В те дни, когда Юрий плодотворно работал и многое успевал, он и не думал помогать супруге на кухне. В таком случае его переполняло чувство истинного, полного удовлетворения и он, окончив дела, с чистой совестью садился за компьютерную игру, выходя только для того, чтобы съесть приготовленный женой ужин, после чего тут же возвращаясь в виртуальный мир, пребывая там вплоть до отхода ко сну и, как правило, почти не контактируя с семьей. Но таких моментов было немного и в основном жизнь Юрия состояла из дней, подобных сегодняшнему, когда его заедала мысль о свей никчемности и лени. Он не осознавал эту мысль - просто чувствовал сильнейшие угрызения совести; а тот факт, что жена трудилась в университете, пока он целый день отвлекался на самые разные мелочи, лишь умножал гнетущее чувство вины. И несознательно стремясь хоть как-то компенсировать его, в такие дни Юрий с особенным рвением помогал супруге: забирал дочку из школы, чтобы Ольга не шла за ней после работы, участвовал в приготовлении ужина, иногда даже в одиночку готовил его, а после мыл за всеми посуду или чинил что-нибудь по дому. Эти семейный заботы привносили хоть какие-то результаты в прожитый им день, отчасти наполняли его смыслом, и тогда ощущение собственной никчемности уже не терзало его так яростно, как прежде.
- Что на работе было? - почистив морковку для макарон и взявшись за жарку размороженных в микроволновке голубцов, обратился к супруге Юрий.
- Ничего особенного. Две лекции и одно практическое занятие... С женщинами на кафедре педофила обсуждали. В интернете про него читали. Один ребенок, кстати, из нашей школы был.
- Понятно.
- А ты как поработал?
- Ай, - сморщив лицо, виноватым взглядом обратился к супруге Юрий. - Плохо. Ленился весь день.
- Ну, не расстраивайся, - сказала Ольга, утешающе поглаживая мужа по плечу. - Я завтра сутра убираться буду, потом с Сашей уроки на понедельник делать, а ты закройся в детской и занимайся хоть целый день.
Юрию стало легче. В особенно никчемные дни он охотно каялся Ольге, желая получить от нежной и внимательной по своей натуре супруги сочувствие и поддержку, которые всегда дарили ему душевное успокоение.
- Во сколько вы с друзьями встречаетесь?
- На семь договорились.
- Так тебе уже скоро ехать.
- Да. После ужина сразу поеду.
- А кто будет?
- Глеб, Ринат, Женька и Денис.
- Что за Денис? - вопросительно посмотрела на мужа Ольга.
- Легков. Ты его не знаешь. Женькин друг.
- Вода вскипела, - открыв крышку кастрюли, сказал Ольга. - Давай макароны сбрасывать.
- Как вскипела? Так быстро? - удивился Юрий, заглядывая в кастрюлю. - Ты снова воды мало налила?! - повысив голос, укоризненно обратился он к супруге.
Несколько месяцев назад впервые за восемь лет совместной жизни увидев, что Ольга варит макароны в очень небольшом количестве воды, Юрий высказал свое недовольство по этому поводу, заметив, что если воды наливать больше, то тогда готовые макароны не слипаются в одну бесформенную массу и блюдо получается вкуснее. Ольга согласилась с ним, но с тех пор супруги неоднократно возвращались к этому вопросу, и Юрия особенно раздражало данное обстоятельство.
- Ты бы так и сварила, в этой воде?! - не получив ответа на свой первый вопрос, грозно взглянул он на супругу. - Да?!!
- Да! Так бы и сварила! - тоже вдруг раздраженно выпалила Ольга.
Она налила немного воды случайно, по старой своей годами выработанной привычке, в сущности же была согласна с Юрием, что готовя его способом, получалось вкуснее; но властные авторитарные упреки, почти угрозы супруга возмутили сейчас ее, и она всей душой восстала против такого прямого и наглого подавления своей воли.
- Сколько раз я тебе повторял, что для макарон нужно большое количество воды?! - нахмурился Юрий. - Неужели так трудно запомнить?!!
- Как хочу - так и варю ! - глядя супругу в глаза, медленно проговорила Ольга, все более протестуя против грубого давления мужа.
- В смысле "как хочу, так и варю"?!
- Всегда так буду варить!
- Я не понимаю, тебе что, сложно просто воды больше наливать?!
- Да, сложно наливать!
