После того, как Дульцов с таможенницей ушли, Роман еще некоторое время никак не мог успокоиться: сознание его будоражили чувства глубокого возмущения и злости. "Вот дурак! - думал он про себя с силой сжимая руки в кулаках. - Как можно было так поступить?! И ведь совершенно правым себя считает - умудрился меня во всем обвинить! Вот дурак! Дурак!!! И теперь из-за этого дурака я все потеряю!!!", - со всей очевидностью вдруг предстали перед Романом вероятные последствия безответственного поступка Дульцова и вместе с этой мыслью его охватило сильнейшее отчаяние. Ком подступил к его горлу, мышцы лица напряглись, дыхание судорожно запрыгало; слезы начали наворачиваться на глаза, но он тут же зажмурил их и с силой сжал зубы, в попытке остановить возникший порыв отчаянной жалости к себе. Это помогло - Роман взял себя в руки и мысли вихрем закружились у него в голове. "Я же все свои деньги в это дело вложил! А что родителям скажу? Марине? Мари-ина! - при мысли о жене Роман весь скорчился в горькой досаде. - Если все пропадет, мы максимум однокомнатную сможем купить и то, при условии, что родительскую квартиру разменяем... Столько денег! Все сбережения за шесть лет работы!!! Как я мог?!".
- Дульцов - вот придурок!!! - воскликнул он уже вслух, со всех сил ударив кулаком по подлокотнику дивана.
"Деньги! Где деньги?!", - вдруг вспомнил Роман про сумку с десятью тысячами евро, о которой во всей этой неразберихе успел совершенно позабыть. Мысль, что он вполне мог где-нибудь потерять или оставить ее, стрелой врезалась в сознание Романа, и леденящий ужас пробежал по его спине. В смятении принялся он искать на себе сумку и, с огромным облегчением обнаружив ее, тут же стал ощупывать, пытаясь удостовериться в сохранности содержимого. Вроде бы все было на месте, но не удовлетворившись и этим, он поспешил расстегнуть ее, и только воочию увидев деньги, окончательно поверил в их наличие.
Переведя дух, Роман откинулся на диване и, ощутив как насквозь мокрая рубашка неприятно прилипла к спине, понял, что был весь в поту. Он провел рукой по голове: волосы были влажными, нос и лоб покрывали капли пота, а лицо сильно горело. Болезнь не покидала его ни на минуту: лишь ненадолго отступив на фоне конфликта с Дульцовым, теперь она стала проявляться с новой силой. У Романа закружилась голова, он настолько ослаб, что не в состоянии был уже даже сидеть; с трудом сняв туфли, в изнеможении он лег на диван, повернулся лицом к спинке, поджал под себя ноги и, обняв обеими руками сумку с деньгами, почти сразу заснул.
................................
Роман резко проснулся и тут же, машинально, в каком-то паническом испуге развернувшись на другой бок, увидел перед собой низкую плотно сбитую фигуру мужчины, одетого в форму таможенника и шагающего по направлению к коридору. Таможенник определенно стоял сейчас возле него: он был еще только в паре метров от дивана и наверняка услышал, что Роман проснулся, но при этом не оглянулся и нисколько не замедлил шаг, а как бы даже ускорил его. Впрочем, Роман меньше всего хотел сейчас, чтобы он обратил на него внимание, поэтом не стал окликать мужчину, а молча продолжил смотреть вслед, пока тот не скрылся в коридоре.
Когда таможенник ушел, Роман достал мобильный телефон и посмотрел на время - было без четверти полночь. "Зачем он подходил ко мне?", - подумал про себя Роман и с отвращением почувствовал, как по тому боку, на котором он сейчас спал, струями стекал пот, обливая буквально все его тело.
