Аннотация: Герои приходят к соглашению, перед этим чуть не поубивав друг друга, а автор, устав сражаться с законами русского языка, со вздохом облегчения разоблачает для читателей корейскую принцессу Ли Джун. Фигурально выражаясь, разоблачает!
Глава 4
Отвратительная еда. Сумасшедшие студенты. Еще и качок какой-то кадрить пытается. Да что там пытается! За такие предложения по-хорошему ему бы врезать пару раз. Но разве должна пленительная азиатская красавица, совершенство красоты, стиля и характера, решать проблемы насильственным путем?!
"Эх, отец-отец! Ты, конечно, хотел как лучше. Ты, конечно, решил правильно. Но мне-то каково играть роль принцессы в изгнании!" - уже не первый раз Джун сокрушается про себя, но постоянно возвращается к своему образу.
Для семьи дяди Тхэсонга Джун опасности сейчас не представляет - вот они мало и интересуются родственницей, по прихоти главы семейного бизнеса, перебравшейся чуть ли не на постоянное жительство в далекую холодную Россию. Им хватило объяснений Тхэуна. Девочка, мол, как подрастет, будет разрабатывать русское направление, изучать российскую специфику книгоиздания, отбирать перспективных авторов для сотрудничества. А пока пусть живет с родными дедом и бабкой, изучает русский язык и культуру изнутри.
Джун знает, что и дядя Тхэсонг, и тетя Мичжа успокоились, когда их русская невестка родила чудесную девочку Ли Соль. Хрупкое здоровье балерины едва позволило завести им с мужем первого ребенка, так что рождение Соль самое настоящее чудо, и уж о третьем малыше речи быть не могло. "Что, Тхэун, мало в тебе мужской силы, вся в бизнес ушла, - посмеивался дядя. - Не переживай, мои парни будут тебе достойной заменой. Сам знаешь, совет директоров девчонок на посту президента не потерпит!" А тетка Но Мичжа за глаза сокрушалась, что, думала, мол, все русские женщины крепкие и сильные, а в их семью вошла какая-то слабачка. Конечно, доброжелательницы находились, и Мария Строганова о мнении старшей невестки узнавала быстро, но заметного огорчения не показывала.
А что плохого в том, чтобы быть девчонкой? За двадцать один год и не к такому привыкнешь. Да деду Петру и десяти лет хватило, чтобы перестать ворчать и просто тихо пытаться делать из навязанной ему внучки-принцессы, капризули и неженки, нормального, крепкого, здорового ребенка. В конце концов, отец был прав. Его решение всем пошло на пользу. В России до наследницы корейских миллионов дела никому не было, к тому же для европейцев все азиаты на одно лицо.
Небольшие проблемы начались с поступлением в институт. Появилось много непрошенных любителей экзотической красоты. В школе удавалось держаться дружелюбно и нейтрально, так что никто не задевал, но и близко не подбирался. А вот студентов держать на расстоянии получалось с трудом. То какая-нибудь модница подсядет в перерыв поболтать о том о сем, и Джун судорожно пытается сообразить, чем ботильоны отличаются от ботфортов и почему пайетки - это фу, а стразы - это класс. То приходится отбиваться от приглашений в кафе-мороженое, а то и в модный клуб от опытных сердцеедов-сонбэ. Как-то раз одному старшекурснику удалось, как он потом хвастался, вытащить "красотку-японочку" на прогулку по городу. Красотка-японочка "совершенно случайно" услышала хвастливые речи своего поклонника и заявила: "Я из Кореи, и лучше тебя знаю Татринск. Сам хвастался, что об истории города расскажешь, что у тебя отец-археолог, а завел меня на какие-то помойки. У меня каблук из-за тебя сломался, идиот, бёнтэ-сэкки!" При этом оба - и "японочка" и ее кавалер умолчали, что каблук сломался, после того как дитя востока изящным ударом ноги успокоила незадачливого гида, попытавшегося ее настойчиво приобнять, и с силой опустила потрудившуюся конечность на покоробленный асфальт. Приставания после этого случая ненадолго уменьшились. Но ведь кому не хочется приручить такой вот непокорный цветок. Мужчины - завоеватели по своей натуре. А Джун - настоящее совершенство и роль принцессы играет с рождения.
