Аннотация: Мистификация по отзвуку от песни "Переведи меня через Майдан".
"...а поля не было, где кончился майдан..."
(В.Коротич)
Майдан
Ватные лепестки тумана. Остров, вырастающий из него. А моря нет. Остров, словно вершина горы - серыми скальными боками вырывается из клубящейся трясины вверх, к черному беззвездному небу. Оставляет вокруг себя неширокий радиус свободного воздуха, некоторую границу между сплошной пеленой и голыми, мокрым камнями обрыва. Словно остров отталкивает от себя облака. Возможно, так оно и есть.
Сегодня мне снился Андрей. Давно умерший. В его квартире был удивительный буфет темного дерева, инкрустированный каменьями, с топазовыми ручками и множеством ящичков. В ящиках обнаружились медовые коврижки. Андрей улыбался и говорил, что вовсе не умер. Пусть будет так.
***
Андрей проснулся. Солнце. Сквозь давно не мытые стекла оно освещало комнату - сверкало в буфете, отбеливало циферблат будильника и катилось дальше в коридор по растресканному временем паркету. Солнечные лучи прилипали к остаткам лака и старательно избегали трещин, от чего паркет казался объемным и теплым.
Ваза с сухими цветами на столе. Ее тень замерла, хрусталь зажегся красными и фиолетовыми огоньками, но не искрится. Вся комната словно ждет пробуждения от взгляда владельца.
А взгляд этот - мутен. Ему не хочется движенья. Голове не хочется мыслей. Только пить.
Куча одежды свалена где-то левее, вне зоны видимости, и не нарушает идиллию абсолютного порядка в практически пустой комнате: стол с вазой, буфет и паркет. Стены, неяркие обои, белый потолок. Люстра резного стекла. Пыльные стекла в окнах и широкий, пустой подоконник. Точка.
Андрей моргнул. Потом еще раз.
Тихо. Ну, если прислушаться, то где-то далеко пищит приемник. Морзянка. Завел сосед-радиолюбитель, находка для шпиона, теперь не оттащишь. Вот разве что вчера... (он сморщился - нет, не надо про вчера).
Опустил ноги, встал, прошлепал в ванную. До чего же резкий свет! Голова чугуном отвечает - бомм, бомм... - поворот ручки, из крана потекла теплая вонючая вода. Ну, не выбирать. Андрей фыркнул и жадно припал к водопроводу, намереваясь высосать его без остатка.
Удовлетворенный первым же литром, вытер мокрые губы тыльной стороной ладони и посмотрел внимательно в зеркало. Мятый и небритый. Скривился в усмешке. Произнес хрипло и назидательно, тряся пальцем перед носом зеркального двойника: "переоценил свое желание, как это всегда бывает с мужчинами".
Цитата из книжонки. Подобрал, прочитал и выбросил пару дней назад на базаре.
Что-то нужно делать... что-то он собирался сделать сегодня утром... куда-то пойти? Обещал? Кому? Нет, невозможно вспомнить. Или приснилось? Да, лучше считать, что приснилось, и не думать. Не вспоминать и вообще никак не напрягаться. Сейчас он немножко отойдет, запихнет в себя бутерброд и отправится на площадь. Если что-то действительно надо вспомнить - вспомнится само, день длинный.
***
Площадь слепила солнцем. То здесь, то там сверкали огоньки посудных лавок, бижутерия и бутылки (в том числе пустые, выброшенные прямо на мостовую посреди торговых рядов). Игриво перемигивались оконца воды в цинковых и деревянных ведрах. Но более всего заставляли щуриться белые тенты, натянутые торговцами еще весной, и с той поры заметно выгоревшие.
Лето было длинным и кончаться не собиралось. Казалось, никто не помнит, когда оно началось. Андрей нахмурился... нет, сейчас он вспоминать не будет. Ничего, даже такой ерунды.
Бескрайнее поле палаток, реже - деревянных или черепичных крыш. Площадь огромна, и сама по себе напоминает город, хотя и находится внутри него. А сам город насколько велик? Да кто его знает. Не обойти. Узкие улицы петляют меж каменных стен, серых и красноватых, поблескивающих слюдой. Дома теснятся один к другому, редко достигая пяти этажей. Ставни распахнуты, занавески неподвижны, на балкончиках - горшки с геранью. В самых верхних окнах отражается небо.
Улицы здесь хитрые, ни одну нельзя пройти до конца. Раздвоится или завернет под арку, там снова вильнет и сольется с другой, другая - с третьей, и так без конца. Идешь, идешь, а глянь - вот она снова, центральная торговая площадь, крикливый и пыльный майдан. И спрашивается, зачем терять время на эти улицы, одинаковые во все стороны?
