Гуревич Рахиль : другие произведения.

Солянка холмовая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Героиня драмы в постоянных депрессиях: ведь, все вокруг живут, а она прозябает, она не знает как жить дальше, собственное отдельное жильё становится её навязчивой идеей

   0x01 graphic

Рахиль Гуревич

Солянка холмовая

Драма

Действующие лица:

   Татьяна Ивановна, пенсионерка
  
   Нина Щербакова
   Каш, Аркадий, её муж
  
   Дядя Гена - сосед Нины
   Тётя Лида - его жена, общественница и главбух ЖСК (жилищного кооператива)
  
   Крыса, Катерина Ивановна Владовец, бывшая начальница Нины
  
   Голос ребёнка, мальчика, отрока
   Голос врача
   Электронный голос
   Голоса жильцов.
  
   Действие пьесы охватывает "нулевые" нового века.
  
   0x01 graphic
  
  

Действие первое

Сцена первая

Пролог

Комната. На заднем плане - окно и стеклянная дверь на балкон. На балконе - детская коляска. Балкон--это пространство, туда будут выходить герои, балкон обнесён решёткой. Предполагается, что с помощью света и тени, решётка проецируется на пространство комнаты.

В проёме балконной двери стоит Нина, копошится в коляске, поправляя свёрток и встряхивая детские одеяла.

С улицы слышно, как чистят снег, слышен собачий лай и завывания, а также ругань:

   "Люди! Человеки! Одолжите домкрат ради Христа! Левое колесо в хлам".
   "Снова здорово! Какая по счёту шина-то?"
   "Ну, маньяк. Это маньяк! Серийный, сериальный!"
   "Не маньяк! Маньячка! С девятого этажа! Библиотекарша с ума сошла!"
   "Она давно с ума сошла. Как дочь в Америку из Германии переехала"
   "А библиотекаршу не выпустили"
   "Понятно, почему она тронулась"
   "Она давно тронулась, когда муж в ельник съехал"
   " Надо в милицию! Я не виноват, что её в березняк не пускают!"
   "К дочери! К дочери не пускают!"
   "Я не виноват, что к дочери! Машина моя не виновата!"
   "Недоказуемо! Никто не видел! Свидетелей нет!"
   "Срочно! Срочно сапёрную лопатку!"
   "Почему сапёрную? У меня Ђ наледь"
   "Это у вас наледь. У меня Ђ сугроб"
   "Вам повезло. Значит - целые колёса"
   "Ага. Как же! Не факт. Снег-то к утру повалил, а она, может, до полуночи промышляла"
   Нина (поёт). Снегопад, снегопад, если женщина проси-ит.
  

Нина закрывает балконную дверь. В комнате - полумрак. Стеллажи с книгами. Стопки перевязанных книг стоят и на полу. Есть стол и табуреты, у стены Ђ абонемент и картотека как в библиотеке. Слева - дверь. Герои входят через неё в комнату. За левой дверью предполагаются прихожая и кухня.

Справа две двери, ближняя дверь - комната ребёнка, дальняя - комната Каша.

У левой стены Ђ куча а-ля-плюшкин (сложенные стулья, ящики и коробки) под покрывалом, сверху на куче--обыкновенная раковина. Половички у дверей, у кровати и при выходе на балкон.

Неразобранная кровать. На неё в одежде и тапочках ложится Нина.

Татьяна Ивановна вкатывает в комнату сумку на колёсиках, осматривает стопки книг, ходит по комнате, хлопает моль, счастливо разводит руки, вздыхает всей грудью у книжного стеллажа.

   Татьяна Ивановна. Ни-ноч-ка! Моль!
  

Нина молчит.

   Мочишь? А ты не молчи! Почему входная дверь не закрыта, да и... перекорёжена? Моль!

Нина молчит.

   Душно. Ты проветриваешь? Надо проветривать. В библиотеке всегда надо проветривать. Иначе: моль! Моль! Моль!!!
   Нина (бурчит-шипит, не поворачиваясь лицом к собеседнице). Библиотеки больше нет.
   Татьяна Ивановна. Есть. Библиотека есть! В наших душах! В нашей памяти! Ты же помнишь?! Ты же всё помнишь!
   Нина. Это было, как будто не было. Это было давно, когда жили не так.
  
   Татьяна Ивановна прыгает, хлопая моль. Хватается за левое подреберье.
  
   Татьяна Ивановна. Это точно. Жили не так. Моли не было. Книги не застаивались, проветривались по квартирам советских граждан, по поездам и другому транспорту нашей советской социалистической индустрии.
   Нина (бурчит). Вашей социалистической.
  

Татьяна Ивановна, прыгает, хватая воздух одной рукой, и держась за левый бок другой рукой. Нина поворачивается, садится, внимательно наблюдает за прыжками Татьяны Ивановны.

  
   Ох, мухи какие ловкие. Изворотливые. Панкреатит замучил. Крутит, крутит. Резкое движение, и, и - поминай как звали.
   Нина. У панкреатита боль - опоясывающая.
   Татьяна Ивановна. Вот я и говорю: крутит. Нагибаюсь, и - сводит: то справа, то слева.
   Нина. Это и желчный, и печень, и... Вообще "скорую" бы вызвали. Если панкреатит - очень опасно.
   Татьяна Ивановна. Где тут у меня Лерочкины книги по профессии?
   Нина. Какие книги?
   Татьяна Ивановна. Ну по специальности книги...
   Нина. А-аа. Похоже - вот эти. (Показывает на стопку книг.)
   Татьяна Ивановна (кивает, копается в стопке). "Фармакология", "Сестринское дело", "Основы социальной медицины". Но мне по лекарственным травам.
   Нина. Там, по-моему, есть справочник.
   Татьяна Ивановна. Вот здесь.
  

Татьяна Ивановна задирает кофту.

   Нина (орёт). Я вам не врач.
   Татьяна Ивановна (спокойно, кофта по-прежнему задрана). Вот ты говоришь - "скорую". А я, между прочим, вызывала "Скорую".
   Нина. Так что же вы...
   Татьяна Ивановна. Они все обалдели! Я помираю! На стенку лезу! А они в больницу не везут. Не везут, и всё! А у меня панкреатит! У меня поджелудочная. Они все на "скорой" Ђ жульё. Все хотят денег, хотят денег. Что? Скажешь не так? Скажешь: не дают? Скажешь, муж твой денег с больных не состригает?
   Нина. Но Каш водитель. Водителям только на "акушерке" дают, а на "акушерку" не устроится.
   Татьяна Ивановна. Всем дают.
   Нина. Травы помогают. Ещё кефир!
   Татьяна Ивановна. Ещё кефир! (Листает книгу.) Вы с Лерочкой - медсестры широкого профиля. Вас всему учили, вот какие книги. Самая нужная специальность. Самая важная.
   Нина (орёт). Самая важная для кого?
   Татьяна Ивановна. Для семьи, для государства.
   Нина. Для какого государства? Где вы видите государство? Зарплата знаете какая у медсестры?
   Татьяна Ивановна (не отрываясь от книги). А подработки?
   Нина. В нормальном государстве не может быть такой зарплаты.
   Татьяна Ивановна. Воспитали вас по-старому, а жить приказали по-новому.
   Нина. Подгузники знаете сколько стоят?
   Татьяна Ивановна. Знаю я сколько подгузники стоят. Сколько я их мужу-то перенадевала. А он, когда в беспамятстве, сдирает их, сдирает. Душно в них.
   Нина. У вас взрослые. Это другое, а у меня - малыш!
   Татьяна Ивановна. Орать - прекращай, отучайся. Малыш скоро слышать начнёт! Для семьи специальность самая важная, для семьи, раз государство тебя не устраивает. Никто не виноват, что вы - потерянное поколение. Никто не виноват, понимаешь? Эволюция, понимаешь?
   Нина. Эволюция - это когда мне маленькой в уши ссали про счастливое детство и шестую часть, а перед свадьбой моего жениха убили среди бела дня у меня на глазах? Это эволюция? Это первобытное общество.
   Татьяна Ивановна. Это частный случай, не обобщай. Всё коммунисты виноваты, сволочи. Октябрьский переворот, царский расстрел, репрессии, гулаги, дефицит. Генофонд был истреблён, понимаешь?
   Нина. А сейчас - не репрессии?
   Татьяна Ивановна. А сейчас - свободная страна.
   Нина. Свободная страна, когда вас с панкреатитом в больницу не положили? Это свободная страна?
   Татьяна Ивановна. Вот твой.. как его... уж забыла...десять лет прошло... ну жених твой невинноубиенный.
   Нина. Кирилл.
   Татьяна Ивановна. Кирилл погиб геройски.
   Нина. Ага, геройски. В очереди за водкой по талонам. На свадьбу закупали.
   Татьяна Ивановна. Тем более. Что ты взъелась на меня?
   Нина. А то и взъелась. Все говорят: война, война. А война бывает разная. Бывает тихая война.
  

Татьяна Ивановна щупает себе бока, сверяясь с книгой, оправляет кофту.

