Indilhin : другие произведения.

Хозяин иллюзий

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Красота мира это создание нашего разума. Только мы и никто другой являемся творцами нашего понятия о красоте. Животные, птицы, люди, да и каждый среди нас отличаются в своих суждениях о прекрасном. Она создана нами для нас самих, чтобы жизнь не казалась пустой, чтобы сердце трепетало каждый миг до ухода в чертоги Мандоса, а возможно и после. Мы творцы! И не нужно сей подвиг, эту иллюзию приписывать Илуватару. Но вы похожи на глупых мастеров, что создают прекрасные дворцы и не знают, что эти шедевры искусства дела их рук, их воли, терпения и полета сердца.
Хроники Эарена эльфа
  
Хозяин иллюзий
  

   Фалмарион знал, где искать Эарена, поэтому Финрод поручил ему позвать его. Не долго думая, он отправился к Квильдэ - маленькому горному озеру - где его друг всегда встречал рассвет.
   - Aiya nildo! - приветствовал он друга.
   - Ai! - одежда Эарена аккуратно сложенная лежала на траве, сам же он не спеша, плыл к берегу.
   - Тебя зовет повелитель. Он просил передать, что будет ждать тебя в книжной зале, после восхода солнца.
   - Передай, что я приду, - у берега он остановился и перевернулся на спину.
   Звезды тускнели, уступая место новому дню.
   - Ты не знаешь, зачем меня вызывают? - спросил Эарен. Фалмарион, что-то ответил, но он не услышал. Вода заботливо несла его тело. Он любил это озеро, любил постоянно царивший здесь покой. Любил отдаться ему, лечь, расставив руки и ноги и наблюдать, как исчезают звезды, и занимается рассвет. Да чего же прекрасен мир, лежать бы так вечно, забыв о войне, доверится воде подобно кленовым листьям, что плавают рядом, и плыть, плыть.
   - Финрод не сказал. Но мне кажется, тебя отправляют в Дортонион. - слова друга вырвали эльфа из размышлений.
   Фалмарион сидел на берегу, длинные черные волосы перетянуты серебреным обручем, черные жгучие глаза обращены к небу, за спиной добротный меч, в гордой осанке чувствуется великая сила и вечность - истинный Нолдо.
   - Я слышал, там появились адан, - он бережно сорвал маленький цветочек и, оторвав взгляд от неба, принялся разглядывать его, - Тебя наверно отправят к ним.
   Перевернувшись на живот, Эарен поплыл к берегу.
   - Может быть.
   - Твое равнодушие пугает меня, - в голосе Фалмариона слышалась тревога - Nildo, что с тобой?
   - Я устал,- сказал Эарен, ступая босыми ногами по прибрежной траве, - Я устал.
   Когда его друг ушел, он поднял брошенный им маленький цветочек и присев на влажную от росы землю, смотрел, как восходит солнце.
  
  

(из дневника Эарена)

   ...Иду по каменным коридорам Норготронда. Вокруг царит приятный полумрак, легкий ветерок поигрывает с еще мокрыми волосами. Прикладываю руку к каменной стене, чувствую холод и слабое постукивание, будто где-то далеко бьется чье-то сердце.
   Тук-тук, тук-тук.
   Закрываю глаза и ощущения усиливаются; мое сердце и сердце мира начинают биться вместе, хочется целый день слушать эту мелодию. Провожу легонько рукой по камням, словно поглаживая их, и иду дальше.
   У двери в залу я не встретил стражи, значит сын Финарфина пришел один. Я вошел внутрь. Финрод сидел в кресле, рядом с огромными многоэтажными шкафами, забитыми книгами. Лучи утреннего солнца проникали в книжную залу через два отверстия в стене. Правитель поздоровался и, указав на соседнее кресло, предложил мне сесть. Глаза его лучились светом и теплотой, величие было в его жестах, рядом с ним я чувствовал себя ребенком. Он улыбнулся и сказал:
   - Я долго знаю тебя Эарен сын Сулимэ. И от меня не укрылась твоя способность читать в сердцах живых существ. Когда другие нолдор запирались в своих кузницах и мастерских, чтобы творить украшения и оружия, ты отправлялся в лес. Я видел, как ты руководишь эльфами, знаю, как ты внимателен и умен, а главное мне кажется... - Финрод наклонился ко мне. - Что ты слышишь его. Ты слышишь, как бьется сердце Арды?
   Я хотел возразить, но повелитель жестом остановил меня:
   - Не отговаривайся. Я тоже очень хорошо знаю эльфов и умею читать в их сердцах.
   - Но я... Я не знаю что это. Иногда я слышу это в камне, иногда в воде, иногда я различаю это в пении птиц или вое ветра. Оно звучит по-разному, но я чувствую, что это одно и тоже.
   - Это оно. Ты слышишь его! Такое встречается редко. Даже не всем валарам это подвластно, хотя их судьбы и связаны с судьбой мира.
   - Нет. Я не слышу его. Моя тоска, мой страх обманывают меня.
   - Не отрекайся от дара, который имеешь. Он еще понадобиться тебе и послужит Нарготронду, а может даже и всем нолдор. Ты знаешь, что в восточных лесах появились адан, чьего прихода мы давно ждем. Я встретил их.
   - Я слышал это от Фалмариона и Сорона.
   - Я хотел бы, чтобы ты отправился обучать их. Они родились недавно и знают слишком мало, а главное могут выбрать неверный путь. Их век краток, и потому им надо успеть многого достигнуть. Я хочу, чтобы ты подарил им все наши знания. Я чувствую в них силу и красоту, которая затмит со временем эльфов и валаров. Людям даны великие дары, но сразу после рождения их посетила тьма, посеяв в их сердцах неведомые мне семена. Я боюсь за адан, боюсь, что плод будет ужасен, что он уничтожит их. Но я также боюсь ошибиться, ведь тьма несет в себе много силы и красоты, а не только страх и гибель.
   - Как? А Моргот? Тьма - само зло.
   - Брось. Ты ведь не веришь в это. Так думают ослепленные гневом и жаждой мести, но не ты... Не я. Вспомни, когда мы родились, разве было что-нибудь прекраснее тьмы. Помнишь черное небо, усыпанное звездами. Благодаря ей, мы смогли увидеть их. Мы любили ее, а она учила нас. Многие это забыли. Но я помню, - последние слова Финрод произнес очень тихо, но я услышал.
   И тогда, то, что я долго боялся сказать, хлынуло из меня неудержимым потоком.
   - Я тоже помню! Тьма лишила меня зрения, и я научился слышать, она лишила меня слуха, и я обрел зрение. Тьма наделила меня моим даром. Родители меня нарекли сыном Тьмы - Морионом, за то, что я любил беседовать с ней, но потом из страха перед валарами изменили на Эарен. Меня пытались заставить забыть все, но я помню. Я помню!
   Правитель смотрел на меня, и огонь плясал в его глазах.
   - Я знал это! Именно поэтому мой выбор пал на тебя... Исполнишь ли ты мою просьбу?
   - Да. Но я не обещаю, что смогу помочь им. Говорят, они грубы и невежественны.
   Финрод улыбнулся:
   - Может показаться и так. Но у тебя более тонкое зрение, ты сможешь увидеть в них то, чего не заметили другие.
   - Но чему мне учить их? О Эру, о валарах, о Арде? Но истинны ли наши знания? Имеем ли мы право навязать наше миропонимание людям?
   - Ты глубоко мыслишь Эарен. Я не сожалею, что выбрал именно тебя. Думаешь, я не думал об этом? - правитель встал и подошел к отверстию в стене.
   Я мог различить лишь его фигуру, одетую лучами утреннего солнца.
   - Заставить их принять наши истины? Это жестоко и неразумно. Адан - другие и они сами должны выбрать себе путь.
   - Но ты ведь говорил, что, уча, я должен уберечь их от злого пути! А что если их путь связан со злом? Что, если их сущность - зло?
   - Ты неправильно понял меня nildo. Я говорил, что людей нужно уберечь от неверного пути. Их путь может быть любым, но это должен быть именно их путь! Я хочу, чтобы ты понял их, проникся их мыслями, познал их сердца. Я хочу, чтобы ты освободил их от всех границ мышления, от всяких чужеродных истин, вернул их к себе. Тогда узнав себя, они откроют свой путь!
   - Но как у эльфов, у каждого человека может быть своя истина.
   - Да и ты должен дать им лишь путь, ведущий к свободе, чтобы, пройдя им, каждый мог бы сделать свой выбор.
   - Извини правитель, но это задание мне не по силам. Я не знаю, что такое свобода. Я сам узник. Как томящийся в темнице может учить о свободе?
   - Осознание своего рабства - это первый шаг на пути к свободе! - Финрод повернулся к окну, подставив свое лицо теплому свету.
   Я встал и, подойдя к нему, тихо произнес:
   - Свободы нет.
   Мне стало страшно за свои слова. Хвала Эру, что я произнес их шепотом, чтобы не испугать те великие мысли, что родились в этой комнате.
   Финрод повернулся ко мне и в его глазах я не увидел гнева. А я ждал его. Я хотел, чтобы он накричал на меня, поругал за неразумие и глупость, привел массу доводов в пользу свободы, только бы те слова, что я произнес, были забыты, уничтожены. О, Великий Манвэ! А он по-прежнему улыбается, а в глазах великое спокойствие. Что же может вывести тебя из себя. Я восстаю против твоей идеи, а ты молчишь. Я свожу все твои стремления к нулю, а ты спокоен. Не молчи, скажи что-нибудь!
   - Свободы нет, правитель. Это великая идея, но только идея. Не больше. Никто не может быть полностью свободен. Мы всегда зависим от чего-то. Всегда! От природы, от окружающих нас эльдар, от валар, от нашего тела, от наших идей. Свободы нет.
   Финрода ничуть не смутили мои слова.
   - Ты прав той свободы, о которой ты говоришь, нет. Но она и не нужна. Ведь она привела бы любое существо к исчезновению. То, что ты подразумеваешь под свободой - это отсутствие зависимости, небытие. Но быть свободным можно даже тогда, когда твои руки и ноги сковывают цепи. Смотри! - он указывал мне на что-то за окном, - Видишь ястреба! Видишь, как он парит над миром! А ведь он тоже зависит от мира, ему тоже надо добывать пищу, чтобы не умереть. Я не смогу тебе объяснить, что такое свобода. Мы взялись выразить то, что нельзя выразить словами. Смотри! Смотри и ты поймешь, о чем я хочу сказать.
   Я посмотрел туда, куда он указывал. Теплые солнечные лучи согрели лицо, внезапно налетевший легкий ветерок стал играть с моими волосами... Он был прекрасен. Расправив крылья, ястреб, словно владыка, гордо скользил по ясному небу. Мир замолчал. Молчало и мое сердце. Куда все исчезло? Кто я? Вокруг синяя пустота. Вокруг чего? Ведь меня нет. Что за легкость. Я небо... Ясность. Тишина. Где-то запел соловей. Где? Во мне. Зажурчал ручей. Тоже во мне. Шум волн, музыка дождя, чей-то плач и смех, крики и шепот: все это я слышал из себя - из тишины. Я почувствовал чью-то боль; кто-то был счастлив и я почувствовал радость. Что такое? Что твориться со мной? Я растворился. Я Арда или Эа? Все звуки и видения складывались в тихую пустоту, которой был я. На языке вертелось долгожданное слово, словно вольная птица в клетке, оно било могучими крыльями, но я не решился произнести его, боясь, что видение исчезнет.
   - Что ты видишь? - Финрод говорил шепотом, будто боясь прогнать что-то хрупкое, что может испугаться даже самого легкого звука.
   Я хотел ответить, но не смог подобрать слов. Nildo, зачем ты гонишь от меня ЕЕ своим голосом. Молчи, пожалуйста. Молчи...
   Он посмотрел на меня, и мудрая улыбка вновь озарила его лицо. Он знал. Он тоже видел. В его глазах я увидел отражение вечности...
   Когда я покидал читальную залу, Финрод сказал мне:
   - Знай Эарен, что идешь ты к людям не только учить, но и учиться. Они не так невежественны, как кажутся. Возможно, адан дадут тебе знаний больше, чем ты им. Теперь ступай. И не забывай о своем даре, не забывай, что можешь слышать... свое сердце.
  

