Аннотация: Сказки со смертью Кощеевой выдуманы им самим.
Где, говоришь, Кощей над златом чахнет?
В давние-стародавние времена, когда не было ни банков, ни даже ростовщиков, лихим людям жилось непросто. Те, кто c запросами помельче, седлали дубы и грабили проезжих купцов, крестьян, да и нищими не брезговали.
Но велика ли добыча с телеги? На всю жизнь не хватит. И маялись добры молодцы от мечты: хапнуть раз, но много - чтобы зажить спокойно.
Мечта народная не могла остаться незамеченной сказочниками - ведь сказка так или иначе призвана развлекать, даря фантазиям слушателей - иллюзию реализации. Тут и царевичи для дев, и девы для витязей, и подвиги для трусливых, и золото для жадных - все дает сказка, только закрой глаза.
Те люди, что позападнее, также не лишенные жадности и тщеславия, выдумали себе чудовищных драконов - обитателей пещер и прочих укромных мест. Дракон, в сущности, есть корень западноевропейской цивилизации, поскольку содержит в себе основные ее ориентиры: на славу, золото и прекрасную деву - три достижения в одном, к тому же приправленные соусом борьбы со злом.
Недаром римский орел одноглав, и тем самым лишен сомнений и склонен к рационализму унифицикации: одним ударом положить всех зайцев, поднять флаг "задание выполнено" и домой на белом коне.
Но чем дальше на восток, тем больше тянет орла обернуться, тем противоречивее его мысли. И что же? Треснула шея орла над Босфором, и ушла одна голова в Азию, а другая осталась в Европе. И мысль о драконе всех надежд, несомая в римских когтях, так же треснула, и выпали из нее наземь Кощей бессмертный со змеем Горынычем. Оба - похитители невест, оба - злокозненные негодяи, грабители и губители, копящие в своих закромах несметные богатства.
Ах, Россия-матушка! Хватило бы и одного. Но ведь две головушки у орла, и нету между ними согласия...
...впрочем, не о том я собирался писать. Бог с ним, со змеем - хотя и три шеи, но типичный западный дракон в остальном. Куда интереснее Кощей, пониженный временем из владыки мертвых в нерядового бандита. Драконов-змеев на земле много, а Кощей - один.
И снова (ох, во всем это!) две головы, два брата-орлика сказку пишут одной лапой. И что ни сказка, то находится славный воин, изничтожающий Кощея напрочь.
"Да позвольте же!" - хочется крикнуть, - "Бессмертный он!". Но ладонь разума зажимает болтливые губы, потому что даже мне, человеку современному, не чуждо самосохранение. Спросите, кого боюсь? А я отвечу шепотом: "его, Кощеюшку". Ведь если супостат бессмертен, значит все байки о его гибели - вымысел. Чистой воды липа! (мурашки пробежали между лопаток).
И пускай перебили давно Горынычей, Кощей-то жив. Но можно ли жить из века в век, не привлекая к себе публику? Жадную до денег, славы, обманутую или просто любопытную?
Не уединишься, найдут. Убьешь одного, второго, третьего... и так каждый день... Каждый день - никакой личной жизни. Вечно. Только вдуматься в это страшно - вечно быть на сцене, с утра до утра повторяя заклинания или размахивая мечем...
Так Кощей жить не мог. И не жил.
Вместо этого он распустил слух, что бессмертен условно. Мол, достаточно найти дуб, а на дубе - сундук... ну и так далее до иглы. А как иглу ту сломаешь - тут, якобы, Кощею и конец. А чтобы люди верили и не ломились к нему толпой, и вправду повесил сундук на дерево, наказав своей служанке, бабке Яге, перенаправлять витязей туда.
Многих и многих губили ловушки да чудища по дороге к сундуку - все эти стяжатели досаждали бы бессмертному, отравляя его аскезу, кабы не премудрость с иглой. Редко кто добирался целым. И уж с теми приходилось для виду биться и непременно гибнуть, чтобы удалились, получив свое. И вздыхать после с облегчением: "фу-у-у, еще лет на двести хватит слуха о смерти, не будет теперь каждый рогоносец искать во мне вора, не станет царевич-бандит чесать себе чело, мысля меня ограбить, не возьмется дубина стоеросовая десяти пудов мяса с костью во лбу искать себе славы в битве со мною, уффф, свободен до поры" .
Пишу это и думаю - сколько мне, болтливому, жить-то теперь осталось?