   Нина. Ночь не спала. Несу ерунду разную. Ночью странные мысли в голову лезут. Вся жизнь проносится. Как перед смертью. Киря снится: "Как ты могла без любви замуж выйти? Как могла ребёнка родить не от меня? Ты меня предала. Как могла, как могла. Так могла. Мне уже тридцать!"
   Татьяна Ивановна. Так и сказала ему во сне?
   Нина. Не помню.
   Татьяна Ивановна. И у меня бессонницы. Жесточайшие. Три недели как сама не своя. Президент, это ж надо! Нас бросил наш президент!
   Нина. Как?
   Татьяна Ивановна. Я рыдала. Я три ночи не спала. Я до сих пор в себя не могу придти. Я прорыдала Новый год и Рождество! Как? Что? Почему? Что теперь будет?
   Нина. Да ничего не будет!
   Татьяна Ивановна. А помнишь, как мы все ходили в парк на митинг?
   Нина. Не мы, а вы.
   Татьяна Ивановна. И я, и покойный мой Александр Михалыч, и родители твои. Выдвигали Борис-Николаича в депутаты. Весь район, вся Москва. А помнишь, как он в нашу поликлинику пришёл? Вечером. Я любила нашего президента, он был моя надежда и опора. И спустя двенадцать лет такое предательство.
   Нина. Дюжина. Это всё, потому что прошлый год - кролика, а этот - дракон и високосный.
   Татьяна Ивановна. Как же так?! Как же? Ты, Нина, счастливый человек, тёмная, ничем, кроме гороскопов не интересуешься, ничего не знаешь.
   Нина. Да где мне знать: роддом, ребёнок. Зачем мне знать?
   Татьяна Ивановна (указывая на балкон). Давно спит?
   Нина. Только заснул. Всю ночь колобродил. Дайте книгу.
  

Нина листает.

   Нина. Может, череда? Или горец птичий.
   Татьяна Ивановна. Это спорыш? Нет уж. Под ногами везде растёт, под окнами.
   Нина. Многие лекарственные травы под ногами. Но собирают их в экологически-чистых местах... Нет. Горец - от опухолей, череда, пижма, столбики с рыльцами кукурузы. (Смеётся.)
   Татьяна Ивановна. Чушь какая-то.
   Нина. Ну почему же, Татьяна Ивановна?
   Татьяна Ивановна. А потому же! Лера мне позвонила, обещала передать лекарство от панкреатита. Надежда только на неё!
   Нина. БАД очередной?
   Татьяна Ивановна. Растительного происхождения таблетки.
   Нина. Заполонили этими добавками все аптеки. В Америке они гроши, а здесь - впаривают. Маме окулист рецепт выписал, я чуть маму не убила. Бесполезный БАД за сто долларов, еле отговорила. Ещё по радио трендят и трендят.
   Татьяна Ивановна. Это жульё. Не-ет, у меня будут очень хорошие таблетки. Солянка холмовая. Слышала?
  

Нина листает книгу.

   Татьяна Ивановна. Слышала?
   Нина. Нет! Тут такого нет.
   Татьяна Ивановна. Конечно нет. В совке таких лекарств и не было.
  

Татьяна Ивановна, перекосясь, распахивает балконную дверь. Нина бросает книгу на пол, ложится на кровать, демонстративно накрывается половичком.

Голоса:

   "Дайте всё-таки домкрат кто-нибудь! Не жидитесь ради Христа!"
   "Нет, господа-товарищи, это надо в горком писать коллективную жалобу!"
   "Десять лет управы и округА, а вы всё от горкомов не отвыкните!"
  
   Татьяна Ивановна. Это лекарственная трава. В Америке произрастает...
   Нина. Ага. В Америке на холмах.
   Татьяна Ивановна. Вот у нас и не знает никто. Солянка эта... как дальше?
   Нина. Холмовая.
   Татьяна Ивановна. Холмовая! Она от всего. От печени, от желчного.
   Нина. И от глаукомы.
   Татьяна Ивановна (ошарашено). Тебе Лера тоже звонила?
   Нина. Я пошутила, Татьяна Ивановна.
   Татьяна Ивановна (успокоившись бурчит). Пошутила она. О! Слышишь?

Голоса с улицы:

   (Визг) "Я убью этого вредителя!"
   "Я вас уверяю - она себя народным мстителем считает, я вас уверяю"
   "Много в доме обнищавшей интеллигенции, много завистников Ђ вот и результат"
   "Сапёрная лопатка-а-а! А-у-у-у! Я нервничаю. Я в неизвестности: проколоты колёса или нет"
   "А вы руками, руками, вон как та собака, видите?"
   Рычания, человеческое и собачье.
  
   Татьяна Ивановна. Сапёрная лопатка, а-у-у-у-у! Да целые твои колёса, успокойся.
  
   Татьяна Ивановна ёжится, закрывает балконную дверь. Нина снимает с себя половичок, бросает перед кроватью.
  
   Нина. Нам испортили дверь. Из зависти! Сволочи! Гады! А ещё интеллигенты. Академики.
   Татьяна Ивановна. Академики в таком доме? Не смеши. Академики в таких домах не живут. Интеллигенты Ђ по сталинкам, по сталинка-ам, золото партии сторожат. Профессора-завлабы наприватизировали, за границу сбежали, а дети сдают кому ни попади целые этажи... Осталась одна шваль. МНС, доцентики, кандидатики, холодные профессорА . Вот кто здесь. Интеллигенты, а хуже торгашей. Нараспродавали металлы. Редкоземельные германии. Наворовали. Жульё.
   Нина. Кто не воровал тогда? Все воровали.
   Татьяна Ивановна. Машин напригоняли с западных помоек и ходят важные, весь двор подержанными тачками заполонили.
   Нина. С родителями моими не здороваются, морду воротят. А мой папа до сих пор в институте - самый незаменимый, станочник-универсал. Один в мастерских остался.
   Татьяна Ивановна. Да что ты рыдаешь? Всего-то покорёжили замок. Папа починит. Ничего ж не взяли. Это я...
   Нина. Вы?
  

Татьяна Ивановна пятится, натыкается спиной на кучу - раковина падает.

   Татьяна Ивановна. Э...эээ... Чёртова раковина!
   Нина (встаёт, держась за спину). Вы?!!
   Татьяна Ивановна. Что - я? Это - раковина... (Пинает раковину ногами). Так ей, так. (Хватается за левый бок). Ох!
   Нина. Вы?
   Татьяна Ивановна. Я-а?
   Нина. ВЫ испортили замок и дверь?
   Татьяна Ивановна. Это я... на заре перестройки настояла в правлении на этом замке. Тогда молодёжь розовой водой стала выпивать и тройной одеколон употреблять. (Осекается.) Выпивать-употреблять - фу, графомань. Я испугалась за фонды. Столько людей "Огонёк" приходило читать. Мама дорогая! Толпа! "Аргументы и факты" Ђ до дыр подшивки. Ленин. Сталин. Хрущёв. Мда. Хотели как лучше, а получилось как всегда.
   Нина. Новая дверь без установки стоит две с половиной тысячи! А замок...
   Татьяна Ивановна. Ай-я-я-ай! (Сочувственно качает головой.)
  

Нина со злостью открывает балконную дверь.

Голоса:

   " Я на работу опаздываю! Ну четыре колеса проткнули! Это ни в какие ворота, товарищи-господа",
   "И я!"
   "Что я? Вы-ы-ы?"
   "Не-ет, что вы! Я не портил колёса. Я сказал... я просто тоже на работу опаздываю"
   "А я - я... уже опоздала!" (Рыдания.)
   "Надо своими силами вредителя караулить, товарищи! Так больше жить нельзя!"
   "Вредительницу! Вредительницу!"
   "Надо дружинников выбрать и круглосуточно, круглосуточно, как осенью от террористов"
   "Верно. Пять подъездов кооператив. Поймаем, если по очереди дежурить"
   "Надо график дежурств составить. Главное--график дежурств"
   "Домкрат позвольте у вас позаимствовать"
   "Сапёрная лопатка! А-у--у-у-у!"
   "Я дружинить буду ночами напролёт из окна. Всё равно делать нечего, эксперимент в институте десять лет как приостановлен, я на работе сплю, у меня там и диван. Ночью буду бодрствовать лукаво"
   "Вам хорошо караулить - у вас вид во двор. А у меня угловая квартира, окно в окно - вот и весь вид... Как мне прикажете караулить? Сколько просил кооператив поменять мне квартиру - без толку. Тридцать лет просил. И разнополые мы с дочкой, и разнополые с бабулей, с дедулей, единственно, однополые. Нам обязаны были квартиру поменять. Обязаны!"
   "А правление на сторону квартирами приторговывает, с управой делится, вот - библиотеку ликвидировали. И теперь там Нинка -- хозяйка. Нинка Щербакова квартиру купила. И вся ваша разнополая очередь - по барабану"
   "Это которая дочка Алексей Егорыча? Его ещё из СКБ за пьянку погнали, но мастер он... таких больше нет... последний"
   "Он и на фрезерном станке. Что угодно за спирт"
   "Папа - золотые руки. А муж - бандит"
   "Да что вы к Нине привязались? У неё ж на первом этаже угловая трёшка, машины паркуются, ясень ветками в окна, осенью каштаны по стёклам падают, голуби и кошки гадят. Да эта помойка да за такие тыщи!"
   "За какие тыщи? За миллионы!"
   "Товарищи, товарищи! У нас - жилищный кооператив Академии Наук! Я при коммунистах имел право на расширение. Я устав знаю! Я в своём праве или нет?!"
   "Теперь у кого деньги, у того и права"
   "Всегда так было, во все времена"
   "Потребление, потребление, господа, одно вокруг потребление и вредительство"
   "Сапёрная лопатка-а-а!"
  