***

   Солнце наполовину спряталось за горами, когда я, наконец, добрался до первого поселения. Я увидел их. Толпа селян во главе с их старейшиной - Беором, вышла мне навстречу. Люди оказались неприятными существами. Все мужчины небриты как один. Они напоминали мне нуагримов. У некоторых на плечах сидели чумазые дети в льняных рубашках. Их вид не вызывал у меня умиления. Оглядев собравшихся адан, я не нашел не одной женщины, которая могла бы поспорить своей красотой с квенди. О Великий Эру, как же все они далеки от совершенства. Я невольно почувствовал отвращение. Зачем я приехал сюда? Зачем покинул друзей?
   Люди с нескрываемым любопытством глазели на меня. От меня не укрылось и то, что многие из них были восхищены моей красотой. Меня это нисколько не подкупало.
   Беор хотел обнять меня в знак приветствия, но я невольно отстранился от его мозолистых рук, ограничившись словами. В его глазах я прочитал осуждение, но потом он вдруг захохотал и, хлопнув огромной ручищей меня по плечу, пригласил к костру:
   - Вы наверно устали в дороге? - спросил Беор на эльфийском языке.
   Я не удивился так, как знал, что нолдор, живущие в Дортонионе часто приходили к людям и некоторых обучили нашему языку и письменности.
  

***

   Творения человеческих рук несовершенны. Чтобы они ни делали это всегда грубая работа. Однажды девочка принесла маленький кораблик. И молча, протянув его мне, убежала. Этот неожиданный подарок был настолько некрасив, настолько груб, что я чуть не заплакал. Я вертел его в дрожащих руках. Неумело выточенное основание из коры, парус из куска тряпки. Я нагнулся, опустил его в ручей, и он поплыл. Какой же он неправильный и несовершенный. Но несмотря на это он почему-то выглядел трогательно. Я поднял камешек и стал вертеть его в руках. Было тихо, и только листья о чем-то шептались с ветром. Всемогущие Валары! Камни, деревья, земля - все это так же неправильно, но, несмотря на это, все творения рук эльфов не могут сравниться с ними. Я опустился на колени перед корабликом и вновь всмотрелся в него. Влекомый стихией Ульмо, он отчаянно мчался вперед, подскакивая на мелких камешках, тряпичный парус надулся, ощутив прикосновение ветра. О, Великий Эру, что это?! Ведь он прекрасен!
  

***

   Я устал. Мне так хочется спать. Мой дух тяжелеет с каждым днем. Скоро я не смогу больше носить его. Я устал. Кто-нибудь спасите меня. Оборвите мои страданья. Дайте мне умереть.
   Убейте меня!
  

***

   Я не перестаю удивляться неразумию людей. Их истина рождается из пользы или из страха. То чего они бояться отвергают, то, что им приносит пользу, считается у них истинным. Так они выступают против убийства, кражи, лжи. Они бояться, что это может случиться с ними, бояться быть убитыми, обкраденными или обманутыми, и потому создают себе глупые законы. Но несправедливости, убийств, лжи становится только больше. Потому что вся их истина рождена страхом и пользой, а они плохие советчики. Они слепы в своей правде. Я хотел их учить о красоте, но и в ней они нашли свои страхи и погнали меня прочь. Тогда я подумал, что, рассказав им об их страхах, найду путь к их сердцу. "Люди! - сказал я. - И я боюсь того, чего боитесь вы. Страх не чужд мне. Но я знаю, что мой страх не должен рождать ни одной мысли, ни одной истинны, ведь все его творения слепы и гниющи. Истина вне страха, хотя она вне нас, она также и внутри нас. И создавая ее надо руководствоваться, силой и любовью - самым светлым, что есть в нас, но не страхом, как делаете вы".
   Но, говоря так, я задел их гордость, и они отвернулись от меня и стали глухи к моим словам. Тогда я ушел из поселения, потому что не мог стерпеть человеческую тупость. И сидел я на холме, смотря, как заходит солнце. Тогда пришел ко мне юноша и сказал так: "Мудры были твои слова, но глупо ты поступал, неся мудрость не желающим слушать ее". И говорил я с ним, и столько истины было в его речах, что не каждому эльфу дано было понять ее. Что же такое эти люди? Они невежественны, неразумны, грубы, но среди них рождаются такие, что затмевают собой всю глупость человеческого рода. Величие их мыслей и дел превосходит все содеянное нами - эльфами. Я глянул мальчику в глаза и увидел там заходящее солнце, увидел дождь, услышал песню ветра, и еще там была боль, такая могучая и печальная, что не понять даже самому Манве. Так вот откуда ты черпаешь мудрость свою!
  

