...- Черт побери, когда же все это кончится? - устало подумал он. Тошнота снова неудержимо подкатывала к горлу. Зудели многочисленные кровоточащие язвы на коже. Раскалывалась от боли голова.
Он взглянул на главный изотопный хронометр. До очередного приема лекарств оставалось еще около двух часов. "Ну, ничего страшного, если я глотну добавочную таблетку болеутоляющего, - рассудил он. - Надо выдержать. Осталось совсем немного".
Ядерный звездолет "Верность" после двадцати пяти лет полета возвращался в Солнечную систему. Он побывал у Летящей Барнарда в созвездии Змееносца. Первая межзвездная экспедиция была предпринята еще пятьдесят лет назад, а потом грянула война, вынудившая человечество много лет залечивать полученные в ней раны. И вот снова появилась возможность послать звездолет для исследования одной из соседних звезд.
Рудольф Вайгем, второй пилот "Верности", крепче сжал штурвал в своих, как ему показалось, начинающих слабеть руках. Смены у него не было, и ему приходилось дневать и ночевать за штурвалом, не считая тех трех получасов в сутки, которые он отводил на еду и лечение. На большее время автопилоту доверять было рискованно.
Так продолжалось уже шесть дней, с тех пор как умер командир, и Вайгем остался последним живым членом экипажа "Верности". Последним из тех семи людей, что четверть века назад стартовали со спутника Плутона.
Это была авария. Пробило защиту реакторного отсека. Утечка была очень мощной: двое из них, те, что находились в тот момент ближе к реакторам, погибли сразу. Остальные получили высокие дозы радиации.
Но это было еще не все. Защиту так до конца восстановить и не удалось, и им пришлось около трех лет обратного пути жить под постоянным "обстрелом" облучения. Члены экипажа "Верности" начали умирать один за другим.
Больше всех Вайгем жалел своего командира, так немного не дотянувшего до Солнечной. Как он хотел дожить! Как ежедневно половину свободного времени проводил он у телескопа, рассматривая приближавшееся Солнце!.. Но судьба была жестока, и вот Рудольф остался один.
И теперь ему абсолютно необходимо выстоять еще одни сутки, еще двадцать два часа - только они отделяли его сейчас от орбиты Плутона. Расстояние было еще велико - "Верность" гасила сейчас свою стотридцатитысячную скорость. Не было смысла пока и отправлять сообщение о себе: слишком велико было бы рассеяние передачи.
Чувствовал себя Рудольф из рук вон плохо. Сыграл, видимо, свою роль и непрерывный прием стимуляторов ЦНС, без которых второй пилот не выдержал бы своей шестидневной вахты. Про лучевую болезнь нечего было и говорить: несмотря на принимаемые им горы лекарств, его состояние не улучшалось. Эта мерзкая штука, чувствовал Рудольф, скоро его доконает. Но лишь бы выдержать эти двадцать два часа. Лишь бы выдержать!
Я должен выдержать, сказал он себе. Должен ради тех шестерых, что лежат сейчас мертвые в морозильнике. Должен ради миллионов людей, готовивших экспедицию. Должен ради десятков людей, в эту минуту с волнением ожидающих возвращения "Верности". Он не может, не должен обмануть их ожиданий. Он обязан оправдать хоть чем-то гибель товарищей, пустынность трех планет Летящей Барнарда и двадцать пять лет своей собственной жизни, бескорыстно отданных полету. Умереть сейчас он не имеет права.
Близость Отечества придавала ему новые силы. Уменьшилась усталость, прояснился взгляд, улучшилась реакция. Он был так близок к дому! Так немного оставалось до него!..
Он торопил время. Если бы он мог, он слился бы с кораблем, перевоплотился бы в него, чтобы хоть как-то ускорить его ход. Но нельзя было идти против элементарной логики: "Верность" сейчас должна была тормозить.
Бежали часы. Солнце светило все ярче и призывней.