   Нина. Меня все ненавидят. Весь подъезд, весь дом!
   Татьяна Ивановна. Весь микрорайон ещё скажи.
   Нина. Вся улица! Половичок у двери свистнули. (Рыдает.) Я забрала ковёр у родителей и разрезала на половички. Я его с детства помню. Он, такой, в клеточку.
  

Нина размазывает сопли и слёзы, двигает тапочкой по половичку у балкона.

   Татьяна Ивановна. Ну и что теперь? Вешаться? Вон, смотри - сколько ещё ковриков. Горя ты, Нина, не знаешь. Ты не в тюрьме, не на Лубянке и не на партсобрании. Ты живёшь в демократической, слава богу, стране.
  

Татьяна Ивановна, предварительно листая, складывает в тележку книги из стопок, потом подходит к столу - перебирает абонемент, как это делают библиотекари.

Входит Каш. Он в форме "Скорой помощи".

   Каш (ставит на пол пластиковую бутыль с водой.) Христос воскрес.
   Нина. Совсем?
   Татьяна Ивановна. Крещение же.
   Каш. Я так и говорю. Крещён-воскрес.
   Татьяна Ивановна. Святую на пол нельзя. (Переставляет бутыль на стол-абонемент.) Грех.
  

Каш уходит в левую дверь, возвращается, в руках кастрюля и ложка. Пока Каша нет, Татьяна Ивановна отвинчивает баклашку, льёт воду на ладонь, разбрызгивает по комнате, на стеллаж и абонемент, крестится.

   Татьяна Ивановна. Уйди недобрый, уйди. Книга жила, книга жива, книга будет жить. Пусть будет вечен абонемент.
   Каш (черпает из неё ложкой). Кашу опять недосолила.
   Нина. Вот ты мне где со своей кашей. Сам вари.
   Каш. Ну чё? (Указывает на балкон). Спит? Дверь-то чё открыта? Грудь застудишь.
   Нина. Наблатыкался: грудь застудишь.
   Каш. А ночью спал?
   Нина (орёт). Спа-ал!
  

Каш выходит на балкон, смотрит в коляску, прикрывает балконную дверь.

   Каш. Отсыпается. Весь в меня.
   Татьяна Ивановна. Да не дай Бог.
   Каш. Он выучится. Меня вот из путяги погнали, первая судимость условно, в ножики поиграли называется. Хорошо батя по знакомству в военкомат пристроил. Зато все категории у меня, кроме мотоцикла. На подстанцию обещают "мерседесы", я первый на очереди.
   Татьяна Ивановна. Люблю я тебя Аркадий. Утро, ты уставший, после смены, а за водой сбегал. Всё всегда расскажешь, рассмешишь.
   Каш. Ночью бомж на обледенелом тротуаре замёрз. Не дожил до снегопада.
   Татьяна Ивановна. Аркаш! Давай не будем пугать Ниночку. У неё молоко пропадёт.
   Каш. О ёк! Сгущёнку забыл купить! Где мой перцовый баллончик?
   Нина. Где-то.
   Каш (ставит кастрюлю на пол, осторожно копается в куче под раковиной). Утром, после бомжа, морж белку словил. Крещение отметил. Голый ещё в потёмках домой прибёг. И - нам этот вызов. За минуту до пересменка. Пришлось усмирять. Бегает в плавках и с ножом. Фельдшер мне говорит: "Одна надежда на тебя". Я им что Ђ санитар из "дурки"? Я Ђ водила. Я только носилки обязан таскать.
   Нина. Обморожение?
   Каш. Вообще нет. Порфирий, блин, Иванов.
   Татьяна Ивановна. Победил?
   Каш. Во! (Показывает шею.) Полоснул гад.
   Татьяна Ивановна. Ой!
   Каш. Да царапина.
  

Раковина грохается на пол

   Каш. Ицц! Нашёл! (Показывает баллончик, кладёт в карман.) Теперь только с ним. (Ставит раковину обратно.) Всем этим порфириям в пятак! Потом ещё психиатричку ждали два часа. Я им что коммунист, сверхурочно вкалывать? Я это... Я, Нин, тебе кабачковую икру купил. Как ты просила. А сгущёнку - забыл. (Косится на Татьяну Ивановну).
  

Каш Берёт кастрюлю с пола, черпает ложкой, задевает кучу накрытую покрывалом Ђ раковина опять падает на пол.

   Каш. Да ёццц!

Каш копается в куче.

   О! Сгущёнку нашёл!
  

Каш достаёт консервные банки. Ставит раковину обратно.

   (Жуя и глотая.) Одно хорошо. Колёса снова-здорово кололи, а меня не было.
   Татьяна Ивановна. Бог отвёл.
   Каш. У меня две запаски.
   Нина. Сегодня по четыре кололи!
   Татьяна Ивановна. Четыре - редко кому. Напраслину не возводи.
  

Нина выходит на балкон. Опять слышна ругань, причитания и возгласы:

   "Господа! Что же это?"
   "А вот и милиция!"
   "Товарищ капитан! Ну так же нельзя! Мы коллективную жалобу писать будем!"
   "Заявление господа! Заявление!"
   "Товарищ капитан! Можно у вас сапёрную лопатку!"
   "А вот "Волга" этого ... медбрата. И все колёса - целые"
   "Значит он"
   "Да он только припарковался. Меня ещё послал... Плебей!"
   "Не он это"
   "Они на "Скорой" теперь все бандиты. Без денег не колют ничего"
   "И в больницу хорошую отвозят только за деньги"
   "Бандиты! Всем лишь бы деньги..."
   "Спасибо, товарищ капитан. Нет, мне не прокололи. Всем прокололи, а мне нет, всем прокололи, а мне нет. В снегу машина, в сугробе, не долезла злоумышленница".
  

Нина закрывает балконную дверь, возвращается, ёжится, ложится.

   Нина. Все суетятся, ругаются.
   Татьяна Ивановна. Не все, а исключительно тротуарные. Исключительно!
   Каш. На деньги попали. Вот и базарят.
   Татьяна Ивановна. Тротуарный - новый вид автомобилиста. Не ставь на тротуар, глядишь: прокалывать-то и перестанут.
   Каш. А где ещё парковаться-то?
   Татьяна Ивановна. А где ходить-то? Летать? Я не куропатка!
   Каш (жуя). Летайте! Вам пойдёт!
   Татьяна Ивановна. Меня вчера на тротуаре капотом задели.
   Нина. А меня на зебре. Позавчера. С коляской! Так ещё бибикает.
   Татьяна Ивановна. Духи. Улица смертников.
   Нина. Спасибо. Успокоили.
   Татьяна Ивановна (перебирает абонемент). Нет. Это что-то, Нина. Нина, это мистика! Люди умерли, наши соседи задавлены легковым и маршруточным транспортом, тлеют на кладбищах, пылятся в инкубаторах.
   Каш. В колумбариях.
   Татьяна Ивановна. Да. А карточки - вот они, в абонементе. Вот - дочка официантки из столовки МГУ, вы с Лерочкой с ней в одном классе учились.
   Нина. Сбита в девяносто восьмом.
   Татьяна Ивановна. В девяносто седьмом. Хоронили за неделю до свадьбы в свадебном, соответственно, платье.
   Нина. Уголовное дело даже не завели.
   Татьяна Ивановна. Интересы - фантастика, приключения. Вот - дочка директора школы, интересы - детективы, романы... Тоже погибла.
   Каш. Это я слышал. По телевизору, в "Дорожном патруле".
   Нина. Духи.
   Татьяна Ивановна. Когда же установят светофор?
   Каш. По закону, когда десять трупов, не раньше.
   Татьяна Ивановна. Вот тебе и законы. Одно сплошное беззаконие! У нас всех есть шанс не дожить до светофора. Вот - внучка академика Лысенко совсем недавно сбили. (Показывает абонемент.) До сих пор на постельном режиме. Вот и твоя здесь карточка, и твоих родителей.
   Нина. Но мы, слава богу...
   Татьяна Ивановна (радостно). Многих наших жильцов карточки, многих соседей... Ах! Сколько людей приходило, приезжало издалека в нашу библиотеку-филиал номер двадцать восемь! Сколько людей во дворе спрашивали: "Как пройти в библиотеку?" Аура... Здесь аура... Преданья старины. Когда библиотеки стали закрывать в нашем районе, в Москве, в стране... я приезжала - всех же знаю!-- и в районные библиотеки, и в микрорайонные филиалы, такие как наш...
   Каш. Э-эх. Жалко поросёночка у нас нет. Некому доедать. Или свинка. Мы с братаном в деревне булавки свинье в кожу втыкали. А ей - по барабану. Кожа толстая. Вроде как щетина стальная получалась. Бабка придёт с сенокоса...
   Нина. Каши наелся и понесло. Каш! Помоги Татьяне Ивановне оставить меня одну.
   Каш. А? (Придерживает раковину.) Нина! Разобраться бы.
   Нина. Разбирайся.
   Каш. А ты?
   Нина. Я жду новую дверь.
   Татьяна Ивановна. Стеллаж вам оставляю с книгами.
  

Нина садится, впивается в матрас.

   Тут жемчужины! Эти книги... Это целое состояние...
  

Татьяна Ивановна выходит из-за стола, подходит к стеллажу, перебирает ряды книг.