***

   Мы - эльфы, любим одиночество. Любим слушать окружающий мир и свои мысли, когда никого нет рядом. Все великое, все мудрое приходило к нам именно в эти мгновения. Когда мы одни, мы не испытываем печали, потому что все, что нам надо есть у нас: наша любовь, наша вера, наша надежда. И может потому, что мы умеем быть одинокими, мы можем жить друг с другом в мире.
   Адан же бояться себя, они бегут из своего леса к другим. Все их счастье ворованное, они научились красть радость у других и платят тем, что вместе с радостью похищают и горе. Они не переносят одиночества, и даже когда они одни, создают себе собеседника в своих мыслях. Страх заставляет их бежать от себя к другим. Там они надеются найти себя. И очень часто мнение окружающих создает их. Люди творят все, что только могут, чтобы не стать одинокими, но остаются ими. Презрев любовь к себе, они проповедуют любовь к ближним, но не находят ее в себе. Остается только воля приказывающая любить, которая за маской любви рождает великую ненависть. Из-за страха одиночества они уничтожают друг друга.
   Сжалившись, я говорил им такие слова: "Люди, не бойтесь себя! Ваша беда в том, что вы отвергли любовь к себе и теперь считаете ее низкой, но именно из нее вы черпали любовь к другим. Не бойтесь себя! Бегите в лес, далеко от всех, оставьте здесь своих близких, свои мысли, свои заботы и встретьтесь с собой. Выпустите всех ваших демонов, которых прогнали вы в глубины сердца и увидите, что и они могут быть ангелами и творить чудеса. То, что вы считаете грязью, послужит почвой для прекрасных цветов. Не гнушайтесь грязи! Ибо я говорю вам: нет в вас ничего нечистого, но все сильное в вас вы извратили и нарекли порочным. Освободитесь от вашего добра и зла!". Но кричали они в ответ: "Устами твоими говорит Моргот! Ты проповедуешь эгоизм и одиночество, но сила наша велика, когда мы вместе". И вновь не поняли они моих слов, ибо были ослеплены страхом. Один за другим они уходили, оставляя меня одного на площади.
   Надеясь остановить их, я продолжал:
   "Люди, если не хотите слушать меня, слушайте Землю. Услышьте, как она плачет, обиженная и поруганная вами. Вы отвратились от нее ради своего рая, за ее приделами ищите вы спасение. Что сделала она вам? Из-за своего страха перед смертью вы отвергли ее и стремитесь к небесам. Но смерть должна учить любви к жизни. Вы отвергли все дары ее, и цветы лежат растоптанные ногами вашими. Много злого видите вы в Земле и жизни сей, потому что слепы вы. Я пришел к вам, чтобы примирить вас с Землею.
   Когда я закончил, то увидел, что площадь была пуста и, только маленький щенок смотрел на меня, виляя хвостом. Казалось, он с великим удовольствием проглатывает каждое мое слово. Я подошел к нему и начал гладить его, а он лизал мне руки.
   - Только ты, мой друг, слушаешь меня.
   Когда я уходил, щенок последовал за мной. Вдруг, кто-то окликнул его. Я увидел мальчика, который махал руками и звал свою собачонку. Мой недавний друг смотрел то на меня, то на своего хозяина, решая за кем ему следовать. Я крикнул, прогоняя его, и он, заскулив, бросился к мальчику.
   Теперь я один.
   В скорби я бродил по узеньким улочкам селения и если кто и появлялся впереди, то тут же сворачивал в сторону. "Они избегают меня. Как мне теперь учить их?" Вдруг я услышал, как кто-то зовет меня:
   - Мастер Эарен!
   Я обернулся на зов и увидел Беора, стоящего на пороге одной из хижин. На нем был кожаный просаленный передник, могучие руки и лицо были покрыты сажей, седеющие волосы перетянуты повязкой. Он жестом приглашал войти.
   - Мастер Эарен будьте гостем в моей кузнице.
   - Что вы хотите Беор? - холодно спросил я.
   - Говорят, вы нолдор, искусные мастера. Не могли бы вы помочь мне. Что-то не ладится у меня дело, - несмотря на мой тон, он был со мной дружелюбен.
   - У меня тоже не ладится, - сказал я, следуя за ним.
   - Что вы говорите мастер?
   - Нет. Ничего, - я посмотрел ему в лицо и увидел понимающую улыбку. "А ты умен Беор. Все понимаешь".
   Я оказался в просторной мастерской. Слева от входа стоял верстак, стена перед ним была увешана различными инструментами, в углу была смонтирована каменная жаровня, в которой алели огромные угли, над ней чернела труба дымохода. Здесь же висели и меха. Недалеко от жаровни стояла наковальня, а рядом с ней огромная бочка, по-видимому, с проточной водой. В свободной правой половине мастерской, на треногах располагались гладкие доски с какими-то эскизами. Для рисования Беор, как и все адан, пользовался углем. За ними был дубовый шкаф, полки которого были заставлены различными сосудами с разноцветными жидкостями. Несмотря на довольно большие окна, в кузнице царил полумрак.
   Беор объяснил мне свою проблему.
   - Давайте попробуем, - я осмотрел грубо сработанные инструменты: клещи и зубила.
   Разве можно получить что-нибудь прекрасное с помощью этого неудобного инвентаря. И как только Беор умудряется работать с ними. Я взял в руку здоровый молот. Посмотрим, что можно с этим сделать.
   - Похоже, мастер Эарен, люди не хотят слушать вас, - как бы между прочим, сказал адан, одевая кожаные рукавицы.
   - Они недостаточно умны, чтобы понять эльфа, - гордо ответил я, но, встретившись с насмешливым взглядом Беора, добавил, - Приношу свои извинения, если обидел вас или ваш народ.
   - Ничего, - он дружески хлопнул меня по плечу, как любил это делать, и рассмеялся, - Все в порядке мастер Эарен.
   Он смеется надо мной словно я маленький гордый ребенок. А разве это не так?
   Мне стало стыдно перед этим добродушным человеком за свои грубые слова. Я все время был высокомерен с ним, а в ответ получал лишь дружеские похлопывания и добрые слова. Я еще глуп и совсем не понимаю людей, как же я могу учить их. Мне хотелось произнести это вслух.
   - Нам надо постараться работать слажено, - сказал Беор, приступая к делу.
   - Как вы находите дорогу к человеческим сердцам? - вдруг спросил я. - Я видел, люди уважают вас. Они слушают ваши советы, приходя к вам за помощью. Почему? Вы такой же, как и они: не мудрец, не пророк, но, тем не менее, адан почитают вас за старшего. Почему? Вы не учите их, не пытаетесь их изменить, не несете им никаких знаний, а они любят вас как учителя. У вас есть, что-то чего нет у меня. Сколько я ни стараюсь, я не могу заставить их слушать меня, я бегаю за ними, а они сами бегут к вам. В чем ваш секрет?
   Пока я говорил, Беор добро улыбался. Я вновь почувствовал себя неразумным ребенком.
   - Я не знаю, мастер Эарен, может, люди бегут от вас, потому что вы пытаетесь учить их.
   Я хотел что-то возразить, но передумал. Слишком много негодования кипело во мне, и потому я не мог собраться с мыслями.
   Адан взял огромными клещами заготовку и положил на наковальню. Закипела работа. Я быстро привык к грубым инструментам. Мне стало жарко, и во время перерыва, я снял рубашку. Беор протянул мне кожаный передник и последовал моему примеру. Мы были полностью поглощены делом. Несмотря на возраст, Беор был достаточно ловок, и я еле успевал за ним. Время от времени, мне удавалось прерваться, чтобы смахнуть с лица капли пота и пара.
   Я был рад отвлечься от моих забот. В труде я искал спасение, от моих мучений. Еще в Валиноре, я брался за молот и клещи, когда уставал от тяжелых мыслей и в этой работе находил исцеление...
   (запись прерывается)
  

***

  
   Сегодня я встретил ее. В юной адан не было ничего достойного внимания эльфа: большие черные глаза, прямые каштановые волосы ложатся на стройные плечи, видны кончики слегка оттопыренных ушек. Нежная улыбка не сходит с лица. Сама невысока. Таких хочется больше жалеть, чем любить. Любая эльифийка превзойдет ее в красоте. Высокие властные и в тоже время нежные эльдарки совершенны в своей красе. Когда их миндалевидные глаза обращаются к тебе, хочется слагать стихи и петь, хочется благодарить весь мир за то, что живешь. А женщины людей лишь жалкие отражения их красоты, тень, яркий пример несовершенства мира. Они подвержены различным болезням, которые доедают остатки того, чем они могли бы похвалиться. Мы же не знаем болезни. Мы прекрасны. Мы рождаемся совершенными, совершенными и уходим, когда приходит время. Людей же время точит как червь. К концу своей жизни они приобретают жалкий вид: полностью изрытые морщинами, беззубые, часто глухие или слепые, они даже не могут ходить без посторонней помощи. Я бы на их месте предпочел смерть, такому жалкому существованию. Но что могу говорить я о смерти и старости, ведь я эльф.
   - Мастер Эарен возьмите, - мягкий голос вырвал меня из плена мыслей.
   Девушка робко протягивала мне венок из васильков. Это была она.
   - Почему вы дарите его мне? - я не скрывал удивления.
   Праздник весны был в разгаре. Вся молодежь собралась у костров: кто плясал, кто пел, кто дарил венки своим возлюбленным. Я же устроился в тени, чтобы никто не видел меня.
   - Почему ты не подаришь венок кому-нибудь из адан? Он у тебя только один.
   - Я хочу подарить его вам. Возьмите! - ее большие глаза умоляюще смотрели на меня.
   "Зачем ты делаешь это со мной? Пожалуйста, не надо!".
   Я протянул руку, ожидая, что она отдаст его мне и уйдет, но она засмеялась, будто я сотворил какую-то глупость, и сказала:
   - Наклонитесь, девушка должна сама одеть венок.
   Я покраснел от смущения, чем еще больше развеселил аданку.
   - Наклонитесь, мастер Эарен. - повторила она.
   Я стоял в растерянности и не знал то ли мне злиться, то ли смеяться. А она, тем временем, приподнявшись на цыпочки, словно корону, возложила мне венок на голову.
   - Вот так.
   Я стоял и не мог ничего сказать. Какие же прекрасные у тебя руки. Почему я раньше не заметил этого. Прекрасные?! Нет. Скорее желанные. Руки эльфиек полны призрачной недосягаемой нежной красоты. А твои. Твои руки такие земные, каждый изгиб, каждая неровность, каждое несовершенство заставляют сердце биться чаще. Я хотел погладить их, но поборол желание.
   - Hantanyel, - поблагодарил я.
   Но ее большие глаза ждали от меня чего-то еще.
   "Не смотри на меня так. Уходи. Пожалуйста. Оставь меня".
   Она молчала. Две черные бездны будто читали меня.
   - Все вы можете идти, - мои слова прозвучали как просьба.
   "Нет! Не уходи. Коснись меня еще раз. Дай мне дотронуться до тебя". Легкий ветерок донес до меня аромат ее тела. Я стоял словно одурманенный. "Не уходи".
   Она взяла мою руку в свою. Я почувствовал приятную дрожь во всем теле.
   - Я никуда не уйду, - прозвучали ее слова, словно в ответ на мои мысли.
   Мгновение мы молча смотрели друг на друга. Затем она лукаво улыбнулась и сказала:
   - Ведь вы должны ухаживать за мной весь праздник. Да... Раз приняли венок... Таков обычай.
   Теперь ее большие глаза и оттопыренные ушки показались мне очень милыми. Я улыбнулся в ответ.
   Аданка повела меня к кострам, где во всю резвилась молодежь. Я не сопротивлялся. В гуще веселья она остановилась и повернулась ко мне.
   - Что ты делаешь? - словно в полудреме пробормотал я.
   Она провела теплой рукой по моей щеке и склонилась, приглашая на танец.
   - Оо...Нет. Я не могу танцевать. Я не умею. Мы так не танцуем. Наши танцы совсем другие. Тебе лучше найти кого-нибудь другого.
   "Что я делаю?".
   - Ну, уж нет! Ты мой на сегодня.
   "Как приятно это звучит "ты мой"".
   - Я пока только наблюдаю, изучаю, - примирительно сказал я.
   - Чудный вы, мастер эльф, - она вновь рассмеялась, - как можно научиться танцу, наблюдая его со стороны.
   Не слушая мои отговорки, аданка взяла мою вторую руку и утянула меня в гущу танца. Сотни разгоряченных тел, сотни красных от радости лиц окружили меня, но я видел только ее. Вначале неуверенно, но с искренним усердием, я принялся повторять за ней движения. Я боялся, что получится плохо, и надо мной будут смеяться, но никто не обращал внимания на мои отчаянные попытки. Я старался, как мог, чтобы не разочаровать ЕЕ, но у меня все равно не получалось. В ее движениях, которым я вторил, не было никакого порядка, никакой методики. Казалось, что она кружится влево, но вот уже устремляется в обратную сторону. Я не мог понять, каким правилам она подчиняется, совершая то или иное движение.
   В перерыве, когда музыканты, готовились сыграть очередную песню, она сказала мне:
   - Зачем ты повторяешь за мной?
   - Я хочу научиться танцевать, хочу, чтобы это было красиво.
   - Так у тебя ничего не получится. Может вы, эльфы, и танцуете так, но мы танцуем по-другому.
   - Как? В чем секрет? Откуда вы берете свои движения?
   Она приложила руку к груди, туда, где должно быть сердце.
   - Отсюда. Слушай музыку сердцем. Не пытайся танцевать под музыку. Так у тебя ничего не получится. Позволь ей заполнить тебя, дай ей добраться до твоего сердца, и она выльется в твоих движениях.
   Музыканты начали играть новую мелодию.
   - Не так красиво как у вас - эльфов. Но это больше дает нам...
   Последние слова утонули в звуках скрипок, флейт и барабанов. А для меня это было так важно. Я хотел узнать, что же все-таки дают людям их танцы. Мы вновь закружились, отдавшись музыке, на этот раз вдвоем. Я закрыл глаза, чтобы лучше слышать и видеть сердцем. Во мне поднялась буря, сотни вихрей под музыку крутили мои руки и ноги, иногда доводя мои движения до нелепости. О, великий Эру, как же это прекрасно делать всякие нелепости! Сотни юношей и девушек вокруг меня были подхвачены этой бурей, словно листья, гонимые ветром каждый в свою сторону, мы кружились, поднимались и опускались, и было в нашей хаотичности нечто до безумства красивое. Я слился с пляшущими адан, в тот миг мы были волнами одного моря, и ничто не могло разъединить нас. Не было больше эльфа Эарена, не было людей, лишь одно бескрайнее море, охваченное бурей музыки. Я открыл глаза. Она была рядом, держала меня за руки. Ее лицо светилось радостью.
   - Ты прекрасен, - прочитал я по ее губам.
  

