На Общей космической станции-спутнике 202к1987 было прекрасное свежее утро. Ласковая прохлада ионизированного воздуха равно обнимала возвращавшихся со смены уставших рабочих, спешащих домой, и неохотно выбирающихся из дорогих электромобилей офисных работников, слегка опаздывающих на работу. Первые с некоторой завистью или злобой рассматривали вторых, вторые же, если замечали взгляды, высокомерно, брезгливо или просто безразлично отворачивались в сторону.
Недостойные и достойные. Слабые и сильные. Бедные и богатые. Такие разные люди. Как могут они быть равными? Как можно дать им всем одно и тоже и разделить все поровну между всеми, если даже сама природа распорядилась иначе? Не даром ведь одни рождаются умными и красивыми, и они достойны счастливого будущего, а другие - с рождения глупцы и неудачники, и их тоже ждет то, что им причитается. Лукреция, высокая статная блондинка с гибкой, словно отлитой в горне богов, фигурой и таинственными синими глазами увлеченно разглядывала прохожих за окном. Ее глаза мягко мерцали, провожая чуть более заинтересованным взглядом фигуру здоровяка-техника, торопящегося по своим делам, и скучающим - очередного золотого мальчика, вылезающего из отсека развлечений. Компьютер монотонно вслух читал древнюю книгу про равенство рабочих и директоров заводов, время от времени прерывая повествование уютным звуком перелистываемых страниц, напоминавшим, что все плохое рано или поздно остается в прошлом. Почему вдруг в современном и довольно успешном обществе стала так популярна эта бунтарская неестественная государственная система, которой, как чумой, заразились некоторые страны Земли в далеком 20? Лукреция снова и снова задавала себе этот вопрос, но ответа на него так и не нашла. Наконец, ей окончательно наскучил голос компьютера и вид из окна. Она перевела компьютер на новости, и поток свежих событий и сплетен, перемешанных в равных долях и щедро приправленных соусами оптимизма и пропаганды правительства, полностью захлестнул юную леди. Лукреция с удовольствием погрузилась в водоворот жизни Земли. Она воображала себя то на ежегодном Венском балу, то на выставке современных звукохудожников, то на важной научной конференции среди всех этих тощих умников болезненного вида, которые с поразительной силой и страстью обсуждали скучные темы и совсем терялись от простого вопроса "Как вам нравится моя шляпка?". О, этих типов Лукреция знала более чем хорошо: ее бывший супруг был человеком такого сорта. Поначалу это казалось милым, ее забавляли и его заумные и слишком правильно построенные фразы, его смущение и мальчишеский румянец от мимолетного касания ее руки, его нерешительность и нервозность движений, когда она шепотом предложила ему немного "пошалить". Он казался таким надежным, таким домашним, таким сильным и в тоже время покладистым. Но вышло все наоборот. Она, стремившаяся создать семью и родить детей, найти в лице мужа хранителя домашнего очага, пока она будет заниматься своими увлечениями и ходить по подругам и светским вечеринкам, сильно ошиблась. Ее супруг почти сразу же после свадьбы углубился в свои исследования, и она почти его не видела. Что поделать - такие они люди, эти ученые! Это несколько разочаровало Лукрецию, но не слишком. Она по-прежнему чувствовала себя свободной, и в тоже время она могла использовать все привилегии статуса замужней женщины и право гордо именовать себя "жена ученого", а может быть однажды даже стать знаменитой. Но и эти ее радужные желания не оправдались: хотя Себастьян и работал день и ночь над какими-то своими проектами, он не изобрел ровным счетом ничего, чтобы прославило его замечательную жену. Все его изобретения ограничивались антигравитационными столами и стульями, которые плавали в воздухе, смешными детскими игрушками-трансформерами, менявшими форму и лампами, горевшими разными цветами. Лукреции оставалось только удивляться, сколько можно тратить времени на подобную мелочь! Когда она поняла, что этот муж ее - просто кабинетная крыса, и она никогда не сможет прославиться за счет него, Лукреция решила организовать с ним личное счастье. Но и это тоже не вышло - по заключению всех медиков этот неудачник не мог иметь детей. И это было неизлечимо. Наконец, Лукреция пришла к неутешительному для Себастьяна выводу: какие-либо отношения с ним были полностью делом безнадежным. Он был недостоин такой как она. И когда они развелись, Лукреция поняла, что совершенно правильно избавилась от Себа, и теперь, наконец, может начать жить по-настоящему. Она никому не принадлежала, никому не была обязана, ей не о ком было заботится и никто ее не донимал, - одним словом, она была свободна и одинока.
