Тётенька, тётенька, а почему у вас?..
Закончить свой вопрос девочка не успела, потому что странная женщина в синем платье, шедшая через двор, ускорила шаг и скрылась в темноте подъезда. Женщину звали Лидия Ивановна и ей было сорок лет. Она поднялась по обшарпанной лестнице на второй этаж, быстро нашла дверь с номером «7», нажала на звонок и вместе с его дребезжанием наконец выдохнула.
За стеной послышалось шуршание, дверь приотворилась, и из щели выглянула молодая девица.
Вы к кому? спросила она.
Но в следующий миг в утробе квартиры громко прозвучало:
Сонечка, это ко мне! Открой!
Девушка отворила дверь и молча пропустила гостью в помещение.
Изнутри квартира выглядела миленькой, ухоженной, но несовременной: словно находилась не в советской Москве, а где-то в достоевском Петербурге. Огромный комод, запертый на опрятный навесной замочек, так и намекал, что сейчас отпрянет занавеска и из соседней комнаты выйдет крошечная и сухая старушонка с острыми глазками и треугольным носом.
И она вышла.
А мне карты вот только что и нагадали гостью, произнесла она, улыбаясь.
«Какой странный голос», подумала Лидия Ивановна. И, действительно, старушка обладала редким баритоном и произносила буквы «г» и «р» с французской картавостью.
Здравствуйте, наконец промолвила Лидия Ивановна. Должно быть, вы и есть Роза Карловна.
Да, она самая.
И вы занимаетесь... как бы это сказать...
Решением сложных проблем, закончила чужую фразу Роза Карловна, ещё раз улыбнулась и указала рукой на проход в конце коридора:
Прошу ко мне!
Лидия Ивановна медленно зашагала. Сзади раздался девичий голос:
Тётя Роза, а я пойду на речку к ребятам!
Иди, Сонечка, иди, ответила ей старушка.
В комнате Розы Карловны пахло яблоками. Тяжёлые из красного бархата шторы были наполовину закрыты, так что в помещение проникало не так много дневного солнца. Но несмотря на это комната не выглядела сумрачной: в ней было светло, как будто горел электрический свет, но на самом деле все лампочки в люстре молчали и не светились. Лидии Ивановне даже показалось, что зеркало, вделанное в широкую дверцу дореволюционного шкафа, мерцало и переливалось словно оттуда, из далёкого зазеркалья, выглядывал другой мир со своим солнцем и своими обитателями, для которых не было ни октябрьской революции, ни второй мировой войны, а Гагарин ещё и вовсе не родился. Вот только календарь на шестьдесят второй год с красными фигурами передовиков быстро возвратил воображение Лидии Ивановны назад в настоящее.
Садитесь в кресло, милочка, проговорила Роза Карловна. И чувствуйте себя, как дома.
Я бы с радостью, ответила Лидия Ивановна, садясь в пухлое с виду, но несколько жестковатое кресло, однако тут у вас такая необычная обстановка: вся эта старинная мебель.
Не обращайте внимания! проговорила старушка и устроилась в другом кресле возле самого окна, А я уже вся в нетерпении и жду вашего рассказа о вашей проблеме.
Знаете ли, нерешительно начала Лидия Ивановна, с некоторых пор я боюсь засыпать, потому что всякий раз страна сновидений мне подсовывает очередной кошмар, от которого я просыпаюсь в холодном поту и с ощущением гнетущей пустоты, словно меня выжали, как половую тряпку. Господи, я ночую то в кресле, то на стуле. Ставлю будильник на самое раннее время. У меня всю ночь горит свет. И уже соседка один раз приходила и спрашивала, не случилось ли чего. А что я ей могу сказать? Что боюсь заснуть, потому что мне снятся страшные сны?!
А вы пробовали?..
Да! воскликнула Лидия Ивановна. Я пила таблетки, ходила к невропатологу. Но современная медицина не в силах мне помочь, потому что моя проблема иного толка. Я это поняла не сразу, а промучившись длительное время. Но в конце концов сообразила, что на меня наложили какое-то проклятие, порчу, сглаз я не знаю как правильно это назвать. Вам должно быть виднее.
Хм, задумалась Роза Карловна. А почему вы так уверены, что кто-то применил к вам колдовство?
Потому что нет другого объяснения. И мои ночные кошмары: они все однотипны.
И чем же они однотипны?
Дети! Меня преследуют дети. Злые, жестокие, настойчивые дети. Они меня уже довели до того, что я с опаской смотрю на любого ребёнка, что попадается мне на глаза. И это ужасно.
Роза Карловна неопределённо покачала головой и спросила:
А собственные дети?
У меня их никогда не было.
Почему?
Лидия Ивановна замялась в нерешительности. Пару раз раскрыла рот, как немая рыба, вытащенная в чужую стихию, но не смогла ничего сказать.
Почему вы не захотели завести ребёнка? повторила Роза Карловна.