***

   ...Я вижу всю грязь, всю глупость их размышлений, их споров, их истин и потому мне иногда кажется, что, возможно, я ослеп, что та, грязь - это бельмо на моих глазах, и я пытаюсь смотреть сквозь него. Не о людях я. О синдарах - сумеречных эльфах. Когда я узнал, что неподалеку есть их селение, я стал ходить туда, в надежде, среди своих обрести покой, удовлетворение, отдых. Но их глупость возмутила меня еще больше, чем невежество людей. На своих собраниях они часто начинали говорить о цветах, о птицах, о небе, но разговор в итоге сводили к вопросам веры. Пошлость слышалась в их словах об Эру и Валарах, и я не мог слушать. Они любили посмеяться над неразумностью адан и похвалиться своими "истинными" знаниями. Возмущение кипело во мне. Не знаю, почему, но, несмотря на это, я продолжал ходить к ним, словно получал удовольствие от боли, что они причиняли мне, истине и Арде. Каждое мое негодование заглушалось внутренним голосом и возможно моей нерешительностью: "Да, кто я, чтоб решать, что истинно, а что нет. О, великий Эру! Кто я? Творение твое?! Дитя твое?! Не во власти ли я своих иллюзий, как и они. Но их иллюзия нежна и добра как мать, хочется отдаться ей, расслабиться. Она будто снимает тяжелый груз с плеч. Дает ответы на все вопросы. Решает за тебя, что правильно, а что нет, определяет путь жизни. Дает легкость безответственности".
   Благотворным действием своей иллюзии, они подтверждали ее истинность. Глупцы! Слепота и опьянение могут притупить боль и страдание, это хорошие средства. Но считать их правдой, поклоняться им, следовать за ними, как за вождями, это верх невежества.
   В рассуждениях они опирались на свои древние книги. Словно древность доказывала их правоту. От этих книг разило плесенью и ветхостью. Тогда я вздумал подарить им огонь, чтобы он сжег все мертвое, все изжившее себя в их fёa. Я стал говорить к ним, но они бросали в ответ меткие слова из своих книг, смыкая мне уста. Когда их "мудрецы" не могли привести разумных доводов, они ссылались на веру и на неисповедимость путей Эру.
   "Красота!" - также кричали они - "Красота Арды, каждого цветка, ручья, дерева. Разве они не доказывают существование их создателя, разве они не подтверждают нашу веру. Посмотри, красота говорит сама за себя".
   На это я отвечал им.
   - Красота мира это создание нашего разума. Только мы и никто другой являемся творцами нашего понятия о красоте. Животные, птицы, люди, да и каждый среди нас отличаются в своих суждениях о прекрасном. Она создана нами для нас самих, чтобы жизнь не казалась пустой, чтобы сердце трепетало каждый миг до ухода в чертоги Мандоса, а возможно и после. Мы творцы! И не нужно сей подвиг, эту иллюзию приписывать Илуватару. Но вы похожи на глупых мастеров, что создают прекрасные дворцы и не знают, что эти шедевры искусства дела их рук, их воли, терпения и полета сердца.
   - Но ведь мы не создавали рек и озер, птиц, и вечнозеленых лесов. Разве имеем право, считать себя творцами прекрасного?
   - Да, мы не создавали всего этого. Но наша способность чувствовать, творить иллюзии наделяет мир красотой. Кто-то может быть равнодушным к водопаду или же вообще видеть в нем только грязь и пену, а кто-то будет видеть совершенство мира в земляном черве. Мы смотрим на окружающий мир, через стекло наших иллюзий. И я не за то, чтобы разбить эти стекла. Нет. Но я хочу, чтобы ваши мечты, ваши мысли и суждения были рождены сильными сторонами вашего духа, чтобы они вели вас к радости и величию, а не к слабости и разложению.
   В ответ на мои слова я слышал лишь негодование, во взорах обращенных на меня я видел презрение и ненависть. А некоторые преисполненные жалости к "заблудшей овце" говорили так:
   - Ты говоришь, что все прекрасное - иллюзия и желаешь, чтобы мы создавали заблуждения и жили ими. По твоим словам, любовь и все великие чувства лишь выдумка, самообман, а не частичка Эру в нас, Его благословение. Ты говоришь, что вся наша красота - ложь, и хочешь, чтобы мы жили и погрязли во лжи. Нет! Ты сам заблуждаешься и хочешь, чтобы мы следовали твоему примеру. Ты роешь себе яму. Прими наше учение и спасешься, иначе тьма и жестокие муки ждут тебя.
   - Вы жалеете меня - отвечал я, обводя взглядом говоривших со мной - Жалеете, потому что, только признав меня глупым или безумным, можете оправдать свою веру. В вашей жалости много яда и она полна самообмана. Ну, что ж. Вы говорите, что было бы заблуждением создавать себе новые прекрасные иллюзии. Но почему это так пугает вас? Каждый эльф или адан создают себе множество ужасов, страхов, которые приносят лишь страдания, и осознание нереальности которых освободило бы от них. Страх в ожидании смерти, боль утраты, негодование от неисполненного желания отравляют вам
   много мгновений жизни. Почему не гнушаетесь вы этими иллюзиями? Почему вместо ваших страхов, вы не хотите творить что-нибудь прекрасное? Вы хотите верить, что есть Илуватар - некая сила создавшая Арду и давшая вам закон, для того чтобы знать, что кто-то заботиться о вас, чтобы все решения перекладывать на плечи вашего Бога. В его обители хотите спрятаться от боли и страданий. Вы признаете себя грешными и ничтожными. Вот ваша цена. Этим вы платите за его опеку. Повернитесь к Арде лицом, не отворачивайтесь от нее, и может там, где вы ожидали встретить тяжесть и мучения вы найдете много мудрости и радости. И еще скажу вам: если бы ваш Бог существовал то, увидев ваши раболепные душонки, он бы с отвращением отвернулся от вас.
   Ответом мне были крики:
   - Он безумец! Мелькорово отродье! Предатель Айну!
   Кто-то даже плюнул мне в лицо.
   Я был переполнен огнем, но не встретил сосуда, который бы вместил его и я горел сам. Мне было очень больно. Но я радовался этой боли, потому что это была мука освобождения. Я видел их низость и наполнялся величием. Неужели мы обязательно должны быть рядом со слабыми, чтобы чувствовать в себе силу? Неужели величие может приобретаться только за счет низости других?!
   Не обращая на меня внимания, они стали горячо обсуждать свои законы, будто стараясь вновь укрепить фундамент своей веры, пошатнувшийся от моих рассуждений. Я остался один. Показывая свое презрение ко мне, они перебрались в другую часть помещения, но, несмотря на это, до меня доносились отдельные фразы их разговора.
   В их словах: "служение", "поклонение", "Айну", "Эру", я слышал: трусость и страх. От их смирения мне становилось гадко. Я подошел и, опрокинув их "великие" книги, начал топтать их. Освободитесь, освободитесь от своей глупости, смотрите на лес, слушайте ручей, а не своих проповедников! Будьте свободны! Но они, набросившись, оттолкнули меня от своей "святыни". "Видно общение с адан затмило твой разум" - кричали они. "Ты, как и все нолдор слишком горд, слишком эгоистичен, чтобы понять нас и наши заветы. Мы знаем все о вас, тщеславные себялюбцы. Вы отвергли жизнь подле Валар, где могли находиться в святости и свете. Ушли в мир, который некогда оставили. Мы бы все променяли, чтобы оказаться на вашем месте, у престола Манве, где мир и покой. Вы изгои и нам не надо вашего черного огня". Этими словами они хотели пристыдить и унизить меня, но я смеялся им в ответ.
   Трусы! Ничтожные! Вы следуете своим писаниям, не понимая их. Все символы вы понимаете буквально, потакая своему сердцу, а оно полно страха и желания служить, быть рабом. Я бы принял ваши иллюзии, полюбил бы их, если бы они были рождены силой и свободой. Но от ваших истин разит смертью и слабостью. Я хотел вновь обратиться к ним, но они не стали слушать. "Вышвырнуть его вон" - предложил некто из задних рядов. "Вышвырнуть!" - подхватили все. Десятки рук потянулись ко мне. Я попытался увернуться, но они набросились на меня, словно сеть и крепко сжав, поволокли меня к выходу. Чей-то кулак ударил по лицу. Я почувствовал во рту привкус крови. Через мгновения вся процессия оказалась вне помещения. Меня потащили по главной дороге селения, осыпая градом ударов и плевков. Те, кто считал такое обращение непозволительным, плелись рядом, но их глаза, направленные на меня, были полны осуждения и негодования...
  
