Михайлин Евгений Алексеевич. За клюквой

За клюквой

Мой дядька - мировой мужик. Когда папа узнал, что я курил, и драл меня, как Сидорову козу, дядя Сеня подошел и сказал ему: "Дай ты ему, брат, пяток сигарет и заставь выкурить. После того, как он перестанет обниматься с унитазом, решение придет само". Вот какой у меня дядька!

Когда дядя Сеня, тетя Надя и Вадик приходили к нам в гости, они вместе с водкой приносили мороженое и клюкву.

Вадик - мой двоюродный брат, а клюква - ягода, которую можно купить на рынке. Если клюкву помять с сахаром и большой ложкой положить на кусочек белого хлеба, то будет очень вкусно - никакой лимонад не нужен. А если ее положить на мороженое, то запрыгают даже толстые тетки, которые всем говорят, что едят только одну диету.

Папка с дядей Сеней тоже очень любили клюкву. За вечер они выпивали полный кувшин морса. Не было случая, чтобы утром осталась хотя бы одна капля. Его готовила мама в большой эмалированной кастрюле. Цвет у него был рубиновый, как пиджак у нашего физрука.

Когда перемены в стране усилились еще больше, дядя Сеня стал приезжать к нам очень редко, без тети Нади и клюквы, потому что тетя Надя постоянно работала на рынке, а клюква, наоборот, оттуда исчезла, хотя, глядя на лица людей, можно было подумать, что они только ею и питаются. Без сахара. Но мнение это было ошибочное.

Садились за стол, теперь, без стеклянного кувшина про морс не вспоминали, дядя Сеня очень жалел тетю Надю, а мы с Вадиком перешли на пепси-колу.

Мне тоже было жалко тетю Надю. Раньше она была красивая, веселая и приветливая, а когда ушла со своей прежней работы, стала похожа на артистку, которая играет отрицательную тетку. Мама еще держалась в своем институте, но говорила, что остался только научный интерес, на что папа замечал, что этот интерес питает только ее. Тогда мама вспоминала папину работу, мое драное пальто и свои штопаные колготки. Они начинали громко спорить, и я уходил на кухню. Но это было редко.

В ту осень мы почти не учились: уволились физичка, математик и химичка. Математика жалко. С таким лицом в очках даже в школе было небезопасно. Тут он явно не все продумал - это вам не уравнения решать.

"Молекулу" - училку по химии - мы с ребятами видели на нашем рынке. Она торговала за большим прилавком и сделала вид, что нас не узнала, хотя в школе узнавала каждого за километр. Ребята ее сразу заметили и тут же бросились "приветствовать преподавателя". "Молекула" - вредная женщина, ей самое место на рынке, но с приветствием мы явно погорячились. Хотя так думали не все.

Иногда в школе мелькал пиджак физрука, но на его уроки, кроме нескольких девчонок из старших классов, никто не ходил.

Домашних заданий было мало, и я целыми днями болтался на улице. Недалеко от дома была заброшенная стройка. Рабочие там давно не работали, дырок в заборе хватало, и не было лучшего места для всяких развлечений. А еще, чуть подальше, рядом с сортировочной станцией, была шикарная свалка. Привозили туда разные железяки. Дырок в заборе, как на стройке, там не было, и приходилось лазать через забор. И хотя нам частенько попадало от охранников или родителей - риск стоил того. Чего только не было на этой свалке. Никакой кружок в Доме пионеров не мог сравниться с ней по разнообразию интересных и нужных вещей. Сколько подшипников, напильников, моторчиков, маленьких механизмов приносил я домой! Думаете, они сохранились? Ничего подобного - все это выбрасывала мама. Один раз нам попалась старая пишущая машинка. Ее размеры не оставляли никакой надежды на то, что она хотя бы несколько дней пролежит дома, и чтобы не нарываться на неприятности, нам пришлось по буковкам разобрать машинку во дворе. Но я отвлекся...

Других дел тоже было полно, и иногда приходилось задерживаться на улице. Это вызывало у мамы беспокойство, и один раз, когда я пришел совсем поздно, она почему-то стала говорить о том, к чему может привести дружба с плохими мальчиками. Когда мама рассказала все, что об этом знала, меня стал воспитывать папа и рассказал, к чему может привести дружба с плохими девочками. Рассказ у папы был более занимательным, и я перестал отвлекаться, хотя к следующему дню нужно было кое-что обдумать. Когда он стал рассказывать, как взрослые девочки могут шалить с мальчиками, у него сильно сморщилось лицо, и образовалась пауза. Думаю, произошло это из-за того, что он не мог подобрать нужные слова. Я хотел подсказать ему правильные выражения, но мне было неловко огорчать папу и я промолчал. Когда папа понял, что окончательно зашел в тупик, он послал меня спать и сказал, что продолжит разговор в другой раз. Мне очень не хотелось еще раз начинать этот неприятный для него разговор и я постарался приходить пораньше. Но удавалось это не всегда.

Идея послать меня за клюквой возникла у папы внезапно. Когда однажды вечером я вернулся домой, папа с дядей Сеней что-то оживленно обсуждали. Папа посмотрел на меня, как будто мы не виделись десять лет и сказал: "А ты возьми моего оболтуса: целее будет". Я ничего не понял, а дядя Сеня изменился в лице в худшую сторону: такой вариант его совсем не порадовал.

А дело было в том, что дядя Сеня с приятелем собирался съездить за клюквой и хотел, чтобы с ними поехал папа. В этот раз папа поехать не мог. Когда я вошел, они как раз искали выход из положения. За столом. Я подвернулся вовремя, и папу осенило. Он рассудил правильно: на какое-то время я буду вырван из цепких объятий улицы и дурного влияния, смогу вволю надышаться свежим воздухом, приобщиться к физическому труду, увидеть замечательную природу и многое из того, чего никогда не видел. Пока дядя Сеня обдумывал, как сформулировать свое мнение, папа стал рассказывать мне о прелестях этой поездки. Он говорил о длинной и увлекательной дороге, об огромных озерах, глухих лесах, живописных болотах, старинных избах с приветливыми людьми, о коровах, которых можно потрогать. Папа рассказывал долго и увлеченно, и я уже был готов ехать, когда вошла мама и сказала: "Нет!"

Мое заявление о том, что я не капризный и стойкий, не произвело на маму никакого воздействия, но тронуло дядю Сеню, и он сказал: "Лида (Лида - это моя мама). На какое-то время парень будет вырван из цепких объятий улицы и дурного влияния, сможет вволю надышаться свежим воздухом, приобщиться к физическому труду, увидит замечательную природу и многое из того, чего никогда не видел". Дядя говорил о мужском характере, о том, что молодой человек должен быть самостоятельным, не бояться трудностей, и в конце сказал: "Да и кто знает, Лид, куда повернется вектор экономики? Будет лучше, если парень хоть что-то заранее посмотрит".

Про вектор дядя сказал зря. Мама всегда хотела, чтобы я стал музыкантом. Она думает, если я прогундосил под гитару пару песен, то можно рядом с Высоцким размещаться. Но я думаю иначе: тут талант нужен, да и работать над собой сколько надо?! Но я отвлекся...

Мама молчала... Она у меня твердая, и без веских причин своего мнения никогда не меняет. Это знают все. И тогда дядя Сеня добавил: "...и пару мешков дешевой картошки привезет". И тогда мама улыбнулась - ведь такое придумал! Мировой мужик мой дядька!

Ехать собрались в Тверскую область на огромное озеро. На берегу этого озера стояла небольшая деревня, в которой мы собирались ночевать, а днем ходить на рыбалку, за клюквой и за грибами. В этой деревне бывал приятель дяди Сени, который ехал вместе с нами и обещал все показать и устроить.

Уезжали далеко, и поэтому к подготовке я подошел вдумчиво. Нельзя было упустить ничего. В таком походе важна каждая мелочь. Один день я думал и составлял список, и еще день потратил на сборы. Например, оказалось, что у меня нет компаса, и я попросил его у Вадика. В поездку Вадика не пустила тетя Надя, и я решил, что он даст им попользоваться. Но оказалось, что Вадику самому нужен компас в Москве и отдать его мне он никак не может. Конечно, папа купил мне компас, но если бы я заранее не побеспокоился, то поездка могла закончиться плачевно.

Когда труды мои были окончены и вещи собраны, подошла мама, улыбнулась, погладила меня по голове, и сделала все по-своему. Спорить я не стал: переубедить женщину в том, что ее ребенок может в чем-то разбираться лучше - пустое дело.

Компания подобралась из трех человек: я, дядя Сеня и его приятель. Звали приятеля Юрий Иванович. Дядя Сеня сказал, что он очень интересный человек, шутник и балагур, а, кроме того, отличный шофер, и машина у него - конь. Он про него и раньше много интересного рассказывал, и у меня сложилось мнение, что с Юрием Ивановичем мы не заскучаем.

Выезд назначили на пятницу. Из школы я освободился рано и был готов к поездке в три часа. Около десяти часов вечера вбежал дядя Сеня, извинился за опоздание, сказал, что все готово и машина ждет. Мама хотела нас накормить, но дядя сказал, что времени очень мало, поесть мы сможем в дороге, и все стали спускаться вниз.

Конем оказался рыжий "Москвич" с большим багажником на крыше и каким-то стариком за рулем. Старик резво выскочил из машины и представился. Папа с мамой заулыбались, а я обалдел: это оказался Юрий Иванович - приятель дяди Сени.

Был он худой, в больших интеллигентных очках и в шляпе. Из бровей и ушей торчали длинные, одинокие волосы. Рубашка была застегнута на верхнюю пуговицу, и по виду ей было лет сто. Брюки в полоску перетягивал узкий ремешок, а внизу торчали тонкие ноги в светлых носках и черных ботинках. Было странно, что он не нацепил галстук и не вставил перо в шляпу.

Зачем у дяди Сени такой старый приятель?! Разве может, например, моим приятелем быть наш директор Федор Константинович? Я уже не говорю о физичке - она вообще женщина. Неужели у него не нашлось кого-нибудь помоложе. Зачем вообще этот старикан вылез из дома?

Юрий Иванович подошел к папе с мамой и стал с ними оживленно разговаривать. Чтобы не терять зря время, я решил прикинуть, сколько ему лет. Дядя Сеня рассказывал, что Юрий Иванович воевал на войне. Это была зацепка. На войну молодых не брали, и, значит, до войны ему было минимум лет восемнадцать. Получалось, что теперь около семидесяти лет! Такого быть не могло. Скорее всего, где-то вкралась ошибка. Арифметикой я владел лучше истории и ошибку в расчетах отмел сразу. Оставалась история. Уточнить дату начала войны у мамы было невозможно: такой вопрос, заданный при всех, ее наверняка бы не обрадовал. Вычисления пришлось отложить.

А родители внимательно слушали Юрия Ивановича, улыбались и кивали головами.

Как же ловко этот старый хрыч ввязался в разговор и приковал к себе внимание моих родителей! О чем так свободно можно говорить с людьми, которых узнал минуту назад? Вот бы мне так запросто с Ирой болтать. Что только не пробовал - ничего не помогает. Даже у зеркала репетировал: оттачивал рассказ про соседского кота. Думаете, рассказал?.. Вышли из школы. Кругом шум, гам, ребята бегают, портфелями кидаются - а я про кота?.. Хорошо, у нее портфель тяжелый. Чтобы не молчать, говорю: "Давай понесу". Взял. Несу. Соображаю, как рассказывать, когда все руки портфелями заняты: перед зеркалом-то они свободные были. Подошли к перекрестку. Пока думал, чем ее за руку взять для безопасности, пока портфели перекладывал, пока дорогу переходили - пауза совсем затянулась... Молчали, молчали, и вдруг я ни с того, ни с сего, подробно про кота?

Странно получается: назвать меня тихоней вряд ли кто сможет. За болтовню меня не один раз из класса выгоняли. Анекдоты рассказываю - половина девчонок разбегается. И Светку щипаю. Щипаю не сильно: чтобы потрогать. Ее многие щипают. Она у нас самая некрасивая в классе, а хохотушка - сил нет! Но я отвлекся...

Разговор Юрия Ивановича с родителями все продолжался, и, чтобы его быстрее закончить, я стал укладывать свой рюкзак на багажник, который находился на крыше.

- А у вас сообразительный мальчик, - сказал Юрий Иванович, снял рюкзак с крыши и открыл заднюю дверь машины.

В машине стоял ящик водки. Увидев его, папа улыбнулся, а мама побледнела. Закрывать дверь было поздно, и Юрий Иванович стал выкручиваться. Он говорил о сложном экономическом положении в деревне, называл водку жидкой валютой, тут же подкрепляя доводы примерами, а потом очень по-доброму посмотрел на маму и сказал, что, если бы у нас были дурные мысли, он бы накрыл ящик брезентом. Мама, знакомая с деревней только по фильмам и книгам классиков, немного растерялась, но старикану, кажется, поверила, и когда она немного порозовела, мы быстро попрощались, сели в машину и поехали.

Из всех видов транспорта приятнее всего ездить в машине: ехать можно, куда захочешь, всегда можно сидеть у окна и никому не надо уступать место. Это я осознал давно, хотя своей машины у нас не было: сначала не двигалась очередь, в которой стоял папа, а когда были отпущены цены, и деньги "сгорели", она вообще перестала иметь значение, потому что машину мог купить любой дурак без всякой очереди... Папа купить не мог. Этому все очень сильно огорчались, а дядя Сеня заметил: "Какая разница: деньги есть - машин нет или машин много - денег нет?". Такой подход не сильно успокоил родителей, но держались они хорошо, а папа даже иногда шутил по поводу разницы.

В такую даль я не ездил никогда. Около пятисот километров в один конец - это вам не шутка. У нас в классе и на половину этого расстояния никто не замахивался. Ира точно не ездила. Вот рассказ будет! Это не про соседского кота или какие-нибудь другие глупости. Целый день можно рассказывать, и еще останется.

За окном мелькали яркие витрины, окна домов, светофоры, огни автомобилей. Я удобно устроился на заднем сидении. После того, как первые впечатления улеглись, стало проявляться чувство голода. Если быть честным, есть захотелось еще в Москве, когда мама предлагала, а дядя сказал, что покушать можно в дороге. Тогда я не стал возражать, понимая всю серьезность нашего дела, а сейчас мне было интересно, когда вспомнит об этом дядя Сеня?

Вспомнил Юрий Иванович. Он предложил потерпеть до Солнечногорска и там перекусить. Дядя оживился и в знак согласия закивал головой. Я не знал, где находится Солнечногорск, и кивать головой не стал.

Доехали быстро. Понять, что это город можно было сразу: на перекрестках появились светофоры, на освещенных улицах стояли многоэтажные дома, а вдоль дороги продуктовые палатки и магазины. Юрий Иванович сказал, что в дороге нужно есть горячее и лучше покушать в кафе.

Выбирали недолго и остановились около какого-то строения. Это был старый павильон, который стоял рядом с дорогой. Сделан он был из стекла и бетона, но, где стекло переходит в бетон, сказать было невозможно из-за сильного загрязнения. На уровне головы точно было стекло - оно просвечивало, и сквозь него можно было кое-что разглядеть. Вдоль павильона ветер гонял мусор. Он улетал вправо, в темноту, и сразу же заменялся другим, который прилетал из темноты слева. Все обозримое пространство было покрыто разными бумажками, пробками, пакетами, газетами. Тяжелые предметы, с которыми не мог справиться ветер, лежали рядом с павильоном. Только посмотрев внутрь, можно было сообразить, что в помещении принимают пищу: никакой вывески не было. Через разболтанную, скрежещущую дверь вошли внутрь. На полу тоже валялся мусор, но был он помельче, чем на улице, и его никто, никуда не гонял: сквозняки были слабее ветра. По нему спокойно ходили посетители, иногда дергая ногой, чтобы сбросить прилипшую к ботинку колбасную шкурку. В зале стояло несколько столов, заваленных грязной посудой. Видок у заведения был еще тот! Если бы мама увидела все это - она больше никогда не стала бы ругать нашу школьную столовку. Но лучше ей этого не видеть, даже несмотря на то, что границы дозволенного она знает: с Юрием Ивановичем нам еще ехать и ехать.

Увидев изумленный взгляд дяди, старикан, не дожидаясь вопроса, пояснил: "На трассе еще хуже", собрал со стола грязную посуду и отнес ее в маленькое окошечко.

Выбор был небольшой. Мы взяли по два куска колбасы, сваренной в кипятке, хлеб, сдобные булочки и чай. От колбасы шел пар, выглядела оно очень аппетитно и вкусно пахла. Есть хотелось так сильно, что ужин я закончил до того, как дядя со стариканом его начали: Юрий Иванович мучительно долго протирал вилку носовым платком, а дядя мыл руки. Я попросил у дяди еще стакан чая и хлеба, надеясь, что старикан предложит мне доесть колбасу, которую он почему-то не стал кушать. Надежды мои не оправдались. Когда все поели, старикан захватил колбасу, и, выйдя на улицу, положил ее около урны. К колбасе, виляя хвостом, подбежала собака. Такого я от него не ожидал! Это кем же надо быть, чтобы забыть про своих?! Да-а... старость - не радость.

Когда мы сели в машину, я не удержался и прямо спросил, сколько ему лет. И знаете, что он сделал? Юрий Иванович повернулся ко мне, подмигнул, сказал: "Не ссы, пацан", хлопнул меня по плечу, и мы поехали.

После ужина ехать было еще приятнее. Немного посмотрев в окно, за которым ничего не было видно, я задремал. Очнулся я от громкого разговора. Мы въезжали в Клин, и Юрий Иванович рассказывал что-то об этом городе. Чувствовалось, что бывал он здесь не раз. Когда он стал говорить о войне, я насторожился и стал ждать нужную информацию. О сне уже не было и речи. Наконец старикан назвал несколько дат, и я понял, что ошибки в моих расчетах нет, и еще раз удивился выбору дяди Сени. Можно было расслабиться, но Юрий Иванович продолжал мешать. Теперь он стал рассказывать о композиторе Чайковском, который жил в этом городе. По его бодрому настрою я понял, что до выезда на шоссе подремать не удастся. Для приличия я посмотрел в окно, но понять, где жил композитор, было невозможно, а уточнять не хотелось. Дядя Сеня тоже не проявлял особого интереса к Чайковскому; так мы и ехали под нескончаемое бормотание старикана, пока меня не вырвало.

Мутило меня давно. Сначала я думал, что все пройдет, потом ждал нужные сведения о войне, потом не хотел перебивать рассказ о Чайковском, и все это время считал, что в любой момент успею попросить остановить машину. Но я не успел. Юрий Иванович остановил машину без моей просьбы. Вместе с дядей они отвели меня в сквер, который находился рядом.

От уличных фонарей пробивался тусклый свет. На темной аллее стояло несколько скамеек. В это позднее время все они были пусты, и только на одной из них сидела крепко обнявшаяся парочка. Чтобы можно было понаблюдать за ними в естественных условиях, я бы не стал подходить близко, но Юрий Иванович с дядей об этом не подумали и усадили меня почти напротив. После этого, как родной, заботливый дедушка, старикан стал щупать мой лоб, пытаясь понять, что случилось. Самостоятельно разобраться он не мог и поэтому спросил, как я переношу дорогу.

Так далеко я ни разу не ездил и точно ответить на этот вопрос не мог, но когда дядя отвлекся, я зачем-то соврал, что мне приходилось бывать в дальних рейсах и с вестибулярным аппаратом у меня все в порядке.

- В море? - спросил старикан.

- Совсем плохой, - подумал я, - при чем тут море!?

Я решил держать себя в руках и спокойно объяснил, что имею в виду поездки на автомашине. Старикан еще долго надоедал бы мне своими вопросами, если бы не выручил дядя Сеня. Он, наконец, отвлекся от парочки, повернулся к дереву и его вырвало. Старикан внимательно посмотрел на дядю, оставил меня в покое и пошел к машине. Радость моя оказалась недолгой. Вернулся он с марганцовкой и кастрюлькой воды, всыпал марганцовку в воду, извинился за то, что не поверил в мои мореходные качества и заставил нас с дядей выпить всю кастрюльку. После этого он достал из машины коврики и стал полоскать их в луже, а нам велел отойти в кусты.

Вернувшись, мы заметили небольшие изменения: исчезла парочка - ей, наверно, кто-то помешал, да у Юрия Ивановича вместо ковриков в руках были какие-то таблетки, которые он заставил нас выпить. Когда дядя спросил, поедем ли мы сразу на озеро или сначала вернемся промыть желудок собаке, все сильно засмеялись, а Юрий Иванович сказал, что теперь он спокоен за наше самочувствие и видит, что пациенты скорее живы, чем мертвы. Машина тронулась. Быстро закончился Клин. Я свернулся калачиком и положил голову на рюкзак. Я стал думать о том, что расскажу Ире, но пришел к выводу, что рассказывать пока нечего. Отчаиваться я не стал. Все было впереди.

Проснулся я от холода. Светало. Машина стояла на дороге без асфальта. Двери были открыты. Ни старикана, ни дяди в машине не было. Я вылез из машины, огляделся и сразу забыл про холод: такого я не видел никогда. Было раннее утро. Справа от дороги темнел дремучий лес. Между лесом и дорогой лежал густой туман, из которого виднелись стога сена. Казалось, что они плавают в нем, как кусочки черного хлеба в молоке. Трава была покрыта росой. Мелкими капельками она висела даже на паутине, напоминая выключенную иллюминацию на очень маленькой дискотеке. А какая была тишина! В очереди к зубному не бывает так тихо. За озером, из тумана торчала старая церковь со шпилем без купола. Вместе с туманом она отражалась в озере, но торчала уже шпилем вниз. Получалось, как валет на картах. Как же было красиво! Я даже пожалел, что мы уже написали сочинение на тему: "Как я провел это лето", и тут же удивился, как такая глупость могла прийти мне в голову.