Впрочем, кто-то умудряется протиснуться сквозь них по городу, доставить и вывезти товар, сплетни, себя самих. Ведь появляются новые лица и имена, да и торгуют же в конце-концов пшеницей - а она определенно не растет из-под брусчатки, ее привозят в высоких фургонах сонные длинноусые селяне, от которых пахнет чем-то нездешним. Сеном и цветами. Какой-то другой пылью. Распродают и уезжают обратно в поля.
Или они едут не через город? Кто-то говорил... (тут Андрей опять поморщился, пытаясь вспомнить). Ну да, кто-то говорил, что с той стороны майдана есть выход прямо в поле, чтобы не кружить по улицам. Наверное оттуда и приезжают.
"Посторонись!" - толкнули под локоть, и пришлось отойти к стене, чтобы пропустить подводу с квасом. Оказаться в тени было неожиданно приятно.
Лошадь процокала по булыжникам. Громыхая деревянными ободами, проехала телега с бочкой. Едва слышно булькнула жидкость в ней.
Улица давно проснулась, но до толчеи еще далеко.
"Рановато вскочил" - подумал Андрей, - "Зайти что ли к Рыжему, спросить, как дела, а заодно поболтать с Аленкой?"
Подумал, но остался стоять. Мысль - мыслью, а двигаться не хочется совершенно. Утро вечера злей.
Да, решено, сначала квасу, потом к Рыжему. Андрей сделал шаг из тени, сощурился и побрел догонять подводу.
Несмотря на свою неторопливость, лошадь успела-таки увезти заветную бочку далеко. Медленно тянулось этим утром время. Ме-е-едленно. Для Андрея. Все остальные этого не замечали.
Квас налили в пузатую кружку, напоминающую гранату-лимонку. На пол-литра. Неровный рельеф на стеклянной поверхности кружки приятно холодил ладонь. Андрей провел пару раз по ее выпуклым квадратам, словно погладил черепашку (почему черепашку? потому что кошку гладят иначе) , и присел рядом с возничим на облучок.
Подвода тряслась, Андрей пил мелкими глотками, и стекло изредка постукивало по передним зубам. Чтобы не облиться, пришлось держать кружку двумя руками. "Как они умудряются не побить стекло - уму не постижимо" - мысль показалась Андрею лишней, чрезвычайно сложной, и он отогнал ее.
Проехали метров пятьдесят, останавливаясь каждые четыре шага, чтобы не столкнуться с пешеходами. Квас был допит, а трястись по булыжной мостовой быстро надоедает. Покатался - и будет.
Вернув кружку, Андрей спрыгнул с телеги и нырнул в щель между палатками. "Все за смешную цену" и "сапоги-скороходы". Между ними - ближе всего.
Протиснувшись вдоль солидного деревянного бока ломбарда, вышел на свободный пятачок, огороженный вбитыми в землю колышками (тут уже не было мостовой, это вам не центральный ряд). От колышка к колышку тянулась полосатая веревка с подвешенными к ней флажками. Вечером, когда народ густел и уставал от покупок, здесь устраивали развлечения - фокусы, бои, прочий цирк.
А вон и рыжий владелец аттракциона, вытирает лицо полотенцем после бритья. Он и живет здесь, спит прямо в палатке рядом с огороженным участком. Звать его Григорий, но кличут исключительно по цвету волос - Рыжий. Не потому, что рыжие так уж редки на майдане. Просто этот рыжий - и вправду редкий прохвост. Если у вас увели часы или что покрупнее (включая коня), то, вполне возможно, через некоторое время вы сможете вернуть свое драгоценное имущество у Рыжего. Разумеется, за деньги и никак иначе. Но со скидкой! С самой лучшей скидкой среди рыжих, уж он вас убедит.
Полиция? Какая полиция, о чем вы, это же майдан. Полиция - в городе. А здесь "служба порядка", на содержание которой скидываются все торговцы. И ее работа заключается в пресечении драк и грабежей. Грабежей, не краж. А вор... что вор? Поймали с поличным - отмутузят или даже сдадут в полицейский участок (если недалеко), вещи вернут владельцу. А не поймали, так и не докажешь ничего. Будешь доказывать громко - тебя же и поколотят.
Но мы отвлеклись.
Рыжий давно вытерся насухо и смотрит в сторону, явно обдумывая что-то стоящее. Через секунду лицо его передернулось в усмешке. Додумался. Обернулся.
- Ба! Дрюха! С утра пораньше? - радость его не наигранная, хотя на зуб лучше ее не пробовать, то еще золото. Улыбка расползается по всему лицу.
