Аннотация: Рассказ перевертыш: реальность-сон-реальность.
Кошмар
Очень темно. Жутко. Я ничего не вижу. Иду осторожно, ногами прощупываю каждый клочок земли. Где-то воет ветер, играя свою ужасную мелодию на развалинах зданий. Под ногами хрустит галька. Я стараюсь ступать как можно тише, но у меня не получается. Каждый шумок для меня подобен грому. Мои руки, сжимающие оружие, предательски потеют. Где я? Кто я? Целые сутки я бродил по развалинам, выискивая оставшихся в живых. Помню плач, слезы и много крови. Голова раскалывается от усталости. Я давно ничего не ел и хочу спать. Если бы не мой страх, я бы сегодня сошел с ума, но он заставляет меня держать себя в руках, потому что если меня найдут... О нет, лучше не думать об этом. Лучше умереть сейчас.
Мои глаза привыкают к темноте. Я уже вижу, как вхожу в помещение, которое когда-то было детской спальней. Вижу обломки детской кроватки, обугленные розовые обои на стене, множество каких-то игрушек на полу. Когда-то здесь резвилось дитя, видя чудовищ лишь в своих кошмарах; теперь они стали реальностью, кошмаром наяву. Здесь темно и сыро. И еще какой-то знакомый запах. Он не дает мне покоя. Я не могу вспомнить, откуда я знаю его. Сердце бешено колотится, я чего-то боюсь. Что-то там, в углу. О боже, только не это! Только не это!.. Оно не шевелится. Я навожу на ЭТО свое оружие и начинаю приближаться. В голове пульсирует боль. Вот, я уже рядом, касаюсь его дулом своей винтовки и...
Рев разрезает тишину, словно кричит животное. Он кажется мне очень громким. Я испытываю страх.
Существо не шевелится. Я вглядываюсь и вижу плюшевого медвежонка. Слава Богу! Это всего лишь игрушка! Один глаз оторван; ткань, бывшая некогда яркой, теперь вся в грязи. Я осторожно беру эту игрушку и подношу к лунному свету, чтобы лучше рассмотреть. Судя по швам, медвежонок когда-то улыбался, теперь его рот был разорван, и оттуда торчал поролон. Я кладу его себе в сумку и собираюсь идти дальше, как вдруг вижу в противоположном углу, около двери, еще что-то. На этот раз оно оказалось больше. Я не рискую подойти, а стараюсь разглядеть ЭТО со своего места. О господи! ЭТО когда-то было девочкой, она мертва. Весь угол в крови. Рядом с телом лежит оторванная рука. Глаза широко раскрыты от ужаса, на губах запекшаяся кровь. Нет! Верхняя часть головы удалена, там, где должны быть волосы, зияет огромная дыра. Я не могу больше видеть это! Не могу! Я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать, нет! Ужас...
Я вскакиваю, сбрасывая с себя мокрое одеяло. Где я? Я здесь, у себя дома. Я закрываю глаза. Опять эти кошмары. Что со мной? Нет, все же надо завтра пойти к психиатру. Так больше продолжаться не может. Я сойду с ума. Смотрю на часы. Пять утра. Что делать? Надо успокоиться. Вспомнить, как учила в детстве мама. Не могу. Почему я не помню? В попытке уснуть я провалялся до восьми часов.
* * *
На улице была замечательная погода. Если бы не мои кошмары, я бы подумал, что жизнь прекрасна. В такие минуты, когда видишь вокруг счастливых людей, когда чувствуешь снисходительность природы, посылающей солнечный день, то кажется, что мир совершенен.
Мой психиатр - это высокий худощавый мужчина лет сорока. Седина и серьезное лицо придают ему некоторую суровость. Так что на первых сеансах я чувствовал себя неловко под его пристальным взглядом. Но со временем я привык к нему. Он оказался довольно милым человеком и хорошим семьянином. Я уважал его образованность и рассудительность, но когда он предложил лечение гипнозом, я категорически отказался. Я не хотел, чтобы кто-то лез ко мне в голову. Наслышанный про последствия гипноза, я боялся. Но Виктор Андреевич (так звали моего психиатра) всячески упрашивал меня, говоря, что это эффективный метод и он практикует его давно и всегда без дурных последствий. Я попросил время, чтобы обдумать это предложение. И вот сегодня, после очередного кошмара, я согласился.
Меня уложили на кровать, создав успокаивающую обстановку, и попросили следить за блестящей штуковиной, которую разместили у меня перед глазами.
Виктор Андреевич начал громко:
-- Вы чувствуете свое дыхание, чувствуете, как воздух, проходя через нос, горло и легкие, стремится к вашим ногам. Ваше тело расслабляется, ноги тяжелеют, у вас нет мыслей...
Постепенно голос утихал, пока я не почувствовал, будто остался один во тьме. Вокруг было тихо и пусто. Я погружался в эту пустоту, я исчезал...
Я очнулся в кабинете психиатра. Причем мой врач сидел на стуле и улыбался.
-- Вы просто молодец. Мы почти решили вашу проблему.
-- Что? Как? - я еще не до конца пришел в себя.
-- Сегодняшний сеанс я записал на кассету, поэтому можете прослушать.