Джун смотрит в спину удаляющейся малышке Лизе. Светлые пушистые волосы отливают краснотой в лучах заката. Хрупкая спина напряжена. Тонкие ножки все в тех же штанах с бахромой оставляют на дорожке, заметенной песком, маленькие изящные узкие следы. Она, определенно, может быть полезна. Нельзя же переколотить всех, кому взбредет в голову поухаживать за красавицей-иностранкой! Так никакой обуви не хватит! Да и дизайнеров принимать у себя в номере как-то не хочется. Остается только догнать бездомную и сообщить о том, как ей повезло.
Как и ожидалось, Лиза вытаращила серые глаза и чтобы поддразнить ее, с языка сами собой сорвались слова, немного похожие на угрозу: мол, нарушишь, голубушка, мои условия совместного проживания и не жалуйся потом на головную боль.
- Ты что якудза? - пробормотала, попятившись, глупышка.
- А говоришь, что знаешь все о корейских Кореях. Якудза - это к японцам. А я - хангук сарам. Да не бойся, бестолочь! Шуток не понимаешь, что ли? Лучше выслушай мои условия, а то жизни под одной крышей не получится.
Девчонка приободрилась и стала похожа на бойких цыплят, которых выращивала одно время баба Аня.
- Я вся внимание, - звонко произнесла она, вызвав еще одну улыбку.
Для долгого перечисления в грудь надо было набрать побольше воздуха:
- Первое, никаких посиделок в комнате с подружками и друзьями.
Второе, в вещах не копаться, одежду не одалживать, косметику не брать.
Третье, переодеваться, краситься и делать маникюр только в ванной. Увижу неодетой в комнате - пойдешь в таком виде вон. Не люблю распустех.
Четвертое, свои вещи держать только на своей тумбочке. Краски и прочую дрянь вообще в моем присутствии не доставать.
Пятое, с разговорами и расспросами не приставать. Когда я заговорю, тогда и беседуем. Когда ты заговоришь - будет так, как я посчитаю нужным.
Шестое, на вопросы других студентов о моих привычках, моем белье, моей косметике не отвечать. Знать ты ничего не будешь, если другие условия будешь соблюдать, но и выдумывать ничего не смей.
Седьмое, если мне нужно твое общество, ты меня сопровождаешь, если нет - под ногами не крутишься.
Восьмое...
Каждый пункт правил Лиза сопровождала кивком головы и нерешительной улыбкой, видимо все еще не веря собственному счастью. Глаза ее становились все шире, потом тонкие бровки на гладком лобике нахмурились, как будто от напряженных раздумий, а наивно-пухлые детские губки сжимались все плотнее. Неужели сейчас от радости расплачется? Забавное будет соседство!
Однако, не дослушав последний пункт, коротышка попыталась вырвать у искусного оратора свой обшарпанный чемодан.
- Ну в общем ты правильно угадала. Восьмое условие - не просить у меня никакой помощи и не вмешивать меня в свои проблемы. но ты нарушаешь пятое условие и не слушаешь меня, когда я говорю. Ладно уж, сегодня я проявлю доброту и донесу твой багаж.
- Не нужно! - Голос девчонки дрожал. - Не нужно мне такой милости. Живи себе одна. Я как-нибудь уж устроюсь.
- Интересно, как это ты в разгар сезона отпусков надеешься на базе найти другое место?
- Это уж пусть тебя не волнует, - отклонила малявка попытку успокоить ее. - Только знаешь, что я тебе, Джун, скажу? Может, я и наивная, но не идиотка.
- Спорное утверждение, но ладно, поверю. И что дальше?
