На следующий же день поутру Майский направился в пенсионный фонд, прихватив с собой полную папку справок и бумаг, которые запросил у него Белокобыльский и которые он умудрился-таки собрать за последние четыре дня. Желая поскорее разрешить вопрос о своей пенсии, он вышел из дома с тем расчетом, чтобы оказаться в пенсионном фонде ровно к девяти часам, как раз к началу рабочего дня.
Белокобыльский произвел на Майского очень хорошее впечатление во время их первой встречи, и он возлагал большие надежды на сегодняшний визит. Чиновник заверил его, что как только он представит все справки недоразумение, из-за которого ему сократили пенсию, тотчас же будет исправлено, полагающееся пособие вернут на прежний уровень и, более того, пересчитают и выплатят всю накопившуюся за эти месяцы задолженность, которая к этому времени составляла уже никак не меньше восьмидесяти тысяч рублей. Уверенность же Майского в исполнении полученных обещаниях была сверх того подкреплена особенным вниманием, которое уделил его вопросу Белокобыльский: этот пожилой юрист явил собою редкий, почти что исключительный пример чиновника, искренне интересующегося проблемами обратившихся к нему граждан, отчего Майский шел сейчас в пенсионный фонд с глубокой убежденностью в то, что справедливость будет восстановлена.
Майский был у кабинета Белокобыльского без пяти минут девять. На удивление он оказался вторым: здесь сидела только одна женщина, и больше никого не было. Ровно в девять часов женщина встала и, предупредительно заглянув в кабинет, зашла внутрь, а Майский остался сидеть напротив двери. Сейчас, возле самого кабинета он вдруг проникся особенным нетерпением, и мысли его будоражило предвкушение скорого разрешения вопроса.
Поглощенный переживаниями Майский перестал замечать все вокруг. Он сидел, отрешенно уставившись куда-то перед собой, так что поначалу даже не обратил внимания на подошедшего к кабинету мужчину, заметив его только когда тот, опершись о стену, устроился прямо напротив. Майский приподнял голову и окинул взглядом незнакомца. Мужчина был возрастом чуть за сорок, среднего роста, худощавый, одетый в самые что ни на есть обычные джинсы, ботинки и совершенно неприметную черную куртку, из оттянутого кармана которой торчала сложенная в несколько раз шапочка. Стройное лицо мужчины имело аккуратные черты; ни одна мышца на нем не была напряжена - оно выражало какое-то абсолютное умиротворение, а во взгляде можно было уловить легкое безразличие. Подойдя к кабинету Белокобыльского, мужчина не проронил ни слова и, будто вообще не замечая Майского, встал рядом с дверью в свободной, слегка небрежной позе.
Майский напрягся и нахмурился.
- Вы к Владимиру Алексеевичу? - спросил он, обращаясь к мужчине.
- Да, - ответил тот.
- Тогда после меня будете.
Мужчина выдержал небольшую паузу.
- Мне всего один вопрос решить.
- Мне тоже только один вопрос, - твердо произнес Майский, поднявшись со стула и подойдя к двери. - И я пришел раньше вас - поэтому вы пойдете после меня.
- Я на минуту зайду и все, - стоял на своем мужчина, по-прежнему сохраняя невозмутимое спокойствие, несмотря на резкий и категоричный тон собеседника.
- Только после меня, - не собирался уступать Майский.
В этот момент дверь кабинета открылась и как только из него вышла женщина, туда сразу поспешил протиснуться мужчина. Следом за ним зашел Майский. Оказавшись в кабинете, он уже хотел было продолжить разбирательство по поводу того, кто должен остаться, а кому необходимо выйти, но вдруг радушный возглас Белокобыльского сбил его намерение.
- Иван Сергеевич, здравствуй, - с широкой улыбкой на лице поприветствовал вошедшего мужчину Белокобыльский. - Я тебя ждал.
- Ну, так вот он я, - радостно ответил мужчина, здороваясь с юристом и усаживаясь на стул.
Пожав Ивану Сергеевичу руку, Белокобыльский не говоря больше ни слова обратился вопросительным взглядом к продолжавшему стоять возле двери Майскому.
- Владимир Алексеевич, я пришел раньше и сейчас должна быть моя очередь, - улучив внимание чиновника, сразу попытался объясниться тот.