Неожиданно краем глаза Лукреция уловила знакомую фигуру в окошке компьютерного экрана, и что-то больно стукнулось в грудь, кольнув ее неприятным узнаванием. Это был он. Себастьян Соррей. Ее бывший муж. В свете ярких вспышек камер и приглушенно-голубого освещения конференц-зала он с галантным полупоклоном твердо пожимал руку президенту Соединенных Штат Америки. Там, на далекой Земле, где собиралось все высшее общество, в которое так мечтала попасть Лукреция и которое было закрыто для нее, простого менеджера-связиста Общей космической станции-спутника 202к1987, кружившего вокруг рудника-астероида. Затем картинка сменилась изображением Себастьяна, с серьезным лицом переливавшего какую-то жидкость смолянисто-черного цвета из одной колбы в другую. Позади него раскинулась просторная и светлая лаборатория с несколькими молодыми лаборантами суетливо сновавшими туда-сюда. Это место, наполненное светом живого солнца, его неповторимым золотистым светом, делавшим все таким сказочным, казалось Лукреции каким-то волшебным замком. А огромные двери из прозрачного стекла позади Себастьяна вообще были похожи на ворота в рай. Картинка снова сменилась на что-то непонятное - замелькали какие-то схемы и формулы. Себастьян в официальном костюме строго и суховато объяснял ученому совету свое открытие. Лукреция прислушалась к голосу репортера.
- ...и представьте, каково же было наше удивление, - несколько в старомодной манере ретро-каналов продолжила репортер, - когда мы узнали, что у всемирно-известного доктора Соррея есть сын. - Экран заполнила "живая" картинка озорно и заразительно улыбавшегося юноши лет 18 - 20, одетого в стиле гангстеров 20 века. Время от времени он шутливо прикасался кончиками пальцев к шляпе и отдавал салют зрителю. Все в нем располагало: и его улыбка, и глаза, умные и живые, искрящиеся весельем, и манера держаться, уверенно но просто, и некая аристократичность, которой не было в его отце. Он был похож на Соррея, даже больше, чем ожидалось от его сына. Он был почти что его близнецом. Только вот во время последнего салюта, которым он приветствовал зрителя, лицо его неуловимо преображалось: в нем появлялось что-то гротескное, искусственное, стылое и страшное, как у ожившей куклы из фильмов ужасов. Еще Лукрецию поразило то, что с последним салютом по лицу юноши словно пробежала волна. Под кожей лица перекатывался какой-то валик - неожиданные маленькие длинные выпуклости то появлялись, то исчезали с его лба, щек, подбородка. Словно что-то забралось ему под кожу и теперь пробиралось к шее, постоянно пробуя выбраться наружу. С жадным вниманием женщины, чувствуя себя прекрасно защищенной от всего этого кошмара, Лукреция все внимательнее изучала экран.
Картинка исчезла, сменившись лицом репортера.
- Бертран Соррей был подающим надежды студентом Научной академии, отделения генетики и физиологии. Но не это главное. То, что произошло с ним и его отцом, еще долго будет на слуху у всего Бостона. Вчера в 9 часов доктор Соррей, находясь в обычном своем физическом состоянии, что подтверждают показатели медицинских приборов возле клуба "Старри Герлз", совершенно безжалостно застрелил своего сына из лучевика модели AR-110i, нанеся ему более 15 тяжелых ожогов и 2 серьезных повреждения. Мозг и сердце юноши были почти полностью выжжены.