- А то, что в доброте тебя сложно заподозрить. Значит, тебе почему-то будет выгодно держать меня при себе, - спокойно разложила Лиза по полочкам всю восточную хитрость и коварство. - Так дела не делаются. Я могу хоть и в столовой попроситься заночевать, да и ночи сейчас теплые. Не повезет - и на пляже подремлю. А вот тебе от ухаживаний Василия еще надо отбиться.
Вот какие, эти русские девицы. Посмотришь, наивное чудо с пушистыми волосами, а, оказывается, она прямо-таки деловая акула. Скрещенные на груди руки и спокойное выражение лица, внимательному наблюдателю все-таки не помешали бы понять, что Джун забавляется тем, как мелкая пташка вздумала качать права. Усмешка коснулась губ:
- И как, по-твоему, должно выглядеть наше соглашение?
Вопрос, казалось, ненадолго озадачил переговорщицу, но она собралась и достойно ответила:
- Справедливо. Оно должно выглядеть справедливо. Ты - мне, я - тебе. Мне нужно где-то жить, тебе нужно держать Васю на расстоянии. И мы в расчете. Хотя в целом я твои требования выполнять согласна: собираемся, одеваемся каждая в ванной, вещи обе не раскидываем, порядок наводим каждая на своей половине. С Инной пообщаться я могу и в ее номере. Да я вообще могу в твоем шалаше только ночевать!
- И что тебя тогда в моих условиях не устраивало?
- А вот что, - непонятное торжество загорелось в светлых глазах. - Тебе ведь не только от Василия заслон нужен?
- Как будто ты можешь быть заслоном от такого здоровяка! - Не удалось удержаться от ехидного замечания.
- Не могу и поэтому буду ночевать на пляже, - насмешливо согласилась Лиза и опять потянулась за сумкой.
- Хорошо, хорошо! Не будем спешить. Чего ты еще хочешь, кроме крыши над головой? - Корейцы терпением не славятся, и Джун - не исключение.
- Исполнения трех желаний! - серьезно выдвинула свое условие маленькая вымогательница.
- Я тебе золотая рыбка или фея-крестная? И почему целых трех?
- Ну тебе-то моя помощь будет нужна регулярно, ты ведь у нас мисс Популярность, - подколола девчонка, видимо догадавшаяся о большей части своих обязанностей. - А мне нужно немногое. Если честно, пока мне от тебя нужно лишь одно, а два других желания - пусть будут вроде сбережения на черный день.
Было любопытно, чего же хочет эта ненормальная.
- Ладно, допустим. И что нужно сделать?
Торжествующая улыбка Лизы немного пугала: маленькая птичка в ее свете казалась очень симпатичной барышней, которая знает, чего хочет.
- Да ничего особенного. Позируй мне для картины час в день, - высказалась наконец художница.
Нет, впечатление было обманчивым. Эта пигалица не знает, на что нарывается. Джун в гневе - это землетрясение, цунами и метеоритный дождь, прекрасный и ужасный.
- Ага, вот почему тебя за глаза называют извращенкой! Позировать обнаженным - да никогда! Мечтай дальше! - Сверкающие гневом глаза, сжатые в кулаки руки.
- Не обнаженным, а обнаженной! То есть... Тьфу! - задохнулась Лиза. На ее серых глазах показались слезы, и сразу захотелось ее пожалеть. - Где ты такое могла слышать? Кто вообще мог такое сказать? Я в жанре ню не рисую - только на занятиях в институте, и то по необходимости! Да и не извращение это вовсе - нормальное направление живописи, просто не мое.
- Да-а? - сомнение в голосе скрыть не удавалось. - Нормальное оно может и нормальное, а вот методы поиска моделей у тебя, как говорят, весьма эксцентричные. Преследуешь бедных парней по всему городу, требуешь отдаться искусству, рассуждаешь о мускулистых телах и блестящей от пота коже.
- Откуда, ну откуда ты это взяла? - Отчаянье в голосе девчонки заставило посмотреть на нее внимательнее. Интуиция не обманула - Лиза всерьез собиралась разрыдаться. Пара слезинок уже скатилась по нежной щеке.