Дядя с Юрием Ивановичем стояли на дороге и о чем-то разговаривали. Увидев меня, они приветливо замахали руками. Когда я подошел, старикан тут же стал рассказывать об этих местах. Рассказ был обстоятельный, и мне сильно повезло, что здесь не жили никакие композиторы. Когда я окончательно замерз, он сказал, что в деревню ехать рано, и мы обязательно должны посмотреть Волгу, которая протекает за кустами. Волга - великая русская река, и поэтому возражать я не стал, хотя роса была по пояс. Я пристроился в хвост колонны и добрался до Волги почти сухой. Это оказался большой ручей, около которого старикан тут же снял с себя рубашку и, шумно дыша и сопя, стал обтираться холодной водой, делая вид, что ему очень приятно. Со словами: "Ух, хорошо" он надел рубашку на мокрое тело и стал бить себя руками. Немного подумав, и дядя сполоснул лицо. По его выражению нельзя было понять, зачем он это сделал: из-за того, что давно не умывался или потому, что это Волга.

У меня сразу возникли большие сомнения по поводу названия речки. А когда вспомнил рассказы географа, то понял, что это откровенное вранье. Чтобы не противопоставлять себя коллективу, я тоже сунул палец в Волгу и сделал счастливое лицо. Когда ритуал был окончен, старикан скомандовал: "Вперед", и мы пошли к машине.

Жить мы собирались в старом доме, который находился за деревней. Деревня была маленькая и очень старая, и если бы не трактор и провода, тянувшиеся к домам, можно было подумать, что находишься в девятнадцатом веке. По деревне проходило несколько дорог. Старикан сказал, что сделано это специально, чтобы можно было выбрать наиболее сухую. Мы выбрали левую и тут же плюхнулись в большую лужу.

Вы смотрели фильмы про войну? Их наверно снимали в этой деревне. Когда машина с трудом проехала лужу, и внимание мое освободилось, я увидел какую-то разрушенную башню и руины длинных сооружений, к которым тянулся ряд столбов с оборванными проводами. Дополняли картину непролазная грязь на дороге и рев нашей машины с забрызганными стеклами. Впервые за нашу поездку Юрий Иванович ничего не комментировал, а грустно смотрел на это зрелище.

- Что это? - спросил дядя Сеня.

- Русь, молодые люди. Народ освободился от социализма и дорвался до свободы, - задумчиво сказал Юрий Иванович и, помолчав, добавил. - Когда развалился колхоз, деревенские свой же коровник и водокачку на материалы разобрали.

Я не понял, зачем ломать свой коровник и водокачку, если кому-то не нравился социализм, но спрашивать не стал, потому что мы подъезжали к очередной луже, и отвлекать старикана было опасно.

Наконец все дороги сошлись, и мы подъехали к небольшой речке, за которой невдалеке находился наш дом. Когда-то через речку был проложен мост, о чем свидетельствовали старые сваи, торчащие из воды. Судя по их виду, было это очень давно. Через речку ездили бродом, поскольку была она неглубокая, а другого пути не существовало. Юрий Иванович остановил машину, надел сапоги, нашел в кустах большую палку и стал ею тыкать в речке. Тыкал он долго и, вернувшись к машине, сказал, что брод проходим, но поедет он без пассажиров. Мы понимающе закивали головами и стали надевать сапоги. Дядя быстро переобулся, а мне не повезло. Оказалось, что сапоги мне малы. Совсем. Я давно не надевал их и, видимо, за это время вырос. Дядины попытки помочь мне не принесли никакого результата. Тогда он обхватил меня рукой и наперевес, как рулон линолеума, понес через речку. И почти донес! В метре от берега его качнуло и, чтобы не упасть, он поставил меня в воду и оперся на меня, как на палку. Хотя вода была очень холодная, на дядю Сеню я не обиделся: если бы не его реакция - валялись бы мы оба в этой речке. Выскочив на берег, я потопал ногами и громко сказал, что ничего страшного не произошло, за меня можно не волноваться, сменная обувь лежит в рюкзаке, а ноги я потом отогрею в душе. Дядя улыбнулся, а старикан сообщил, что душа в доме нет, и мне придется довольствоваться джакузи, попросил, чтобы мы освободили дорогу, и завел машину.

Было бы странно, если бы он не забуксовал: заходить надо было слева с полным газом, потом крутить вправо, на скорости проходить брод и уходить в левую колею. Это было настолько очевидно! Интересно, как он получил права? Папа говорил, что раньше их не продавали.

Немного побуксовав, старикан вылез из машины, с умным видом обошел ее и, ни к кому не обращаясь, сообщил: "Будем толкать".

Предложение старикана меня сильно расстроило, потому что толкать можно было, только стоя в холодной воде. Когда я бодро, без лишних вопросов двинулся к машине, произошло невероятное. Старикан остановил меня и поинтересовался, умею ли я водить автомобиль. Я пожал плечами и сделал губы, как у контролера в трамвае, чтобы показать, что машину я водить умею, но не очень хорошо - старикан на меня даже не взглянул. Он обхватил меня рукой и наперевес, как рулон линолеума, отнес в машину на водительское сидение. Что я испытал в тот момент!

Вы, конечно, слышали про известного космонавта Гагарина, который сказал: "Поехали", когда его запускали в космос. Так вот, он волновался меньше, чем я, раз мог так играть разными словечками!

Когда я немного успокоился, собрался с духом, закрыл дверь и уже решил крикнуть: "Поехали!", старикан открыл ее и стал проводить общий инструктаж. Он подробно рассказал, что требуется от каждого из нас и чего не требуется. Спорить я не стал - надо было сосредоточиться на главном. Наконец все приготовились, и старикан дал команду.

Старался я изо всех сил. Что там футбол! За пять минут из меня вытекло десять литров пота! С каждым разом у меня получалось все лучше и лучше, и уже казалось, что машина вот-вот влетит в горку...

В горку машина не влетела. Старикан остановил нас и сказал: "Самим не справиться, нужен трактор". После этого необдуманного заявления он сполоснул руки, надел шляпу и направился в деревню.

Ждали мы долго и уже стали волноваться, когда послышался звук мотора и на дороге показался трактор. Он подъехал к речке и остановился. Из трактора легко выпрыгнул старикан, и тяжело вылез тракторист. Он подошел к дяде, протянул руку и представился. Звали его Иван. Со мной он здороваться не стал.

Я не понимал, почему мама, когда я возвращался с улицы грязный и взъерошенный, называла меня трактористом, хотя в школе нам говорили, что на селе это одна из самых серьезных и уважаемых профессий. Теперь я понял. Ни учителя, ни мама никогда не встречали живых трактористов. Если бы они увидели дядю Ваню, то в школе постыдились бы так врать детям, а у мамы язык бы не повернулся так меня обзывать. Она у меня строгая - это известно всем - но границы дозволенного знает.

Волосы на голове дяди Вани были перемешаны с клочками сена. На нем был надет грязный, засаленный ватник с надорванным карманом, из которого торчал большой гаечный ключ. Другого кармана не было вообще. Промасленные штаны были заправлены в сапоги. Лицо было очень чумазое, плоское, с красными глазами и противным запахом. Дядя Сеня вопросительно посмотрел на старикана. Он развел руками: другого в этой деревне нет.

Вы знаете, что произошло дальше!? Старикан подошел к машине, открыл багажник, достал бутылку водки, налил полный стакан и протянул его дяде Ване. Дядя Ваня выпил стакан, запил из речки, вместо "спасибо" пробурчал: "Вот это правильно, уговор дороже денег", достал трос и стал крепить его к машине.

Таких стремительных действий не ожидал никто. Юрий Иванович остановил Ивана и сказал, что, во-первых, из машины надо вынуть пацана, а, во-вторых, машину надо тянуть вперед. Дядя Ваня поблагодарил за водку, отцепил торс, обхватил меня рукой и наперевес, как рулон линолеума, отнес на берег. После этого он подошел к Юрию Ивановичу и заявил, что стоить это будет дороже, потому что ему придется тащить нас два раза: туда и обратно - сами не выберемся. На все возражения и доводы старикана он отвечал категорическим отказом и поставил нас в безвыходное положение. Спорили долго. Сошлись на том, что он придет к нам на ужин. Уладив дела, дядя Ваня со второй попытки забрался в трактор и задумался. Сразу он двигаться не мог. Ему нужно было сообразить, как объехать машину, стоящую на его пути: справа торчали старые сваи, а слева были кусты. Эта задача ввела его в глубокий ступор. Мотор мерно тарахтел, дядя Ваня думал, а мы смотрели на него и отмахивались от комаров. После мучительных раздумий он вылез из трактора, уточнил у Юрия Ивановича, когда будет ужин, забрался в кабину и рванул вперед. Не успели мы моргнуть глазом, как трактор, налив через открытую дверь полмашины воды и поломав все кусты, стоял на другом берегу. Получилось это у дяди Вани здорово! Я даже хотел захлопать в ладоши, но, увидев Юрия Ивановича, бегущего к машине, решил этого не делать.

Довольный произведенным впечатлением, дядя Ваня вылез из кабины и, делая вид, что интересуется состоянием трактора, обошел его два раза. Лицо его сияло улыбкой и было похоже на горелый блин.

Окрыленный успехом, он решил также лихо подъехать к машине - трактор, стоящий в глубокой колее, съехал в речку. Мы наперебой стали подсказывать ему, что надо делать, но он отверг нашу помощь, обозвав меня плохим словом, а дядю Сеню еще хуже. Старикан отделался суровым взглядом.

Наконец с третьей попытки ему удалось вырваться из колеи и направить трактор точно на машину.
Интуиция у Юрия Ивановича оказалась отменной: дядя Ваня еще не успел доехать до машины, а старикан уже во всю мощь заругался матом. Да так заругался, что любой старшеклассник умрет!!! Удар по автомобилю не смог заглушить ни одного его слова! В своей шляпе и интеллигентных очках он выглядел потрясающе.

У "Москвича" было помято крыло и чуть-чуть погнут бампер. Дядя Ваня виновато стоял у трактора и моргал глазами. Юрий Иванович молча глядел на своего рыжего "коня". Тарахтел трактор, над головами пели птички, а сзади плескалось озеро.

- Пошли на озеро, - предложил дядя Сеня, - минут десять у нас есть.

Это было то озеро, в котором отражалась церковь. Только раньше оно было далеко, а теперь мы стояли на его берегу. Какое же оно было огромное! Раз в двадцать шире Москвы-реки. Мы молча пошли по берегу.

Я вспомнил Иру. Сначала я представил, что она поехала с нами, но потом решил, что ей лучше появляться только в определенные моменты. Было бы здорово, например, если бы она видела, как я управлял машиной. Она, забыв про комаров, с замиранием сердца смотрела бы на меня своими большими глазами, а потом сказала, что я молодец и у меня все здорово получалось. Я сделал бы вид, что для меня это обычное дело и ничего особенного в этом нет. Мы пошли бы по берегу озера, и я взял ее за руку. Она держала бы мою руку, поглядывала на меня и очень внимательно слушала мой подробный рассказ о том, как надо водить машину. Я рассказал бы ей об основных ошибках, которые делают начинающие водители, о разных тонкостях и премудростях этой сложной профессии. Ира не умеет водить машину, и мой рассказ был бы очень кстати. Потом мы поговорили бы об озере, о церкви... На берегу озера всегда найдется, о чем поговорить. Но я отвлекся...

Мечтать пришлось недолго. Вскоре раздался призывный сигнал рыжего "коня", и мы пошли обратно. "Москвич" стоял на пригорке. Понурый Юрий Иванович сидел в машине. Трактор, разбрызгивая воду и грязь, уносил дядю Ваню в сторону деревни. По-прежнему пели птички, и плескалось озеро. Мы сели в машину и поехали к дому.

Дом был весь скособоченный и очень старый. Крыша была покрыта маленькими деревянными дощечками, а кое-где рубероидом. За высокой травой виднелись кривые окна и небольшая дверь. Гнилое крыльцо вросло в землю. Верхние бревна были темно-коричневые, а нижние покрыты зеленым мхом. Похожий дом я видел на картинке в книжке, когда мама читала мне сказки. От дома к деревне шли столбы, но проводов на них не было. За кустами виднелись какие-то полуразвалившиеся постройки. Я посмотрел на дядю и старикана. По их лицам я понял, что вид нашего будущего жилища огорчил не только меня.

Дом этот, вместе со старой бабушкой, несколько лет назад купила знакомая старикана с условием, что за бабушкой она будет ухаживать и кормить ее, пока та не умрет. Звали бабушку - Яга.

- И зачем Валька купила эту рухлядь? - спросил дядя Сеня.

Юрий Иванович многозначительно помолчал, а потом объяснил, что эта рухлядь стоит на огромном участке земли рядом с замечательным озером, кругом лес, тишина и красота. Взяла она его почти даром, цены на землю в этих местах взлетят, а бабки скоро не будет. И подумав, добавил: "Если Валька взяла, то обязательно взлетят и обязательно умрет".

Жила тетя Валя в Москве, поэтому ухаживала Яга за собой сама. Небольшие деньги, которые она получала от тети Вали, забирала женщина из деревни. Она приходила к бабушке, помогала по хозяйству и кормила ее. Я думаю, что для Яги это был самый подходящий вариант: женщина была заинтересована, чтобы старушка протянула как можно дольше.

Яга появилась на крыльце, когда мы подходили к дому. Была она небольшого роста и очень сморщенная. На лице было столько морщин, что невозможно было понять, где начинается рот. Она стояла, опираясь на темную, сучковатую палку, очень похожую на ее руки, и приветливо смотрела на нас маленькими, прозрачными глазками. На бабу-Ягу она не была похожа совсем. Только большая, волосатая бородавка на щеке да маленький горб придавали ей небольшое сходство. Возраста она была очень почтенного, и Юрий Иванович выглядел рядом с ней бравым молодцем.

- Ну и в компанию я попал, - пронеслось у меня в голове.

Я тихо спросил у старикана, как к ней обращаться.

- Как хочешь, - ответил Юрий Иванович, - она все равно почти не слышит.

Называть ее Ягой, потому что она этого не слышит, было нечестно, и я решил звать ее бабушкой: ничего плохого она мне не сделала.

За что ей придумали такое прозвище? Не родители же назвали ее так? Неужели когда-то у нее была мама, и было имя, которым ласково называли ее? Неужели была она молодая и стройная, и ее тоже кто-то хотел взять за руку? Наверно, у нее была семья, были дети. В старину, в деревне, да без детей!?

Мы подошли поближе и поздоровались. Яга улыбнулась беззубым ртом и поклонилась. Как отвечать на такое приветствие я не знал и на всякий случай тоже поклонился. Выбора у старикана с дядей не оставалось - поклонились и они. Думаю, со стороны это выглядело забавно, и бабушка заулыбалась еще сильнее.

Говорила бабушка Яга странно. Она коверкала слова, добавляла в них другие буквы или меняла их местами. К тому же она очень торопилась, шепелявила и чмокала. Иногда она выдавала такое... Дядя Сеня сказал, что подобных перлов он не слышал даже от депутатов. Это натолкнуло меня на мысль приколоться в школе или дома, но немного помучавшись, я понял, что запомнить эту тарабарщину нет никакой возможности. Я даже пожалел, что не натренировал память стихами, которые нам задавали в школе. Успокоило веское оправдание: во-первых, я не знал, что встречу бабушку Ягу, а во-вторых, это не могло прийти в голову ни одному нормальному школьнику.

Издевалась бабушка Яга над русским языком, как хотела. Можно было только пожалеть, что она не учится в нашем классе: училка по русскому моментально переключилась бы на нее и сдулась бы, не протянув и двух уроков!

Понять ее было можно, но сложно. Она сказала, что Валька предупредила ее о нашем приезде, и она очень рада гостям. Оправдывалась, что нет электричества, потому что два года назад кто-то обрезал провода, беззлобно ворчала на отсутствие мостика через речку, который был всегда, обзывала власть дурной, утверждая, что она - власть - и нужна для того, чтобы везде были мостики и висели провода, жаловалась на плохую погоду, на то, что часто приходится топить. Видно было, что бабушка Яга соскучилась по общению и умолкать не собирается. Когда она углубилась в историю, Юрий Иванович вежливо перебил ее и попросил показать дом. Только с третьей попытки старикану удалось ее остановить. Со словами: "Самдели заболталася", бабушка повела нас в дом.

В доме было тепло. Маленькие окна, почти не пропускающие свет, и темные стены делали комнату очень сумрачной. Половину дома занимала огромная печь, на которой могли спать несколько человек. Около печи стояла большая лавка, которая блестела, как будто ее намазали маслом. В углу стояла кровать. Из скудной мебели самым впечатляющим оказался большой сундук, обитый железом. Рядом с дверью, на стене висел умывальник и полка. Все было настолько древнее, что можно было сразу сдавать в музей. Я с интересом осмотрел комнату и вышел в сени в надежде найти туалет. Там было еще интереснее. На стенах размещались старинные предметы совершенно непонятного назначения. Лежали они и вдоль стен. Было видно, что ими часто пользовались: они были отполированы от частого прикосновения рук. В углу стояла настоящая ступа, которая поразила меня больше всего. Она была настолько большая, что если бы бабушка Яга сгруппировалась, то легко поместилась бы в нее. Но такая идея вряд ли приходила ей в голову: зачем залезать в ступу, если не умеешь летать?

Наконец организм напомнил мне о цели моего визита в сени; на туалет не было и намека. Огорчило и отсутствие душа: мамы, которая каждый вечер заставляет мыть ноги, здесь не было, а душ мог пригодиться.

Было непонятно, зачем бабушка Яга построила такой дом, где нет душа и уборной? Когда же я вспомнил про зиму, то удивился еще сильнее. Я вышел во двор, пописал за кустом бузины и стал искать туалет. Ради интереса. И нашел...

Как это: "...После Революции деревня неуклонно сближается с городом?" Если за все эти годы сближения она достигла такого уровня, что же было перед началом процесса? Фотографии что ли в учебнике перепутали? А как же бабушка моется?

Поразмыслив, я решил, что делать заключение на примере бабушки Яги нельзя. Совсем не значит, что если она не сближается с городом, то и у всех так. Такие старые наверняка не в счет. В школе да неправду?! Но я отвлекся...

"Покласть нас велено было на печи", и Юрий Иванович с дядей готовили там себе место. Меня определили на лавке. Когда мы разложили свои вещи, старикан предложил позавтракать и принялся распаковывать сумки с едой.

Мама с тетей Надей постарались! Чего только они не положили. Бабушка Яга, не скрывая интереса, смотрела, как на столе появляются продукты. Юрий Иванович уже освоился и сообщил нам, что для того, чтобы вскипятить чай, надо наколоть дров и принести воду из озера. Я тут же вызвался колоть дрова: воду любой дурак принести сможет. За водой пошел дядя, а я стал выяснять у бабушки Яги, где мне взять топор. Она не обратила на меня никакого внимания, а старикан взял меня за плечи, и, пока мы шли во двор, объяснил, чем отличается топор от колуна. Найдя колун, он показал, как надо колоть дрова, убедился, что колун абсолютно тупой, и спокойно ушел в дом.

Работа оказалась изнурительной. Попасть колуном в нужное место мне удалось только с четвертой попытки. Полено не раскололось: удар оказался слабый, потому что я уже не верил в свою меткость и экономил силы. Окрыленный успехом, я перестал экономить силы и нанес сокрушительный удар. Он пришелся в землю. Так продолжалось несколько минут. Несколько раз мне удавалось попасть по полену, но колун отскакивал куда-то вбок, а полено все время подало. Я взял другое полено в надежде на то, что оно окажется более податливым. Оно оказалось еще крепче. Наконец тяжеленный колун измотал меня окончательно и породил еще один вопрос: как с этим справляется бабушка Яга? Или я ошибся, подумав, что она никогда не залезает в ступу?

Я подобрал поленья, которые наколол Юрий Иванович, несколько штук добавил из поленницы и пошел в дом.

Старикан с дядей встретили меня, как героя. Вид у меня был настолько правдоподобный, что никто не усомнился в моей искренности. Я сложил дрова около печки и сел отдохнуть на лавку. Дядя принялся разводить огонь, а старикан хлопотал около стола.

Когда все было готово, мы усадили бабушку Ягу на табуретку, сами уселись на лавку и приступили к завтраку. Подгонять, как дома, меня не пришлось! Аппетит был такой отменный, что заданный темп удивил видавшего виды старикана, а на лице дяди Сени даже был заметен некоторый испуг... Только смотрел он на бабушку.

Она замахнулась на продукты, которые съесть без зубов было невозможно. Наверно, она хотела попробовать городской еды, а, может быть, женщина из деревни приходила гораздо реже, чем бабушке хотелось кушать. Она торопилась, пыталась не отставать от нас, хватала разные куски и заглатывала их, как утка. Я представил, что бы сказал дядя Сеня, если бы я так вел себя за столом. Дядя сказал: "Ух, наелся! Пойду, покурю". За ним со словами: "Угощай", поднялся Юрий Иванович, и наша некурящая компания дружно вышла на улицу.

Была тихая, теплая погода. Мы прогулялись по берегу озера, оценили его рыбные запасы, обсудили местную природу, подышали свежим воздухом и не спеша пошли обратно. Походили по двору, поцокали языками, и вернулись в дом. Все обошлось: бабушка Яга сидела за столом и смотрела в окно.

- Вот и хорошо,- сказал Юрий Иванович и предложил отдохнуть.

Мысль понравилась всем. Бабушка Яга сползла с табуретки и отправилась в свой угол. На печь она давно не залезала: высота для нее была недоступна, как восемь метров при сильном боковом ветре для прыгуньи с шестом. Юрий Иванович с дядей разместились на печи, а я расстелил спальник и улегся на лавке.