   ...Странно. Я как ураган стремлюсь к своей цели, разрушая на пути чужие замки и святыни. Люди и эльфы за это ненавидят меня и бояться. А нужно ли это? Нужно ли уметь обходить все низкие иллюзии или стоит уничтожать их? Ведь я желаю принести им свободу. Я желаю... Я? Безумец ли я? Тиран? Можно ли кого-то заставить измениться? Я насильно одеваю их в свои иллюзии. Но достойная ли они замена их мечтам и стремлениям? Может для меня это так, но для них... Я ведь их совсем не знаю. Разве я не защищал бы свою истину так, как они, будь я на их месте? Что нашло на меня? Почему я решил, что имею право разрушать чужие истины? Мне становится смешно, когда я понимаю, что становлюсь очень похожим на их пророков. Они также пытались что-то разрушить, выступали со своими идеями и пытались насильно вдолбить их в головы адан и квенди. Многие из них были за это гонимы. Гонимы, как и я теперь. Во что я превращаюсь? Во мне слишком много огня. Я начинаю терять равновесие и скоро упаду. Ведь наша жизнь, мысли и решения это хождение по веревке над бездной, стоит склониться в одну сторону, и ты упал. Мне нужно больше рассудительности, глубины, вода обладает свойством тушить пламя.
   Необходимо научиться обходить их святыни, не разрушая их. А не поступлюсь ли я тогда своими святынями? Могут ли в моем сознании сосуществовать мои истины с уважением к истинам других? Ведь признание мною их иллюзий разрушит мои собственные. Так вот почему, я так настойчиво набрасывался на их книги, мысли и желания, я защищал свои святыни. В их заветах я видел врагов моим заветам. Гнев, страх и тщеславие помутили мой разум, поэтому я не понял этого ранее. Но теперь то я знаю. Я выступал против страхов, побуждаемый собственными страхами. Я осуждал их за слабость, движимый собственной слабостью. Нужно отказаться от того чтобы учить. Зачем принуждать кого-то принимать мои знания? Это вызывает только ненависть или презрение и отвращает людей и эльфов от моих истин. И зачем вообще мне нужно, кому-то передавать свои мысли, зачем кого-то учить? Первый раз за долгое время я задался этим вопросом. Я все время бросался в общество, где, как мне казалось, царит невежество, с единственным желанием научить. Научить ли? Или утвердить что-то в себе? Доказать? Или может почувствовать себя выше других, выступая в роли учителя? Часто я твердил себе, что мое стремление вызвано состраданием, желанием помочь. Но разве кто-то страдал? Я выдумал мучения адан и эльфов, чтобы потом предложить им свои лекарства. Но зачем им лекарства, если нет болезни. Или есть? Или не зря я учил их быть сильными, взывая к самому светлому в их феа? Как же иногда бывает сложно найти правильное решение. И существуют ли правильные решения? Что такое правильность? То, что истинно? Или то, что выгодно нам? А может правильно то, что приносит радость, но как тогда быть с печалью, потому что в ней порой больше удовольствия, чем в радости? И не ложью ли будет тогда связывать истину с нашими чувствами? Много вопросов. Возможно ли, дать на них ответы? Или каждый ответ будет лишь нашей выдумкой.
   Я сидел на вершине высокого холма подле могучего дуба, солнце медленно опускалось за горизонт, делясь с небом красным закатным светом. Ветер щедро одарял запахом полевых цветов и свежескошенной травы. Где-то пели птицы. По полянке, у подножия холма, медленно растекалось облако густого тумана.
   Как же ты прекрасен, мир. В тишине, когда не слышно ни единого слова, ни единой мысли, лучше всего познается твоя красота. Я вспомнил прощальные слова Финрода: "...Помни, что можешь слышать свое сердце..."- кажется, так он говорил. Я улыбнулся. Тогда мне казалось, что я обладаю даром слышать сердце Арды, а на самом деле слышал только свое сердце. Повелитель... Я повзрослел после нашей последней встречи. Когда-то я уходил зеленым юнцом, как мне кажется теперь, исполненным уверенности в полноте своих знаний. Теперь я подрос. Иногда меня посещают мысли, что я достиг той полноты. Но они также ложны, как и те, что были несколько лет назад. Рост будет продолжаться всегда. И те истины, что признаются мною сейчас, когда-нибудь, возможно, покажутся детскими забавами.
   Главное слушать свое сердце.
   Я вспомнил, что так и не ответил на множество поставленных мною вопросов, не определил, что считать правильным, а что нет. Эти мысли испугали, посетившее меня чувство покоя и я почувствовал, как оно медленно ускользает.
   "Слушай свое сердце..." - пел ветер.
   "Музыка покоя и силы внутри..." - подпевали ветру листья дуба.
   - Музыка покоя и силы внутри - повторил я вслух, - Слушай свое сердце.
   Зачем искать ответы на все вопросы? Зачем... Иногда лучше оставаться в неведении, потому что обнаженная истина не всегда имеет пристойный (приятный) вид. Разве я против познания? Нет. Просто необходимо беречь свой покой и дать сердцу решать то, что не под силу разуму. Нужно уметь остановиться, уйти от всех вопросов, страхов, удовольствий и даже радостей и окунуться в пустоту своего сердца, потому что в пустоте, в покое источник огромной силы. Все, что мы растрачиваем в окружающем мире, мы обретаем в этой пустоте. Но разве сердце мое не наполнено, я словно чувствую в нем целый мир и в тоже время, когда я погружаюсь в него, обретаю ощущение свободы и приятной пустоты.
   "Музыка покоя и силы внутри..."
   Я почувствовал всю тщетность моих стремлений научить... Разве этому можно научить? Эта музыка есть или ее нет и все. Своими усилиями я только пугал ее, загоняя все глубже и глубже в бездну моего мира.
   Я потянулся, выпрямив затекшие ноги. Болела разбитая губа и почему-то руки.
   Я устал. Устал от споров, от грозных мыслей, от ненависти и презрения. Устал искать истину, устал плыть против течения. Хочется отдохнуть. Лечь под деревом и уснуть, прогнав прочь размышления о храбрости и страхе, силе и слабости, таково желание мое. Спать под пение птиц и шелест травы, под шептание ветра в кронах деревьев. Спать... Уметь спать это великий дар. Уметь оставить свои заботы, истины, близких и погрузиться в неизвестность, разве не совершаем мы этот подвиг каждый день. Но ни эльф, ни человек, никто не боится сна, потому что знают о возвращении назад в этот мир. А не есть ли смерть людская лишь еще один сон? Сон, где адан набирается сил, очищается, чтобы потом вновь вернуться в Арду? Тогда стоит ли, боятся ее?
   Вижу, как садится солнце и мне становится грустно.
   Почему?
   Ведь оно завтра вновь засияет на небосклоне.
   Почему? Почему мне грустно расставаться с ним, несмотря на то, что я знаю о его возвращении? Почему я прощаюсь с ним, словно вижу его последний раз.
   Что я знаю о смерти? Я эльф - бессмертный! Я рассмеялся, и ветер вторил моему смеху. Все эти суждения пусты и бессмысленны. Что такое смерть я смогу познать, только если умру. Что такое человек, я смогу понять, только став человеком. Эльф... Это слово отдает горькой вечностью и совершенством. Адан не имеет постоянного вкуса. Иногда оно кажется вечным как эльф, иногда слабым и ничтожным, а иногда могучим... Что это? Опять я погрузился в мысли. Неужели я не могу побыть один, прогнав даже их - вечных спутников... Красный шар печально смотрел на меня, скрываясь за горизонтом. Пели птицы, трава о чем-то шепталась с ветром. Я расстелил плащ и лег под деревом, закрыв глаза. Тишина. Покой. Пустота...
  