- Нет! Он не мог...- Лукреция прикрыла ладонью губы, в ужасе глядя на труп с двумя огромными дырами в области груди и головы.
- Что это - сумасшествие, зависть или холодный расчет? Какого монстра скрывает в себе спокойно-дружелюбный ученый? Нам остается только гадать. А мистер Соррей тем временем будет ждать суда и приговора в тюрьме строжайшего режима Соединенных Штатов Америки.
Лукреция выключила компьютер и обессилено опустилась на диван. Новости на самом деле были шокирующими.
Компьютер подал голос, заставив Лукрецию нервно вздрогнуть.
- Вам письмо мисс Лукреция.
- Да, да, - безучастно отозвалась она, раз за разом возвращаясь мысленно к бывшему мужу и его непонятно откуда возникшему сыну, - прочти...
В скрытых по всей квартире динамиках зазвучала простая и грусто-лиричная мелодия, из тех, которые так нравились Себастьяну и которые она считала слишком скучными. Когда мелодия отыграла, раздался спокойный голос Себастьяна, от которого по коже Лукреции пробежали мурашки.
- Здравствуй, дорогая Лукреция! Я отправляю тебе это письмо, потому что мне просто крайне необходимо кому-то довериться. Вместе с письмом тебе придут некоторые мои дневники, из тех, которые я еще не успел уничтожить, когда все это только начиналось. Прошу тебя, заклинаю всем, что тебе дорого, передай их Крофту, Карлу Крофту, из лабораторий. Как их открыть - ты знаешь. Мне пора.
Голос умолк и Лукреция некоторое время боялась прервать тишину. Потом она торопливо связалась с Карлом, который был старинным другом Себастьяна и его помощником во многих экспериментах, и попросила его приехать.
Карл словно ждал этого звонка. Не прошло и получаса, как этот солидный и подтянутый мужчина лет 30 с быстрыми голубыми глазами, проницательными и острыми, как осколки обледеневшего стекла. Она почти механически напоила его чаем, и они преступили к чтению дневников. Файлы были закодированы. Но Лукреция знала, что ей достаточно будет просто прикосновения и привычного пароля - даты их встречи - и он откроются без труда. Так было заведено у них с Себастьяном. Она привычно запустила программу имитации голоса, и повествование началось.
Лукреция сама удивлялась зарождавшемуся в ней интересу. Сначала робкому, на гране желания объяснить себе, почему ее муж поступил так странно - убил сына, которого ждал и желал больше всего на свете. Потом этот интерес разгорался, как разгорается от ветра тот самый маленький уголек в камине, которому предстоит разжечь тяжелые и сырые бревна и превратить их в пылающее пламя.
2.
"221 день 3 цикла,
12:30
Я начал вести эти записки по двум объективным причинам. Одна из них личная, вторая профессиональная. Личная - я ушел от Лукреции, а за те несколько лет, что я провел рядом с ней, я привык вести с собой диалог под аккомпанемент ее приторных восклицаний и других знаков внимания, которые должны были усыпить мою бдительность. Этот моно-диалог нужен мне и теперь. Сейчас я уже окончательно готов приступить к практической разработке того эксперимента, идея, а затем и теория которого меня так долго мучила. "В споре рождается истина" (как говорил один из древних), особенно в споре с собой. Профессиональная - в том, что эксперимент, который я затеял, требует четкого контроля и подробного описания каждого этапа. И - сравнения. Начального, среднего и, наконец, конечного результата.
