Живой Михаил : другие произведения.

Игра воображения

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Не бог весть черти как жил на свете дурак..."

   Михаил Живой
   Игра воображения
   повесть
   komaro@mail.ru
  
   Такой она получилась - эта повесть: парадоксальной, местами нелепой и смешной. Огромная благодарность камраду WildOne, без которого ничего бы и не было, а также остальным обитателям бывшего киевского форума HOMM. И, как говорится, не стреляйте в пианиста - он играет, как может.
   Камрад Михаил Живой aka Komaro.
  
  
   Если вы не страдаете паранойей, то это еще не значит, что они за вами не следят.
   Шутка
  
   Вместо пролога.
  
  
   Близилась ночь. Солнце скрылось за темной и словно бы монолитной стеной леса, а алая заря уже отполыхала в небесах, по-весеннему чистых, хотя уже слегка подернувшихся звездами. Среди них высоко-высоко над верхушками древних елей проступил отчетливый серп молодого месяца, заменив своего извечного брата - солнце. С высоты месяцу было отлично видно, как последние лучики дневного света соскользнули с горизонта, и ушли пытать счастья куда-то на запад вслед за самим светилом. Но солнце, казалось, и не думало сдаваться, уходя, оно оставило на земле множество крошечных огоньков, которые сияли теперь в окнах крестьянских домов деревушки, притулившейся над рекой, что вилась среди высоких холмов и сопок этого дикого края, на сколько хватало глаз, будто покрывалом накрытых дремучими лесами.
   Немного отстоя от кромки леса, деревня полукругом обхватывала частокол местного гарнизона королевских войск, закрывающего проезд по верхней дороге. По правде-то говоря, вряд ли бы он мог хоть на сколько-нибудь остановить продвижение вражеских войск - бревна частокола через одно покосились и выпали, а стража вконец обленилась и занималась всем, чем угодно, кроме несения службы. Что, кстати, не мешало солдатам отлынивать от выполнения любых работ, у них завсегда находилась отговорка ("Захар! Помоги-ка мне крышу починить, все одно ничем не занят!" "Как так не занят, Ерема, я ж на королевской службе, вас же, дурней, охраняю от супостатов-недругов, бдю, понимаешь, денно и нощно, здоровье свое гублю! И все ради вас, стервецов! А ты говоришь, не занят!"). Так что местные жители уже давно отчаялись получить какую-либо помощь от доблестной королевской армии, налоги на содержание которой исправно платили уже многие годы, да к тому же еще и кормили вышеупомянутый местный гарнизон. Было совершенно непонятно, на кой ляд он вообще нужен в этой глуши, но вы уж наверняка сами знаете этот установленный порядок - размещать по всей стране сеть маленьких гарнизонов, будто они и в правду что-то могли защитить. А здоровье свое солдаты и вправду губили - в местной корчме, или попросту, кабаке, укрытом за стенами фортеции. Сие питейное заведение ("Орчье рыло") принадлежало старому кривому орку по имени Зордок, которого все почему-то чаще называли просто Хмырь. Он был дезертиром из армии какой-то далекой-далекой империи, о существовании которой никто в округе и не знал до того самого дня, когда орк, скрываясь от имперцев, которых довольно серьезно кинул, и кредиторов, не забрел случайно в эти края, где и решил поселиться. Поднакопив деньжат на ростовщичестве и спекуляции, он решил открыть в деревне кабак, где бы доблестные королевские солдаты коротали свободные от службы вечера. До ближайшего села, где имелся трактир, было семь с гаком верст, что само по себе немного, но вот обратный путь в изрядно поддатом виде давался и крестьянам и солдатам одинаково нелегко, так что идея орка была встречена с большим энтузиазмом. Корчму строили, что называется, всем миром, на работу собрались все деревенские мужики, кроме хромого деда Анисима, даже стражники, и те помогали, что само по себе удивительно. С тех пор прошло уже восемь лет, Зордок с успехом торговал кислым пивом и паленой водкой, но народ вовсе не возражал, тем более что в селе пойло было еще отвратительнее.
   Несмотря на сегодняшнюю убогость и запущенность, седьмой Порецкий форт-гарнизон не всегда был таким. Когда-то давным-давно, годков этак сто пятьдесят назад здесь кипели жестокие бои королевских сил против варваров диких полулюдей-полузверей валлов. Валлы населяли эти леса испокон веку, их древние легенды и мифы гласят, что их народ произошел прямиком от грибов груздей, что маловероятно, поскольку, скорее всего их прародителями были поганки. По крайней мере, так говорили королевские мудрецы. Людей тогда гнали силой переселяться на новые земли. Была не совсем ясна причина столь горячего желания престола заполучить эту дикую лесную страну - здесь, конечно, было много отличного корабельного леса и все такое, но страна вряд ли когда испытывала недостаток в строительных материалах, а вот земель, годных под посев хлеба было мало. Очень мало. И это заставляло королевских поселенцев выжигать довольно приличные лесные территории, что, конечно, было хорошо для земледелия, но валлам, почему-то, не очень-то нравилось. Ну, одно слово, грибы темные.
   Битвы тут были жестокие, кровопролитные, много добрых молодцев сложили в этих лесах свои головушки. Поняв, что им не одолеть в открытом бою хорошо обученные королевские дружины, валлы тотчас же перешли на партизанскую войну, и вот тогда уже пришлось несладко захватчикам. Те в ответ принялись палить леса, дикари валлы в отместку нападали на мирных земледельцев, грабя и жестоко убивая их. Чтобы защитить беспомощных и вусмерть перепуганных крестьян Королева распорядилась создать по всему лесному краю сеть небольших форт-гарнизонов, не способных остановить крупный отряд неприятеля, но вполне пригодных для борьбы с мелкими банд формированиями. Как ни странно, это оправдало, а может, валлы смирились с поражением, но вскоре нападения прекратились, королевский экспедиционный корпус ушел оттуда. Жизнь потихоньку утряслась, устоялась, сменилось несколько поколений, избы успели обветшать, а некогда грозные варвары валлы сжились с поселенцами, и постепенно смешали свою кровь с их кровью. Так родилась народность, названная в последствии исследователями чихонцами.
   Уже давно закончились работы в поле, давно все землепашцы и лесорубы вернулись в свои хибары, с тем, чтобы завтра снова чуть свет выйти на работы, весна ведь на дворе, самая страда сельскохозяйственных работ, тяжелая пора для крестьян. Сей факт ничуть не трогал стражников, которые еще засветло собрались в "Орчьем рыле" и уже успели совершить свой неизменный ритуал в любое время года, а именно нажраться до поросячьего визгу. Вечер был совершенно обычным и предвещал самую обычную ночь, но все вышло совсем не так. Не так.
  
  
   Орка Зордока еще с утра мучило странное предчувствие, что что-то должно произойти. Был какой-то безотчетный страх, будто бы имперские солдаты наконец нашли его, вот-вот схватят и повесят на первой же березе. И, причем, вовсе не за шею.
   "Какие, к черту, имперцы в этой богами забытой дыре?! Нееет, чует моя задница, чой-то буит!"
   Началось все с того, что капитан местной стражи Вилид, тощий старый злыдень - бородач, с незапамятных времен страдающий сифилисом, триппером и службой в этом грязном гарнизоне, с самого утра был пьян и зол как черт, что само по себе не являлось необычным фактом, такое состояние было для старого служаки вполне нормальным, но складывалось такое впечатление, что он что-то замыслил. Вот это уже было весьма странным, так как было совершенно точно установлено, что в его голове максимум помещалась всего лишь одна мысль (причем одновременно содержащее всего одно слово): еда, выпивка, ругань и бабы. Вот именно в таком порядке и по одной враз. Еще до завтрака он зачем-то верхом отправил молодого стрельца Епифана в неизвестном для всех направлении. А вернулся тот только под вечер, загнав коня, заскочил в казарму, что-то быстро сообщил капитану и вновь умчался на сменной лошади куда-то. Да так, что пыль на дороге столбом встала. За этот день Вилид послал еще двоих гонцов, но ни к вечеру, ни к ночи, они так и не вернулись, видно, путь их лежал в дальние края. Что же задумал старый хрыч до поры, до времени так и осталось покрыто завесой тайны, но стрельцы истово молились всем известным им богам о том, чтобы он ограничился этими гонцами. С утра, только проводив Епифана, страдающий от утреннего похмелья и прочих своих многочисленных недугов, Вилид начал по своему обыкновению шпынять и гонять солдат бессмысленными поручениями и делами, но, сытно пообедав, успокоился. Надо сказать, что на самом деле Вилид являл собой довольно странную и неоднозначную личность, порождающую в умах окружающих весьма интересные мысли и предположения. Разумеется, в умах только тех людей, которые имели этого самого ума хоть чуточку больше того ничтожного количества, достаточного для потребления вышеупомянутых еды, выпивки, нехитрых и часто жестоких развлечениях простого народа, а так же, естественно, для продолжения своего (а иногда и соседского) рода. Словом, людей мало-мальски интеллектуальных. Но таких личностей в простом окружении стрелецкого капитана к счастью или сожалению не было, да и быть вряд ли могло, хотя и солдаты и крестьяне все же иногда задумывались над некоторыми странноватыми особенностями Вилида. Например: куда уходит вся еда, которую капитан употребляет в необъятных количествах, если он сам остается все таким же худым? Злые языки поговаривали, что она вся без остатка уходит в злость и собачий нрав. Они же добавляли, что только она же и удерживает его на этом свете, не отпугивая даже самого старика Смерть. Впрочем, на самом-то деле его невозможно отпугнуть - если уж он пришел по вашу душу, то не покинет вас, не выполнив своей работы (ему ж все-таки за это деньги платят).
   Однако надеждам стрельцов не суждено было сбыться. Уже затемно он ни с того, ни с сего ворвался в "Орчье рыло" и, перешибая ядреный кабацкий перегар своим раза в четыре более сильным, пинками и затрещинами выгнал уже изрядно подпитых солдат в ночной холод. Спорить с капитаном, а тем более оказывать сопротивление было весьма и весьма опасно для здоровья, поэтому лихие трактирные вояки, матерясь и проклиная все на свете, кроме капитана Вилида (не дай готт он услышит), вывалились за двери. Кое-кто пристроился прикорнуть прямо тут, привалившись к теплым подгнившим бревнам корчмы, кто-то начал обильно поливать двор блевотиной, но большинство, собравшись по двое - по трое, чтоб не упасть, распевая похабные песни, побрели в направлении казармы.
   Выпроводив всех своих подопечных, Вилид с силой захлопнул дверь и пристроился на трехногой табуретке возле стойки. Вернее обессилено на нее упал, заставив бедный предмет мебели жалобно скрипнуть.
  -- Налей!
   Старый орк, надо сказать, был весьма и весьма удивлен странным поведением капитана, но врожденная трусость, эгоизм и равнодушие советовали ему воздержаться от вопросов. Он, кряхтя, нагнулся, достал из-под стойки здоровенную бутыль самогона и налил Вилиду полную кружку. Против обыкновения капитан не стал выпивать всю кружку залпом, а начал медленно потягивать это отвратительнейшее пойло, словно прекрасное хирольское вино. Было совершенно очевидно, что он чего-то ждал.
  
  
  
  
   Часть I. Охота.
  
  
   Незамысловато петляя среди темных распаханных полей, дорога неспешно подбиралась к деревушке на крутом берегу Нивиди. По ней двигался одинокий усталый путник на столь же столь же истощенном, как и его хозяин, жеребце. Практически невидимый в сгустившейся ночной тьме, он казался полностью погруженным в собственные мысли, что-то негромко шептал, изредка потрясая спутанной седой бородкой, словно досадуя на что-то. Понурый конь медленно ступил на грязную деревенскую улицу, прошел мимо закопченных хат и уперся в закрытые ворота частокола форта. Он негромко всхрапнул, словно пробуждая наездника ото сна. Он звука тот вздрогнул, встрепенулся и растерянно уставился на стену. Нужно сказать, возведенное около сотни лет назад деревянное сооружение ныне выглядело более чем жалко. Нет, конечно, форт реставрировали. Лет этак сорок-пятьдесят тому назад. Насквозь гнилые, покосившиеся, а кое-где и вовсе повалившиеся бревна частокола во тьме казались торчащими ребрами чудовищного разлагающегося мертвеца. То тут, то там среди развороченной ограды к небу вздымался темный перст сторожевой вышки, ни на одной из которых не стояло стражи вот уже лет тридцать в основном по причине их ветхости. В хмурую погоду, особенно осенью, четырехсаженные деревянные сооружения качались на ветру и жутко скрипели, грозя обрушиться в один прекрасный день. То, что некогда было рвом, давно заросло крапивой и осокой, превратившись в грязную и невразумительную сточную канаву, воняющую отбросами и помоями, которые местные сливали прямо сюда же.
   Конь ночного странника демонстративно поднял голову и выразительно фыркнул, показывая свое отношение к быту деревенских жителей. Откуда-то сверху послышалась ругань, и дико потянуло перегаром, зажегся огонь. Опухшая небритая физиономия стрельца-привратника в неровном свете факела казалась, по меньшей мере, лицом утопленника или упыря.
  -- Кого это там черти принесли на ночь глядя? - маленькие красные глазки солдата уставились на приезжего. Лет сорока крепкий мужичина с волевыми чертами лица, порезанными и порубленными старыми шрамами, темными волосами, впрочем, изрядно побеленных сединой. Поношенная камуфляжная брезентуха, рукоять двуручного меча, выставляющаяся из-за плеча и явно боевой посох, притороченный к седлу, также не создавали впечатления мирного живого. В глазах стрельца мелькнул страх, но тут же сменился выражением полного равнодушия.
  -- Ты чей будешь-то?
  -- Отворяй, служивый, - тяжелый, сиплый бас. Стрелец отчего-то вздрогнул и полез открывать. Прямое нарушение устава, но здесь войн уже сто лет как не было. Раздался лязг засова, одна из створок тяжелых ворот, чавкая по грязи, приоткрылась. - Заползай.
   Всадник спешился и прошел в проем, ведя за собой коня. Толстый страж исподлобья смотрел на него, опершись на пищаль.
  -- Где тут у вас можно задницу на ночь прижать?
  -- Дык... корчма у нас тут есть... кабак... дальше по улице иди. Там как раз капитан Вилид сидит, доложитесь ему.
   Стрелец замялся.
  -- Эээ... Сам-то ты кто?
  -- Тором меня кличут, слышь, коня куда пристроить?
  -- Давай я отведу на конюшню. Тут в темноте черт ногу сломит, но мне-то уже не впервой.
   Тор успокаивающе похлопал заволновавшегося коня по мокрому от пота боку и отпустил вместе со стрельцом. Затем, матерясь и перепрыгивая через лужи и канавы, минуя приземистые ветхие бараки, он добрался до центра небольшого форта. Огонь горел лишь в одном из домов - как раз той самой корчме. Сама она отличалась от окружающих ее бараков лишь внушительным крыльцом, на котором сейчас спало штук пять пьянущих в зюзю стрельцов. Аккуратно перешагнув их тела, Тор поднялся на крыльцо и открыл дверь внутрь. Сеней не было, сразу от входа начинался небольшой темный зал, немногим более чистый, чем деревенская улица. Опилки и солома, которыми посыпали пол, явно не менялись вот уже с полгода. Непонятным образом в такое маленькое помещение умудрились втиснуть пять больших круглых столов. На потолочных балках висели целые веники сухих трав, распространяя вокруг себя терпкий аромат, неспособный, впрочем, перебить кислую застарелую вонь. "Наверняка дурь какая-нибудь!" Конец общего зала перегораживала стойка, за которой виднелась осклабившаяся орочья морда. На протяжении своей жизни Тор перевидал немало орков (и немало перебил), но такую отвратную рожу видел впервые. "Чего уж говорить, под стать окруженьицу. Тока чего он тут делает, в такой глуши? Блин! А чего я тут делаю?!"
   Рядом, на табуретке, восседал тощий старик в рваной ржавой кольчуге. Ага, наверняка тот самый Вилид-капитан. Он был уже изрядно пьян и, похоже, пил один. Вспомнив валяющихся стрельцов, Тор вдруг подумал: "Они что, в две смены бухают, сначала простые солдаты, потом командир? Хотя какие они солдаты, так, одно название". Корчмарь не пил, профессиональная гордость не позволяет. Или просто боится отравиться своим собственным пойлом. Все корчмари Королевства в свое время давали клятву не продавать дрянную водку, но Тор до сих пор не встретил ни одного представителя этой славной профессии, следующего ей.
  
  
   Через некоторое время Тор уже сидел на табуретке, привалившись спиною к шероховатой стене. Дрянная, но все-таки водка в момент согрела весь продрогший организм путника и уступила место теплому кислому пиву. А отвратительные промозглые мысли в голове уступили место приятной пустоте, уже слегка пьяной, но еще не той безудержно веселой, что всегда охватывала его после первой полбанки.
   Капитан стражи к приезжему подходить не спешил, даже не заговаривал - пил молча, в одиночку. Не разговаривал он и с орком-корчмарем (которого, как Тор уже узнал, звали Зордоком), тот тоже молчал. Тор с любопытством рассматривал его. В молодости, еще находясь на королевской службе, Тор принимал участие в одном из северо-западных походов. Чересчур расплодившиеся тогда племена северных орков уничтожали в профилактических целях - чтобы те боялись нападать на земли Короны. Молодого еще тогда солдата Тора поразили те жестокость и равнодушие, с какими истреблялись подобно волкам вроде бы разумные живые. Поначалу он отворачивался, когда после победы над племенем солдаты добивали беззащитных женщин и детей, и отказывался грабить трупы. Но потом привык, без этого было просто не выжить. В холодных северных лесах и тундрах практически весь год свирепствовали морозы, чтобы не замерзнуть орки носили вместо тулупов теплые медвежьи шкуры. Королевские солдаты сдирали их с еще теплых трупов поверженных врагов и одевались сами. Множество орков было истреблено тогда, в основном благодаря тому, что гордые северяне не знали и не желали знать пороха и боевой магии, и "огненный бой", как они называли мушкеты и пищали, внушали им суеверный ужас. Но и люди с эльфами тогда понесли немалые потери попросту замерзшими солдатами. Зимней формы, конечно же, не выдавали, казенные деньги на нее были разворованы еще в позапрошлом году.
   Тех северных орков еще называли "белыми" - под цвет снега в тундре. Про них, помнится, даже песню сочинили, что-то там вроде: "Утром снежным белые орки выбегут в поле...". Полностью песню Тор не помнил, давно уж было.
   Однако ж, орк Зордок вовсе не походил на своих северных родичей, в отличие от них он был низок ростом, гораздо более уродлив лицом, торчащие из его рта клыки были все гнилые и кривые, а сам он был маленьким и щуплым. Словом, этот орк вовсе не казался Тору орком. (Впрочем, уважаемый читатель, он им и не был, на самом деле Зордок был гоблином, южной разновидностью орков. Но на территории Королевства гоблины не проживали никогда, поэтому здесь и слова такого не знали. Вообще-то орки и гоблины разнятся между собой довольно сильно, как, к примеру, волки и собаки, но чтобы не нарушать целостность повествования все же будем называть кривого корчмаря орком. Ведь в сущности-то, какая разница: человек, орк, гоблин, эльф - все одно тварь разумная!)
   Так и не дождавшись внимания к своей персоне, Тор спиной навалился на темные от времени и сырости бревна стены, закрыл глаза и позволил невеселым мыслям о событиях прошлой ночи шипящим потоком устремиться в пьяную пустоту разума.
  
  
   ИСТОРИЯ ТОРА
   Тор встретился с Сигурдом на постоялом дворе "Жирный Боров", что стоял в большом богатом селе Белое где-то на севере Кунифинской волости. "Боров" был совершенно обычным заведением, сочетающим в себе недорогую ночлежку и кабак. Постоялый двор, каких в Королевстве тысячи. Народ, населяющий здешние края издревле считался гордым и непокорным, поэтому в годы смут волость незамедлительно объявляла о своей независимости от Стольного Града. Так произошло и в этот раз. Налоги теперь собирал только волостной голова, живущий в Кунифине, а оставшаяся здесь горстка королевских гарнизонов благоразумно приняла его сторону. Обычно после восстановления порядка в стране Стольный Град в очередной раз приструнял обнаглевшую провинцию, щедро репрессируя всех кого ни попадя. Если бы спросили мнение старого вояки и наемника Тора, то в этот раз он поставил бы вовсе не Стольный Град, а на Кунифин. Дело было в том, что сейчас в Королевстве начиналась не какое-нибудь там почти привычное крестьянское восстание, огромный и могучий западный сосед - Великая Империя Запада - навалилась на Королевство всей своей военной мощью. Задерганная постоянными бунтами армия не могла достойно противостоять имперским вооруженным силам, и все отступала к столице. Тор слышал что-то об ожесточенных боях где-то в районе Корихинской крепости, говорили даже, что она уже пала. Даже если так, то это совсем неудивительно.
   "Война между Королевством и Империей шла уже достаточно долго и в последние годы далеко не в пользу первого. Вместе с усталостью простого народа от постоянной войны и недовольством от ее затянутости росла ненависть. Нет, не так. НЕНАВИСТЬ - вот правильно. Ненависть каждого по отдельности - крестьянина или ремесленника - и ненависть коллективная - всего народа в целом. Это была ненависть ко всему - к Королеве и вельможам, за то, что ведут эту самоубийственную войну, к Империи, за беспощадность и сам факт существования. Война давно стала народной и священной ненавистью. Эту ненависть лелеяли и пестовали, копили ее годами и десятилетиями. Эта ненависть уже просилась через край и не могла не найти выхода." Так напишет об этих событиях много лет спустя военный маг и историк Пихаро.
   Когда и из-за чего началась непрерывная череда войн между двумя державами, сейчас знали, пожалуй, только историки. Скорее всего, это произошло лет триста назад из-за чересчур высоких религиозных амбиций Королевства. Дело было в том, что Восток издревле исповедовал готтианство, насаждая его во всех частях света. Однако ж, Империя, стремительно растущая на восток, крепко опиралась совсем на другую религию - пофигеизм. В те времена два государства еще не сошлись границами, между ними лежали земли риневерских дикарей - гордого и непокорного народа. Племена риневерцев жили разрознено, но всегда против объединялись вместе против общего врага. Впрочем, это не помогло им в жестокой войне на два фронта. В конце концов, два исполина все-таки сошлись, и с тех пор меж ними потянулись многочисленные войны и разногласия.
   Но двое старых друзей сидящих в людном общем зале постоялого двора разговаривали вовсе не о политике, а о вещах гораздо более странных. Вот уже много лет Сигурд исправно снабжал Тора информацией, которую сильные мира сего боялись доверять и голубиной почте и гонцу, чем точно наводил наемника высшего класса на цель. Многоголосый гул, чавканье и пьяные крики общего зала гарантировали лучшую конфиденциальность. Они долго сидели за небольшим круглым столом и молча потягивали отвратное и явно разбавленное пиво. Это было своего рода их ритуалом, мол, дела не сразу делаются. Наконец Сигурд, длинноволосый усатый мужчина лет тридцати пяти - сорока, с грохотом опустил глиняную кружку на стол и заговорил:
  -- Знаешь, Тор, кое-что я тебе все же расскажу...
  -- Да ну?! А я-то думал, нафига это мы тут сидим?
  -- Не кривляйся и не перебивай меня. Времени мало, поэтому перехожу сразу к делу. Так вот. На севере стали происходить крайне странные вещи.
   Тор больше не перебивал.
  -- Да, странные. Я не зря назначил тебе встречу здесь, в Кунифинской волости. Считай, уже отсюда начинаются глухие северные леса. Да-да, где полтора века назад валлов усмиряли. Так вот, через две недели пешего пути по тайге в этой самой появилось странное место. Даже не место - круг какой-то заколдованный, верст десять в поперечнике будет.
  -- И чегой-то в том кругу такого? Лес что ли выгорел?
  -- Не, лес цел, вот только магия там как будто выгорела. Точно, так и есть. Во-первых, лошади туда нейдут.
  -- Как так нейдут?!
  -- А вот так - упрутся и ни в какую, хоть режь! Боятся чего-то, чуют. Но самому туда пройти можно. А что во-вторых, так это то, что магия там с глюками пашет. Колданет волшебник, например, дождь, а вместо него лягушки с неба повалятся или джин какой прилетит ни с того, ни с сего.
  -- Эй, а ты то это все откуда знаешь, ты же в магии ни бум-бум?
  -- Не, сам-то я там даже не был, че я дурак что ли - по лесам буреломным лазать? Это маги столичные туда ходили на исследование, да. В эту, как ее... експедицию... вот. Целая толпа - живых десятка два. У меня там один знакомый среди них, так он мне все и поведал. Сказал еще, правда, что ничего они там не нашли, только боли головные себе заработали на год вперед. Нет, кое-что все-таки нашли, гора там появилась.
  -- Чего-о-о?
  -- Ага, гора. Ну, гора, не гора, но скала такая здоровая, отвесная. И водопад с нее падает. Не было ее раньше. Лес был ровный, без конца и краю, а тут бац тебе - и скала с водичкой!
  -- Ты чего уже надраться успел без меня или башку мне дуришь, а, засранец?
  -- Скажи мне, Тор, было дело, чтобы я тебе туфту гнал?
   Тор подумал и смутился.
  -- Не, не было.
  -- Во. Если я говорю, что скала выскочила с водопадиком, значица так и есть. Не, я, конечно, сам понимаю, что горы, они как грибы после дождя из земли не растут. А тут гора такая основательная - лес на ней растет, птички поют. Наверное, колдовство какое.
  -- Ты сам-то подумай, чего говоришь-то! Какое, блин, колдовство посреди тайги? Нахрена оно там кому сдалось?
  -- Слушай, Тор, я тебя не заставляю туда ползти! Не хочешь - так иди мечом помахай, на войне сейчас хорошие бойцы на вес золота. Но бабки мне в любом случае, я парился, узнавал.
  -- Да... задал ты мне задачку.... А насчет денег не ссы - получишь у кого обычно.
  -- Блин, люблю же я с тобой работать, Тор! Ты в этой дыре до утра кости кинешь? Вот и я на ночь глядя никуда не поеду. Тока извини, седня с тобой не бухаем, я день и ночь в пути, притомился жутко. Да ладно, не в последний раз. Ну, бывай!
  -- Бывай, Сигурд.
   Информатор, кряхтя, поднялся и ушел. Тор тоже не стал долго засиживаться.
  