И в ответ Лидия Ивановна проговорила почти шёпотом:
Так получилось. Сначала было не до них, а потом начались эти страшные сны.
И давно уже?
Эх, выдохнула Лидия Ивановна. Давно. Лет пятнадцать назад появились первые всплески этих видений, но я как-то справилась молодая что ли ещё была. Ну и доктор мне очень помог. Таблетками. Потом были рецидивы через год, через два. Я пила люминал и забывалась и не видела снов вообще. Однако в прошлом году ночные кошмары вновь начались. Сперва они проявлялись лишь в отдельные ночи, но затем участились, стали еженочными, а теперь и вовсе по несколько раз за ночь могут приходить ко мне. И никакие таблетки и снадобья не помогают.
У вас очень интересный случай, проговорила Роза Карловна. Обычно во снах проявляются тени прошлого: умершие родственники, друзья, враги. Часто они надевают монструозные маски. Но дети...
О! застонала Лидия Ивановна. Это не дети, а какие-то изверги! Они приходят ко мне и начинают говорить хором какую-нибудь ерунду, повторяя её раз за разом. Это может быть дурацкая считалочка или детский стишок. Но когда эту дребедень многократно повторяют, да ещё с такой интонацией, с таким надрывом!.. И эти их хороводы у меня потом голова кругом идёт, когда проснусь.
Лидия Ивановна уставилась в потолок. Какие-то непонятные тени бродили по нему. Но стоило ей мигнуть и всё исчезло.
А ещё у этих детей лица кровожадные, продолжила она, и глаза блестят. Наивно так блестят, а в руках... Мне иногда кажется, что в руках они держат остро заточенные ножи, но мне не показывают. Хотят подойти поближе, невинно так улыбаясь, а потом бац!..
В этот миг Лидия Ивановна резко повернула голову и посмотрела на дверь та была прикрыта, и лишь маленькая щель вела в тёмный коридор.
Какие нехорошие детишки, проговорила Роза Карловна.
Отвратительные дети! добавила Лидия Ивановна. А в последнее время они совсем распоясались: и говорят уже отнюдь не безобидные фразочки, а чётко толкуют свои желания. Например, вот так: пойдём играть в могилу, пойдём играть в могилу... И ведь сведут меня в эту самую могилу какой-нибудь тёмной-претёмной ночью.
Нынче будет полнолуние, произнесла Роза Карловна.
И что это значит?
Боюсь, что для вас ничего хорошего.
Но как же! воскликнула женщина. А я так надеялась, что вы мне поможете избавиться от этих видений навсегда.
Старушка улыбнулась:
А я вам, собственно, и помогу избавиться от всех этих жутких сновидений. Навсегда.
И в этой её улыбке Лидия Ивановна как будто прочитала что-то зловещее. Но мимолётное впечатление забылось, как только Роза Карловна начала бойко рассказывать про чудодейственные травные настои и магические ритуалы, встав у серванта, забитого всякими баночками и флакончиками.
Но чтобы это всё сработало, Роза Карловна повернулась к Лидии Ивановне, мне нужно точно знать, что у вас случилось. И потому вы должны чётко и правдиво ответить на все мои вопросы, которые я вам задам. Вы согласны на это?
Лидия Ивановна задумалась. Настенные часы неторопливо тикали и так же неторопливо качали маятником.
Я вижу, не дождавшись ответа, сказала старушка, что вы упорно не хотите говорить мне правду. Вы знаете истинную причину, по которой вам во снах являются эти дети, но не хотите сообщить об этом мне. Вы чего-то боитесь. Но я совершенно не понимаю чего именно! Я не психиатр и не партработник и ни в какой жёлтый дом или на нары вас отправлять не собираюсь. Да и сама могу попасть туда со своей деятельностью-то!
Лидия Ивановна как-то странно покачала головой.
Поймите, продолжила Роза Карловна, я не смогу вам помочь, если вы будете молчать.
Хорошо, почти по слогам произнесла Лидия Ивановна. Я вам всё расскажу. Но... вы точно меня избавите от этих мерзких детей?
Всё сделаю, что в моих силах. А мои силы, старушка пристально посмотрела прямо в глаза Лидии Ивановны, вам прекрасно известны, иначе вы бы здесь не оказались. Обо мне много чего говорят и это всё правда.
Хорошо, повторила Лидия Ивановна, хо-ро-шо.
Вот и чудненько! сказала старушка и вновь уселась в кресло напротив.
Итак, начала она, каждую ночь вы видите одних и тех же детей. А сколько их?
Шестеро. Трое мальчиков и столько же девочек.
Теперь следующий вопрос: сколько им лет?
Шесть, семь... Десять?.. Не знаю. Иногда они являются совсем крошечными, иногда выросшими подростками но я всё равно узнаю их хищные взгляды, гнетущие голоса, ехидные улыбки.
Вы знаете этих детей?
Лидия Ивановна пару мгновений помедлила и затем ответила негромко:
Да.