17:00
То, на что я замахнулся, немного пугает меня самого и иногда кажется совсем нереальным для исполнения. Я в сотый раз проверил теорию и когда в сотый раз все сошлось, не испытал ничего, кроме пустоты. Иногда мне кажется, что я выхожу за рамки дозволенного человеку и бесцеремонно вторгаюсь в ту область, которая находится в исключительном ведении Бога или иной Высшей силы. Но у меня нет выхода. Природа забрала у меня право быть обычным человеком. Она забрала у меня то простое и примитивное право, без которого не возможна жизнь на земле - право на возрождение в собственных детях. Природа сделала меня бесплодным, как пустой цветок на яблоне, но я не животное и не растение, я - хуже. И я не стану мириться с тем, что создала природа и следовать ее мнимой гармонии. Я - человек, а человек всегда боролся с окружающим миром, кое-где приспосабливаясь, но в основном прогибая его под себя. И сейчас, мне кажется, что я просто должен раскрыть этот последний секрет природы и воссоздать то, что является самым загадочным и неповторимым ее явлением - человека. У моих действий два мотива - я не могу иметь детей и хочу создать себе сына, и я хочу открыть человечеству возможность создавать новых людей. Если мой эксперимент не удастся - об этом никто не узнает. Теперь, когда у меня есть свои лаборатории, в которых ученые лечат людей посредством прямого воздействия на ДНК, я могу спокойно заниматься моим будущим Сыном под этим прикрытием. Никто ничего не узнает. А если у меня все получится, то люди с такой возможностью станут подобны богам из древних сказок, они смогут не просто продолжать свой род, они смогут корректировать своих потомков на уровне эмбриона. Родители смогут выбирать детей, делать их такими, какими они хотят их видеть. Итак, я приступаю сегодня вечером".
(Далее отсутствовала значительная часть дневника, файлы были просто стерты - остались одни образы файлов-пустышек)
"267 день 3 цикла, 04:00
Пишу шифровкой, потому что, по-моему, за мной следят. Если мне когда-нибудь придется передавать эти записи в чужие руки, скажу так: код к записям - ЛУРКЕЦИЯ. Спросите у моей бывшей жены, что это значит (уверен, эта стерва надолго переживет меня)".
- Что он имеет в ввиду, мисс? - холодно блеснувшие глаза Карла с любопытством остановились на ней. Лукреция побледнела.
- Я... не знаю! - неожиданно почти истерично взвилась она. - Почему я должна знать, что написал здесь этот чокнутый?!
- Лукреция, это важно. Или вы хотите, чтобы с этим разбирались агенты спец. служб? - мягко, но настойчиво произнес Карл. Его слова подействовали на нее успокаивающе, и она продолжила:
- Ладно, была у нас с Себом одна игра - мы писали друг другу тайные письма со своими самыми сокровенными желаниями и складывали их в сейф одного банка. Потом оповещали адресата о том, что его ждет письмо. Оповещением служило имя того, кому письмо адресовано, написанное на листе бумаги на столе. Но это... вряд ли относится к делу...
- Хмм... ладно, - Карл задумчиво потер виски.
- Давайте продолжим, - в ее тоне проскользнули ноты настойчивого детского нетерпения, - а со своими научными выводами будете разбираться позже.
"...В фазе "Б-123" в генах, обозначенных кодами 324-933х, обнаружилась определенная деформация неизвестного происхождения. Я не знаю, чем обусловлена эта аномалия - моя теория не предполагала ее развитие. Может, стоит прекратить эксперимент? Лучше прекратить его до того, как я, подобно доктору из старой сказки, произведу на свет чудовище. Нет, его надо продолжить. Во что бы то ни стало довести до конца. Это просто страх, Себастьян, ты просто боишься того, чего ты не понимаешь. Человек всегда боится того, чего он не понимает.
08:00
Последняя стадия завершена. Тело ребенка сформировано. Видела бы его Лукреция! Он так прекрасен. Боже, мне даже не верится, что я создал человека. Он все время кричит и плачет, а я только и делаю, что в свободное время читаю умные книги для женщин о том, как обращаться с детьми. Я абсолютно счастлив, бездумно и несомненно. Как мальчишка. Я был в последний раз настолько счастлив, когда мне было 8, и дядя подарил мне щенка!"
- О, Господи! Он его создал? Он его искусственно сделал? Себастьян?
- Кажется, да... Это... величайшее открытие.