В холле по-прежнему никого не было и, несмотря на уже ночное время, лампы горели все также слепяще ярко. Роман попытался закрыть глаза, чтобы спрятаться от назойливого освещения, но даже сквозь веки свет раздражал его, не давая покоя. Он огляделся, чтобы найти выключатель, и почти сразу же обнаружил его на противоположной стене, возле входа в коридор. До выключателя было не больше пяти метров, но Роман и не пытался подняться, чтобы добраться до него, а вместо этого развернулся назад, лицом к спинке дивана, положив левую руку на голову и прикрыв ею глаза от беспокоящего света. Он знал наверняка, что не нашел бы сейчас в себе сил даже для того, чтобы просто сесть на диване: все тело его ныло глухой тяжелой болью. Романа морозило; он тяжело и глубоко дышал, и при этом ему все равно как будто не хватало кислороду. Дыхание его было горячим, во рту пересохло, но иногда ему все-таки приходилось сглатывать слюну и в этот момент горло как будто разрезало изнутри острыми лезвиями. Сотрясаясь всем телом в сильнейшем ознобе, Роман свернулся насколько мог плотно, прижав колени к самой груди, и забылся.
................................
Роман открыл глаза: он все также лежал лицом к спинке дивана, но сейчас вся спинка, равно как и подлокотник под его головой, блестела широкими пятнами пота. Он повернул голову и посмотрел на потолок: лампы по-прежнему горели, но на удивление их яркий свет не ослепил сейчас его. "Уже, наверное, утро", - подумал Роман и, достав телефон, сквозь залитые потом ресницы с трудом смог различить расплывающиеся цифры: была ровно полночь. "Что это? Всего пятнадцать минут прошло?", - не поверил Роман увиденному, но вдруг догадка, что он проспал целые сутки, пришла ему в голову. Отчего-то ужасно испугавшись этой мысли, он хорошенько проморгался, протер глаза, и снова заглянув в телефон, с облегчением убедился, что прошло только пятнадцать минут.
Роман ощущал сейчас каждую клеточку своего тела: кости его ломило, руки и ноги как будто скручивало изнутри, кожа горела, а лицо было искривлено в гримасе страдания, отразившей в себе всю силу его мучений. "Господи, как же больно! - думал он про себя. - Все тело крутит! Как тяжело!". Мысли о мучавшей его боли полностью поглотили Романа и не оставляли ни на секунду. Он все больше концентрировался на них и вдруг почувствовал, будто какие-то муравьи забегали у него под кожей рук. Чувство было столь сильным и жутким, что оно затмило собой общую ломот в теле: муравьи один за другим, бесконечными рядами бежали по его рукам от плеч к кистям, неимоверно раздражая сознание. Роман посмотрел на руки - с ними все было в порядке, но муравьи так и бегали где-то внутри, под кожей, вызывая непреодолимое желание вырвать их оттуда. Казалось, при своем перемещении они задевали самые чувствительные нервы и до невозможности ранили их. "Что это такое? Как у наркомана!", - подумал Роман в чудовищном испуге. Он слышал, что подобные ощущения присутствия насекомых под кожей могут возникать у наркоманов во время ломок, но впервые сам испытывал их. "Что же это такое? Из-за чего это появилось?", - задавал Роман себе вопросы, страдая от боли. Он с силой сжимал и царапал себе руки, тщетно пытаясь унять мучительные ощущения, но от этого они только усиливались. "Предлагал же Артем принести таблетки, что я дурак отказался - сейчас бы легче было... А может таблетки как раз и вызвали у меня такую реакцию! - с ужасом вдруг подумал Роман. - Может вовсе и не стоило их пить?! Да нет! О чем я! В аптеке мне ничего опасного для здоровья точно не продали бы. Не-е-ет! - уверял он сам себя. - Таблетки мне днем действительно помогли - все симптомы убрали, просто очень сильное воспаление. Сразу не начал активно лечить - вот все и усугубилось. В таком состоянии требуется много жидкости, а я с пяти часов ничего не пил. Да и не ел тоже. До чего же жуткий холод, и укрыться нечем...". Опустив голову на подлокотник, Роман ощутил, как начала пульсировать зажатая артерия на его шее. "Это в венах!", - вдруг понял он. И действительно, ощущение бегающих муравьев было особенно сильным в тех местах на руках, где у него проходили крупные вены. Каждый раз при очередном толчке сердца, когда Роман чувствовал пульсацию сонной артерии, муравьи под кожей его рук совершали новый путь от плеча к кисти руки. "Это кровь в венах", - от этой мысли Роману стало совсем не по себе, и он постарался спрятать руки, прижав их к телу. "Господи, как же холодно! Ужасно холодно! - думал он про себя. - Какая у меня сейчас температура? Никак не меньше сорока!", - ответил он сам на свой вопрос. Романа лихорадило. Все тело его тряслось мелкой и частой дрожью. "Нужно заснуть... поспать... так легче", - думал он, уже не открывая глаз, свернувшись клубком, чтобы сэкономить тепло, и стараясь вообще не шевелиться.