   Когда стали закрывать, ходила, перебирала книжечки, ценное к нам перетаскивала. (Шёпотом.) А в городских библиотеках - своя мафия, я туда не совалась. Вот! (Достаёт с полки книгу, читает.) "Второй день на даче Толстяковых в Софрине шли приготовления ко дню рождения Милочки". Кто?
   Нина. Чехов?
   Татьяна Ивановна. Нет.
   Нина. Тургенев?
   Татьяна Ивановна. Аркаш! Твоя версия.
   Каш. Солженицын?
   Татьяна Ивановна. Нет, нет и нет!
   Нина (опять ложится). Там ещё газеты. На балконе. Можно мы их выкинем?
   Татьяна Ивановна (визжит). Не газеты, а военные "Крокодилы". Там каждая газета много долларов стоит.
   Каш. Ёцц. А я их в туалет перенёс.
   Татьяна Ивановна. Неси обратно! Ты что, Аркашенька?
   Каш. Там газеты со смертью Сталина. Я их читаю.
   Татьяна Ивановна. Караул! Нельзя трогать! Артефакт. Тысяча долларов!
  

Каш уходит, возвращается со стопкой пожелтевшей прессы.

   Каш. Я там "Весёлые картинки" нашёл. Шестьдесят первого года. Можно я их себе оставлю? А чё Сталина тогда не продадите?
   Татьяна Ивановна. Жду хорошего покупателя. За полторы тысячи хочу, а дают штукарь. На балконе, милые мои, поаккуратней, пожалуйста. Там большие штуки. Много-много тысяч.
   Нина. Вот и несите всё к себе. Нам коляску на балкон ставить тесно.
   Татьяна Ивановна. Ты, Нина, недопонимаешь. Без коляски ребёнок обойдётся, и без половичка, и без входной двери, а без книг, без журналов- нет.
   Каш. На "акушерке", у Лысого, короче вызов был. Мать без коляски на перевязи ребёнка носила, и он задохнулся. Задохся. (Нине). Ну чё ты рыдаешь. Та Ђ жирная была мать.
   Татьяна Ивановна. Смотри, Нина, не растолстей. (Кашу.) В Китае специально подушкой детей душат; душат, душат, душат. С приростом борются. (Нине.) Ты должна воспитать образованного ребёнка. А не "пепси" с "баунти". Ты меня понимаешь, Нина Батьковна?
   Нина. Пожалуйста, заберите книги-газеты. Я очень прошу - заберите. Если они такие нужные, пошлите их вашей Лерочке в Америку. Бандеролью. Посылкой. Контейнером! Пожалуйста. Хотите - мы пошлём? За свой счёт! За наш счёт! И пожалуйста: оставьте меня в покое. Мне нужен воздух. Воздух!
   Татьяна Ивановна. У букинистов между прочим, дорого. Это вам не Чехов, с Солженицыным, которых на каждом углу завались. Это вам соцреализм оттепели. Так ещё иллюстрации.
   Каш. Да ццц... (Ковыряется в ухе.) С картинками!
   Татьяна Ивановна. Ниночка... Ты всегда была способной умной девочкой ... Я тебя с 12-лет записала в нашу библиотеку. Сделала исключение. Даже Лерочку, свою родную дочь, записала с тринадцати!
   Нина. Да-а-аа. Вы все книги ей домой таскали по внекласске.
   Татьяна Ивановна. Лерочка, слава богу, уехала, эмигрировала... Лерочка - девочка всегда была активная. Всё здесь Ђ срослось, всё там Ђ сложилось.
   Каш. А, слух идёт, старый фриц её домогался.
   Татьяна Ивановна. Не без этого. Фиктивный брак. Но! Он научил её баварскому. Ты не думай, Нина, не ворчи. Я очень рада, что ты теперь тут. Больше всего боялась, что купят лимитчики. Вышвырнут мёбель и книги, и меня не пустят. (Перебирает книги, останавливается, гладит книгу). Я знаю, почему нашу библиотеку-филиал закрыли последней!
   Нина. Почему?
   Татьяна Ивановна. Потому что наш дом Ђ на улице Паустовского. (Показывает книгу.) Бесподобный новеллист! Популярнейший писатель! Думали: нобелевку получит. Но... не хлебом единым...
   Каш. Мать все макулатурные книги скупала. А читали мы с братаном. Батя пьяный валялся. А бабка у нас на сенокосе в восемьдесят девять померла. А бабка Нинка - в девяносто четыре... (Хочет идти, опять задевает кучу, опять падает раковина). Больше я... (Орёт не своим голосом.) Да блять! Что такое-то?!
   Татьяна Ивановна. Аркадий!
   Каш. Чего?
   Татьяна Ивановна. Говори что-нибудь... крылатое, символическое, мифологическое.
   Голос Дяди Гены. Борис-ты-не-прав!
  

Входит дядя Гена.

   (Нине.) Ну что, весёлые-ребята-пионеры-октябрята, кто там у вас в проруби утоп? (Жмёт Кашу руку.) "Скорой помощи" привет!
   Каш. Всё слышите?
   Дядя Гена. Ну так. Слышимость, что надо, привыкай. (Татьяне Ивановне). И газете "Правда" пионерский салют.
   Татьяна Ивановна (обиженно, недоумённо, испуганно). Я "Комсомолку" читаю.
   Дядя Гена. Да ладно прибедняться, моя "Социалистическая индУстрия".
   Татьяна Ивановна. Что припёрся-то? Впервые в жизни ко мне зашёл.
   Дядя Гена. Зашёл не к тебе, а к новым соседям, к Нине. Тебя тут больше нет. Кончилось, Танёк, твоё время! Вы же все библиотечные- идеологические. И гб-шные, замечу, стукачи. (Указывая на раковину.) Вы бы, что ли, на пол положили эту статуЮ. Ну что ж она падает и падает третий день. Невозможно стало жить. По десять раз на дню - грохот. Давайте я её выкину.
   Татьяна Ивановна. Соцарт?!!
  

Татьяна Ивановна опрыскивает раковину святой водой из баклашки.

   Дядя Гена. Смотрю: привычка сильнее нас? Всё обогащаешься за счёт социалистической собственности?
   Татьяна Ивановна. Клеветник! Всю жизнь на нас с мужем клеветал! Травил! Авторитет подрывал! Подрывник!
   Дядя Гена. Я не клеветал. Не прибедняйся, Танёк... ты всегда книгами приторговывала.
   Татьяна Ивановна (шмякает книгой о стол). Оклад у директора библиотеки- семьдесят восемь рублей. Это в самой читающей стране мира!
   Дядя Гена. Вот я и говорю: премиальные у тебя были всегда. (Листает книгу.) О! Иллюстрации пером.
   Татьяна Ивановна. Семьдесят восемь рублей! Джинсы -- двести. Панасоники Ђ пятьсот. Чеки - один к пяти.
   Дядя Гена. Ну, Танёк. Фарцовщица!
   Татьяна Ивановна. Выгнали из партии, вот и хамишь.
   Дядя Гена. Муж твой, Танёк, выгнал.
   Татьяна Ивановна. Всю жизнь ты моему супругу испортил. Всю жизнь он из-за тебя мучился. На смертном одре и то тебя вспоминал.
   Дядя Гена. Ну так - я ж не виноват, что у меня в колхозе студент под "газоном" погиб.
   Татьяна Ивановна. Твой студент, Гена, пьяный в капусте валялся.
   Дядя Гена. Покажи мне, кто в колхозе не пил.
   Татьяна Ивановна. Мой Александр- Михалыч не пил! Не пил.
   Дядя Гена. Твой Александр-Михалыч в деканате с ректором пил! А в колхоз только с проверками наезжал. Парторг. И ты - партайгеноссе на дому.
   Татьяна Ивановна. Да? А ты... А ты... Ты студенток за коленки хватал! Развратник!
   Дядя Гена. Ладно, Татьяна Ивановна. Кто старое помянет... Я в "Плешку" ушёл, и ни разу не пожалел, дочки там выучились, сейчас по три тыщи баксов в месяц зашибают. Всё к лучшему, всё к лучшему.
   Татьяна Ивановна. Ну-ну. Особенно мёртвый студент.
   Дядя Гена. А кем бы дочки были, если бы универ закончили? Нищими. Или уехали, как Лера твоя. Александра твоего Михалыча бог прибрал. Да и нам с тобой недолго осталось. Не обижайся.
   Татьяна Ивановна (примирительно). Ты первый социалистической индУстрией обзываться начал.
   Дядя Гена (листает книги с полки). Стих про дедушку Ленина не забыли? (Читает.) Я сижу на вишенке не могу накушаться, деда Ленин говорил, надо маму слушаться.
  

Раковина падает

   Татьяна Ивановна. Гена! Предмет неодушевлённый и то возмущён!
   Дядя Гена. Это будет наш с вами пароль. Моль взбесилась. С пятого этажа и то на моль жалуются. Ты, Аркадий, неправильно охотишься. Вот как надо.
  

Дядя Гена и Каш бегают, хлопают в ладоши.