Проснулся я от громкого радио. Исполняли русские песни. Спать больше не хотелось. Когда заговорили старикан с дядей, я стал соображать, кто бы мог включить приемник в машине. И тут меня осенило: она еще и поет!

На печи показались удивленные лица. Боясь помешать друг другу, мы затихли и стали слушать. Разобрать слова было почти невозможно, но пела бабушка Яга очень красиво. Наконец, послышался шум в сенях, и исполнительница появилась в комнате. Мы восхищенно смотрели на бабушку, а она, ничего не замечая, продолжала заниматься своими делами.

- Вот кого на сцену! - сказал старикан.

- Нее... зачем же людей пугать. У певицы все должно быть гармонично: и голос, и лицо, и внешность, - заметил Дядя Сеня.

Он любил все музыкальные передачи, в которых пели красивые девушки. В такие вечера его невозможно было оторвать от телевизора, и тетя Надя, сравнивая длинноногих певиц с футбольными нападающими, всегда задавала дяде вопрос: "Почему длина трусов у футболистов не влияет на их популярность?".

Сравнивать певиц с футболистами - может быть... Но сравнивать с бабушкой Ягой?! Сначала их, годика на три, надо поселить в эту избушку и только после этого, закрыв грязной телогрейкой все привлекательные штучки, послушать, у кого голос лучше.

Вслух я об этом решил не говорить: дядя Сене от такого предложения был бы не в восторге, хотя старикан к моей идее наверняка отнесся бы с большим энтузиазмом. Но я отвлекся...

Наконец Юрий Иванович вспомнил, зачем мы сюда приехали, и сообщил об этом нам. Дядя Сеня слабо улыбнулся, а я показал на лице искреннее удивление и радость, хотя с тревогой начал думать об этом сразу после завтрака. Но беспокойство было напрасное - идти в лес старикан не собирался. Он разложил на столе карту, положил на нее компас, подозвал нас и стал показывать свои знания географии. Говорил, в основном, он. Дядя Сеня задавал вопросы, а иногда возражал. Я решил не выпендриваться. Громкая дискуссия привлекла к столу бабушку Ягу. Она долго смотрела на стол, а потом сообщила Юрию Ивановичу, что это карта, и ушла по своим делам. Старикан резко замолчал, и дяде пришлось задать вопрос, чтобы вернуть его в прежнее состояние.

Болота на карте были хорошо видны. Были обозначены мелкие озера и речушки, которые лежали на пути к болотам. Было понятно, в каком направлении надо двигаться. Не хватало одного: не были нанесены тропинки. Старикан подвел итог: "Напрямую лесом не пойдем. Будем выяснять".

Бабушка Яга долго не понимала, чего от нее хотят, а когда поняла, то сильно обрадовалась. Судя по ее радостному виду, стало ясно, что она готова рассказать нам все, что знает. Наши опасения по поводу того, что местные не сдают свои ягодные места, не подтвердились.

Начала бабушка с того, какая она в девках была бедовая, и как они с подругами бегали в лес за земляникой. Рассказывала она очень обстоятельно и подробно. Мы поняли, что рассказ будет долгим. Робкая попытка дяди Сени остановить ее, результатов не дала. Сбить бабушку с этой темы было невозможно, и мы замолчали. После земляники она стала рассказывать про малину, а когда перешла на грибы, старикан сказал, что потерпеть осталось немного: после грибов должна пойти брусника, а потом клюква... Клюква пошла после картошки и орехов.

Оказалось, что ягоды в этих местах бывает очень много, а в некоторые урожайные годы собранную клюкву с трудом доносили до дома. После того как она объяснила, что в лесу клюкву не собирают, у дяди Сени кончилось терпение, и я порадовался, что бабушка плохо слышит. Переспросив дядю несколько раз, она поняла главное и начала рассказывать, как пройти за клюквой. Оказалось, все очень просто. Мы узнали, что заходить на тропу, ведущую к болотам, нужно через "Немецкую горку", у горелого дерева повернуть направо, а с того места, где родила Палашка, сразу забирать влево и выходить к речке, которая и приведет к нужному месту.

Старикан недобро посмотрел на бабушку Ягу и уточнил, когда родила Палашка. Бабушка, не задумываясь, назвала точную дату. Юрий Иванович еще хуже посмотрел на бабушку Ягу, прошелся по комнате и лег на лавку. На мой спальник.

В ближайшее время ничего интересного не предвиделось, и я пошел колоть дрова, твердо решив, что без этого навыка из деревни не уеду. В этот раз дело пошло лучше. Колун показался не таким тяжелым и не вихлял, как в первый раз. Удары были увереннее, хотя до старикана было далеко. Я расколол одно полено и отнес дрова в поленницу - вернул бабушке долг. Сразу же взялся за второе полено, но расколоть его не успел - послышался шум трактора. Набрав из поленницы дров, я быстро прошел в дом, свалил дрова около печки и между прочим сообщил, что едет трактор.

Старикан посмотрел в окно и задвинул ящик с водкой под бабушкину кровать. Я убрал свой спальник, а дядя Сеня посмотрел на часы и сообщил, что до ужина еще полтора часа.

Никто не думал, что после случая на речке Иван приедет на ужин. Но мы ошиблись. Дверь открылась, и он появился в избе. С момента нашего расставания он немного изменился: теперь у него под грязным, засаленным ватником была рубаха, запах стал еще крепче, а гаечный ключ из кармана куда-то исчез. Все остальное было неизменно. Даже грязь на лице.

Многие разведчики специально не переодевают пиджак, потому что в лацкане зашита ампула с ядом; не будет же разведчик в каждый пиджак зашивать яд. Есть еще причины, по которым некоторые люди не меняют одежду. Я видел иностранный фильм, где девушка чуть не поссорилась со своим парнем, потому что перед походом на вечеринку он отказался сменить свою повседневную куртку на модный свитер. Дело было в том, что в кармане его куртки лежали презервативы, которые как раз и предназначались для этой девушки. Девушка об этом не знала - парень готовил сюрприз и, как оказалось, рассчитал все верно - вечеринка удалась на славу.

Почему дядя Ваня не переодел ватник, осталось загадкой: на разведчика он явно не тянул, а случай из кино сюда не подходил тем более. Но я отвлекся...

Дядя Ваня осмотрел комнату, сказал: "Здорово, Яга" и сел на табуретку.

-Рановато приехал, шеф-повар еще огонь не разводил, - сдерживаясь, сказал Юрий Иванович.

- Часов у меня нет - решил не рисковать, - спокойно ответил Дядя Ваня и добавил, - ужин можно начать пораньше.

Услышав слово ужин, оживилась бабушка Яга. Она подошла к дяде Сене и поинтересовалась, будет ли на ужин водочка. Дядя Сеня утвердительно кивнул головой, а дядя Ваня потер руки и громко добавил: "А как же!"

Тянуть с ужином и смотреть на сидящего Ивана не имело смысла. Старикан велел дяде Ване наколоть дров, наносить воды и три раза помыть руки, добавив, что иначе ужин задержится. Дядя Ваня нехотя, но без возражений отправился выполнять задание. Мы дружно взялись за дело. Бабушка Яга помогала, как могла. Она очень старалась, но до мамы ей было далеко. Дядя Ваня ходил перед нами "петухом", стараясь показать свою важность и незаменимость, и скоро сделал все, что ему поручили. Старикан разыскал у бабушки тарелки, глиняные миски и деревянные ложки. Недостающую посуду он притащил из машины. Дядя Сеня хлопотал около печи, а я расставил по всей комнате свечки, которые мы захватили из Москвы (тетя Валя предупредила нас, что у бабушки Яги нет электричества). Дядя Сеня сварил макароны с тушенкой и вместе с бабушкиной картошкой и нашими домашними припасами стол получился на славу! Особенно свечки.

Первым за стол сел дядя Ваня. Не дожидаясь нас, он потянулся к тарелке с колбасой, отодвинул несколько маленьких кусков и выбрал самый большой. Руками. Я уже хотел заткнуть уши, но произошло необычайное. Юрий Иванович пододвинул тарелку к Ивану и сказал: "Да ты, Вань, не стесняйся, прямо из тарелки кушай!".

Конечно, отношения с дядей Ваней портить не стоит, но так тоже нельзя! Хорошо, что я уже взрослый и все понимаю. А если бы я был чуть-чуть моложе!?

Иван что-то долго соображал, а потом отодвинул тарелку. Когда она оказалась на прежнем месте, бабушка, внимательно следившая за происходящим, с облегчением вздохнула, села за стол и поставила перед собой маленький стаканчик. Ужин начался.

- А что пацану не налил? - спросил у старикана дядя Ваня, - или это последняя?

- Он денег на водку не сдавал, - не задумываясь, ответил Юрий Иванович.

Чтобы окончательно успокоить дядю Ваню, я добавил, что мне пока не хочется.

Аппетит у меня опять был замечательный. Кушал я все подряд и на разговоры не отвлекался. Когда дядя Сеня налил мне полную кружку пепси и дал печенье - наступило блаженство. Я удобно устроился на лавке, жевал печенье, пил пепси, болтал ногами, и мне никто не делал замечаний.

За столом продолжался ужин, но ели уже не так бойко. Первой закончила кушать бабушка Яга и тут же начала рассказывать о своей жизни. Говорила она, как обычно, очень забавно, и рассказ от этого получался еще интереснее. Мне даже стало казаться, что все старые люди только так и должны разговаривать.

Она стала рассказывать о колхозе. Почему именно об этом - я не знаю. Скорее всего, она соскучилась по людям и ей просто хотелось поговорить, а о чем - не важно.

Когда я перестал отвлекаться на посторонние рассуждения и стал внимательнее следить за смыслом, то начал замечать явные несоответствия фактам. И чем больше она рассказывала, тем больше я удивлялся! Прошлое страны она не просто немного путала, а искажала с размахом, да так достоверно, что усомниться в ее правоте мог только очень подготовленный человек. Возникало чувство, что бабушка Яга за всю свою жизнь ни разу не держала в руках учебник истории.

Место и время для серьезных разговоров было неподходящее. Я решил, что бабушка от нас никуда не убежит, и объяснить ей все можно будет завтра. Дождавшись паузы, я положил перед ней конфеты. Они были вкусные, и было их много...

Дядя Ваня вытер рукавом рот, пододвинул табуретку к стене и, облокотившись на нее, стал жаловался на тяжелую и несправедливую жизнь. На то, что часто ломается трактор, на то, что не хватает денег. Он ругал свою непутевую жену, которая его совсем не понимает и не уважает. Потом он стал гневно осуждать фермера, пригласившего его на работу трактористом.

Чем его разозлил фермер, понять было невозможно. Со слов Ивана он предложил ему очень большую зарплату, обещал выдать новый трактор, оплачивать запчасти и солярку. Когда Иван назвал зарплату, мне тут же захотелось бросить школу и бежать к этому фермеру.

После того, как дядя Ваня закончил ругать фермера, старикан удивленно спросил, что же плохого в большой зарплате. Дядя Ваня задумался, вспомнил про недопитую бутылку и попросил налить. Когда все выпили, и наступила тишина, послышались жалобные всхлипы. И только тогда мы обратили внимания, что за столом нет бабушки Яги.

Она сидела на кровати, держала в натруженных руках свой маленький стаканчик и жалобно смотрела прозрачными глазками на стол, где только что стояла недопитая бутылка водки. Такую ситуацию старикан не предусмотрел, и она поставила его в тупик. Бабушка же перестала всхлипывать и с надеждой смотрела на него.

Быстрее всех сориентировался Иван: "Во, а бабку-то забыли! За что старуху обидел?". Старикан задумался, поглядывая то на бабушку, то на Ивана, потом со словами: "Совсем распоясалась бабка", достал из сумки бутылку водки, разлил всем понемногу, а остальное убрал обратно. Это поразило Ивана так, как будто старикан положил в сумку динамит с зажженным запалом. Увидев его реакцию, старикан тут же соврал, что оставшаяся водка необходима ему для компресса на поясницу.

Если бы он знал, как это ранит тракториста - никогда бы не сморозил подобную глупость. Сказанное ошеломило дядю Ваню так, что он забыл про налитый стакан и замкнулся.

Схитрил дядя Сеня. Он стал рассказывать про другого фермера. Про то, как у него все хорошо, какая замечательная семья, какие толстые коровы и какие плодородные луга. После слов, что фермер хороший тракторист и отличный мужик, Ивана как будто прорвало, и остановить его было невозможно. Прежде чем получить ответ на вопрос старикана: "Что плохого в большой зарплате", нам долго пришлось слушать ругань в адрес дяди Сени и всех фермеров страны. Дядя Сеня держался молодцом...

Наконец дядя Ваня дошел до интересовавшего нас вопроса. Оказалось, что большая зарплата его очень даже устраивает. Не устраивало то, что за эту зарплату фермер предложил ему работать не менее десяти часов ежедневно, а в страду и того больше. Кроме того он заявил, что трактор нельзя использовать по своим личным делам, и стоять он будет на ферме. Но самое возмутительное было то, что фермер запретил пить на работе. Дядя Ваня не мог взять в толк, что может быть плохого, если в обед или немного раньше он выпьет стакан самогонки или чуть больше. Он искренне этого не понимал и смотрел на нас своими мутно-красными глазами, ища поддержку. Оказал ее дядя Сеня. Он долго цокал языком, а потом выразил неподдельное сожаление, сказав, что несправедливо из-за каких-то глупостей лишать Ивана возможности быть богатым человеком.

Иван отреагировал странно: "А мне это надо?"

- Что ж тебе надо? - удивленно спросил дядя Сеня, а старикан пожал плечами и добавил: "Купил бы себе чего-нибудь".

- А чего мне не хватает?

Мы наперебой стали предлагать разные варианты. Я тут же предложил игровую приставку, дядя Сеня - лодку с мотором, а старикан - автомашину "Москвич" кирпичного цвета. Мое предложение дядя Ваня обсуждать не стал. Лодка с мотором ему была ни к чему: тому, у кого есть трактор, лодку любой одолжит. А про машину, глядя на Юрия Ивановича, он сказал так: "Мне твоя машина и даром не нужна. Исправная-то машина - дерьмо против трактора, а твоя - битая". Услышав это заявление, старикан возмутился! Он набрал в легкие воздух, подержал его там, выпустил и почти спокойно сказал, что он имел в виду новый автомобиль.

На предложение купить нормальную одежду Иван обвел всех недоуменным взглядом: "И чем же моя не нормальная?". И что бы мы ни предлагали, оказывалось, что Ивану это не очень-то и нужно.

Такая позиция дяди Вани меня совсем запутала. По его теории получалось, что вполне можно прожить, довольствуясь тем, что есть. Самое главное суметь объяснить себе, что ничего не надо. Я обрадовался этой идее и решил, что обязательно ею воспользуюсь, когда родители в очередной раз будут рассказывать мне о необходимости учебы: было интересно, как они вывернутся. Особенно мама.

Старикан покивал головой, назвал фермера эксплуататором и кровопийцей, сказал, что пора делать революцию и попросил Ивана проводить нас за клюквой. Дядя Ваня обвел всех мутным взглядом, сказал, что проехать туда невозможно, потому что на улице темно, а на тракторе сгорели все лампочки, уронил голову на руки и перестал отвечать на вопросы.

Дядя Сеня предложил перейти к чаю. Он подбросил в печку дров и поставил чайник. Когда чай был готов, старикан растолкал дядю Ваню и сказал, что горячий чай ему поможет. Дядя Сеня заявил, что ему уже ничего не поможет, и протянул кружку с чаем. Иван тупо посмотрел на кружку, отверг всякие попытки продолжить разговор про клюкву и вышел, не попрощавшись. Через минуту за окном, закрывая собой звезды, трактор, как космический корабль, проплыл в сторону деревни. Про лампочки дядя Ваня не соврал.

Старикан с дядей сидели за столом и тихо разговаривали. Горящие свечи отражались в темном окне. В печке весело горели дрова. От неровного пламени на стене плясали тени дяди и старикана. В углу висела икона, около которой горел маленький огонек. Он освещал лицо человека с большими, грустными глазами. Человек внимательно смотрел на нас и грозил двумя пальцами. В избе царил полумрак, и она приобрела какую-то таинственность. Было очень красиво и необычно. Даже на Новый год, когда мама зажигает свечи и выключает свет, не получается так здорово. Печка - великая сила! Я даже немного позавидовал бабушке Яге: она может любоваться такой картиной каждый вечер. Потом подольше посмотрев на эту красоту, решил, что завидовать тут нечему: все хорошо в меру. Мне вспомнился таможенник Верещагин из "Белого солнца пустыни". Помните, черную икру он ел ложкой, потому что у него не было хлеба, на который ее надо намазывать? Это ему так опротивело, что он даже перестал закусывать самогонку! А представляете, каково одинокой бабушке Яге длинными, темными вечерами! Думаю это похуже, чем черная икра без хлеба. Но я отвлекся...

Из разговоров старикана с дядей я понял, что завтрашний день кроме трудностей не обещает ничего хорошего. Однако за клюквой я напросился сам и невзгоды должен воспринимать, как полезные испытания; не каждому они выпадают и этому надо только радоваться. Но радость не приходила, и я переключился на более приятные размышления.

Конечно, это была Ира. Чтобы нам никто не мешал, нужно было освободить избу. Со стариканом и дядей Сеней я разобрался быстро - отправил их на ночную рыбалку. А вот с бабушкой получилась заминка. Ничего хорошего я придумать не мог: ни задержка в гостях, ни сбор грибов, ни ночная рыбалка - ничто не подходило. Когда я понял, что правдоподобно отделить бабушку Ягу от ее избы невозможно, надумал отправить ее на трехдневное обследование в больницу, и хотя понимал, что это чушь еще большая, чем ночная рыбалка, решил остановиться на этом варианте: бабушка в больнице воспринималась более естественно, чем бабушка на ночной рыбалке.

...Так же горела печь. Так же потрескивали дрова, и на стене плясали отблески пламени. В комнате было тепло. В печке стоял горячий чайник. Ира вошла в комнату и улыбнулась. Она сняла куртку и осталась в клетчатой ковбойке. Я быстренько притащил тапки и стал снимать с нее сапоги. Она положила руки на мои плечи, прыгала на одной ноге, болтала другой и смеялась...

Мы уселись на лавку. Из рюкзака я достал все конфеты. Их было много. Мы ели конфеты, пили чай и говорили, говорили, говорили. Потом я взял ее руку и спросил, не холодно ли ей. Она отрицательно покачала головой и улыбнулась. Мне очень хотелось держать ее руку долго-долго, но про холод я уже поинтересовался, а другого повода найти не смог. Я отпустил ее руку, слез с лавки и пошел подбросить в печь дрова, объяснив Ире, что нужно хорошо протопить, чтобы утром не было холодно и добавил, что самое теплое место в доме - на печи. Немного посидев, мы решили завалиться спать. Я помог Ире забраться на печь и пошел гасить свечи. Потом в нерешительности остановился около лавки и стал расправлять спальник. Возился я с ним очень долго, пока Ира не сказала, что места на печи хватит на семерых, а одной ей страшно. Я молнией взлетел на полати. Там было темно и пахло какими-то травами. Руками, очень аккуратно я прояснил обстановку. Ира лежала на досках ко мне спиной и не шевелилась. Доски полатей были теплые, но жесткие. Я спустился вниз, схватил в охапку спальник, куртки, рюкзак и забрался обратно. Осторожно подложив под нее куртку, а под голову рюкзак, я укрыл ее спальником, а сам расположился рядом. Хотя получилось все хорошо с первого раза, я продолжал разглаживать под Ирой куртку и поправлять спальник. Когда мои повторяющиеся действия даже у меня стали вызывать беспокойство, я набрался смелости, забрался под спальник, легонько прижался к Ире и обнял ее. Она немного вздрогнула, но не отодвинулась и не убрала мою руку. Через тонкую ковбойку я чувствовал ее плечи, чувствовал, как бьется ее сердце, как пахнут волосы. Мы, затаив дыхание, молча лежали, прижавшись друг к другу...

Эти мысли вызвали такую бурную реакцию организма, что мне пришлось натянуть на себя спальник.

- Сень, пацан не захворал? Смотри, спальником накрылся, а в избе жара - дышать нечем. Может на печку его положим? - Услышал я голос старикана.

Я открыл глаза. В избе все было по-прежнему: на стене плясали тени старикана с дядей, сопела на своей кровати бабушка Яга, да с иконы грозил человек с грустными глазами.

- Нет, не заболел. Это я машинально.

- Вот и хорошо, - сказал старикан, - тогда отольем и спать.

Старикан с дядей поднялись и пошли к двери. Чтобы себя не выдать, я стал лихорадочно вместо Иры представлять бабушку Ягу, но сосредоточиться не успел. Дядя хлопнул меня по спине, я спрыгнул с лавки и выскочил в темные сени.

На дворе была холодная, звездная ночь. Выйдя из избы, мы встали в линию за кустом бузины, не переставая любоваться ночным небом. Только мне было не до него: на Млечный путь была нацелена моя пушечка, и мне пришлось изрядно повозиться, чтобы оросить кусты на общем уровне. Выручили звезды. Они так приковали внимание старикана и дяди, что на мою возню никто не обратил внимания.

Разбудил меня стук посуды. Незнакомая женщина собирала ее в большой таз. Как только я открыл глаза, она тут же сказала: "Ну, вы и натопили. Это сколько ж дров сожгли?! А бабку уморите?". Было видно, что она давно хотела сделать замечание и с нетерпением ждала, когда кто-нибудь проснется. Я хотел возразить, что не имею к этому никакого отношения, потому что дрова подбрасывал дядя Сеня, но решил не подставлять дядю и промолчал. Когда с печки раздался громкий стон и тихая ругань, свидетельствующая, что дела там совсем плохи, женщина сказала, что принесла холодной воды и посоветовала умыться. Старикан с дядей сползли вниз, молча достали полотенца и кивнули мне головой, приглашая на выход.