Через некоторое время Роман снова забылся. Яркий свет, озноб и боль во всем теле мучали его, не давая нормально заснуть, и он погрузился в какое-то неясное, беспокойное, пограничное со сном состояние. Пребывая в этом состоянии, он то совсем забывался, то периодически на короткое время приходил в себя, но и тогда сознание его оставалось столь же нечетким и смешанным, так что, просыпаясь в очередной раз, Роман не мог уже и различить, что было сном, а что происходило с ним наяву.
................................
- Вставайте, - долетело до Романа откуда-то издалека. - Вставайте, - прозвучало уже яснее.
Он почувствовал, как кто-то коснулся его плеча, открыл глаза, приподнялся на одной руке и немного отстранился назад, собираясь с мыслями и пытаясь сообразить, что происходит. Перед ним стояла сейчас та самая таможенница, которая проводила досмотр их грузовиков.
- Вам нужно будет пройти со мной, - сухо произнесла она.
- ...Куда? - после продолжительной паузы, спросил у нее Роман.
- К вам есть несколько вопросов, - отрезала женщина.
С большим трудом Роман сел на диване, и тут же весь сморщился от поразившей его резкой головной боли; кожу на голове у него как бы стянуло, а в глазах замаячили яркие белые размытые круги, в первые мгновения почти лишившие его зрения. С полминуты он сидел без движения, дожидаясь, пока это состояние хоть немного отступит, после чего не торопясь надел туфли, поправил на плече свою туристскую сумку, проверив на ощупь сохранность ее содержимого, подобрал валявшийся на диван мобильный телефон и посмотрел на время - было почти пять часов утра. Положив телефон в карман, Роман поднялся и уже стоя посмотрел на себя сверху вниз: вся одежда на нем была измята, а белоснежная еще только утром рубашка приобрела какой-то неоднородный желтоватый оттенок, который повсеместно вырисовывался на ткани свежими, а кое-где и уже успевшими засохнуть разводами пота. Роман медленно и тщательно заправил рубашку (единственное, что он мог сейчас исправить в своем облике) и, приподняв голову, устало взглянул на таможенницу, показывая тем самым, что готов следовать за ней.
Таможенница без слов поняла его и направилась в сторону коридора; Роман пошел за ней, при этом, не догоняя, а держась несколько сзади. По телу у него прошел мороз, голова закружилось и сильно затошнило. Он двигался как в тумане, следовал за таможенницей находясь в полной прострации, сконцентрировав абсолютно все свои силы и внимание на ходьбе, так что если бы у него сейчас спросили "сколько будет дважды два?", то для того только, чтобы осознать вопрос, Роману понадобилось бы как минимум прекратить движение. Наконец таможенница остановилась возле одного из кабинетов, в глубине коридора и, открыв дверь, пригласила в него Романа, а когда тот прошел внутрь, закрыла ее за ним снаружи.
Кабинет был прямоугольный, длинный, очень узкий, но с высокими, как и в холле потолками. Напротив двери находилось одно единственное окно, прикрытое жалюзи; стены были оклеены довольно приличными, однотонными обоями цвета кофе с молоком; на полу лежал линолеум. Освещение в кабинете было плохим, каким-то желтым и тусклым, а на улице еще только-только начинало светать, и от этого все вокруг казалось темным и нечетким, будто бы размытым. Сразу справа от Романа возле самого входа стоял высокий, в человеческий рост, сейф, покрашенный ярко зеленой краской и совершенно не вписывающийся в общий интерьер; рядом с сейфом располагалась вешалка для одежды, дальше один за другим шли два стола, а у противоположной стены стояло еще два точно таких же стола и шкаф. В кабинете был хороший ремонт и приличная мебель, но при этом царил полный беспорядок: всюду на столах, шкафу, сейфе лежали кипы бумаг, папок, различные вещи, цветы в горшках, кружки, пакеты, зонты и даже дрель. На украшенном круглыми разводами от кружек подоконнике стояла заляпанная микроволновка, чайник, кофе, чай, сахар и множество полиэтиленовых пакетов с продуктами, а все стены были увешаны календарями (их здесь было как минимум четыре) и какими-то таблицами.