  
   В своих кругах Тор имел определенную репутацию и авторитет, можно даже сказать славу. Кое-кто из наемников даже называл его первым мечом Королевства, но сам Тор не стал бы так высоко себя оценивать. Но, тем не менее, цену себе знал. Как и в любом другом деле, здесь у него были конкуренты. И были живые, вполне серьезно желавшие его смерти, поэтому Тор выработал для себя ряд правил, не раз спасавших ему жизнь. Например, на постоялых дворах он всегда спал на полу в самом темном углу комнаты, а иногда и под кроватью, а на постели из вещей сворачивал муляж. Несколько раз муляж протыкали стрелами или отравленными дротиками, и все же он не мог служить достаточно надежной защитой против убийц, главная гарантия безопасности - своя собственная чуткость, негоже, если тебя будут резать, а ты в это время будешь сладко спать. В этих делах Тор чайником не был, иначе давно бы уже грыз землю. Он не просыпался, даже если за окном бушевала сильнейшая буря, но мгновенно вскакивал на звук едва скрипнувшей половицы или оконной рамы.
   Именно поэтому он уже был в коридоре постоялого двора, когда в окно влетело нечто маленькое и искрящееся. Разум еще не осознал, что ему подкинули ручную бомбу, а тело вынесло его в безопасное место. "Черт!" И тут за стеной оглушительно рвануло, с потолка потоком хлынула пыль, солома и щепки. Где-то пронзительно завизжали, послышался топот множества ног. Где-то заорали: "Пожар! Пожар!" Наученный горьким опытом скорых расправ, Тор решил по быстрому сматывать удочки. Он вбежал в комнату и обомлел - настолько сильными оказались разрушения. По-видимому, бомба была тяжелой и плюс к тому магически усилена. Такими гренадеры пользуются для пролома брешей во вражеских укреплениях. "Так. И в который раз мы имеем дело с расхищением редких и очень дорогих видов оружия?" Наружная бревенчатая стена комнаты была просто-напросто выломлена наружу и теперь бесформенной грудой лежала во дворе, во внутренних стенах тоже зияли огромные дыры, все было нещадно посечено осколками. Кровать перевернуло и отбросило к дальней стене, под ней он нашел свой старый шмотник, чудом не пострадавший. Схватив мешок в охапку, Тор вылетел в коридор. Так, двуручник за спиной, обе пистоли за поясом, вроде все на месте. По коридору, размахивая саблей, на него бежал какой-то здоровый мужичина. Не размениваясь на объяснения, наемник просто с силой пнул его в живот, отчего нападающий загнулся и захрипел.
   Тор уже было, хотел податься на выход, но вдруг в голове его промелькнула мысль о Сигурде, как-никак информатор был его старым другом, жаль будет, если беднягу просто-напросто затопчут. Хотя этот пройдоха завсегда выходит сухим из воды, он слышал взрыв, а значит сейчас уже гонит прочь по сельским улицам - в этот раз он решил прикрыться личиной наемника. А наемников, как показывает практика, в беспорядках почему-то валят первыми, видимо, потому их нигде особо не любят. Когда нет истинных виновных, начинают хватать первых попавшихся, и тут уж спасайся, кто может.
   С разбегу влетев в комнату друга, Тор встал, как вкопанный: Сигурд лежал на кровати и оглушительного взрыва он не слышал точно. В его груди торчал длинный метальный дротик. "Готтсподи, ну а его-то за что? Чего он такого сделал... или сказал? Логично, что это был вчерашний разговор. Ясно. Чем же так важна эта выросшая из-под земли скала, а? Ну, сволочи, вы теперь за все ответите! Теперь я от этой горы хрен отвяжусь! И от вас, сволочи! Вы слышите меня!" В коридоре позади раздались крики и все тот же топот. Тор представил, что подумают пьяные и разгоряченные холопы, увидев его в комнате с трупом и не раздумывая, сиганул в открытое окно. У Тора был отличный конь по имени Боливар и несколько мгновений спустя он уже уносил своего хозяина в ночную темноту.
  
  
   Холодными лучиками солнца рассвет проник в окна корчмы Зордока и разбудил Тора. Воин открыл глаза, но вставать не стал. Он сидел на стуле, привалившись спиной к стене - точно в том же положении, в каком вчера отрубился. Долго-долго он моча смотрел столбы кружащейся в лучах света пыли. Ночью он много пил, пил, чтобы забыться, чтобы непонятное, призрачное чувство вины оставило его в покое. Несмотря на все вчерашние усилия сейчас в голове было тихо и пусто, как в самой корчме. И никакого похмелья. Абсолютно. Нет, уж лучше бы его скрутило, лучше бы ему было так хреново, как никогда. Тогда бы в голову не лезли всякие дурацкие мысли о позавчерашних событиях. Что ж, избрав своей жертвой Сигурда, убийца преуспел, а насчет Тора (хотя кому он нужен, а?) он наверняка тоже уверен в успехе. Больше не о чем беспокоиться, уже поздно что-то выяснять, и уж точно незачем себя в чем-то винить. Все, как говорится, караван ушел!
   Где-то слева раздался негромкий стук, Тор нехотя поворотил голову. Опершись на стойку, капитан Вилид из грязного ковша какую-то мутную жидкость. Тору показалось, что это рассол. Вилид молча кивнул ему, обильная порция рассола плеснулась на кафтан капитана, но того это нисколько не смутило. Кряхтя, Тор поднялся на ноги и заковылял к выходу, намереваясь посетить деревянный сортир, пристроенный к северной стене корчмы. Утро оказалось далеко не столь солнечным, как казалось изнутри, оно встретило воина хмурыми тучами и сильным ветром. Едва заметно накрапывал дождь. Стрельцы уже разбрелись по баракам, но видимо не все. Прямо на высоком загаженном очке мирно похрапывая, возлежал какой-то молодой стрелец. От природы небрезгливому Тору вдруг почему-то стало до тошноты противно, и он вернулся назад во двор. Не заметив там ни единой души, он быстренько пристроился к углу соседнего барака, но дело сделать не успел.
   Минуя незапертые ворота, во двор въезжала целая кавалькада - аж трое всадников. Двое высоких худых мужчин неопределенного возраста с точеными чертами лиц - наверняка эльфы. На плечи всех троих были накинуты темно-зеленые плащи, эльфы их любят. Тор разглядел лук за плечом одного из них. Третий, вернее, третья всадница была человеком. Среднего роста молодая светловолосая женщина, довольно красивая, если бы не обилие веснушек на носу. Тор смущенно улыбнулся и натянул штаны.
   Подъехав к крыльцу "Орчьего рыла", всадники спешились, каждое движение выдавало их усталость. "Ночевать будут". Спустившись на землю, девушка застонала от боли в ногах и едва не повалилась наземь, но один из спутников поддержал ее за локоть. Внезапный порыв ветра откинул плащи путешественников. Так, на эльфах - обычные кольчуги, один вооружен военной рапирой, другой - парой длинных ножей. Девушка оружия не имела, как и какой-либо брони, холщовый дорожный костюм облегал стройное, если не сказать хрупкое тело. Тор вздохнул и пошел снимать стрельца с очка.
  
  
   Под руководством неутомимого капитана Вилида двое стрельцов тащили тяжеленное бревно к одному из своих бараков. От вечной сырости одна из его стен прогнила, и начала потихоньку вываливаться наружу. Вместо капитального ремонта ленивые стрельцы решили просто подпереть ее бревном. Мол, пока остальные три не отпадут, можно и так жить, тем более что лето скоро. Тор немного посмотрел на эту комедию и вновь вошел в корчму.
   Уже знакомая ему троица разместилась за одним из столов, и воин смог как следует разглядеть эльфов. Эльфы как эльфы - определенно неопределенного возраста, чем-то похожи друг на друга. А, впрочем, все эльфы похожи. На людской взгляд. Один из них, тот, что сейчас доставал из кармана изящный курительный набор, отчего-то казался старшим. Цепкие его колючие глаза уткнулись в Тора, обжигая болью прожитых тысячелетий. Человек не выдержал и отвел взгляд. Остальные двое старались выглядеть столь же невозмутимыми, как и их старший товарищ, но это им никак не удавалось. "Кого ж тут бояться-то, у черта на куличках?" Тор, пересилив себя, вновь встретился взглядом со старшим эльфом.
  -- День добрый, - глупо было это сейчас говорить, но так принято, - надолго здесь?
   Тот сохранил прежнее выражение лица, но человеческая девушка и другой эльф бросили на него по испуганному взгляду. "Ага, бегут от кого-то". Взгляд старшего стал еще враждебней, но он все же ответил без всяких эмоций в голосе:
  -- Только отдохнем немного и поедем дальше.
   Зеленомордый орк-корчмарь принес три глубокие тарелки с горячими щами, путники набросились на них, будто не ели дня три.
  -- Дальше только дикие леса. По грибы, что ли поехали? - Тор усмехнулся.
  -- Может и по грибы, - уже не скрывая злости, отозвался эльф, отрываясь от еды.
   Тут ни с того ни с сего встрял младший:
  -- Мы на Белое поедем.
   Девушка поперхнулась щами и закашлялась. "Вот-вот, - подумал Тор, - чего ж вы тогда со стороны Белого-то и приехали?" Но вслух ничего не сказал. Примиряюще протянув руку старшему эльфу, он представился:
  -- Тор. Наемник, - просто "наемник", никаких там громких слов типа "солдата удачи" или "пса войны". Наемник сродни проститутке, они только по-разному продают свое тело.
   Эльф аккуратно положил ложку на стол и долго оценивающе смотрел на человека. Затем все же немного привстал и пожал ему руку.
  -- Апкион.
   Апкион. Странное, однако, для эльфа имя.
  -- А это - Дурной и Евгения.
   А у младшего кликуха и того почище. Тор коротко кивнул им обоим и отошел. Подойдя к стойке, Тор порылся в карманах и пересчитал оставшиеся деньги. А их было немного: две гривны серебром и горсть медяков. Корчмарь Зордок приветливо осклабился за стойкой. И вообще, этот странный орк еще со вчерашнего вечера тревожил его. Старый вояка знавал много орков и все они были шумными и беспокойными, по крайней мере, привлекали к себе внимание. Этот же не приставал ни к кому, не сотрясал кулаками (даром что щуплый), не бил себя в грудь, как любили многие орки, особливо пьяные, а вел себя, как и подобает владельцу корчмы. Не был навязчив, но услужлив, и выглядел как добрый малый (И это несмотря на свое феноменально отвратительное рыло - не даром его Хмырем прозвали!). Тор, было, задумался, но тут же одернул себя - все знают, корчмари хуже черта. Только зазеваешься - тут же обдурят. Поэтому он со всей осторожностью обратился к Зордоку:
  -- Эй, любезнейший! Прослышал я, что в ваших лесах творятся вещи странные. Странные - это слабо сказано. Не знаешь ли чего об этом, а?
   Похоже, этот урод и Вилид были немного друзьями, но орк был нисколько не похож на капитана, тот казался дураком, хотя им и не был. Этот не был, но и не казался. Ммда... та еще компания.
  -- Как же, как же, милсдарь, есть такое дело. Егерь наш местный говорит, что зверье из глухой чащобы сюда поперло, на юг, словно бы от лесного пожара. Только нету сейчас пожара, это я вам точно скажу, милсдарь. И зверья этого тут сейчас - видимо-невидимо, хоть руками лови. Да что говорить! Вы лучше сами в лес зайдите! Только осторожней, на кабана дикого не напоритесь. Стрелять-то хоть умеете из пищали, милсдарь?
   Тор промолчал о том, что в полку был лучшим стрелком, хотя фраза так и норовила сорваться с языка. Тор родился и вырос в семье охотника. На юге, правда, но это не суть важно. И стрелять он умел и из пищали, и из мушкета, и из аркебузы, и много еще из чего.
  -- В упор не промахнусь.
  -- Хе-хе, - орк почему-то прищурился, - милсдарь изволит шутить. Но, вижу, умеете. Больше ничего не знаю. Почему они все бегут? Да и что мне, деревенщине, знать в этой глуши?
  -- Посмотрим чего там.
  -- Чуть на север тут охотничье хозяйство наше, кордон, там нынче лесник с егерем пока обретаются ("Нахрена в такой чаще лесник? Друид, не иначе."). Может, они чего знают. Идите, они вам рады будут, им вечно третьего не хватает. От нашей деревни просека начинается, ну так вот, милсдарь, вы по ней идите и идите. Верст восемь. Да все равно мимо не пройдете.
   Тор кивнул и бросил на стойку несколько медяков:
  -- Пивка плесни.
   Снаружи вдруг донесся глухой удар и отчаянная ругань. Воин усмехнулся, утопив усы в пивной пене.
   Конечно же, в разговоре с Апкионом Тор был прав, дальше были одни лишь дикие леса, бежать дальше было некуда. Эта деревушка с жалким подобием гарнизона была если не краем света, то уж точно краем цивилизованных (относительно) земель. Грязное и убогое поселение, хотя и ничем не отличающееся от любого другого, да и на войне в окопах во сто раз хуже жили и ничего.
   Все-таки хорошо, что он тогда дезертировал, стыда за этот поступок Тор не испытывал ни тогда, ни по сей день. Так что помирать рано пока, а вот воевать уже поздно - староват стал. На фронте ситуация совсем отвратная - хлипкое перемирие рухнуло ко всем чертям, имперцы давно зубы точили. Беженцы пошли, пока до сюда, правда, не добрались, но бои, знамо, уже начались. Это захолустье не нужно Великой Империи Запада, да и Королевству практически не принадлежит - налоги с некоторых пор собирает только волостной голова, а у столицы нет сил, чтобы забрать свою долю. Леса дикие под боком, зверья там видимо-невидимо. А что делать, придется лезть в этот бурелом, искать тот распроклятый водопад, не зря же Сигурд погиб? Надо бы узнать, что собираются делать те двое эльфов и человеческая баба. Вообще-то Тор всегда придерживался принципа "Не суй свой нос в чужой вопрос - дольше проживешь", но сейчас отчего-то ему стало любопытно: от кого они бегут и почему. Но они уж точно не бандиты с большой дороги, скрывающиеся от властей.
  
  
   До вечера странная троица так никуда и не уехала. Сам Тор решил отправиться на кордон завтрашним утром, а сегодня отдохнуть немного. Весь день он просидел в корчме, потягивая пиво на последние деньги. Апкион, Евгения и Дурной сняли клеть - небольшую не отапливаемую избу на задворках корчмы - и отдыхали с дороги. Неплохо было бы выяснить, кто они такие и от кого бегут, пока сам отсюда не двинул. Приставать к ним с расспросами было бессмысленно - Апкион там всех "строит", без его разрешения остальные двое и вздохнуть боятся. И уж если так гонят, то живыми до сих пор наверняка ходят только стараниями старшего эльфа. Почему-то Тор испытывал к Апкиону какую-то странную симпатию и уважение. Что-то в облике и словах эльфа напоминало воину его самого. Всегда подтянуто-суровый, готовый ко всему, опытный, скрытный. Наверняка прошел много войн и рядовым и командиром, да и в драке не последний, наверное. Ножи-то здоровые на поясе он точно не для красоты таскает. Интересно было бы с ним поговорить, может, им все-таки помощь нужна, а деньги ему сейчас всяко не помешают, несмотря на эту непонятную историю с водопадом.
   Собравшись с духом, Тор покинул корчму, обошел ее, остановился у двери приземистой клети, постучал. Никакой реакции. Человек постоял немного, но за дверью так и не раздалось ни одного звука. Он совсем уж было собрался уходить.
  -- Заходи, Тор, - голос Апкиона. Черт! Он что, через дерево видит?
   Не раздумывая больше, Тор вошел. На лавках вдоль стен мирно спали Дурной и Евгения. Апкион сидел на табурете у стены и меланхолично строгал ножом какую-то деревяшку.
  -- Что, человек, любопытство замучило? - в голосе эльфа появилась сталь. "Ага, считает, что я чей-то агент. Зачем тогда имя свое и имена спутников назвал? Или они не настоящие, эти имена?"
  -- Я ни на кого не работаю, Апкион. Я вижу, у вас проблемы, вы бежите. Я могу помочь. Могу помочь провернуть ваше дело... Ведь оно у вас есть, не так ли? Моя помощь окажется существенной. Я не вчера родился, кое-чему обучен. А вот в замен... в замен... вы ведь что-то поимеете со своего дела, или уже поимели, а?
  -- Вот что, человек, пойдем-ка отойдем отсюда. Евгения и Дурной устали шибко, не будем их тревожить, - эльф отложил в сторону деревяшку, а нож сунул в ножны. Встал и вслед за Тором вышел из клети. Свинцовые тучи плотно затягивали небо, ветер все крепчал и бил по лицу редкими каплями начинающегося дождя. Тор любил такую погоду - сумрачную, сырую, но без настоящего дождя, когда глаза немного слезятся на ветру, а старая брезентуха приятно намокает и отвердевает.
   Человек оглянулся на эльфа, тот кивком показал на покрытую рябью Нивидь. Клеть стояла на самом краю глинистого обрыва над рекой. Когда-то она задней стенкой прижималась к частоколу, но тот со временем прогнил и рухнул в какие-то в кусты на склоне. С тех пор берег медленно, но верно аршин за аршином обрушивался. Тор с Апкионом стали молча спускаться по едва заметной заросшей тропке. Спускались долго, человек несколько раз чуть не упал, но эльф всякий раз удерживал его на краю. Остановились только внизу, у самой воды, где стоял бревенчатый сруб полоскальни, которой, впрочем, не пользовались уже давным-давно. Ступив на гальку, Апкион немедленно повернулся к Тору, в его глазах безошибочно угадывалась враждебность.
  -- Послушай, человек...
  -- Тор, - невозмутимо поправил тот.
  -- Послушай, человек, - в это слово эльф вложил все свое презрение, - иди своей дорогой, куда ты там собрался. Нам не мешай. Ты верно подметил, у нас дело. Свое дело. И ты нам не нужен ни под каким видом.
  -- А теперь ты послушай меня, Апкион, когда я...
  -- Эй, человек, ты что, оглох? - эльф уже кричал, - Вали отсюда подобру-поздорову!
   "Чего это он так распсиховался-то? Я ж ему ничего такого не сказал. Как бы с кулаками не полез, с этим эльфом будет проблематично справиться."
  -- Эй, ты чего... - Тор еще не успел договорить, как сбылись его худшие опасения - Апкион бросился в атаку. Правда, слава готту, с темы самыми кулаками, а не ножами.
   "Да что же это такое творится?! Бухой он что ли?"
   Бросок был умелый, Тору наверняка противостоял мастер рукопашного боя, только вот и старый вояка был не лыком шит. Проведя захват, он бросил эльфа на камни. Ведя противника мимо себя, Тор на мгновение почувствовал на своем лице его дыхание. Вернее, его перегар. ("Точно, пьяный в пень! Но ни фига себе, - человек вспомнил спуск по склону, - он крепче меня на ногах стоит.")
   Впрочем, эльф ловко перекатился и вскочил на ноги, лицо его искажала злоба. Он вновь кинулся на Тора, и на этот раз тот не успел увернуться, они сцепились и покатились по гальке. Грубая сила человека встретилась с не меньшей нечеловеческой, и они оказались достойными друг друга противниками. Несколько минут Тор и Апкион боролись, напрягая все силы, дождь стал усиливаться, а вот человек - слабеть. Эльф, похоже, не устал совсем. Не находя выхода, Тор ударил его лбом в лицо. Не ожидавший такого приема Апкион, растерянно дернулся, увлекая за собой воина. И в следующий момент на том самом месте, где они только что катались, расцвел фонтанчик взрытого песка и мелких камушков. В них кто-то стрелял! Они в момент расцепились и уставились наверх, в мокнущие под дождем заросли, откуда им под ноги тотчас же упало что-то маленькое и черное, шипящее фитилем.
   - Бомба! - в один голос завопили Тор и Апкион и кинулись в разные стороны. Тор едва успел нырнуть в какой-то куст, как за спиной звонко рвануло. Левое плечо обожгло болью, по руке заструилось что-то теплое. Воин скосил туда взгляд - ерунда, царапина. Матерясь и зажимая рану, он выскочил обратно и чуть не столкнулся лбом с эльфом. Тот на мгновение застыл, всматриваясь в откровенный ливень, затем резко сунул руку за пазуху, вытаскивая пистоль и почти не целясь, выстрелил, пока вода не размочила порох. Откуда-то сверху раздался глухой вопль, нечто похожее на мешок с мукой покатилось по склону и упало прямо к ногам человека и эльфа. Труп. Человек лет тридцати, бородатый, низкорослый, весь измазанный в глине. "Интересно, как же тогда этот эльф в трезвом виде стреляет? Или он только бухой такой снайпер. Вряд ли".
   Апкион, впрочем, к этому моменту соображал уже вполне трезво. Он просто указал Тору на тело и холодно произнес:
  -- Бери и пошли.
   Не обращая внимания на неглубокую рану, Тор послушно взвалил тело на плечо и поплелся ха эльфом, который уже начал ловко карабкаться наверх. Нести небольшого нападавшего было нетяжело, он оказался счастливым обладателем прямо таки бараньего веса, тяжелее было взбираться по глинистому склону, под потоками ливня превратившегося в сплошную скользкую грязь. Тор опять несколько раз чуть было не свалился вниз, но эльф удерживал его за шиворот, а у самого верха уже помогал нести труп стрелка - торова рана вдруг отчего-то нестерпимо заныла. От былой враждебности Апкиона не осталось и следа, как, впрочем, и от опьянения. Один раз он нырнул вбок, в стену ливня и тотчас вернулся в драгунским мушкетом - оружием нападавшего.
   До нитки промокшие, они ввалились в снимаемую клеть и свалили всю "добычу" на пол. Апкион быстро переоделся в сухое и, встав спиной к Тору, немедленно закурил трубку. От едкого табачного дыма во сне закашлялась Евгения, но все же не проснулась. Дурной спал как убитый и ни на что не реагировал. Все вещи Тора лежали в корчме, поэтому человек остался во всем мокром. Попыхивая трубкой, Апкион повернулся к Тору:
  -- Ты был прав, Тор, а я - нет. Нам нужно поговорить. Пойдем в корчму, я угощаю.
   Один этот аргумент завсегда убедил бы Тора. Зачем-то распинав Дурного, Апкион заставил сонного бедолагу тащить труп на себе. Со всем шумом вломившись в корчму, они свалили тело на один из столов, и стекающая с него вода в момент залила столешницу. Внутри в это время находились орк, капитан, и пятеро стрельцов, и теперь все они ошалело уставились на вошедших. Вилид открыл было рот, чтоб что-то сказать, но в этот миг за окном оглушительно загрохотал гром. Вместо него заговорил хмурый Апкион:
  -- Ну, капитан, давай, рассказывай, что за скверные дела творятся у тебя на хуторе?
  