- Будь здрав - приветствует в ответ Андрей. Рука хлопает об руку, знакомство в стотысячный раз обновлено, - Вот, по дороге к тебе думал заскочить, а ты еще глаза не продрал. Ленка где?
Григорий рассмеялся. Хорошо так рассмеялся, душевно. Все-таки он определенно расположен к Андрею, да и Алена, сестра его - не меньше. Или даже больше. Да, так вернее. Куда больше расположена в некотором смысле.
- Ну теперь твой интерес понятен, - Рыжий повернулся чуть в сторону и махнул рукой, показывая направление - За квасом пошла, минут пять. Бочку слышал?
Андрей ухмыльнулся. Как же не слышать, если он на ней ехал. Разминулись в трех шагах. Но не сказал ничего. Игры. Такие вот игры очень украшали ему жизнь, в сущности, довольно однообразную. Чуть-чуть попридержать информацию бывает забавно. И даже полезно. Как и выложить ее вовремя.
- Ладно, подожду.
Сел на бревно, валяющееся рядом с палаткой, закурил. Хозяин палатки подсел к нему, стрельнул, затянулся за компанию. С любопытством осмотрел сигаретку от пепла до фильтра. Спросил:
- А эта откуда?
- Да черт знает - рассеянно ответил Андрей, вроде бы думавший о чем-то своем, а на самом деле просто уставившийся в точку на веревке. По веревке полз жук. Красный с черным. Забыл, как называется.
Андрей не покупал сигарет. Он вообще редко что-то покупал, предпочитая товарный обмен. У Рыжего скапливалось много всякого хлама, который вроде и не продашь за нормальную цену, а выбросить жалко. Кое-что из этого барахла можно было использовать с пользой для международных отношений. В самом прямом смысле этого слова. То есть для фарцовки.
Рядом с городской ратушей. Или у музея истории города. На входе в отель "Старый град". Среди колонн Большого театра. И даже у черта на выселках, в центральном городском парке, прямо под скульптурой Верховного градоначальника. Везде, где плотность гостей города на душу местного населения была повышена, их ждала фарцовка.
Казалось бы, зачем? Почему бы не пойти какому-нибудь Дженибубелу Когобату из далекой (неизвестной и, честно сказать, совершенно не интересной Андрею) страны - почему бы ему не пойти прямо на майдан - да вот к этому самому Григорию или другому рыжему - и не купить совершенно не нужную в хозяйстве матрешку или скатерть с национальными узорами? Языковой барьер одинаков, и одинаково преодолим.
Но нет. Гости приезжают издалека (не надо путать их с вислоусыми крестьянами, у тех с головой все в порядке, они почти местные). И в этом самом далеке есть четкая инструкция, запрещающая туристам обменивать свои деньги на чужие. Под страхом смерти. Тех, кто осмеливается, по возвращению домой называют словом "валютчик" и, как уже намекалось выше, казнят. Им вообще запрещено тратить деньги в чужой стране. У них все оплачено заранее. И взять с собой в поездку можно строго ограниченное количество вещей.
Но зато, мама дорогая, что это за вещи! Вы видели их бритву? Нет, речь не о лезвии на палочке. Их бритва, это такая жужжащая штука, которую только приложил к бороде - и бороды нет. А кремы для лица как там делают? Городские женщины сохнут от одной мысли о них. В общем, что рассказывать - делать умеют, но вывозить запрещают, чтобы не украли технологию. Или еще почему-то. Людей издалека бывает трудно понять, у них совсем другой менталитет. И чудные запреты. Но они остаются людьми и ищут дороги к наживе, стараясь не наступать на хвост закону.
Одним из путей является провоз лишних предметов. Например, вам нужна одна зубная паста (чудо зубная паста, с запахом ананаса!), а вы берете три. На таможне фыркают, но соглашаются - три упаковки на три недели, ну ладно уж, чисти зубы, умник. Вы приезжаете в город и идете прямиком к ратуше (это же местная достопримечательность!), с карманами, которые оттопырены упаковками зубной пасты, жевательной резинки, леденцов и прочей галиматьи. Вас сразу же опознают предупредительные молодые люди и выполняют натуральный обмен - пасту на скатерть "ручной работы" (серийное производство налажено, и это известно всем в городе), жвачку - на значок с портретом Верховного. А если бритву, ту самую, жужжащую - то можно рассчитывать на настоящие "воровские часы". Никто не знает, откуда пошла эта история, но часики, светящиеся во тьме, и со встроенным компасом, туристы считают большой редкостью и чуть ли не культовой штукой. Верно, часы не из дешевых, местные не носят. Но за такую бритву их можно взять десяток.