Слева, за дальним от двери столом сидел одетый в форму таможенника мужчина, который, когда Роман зашел в кабинет, тут же поднялся, и вышел из-за стола, но подходить ближе не стал, а так и продолжил стоять посреди комнаты. Мужчина был низкого роста, имел крепкое коренастое телосложение, и хотя больше в кабинете никого не было, совсем не спешил начинать разговор, а продолжал внимательно, строгим изучающим взглядом смотреть на вошедшего молодого человека, как бы пытаясь сейчас определить наиболее подходящую манеру своего поведения. Это затянувшееся знакомство сильно изматывало Романа: он шатался и с трудом держался на отказывающихся слушаться то и дело подкашивающихся ногах, но у него и мысли не могло сейчас возникнуть начать разговор первым.
Вдруг серьезное лицо таможенника озарилось в широкой улыбке.
- Здравствуйте, Роман Леонидович. Проходите, пожалуйста, - с фальшивой учтивостью произнес мужчина, указав на стул, стоявший у стола, за который он тут же поспешил вернуться.
Ничего не ответив на это приветствие, Роман насколько мог быстро прошел вперед, с единственным и неумолимым желанием наконец сесть, но приблизившись к стулу застыл в замешательстве - на нем лежала большая стопка каких-то папок.
- О! - спохватился таможенник. - Вы можете убрать их... да хотя бы сюда, - участливо кивнул он на соседний стол, не выказывая ни малейшего намерения помочь Роману и продолжая спокойно сидеть на своем месте.
Папки были свалены на стул сумбурной кучей, торча в разные стороны отдельными пачками листов. Роман решил не рисковать и переложить их на соседний стол в два захода, но, несмотря на всю осторожность, при перемещении несколько папок выскользнуло и лежавшие в них листы разлетелись по полу. С огромным усилием Роман опустился на корточки и начал подбирать разбросанные бумаги. Наконец собрав все, он сел на стул и развернулся к таможеннику: тот пребывал в прежней своей позе и даже с той же широкой улыбкой на лице - создавалось впечатление, будто продолжая пристально наблюдать за происходящим, он вообще не пошевелился за это время. Правда, когда Роман сильно ссутулившись, даже скрючившись, завалив голову чуть на бок, с засаленными торчащими в разные стороны волосами и судорожно подергивающимися губами на бледном измятом лице оказался в непосредственной близости от таможенника, улыбка его как будто угасла, но лишь на мгновение, после чего губы вновь расплылись, и кажется еще шире, нежели прежде.
- Меня зовут Сергей Леонидович, - с нескрываемым удовольствием представился таможенник. - Можно сказать, мы с вами тески, в некотором роде.
Услышав эти слова, Роман приподнял голову и устало улыбнулся.
- Роман Леонидович, я пригласил вас, чтобы уточнить кое-какие моменты и, скажу честно, был бы очень признателен, если бы вы избавили меня от необходимости задавать вопросы, а сами предоставили интересующие меня сведения, - размеренно проговорил Сергей Леонидович.
Еще до того, как он произнес последнее слово, Роман перестал улыбаться и опустил свой взгляд.
- Роман Леонидович, вы не хотите ничего мне рассказать? - выдержав паузу, поинтересовался Сергей Леонидович, вопросительно выпучив свои маленькие глазки.
- Нет, - попытался ответить Роман, но голос его предательски сорвался в фальцет. - Г-хм, нет, - откашлявшись, повторить он как можно тверже.