Даже ночь прошла куда легче, чем обычно. Конечно, никакой ночи в космосе быть не могло, но экипаж "Верности" все эти двадцать пять лет продолжал жить по земному времени. И всякий раз с двух до пяти ночи измотанному Вайгему страшно хотелось спать. На этот раз мощный зов приближавшейся Родины поддержал его силы и тут.
Были и минуты, когда он все-таки "отключался". Сказывалась накопившаяся усталость и страшное напряжение этих последних часов. Правда, на курсе "Верности" это не отражалось - руки Вайгема держали штурвал мертвой хваткой, не давая отклонения и на миллиметр. В эту минуту он скорее отдал бы жизнь, чем разжал руки.
Во время таких "отключений" в мозгу Рудольфа возникали разные картины, то фантастические, почти бредовые, то вполне реальные. Чаще повторялось видение, относившееся к молодости Рудольфа. Это было больше тридцати лет назад...
Деталей он уже не помнил, но как ярок был язык красок, как свежо и молодо было все вокруг!..
Это был густой тенистый сад, со старыми большими деревьями, с чириканьем воробьев, с легким ветерком и лучами солнца, весело простреливавшими крону деревьев.
Он сидел на старинной деревянной скамейке рядом со своей девушкой (имя ее уже не вспоминалось), она что-то показывала ему и оживленно о чем-то говорила, украдкой взглядывая на него. Он же одновременно и слушал и не слушал ее, ее близость наполняла его спокойным счастьем, он был молод, в самом начале своего пути, и он так хотел жить! И окружающая природа лишь утверждала в нем это желание.
Но потом он сделал свой жестокий выбор и отдал ему всего себя без остатка. С той, которую он любил, пришлось расстаться за два года до старта. Время было заполнено тренировками на пределе человеческих возможностей, тренировками тела и тренировками духа.
Тут же вставали мертвые лица экипажа "Верности", тут же чередой выстраивались месяцы и годы борьбы, страшной борьбы со смертью, неотрывно преследовавшей их на обратном пути, борьбы, которую они вели беспощадно и до конца, до последнего вздоха и удара сердца, каждый раз терпя в ней поражение...
Оставалось совсем немного, по меркам межзвездного перелета - вообще ничего. Вайгем измерил у себя температуру. Было 38,5. "Наверное, сепсис", - равнодушно подумал он. Все они в конечном итоге погибали от сепсиса. Он вдруг улыбнулся. Какое это могло иметь значение, когда до Солнечной системы оставалось всего несколько часов полета?
Подошел последний перерыв в бессменном дежурстве Вайгема. Приняв лекарства и засунув в рот что-то съедобное, он побрел в морозильную камеру.
--
Ну что ж, друзья, - сказал он, открыв ее и обращаясь к мертвому экипажу "Верности", - рад сообщить вам, что корабль в семи часах полета от Плутона и уже ничто, вы слышите: ничто не может помешать мне добраться до него. - Слезы покатились по его щекам. Он привалился к косяку люка, чтобы не упасть. - Ваша смерть не была напрасной! Я дошел. Я дошел, черт возьми! И мы дошли... Мы все-таки сделали это, несмотря ни на что! Спасибо вам, друзья. Вы были отличными товарищами...
Вернувшись, он залпом выпил рюмку водки (в поминание) и снова взялся за штурвал. Душа его пела. Теперь он был уверен. Ничто не остановит его. Смерть подождет. Казалось, сам Бог незримо присутствует в видавшем виды отсеке управления межзвездного корабля.
В последние часы полета нервное напряжение достигло своего предела. Несколько раз Вайгему казалось, что его вызывают. Каждый раз это оказывалось ложной тревогой, но он ждал, ждал исступленно и в конце концов дождался. Приемники "Верности" поймали обрывок земного видеоканала. Передавали обычные новости, но для Вайгема, впервые после шестидневного молчания услышавшего чей-то еще человеческий голос, это был шок.
--
Господи, - простонал он, плача и не вытирая слез. - Земля...Мама...Не снится ли это мне?..
Это не снилось. И тогда Рудольф Вайгем, второй пилот ЯЗ "Верность", звездолетчик, железный человек, после двадцати пяти лет полета в одиночку приведший свой корабль назад в Солнечную систему, глухо зарыдал, весь трясясь и вздрагивая.