Андрей потянулся. Смахнул пот со лба. Солнце начинало припекать, Рыжий уже давно возился в своей палатке, Аленка не возвращалась, сидеть на бревне надоело.
Он уже собрался уходить, как услышал ругань и грохот за пологом. Медленно встал и заглянул вовнутрь. Григорий стоял посреди палатки молча, но с красноречивым выражением на лице. Примерно с тем самым, которое прозвучало несколько раньше, только сейчас шел перевод на язык мимики. Из разряда высекаемых в мраморе.
Прямо перед ним, наползая на ступни, громоздились друг на друга зубные щетки и носовые платки, ложки для обуви (якобы слоновой кости) и позолоченные чайные ложки, а одних только значков разных форм и размеров поблескивало не меньше сотни. Высота кучи достигала колена.
- Отомри - как в детской игре скомандовал Андрей.
Рыжий посмотрел мрачно. Осторожно пнул кучу. Сплюнул без слюны.
- Не, ну ты... - произнес он, завершив фразу разведенными в сторону руками, затем набрал воздуха и продолжил культурно: - Я не знаю! Говорил ей, чтобы не ставила на шкаф!
- Ленка что ли? - деловито осведомился Андрей.
- А кому еще? - простонал Рыжий и присел на корточки. Его руки с короткими пальцами умело и быстро взялись за сортировку. Значки к значкам, щетки - к щеткам, не пойми чего - к не пойми чему. Через несколько секунд он поднял глаза на гостя: - Может чего возьмешь? Садись, помоги, заодно и поглядишь.
- Рыжий ты - с усмешкой бросил Андрей, но все-таки уселся рядом прямо на брезентовый пол.
Вдвоем дело пошло быстрее. Часть добра перекочевала в холщевую сумку неброского болотного цвета, которую Григорий выдернул из-под старого чугунного чайника.
- Нет, чайник не нужен - ответил Андрей на молчаливое предложение.
Рыжий пожал плечами:
- Ну как знаешь. Мало ли, вещь древняя, лет пятьдесят не делают.
- Тяжелый.
- Да ладно, ладно.
Махнул на прощанье рукой, Андрей вышел из палатки. Солнце, как и ожидалось, врезало по глазам, и все вокруг на секунду потемнело, замельтешило разноцветными пятнами. Отпустило.
"Ну теперь на Подводную" - решил Андрей нехитрое уравнение по определению ближней точки болтания приезжих, - "Поныряем".
***
Название улицы, конечно же, не имело никакого отношения к воде. Ни моря, ни океана, ни даже реки в городе не было, как и подводного флота. Зато в изобилии встречались торговые подводы, что и отразилось в названии.
Еще говорили, что если какая улица подведет, то именно эта. Что ненадежная, мол, улица. Но Андрею до суеверий дела нет, он на работе. А Подводная хоть и не золотая жила, но зато конкуренция на ней существенно меньше. Тут надо знать время, когда ждать группу - на углу с Часовой располагается музей ремесел, а в ста шагах выше - кожевенная мастерская, оборудованная под старину. Экскурсии водят нерегулярно, и если нет связей в определенных кругах, то можно простоять целый день без толку.
У Андрея связи были. Поэтому сегодня он тут, а не в толчее у ратуши.
Огляделся. Еще двое-трое ушлых вертятся, явно с той же целью, но что-то незнакомые. Новички что ли? Больше никого. Вот и ладненько. Будем ждать...
Распечатав новую пачку, Андрей закурил. Дым потек вдоль стены по сквознячку. Видимо, с середины дня слегка проветрит, а то невыносимо душно.
- Душновато - хриплый и, одновременно, повизгивающий голос заставил вздрогнуть. Сзади подошел невысокий типчик, шаровары потертые, грязно-желтые. Рубаха, правда, новая, будто только что от портного, серо-голубая. Глаза точно в цвет рубашки. На вид лет сорок. Сложения тощего, левый угол рта опущен так низко, что все лицо кажется перекошенным.
- Ну, типа, да - слегка развязно ответил Андрей. Он не любил случайных знакомств. Отвлекают от работы, а пользы нет. Вот появится сейчас группа (быстрый взгляд на часы над музеем ремесел) - а ты смотришь в другую сторону или треплешься, и вон те два парня подскочат первыми. Хип-хоп-тра-ля-ля, и лучшее уже у них, подходи Андрей, дорогой, забирай что осталось. Если вообще осталось.
- Фарца? - деловито осведомился хриплый.