Он нажал кнопку "play" на магнитофоне, который стоял на тумбочке недалеко от кровати, и я услышал его голос:
-- Вы чувствуете свое дыхание, чувствуете, как воздух...
-- Извините, - Виктор Андреевич подошел к магнитофону, - это стадия погружения в гипноз. Она длится около двадцати минут. Если вы не против, я перемотаю ее.
-- Да, конечно, - я до сих пор не мог прийти в себя после сеанса. Уставившись в потолок, я пытался восстановить последние события.
Психиатр защелкал кнопками на магнитофоне. По прошествии нескольких секунд он вернулся в свое кресло и, положив мне руку на плечо, тихо сказал:
-- Слушайте.
Я оторвался от созерцания потолка, чтобы сесть. Тишина. Ни звука. На мгновение мне показалось, что мой врач забыл нажать play, как вдруг из динамиков раздался его голос:
--Вы слышите меня?
--Да, - и мой за ним.
--Кто вы?
--Я - Алексей Львов, рядовой свободного ополчения, - мой голос был вялым, словно отвечал лунатик.
--Ополчение? Вы военный? За что вы сражаетесь?
--За свою жизнь.
--Против кого?
Молчание.
--Против духов.
--Кто такие "духи"? - психиатр старался придать своему голосу монотонность.
--Они упали с неба, вместе с астероидом. Они бесплотны, но чтобы есть, им нужно тело. Они воспроизвели его у нас на Земле... Нам не спастись.
--Какую угрозу представляют "духи" для вас?
--Они питаются нашей болью, болью людей и животных, - в моем голосе чувствовалось волнение. - Человеческое тело им не нужно, они забирают лишь мозг. Духи не дают ему умереть, заставляя чувствовать боль, и питаются этой болью. Это хуже смерти для нас... Они уничтожили практически все, их голоду нет предела. Их оружие сильнее нашего... От людей остались лишь горстки, прячущиеся в разрушенных городах... Мы голодаем... Мы боимся спать, опасаясь, что нас найдут...
--Как вы боретесь с "духами"?
--У нас оружие, что осталось от военных, многие из нас - бывшие солдаты. Мы уничтожаем ИХ тело, делая на время дух бессильным, пока он не создаст себе новое.
--Где ты сейчас?
--В одном из зданий на развалинах Витебска. Мы боимся разжигать огонь. Нас могут обнаружить. Спим по очереди. Смерть близко... Ее запахом пропахла наша одежда и наши тела. Мне холодно, руки дрожат. Сегодня я видел много крови...
Тишина.
--Алексей, - послышался голос психиатра.
Молчание.
--Алексей.
Виктор Андреевич встал с кресла и выключил магнитофон.
--И что это значит? - спросил я.
--Ответ близко. Материал для работы есть. Завтра я представлю вам мой доклад, - врач улыбался, будто решение проблемы было у него в кармане. - А на сегодня вы свободны.
Я встал с кровати и начал собираться.
--Ах, да. Возьмите с собой эти тесты и попытайтесь ответить на предложенные вопросы.
Я взял кипу бумаг и, положив ее в свою сумку, направился к выходу. У двери я обернулся, чтобы попрощаться:
--До свидания.
--До скорого, - психиатр уже сидел за столом и что-то оживленно писал.
* * *
На улице по-прежнему было солнечно. Пели птицы, придавая яркому дню еще больший колорит. В песочнице играли дети, что-то крича и громко смеясь. Молодые мамы сидели неподалеку на скамейках: кто читал книгу, кто нянчил малыша в коляске. Город был полон радости и веселья. Повсюду висели разноцветные лампочки, которым предназначалось превратить город в тысячи разноцветных огоньков. Видя эту красоту, видя мир радующимся и поющим, я забывал о своих кошмарах. Возможно, это и было моим лекарством. Не врач, не новейшие методики лечения, а маленькое видение счастливого мира. Я остановился и, закрыв глаза, попытался впитать в себя хоть немного этого лечащего счастья. Я почувствовал, что падаю...
--Просыпайся... Алекс... Алекс...- чья-то рука беспощадно трясла меня за плечо.
Я резко вскочил, схватив в руку свою винтовку и озираясь по сторонам. Увидев, что рядом только Вова - мой однополчанин - я успокоился. Я стою на грязном бетонном полу. Вокруг темно. Только лунный свет. Рядом - проем в стене, бывший некогда окном, а теперь ставший бойницей. На полу какие-то тряпки. Я лежал в них до этого. Зачем? Спал.
--Опять видел хороший сон? - Вова старался говорить тихо.
Я ничего не ответил, лишь кивнул головой.
Мой напарник лег туда, где до этого лежал я, и, положив под голову винтовку, закрыл глаза, пытаясь прогнать страх и заснуть. Я же занял его место у окна. Потерев руками глаза, чтобы окончательно сорвать пелену сна, я стал наблюдать за местностью, одновременно прислушиваясь к каждому шороху. Завтра мы собирались покинуть Витебск, потому что запасы пищи, которые мы здесь обнаружили, истощились. Нужно было искать новые.
Я вспомнил свой сон. Сон о том мире, в котором я жил до пришествия "духов". Вспомнил приснившийся мне солнечный день, красочный праздничный город. Потом взглянул на развалины и на серую луну, что начала прятаться за тучами, и заплакал.