***

   Я начал понимать, почему они не любят гордость, почему во всех их учениях она среди первых грехов. Озарение пришло ко мне не сразу. Я долго не мог понять их презрения к этому сильному чувству. Но, всмотревшись, изучив, я нашел, что люди под гордостью понимают совсем другое...
   Их гордость это глупое упрямство, которое очень часто выступает против их желаний и того, что они именуют любовью. Часто они страдают из-за нее. Их гордость это еще неспособность менять решение, это сигнал к обиде на оскорбление или шутку. Она великое ослепление. Воистину, если бы я не знал другой гордости, я бы тоже проклял ее. Так, что же такое гордость? Не есть ли эта та чистая сила, что побуждает нас шагать через бездну, что выступает против страха? Не есть ли она в каждом светлом сердце? Не она ли устремляет нас к победе, когда мы уже проиграли, не она ли закаляет наш дух? "Что такое гордость?" - спрашивал я у ветра, у могучих деревьев, но ветер лишь танцевал в складках моего плаща, а деревья осыпали меня листьями и весенними цветами.
  

***

   Сегодня я хочу разрушать. Хочу быть убийцей мира. Рука моя радуется тяжелому мечу и готова обрушиться на все старое и изжившее себя. Должен ли я следовать своему желанию? Или мне надлежит подавить его? Запретить? Или выгнать с позором из своего сердца? Нет. Я не могу изгнать частицу себя. Все попытки мои будут тщетными. Если я не дам пламени излиться в гневе, оно сожжет меня самого. Как бы я хотел, чтобы мир горел вместе со мной, чтобы очистился огнем от своего добра и своего зла. Новое небо хочу видеть я, и новую Арду.
   Маленькая бабочка села ко мне на ладонь. Я почувствовал легкий ветерок от ее крылышек, она словно смотрела на меня. Вот с чего надо начать разрушение. Сжать ладонь. Уничтожить ее, чтобы подарить новую жизнь. Пальцы, жаждущие рукояти меча, напряглись. Еще чуть-чуть и ничтожная ниточка жизни оборвется. Наступит конец. Пустота... Что я делаю? Избыток огня ослепил мое сердце. Разве могу я решать сам, когда созидать, а когда разрушать? Но так может думать каждый. Кому же тогда быть создателем нового? Кому?...
   Бабочка устроилась у меня на ладони и грелась под солнышком, ничего не подозревая. Убийство ли то разрушение, которого я жажду? Убийство невинного существа? Чужих богов, кажущихся мне глупыми? Убийство неразумных убеждений и слепой веры? Убийство слабых? Невежд? Почему все мое разрушение и созидание направлено на окружающий мир? Нужно ли оно ему? Прав ли я? Кто дал мне такую власть? Не Арду должен я разрушить и не бабочек приносить в жертву своему огню. Мой собственный мир жаждет созидания. И к нему мне надо обратить свое пламя! К нему!
   Пальцем свободной руки, я легонько коснулся крыльев бабочки, поглаживая их. Потревоженная, она вспорхнула и улетела. Зачарованный я следил за ее полетом.
  

***

  -- Можно задать тебе вопрос?
  -- Конечно, любимый.
   Они лежали в постели обнявшись. Голова Эстель лежала на широкой груди эльфа. Он нежно гладил ее каштановые волосы.
   - Как ты считаешь, существуют ли бескорыстные поступки, или все наши дела служат в угоду какой-нибудь нашей страсти?
   - Я думаю, что всякий поступок корыстен.
   - Почему?
   - Ты убедил меня в этом, и я приняла это знание.
   Эарен чувствовал кожей ее теплое дыхание.
   - Я ведь мог сделать ошибку. Это правда, что многие эльфы и люди получают удовлетворение, радость от хороших поступков. Но ведь, возможно, когда-то они не знали, что доброе дело может принести им такие дары. По какой причине они делали это в первый раз? Может, все их последующие бескорыстные дела лишь попытка получить то внутреннее состояние, что посетило их в первый раз?
   - Ты говоришь о детях?
   - Не знаю.
   - Материнская любовь мне кажется бескорыстной, - вдруг сказала она.
   - Если исследовать это чувство, то и в нем легко найти собственную пользу. Посмотри, почти все животные самки находятся во власти материнского инстинкта. Также и эльфы, и адан. Разве любовь к детям не приносит матери удовлетворение. Возможно, кто-то пытается идти против этого могучего инстинкта и за это получает страдания. Словно в темноте существо нащупывает путь и оказывается, что меньше боли и мучений, когда ты следуешь этому зову природы. Лишь только дух, для которого нет ничего сладостней муки, может воспротивиться и пойти по другому пути. Но здесь опять же идет речь о собственной пользе, хоть и несколько извращенной.
   - Это страшно.
   - Что?
   - Знать, что все великие дела и чувства настолько приземлены, что нет героизма, любви.
   - Но ведь ...
   Эарен замолчал.
   "Не лучше ли было оставаться в слепоте. Правда, облаченная в ложь намного привлекательнее. Зачем обнажать ее? Эарен вспомнил нолдор, закрывающих друзей своей грудью на поле боя. Можно ли считать это подвигом? Или просто потворством своему сердцу? О, Эру, как же не хочется верить в это! Нужно быть очень мудрым, чтобы позволять время от времени обманывать себя. Ложь, как же ты прекрасна!".
  

***

   - Что ты ценишь больше всего в живых существах? - аскет пристально всматривался в лицо эльфа.
   - Силу.
   - Что ты понимаешь под силой? - адан скривился в усмешке. - Когда дикий взбешенный медведь набрасывается на маленького волчонка, чтобы растерзать его? Чего ж здесь ценного?
   - Сила это когда обреченный волчонок перестает убегать и поворачивается к медведю. Сила в его глазах. Сила это когда мы умеем отказаться от своих убеждений и верований. Сила это когда мы, зная, что в мире много страдания не плачем и, покорно ожидая смерти, придумываем себе рай, а когда мы стараемся сделать его лучше, хотя знаем, что это невозможно. Вообще в стремлении сотворить невозможное много силы. Сила это когда мы одиноки наедине с собой и одиноки вдвоем. Сила это когда при всей нашей чувствительности к боли и страху, мы создаем себе идеи, чтобы побороть боль и страх. Сила в терпении, но не в смиренном, как у раба, а в терпении орла, выжидающего добычу. Сила в упрямстве и еще больше силы в отказе от него. Много силы и в способности создавать могучие и прекрасные иллюзии. И также много силы в отказе от них, - Эарен смотрел куда-то сквозь собеседника.
   Аскет заметил это и проследил за его взглядом, но не увидел ничего кроме каменной стены.
   - Твое описание силы можно применить ко многому. Неужели в мире так много силы? Неужели все презирающие смерть, все борющиеся за невоплатимые идеи, все твердолобые упрямцы или наоборот те, кто с легкостью отказываются от своих убеждений, все одинокие преисполнены силы. В твоих рассуждениях нет смысла.
   Эарен усмехнулся.
   - Ты хотел, чтобы я тебе дал описание силы, формулу по которой ты мог бы определить ее наличие или отсутствие. Это сделать невозможно. Нет определенных формул и описаний. Два существа могут делать одно и тоже, но для одного это может быть проявлением силы, а для другого нет.
   - Ты поклоняешься силе?
   - Я считаю, что нужно иметь много силы, чтобы никому не поклоняться.
   Аскет встал и, проповеднически выставив руки, сказал:
   - А как же Эру? Ему ты тоже не хочешь служить.
   - А разве Эру нужно, чтобы ему служили? Если да, то такого бога я не считаю Богом. Если нет, то, не поклоняясь ему, я не делаю ничего предосудительного.
   - Но ведь только в Едином спасение и поклоняясь ему, мы спасаем себя. Ради нас самих мы должны служить ему, - возмущенно выпалил адан.
   - А от чего нас спасать? - эльф был непреклонен как стена.
   - От... От зла.
   - Что есть зло?
   - Зло? Зло это убийство, кража, ненависть, ложь... - аскет стал ходить из стороны в сторону, и Эарену показалось, что также мечется его душа, заключенная в темницу тела.
   - В краже, убийстве, ненависти и лжи нет зла, - говорил эльф. - Даже вы согласились бы со мной, если были бы достаточно рассудительны. Ведь если бедный крадет хлеб у богатого, который обжирается им каждый день, он тем самым не совершает зла, или если кто-то убивает, защищая свою семью, родину, разве тем самым он творит зло? Напротив тех, кто прошел бы мимо, когда разбойники насиловали наших жен или дочерей, мы посчитали бы трусами и достойными презрения, даже в том случае, если бы они не вмешались из боязни причинить насильникам вред или из-за любви к врагам своим. Наше зло и добро у нас в голове. Мы сами создаем себе понятия о них. Ты говоришь, что мы должны служить Эру, чтобы избавиться от зла. Но мне не обязательно покланяться кому-нибудь, чтобы творить добро. Все темное я могу превозмочь и без него.
   - В тебе говорит гордость, - резко ответил аскет.
   - Как и в тебе. Ты настолько горд, что считаешь, что вера, которую ты избрал единственная и истинная, а все кто думает иначе - заблуждаются. Я же не считаю истинной и абсолютной ни одну идею. Я понимаю, что каждое существо обладает индивидуальной сущностью, и потому каждый имеет право на свою истину.
   - Тогда почему ты хотел, чтобы другие изменились, чтобы они приняли твои идеи о свободе и силе? - адан перешел на крик, но эльф оставался спокоен.
   - Да, поначалу я желал произвести изменения в сердцах эльфов и людей, но теперь я знаю, что это невозможно. Сущность нельзя изменить, с ней мы рождаемся и с ней умираем. Кто родился трусом, трусом и умрет. Но различные идеи, побуждающие к действию, дают разные результаты. Многие трусы совершают бесстрашные поступки, потому что боятся прослыть трусами перед окружающими или перед собой. Сущность Детей Арды неизменна, но их жизнь зависит от тех идей, которыми они будут побуждаться к действию. Вот почему я хочу подарить Детям Арды сильные мотивы и идеи.
   Адан разразился торжествующим смехом.
   - Ты считаешь себя пророком, мудрецом, учителем Детей Арды?
   - Нет. Я тот, кто путешествовал по сухой стране и нашел воду. Тогда наполнив ею все фляги, я принес ее изнемогающим от жажды селениям и многим дал напиться. И говорил я: идемте за мной, я покажу вам место, где каждый может набрать воды вдоволь, где холодные потоки уходят за горизонт. Разве можно назвать меня пророком или мудрецом. Нет, я простой путник. Но Дети, движимые завистью, любят распинать таких путников, а другие после в страхе поклоняться, как посланнику Единого. А ведь каждый из них может, как и я добраться до воды. Печально, что так происходит.
   - Почему ты решил, что ты и есть тот самый путник? Почему ты считаешь, что Детям Арды нужны твои знания?
   - Я много размышлял над этими вопросами и кое-что понял. Я понял, что те, кто ищут и желают того, чего и я, сами придут ко мне и возьмут от меня, что надо для их пути. Я один из тех путников, но не единственный. Я живу, следуя своим истинам, щедро одаряя ими всякую протянутую руку. Я не тиран, не претендую на абсолютную власть моих истин, не стараюсь насадить их в голове каждого, как любят делать ваши пророки. Более того, я больше люблю одиночество, именно в нем я черпаю свои истины.
   Аскет дослушал речь Эарена, а потом, приблизившись к его уху, шепотом спросил:
   - Скажи мне, тебе не страшно быть одним, знать, что нет руки, которая спасает и защищает, каждого, исполняющего заповеди Великого? Обрел ли ты силу, которую ценишь больше всего? Скажи мне, заклинаю тебя.
   - Очень часто мы больше всего ценим то, чего не имеем и чем хотели бы обладать, - задумчиво сказал эльф, не отрывая взгляда от стены.
  