- Типа - не меняя тактики ответил Андрей и выразительно посмотрел мимо, надеясь, что банный лист отклеится. Но не тут-то было.
- А что меняешь? - во взгляде заинтересованность и что-то еще, не понятное.
- Шило на мыло - уже несколько напряженно ответил Андрей и, решив изобразить агрессию, выдвинул челюсть вперед: - Тебе чо надо, дядя?
Мужичок воровато оглянулся (пожалуй, слегка театрально, через левое плечо, потом через правое), и предложил вдруг, словно выложил козырную:
- Дело есть.
Андрей скорчил кислую мину, не лишенную, однако, скептической заинтересованности. Да мало ли что, а вдруг и правда? Можно послушать, до группы есть еще полчаса.
- Ты про Покойное поле слышал? - голос мужичка забулькал, перейдя в хриплый шепот.
Андрей задумался. Покойным полем называли одно место, километрах в пятидесяти за городом. Вроде давным-давно там была какая-то битва, или с других битв свозили мертвецов, он точно не помнил. Кажется, там высокий курган. В нем вечно ковыряются всякие искатели трупного счастья - кто монетку отроет, кто ржавый шлем - потом тащат на базар к рыжим, а оттуда товар уходит через фарцовщиков за кордон. С неплохим, между прочим, барышом.
- Ну, слыхал - выражение лица Андрея не изменилось, разве что перевел подчеркнуто-вялый взгляд на лицо собеседника, - И чо?
- Чо-чо, вот заладил - ворчливо протараторил новый знакомец, - Там музей открывают. Будут водить группы. С завтрашнего дня. Ну, сам понял, что к чему?
Андрей понял. Очень хорошо понял. Пока об этом не знает никто, можно плотно затовариться и дня три работать монополистом. Прибыльный момент. Очень. Просто хоть беги. Только вот одного Андрей не понял: а с какого, собственно, рожна этот странный выбрал его, Андрея, в лохи, чтобы таким образом вытеснить с улицы за пятнадцать (снова взгляд на часы) минут до группы? Ну просто обидно. Он же тут не один, он что, дурнее всех на вид?
Музей открывают. Ага. Такой информацией не делятся. Ну вот никто и ни с кем. Ей пользуются. Сами. Дать бы этому... вот промеж глаз его небесных... эх. Да ну его к лешему.
- Знаешь, дядя, шел бы ты вон к тем - Андрей лениво вытянул руку в сторону двух конкурентов, стоящих ближе к музею, - А я сегодня больной, мне поправка нужна. Ща тут пооколачиваю, что обломится, и свалю. По'ял?
- Понял-понял - мужичек испуганно отпрянул, потом снова огляделся и засеменил к указанным парням. С любителями травануться старались не связываться.
"А может просто псих?" - задумался Андрей, глядя ему вслед - "Ну и черт с ним. Пусть хоть золотые горы, мне не надо. На Подводной сегодня просто и надежно. К тому же и правда голова шалит, надо товар махнуть, сдать Рыжему и баиньки. Только еще Алену бы увидеть".
Вслух гришину сестру Андрей называл Ленкой, а про себя почему-то Аленой. Вот и пойми дурную голову. Но так повелось сразу, и уже года два как - ни разу не спутал. Вслух - Ленка, про себя - Алена. Андрей улыбнулся.
Потом улыбнулся шире. Один из тех фарцов, что караулили вход в музей, толкнул мелкого мужичка в грудь. Тот немного отбежал и, прихрамывая, скрылся в переулке.
"Ногу подвернул, что ли?" - подумал Андрей, - "Вроде раньше не хромал".
Пять минут до группы. Пора.
Андрей вышел из тени и, под напряженными взглядами конкурентов, неторопливо, слегка вразвалочку направился в сторону музея. Не к дверям, разумеется. А дальше вверх по улице. Группа вывернет из-за угла, и он успеет склеить одного-двух прежде, чем эти лопухи у дверей опомнятся и подбегут.
Музей уже метрах в ста позади. За углом фыркает лошадь. Вскоре показывается почтовый фургон, в котором обычно возят экскурсии. То есть он для Андрея показывается, а от музея его не видно. Ведет фургон старый андреев приятель, Коленька Теплый. Шут его знает, почему Теплый - все так зовут.
Сегодня договорились, что остановит фургон за этим углом. Ну вроде как прогуляться, ноги размять перед музеем. Гости довольны. Андрей тоже очень доволен.