- Очень жаль, Роман Леонидович. А я надеялся..., - многозначительно оборвал предложение Сергей Леонидович. Улыбка полностью исчезла с его лица. - Но вы догадываетесь, почему вы здесь? - сложив руки на столе и подавшись телом несколько вперед, пристально уставился он на Романа.
Роман молчал: вопрос поставил его в тупик, и он совершенно растерялся, не представляя, как на него следовало бы сейчас ответить. Но Сергей Леонидович будто ожидал такую реакцию и продолжал буравить Романа взглядом.
Сергей Леонидович был мужчина уже не молодой, лет за сорок, ближе к пятидесяти и, судя по погонам, находился в звании подполковника. Он имел абсолютно невзрачную, даже несуразную внешность: крепкий, широкоплечий, но при этом низкого роста с непропорциональным телом. Кисти его рук были хотя и плотными, но миниатюрными, как у страдающего ожирением ребенка; голова наоборот имела вполне нормальные даже для человека высокого роста размеры, и по сравнению с остальным телом смотрелась несоразмерно большой. Все это придавало ему достаточно комичный вид, а если он еще подносил свою маленькую ручку к голове, то вообще создавалось впечатление, будто это части тела двух абсолютно разных по комплекции людей. Одет Сергей Леонидович был в форму, которая, впрочем, выглядела несколько неряшливо: брюки снизу были испачканы грязью и плохо проглажены, выдаваясь двумя-тремя стрелками сразу, а расстегнутая верхняя пуговица кителя держалась, казалось, на одном честном слове. Волосы у него были темно-русыми, кучерявыми и жесткими; они лежали сверху крупной копной, а внизу, по бокам у висков и сзади были коротко выбриты. Лицо его, квадратное и широкое, покрывало хорошая плотная трехдневная щетина, а из-под тяжелых бровей тусклым цепким взглядом смотрели маленькие серые глазки.
- Где вы приобрели таблетки? - не дождавшись ответа, уже настойчивее спросил Сергей Леонидович. Уголки его растянутых губ как-бы тонули в щеках, отчего было совершенно невозможно определить настроение их обладателя.
- Я не понимаю о чем вы, - машинально выпалил Роман.
- Как это вы не понимаете?! - воскликнул Сергей Леонидович, но лицо его при этом совершенно не изменило своего прежнего спокойного и загадочного выражения. - В одной из ваших машин нашли запрещенные для ввоза на территорию страны препараты, их изъяли в вашем присутствии, и при этом вы не понимаете, о чем речь?
- Я не знаю... что это был за пакет... и понятия не имею, как он там оказался, - сбивчиво произнес Роман.
- Послушай меня, - сказал Сергей Леонидович, отстранившись от Романа, выпрямив спину и расправив плечи. - Я же тебя посажу!.. Груз уже точно конфискуют, - продолжил он после небольшой паузы таким тоном, будто это был решеный вопрос, - про товар можешь забыть, но неужели тебе хочется идти в тюрьму? Ты же прекрасно знаешь, что у нас в тюрьмах твориться. Подумай о жене, о дочке. Пять лет тебя не будет... и, поверь мне, у тебя этих пяти лет тоже не будет! Когда выйдешь - уже перевалит за тридцать; лучшие годы жизни в унитаз спустишь!
Сергей Леонидович снова все больше и больше подвигался к Роману, так что к концу своей речи уже почти навис над ним, не на секунду не отводя своего взгляда.
Но Роман не видел сейчас его глаз. Он опустил и отвернул голову в сторону, не в состоянии поднять ее и хотя бы взглянуть на Сергея Леонидовича. Его снова начало сильно знобить, он дрожал всем телом; мышцы на животе и груди Романа напряглись, сдавив грудную клетку, отчего дыхание его было судорожным, неровным и отрывистым. У него раскалывалась голова: он чувствовал, как пульсировали артерии у висков, и после каждого их толчка по мозгу будто пробегал разряд, доставляя резкую острую нестерпимую боль. Сознание Романа мешалось; различные мысли вертелись в голове, но ни на одной из них он не мог сосредоточиться, а поймав какую-нибудь, тут же терял ее, даже не успев до конца осознать; они просто растворялись, бесследно исчезала куда-то.
