Шарль Монсиньяк, по прозвищу Vieux Charles1 (как и у его знаменитого тезки), проводил атаку по всем правилам военной науки: артиллерия, кавалерия, пехота. Тычками с дистанции, к сожалению, полноценные боксерские удары у него не выходили, он сбил с ног паренька в форме Garde-Grenadier2 - артиллерия. Затем 'обработал' его, лежащего, в несколько стремительных наскоков мысками ботинок, подкованных по примеру лошадиных копыт - кавалерия. Наконец Шарль навалился сверху на хрупкое тело противника. На завоеванной территории следовало закрепиться, но в начале ее надлежало исследовать, и пальцы Шарля (пехота) как раз возбужденно этим занимались, когда Монсиньяк вдруг непроизвольно замер.
- Merde! Merde de merde!3
Пехота неожиданно поднялась на вершину холмика в той местности, где ему быть совсем не полагалось. Доклад, отправленный в Главный Штаб указательным пальцем, был перепроверен его правофланговым соседом, а потом к ним на обнаруженную высотку обходным маневром забрался большой палец. Все это вызвало на мгновение сбой в отлаженной работе штаба, расположенного в том месте, где у людей обычно находится головной мозг, и Шарль не был исключением. Характер местности однозначно указывал на то, что несколько дюймов западнее должен был находиться еще один холмик. И он там был! Шарль в этом через пару секунд удостоверился. Между тем лицо паренька, пока Монсиньяк на него не смотрел, претерпело некоторые, почти неуловимые изменения. Шарль готов был поклясться золотым запасом всей Франции, каким бы истощенным он не был, что еще минуту назад лик его противника, хотя и вполне миловидный, однозначно принадлежал мужчине.
Хотя и сочтя ситуацию странной, сторонник разнообразия в любовных утехах, Шарль не отступил, а продолжил свой натиск, сходу перестроив стратегию. Издав рыкающий звук, он резким жестом разорвал тонкую ткань униформы на груди противницы и с победным видом уставился в глаза девушки, рассчитывая насладиться ее ужасом. Вопреки его ожиданиям, она улыбнулась, продемонстрировав мелкие красивые зубы с несколько удлиненными клыками.
Вампиров Шарль не боялся, но ему следовало обезопаситься, как и любому другому на его месте. С помощью приклада своего верного 'Саважа' модели прошлого года, он, немного повозившись, банально выбил девице все четыре "тройки", согласно терминологии дантистов. Теперь девушка улыбалась ему (она продолжала улыбаться!) окровавленными губами, но в ее взоре по-прежнему не было даже намека на страх. Страх вместо этого поселился в душе Шарля, осознавшего, что ему достался гораздо более опасный противник, чем он изначально предполагал.
- Vous êtes la Mort!4 - не смог сдержать он горестного восклицания.
В борьбе со Смертью у него не было ни малейших шансов на победу, он мог лишь отсрочить неизбежное, но выиграть он не мог, никак не мог. Тем не менее, Шарль грубо заломил тонкие руки своей противницы в попытке их сломать или хотя бы вывихнуть. Физически он сильнее, но на ее стороне дьявольская неутомимость и упорство. Как только он устанет бороться, она возьмет верх. На душе у него стало тоскливо.
- Vous êtes stupide, - неожиданно произнесла девушка на прекрасном французском, причем она нисколько не шепелявила. - Je suis un prince.5
Шарль не вполне понял, что она имела в виду, говоря о себе в мужском роде. Он опешил, когда девушка его внезапно поцеловала своими окровавленными губами. Потом еще раз, одновременно нежно и страстно, вкус ее крови у него во рту был безумно сладок. Она совсем перестала сопротивляться, в этот момент он мог бы легко переломить в локте ее правую руку, что отдалило бы его конец на верные два часа, а то и больше.
- Cela est bien imbécile, mon cher Charles,6 - промурлыкала она тоном, от которого у него пошли муражки по спине. Он почувствовал сильное возбуждение и принялся неистово ласкать неплохо сложенное женское тело, как будто последний раз в жизни, да так оно, похоже, и было. Откуда-то она знала его имя, что означало только одно - встреча двух патрулей не была случайностью. В результате короткого встречного боя его товарищи были мертвы, также как и спутники немецкого гренадера, оказавшегося, в результате удивительной метаморфозы, девицей в военной форме.