На дворе было пасмурное, осеннее утро. Мы встали в линию за кустом бузины и с жадностью стали вдыхать прохладный утренний воздух. Подойдя к озеру, постояли на берегу, наслаждаясь свежестью. Долго умывались холодной водой. Умывание взбодрило и привело в чувства.

В избу мы вошли в хорошем расположении духа, поздоровались и познакомились с женщиной. Звали ее Варвара. Это она приходила помогать бабушке по хозяйству и приносила ей продукты.

Была она небольшого роста с фигурой Винни-Пуха, непонятного возраста, в старом пиджаке и сапогах. Передвигалась она так, как будто шевелиться ей было лень.

- Кашу вам приготовила, - сообщила тетя Варвара.

Она поставила на стол кастрюльку с кашей, а мне подала стакан с молоком, которое я не выпил вчера: какое может быть молоко, если есть пепси? Молоко было какое-то странное. Оно не бултыхалось, как вчера, а было покрыто толстым слоем сметаны. Чтобы убедиться в этом, я сунул в стакан палец. Сомнений быть не могло - сметана. Зачем тетя Варвара положила сметану в молоко? Любопытство победило. Когда тетя Варвара вышла из комнаты, я тихонечко спросил у дяди Сени, зачем она это сделала. Пока дядя Сеня улыбался во весь рот, вмешался старикан и заявил, что сделала это корова. Он наверно думал, что от его старческого юмора, я, как последний идиот, зальюсь хохотом, представив, как корова своими копытами запихивает в стакан сметану. На старикана я даже не посмотрел и уж тем более не стал заливаться хохотом; что за привычка влезать в чужой разговор со своими плоскими шутками?! И дядя хорош: сидит, жует и улыбается, как будто у него ничего не спрашивали. Я сдержался, молча съел сметану и принялся за кашу. Каша с молоком оказалась классная.

Первым с едой расправился старикан. Он поблагодарил тетю Варвару, налил чаю и, как обычно, начал болтать. Весело рассказав о вчерашних приключениях, он сделал грустные глаза и, после глубокого вздоха, с горечью сказал, что видимо его маленькие внуки и больная жена останутся без клюквы, потому что никто не знает дорогу на болота.

Услышав это, тетя Варвара оживилась и тут же предложила купить ягоды у нее. Старикан ответил, что денег у нас осталось очень мало и на клюкву не хватит. После недолгих переговоров было решено, что за клюквой нас проводит ее сын Павлик. Она объяснила, где ее дом, и немного подумав, добавила: "Валентина просила за вами поухаживать, так живите у нас. И мне будет легче: в такую даль не надо топать. У нас и баня есть". После слова "баня" у старикана с дядей загорелись глаза, и вопрос сразу был решен без учета моего мнения.

10.

Собрались быстро. Бабушка Яга была расстроена нашим отъездом. Она провожала нас, как родных, и велела обязательно приезжать.

Ехать через речку решили без помощи Ивана в надежде на то, что нам повезет и у нас в запасе останется одна "оплаченная помощь". Нам повезло. Старикан правильно разогнался, правильно рулил, да и дорога в обратную сторону оказалась легче.

Вскоре мы подъехали к дому тети Варвары. Он стоял на отшибе. По сравнению с домом Яги это были хоромы. Был он большой и совсем новый. Не успели мы вылезти из машины, как старикан о чем-то заговорил с маленьким дядькой, который вышел из дома. Когда мы подошли и поздоровались, дядька рассказывал старикану, как в прошлом году, по-пьянке, сгорел их старый дом, и всей деревней им построили новый. Он радовался этому событию и несколько раз повторил, что, если бы не пожар, им всю жизнь пришлось бы маяться в старой халупе. Старикан порадовался деревенской взаимовыручке, а дядя Сеня как-то странно посмотрел на дядьку. Познакомились. Это был Алексей, муж тети Варвары. Мы взяли вещи и прошли в дом.

Создавалось впечатление, что строить его еще не закончили: в стене, между кухней и комнатой виднелись щели, на бревнах темнела неочищенная кора, на полу лежали какие-то доски. Между кухней и комнатой стояла маленькая печка. Не печка - одно название. На кухне, вдоль стены стояла длинная лавка. Около нее находился стол, покрытый заляпанной клеенкой. Такая же клеенка лежала на трех чурбаках, которые стояли вокруг стола и заменяли табуретки. С потолка на проводе свисала лампочка. Все было какое-то временное, неуютное. Дом казался необжитым и неприветливым.

Сложив вещи в угол комнаты, мы вышли во двор. Недалеко от дома виднелась баня. Была она старая-старая, как дом бабушки Яги или еще старше. Предбанник был настолько маленький, что мы с трудом поместились. На стенах висели веники, уздечка, старая лампа и еще много всякого хлама. На грязной лавке валялось чье-то белье. Из предбанника в баню вела дверь. Была она настолько низкая, что нужно было сильно нагнуться, чтобы пройти внутрь. А вот порог, наоборот, был очень высокий. Придумано было здорово: человек сосредотачивает все внимание на низкой двери, а внизу его поджидает порог! Если же в поле зрения первым попадает порог - результат получается еще более впечатляющий.

Когда я вошел в баню, то сразу офигел: в ней не было трубы. Если бы не было и печки, это можно было объяснить. Но печка была! Вы видели где-нибудь печку без трубы? В помещении? Внутри все было черное от гари и копоти, и лишь небольшая лавка да низкие полкИ были почище - на них садились. Из маленького, грязного окошка, по которому ползали три мухи, проникал слабый свет. Под полкАми виднелась земля, из которой торчали бледные ростки какой-то травы. В деревянном полу были огромные щели, в которые легко мог пролезть палец. Потолки были настолько низкими, что старикан с дядей Сеней не решались полностью разогнуться. На стенах висели пучки травы. В печку был вделан большой, ржавый котел. Нетрудно было сообразить, что воду в него нужно таскать из озера. В горку. Рядом висел деревянный ковшик с крючком на конце. Дядя Сеня снял его, внимательно осмотрел, поцокал языком и стукнул им по котлу - котел издал противный звук. Когда я измазался сажей, дядя Сеня предупредил, что баня топится по-черному и нужно быть аккуратным.

Старикан с дядей обрадовались бане, как малые дети новой игрушке. Они долго обсуждали ее пользу, нюхали веники, качали камни, из которых была сделана печка, делились всякими хитростями и выпендривались друг перед другом, как последние малолетки. Потом по-доброму поругали друг друга за то, что не захватили пива и моего папу, который был бы от этой бани в восторге. Закончив обсуждать эти глупости, они вышли наружу и сразу же стали радоваться тому, что баня стоит на берегу озера, заявив, что это огромный плюс, хотя к чему они собирались плюсовать, мне было непонятно. Новость же о том, что мой папа будет в восторге от этого гадюшника, сразила меня наповал! Интересно, почему папа с дядей Сеней запрещают нам с Вадиком ходить на свалку?!

...Во дворе кипела работа. Дядя Леша разводил огонь между двух кирпичей. Рядом стоял чугунок с картошкой. Тетя Варвара набивала матрац сеном.

- Это вам вместо подушки, - сказала она, - подушек сильно не хватает.

- Да мы за клюквой собрались, а не спать, - заметил старикан. - Где ваш Пашка?

- Пашка продал клюкву, - вмешался дядя Леша. - Чтобы ее пропить, ему нужно три дня - быстрее не успевает. Два дня прошли. Надо ждать еще день.

- Ну дела! - расстроился старикан. - А ты что ж помочь не можешь?

- Я-то могу, но он от помощи отказывается. Сейчас завтракать будем.

- Мы только поели, - рассеяно заявил дядя Сеня и вопросительно посмотрел на Юрия Ивановича.

- Кому мешает второй завтрак? - удивился дядя Леша. - В Англии все по два раза завтракают.

- Водки нет, - быстро сориентировался старикан.

Это огорчило дядю Лешу и он перестал раздувать огонь.

Расстроенные и грустные стояли мы во дворе, и только тетя Варвара продолжала набивать матрац сеном.

Старикан подошел к дяде Леше, о чем-то с ним поговорил и отправился в дом. Не было его минут пять. На крыльце он появился совсем мрачный, взял нас под руки и отвел в сторонку.

- Клюква в этом году уродилась, и Пашка измотался до предела - совсем плохой. Дня ему может не хватить. Что будем делать?

Было ясно, что старикан и без нас знает, что делать, а советуется с нами для вида, чтобы проявить демократию. Сейчас все так делают. Но я решил воспользоваться случаем и, не дожидаясь пока дядя Сеня начнет высказывать свои соображения, выпалил: "Надо действовать!"

- Молодец! Правильно думаешь, - сказал старикан.

Он велел нам с дядей прибрать баню, натаскать воды и заготовить дрова, сам надел шляпу и пошел в деревню.

Такому решению я даже не удивился. Было бы странно, если бы в деревню он послал меня, а сам остался убирать баню, колоть дрова и таскать воду.

В бане я мыться не собирался, но от работы решил не отлынивать и сразу схватил колун - колоть дрова мне понравилось. Пока я занимался дровами, дядя сделал все остальное и сел на лавку около бани. Я тоже решил доколоть последнее полено и посидеть с дядей, но не успел - появился старикан. Он внимательно осмотрел нашу работу, выдал мне сапоги, которые взял у тети Варвары, всем дал пять минут на сборы и сказал, что подробности расскажет по дороге.

11.

Мы ехали на "Ближние болота". Дорога шла полем, а потом уходила в лес.

- Будем ехать, сколько возможно, а потом пойдем пешком, - объяснил Юрий Иванович, - сказали, что на машине проехать немного можно.

Болота я видел только в кино. Обычно в них тонули шпионы и всякие плохие люди. Иногда, правда, несчастья случались и с хорошими людьми, но это было реже. А еще болота с водяными и кикиморами показывали в мультиках. Всегда и везде в болоте была трясина и грязная, вонючая жижа.

Задумываться над тем, как собирают клюкву, я стал, когда узнал, что она растет на болотах. Неужели ее вылавливают из трясины? Но тогда нужна лодка или плот - иначе засосет. Лодку мы с собой не брали - будем делать плот - решил я.

Лесом ехали минут двадцать. Остановились перед небольшой речкой, которая пересекала дорогу. Старикан решил не рисковать. Машину оставили на пригорке, а дальше пошли пешком. Почему-то без топора и пилы. Долго шли по еле заметной тропинке и, наконец, вышли на болото.

То, что я увидел, меня поразило! Было это не болото, а огромное поле с озером в середине. Только поле было не как футбольное - ровное и твердое. Оно было огромное, покрыто высокой травой и большими кочками, на которых росли какие-то крохотные кустики. Ноги глубоко проваливались в мох, и идти было очень трудно.

Ближе к озеру земля под ногами начала шевелиться. Было жутковато, и я пропустил вперед старикана. Вокруг него качалось все: кустики, трава, кочки. Даже я чувствовал это движение. Немного осмелев, я стал переступать с ноги на ногу и раскачиваться. Все ходило ходуном. Когда я совсем освоился, то подошел поближе к дяде и стал качаться еще сильнее. Дядя зашатался, как в троллейбусе, а потом начал подпрыгивать и громко кричать. Юрий Иванович посмотрел на нас, но подпрыгивать не стал, а пошел дальше. Вдоволь надурачившись, мы отправились за ним.

Вода в озере была прозрачная и темная, как чай. Никакой трясины и вонючей жижи не было в помине. Старикан, как обычно, выказал свое восхищение окружающей природой и начал собирать клюкву. Она росла на кочках и в траве. Можно было подумать, что ее кто-то случайно рассыпал и забыл собрать. Я присел на корточки и тоже стал собирать ягоды. Они одиноко стукали по дну котелка, не предвещая быстрого результата. После пяти минут сбора я понял, что долго не протяну. Для разнообразия и бодрости я попробовал есть клюкву, но тут же отказался от этой затеи.

А на болоте было здорово! В синем небе светило яркое солнце, дул легкий ветерок, очень приятно пахло, а комаров и мух не было вовсе. Кочки были такие мягкие и привлекательные, что я решил устроить себе кресло и тут же плюхнулся на самую большую. Не успел я насладиться и расслабиться, как почувствовал, что медленно проваливаюсь все ниже и ниже, а штаны мои намокают. Все подталкивало к сбору ягод.

Одиночные удары по дну котелка наводили на меня грусть и уныние, и только осеннее солнце, красивое место да хорошая погода кое-как поддерживали настроение. И тут мое внимание привлек старикан. В нем не было ничего необычного, кроме издаваемых звуков. Из ведра с очень маленькими промежутками вылетала громкая и звонкая дробь. Можно было подумать, что он сидит на бочке с клюквой и горстями пересыпает ягоды в ведро. Такое единоличие возмутило меня до глубины души, и я начал подыскивать определение его поступку, но вовремя посмотрел на дядю Сеню. Он уверенно продвигался в направлении старикана, делая вид, что усердно собирает клюкву. Я тоже начал движение в сторону Юрия Ивановича. Приблизились к старикану мы почти одновременно. Он сидел к нам спиной и энергично шевелил руками. Мы посмотрели вправо и влево, но клюквы на кочках было немного. Удивленно переглянувшись, мы обошли старикана...

Он набирал из наклоненного ведерка горсть клюквы и бросал ее обратно. Другой рукой он ел бутерброд с колбасой. Не успел я решить, идиотская это шутка или не очень, как старикан сказал: "Хорошо, что вы сами подошли, а то я уже хотел вас звать. Сейчас мы подкрепимся и за дело". Он разложил бутерброды, огурцы и конфеты, попросил меня принести воды из озера, и мы начали есть.

-Искать надо не ягоды, а нетронутые места, на которые не ступала нога человека, - поучал старикан, пережевывая бутерброд и запивая его водой из озера.

Он говорил, не переставая: давал советы, рассказывал про болота и клюкву, про то, куда надо и куда не надо ходить. Было удивительно, как он мог жевать, не закрывая рта. Наконец, хорошо перекусив, мы разбрелись по болоту.

Урожайная кочка скоро нашлась, и я принялся за работу. Ягоды звонко стукали по дну котелка, и через несколько минут оно закрылось. А вскоре процесс наскучил. Я пытался себя заставить, думал о радости, которую доставлю родителям, представлял вкусный клюквенный морс - желание собирать не возрождалось. Отказываться от задуманного дела без веских причин было не в моих правилах, и я терпеливо продолжал собирать клюкву: не торопясь, срывал ягоду, прицеливался и бросал ее в котелок. Продолжалось это долго и прилично надоело. Я пробовал менять расстояние до котелка, подвешивал его на сухое дерево, ставил далеко на кочку - ничего не помогало. И тут мне в голову пришла интересная идея. Я набрал в рот несколько ягод, в легкие воздух, поднатужился и сильно плюнул. Ягоды разлетелись веером, и только одна попала в котелок. Я поставил котелок поближе - результат был ненамного лучше. Стал закладывать в рот по одной ягоде - не помогло. И тут меня осенило: как же я забыл про трубку?! Я же видел трубчатые растения, когда мы выходили из леса и еще пожалел, что они растут здесь, а не около школы! Быстрым шагом я направился к лесу и минут через десять, запыхавшийся и весь мокрый, выбирал подходящее растение. Вскоре трубка была готова. Конечно, по своим характеристикам она не могла сравниться с трубкой из лыжной палки, но, все равно, получилось здорово: она была ровная и, что очень важно, длинная. Я поспешил к котелку, который, в качестве маяка, оставил около урожайной кочки. Через полчаса я пожалел, что не захватил котелок с собой, потому что за это время подобных кочек мне попалось штук десять, а еще через час я уже жалел не только о котелке. Котелок нашелся, когда сил почти не осталось. Отдышавшись и немного отдохнув, я взялся за дело.

Теперь ягоды летели гораздо дальше. Они вылетали с приятным звуком, и было понятно, что это не какая-нибудь пережеванная бумажка. Точность была отменная. Ей мог позавидовать любой артиллерист. Очень спелые ягоды разбивались о котелок и оставляли на нем красивые узоры. Недозрелые - отскакивали, издавая громкий стук. Самое трудное было - попасть внутрь котелка. Для этого нужно было плевать навесом, хорошо рассчитав силу выдоха. Сначала это не получалось, но, немного потренировавшись, я наловчился, и ягоды стали ложиться точно в цель. Это меня надолго увлекло, но, в конце концов, легкие мои устали, а занятие наскучило.

Я был поражен: это как же надо ударно горбатиться, чтобы, как Пашка, насобирать на три дня пьянки?! Я сделал простые арифметические действия и с удивлением понял, что пьянство для меня - непозволительная роскошь.

Все подталкивало к тому, чтобы найти удобное место и основательно помечтать. Место такое вскоре нашлось...

...Дядя Сеня еще раз проинструктировал меня. Я пожелал им со стариканом удачной рыбалки, и мы с Ирой отправились за клюквой.

- А мы не заблудимся? - спросила Ира.

- Что ты! Я помню дорогу, и у меня есть шикарный компас.

Я показал Ире компас и стал объяснять, как им надо пользоваться, вспомнив, что рассказывал мне папа про азимут, широту и долготу. Ира сказала, что теперь она спокойна, улыбнулась и слегка пожала мне руку. До болота дошли быстро и направились к озеру. Немного не доходя до воды, я стал подпрыгивать и показал ей, как качается земля. Она сильно испугалась и обхватила меня руками. Я перестал прыгать и легонько обнял ее. Так мы стояли, пока она не успокоилась. Я пообещал, что никогда не буду ее пугать, взял за руку, и мы пошли дальше. Было очень красиво и совсем не хотелось отпускать ее руку.

- Посмотри, как красиво растет клюква. Как будто кто-то рассыпал ягоду, - сказала она и присела около кочки.

- Да, очень красиво. А как хорошо и тихо вокруг.

Я подождал, пока Ира увлечется сбором клюквы, отошел в сторону и, набрав немного ягод, стал пересыпать их из котелка в руку и обратно. Звуки получились настолько натуральные, что Ира появилась за моей спиной почти мгновенно. Она положила руки на мои плечи и звонко рассмеялась.

- Обманщик, - весело смеялась она, - обманщик.

Клюкву мы закончили собирать, когда солнце клонилось к закату. Набрали немного: больше все разговаривали и смеялись.

- Пошли через то место, где качается земля, - предложила Ира, - с тобой мне ничего не страшно.

Мы подошли к озеру.

- Я ничего не боюсь, - сказала Ира и стала раскачиваться.

Она весело смеялась и качалась все сильнее и сильнее.

- Мне не страшно, мне ничего не страшно, - крикнула она, подпрыгнула... и провалилась. Случилось все это мгновенно. Я не успел схватить ее ни за руку, ни за куртку. Я даже ничего не успел сообразить. Хорошо, что она успела раскинуть руки и поэтому не провалилась с головой. Ее пальцы судорожно вцепились в траву, она молча смотрела на меня огромными, полными ужаса, глазами.

Я бросился к ней. Тянул ее за руки, за куртку, чувствовал, что начинаю проваливаться сам - Ира оставалась в болоте и только повторяла: "Помоги".

Когда я провалился по грудь, то вспомнил, что вытащить человека из болота просто так - невозможно. Ему обязательно нужно бросить шест, наклонить дерево или протянуть ружье.

Из последних сил я подтянулся и вылез на кочку. Холод сводил мои ноги, от чрезмерных усилий руки плохо слушались меня, но голова была ясная.

- Ирка, я сейчас. Держись!

Я побежал к лесу, выхватил из-за пояса топор и быстро срубил дерево.

Решение было выбрано верное. Через несколько минут мокрая и напуганная Ира стояла рядом со мной вдали от опасного места.

Наступал вечер, и медлить было нельзя: Ира могла простудиться. Я велел ей снять куртку, брюки, ковбойку и стал их быстро отжимать. Она стояла почти раздетая, прижав свои маленькие, сжатые кулачки к груди. Ее стройная фигурка в мокрой, почти прозрачной маечке и маленьких трусиках, сжалась в комочек. Она сильно дрожала от холода и еще не прошедшего страха. Я сказал, что в мокром оставаться нельзя: не хватало заработать воспаление легких - надо отжать трусики и майку.

- А ты не будешь подглядывать?

- Ты мне не веришь?

Ира поверила и я отвернулся. Когда все было готово, я протянул Ире единственную сухую вещь - куртку, которую я снял перед тем, как броситься ей на помощь.

- Девочки такое не носят,- слабо улыбаясь, сказала она.

- Сейчас не до шуток, - твердо заявил я и помог надеть куртку.

Мы дошли до леса, где я нашел подходящее место и развел большой костер, благодаря предусмотрительно захваченным спичкам, завернутым в полиэтиленовый пакетик. В лесу было много сухих веток, и костер получился отличный. Вещи мы развесили на палках, которые воткнули в землю вокруг костра, а сами, мокрые и замерзшие, уселись поближе к огню на бревно, которое я притащил из леса.

- Спасибо тебе, - сказала она.

- Да что там, пустяки. Я плотнее укрыл ее курткой и стал подбрасывать дрова.

- Ты же сам замерз, залезай под куртку, - сказала она тихо...

- Вставай, собиратель, домой пора, - потряс меня за плечо дядя Сеня, а старикан, заглянув в мой котелок, сообщил всем, что на болоте у меня были более важные дела.

12.

Мы въехали во двор и вылезли из машины. На лавке около бани сидел распаренный дядька с мокрой головой и курил. Дров под лавкой не было. Я все понял - Пашка после бани. Когда это дошло до дяди Сени, он стал похож на быка перед боем. Старикан, который не носил воду, не колол дрова и не убирал баню, отреагировал очень спокойно: "Нет худа без добра. Пашка привел себя в порядок. Завтра мы пойдем на большие болота". Нельзя сказать, что для меня это был сильный удар, но было бы лучше, если бы Пашка не приводил себя в порядок, и нам не пришлось бы заново готовить баню, а с утра переться на болота, да еще дальше, чем сегодня.