- Господа! Господа! Обмен! Обмен! - повторяет он бодро затертые до потери смысла слова. Разворачивает простынь со значками (конечно это не простыня, а флаг города, красивый расшитый флаг, да, очень исключительной ручной работы, можно взять вместе со значками, можно отдельно, только что вы готовы предложить?). Тут же раскрывает специальную сумку со вшитыми в нее полочками. Там закреплены предметы покрупнее значков. Например, традиционная городская пирамида-матрешка, шесть вариантов, неизменно пользуется популярностью. Тюбик лечебной грязи (привозят с карьера под городом, Андрей не знает, что это такое, но знает, что берут). Пачка памятных фотографий, в том числе и кургана на Покойном поле. Да куча всякой всячины - чего только ни скрыто в андреевой сумке, всего не перечислить, настоящее богатство для закордонного гостя.
- То так есть? - немолодой полноватый мужчина в сером френче заинтересовался матрешкой. Не обычной, треугольной, а в форме яйца (такие только недавно начали делать).
- Есть, господин хороший! - с искренней показной радостью восклицает Андрей, разводит руками широко - И еще много есть!
Внимание привлечено, он уже разложил товар, вокруг толпятся туристы. Теплый терпеливо ждет, когда можно будет развернуть фургон, перебирает в руках вожжи. А эти (от входа в музей) только подбежали. Простите, ребята, ваш номер восемь, вас не спросим.
- Да, мадам, самая ходовая в этом году! - Андрей подмигивает совсем толстой женщине с крокодиловой сумочкой и меняет соломенную скатерку (деревенскую гордость, три гроша штука) на изумительное небьющееся зеркальце, которое не мутнеет десятки лет в отличие от всех местных (такие торгуют в дорогих лавках по рублю, а если сдавать Рыжему, то отстегнет полтинник, не меньше).
Дело сделано. Вот уже обратили внимание и на собратьев-фарцовщиков, уже остались при Андрее трое, а потом и двое господ, едва ли склонных к обмену - так, поглазеть - но дело сделано. Рублей на пять, пять с полтиной чистого навара. Очень неплохо.
Андрей начинает сворачиваться. Скручивает флаг со значками, закрывает чудо-сумку с полочками...
- Это есть Покойная горка? - подбирая слова спрашивает последний из господ, остававшихся разглядывать товар. В его руке черная тросточка с серебряным узором, а на лице такие же черные, посеребренные сединой усы. Высокий цилиндр. Хотя нет, цилиндры уже не носят, это называется как-то... ну, не важно, как, похож на цилиндр одним словом. Андрей в моде не знаток.
Другая рука, не занятая тростью, указывает на фотографию, еще не успевшую скрыться в бездонной сумке.
- Да - уже безо всякого старания отвечает Андрей. Он доволен и готов быть любезным бесплатно. Некоторое время, конечно. Недолго. Чуть-чуть.
- Я поехать туда - объясняет гость города, - Мне... да, так, нужно человек. Знать место. Вы могут?
Андрей задумался. Вот те раз. Не врал что ли тот, в желтых шароварах? Может быть и вправду на Покойной открывается музей? Туристу-то какой интерес? Под сердцем заныло сладко, звонко заныло. Пахнет выгодой. Причем очень серьезной. Рублей на сто. Или даже больше.
- Да, я могу - солидно и серьезно произнес Андрей, - Когда вы собираетесь туда?
- Завтра, да... - задумчиво потеребив ус, произнес господин, словно говорил сам с собой, и повторил: - Завтра.
- Ну вот и хорошо - кивнул Андрей, и крикнул, обернувшись к Коленьке, только-только развернувшему фургон - Эй, Теплый! Ты завтра свободен?
- А то ж! - ответил тот, поправив кепку за козырек, - А куда?
- На Покойную - Андрей кивнул на господина в цилиндре, тот кивнул в ответ.
- А за что? - деловито осведомился Теплый.
Андрей перевел взгляд на трость, потом посмотрел туристу в глаза. Глаза были темно-карими, спокойными, ничего в них не прочтешь.
- Будет так - понял вопрос иностранец, - Я дать эта шкатулка с морской табак. Стоить много, знаю. Вы туда и назад возите, будет там два часа. Так?
Андрей для вида сделал паузу, но набивать цену счел рискованным. Еще сорвется. Морской табак и вправду чертовски дорогая штука, как провез-то интересно? Но ничего незаконного, дело чистое. По крайней мере, для горожан.
- Да, так - подстраиваясь под манеру гостя города, ответил Андрей, - Завтра поедем.
Потом бросил Коленьке:
- Утром зайди за мной, и поедем. Как раз к ужину обернемся назад.
