Аннотация: Бесконечный поезд метро, едущий в бесконечном тоннеле. Человек, не знающий как и за что он оказался в этой веренице вагонов, которые со временем начинают напоминать тюрьму и ад в одном обличье.
Цифры на стекле
Поезд метро летел сквозь тоннель слегка покачиваясь, а мерный гул неотрывно следовал за ним.
Лера с трудом разлепила веки и уперлась взглядом в чью-то брючину, на кармане которой отчетливо проступало чернильное пятно. Она хотела сообщить об этой неприятности владельцу брюк -- носатому, лысеющему мужчине лет сорока, но передумала. Вряд ли того, кто носит шариковые ручки в кармане, беспокоят подобные мелочи.
Живот снова дал о себе знать. Тупая, ноющая боль в верхней его части преследовала Леру с самого утра, она даже проснулась на полчаса раньше, чем обычно. Боль была терпимой, однако, с подобным дискомфортом она все же предпочла бы остаться дома. Увы -- если бы Лера опять не явилась в университет, боль в животе показалась бы сплошным пустяком по сравнению с гневом преподавателя.
Впрочем, и объяснение этой боли для Леры было весьма очевидным. Тревога. У неё всегда болел живот, когда она переживала. Не менее очевидным для неё был тот факт, что волновалась она из-за предстоящего экзамена. Так что, преодолев боль, полюбовавшись своей фигурой в зеркале, надев короткую юбку и майку, наскоро проглотив йогурт и обезболивающее, она устремилась к метро. Теперь в ней зрела уверенность, что она успеет на ненавистный экзамен.
Когда она прошла через турникет, поезд уже стоял на платформе и, судя по всему, готовился к отправке. Лера быстро устремилась к крайнему вагону и вдруг снова почувствовала сильную боль, словно кто-то ковырнул желудок острым кинжалом. Одной рукой придерживаясь за перила, а другой за живот, она некоторое время стояла полусогнувшись. Через пару секунд боль прошла, и Лера поспешила к дверям, которые услужливо придержал симпатичный молодой человек. Она одарила его вымученной улыбкой и плюхнулась на ближайшее свободное место -- благо поезд стоял на конечной станции. Организм, почувствовав долгожданный отдых, решил потратить это время на восполнение упущенного сна и Лера задремала.
Теперь она освободилась от оков короткой дрёмы и поняла, что больше поспать не удастся. Хотя возобновившиеся спазмы и не дали бы. Повертевшись немного на месте, насколько это позволяли сделать сидевшие по бокам люди, Лера приняла решение подняться на ноги -- может, так будет легче.
Протиснувшись мимо любителя носить шариковые ручки в кармане брюк, она заняла более-менее удобное положение и, ухватившись за поручень, принялась рассматривать происходящее вокруг. Утренняя публика в метро редко разниться. Большая часть людей упирались взглядом в одну точку или по сотне раз увлеченно перечитывали пестревшую на стенах вагона рекламу. Парочки стояли, ухватившись за руки, и временами смотрели друг на друга влюбленным взглядом. Стайки студентов увлеченно что-то обсуждали, а их голос смешивался с гулом поезда. Остальные же полностью погружались в волшебный мир современных технологий: смартфоны, планшеты или электронные книги.
Взгляд Леры зацепился за стоявшего слева мужчину. Высокий брюнет с небритым лицом, грустные глаза которого выражали явное беспокойство. Он то смотрел на свои наручные часы, то нервно метал взгляд вниз, к чемодану, который крепко, до побелевших костяшек, сжимала его рука. На нём была белая, незаправленная рубашка и светло-синие джинсы. Лера осознала, что буквально пялится на него, но он этого даже не замечал.