***

Сон

   - Смотри, солнце поднимается из-за гор! Это начало нового дня, новой жизни. Оно очистит небо от крови и боли. Умойся росой и ступай к нему навстречу. Оно ослепляет тебя, но ты не бойся в слепоте больше силы, чем в зрячести.
   - Что это за голос? Я сплю? Да, это сон. Это просто сон.
   - Разве это имеет значение?
   - Что?
   - Сон это или нет.
   - Сон - это иллюзия.
   - Реальность тоже иллюзия. Ты создаешь ее сам, как и свои сновидения.
   - Зачем ты это говоришь мне?
   - Потому что ты не хочешь сказать себе это сам. Иди к солнцу.
   - Зачем? Что меня там ожидает?
   - Разве ты хочешь это знать?
   - Нет.
   - Тогда иди...
   Я встал на колени и провел ладонями по поверхности земли, собирая с цветов и травы капельки росы. Затем, сложив руки чашей, я омыл росой лицо.
   Что за странная бодрость? Словно освободился от чего-то. Мне показалось будто я стер с лица маску, которая долгое время сковывала его. Как же хорошо?
   - Теперь ты можешь улыбнуться, - голос снова обращался ко мне.
   Я повиновался ему и, взглянув вперед туда, куда, петляя, уводила дорога, где из-за гор поднималось солнце, улыбнулся.
   Почему так легко?
   Улыбка проникла в глубину моего сердца и, смешавшись с кровью, устремилась по венам, питая все тело. Я почувствовал, что могу сделать все, что захочу: разрушить горы и потом вновь создать их, перевернуть весь мир. Но я не желал этого. Хотелось лишь улыбаться ему.
   - Почему мне так легко?
   - Ты научился улыбаться.
   - Но ведь я делал это ранее.
   - Тогда, когда было нужно. Через боль. Ради других. Чтоб показать свою силу, а иногда презрение. Или играя роль счастливого и довольного миром и окружением. Когда твоя улыбка исходила из сердца, когда ты улыбался, не скрываясь за масками, без страха и страсти? Когда?
   - Я не помню... Но хочу вспомнить. Помоги.
   - А зачем тебе помнить?
   - Чтобы было легче. Хорошие воспоминания укрепляют.
   - Или приносят страдания.
   - Что мне делать?
   - Не мне тебе говорить.
   - Кто ты?
   - А кто ты?
   - Я эльф.
   - И я.
   - Но почему я не вижу тебя?
   - А почему ты не видишь себя?
   - Веди меня. Я пойду за тобой.
   - Не могу.
   - А кто может?
   - Ты.
   -Тогда зачем ты здесь?
   - Чтобы помочь тебе.
   - Разве кто-то может помочь мне. Кто это может сделать кроме меня самого?
   Теплый смех и молчание.
   - Почему ты не отвечаешь?
   - Потому что я уже ответил.
   - У меня много вопросов.
   - Иди вперед. Там ты получишь на них ответы.
   Я встал с коленей и сделал несколько шагов по направлению к восходящему солнцу.
   - Ты будешь со мной? - услышал я свой голос.
   - Я с тобой всегда.
   - Спасибо.
   И снова теплый смех и молчание.
  
   ... Сколько я иду? День? Месяц? Год? Или сотни лет? Зачем я иду? Куда? Путь очень утомителен. Иногда я чувствую сильный жар и удушье. Приходилось взбираться по камням вверх, из-за чего я поранил босые ноги, и с них теперь сочилась кровь. Несмотря на трудности, я шел вперед. Или он шел? Я то был собой, то видел себя со стороны, словно это не я преодолевал сейчас сложный путь, а некто другой. Я чувствовал его боль и усталость, как и он мои.
   Внезапно тропа оборвалась у края расщелины. Я всмотрелся и увидел, что она продолжалась на другой стороне. Как мне перебраться? Я глянул вниз. Дно расщелины скрывалось за слоем густого тумана. Я бросил вниз камень и не услышал удара о землю, будто моя преграда была бездонной.
   (незакончен)
  

***

  -- Что было самым красивым, из того, что ты видел в этой жизни?
  -- Смерть.
  -- А что было самым ужасным?
  -- Тоже смерть.
  -- Теперь, когда умираешь, что ты испытываешь больше: страх или восторг?
  -- Восторг.
  -- Почему?
  -- Потому что я поборол страх.
   Когда пожилой воин умер, Эарен сжег его тело, а прах развеял по ветру. Он улыбался, когда слезы скорби текли по испачканному кровью лицу: "Ты вступил на новый путь, пусть твое мужество последует за тобой!"

***

   - Ты говоришь, что не из этого мира. Но разве существуют другие миры? Разве Эру создавал еще одну Арду? Других Детей?
   Амас рассмеялся над моими словами:
   - Один мир? Эру? Миров больше, чем звезд, что ты видишь на небе. Есть огромные миры, и есть совсем маленькие, которые бы ты перешагнул не заметив. Я путешествовал по многим из них, и каждый раз находил что-то новое: новых существ, новые знания и мысли. То, что Валары называют Эа, лишь песчинка в необъятном пространстве. Я забирался в далекие вселенные туда, куда мои братья и не мечтали попасть, но всегда видел впереди бесконечное скопище новых миров. В каждом из них есть свои боги, свои злодеи и герои, есть и такие миры, где не знают добра и зла, но я не могу говорить о них, слова слишком ничтожны для того, чтобы с их помощью можно было рассказать хоть толику об этих мудрых мирах.
   - Ты говоришь, что в каждом из них есть свои боги. Но разве Эру не един? Разве не он создатель всего живого?
   Ответом мне была добрая улыбка:
   - Тебе предстоит многое узнать, сын мой, если позволишь, я буду звать тебя так. В большинстве миров боги - это прекрасная выдумка, в которой воплощено все светлое или наоборот, злое из души тех созданий, что им поклоняются или и то и другое. Хотя не всегда так. В существовании некоторых богов мне приходилось убеждаться, но всегда это оказывались существа более высокого порядка, чем мы с тобой, но все же существа. Разве для муравья или червя, появись у них разум, ты не будешь казаться Владыкой, рукой с небес, что карает и помогает. Мы, путешественники по мирам, умеем сомневаться, размышлять, искать источники, из которых бьет сама истина. Мы уважаем чужие святыни, а не слепо верим в них. Наш удел, наша радость в познании. Я был в мирах, где поклоняются страданиям, где эльфы, люди и гномы все свое существование дрожат от страха, где полно грязи, как во дворцах, так и в сердцах, населяющих их созданий.
   - А Илуватар? Он существует? Или Творец Арды лишь наша иллюзия?
   - Сын мой, - Амас нежно гладил гриву своей лошади, - А что говорит тебе разум? Что шепчет сердце? Я знаю, ты умен и не достаточно слеп, чтобы быть во власти заблуждения. Как ты считаешь?
   - Эру нет, - ответил я, - Нет никакого Создателя. Это наша душа обманула нас. Когда-то мы хотели знать, что не одни, знать, что кто-то светлый и добрый защищает нас и помогает нам. Нам хотелось снять со своих плеч ответственность, груз принятия решений и переложить его на кого-то более могучего. Наша потребность во всем этом создала для нас бога. Я изучал эльфов и адан и находил другие причины, почти в каждом существе они были отличны, но всегда исходили изнутри. Вера в единого бога, Эру бывает полезна, а бывает, что она уничтожает принявшего ее или превращает в раба, это зависит от духа, в который было посеяно ее семя. Вера помогает переносить страдания, очень часто она укрепляет. Но те подвиги, что совершают люди и эльфы, несущие знамя веры в своем сердце, та стойкость и терпение, которые они проявляют в испытаниях, выпадающих на их долю не подтверждают существования Создателя, а лишь говорят о силе их веры. Но почему-то мысль, что мы одни, что нет Отца, который дарит нам благость и учит добродетели, приносит мне смутную тревогу, боль. Мне становиться страшно.
   - Это бывает с каждым. Ведь всякий рост связан с разрушением, с уничтожением чего-то старого, это оно причиняет боль. Раньше ты верил в свет, в Эру, а теперь ты один, та ответственность, что ты перевалил некогда на его плечи, вновь оказалась на твоих. Раньше ты знал, где искать защиты, а теперь ты должен найти мужество, чтобы побороть страх и не прятаться от опасностей за спину своего бога. Теряя своего бога, ты обрекаешь себя на одиночество. Нет того, кто пребывал бы с тобой в пути, кто берег бы твою душу и обещал бы ей спасение. Теперь для тебя впереди лишь неизвестность. Ты отказался от иллюзий, которые ты выстроил словно стену, чтобы защититься от опасностей мира.
   - Жизнь всегда полна иллюзий, и мы отказываемся от одной, лишь для того, чтобы принять другую. Зачем? Неужели новая будет лучше?
   - Не знаю. Это зависит от тебя самого. Ты творец своего мира.
   - Возьми. Возьми меня с собой. Я уже давно принял одиночество и то, что ты услышал здесь от меня, давно живет в моем сердце. Я хочу узнать то, что ты знаешь. Хочу обрести мудрость в тех далеких мирах, о которых ты говорил. Я буду достойным учеником.
   "Что ты говоришь? Зачем предаешь себя? Ведь ты отказался от всех учителей, отказавшись от своего бога. Хотел сам искать истину, а теперь набиваешься в ученики. Ты, наверное, сошел с ума в своем одиночестве эльф Эарен".
   - Знаешь, что я понял в своих блужданиях, сын мой. - Амас обратил на меня свои улыбающиеся глаза, как это делал Беор много лет назад.
   - Что, мастер?
   - Я понял, что не обязательно уходить так далеко и блуждать по многочисленным мирам, чтобы обрести мудрость. Я не приемлю учителей, как и ты Эарен. Учитель и ученик - это двое, один из которых обладает знанием и умением, а другой нет, и желает получить их. Давай же будем друзьями, потому что нам обоим есть чему поучиться друг у друга. Примешь ли ты мою дружбу Эарен из рода Финве, - сказал Амас, протягивая мне руку.
   Я ответил крепким рукопожатием:
   - С удовольствием, друг.
  