Пашка подошел к нам и поздоровался.

- Вы не переживайте, баньку сейчас сделаю. Вы пока перекусите, мамка щи приготовила.

- Кто ж перед баней ест? - спросил дядя Сеня.

- Мы с папкой,- невозмутимо ответил Пашка и принялся колоть дрова.

Получалось у него это очень ловко. Не прошло и пяти минут, как дрова были готовы. Потом он так же быстро наносил воду, и вскоре из двери бани повалил густой дым. Выглядело это очень необычно. Дым валил отовсюду: через крышу, через щели в стенах, через трещину в стекле. Казалось, что вот-вот появится огонь и баня вспыхнет. Но она не вспыхнула.

- Через час будет готово, - сказал Пашка, сел на лавку и закурил: дыма ему было мало.

Дядя Сеня и старикан пошли к машине, а я сел рядом с Пашкой и стал ждать. Конечно, я бы с удовольствием поел щей, но одному было неловко. Дядя Сеня прочитал мои мысли: он подошел и протянул большой бутерброд. Через несколько секунд от него не осталось ни одной крошки.

- Здорово ты проголодался, - заметил дядя, - потерпи, после бани основательно поедим.

Я стал терпеть, а старикан с дядей занялись приготовлением к бане. Из дома вышла тетя Варвара и спросила, где нам стелить.

- Да мы в баню собрались, - не понял старикан.

- Спать же вы когда-нибудь будете? - не унималась тетя Варвара.

Она пригласила нас в дом и предложила два варианта: на сеновале или в комнате на полу. Оглядев комнату и посмотрев на пол, дядя Сеня и старикан сразу же выбрали сеновал.

- Вот и хорошо, - сказала тетя Варвара, - пойдемте, пока светло.

Мы взяли вещи и пошли на сеновал. Она показала нам место, принесла три тулупа, попросила не курить и ушла. В сене я сделал ямку, аккуратно разложил спальник, засыпал его сеном, а по краям сделал небольшой бортик. Еще я хотел сделать из сена столик для личных вещей, но не успел: протопилась баня. Пашка заорал об этом на всю деревню, и сеновал пришлось покинуть.

Мыться я не собирался, но из любопытства решил посмотреть, что получилось. Получилось лучше, чем было: в бане стоял приятный запах, было очень жарко, и с окна пропали мухи. Я вышел на улицу. Старикан с дядей Сеней раздевались в предбаннике, шумно переговариваясь. Выглянул дядя Сеня: "А ты что не раздеваешься?"

- Я дома недавно мылся и поел только что.

Дядя хитро улыбнулся и закрыл дверь. Через несколько минут из бани стали доноситься громкие звуки. Они подошли бы к любому фильму ужасов, но самое место им было в фильмах про любовь, которые мне запрещают смотреть родители. Немного послушав, я понял, что разнообразия не дождусь и решил прогуляться. Это должно было успокоить мой голод и отвлечь от навязчивых мыслей о еде. Сначала я решил погулять по берегу озеру, а потом пройтись по деревне. Этого времени с запасом должно было хватить дяде и старикану, чтобы попариться, помыться и одеться. По пути к озеру я разогнал цыплят и важную курицу: возмутило то, что, когда я зашипел и мяукнул, они посчитали себя умнее меня и не разбежались. По узкой тропинке, которая проходила через заросли старой крапивы, я спустился к воде. Вода была прозрачная и очень холодная. Сквозь воду, на песчаном дне виднелись мелкие камни. В озеро заходили мостки, около которых стояла лодка. Я залез в лодку, взялся за весла и представил себя вместе с Ирой среди огромных волн и штормового ветра. Воображение разыгралось моментально...

Сильный ветер и волны кренили лодку. Холодная вода летела в лицо, попадала под рубашку. Я разворачивал лодку против волны - так всегда надо делать. Но ветер опять поворачивал ее бортом, и тогда в лодку заливалась вода. Ира судорожно отчерпывала ее банкой, но положение с каждой минутой ухудшалось. Впереди появился огромный вал. Из последних сил я развернул лодку и сильно прижал Иру к себе, чтобы ее не смыло волной...

...Промокла нога: когда я сел в лодку, вода, находившаяся в носу, незаметно переместилась под мое сидение и промочила правый ботинок. Я вылез из лодки, потопал мокрой ногой, походил по берегу и стал подниматься к бане. На улице было тепло и тихо, сзади чуть слышно плескалось озеро, где-то далеко лаяла собака. Я прошел баню и направился в деревню, но прогулку пришлось отложить: из бани послышался глухой удар. Судя по звуку, можно было предположить, что кому-то не удалось пройти в дверь. Через секунду, виртуозно ругаясь, на улицу выскочил голый старикан. Он крутился, как ужаленный, ходил туда-сюда, тер рукой свою лысеющую голову и вопил так, что вновь появившиеся цыплята с курицей разбежались быстрее молнии.

- Доберешься до деревни - не забывай приветствовать встречных, а то местные тебя не поймут: здесь принято со всеми здороваться, - донесся из бани веселый голос дяди Сени.

Старикан не обращал ни на кого внимания - досталось ему прилично. Вместо того, чтобы пожалеть Юрия Ивановича я почему-то представил подглядывающую за ним тетю Варвару. Такая странная мысль пришла мне в голову, потому что вид у него был потрясающий и даже без очков и шляпы он не оставил бы ее равнодушной. Выдумка меня развеселила и одновременно встревожила. Откуда во мне такая черствость? Я же должен ему посочувствовать и спросить: "Не ушибся ли он?" От него, конечно, не дождешься поблажек, но в такой ситуации, думаю, он не стал бы выдумывать всякие гадости.

Мои терзания прервал дядя Сеня. Прикрываясь старым тазом, он вышел из бани, подал Юрию Ивановичу полотенце и сказал, чтобы тот не позорил Москву. Когда старикан ушел в предбанник, на шум из дома вышел дядя Леша. Он подошел ко мне и спросил: "Чего это они так сильно орали? Пар понравился?".

- Особенно Юрию Ивановичу, - подтвердил я его догадку.

- Я так и думал. Человека, который знает толк в бане - видно издалека.

Через некоторое время из бани выскочили старикан с дядей и помчались к озеру. Опять пришлось задержаться: не часто увидишь, как в холоднющей воде орут и прыгают два взрослых мужика, делая вид, что это им очень нравится. Они плескались и ныряли, обливали друг друга водой, а дядя заплыл далеко от берега и немного полежал на спине. Я уже засомневался, что вода холодная, но вовремя одумался: откуда ей быть теплой в конце сентября. Накупавшись, старикан с дядей гуськом засеменили в баню, а я отправился гулять.

Деревня была небольшая и находилась на пригорке. Сверху хорошо было видно озеро. Около берега стояли лодки. Чуть подальше от воды виднелись баньки. Дома были всякие: аккуратные, с резными наличниками и крашеными заборчиками; совсем убогие, темные и покосившиеся; заросшие высокой травой и кустами. В некоторых домах уже горел свет, но никаких звуков из них не доносилось. Не было и людей на улице. Была тишина, и если бы не собака в конце деревни, ее можно было бы назвать гробовой. По деревне я ходил долго. Прошел по одной улице, по другой, подошел к разрушенной ферме, внимательно осмотрел дома, выбрал самый красивый и присвоил ему первое место. Последнее место я не распределил: стало смеркаться, а оставаться объективным в сумерках было сложно, да и голод неумолимо гнал меня обратно. Конкурс пришлось отложить. Быстрым шагом я направился ужинать.

Расположились на кухне. Тетя Варвара разложила еду, поставила кастрюлю со щами, помахала на мух полотенцем и пригласила всех за стол. С трудом втиснулись. Юрий Иванович вытащил из сумки недопитую бутылку водки и поставил на стол.

- А что не полная? - поинтересовался дядя Леша, - пробка плохая? Зря ты ее так баюкаешь, стоймя надо.

- Пробка нормальная, это мы отпили, - объяснил старикан.

- Чуть-чуть? - выкатил глаза Пашка.

- Чуть-чуть, - утвердительно кивнул головой старикан.

- Как это? - не понял Пашка.

- Так это! Не хочешь - не пей.

Пашка быстро сгреб стаканы в центр стола, пересчитал и спросил: "А пацан будет?" Я сказал, что деньги на водку не сдавал, и стал накладывать еду. Я так сильно проголодался, что брал все: вареную, нечищеную картошку, квашеную капусту, соленые огурцы, грибы, хлеб и даже ненавистный сыр. Тарелка была уже полная, а мне все казалось, что я не наемся.

- Не треснешь, - спросил дядя Сеня.

- Не тресну, - ответил я и с огромной скоростью стал поглощать еду.

Остальные кушали не торопясь и постоянно разговаривали. Старикан даже оторвался от еды, когда стал расспрашивать про рыбалку. Он выяснял, где и когда лучше рыбачить, на какую приманку, в какую погоду, при каком ветре. Иногда вопросы были настолько глупые, что мне становилось за него стыдно: вдруг он спросил, есть ли в огороде черви?! Создавалось впечатление, что мы приехали сюда за чем угодно, только не за клюквой. Я поинтересовался у старикана, к чему ему все это надо: просто так или по делу.

- Конечно по делу. Разве тебе не хочется свежей рыбки?

Свежей рыбки мне не хотелось никогда в жизни, но тащиться на дальние болота не хотелось еще больше, и я сказал: "А как же!"

За столом тянулся неспешный разговор. Говорили про грибы, рыбалку, деревенскую жизнь. Поругали правительство. Когда попили чай, дядя Леша с Пашкой совсем скисли, и тогда дядя Сеня предложил: "Юр, а покажи-ка фокусы". Долго старикана уговаривать не пришлось. Он полез в сумку, поковырялся в ней и достал колоду карт. Оживившиеся было дядя Леша и Пашка, увидев карты, снова загрустили. Тетя Варвара стала убирать со стола грязную посуду, а я устроился поближе к Юрию Ивановичу.

13.

К фокуснику всегда надо садиться поближе - только вблизи можно увидеть обман. Но не всегда. По телевизору, например, фокусы показывают во весь экран, а секрет не раскроешь: фокусник и оператор в сговоре; оператор никогда не покажет того, чего не должен видеть зритель. Но смотреть все равно интересно. Есть надежда, что оператор ошибется. Другое дело в цирке или в каком-нибудь зале. Там надо обязательно садиться ближе к сцене. Лучше один раз накопить денег и сесть в первом ряду, чем несколько раз по дешевке тебя обманут в последнем! Но я отвлекся...

Юрий Иванович перемешал колоду, вытащил из середины карту, попросил ее запомнить и засунул обратно. Долго мешал карты, разложил их на две кучки и предложил нам выбрать любую. После долгих споров мы выбрали правую. Он развернул ее веером и попросил дядю Сеню вытащить любую карту. Дядя вытащил карту и положил на стол. Старикан перевернул ее. Это оказалась наша карта! Я офигел!!! И это в такой близи!

Пашка с дядей Лешей отреагировали бурно: они возмутились, заявив, что старикан все подстроил совместно с дядей Сеней, и потребовали, чтобы он повторил фокус с условием, что карту будет тащить Пашка.

- Я два раза один и тот же фокус не показываю, - отрезал старикан.

У меня отлегло от сердца. А дядя-то хорош! Мог бы мне глазом моргнуть.

Со словами: "Так каждый дурак может", дядя Леша стал выбираться из-за стола.

- Ну ладно, - нехотя согласился Юрий Иванович, - давай попробуем с Пашкой.

Старикан повторил фокус - Пашка вытащил нашу карту! Дядя Леша уставился на Пашку. За столом воцарилась тишина. Заинтересовавшись происходящим, к столу подошла тетя Варвара.

- Я буду тащить, - заявил дядя Леша.

Юрий Иванович повторил фокус - дядя Леша вытащил карту, которую мы запомнили. Тишина воцарилась надолго. Задумались все.

- Моя очередь, - прервал я молчание и пересел влево.

Все повторилось: на столе лежала наша карта. Это переходило всякие границы! После небольшой паузы, со словами: "Пойду за конем", Пашка встал из-за стола и вышел из комнаты. Такое заявление встревожило Юрия Ивановича и дядю Сеню, а я в недоумении посмотрел на дядю Лешу.

- Сейчас Миша Конь придет, - ни к кому не обращаясь, заявил дядя Леша, - быстро разберемся. Он в Бутырках сидел, поняли!

Привели Коня. Это был мужичок небольшого роста, с серо-зеленым лицом, маленькими глазками-козявками, в обычной деревенской форме: грязной телогрейке и брюках, заправленных в сапоги. На коня, не считая зубов, он был похож, как я на жирафа. Он деловито втиснулся между нами и без лишних вопросов приказал: "Ну, давай. Я потяну". Старикан дал - Конь потянул - на столе лежала наша карта.

Все смотрели на Коня. Он безмолвствовал.

- Еще раз, - наконец произнес Конь.

Все повторилось. Повисло глубокое молчание, и только фраза Коня: "Что творит, гад", немного скрасила тишину.

Как получилось так, что я перестал рассчитывать на себя и стал надеяться на какого-то Коня?! Я еще раз проанализировал все увиденное, но своего промаха не нашел. И сидел я совсем рядом - ближе некуда, и смотрел во все глаза... Этого не может быть!!!

Мои размышления прервал Конь: "А другие фокусы можешь?" Юрий Иванович положил на стол три небольших кусочка хлеба, накрыл их моей кепкой, постучал под столом и снял кепку. Хлеба не было!

- Дураков нашел, - заявил Конь и протянул свою грязную кепку.

Старикан повторил фокус - хлеб исчез. Перепробовали все: меняли кепки, заставили старикана засучить рукава рубашки, убрали со стола клеенку, я залезал под стол - ничего не помогло. Хлеб странным образом исчезал.

С каждым фокусом настроение Коня ухудшалось все сильнее и сильнее. Он сопел, ерзал на лавке, делал жуткое лицо и косил глазки-козявки на старикана. Дядя Леша с Пашкой, как застенчивые шестиклассницы, стали отводить от Коня взгляды, а потом внезапно заинтересовались мухами.

- Все, руки устали, - затряс кистями старикан, всем своим видом показывая, что фокусов больше не будет.

- Молодец, на зоне бы тебя убили, - похвалил старикана Миша Конь, вылез из-за стола и, не прощаясь, ушел.

Как только он вышел за дверь, Пашка и дядя Леша вновь проявили живой интерес к старикану.

- А с деньгами можешь?- спросил Пашка.

- Хватит, в следующий раз покажу.

- Так и знал, что не можешь! - торжествующе заявил дядя Леша и хлопнул ладошкой по столу.

Старикан подошел к нему, ловким движением руки вытащил из кармана его рубашки пятьсот рублей, покрутил деньгами перед носом и отправился на свое место показывать фокус. Никакой фокус показать он не успел. Раздалась звонкая оплеуха, и дядя Леша закачался на своем чурбаке. Потерев ухо, он обернулся, и не увидев сзади себя никого кроме тети Варвары, сделал удивленное лицо. Потом, не переставая удивляться и не дав тете Варваре договорить начатую фразу, он встал, размахнулся и ударил ее кулаком в лицо. Она отлетела в угол кухни и шмякнулась на лавку.

Вот это фокус! Вот это мистификация! Это вам не кусочки хлеба под грязной кепкой. Все замерли в ожидании продолжения: что-то незаконченное было в этом представлении, что-то должно было еще произойти... Ничего не происходило. Тетя Варвара, растопырив толстые ноги и неловко привалившись к стене, сидела на лавке. Из-под съехавшей на бок косынки виднелись растрепанные волосы. Красными, слезящимися глазами она смотрела на мужа. Время как будто остановилось. Я уже не ждал Але-ап с подскоком - хотя бы что-нибудь. Не могло же все на этом закончиться. Должно было все разъясниться, встать на свои места... Ничего не разъяснялось.

В животе у меня начала образовываться какая-то прохладная пустота, к горлу подкатил комок, а руки вспотели. Я сразу вспомнил это мерзкое состояние. Так было этой осенью, когда компания Рыжего повела меня "разбираться" в школьную уборную. Тогда я заступился за Светку и хорошенько навалял Вовану: если она маленькая и самая несимпатичная в классе, то это не значит, что ее можно обижать. А то, что она в ответ просто посмеялась, дело не меняет - посмеялась, потому что хохотушка, а не потому, что ей все равно.

Вован - дерьмо и трус, и его я совсем не боялся... Но их было четверо. Конечно, я мог бы вырваться и убежать. Этот жирный увалень со своими приятелями не догнали бы меня никогда. Но разве поступил бы так, например, Штирлиц или мой папа? А если бы увидела Ира?

Пошли после уроков, чтобы никто не мешал. Холодок пропал после первого удара, а комок из горла откатился обратно еще до появления физрука. Зря он только нас разогнал: хвост собаке надо отрубать сразу, а не по частям - он же взрослый, должен это знать.

Подловили на пустыре. Сквозняк в животе появился сразу, как только я увидел эту компанию, но, как и в уборной, исчез после первого удара. Настолько исчез, что я даже стал отвлекаться, и когда самый угрюмый пацан стал медленно натягивать на руки перчатки, в голове пронеслось: перчатки-то зачем, тепло же еще на улице - осень ранняя... А состояние это больше не появлялось: ни когда ранняя осень куда-то поплыла, ни потом. Наверно, сильное физическое воздействие приводит в норму неокрепшую нервную систему...

Но в доме у Варвары-то с чего вдруг? На лавке - чужая женщина, за столом - два чужих дядьки, которым нет до меня никакого дела. Мне все должно быть "до лампочки", а у меня комок в горле, и тетю Варвару до слез жалко. И вот интересно - не проходит это состояние ни как. Ну и психика у меня; намучаюсь я с таким организмом в этой жизни.

Все, как истуканы, сидели на своих местах и молчали. Никто ничего не понимал. Первым пришел в себя дядя Сеня.

- Ты что творишь!? - поднялся он и вплотную подошел к дяде Леше.

Поднялся и Пашка; было странно, почему он не поднялся раньше. Вслед за ними встал Юрий Иванович. Все столпились около дяди Леши, не совсем понимая, что делать дальше.

- Она первая начала, вот и узнай у нее, - ответил дядя Леша, зло взглянув на дядю Сеню.

Дядя со стариканом подошли к тете Варваре и стали узнавать. Дело оказалось сложное. Она сразу расплакалась, и добиться от нее каких-либо объяснений оказалось непросто. После чая, который дал ей Дядя Сеня, немного успокоившись, она начала свой сбивчивый рассказ и все запутала окончательно. Тетя Варвара жаловалась, что болеет астмой, что задыхается, когда в избе курят, что ей постоянно нужны лекарства, что вечно не хватает денег, что с ее мужиками нет никакого сладу, что они врут, пьют и не помогают, что судьба у нее очень тяжелая - хоть вешайся. Вспомнила какого-то Кольку, который утром на мотоцикле уезжал в поселок. Чем больше рассказывала тетя Варвара, тем меньше я понимал, что произошло. Ничего не понимали и окружающие, а она все продолжала жаловаться на свою тяжелую жизнь, и рассказу не было конца. Наконец, дядя Сеня улучил момент и спросил у нее: "А подрались почему?"

- Как почему? - удивилась тетя Варвара, - просила утром денег на лекарство - Колька бы привез из поселка - так он соврал, что нет ни копейки, а сам пятьсот рублей заныкал. Я ж дышать не могу, а им, гадам, водку подавай.

Старикан вытаращил глаза - все стало ясно. Всем.

Вот это влип, фокусник! Да еще с расспросами к тете Варваре полез. Сразу надо было направить весь гнев на дядю Лешу, а теперь разбирайся, кого больше обличать; мне понятно, что Дядю Лешу, но для других теперь это может быть не очень очевидно. А может и к лучшему, что все разъяснилось. Теперь тетя Варвара сможет думать, что во всем виноват Юрий Иванович - немного полегче будет.

Настроение было паршивое - хуже некуда. А тут еще предстоящая ночь на холодном сеновале. Я стал думать, как от него отвертеться, но придумать что-нибудь стоящее не удалось: не в доме же у дяди Леши ночевать, а переезжать куда-нибудь ночью старикан с дядей вряд ли захотят. Немного погрустив, я решил смириться с тяготами и никому ничего не сказал - я же сам напросился за клюквой... Хотя, причем тут клюква?

Мне так сильно захотелось к бабушке Яге. В ее старый, маленький домик, где горит огонь в большой печи, и можно прижаться к ней спиной и закрыть глаза, не опасаясь всяких неожиданностей. Где тепло и уютно. Где дядя Сеня и старикан могут сидеть за столом и долго-долго болтать о чем захотят, совсем не мешая мне и бабушке. Где из угла, с подставочки, освещенный маленьким огоньком, наблюдает за порядком человек с грустными глазами - не забалуешь. Где легко и спокойно, и спится крепко, несмотря на жесткую лавку.

Вышли на улицу. Было холодно и сыро. Старикан взял меня за плечи, и, прочитав мои мысли, сказал: "Завтра с утра переедем к бабке. Ночку потерпи, будет, что друзьям рассказать. Сейчас ночь на сеновале - большая редкость". Конечно, и без этой редкости я нашел бы, чем поделиться с ребятами: такого насмотрелся - хоть отбавляй. Я прогнал плохие мысли и безропотно направился на сеновал.