   Татьяна Ивановна (выглядывает на балкон). Э-эх. Тишина. А то суета с утра, суета, ругаются, ругаются. Вместо того, чтобы в церковь сходить за водой, тачки свои окропить. Вид-то какой с балкона! Благодать!
   Дядя Гена. Решётка.
   Татьяна Ивановна. Это ты, Геннадий Эммануилович, не привык.
   Дядя Гена. Я? Не привык? Я десять лет живу тремя метрами выше! И тоже с решёткой. С такой же решёткой!
   Татьяна Ивановна. Решёткой он недоволен. Это вообще не решётка, решётки ты не видел.
   Дядя Гена. А что же это?
   Каш. Чугунное кружево Ленинграда.
   Татьяна Ивановна. Из двушки успел в трёшку переселиться в своём загнивающем и не доволен...
   Дядя Гена. Замечу - он не мой загнивающий, он - твой.
   Татьяна Ивановна. Да чёрт, прости господи, (Крестится.) с этим социализмом. Ты мне зубы не заговаривай. Успел до приватизации. Столько тысяч баксов сэкономил.
   Дядя Гена. Торцевая тёмная квартира. Как в склепе.
   Татьяна Ивановна. Хитрый. Деревья, ясень древний, тень, тишина. Тихий подъезд. Вот увидишь, Нина, и через десять лет люди будут спрашивать: "Как пройти в библиотеку?"
   Дядя Гена. Спокойной жизни, Нина, не жди. Заклюют.
   Татьяна Ивановна. Раз явился, помоги книги перетащить!
   Дядя Гена. А стих про дедушку Ленина?
   Татьяна Ивановна. Ой! Вода!
  

Татьяна Ивановна хватает баклашку. Дядя Гена катит за собой тележку, навьючен перевязанными стопками. Уходят. Нина облегчённо вздыхает, ложится на кровать, на спину, руки в разные стороны.

Каш подходит к Нине.

   Нина (визжит). Не трогай меня!
   Каш. Что ей всё надо?
  

Нина ходит в исступлении, заламывая руки.

   Нина. Солянка холмовая, солянка холмовая... Она тут ругалась, что вы на "скорой" деньги берёте
   Каш. Соляркой всегда запасаюсь. Пробег накручиваю.
   Нина. Она меня достала.
   Каш. Солярка? (Хочет обнять.)
   Нина (визжит). Не прикасайся ко мне! Не трогай меня.
   Каш (раздражённо). Чё она ходит, как к себе домой?
   Нина. Ты всего не знаешь. Не надо.
  

Каш выходит на балкон, качает коляску. Входит тётя Лида с баклашкой воды.

   Тётя Лида. На, Нина. Окропляйся. И ребёнка. Гуляет?
   Каш (с балкона, приоткрывая дверь). Гуляет. На пол ставить нельзя.
   Тётя Лида. Да ну тебя. Это пустые бутылки нельзя. Что у вас падает-то? И моль. Летает везде! Где Гена-то? Он к вам шёл ругаться.
  

Тётя Лида хлопает воздух - ловит моль, садится к Нине на кровать.

   Каш (с балкона). Пошёл Татьяну Ивановну в октябрята принимать.
   Тётя Лида. Как инсульт случился, совсем того стал. Говорит: "Я умру, а ты останешься молодая вдова". Это я-то молодая. Всё у него какие-то идеи. Придёт из института и Ђ сразу за компьютер. У них в Турбо-86 на списание выкинули. Дочки "пентиум" покупают по три тыщи баксов, а он с рухлядью расстаться не может, всё сидит, с железками возится, паяет, поёт под нос "Любовь, комсомол и весна"... А какая, простите, весна, когда инсульт не дремлет?
   Каш (листая журнал, сам с собой). Мне в "Ну, погоди!" всегда только волк нравился.
   Татьяна Ивановна. Волк. Гена-то ещё вот что учудил. Купил металлоискатель и собирается летом в леса!
   Каш. В калужские надо.
   Тётя Лида. Вот и Гена говорит в калужские.
   Нина. Зачем? У вас же дача в Дмитрове!
   Тётя Лида. Гена говорит, французов в двенадцатом году из Москвы гнали, они клады закапывали.
   Нина. Господи! Их же зимой гнали!
   Каш. Там много по лесам любителей шляется, живым дядя Гена не вернётся.
   Тётя Лида. Двести лет до него шлялись, а он что думает, самый умный? Всё прошлое лето со своим аппаратом по пляжу бродил. Я делала вид, что его не знаю. Но золота насобирал немножко. Серёжки, цепочки, монетки советские. Это болезнь. Как ребёнок стал азартный.
   Нина. Вот молодец! Дядя Гена душой молод. Я смотрю по телевизору: Кобзон так интересно живёт. Да и вся наша творческая интеллигенция.
   Тётя Лида. Гена двадцать лет с Татьяной Ивановной не разговаривал. Ну ты знаешь из-за чего... Я рада, что наконец помирились.
  

Нина кивает, зевает.

   И в библиотеку мы никто не записывались, ну ты знаешь из-за чего... Я, Нин, тебя не отвлеку. Я хочу сказать. Ведь это она вам дверь испортила.
   Нина. Я так и поняла. Прибежала. Суетится. Говорит много. Она обычно-то мрачная. Мрачнее тучи. Сидит - молчит. И тяжело вздыхает.
   Тётя Лида. Никто не поймёт, откуда у тебя вдруг деньги на квартиру. Откуда Нина?
   Нина. Лидия Витальевна! Скопила. Я работала. Экономила. Копила.
   Тётя Лида. В аптеке фармацевтом и накопила на квартиру?
   Нина. Семь лет, Лидия Витальевна. С девяносто второго года.
   Тётя Лида. Не смеши.
   Нина. Лидия Витальевна! В валютной в аптеке.
   Тётя Лида. Валютные два года были всего-то. И ты тогда одевалась, тогда было заметно, что ты при деньгах. Дело конечно твоё. Почти интимное. И все конечно пошушукаются и перестанут. Не скрою: я тоже на эту квартиру виды имела. Я давно знала, что правление пустит её на продажу, я ж сама правление и есть. Но - первый этаж, решётки на окнах.
   Нина. И на балконе, Лидия Витальевна.
   Тётя Лида. И такая цена. За такую цену можно трёшку в хорошем доме купить, не в нашем. На нормальном этаже. (Шёпотом.) Они в управе туда отстёгивают (Палец вверх.), поэтому такая цена. И правление тоже в доле. Всех ты, Нина, подкормила.
   Нина. Родители - через подъезд, удобно, мама-инвалид, папа - пьющий, рядышком надо быть, следить за ними, за любую цену купишь.
   Каш. Я давно подозревал, Нин, что она нам замок испортила. Просто тебе не говорил, чтоб ты не ревела.
   Тётя Лида (берёт со стола книгу). Ой! "За Москвою рекой"? Помню этот роман. Очень был популярный.
   Нина. Тётя Лид! Что же мне делать? Поставлю новую дверь Ђ она опять сломает.
   Каш. Да ёцццц.
   Тётя Лида. К психам нужен подход. Ты же профессионал.
   Нина. Я всю психиатрию в училище прогуляла. Двадцать лет. Любовь!
   Тётя Лида. Помню-помню. Такой был мальчик, Кирилл, такой хорошенький, и так погиб нелепо! Тогда я тебе дам непрофессиональный, но жизненный совет: психами надо по-доброму.
   Нина. Да уж.
   Тётя Лида. Особенно с буйными.
   Каш. Да уж.
   Тётя Лида. Не гоните её.
   Нина. Да мы не гоним. Пока.
   Тётя Лида. Татьяна очень злопамятная. Ты ей, Нина, теперь как дочь. Думаешь легко её одной? Муж за два месяца от рака сгорел, дочь давно за границей, в посольстве приглашение не дают, ну ты знаешь из-за чего.
  

Нина кивает.

   У нас дочери в получасе езды квартиру сняли, и то скучаю. С Лерой-то созваниваетесь?
  

Нина кивает.

  
   Тётя Лида. И часто звонит?
   Нина. Когда вещи отправляет и когда выпьет. Там разница семь часов. У них утро - у нас ночь. Это не Германия.
   Тётя Лида. Дело тёмное - из-за чего Татьяна тогда помешалась. Всё-таки начитанная, с хоть библиотечным, но высшим образованием, и всё-таки п- такой влиятельный муж, не нуждалась. И вдругЂ острый психоз. Галлюцинации. Везде ей КГБ мерещиться стал.
   Нина. Татьяна Ивановна очень боится рецидива. Исправно посещает диспансер. Каш её возит.
   Каш. Ей там лекарства дают голимые, бесплатные. После ночи башка трещит.
  

Каш уходит в дальнюю дверь справа.

   Тётя Лида. Ты посмотри: моль какая хищная. Летает и летает. А личинки у неё- до того противные. Такие - жирные, тьфу! И ползают, жуют-жуют, жуют-жуют. Нажраться не могут, жиропузени. Я возьму книжку почитать?
   Нина (кивает). Всё унесите - умоляю! А на балконе - тыщи долларов. Тоже заберите!
   Тётя Лида. Да ну? Татьяна понарасскажет.
  

Нина распахивает дверь на балкон, приглашая тётю Лиду.

  
   Тётя Лида. Какое дешёвое остекление. Нина! Куда? Застудишь грудь! Ты же профессионал.
   Нина. Да ну вас.
   Тётя Лида (смотрит в коляску). Смотри: крошка глаза открыла! Лежит и молчит, головой не крутит.
   Нина. У нас мальчик, тёть Лид.
   Тётя Лида. Я и говорю: крош глаз открыл. Теперь понимаю, почему папа - Каш.
   Нина (нежно берёт свёрток в руки, сюсюкает). Потому что папа Аркаша кашу любит. А мальчик у нас - Сюсь.
   Тётя Лида. Каш - Сюсь. Собачьи клички какие-то.
  

Тётя Лида возвращается за баклашкой, окропляет балкон.

   Чтоб человечье в собачье не вырождалось. (Поёт.) Крещение на свете всем живо-от!
   Нина (свёртку, сюсюкает). Собак в нашем дворе бонифациями кличут! Куда нам, да, бонифациев, да, Сюсь?!
  