  
   После короткого разговора Вилид нехотя признал, что незадачливый покуситель был одним из его стрельцов, служил здесь уже шестой год, но никаких странностей за ним не водилось. Остальные солдаты выглядели по меньшей мере испуганными, а по посеревшей роже Зордока было ясно, что он уже вовсю подсчитывал возможные убытки. Труп обыскали, но не нашли ничего подозрительного, кроме маленькой поясной сумки для ручных бомб. Бомбы ему полагались по службе - бедняга был гренадером. Полагалась еще и пищаль, но та ржавела в казарме, где он достал превосходный кавалерийский мушкет - было неясно. Его, кстати, Апкион оставил себе. Откуда-то появилась заспанная Евгения и тихонько пристроилась за спиной Дурного. Донельзя удивленные и пристыженные стрельцы, перешептываясь, унесли тело, Вилид ходил мрачнее тучи. Когда в корчме остались лишь орк, капитан и приезжие, он решился обратиться к ним:
  -- Живые добрые, - он использовал это стандартное вежливое обращение к группе представителей разных рас чтобы не обидеть эльфов словом "люди", - извиняйте, что так "тепло" встретил вас наш гарнизон, но не наша в том вина. Ране бы я голову дал на отсечение, что Коврига ни в жизнь ничего такого не выкинул бы. Ни за что бы не поверил, что ненавидит он эльфов люто, простите милсдарь Апкион.
  -- Эльфов? Ненавидит? - Тор был озадачен. - Ты, любезнейший, считаешь, что он в Апкиона стрелял из ненависти к эльфам?
  -- Расизма, - тихо подсказал эльф. Дурной стоял, тревожно переводя взгляд с Тора на Апкиона, девушка потупилась.
  -- Во-во, расизма. Точно. - Тор некоторое время копался у себя в карманах, затем наконец извлек смятую папироску и закурил. Евгения тотчас закашлялась и принялась тереть слезящиеся глаза, временами укоризненно косясь в сторону Тора. Табак и впрямь был какой-то ядреный, и дым получался на удивление едким. Воин, впрочем, не обращал на девушку никакого внимания.
  -- Эээ... милсдари, я... я не вижу другой причины. - Вилид выглядел обескураженным и растерянным, подобно Тору он тоже вставил в зубы самокрутку, только вот закурить забыл.
  -- А ты подумай, подумай. Может, ему заплатил кто. Я-то тут причем, я ж не эльф.
   Капитан от удивления чуть не проглотил свою самокрутку.
  -- Да вы что, милсдари, да он - прости готтсподи, нельзя так говорить о покойнике - мужиком-то был никаким. Он даже пить по-хорошему так и не научился за почти шесть лет, не то что стрелять... Кому же он нужен-то был? Не-ет, милсдари, не наемное это убийство было.
  -- Покушение! - Тор взревел.
  -- Стрелял он, предположим, неплохо. - Апкион поморщился, - На снайпера уж, конечно, не тянул, но выстрел был неплохой. Мы, уважаемый капитан, считайте, чудом убереглись.
   Тор тихо пробормотал что-то насчет того, что из такого мушкета и с закрытыми глазами попасть можно.
  -- Да, - подтвердил он вслух, пуская облака дыма, - с такого расстояния и пятилетний ребенок бы не промахнулся.
  -- Ага, в особенности если этот мушкет - аркебуза.
   Дурной, до того державшийся тише воды, ниже травы (как и Евгения), позволил себе усмехнуться шутке и тут же заработал злой взгляд Апкиона. Тор удивленно приподнял брови, он был много наслышан о беспрекословном подчинении младших эльфов более старшим, но воочию эту "проблему отцов и детей" видел впервые.
  -- Хей, милсдари, - это уже говорил кривой Зордок, - чего стоите-то? Ну так вот, в ногах правды нету, присаживайтесь за стол.
   Спорщиков не нужно было долго упрашивать, они заняли один из столов. Столы как известно, все были круглые, поэтому все было несколько похоже на заседание генштаба каких-нибудь там объединенных войск Тмутаракани и Мухосранска. И еще немного на цирк. Поначалу разговор не клеился, все версии сводились к тем же найму и расовой ненависти. Предполагать, что кто-то нанял такого убийцу, было просто смешно. Может, стрелял он и недурно, но тот же, скажем, егерь справился бы с задачей гораздо лучше. Впрочем, расовая ненависть выглядела точно так же глупо. Откуда-то появился жбан с той же дрянной водкой три грязные жестяные кружки.
   В первые же минуты разговора стало совершенно ясно, что ни у кого нет внятной версии произошедшего. Или у кого-то есть, но он не хочет говорить. Время шло, по мере того, как пустел жбан с водкой, дискуссия переходила на совершенно посторонние темы, и никакие попытки вернуть ее в прежнее место не помогали. Да и по какой-то непонятной причине у всех пропадало желание говорить об нападении, стоило только подумать об этом и тебя сразу окутывал какой-то неясный липкий страх. Какая-то неведомая сила настойчиво отводила от них неприятные, но весьма сейчас важные мысли. Тор уже было собрался встревожиться по этому поводу, но ему тотчас же налили, и он забыл обо всем. Пили, правда, только Тор, Апкион и Вилид. Дурной, отчего-то не пил, может, у них какой-то договор с Апкионом? "Ни хрена себе, - в голове и Тора шумело, но было еще относительно ясно, - бедный парень наверняка старше меня по годам (и, быть может, в несколько раз), а вишь каким лохом ходит. Провинился он что ли жутко перед этим Апкионом? А может, он ему и вправду сын, или какой-нибудь там родственник. Или ученик. Попробуй, пойми этих эльфов!" Похоже, вскоре начало пробирать и Апкиона, потому что тот ни с того ни с сего вдруг вопросительео мотнул башкой в сторону почти пустого жбана: мол, чего не пьешь. Дурной с мрачным видом плеснул в апкионову кружку водки и выпил залпом, даже не поморщившись. "Бывалый, однако, парень".
   Да-да это само подчинение эльфов старшим в Зеленой Страже было поставлего самым серьезным образом. За своеволие в этом плане запросто могли расстрелять. Для этого безрассудного послушания в языке эльфов, помнится, даже существовало специальное слово. "Это, как его... а, вот, точно- taimas." Тор покачал головой - все-таки людям этого не понять.
   Евгения все это время тихо сидела рядом с Дурным, потупив взгляд. "Полюбовница евошняя? Не похоже. Да и за каким она ему сдалась? Для них - эльфов - все людские бабы некрасивые, будь они хоть сто раз раскрасавицы по человеческим меркам". Временами, когда она поднимала глаза, Тор видел в них почему-то брезгливость и презрение. И еще страх, затаенный ужас. "Блин, чего же они все так боятся?" Один раз он заметил склонившегося к ней Зордока. Он что-то Увлеченно ей объяснял, скаля гнилые зубы, а она серьезно кивала. Тор так и не узнал, о чем они там шептались, но когда он в следующий раз взглянул на Евгению, то с изумлением увидел, что она с видимым удовольствием потягивает из изящного хрустального (Тор не верил своим глазам!) бокала какое-то вино. Ммда... этот орк не так прост, как кажется. Что он еще прячет в своем погребе?
   Значит, власть Апкиона не распространяется на девушку, она просто идет за ним как за самым старшим и опытным. Внезапно Тора осенила еще одна замечательная идея.
  -- Слушай, Дурной, так, кажись, тебя кличут, ты чего, гитару-то для красоты что ли носишь? Сбацай-ка че-нить там для всех.
   Младший эльф спорить не стал и, обменявшись коротким взглядом с Апкионом, быстро сбегал за инструментом. Вернувшись, он не стал садиться обратно за стол, а взгромоздился прямо на соседний. Задумчиво склонившись, он начал медленно перебирать струны, выбирая мелодию. Эльф еще не начал толком играть, но даже по этому перебору было видно, что гитара в руках настоящего мастера-барда. Да и сам инструмент был настроен безупречно. Наконец Дурной решился что-то спеть и резко перешел с перебора на бой. Сделав небольшой проигрыш, эльф запел. Запел совсем не тем высоким эльфийским голосом, каким разговаривал обычно. Голос его вдруг стал грубым и хриплым человеческим:
   Как во смутной волости, лютой, злой губернии
   Выпадали молодцу все шипы, да тернии.
   Он обиды зачерпнул, зачерпнул полные пригоршни,
   Ну а горе что хлебнул - не бывает горше.
   Пей отраву, хоть залейся, благо денег не берут.
   Сколь веревочка не вейся, все равно совьешься в кнут!..
   Тор видел, как у Апкиона вроде бы на мгновение перехватило дыхание, словно песня о чем-то ему резко напомнила. Или испугала. Но, видимо, далее песня пошла не о том, потому что он вновь принял невозмутимый вид, а может, он просто взял себя в руки. Дурной допел песню и в корчме воцарилась отрешенная тишина, каждый думал о своем. Словно стекло ее разбил выскочивший откуда-то Зордок:
  -- Милсдари желают еще водки? - "Милсдари" желали.
   Где-то часа через два капитан Вилид поднялся из-за стола и произнес совершенно без запинки (вот что значит практика!):
  -- Господа! - это слово прозвучало в устах капитана несколько глупо, но он продолжал без смущения, - Милсдари! Как официальный представитель королевской власти и армии, я намерен сделать заявление.
   Все - и пьяные и трезвые - с удивлением посмотрели на Вилида, который, казалось снисходительно взирал на них с высоты своего стоячего положения.
  -- На днях в нашей волости произошло событие беспрецедентное (И как выговорил-то? Тор бы в трезвом виде такого не смог бы произнести!), и я хочу сразу разъяснить правду, дабы в корне пресечь разного рода слухи и кривотолки. Завтра обращусь к гарнизону и населению деревни. ("Как чешет, а! Будто по бумажке читает!") Итак, господа, два дня назад в воздушном пространстве нашей волости был замечен дракон.
   Пара вошедших в этот самый момент стрельцов застыла с раскрытыми ртами, орк удивленно почесал затылок, а Евгения дернулась, будто ужаленная, едва не выронив бокал.
  -- Да-да, дракон, милсдари. Черный дракон. Он, без сомнения, принадлежал к военно-воздушным силам враждебной нам Империи. Мало того, я с радостью и немалой гордостью заявляю, - впрочем, ни того, ни другого в голосе от природы глубоко практичного и равнодушного Вилида не было и в помине, - что средствами нашей колдунской ПВО он был сбит...
  -- Слышь, любезнейший, хвать врать! - Тор уже нетвердо стоял на ногах, но говорил на удивление связно, - На гребаных черных драконов магия не действует! Это ж тебе не отечественные зеленые!
  -- Уж не знаю, каким образом они его там срезали, но факт остается фактом. Это пришло с сегодняшней военной почтой, почтой, которой у нас не было уже с три десятка лет. Начинается война, господа, великая тотальная война. И для одного из наших государств война последняя. Кунифинский голова добровольно прекратил противодействие властям и вернул волость под полный контроль короны. Так что стрельцы нашего форта могут вскоре отправиться на фронт. Вместе со мной. Эй, засранцы, вы меня слышали? - Вилид проорал последнюю фразу в стену дождя за распахнутой настежь дверью и сел.
   Но играющие в крови градусы не располагали к столь грустным мыслям. Взяв у Зордока свой жбан водки, стрельцы по быстрому удалились. Бухаст продолжался - пьянка шла своим чередом. Опустевший жбан наполнился вновь, и лишь когда он снова опустел наконец раздалась та заветная фраза:
  -- Нельзя здесь задерживаться, уезжать надо! Драпать отсюда!
   Неизвестен тот, кто ее произнес. Возможно, это был уже никакой Тор, может, догоняющий его Апкион, или плетущийся в хвосте Дурной. А может, и Вилид, которому хотелось спровадить несчастливых гостей со своего гарнизона. Но именно она вдруг протрезвила умы всех путешественников и заставила напрячься как перед дракой. Настойчиво отгоняемая Тором мысль, что нападение было именно на него, все же достигла его утомленного мозга. Апкион мгновенно замолк и насупился, Дурной и Евгения замерли в ужасе. "Ага, значит, кто-то их преследует". Во внезапно наступившем молчании из-за стола вновь встал капитан Вилид и четко, словно и не был пьян, проговорил:
  -- Хватит маскарада, господа, рассказывайте все.
   Тор судорожно сглотнул, Апкион насупился еще сильней, Евгения и Дурной вздрогнули. Все замерли в молчании.
  -- Не надо ломать комедию, господа. Вы ведь не случайно здесь, верно? То есть случайно, но по довольно интересным причинам. - Его голос звучал насмешливо. - Вот вы, милсдарь Тор. Вы думаете, я не помню, как не далее чем вчера вы поведали мне про какой-то взорванный постоялый двор...
   "Черт! - Тора охватило отчаянье. - Он что, вообще не пьянеет? Я уже сам не помню что вчера успел рассказать. У-у-у, пьяный дурак!" Торс надеждой взглянул в лица остальных - они были суровыми и напряженными. Они ждали, ждали правды. Черт! Его вправду два раза пытались убить! И все остальные тут неспроста замешаны. И что-то подсказывало старому воину, что все это - один единый узел. И распутывать его - всем вместе. Хватит вилять, нужно что-то решать. И он решился.
   ...Долго Тор рассказывал историю своего появления здесь. Все слушали его молча, не отводя глаз, и даже ничего не пили - воину стало не по себе. Когда он закончил, повисла напряженная тишина, которую вновь прервал капитан. Он вновь поднялся и с той же усмешкой произнес:
  -- Что ж, милсдарь Апкион, ваша очередь.
   Дурной и Евгения аж побледнели, Апкион наоборот, покраснел от гнева. Он уже встал, чтоб уйти, но тут все тот же Вилид изящным пассом фокусника вытащил из рукава листок бумаги. Апкион охнул и упал назад, на табуретку. Дурного всего затрясло, девушка побледнела еще сильней. По спине у Тора забегали мурашки - ему были прекрасно знакомы эти листовки: "ИХ РАЗЫСКИВАЕТ ЗЕЛЕНАЯ СТРАЖА". Эльфы, ранее служившие в этой славной силовой структуре, но единожды совершившие ошибку - отступники, коллаборационисты, предатели, трусы. Эти листовки издавались исключительно для устрашения своих же - бывших своих Стража находила и уничтожала очень быстро даже на вражеской территории. Жестоко и безжалостно. Стража не прощала предателей и оступившихся. Никто из них не протягивал дольше месяца. Нечего было даже пытаться скрыться от вездесущей Зеленой Стражи. А вот эти трое пытались, потому что на листовке были их физиономии.
  -- Да, с сегодняшней почтой пришло еще кое-что. Вот это, - он помахал листовкой в воздухе, - а военной почты, как я уже говорил, в наших краях не видали уже лет тридцать. Что же вы за такие важные персоны, а? - неприкрытая угроза в голосе Вилида.
  -- Да вы что, не понимаете?! Нам нужно бежать! Немедленно!
  -- Успокойся и рассказывай.
   Апкион глубоко вдохнул, упер лоб в сжатые кулаки и начал говорить.
  
  
   ИСТОРИЯ ДУРНОГО, АПКИОНА И ЕВГЕНИИ
   На рассвете двое эльфов - ученый и агент госбезопасности - наконец достигли водопада. Снег уже сошел, а грязи в лесу почти не бывает, поэтому шлось легко. Огромный многоступенчатый столб падающей воды был надежно укрыт дремучими лесами, но его шум был слышен еще издали. Вблизи же этот звук переходил в чудовищный рев, оглушал, молотами бил по барабанным перепонкам. Спутники стояли на одном из уступов скальной стены, где поток изламывался, бурлил, пенился и грохотал, а чуть дальше вновь низвергался в ущелье. Эльфы находились двумя уступами ниже нужного, подъем обещал быть трудным, поэтому они решили устроить прямо тут дневку, отдохнуть и подготовиться. В расселине скал нашлось подходящее место, где было сухо и не так шумно. Костер разводить не стали, в отличие от людей эльфы не испытывают в этом никакой надобности. Апкион быстро осмотрел окрестности, проверил астральный фон - все было чисто. Дурной тем временем наложил защитные заклятья на место стоянки, разбойников тут точно нет, дикие звери не тронут Перворожденных, но лишняя осторожность никогда не помешает. Воистину, береженного готт бережет. Есть не хотелось, поэтому решили просто отдохнуть. Старший Апкион просто завернулся в плащ и мгновенно уснул, Дурной же достал из мешка легкий спальный мешок и залез в него. Лес просыпался, и молодой эльф долго не мог уснуть, лежа, прислушиваясь к весеннему щебету птиц и шуму деревьев, но, в конце концов, сон сморил и его.
   Ему снились какие-то неясные человеческие и эльфийские лица, их губы шевелились, казалось, они что-то говорили, но он не мог разобрать слов. Потом пошли какие-то странные видения: то он вытаскивает Апкиона из трещины, то наоборот сталкивает в пропасть, какие-то отвратительные бесформенные чудища жадно протягивают к ним свои скользкие щупальца. Он выхватывает меч и отсекает одно из них, поворачивается, чтобы нанести следующий удар, но застывает в ужасе: вместо левой руки у него окровавленная культя, но боли он не чувствует, только ужас. Он смотрит на землю, но там вместо мерзкого отростка в луже карминовой крови лежит отрубленная по локоть рука. Его рука.
   Дурной с криком проснулся, по тему ручьями стекал холодный пот. Эльф поднял глаза и встретил серьезный взгляд Апкиона.
  -- Зря, мы тут остановились. Зря. Надо было сразу в гору карабкаться, тем более утро было. Сейчас-то по темну уж никуда не полезем, - старший эльф вдруг усмехнулся, - сходи, умойся, весь взмок.
   Дурной с трудом поднялся, распрямив затекшую спину, и на негнущихся ногах побрел к воде. Сейчас было уже часа три пополудни. В предрассветных сумерках он плохо рассмотрел водопад, вернее тот его кусок, который был виден со середнего уступа. Широкий - саженей тридцать пять - сорок, он падал с верхнего уступа на этот что-то около полусотни саженей. Огромный и сверкающий столб воды обрушивался на уступ, поднимая невероятные тучи брызг и водяного тумана. Вековые ели и пихты не отваживались расти близко к водопаду, боясь быть вывороченными с корнем и брошенными вниз, но корявые низкорослые деревца и кустики то тут-то там проглядывали среди камней и уступов, а то и за самим потоком, крепко цепляясь длинными корнями за скалу. И мощный столб воды, способный своротить гору, смирялся и омывал эти их корни животворной влагой. Эльф поднял глаза - вот по этим самым уступам и трещинам им предстоит завтра ползти, цепляясь за чахлую поросль. Вид огромадного водопада по идее должен был восхищать и захватывать дух, но разведчик был полностью выжат и обессилен кошмаром. Сон не принес ему отдохновения, напротив - забрал все силы, но эльф боялся снова лечь спать, страшась новых непонятных и страшных снов, пугающе ярких в своей реальности. И еще эти слова Апкиона... это место недоброе, теперь и он чувствует это, возможно, оно проклято. А если... если это вовсе не место виновато? Если это Апкион специально навел ему эти сны? Чтобы спровоцировать его на что-то, испугать? Бред. Зачем это нужно старшему? Да незачем! Да, вероятно, он, Дурной, просто устал, разнервничался. Нужно успокоиться, нужно умыться. Да, нужно умыться. Отбросив сомнения, он уверенно зашагал к относительно тихой заводи, возле которой и находилась их расщелина. Сейчас он омоет лицо чистой прозрачной водой, смоет пот, раздражение, страх и неуверенность. Он вернется к Апкиону, заговорит с ним об охоте, нет о новых тетивах для луков... Да, только бы скорее умыться! Эта мысль полностью захватила его, овладела им. Почему-то она казалась ему спасением, панацеей от всех бед, занимавших его разум, а не только от того напряжения и страха, что вдруг завладели им. Умыться! Скорее! Умыть лицо, окунуть в прохладный поток неведомо отчего трясущиеся руки. Вода снимет усталость, вода даст силы, чистая прозрачная вода. Омыть лицо! Эльф пустился бегом. Галька шуршала под ногами, кровь стучала в висках. Спасительная кромка воды все ближе... "Младший!" Кто это кричит? Апкион? чертям Апкиона! "Младший!!! Стой!!!" Какого ему надо? Пусть катится! Откуда-то появилось раздражение и злость на Апкиона, а еще обида ребенка, которому не дают игрушку. "МЛАДШИЙ!!! НЕТ!!!" Ну нет, Апкион, я уже почти добежал. Прозрачные волны все ближе... сейчас он коснется их прохлады, их целительной силы. Черт! Апкион пустил в ход магию! Руки и ноги Дурного свело, что-то сдавило грудь, не давая вдохнуть. "Младший!!! Стой!!! Не туда, вернись!!!" Словно в тумане...
   Дурной заметался в незримой магической сети, запнулся, упал, встал снова. Не оборачиваться, не отвлекаться. Так, теперь сосредоточить волю, рвануться. Апкион силен, но он не слабее. Да! Он вырвался, он порвал невидимые путы старшего эльфа! Последние несколько шагов... он падает коленями на мокрый и отчего-то горячий песок. Лицо его склоняется к воде, ярость бушует в его голове, но постепенно отступает. Остается только это расстояние до поверхности воды... вдруг отчего-то помутневшей. Ничего, это наверное, от ряби. "Младший! Дурной... нет..." Поздно. Дурной разом окунает разгоряченное лицо и руки в воду...
   Первое мгновение он наслаждается вожделенной прохладой... Но вода не холодная! Не холодная! Это кипяток! Нет, это жидкий огонь, расплавленный металл! Его кожа вмиг покрывается волдырями и начинает обугливаться, страшная боль пронизывает тело, а ужас - душу. Его обманули! Обманули! Вместо исцеления его ждет смерть. Появляется какая-то странная отчаянная обида, ему хочется плакать от нее, но его глаза уже лопнули и вытекли от жара. Чья-то чужая безумная воля сковывает его волю, и он не может отнять лица и рук от воды. Он начинает задыхаться от раскаленной воды и сплошных серных испарений. Откуда здесь сера? Эму это уже все равно, все, что осталось в нем - это боль и ужас, настолько чудовищные и монолитные, что даже смертный не смог бы вынести их, не говоря уж о бессмертных эльфах. Дурной чувствует, как теряет сознание... или умирает... теперь ему уже все равно. Ему страшно, но он уже ничего не понимает. Он падает всем телом в воду и, задыхаясь, замирает. Последнее, что он ощущает - чьи-то сильные руки хватают его за плечи и вытаскивают из этого ада на обжигающий морозом воздух.
   Апкион бегом бежит по лесу, неся на руках умирающего младшего Дурного, он постоянно спотыкается, но продолжает свою бессмысленную гонку со Смертью. Ветки хлещут Апкиона по лицу, рвут одежду, эльф уже сбил ноги в кровь, но все продолжает тащить другого эльфа, а по его лицу ручьями текут слезы. Сейчас среди деревьев мелькнет ослепительно белый конь с ослепительно черным всадником на спине. Смерть нагнется, нанесет единственный точный удар косой и навсегда заберет душу Дурного.
   Странно, почему старик все не появляется?
  -- Младший... младший... пробудись, - голос лился откуда-то сверху вместе с потоком мягкого ласкового света. Дурной неспешно плыл в нем, поднимаясь все выше и выше к источнику этого всепоглощающего сияния. Свет не резал глаз, не ослеплял и не обжигал, было хорошо и безмятежно. Эльф мечтал оставаться здесь вечно, вечно блаженствовать в свете.
   Сияние надвигалось, обнимало, закрывало собою все вокруг, Дурной летел в потоке нежного пламени.
  -- Младший... пробудись...
   Дурной очнулся. Когда зрение сфокусировалось, он увидел над собою озабоченное лицо Апкиона на фоне белого потолка.
  -- Где... я... - слова давались с большим трудом, словно в горло была вставлена какая-то распорка, - Мы в городке Стронгвиле, в доме лекаря Лазаруса Кейна. А ты молчи, тебе нельзя пока говорить. Сейчас я позову его. Лежи, не дергайся.
   Лицо исчезло, старший оставил Дурного одного, и эльф попытался пошевелить руками и ногами. Все тело болело, будто его долго били палками, голова не поворачивалась вообще, дышать было трудно и больно. Нет слов, в мягком потоке света было не в пример приятней. Молодой эльф прислушался к себе. Лишь немногие из смертных умели ТАК прислушаться к своему собственному организму и натравить естественные его процессы по нужному руслу, они могли достичь этого, лишь проведя всю жизнь в тренировках тела и духа, постах и медитации. Эльфов-разведчиков учили этому с рождения, и на обучение этому процессу уходили лет пять-десять. Некоторые из людских ученых называли его самоисцелением или инженерией самого себя. Мастер самоисцеления мог не только затянуть рану или избавиться от тяжелой и часто неизлечимой другими способами болезни, но и регенерировать потерянную конечность (или другие части тела).
   Через несколько минут Дурному было все ясно. Так... ожоги второй степени всего кожного покрова и слизистых... потеря обоих глаз... опа! Ему вырастили обратно глаза! Где Апкион взял такую кучу денег на операцию? Закрытые переломы обоих ног! Это-то откуда взялось? Эльф довольно смутно помнил те события, но вот ноги ему точно никто не ломал. Может это уже потом? Хрен его знает. Интересно, сколько это времени ушло на то чтобы все это вылечить и регенерировать? Удивительно, что он вообще дуба не дал, видимо, этот целитель не так уж плох. Или Апкион все же соврал, когда сказал, что клерикальной магией совершенно не владеет. А может у него свиток был... Да чего гадать-то? Просто спросить, да и все.
   Проникнуть в застенки своего разума не получилось - кто-то поставил здесь крепкий заслон, видимо сохраняя Дурного от ненужных и опасных воспоминаний и остаточных эмоций. Пожалуй, эльф был даже благодарен ему, вновь пережить, пусть даже в воспоминаниях, ту боль, тот ужас и ощущение чудовищного обмана ему отнюдь не хотелось. Разведчик со стыдом подумал о том, что натворил. Своей глупостью он сорвал чрезвычайно важный поход старшего товарища, заставил того спасать его жизнь, а может, и рисковать своей. Будь их не двое, а полноценная экспедиция, кодекс чести эльфийского разведчика потребовал бы от него самоубийства или, по меньшей мере, добровольного ухода из Зеленой Стражи (а ведь только подумать, чего ему стоило попасть в эту структуру, сколько экзаменов пришлось сдать, сколько квестов выполнить). Может, Апкион и лекарь, спасшие ему жизнь, сделают это еще раз, никому не рассказав об этом его проступке. Может, еще все обойдется?
  -- Так-так, больной пришел в сознание. Четырнадцать тридцать две, восьмое марта, Марта, сделай запись. Гляди, чтобы с бумагами на этот раз все было в порядке, - сердце Дурного оборвалось, склонившийся над ним лысый пожилой человек с пухлым отекшим лицом противным голосом диктовал ассистентке еще что-то, но эльф не слышал. Значит, не обойдется... Бумаги пойдут "куда надо", а следом за ними и разведчик... Он содрогнулся при мыслях о том, что могут сделать эльфийские госбезопасники с тем, кто опозорил честь Стражи. Ну ладно бы никто не видел, но при совершенно постороннем Апкионе, который теперь уж точно не будет защищать младшего, спасая свою шкуру. Черт! Лучше бы он умер прямо там в воде! Или все же это была не вода? Нет, вода, просто магически заряженная. Да что за мысли лезут в голову сейчас, когда жизнь висит на волоске?! Дурным начала овладевать паника.
  -- Доктор, может, все-таки не надо? - неужели Апкион решился встать на его сторону, зачем ему это? Они с Дурным даже не друзья, они ведь едва знакомы! - Он ведь не по своей воле, просто так вышло. Место там страшное такое, я сам чуть потом не поддался. В который раз вас прошу!
  -- Вот только не надо учить меня, молодой человек! - пожалуй, глупо называть эльфа неопределенного возраста молодым человеком, но гнусный врач, видно, плевать на это хотел, - Я сам знаю, что "надо" и что "не надо". Сегодня же я извещу Стражу о происшедшем, это мой гражданский долг, - вот урод, стукач!
   Дурной не мог повернуть голову и потому не видел говорящих.
  -- Марта, все записала? Тогда пойдем, сегодня приемный день. А вот вы, молодые люди, - он определенно обращался к эльфам, - весь мне график ломаете!
   "Башку бы тебе сломать, сволочь!"
   Еще немного поругавшись, Кейн удалился. Вместе с ним ушла и его ассистентка (а как позже выяснилось - жена) Марта. Апкион стоял у окна и с отчаяньем глядел в распахнутое окно, Дурной точно так же уставился в потолок. Молчание длилось минут пятнадцать, первым, как ни странно, не выдержал старший эльф.
  -- Надо отсюда бежать. Когда закончишь?
   Он имел в виду процесс самоисцеления.
  -- Завтра уже смогу ходить... возможно, даже сегодня вечером. Тогда побежим, - липкий страх перед будущим отступил, появилась какая-то безрассудная храбрость. Что, вся жизнь рушится как карточный домик? Ерунда! Что, скоро на тебя начнется охота, живыми от которой уходили лишь единицы? Фигня! С ним Апкион, он уже не предаст, теперь он Дурному народе отца. И теперь Дурного связывает taimas к нему - полное и безоговорочное подчинение старшему, пусть и не Стражу. Стойте... эльфа вдруг как по голове огрели. А вдруг Апкион хочет собственноручно сдать его на руки Страже, чтобы одному получить награду? Не делясь с Кейном? Нет, да нет же! Дурной поспешно отогнал тревожные мысли, тогда старший слишком бы рисковал попасть Страже под горячую руку. Схватили бы их с Дурным оптом - да к стенке! Стажа это дело любит, всех кого ни попадя к стенке ставить. Стало быть, Апкион не предаст, он сам теперь по уши в известной субстанции. Точнее, еще не по уши, но уже начинает вляпываться. Дурной даже вздохнул с облегчением, теперь их шансы удвоились, даже если брать в расчет его ранения. Конечно, честь офицера Стражи твердила ему, что, утопая, товарища за собой не тянут, только вот он больше не офицер Стражи. Тем более что дело это темное, и не вступись Апкион за младшего собрата, все рано не было б гарантии, что Стражи его не расстреляют на всякий пожарный. Похоже, что Апкион это тоже понимает. Кто ему теперь Дурной - обуза или некто вроде сына? Поди их разбери - старших. Своего собственного отца Дурной не знал, как впрочем, и мать - он вырос в сиротском приюте, откуда его в последствии и забрали Стражи. Теперь же у него появился кто-то близкий, и Дурному почему-то хотелось плакать от радости. Что уж теперь остается бедному младшему эльфу - только taimas. И да будет так.
  