Может, и не было в этих слухах правды. Уж Джун-то в ложных слухах эксперт, может проконсультировать кого угодно.
- Все-все, хватит. Мы оба погорячились...
- Обе, - шмыгая носом, поправила мелкая заноза.
- Пусть обе - это мелочи, - пришлось отмахнуться от дотошности Лизы. - Просто сегодня в столовой о тебе говорили, и раньше, когда мы повздорили из-за комнаты, тоже. А пока ты, как черепашка, ползла на ужин, кое-кто в зале смотрел на тебя в окно и комментировал. Самойлова, мол, оригиналка, бегает за мальчиками и домогается их живописно, чтоб в голом виде рисовать. Ну а когда твои друзья тебя по фамилии назвали, а слащавый Лель еще и рассказал о твоих привычках - плевым делом было сопоставить факты и сделать выводы. Поспешные. Нельзя верить всему, что говорят сплетники. Извини, я был не прав.
- Я была не права, - улыбнулась сквозь слезы Лиза.
- Ну ты, конечно, тоже! - С этим трудно было не согласиться.
- Да нет же! Это ты неправильно сказала, а я поправила. Ты ведь девчонка, и говорить должна о себе "я была не права"! - Хихикнула девчонка.
- Ну ты и зануда! Поправляешь меня, поправляешь, а вот в столовой ачжумма меня вообще свининой обозвала. Кореечкой! Это, по-твоему, нормально? И вообще, пойдем-ка вещи твои отнесем.
- А мои три желания? - не хотела сдаваться храбрая птичка с мокрыми глазами.
- Позировать буду, раз ты клянешься, что не в голом виде. А остальные рассмотрю по мере их поступления. Но учти: по мелким поручениям бегать не буду, так что за прокладками не вздумай меня посылать!
- Выдумала тоже! Я же знала, что на месяц едем, и запаслась. - Улыбнулась Лиза. - Тебе даже одолжить смогу, если понадобится.
- Боже упаси! - вырвался невольно испуганный протест. - И не вздумай мне их показывать!
Лиза успокаивающе погладила испуганное совершенство по предплечью:
- Бедняжка, наверное, они у тебя болезненные.
- Молчи уже! И двигайся, а то могу и передумать.
- Ладно-ладно! Условия надо соблюдать. Никакой болтовни - слушаюсь и повинуюсь.
Две фигурки, одна маленькая и изящная, вторая, высокая и стройная, покатили багаж Лизы к месту их совместного на предстоящий месяц проживания. Им повезло, что все обитатели базы были увлечены подготовкой к посиделкам у костра и вечеру знакомств и никто не подслушал эту занимательную беседу.
"Не такая эта Джун и надменная. Задается немного, но с ее внешностью и умом это понятно. Все-таки она необыкновенная. Может быть, мы даже подружимся. А уж картину я напишу наверняка!", - думала Лиза Самойлова. Она была счастлива, что не нужно беспокоиться о ночлеге.
"И во что я ввязался?" - сокрушался внешне спокойный Ли Джун, с рождения живущий двойной жизнью, большую часть которой волею судьбы проводивший в России, в школьные годы притворяясь тихой и нелюдимой отличницей Женей Ли, а в институте превратившись в очаровательную и загадочную студентку по обмену.
Глава 5
Как же случилось, что мальчик от рождения был вынужден притворяться девочкой? Зачем это понадобилось родителям? Их-то трудно заподозрить в грязных делишках и враждебности к собственному чаду!
Странно, все это очень странно. Однако совсем не так странно, как может показаться на первый взгляд. В океане людского притворства, когда злой притворяется добрым, развратница выставляется скромницей, богач жалуется на бедность, а палач на плохие условия работы, быть мальчиком, а притворяться девочкой не самое ловкое мошенничество.
Когда родители Джуна познакомились, они не собирались связывать свои судьбы. Просто два красивых и самодостаточных человека хорошо провели друг с другом время. Но в один прекрасный день, среди обыденных забот: у нее - театральных интриг, у него - деловых махинаций, то есть, прошу прощения, операций! - они поняли, что друг без друга не могут. Он сорвался с переговоров в Японии. Она отказалась делать аборт и уволилась из труппы.