- Дайте, пожалуйста, воды, - даже не взглянув на Сергея Леонидовича, произнес Роман, слегка повернувшись к нему своим изможденным лицом и сильно зажмурив при этом глаза.
- Воды? Сейчас что-нибудь придумаем, - сухо, но поспешно ответил Сергей Леонидович.
Он вытянул вверх шею, шустро оглядел комнату и, заметив на подоконнике чайник, поднялся за ним, но вернувшись за стол, пришел в замешательство, вдруг поняв, что кроме чайника требуется еще и кружка. Сергей Леонидович попытался, было, открыть выдвижной шкафчик стола, но обнаружил, что тот заперт на ключ, тогда он дернул ручку второго шкафчика, который также оказался закрытым. На мгновение он впал в ступор, но быстро придя в себя, снова осмотрелся и в этот раз нашел на соседнем столе кружку. Сходив за ней, Сергей Леонидович вернулся за стол, наполнил ее доверху водой и поставил рядом с Романом.
Роман взял кружку и, превозмогая сильную режущую боль в горле, начал пить мелкими осторожными глотками до тех пор, пока кружка не оказалось пустой, а когда закончил, попросил налить вторую, которую осушил также в один заход, не отрываясь. Под конец он пил уже через силу, неожиданно ярко ощущая вкус теплой кипяченой воды, который начал вызывать у него отвращение и тошноту; но он превозмог себя, зная, что вода была ему сейчас необходима.
Допив вторую кружку, Роман немного собрался с мыслями. Он поднял голову но, увидев, что Сергей Леонидович продолжает в упор смотреть на него своими неясными, мыльными глазками, тут же отвернулся. "Ждет, когда я заговорю, - думал Роман. - Запугивает. Как, интересно, он собирается меня к этому делу привязать? Фирма Дульцова, а я просто с ним как друг ехал. Блефует... А вдруг нет? Может, есть у него что-то, о чем я не знаю, - промелькнула у Романа паническая мысль. - Да нет, конечно! Что у него может быть? Я же действительно никакого отношения к этому делу не имею...".
- Вы ведь не имеете к этим препаратам никакого отношения, - вдруг прервал его размышления Сергей Леонидович.
Услышав это, Роман вздрогнул от неожиданности и резко повернулся к нему. Сергей Леонидович с невероятной точностью передал его мысли, будто прочел их, и Роман почувствовал, как по коже у него пробежали мурашки. С ужасом подумал он о том, что мог забыться сейчас и озвучить вслух свои размышления.
- Почему вы так решили? - с опаской поинтересовался Роман.
- Ваш друг сказал мне, что вы совершенно ни при чем, - ответил Сергей Леонидович, еле заметно улыбнувшись. - Просто расскажите, как все было. Это же Дульцова идея была, ведь так?
Роман молчал.
Сергей Леонидович встал и, вернув чайник на подоконник, направился за стол, но в этот раз, обходя его с другой стороны. У него была своеобразная походка: он передвигался неспешно, твердым шагом, уверенно двигая всем своим телом, при этом неестественно сильно расправляя плечи и выпячивая вперед грудь в попытке подчеркнуть свое крепкое мужицкое телосложение.
- Ну как же могло так получиться? Это какое-то недоразумение! - сочувственно произнес Сергей Леонидович, подходя к Роману со спины. Наклонившись совсем близко к его лицу, он приобнял рукой спинку стула, при этом как бы невзначай коснувшись плеча. - Это в полной мере вина Дульцова, а вы оказались жертвой его преступного безрассудства. Я же вижу, что вы здесь совершенно ни при чем, - сказал он, смотря Роману прямо в глаза, и лицо его преисполнилось в этот момент глубоким состраданием.
Роман был поражен тем, как верно и ясно представлял себе ситуацию Сергей Леонидович, как точно понял он его переживания. Увидев, что таможенник разделяет его точку зрения, он почувствовал себя спокойнее и даже как будто проникся к нему доверием. Роман готов был подписаться под каждым его словом, и в этом душевном порыве чуть было вслух не согласился сейчас с ним.