Сон на сеновале оказался неспокойным. Я долго не мог уснуть: куда-то сползал спальник, в ухо лезли травинки, в нос сыпалась какая-то шелуха, внизу кто-то шуршал и ползал. Когда я засыпал, мне снились плохие, тревожные сны. Так и чередовалось: травинки, шелуша, шорохи и сны. А в середине ночи все это заменил нестерпимый холод, и оставшееся время я потратил на борьбу с ним. Сначала я накрылся тулупом, но он так вонял козлом, что вреда от него было больше, чем пользы. Я отодвинул его на безопасное расстояние и зарылся в сено. Потом стал тереть руку об руку, ногу об ногу, обхватывать себя руками, дышать под рубашку. Действия мои были настолько энергичные, что я удостоился внимания дяди Сени. Спросонья он пробурчал: "Во, мыши разгулялись!"

Согреться я так и не смог, хотя крутился, вертелся и тер себя до рассвета. Утро оказалось серым и безрадостным. Я лежал в ногах у дяди. Когда я высунул голову из спальника, то сразу уткнулся носом в его тулуп, что разбудило меня окончательно.

Я сполз вниз. В спальнике клочками лежало сено, а в трусах оказались несколько сухих цветочков. Это меня немного развеселило, и настроение улучшилось: вечер остался в прошлом, ночь безвозвратно прошла - впереди был новый день.

Вскоре ко мне спустился дядя Сеня. На мое ехидное заявление: "Не пора ли разбудить Юрия Ивановича", дядя ответил, что он давно уехал.

Хорошенькое дело! Куда его понесло в такую рань и чего нам опасаться теперь? Увидев мое удивленное лицо, дядя пояснил, что Юрий Иванович поехал в поселок за лекарством для тети Варвары, просил нас умыться, собраться и ждать его. Это меняло дело и, не задавая лишних вопросов, я побежал выполнять команду.

Заурчал мотор и во дворе появился "Москвич".

- Ты куда в такую рань ездил? - поприветствовал старикана Пашка.

- За водкой.

- Так рано же?!

- А у меня удостоверение есть, - невозмутимо ответил старикан.

- Милицейское? - настороженно спросил Пашка.

- А то! - многозначительно выдал Юрий Иванович.

... Не переставал меня удивлять старикан: сделал доброе дело и молчит, как будто нашкодил. Неужели он и от почетных грамот отказывается?

Как ни в чем не бывало на крыльцо вышла тетя Варвара и позвала всех завтракать. Молча уселись за стол и стали есть. Чувствовалось напряжение. Все стучали ложками и смотрели в свои тарелки. После долгого молчания сострил Пашка: "И где водка, за которой ты ездил?" Юрий Иванович, не отрываясь от еды, поднял на него глаза, и больше Пашка не шутил.

Что-то мне подсказывало, что кормить меня будут нескоро, и заправиться надо, как следует. Поел я так, что с трудом вылез из-за стола. Когда вылезал, молнией пронеслось - надо немного полежать на сеновале. Однако в этот раз старикан не стал читать мои мысли и сообщил, что сейчас мы уезжаем к бабке.

-Договор остается в силе, - добавил он, посмотрев на Пашку.

Тот мотнул головой. Мы поблагодарили тетю Варвару за завтрак, попрощались и уехали.

14.

Через речку старикан научился ездить, как заправский водитель. Под наши дружные возгласы, он без ошибок преодолел брод, поднялся в горку и поехал дальше, не выразив на лице никакого чувства гордости. Такая лихая езда могла привести к одному - потере неиспользованной помощи тракториста. А ведь на Ивана была потрачена водка, которую можно было обменять на клюкву или на картошку. Оставалась одна надежда - на сильный дождь, который размоет дорогу и наполнит речку.

Бабушка Яга встретила нас, как старых знакомых. Долго улыбалась, кланялась, ни с того ни с сего заявила, что Лешка безобразник, пригласила в дом и усадила за стол. Как мы ни сопротивлялись, отказаться от завтрака не удалось. Она положила на стол хлеб и поставила крынку, сказав, что это кислое молоко.

Можно понять старого человека, знающего, что такое голод и не привыкшего выбрасывать продукты - мы подвернулись вовремя. Обижать бабушку не хотелось и, посмотрев на дядю, я тоже сделал вид, что кислое молоко для меня привычная еда. Но никакого молока в крынке не было. Ложкой старикан стал раскладывать по мискам какое-то белое желе. Когда они с дядей стали аппетитно уплетать содержимое мисок, еда заинтересовала и меня. Когда же я посыпал кислое молоко сахаром, то испытал верх блаженства! Такого я не ожидал. Про плотный завтрак у тети Варвары пришлось забыть.

Мы поблагодарили бабушку Ягу, разгрузили вещи, принесли в дом воды, накололи дров и, не теряя времени, отправились за клюквой.

Пашку мы подобрали в конце деревни. Он ждал нас на дороге и курил.

- Водка - великая сила! Здесь за нее не только клюквенные места продадут, - с грустью сказал старикан и остановился около Пашки.

Оказалось, что на большие болота ехать надо было чуть-чуть, зато идти о-го-го. Со свежими силами я шел легко и радостно. Небо посветлело, и показалось солнце. А вскоре в лесу стали попадаться грибы. Они росли прямо на тропинке. Некоторые грибы я видел раньше на картинках в книжке, когда мама читала мне сказки о бабе Яге и Кощее Бессмертном. Но было много других - неизвестных грибов. Все стали раздвигать траву, заглядывать под кусты и радоваться невзрачным грибам на толстых ножках. Именно их старикан назвал шикарными, хотя красненькие с белыми точками выглядели значительно лучше. Собирать грибы решили на обратном пути.

Болото оказалось огромное. Оно тянулось почти до самого горизонта. Далеко-далеко, в синей дымке виднелся лес. Можно было разглядеть несколько небольших озер, идти до которых было далековато - от качания на зыбком берегу пришлось отказаться. В плане осталась работа с трубкой и мечты на мягкой кочке с последующим сном - недосып на сеновале давал себя знать. Как только старикан с дядей нагнули головы, я отправился за трубкой. Прошлых ошибок я не повторял и через полчаса приступил к делу, а через час уже сносно бил очередями. При такой стрельбе расход ягод сильно увеличился, но это меня не огорчало. Собирая ягоды, я отдыхал, наслаждался природой, радовался жизни и придумывал новые упражнения. Время летело незаметно, и вскоре раздался свист дяди Сени, приглашающий всех к перекусу. К этому моменту я отточил стрельбу очередями, набрал немного клюквы и стал подыскивать уютную кочку, которая вскоре должна была мне пригодиться.

Но, увы... После обеда и небольшого отдыха старикан напомнил о грибах, которые попались нам на тропинке, и предложил остаток дня посвятить их сбору. Дядя Сеня с Пашкой закивали головами. Как Вы думаете, что мне оставалось делать?

Перед входом в лес Юрий Иванович предупредил, что с такой глухоманью шутить нельзя, велел не отходить далеко друг от друга и периодически кричать "Ау". Меня он попросил "взять" азимут. Такой замечательный момент я упустить не мог и без задержки спросил, стоит ли учитывать магнитное склонение.

- Ну конечно, - как ни в чем не бывало, ответил старикан.

Пашка, увидев наши приготовления, рассказал историю о местной женщине, которая заблудилась и плутала в лесу двенадцать дней. Когда она вернулась домой, ее никто не узнал, потому что одежда на ней была вся грязная и рваная, и похудела она на пятнадцать килограмм. Для достоверности он добавил, что раньше у них на ферме были весы для комбикорма. Старикан предположил, что это произошло из-за незнания местной женщиной способов ориентирования в лесу, и тут же поделился своими навыками. Он долго рассказывал о солнце, муравейниках и лишайниках на стволах деревьев. Потом поведал о том, как на фронте они пробирались лесами и спали на теплых костровищах, настелив на землю слой лапника. Рассказ у него получился очень подробный, и мы потеряли минут пятнадцать. После этих историй я решил, что если рядом с компасом пойдет дядя - хуже не будет.

Такого леса я не видел никогда в жизни. Иногда он был чистый и стройный, как парк: там не было никаких кустов, и вся земля была покрыта ровным, мягким мхом. Он был не глубокий, как на болоте, а коротенький и ровный, как ковер. Шагать по нему было одно удовольствие. Иногда приходилось продираться сквозь непроходимые заросли. Ноги проваливались в какие-то ямы, за одежду цеплялись ветки, кусты приходилось раздвигать руками и тогда за шиворот сыпались листья и разные букашки. А иногда лес был такой темный и густой, что не было видно неба.

Грибы попадались разные. Подходящие - я срезал и складывал в полиэтиленовый пакет. Сомнительные - показывал дяде Сене. Он отбирал съедобные и рассказывал о них все, что знал. Сбор грибов меня увлек.

Ядовитые грибы я расстреливал на месте. Лучше всего расстреливались грибы на тонких, как у манекенщиц, ножках. Они разлетались в клочья, особенно, если я бил очередями. Некоторые грибы были такие плотные, что приходилось стрелять в упор, чтобы пробить шляпку.

На мои усилия обратил внимание старикан. Он подошел ко мне и, увидев грибы, нафаршированные клюквой, посмотрел на меня, как на идиота.

- Это белые! - заявил он, невзирая на коричневый цвет шляпки, срезал их и положил в мой пакет.

Когда клюква закончилась, я выкинул трубку, сосредоточился на поиске грибов и набрал их целую сумку - больше всех. Если бы не вмешался старикан, я был бы на первом месте: он осмотрел мои грибы и выкинул половину. У дяди он выкинул одну треть, и тут же оказался в лидерах. Такого поступка от него не ожидал даже дядя; он сильно удивился, но почему-то промолчал.

Присели на поваленное дерево. Немного отдохнули.

- Пора, - сказал старикан и, подтолкнув меня вперед, спросил, - что ты там про магнитное склонение говорил?

Пашку, который открыл рот, чтобы рассказать, куда надо идти, старикан поставил замыкающим. Глядя в компас, я стал лихорадочно вспоминать, что мне рассказывал папа. Была маленькая надежда, что поможет дядя Сеня, который, как мне показалось, специально встал за мной. Но он стоял молча и делал вид, что любуется лесом. Он даже не пытался подавать мне какие-нибудь знаки. Я понял, что рассчитывать надо только на себя и, уткнувшись в компас, медленно пошел. Была маленькая надежда, что, если я выберу неверное направление, меня непременно поправят - кому хочется нарезать лишние круги? Но взглянув на старикана, понял, что никакие круги его не остановят. Пришлось сильно сосредоточиться и, как ни странно, дело пошло. Я ускорил шаг. Несколько раз приходилось сворачивать с курса, чтобы обойти болото или непроходимую чащу, но это не помешало, и через полчаса мы вышли на тропу. Юрий Иванович очень серьезно посмотрел на меня и сказал: "Молодец, не спасовал!".

- Да что там, обычное дело, - спокойно ответил я.

Мы двинулись к машине. Дорога была длинная, и от нечего делать я стал анализировать свои действия при выводе группы из леса. В них я не нашел ни одной ошибки. Когда гордость немного утихла, я стал жалеть, что с нами не было Иры. Понятно, что, если бы она оказалась с нами, то Пашке, которому и без компаса было известно, куда идти, делать здесь было нечего. Но еще лучше, если бы не было и старикана с дядей.

...Перед тем, как войти в лес, я предупредил Иру, что с таким глухим лесом шутить нельзя, велел ей не отходить от меня и периодически кричать "ау". О грибах я рассказал все очень подробно. Особое внимание уделил ядовитым грибам, некоторые из которых очень красивые, но таят в себе смертельную опасность. Для примера я показал ей несколько безобидных с виду грибов, которые являются самыми ядовитыми в мире. Когда я убедился, что Ира стала немного разбираться в грибах, мы отправились на их поиски. Такого леса Ира не видела никогда в жизни. Она во все глаза смотрела по сторонам и крепко держалась за мою руку. Когда нам приходилось продираться сквозь густые заросли, на нас сыпалась всякая дрянь, и мне приходилось вынимать из-за шиворота разных букашек и листики. Ира помогала мне. От прикосновений ее пальцев делалось щекотно, я уворачивался, мотал головой, и мы смеялись на весь лес. Когда лес превращался в парк с ровным, мягким мхом, мы любовались им, гуляли и рассказывали друг другу разные истории. Время пролетело незаметно. У нас были полные сумки грибов, и мы немного устали. Надо было выходить на тропу.

Я внимательно проверил Ирину сумку. Половину грибов, конечно, пришлось выкинуть. Я объяснил, что с первого раза мало кому удается запомнить все грибы и отдал ей два самых больших и красивых гриба. Немного отдохнули. Я достал компас, "взял" азимут, и мы пошли к тропе. День клонился к вечеру. В лесу становилось сумрачно и прохладно. Надо было спешить. Чтобы Ира не волновалась, я сказал, что нам не страшна даже темнота: шкала у компаса светится. В доказательство я сложил ладони лодочкой и показал, как светится шкала.

И вдруг пропало магнитное поле Земли. Совсем. Стрелка компаса жалко задергалась и стала показывать, куда попало. Компас был бесполезен. Не сказать об этом Ире я не мог - не врать же ей, объясняя причину вынужденной остановки. Она очень испугалась и прижалась ко мне: не каждый может стойко пережить такую новость. Я взял ее за плечи, улыбнулся и сказал, что есть много других способов ориентирования в лесу, и волнуется она зря. Я рассказал ей о солнце, муравейниках и лишайниках на стволах деревьев. Это ее немного успокоило, и мы двинулись дальше.

Но все оказалось не так просто. Лишайники на стволах деревьев росли со всех сторон, и понять, в какой стороне север, было невозможно. Редкие муравейники были построены вообще без всяких правил. Постепенно я стал сознавать, что у нас осталась одна надежда - солнце, которое мы сможем увидеть только утром. Я сказал Ире чистую правду и стал строить шалаш. Ира держалась молодцом. Она сделала вид, что совсем не испугалась и начала мне помогать. Когда я стал носить в шалаш еловые ветки, на ее лице возникло недоумение. Пришлось объяснить, что это не ветки, а лапник, что им застилают землю, чтобы холод не пробирал до тела, и, вспомнив, что еще рассказывал старикан, добавил, что лучше всего спать, не надевая на себя одежду, а укрыться ею и прижаться друг к другу - никогда не замерзнешь. Она очень удивилась, призналась, что никогда бы до такого не додумалась, и спросила: "А можно просто посидеть у костра?"

- Можно и у костра, - ответил я, - только под утро сон обязательно свалит.

Сделав шалаш, мы развели большой костер и уселись около него. В лесу было темно и тихо. Отблески огня играли на деревьях, и казалось, что мы сидим в огромной комнате с темными стенами. Только стен никаких не было - нас окружал неприветливый, ночной лес. В голову лезли плохие мысли о всякой нечисти, волках и медведях. Было страшновато, но я взял себя в руки, и, конечно, не стал делиться мыслями с Ирой, которая и так тряслась - не то от холода, не то от страха. Мы подвинулись поближе к огню, и, чтобы она не мерзла и успокоилась, я крепко обнял ее.

Сон начал валить нас, когда до утра было еще далеко, и тогда я принял единственно верное решение - пойти в шалаш спать. Ира настолько устала и замерзла, что совсем не возражала. Мы улеглись на лапник и накрылись куртками. Минуты через три я велел Ире повернуться ко мне лицом, чтобы она могла равномерно прогреть об меня все тело. Она повернулась, и наши лица оказались рядом. Близко-близко. Ее волосы щекотали мне щеку, а мой нос коснулся ее губ. Я легонько прижал ее к себе так, что нам стало тесно, и спросил, согревается ли она.

-Да, так лучше, - ответила она и прижалась ко мне еще сильнее...

... Я упал. Споткнулся о корень, который торчал на тропинке, и упал.

- Пацан задумался, - заметил старикан.

Я подобрал сумку с грибами, сказал, что упал не думая, и поплелся за дядей Сеней.

Как же хотелось быстрее добраться до машины и плюхнуться на мягкое сидение! В голову даже залезла вредная мысль: еще раз упасть и немного полежать, сказав, что сильно ушиб ногу. Смалодушничать я не успел: пока соображал, как натуральнее навернуться, между стройных сосен мелькнула рыжая машина.

15.

Как мы ехали обратно - я не помню. Когда около бабушкиного домика меня растолкал дядя, Пашки в машине уже не было. Я с трудом разлепил глаза и напряг последние силы, чтобы бодро выскочить из машины. Изба встретила нас знакомыми запахами, теплом и уютом. Когда я увидел лавку, то понял, как устал. Даже есть не хотелось - вот как устал.

Дядя Сеня похвалился грибами.

- Рази я грибов не видала, - спросила бабушка, села к столу и принялась рассказывать о том, как в молодости они с девками собирали грибы.

Начала она издалека и поэтому до грибов дойти не успела - голос ее постепенно затих...

Сколько я проспал - не знаю. С трудом проснувшись, я понял, что жить в деревне нелегко, и сел на лавку.

- А ты спрашивал, кто грибы мыть пойдет, - сказал старикан дяде, показав на меня.

Я не возражал. Размяться и подышать свежим воздухом было необходимо, и я стал перекладывать грибы в большое ведро. Когда я надевал сапоги, чтобы отправиться на озеро, сидевшая на своей кровати бабушка показала скрюченным пальцем в окно и объявила: "Ить, к вам гости идуть".

- Почему к нам? - посмотрел в окно дядя Сеня.

- Ко мне такой гурьбой рябяты не ходють.

- А как же ходят? - заинтересовался дядя.

- Не заставляй бабку фантазировать, - вместо глуховатой бабушки ответил старикан и подошел к окну.

От речки в нашу сторону шли три дядьки. Бабушкин дом в деревне был последний - сомнений не оставалось - к нам. Мы вышли на крыльцо.

Нетвердым шагом к дому приближались Миша Конь, тракторист Иван и незнакомый дядька. Возглавлял процессию Миша Конь. Подошли. Иван и незнакомый дядька остановились в стороне, а Миша Конь подошел к Юрию Ивановичу и, не здороваясь, велел: "Пойдем, мужикам фокусы покажешь".

Старикан, не двигаясь, стоял на крыльце и весело смотрел на Коня.

-Здорово, - после долгого молчания сказал он, и когда Миша Конь поздоровался, спросил, - где представление устроим?

- В доме.

- В доме нельзя, там бабка помирает, - подмигнул мне старикан.

- Тогда на улице, - не задавая лишних вопросов, произнес Конь.

- Миш, стемнеет скоро, - включился в разговор незнакомый дядька.

- У Яги все равно света нет, разберемся, - и, посмотрев на Юрия Ивановича, добавил, - ну, давай.

Старикан сошел с крыльца, прошелся вдоль избы, посмотрел на мужиков, поправил шляпу и попросил их принести с озера несколько небольших камней.

- Сколько и какого размера, - уточнил незнакомый дядька.

- С кулак, штук восемь - десять.

- Ты голову не морочь. Скажи точно, сколько надо и с чей кулак, - не унимался незнакомый дядька.

Вместо точных инструкций старикан напомнил мужикам, что скоро стемнеет, и они направились к озеру, а Юрий Иванович подошел к дяде Сене и что-то пошептал ему на ухо. Вернулись запыхавшиеся мужики. Они подошли к старикану и свалили к его ногам с десяток мокрых камней. Юрий Иванович придирчиво осмотрел камни, три штуки отложил в сторону, а остальные на расстоянии метра друг от друга выложил вдоль избы.

- Сделаем так, - сказал старикан, - сейчас я отойду в сторону, вы выберете из этого ряда любой камень, кто-нибудь погладит его рукой, а потом вы позовете меня.

Зрители закивали головами, и старикан отошел за угол дома.

Мужики долго ходили вдоль камней, о чем-то спорили, наконец, выбрали камень и позвали Юрия Ивановича. Старикан внимательно посмотрел на камни, несколько раз прошелся вдоль ряда, наклонился, потрогал несколько камней и еле заметно покачал головой. Было понятно, что он в затруднении.

- Кто гладил? - после небольшого раздумья спросил Юрий Иванович.

- Ну? - вышел вперед Миша Конь.

- Какой рукой?

Миша вытянул вперед правую руку. Старикан взял Коня за руку и медленно повел вдоль камней, незаметно поглядывая на дядю Сеню. Когда парочка проходила мимо нужного камня, дядя Сеня очень натурально убил комара у себя на лбу. Старикан с Конем пошли в обратную сторону, потом еще раз развернулись, и когда на лице Коня стала появляться улыбка, старикан остановился, достал носовой платок, вытер им шею, немного подумал и указал на камень. Улыбка исчезла.

Первый удар Конь принял с достоинством и очень спокойно потребовал немедленно включить в игру отложенные камни. Юрия Ивановича это внезапное требование возмутило. Он заявил категорический отказ, ссылаясь на то, что отложенные камни имеют совсем другую структуру и для фокусов не подходят совсем. Сказал, что сам решает, как проводить сеанс и просил ему не указывать. Настроение у мужиков улучшилось, и разгорелся спор. После долгих препираний, под злорадные ухмылки Коня и незнакомого дядьки, старикан положил камни в общий ряд.

- Проводи его под горку, к самой речке, чтобы дома видно не было, - приказал Конь незнакомому дядьке.

Вторая попытка началась неудачно. Старикан взял за руку Ивана (в этот раз он гладил камень) и долго ходил вдоль камней. Камень он не угадал. Радости мужиков не было границ.

- Не тот, - с достоинством сказал Миша Конь, закурил и сделал вид, что собрался уходить.

Старикан взглянул на дядю. Тот продолжал отбиваться от осы, как мельница, размахивая руками. "Умирающая" бабка, которая вышла на крыльцо, заинтересовавшись происходящим, прикрылась от него руками и стала похожа на примерную школьницу перед хулиганами в темном переулке. Мужики, не обращая внимания на бабку и дядю, громко обсуждали провал старикана, демонстративно смотрели в небо, плевали на траву и старательно делали вид, что вот-вот уйдут. Было видно, что им хочется остаться - они тянули время. Выручил старикан.