Белокобыльский бегло взглянул на Ивана Сергеевича и вновь вернулся к Майскому, но теперь лицо его перекосилось в каком-то досадливом сожалении.
- Подождите, пожалуйста, в коридоре. Буквально через пару минут мы закончим, и я сразу же приму вас, - приподняв брови и изобразив самое искреннее сожаление, очень тактично, почти умоляющим голосом попросил он.
Майский молча вышел из кабинета и вернулся на стул. Он был глубоко оскорблен и возмущен таким отношением к себе, и хотя первые пять минут перенес более-менее спокойно, с каждой следующей минутой в нем все сильнее проявлялось ощущение собственной ничтожности, так что через полчаса унизительного ожидания внутри у Майского уже все клокотало от негодования. Он встал со стула и начал напряженно вышагивать по коридору, то и дело, поглядывая на часы. Так прошло еще несколько минут пока, наконец, дверь кабинета не открылась, и из него не вышел сияющий в улыбке Иван Сергеевич. Он сразу же направился к лифту, а Майский снова зашел в кабинет, где застал не менее счастливого Белокобыльского только-только усаживающегося в кресло (тот, похоже, вставал, чтобы проводить своего посетителя).
- Владимир Алексеевич, вы не помните меня? - разместившись на стуле, сходу спросил Майский, а увидев замешательство, в которое пришел Белокобыльский, продолжил. - Меня зовут Максим Леонидович Майский, я приходил к вам примерно два месяца назад... Насчет выплат по инвалидности.
- А что у вас с выплатами? - спросил юрист. По его нахмуренному лбу, слегка наклоненной набок голове и вопросительному взгляду было видно, что он силится припомнить, о чем говорит ему сейчас Майский, но очевидно никак не может это сделать.
- Их сократили в три раза в вашем фонде... Помните? Как только с Я-ска перевели, так и сократили.
- А-а-а! С Я-тска! - с радостным облегчением воскликнул Белокобыльский. Лицо его просияло в озарении, но спустя мгновение вдруг как бы и омрачилось, будто он озадачился чем-то; улыбка, однако не исчезла с его губ, и он почти сразу добавил, прежним своим тактичным тоном: - У вас еще суд там был, правильно?
- Точно.
- Ну конечно, - сказал Белокобыльский и, поднявшись с кресла начал что-то искать в одном из стоявших у стены шкафов. - При последней нашей встрече я, кажется, давал вам перечень документов, которые нужно предоставить? - как бы припомнил он вслух, доставая из шкафа очень массивную папку и ложа ее на столе перед собой.
- Да. У меня все с собой. Вот, - суетливо протянул Майский пачку документов.
Белокобыльский взял документы и начал бегло просматривать их.
- Очень хорошо... очень хорошо... Молодец вы - быстро управились, - протяжно приговаривал юрист. Закончив с документами, он положил их справа от себя и молча начал изучать бумаги в толстенной папке, которую только что достал из шкафа, то и дело, выбирая и откладывая в сторону отдельные листы.
- Когда я приходил к вам в августе вы сказали, что мои выплаты будут восстановлены, - не выдержав молчания, заговорил Майский. - Что будет перерасчет предыдущих периодов и мне вернут невыплаченную часть... У меня постановление суда есть. Вы тогда копировали его, помните?
- Да-да, я помню. Вот только... Вы не будете против, если я отойду ненадолго? - оставив папку в покое, поинтересовался Белокобыльский с учтивой улыбкой.
- Так же ненадолго, как прошли те две минуты, когда вы решали свои дела с предыдущим посетителем? - с видимым недовольством заметил Майский.
- Ай... Вы уж простите меня - очень важное дело было... Так некрасиво получилось, - принялся сокрушенно рассыпаться в извинениях Белокобыльский. - Но сейчас мне действительно требуется кое-что уточнить, - с этими словами он взял отобранные из папки бумаги и встал из-за стола.
Мужчины вышли из кабинета. Майский вернулся на один из стоявших в коридоре стульев, а Белокобыльский запер дверь на ключ и пошел направо по коридору.