Сцена вторая

Княжна Тараканова

   Звук капающей воды, журчание. Каш ходит с закатанными штанинами, он выжимает тряпку в ведро. Раковина вверх дном на полу. На ней стоит Нина в халате. Нина похожа на статую, у неё шок.
  
   Голоса:
   "Я взыщу по суду всё до копейки! До копейки, до рубля! До миллиона! Я им покажу! Они у меня поплачут!"
   "Потоп! Вселенский потоп! Товарищи! Где правление? Где председатель? Надо акт составить"
   "А Нинке опять подфартило! Она ж на первом этаже. Она в сухости!"
   "Люди! Дайте ветошь! Срочно ветошь! Срочно-срочно-срочно ветошь-ветошь-ветошь!"
   " Люди! Говорят, жилец на девятом утоп! Сейчас синего его выносили водолазы!"
   "С ума сошли? Какие водолазы?! МЧС же!"
   " Не утоп. Говорят - сварился. А выносили красного"
   "Не распространяйте ерунду! Жилец от наводнения с вещами убегал и упал. На лестничном пролёте. Рядом с мусоропроводом. И височком, височком"...
   "Ветошь! Дайте, наконец, ветошь! Бог велел делиться!"
  
   Нина. Я знала, что этим закончится. Мне три дня подряд снился сон... В метро проверяют билеты. Ходят по метро контролёры и проверяют билеты... А у меня нет билета.
   Каш. Да ё-цц. Ты меньше со своей заграничной Лерой по телефону лалакай.
   Нина. Контролёры в метро. И какие-то странные. У них на рукавах - эмблемки, как в детстве у пацанов на школьных костюмчиках.
  

В резиновых сапогах, в дождевике и под зонтиком входит Татьяна Ивановна.

  
   Татьяна Ивановна. Наше сталинское метро имени Когановича - памятник архитектуры, а ты Ђ контролёры. В метро экскурсии водят! Экскурсии! А у них в капиталистическом метро действительно контролёры. Когда я у Лерочки в Германии гостила...
  

Татьяна Ивановна бежит на балкон.

   Боже мой! Иисусе! Скандал! Трагедия! Газеты! Что с ними стало?! Папье-маше! Натуральное папье-маше!
   Каш. Тише! Ребёнка разбудите!
   Нина. Папье-маше.
   Татьяна Ивановна. Ветошь! Вот вам и ветошь!
   Каш. Всё ждали, ждали... Продешевить боялись. Дождались...
   Татьяна Ивановна (визжит). Где "смерть Сталина"? Где "Крокодилы"?
   Нина. Папье-маше и ветошь...
   Татьяна Ивановна (визжит). Крокодильчики мои, крокодильчики... (Вздрагивает.) Потоп Ђ в квартирах! На балконе не должно быть потопа. Это кто-то специально на балкон поливал! (Визжит.) Обокрали и следы преступления потопом замели! Вредительство! Вредители! Почему не переостеклили балкон? Почему такие щели? Нет! Это провокация!
   Каш. Да какое вредительство, когда вся улица затоплена.
   Татьяна Ивановна. Это антинаучно. Если трубу прорвало на девятом, почему так хлещет? Да когда, наконец, воду перекроют?!
  

Входит Дядя Гена с целлофаном на голове.

   Дядя Гена. Сейчас должны с центрального перекрыть. Вентиль в нашей котельной оторвался. Вот по улице и хлещет до кучи. Всё ж фонды амортизационные. Восстановлению не подлежат. Сейчас весь район без воды оставят.
  

Дядя Гена идёт к балкону.

   Голоса:
   "Люди! Человеки! А когда воду включат?"
   "Чаю попить хочется"
   "Да, вон, валяй, черпай - вода чистая. Весь подъезд отмылся за все свои тридцать лет"
   "Квартиры сдают непонятно кому, вот и разгильдяйство, жильцы без регистрации, вот и потоп, потому что не-моё-не-жалко"
   "Это коллапс, господа-товарищи, это форменное безобразие! Надо писать в префектуру!"
   "Ещё скажите Ђ царю-батюшке"
   "Капремонта не было. Трубы изношены. Так ещё и квартирант плохо следил. Вот вам и смерть под парусом",
   "Это начало конца, господа. Это крах!"
  
   Дядя Гена. Танёк!
   Татьяна Ивановна (трагически). Папье-маше, папье-маше.
   Нина. А коврики просохнут?
   Каш. Да просохнут. Что им будет-то?
   Нина. Нет. Они испортились! Испортились! Я их в детстве чистила такой чешской курой: двигаешь-двигаешь, и ковёр чистый.
   Дядя Гена. Нет худа без добра. Надеюсь, моль вся погибла? Так эта моль достала.

Татьяна Ивановна (тыкает книги на стеллаже). Нет. Распухли-то как? Да не рыдай ты, Нина. Молоко пропадёт! Какие пропали жемчужины.

Слышен детский плач.

   Нина. Как теперь ребёнок в сырости? У нас "бэ-цэ-же" не сделана.
   Татьяна Ивановна. Ребёнку три года, а ты прививки игнорируешь.
   Каш. На "детской скорой", Лысый рассказал, задохся ребёнок от прививки. Аллергическая фракция.
   Нина. Реакция.
   Дядя Гена. Ещё бывает дети от отечественных инъекций в "овощей" превращаются - я в газете читал. Э-эх, повезло тебе, Нина. Сын! А у меня Ђ одни бабы в семье. Тоска!
  

Дядя Гена черпает совком воду и выливает её в ведро, осторожно приближаясь к Татьяне Ивановне, делает знаки Кашу. Каш кивает, тоже приближается к Татьяне Ивановне.

   Каш. Нормально. В дождь дети хорошо спят.
   Дядя Гена. Дети подземелья.
   Каш. У Лысого на "детской" вызов, это... (выжимает тряпку). Мать купала в ванной ребёнка, потом соседка отвлекла. Мать, короче, ушла к соседке, а восьмимесячного оставила на трёхлетнего. И...
   Татьяна Ивановна. Нина! Я принесла тебе Лерочкины резиновые сапоги. Слезай, голубушка, с раковины. Ты, моя княжна Тараканова. Вот молодец. Вот видишь, как раковина пригодилась, Гена.
   Дядя Гена. Соцарт.
   Нина. Три года тут валяется.
   Татьяна Ивановна. Ничего нельзя знать наперёд. Ни-че-го!
  

Входит тётя Лида. В руке у неё - лом. Другой рукой тётя Лида держит зонтик.

  
   Тётя Лида. Татьяна Ивановна! Я больше не могу молчать! Я - ревИзор в правлении. На правах ревИзора и бывшего председателя нашего жилищного кооператива...
   Татьяна Ивановна. Подумаешь: председатель. Двадцать лет прошло, как сместили, а всё - председатель... Подумаешь - главбух. Жировки по ящикам рассовывает, а счётчики общие на пять подъездов, плюс - правление себе карман.
  

Нина опасливо озирается на всех, выжимает подол халата, поспешно натягивает сапоги, путая правый и левый, шлёпает в правую ближнюю дверь. Уходит.

   Тётя Лида. От лица нашего правления, от своего лица, от всей общественности, хочу предъявить вам обвинение.
   Татьяна Ивановна. Валяйте.
   Тётя Лида. Мы, наши жильцы, в лице меня, должны прекратить это вредительство.
   Татьяна Ивановна. Прекращайте.
   Тётя Лида. Вы пользуетесь вашим положением.
   Татьяна Ивановна. Каким это положением?
   Дядя Гена. Особым, Танёк, положением. Ты у нас с некоторых демократических пор на особом положении. И поэтому безобразничаешь.
   Каш. Из-за вас, Татьяна Ивановна, человек погиб.
   Татьяна Ивановна. Ты, Аркаша, говори, но не заговаривайся. Почему это из-за меня погиб человек?!
   Каш. И у той матери мелкий, восьмимесячный который, в ванной утоп...
   Татьяна Ивановна. Что ты мне зубы заговариваешь? У меня Лерочка в Америке! Понятно тебе или нет? И никогда она не топилась!
   Тётя Лида. Это вы зашли в квартиру на девятом к вашему соседу и ломом пробили трубу в стояке.
   Татьяна Ивановна. Ломом?!
   Тётя Лида. Да. Вот этим. Его нашли на месте преступления. Дворник видел, как вы у него этот лом из коморки стащили. Дворник вас и выследил.
   Татьяна Ивановна. И как же это я зашла в чужую квартиру?
   Дядя Гена. А так это, Танёк. Так же, как ты всему двору колёса прокалываешь.
   Каш. Шиномонтаж озолотился.
   Татьяна Ивановна. И как же это я зашла в чужую квартиру?
   Тётя Лида. Мы...
   Татьяна Ивановна. Вы...
   Тётя Лида. Правление и милиция. Без следствия не можем пока сказать: как?
   Каш. Непреднамеренное убийство. От двух лет.
   Дядя Гена (хватает Татьяну Ивановну). Влетела в окно, Танёк. А что? Запросто.
   Татьяна Ивановна. Я не Карлсон, ясно вам или нет?
   Каш. Вы не куропатка, чтобы летать.
   Дядя Гена. Она чайка, она - чайка. Человек-то, Танёк, погиб.
   Татьяна Ивановна. Какой человек? Где вы видите человека? Это азер! В Лужниках тряпками торговал. Это не человек! Это безобразие! Наркоман! Шлюх водил. Нет! До чего дошли?! А ?! Все сдают квартиры. Доктора наук сдают квартиры черножопым!
   Дядя Гена. Танёк! Успокойся. Предупреждаю: Аркаше тебя усмирять придётся.
   Каш. Помните моржа на Крещение?
   Татьяна Ивановна (вырывается). Какой такой морж? Кто такой Каш? Это же бывший зэк! Уголовник! Вы смеете мне угрожать? Уголовник смеет мне угрожать?!
   Каш. Татьяна Ивановна, поспокойнее. Татьяна Ивановна, поспокойнее.
   Татьяна Ивановна. Поспокойнее! Хватайте меня! Судите меня! Меня - интеллигента, директора библиотеки-филиала номер двадцать восемь, пенсионерку, инвалида второй группы по коду "психитрия"?
   Каш. До двух лет при смягчающих вину.
   Татьяна Ивановна. Всех этих приезжих, надо гнать отсюда. Гнать! (Кидаётся на тётю Лиду). Это ты, мочалка, газеты и журналы продала и, чтобы следы замести, потоп устроила. Думаешь, я не знаю?! И лом мне подбросила! Думаешь, я не вижу, что подсунула вместо "Крокодилов" рекламные газетёнки? Самая умная, да? Да у меня все букинисты знакомые. Я свои фонды на зубок знаю! Я тебя вычислю, сука. Только сунься к ним! Вы у меня украли фонды! (Визжит, вырывается, танцует). Вот и получили, вот и получили!
  