Последнее, что увидела Лера - это надпись бурой краской на окне. Цифры 679. Кто и зачем написал это, подумать она не успела. Боль в животе стала безумной, она согнулась и, ослабев, упала на стоявшую справа женщину. Та глухо вскрикнула, но крик её погас в оглушительном грохоте. Теперь уже по всему телу прошла волна чудовищной боли, разрывающей суставы и сухожилия, проникающей в каждую клетку тела. Все вокруг затянуло серым дымом, а отчаянный крик сотен людей слился в унисон и пропал в небытие. Как и Лера.
***
Дима очнулся стоящим на коленях в скрежещущем, но абсолютно пустом вагоне поезда метро. Одна рука опиралась о массивный, черный чемодан, а другой он ощущал грязный пол, на который в день наступают десятки тысяч ботинок. Преодолевая головокружение и подступающие к горлу рвотные позывы, он встал на ноги, сжав в руках чемодан, а затем испуганно отшвырнул его в сторону.
Что-то было не так. Мысли в голове перепутались, однако ему удалось вытащить из этого клубка одну ясную нить, отдавшуюся в висках болью. Только что он видел какой-то странный сон, в котором наблюдал за происходящим от лица девушки с именем Лера. Более того, в этом сне он видел самого себя со стороны, нервного и на взводе. А потом... Произошло нечто вроде взрыва. Он вспомнил эту ужасную боль, пронзившую все тело девушки и содрогнулся. Дима тоже прекрасно чувствовал эту боль и помнил. Но сейчас все было в порядке. Нет никаких сомнений, это был сон, но каким же реальным он был, как ясно он видел все происходящее и более того чувствовал.
Вагон был абсолютно пуст. Словно коридор, едва освещенный тусклыми лампами, он предстал перед взором Димы. Еще одна деталь привлекла его внимание -- число 678 на окне. Выглядело оно точно так же, как видела его девушка, разница была лишь в одной цифре.
Дима присел на свободное место и попытался собраться с мыслями. Чемодан так и валялся на полу. После минутных раздумий было принято безумное, но кажущееся единственным логичным решение -- бросить чемодан, выйти на следующей станции, взять такси и ехать в ближайший аэропорт. А там будь что будет. Они не найдут его, точно не найдут. Они говорили, что следят, но вагон был абсолютно пуст.
"Но почему вагон пуст в восемь утра в будний день?" -- пронеслось в мозгу у Димы.
На этот вопрос у него не нашлось ответа. Он подумал, что, возможно, проспал свою станцию, дежурный его не заметил. Поезд едет прямиком в депо. Вполне логично.
Откинувшись на спинку, он вдохнул полную грудь затхлого воздуха и начал обдумывать свой следующий шаг. Чемодан нужно было спрятать. Если он доедет до депо, то могут возникнуть вопросы, а Диме не хотелось что-либо объяснять машинисту. Он и сам не знал, что находится в чемодане, а открыть его не позволил бы кодовый замок.
Только сейчас он понял, что едет в последнем вагоне. Еще лучше. Лишь бы дверь была не заперта. Рывком поднявшись со своего места он подошел к двери, за которой была кабинка машиниста, сейчас, очевидно, пустая. Надавил на ручку и та поддалась. Дима схватил чемодан и закинул его в кабинку. Закрывая дверь, он увидел завораживающую тьму тоннеля. Не было видно абсолютно ничего -- будто поезд ехал не по тоннелю, а по небытию, лимбу. Дверь закрылась, и он уселся обратно на твердое сиденье.
Оставалось надеяться, что тут нет камер. Но это его не волновало. Пусть находят чемодан, пусть увидят его лицо на камере. Дима в это время будет уже далеко. Никто его не найдет.
Минуты казались бесконечными. Дима взглянул на часы -- стрелки были неподвижны и показывали восемь.
-- Сломались. -- Пробормотал Дима.
Звук собственного голоса придал ему уверенности в намеченном плане и немного отогнал тягостное ощущение того, что он заперт в этом вагоне.
