- Что случилось? Говори быстрее, - лишь оказавшись на улице, торопливо и приглушенно процедил в трубку Завязин.
"Привет", - раздался кроткий голос Любы.
Спешно обходя дом, одной рукой прижимая к уху телефон, а второй на ходу надевая куртку, Завязин продолжал вслушиваться в доносившиеся из трубки звуки ожидая продолжения, но ничего более не слышал.
- Алло, - громче произнес он, решив, что возникли проблемы со связью.
"Привет", - все так же тихо повторила Люба.
- Что значит привет?.. Я не один сейчас и не могу долго разговаривать. Ты зачем звонишь?
"Нам нужно поговорить".
- Так говори. Только быстрее, пожалуйста.
"По телефону нельзя. Приезжай ко мне".
- Ты шутишь? - обомлел Завязин. - Просто так, с бухты-барахты: "приезжай ко мне". Я не могу.
"Нам нужно поговорить".
- Говори, я слушаю.
"Надо, чтобы ты приехал", - взывающим к пониманию, почти умоляющим тоном сказала Люба.
- Я никак не могу приехать! - начав терять самообладание, нервно воскликнул Завязин.
"Глеб это очень важно".
- Я не могу! Ты же знаешь, что я даже не в городе сейчас!
"Ты должен приехать. Я...", - но голос Любы прервался, потому что Завязин сбросил вызов, как загипнотизированный уставившись на жену.
Полина стояла в трех шагах от него, на углу дома, освещаемая падающим с окна светом. Скрестив руки на груди, она прятала кисти подмышками, прижимая к телу края пуховика, который не успела застегнуть, а только запахнула. На голове у Полины не было шапки и ее короткие взъерошенные волосы колыхались на ветру: то полностью скрывали собою лоб, то вдруг, вздергиваясь вверх, оголяли его. От мороза нос и щеки у нее покраснели, а сбитое взволнованное дыхание испускало в воздух отрывистые клубы густого насыщенного пара. Она стояла, приподняв плечи, будто в ожидании удара, и, обратив к мужу скривившееся в болезненной гримасе лицо, смотрела на него из-под напряженно сведенных бровей истерзанным внутренней борьбой взглядом.
При виде Полины страх охватил Завязина. Он не заметил, как появилась жена, не знал, сколько она уже стояла рядом, что успела услышать, и все эти неразрешенные вопросы, разом вспыхнув в подсознании, ввергли его в полнейшую растерянность. Единственное, что он сумел сделать, так это повинуясь первой возникшей реакции, сбросить звонок Любы, после чего опустил телефон и молча испуганно уставился в глаза жене, не зная, что сказать, да и не в состоянии произнести ни звука.
Так прошло несколько мимолетных мгновений, в течение которых между супругами безо всяких слов было пересказано и понято больше, чем за два последних месяца. Вдруг тишину прервал очередной вызов в телефоне Завязина, на который он поначалу вовсе не обращал внимания, и только спустя некоторое время, будто сообразив, что звонили ему, медленно поднес аппарат к уху.
- Да, - отрешенно произнес он.
"Я беременна", - раздался в трубке отчаянный голос Любы. Как не хотела она сообщать о своем положении по телефону, была вынуждена пойти на этот шаг, не представляя другого способа заставить любовника приехать сейчас к ней.
Не отрывая трубки от уха, Завязин некоторое время продолжал с растерянным выражением лица не моргая смотреть прямо в глаза жене, не сознавая услышанного и вообще перестав понимать что-либо. С полминуты он пребывал в совершенном ступоре и неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы из телефона вновь не послышался тревожный голос Любы.
"Ты слышишь?.. Глеб?!".
- ... Я буду через час, - наконец произнес Завязин и, не дожидаясь ответа, сбросил вызов.
- Куда ты собрался? - тут же взволнованно обратилась к мужу Полина.
- На работу нужно, - ответил он. Значение слов Любы начало потихоньку, издалека проявляться в его голове.
- Ты что сейчас на работу поедешь?
- Да.
- Что ты врешь! - выпалила Полина.
Муж ничего не отвечал.
- Я поеду с тобой.
- Нет, - резко и категорично отрезал Завязин.
- Тогда и ты никуда не поедешь!
- Меня вызывают на работу. Куда ты со мной? Оставайся здесь, а завтра приедешь со всеми... Или я заберу тебя.
- Ты все врешь! Тебя никогда не вызывали на работу по звонку. Да и какая работа в субботу поздно вечером?! Это все ложь!..
Но Завязин уже не слышал жену, а, обойдя ее, шел в дом переодеваться. Он по-прежнему не особо понимал то, что сообщила ему Люба, и тем более не осознавал всей серьезности или возможных последствий услышанного, но одно знал наверняка: всей душой Завязин чувствовал, что находиться с женой в окружении друзей было для него сейчас совершенно невозможно, также как невозможно было быть одному. Единственное, что могло хоть в какой-то мере снять обрушившееся на него смятение, это немедленная поездка к Любе, что он и собирался сделать, не волнуясь уже даже о том, как будет выглядеть со стороны его отъезд.