- Вы знаете, что за препараты обнаружили в ваших грузовиках? - спросил Сергей Леонидович, вернувшись за стол. - Это таблетки для прерывания беременности. Китайские таблетки для прерывания беременности. Они пользуются у нас огромным успехом и их принимают отнюдь не только распущенные несовершеннолетние девицы, желающие скрыть свое затруднительное положение от родителей. Многие женщины, просто стесняющиеся или стыдящиеся идти в больницу, прибегают к этим средствам, как к более удобному и легкому способу. Но ни одной из них не сообщают при покупке, что каждый раз принимая эти таблетки, они рискуют своей жизнью. Зафиксировано множество случаев смерти от внутреннего кровоизлияния, открывшегося в результате прерывания беременности с помощью этих препаратов. И в пакете - в вашем пакете - тоже были две-три чьи-то смертельные дозы... Роман Леонидович, расскажи мне, что тебе известно, и возможно ты тем самым сохранишь еще несколько человеческих жизней.
Роман молчал. Он и без этих разъяснений испытывал сильнейшую злость на Дульцова, но тот был его другом, лучшим другом, и предать его он не мог. Он уже с трудом сидел, облокотившись на стол правой рукой и в бессилии положив голову на ладонь. Роман ощущал, как болезнь начинает выкручивать ему кости; он слабел с каждой минутой и все хуже различал окружавшие его предметы.
- Послушай, - снова перейдя на "ты", продолжил после недолгой паузы Сергей Леонидович, - вам обоим светит по пять лет. Подумай об этом. Ты таможню уже прошел, фирма зарегистрирована на Дульцова. Если расскажешь мне все что знаешь, я обещаю - тебе ничего не будет! Уже сегодня днем забудешь обо всем, как о страшном сне. А твоему другу все равно не отвертеться!
"Что же вам от меня так нужно, если ему не отвертеться?", - подумал про себя Роман.
- От тебя мне нужна только правда, - тут же проговорил Сергей Леонидович, как бы отвечая на вопрос, и вновь жуткий мертвецкий холод пробрал Романа до самых костей. - Расскажи мне правду. Продолжая молчать, ты делаешь хуже себе. Я все равно докажу вину Дульцова, но если это будет без твоей помощи, то можешь не сомневаться - пойдешь как соучастник, наравне с другом. Водитель грузовика показал, что вы вместе наняли его и вместе организовывали транспортировку груза через границу. Этого будет достаточно, чтобы посадить вас обоих.
У Романа закружилась голова; все вокруг слилось для него в несколько невнятных темных пятен, и он почти ничего уже не мог разобрать. Он закрыл глаза рукой. "Если я расскажу ему, как все было на самом деле, то точно буду застрахован от обвинений, - крутилось у него в голове. - Если же я сейчас промолчу, позже мне уже могут и не поверить".
- Но вы ведь знаете... знаете, что я к этому не причастен? - прерывисто и тяжело произнес Роман, в отчаянии взглянув на Сергея Леонидовича. Глаза его жгло от перенапряжения, так что он с трудом смог приоткрыть их, сильно при этом сощурившись.
- Не сомневайся - знаю наверняка, - самым доброжелательным тоном заверил таможенник.
- И зная это... все равно обвините меня?
- Но ты же не оставляешь мне выбора, - равнодушно произнес Сергей Леонидович. - Ты не хочешь сейчас помогать мне - с какой стати я должен буду идти на встречу тебе... Расскажи мне, что ты знаешь. Я не прошу тебя выдумывать какую-то клевету или оговаривать Дульцова. Просто расскажи, что тебе известно и все. Скажи правду! - уже в открытую давил таможенник.
Романа бросило в сильный жар, тело разом пробило горячим потом, сознание поплыло. Вокруг все кружилось, ходило ходуном. Слова Сергея Леонидовича искаженными отрывками раздавались где-то вдалеке.
- Не скажешь... вводил следствие в заблуждение, скрывая... слышишь?!. в тюрьму!.. сотрудничать... и я гарантирую... только свидетель...