Слышна сирена.

Сцена третья

Ретро

  

На стеллаже Ђ посуда. За столом сидит дядя Гена. Нина и Каш ходят. По полу разбросаны странные вещи с бирками, стоит большая мятая коробка. Нина, Каш - в объёмных несуразных свитерах, с них свисают бирки. Входит Тётя Лида.

   Дядя Гена. Да у вас, смотрю, маскарад?
   Каш. Раздали робы кроликов, слонов и алкоголиков.
   Тётя Лида. Опять! (Садится на кровать.)
   Нина (вздыхает). Опять двадцать пять.
   Дядя Гена. Переведите.
   Тётя Лида. Лерка Танькина опять шмотки прислала.
   Дядя Гена. Мда... Но в принципе можно перешить, или на дачу.
   Нина ( вытирая руки о новый бесформенный балахон). Да кто сейчас перешивает? Все магазы забиты. Стоки, дисконты, рынки. Ну кому это всё? Возьмёте?
   Дядя Гена. Смирительная спецодежда. Это ТанькУ надо передать.
   Нина. Нет. У Татьяны Ивановны в больнице только бельё берут, трусики, носочки. Каш отнесёт в церковь.
   Тётя Лида. В церкви зажрались. Вещи больше не берут. Только на помойку. Зачем она это шлёт? Мы ж не в совке, про запас не складываем. У нас теперь как в Греции всё есть.
   Дядя Гена. Всё есть. Олигархи есть, бомжи есть, обманутые дольщики есть, пробки есть, естественного прироста - нет. Вымираем.
   Нина. Посылки Леры раньше очень помогали, очень.
   Тётя Лида. Раньше!
   Нина. Да и сейчас (Копается в коробке, показывает.) куртка Сюсечке замечательная.
   Тётя Лида (осматривает коробку). Это, я так понимаю, за заботу об её мамочке тебе барахлишко перепало. Щель! Дырка! Опять на почте обокрали?
   Нина. Из десяти килограммов - два с половиной. Как всегда воруют четверть.
   Тётя Лида. Как всегда - норма. Ни стыда - ни совести. И тогда посылки дырявили, и сейчас.
   Каш. Привычка.
   Дядя Гена. Почта России.
   Нина. Я теперь думаю: что ж украдено? Я ж всегда Леру благодарю. А про украденные килограммы что написать?
   Тётя Лида. За это барахло благодарить?
   Нина. Есть же хорошее.
   Тётя Лида. Куртка?
   Нина (показывает). Вот Сюсечке ещё хорошие джинсы.
   Тётя Лида. Хорошие. Да на них ценник - доллар девяносто-девять.
   Нина. У нас такие минимум триста рублей.
   Тётя Лида. У них там хлеб - пять долларов. А она тебе по два доллара шмотки шлёт. Звонит?
   Нина. Да. Жалуется, работа, дети, муж, сын мужа от первого брака по выходным приходит. Очень ей трудно. Вертится, вертится.
   Тётя Лида. Трудно ей? Значит, ей трудно?
   Нина. Да, Лидия Витальевна, ей трудно.
   Тётя Лида. А нам здесь с её Танькой нетрудно?
   Нина. У Татьяны Ивановны больше не будет рецидива, вы не бойтесь. Ей сейчас хорошие препараты в больнице колют. Просто тогда транквилизаторы наложились на спиртЫ и алкоголята. Лера приезжала, привозила спиртное из дьюти-фри на подарки врачам, а Татьяна Ивановна всё сама выпила. Вот. Допилась. Шины, лом у дворника, взлом квартиры, ...
   Каш. Не шины, а колёса.
   Тётя Лида. Бог Леру накажет.
   Каш. Одинокая Татьяна Ивановна. Поговорить не с кем. А энергии много.
   Нина. Всё Сюся воспитывала, читать-считать с года учила.
   Дядя Гена. И меня воспитывала. Зря только я с ней мирился, так надоела. Как пиявка прилипнет, вопьётся, припрётся на ужин к нам с Лидушей и сосёт, сосёт. Хоть бы её из больницы вообще не выпустили.
   Тётя Лида (копается в сумке). Нина! Возвращаю тебе твой роман. Три года читаю его, перечитываю.
  

Дядя Гена морщится.

   Нина (хватает книжку). Спасибо. Только он и остался, только он и спасся. Ой! Начинаю стихами говорить.
   Каш. Признак нехороший. У сердечников вызов был. Поэт, старый, пьянь, сгнил наполовину. Все обои исписаны -- в стихах. Третий инфаркт не пережил.
   Нина. Хватит!
   Тётя Лида. Ты не читала Нина? Я тебе завидую! Какое милое чтение. Какой писатель. Почему бы не переиздать? Почему бы не снять фильм или сериал?
   Дядя Гена. Это что ль приятное чтение? (Раскрывает наобум, читает.) "План октября комбинат не выполнил. Произнести эти пять слов легко, но трудно, очень трудно представить себе их значение для многотысячного коллектива".
   Тётя Лида. И что теперь? Что такого-то?
   Дядя Гена. Ничего. Просто.
   Нина. Мне книги очень жалко, когда они были, я этого не понимала.
   Тётя Лида. Хорошо, что газеты всё-таки продали.
   Дядя Гена. Успели.
   Нина. Вот теперь стоят сервизы. Чистота, и моль вся погибла, утопла. Татьяна Ивановна права - не греют сервизы. А книги - грели.
   Каш. Э-э-эх. "Весёлые картинки" полегли в наводнении.
   Тётя Лида. Ну ничего, Аркаш. На них и сейчас можно подписаться. Деньги мы сейчас поделим, как договаривались. (Выразительно смотрит на Каша.) Действительно, "Крокодилы" с руками оторвали. Сталин конечно дорогой, но я и предположить не могла, что настолько.
   Нина. Я ещё со смертью Андропова газеты припрятала.
   Каш. Да на фиг они никому не нужны, да, Лидия Витальевна?
   Тётя Лида. Сталин котируется, остальное не так чтобы. Всё-таки пятьдесят третий и восемьдесят четвёртый. Разница. Сталин и Андропов - тоже разница.
   Дядя Гена. Покажи, покажи...
   Нина. Вот. Сверху стеллажа. Я на всякий случай запаяла их в полиэтилен. Такой выжигательный аппарат у меня с детства остался. Им и пакеты можно плавить. Вечный и не перегорает.
   Тётя Лида. Ну, показывай, показывай.
  

Каш достаёт со стеллажа пачку газет, вскрывает полиэтилен, даёт Нине. Каш садится рядом с дядей Геной.

Нина и тётя Лида читают вслух, на фоне их диалога разговаривают дядя Гена и Каш.