Посидев еще несколько минут, он решил, что можно попробовать нажать кнопку связи с машинистом. Объяснить всю ситуацию, сказать, что заснул, спросить, когда они уже приедут. Ему казалось, что прошло как минимум минут пятнадцать с момента пробуждения. Поезд не мог ехать так долго. Хотя он понятия не имел, сколько времени необходимо на то, чтобы добраться до депо.
Оказавшись рядом с металлической коробочкой, он с силой надавил на кнопку:
-- Здравствуйте... Я проснулся в вагоне, а тут никого нет. Я, видимо, пропустил свою остановку. Поезд едет в депо? Извините меня.
К чему было это извинение в конце, он и сам не понял. Да и речь выглядела какой-то странной. Но какое это сейчас имело значение?
Ответа не последовало. На мгновение Диме показалось, что громкая связь зашипела, но тут же затихла.
Постепенно Дима почувствовал страх. Логическое мышление стало подводить, более того, начала проявляться клаустрофобия, которой он никогда не страдал. Он решил направиться в кабинку к машинисту. Этот вагон стал абсолютно невыносим.
Шагая и придерживаясь за поручни, он дошел до двери и открыл её. Сырой воздух пахнул в лицо, а шум стал еще более громким. С опаской он открыл дверь другого вагона и, глядя себе под ноги, на едва различимые рельсы, перепрыгнул в него.
Дверь захлопнулась, а перед ним предстал абсолютно такой же вагон. Только с небольшим отличием -- на одном из сидений находилась светловолосая девушка в белой майке и короткой юбке. Согнувшись, она одной рукой держалась за живот.
Дима неуверенно подошел к ней, очень надеясь, что все это лишь игра разума.
-- С вами все в порядке? -- Спросил он.
Она что-то тихо сказала.
-- Я... Я вас не слышу. -- Он присел на корточки.
Девушка подняла голову, и Дима увидел, что лицо её выглядит, словно лист бумаги, бледное и скорчившееся в гримасе боли.
-- Живот болит... Живот болит всегда, когда должно случиться что-то плохое... Я опять ОПОЗДАЮ!
Последнее слово она прокричала, этот безумный рев так испугал Диму, что он отшатнулся и чуть не упал. Подскочив, он бросился к двери в следующий вагон. Сердце бешено билось, он и сам не заметил, как оказался в очередной металлической коробке, едущей по бесконечному тоннелю.
"Неужели это та самая девушка? Или просто очень на неё похожая", -- успел подумать Дима, слегка успокоившись.
Неподалеку сидел грузный мужчина. Он с интересом разглядывал Диму, но даже не пытался пойти на контакт. Зрение у Димы не было идеальным, однако лицо этого пассажира выглядело явно лучше, чем у девушки, увиденной несколько секунд назад.
Дима приблизился к мужчине, а тот лишь безмолвно наблюдал.
-- Вы... Не знаете, когда мы приедем?
Тот несколько секунд смотрел своими широко открытыми глазами на Диму, а потом кивнул головой куда-то в сторону. Проследив за его движением, Дима понял, что мужчина указывает на окно. На нём, как и в самом первом вагоне, пестрела надпись: 678.
-- Что это значит? -- С уже нескрываемым страхом прошептал Дима.
Мужчина не ответил. Он еще пару мгновений смотрел на Диму, а затем переметнул свой взгляд в другую точку и застыл, словно статуя. На кармане его брюк можно было различить какое-то темное пятно.
Дима отшатнулся от мужчины и аккуратно обошел его. Оставалось лишь двигаться вперед, в надежде на то, что в конце этого сумасшедшего поезда найдется адекватный человек, который сможет все объяснить. Дима пошел дальше, но и в следующем вагоне сидел лишь один человек, по движениям губ которого можно было понять, что он тихо бормочет какие-то слова себе под нос. Решив даже не обращаться к нему, Дима направился к следующей двери, мерно шагая по качающемуся полу вагона. Гул поезда стал привычным, но в то же время раздражал, напоминая о постоянном движении в никуда, в бесконечность.