  
   К вечеру Дурной действительно встал, хотя из комнаты не выходил. С помощью самоисцеления ему удалось в кратчайшие сроки зарастить переломы ног и трещину плеча. Правда, к заходу солнца на него было жалко смотреть - эльф осунулся, глаза его запали, кожа мешком висела на костях - такие операции над своим организмом не проходят даром. Но ничего не поделаешь, на хвост вот-вот сядет Стража. И еще появился некий странный безотчетный страх, непонятно отчего и почему. Дурной пытался уверить себя, что это от возможной травли бывшего агента, но сам же понимал, что это не так. Приходилось все время чем-то отвлекаться, иначе страх поднимался из глубин подсознания и превращался в животный ужас. Чтобы отогнать его Дурной до глубокой ночи рассказывал Апкиону о своем прошлом: несчастливом детстве в приюте для сирот, казарменном юношестве уже при Страже, чувствах, переживаниях, первой любви, первых самостоятельных заданиях - квестах. Черт возьми, ведь он еще молод по эльфийским меркам - ему и сорока нет. Для эльфа это даже не возраст - мгновение.
   Апкион слушал внимательно, понимающе и не перебивая, но нетрудно было заметить, что неизвестное беспокойство и боязнь мучает и его. Старший эльф то и дело косился в окно, несколько удивленно разглядывая сгущающиеся сумерки. Дурной очень устал за день от самоисцеления, но новый страх не давал ему заснуть, являл ему кошмары, даже не утруждая себя подождать пока эльф заснет. В конце концов, пришлось позвать злого от вечной спешки доктора Кейна, тот поругался немного и дал Дурному снотворного, после чего тот мирно уснул.
   Еще в предыдущие несколько дней Апкион осмотрел дом лекаря, прикидывая возможные пути побега. Просто взять и выйти было нельзя - как раз началась война, и в доме Кейна военными был разбит пункт медицинского осмотра новобранцев. Нельзя сказать, чтобы это прибавляло пузатому лекарю дружелюбия. Несмотря на праздничный день, кругом кипела работа - королевские войска отступали, не хватало буквально всего. Поэтому уже с трудом наскребаемые остатки пушечного мяса все слали и слали на запад, в тщетной надежде остановить уже даже не наступление, а победоносное шествие имперских сил. Особняк Кейна - двухэтажное приличных размеров здание, скорее даже купеческий, чем лекарский дом - прекрасно подходил для призывного пункта, который разместили на первом этаже. Второй этаж, где и находились сейчас эльфы, военные оставили лекарю. И теперь он, бедняга, разрывался, бегая туда-сюда. Его привлекли к медосмотрам, но он и должен был еще зарабатывать себе на жизнь, так что своих больных он тоже не оставлял. Апкион, кстати, отдал все их наличные деньги, чтобы оплатить лечение Дурного. На содержание денег не осталось, поэтому старший эльф был вынужден отдать свой серебряный амулет, обладающий огромной колдовской силой - способностью отводить некоторые стрелы и даже пули на излете.
   Медосмотры, впрочем, проходили быстро и больше для виду - все равно новобранцам было вскоре погибать под имперскими пулями. Хотя и раньше-то они тоже не отличались дотошностью, просто смотрели - все ли у рекрута руки-ноги на месте. Брали всех - старый зверь Королевской армии (по крайней мере, его блистательно бездарное командование) не желал сдаваться без боя, предпочитая стоять до конца, либо просто уже бился в агонии. Вот так всегда - войны развязывают старики, а умирать идут молодые. Апкион за свою немалую даже по эльфийским меркам жизнь повидал множество войн. И эльф не сказал бы, что хоть одна ему понравилась. Впрочем, он и не был военным, даже по призыву не служил - в то время он уже учился в Королеской геологической академии и имел пожизненную отмазку (неплохо для бессмертного эльфа, не так ли?).
   Видимо предупрежденные заранее стражи не пускали Апкиона даже вниз, вокруг дома день и ночь толпились живые совершенно разнообразных рас - вылезти в окно даже и не стоило думать. Тем более с полудохлым младшим.
   Да, младший. Черт, стоило плюнуть на все
   Не имея доступа на первый этаж, Апкион мог передвигаться по второму практически беспрепятственно. Но на втором этаже располагались только палаты больных - Кейн содержал целую больницу в своем доме - но туда вход был воспрещен. Сейчас все они были заняты выздоравливающими солдатами. Еще на втором этаже был шикарный балкон - там больные обычно дышали свежим воздухом, куда эльф сейчас и отправился. Апкион днем был здесь, но вонь сотен немытых тел, крови и страданий, гвалт и стенания не давали отдохновения напряженному разуму. В темноте же, когда шум смолк, а воздух, казалось, стал чище, на балконе было приятно и свежо. Там, внизу, горели факела и ходили часовые, но здесь единственным собеседником Апкиона могла бы стать только громадная, в полнеба, луна. Хотя нет, не единственным. Облокотившись на перила и подняв голову на эту самую луну, на балконе стояла стройная человеческая женщина. На миг она повернула вбок голову и Апкион тотчас заметил на ее щеках полоски от слез, ярко сверкающие в лунном свете - эльфы прекрасно видели в темноте. Сперва эльфу показалось, что он видит Марту, жену лекаря Кейна, но это была не она. Это была светловолосая девушка, довольно сильно похожая на Марту, но еще молодая - лет семнадцати-восемнадцати, должно быть дочь или племянница лекаря. Апкион был не из тех эльфов, которым все человеческие женщины казались уродинами (в самом деле, даже самая изысканная их красота не шла ни в какое сравнение с красотой эльфиек), и девушка показалась ему довольно симпатичной. Вот только бы не эти несколько детские веснушки и строгое платье сестер милосердия...
  -- Кто здесь? - в ее голосе слышались некоторый испуг и смущение.
   Апкион стоял в тени и был уверен, что его не видно, тем более девушка стяла спиной. Значит, она услышала его негромкие шаги. Однако, неплохой у нее слух. Немного сбитый этим с толку Апкион подошел к перилам и встал рядом с ней.
  -- Вечер добрый, меня зовут Апкион. Апкион Тимошенко. Я здесь с моим... сыном. Он был тяжело ранен, и достопочтенный Кейн исцелил его. Мы тут уже несколько дней, очень странно, что я вас не видел.
  -- Да... - казалось, девушка растеряна, - я была довольно сильно занята внизу. Ой! Где мои манеры?! Прошу меня простить, мое имя Евгения, Лазарус Кейн - мой отец. Должно быть, я поступила невежливо, не встретив новых... гостей отца. Еще раз прошу меня простить.
   Нужно сказать, Апкион даже опешил.
  -- Нет, нет, ничего! У вас множество работы в госпитале, вы не могли иначе. - Апкион посмотрел на Евгению, та отвела взгляд, - Почему вы плачете? Вам неприятна вся эта атмосфера мучений и ужаса, что царит в госпитале?
   Девушка молчала долго, глядя в темноту. Эльф подумал было, что задал нетактичный вопрос и что Евгения не станет отвечать. Но после довольно продолжительной паузы все-таки ответила:
  -- Нет... вовсе нет. Я... боюсь того, что будет потом. Нам отсюда, из прифронтового госпиталя, ничуть не хуже видно как идет война. Мы проигрываем. Терпим поражение за поражением. Корихинская крепость уже пала. Раненые все прибывают и прибывают, их уже больше, чем новобранцев. Это конец. Ходят слухи о зверствах, которые творят имперские солдаты на захваченных территориях. Я боюсь того, что они с нами сделают, когда придут сюда. С нами и со всеми этими ранеными. Ведь никто даже не озаботится тем, чтобы переправить их подальше в тыл. Знаете, Апкион, когда я думаю обо всем этом, у меня опускаются руки.
   Эльф откашлялся. За такие пораженческие мысли та же Зеленая Стража могла запросто поставить к пресловутой стенке. Впрочем, за то, что он собирался сейчас сказать - тоже.
  -- Послушайте, Евгения, все эти слухи о жестокости имперцев в большинстве своем надуманы. Поверьте мне, я на своем веку повидал немало войн. Это же совершенно обычная армия... ну что ж, немного пожгут, пограбят, понасилуют. Но так ведь было испокон веку. Ведь это же солдаты, холопы, что с них взять. Это не в силах пресечь никакие приказы, никакие проповеди и мольбы. Пройдет совсем немного времени и дело вашего отца снова встанет на ноги, хотя бы и под Империей. Целитель нужен везде и всегда, вашу семью даже те же мародеры не обидят. Ну... хм... разве что запустят свои лапы в ваши запасы медицинского спирта.
   Да, нечего сказать, успокоил. В глазах девушки появилось отчаяние.
  -- Но я... я не хочу чтобы меня кто-то насиловал, не хочу смотреть на то как убивают других - моих соседей, друзей. Готтсподи! Ведь до войны все было прекрасно! Все эти битвы и перемирия были такими нереальными - где-то там, далеко-далеко. Я просто жила здесь, отец учил меня медицине. Этой же весной он собирался отправить меня в Государственный медицинский колледж в столицу! Я так мечтала об этом! Только представьте себе: целых пять лет обучения в престижнейшем медицинском ВУЗе страны! Отец говорил, что у меня есть способности и талант! И все рухнуло в одночасье! - Евгения разразилась рыданиями.
   Мысленно обругав себя за длинный язык, Апкион подошел к рыдающей девушке и обнял ее за плечи. Та уткнулась лицом в его кафтан, и тот моментально стал мокрым от слез. Многие годы не знавший женского прикосновения ученый внутренне вздрогнул, и внизу живота приятно потеплело. Апкион мысленно пристыдил себя, но это не помогло - природные мужские механизмы пробуждались от многолетней спячки. Впрочем, момент слабости быстро прошел, и Евгения тотчас отстранилась назад. Не без сожаления эльф убрал руки и отпустил ее.
  -- Ох... простите меня, господин Апкион, - Евгения смутилась, даже в темноте было видно что ее лицо налилось краской, - что это я тут устраиваю? Стыд-то, какой! Простите, простите меня!
   Девушка потупила взгляд и бегом кинулась с балкона обратно в дом. Апкион остался стоять, напряженно всматриваясь в пляшущие тени. Надо же, даже забыл поздравить с праздником. Эльфу никогда не везло с женщинами, но в данный момент совсем не это беспокоило его. Эта молодая особа вполне могла помочь им с Дурным бежать отсюда прочь. Для этого нужно было всего лишь ей немного поманипулировать. Это, конечно, не в его правилах, только вот сам Апкион сейчас не марионетка ли в руках обстоятельств? Пока нет, и если он не хочет ею стать, нужно торопиться.
  
  
   Целый день Апкион провел в бесплодном ожидании - искал повторной встречи с Евгенией на балконе второго этажа. Напрасно, то ли работы у девушки было слишком много, то ли она сознательно избегала эльфа, которому вчера излила душу. Быть может, ей стало стыдно за проявленную слабость? Но Апкион лелеял надежду на то, что Евгения вернется, несмотря даже на его собственную нетактичность.
   Этот день прошел на удивление спокойно - никто не явился за Апкионом и Дурным ни из Зеленой Стражи, ни из других ведомств. Должно быть, у Стражи пока есть дела поважней, чем облажавшийся агент и неудачливый ученый. Но на то, что о них просто позабудут, Апкион не надеялся даже в самых смелых своих мечтах. Рано или поздно их выследят и зарежут как свиней или поставят к стенке и прилюдно расстреляют, чтоб другим неповадно было.
   Дурному стало гораздо лучше, и все же он практически весь день проспал, восстанавливая силы. Апкион с утра до вечера слонялся от лестницы на первый этаж (то и дело натыкаясь на непроницаемые взгляды охранников) к палате Дурного (натыкаясь на какой-то странный безотчетный страх последнего) и к балкону (натыкаясь на кого угодно, но только не на Евгению). Кейна он даже не видел и оттого весь день просидел как на гвоздях, в полной безвестности. Впрочем, под вечер Евгения все-таки появилась наверху по какому-то своему делу. Недремлющий Апкион тут же пристал к ней с просьбой о встрече для довольно-таки важного разговора. Недоумевающая девушка согласилась придти вечером на балкон второго этажа.
   Надо отдать ей должное - явилась она без опозданий, в тот самый час, когда начало смеркаться, хотя работы наверняка у нее было очень много. Заляпанное кровью и хлороформом рабочее платье как нельзя лучше свидетельствовало об этом. Эта встреча пожилого эльфа и юной человеческой девушки отчего-то сильно смахивала на свидание. Романтику усиливали уже заметные зарева пожарищ на горизонте, имперские войска шли вперед без остановки. Впрочем, эти случайные декорации как нельзя лучше подходили для того, что Апкион собирался сейчас предложить Евгении. Они встали у перил рядом, оба, словно ожидая чего-то. Внизу сновали живые, таская какие-то ящики, тела - мертвые и живые. Но затянуться символическому молчанию не дал Апкион, доверительно склонив голову, он тихо проговорил:
  -- Уважаемая госпожа Кейн, Евгения! Я не располагаю большим запасом времени, поэтому буду говорить прямо и без предисловий. В том, что вы вчера мне рассказали, нет ничего предосудительного. Совершенно естественно опасаться бесчинств имперских солдат, особенно вам - молодой и красивой девушке. От меня не укрылось то, что вы всей душой хотите оказаться подальше отсюда, а именно в столице. Я сам бы не прочь поехать туда, прочь от этой войны. Несмотря на все желание врага взять Стольный Град, он очень хорошо укреплен. И подступы к нему тоже. Имперцы еще очень нескоро дойдут до него, если вообще дойдут. И это я без шуток говорю: в столице сейчас самое безопасное место. К тому же там находится ваш дражайший медицинский колледж. Никуда он не денется даже после войны. Вот-вот, я вижу, вы следуете за моей мыслью. Но вот только лично мне и моему... э-э-э... сыну мешает поехать туда одна небольшая причина.
   Он рассказал ей о том, будто бы на них, беженцев от линии фронта, напали имперские солдаты и маги. Дурного выдал за собственного сына, и сказал что его ищут Стражи за пораженческие разговоры. Это могло сойти за правду - особисты внимательно следили за политическими настроениями как в армии, так и среди гражданского населения. Да еще умолчал о заложенном амулете. Евгения слушала, даже не пытаясь перебивать, только удивленно хлопала ресницами. По ее лицу невозможно было понять, верит она или нет. Рассказ не занял много времени и закончил его Апкион просьбой помочь выбраться отсюда. Где-то среди мыслей эльфа копошилась одна: о том, будто Евгения просто-напросто подсадная утка Стражи. Что она просто хочет выудить из него информацию. Но это было бы уж совсем нерационально, зачем Стражам его признания, если Лазарус Кейн сам им обо всем уже рассказал (сам он выудил все из памяти младшего, проводя психо-операцию). Да, да госбезопасники наверняка сперва обратились бы к тому, а их с Дурным скрутили бы без лишних разговоров.
   Евгения задумчиво облокотилась на перила и, хитро прищурившись, разглядывала в круги от капель дождя на воде грязной лужи. Вид у нее был такой, будто она уже согласилась и теперь обдумывает детали. Внутри у Апкиона все сжалось, в конце концов, девушка прямо сейчас могла броситься к отцу и выдать эльфа с головой. Страшно даже подумать, что тогда станет с ним и его "сыном".
  -- Вы что, хотите, чтобы я бежала с вами?
  -- Ни в коем разе! Мне и в страшном сне не приснилось бы, что я подвергну опасности такую милую молодую леди!..
  -- Довольно слов! Я сказала это не зря, выбраться отсюда незаметно можно только одним путем - через тайный ход. Об его существовании знают только трое - мой отец, моя мать и я. Иногда бывают случаи, когда больные... но это не важно. Если я выпущу вас, все сразу поймут, кто помог вам бежать. И уж тогда мне несдобровать.
  -- Но...
  -- Послушайте, Апкион, - голос ее звучал отрешенно, - вы предлагаете мне бежать в столицу, спасаясь от возможных опасностей, имея за собой "хвост" Зеленой Стражи. Нет, господин эльф, я не самоубийца. Даже выражением "Из огня да в полымя" не передать то, что вы мне сейчас предложили. Если здесь у меня есть шансы остаться в живых, пусть даже и оставшись обесчещенной, то с вами у меня их не будет никаких. Нет, Апкион, я не согласна. Это самоубийство.
   Сердце у Апкиона куда-то разом провалилось, и он понял, что сейчас у него будет первый в его жизни сердечный приступ. Эльф посмотрел на свои руки - они дрожали. Еще немного и он станет угрожать ей взятием в заложники и прорывом отсюда силой.
  -- Неу... неужели вы... в вас... нет никакой жажды приключений?
  -- Приключений... пожалуй, да. Только вот голову в петлю мне совать никак не хочется. Не пойдет.
   Должно быть, Апкион сильно побледнел, потому что Евгения вдруг отшатнулась и встревожено замахала руками:
  -- Эй, эй! Вы только не смейте тут концы отдавать!
   Кое-как справившись с собой, эльф проговорил:
  -- Простите. Нет, со мной-то все в порядке, это только мой сын... болен. Но я вам еще кое, что не рассказал. В столице у меня имеются кое-какие финансы. Кругленькая сумма золотом. В нынешние смутные времена это не так уж много, но все равно кое-что. Мы могли бы тогда щедро с вами поделиться.
  -- Сколько!? - в глазах Евгении блеснуло что-то хищное.
   "Ну и особа! Вся в папочку!"
  -- Эээ... сорок тысяч. Мы бы отдали вам тридцать процентов.
  -- Лжете.
  -- Не верите? Ну и напрасно! У вас есть шанс заработать на оплату всех пяти лет обучения плюс проживание. И, черт возьми, у вас останется еще куча денег! Вы будете жить безбедно! Да что я говорю, все мужчины будут у ваших ног!
  -- Не кричите, вы не торговка на базаре, нас могут услышать. Стойте, я подумаю.
   Сердце Апкиона радостно забилось, у них появился шанс! В мгновение ока Евгения превратилась из робкой девушки в расчетливую деловую женщину. Впрочем, размышляла она недолго:
  -- Пятьдесят.
  -- Чего?! Пятьдесят?! Пятьдесят процентов! Это же грабеж сре...
  -- Не кричите на меня, а то я сейчас просто развернусь и уйду.
  -- Простите. Скажите мне, куда вам двадцать тысяч золотых гривен?..
  -- Были бы деньги, а применение всегда найдется, - в голосе девушки послышалась сталь.
   Евгения, похоже, все же имела разговор со своим отцом - по характеру ран Дурного она сообразила, что дело серьезное, а значит, и платить за него будут серьезно. Таких увечий не получишь в пьяной драке. Потому и поверила Апкиону. На самом деле - зря. Он пошел в те леса по приказу геологической академии, ему в спутники дали молодого агента Стражи. Сперва они направили туда Апкиона как геолога-разведчика, предвестника серьезной экспедиции. Хотя аномалия была действительно странная, нечего сказать: в центре ее был памятный водопад, в радиусе шести верст вокруг него невозможно было колдовать, заклинания глушили какие-то странные помехи, туда отказывались идти лошади. В академии считали, что это все из-за пластов неких амагических минералов или руд, залегающих под северными лесами и обнаженных водопадом. За выполнение такого важного задания, в общем-то, неудачника Апкиона ждало неминуемое продвижение по службе, но уж никак не сорок тысяч гривен золотом! Все это было блефом, и Евгения, похоже, купилась. Эльф мрачно посмотрел на девушку и процедил:
  -- Ладно, жизнь дороже. Особенно для нас, эльфов. Я согласен. Пятьдесят процентов вам.
  -- Чудненько, - Евгения мило улыбнулась, - я знала, что мы договоримся! Значит так, не будем тянуть резину. Вы сейчас же забирайте вещи и своего сына, я тоже приготовлюсь. Жду вас через полчаса в коридоре у выхода на балкон. И смотрите, чтоб вас не заметили!
   Она гордо вздернула голову и покинула балкон. Но Апкион уже ничего не видел и не слышал - в его мозгу среди всеобщего ликования и радости билась только одна-единственная мысль:
   "Купилась! Купилась!!!"
  
  
   "Купился! Купился! - Евгения неслась по коридору будто на крыльях, - Этот дурак купился! Самое большее через месяц я буду в столице! Пусть даже он и не заплатит мне, у меня есть некоторые друзья в Стольном Граде, они мне помогут. Вероятно, придется залезть в долги, даже с кем-нибудь переспать, но я все равно буду учиться в медицинском колледже! А если даже и заплатит - так мне же только лучше, это он верно подметил что все мужчины будут у моих ног. А как я ловко разыграла перед ним ломающуюся дурочку, он ни о чем не догадался! И он точно не пошлет меня известной матери сразу же за плетнем, наверняка повезет меня в столицу. С этого идиота станется. И уж точно не выпустит кишки и бросит в сточной канаве - сразу видно, он не из таких. А Зеленая Стража меня, во всяком случае, не тронет - я дочь самого Лазаруса Кейна! Известного лекаря! Они не посмеют! К тому же я тут совершенно ни при чем. Эх, прощайте зануда-папочка и клуша-мамочка! Ваша дочка едет в столицу! Ты еще позавидуешь моей славе, старый козел! Но быстрей, быстрей, нужно собираться!"
   Евгения за свои семнадцать лет всего один раз была в столице, неудивительно, ведь отец был постоянно занят, а одну ее или с кем-то не отпускал. Даже в тот единственный раз он взял ее с собой в командировку, так что толком рассмотреть столицу она не смогла. Да и ничего особенно и не запомнила, уж больно мала еще была. Но даже то, что она увидела на улицах, поразило ее до глубины души: роскошные особняки и дворцы, церкви и храмы. Мрамор, золото и витражное стекло. Шедевры обычной архитектуры и целые подземные бункера-дворцы. И он. Государственный медицинский колледж. Как раз в тот год в колледже начали обучать не только юношей, но и девушек. Именно тогда отец привел ее к огромным ажурным воротам на внутреннюю территорию огромного учебного комплекса, опустился рядом с ней на корточки и, тепло заглянув в глаза, проговорил:
  -- Вот дочка. Когда-нибудь ты будешь учиться здесь. Обещаю тебе.
   Именно тогда Евгения и поняла что ее призвание - медицина. Словно господь готт врач властен над жизнью, как готт способен обращаться с ней будто гончар с мягкой глиной. Повзрослев, Евгения проводила операции под чутким руководством отца. Никакими словами нельзя было передать то чувство силы, которое охватывало ее при этом. Оно как фонтан бьет изнутри и сосредотачивается на кончике скальпеля. Даже не желание исцелять людей толкало ее - потребность в этой самой силе, словно наркомана.
   Но тогда - глупая восьмилетняя девчушка - она, только разинув рот, смотрела на колледж, на корпусы его аудиторий, лабораторий и врачебных палат. И еще башенку с высоким-высоким шпилем, будто у Адмиралтейства. Именно тогда она, считала Евгения, заразилась потребностью в этой непонятной силе, как будто невидимая молния сорвалась в тот миг с недосягаемой в выси верхушки шпиля и поразила ее прямо в сердце. А когда два года назад у Евгении обнаружились способности к клерикальной магии, то тогда уже никто не сомневался, что девушке прямая дорога в колледж.
   "Да! Да, отец! Я стану целительницей! Блестящей целительницей! Обо мне будут говорить! Я буду жить в огромном роскошном особняке, и не где ни будь, а в столице! И никто, слышите, никто мне не сможет помешать, никакие имперцы, никакая Зеленая Стража!"
   Собиралась Евгения недолго - в ее комнате на первом этаже уже был готов заплечный мешок - шмотник - с провизией, деньгами и небольшим запасом вещей. К подобному путешествию девушка была готова уже давно, просто ждала удобного момента и подходящих спутников. Все же в нынешние неспокойные времена в одиночку выходить на дорогу опасно не то, что хрупкой женщине - здоровому мужику даже. Мало ли какие гопники по дороге привяжутся. Никаких угрызений по поводу оставляемых на одного отца и бестолковых армейских медиков, больных ее не мучили, это не ее война, пусть эти мужчины воюют себе сколько угодно, а она будет заниматься своим делом.
   Быстро скинув неудобное платье, Евгения облачилась в легкий кожаный костюм, отобранный у одного из умирающих сейчас в госпитале арбалетчиков, надела дорожные кожаные сапожки - подарок отца, опоясалась поясом с кинжалом (умыкнутом, к слову, тоже у одного из раненых), повесила шмотник на плечо мешком вперед (чтоб было незаметно под платьем), и наконец снова натянула поверх всего этого платье сестры милосердия. Впрочем, в последнем нужды не было - оказалось, что один из стрельцов, охраняющих второй этаж, куда-то смылся, а оставшихся дрыхнул, будучи мертвецки пьяным.
   "И как это они успели, пока я переодевалась? Ведь вниз шла, нормальные стояли," - растерянно подумала Евгения, на всякий случай тихонько крадясь мимо второго.
   Уже стемнело. Тот эльф, Апкион, не подвел и не обманул. Да и на его месте не больно-то подергаешься, скорее всего, она - единственный их шанс на спасение. Он стоял в накинутой поверх кольчуги армейской плащ-палатке, одной рукой придерживая лямку своего шмотника, другой - за плечо нетвердо стоящего на ногах сына. "У него, кажется, какое-то еще такое забавное прозвище. А, точно, Дурной. Действительно, по лицу не скажешь об особом уме." Высокий, стройный, даже красивый, но какой-то чересчур худой, истощенный. На мгновение ей стало жалко этого беднягу, он был так слаб и беззащитен, а окружающий мир так опасен. Но девушка тут же одернула себя, лицо ее вновь приняло высокомерное выражение. Апкион окинул недоумевающим взглядом ее платье, но Евгения пресекла его возглас решительным жестом руки. Эльф заткнулся и проследовал за ней к тайному ходу: он вел из уборной через узкую винтовую лестницу за фальшивой стенкой. Прямо на ступеньках Евгения сбросила платье и осталась в дорожном костюме. Самодовольно оглянулась на Апкиона, но тот и бровью не повел. Вздохнув, девушка перекинула шмотник мешком за спину и резво побежала по лестнице. Эльфы спускались медленно - Дурной просто не мог быстро идти, да и вокруг стояла кромешная тьма.
   Внизу лестницы, уже под фундаментом дома, они остановились передохнуть. Евгения мрачно подумала, что если они будут двигаться такими темпами и дальше, то никогда не доберутся до столицы. Определенно, нужно искать транспорт. Она знала о станции почтовых перевозок неподалеку, по идее там можно нанять экипаж, но на станции наверняка устроили засаду эти пресловутые Стражи. Конечно, если эльф не наврал. Наверняка придется покупать лошадей. Нет, деньги-то есть, мало, но есть. Евгения начала копить на это дело уже года полтора назад, но этого не хватит, она взяла с собой все свои украшения и драгоценности. Кот наплакал, но все равно кое-что. Глядя на как раз закурившего папироску Апкиона, и его бледного как Смерть спутника, Евгения подумала, что эта авантюра нравится ей все меньше и меньше.
  
  
   Апкиону эта авантюра нравилась все меньше и меньше. Эта ужасная по характеру девица все время прямо или косвенно издевалась над ними. Он уже с трудом отгонял от себя навязчивую мысль о том, что она - провокатор, подосланный Стражей для того, чтобы морально раздавить и унизить их с Дурным. Младший, кстати, сейчас очень сильно беспокоил Апкиона. Он был неестественно бледен, дышал тяжело, едва-едва стоял на ногах, все время молчал, хотя выполнял все беспрекословно, и от него веяло таким животным страхом, что даже старшему было не по себе, а Евгения отчего-то ежилась. Наверное, от холода.
   Впрочем, терять им уже было нечего. Перекурив, они двинулись дальше по темному ходу, который должен был вывести их куда-то на улицы города.
  
  
  -- И вы что, взаправду намеревались скрыться от Стражи? - Тор был немало удивлен.
  -- Но ведь мы же до сих пор живы! Мы ушли от них!
  -- Беспрепятственно?!
  -- Нуу... почти.
  