Господин с тростью улыбнулся словно бы довольно, кивнул и двинулся к музею. Андрей задумчиво проводил его взглядом, потом спросил:
- Слышь, Теплый. А как туда ехать-то? Это в полях?
Коленька захихикал:
- Ну да, в полях, точно, в полях, в них самых. Да не дрейфь, я там был пару раз, возил могильщиков. Ну, которые роют. И крестьяне там живут, не тужат...
Андрей кивнул, и Теплый продолжил:
- ...ночью через весь майдан до конца. По центральному ряду, потом свернуть... ну, в общем я дорогу знаю. Как рассветет, будем уже в поле. Там, знаешь, красиво даже как-то. Пахнет что ли так это, ну, почувствуешь. А то сидишь как гриб в этом своем городе. Ты из него вообще-то выходил?
Колька насмешливо посмотрел на Андрея. Тот долго не отвечал, потом, словно вспомнив о чем-то важном, бросил:
- Ну до завтра.
Повернулся и пошел по улице к майдану.
Радость от удачной фарцовки улетучилась. А почему? Чего такого произошло? Ну не был ни разу за городом, подумаешь, тут половина таких. Многие вон даже с майдана не уходят, как Рыжий, так и живут там. Подумаешь...
Но нет, что-то было не так. Где-то глубоко под черепной крышкой завелась муха. И жужжит. И отвечает ей тянущее, словно от пустоты ощущение в солнечном сплетении. Как от голода. Но голода Андрей не чувствовал. Скорее опустошение. Странно.
Нет, к черту эту водку. Похмелье - самое дурное дело из всех. К черту, больше в рот не брать. И не нюхать. И не смотреть даже. Все, точка.
Андрей шел медленно, проталкиваясь между прохожими. Ближе к торговой площади народу стало больше. Несмотря на жару и нещадно-солнечный полдень, толпа бродила по рынку в поисках чего-нибудь нужного.
Появился слабый ветерок. Ну наконец-то.
Андрей поднял глаза к небу. Единственное облачко, совсем небольшое и пушисто-белое, наползало на солнце.
***
Рыжий был на месте. Ну а где ему еще быть? Жевал бутерброд, сидя на бревнышке у палатки, запивал молоком. Встретил Андрея поднятием брови (мол, что, уже?). Тот кивнул и, отбросив небрежно полог палатки, прошел вовнутрь. Григорий доел и проследовал за ним.
Душно. Брезент разогрелся за день, и, хотя солнце уже давно миновало зенит, жара в палатке была невыносимой.
Андрей сел на пол и аккуратно выложил из сумки добычу. Штучка к штучке. А слово бросил небрежно, эдак вываляв в пыли:
- Принимай.
Рыжий притулился рядом на корточках.:
- Хороший улов. Семь пятьдесят.
- Может восемь? Смотри, зеркальце новяк.
- Царапина, вот - Григорий показал ногтем, - Потом, мы же договаривались не торговаться. Тут все свои.
Андрей, склонив голову набок, глянул выразительно.
Рыжий обиделся:
- Ну и что ты смотришь, что ты смотришь? Бери свое зеркальце и иди, толкни его. Посмотрим, сколько выручишь, и сколько будешь с ним стоять. И каких проблем схлопочешь сам знаешь от кого.
Андрей засмеялся и хлопнул перекупщика по плечу:
- Да ладно тебе, я пошутил, отдам все за семь с полтиной.
- Ну вот, другое дело.
Вещи перекочевали в ящик шкафа, тут же закрытый Рыжим на ключ. Андрей пересчитал деньги и незаметно проверил их на предмет фальшивости (у настоящих рубликов есть пара отличий от типичных подделок, хорошую, конечно, так не поймешь, но хорошую можно и взять, с ней не заметут). Пожали друг другу руки и вышли наружу.
После раскаленной палатки воздух казался свежим и чистым, и ни запах конского навоза, ни дым костров, ни палящее, хоть и ослабшее к вечеру, солнце не могли испортить этой иллюзии.
Блаженно потягиваясь, Андрей разглядывал незнакомую цветастую юбку (между прочим - очень даже, и не только ниже пояса), остановившуюся у прилавка с тряпками, а затем скрывшуюся, покачивая бедрами, в толпе у колбасного ряда.
- Ленка не появлялась? - лениво, и как бы невзначай спросил он.
Рыжий хмыкнул.
- Да не волнуйся ты, в порядке девка, вернется к вечеру. Пока ты нагуливал аппетит, она уже заходила, спрашивал, где ее Андрюшка, ха-ха. Ты ей нравишься, братец, ты в курсах?
- А то тебе нужен зять-фарцовщик - улыбнулся Андрей, - Ты же ее за генерала метишь, не меньше?