Сколько он не плакал? Больше двадцати лет...Его глаза оставались сухими, когда он хоронил товарищей, потому что он знал - впереди еще годы борьбы, каждый день которой может стать последним. Теперь же, освобожденные, слезы лились бурным потоком. Мучительная боль рвала на части его сердце и душу. Это был нервный срыв.
Но скоро Вайгем взял себя в руки. Недаром он был тем, кем был, и сделал то, что сделал.
До места оставалось около сорока минут. "Верность" шла уже со скоростью планетолета. Рудольф побрился, причесался, с трудом натянул на себя парадную форму Космофлота. Сколько раз на протяжении горестных последних трех лет он пытался представить себе эту минуту...Сколько раз в казавшихся ему несбыточными снах бредил о Земле?.. Сколько раз отчаивался дожить и вновь по крупицам собирал силы, чтобы пережить еще час, сутки, месяц, год...
Наконец долгожданный миг настал. "Верность" вошла в зону досягаемости самой дальней радарной станции на одном из спутников Плутона. И Вайгем, почти теряя сознание, услышал в наушниках взволнованный голос:
--
Внимание! Всем, кто ведет переговоры на частоте 400! Прошу молчания!
Затем, немного погодя:
--
Говорит дежурный звездолетной базы. Вызываю неизвестный корабль, следующий из Сверхдальнего космоса и находящийся в квадрате МП 3650! Кто вы, кто вы. Ответьте. Повторяю...
И Вайгем, тоже страшно волнуясь, хрипло произнес в микрофон, нагретый стиснувшей его горячей рукой:
--
Внимание! Всем, кто меня слышит! Я "Верность", я "Верность", корабль Второй межзвездной экспедиции. Возвращаюсь, полностью выполнив программу полета. Повторяю: я "Верность", я "Верность"...
Было девятое сентября 221... года.
После первых радостных приветствий Вайгем сообщил обо всем происшедшем на корабле. Ему предложили немедленно пересесть на планетолет, чтобы добраться до ближайшей больницы.
Он же неожиданно попросил по возможности быстрее отправить его на Землю - если можно, на ионолете, который ко времени отлета "Верности" являлся наиболее быстроходным. Оказалось, что за это время был создан так называемый альфалет, скорость которого была в несколько раз выше. Это обрадовало Вайгема, так как повышало его шансы.
О пересадке Рудольфа на это корабль распорядился сам председатель ККН. Он же, когда альфалет с Вайгемом находился уже у орбиты Марса, прибыл на борт корабля, чтобы лично вручить Рудольфу высшую награду Земного Союза - Бриллиантовую Землю. Вайгем предложил наградить ею весь экипаж Второй межзвездной и саму "Верность". Его воля была выполнена, и с тех пор награда хранится в отсеке управления звездолета.
На альфалете Вайгемом занялась целая бригада опытных медиков, и вскоре его состояние было стабилизировано. Но это был временный успех: полученная им доза оказалась смертельной. Тем не менее Вайгем сумел "протянуть" те девятнадцать суток, что продлился полет.
В последние несколько дней его состояние вновь ухудшилось и достигло критической точки.
Никто не знал, на чем же он еще держится. Ведь ресурсы тела, казалось,были уже исчерпаны. Но была еще воля - та самая, что вновь и вновь заставляла его отдавать последнее, чтобы когда-нибудь увидеть зеленые сады Земли.
И вот десантная лодка альфалета, минуя стартодромы, приземлилась на опушке земного леса.
Вынесли носилки с Вайгемом. Он приподнялся на локте и жадно дышал, блестящими глазами глядя по сторонам.
--
Земля! - сказал он. - Земля... - повторил он и совсем тихо, беспомощно заплакал. - Я вернулся, Земля. Мы вернулись. - Он погрозил кому-то невидимому сжатым кулаком. - И даже ты оказалась бессильной...
Через несколько минут его не стало.
Вторая межзвездная полностью выполнила программу полета.