Шарль вспомнил, как однажды он занимался любовью с приговоренной к расстрелу немецкой шпионкой. Она отдавала ему всю себя в процессе, теперь-то он отлично понимал, что именно чувствовала тогда та шпионка. Он сам был теперь на ее месте...
- Je suis le Prince des Ténèbres. Voulez vous me servir?7
- Oui, bien sûr,8 - Шарль был готов обещать все, что угодно.
- Dis-moi: Ô mon cher Belzébuth, je t'adore!9
Шарль моментально понял, что ему нужно делать, как только им были повторены слова странного признания в любви самому сатане.
Капитан Эванс, командированный английским командованием наблюдатель, находился в блиндаже. Шарлю скорее нравился этот высокий худощавый британец, хоть он и разговаривал на брутальном французском. Верный 'Саваж ' изверг пламя, и любовник дьявола успел увидеть, как что-то искристое и компактное, подобное неясному мареву, ненадолго появилось в воздухе над головой уже мертвого капитана и тут же рассеялось. С глухим звуком бездыханное тело упало на деревянный пол, заливая его кровью.
Затем Шарль пошел на батарею с винтовкой "Лебель" в руках. У него все получилось на удивление ловко, и ни винтовка, ни пистолет ни разу не дали осечки. В результате его действий прикрытое на всякий случай французской батареей с приданной пехотой узкое дефиле оказалось в руках немцев, и немецкая конница, эскадрон за эскадроном, крупной рысью устремилась вглубь французской территории. А за конницей скорым маршем уже двигались пехота и артиллерия. Внимание французских командующих было приковано к операции, позднее получившей название "Бег к морю", и никто из них не ожидал немецкого наступления из Эльзаса. Это стало началом конца хлипкой обороны потомков галлов.
Шарль не обратил на него никакого внимания. Его занимал очень важный вопрос личного свойства.
Он раздумывал об изначальной природе Князя Тьмы. Французские классики (немцев Шарль не рассматривал в качестве авторитетов) неизменно приписывали ему мужское обличье, но насколько верной была их прозорливость? Шарль не допускал, даже теоретически, что дьявол мог быть сущностью женского пола, скорее уж он мог быть чем-то безродным.11
Означал ли тот факт, что Шарль недавно в буквальном смысле поимел дьявола, сам будучи сверху во вполне себе респектабельной "мужской" позиции, однозначную победу Шарля, в каком-то виде, над сатаной? Ему это представлялось сложным вопросом из серии загадок мироздания.
Вот поимей, например, Шарль своего полковника или жену последнего, ответ был бы однозначен - позор полковнику. Но тут все было не так просто. Шарль почему-то не ощущал себя триумфатором, как если бы чести сатаны не было нанесено никакого ущерба. Понятно, что зрителей не было, но даже если бы они и были, разве это что-нибудь бы изменило, учитывая хотя бы тот факт, что девчонка по своей внешности совсем не походила на тот образ Князя Тьмы, что за века сформировался в людском сознании?
Ценою победы, если все-таки победа была, Шарля над дьяволом станут, скорее всего, жизни десятков тысяч его соотечественников, а Монсиньяк не сможет о ней рассказать даже в самом незначительном из парижских салонов без риска снискать себе славу умалишенного. Последнее обстоятельство его беспокоило больше всего, как и все французы, он привык хвастать о своих любовных победах.
Примечания:
1 (фр.) Старина Шарль. Такое же прозвище было у знаменитого французского воздушного аса Жоржа Гинемера.
2 (фр.) гренадер гвардейского полка.
3 (фр.) Дерьмо! Дерьмовое дерьмо!
4 (фр.) Вы Смерть!
5 (фр.) Вы глупы. Я князь.
6 (фр.) Как это бессмысленно, мой дорогой Шарль.
7 (фр.) Я Князь Тьмы. Вы хотите мне служить?
8 (фр.) Да, конечно.
9 (фр.) Скажи мне: О, мой дорогой Вельзевул, я боготворю тебя! Примечание: автор сама не знает как именно клянутся в верности Князю Тьмы и подсмотрела у одного французского классика (Жака Казота) именно эти слова ('О, мой дорогой Вельзевул, я боготворю тебя!').