- Все-таки ты мой суженый, - выдохнула она, увидев его на пороге своей квартиры, из которой должна была назавтра выехать. Беременной женщине без работы дорого и тяжело жить одной в холодном Петербурге. Да где бы то ни было! Она собиралась уехать в тихий городок на приветливой реке, к родителям.
- Все-таки ты моя судьба, - прошептал, уткнувшись в макушку любимой, он. Он искал ее целую неделю и летел сегодня сломя голову, узнав, что она отменила договор аренды.
Конечно, им пришлось трудно. Уговорить семью Тхэуна принять невесту-иностранку казалось невозможным. Но, к счастью, отец Тхэуна Ли Мугёль очень любил балет и хорошо разбирался в людях. Он-то и прикрикнул на расшумевшуюся было родню и на своего старшего сына:
- Сами, молокососы, французскими винами напиваетесь, английские костюмы носите, американских долларов на счета от меня требуете, а Тхэун всего-то на русской девчонке женится. От его иностранных забав мне меньше всего убытков!
И правда, покутить это семейство Ли любило. К счастью, зарабатывала компания Мугёля быстрее, чем тратили его многочисленные кузены, племянники и сестры. Разумеется, наследником должен был стать Тхэсонг, старший сын, надежный и уверенный в себе, может быть, чуть менее сообразительный и изобретательный, чем младший брат, но вполне достойный. И тут вдруг газеты конкурентов раздобыли на него чудовищный компромат, да еще и напечатали его, когда тот отказался платить. Такой надежный старший сын оказался тесно связанным с мафией. То, что при этом газеты еще и обвиняли обоснованно его во взяточничестве, Мугёля почти не разозлило. Ну с кем не бывает-то! А вот преступные кланы - это уже серьезно. От этого не отмоешься.
Наследником был объявлен Тхэун. Он три дня на коленях просил отца отменить это решение. Его драгоценная Мария вот-вот должна была родить, а за ней следом начали ездить какие-то подозрительные темные машины. Отец решения не отменил, но охрану к любимой невестке приставил. Счастливо разрешившись от бремени, молодая мать в тот же день приняла у себя в палате мужа и свекра и горделиво представила им сына и внука.
- Нет, дочка, у меня появился не внук, а внучка, - покряхтывая, заявил старик. - Так всем и скажем.
- Но отец! - попытался возразить Тхэсонг. Он уже представлял, как будет хвастаться друзьям первенцем. Он уже думал, чему сначала будет учить сына - гольфу, бейсболу или сразу управлению компанией.
- Никаких возражений! Убийства внутри семьи мне не нужны.
- Убийства? - задохнулась Мария, едва пришедшая в себя от шестнадцатичасовых схваток.
- Убийственная зависть! Ты просто не так поняла, Мари. Плохо еще знаешь корейский! - поспешил успокоить жену Тхэсон. - Папа, не будем утомлять Мари. Им с ребенком нужен отдых.
Позже Тхэсонг как-то объяснил супруге, что отец просто хочет уберечь старшего сына от разочарования и от поспешных поступков, о которых тот сам потом пожалеет. Прозвучало это неубедительно, но Мария благоразумно промолчала. Она-то помнила русскую пословицу: "Со своим уставом в чужой монастырь не лезь!"
И Джун был обречен на длительные фотосессии в девичьих платьицах, на занятия тхэквондо с немым мастером и на щипки, тычки и дергание за длинные волосы со стороны кузенов во время семейных сборищ. Учителям в общем-то было все равно, мальчика они учат или девочку. Ну сидит дитя на занятии и сидит. Слушает внимательно, отвечает на вопросы правильно, пишет, читает хорошо. С одноклассниками дружит. Ну болезненный ребенок - от занятий в бассейне семья отказалась. Ну капризный - хорошенькая малышка наотрез отказывалась играть принцесс в постановках народных сказок. Но ведь это поколение "икс", чего же тут ждать?