И кто они?
Дети с дурацкими именами: Яков, Давид... У Давида голубые глаза. Господи, как я ненавижу эти глаза!..
Спокойнее, спокойнее. Это всего лишь дети. Где и когда вы их видели?
В сорок втором году. Я была тогда в оккупационной зоне. Меня определили воспитательницей в детский приют. Там были еврейские дети: три мальчика и три девочки. Яков, голубоглазый Давид, непоседа Рая, егоза Клара, задумчивый и самый младший Изя и наголо остриженная Соня.
И что случилось с этими детьми?
Они все погибли, ответила Лидия Ивановна. Их отвели в лес и расстреляли в яме.
Розу Карловну поразило то, с какой сухостью и скупостью гостья рассказывала о смерти детей. И потому старушка решила воспользоваться проверенным средством: достала из ящика небольшой хрустальный шарик и принялась его теребить в руках.
Что вы делаете? спросила Лидия Ивановна.
Так надо, ответила старушка, продолжая ощупывать пальцами гладкую поверхность хрусталя.
Через полминуты Роза Карловна вновь заговорила:
Значит, вы были воспитательницей в приюте и на вашем попечении находились эти шестеро детей?
Да.
Я вижу через мой шар смутную, расплывающуюся картинку и сплошные серые тона.
А в каких ещё тонах может быть эта история? воскликнула Лидия Ивановна. Голод, холод. Нам давали хлеб с опилками. По сто грамм на ребёнка в день, если не меньше. Мне самой приходилось колоть поленья. И экономить каждую спичку.
Успокойтесь, проговорила Роза Карловна.
Ладно, ладно, я спокойна, пробурчала Лидия Ивановна.
Старушка ещё некоторое время покрутила свой прозрачный шар в руках.
Что случилось в последний день перед расстрелом? вдруг спросила она.
Вы заставляете меня вновь пройти через весь этот ужас!
Да! отозвалась старушка. Потому что так надо. Ведь вы хотите избавиться от ночных кошмаров?
Лидия Ивановна выдохнула и заговорила:
Это был наш последний день. Нужно было вывести детей на улицу, где стояли полицаи. Или они потом подошли... Я уже не помню. В общем, я кое-как одела детей во что-то более-менее тёплое. И повела их. Мы шли по лесу. Я прекрасно понимала, что будет дальше. Я об этом знала изначально, как только меня назначили воспитательницей. Это были дети-смертники. И все те несколько дней, что я была для них воспитательницей, я чувствовала себя... скверно-прескверно...
Ах да! вдруг воскликнула Лидия Ивановна. Там в лесу на этой дороге Яков, который был самый старший, задал мне вопрос. Конечно, он знал и понимал, куда ведут его и остальных. И он меня спросил: мы идём в гетто? А я... я... я ответила ему: нет!.. мы идём на расстрел. На расстрел! И все остальные дети тоже слышали это. Наверное, не стоило так говорить. Но то была война, оккупация... А я двадцатилетняя, схваченная врасплох обстоятельствами... И ничего не могла изменить.
Лидия Ивановна вынула из кармана платок и вытерла у глаз и на щеках те куцые слезинки, что там появились. А когда вновь посмотрела на Розу Карловну, та ей показалась уже вовсе не той добродушной старушкой-ведуньей, к которой она пришла за помощью, а мерзкой, морщинистой старушенцией со злыми-презлыми глазами и коварной полуулыбкой на корявых устах.
Ах ты! воскликнула Лидия Ивановна и вскочила с кресла.
Что с вами? спросила Роза Карловна. И это вновь была добродушная и знающая Роза Карловна.
Господи, выдохнула Лидия Ивановна, показалось, почудилось. И, слава богу, что показалось.
Роза Карловна убрала хрустальный шар, повернулась и с хитрым выражением лица сказала:
Но, однако, не показалось!
И улыбнулась.
Нет! только и произнесла Лидия Ивановна.
Знаете, в чём ваша беда? В том, что эти дети для вас были мёртвые ещё при жизни. Вы с первого дня, как увидели их, вычеркнули из своей жизни, нарекли погибшими. И затем в ваших снах они постепенно оживали. Потребовалось двадцать лет вашей жизни, чтобы они наконец ожили.
Нет! крикнула Лидия Ивановна. Эти дети давно умерли! Я сама видела, как их расстреляли!
В коридоре тем временем щёлкнул замок, и послышались звонкие голоса и шорохи. Через мгновение дверь в комнату распахнулась, и на пороге появились молодые люди. Один в плавках, другой в шортах, третий с капельками воды на загорелой коже; девушки стояли в купальниках. Их было шестеро: трое юношей и столько же девушек. Парень со жгучими голубыми глазами особенно пристально смотрел на Лидию Ивановну.
Это они, сказала Роза Карловна и так широко улыбнулась своим по-старушечьи безобразным и беззубым ртом, что повсюду запахло какой-то гнилью.