"269 день 3 цикла
03:30
Он все время плачет. Плачет, почти не прерываясь. Что-то не так. Опять что-то не так! Я больше не могу выдержать этот ад. Я просто не выношу, когда рядом кто-то страдает. Может быть, поэтому Лукреции и удавалось так легко мной управлять. Помнится, когда соседские мальчишки..." Здесь файл обрывался. Лукреция и Карл переглянулись.
- Этот ребенок... - нерешительно начала она, - он ведь выжил. Как?..
- Никто не знает, мисс... Может, доктор Себастьян раскроет нам этот секрет?
"...Я должен что-то сделать. Ему плохо, он страдает. Я слышу это в его голосе, в его тонком детском голоске. И плевать я хотел на то, что все физические показатели в норме! Стоит мне только отойти от него на пару шагов - снова этот крик. Мне кажется, я схожу с ума. Я должен прекратить это. Но как? Изменить. Изменить его на генетическом уровне".
- Боже, Карл, - она инстинктивно схватила гостя за руку, - он пытается решить все проблемы генетикой! Он идиот! Ребенку просто требуется внимание!
- Давайте продолжим, Лукреция.
- Да, да, конечно, извините, - холодная рука соскользнула с его запястья.
"Альфа-Эпсилон-Бета-Бета2 излучение. Меняем генную структуру тела и мозга. 239х -на 438у. Кто потом будет читать мои труды - это в разделе 9 2-го тома. Ты больше не будешь страдать, малыш! Все, что нужно сделать - просто удалить способность страдать из всего твоего организма. Вот так. Я сделаю тебя абсолютно счастливым. Возраст. Я изменил Бертрану возраст. Это тоже меняется по принципу записи волнового излучения ДНК, в одном разделе со счастьем. Теперь все в порядке. Он улыбается. Видела бы его Лукреция!"
- Мне кажется, я вижу... - она подалась вперед, вцепившись пальцами в подлокотники кресла.
"Завтра подробно опишу результаты."
- Открывайте, Лукреция, открывайте следующий! - Обычно спокойный Кларк был напряжен и взволнован - его интересовала научная сторона открытия Себастьяна. Но следующего файла не было. Так же как и многих после него - все они были уничтожены. Следующая запись, которую Карл смог обнаружить, была сделана на 10 лет позже последней.
"25 день Тринадцатого цикла
14:30
Ко мне постоянно возвращается ощущение, что Берти не обычный человек. Сначала я радовался его поразительной для его возраста силе, ловкости и выносливости, но теперь я все чаще задумываюсь, насколько это человеческие качества. Может, когда я избавлял его от страданий или даже еще раньше, когда записывал в код свои черты, я записал туда что-то еще, слепо записал, по наитию. Как школьник, который списывает теорию со шпоры, не зная, что она означает. Сегодня мне позвонили из школы, мистер Кратов, учитель по алгебре. Он сказал, что мне нужно срочно ехать к ним, что Бертран избил до комотозного состояния мальчика, который просто наступил кошке на хвост. Мне снова вспомнился тот случай, когда на ранчо моего дяди соседские мальчишки жестоко мучили кота, а я никак не мог решиться его защитить, боясь оказаться на его месте. Меня не смущает то, что Берти заступился за животное, меня пугает то, как он это сделал. Он совсем не ценит человеческую жизнь и не понимает, что человеку может быть также плохо, как и животному. Стоп, Себастьян. Если говорить по совести, Берти - твое отражение, но только в виде ребенка. Значит ли это, что и я в глубине сознания не ценю жизни людей? Может, и мне также плевать на то, что они чувствуют?.. Да, но Берти еще ребенок. Это просто детская жестокость, не более того. Его нужно научить быть взрослым, жить в обществе. Он научится, я уверен. Утешай себя.