А когда Джуну исполнилось девять лет, умер дед Ли Мугёль и отец остался один на один со своим старшим братом, жадным до власти.
Через год, после ряда странных несчастных случаев, чудом избежав гибели, Джун был отправлен на родину матери, чтобы там учиться, расти и развиваться вдали от опасности и от чудовищного давления со стороны семьи и общества.
В России за его воспитание с одинаковым рвением принялись бабушка Анна Романовна, работавшая в местной школе врачом, страстная любительница русской литературы и театра, и дед Петр Сергеевич, отставной военный, милиционер на пенсии.
В школе с бабушкой-врачом никаких проблем и вопросов не было. Документы были в порядке, дитя откликалось на имя Женя с корейской фамилией Ли, которой в городе трудно было удивить - несколько беженцев из оккупированной Японией Кореи добрались в тридцатые годы прошлого века и до их мест.
Бабушка прививала, и успешно, внуку любовь к русской литературе, учила его шить и выращивать цветы, не пропускала ни одной премьеры местного театра и была верной зрительницей на выступлениях самого Джуна. Пришлось ей, скрепя сердце, исполнить просьбу зятя и проследить, чтобы никто не увидел в симпатичной девочке даже по ошибке мальчика. Дед, недовольный причудами нового родственничка, держал внука в строгости, рассказывал об истории его второй родины, следил за его физическим развитием, научив основам самбо и заставляя каждое утро, несмотря на погоду, делать зарядку и пробегать хотя бы пять километров. Он же нашел в их городе для внука тренера по тхэквондо, справедливо рассудив, что негоже мужчине бросать заниматься традиционной борьбой других своих предков.
- Предательство, Евгений, это худшее, что может совершить человек. Себя нельзя предавать, женщину любимую нельзя предавать, родину нельзя предавать. Вот ты наполовину кореец, а на другую русский, и как отказаться от части себя?
На вопрос пытливого внука, предает ли дед бабу Аню, когда тайком от нее уходит играть с друзьями в домино, дед смущенно отшучивался, а бабушка хохотала от души.
Вот так и жил Джун до 18 лет - по документам и самоощущению мальчик, а по внешнему виду девочка. Летом, когда в школе начинались каникулы, он навещал родителей и младшую сестренку, которая с нетерпением ждала приезда своего оппы, которого ей почему-то запрещали так называть.
В институт же ему пришлось поступать по корейскому свидетельству о рождении, с помощью связей отца и деда все удалось представить как обучение по обмену, а для большинства европейцев, действительно, все азиаты на одно лицо. Учился он в большой, хорошей школе на окраине Татринска, а Региональный институт культуры и искусств, куда по просьбе отца поступил до своего совершеннолетия, был в историческом центре. Небольшие изменения в прическе и манере одеваться - и даже одноклассники не узнали бы замкнутую Женю Ли в моднице-иностранке. А Джун был несказанно рад, сменив наконец две жидких косы до пояса на гладкие волосы по плечи, которые можно завязывать во вполне мужественный высокий хвост.
Летние визиты в Южную Корею продолжались, только теперь Джун проводил большую часть времени в душных стеклянных офисах семейной компании. Писал доклады о тенденциях российской культуры, сообщал о насыщенности русского медиа-пространства культурой корейской (гораздо меньшей, чем докладывали аналитики, нанятые кузенами), вносил предложения, большинство из которых высмеивались ("Что путного может придумать девчонка, которая даже в Америке не училась!").
А пока Джун летал из России в Корею и обратно, Лиза Самойлова с братьями и отцом странствовала по бескрайним просторам России-матушки.
Примечания
Но Мичжа - в современности женщины-кореянки после замужества фамилию не меняют, а дети носят фамилию мужа, так что Но Мичжа - жена дяди нашего героя (ха-ха, это же примечание, можно уже и нарушить интригу, хотя вряд ли кто-то не догадался, кем на самом деле является Джун)))