Наедине с самим собой

   "В начале был Эру - Единый, которого эльфы Сумеречья назвали Илуватар..."
   "А было ли вообще начало?".
   "Странный вопрос. Почему ты его задаешь?".
   "Смешно. Живые существа пытаются втиснуть мир в свои понятия".
   "Начало. Что это такое? Не определение ли придуманное эльфами? Мы разумные существа. Наличие мышления вынуждает нас объяснять то, что твориться вокруг, искать и выдумывать причины всего. Вот именно выдумывать. Каждое существо это делает для себя самого, потому что Эа не нуждается в определениях. Эа просто есть. Все мои идеи, попытки понять мир лишь моя фантазия, еще одна иллюзия. А почему это должно быть плохо? Почему верить в иллюзии и жить ими это плохо? Ведь это удел каждого разумного существа. Каждый делает это. Это никак не сковывает мою свободу, особенно если я знаю, что мои истины всего лишь иллюзия".
   "Ха! А в жизни ты можешь применять это знание? Можешь свободно выносить оскорбление, тупо терпеть боль, не пытаясь от нее освободиться, не чувствовать, не думать, понимая, что все это иллюзия? Можешь Эарен? Можешь ты стремиться к чему-нибудь, следуя своему знанию?".
   "Зачем? Поступать так это значит, убежав от многих мелких иллюзий, попасть под власть одной большой: идеи, которая гласит, что все в Эа иллюзия. Когда мы играем, разве мы находимся в бездействии. Мы стараемся победить, следуем установленным правилам, несмотря на то, что мы понимаем: это всего лишь игра. Некоторые так поглощаются игрой, что она для них становится реальностью. Они забывают, что правила игры, установлены ими самими, и следуют им, как незыблемым законам жизни. Если меня оскорбляют, бьют, я могу ответить могу и уйти прочь. Я могу чувствовать, могу освободиться от чувств. Могу думать, могу отрешиться от мыслей и находится в покое. Каждое мгновение я волен выбирать или создавать себе новые идеи, мысли, чувства и святыни. Я помню, что то, как я буду видеть Арду, каким законам я буду подчиняться зависит от меня самого. Я не принимаю абсолютных истин, именно поэтому легко расстаюсь с тем, что считаю заблуждением.
   Я уважаю истины других, уважаю их свободу, которую они зачастую пинают ногами, уважаю их чувства, поэтому мои истины, моя свобода и мои чувства всегда остаются только моими. Я стараюсь причинять как можно меньше боли окружающим, но не делаю сострадание своим идолом. Я против всяких идолов и если поклоняюсь чему-нибудь, то всегда в этом нахожу поклонение какой-нибудь части самого себя. Такова моя природа. Такова природа любого разумного существа. Поклоняясь любимой женщине, мы на самом деле поклоняемся своему чувству к ней. Восхищаясь красотой какой-либо вещи, мы на самом деле восхищаемся тем, что вызывает в нашем сердце эта вещь. Из-за того, что Дети Арды не понимают этого в мире полно несправедливости: так называемые "любящие" приносят страдания любимым, люди и эльфы, обладающие разным восприятиями мира не хотят понять друг друга, каждый считает, что то, что ему кажется прекрасным достойным почитания должно быть таким и для других. Они почитают невеждами тех, кто не видит красоты там, где видят они. Многие не могут понять, как же можно не любить цветы или не испытывать ужаса пред поеданием себе подобных, как это делают некоторые племена адан и орков, считая, что таким образом они сохраняют силу умершего. Для квенди и многих других Детей Арды это мерзкий обряд, но те, кто исполняют его, находят в нем выход каким-то своим высоким чувствам и стремлениям. Можно сказать: какие же здесь высокие чувства, это отвратительно. Эти слова будут порождением заблуждения и невежества. Ведь для каждого мерзко то, что он считает для себя мерзким. Если же в каких-то действиях, вещах или явлениях природы он видит прекрасное, то отвращение отсутствует. Эа безлично, ему чужды понятия красивого и омерзительного. Все пристрастия и антипатии образуются в нас и для нас самих".
   "А что ты скажешь, если какая-нибудь темная душа посчитает прекрасным убийство и причинение страдания. Ты и тогда будешь уважать и любить ее идеи?".
   "Потребность в причинении насилия рождается из рабства, неважно внешнего или внутреннего. Но, несмотря на это я буду пытаться понять его. Ничто не рождается из ничего, на все есть причины".
   "А если эта тварь, повинуясь своим чувствам "прекрасного" начнет убивать, ты и тогда останешься в стороне? Что ты будешь делать, если сам или дорогие тебе существа окажутся в опасности?".
   "Я буду защищать себя и своих близких, но не от его идей, а от него самого. Я буду бороться".
   "И если потребуется, ты убьешь его?".
   "Да".
   "И не будешь оправдывать его преступления?".
   "Не знаю. Но я не буду гордиться собой за то, что сделал, потому что также как и он следовал своим идеям, своим иллюзиям".
   "Я нашел слабое место в твоей истине. Ты противоречишь сам себе".
   "У меня нет истины. У меня есть только мои иллюзии".
   "Ты безнадежен! Упрямец! Как ты можешь восхищаться жизнью, Ардой, зная, что вся красота лишь иллюзия, обман твоих чувств?".
   "Я поступаю как мистик, я очень часто разрешаю иллюзиям обманывать себя".
   "Не противоречит ли это твоим убеждениям?".
   "У меня нет никаких убеждений. Возможно то, что я считаю сегодня иллюзией, завтра будет реальностью".
   "Но как же можно так жить? Постоянный поиск, постоянные скитания. Неужели ты не хочешь, наконец, достигнуть заветной цели и остановиться? Найти прибежище в одной идее и жить ей".
   "Не цель, а тот путь, что мы проходим для ее достижения, приносит нам больше удовольствия. Я странствую от вершины к вершине, от цели к цели, но не для их достижения, а ради самого пути".
   "И ты не хочешь иметь дом, жену, детей. Хочешь быть вечно одиноким скитальцем?".
   "Странствовать можно, оставаясь рядом с женой и детьми в хорошем доме. Путь это не мокрый дорожный плащ и пыльные сапоги, путь это...".
   "Что такое путь?".
   "Хватит этой бессмысленной болтовни. Пойдем, близится закат".
   "Что значит болтовня? Как можно думать о закате, когда здесь, сейчас возможно рождаются великие мысли?".
   "Никакая болтовня, не может сравниться с тем, что ты сейчас увидишь. Пойдем, мой вечный друг".
   Смешно. Как в моем сердце находится место для двоих!
   Для двоих ли только? (дьявольская улыбка).
  

***

   - Эарен, Эарен. Ты веришь, что все истины, мечты, высокие чувства и стремления лишь иллюзии, но сам больше всех подвержен им.
   Эарен тем временем бегал по полю, играя с волком в догонялки.
   - Счастливый ты дурак! - она улыбнулась и подобно эльфу, сбросив обувь, принялась убегать от Кулфа и качаться в траве.
   Счастливый ты дурак!
  
   (продолжение следует)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"