22:00
Он так мирно спит, что все мысли о его странности отступают на задний план. Я пытался сегодня внушить ему, что он поступил неправильно, но у меня ничего не вышло. У нас получился тяжелый разговор. Он совсем не понимает, почему сильный должен защищать слабого, а не распоряжаться им по своему усмотрению. Он и в грош не ставит страдания других людей. И у него своя сложившаяся философия. Его идеальный мир - грубый мир, где все структурировано, каждый находится на своем месте и онуправляет всеми на правах сильнейшего. Он не просто мечтает об этом, он ведет себя так, словно все это уже случилось! Он беспощадный и безжалостный, и, мне кажется, что в нем нет человеческого начала. И это не детский лепет, это обдуманные слова взрослого человека! Кого же я создал?.. Себя. Не узнаешь? "
(и снова часть файлов просто исчезла, а в следующих плохо отображались даты)
"27 день ... цикла.
Бертран предложил мне завтра проехаться с ним по городу - помочь ему в городской уборке. Я очень обрадовался тому, что мой сын участвует в каком-то общественном мероприятии. Он стал таким необщительным и нелюдимым с тех пор, как мы переехали в Бостон. Я втихаря наблюдал за ним. Может, еще все образуется. (Ты же знаешь, что нет)Он все время молчит, - может мои слова все-таки тронули его, или перед его глазами еще стоит та картина в Элисон ленд, когда его собаки по его велению загрызли кричавшего ребенка. Это он направил их! Я видел этот украдкой брошенный взгляд и повелительный взмах руки. Ребенку перегрызли горло, а Бертран спокойно перелистывал страницы, продолжая читать. Он отозвал собак только тогда, когда я сам бросился на помощь младенцу и звери обернулись против меня. Я видел его глаза - спокойные и безразличные. Почему?!. Когда приехала полиция, во мне проснулась злость, и я едва не сдал Берти полисменам. Но что они могут понять в его сознании! Если даже я, самый близкий ему человек его не понимаю. Если бы была рядом Лукреция, она бы отправил его в сумасшедший дом. Или отвела к психиатру. В нем нету совести. Нет желания жить по человеческим законам, нет признания этих законов. Если он попадет к докторам, это только еще больше озлобит его и настроит против людей. Нет, мне нужно самому разбираться. В конце концов, Берти - моя ответственность".
- Карл, этот ребенок - монстр, - голос Лукреции звучал жестко и нервно. - Мне не жаль, что Себастьян убил его. Но значит ли это, что и в самом Себе столько же жестокости?
- Не знаю, мисс. В дневнике одни впечатления, а вопрос нужно рассматривать с научной стороны. Может, материалы из вашего сейфа прояснят мне картину. Могу я рассчитывать, что вы мне дадите ключи?
- Несомненно.
"28 день ... цикла.
7:00
Я заболел тяжелейшим гриппом, но не стал просить Берти остаться, хотя сам едва дышу. Для него так важна эта уборка, тем более, что он сказал, что пойдет с друзьями. Я рад, что у него появились друзья. Возможно, они научат его тому, чему я сам не могу научить - научат жить в обществе, которое он не принимает, среди людей, которых не признает.
... тяжело писать... даже думать.
7:30
Друзья заехали за Берти на машинах. Мальчишек среди них мало, в основном это - взрослые люди, похожие на бандитов...
22:45
За ужином:
Я: Бертран, скажи, ты когда-нибудь сожалел о том, что сделал?
Б: Нет поводов, папа. Я все слишком хорошо обдумываю, чтобы сожалеть.
Он включил телевизор. Репортер говорил о том, что в городе появилась новая шайка бандитов, вооруженная по последнему слову техники - лучевиками модели AR-110i, смертоносное оружие, похищенное со складов десантного отряда вооруженных сил. За сегодняшний день шайка перебила около 40 % пожилых людей города, начиная от 45 лет. Преступление было раскрыто комиссариатом полиции из-за звонка неизвестного, назвавшего всех членов шайки, кроме главаря, которого так и не удалось поймать. Члены шайки считают его Мессией, и отказываются отвечать на вопросы о нем. Использование сыворотки правды, - услышав это, мой Берти напрягся и чуть сильнее сжал стакан в руке, - привело к остановке сердца у многих из них еще до того, как они успели о чем-то сказать.