  
   Сложившись, Апкион с Евгенией купили лошадей тут же, на базаре. Торговец заломил немыслимую цену, но оно и понятно - война. Торговаться даже не имело смысла - все, что способно само передвигаться, брали нарасхват. Им еще повезло, что они успели. Поначалу Апкион и вправду плнировал направиться прямиком в Стольный Град, как и хотела Евгения, доложиться в академию, уж они там должны договориться с Зеленой Стражей. Дрянная девчонка уже через день пути порядком достала обоих эльфов - она вдруг стала заносчивой, гордой, все время на что-то жаловалась и явно считала, что она здесь главная. Апкион не обращал внимания - все равно будет так, как он скажет. Гораздо сильней его беспокоил Дурной. Младшему становилось все хуже - его мотало из стороны в сторону и то и дело рвало. Из-за этого приходилось объяснять каждому стражнику, что он вовсе не пьян, но к ним все равно приставали. Глядя на своего "сына", Апкион уже жалел о совершенном побеге, но отступать было уже поздно.
   Отпаивая умирающего Дурного последними целебными зельями, Апкион вытащил его из лесов в большое село Белое, где местный лекарь оказал раненому первую магическую помощь. До конца исцелить столь серьезные увечья и регенерировать Дурному глаза старик не мог, просто не хватало мастерства. Да дело было непростое, поэтому добродушный лекарь даже не взял денег, посоветовав обратиться к лекарю Лазарусу Кейну, что живет в городке Стронгвилле в неделе пути верхом на юго-запад. Подсев в попутный экипаж, Апкион отвез полуживого младшего в Стронгвилль. Услышав заломленную Кейном цену, эльф в сотый раз мысленно поблагодарил того старика-лекаря, что не взял платы. Но все равно пришлось заложить амулет, и это обидно.
   Стронгивилль лежал много северо-западней Стольного Града: примерно верст девятьсот. Но это по тракту, а им приходилось двигаться в обход, проселками, где населенка меньше, значит и меньше шанс попасться Страже. Тем более что ехали медленно, Дурной стал совсем плох - уже не приходил в сознание, пришлось привязать его к лошади, а кормили только жидким бульоном. Евгения ничем помочь ему не смогла. На очередной развилке Апкион принял решение повернуть в сторону близлежащего села, где должен быть церковный клирик, либо любой другой целитель. Поскольку это уклоняло их путь от избранного направления, то Евгения подняла такой вопль и крик, что Дурной, видать, не выдержав ругани, свалился с седла. Апкион было начал ее уговаривать, но тут у младшего пошла ртом кровь, и эльф просто послал ее куда подальше. Мол, если такая умная, то двигай дальше одна, а он, мол, не затем спасал сына от Стражи, чтобы тот сдох на дороге как паршивый пес. Одной ехать было слишком опасно - до этого они несколько раз набредали на свежие костровища, наверняка разбойничьи, волков в округе тоже было достаточно, уже однажды пришлось отгонять их выстрелами их апкионовых пистолей. Поэтому Евгения замолкла и надулась, помогая взгромоздить Дурного обратно в седло.
   Дела стали еще хуже, когда позади показалась погоня. Да, за ними все-таки гнались. Где-то около двадцати всадников - драгун. Апкион и Евгения пустили своих лошадей в галоп, лошадь Дурного была привязана к седлу старшего, поэтому была вынуждена последовать за ними. Преследователи стали понемногу отставать, примерно через час они скрылись из виду за поворотами лесной дороги. Апкиону это показалось весьма и весьма странным - боевых драгунских лошадей никак нельзя было назвать тихоходными, тренировали их на славу. Впрочем, вскоре эта мысль перестала тревожить эльфа - на их след напала какая-то лесная банда. Все следующие сутки они скрывались по лесным оврагам и просекам, спасаясь то от одних преследователей, то от других. К счастью, волки и не думали нападать на живых, выстрелы, крики и ржание коней заставило всех мохнатых хищников в округе затаиться по своим убежищам.
  
  
   Погоня длилась уже третий день. Иногда приходилось останавливаться, давая отдых измученным коням. Порой им удавалось уходить просто чудом, и Апкиона уже не раз посещала странная навязчивая мысль, что их куда-то гонят. Впрочем, пули и стрелы, свистящие на расстоянии пальца от голов беглецов опровергали ее. И все же какая-то неведомая сила хранила несчастную троицу. Апкиона, никогда не верившего ни провидение, ни (но об этом - молчок!) в готта, это наталкивало на весьма философские мысли. Жаль, на них не было времени.
   Евгения, как ни странно, притихла и сносила все трудности молча. Лишенный сомнительного удовольствия слушать ее возмущенные вопли, Апкион начал вновь находить ее симпатичной и даже красивой. Он только однажды, на одном из привалов, застал ее плачущей, но девушка мгновенно одернула себя и утерла слезы. Да еще порой она с тоской в глазах оглядывалась назад, сожалея то ли о Стольном Граде, путь куда теперь ей заказан, то ли об оставленном отеческом доме. На вопросы и утешения она только отводила глаза и молчала, Апкион чувствовал себя виноватым.
   Дурного рвало по несколько раз в день (и это притом, что он ничего не ел) бульон он уже не глотал - выплевывал. Однако ж, Евгения осмотрела его и сказала, что ему становится лучше. Дела у того и правда пошли на поправку: на рассвете четвертого дня, когда они схоронились в лесном овражке, тот впервые за две недели пришел в себя и попросил пить, а, напившись воды, вновь отрубился. Апкион был безумно рад поправке своего "сына", но того все же опять пришлось привязывать к седлу.
  
  
   Это произошло, когда они уже думали, что оторвались. Что двигаются не туда - поняли давно, однако ж, жизнь дороже. Еще через два дня они вышли к маленькой деревушке. Сюда лесорубы вывозили сваленные деревья, деревенские их вязали в плоты и сплавляли вниз по течению, к Стольному Граду. Апкион все еще надеялся на Академию - что та все как-нибудь утрясет, сняв с их хвоста Стражу. Ведь, в конце-то концов, Дурной ни в чем не виноват, это ведь старший эльф приказал ему сходить умыться, стал быть Апкиону и отвечать. А что Дурной? Его ведь taimas связывает, он не мог ослушаться.
   Одним словом, они решили все-таки попробовать добраться до столицы. Скрываться более они не могли - провизия заканчивалась, одна из лошадей (та, что по Дурным) пала. Правда, сам младший уже почти поправился - все время был в сознании, сам ходил, но есть отчего-то мог только все тот же бульон. И еще совсем не разговаривал. На вопросы не отвечал, или отвечал односложно: "да", "нет" или "нормально". Голос его стал каким-то рваным, хриплым и страшным. Апкион постоянно чувствовал исходящий от него ужас. Что произошло в бедном молодом эльфе - он не знал, только понял, что в том что-то сломалось, изменилось. Апкиону доводилось раньше видеть подобных живых - из тех, что, будучи здоровыми и полными сил, вдруг получали серьезнейшее увечье и оказывался навеки прикован к постели. Однако ученый знал, что порой психическое увечье в сотни, раз тяжелей самого ужасного телесного. Это чудовищно. Этого не должно быть никогда. Апкион чувствовал, что Дурной сейчас нуждается в поддержке, но тот отчего-то закрылся. Старший эльф был геологом, а вовсе не психологом, о чем сейчас и жалел.
   Евгения помочь не могла, а может, могла, но не хотела. Пожалуй, ей самой сейчас был нужен понимающий живой, только вот сама она тоже закрылась и молчала. При известии, что они все же повернут в сторону Стольного Града, она немного оживилась, настроение ее явно поднялось. Жаль, разговорчивей от этого она не стала.
   Двух измученных и израненных лошадей они бросили на лугу перед деревней - там их почему-то покупать отказались. Правильней всего было пристрелить их и спрятать трупы, но рука не поднималась убить того, кто спас тебя от смерти неимоверное количество раз.
  
  
   Кроме крестьянских халуп в деревне был здоровый деревянный сарай - там ночевали купцы, сплавляющиеся на стругах вниз по реке и поднимающиеся бурлачным ходом вверх по течению. Беглецы зашли внутрь и начали переговоры с купцами. Вскоре стало ясно, что денег у них катастрофически не хватает. Никакие торговцы не хотели брать пассажиров за те жалкие гроши, что они могли предложить, а иные и разговаривать не желали - принимали их за разбойников. Учитывая весьма помятый вид Дурного, Апкиона и Евгении, в это вполне верилось.
   В тот миг Апкион и Евгения стояли спиной к двери, Дурной - лицом, поэтому он первым заметил опасность. Стражей было пятеро - среди них только один эльф, остальные люди. Вошли они преспокойно, видимо, не ожидали сопротивления. Они ж не знали, что Дурной физически выздоровел, а какого-то-там-геолога-ботаника в расчет не брали. А зря. То, что Апкион никогда не служил в армии, либо в каких-то других силовых структурах, вовсе не значило, что он не умел драться. Поэтому, когда Дурной вдруг дернул из-под плаща лук с уже наложенной стрелой, старший, не мешкая, выхватил два своих длинных ножа и ударил с разворота, не глядя. Уже три трупа, причем один из них - эльф. Свистнула вторая стрела, двое оставшихся в живых людей выскочили обратно на улицу. Дурной и Апкион рванули за ними. Оказалось, что снаружи ждали еще двое драгун на лошадях. Первых двоих мастерски вывел из игры младший - одному в упор пустил меж глаз стрелу, а другого просто-напросто с размаху пнул ногой в пах. Ну, хоть убивать не пришлось.
   Один из верховых поднял пистолю, но Апкион с ножами поднырнул под нее, и выстрел пришелся мимо. Молниеносный удар клинка - и вот безжизненное тело драгуна свешивается с седла. Второй тем временем выдернул из ножен рапиру и ткнул в эльфа, но тот вдруг потащил труп первого драгуна на себя и заслонился. Пока всадник, матерясь, вытаскивал оружие из трупа своего же товарища, Апкион резко рванул его за ногу, но ударить не успел, свистнула стрела, и человек повис в стременах - Дурной бил без промаха с пугающим хладнокровием.
   Даже не переглянувшись, Апкион и Дурной вскочили в седла драгуновых лошадей, оставив трупы на земле. Откуда-то из-за спины появилась Евгения, молодец девчонка - не запаниковала и не путалась под ногами. Она взяла лошадь одного из той пятерки. Стражевы скакуны храпели, чуя на себе чужих, но не противились, как миленькие взяли с места в галоп. Со стороны берега послышались выстрелы - ничего, дело уже привычное. Просвистели пули - но беглецы были слишком далеко. Апкион изумленно оглянулся назад - только что они влеготцу перерезали команду Стражей, будто котят. Так что либо, либо... Эльфу стало страшно. Апкион впервые за пару последних сотен лет осознал, что не понимает происходящего вокруг.
  
  
   Прошла неделя. Беглецы, уже не помышляя о Стольном Граде, быстро двигались на север. На Евгению инцидент в деревушке, казалось, не произвел абсолютно никакого впечатления, она продолжала отмалчиваться. Апкион, невольно принявший на себя роль лидера их маленькой группы, уже сотни раз проклял себя за то, что вверг пусть капризную и склочную девчонку во все эти опасности. А вот в поведении Дурного произошла заметная перемена - он стал иногда разговаривать с Апкионом, будто чужая кровь пробудила его к жизни. Впрочем, разговорами это было трудно назвать - Дурной все время выспрашивал Апкиона о его детстве и юности, словно сам никогда не был ребенком. Апкион рассказывал охотно, но мало, свое далекое-далекое детство он почти не помнил. Да, интересно рассудила эволюция, даровав эльфам бессмертие, но оставив им короткую людскую память. Или наоборот: отобрала некогда у эльфов вечную жизнь, и превратив их в людей. Над этим вопросом ученые мужи бились вот многие столетия, но так и не узнали главного - что же было раньше: яйцо или курица.
   Вот свою молодость Апкион помнил хорошо, приятные минуты вообще глубоко западают в память. Долгая учеба в Академии - беспробудные студенческие пьянки и кутежи, Апкион невольно улыбался, рассказывая об этом. Потом потянулись бесчисленные геологические экспедиции и походы, бесконечная вереница знакомых и коллег. За всю свою жизнь Апкион так и не завел семьи и детей, он вообще мало думал о подобных вещах. Да и трудно найти эльфийку, которая заинтересуется одиноким эльфом, да к тому же еще и ученым-неудачником. Брать в жены человеческую женщину эльф не хотел по вполне понятным причинам.
   Еще одна перемена произошла в Дурном - он стал чересчур пугливым, стал вздрагивать от каждого шороха и чуть что хвататься за лук. Один готт ведает, что же все-таки творилось в мозгу у младшего в дни его беспамятства, что надломилось в нем, что проросло. Но, так или иначе, они продолжали путь.
  
  
   Уже на подъезде к крупному селу Белое самой северной королевской губернии, которая в свете последних событий (о которых, кстати, они не имели ни малейшего понятия) почти могла считаться независимым государством, они наткнулись на умирающего дракона.
   Здоровый, саженей с полтора десятка в длину, черный дракон лежал в лесу у дороги прямо на поваленных собственной тушей деревьях. Изумительно красивое чешуйчатое тело зверя теперь превратилось в одну сплошную рану, одного взгляда было достаточно, чтобы понять: его сбили магией. Огромные крылья были разодраны в клочья и напороты на стволы елей. Ступая по багровой корке засохшей крови, спешившиеся путники осторожно приблизились к дракону. Несмотря на чудовищные ранения, он был еще жив и относительно силен. При приближении незнакомцев дракон поднял массивную черную голову на толстой шее и открыл глаза. В его взгляде не было агрессии, только неизбывная тоска и обреченность, от которой душу выворачивало наизнанку. Открыв пасть, зверь протяжно застонал-завыл, уже даже не вопрошая о помощи - прощаясь с этим миром. Растерянный Апкион оглянулся и прочитал в глазах Евгении жалость, а в глазах Дурного - ужас и то же самое отчаянье, что и у дракона.
  -- Поедемте, мы все равно ничем ему не сможем помочь.
  -- Его сбили колдунские системы ПВО. Наши системы, - Евгения сделала шаг впред, - но этого не может быть - на черных драконов магия не действует вообще!
  -- Тем более, значит это вражеский дракон. Нам надо ехать, иначе скоро мы будем похожи на него.
  -- Нет. Я должна хоть что-то сделать, - девушка была полна решимости.
  -- Что ты тут сделаешь? Ты ведь сама сказала, что магия на него не действует!
  -- Все равно.
   И они проторчали там еще часа два. Конечно, Апкион был прав, и все это не имело смысла, полностью иммунному к магии черному дракону не помог бы и самый искусный целитель, а вылечить подобные раны при помощи обычной медицины было просто невозможно. Только вот, когда они уезжали прочь, оставляя за спиной умирающую тварь, хоть на душе у Апкиона и было гадко и противно, но отчего-то он чувствовал странное облегчение.
  
  
   Эльф замолчал, и в воздухе снова повисло молчание, тягостное и напряженное. Тор и Вилид, словно сговорившись, смотрели на злополучную троицу, медленно переводя взгляд с одного на другого. Собственно, говорить было больше не о чем, нужно было уезжать. Не в добрый час приехали сюда чужаки, и недобрые принесли вести. Незачем было ставить под удар ни в чем не повинного капитана местной стражи. Совершенно уже трезвый Апкион тяжело поднялся с места и словно через силу проговорил:
  -- Младший, Евгения, уезжаем немедленно. Отдохнули уже здесь порядочно, пора и в путь-дорогу. А ты, хозяин, прости за все. Ладно, пошли.
   Но никто не успел даже встать, как в корчме вдруг появилось новое действующее лицо. Дверь, которую еще совсем недавно кто-то заботливо прикрыл, с оглушительным грохотом распахнулась, едва не слетев с петель. Из проливных сумерек в корчму ввалилось что-то огромное и, судя по всему, живое. Сделав несколько шагов, оно что-то невнятно прохрипело и свалилось на полу бесформенной кучей.
  
  
   Часть II. Картонный герой.
  
  
  -- "Ее Высочайшего Королевского Величества Морская Пехота, Особый Полк, Рядовой Ганс Зайцев". Да, именно так, господа. Морпеха к нам принесло. И, судя по всему, еще живого. При всем уважении к нашей доблестной морской пехоте, господа, я не представляю себе, как живой с такими ранениями может оставаться живым до сих пор. Посмотрите, господа, он же почти перегрызен пополам. А следы от зубов! Готов побиться об заклад на что угодно, что здесь поработал дракон. А этого скоро уже будет пора закапывать, я прикажу стрельцам унести его. - Вилид, склонившийся над телом, опустил жетон обратно на запачканную кровью широкую грудь морпеха и распрямился.
  -- Хм... это могла быть и виверна, капитан. В своих странствиях я нередко встречался с этими тварями. Жутки на вид, зубасты, а уж как проворны! - Тор скрутил самокрутку.
  -- Сомневаюсь, что в наши края заглянул этот зверь.
  -- Ну, дракон-то ведь как-то залетел.
  -- Как залетел, так и не вылетел. Но теперь, я думаю, это уже не суть важно. Особенно вот для этого молодого человека, как его... рядового Зайцева. Эй, Карпыч! Возьми двоих и пулей сюда! Тут еще один труп тащить надо.
  -- Постойте, капитан, - в разговор неожиданно вмешалась Евгения. Девушка склонилась над морпехом, руками потрогала все его раны. - Не торопитесь его закапывать, пациента еще можно спасти.
   От этих слов глаза у Вилида полезли на лоб, а Тор поперхнулся папироской. Удивленно переводя взгляд с тела на Евгению и обратно, капитан заговорил:
   - Спасти? Нет. Он вообще непонятно каким местом щас живой. Я как посмотрел на него - сначала думал, что он умертвие, а потом смотрю - дышит вроде. Живой значит. Кстати, сейчас даже еще дышит, живучий сукин сын. Не, мне-то что, лечите, пожалуйста! Только если хотите знать мое мнение - так нипочем его не вылечить, добить - это да.
   Терять время Евгения не стала:
  -- Так! Значит, мне нужна горячая вода, много горячей воды, еще чистая ткань, нитка с иглой и водка - прижигать швы.
   Откуда-то выскочил кривой орк:
  -- Не извольте беспокоиться, милсдарыня! Ну так вот, тащите его во внутреннюю комнату и кладите там на лавку. А вода сейчас будет, милсдарыня!
  
  
  -- Слышишь, Апкион, он и вправду живой?
  -- Вправду, младший, хоть я и сам удивлен. Исцелила его девчонка за два часа всего!
  -- Лично я был согласен с капитаном, такие раны казались мне смертельными.
  -- Они и БЫЛИ СМЕРТЕЛЬНЫМИ. Это меня и тревожит. Она пустила в ход совершенно неведомую мне магию. Знаешь, я начинаю побаиваться нашу спутницу. Либо она не та, за кого себя выдает, либо...
  -- Но сейчас она в любом случае не опасна, вон - свалилась без сил, дрыхнет. Впрочем, неудивительно, она ведь только что совершила невозможное. Ты говорил, нам пора ехать, так поехали. Ее поперек седла как меня раньше и вперед. Я хочу побыстрей убраться отсюда, Евгения и это место вообще меня пугают.
  -- Уж больно ты пуглив стал в последнее время, как я погляжу. Брось вести себя как маленькая девочка, ты же мужик! А с Евгенией здесь наши дороги расходятся. Я думаю ломануться обратно в леса. Нет, не бойся, не к водопаду! Просто, пожить на природе пару-тройку месяцев пока все уляжется. Глядишь, и от Зеленой Стражи живыми уйдем, кстати, где они? Вот будет нонсенс.
  -- Знаешь, Апкион, мне кажется, что мы должны вернуться к водопаду. Что-то не закончено. Да, что-то не закончено. Я чувствую это в себе. Я должен там побывать еще раз. Даже если там нас ждет засада Стражи.
   Апкион встревожено посмотрел на Дурного. Но не стал говорить ничего поперек, потому что и САМ чувствовал что-то в Дурном. Он не знал, что случилось с Дурным тогда у водопада, вернее, во что превратился Дурной. Он не мог объяснить, что же он такое чувствует, но понимал, что младший был прав. Надо было возвращаться к водопаду.
  -- Сомневаюсь я, что они там сидят. Делать им больше нечего! Ну, раз так хочешь, съездим к той скале еще раз. В лесу опять же прятаться сподручней, а Евгения вряд ли согласится долгое время торчать в чаще. И, правда - чего ей там, в лесу делать? Я так думаю: в Страже все не изверги сидят, ничего они ей не сделают, оставим ее здесь. А сами уедем завтра спозаранку, нечего по темени по лесам шастать. Все, бери Евгению на руки и пошли в клеть - нам нужно выспаться.
  -- Повинуюсь, старший, - в голосе Дурного не было ни капли сарказма. Taimas.
  
  
   Апкион и Дурной встали рано, еще до зари. Евгению будить не стали, да и эльфы сильно сомневались, что сумеют: под глазами девушки залегли морщинки и темные мешки переутомления. Они тихонько собрались, надели кольчуги и оружие. Бесшумно вышли из клети, оставив половину оставшихся денег девушке. На оставшиеся эльфы решили закупиться едой и солью в корчме, в лесу они собирались жить охотой. Но, едва ступив на порог, эльфы так и обмерли: за столом возле стойки вольготно развалившись, сидел вчерашний Ганс Зайцев и преспокойно потягивал пивко. Апкион открыл рот, закрыл рот. Дурной повторил. Только сейчас эльфы смогли нормально рассмотреть солдата: еще молодой, но битый жизнью и войной, внушительного роста, с телосложением трехстворчатого шкафа, с простыми чертами лица, черными лохматыми волосами с проседью, неким подобием редкой бородки. На теле - чистая рубаха из мешковины (наверное, орк расщедрился), а поверх нее - отстиранная рваная кольчуга. Жетон на шее. Тора, Вилида и Зордока-Хмыря в корчме не было
  -- Слушай, Апкион, может, он вчера притворялся, а? Он же пластом лежал!
  -- Меня терзает та же мысль, младший, это было бы самым рациональным объяснением. Но, к сожалению, это невозможно. Раны были настоящие. И еще какие!
  -- Были.
  -- Были...
  -- Прошу тебя, пойдем отсюда, старший. Что-то здесь не так.
  -- Вот-вот, я с тобой согласен. Купим соли у егеря с лесником. Пошли отсюда!
   Они только развернулись, чтобы уйти, как сидящий морпех (или просто глюк) заговорил:
  -- Вы куда, живые добрые? Сядьте со мною, попейте пивка! Или брезгуете? - вот и угроза в голосе прорезалась.
  -- Благодарствуем за приглашение, только вот спешим мы очень, ехать нам пора, - Апкион ответил, даже не оборачиваясь. Он шагнул в дверной проем первым и наткнулся на растрепанную заспанную Евгению.
  -- Разрешите пройти, Апкион.
  -- Пожалуйста, - эльф вежливо посторонился. Только тут девушка обратила внимание на то, что эльфы были полностью снаряжены. Она окинула обоих взглядом и удивленно спросила:
  -- А вы что, куда-то собра...
   И тут произошло нечто неожиданное. Ганс, завидев Евгению, вскочил со своего места и, преодолев зал одним прыжком, бухнулся перед ней на колени, обдав всех "ароматом" чеснока. Евгения вовсе не была маленького роста, но даже на коленях морпех почти был своим лицом вровень с ее. Он схватил своей лапищей ее руку и впился в ладонь поцелуем. Все это произошло так быстро, что девушка не успела даже отшатнуться. По лицу морпеха неожиданно заструились слезы, он запричитал:
  -- О, моя госпожа! Я вам так благодарный! Я вам так благодарный!!! Я вам так благодарный, что у меня просто словей нету! От верной смерти-погибели меня спасли, о, госпожа! С того света меня вытащили! По гроб жизни благодарный вам буду! Скажите, мне, скажите, как я могу вам отплатить хоть немного! Скажите! Все, что хотите, исполню! Все, что желаете, сделаю! Достану, найду! Скажите! - Ганс вперил умоляющий "снизу-вверх" взгляд в девушку. Эльфы уже во второй раз пораскрывали рты, Евгения была ошарашена не меньше эльфов. Она тщетно попыталась вырвать свою ладонь, умоляюще взглянула на Апкиона с Дурным, но тех вдруг пробило на "ха-ха". Тогда она посмотрела прямо в по собачьему верные глаза Ганса и проговорила, стараясь не допустить в голос предательскую растерянность:
  -- Так. Во-первых, отдай мою руку. Правильно. Во-вторых, встань с колен. Встань! Встань, тебе говорят! Да чего тебя как собаку приходится дрессировать?! Встань!!! Вот так. Ничего себе громадина! В-третьих, не "госпожа", а Евгения. У меня имя есть, к твоему сведению. А в-четвертых, помогала я тебе бескорыстно, мне клятва Гиппократа так велит.
  -- Какая еще клятва Гиппократа? Чего ты гонишь? Ты ж в ВУЗе-то не училась, - голос Апкиона из-за спины. Реакция оказалась неожиданной: Ганс вдруг сграбастал старшего эльфа за грудки и совсем по-звериному зарычал прямо ему в лицо.
   Евгения топнула ножкой:
  -- Эй, ты чего творишь?! Отпусти его! Отпусти, сказала же тебе! Вот так! Чего ты, он прав. Только не совсем, ведь буду учиться! И клятву дам! А ты, вояка, давай рассказывай, как тут очутился, да еще с такими ранами. Вот, садись назад за стол. И я рядом с тобой сяду. Начинай.
   Ганс бухнулся обратно за стол, Евгения присела рядом и вопросительно взглянула на эльфов. Дурной повернулся к Апкиону:
  -- Апкион, может, задержимся, послушаем его, а? Просто интересно.
  -- А с Зеленой Стражей тебе повстречаться не интересно? Этот, кстати, вполне тянет на ихнего агента.
  -- Да какой это агент? И вряд ли он будет долго говорить, это ж деревенщина. Академиев не кончал, витиевато излагать не умеет.
   Апкион подозрительно посмотрел на Ганса, потом на Дурного.
  -- Ладно, только задержимся не больше, чем на полчаса. И держи оружие под руками.
   Эльфы присели за стол. Откуда-то появился похмельный Тор:
   - Доброе утро, господа елфы. Доброе утро, Евгения. И тебе здорово, служивый. Чего, опять разговоры разговариваете? Блин, задолбало истории слушать. Надеюсь, действующих лиц больше не будет. Пива дайте.
  