- Дура! - поняв, что жена противоречит исключительно ему назло, с желчной насмешкой сказал Юрий. Он терпеть не мог в Ольге эту черту - склонность к глупому, бездумному противоречию, и оскорбил сейчас ее не в чувствах, а осознанно, даже с каким-то удовольствием.
- Сам дурак!
- Подожди, - уже спокойным тоном продолжил Юрий. Обозвав жену, он в глубине души почувствовал себя виноватым и не мог теперь кричать на нее. - Мы же с тобой сто раз это обсуждали: макароны будут вкуснее, если варить их в большом количестве воды.
- Всегда так буду варить, как теперь! - вытянув шею, категорически выпалила вконец взбудораженная оскорблением Ольга. - Не нравиться - сам вари!
Услышав эти слова, Юрий по-доброму усмехнулся. Последнюю свою фразу, в которой супруга упрекала его, что он способен только критиковать, сам ничего не делая, она снова произнесла не подумав, и злость на жену у него совершенно пропала - ясно увидел он, что в ней говорили одни слепые эмоции.
- Я бы и сварил, - самым невинным образом приподняв брови, ответил он, - если бы голубцы не жарил. В следующий раз давай поменяемся: ты жарь голубцы, а я с удовольствием сварю макароны. И давай всегда буду варить их я. Но в этот раз получилось наоборот, и если варишь ты, то наливай, пожалуйста, больше воды. Ведь так вкуснее получается. Это же не сложно.
- Сложно!
- Да в чем сложность-то?
- Если много воды налить, то дольше ждать придется, пока она закипит, а я, между прочим, голодная - с работы! И вообще нормальный муж взял бы и заранее сам все сделал, чтобы, когда жена придет, ужин был уже готов. Я весь день отработала и должна еще вечером варить, а ты с самого утра дома сидел - ничего не делал!
Последние слова Ольги острым лезвием полоснули Юрия по самому живому: он замолчал, и все время до ужина супруги больше не разговаривали.
Ели тоже молча. Общались исключительно с дочкой, и то, отвечая на ее живые вопросы строгими односложными ответами, так что и она, почувствовав общее напряжение, вскоре притихла.
Каждый был обижен на супруга: Ольга - за то, что муж обозвал ее; Юрий - за последние жестокие слова жены. При этом никто из них не видел сейчас никаких значимых причин, которые привели к ссоре, и тем более, по которым стоило бы продолжать конфронтацию. Но первым идти на сближение никто не хотел: на кухне установилось полное молчание, прерываемое лишь бряцаньем ложек о тарелки, как вдруг тишину разрушило пение.
Запела канарейка. Голосок ее наполнил комнату тихими, лаконичными переливами.
- Что это? - радостно вытаращила глазки Саша, и вся семья как по команде дружно развернулась к подоконнику.
Канарейка продолжала свое ласковое пение; неожиданно оно сменилось на задорное цоканье, потом звонкий треск, приглушенное щебетание, и снова полились волны упоительной музыки.
- Можно мне ее потрогать?! Я только на секунду! - подскочив и подбежав к подоконнику, воскликнула Саша, приближая лицо вплотную к стоявшей на нем клетке и уже готовясь просунуть руку в открытую дверцу.
- Нет, Саша, - раздался строгий, но спокойный голос Юрия. - Смотри, как она притихла сразу, - тоже подойдя ближе и наклоняясь к клетке, продолжил он. - Ее можно легко напугать, так что петь совсем не будет больше. Лучше вообще к клетке близко не подходить, - тихонько отодвинул он дочку. - С расстояние наблюдай: ты же такая большая уже, а она смотри какая крошка. Видишь - снова запела.
Когда канарейка продолжила пение, Саша опять просияла и вместе с отцом вернулась за стол. Ольга теперь тоже улыбалась, с интересом внимая разливающимся по комнате звукам. За неполные тридцать лет жизни она никогда не слышала ничего подобного: пение канарейки и близко не походило на чириканье самых голосистых птичек, которых только можно было встретить в N -ской области.
- А как мы ее назовем? - вдруг весело обратилась она к Юрию.
- Не знаю, - улыбаясь, ответил тот.
- Можно Желток, - сказал Саша.
- Или Элвис, - предложил Юрий.
- Но это все мужские имена.
- А откуда ты знаешь, что это девочка? Может мальчик и есть.
- Надо будет завтра к ветеринару отнести. Там ее и осмотрят, и заодно пол скажут. А потом уже можно будет и насчет имени решать...
Ужин завершился самыми радостными эмоциями и полным примирением между супругами.