Ее называла Анной одна лишь мать. Когда это было? Пожалуй,
уже давно. Несчетные тысячи дней утекли вином с тех пор, как она
садилась ей на кровать, шептала на ухо тайны о колдовстве - какие отвары варить на закате дня, какие нужны, чтобы сильную боль унять, какие из трав, корней выносить на свет нельзя. "Ты храни в дубовом двойном ларце, тогда сохраняют и силу, и свойства все. С рассветом пройдись босиком по ночной росе..." - шептала она с улыбкою на лице.
Ее называла Анной одна лишь мать, а люди ей дали десяток других имен, какие дают ей подобным с начал времен. "Нечистая", "ведьма", "лучше бы не рождать тебя и таких как ты матерям вовек!" Но Анна привыкла и к прозвищам, и к тому, что дом все сильнее становится на тюрьму похожим. И каждый в городе человек ее ненавидит с детства, бросая вслед презрительность взгляда и грубость обидных слов. Священник уверен - она принесет им зло. Но тронуть боится, помнит - десятки лет назад попытался сжечь ее на костре, очистить людей от беды, уничтожить тьму; кричал, что
такое угодно всегда Ему.
Тогда же пришли на помощь своей сестре Несущие свет и истинность веры в мир.
Ей было пятнадцать.
Сегодня сто десять, но ожоги болят как тогда, в грозовую ночь. А люди... остались такими же не-людьми. Но Анна все так же верит, несет свой крест, хоть кажется, будто уже на исходе сил, и просит неистово: "Боже, сестер спаси! Пусть злоба и яд уйдут из окрестных мест!"