Дима шел вперед, постоянно натыкаясь на каких-то личностей. Они всегда сидели на одном месте и то смотрели на него, то шептали что-то, то громко кричали о каких-то своих проблемах, одновременно глядя на Диму так, будто именно он виноват в ребенке, оставленном дома без присмотра или низкой зарплате.
Сон, снова сон. По-крайней мере именно так решил Дима. Им не была принята во внимание реальность происходящего, выражающаяся звуками и ощущениями, в которую, однако, все глубже впутывалась сюрреалистическая дымка, не дающая до конца поверить в свободу от оков Морфея.
Ему казалось, что пройдено уже несколько километров, но бесконечная вереница одинаковых вагонов не заканчивалась. Это внушало ему чуть больше уверенности в ненастоящей реальности происходящего, что в свою очередь обнадеживало. Все сны когда-нибудь кончаются. Он уже не обращал внимания на людей, не слушал их, а просто передвигал ногами и переходил из одного вагона в другой, временами бросая взгляд на пугающую тьму бесконечного тоннеля. Суставы болели. Иногда он останавливался отдохнуть, садился на сиденье, подальше от человека в очередном вагоне и старался не пропустить в свою голову самые страшные мысли по поводу происходящего. Ходьба хоть как-то отвлекала.
"Во сне не устают", -- думал он и продолжал путь.
Очередной вагон встретил его пустотой. После пары часов скитаний, во время которых разнились только лица людей и их поведение, он, наконец, увидел пустой вагон. Правда, пройдя пару шагов, заметил в отдалении длинную простынь, лежащую на нескольких сиденьях сразу.
А подойдя ближе, осознал, что под ней явно прорисовываются очертания человеческого тела.
Диму бросило в жар, он остановился как вкопанный, не в силах сделать и шагу дальше. Простыня накрывала тело с головы до ног. Придя в себя, он понял, что надо двигаться дальше, иначе страх совсем захватит его. Стараясь не смотреть на раскачивающиеся вместе с поездом края простыни, он буквально пробежал мимо неё и почувствовал острый всплеск головной боли в тот момент, когда подошел к простыне вплотную.
Ужас подкатил к горлу и стал еще более осязаемым, когда Дима оказался в следующем вагоне. Тут лежало уже два тела по разные стороны от него. Вскрикнув, Дима побежал вперед.
Когда он неуклюже перепрыгивал в следующий вагон, в глаза ему ударил яркий луч света, и он оказался в просторной комнате. Гул вагона моментально исчез, ему на смену пришли людские голоса.
"Возьмешь этот чемодан, сядешь в поезд ровно в восемь утра...".
Знакомый, до боли знакомый голос. Вдалеке вырисовывались неясные силуэты, он пошел к ним, но они только отдалялись, как бы быстро Дима не бежал, преодолевая усталость в ногах.
"Давай, не подведи. Сам знаешь, что случится, если ты это не сделаешь. Мы проследим... Ты нам должен".
Снова яркая вспышка света поглотила всё, и Дима упал на колени в очередном вагоне. Гул поезда возобновился моментально, Дима заткнул ладонями уши и пронзительно закричал. Он начал догадываться, что происходит. Едва ли его крик кто-то услышал.
Не в силах идти, он пополз на коленях вперед, затем все-таки поднялся. Перед глазами все плыло, Дима с трудом удерживал равновесие и два раза упал на сиденья. Позади раздался громкий стон, ярко выделяющийся из шума вагона. Дима оглянулся, держась обеими руками за поручень, и увидел, как между ним и задней дверью появилось накрытое простыней тело, еще одно. Кажется, оно двигалось. Или это было лишь иллюзией, создаваемой покачиваниями поезда. Диму стошнило. Он снова побежал, спотыкаясь. Мысли в голове смешались, и теперь дымка сюрреализма разожгла настоящий пожар, испепеляющий его изнутри.