- Руки покажи, - обратился он к Ивану.

Тот, немного помедлив, выставил вперед ладони.

- Так и знал! Руки-то грязные!

- И что? - хором спросили мужики.

- И то! Вы специально меня обманули, не предупредив о грязных руках.

Мужики недоуменно переглянулись: им в голову не могло прийти, что о таком пустяке надо предупреждать, что грязные руки могут на что-то повлиять. Первым сориентировался Миша Конь: "Теперь ты знаешь, что у Ваньки руки грязные. Можешь повторить".

Юрий Иванович взглянул на дядю Сеню, присел на корточки и стал продвигаться вдоль камней, наклоняясь к каждому камню. Найдя нужный камень, он торжествующе поднял его и со словами: "Вот так вот!", поднес к Ивану.

-Это он по запаху, сука! - возмутился незнакомый дядька, и, посовещавшись, мужики отправились на озеро мыть руки.

После того, как Юрий Ивановича в третий раз нашел камень, а незнакомый дядька подтвердил, что водил старикана за речку, состояние Коня стало вызывать тревогу: он часто моргал, притопывал левой ногой, тер кулаки, а на траву стал плевать без остановки.

- Приключения не закончились, - тихонько проворчал дядя Сеня, с опаской поглядывая на Коня, а я с надеждой смотрел на Юрия Ивановича и твердил про себя: "Заканчивай, насмеялись уже, хватит".

- Все, артист устал, - заявил старикан и сдвинул шляпу на затылок.

Мужики восприняли это, как недоразумение, и дружно стали требовать продолжения. Старикан не соглашался. Он говорил, что уже темно и сыро, приводил другие важные доводы, и только когда Миша Конь грубо сравнил его с девушкой, которая ломается, старикан сдался: "Хорошо, последний раз, и завтра дадите лодку - рыбачить будем".

- За бутылку, - сказал Миша Конь, переговорив с мужиками.

- Тогда и фокусы за бутылку.

Такому заявлению мужики сильно удивились и стали совещаться. Их опередил старикан: "Согласен. С мотором, на целый день и без фокусов".

- Какие фокусы?! Мы что фраера последние?! - удивился незнакомый дядька.

После разъяснений по поводу фокусов мужики вновь задумались.

- Если бутылка сейчас - фокусы можешь не показывать, - сообщил коллективное решение Миша Конь.

- Обманете, - усомнился дядя Сеня.

- Не обманем, мы не такие, как твой кореш! - гордо сообщил Миша Конь.

Войдя в сени, Юрий Иванович потрепал меня по волосам и спросил: "Кто свежей рыбки хотел?"

На глаза попалось ведро с грибами. Немного погодя, чтобы не встречаться с мужиками - лучшего места им было не найти - я отправился на озеро мыть грибы. Озеро встретило меня плеском воды, пустой бутылкой на песке и тремя удаляющимися фигурами.

Мыть грибы мне не приходилось ни разу в жизни, но это не испугало. Сначала я вывалил все грибы на берег, потом тщательно обмыл каждый гриб и положил обратно в ведро. Для верности я их прополоскал. Черпать воду я старался подальше от берега и так увлекся, что набрал полные сапоги. Когда стали замерзать ноги, а руки окоченели окончательно, я понял, что грибы чистые и отправился в дом.

Как же хорошо было в избе! На большой сковороде дядя жарил лук. А какой стоял аромат! От этого аромата бабушка Яга не находила себе места. Она то садилась на лавку, то подходила к дяде и давала какие-то советы, то снова садилась на лавку. Дядя порезал грибы, положил их в кастрюльку, где уже что-то варилось, и заправил жареным луком. Когда разлили суп по тарелкам, старикан в каждую положил по большой ложке сметаны. Такого супа я не видел никогда. Вечер был похож на праздник. Я зачерпнул полную ложку супа, подул на него, отправил в рот и... затаился. На зубах хрустел песок. Дядя тоже перестал жевать и молча посмотрел на меня. А вот старикан молчать не стал и ехидно спросил: "Сень, а кто грибы мыл?" Чтобы дядя Сеня не успел стать ябедой, я, не дожидаясь ответа, тихо сообщил: "Я".

-Сень, а ты ему объяснил, как это надо делать?

Я хотел соврать, что дядя Сеня мне все объяснил, а на холоде у меня все перепуталось, но не успел. Дядя вывернулся сам: "Научится, Юр. Суп же вкусный, смотри, как бабка мечет. Капризный ты стал".

Бабушка Яга, нагнувшись над тарелкой, работала ложкой со скоростью швейной машинки.

-Вкусно? - крикнул ей на ухо Юрий Иванович.

Бабушка оторвалась от тарелки, улыбнулась беззубым ртом и сообщила: "Ох, ндравится, батюшка". Она тут же собралась рассказать, когда последний раз пробовала грибной суп, но старикан аккуратно нагнул ее к тарелке и крикнул: "Ешь, а то остынет". Потом он, не спеша, вынул вставную челюсть, положил ее на стол вверх зубами и пожелал нам с дядей приятного аппетита. Дядя зажал рот рукой, а мне, чтобы в удовольствие посмеяться, пришлось выплюнуть суп обратно в тарелку. Бабушка положила ложку и с интересом стала разглядывать челюсть. Увидев пытливый взгляд Яги, старикан ловким движением руки отвлёк ее внимание, а другой переложил челюсть в карман, и тогда все пожалели, что дядя Сеня не выплюнул суп раньше. Смеялась даже бабушка.

16.

Утром старикан разбудил нас, когда за окном было еще темно. Никогда не понимал, зачем просыпаться рано, если все дела можно сделать чуть позже или после обеда. В крайнем случае - на следующий день. Другое дело, если понос или болит зуб. Но какое отношение к этому имеет рыбалка?

Я всегда поражался людям, которые самостоятельно могут подняться в шесть часов утра и делают вид, что они бодрые и веселые. Если бы здесь была мама, я непременно поспал бы еще минут пятнадцать - мамы не было. Превозмогая сон, я вылез из теплого спальника и сполз на пол. В комнате было прохладно, и первым делом я натянул штаны и свитер. К моему удивлению бабушка Яга уже ходила по избе и гремела посудой.

- Наверно, старикан тоже решил взять ее на рыбалку, - подумал я, - неправильно, что мы все время бросаем ее одну.

На бабушке был смешной ватник, как у дяди Вани тракториста, только без рукавов - не самая подходящая одежда для рыбалки в холодное осеннее утро. Я решил, что дам ей свой плащ, а сам обойдусь теплой курткой, которая не промокает и, конечно, имеет рукава.

Немного походив, бабушка спросила: "Рыбалить, поди? А пошто до свету?"

Это меня насторожило. Если старикан пригласил ее на рыбалку, зачем она задала этот вопрос?.. И тут меня осенило. Ни на какую рыбалку старикан ее брать не собирался. Бабушка с вечера увидела удочки, стоявшие у печки, сообразила, что утром мы пойдем на рыбалку, встала вместе с нами и задала этот вопрос, чтобы таким хитрым способом напомнить о себе, в надежде, что мы возьмем ее с собой. Сначала я засомневался: разве могут такие старые люди хотеть на рыбалку? Но сомнения быстро развеялись. В голову сразу пришло несколько примеров, когда возраст - не помеха. Взять хотя бы старикана. А страной руководить?... Это вам не на моторке туда-сюда прокатиться!

Вместо приглашения старикан ответил: "Потому что, когда люди выспятся, рыба перестает клевать". Бабушка пожала плечами: "Нешто она знает, когда ты выспишься?", села на кровать и стала смотреть в окно, в котором занимался рассвет. Она, наверно, пожалела, что постеснялась напрямую сказать о своем желании, что хитрость ее не удалась и, что она зря вставала.

Мне стало жалко бабушку, но еще больше было обидно за старикана. Только я стал его чуть-чуть уважать, и тут, пожалуйста - бабушке место в лодке пожалел.

-Мне кажется, бабушка Яга знает места, где хорошо ловится рыба, - сказал я, как можно убедительнее.

- Так она нам уже рассказала, где хорошо растет клюква, - удивленно посмотрел на меня Юрий Иванович.

- С собой можно взять. На месте покажет.

- Кого? - не понял старикан.

- Бабушку Ягу.

Это предложение заставило старикана прекратить сборы. Он положил банку с червями на мой спальник и задумался.

- Ты серьезно?

- Плохо же получается: живем вместе, а как развлекаться - врозь. Лодка с мотором, подгоним сюда, бабушке много ходить не придется.

- Пожалуй, ты прав, - после небольшой паузы сказал Юрий Иванович, - не по-человечески получилось. Приглашай.

Гордый, я подошел к бабушке Яге и громко, чтобы она расслышала все слова, сказал, что я договорился, и она может собираться.

-Куды, христовенький? - испугалась бабушка.

-С нами на рыбалку. На моторке поплывем.

Бабушка замахала руками, как будто решила улететь на рыбалку самостоятельно, и что-то запричитала. Дядя Сеня, стоя у печки, улыбался во весь рот, а старикан потрепал меня по голове и сказал: "Не судьба. Будем развлекаться с бабкой после рыбалки".

Поведение бабушки Яги удивило меня до крайности и поставило в тупик, но разбираться в закидонах старого человека было не время, и я продолжил сборы. Когда все было готово, быстренько перекусили и вышли на улицу...

Лучше бы мы не выходили. На улице было настолько холодно и сыро, что я пожалел об отсутствии зимней куртки, после куртки я пожалел, что согласился на рыбалку, а после всего этого пожалел о том, что напросился в поездку.

Когда вам будут рассказывать о том, как прекрасно на заре сесть с удочкой около тихой речки, ощутить утреннюю прохладу, наблюдать за пробуждением природы, любоваться лесом, который постепенно появляется из утреннего тумана, как неповторима оглушительная тишина, а потом скажут, что от этого приходят светлые мысли и добрые намерения - не верьте. В голову приходит одно - какой же я дурак!

Положение было безвыходное. О том, чтобы показать себя хлюпиком и отказаться от рыбалки - не могло быть и речи, но мерзнуть в этом противном тумане не хотелось еще больше. Так в раздумье я простоял, пока дядя Сеня не хлопнул меня по спине. Мы направились в сторону деревни. Во время ходьбы, чтобы быстрее согреться, я сильно махал руками; остальные мышцы дрожали и грелись сами. Когда мы подошли к речке, мне стало теплее, я пришел в себя и понял, что около дома меня обуяла минутная слабость.

Пешеходный мостик, как и сказала бабушка Яга, находился немного выше, в кустах. К нему вела еле заметная тропинка, отходившая от дороги. Мостиком оказались два гнилых бревна, переброшенных через речку, которые мы легко преодолели. Пройдя примерно до середины деревни и перебудив всех собак, свернули налево и вышли к озеру. В условленном месте нас ожидала лодка. Но была она без мотора.

- А ты место не перепутал, Юр? - спросил дядя, осматривая лодку.

Не успел старикан ответить, как на горке мы увидели спускавшегося человека. Человек направлялся к нам. Когда он подошел поближе, мы узнали в нем незнакомого дядьку, который вчера приходил смотреть фокусы. Поздоровавшись, он, не теряя времени, стал рассказывать про неудачу, постигшую их вчера. Из его рассказа нам стало известно, что, как только они ушли от нас, сразу же втроем пошли готовить лодку. Когда они вычерпали воду, поставили весла, повесили мотор и подсоединили бак с бензином, то решили окончательно убедиться, все ли хорошо - мотор не заводился. Все очень огорчились, что из-за этой досадной неприятности могут не сдержать слово и тут же приступили к ремонту. Всю ночь, в темноте и без отдыха, ремонтировали мотор. Неисправность оказалась непростая, и только под утро стало понятно, что необходимо магнето, которое можно купить исключительно в городе. Они с трудом уговорили Ивана оставить в покое трактор и никуда не ездить, потому что до города очень далеко и к рыбалке привезти магнето он не успеет.

Рассказывал дядька очень подробно, не упуская даже самые мелкие детали. Он, например, сообщил, что они, посоветовавшись друг с другом, специально дождались темноты, чтобы лучше видеть искру, несмотря на то, что всему остальному темнота мешала, и из-за этого им пришлось сходить за фонариком и долго по всей деревне искать к нему батарейки: светить спичками или факелом было небезопасно - в моторе был бензин. В заключение дядька сказал, что они очень сожалеют о случившемся и готовы вернуть полбутылки водки, но, к их огорчению, еще не зная, что приключится такая история с мотором, выпили всю.

Во время его рассказа старикан с дядей Сеней не проронили ни слова, а вид у них был такой, как у мужиков, когда они наблюдали за фокусами. Первые и единственные слова старикан произнес, когда незнакомый дядька спросил, не взяли ли мы с собой "для сугрева", после чего тот, очень быстро, пошел обратно в горку.

Это ж надо! Всю ночь ремонтировать для нас мотор! На улице была такая холодина и темень. Я вспомнил рассказ папы про то, как он в армии с завязанными глазами разбирал и собирал автомат. В его способностях я ничуть не сомневался, но автоматом он занимался каждый день, а где мужикам взять такие навыки? Мотор же не ломался так часто, как автомат. А ведь им еще и отвлекаться пришлось: обгоревших спичек около лодки действительно не было - бегали за фонариком! Со светом, без света, но они докопались до причины поломки! И это простые деревенские люди... Я стоял пораженный.

-Закрой рот и садись в лодку, - услышал я голос дяди Сени.

С обидой на старикана, который ни за что обругал незнакомого дядьку, я залез в лодку. Была она большая и тяжелая. Дядя Сеня и Юрий Иванович с трудом столкнули ее в воду. Плыли долго. Мне удалось погрести, окончательно согреться, прослушать подробное мнение старикана о местном населении и немного помечтать. Остановились в небольшом заливе. Посовещавшись, дядя со стариканом решили, что рыбы здесь полно и приступили к рыбалке. Старикан ловил на удочку, а дядя - спиннингом. Я размотал удочку, которую мы смастерили накануне, насадил на крючок червяка, забросил в воду и стал ждать. Я подумал, что если рыбы полно, то ждать придется недолго. Но время шло, а ничего не происходило. Ни у кого. Начало пригревать солнце, и у меня стали закрываться глаза. Сами. Да так, что не было никаких сил заставить их смотреть на поплавок. Тогда я решил, что если престану бороться с глазами, то ничего страшного не произойдет: старикан наверняка подглядывает за моим поплавком, и, если клюнет рыба, обязательно даст знать. Я смирился и стал ждать, закрыв глаза. Глазами дело не обошлось. Стали отказывать руки. Удочка упала в воду. И сразу поднялся страшный шум. Я очень удивился, зачем так волноваться: упал же не я, а удочка. Если так переживать, когда у кого-то что-то падает из рук, нервную систему можно угробить за год. Когда я открыл глаза, все стало ясно: дядя поймал рыбу. Он тянул спиннинг, крутил катушку, что-то говорил Юрию Ивановичу и не обращал ни малейшего внимания на мою удочку, которая плавала рядом. Потом они стали давать друг другу советы и расшумелись на все озеро. Общими усилиями рыбу вытащили. Это была щука. Дядя сказал, что это большая рыбина, а Юрий Иванович сказал, что так себе. Я не знал, каких размеров бывают щуки и поэтому в разговоре не участвовал.

Больше всего меня поразили ее зубы. Таких зубов у рыбы я не видел ни разу в жизни. Мне очень хотелось их потрогать, но я понимал, что это ребячество и держался изо всех сил. Когда дядя со стариканом успокоились и с удвоенным старанием продолжили ловить рыбу, я не утерпел и потрогал. Сделал я это настолько ловко, что ни дядя, ни старикан ничего не заметили и обратили на меня внимание только тогда, когда эта полудохлая рыба прикусила мне палец. Реакция у меня оказалась лучше, чем у старикана и дяди вместе взятых. Руку я стремительно рванул обратно, прежде чем они хором крикнули мне, чтобы я этого не делал.

Кровь из пальца хлестала, как дождь из ведра. Щука повредила мне самый толстый сосуд, но я не испугался.

Не бояться крови меня, еще маленького, учил папа. Он говорил, что, если я попаду под машину, увижу свою кровь и потеряю от этого сознание, то не смогу уползти с дороги и меня переедет следующая машина. Когда это слышала мама, она сердилась и сильно ругала папу, но я запомнил это хорошо.

-Ну, ты даешь, - сказал дядя Сеня так, как будто это я укусил щуку.

Помолчали.

-Хорошо бы подорожник, - заметил старикан и замотал мой палец носовым платком, которым протирал вилку в кафе. Я жалко улыбнулся и пошутил: "Как же мне теперь, раненному, снимать с крючка пойманную рыбу". Видели бы Вы старикана и дядю Сеню! Как малые дети, которым дали мороженое, они заулыбались и наперебой стали предлагать разные глупые варианты - на них было больно смотреть.

После случая с пальцем рыба не ловилась. Что только не пробовали Юрий Иванович и дядя: кидали поближе, подальше, в сторону, Дядя Сеня менял блесна, старикан плевал на червяка - ничего не помогало.

- На всех твоей рыбы, Сень, маловато будет. Не забывай про Ягу, - грустно сказал старикан и добавил, - Варвара говорила, что на том берегу рыбацкая артель есть.

17.

На противоположном берегу озера виднелся сарай. Тут же было решено "смотаться" туда за свежей рыбой. Видимо, решив, что оснований для поездки недостаточно, старикан добавил, что такая водная прогулка чрезвычайно полезна для здоровья, а втроем мы слетаем туда и обратно за час... Летели вдвоем: ввиду ранения пальца меня освободили от гребли. Я удобно расположился в лодке и закрыл глаза - блаженство не пришло: мне приснился рыжий Вован, который дергал и кусал меня за палец, а я не мог его оттолкнуть, потому что весь был перевязан большим носовым платком. Я напрягал все силы, дергался, выворачивался и очень старался освободиться. Но как только платок начинал развязываться, Вован свободной рукой ловко затягивал узел, а другой рукой продолжал дергать меня за палец. Длилось это долго, я стал сильно уставать и понял, что освободиться от платка не удастся. Выручил старикан, разбудив меня своей глупой шуткой: "Ловить рыбу во сне - добрая примета. Женишься удачно".

Через полтора часа мы стали приближаться к берегу, а когда лодка уткнулась в песок, тут же получили объяснение нашей задержки: расстояние на воде очень обманчиво. Не успел дядя Сеня обсудить со стариканом это занимательное физическое явление, как мы увидели мужика, который бежал к нам и махал руками.

- Случилось что? - встревожился старикан.

Заинтересованные, мы вылезли из лодки и стали ждать. Когда дядька понял, что уезжать мы не собираемся, он перешел на шаг и подошел к нам немного отдохнувший.

- Закурить не угостите? - голосом волка из "Ну, погоди!", очень вежливо спросил он.

- И это все? - удивился дядя.

- Стесняюсь спросить, а есть что-то еще?

Мы ответили дядьке, что из того, что ему хочется, у нас нет ничего. Дядька ничуть не расстроился. Представился: Толик.

- Не клюет? - спросил он, увидев наши удочки.

Дядя Сеня гордо показал наш улов и поинтересовался, можно ли в артели купить рыбу. Толик, с видом хозяина артели, отреагировал не торопясь и с достоинством: "Конечно, можно", и сразу предложил свои услуги. Договорившись о сделке, мы уселись на борт лодки, а он пошел к сараю.

- Хороший сегодня день, - мечтательно сказал дядя Сеня.

- И рыба с доставкой! Повезло, - добавил Юрий Иванович.

Я молча посмотрел на свой палец.

Не успели мы обсудить все радости сегодняшнего дня, как увидели знакомую фигуру, удаляющуюся от сарая в сторону деревни.

- Послали... - заключил старикан.

- Придется идти самим, - добавил дядя Сеня, поднимаясь с лодки.

Вытащили лодку на берег. Юрий Иванович надел шляпу, и мы отправились к сараю. Он был не старый и довольно крепкий. На озеро смотрели два свежевыкрашенных окна. Из деревни к нему тянулись провода. Никаких вывесок на сарае не было, и лишь на дверях висела записка, написанная на куске оберточной бумаги: "Ушла. Буду через час. Администрация". Мы присели. Был тихий осенний день. Припекало солнышко. Было не холодно и не жарко, а ветра не было совсем. Сидя на крыльце делать не хотелось ничего. Такое же настроение было и у дяди со стариканом, поэтому было принято единогласное решение дождаться администрацию здесь. Мы облокотились на сарай, закрыли глаза и стали ждать. А рядом тихо плескалось озеро, и во всю глотку орали чайки.

-Чайки раскричались - есть рыба, - не поднимая шляпы, сообщил старикан.

- На складе? - уточнил дядя Сеня.

Старикан ничего не ответил, и мы продолжили ожидание. Вскоре послышались легкие шаги, и перед нами появилась немолодая девушка. Она поздоровалась, попросила нас посторониться и стала возиться с замком. Узнав, зачем мы здесь спим, она пригласила нас пройти вместе с ней. В сарае было темно, прохладно и пахло рыбой.

-Мы на правильном пути, - обрадовался Юрий Иванович.

Но девушка виновато улыбнулась и сказала, что рыбы здесь нет - всю сдали. Добавила, что немного может быть у мамки, но сегодня она сюда не собирается, а ее прислала за солью. Девушка объяснила, как найти мамку, и принялась набирать соль в большую стеклянную банку. В это время в дверь со второй попытки влетел запыхавшийся Толик. Не обращая на нас внимания, он подошел к девушке: "С трудом разыскал. За рыбой городские приплыли. Сколько есть?".

- Прямо из города?! - удивилась девушка.

- Узнать?

- Не надо. Все равно рыбы нет - сдали.

