Мотоцикл несется по степи ревом своим, разрезая звенящую тишину. Знойный ветер свищет в лицо, раздувает непослушные волосы. Горячий воздух, словно патокой сладкой, обволакивает мое тело, посыпает его мелким золотистым песком. От раскаленного асфальта исходит марево, оно струится где-то впереди, мерцающими волнами растекаясь на горизонте. Кажется, что ревущая машина вдруг отрывается от земли и зависает в небе, словно птица. И душа моя, подобно птахе, взмывает ввысь, распластавши крылья, парит, отдавшись восходящему потоку, обозревает бескрайние просторы.
Барханы, барханы...докуда взгляд дотягивается... лишь серебром ковыльным расписано полотно степное, да шарики "перекати-поле" с легким шелестом кружат по дивному этому творению природы.
Солнце раскалено почти добела, почти до невозможной температуры, почти до критической... огненным диском своим, оно выжигает, кажется, все, высасывает соки, истребляет силы жизненные, так необходимые любому живому организму. Но.... Удивительное дело.... Степь живет...
Я не успеваю домыслить то, чем же живет степь... Руль тяжелой машины вдруг на несколько мгновений вырывается из моих рук, мы слетаем с дороги, какое-то время по инерции катим по степи. Я чувствую, как начинает подниматься коляска, еще чуть-чуть и мы перевернемся... Но... врезаемся в бархан. Перелетев через руль, я совершаю мягкую посадку... Мотоцикл ложится на бок. Все благополучно, если не считать синяков, царапин и Валеркиной, обожженной о выхлопную трубу, ноги...
Встаю, вернее, выгребаюсь из песчаной кучи, вытряхиваю песок из волос, выплевываю изо рта. Боковым зрением наблюдаю за друзьями. Томка в порядке, хлопочет около Валеркиной ноги. Похоже, он хорошо приложился к горячей трубе. Обо мне они, кажется, пока не думают, раны зализывают... Мне это на руку - могу сиюминутно придумать - мол, суслик напугал меня или песок в глаза попал...
Нам по шестнадцать, и страх пока неведом нам, ни разу не подумалось о том, что разбиться мы можем насмерть, погибнуть на дороге.
Тяжелый армейский мотоцикл К-750 был гордостью Тамариного отца и доверял он его только Валерке, сыну своих лучших фронтовых друзей и, по совместительству, нашему другу. Валерка водил мотоцикл едва ли не с пеленок, разбирал и собирал самостоятельно, ремонтировал - лечил - как он говорил своего железного коня. С мотоциклом этим немало историй связано. И забавных и почти трагических. Валерка, втайне от дяди Юры, учил нас в степи водить эту, почти непосильную для девичьих рук, машину.
Как же это было непросто... Совсем невозможно удержать мотоцикл на дороге при малой скорости, при большой возможно, но опасность покалечиться возрастает в разы. Валерка был мудрый парень, потому, учил нас вначале на солончаках... Там нет машин, преград различных и хорошее ровное покрытие. И только когда мы уже более-менее уверенно почувствовали себя за рулем этого мощного ревущего зверя, он выпустил нас на асфальтированную дорогу.
Сейчас был тот случай, когда моя мечтательность могла очень плохо закончиться, но Бог хранил нас. Мне казалось Валерка испепелит меня своим взглядом... Я изобразила глубочайшее раскаяние, только что слезу не пустила... и друг мой простил, в очередной раз простил мне мою беспечность. Что-то, почистив и продув, он завел машину. Мы с подружкой понимали, что сегодня самостоятельно мы уже не проедем ни метра, потому безропотно расселись на пассажирские места. Мне досталась коляска... "И ладно, - подумалось мне - здесь даже удобнее".
Как часто, с самой ранней весны, выезжали мы на этом мотоцикле в степь. В это время года степь такая... такая...дух захватывает и слов не хватает, чтобы описать красоту и мощь ее! Мне кажется, что нигде на земле нет больше такого буйства красок, такой резкой смены настроения природного, только здесь - в степях Южного Казахстана.
Уже в апреле ярко - зеленый ковер расстилается до самого горизонта, словно дымка изумрудная над золотым песком стоит. Ночная прохлада осаждается капельками росы на листиках неприхотливых растений, и сверкают они, росинки эти, в лучах восходящего солнца, словно бриллианты среди малахитового разнотравья...
Спустя всего пару недель картина степная изменяется до неузнаваемости. Будто бисеринки рассыпал кто на зелень эту, да так густо, что алым пожаром маковым загорается степь...Недолог век маков этих, дней десять всего, но кто увидел разок красоту эту, непременно захочет вернуться сюда еще. И лучше бы на рассвете, когда открывают свои бутоны алые маки, искорками загораясь, сверкают и купаются в первых солнечных лучах.
Затем наступает очередь тюльпанов диких, желтых и красных, они не так густо покрывают полотно степное, но картина от этого только живописнее становится. Словно ковер персидский, самых причудливых оттенков, разостлали в нашу честь от горизонта до горизонта!! Ну... Кто способен теперь сказать мне, что степь сера и скучна, пустынна и безжизненна? Найдутся такие????