Окно, за которым можно было увидеть следующий вагон, было чем-то заляпано. Дима дрожащей рукой коснулся металлической ручки, повернул её и прыгнул. Когда он поднял глаза, его снова стошнило.
Весь вагон был заляпан кровью. Пол, потолок, стены и стекла -- все они были в стекающей, густой субстанции. Но не это было самым страшным -- повсюду валялись окровавленные части тел, руки, ноги. Безжизненный торс с вываливающимися из живота кишками лежал прямо у ног Димы. Вдалеке виднелись трупы, ими была завалена следующая дверь. С потолка кровь капала прямо на макушку Диме. Смрад стоял невероятный, трупная вонь, запах разложения.
Дима, всхлипывая и молясь о том, чтобы все это оказалось кошмаром, аккуратно переступил торс, глядя в безжизненные темные глазницы. Он аккуратно обходил окровавленные ошметки, вступил в лужу крови, поскользнулся, чуть не упал, в последний момент упершись рукой в чей-то череп. Дима закричал и опрокинулся на спину, затем подскочил и пошел дальше, закрыв глаза и не желая видеть эту ужасную картину смерти.
Гула поезда теперь не существовало -- это был вой мертвецов, который заполонил все и проникал не только в уши, но и в каждую клетку тела, страшный крик, мучающий Диму изнутри. Оказаться глухим сейчас было бы непозволительной роскошью.
Он дошел до двери и с отвращением начал хватать трупы за окровавленные части тела, оттаскивая от заветного прохода. Он не хотел стать одним из них, не хотел... Все его руки были в крови, да и одежда тоже. Даже волосы окрасились в бурый цвет, от постоянных капель с потолка. Голова болела нещадно, будто по ней без перерыва стучали молотком, забивая гвозди в мозг, а рвотные позывы повторялись постоянно, но блевать уже было просто нечем.
Руки устали, но он практически закончил. Последний труп оказался особенно большим, полный мужчина... наверное, мужчина. Дима несколько раз падал, пытаясь оттащить его от двери. И вот, путь был свободен.
Задев окровавленными пальцами ручку, Дима потянул её вниз. Дверь податливо открылась, и он нырнул в небольшое помещение, облокотился об неё. Из груди вырвался тихий стон. Это была кабинка машиниста. Впереди был виден бесконечный туннель, темный и мрачный. Передние фары поезда не горели, он ехал в пустоту, в бесконечность. Кабинка была абсолютно пустой. В углу лобового стекла можно было разглядеть криво нацарапанные и уже знакомые ему цифры.
Можно было попытаться остановить поезд, но какой в этом смысл? Остановить его, открыть двери, а потом двигаться пешком в пустоту и мрак. Безысходность захватила Диму.
Зашипел динамик связи с машинистом. Сквозь помехи и белый шум он расслышал обрывки знакомой фразы:
В дверь постучали. Дима с ужасом отшатнулся, представляя, как орды мертвецов сейчас вломятся в эту небольшую кабинку и будут сдирать с него кожу. Стук становился более настойчивым, тело Димы вдавилось в приборную панель, а затем поезд начал резко тормозить. Визг тормозов заложил уши, Дима упал и ударился головой о какой-то кусок металла. Все вокруг потемнело, а гул поезда медленно затих.
***
Виктор Анатольевич, собираясь на работу, в спешке запихнул любимую ручку в карман брюк. Она, видимо, приказала долго жить, и теперь он явно ощущал какую-то влагу в районе кармана.
"Чернила", -- с горечью подумал он, надеясь, что никто не заметит эту оплошность.
Хотя, судя по всему, девушка, сидевшая перед ним, это все прекрасно заметила. Виктор Анатольевич решил доехать до своей станции, а затем уже действовать по обстоятельствам. Придется попросить жену привезти чистые брюки на работу.
Он вздохнул и перевел взгляд с рекламной листовки на окно напротив. Там красной краской было написано число 678.