Толик повернулся к нам и, выбрав самого представительного из нас, спросил: "Выражу интерес, а у вас рыба есть?" Юрий Иванович немного вздрогнул от неожиданного вопроса и с удивлением посмотрел на Толика. Он явно не рассчитывал встретиться здесь с таким тонким юмором. Шутка нам понравились: дядя Сеня со стариканом улыбнулись, а я хихикнул. Девушка продолжала насыпать соль в банку. Однако, после того как Толик второй раз повторил свой вопрос, нам показалось, что он не шутит. Юрий Иванович поднял шляпу и, широко улыбаясь, взглянул на Толика в надежде, что тот его узнает, и все от души посмеются. Смеяться не пришлось. Он задал вопрос в третий раз.

-А какая рыба интересует? - спросил старикан, полагая, что уж голос в темном сарае наверняка поможет Толику разобраться - голос не помог.

- Интересует чем больше.

- Размером или количеством?

Этот вопрос заставил Толика надолго задуматься, и он сбился с мысли.

Некоторое время, кроме: "Закурить не угостите", он ничего сказать не смог, но вскоре, так же внезапно пришел в норму и с облегчением произнес: "Они не сказали".

- Так уточни.

Толик так же стремительно, как и вошел, выскочил в дверь. Девушка тем временем закончила возиться с солью и предложила проводить нас до мамки. Мы вышли на улицу. Рядом с крыльцом, плашмя, лежал Толик и крепко спал.

- Набегался мужик, - заметил дядя Сеня, и осторожно перешагнул его натруженные ноги.

Дом у заведующей артелью был ухоженный. На озеро, как и у сарая, смотрели свежевыкрашенные окна. Перед домом имелся палисадник с высокими цветами и какими-то кустиками. На штакетнике висели пустые глиняные крынки и стеклянные банки. На фоне озера выглядело это очень живописно.

- Мам, там тебя ждали. Им рыба нужна. Я их сюда привела.

- А чего там ждали? Я сегодня не работаю, - обратилась к нам заведующая.

- Там же написано: "Буду через час. Администрация". Вы администрация?

- Так это я вчера повесила, - удивилась нашей бестолковости женщина.

- Рыбки бы немного, - ловко ушел от оправданий дядя Сеня.

Заведующая развела руки, как будто дождалась свою семью, пропавшую без вести десять лет назад. Я думал, что людей разговорчивее старикана не бывает. Оказалось, что еще как бывает. Увидев мой раненый палец, она тут же рассказала несколько историй про пальцы разных колхозников в их деревне. За время рассказа она успела познакомиться с нами - звали ее Мария Филипповна, помазать мне палец йодом и перебинтовать его. Не прерывая рассказ, она принесла мне стакан горячего, сладкого чая и заставила выпить. Когда старикан сказал, что мы из Москвы, она всех усадила за стол и принесла чайник с чашками. Стало понятно, что времени на покупку рыбы у нас уйдет больше, чем на рыбалку, и, если бы не баранки, которые оказались очень кстати, грустил бы я больше часа. По виду старикана нельзя было сказать, что такая трата времени его огорчает. Он и Мария Филипповна тараторили, как заведенные, и, казалось, конца этому не будет никогда.

Наконец мы поблагодарили Марию Филипповну за чай, и дядя Сеня напомнил о рыбе. Сговорились быстро. Заведующая принесла рыбу.

Рыба не разевала рот, не била хвостом, не трепетала и не искрилась: она была из морозилки. Глядя на нее, я почему-то вспомнил, что в рыбе много фосфора, витамина "Д" и мелких костей, а вдоль всего туловища проходит большая кость, которая не позволяет откусывать рыбу, как сосиску. А еще я вспомнил ее вкус. В супе. Я попытался вспомнить что-нибудь положительное, но кроме икры в голову ничего не приходило. Но, согласитесь, икра и рыба - не одно и то же. Однако с выводами я решил не торопиться - есть еще время: не сразу человек привыкает к сигаретам и водке, почему же он должен моментально полюбить витамин "Д" и фосфор? С этими обнадеживающими мыслями я вышел на улицу.

Когда на нашем берегу мы вылезли из лодки, дядя Сеня потыкал пальцем рыбу и сказал, что она вполне может сойти за наш улов.

-Мы тут не чтобы старым людям очки втирать, - сказал старикан, сломал ветку, нанизал на нее всю рыбу, сполоснул в озере и пошел к избе.

Рыбу сложили в старый таз. Бабушка с интересом стала изучать ее, как будто видела первый раз в жизни. Она потрогала корявым пальцем холодную, не успевшую оттаять рыбу: "Анадысь ноги зябли. Пора уж".

- Холодно на улице, - пояснил дядя Сеня.

- Нешто я не понимаю, - обиделась бабушка.

Содержательный разговор прервал Юрий Иванович: "Я с бабкой на хозяйстве, а вы - чистить рыбу", и, обращаясь ко мне, добавил: "Не забудь натереть ее песком".

К подначкам старикана я уже привык и, чтобы не сильно расстраиваться, решил, что мне это полезно: я постоянно был начеку и тренировался дерзко отвечать на его ехидство... Мысленно. О хозяйственных делах и говорить нечего. Больше всего мне нравилось колоть дрова, но и остальные дела я переносил легко и весело.

Мы быстро почистили рыбу, накололи дров и стали готовить ужин. Это был последний вечер у бабушки Яги: утром мы отправлялись домой.

На столе появились оставшиеся московские припасы; вареная картошка с укропом, политая подсолнечным маслом с запахом семечек; соленые грибы и соленые огурцы, которые передала нам тетя Варвара. Огурцы лежали в миске среди веток укропа и каких-то листьев и издавали умопомрачительный запах. Удержаться не было сил, и я попробовал. Огурец захрустел, как фольга от шоколадки, а старикан промолчал. В соленые грибы он нарезал лук, полил маслом и все перемешал. Рыбу дядя Сеня делал особенно старательно. Он обжарил ее со всех сторон до золотистой, хрустящей корочки, отдельно пожарил лук и посыпал им рыбу. Выглядела она очень аппетитно, хотя мне-то было понятно, что это только маскировка. Бабушка принесла из сеней кислое молоко, деревянной ложкой разложила его по мискам, посыпала моченой брусникой, а старикан добавил по изрядной порции сахара. Потом он, как наперсточник, долго передвигал миски по столу, пока не добился нужного, одному ему понятного результата. Как и в первый вечер, я расставил и зажег свечи.

-Ну, что, старая, водочки? - весело посмотрел на бабушку Ягу Юрий Иванович.

- С ей веселей, - заулыбалась бабушка.

К московским припасам никто, кроме бабушки Яги, не притронулся. Ели с удовольствием и не торопясь. За разговорами ужин незаметно подошел к концу. Мы перешли к чаю. Я почувствовал, что со мной опять творится что-то неладное: я начинал хотеть спать, как только допивал чай. Странность заключалась в том, что это было время, когда мама еще не заставляла меня садиться за уроки. Я встал из-за стола, походил по комнате, посмотрел в окно, поправил свечки - желание лечь на лавку усилилось. Вскоре я сдался, не дожидаясь, пока дядя Сеня со стариканом наговорятся.

18.

Ночью меня разбудил сильный стук и разговор. Стук был в дверь, а разговор доносился с печки. Старикан спросил у себя: "Кого это черти несут?". Не дождавшись ответа на первый вопрос, задал второй: "Интересно, сколько времени?". А потом, оставив без ответа оба вопроса, дал себе команду: "Надо встать - не успокоятся". От шума проснулся дядя Сеня и, не зная, о чем шла беседа, спросил: "Кто это ломится?". Если бы в разговор вступила бабушка, он бы обязательно затянулся, дверь бы вышибли, и старикан с дядей узнали, кто там, не вставая с печи. Но бабушка крепко спала, поэтому им пришлось идти узнавать самим. Чтобы не упустить что-нибудь важное, немного поколебавшись, я тоже вышел в сени и встал в самый дальний угол. За ступу.

- Кто там? - спросил старикан.

- Если сейчас скажут, что это почтальон Печкин - я обоссусь от смеха, - нервно пошутил дядя Сеня.

Из-за двери ответили: "Николай".

- Что за Николай?

- Ухов. А твоя фамилия какая?

- А тебе зачем? - забеспокоился старикан.

- До конца познакомиться.

- Ты знаешь Ухова? - спросил старикан непонятно у кого.

- Есть в девятом классе один урод последний, - ответил я.

- Можно у бабки спросить, - дополнил дядя.

- Я не "последний урод", - донеслось из-за двери. - Как людей дурить, ты не спрашиваешь, какая фамилия, всех подряд обуваешь. Я в твоих фокусах участвовал, где ты камни нюхал, а нам потом руки мыть пришлось. Еще за речку гуляли. Забыл?

- И что надо, Ухов? Мотор починили?

- Какой мотор? - не понял Николай, но быстро сообразив, о чем идет речь, с горечью добавил, - с мотором все очень плохо.

- Ааа, полбутылки решили вернуть?

- Картошку принес, - после долгого молчания ответил Ухов.

- Зачем?

- Как зачем? Всем городским картошка нужна.

Не успели мы порадоваться благородству Николая Ухова, как он добавил: "Всего за бутылку".

- Так вы нам за мотор должны.

- Если бы за мотор не должны были, то было бы за полторы.

- Спасибо, не надо, - как можно спокойнее сказал Юрий Иванович.

- Днем будет дороже, - не унимался Николай.

- Я же сказал: не надо, - начал нервничать Юрий Иванович.

Николай не ответил. За дверью послышались удаляющиеся шаги.

- Отольем за одно, - предложил дядя Сеня и, немного подождав для верности, открыл дверь. Мы вышли на улицу. Была холодная, осенняя ночь, а темень - глаз выколи! Выйдя из избы, мы, поёживаясь, пробрались к кусту бузины, встали в линию, и по традиции стали смотреть на небо, где редкие звезды проглядывали сквозь облака. Закончив со звездами, довольные мы вернулись в избу. Как же здесь было хорошо! Я быстренько забрался в теплый спальник, а вот старикан с дядей на печку влезть не успели - в дверь постучали.

- Не только в Москве бурлит ночная жизнь, - проворчал дядя и отправился со стариканом в сени.

Свое место за ступой занял и я.

- Кто там?

Из-за двери донеслось: "Николай".

- Ухов?

- Ухов.

- Теперь что?

- Теперь бутылку за картошку гоните.

- За какую картошку, - хором удивились старикан с дядей.

- Которая у вас в сенях, справа стоит.

Дядя посветил фонариком в угол. В углу стоял мешок с картошкой.

- Когда же он успел? - удивился дядя Сеня.

- Это ты у меня научился? - спросил старикан.

- С кем поведешься... - дружелюбно подтвердил Николай.

- Забирай мешок, фокусник, и чтоб духу твоего здесь не было, - строго сказал Юрий Иванович, открыл дверь и выставил мешок с картошкой на крыльцо. Возражать Николай не стал, взвалил мешок на плечо и растворился в темноте.

Сначала поведение Николая меня озадачило, но потом я понял, что это была шутка: зачем человеку водка в три часа ночи? И правильно, что старикан не стал его сильно ругать - каждый шутит, как умеет. Вы попробуйте прожить всю жизнь там, где много озер, болот, клюквы, и ни одной дискотеки, а шутить так, как будто живете в Москве. Будет хорошо, если вы вообще пошутить сможете.

Деревня продолжала удивлять меня все больше и больше, и теперь я уже не мог с уверенностью сказать, что старикан со своими фокусами стоит на первом месте.

Я укрылся спальником и закрыл глаза. Сон не приходил. В голову лезла всякая чепуха, мысли путались, и только когда я вспомнил об Ире, в них появилась стройность...

В избе мы были одни. Совсем. Старикан с дядей были на ночной рыбалке, а бабушка Яга уехала на обследование в больницу.

Была холодная, темная ночь. На улице завывал сильный ветер и моросил дождь. Мы с Ирой сидели на лавке, прижавшись спинами к теплой печке, болтали ногами, пили чай с конфетами и рассказывали друг другу разные истории. В печке горел огонь, а на столе - две свечки. Мне хотелось скорее закончить чаепитие и забраться с Ирой на печку, но она разворачивала следующую конфету и просила рассказать что-нибудь еще. Тогда за компанию я тоже разворачивал конфету и рассказывал очередную историю. Так незаметно очередь дошла до жуткого случая, который произошел в деревне год назад. Когда я рассказал об этом, она очень испугалась и сказала, что такие вещи рассказывать на ночь нельзя.

Огонь в печи догорел. Я погасил свечки, и мы забрались на полати. Было жарко. Я снял рубашку и раскинул руки. Ира положила голову на мою руку и повернула ко мне лицо. Это я почувствовал по ее дыханию. Я тоже повернулся к ней и... В уличную дверь тихо постучали. Сначала я подумал, что мне это показалось: в голове что-то громко пульсировало и тукало. Но через некоторое время в дверь постучали еще раз. Погромче.

- Кто это? - шепотом спросила Ира и крепко сжала мою руку. Было ясно, что она сильно испугалась. Я стал ее успокаивать, объясняя, что мы живем в безопасной стране, и всякие страшилки вроде той истории, которую я рассказал, не что иное, как чьи-то глупые выдумки. Сказал, что это может быть уставший путник или человек, который заблудился в лесу несколько дней назад, а теперь вышел к жилью, и ему нужна помощь. Я вспомнил рассказ Пашки о местной женщине, которая плутала двенадцать дней, и тут же пересказал его Ире. После этого она прижалась ко мне еще сильнее. Сильнее стали стучать и в дверь, причем стук не походил на тот, который издает беспомощная женщина или уставший путник.

Известно много случаев, когда, прикрываясь безобидной просьбой: "Дайте попить водички", в дом проникали бандиты и творили ужасы. Судя по всему, это был именно тот случай. Противостоять им, защищая Иру, кроме меня было некому; о том, чтобы смыться через чердак я даже думать не имел права.

С Ирой своими мыслями я делиться не стал, бесшумно слез с печки и направился к двери. Не успел я сделать и шага, как почувствовал, что Ира обхватила меня руками.

- Я с тобой, - прошептала она еле слышно.

Уговорить ее остаться я не смог: отпускать меня она не хотела и твердила, что меня не оставит. Мы вышли в сени. Как ни старались мы делать все тихо, дверь скрипнула, и на улице нас услышали: послышался неясный шепот - человек был не один! Это значительно увеличивало опасность и требовало от меня стремительных и безошибочных действий. Но можно ли действовать стремительно, когда тебя обнимают? Мне пришлось нежно настоять, чтобы она, в данный момент, перестала прижиматься ко мне и держать мне руки, а оделась потеплее - в сенях было холодно, как на улице - и отошла вглубь сеней. Мои доводы, наконец, убедили Иру, она оделась и спряталась за ступой.

Хотя я был без рубашки, холода не чувствовал - было не до него: я лихорадочно искал выход из создавшегося положения. И тут я вспомнил о ружье, которое висело над бабушкиной кроватью (оно осталось от дедушки). Патроны я приметил еще раньше. Они лежали под кроватью.

Стремглав я вбежал в комнату, снял ружье, набил патронами карманы, вышел в сени и громко его зарядил.

- Да у них ружье! - послышалось за дверью.

- Это развязывает нам руки, - едва расслышал я шепот, прозвучавший в ответ.

Опасность стала очевидной. Я подошел вплотную к двери и встал немного сбоку, чтобы выстрел через дверь не смог причинить мне вреда: где вы видели, чтобы через дверь стреляли наискосок?

- Кто там? - развязно спросил я, понизив голос.

Явно поддельным голосом из-за двери попросили напиться - сомнений не оставалось!

Нельзя показывать злоумышленнику, что ты запаниковал и испугался. Это придаст ему силы и увеличит превосходство. Любым способом надо показать свою уверенность и бесстрашие. Если же он вас не видит - все решает голос. Он должен быть спокойный и без дрожи. Но еще лучше, если к тому же он будет низкий и немного хрипеть.

- В настоящее время в доме воды нет, - нужным голосом ответил я.

- Как это нет, - удивились на улице так, как будто пришли к роднику.

Я набрал воздух в легкие, унял легкую дрожь и уже собрался объяснить, что это не источник, как внезапно почувствовал прикосновение сзади. Я вздрогнул, но кроме этого предпринять ничего не успел - Ире повезло. Раньше меня, очень тихо, срывающимся голосом она попросила: "Давай убежим на чердак".

Мелькнувшая надежда, что за дверью не услышат ее слабый, дрожащий голос не оправдалась - раздался ехидный смешок.

За моей спиной послышались тихие всхлипывания. Еще немного, и у Иры началась бы истерика. Допускать этого было нельзя. Я нежно обнял ее и в самое ухо прошептал, чтобы она поднималась на чердак, ничего не боялась, а если со мной что-нибудь случится, то всегда меня помнила, но считала себя свободной и жизнь свою из-за меня не ломала. Когда Ира оказалась в безопасности, я вернулся к двери и как можно спокойнее повторил, что воды в доме нет. Раздался сильный удар в дверь...

Правую ногу пронзила нестерпимая боль. Это дядя Сеня слезал с печки и наступил на меня. Когда он понял, что я не лавка, то попытался ослабить давление на ногу и оперся рукой на мой живот. Исправить вторую ошибку он не успел, потому что потерял равновесие и рухнул на пол. Из-под лавки раздался страшный грохот, из бабушкиного угла: "Свят, свят, свят", а с печки - задорная шутка старикана. Я промолчал. Дядя извинился, попил водички, спросил, не хочу ли я напиться, и пожелал спокойной ночи. Я пожелал ему того же и всеми руками стал тереть ногу и массировать живот.

19.

Ночью прошел сильный дождь. Утро было сырое и туманное - спать, да спать. Но все проснулись рано, несмотря на беспокойную ночь. Наша поездка закончилась. Сегодня к вечеру мы будем дома. Я быстро умылся и собрал спальник. Старикан с бабушкой накрыли на стол. Перекусив, стали собирать вещи.

Сборы в дорогу не радовали. Я знал, что дома ждет мама, что там есть горячий душ - а я прилично загрязнился, что там все привычное и родное, но почему-то было грустно. Вспомнилось, что не дослушал до конца ни один рассказ бабушки Яги - всегда ее кто-то обрывал, ничего не успел объяснить ей про колхозы, не спросил о ее доме, семье, детях...

Мое настроение заметил старикан: "Не грусти, какие твои годы, еще вернешься". А я подумал: "Вернуться сто раз можно, спрашивать у кого буду?..."

Юрий Иванович обнял бабушку Ягу. Мы поблагодарили ее и попрощались. Она вышла на крыльцо, перекрестила нас рукой, похожей на сухую веточку, и ею же вытерла глаза.

Дождь сильно размыл дорогу, и старикан волновался, что не найдет Ивана или у него сломался трактор. Опасения оказались напрасными. Через двадцать минут заспанный Иван на своем тракторе появился перед нами. Пока он цеплял машину, старикан попросил меня понаблюдать за буксировкой, и, при необходимости, дать Ивану пару дельных советов. Я сделал вид, что очень горжусь таким поручением, по мостику перебежал на другую сторону речки и с умным видом встал в ожидании. Советы, на всякий случай, я решил не давать...

Домой мы сразу не поехали. В деревне стали закупать все, что продавалось. В большом, красивом доме купили картошку, в другом доме - клюкву, сушеные и соленые грибы. В третьем доме - совсем плохеньком - моченую бруснику. Юрий Иванович не отказался даже от цветов, которые нам нарвала хозяйка у себя в палисаднике. Закупки старикан с дядей прекратили только тогда, когда одновременно кончилась водка и свободное место в машине. На машину было страшно смотреть. Она была похожа ни пришибленную муху, которая вряд ли оживет. Наконец, мы с трудом залезли в машину и, мягко переваливаясь на ухабах и утопая в лужах, к моему удивлению, поехали.

20.

На картошку, которую мы привезли, мама даже не взглянула. Она набросилась на меня, как будто меня только что вытащили из озера, но еще не откачали. Она обнимала, целовала меня и даже намного прослезилась. Такие нежности были совершенно ни к чему. Если бы она видела, как я колю дрова, никогда бы не поставила меня в неловкое положение своими слезами. Возражать я не стал - женщина. Папа поступил по-мужски: он пожал мне руку и немного обнял.

Выгрузив из машины мои вещи и часть закупленных продуктов, старикан с дядей подарили маме цветы, попрощались, сели в машину и уехали.

-Даже не поговорили, - удивилась мама. - На Юрия Ивановича совсем не похоже.

-Еще бы! Такую дорогу отмахал, а еще Сеньку домой везти, да самому добраться - не до разговоров, - доходчиво объяснил папа.

А в субботу у меня был день рождения. Накануне, как обычно, мама спросила, кого я хочу пригласить на праздник. Начав с Иры, я перечислил всех гостей и, подумав, добавил, что не мешало бы пригласить Юрия Ивановича. Мама посмотрела на меня удивленно, а папа, как будто прочитав мои мысли, сказал: "А что, Лид, не самому же ему рассказывать Ире о своих подвигах. И мужик он нормальный - ни одной бутылки водки обратно не привез", и, улыбнувшись оторопевшей маме, обнял нас обоих.
Еще мне очень хотелось пригласить бабушку Ягу: мама так вкусно готовит. Да и кому может помешать маленькая старушка? Когда много народа, ее и заметно не будет. Тем более, когда она ест, никогда не разговаривает... Если ее не отвлекать...

Евгений Михайлин. 2016 год

Пожертвования автору.

УЧАСТВОВАТЬ

Комментарии: 3, последний от 29/10/2016. © Copyright Михайлин Евгений Алексеевич (mealvideo@rambler.ru) Размещен: 23/10/2016, изменен: 18/11/2016. 184k. Статистика. Рассказ: Проза Скачать FB2		Ваша оценка:

Михайлин Евгений Алексеевич : другие произведения.

За клюквой