Белокобыльский был сильно раздосадован появлением Майского. Он отправил его собирать всевозможные справки и бумаги в надежде, что тот не станет или по каким-либо причинам не сможет этого сделать и проблема исчезнет сама собой, что, как правило, и происходило. Майский же оказался из тех исключений, которые хоть и изредка, но все-таки попадались юристу: предоставленные им справки были в полном порядке и в запрошенном количестве, и сейчас требовалось что-то решить с настырным гражданином. Впрочем, еще тогда в августе Белокобыльский запросил с Я-ска документы по Майскому, изучил их и быстро разобрался в ситуации, которая оказалась вполне очевидной и понятной; но по старой чиновничьей привычке он счел нужным сейчас, прежде чем принять окончательное решение, дополнительно согласовать свои действия с руководством.
- Доброе утро, Евгения Львовна, - войдя в кабинет Литовской и усаживаясь на стул, поприветствовал начальницу Белокобыльский.
- Здравствуйте, Владимир Алексеевич.
- Как прошел ваш отпуск?
- Очень хорошо! Спасибо, - с довольной улыбкой на губах ответила Литовская. Отпуск ее и в самом деле удался, о чем красноречиво свидетельствовал еще сохранившийся блеск в глазах и сияющее бронзовым загаром лицо.
- Загорели-то как! Погода, значит, не подвела.
- Прекрасная погода. Вода двадцать семь градусов! Вот только двух недель маловато - хотелось бы побольше.
При этих словах юриста улыбка вдруг пропала с лица Литовской: она сделалась серьезной и обратила взгляд на бумаги, которые тот принес с собой.
- Что у вас, Владимир Алексеевич?
- Да-а. Снова этот инвалид. Майский. Помните, я вам как-то про него говорил?.. Ну не важно... Он инвалид второй группы, переехал в N-ск примерно год назад из Я-ска. Когда пенсию по инвалидности перевели в наш пенсионный фонд, ему сократили выплаты, и он сейчас требует восстановить их на прежнем уровне.
- Что-то такое припоминаю. Я, кажется, с ним тоже беседовала... И сильно ему пенсию сократили?
- В три раза. С пятнадцать тысяч до пяти.
- Пятнадцать тысяч у инвалида второй группы? Хорошая пенсия у него в Я-ске была. Как это так получалось?
- Там северные. Плюс еще надбавка региональная очень приличная. В сумме столько и выходило, - сказал Белокобыльский, глядя в принесенные с собой бумаги. - Когда же он переехал, то наши, естественно ему все пересчитали.
- А зачем пересчитали?
- Так у нас же практика такая сложившаяся. У всех расчетчиков установка - делать выплаты по минимуму.
- Значит, могли бы оставить и на прежнем уровне? Или уменьшить, но не так сильно, допустим, только вполовину?
- Конечно, можно было оставить на прежнем уровне: у нас есть возможность устанавливать собственные коэффициенты на выплаты, при условии, что они не будут ниже указанных в общей схеме. Но ведь это же дополнительная нагрузка на бюджет.
- Да, бюджет, - заметно озадачилась Литовская. - Я сегодня только разговаривала с кадрами: похоже, что за третий квартал премию нам основательно порежут.
- Еще и квартальную? - нахмурился Белокобыльский, услышав крайне неприятную новость. - Годовой вообще не было, теперь до квартальных добрались.
- Это хорошо еще, что мы премиями отделываемся. Насколько я поняла работой нашего отделения крайне недовольны в Москве. Дефицит бюджета неуклонно растет уже на протяжении трех лет, балансы вообще не сходятся. Руководство фонда сейчас на волоске висит...
С заметным трудом подняв с кресла свое огромное тело, Литовская подошла к стоявшей поблизости тумбочке и достала из нее стакан и бутылку с минеральной водой.
- В этой ситуации крайне не хотелось бы никаких судов и скандалов, - продолжила она, наполняя стакан. - Этот Майский, он же, по-моему, долго судился с Я-ским отделением?
- Три года.
- Вот-вот. А что если он и сейчас в суд пойдет?
- Пускай идет - все равно он ничего не добьется. Его пенсия не ниже установленного минимального уровня. Нам беспокоиться не о чем - мы действуем строго в рамках закона, - с видом непреклонной уверенности в своих словах, заверил начальницу Белокобыльский.
- Это точно?
- На сто процентов.
- Не знаю..., - сомнения не покидали Литовскую. - Может все-таки увеличить? Ненамного. Фонд же от этого не обрушится?