   ИСТОРИЯ МОРСКОГО ПЕХОТИНЦА
  -- Значица так. Служу я в Вооруженных Силах Ее Королевского Величества вот уж пять годков как. Забрали меня, значица, изо родной деревни во семнадцать годков. Был я у матушки один живой сын, остальных всех тож позабирали в армию и на войнах поубивали. Матушка-то чуть было меня не откупила от службы-то солдатской. И правильно, вот забрали меня - так в доме-то нашем работников больше нету, отец давно уж как преставился. Эх, как теперь там матушка, жива ли еще... времена щас худые, смутные. А ведь это все дьяк наш, Митрофан, что за писаря был. Не брал, курвин сын, мзды, чтоб ему костью подавится. За державу, говорит, обидно! Да мне эта держава - тьфу! Заплатка с задницы мне дорожей, чем евонная держава! Ну так вот, гад и записал меня. Все, говорит, для фронта, все для победы. Да нахрен мне эта победа? Ну да ладно.
   Еще в деревне (их благородие офицеры говорили "на гражданке") меня считали за самого сильного парня. Не тока в нашей Липовке, сказать, во всей округе. Да что я? Вот батя мой, когда жив был еще, так на лесоповале ему ни топора, ни пилы не надобно было - руками деревья из земли рвал. Я тогда еще мал был, мужики в лес меня не брали. Батька опосля от тифа помер, а я как раз подрос и вместо него кормильцем в доме стал. Из братьев-то моих к тому времени уж никого, вестимо, в живых не осталось. Да, младшенький я был.
   В армии меня сразу определили в Морскую Пехоту, таких как я туда берут запросто. Главное - чтобы силушка была, а мозгов иметь не надобно, это пусть их благородие офицеры пускай думают. Научили меня там мечом махать, вот из дуры из этой стрелять тож научили. Так-то добротная вещица ежели вблизи, а вот издалека плохо.
  -- Правильно, дурень, это ж противопехотный дробовик! - Тор даже рассмеялся.
  -- Ну. Зато вот палашом можно дрова колоть, он даж от этого не тупится. Грамоте еще пытались научить, тока для моих ли она дырявых мозгов? И где тока мы не побывали, куда тока не ходили на кораблях! Щас скажу, тока вспомню. Ага, Линродскую крепость аккурат наша рота брала...
  -- Линредскую.
  -- Во-во точно. У меня наколка оттудова осталась, вот здесь, на плече. Морохин, Синегль, Диргольский пролив, Киркул...
  -- Врешь, парень! Из-под Киркула никто живым не ушел, ихние маги весь берег выжгли! - Тор аж вскочил, но тут же снова сел.
  -- Дурак, ты мужик! То ж берег! Мы уж внутри к тому времени были, на южном бастионе закрепились. Ох, шибко много у них там пушек было! Мы третьей ночью бастион брали, так прямо в подштанниках ихних офицеров и взяли. Они даж понять ничего не успели, и потому пушки все нам достались. Мы их развернули, и давай по ворогам палить ихними же ядрами! А ты, дядь, что, тож там был?
  -- Не, не совсем. Я на корабле всю зарубу просидел, так нас в ход и не пустили. И хорошо, что не пустили, а то не сидел бы щас с тобой тут, не гуторил.
  -- Эй, эй, вояки! Хватит тут былые деньки вспоминать, успеете еще. Ты давай рассказывай, как сюда попал. - Тор не поверил собственным ушам: в разговор впервые вступила Евгения. И как вступила! В голосе девушки слышались повелевающие нотки. Ганс, после своего исцеления считающий ее чуть ли не богиней, не смел ослушаться.
  -- В этот раз нас кинули на Корихинскую крепость, недели две назад всего это было. Чего? А, да, верно, взяли ее уж имперцы, собаки. Нам надобно было ее сходу взять и закрепиться там, чтобы наши могли переправу обратно отбить. До крепости мы по Нивиди на веслах поднимались. Тока предали нас, кинули, твари. Мы ночью подошли, хотели тихо на лодках высадиться, но имперцев предупредил кто-то, либо заметили они нас как. Хрен его знает как. Не просто увидели - они уж готовы были - скорей всего, колдунством каким. Правда... вот наши-то колдуны перед этим долго му... - простите, госпожа - чудили, защиты всякие понавешивали, маскировались без конца. Но это не они точно нас кинули, когда с обоих берегов начали пушки палить, их ведь тож накрыло. Я-то как всегда на "Стремительном" был. Один корабль вроде смог уйти, точно я не видел, меня с нашего нахрен в воду сбило. Как не посекло - тока готт один ведает. Бултыхаюсь я в воде, а вокруг одни тока обломки, да трупы. Еле до берега догреб, а там от супостатов - аж земли не видно. Навалились сразу живых десять, завалили меня и повязали. Зачем не убили - не знаю. Но чес-слово, лучше бы поубивали, а то срам-то какой: морпех - и в плену.
   Апкион с Тором вдруг поднялись и, выйдя за дверь, стали там о чем-то тихо разговаривать.
  -- Потом четыре дня и проторчал в этом... как его... для военнопленных лагере. Народу там много, бои там шли нехилые. Наших я вроде никого не заметил, даже стыдно было: они, может, в честном бою все полегли, а я живой. Обидно так, и противно, будто дерьма съел. Да, так и было, считай, кормили там не иначе как дерьмом и еле-еле. Ну да ладно, я деревенский, привычный, но все равно чуть с голодухи не окочурился. Короче, решил я оттуда бежать. Не больно трудно это было, пленных особо и не стерегли. Охранники все дрыхнут бессовестно, как кур их можно резать. И правильно: сбежишь ты и куда денешься во вражеском тылу? До линии фронта неприметно не добраться, там везде имперских солдат такие ху... огромные тучи - в Королевстве стока народу не живет! Но это ничего, нас еще не такому учили, да что я, вот прапор наш... ну да ладно. Короче, свалил я оттуда, и даже оружие свое прихватил - заприметил, куда все складывали. Я, блин, удивился - и как еще не уперли? Но вот еще. Темнало уж. Когда с ихнего лагеря выбирался, в темноте наткнулся на двух вражин. Они-то меня не заметили, я схоронился, а вот разговор-то ихний подслушал. Один, видать, каким важным офицером был, приказывал, тока лица я евошнего не видел, он ко мне спиной стоял. А вот второго запомнил хорошо, бородатый такой, на имперца не похож даже, сразу видать - местный.
   Тор и Апкион вернулись в корчму и уселись обратно за стол.
  -- И чей-то они такое мудреное говорили, я нихрена не понял. Что-то про какие-то горы посреди лесу, водопады, про колдунство всякое.
   Все присутствующие в корчме, за исключением ничего не подозревающего Ганса, ошарашено переглянулись.
  -- Но я понял, что этот урод бородатый - предатель. Это сто пудов! Но вы слухайче, что дальше было. Так вот, поговорили они, поговорили, а потом офицер ушел в лагерь. Тот второй сперва пешком шел верст пять, а потом в лесу коня взял, заранее привязал, видать. Я за ним крался незаметно, этому нас тож учили, а когда он верхом поехал - побежал. Но осторожно, чтоб не увидел он. Я так небыстро могу хоть весь день бежать. Так я за ним все и гнался, уж не знаю сколько дней. А он все чешет и чешет себе на север! Я уж несколько имперцев грабанул, хоть деньги на жратву появились. Вот что я вам скажу: может, кто и бывает в уроне от войны, но тока не корчмари! Уж они то, паскуды, деньгу лопатой гребут! Ну да ладно. На какой-то день бородатый свернул с дороги, заставы обошел и уж на нашей земле очутился. Видать, весть какую вез подельнику своему.
  -- И чего? Ты хочешь сказать, что бежал за всадником несколько недель?! - неожиданно встрял Дурной.
  -- Ты чего, чувырло, сомневаешься, что ли в морпехе королевском? Давай, лезь на свою лошадь, я покажу! Давай, лезь!
  -- Ладно, ладно, верю, не вопи тока.
  -- Языки больно длинные у некоторых... да. Ну, на чем я остановился-то? А, точно. Тока вот четыре дня назад на подходе к одному селу, ну, тогда я еще не ведал, что там село будет, в общем, просто бежал, значит, встретил, не поверите, чудо-юдо! Здоровое, черное как смоль!
  -- Поверим, - сухо отозвался Апкион, - сами его повстречали. Дракон называется полудохлый.
  -- Точно, оно и есть! Ну, значица, прям как в частушках:
   Шел по лесу, видел чудо,
   Чудо видело меня.
   Если б я не...
  -- Слушай, служивый, ты тут брось песни похабные распевать! Знаем мы эти частушки, сто раз слышали. Ты хоть баб-то постесняйся!
  -- Ну, спасибо тебе за "баб", Тор! - вдруг фыркнула Евгения, зло зыкнув угольками глаз, но наемник даже не смутился.
  -- Ей, ей, живые добрые, тока не раздеритесь тут! Слухайте лучше меня. Вот. Блин, дядя, ты чего там, семечки жрешь? - Ганс остановил проходящего мимо стрельца. - Дай-ка и мне горсть. Благодарствую! Ну так вот, как увидел я этого раздракона, так у меня сердце в пятки и ушло. Не страшился я на службе ни града ядер пушечных, ни огня заградительного, ни штыка имперского, а тут испугался. Да и попробуй тут не испугаться! Здоровый, жуткий, весь в кровище и глядит - аж мороз прошибает. По всему видать, мучился он. Хотел я его стороной обойти, да подальше по лесу, но тока шаг сделал, как у меня в башке голос заговорил. Я с перепугу чуть в штаны не наложил, а голос все повторяет и повторяет, мол, убей меня, человек, а то жутко хреново мне. Я-то сначала хотел деру дать оттуда, но сообразил, что это типа чудо мне так говорит. И, блин, дернуло же меня, дурака, его пожалеть! Смотался бы оттуда сразу, целым бы ушел! А он, гнида, помирать-то вовсе не собирался. Жрать он хотел. Тока, значица, подошел я к нему - ну, палаш-то свой я, слава готту, в руках держал, кончать ведь его собирался - как он меня хвать зубищами поперек спины! Я и ничего сообразить-то не успел, всадил ему меч меж глаз - этакое украшеньице. Ну и крепкий же у этих драконов лоб, скажу я вам! Как будто цельное бревно протыкаешь. Ну да мы деревенские парни хватские, по пьяни и не то протыкали! Однако ж, чудо-юдо тут же окочурилось.
   Дальше, живые добрые, нифига не помню! Как жив остался - не знаю, он меня клыками чуть не насквозь проткнул, кишки вываливались. Как сюда дополз и почему не подался в Белое - оно ж ближе было - тож не ведаю. Ни хрена не помню. Даже как вломился сюда - и то не помню. Тока спасибо вам, живые добрые! Всем вам спасибо и низкий поклон за то, что меня с того света вытащили! Век не забуду! А особливо вам спасибо, госпожа! - Ганс встал с табуретки и бухнулся на колени перед Евгенией. Та засмеялась и притворилась смущенной, но со стороны было заметно, что ей это льстит. - Хоть что теперь со мной делайте, я ваш слуга по гроб жизни.
   Он хитро прищурился:
  -- А из армии меня, можно считать, по ранению отпустили.
  -- Да гонит он все! Гонит! Не мог он выжить после таких укусов! На месте бы сдох, и шагу б не прошел! Не тот дракон его покусал, темнит он что-то! - Дурной даже вскочил с места. Апкион нахмурился. Когда он заговорил, в холосе его слышался лед:
  -- СЯДЬ, младший! Тебя не спрашивали. Что-то ты в последнее время чересчур подозрительным стал. Ты был тяжело ранен и болен, да. Отчего-то болезнь изменила тебя. Но теперь ты выздоровел, и держи теперь себя в руках, прояви самообладание. Если мы едем к тому злополучному водопаду, хоть я и против, то оно тебе понадобится вдвойне! Стража между тем не дремлет. Евгения, ты останешься здесь. Да, здесь, с морпехом со своим! Он еще слишком слаб, чтобы куда-либо ехать. Тор, ты, я так полагаю, едешь с нами. Хээ... ну ладно, наверное, тебе можно доверять. Все, пошли уже. Нет, пиво все же бросать не стоит, допейте. Младший, не тормози!
  
  
   Апкион и Дурной ехали рядом по лесной просеке. Тор выехал немного вперед и теперь не слышал разговора двух эльфов:
  -- Слушай, Апкион, зачем ты его с собой взял, а? Ведь он может нас запросто сдать. Или вовсе агентом оказаться.
  -- Кому он нас тут сдаст посреди леса? Смотри, две недели уже по лесу шарахаемся с ним - и ничего. Не, нормальный он мужик. И уж кто-кто, а уж он-то точно не агент Зеленой Стражи, это я тебе точно скажу. К тому же, он тоже во всем этом замешан, у него друга за одни сведения убили. Если не врет. Едем к водопаду.
  -- Да. Слушай, Апкион, такая тут глухомань, чащоба. Первозданный, можно сказать, лес. За каким здесь просеки делали?
  -- Строго говоря, это вовсе не просеки. - Это отозвался Тор, который, оказывается, слышал и предыдущие фразы. Но молчал. - Это дороги. Верстах в двадцати далее есть большие хиераковые рощи. Точнее были. Хиерак, как вы знаете, идет на магические посохи и жезлы. Стратегическое, мать его, сырье. Маги его еще лет тридцать назад там весь вырубили. Под корень. Вряд ли хоть одно деревце осталось. Оставили бы немного - еще бы выросли рощи. Так ведь нет, надо сразу и больше, больше!
   Еще через два дня, на рассвете двое эльфов и человек - ученый, бывший агент госбезопасности и наемник - наконец достигли водопада. Точнее, того места, где он был раньше. Никаких магических аномалий они не обнаружили, кони тоже шли спокойно. Надо ли говорить, что никакого водопада и даже скалы на этом месте не оказалось.
  
  
   Евгения сидела в полутемном зале корчмы и смотрела в окошко. На дворе за окном Ганс с песнями колол дрова огромным колуном. За окном снова стало промозгло и сыро, как и в душе у Евгении. Двое эльфов и наемник Тор уехали еще две недели назад и еще не возвращались. Никакая Зеленая Стража в деревне и форте до сих пор не появлялась, девушка совсем уж уверилась в том, что ее не будут искать. Разве что отец... ну зачем, зачем она тогда покинула стены родного дома с двумя этими сумасбродными эльфами. Сейчас бы уже была в столице абсолютно законно. А вместо этого она вынуждена была скрываться по лесам и болотам словно преступница! Ее гоняли словно лису гончие! Ну, а с другой стороны - быть может, от отчего дома сейчас осталось лишь пепелище? Что там вообще происходит? Как складывается обстановка на фронте? Вряд ли кто в этой глухомани может сказать, досюда не доходит совершенно никаких новостей. Все что может сейчас Евгения - молиться готту. Спасибо орку Зордоку, он позволил Евгении с ее верным Гансом на время пожить в той же клети. Пока Ганс окончательно не окреп, никуда ехать было нельзя. И правильно - а вдруг загнется по дороге?
   Теперь Евгения чувствовала, что не может бросить здесь морпеха. Нет, дело было вовсе не в дурацкой сентиментальности (хотя и в этом тоже), после чудесного исцеления Ганса Евгения поняла, что связала себя и его незримой энергетической нитью, порвать которую у нее не было сил. Да и желания. Чего уж говорить, молодой, красивый, мужественный - он ей приглянулся. Да еще и верный ей до смерти, готовый исполнить любое ее желание!
   Что именно она сделала той ночью с умирающим Гансом - она сказать не могла. Да и плохо помнила. Собственно говоря, она даже и не лечила его ни медициной, ни магией. Она просто влила в него жизнь, как будто сказала: "Живи!" И, что самое интересное, морпех подчинился. Выжил. Раны затянулись, органы и мышцы срослись в одну ночь! При одной мысли о содеянном Евгении становилось боязно самой себя. Наутро Ганс уже встал на ноги, хоть и был слаб (слаб по его меркам, он все равно мог побороть почти любого живого). В течение двух недель морпех медленно набирал силы, восстанавливал потерю крови: много ел и пил воду. Евгения отдавала Зордоку за постой последние из оставленных эльфами денег.
   В начале второй недели Евгения стала замечать, что Ганс мается от безделья, а на следующий день спозаранку она застала его за заготовкой дров для корчмы. Поначалу она запрещала ему работать, боялась, что раны откроются, но он смотрел на нее такими жалобными глазами, что, в конце концов, она махнула рукой: твое, мол, здоровье. Ганс с радостью и энтузиазмом вернулся к работе. Невероятно, но он стал выздоравливать гораздо быстрей. Одними дровами дело не ограничилось, капитан Вилид быстро приспособил его к ремонтным работам вместо нерадивых стрельцов. Видя такое дело, Зордок перестал брать с Евгении деньги и позволил жить и питаться просто так. За это девушка была ему бесконечно благодарна. Она не понимала, как могут стрельцы и деревенские называть такого великодушного и доброго живого "Хмырем".
   Ганс, впрочем, уже почти вернулся в форму. Евгения из окна любовалась его здоровыми мускулами обнаженного торса и рук. Еще пару дней - и можно будет ехать. Пожалуй, сейчас она наконец сможет отправиться в Стольный Град, с таким охранником ей все нипочем. Главное - добраться до столицы, а там будет видно, что делать. Да, в конце концов, все образуется.
   Занятая своими мыслями, Евгения не сразу заметила въехавших в форт десятерых всадников. Все при оружии, на всех зеленые плащи и кольчуги.
  
  
  -- Что теперь?
   Вопрос задал Тор. Дурной приоткрыл глаза. Тор с Апкионом сидели у костра и курили, эльф самозабвенно потягивал свою трубку, а человеку, похоже, вполне хватало самокруток. Младший эльф кончиком ботинка подопнул обратно в пламя выкатившееся оттуда полено. Потревоженный костер недовольно зашуршал углями и выплюнул в ночной воздух тучу искр.
  -- Да ничего, - Апкион вздохнул, - сидим в лесу, пережидаем. Ты как думаешь, младший?
  -- Честно говоря, я ничего и не ожидал тут увидеть. - Дурной вновь закрыл глаза.
  -- Да? Почему? - Апкион был удивлен ответом Дурного, Тор - нет.
  -- Не знаю. В этой скале с водопадом теперь отпала надобность. Не спрашивай меня, я сам ничего не понимаю. Просто чувствую и все.
  -- Ты хочешь сказать что...
  -- У тебя сзади плащ тлеет, искра попала.
  -- Плащ? От черт... - Апкион извернулся и принялся хлопать руками по плащу. - Блин, так и сгореть может. Эй, постой-ка!
   Он вдруг резко прекратил хлопать плащ, застыв неподвижно. Из его рта вывалилась трубка.
  -- Как... как ты узнал?! Ты ведь сидел лицом ко мне! И... Черт! У тебя же были глаза закрыты.
   Он пораженно уставился на Дурного, но тот был изумлен не меньше Апкиона. Человек продожал сидеть и курить, как ни в чем ни бывало. Затянувшуюся паузу нарушил Тор. Он вынул изо рта самокрутку и невозмутимо произнес:
  -- Апкион, у тебя трубка почти в костер упала.
   Эльф, матерясь, вытащил из золы трубку, и вновь воцарилось молчание, которое снова прервал наемник:
  -- Эй, бард, спел бы что-нибудь, а? Как-никак у костра сидим.
   Еще не пришедший в себя Дурной послушно взял гитару и ударил по струнам. Песню на этот раз он выбрал довольно-таки странную и местами непонятную, Апкиону почему-то запомнился только самый первый куплет:
   Я начинаю путь,
   Возможно, в их котлах уже кипит смола,
   Возможно, в их вареве ртуть,
   Но я начинаю путь.
   Я принимаю бой,
   Быть может, я много беру на себя,
   Быть может, я картонный герой,
   Но я принимаю бой...
   Закончив петь, Дурной отложил гитару в сторону и против обыкновения закурил. Тор без слов лег и завернулся в плащ, Апкион и Дурной последовали его примеру. В этот день они здорово устали, нужно было отдохнуть, однако младший долго не мог заснуть, ворочался и думал. Он пытался осознать, что с ним происходит, но не мог. Никаких откровений ему не являлось, озарений не приходило. Только вот были "знаки", наподобие этого случая с Апкионовым плащом. Четыре дня назад он в одиночку охотился на оленей. Вернее пытался охотиться. Любой олень, которого он бы ни встретил в тот день в лесу просто-напросто подходил к эльфу и сам(!) обреченно подставлял горло под нож. Просто так Дурной резать их не мог - было противно от их беззащитности и покорности. Восьмого по счету он все-таки убил, есть-то ведь надо. Об этом случае он не сказал ни Апкиону, ни Тору, с которым они все-таки успели порядком сдружиться. Тор оказался надежным и немногословным, из таких получаются хорошие друзья. О Зеленой Страже Дурной и думать забыл, ровно, как и о том, что когда-то был ее агентом.
   Еще один случай со "знаком" произошел не далее, как вчера. Апкион с Тором о чем-то жарко спорили, каждый твердо стоял на своей позиции. Дурной подошел и высказал свою - третью. Невероятно: оба сразу же согласились с ним! С ним, младшим! И еще сегодняшний инцидент. Как все это понимать? Ладно, утро вечера мудренее, нужно поспать. Огонь отпугнет хищников, а если что - кони предупредят. Уже погружающегося в дрему, его пробудил голос Тора:
  -- Следи за костром, пока спишь. Искры разлетаются, в лесу вокруг сушняка кучи, как бы не полыхнуло.
   Дурной подумал, что это Тор во сне чего-то бредит, и сам немедленно уснул с мыслью, что все-таки костер и в правду чересчур искрит. Он не знал, что Тор вовсе не спал и говорил совершенно серьезно. И уж тем более он не видел, как искры костра вдруг застыли в воздухе, повиснув там как маленькие звездочки. И само пламя вдруг застыло, как на картине, продолжая, впрочем, и греть и освещать лес. Тор немного посмотрел на это чудо, откинув край плаща. Но вскоре это ему наскучило, он завернулся с головой и уснул.
  
  
   Дурной проснулся рано, еще до зари со странным чувством завершенности. Словно бы что-то в его жизни вдруг завершилось, словно бы закрыта очередная из ее глав. В предутренних сумерках он нашел ручей и умылся, после чего вернулся к костру. Нет, от его взгляда не укрылся тот факт, что пламя, горевшее всю ночь, продолжало пылать столь же ярко. И дрова, подброшенные им же перед сном, не прогорели. Он не удивился, он уже немного привык к подобного рода чудесам. Немного погрев над огнем еще вчера зажаренное мясо, он разбудил Апкиона. Тора будить надобности не было - наемник сам мгновенно проснулся и встал, едва Дурной приблизился к нему. Как и почти три недели до этого. Тренированный, однако, человек.
   Они быстро и безмолвно перекусили. Рассказывать о костре Дурной никому не стал. Тор тоже. Когда они уже собрались и оседлали лошадей, Дурной против обыкновения повернул по просеке обратно. Тор поехал за ним. Старший эльф смотрел им в спину.
  -- Эй, вы куда это собрались? - Апкион казался не на шутку удивленным.
  -- Прости, старший. - Дурной даже не обернулся. - Я чувствую, что должен возвращаться. Что-то завершено. Завершено здесь. Я вернусь в Королевство. Не знаю почему, но мое место там.
   Апкион аж опешил. Тор сидел в седле невозмутимо.
  -- Не понял. Куда ты возвращаешься? В лапы к Страже? Жить надоело? Или думаешь, они тебе все простят по старой дружбе?
   Дурной тяжело вздохнул, по-прежнему не оборачиваясь.
  -- Не простят. Дело в том, что я никогда не служил в Зеленой страже.
   На Апкиона стоило посмотреть, он чуть не вывалился из седла от такого ответа. Потом быстро пришпорил коня и подъехал к младшему, заглянул ему в глаза. В глазах Дурного стояла неизбывная тоска, по щекам бежал слезы.
  -- Ты чего, младший, головой ударился? Как это, не служил? Тогда откуда ты взялся и почему врал мне все это время.
   Ответ стоил Дурному немалых усилий:
  -- Я не врал. Точнее, думал, что не врал. Раньше я помнил свою службу в Страже. Помнил. Еще вчера. А сегодня понял, что это все было ложью. И забыл. Мгновенно. Вообще-то... вообще-то я не помню всего того что, что было до того дня, когда мы впервые встретились с тобой на том перекрестке по приказу Стражи и отправились искать этот водопад. Которого сейчас нет. И мне кажется, что ничего и не было. Ничего. Все что было - детство, юность, Стража - просто выдумка. Игра воображения. Может, и водопада со скалой не было?
  -- Водпад был, - вставил Тор, но его никто не услышал. По лицу бедного Дурного уже ручьем бежали слезы. Да, нелегко осознавать, что жизни, которую ты прожил, не было. Апкион откровенно ничего не понимал.
  -- Про детство и юность я "забыл" сразу после... после водопада.
  -- Но... как же это... постой, ты ведь мне что-то рассказывал. Там, в госпитале... и после...
  -- Я все выдумал, чтобы себя успокоить. И тебя. Я думал, что это просто временная потеря памяти, что это из-за травм. Теперь я чувствую, что должен вернуться в Королевство. Что-то засело внутри меня. Оно говорит мне, что я должен познать себя. И я познаю. Или меня убьют. Я поеду... не знаю, куда я поеду, наверное, в Столицу. Там много высоких магов и целителей, они помогут мне разобраться в том, чем же я стал.
   Апкионов вид со стороны вызывал лишь жалость. Вы видели хоть раз полностью растерянного эльфа, в глазах которого читается лишь одно: "О, готтсподи всемогущий, за что же, за что ты посылаешь все это на голову меня, простого эльфа-геолога? За какие прегрешения мне вся эта история? За что?!" Тор был невозмутим и спокоен, как камень. Лично его в этой истории не удивляло ничего, даже невероятнейший факт нарушения taimas младшим эльфом.
   Апкион думал недолго. Единственное, что он проговорил после нескольких секунд молчания, было:
  -- Я освобождаю тебя от taimas, младший эльф Дурной, фамилии не знаю.
   И занял место в хвосте маленькой кавалькады.
   Погода вновь установилась жаркая. Те самые десять живых, что посетили три недели назад седьмой Порецкий форт-гарнизон, сидели теперь безвылазно в большом селе Белом. Командир зеленого отряда - немолодой уже человек по имени Надольго - знал, что вылезшая из лесу троица ни в коем случае не минует села. В тот форт-гарнизон они могли не заезжать, да и Надольго сам на их месте ни за что не поехал бы туда, но Белого им было не обойти. Во-первых, им нужны были кое-какие припасы, которые в лесу, как говорится, не растут. Во-вторых, обстановка на фронте за последние недели кардинально поменялась, им нужно было знать последние новости, чтобы решать куда ехать. Ну, а в-третьих, небольшой отряд Надольго всего в десять живых, был, конечно, не единственным. Плюс - разведчики высланы. Если беглецы и не заглянут в село, то их тут же возьмут в другом месте.
   Надольго знал, что его живые не подведут.
   Надольго знал, что живые других отрядов не подведут.
   Надольго носил на левой стороне груди знак Зеленой Стражи.
   И уж конечно, два дня спустя разведчики не пропустили добычу.
  