Григорий посерьезнел и сказал неожиданно тихо, как-то даже строго, словно отругал:
- Ты хороший парень. Ладно, пока.
Хлопнул по плечу и ушел в палатку.
Андрей рассмеялся:
- Вежливость - роскошь королей, Рыжий. Ну да ты сам знаешь. Ладно, до вечера.
Повернулся и двинул домой. Отчего-то заболела голова и страшно захотелось спать. Ну конечно, от чего-то. Ладно, не надо о грустном. Решил уже - больше ни капли. Ни-ни.
Люди спешили и суетились. Торговались и несли тюки, сумки, даже чемоданы. Конечно, здесь ведь продают и чемоданы тоже. На майдане продают все.
Тень от домов стала заметно длиннее, накрыла ближайшие к улице палатки. Скоро вечер. Надо подремать пару часиков, потом вернуться к Рыжему. Братец, ха. Жениться он не обещал. Да и как бы пока не с чего. Ох, надо быть осторожнее. Как бы так и рыбку съесть, и в пруд не лезть... Иметь дело с Рыжим выгодно, пока с Аленкой все путем. А если что не так, то... лучше не думать. Лучше не думать, когда болит голова и хочется спать.
Андрей поднялся по ступенькам в подъезд, открыл тяжелую дверь, ухватившись за огромную вертикальную ручку, и поднялся к себе на четвертый этаж. Первая квартира налево. Полутемный коридор, комната с буфетом и вазой на столе, смятая кровать.
В доме напротив моют окна, и отражения прыгают по стенам и по полу, иногда заскакивая на потолок. Зайчики. Почему вот, скажите, зайчики? Так смешно и странно: зайчики. И где же у них ушки? Почему они не стучат лапками по паркету?
Тишина. С улицы доносится едва различимый гомон.
Мир как отрезало. Всегда происходит это чудо, если запереться в тихой квартире. Только что в ушах были гам, гул и тарарам базара - и вдруг тишина. С ума можно сойти.
Андрей рухнул на кровать по диагонали, не раздеваясь, сбросил только ботинки.
Мысли закружились и взлетели, наползая одна на другую. Тут была и Аленка, и Колька Теплый со своим фургоном, и господин в цилиндре указывал тросточкой на холм, а на холме сверкал дворец из чистого хрусталя.
Потом привиделся майдан. Как они едут в фургоне все вместе - Рыжий, Аленка, Коленька, и еще кто-то с ними, едут днем, и народу кругом тьма, фургон постоянно застревает. Но свечерело. Становится просторнее, ряды пустеют. Потом на небе появляются звезды.
Вдруг Андрей замечает, что едет один. Никто не держит вожжи - лошади идут сами. Где-то там, впереди, выход в поле. В загадочное, неизвестное ночное поле. Откуда приезжают усатые селяне, там выращивают пшеницу, где-то там есть Покойный курган. Андрею становится страшно, но он не смеет сойти на землю.
Медленно идут лошади. Медленно и не вполне реально проплывают мимо палатки, прилавки и вывески. Андрей запрокидывает голову - там привычно, но как-то неестественно ярко светятся звезды. Словно доказывают: "да, мы есть, мы одни и есть тут". Он закрывает глаза руками и долго сидит так, слушая только звуки движения - поскрипывание деревянных частей фургона и глухой стук подков о землю.
Наконец пустой рынок закончился. Фургон выкатывает на мостовую и цоканье копыт становится оглушительным.
Андрей открывает глаза. Перед ним - город. Тот же самый, из которого он выехал. Но немного другой.
Ни в одном из окон нет света. Сквозь дорожную брусчатку проросла трава. Чем дальше, тем более старыми и заброшенными выглядят дома.
Вскоре Андрей замечает, что он уже не едет, а идет сам, своими ногами. Оборачивается - но не видит фургона. Там только кривая улица, освещенная Луной, словно отражающейся в камнях. Камни становятся зеркальными, свет слепит глаза, и Андрей отворачивается, продолжая движение вглубь заброшенных улиц.
Внезапно, после очередного поворота, улица обрывается. Впереди - пустота. Далеко-далеко - клубящаяся стена тумана. Андрей смотрит вниз и видит отвесный обрыв, голые камни, уходящие в бесконечность, в никуда, во тьму под ногами. Скальный остров, выросший из тумана. Висящий ни на чем. Вверху не видно звезд. Небо черно.
Стена тумана словно приблизилась. Она пугает и притягивает одновременно.
Андрей раскрывает руки и растворяется в воздухе. Вместе с ним исчезает остров.