- Увеличим одному - остальные захотят. Это мгновенно расползется. Надо будет всем поднимать, а начнем поднимать пенсии по инвалидности - бюджет сразу угробим. И тогда уже точно полетит руководство, а за ними и наши премии к чертовой матери... Сейчас все выплаты идут по общей схеме - вот и пусть так будет. К чему создавать прецедент?
- Ты прав, Владимир Алексеевич. Прецедент нам совершенно не нужен... Да и вообще, почему это мы должны тут вокруг этого Майского прыгать? Кем он себя возомнил?! - опустошив стакан и вернувшись в кресло, стала громко вопрошать Литовская. Ясные доводы и полный уверенности вид Белокобыльского развеяли ее последние сомнения, так что она вся преисполнилась сейчас негодованием. - Если этому Майскому не нравится здесь пенсия - так пусть едет в Я-ск, или еще куда подальше на север, да там и живет!
Литовская посмотрела на Белокобыльского, но тот лишь молча кивал, опустив безмятежный взгляд на стоявшую перед ним на столе красивую мраморную подставку для ручек. Ему было не по себе от несдержанности, которую проявляла сейчас его эмоциональная начальница, но он даже не представлял, каким образом мог бы вразумить ее, поэтому лишь смущено отвел свой взгляд. В кабинете установилась абсолютная тишина.
- Евгения Львовна, я тогда пошел? - наконец, спросил Белокобыльский, предусмотрительно выдержав приличную паузу, дабы убедиться, что начальница закончила, и он невзначай не прервет ее на полуслове.
- Да, конечно... И оставляем все, как было - по общей схеме, - заключила она на последок.
- Хорошо. Я понял.
Белокобыльский вышел из кабинета Литовской и, протиснувшись сквозь сбившуюся у ее дверей толпу ожидающих посетителей, направился к себе. Предстоявшее объяснение с Майским тяготило его. Он хорошо знал данный тип граждан, которые изначально уже были настроены на конфронтацию, имели предвзятое отношение к вопросу, выдвигали совершенно невозможные, подчас нелогичные требования, и являлись вне досягаемости для всяких разъяснений и доводов. Они будто специально приходили, чтобы только поскандалить и повозмущаться, нарочно выводя собеседника на конфликт и, кажется, чем громче и яростнее было столкновение, тем более они удовлетворялись этим. Характерное для таких людей нервическое напряжение Белокобыльский усмотрел сегодня и в Майском, в его до крайности раздраженном состоянии, и оттого чувствовал, что их разговор не пройдет спокойно.
Подойдя к кабинету, он открыл дверь и, пригласив Майского, зашел следом за ним.
- Максим Леонидович, а какая пенсия у вас была в Я-ске? - спросил Белокобыльский, пройдя за стол, раскрыв лежавшую перед ним толстенную папку и начав возвращать в нее извлеченные ранее листы.
- Пятнадцать тысяч, - настороженно ответил Майский, не понимая, к чему клонит юрист, но чувствуя, что ничего хорошего этот вопрос ему не предвещает.
- Пятнадцать тысяч очень приличная выплата по инвалидности, - заметил Белокобыльский.
- По-моему это копейки, на которые только и можно, что существовать.
- На самом деле, мало в каком регионе имеются подобные пенсии, - с этими словами Белокобыльский закончил с папкой, отложил ее в сторону и весь оборотился к Майскому. Лицо его озарилось доброжелательнейшей улыбкой, а сам он, сложив руки на столе, в своей проникновенной манере поднял брови и подался телом несколько вперед, как бы навстречу собеседнику. - А вы знаете причину, по которой в Я-ске такие выплаты по инвалидности?
- Нет, - совсем нахмурившись, резко ответил ему Майский.
- Там очень хорошие северные и региональные надбавки, которые увеличивают базовые платежи в несколько раз, - продолжил Белокобыльский с серьезным выражением лица. Заметив, что улыбка произвела обратный эффект и лишь еще более раздражила собеседника он поспешил убрать ее. - N-ск же находится значительно южнее, и таких надбавок здесь нет. Поэтому, когда ваши выплаты по инвалидности перевели в ведение местного отделения пенсионного фонда, они были пересчитаны и уменьшены на величину северных и региональных коэффициентов, - заключил Белокобыльский.