  
  
   Их взяли в аккурат на выезде из леса. Восемь Стражей, отлично вооруженных холодным и огнестрельным оружием, мгновенно окружили Дурного, Апкиона и Тора, бесшумно выскочив из зарослей. Даже опытный наемник Тор ничего не заподозрил. И Дурной, хоть и не служивший в Страже, но все же кем-то обученный всему тому, что Страж должен знать и уметь. Надольго и его головорезы были, однозначно, профессионалами. Когда восемь пеших живых в зеленых плащах, кольчугах и масках окружили троицу всадников, наставив на них пистоли, мушкеты и многозарядные гномьи арбалеты, из-за деревьев показался еще один, на этот раз верхом. Никому из троих беглецов он не был знаком. Впрочем, он тут же назвался:
  -- День добрый, господа. Вы разговариваете с оперуполномоченным сотрудником Зеленой Стражи прапорщиком Надольго Сиодо. А вы, я так полагаю, Тимошенко Апкион, эльф, Тор, фамилия неизвестна, наемник, и еще один живой - наш бывший сотрудник под псевдонимом Дурной, не так ли?
   Надольго объехал их кругом, не приближаясь, впрочем, слишком близко. Он внимательно осмотрел каждого задержанного, взглянул каждому в глаза. Сам Надольго имел совершенно среднюю и не запоминающуюся внешность - весьма подходит для сотрудника службы государственной безопасности, верно? Даже если бы вы длительное время разговаривали с ним, а потом отвернулись, то уже через пять минут вы ни за что не вспомнили его лицо сколько-нибудь точно. Как и все Стражи в отряде он был одет в зеленый плащ и кольчугу, вот только маски не носил.
   Молчание нарушил Тор, как всегда он попытался пошутить:
  -- Нет, это не мы, милостивый государь... как вас там... Сиодо. Я не ошибся? Вы обознались.
  -- Ценю ваш юмор, милсдарь Тор. Жаль только, что скоро вам будет не до шуток. Вы арестованы по обвинению в укрытии государственного преступника, сопротивлению властям, разбою, нападению на представителей власти и их убийстве, похищении живых и дезертирстве.
  -- Ничего не забыл? - на этот раз Дурной. - Подсказать?
   Надольго усмехнулся.
  -- А вот с вами, агент Дурной, у нас состоится отдельный разговор.
   И тут Дурного будто прорвало:
  -- Врешь, врешь, собака! НЕ СЛУЖИЛ Я В ЗЕЛЕНОЙ СТРАЖЕ, НЕ СЛУЖИЛ! Народ, это не Старжи, это бандиты-предатели! Не давайтесь им, не давайтесь!..
  
  
   Всех троих схватили и повязали мгновенно, они не успели даже вытащить оружие.
  -- Сымайте с них повязки нахрен. Допрашивать будем.
   С Дурного стянули повязку. Как он и предполагал, они находились все в той же корчме кривого орка Зордока. За окном начинало темнать. В полутемном зале он разглядел связанных Апкиона и Тора, повязки сняли и с них. Кроме пленников в зале находилось еще четверо "Стражей", один из которых был Надольго Сиодо. В углу сидел насупившийся Вилид, ни Зордока, ни Евгении с Гансом видно не было. Троих пленников "Стражи" накрепко привязали к стойке. Теперь и ежу было понятно, что никакие это не "представители властей". Судя по всему это, была какая-то иная организация, что-то пронюхавшая про странные события вокруг двух эльфов. И Дурной уже начал догадываться какая.
  -- Господа эльфы, да это же сама легендарная Имперская разведка! - озвучил Тор, за что сразу же схлопотал удар по морде от одного из имперцев. Наемник мотнул головой, зло посмотрел на ударившего его и сплюнул кровью. Надольго заходил по залу взад-вперед, поочередно зыркая то на Дурного, то на Вилида. Наконец он остановился и произнес:
  -- Ну что ж, господа, кривляться не будем. Действительно, мы сотрудники внешней Имперской разведки, у нас особое задание. Как говорится, карты на стол. Но учтите, что только что вы все подписали себе смертный приговор, - он посмотрел на Дурного. - Ну, или почти все. Если бы вы "поиграли" с нами в Зеленую Стражу, то остались бы живы. Оба. На вашу беду, у вас слишком длинный язык, господин Тор.
   Апкион занервничал и заозирался, умирать ему явно не хотелось. И в роли героя-мученика он себя никак не представлял. Он искал выход из ситуации, но найти не мог. Еще бы, спасти их могло только чудо. Дурной сидел спокойно и отрешенно, уставившись в одну точку. Тор немало насмотрелся на "фокусы" эльфа в последние недели и теперь изо всех сил надеялся, что Дурной сотворит это самое чудо. Наемник рассмеялся и вновь сплюнул кровью, смех прозвучал хрипло и страшно. Но еще страшней был его ответ:
  -- Живы? Мы - живы. Не смешите меня, милсдарь Сиодо! Никак бы мы не остались живыми, НАСТОЯЩАЯ Зеленая Стража свидетелей не оставляет. Да и ты бы не оставил, пужаешь ты, если можно так сказать.
   Апкион весь затрясся.
  -- Ничего, друг эльф, на том свете куча голых баб, мне сержант в учебке рассказывал. Но о чем это я? Ах да, Стражи бы и не стали устраивать весь этот балаган. Зачем все это, Сиодо? Облава, арест под видом госбезопасности, сюда притащил. Зачем? Громко и ненужно. Надо вытащить один интересный экземпляр - Дурного - стратегически важного, понимаешь, чудака? Так тут требуется всего лишь мешок на голову и в охапку. А ты (Тор сознательно перешел на "ты" чтобы оскорбить Надольго) тут цирк устраиваешь. Хреновый из тебя конспиратор, Надольго, да и разведчик никакой. Я бы на твоем месте взял бы этих двоих еще в Стронгвиле взял. Дурак ты, Надольго, и в дерьме ты по уши, и настоящая Зеленая Стража уже тебя пасет. Вот-вот возьмут. Знаешь, я и не знал, что у Империи такая бестолковая внешняя разведка. А, я понял! Никакой ты не имперец, предатель ты, коллаборационист косорукий, продался врагу! Сколько тебе дали за своих, падла?! Сколько, сукин сын?! Тридцать сере...
  -- Молчать!!! - мощный удар в челюсть свалил бы Тора с табурета, если бы не был так надежно привязан к стойке. Надольго совсем потерял самообладание, он весь трясся от гнева, что подтверждало правильность догадки Тора. Скорее всего, Надольго был всего-навсего информатором, решившим погеройствовать и выслужиться. Судя по всему, он не знал что в государственных организациях инициатива всегда наказуема.
   "Война между Королевством и Империей шла уже достаточно долго и в последние годы далеко не в пользу первого. Вместе с усталостью простого народа от постоянной войны и недовольством от ее затянутости росла ненависть. Нет, не так. НЕНАВИСТЬ - вот правильно. Ненависть каждого по отдельности - крестьянина или ремесленника - и ненависть коллективная - всего народа в целом. Это была ненависть ко всему - к Королеве и вельможам, за то, что ведут эту самоубийственную войну, к Империи, за беспощадность и сам факт существования. Война давно стала народной и священной ненавистью. Эту ненависть лелеяли и пестовали, копили ее годами и десятилетиями. Эта ненависть уже просилась через край и не могла не найти выхода." Так напишет об этих событиях много лет спустя военный маг и историк Пихаро. Тор этого не знал, но он знал о НЕНАВИСТИ. Он знал, что она не может не найти выхода, и он надеялся, что все же найдет. И догадывался как. Поэтому он тянул время.
  -- Эй, Надольго, а ты хоть о чем нас собрался допрашивать-то? Неужто ты еще не все знаешь? Чего, девчонку тоже допрашивал? Это она тебе все рассказала.
   Надолько расплылся в самодовольной улыбке:
  -- Она! Да ее даже допрашивать не пришлось, все сама рассказала... пришлось только немного пригрозить ей.
   Тор ничуть не винил Евгению за это. Кто ей эти эльфы? Просто случайные попутчики.
  -- Допрашивать я сейчас буду вот этого весьма непростого эльфа. Я хочу многое узнать, пока не пришли мои хозяева и не забрали его. Дурной у тебя прозвище, не так ли? А вас двоих я прирежу у него на глазах. Чтобы его язык лучше работал. Эй, вы как на это смотрите?
   Надольго достал из сапога нож и, поигрывая им, подошел к Апкиону. Он приставил нож острием к горлу связанного эльфа. Апкион побледнел, захрипел и стал испуганно мотать головой. Надольго слегка надавил, по шее эльфа заструилась тоненькая струйка крови. Человеку это явно доставляло удовольствие. Тора аж передернуло. Безмолвный Вилид в углу побледнел прямо как и Апкион.
   Помощь пришла вовсе не оттуда, откуда ее ждал Тор. Хотя и этот вариант он не отметал.
   Надольго начал медленно-медленно двигать нож по горлу эльфа. Тот страшно закричал от боли и забился в путах. Но перерезать горло Апкиону Надольго не успел. Во дворе послышался какой-то шум и крики. Дверь распахнулась и в корчму ворвался один из "Стражей", лицо его было перекошено от ужаса:
  -- Начальник! Нас накрыли! Там королевские рейтары, полсотни наверное! Они наших бьют! Уходить надо, начальник, а то...
   Что "а то..." Надольго наглядно продемонстрировал один из рейтар. В дверном проеме появилась широкоплечая фигура, закованная в латы. В руках спешившийся рейтар держал копье, которым сразу же проткнул паникера. Целая толпа королевских солдат, ворвавшихся следом, довершила дело. Надольго попытался было сдаться, что-то там завизжав, но его не послушали. Он получил удар кавалерийским палашом прямо по голове. Откуда-то из-за спин многочисленных рейтар раздался голос их командира:
  -- Черт, да пропустите же меня, мать вашу! Блин, нахрена главаря-то зарубили, идиоты?! Я же приказал его живьем брать!
   "Провинившийся" солдат оправдывался виноватым басом:
  -- Ну я ж не знал что это главарь, господин поручик! Он как все был одет...
  -- А он что, по-твоему, должен был петухом вырядиться? Дубина! Кого я теперь допрашивать буду? Может тебя? Может, он тебе перед смертью успел на ушко все тайны рассказать?!
  -- Никак нет, не рассказал, господин поручик...
  -- Ладно, дуралеи, все вон отсюда. Пленников освободили? Почему нет еще?! Вам за что жалованье платят, чтобы вы мне нервы трепали?!
   Эльфов и Тора освободили. Апкион сразу же перебинтовал себе шею и долго потом матерился, осматривая залитый кровью плащ.
   Поручик подошел к бывшим пленникам и посмотрел на эльфов. Невысокий, но широкоплечий мужчина с обветренным, изрезанным шрамами лицом, как и все рейтары - в кирасе, он чем-то напоминал Тора:
  -- Ничего не рассказывайте, мне все уже и так известно. Разрешите представиться: поручик Александр Куч, Зеленая Стража Ее Королевского величества. - он поздоровался за руку с каждым из эльфов и по-дружески обнялся с Тором.
  -- Тор, старина, сколько лет, сколько зим! Удивился, узнав, что ты здесь. Чем хоть занимаешься-то сейчас.
  -- Да вот, наемничал потихоньку последнее время, а потом в эту вот историю впутался.
  -- Да, история та еще. И у вас всех, господа, большие проблемы. Я надеюсь, мы все придем к взаимовыгодному решению.
   Вдруг заговорил удивленный Апкион:
  -- Я думал, в Зеленую Стражу берут только эльфов.
   И поморщился от боли в горле. Александр взглянул на него немного снисходительно.
  -- Непрактично, господин Апкион.
   Со страшным скрипом, похожим на истошный крик живого Отворился люк в подполье. Оттуда вывели Евгению и Ганса. Морпех выглядел основательно избитым и потощавшим, но не сломленным. Девушка тревожно обнимала его за плечи, явно опасаясь за его здоровье. Оно и понятно, выздоравливающему организму морпеха вряд ли пошло на пользу многодневное сидение в подвале. Сама Евгения выглядела тоже не лучшим образом, но по крайней мере синяков на ней не было. Ганс был связан многочисленными веревками за запястья и вокруг всего тела. Не без труда рейтары перерезали их все и освободили молодца.
   Александр ушел разговаривать с Вилидом. Судя по кислой мине капитана, разговор предстоял не из приятных. Почему не оказал сопротивление бандитам? Не знал, что они бандиты? А почему не знал? Больно похожи на Стражей? Не волнует. Почему не отличил? Заговором ваши делишки пахнут, капитан. И дальше в таком духе.
   Тор, Апкион и Дурной вышли на улицу. Оружие им так и не вернули. Еще не совсем стемнело, даже звезд еще не было видно. Моросивший с утра дождик уже прекратился. Было чересчур прохладно для начала лета.
   Грязь во дворе была вся истоптана лошадьми и обильно полита кровью: схватка здесь была короткой, но жестокой. Рейтар было около полусотни - в основном люди, но Дурной заметил с полдюжины эльфов - как и говорил один из бандитов. Их, кстати, перебили всех, не осталось ни одного для допроса. Александр по этому поводу зычно ругался внутри корчмы. Апкион и Тор задумчиво закурили, Дурной присел на край деревянного корыта и закрыл лицо руками.
   Рейтары зорко наблюдали за ними, не оставляя шансов на побег. Едва ли сейчас эльфы находились в ситуации, лучшей, чем тогда, в госпитале. Что их теперь ждало - не знал даже сам поручик Александр Куч. Завтра он должен будет доставить их в Стольный Град и передать в руки магов. Точнее, не их, а Дурного. А остальных, как ненужных свидетелей, ну, вы сами понимаете. Та же участь, вероятно, ожидала и Евгению с Гансом.
   Настроение у двоих эльфов было хуже не куда. Еще бы: несколько месяцев бегали неизвестно от кого, думая, что это Зеленая Стража, а потом этой же Страже и попались. Мало того, получается, что она их спасла. М-да, из огня да в полымя.
  
  
   В ворота форта въехал одинокий всадник, судя по кафтану - один из стрельцов. Рейтары задержали его у ворот, немного порасспрашивали, а затем пропустили. Это был стрелец Епифан, которого Вилид обычно отправлял с поручениями в окрестные села. Он спешился у казарм, отвел лошадь на конюшню. Постоял немного, удивленно порассматривал многочисленных рейтар и пошел внутрь казармы.
   Эльфы и Тор сидели на крыльце корчмы и смотрели на появившиеся в ночном уже небе звезды.
   Чуть позже из казармы вышли двое: тот же Епифан и сухонький старичок. Его Тор уже видел и знал, что это стрелецкий писец Акаций. Негромко переругиваясь, они ушли в соседний барак. Скорее всего, стрелец-посыльный хотел стребовать себе казенных денежек за поездку по приказу Вилида. Судя по тому, что писец на это согласился, он собирался прикарманить половину денег себе. Хотя лично Тор сильно сомневался, что в военное время они что-то получили бы с государства. И в мирное-то время хрен обычного жалованья дождешься!
   Спустя пару минут из казармы донесся возмущенный вопль Епифана:
  -- Ты чего калякаешь, писака! Епифан пишется через "п", а не через "б"!
   Ему отвечал злой визгливый голос писца:
  -- Ишь какой грамотей сыкался! Кто здесь писец, ты или я?! Как напишу, так и будет!
   Солдаты во дворе дружно расхохотались.
   Рейтары привычно выставили часовых и расположились на отдых. Троих пленников предельно вежливо попросили проследовать внутрь корчмы для ночлега. Клеть занимали Евгения с Гансом. Заставлять их тесниться рейтары почему-то не стали. Внутри во всю уже суетился невесть откуда вылезший Зордок, убирая разгромленную в драке мебель.
   Поручик жестом пригласил их за стол. Очевидно, для доверительного разговора. Допроса то бишь. На столе стояло пиво и закуска. Апкион подумал, что этот допрос ему нравится гораздо больше, чем прошлый. Хотя суть, в общем-то, одна и та же.
   Тор понимал все, кроме одного: почему же знаменитая разведка Империи так облажалась? Если имперцы так дорожат своей находкой, то где же они, черт их дери?
   Они уселись за стол, поручик отчего-то сразу нахмурился. Но сказать, как водится, ничего не успел. В корчму ворвался один из рейтар, как давеча имперец и завопил:
  -- Господин поручик! На нас напали! Целые полчища! От леса идут, уже в деревню, вестимо, вошли!
   "А вот и имперцы!" - подумал Тор. Хотя откуда такая толпа в глубоком тылу врага?
   Но это были не имперцы. На деревенскую улицу потоком вливались одетые в шкуры и мешковину низкорослые люди с разукрашенными лицами. Вооружены они были преимущественно здоровенными топорами и небольшими кривыми луками. Это были валлы. Да, те самые варвары, которых здесь истребили еще полтора столетия назад. Видимо, это было еще одно из уцелевших лесных племен. Что, вернее - кто, им был сейчас здесь нужен, вряд ли нужно говорить. Каким образом они все пронюхали - так навсегда и останется загадкой.
   Некоторые (не все) из валлов в руках держали факелы. Но даже если считать только их, то варваров пришло вполне достаточно, чтобы снести под корень всю деревню вместе с фортом и рейтарами. Их было сотни две или три - точно было не сказать, темно. Валлы начали подпаливать крыши крайних домов, над деревушкой вмиг взметнулся пожар. Не помогли даже лившие последние дни дожди, деревянные дома вспыхивали как спички. Перепуганные крестьяне устремились внутрь форта, ища защиты у рейтар и стрельцов.
   Последние, надо отдать им должное, почти мгновенно привели себя в полную боевую готовность. Да, подготовка здесь была не в пример лучше состояния оборонительных сооружений. В большинстве мест прогнивший насквозь частокол можно было просто-напросто свалить ногой, пнув посильней. Кое-где бревна вывалились по нескольку штук, открывая проходы. К счастью, валлы двигались только по прямой деревенской улице, аккурат на западные ворота. А они как раз были единственным целым укреплением в форте. На них уже расположились стрельцы с пищалями и спешившиеся рейтары с мушкетами и арбалетами. Они вовсю палили по толпе варваров, но тех не становилось меньше.
   Александр выскочил на улицу, оставив двоих рейтар охранять пленников. Остальные солдаты уже вскочили на коней и готовились отразить атаку валлов, если те прорвутся. За воротами выстроился ряд рейтар и стрельцов, они готовились дать залп по врагу, если опять же таки он высадит ворота. Валлы подбежали уже почти вплотную к ним, и рейтары спешно закрывали ворота, ни мало не волнуясь о том, что еще не все деревенские оказались внутри форта. В относительной безопасности.
   Ничего этого пленники не видели, они сидели в корчме, нервно переглядываясь. Двое охранников беспокойно смотрели в окна. Поручик отдал своим рейтарам пару коротких приказов и полез на ворота - оценить обстановку. То что он увидел ему не понравилось: деревня уже полыхала полностью, озаряя заревом все вокруг. Толпа дикарей бесновалась внизу, пытаясь плечами высадить ворота. С другой стороны створки из последних сил держала дюжина рейтар. Валлы ломились в ворота, будто бешеные. Александр подозревал, что они нажрались перед боем своих мухоморов. Или чего они там жрут для бешенства? Некоторые валлы пытались влезть наверх со спин товарищей, но их сбивали вниз пиками и прикладами. Все пространство и внутри и снаружи форта было ярко освещено огнем.
   Матерясь, он спустился вниз и вернулся в корчму. Вертлявый орк по кличке Хмырь куда-то опять делся. Обведя диким взглядом пленников и рейтар, поручик сказал:
  -- Так, вы двое! - он указал на рейтар. - Берите этих и везите в Химари. Сдадите их там коменданту Капролу. С вами поедет десятник Мирвий и его живые. Уходите через вторые ворота! Все ясно?!
  -- Как есть ясно, господин поручик! Будет исполнено в лучшем виде! - все поспешили прочь из корчмы. Во дворе они стали свидетелями падения ворот.
   Всех сидящих сверху стрелков они давно уже убили из своих луков. Ворота выломали дружным "Навались!". Две тяжеленные створки упали внутрь, подминая тех, кто держал их изнутри. Некоторые из валлов, выносящих ворота, по инерции повалились вперед, на створки. Это спасло им жизнь, по крайней мере, временно: строй рейтаров и стрельцов - всего живых дюжины две - дал дружный залп. Грохнуло так, что заложило уши, а двор заволокло пороховым дымом. Пулями и стрелами враз покосило пару десятков варваров - в такой толпе промахнуться было почти невозможно. Тотчас небольшой клин из двадцати всадников ринулся к воротам, намереваясь оттеснить валлов наружу или хотя бы немного их задержать.
   Последних, надо сказать, эта картина нисколько не испугала. Они с ревом ломанулись во двор живой волной. Это заставило Тора на миг застыть на месте в изумлении. Хоть валлы-варвары и не знали пороха, но они его и не боялись. Редкое, однако, явление. В северных походах Тор не раз видел как даже большой орочий отряд обращали в бегство всего лишь пара десятков стрелков с "огненным боем". Это было, пожалуй, единственное, чего боялись гордые северяне. Конечно, со временем они немного попривыкли к пороху и уже не так его страшились. Но тогда было уже поздно - племена северных орков были почти полностью уничтожены.
   Пока они бежали на конюшню за лошадьми, Апкион успел спросить Тора:
  -- Послушай, Тор! А этот поручик, Александр Куч. Он единственный Страж в отряде или все рейтары состоят в Зеленой Страже?
   Тор аж остановился.
  -- Стража, насколько я знаю, не держит таких крупных подразделений. Ей хватает своих оперативников. А что?
  -- Так ведь поручик останется здесь! Тут такая заруба сейчас будет, ни один рейтар не уйдет, в том числе и командир! А мы попытаемся в дороге смыться...
  -- Не попытаемся.
  -- Почему? Мы можем...
  -- Не можем.
  -- Но ведь Стража ничего и не узнает...
  -- Узнает. Потом все объясню!
   Апкион хотел еще что-то сказать, но двое солдат толкнули их, заставляя бежать.
   Конюшня была уже объята пламенем. Никто не задавался вопросом как валлы ее подожгли, а просто в темпе выводили беснующихся коней наружу. У ворот вовсю шел бой. Клин конницы смял первую волну варваров и встал в проходе, словно пробка в бутылке. Давка там была неимоверная, шашки рейтар так и мелькали в воздухе, враги валились под копыта коней. Однако дикарей не убывало. Пользуясь своим небольшим ростом, они подныривали под них и рубили им брюха топорами. Умирающие кони оглушительно ржали, били копытами во все стороны и падали, подминая и своих и чужих. Да и самих рейтар нетрудно было перебить в тесной рукопашной схватке: их легкие кирасы, прикрывающие лишь торс, не могли служить достаточной защитой против здоровых топоров дикарей. Еще минута и там не останется ни одного солдата. Всадники добровольно обрекли себя на смерть, чтобы только ценные пленники могли спастись.
   Понимая это, эльфы, Тор и их охранники быстро вскочили с седла и дали лошадям шпор. Рядом спешно влезали на своих скакунов оставшиеся рейтары, надеясь вырваться отсюда. Стрельцы садились им за спины. Ни капитана Вилида, ни поручика Куча не было видно.
   Галопом они пронеслись по двору, направляясь к восточным воротам. Но едва они приблизились к ним, тяжелые створки с грохотом слетели с петель. И в открывшийся пролом хлынули все те же валлы.
  -- Нас окружили! - не своим голосом завопил Дурной.
  -- Шашки вон! - заорал один из рейтар.
  -- Пробиваемся! - вторил ему другой.
  -- Мочи козлов! - заверещал третий.
   Началась сеча. Рейтары рвались вперед, рубя направо и налево своими шашками. Сперва группе всадников удалось немного продвинуться вперед. Выглядело это похожим на то, как человек идет против течения в бурном ручье. Со временем "течение" победило и всадники откатились оставив множество убитых у ворот.
   Они отступили в центр двора, соображая, что же делать. В это же время западные ворота, каким-то чудом до сих пор удерживаемые "затычкой" рухнули. Нет-нет, их сворки выломали уже давно, а сейчас они сломались ВСЕЙ конструкцией. Все-таки это был седьмой Порецкий форт-гарнизон, а о его запущенности ходили легенды. Бревна обрушились на головы дикарей, придавив нескольких. Но и это не уменьшило их ярости. Ну еще бы, они же уже почувствовали запах победы!
   Выжившие тесной группкой сгрудились посреди двора. Осталось едва ли больше двух десятков живых, считая пленников и стрельцов с капитаном Вилидом. Александр, судя по всему, был убит. Тут же находились Ганс с Евгенией, почему-то пешие. Девушка уткнулась лицом в залатанную кольчугу морпеха, ища защиты. Одной рукой Ганс прижимал ее к себе, а в другой держал свой грозный палаш. Если бы взглядом можно было убить, то все дикари давно бы уже корчились в агонии под его грозным взором.
   Валлы окружили их сплошным кольцом, но нападать не спешили. Они ревели и скалились, будто дики звери. Они чувствовали добычу. Они знали, что Дурного надо брать живым.
   Тор лихорадочно озирался вокруг, в поисках выхода. Вдруг он заметил, что из тюка на боку одной из рейтарских лошадей торчит его меч! Одним движением он выхватил кинжал из ножен на поясе этого рейтара и рассек тюк. Из него вывалилось все оружие пленников.
  -- Подбирайте, братаны!
   Эльфы тотчас схватили свое оружие: Апкион - два длинных кинжала, Дурной - лук с колчаном и здоровый нож. Последним оружие поднял Тор. Однако, двуручный меч он убрал в ножны, а в руки взял свой тяжелый посох. В этот самый момент валлы с ревом бросились в атаку. Рейтары успели сделать по выстрелу из пистолей и мушкетов, а затем схватились с варварами в рукопашную.
   Все смешалось. Сплошным хороводом замелькали шашки, сабли, мечи, топоры. Практически всех коней убили сразу. Вслед за ними один за другим падали в грязь рейтары и стрельцы. Валлы наседали со всех сторон бесчисленной толпой. Тор отчаянно махал окованным посохом, разбивая врагам головы. Апкион крутил двумя кинжалами веер смерти. Дурной бил из лука в упор с ужасающей скорострельностью. Ганс палашом рубил сразу по два дикаря за удар. Вилид ловко орудовал бердышом. Рядом с ним бился посыльный стрелец Епифан.
   Несмотря на их отчаянное сопротивление, валлы все же одолевали. Тор давно понял, что вырваться им уже не удастся. Сам он был ранен, но помирать все же не хотелось отчаянно. И еще было обидно, что такой ценный для Королевства объект, как Дурной попадет в руки дикарей. Наемник не знал, что те смогут сделать с помощью младшего эльфа, но догадывался, что ничего хорошего для Короны это не сулит.
   Внезапно его осенила мысль. Дурной! Конечно, ничего хорошего не сулит! Слона-то они и не заметили. Перекрывая звон клинков и стоны умирающих, он заорал:
  -- Дурной, уничтожь их всех! Убей!
   Эльф даже оторопел:
  -- Как я их убью?! Один, что ли, всех зарежу?!
   И тут ему больно полоснули топором по руке. Эльфа захлестнула волна ярости, он вонзил ударившему его валлу нож прямо в глаз и заорал совершенно без задней мысли:
  -- Да чтоб вы все сдохли, чурки драные!
   Тор думал, что выражение "земля встала на дыбы" является просто фигуральным. В следующий миг земля именно встала на дыбы. Тору показалось, что он сейчас куда-то упадет. Раздался оглушительный грохот и скрежет, в воздух взметнулись комья земли и кровавые ошметки. Поле боя вдруг вздыбилось, по нему будто прошла волна, сметая живых и горящие здания. Через несколько мгновений почва под ногами вновь выровнялась и все вокруг успокоилось.
  