Я просто обезумел. Со всего размаху я двинул Берти кулаком в скулу и резко впечатал его в стену. Он не сопротивлялся. Только смотрел на меня спокойно-стылым взглядом, терпеливо ожидая, когда мой гнев стихнет.
- ТЫ причастен к этому?! ОТВЕЧАЙ, ПРИЧАСТЕН ИЛИ НЕТ!
И то, что он ответил, перевернуло все во мне.
- Да, папа. Я организовал "уборку", очистил город от всякого хлама, от стариков и больных.
Мимолетно я вспомнил, как в детстве восхищался теми древними странами со строгими порядками, в которых убивали совсем не нужных, как мне тогда казалось, членов общества, таких как старики или больные.
- А потом я уничтожил и шайку, - сообщил мне Берти, таким тоном, которым рассказываю об успехах в институте, - немного напрягает использование сыворотки. Я не до конца уверен в том лекарстве, которое разработал против нее. Но в этот раз оно подействовало.
Потом, справившись с первым шоком, я опять пытался объяснить ему, в чем он не прав. Но с каждым его и моим словом во мне крепла уверенность в том, что Бертран - не мальчик, но взрослый человек, у которого нет ничего человеческого, ни жалости, ни сострадания, ни стыда. Я вышел и он проводил меня взглядом. Я обернулся на пороге, стараясь как можно четче запомнить его лицо - в тот момент я уже понимал, что убью его. Оно было спокойным, его лицо, без тени излишних эмоций, и задумчивым. И эта задумчивость ужасала. Сколько еще бед он принесет людям? За сколько еще ужасных поступков мне придется отвечать перед самим собой? Сколько еще убийств, совершенных им, я возьму на душу. Потому, что он не отвечает за свои поступки. Отвечать должен я.
29 день ...цикла.
20:00
Эта последняя запись. Как только я закончу - перешлю дневники Лукреции. Возможно они предостерегут от опасных экспериментов с человеческой сутью тех, кто пойдет за мной в науке. Я уничтожил большинство своих записей по этому эксперименту, чтобы ни у кого не возникло соблазна попробовать создать человека "по образу и подобию". Потому, что образ получается точным, но перед нами предстает не человек, а его подобие, у которого нет души. Все, о чем я прошу Лукрецию - передать эти записи в руки Карлу, который увлечен генетикой не меньше меня, и уничтожить вместе с ним то, что осталось от моей теории. Ни один ученый не должен повторить моей ошибки. Это знание еще не доступно человеку".
Карл задумчиво побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, обронив, как бы про себя:
- В чем же ты ошибся, Себастьян Соррей?
Лукреция поднялась и подошла к окну. Тишину разбил мерный стук ее каблуков.
- Я скажу тебе, в чем, Карл. Он лишил его возможности страдать, а страдания - прямая дорога к сочувствию. Себастьян поступил эгоистично, создав мальчика, потом изменив его, а потом - уничтожив.
Глаза Карла Крофта сова ярко вспыхнули.
- Я исправлю его ошибки, Лукреция! Я создам еще одного человека, более совершенного, чем его сын... я...
Она слабо улыбнулась. До чего же эти ученые похожи друг на друга. Вот и Карл, сам того не замечая, говорит в точности тоже, что писал в дневнике Себастьян.
- Нет, Карл. Я не дам тебе ключ к его записям. Человечество еще не готово к такому открытию. У вас неправильная постановка целей.
Эпилог.
По сообщению СМИ 32 августа 2119 года известный генетик Себастьян Соррей, ожидавший суда за убийство собственного сына в камере строгого режима в Бостоне, покончил с собой. Его жена, Лукреция Борджи, менеджер-связист Общей космической станции-спутника 202к1987, исчезла и в настоящее время находится в розыске. Доктор химии и биотехнологии профессор Карл Крофт, близкий друг Себастьяна, ушел в отставку и в настоящее время живет в своей загородной вилле у моря и пишет добрые детские книги.