В кабинете повисла пауза. Майский несколько мгновений отрешенно смотрел перед собой.
- И что теперь? - наконец, спросил он. - Когда мне вернут выплаты на прежний уровень?
- Фонд не может вернуть их на прежний уровень, - ответил Белокобыльский. Вопрос Майского даже несколько обескуражил его. - Это не получиться просто потому, что для N-ска не предусмотрены такие северные надбавки как в Я-ске.
- Вы хотите сказать, что моя пенсия останется такой же, как и сейчас?
Белокобыльский ничего не ответил, а лишь только слегка кивнул головой.
- Ерунда какая-то... У меня сейчас пенсия пять тысяч. Вы представляете, как можно жить на пять тысяч в месяц? Это полная ерунда! - в запале говорил Майский, будто бы самому себе.
Белокобыльский продолжал молчать.
- Вы говорите, что уменьшили мне пенсию на величину северных коэффициентов? - выпучив глаза, наконец, обратился Майский к юристу.
- Да.
- Уменьшили в три раза?!
- Да, - сохраняя прежнее спокойствие, ответил Белокобыльский.
- То есть эти районные надбавки по размеру в два раза больше самой пенсии?!
- Именно так.
- Это какой-то бред! - раздраженно выпалил Майский. Он опустил голову, пытаясь осмыслить услышанное, как взгляд его упал на пластиковую папку с документами, которую он принес с собой. Увидев ее Майский вдруг встрепенулся и быстро принялся искать в ней что-то.
- У меня же постановление суда на руках! Вот, посмотрите, - протянул Майский бумагу Белокобыльскому.
- Я видел решение Я-ского суда и у меня есть его копия, - сказал юрист, даже не прикоснувшись к протянутой бумаге.
- Так о чем вы тогда мне говорите?! - зло вытаращился на него Майский. - В нем же четко прописано, что моя пенсия не может быть ниже пятнадцати тысяч!
- Там действительно фигурирует цифра пятнадцать тысяч, но она распространяется только для Я-ской области, со всеми полагающимися в этом регионе надбавками. Естественно, что в N-ске сумма ниже. При этом ваша базовая часть, минимальный размер которой также оговорен в постановлении, никак не поменялась.
- Да что вы вообще такое несете?!! - вспыхнул Майский, окончательно утратив над собой контроль. - Вы же сами говорили мне, что когда я предоставлю вам бумаги, то мне сразу восстановят пенсию и даже вернут невыплаченную часть?!
- Именно так все и было бы, если бы произошла ошибка или вам сократили пенсию незаконно, - опустив брови, тоже заметно повысил голос Белокобыльский. - Но в вашем случае размер выплат определен в строгом соответствии с действующим законодательством.
- Что за чушь?! Какого черта вы тогда заставили меня собирать кучу этих бумаг?! - резким движением руки указал на принесенные документы Майский.
- Если у вас нет больше вопросов, я бы хотел прекратить наш разговор, - сдвинув брови, резко отрезал Белокобыльский.
- То есть вы не собираетесь пересчитывать мне пенсию? - прямо спросил Майский.
- Нет.
- И вы считаете, что пять тысяч это нормально?
- Это стандартная пенсия для инвалида второй группы... И она была бы больше, если бы вы проработали в своей жизни хотя бы лет пятнадцать.
- Да вы здесь совсем уже обалдели! - взревел Майский. - Вы что думаете, можете вот так открыто над людьми издеваться?!!
- Выйдете из кабинета! - потребовал Белокобыльский. Он испытал сейчас невероятное отвращение к озлобленному желчному гаду, сидящему перед ним, и только высочайшая культура и выдержка не позволяли ему скатиться до прямых оскорблений.
- Я вас засужу! - уже стоя, в гневе восклицал Майский. - Думаете, это вам так просто с рук сойдет?! Не на того напали!
- Прекрасно, - при словах о суде Белокобыльский даже как-то успокоился и повеселел. - Увидимся в суде.
Не говоря больше ни слова, Майский вышел в коридор, так громко хлопнув при этом дверью, что стекла во всех шкафах тревожно задрожали, наполняя кабинет протяжным звоном.
"Вот же придурок!", - в сильнейшей злобе сжав зубы, выругался про себя Белокобыльский.