  
   Выжившие ошарашенно оглядывались. Форт и большая часть деревни были просто-напросто снесены под корень. Корчма Зордока превратилась в руины, вероятно, погребя под собой своего хозяина. Тела живых, да и трупы превратились в фарш. Половина лесных дикарей была уничтожена, остальные бежали в суеверном ужасе.
   К счастью, те кто стоял в центре всего этого ужаса, выжили. Но и сами по себе они выглядели не очень: Тор был ранен в ногу, еще ему сломали пару ребер, Ганс, Апкион и Дурной оказались легко ранены бронзовыми топорами дикарей. Евгения была цела, хоть и была вся забрызгана чужой кровью. Сейчас она с причитаниями перевязывала раны морпеха. Тот в это время перезаряжал свой мушкет. Тор посмотрел на них и усмехнулся.
   Еще в живых остались Вилид, Епифан, пара стрельцов и пятеро рейтар. Все они имели ранения различной степени тяжести. Тор немного побродил среди перемолотых в мясо трупов, выискивая уцелевших. Бесполезно, волна никого не пощадила, он только вымочил ноги по колено в крови. Кроме них не спасся никто из находившихся в форте: ни валлы, ни рейтары со стрельцами, ни деревенские жители. Не обо что было даже вытереть оружие - все было залито кровью.
   И, что самое интересное, амулет на груди Тора, чувствительный к абсолютно любой магии, на этот раз даже не шевельнулся. Если бы Тор не понимал, что произошло, он бы точно сказал: "Нечистая сила!"
  
  
   Тор оглянулся на крики и ругань позади. Разозленный Ганс железной хваткой держал за горло стрельца Епифана. Бедняга извивался и пытался вырваться. Тщетно. Евгения морпеху не мешала: от окружающей картины ей стало дурно и ее тошнило сейчас немного в сторонке. Отчего-то бледный Вилид молча стоял не заступался за своего стрельца. Остальные, сбитые с толку, тоже не вмешивались.
   Наемник вернулся к ним и спокойно поинтересовался в чем дело. Весь раскрасневшийся от гнева Ганс ответил ему, с трудом выговаривая слова:
  -- Слышь, земляк! Помнишь, я вам всем рассказывал, как из лагеря пленных-то убег? Ну, а потом разговор один подслушал? Там еще ихний офицер с каким-то хмырем гуторил?
  -- Ну. Только Хмырем орка Зордока называли, не путай.
  -- Так я не про него же! Там другой был хмырь - человек. Так вот, вот он - этот самый хмырь!
  -- Интересно, - Тор приблизился к задыхающемуся Епифану и жестом приказал Гансу его отпустить. Тот нехотя подчинился. Наемник сам схватил стрельца за шкирку и приставил к горлу нож.
  -- Значит так, засранец, рассказывай ВСЕ. И при этом - быстро и лаконично.
   Бледный от страха стрелец бросил быстрый взгляд на Вилида и прохрипел:
  -- Ничего я вам не скажу!
   Тор молниеносным движением отнял нож от горла Епифана и вонзил его тому в промежность. Стрелец заверещал от боли и рухнул на землю. Тор с размаху пнул его ногой в живот, отчего тот задохнулся и захрипел.
  -- Говори, падла, не то еще больней будет!
   Епифан лежал, жадно хватая воздух ртом. Через несколько мгновений он сумел выдавить из себя признание. Впрочем, и сейчас он пытался отвертеться:
  -- Это все он! Он! - он тыкал дрожащим пальцем в сторону Вилида. - Это они с орком чего-то там мутили! Я ничего не знаю, я только у них на подхвате был! Это все он! Его пытайте, меня не трогайте! Не убивайте меня, пожа...
   Мольбы Епифана пропали втуне, окровавленный палаш морпеха тут же снес ему полчерепа. Евгению, у которой только-только успокоился желудок, вновь начало рвать.
   Все взгляды обратились к Вилиду. Он нервно огляделся по сторонам и взял бердыш на изготовку, рассчитывая сражаться до последнего.
  -- А ведь верно, - Тор ухмыльнулся в усы, - он и навел на нас этих "Стражей", которые оказались имперскими прихлебателями. Но не это меня волнует. Мне вот что интересно: что он нам еще приготовил. Чего там, а, капитан?
   Вилид запрокинул голову и захохотал, да так, что аж покраснел от смеха. Отсмеявшись он проговорил, едва сдерживая истерику:
  -- Щас узнаете, "законнички"!
   И, словно кто-то ждал именно этих слов, в разнесенные валлами западные ворота ворвался отряд конницы. Это были не рейтары, как сперва все подумали. И это были не тяжелые королевские кирасиры, как всем показались мгновение спустя.
  -- А вот и имперцы. - просто сказал Тор.
   Да, это были имперцы. А если точнее, элитная их конница - к'ызаки. Закованные в доспехи воины были прекрасно натренированы и вооружены и для ближнего боя и для перестрелки. Многозарядные арбалеты, пистоли, короткоствольные мушкеты, палаши, пики - все это висело на них и на их лошадях гроздьями. И вот теперь мчалось по направлению к застывшим в изумлении выжившим. В свете догорающего пожарища они выглядели еще более зловеще. На скаку они сделали залп из мушкетов. Свистнули пули, трое рейтар и один из стрельцов упали как подкошенные. Первым в себя пришел Дурной. Ну еще бы - ведь это за ним все и гонялись.
  -- Нам от них не уйти, у нас даже лошадей нет!
   И тут оставшийся стрелец нашел выход:
  -- Быстрей, к реке! Там струг, мы с него рыбачим!
   Все опрометью бросились за корчму, к обрыву над рекой. Про капитана Вилида все как-то позабыли, а он уже разговаривал к одним из к'ызаков, вероятно, офицером. Тыкая пальцем в сторону убегающих, капитан что-то горячо доказывал склонившемуся к нему всаднику. Грянул выстрел, и он свалился замертво. Тор сунул за пояс разряженную пистолю и припустил дальше.
  
  
   Двое рейтар, стрелец, эльфы и Евгения уже достигли обрыва и кубарем катились вниз. Ганс на миг оглянулся назад: там бежал Тор, и его почти догнал один из всадников, он уже занес палаш для удара. Ганс как волчок крутанулся на месте и пальнул во всадника из своего мушкета. К'ызак взбрыкнул ногами и вывалился из седла. Тор оглянулся и побежал еще быстрей.
  -- Спасибо!
  -- Бягом!
   Вместе они прыгнули вниз и побежали по осыпающемуся склону. Все исцарапанные и с сапогами, полными глины, они подбежали к воде. Луну заволокло тучами, струг не было видно в кромешной тьме. Откуда-то справа раздался голос Евгении:
  -- Ганс! Сюда!
   Морпех безошибочно пошел в воду на звук голоса, Тор поспешил за ним. Когда вода достала почти до груди, руки ткнулись в деревянный борт. Они влезли в струг и поспешно отчалили. Рядом с бортами по воде забарабанили пули, было непонятно, как к'ызаки видели их в темноте. Вскоре стрелять перестали, видимо боялись попасть в Дурного. Ганс и один из рейтар навалились на весла. Струг нехотя отвалил от мелководья и вышел на быстрину. Течение подхватило и понесло суденышко. Если недели две сплавляться по Нивиди, то можно было достигнуть Стольного Града. Это при условии, что удастся миновать захваченную имперцами Корихинскую крепость. Еще через неделю сплава можно увидеть море.
  -- Вот здесь мель будет, нужно влево проскочить. Да, вот перед той косой. Да я знаю, что ее не видно, но она там есть. Как выйдем на быстрину, вороги нам не страшны, по берегу струг не догнать, - стрелец указывал гребцам путь.
  -- Слушай, Тор, - из темноты раздался голос Дурного, - до меня только сейчас дошло: а нафига мы от имперцев сматывались? Если я так тех варваров долбанул, то чего к'ызаков-то обделил. Главное, долбанул-то в леготцу, нисколько не устал даже! Это ведь даже не магия!
   Ганс с Евгенией, рейтары и стрелец удивленно воззрились на него. Их очень удивил тот фокус с землей, но они и не предполагали, что это все сотворил он. Они вообще посчитали это магией.
  -- Ничего бы не получилось, парень. Ты еще не "перезарядился".
  -- Слушай, ты что, обо мне больше меня самого знаешь? Я уж давно заметил! Выкладывай, чего знаешь.
  -- Садитесь, - Тор сделал приглашающий жест.
   Эльфы опустились на деревянную лавку рядом с Тором.
  -- Спрашивай.
   Дурной, не ожидавший такого поворота, даже опешил. Потом все же собрался с мыслями:
  -- Кто я такой?
  -- Ну... вообще-то эльф. Прозвище - Дурной, имени-фамилии не знаю. Возраст тоже мне не известен...
  -- Слушай, Тор, - в голосе Дурного послышалась угроза, - ты не умничай.
   Наемник только рассмеялся в ответ.
  -- Научись точнее спрашивать.
  -- Ладно, - Дурной глубоко вздохнул, - скажем так: откуда я взялся?
   Тор пристально посмотрел на эльфа.
  -- А вот это уже гораздо интересней. Насколько я знаю, ты не был рожден женщиной.
  -- Вообще-то... это я сам понял...
   Тор сплюнул.
  -- Тебя выдумали.
   Оба эльфа некоторое время молчали, переваривая сказанное. Потом Дурной робко произнес:
  -- А вот это я не понял.
  -- Еще бы я сам понимал, парень. Ладно, попытаюсь объяснить. Давайте курнем.
   Все закурили. Струг вышел на быстрину, смысла грести уже не было, да и живые устали. Все сели поближе к корме, где расположился Тор, чтобы лучше слышать разговор. Тор не возражал. Все равно лишних свидетелей придется убрать. Только Ганс с Евгенией тихо разговаривали на носу струга, им вполне хватало друг друга. Девушка нежно прижималась к груди морпеха. Время от времени их губы соприкасались.
  -- Значица, так. Начну с начала. Войны Королевства с Империей начались многие годы назад. Все это время почти беспрерывно лилась кровь на полях сражений. Как говорит один мой друг: когда дураки дерутся, умные должны делать деньги. Базару нет, кое-кто в это время зашибал бабки и немалые. А кто страдал? Простой народ. Да-да, крестьяне, ремесленники и иже с ними. Они на плечах выносили все военные кампании правительства. Они и рекруты и налогоплательщики и еще много кто. Война, это, конечно, весело. Но хорошего, как говорится, помаленьку. Народ стал уставать, давно кончились все патриотические порывы. Это я про Королевство говорю, если кто не понял.
   Так вот, народ устал. У него стала копиться злость, отчаяние и ненависть. Ненависть на всех: на врагов, на сборщиков налогов (особенно), на Королеву даже. Ну, врать не буду же я. Кто подстрекатель к бунту, я подстрекатель к бунту?! Да я тебе, стрелецкая харя, щас харю-то разобью за такие слова! Ты рейтар вон спроси, они мои слова подтвердят. Навоевались, посмотрели разные края. А ты всю жизнь в своем Мухосранске просидел, ничего не видел, не слышал. Ладно, проехали.
   Народ устал, это не видно здесь, в глубинке, можно сказать, глуши. Но там, где земли разорены войной, там все это как на картине. Ненависть копилась, пестовалась, искала выхода. Народ ждал некоего Избавителя, Спасителя, обозвать можно по-разному, который избавил бы живых от всех тех напастей, которые мешают им спокойно жить. И, раз он, урод такой, не появлялся сам, то его выдумали. Вы и не подозреваете, на что способна всенародная воля, особенно если ей магически помочь. А ей помогли. Не знаю кто, но со временем мы это обязательно выясним. Хотя бы для того, чтобы "спасибо" сказать.
  -- Кто - "мы"? И кто ты сам такой, если знаешь все это? - тихо спросил Дурной. Почему-то никто не сомневался в словах Тора.
  -- Потом расскажу. Да и вообще, если я скажу, то вы с Апкионом обидитесь. Поехали дальше. Нет, стойте. Давайте еще курнем. Ну, значит, выдумали они себе сказочного героя. Так вот, Дурной, поздравляю тебя, этот герой - ты.
   Дурной уже не удивился, а просто выплюнул папироску за борт. Тор же продолжал:
  -- Народная воля подобна бутылке. И это неспроста, - Тор ухмыльнулся, - а у каждой бутылки есть горлышко. В данном случае горлышком стал Апкион. Он всегда мечтал заиметь семью и сына. И подсознание его рисовало твой портрет, Дурной, долгие годы. Он и сам об этом не подозревал. Так вот, можно сказать что он - твой отец, Дурной. И мать заодно. Не, это я пошутил так. Если серьезно, то Апкион является кем-то навроде художника или скульптора. Народная воля, вернее, тот, кто ей помог, выбрал именно тебя, Апкион. Почему? Не знаю. Магов спроси, может они знают, а у меня обязанности другие. Твоим днем рожденья, Дурной, можно считать день вашей встречи перед походом к тому водопаду. Апкион ожидал встретить своего напарника из Зеленой Стражи и он его получил. Вернее, выдумал. А дальше ты взрослел. Все эти чудеса - это осознание своих способностей. А народная воля, как я уже говорил - страшная сила. Хоть и слепая. Но ты-то зрячий, парень, и тебе решать, куда ее направить. Кстати, это еще не все, ты только начал познавать свои возможности. Тебе еще многое предстоит открыть. Но прошу тебя, делай это осторожно, и, желательно, в чистом поле - ты обладаешь чудовищной силой. Отныне твое желание - закон природы, а законы природы, как известно, штуки упрямые и жесткие. Ты - почти готт. Пока в тебя верят, ты силен. Как только в Избавителе отпадет нужда - ты станешь обычным эльфом. В твоих умениях нет магии - ни капли. Им нельзя никак противостоять, от них не защититься.
   Струг погрузился в молчание. Молчали хрен чего понявшие солдаты, молчали уснувшие в обнимку Ганс с Евгенией, молчали задумавшиеся эльфы. Молча курил Тор. Спустя несколько минут он выплюнул в воду окурок и сказал:
  -- Ну чего приуныли, господа эльфы? Радоваться надо, что живы.
   Неожиданно из оцепенения вышел Апкион и произнес одно лишь слово:
  -- Сын.
   И снова замолк.
   Еще через некоторое время Дурной осторожно спросил:
  -- Ну так кто же я - плод воображения, картонный герой?
  -- Только не надо впадать в истерику! Сейчас ты - эльф из плоти и крови и этим все сказано! Ты - живой!
  -- И что же мне сейчас делать?
   Тор в который за сегодня раз ухмыльнулся:
  -- А что ты хочешь делать?
   Эльф некоторое время прислушивался к себе, а потом растерянно ответил:
  -- Я должен... защитить свой народ, жителей Королевства.
  -- Правильно, умник! Ты просто обязан это сделать! Ты создан таким, ты не можешь не быть патриотом. Ты обречен на вечную битву за свободу и благополучие простых живых. Ничего в этом добровольного от тебя нет, точно так же как и принудительного. Ты придуман таким, это твоя сущность. Мечом рубят врага, но не забивают гвозди, для этого нужен молоток. Я доступно объясняю?
   Отправляйся в Стольный Град, встреться с учеными и магами, и дела твоим пойдут в горы. Ты получишь все, о чем мечтаешь, но в то же время ты не должен забывать о нуждах народа, иначе твоя сила иссякнет. Хотя ты и не сможешь забыть, ведь ты - инструмент. Но главное - ты получишь образование, ты научишься управлять своими способностями. И будь осторожен: на тебя уже идет охота. Все, кому не лень, будут стараться тебя заполучить. Ну да ты уже в этом сумел убедиться. Меня, кстати, вот что интересует: как это имперцы провели такую кучу конницы в такой глубокий наш тыл? Они не понимают, что против Королевства ты пойти не можешь. Как только враги это поймут, они будут пытаться тебя убить. Вся твоя жизнь превратится в вечную схватку, но я уже говорил тебе, что меч куют вовсе не для забивания гвоздей...
   Его прервал Апкион. Он зло бросил:
  -- Ты как будто распланировал ему уже всю жизнь наперед! Мы ушли и от имперцев, и от дикарей. И от Зеленой Стражи тоже ушли! Дурной теперь свободен!
  -- Он не свободен, - невозмутимо отвечал Тор, - он имеет свое назначение и просто не способен от него отказаться. А от Зеленой Стражи вы не ушли. Даже временно не спрятались.
   Апкион непонимающе наморщил лоб, а Дурной вдруг задрал голову и расхохотался. Тор тоже улыбнулся:
  -- Апкион, это тебя надо было назвать Дурным! Вон молодой уже все понял, а до тебя еще никак не доходит. Откуда, ты думаешь, я все это знаю? Последние месяцы вы от кого только не бегали, думая, что это Зеленая Стража. А Зеленая Стража была почти все время рядом: это я - офицер Стражи. Александр тоже был им, но он был простым оперативником, а я - исследователь. Вообще-то именно я должен был встретиться с Апкионом для похода к водопаду. Когда тебя там не оказалось, я пошел по его следу. Сигурд был взаправду и взаправду погиб. Но он уже отомщен, дело прошлое. Все время мы держали Дурного под наблюдением, я регулярно связывался с магами в столице. Ситуация немного вышла из-под контроля, когда напали валлы.
  -- А как же наше пленение имперскими шпионами?
  -- Гм, Александр ждал нас в лесу возле деревни почти две недели. Мы наблюдали за ростом твоих способностей так сказать, в естественных условиях. Мы ожидали имперцев, но никак не дикарей. Кто ж знал, что они еще не все перевымерли? То, что я наемник - тоже верно, это на службе помогает что-нибудь интересное отыскать. Сейчас мы собираемся использовать тебя против имперцев, иначе мы проиграем войну. Это не принуждение, ты сам так хочешь, прислушайся к себе. А вы что думали, а?
  -- Но ведь ты говорил...
  -- Я много что говорил. Знакомо тебе, парень, такое слово: "конспирация"?
  -- М-да...
  -- Ну что, герой, принимаешь ли ты бой за и во имя Королевства?
   Дурной молчал недолго:
  -- Я принимаю бой.
   А Апкион вновь тихо вдохнул и повторил:
  -- Сын.
  -- Кстати, создание Дурного имело и побочный эффект.
  -- Это какой это побочный эффект?
  -- Ну, по крайней мере мы считаем его побочным эффектом. Во-он он спит в рваной кольчуге.
  -- Ганс?! Он тоже был придуман?
  -- Ага. Евгенией. Это я сам понял. Мы решили так: если Апкион - это горлышко, то Евгения - трещина в бутылке. Ма-аленькая такая трещинка. Почему она - неясно. Скорее всего она невольно позаимствовала и у Апкиона чуточку этой народной силы для воплощения в жизнь своей мечты. Ну, а что в самом-то деле хотят все женщины - я думаю, объяснять не надо. Не спрашивайте меня ничего о Гансе, я сам хрен чего знаю. Как понял, что он выдуман? Просто. Во-первых, после таких ран, какие ему нанес дракон, не живут. Вообще, раны, нанесенные черными драконами, магией не лечатся. Во-вторых, этого дракона нельзя сбить магией, так что он тоже был выдуман Евгенией. Ну так что, девка-то с фантазией, интересно, что она придумала все это бессознательно, даже не подозревая об этом. Как и ты, Апкион. В-третьих, Ганс сказал, что служил на корабле "Стремительный". На флоте есть традиция - одно имя дают одному кораблю. Никогда они не повторяются. Если корабль гибнет - закладывают на верфях новый с таким же именем. Так вот, "Стремительный" потопили еще четыре месяца назад. Я знаю, у меня друг там служил. Корабли за два месяца не строят, то есть его просто не могло быть тогда у Корихинской крепости. Епифан и вправду был предателем, значит морпех и вправду кого-то там подслушал. Сложим два и два, получается что Ганс "народился" в лагере для военнопленных. С ним мы еще разберемся Но лихо девчонка столько народу заглючила! Ну, как бы то ни было, гребаный Избавитель-Защитник уже создан, воображение и Апкиона и Евгении стало просто воображением. И ничего меня больше не спрашивайте, я сказал вам все что знал. Блин, дайте курева, у меня кончилось!
   И в этот самый миг стало светло - луна вышла из-за туч. Она осветила полноводную от прошедших дождей Нивидь, осветила утлый струг несущийся по течению. И еще она тускло блеснула на клинках дюжины к'ызаков на броде впереди.
  
  
  -- Догнали?
  -- Нет, скорее всего второй отряд шел на подстраховке. Я бы так и поступил. Струг по броду проскочит?
  -- Да куды он денется? Проскочит!
  -- Вот и отлично. Дурной, Евгения ложитесь на дно струга. Остальным тоже пригнуться, они будут стрелять. Как подплывем в упор - они попытаются прыгнуть внутрь. Готовьтесь защищаться. Достаточно просто посильней их пнуть - если они упадут в воду, то в своем железе им уже не выплыть. Да и мы проскочим. Дурной! Если что - сплавляйтесь до Ебарыги, там тебя встретят наши!
   Едва они спрятались, где-то рядом грохнуло и с неба хлынул самый настоящий ливень! В момент все промокли до нитки - вода хлестала с неба, будто из ведра. Задул сильный ветер, на реке тотчас поднялись волны, и струг стало раскачивать. Он то поднимал нос к верху, то нырял вниз, почти зачерпывая бортами воду. Этим и воспользовались имперцы. Струг неумолимо несся на них, он был уже совсем рядом. Очередная волна прокатилась под днищем и приподняла корму, зарыв нос в воду. Все, кто находился в струге, сейчас были для стрелков как на ладони. Порох под дождем отсырел, но у к'ызаков были еще отличные гномьи арбалеты.
   Последний стрелец и один из рейтар вывалились за борт со стрелами в груди. Еще несколько болтов вонзилось в борта и днище.
   "Как, черт возьми, все удачно складывается, - подумал Тор, - свидетели дохнут сами. Сейчас прорвемся и все будет кончено". Он еще не знал, что ждет его впереди.
   Струг несся над бродом, едва не задевая дно. Река в этом месте была широкой и мелкой. Волны разгулялись вовсю, но всадники стояли неподвижно, словно приколоченные ко дну. Вот они уже рядом, сразу четверо прыгают внутрь из седел. И как, интересно, они умудряются прыгать в таких доспехах? Тренированные, однако, ребята.
   Один к'ызак просто не допрыгнул. Второго имперца Тор проткнул мечом прямо на лету - поймал его как на шомпол. Всадник в тяжелых доспехах упал в бурлящую воду вместе с торовым двуручником. Страж проводил врага проклятиями - меч был старый и очень хороший, потерять его сейчас было жалко. Третьего всадника могучий Ганс просто-напросто смахнул за борт тяжеленным веслом.
   Четвертый прыгал последним и поэтому оказался на корме. Еще в прыжке он замахнулся своим палашом и снес голову оставшемуся рейтару. Навстречу врагу выскочил Апкион, воткнув ему кинжал меж пластин брони.
   С брода кто-то пустил болт вдогонку стругу. Всадник целился в Апкиона, торчащего на корме, словно маяк. Зоркий глаз эльфа разглядел это даже сквозь сплошную пелену дождя. Однако Апкион и не думал беспокоиться: на шее его висел магический амулет, прекрасно отводящий стрелы и даже пули на излете. В свое время эльф немало за него заплатил.
   То, что он продал амулет еще в госпитале, когда у них не было денег на лечение Дурного, он вспомнил только когда тяжелый болт пробил его горло. Струи дождя перед глазами вдруг дернулись в сторону, в лицо ударила речная вода. Холодные волны Нивиди тотчас поглотили труп эльфа.
   "Обидно, но терпимо", - подумал Тор.
  -- Отец! - дико заорал Дурной и чуть было не кинулся за борт. Тор схватил его за голову и толкнул обратно на дно.
  -- Хочешь тоже стрелу получить, идиот?!
   При этом он сам выпрямился, еще один болт просвистел рядом с его головой.
   "Повезло", - промелькнула мысль в голове стража.
   Но фортуна, как известно, дама ветренная. Струг качнуло на волне, Тор почувствовал, как скользкая палуба выходит из под ног... Через секунду он оказался в воде. Струг уносило вниз по течению с бешеной скоростью, нечего было и пытаться догнать его вплавь. Вокруг ходили здоровенные волны, прямо как на море, и норовили захлестнуть с головой. С огромным трудом Тор добрался до берега и без сил свалился на песок, уткнувшись в него лицом.
   Некоторое время он лежал так, отдыхая. Внезапно он почувствовал, что его грубо поднимают чьи-то руки. Руки были закованы в железо.
  -- Глядите, ваше высокоблагородие, один таки жив. Хоть кого-то мы поймали! Может, он все нам расскажет?
  -- Вырубите его, потом допросим.
   Говорили по-имперски. Единственное, что Тор успел подумать, прежде чем его оглушили, было: "Вот мля..."
  
  
   И что же мы имеем, друзья?
   Вскоре рассвело, дождь прекратился. Полноводная Нивидь несла маленький струг все дальше и дальше от злополучного брода. Насквозь мокрым суденышком правил Ганс, Евгения молча стучала зубами от холода, сидя на корме. Но кроме холода этих двоих ничего и не волновало, им было хорошо вместе.
   Дурной сидел на корме, закрыв лицо руками. Ганс и Евгения думали, что он спит. Но эльф не спал. Он беззвучно оплакивал Апкиона. Сейчас он готов был убить самого себя за все те несчастья, которые он приносил окружающим. Даже трудно было сосчитать всех, чьи жизни были загублены или сломаны из-за него. Но главное его горе было в потере Апкиона - его отца, которого он только что обрел.
   Да, он готов был убить себя. Но не убивал. Потому что не мог пойти против своего предназначения. Его выковали для служения народу, значит, так тому и быть. Вековая ненависть живых излилась в нем. Гвозди забивают молотком - это знают даже дети.
   Но Дурной не был молотком.
   Он был клинком. Клинком рубят врага.
   Странно и немного глупо было осознавать себя этаким героем-мстителем. Игрой воображения и фантазии целой нации. Дурной уже давно понял, что он не простой эльф. Он ожидал обнаружить себя кем угодно: простым мутантом, древним демоном или магом, пробудившимся ото сна, ожившим элементалем стихий, даже новой мессией готта.
   Ну, в какой-то мере он был мессией.
   А делать все равно нечего. Как говорится, взялся за гуж... Дурной чувствовал, что ему проще умереть, чем махнуть на все рукой и уйти куда глаза глядят. Тогда получалось бы, что Апкион, Тор (возможно) и множество других живых погибли зря.
   К слову сказать, умирать Дурному не хотелось совсем. По крайней мере, сейчас.
   Сегодня под вечер они достигнут небольшого городка Ебарыги. Там все сойдут на берег. Ганс с Евгенией скорее всего отправятся в столицу. И готт с ними. Дурной встретится со Стражами. Они тоже отвезут его в столицу и научат управлять самим собой. Пусть он станет орудием в чьих-то руках. Пусть. До поры до времени. Он знал, кто первый расплатится. Имперцы. Апкион будет отмщен, и не только он.
   А над измученной землей Королевства вновь поднималось солнце. Знай, земля, идет твой защитник!
   Как смешно все-таки это звучит.
   Струг все плыл и плыл по течению навстречу восходящему светилу. Шумел лес по берегам реки, пели птицы. Все вокруг дышало жизнью. И сквозь эти звуки едва-едва пробивался какой-то очень далекий рокот, словно кто-то недовольно ворчал.
   Где-то шла война, и это грохотали пушки.
   Только вот не созданные чьим-то воображением.
   Самые настоящие.
   Киров 2003
   В. Высоцкий "Разбойничья"
   Группа Алиса "Земля"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"