  
   Нина (читает газету стоя). Одиннадцатое февраля. Тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года. Первая программа. Восемь - ноль-ноль Ђ информационный выпуск. Восемь-пятьдесят. Концерт. Девять-десять. Спортлото. Девять-двадцать. Рассказы о художниках. Вэ-Перов. Ну... тут четырнадцатые зимние Олимпийские игры. Семнадцать двадцать. Беседа Эл-А-Вознесенского. В передаче участвует министр газовой промышленности СССР Вэ-А-Динков. Девятнадцать пятнадцать. Художественный фильм "Коммунист".
   Дядя Гена. Андропов прихлопнул Соколова и сам подох. (Качает головой.) Кто бы мог подумать?!
   Каш. Я с елисейскими сидел.
   Дядя Гена. По елисеевскому делу?
   Каш. Ну. Он же не только этих сгрёб, это самые громкие дела. Всех! Директоров всех гостиниц. Всех. Питейных заведений. Узбекский хлопок. На пересылке их встретил.
   Дядя Гена. Где встретил? В "Матросской" ?
   Каш. На Красной Пресне. В "Тишине" я до суда сидел.
   Дядя Гена. А-ааа.
   Каш. В камере на новый год Пушкина читали. Мне нравилось.
   Дядя Гена. Соколова жаль. За что? Если уж его, сейчас каждого второго надо бы, а то и первого.
   Каш. Шлёпнуть.
   Дядя Гена. За что Соколова шлёпнули?
   Каш. Начал говорить за этих.
   Дядя Гена. За кого?
   Каш. Ну за верха. Стал давать расклад.
   Дядя Гена. Я так и думал. У всех же рыльце в пушку.
   Каш. Само собой. Там все на пересылке. Сидели. Банщик. Они ж думали они неприкосновенные.
   Дядя Гена. А банщика-то за что?
   Каш. За всё.
   Дядя Гена. То есть безвиннопострадавшие?
   Каш. Нее. При Андропове безвинных не было. Они ж хотели хорошо жить, сладко жрать. Это я по пьяни, а они-то все умышленно. Взятки. Брали. Потом наверх отдавали. Управление гостиниц, управление ресторанов. А всё это дальше идёт. Это ж система. Вот как сейчас. Всё то же самое. Снимут, и всё. Кому ты нужен что ли?
   Дядя Гена (испуганно). Ну разница, наверное, есть. Тогда и сейчас.
   Каш. Да никакой. Этих тоже уничтожат.
   Дядя Гена. Ну что ты!
   Каш. Скоро увидите.
   Тётя Лида. Это помню. Как генсек умирал, так сразу "Коммунист" транслируют.
   Нина. Московская программа. Девятнадцать-ноль-ноль "Цель жизни". Телефильм.
   Тётя Лида. Это всё на один день?
   Нина (смотрит шапку). Да. Говорю же! "Правда". Одиннадцатое февраля восемьдесят четвёртого года.
   Тётя Лида. Я бы "Коммунист" выбрала. Не нравится мне название "Цель жизни".
   Нина. Двадцать ноль-ноль. "Спокойной ночи малыши".
   Тётя Лида (недовольно). Скажи ещё АБВГДейка. (Отнимает газету.) Дай я сама выберу (Читает.) О! Бэ Лавренёв. "Разлом". Четырнадцать-пятнадцать. Вторая программа. Ну-уу. Это я на работе. Не повезло. (Читает.) Радио. О! Радио у нас на работе целый день вещало. Девять ноль-ноль. Обращение Центрального КПСС, Президиума Верховного Совета СССР, Совета министров СССР к коммунистической партии, к советскому народу. Ну это на фиг. Это сами слушайте. (Откладывает газету).
   Каш. Ещё массажист сидел. Есенина читал. Наизусть. Да и я на зоне много читал. Не наизусть. Память-то у меня плохая. Выписывал "Спортивную жизнь России", "Огонёк", "Советский спорт". Знал бы, что "Весёлые картинки" такие интересные, выписал.
   Дядя Гена. А массажиста за что?
   Каш. За то, что массажист. Семь лет.
   Дядя Гена. А тебе сколько?
   Каш. Шесть. Нам с поделом надо было по разным статьям разбежаться.
   Дядя Гена. И на зоне с елисеевскими?
   Каш. Они там незаметными становились. У нас заправляли-то эти. Натуральные уголовники. Тяжёлостатейные. Вот зам Соколова сидел. Яковлев его фамилия. Четырнадацать лет получил. Жрал то же самое. Режим не нарушал.
   Дядя Гена. Какой режим?
   Каш. Содержания. Режим содержания.
   Нина (читает). Пятнадцать ноль-ноль. Последние известия. Пятнадцать-пятнадцать. Скрябин. Третья симфония. Шестнадцать ноль-ноль. А-Гайдар "Школа". Радиоспектакль. Часть первая. Семнадцать ноль-ноль.
   Тётя Лида. Дядя Гена. Последние известия.
   Нина. Семнадцать пятнадцать. А-Фадеев. "Молодая гвардия". Глава из романа. Двадцать-тридцать пять. Международный дневник. Двадцать пятьдесят. А. Толстой. "Русский характер". Рассказ читает Эн-Мордвинов. Из фондов радио.
   Дядя Гена. А погода у нас какая?
   Тётя Лида. Не перебивай.
   Нина. Так жара. Хорошо, что жара. Всё быстро просохло. Проводку до сих пор чинят, новую тянут точнее.
   Дядя Гена. В "Кривде" всегда после программы погоду печатали.
   Нина. А! (Читает.) Двенадцатого-тринадцатого февраля в Москве и Подмосковье небольшой снег, ночью двенадцать-семнадцать, днём восемь -тринадцать. В Ленинградской области до двадцати двух градусов мороза ночью, днём пять-десять. Мороза естественно (Откладывает газету.)
   Дядя Гена. С некрологом Черненко случайно нет газеты?
   Нина. Есть. И с Брежневым есть.
   Тётя Лида. По сравнению со Сталиным -- сущие гроши. Но тоже есть коллекционеришки. Есть желающие.
   Каш. На зоне цеховики были не в авторитете, но в уважении. Деньги они везде деньги. Он в камеру заходит, за ним менты баулы тащат.
   Дядя Гена. А ты?
   Каш. Зашёл. Поздоровался. Первым делом статью спросили. Статья у меня в почёте.
   Дядя Гена. Это как?
   Каш. Разбой. Вооружённый грабёж.
   Дядя Гена. И кого ты вооружено грабанул?
   Каш. Да всех.
   Дядя Гена. Как это всех?
   Каш. Я на пивзаводе тогда вкалывал.
   Нина (очень нервно, наигранно, возбуждённо). Он кассу взял. У него девушка была... Катя.
   Каш. Катерина Ивановна. Пожениться собирались, ей хотелось свадебный подарок - сейф с деньгами.
   Дядя Гена. Ясный перец, кому сейф без денег упал?
   Тётя Лида. Никто никуда не падал.
  

Тётя Лида листает газеты, вздрагивает, опять листает, но прислушивается, присматривается.

   Каш. По пьяни сейф с деньгами упёр. А подел с бухгалтерши часы снял. "Чайка". Тридцать шесть-девяносто. Она их в лотерею ДОСААФ выиграла.
   Нина (успокоившись). Лотерея ДОСААФ дорогая была. Пятьдесят копеек. Я только по тридцать копеек билетики покупала.
   Тётя Лида. Мы по лотерее тоже выиграли.
   Дядя Гена. Автомобиль "Москвич".
   Тётя Лида. Слушайте его. Проигрыватель "Аккорд-четыре"
   Каш. Ну вот нас за разбой и закрыли. Поделу меньше дали на девять месяцев. У него жена и ребёнок. А я от звонка до звонка. Откинулся когда, пришёл...
   Тётя Лида, дядя Гена. И???
   Каш (чересчур уверенно). Катьку не видел больше.
   Нина. Она медсестрой на пивзаводе работала. Коллеги.
   Каш. С тех пор не пью. И работаю.
   Дядя Гена. А сейф?
   Каш. Что сейф?
   Дядя Гена. Ну как -- что?
   Каш. С батяней Катькиным пытались вскрыть. Не получилось. Батяня её, петух вонючий, когда протрезвел, зассал и милицию вызвал.
   Дядя Гена. То есть, кролики не пострадали?
   Нина. Какие кролики?
   Дядя Гена. Это из рекламы.
   Каш. Надо было болгаркой аккуратненько или автогеном, бабло подрезать, сейф оттащить в котлован или овраг, и ноги сделать, к бабке в деревню. У нас там... Бабка из леса выходит с ведром белых. А городские с корзиночками - у них на донышке. Бабка у нас места знала. Она..
   Нина. На сенокосе померла.
   Каш. В восемьдесят девять. Жилистая такая. Во! А сеструха бабкина, в девяносто четыре...
   Детский голос. Ма! Ме!
   Каш. Эх! Выйду на пенсию. Козочку заведу.
   Нина. И свинку! Вы тут без меня, Лидия Витальевна. Сюсь проснулся. Каша не обманите.
   Тётя Лида. Каш, Сюсь - всё клички.
  

Нина уходит в правую дверь, детский голос всё мекает.

   Дядя Гена. Его обманешь.
   Тётя Лида (обижено). Я ж не...
   Дядя Гена (Кашу). Поровну. Как договаривались.
   Каш. Зачем говорить? Пустое.
  

Делят деньги.

   Тётя Лида. Я не Татьяна Ивановна, загонять не умею.
   Каш. Нормально.
   Тётя Лида. Скажи, Аркадий: как это Нину к Татьяне пускают?
   Каш. По блату. У меня там - знакомая.
   Тётя Лида. Та, для которой сейф крал?
   Каш (чересчур поспешно). Нет, нет. С той я в завязке.
   Тётя Лида. А с той - в развязке? Пока Нина с ребёнком, ты...
   Каш. Да не. Братана женщина в той дурке, в обслуге, вот и пускает Нину.
   Дядя Гена. Фу! Я-то думал...
   Тётя Лида. Что? Что думал?
   Дядя Гена. Будто не знаешь, ты первая сказала.
   Тётя Лида. Думали, Нинка опёку оформила.
   Каш. Нет. Нина не из тех.
   Тётя Лида. Квартиру купила с каких шишей? Не из тех. Из тех! Ещё как из тех. А вы - муж и жена одна сатана.
   Каш. Не оформляла она ничего. Дочь у Татьяны Иванны с двойным гражданством. Дочь--единственная наследница.
   Дядя Гена. Сколько Таньку ещё в психушке?
   Каш. До полугода.
   Нина (выглядывает). Больше не держат. Подмосковная ж больница. Московские переполнены.
   Тётя Лида. Надо же: дочь за границей, а мать - в бесплатной психушке.
   Каш. Дурка похуже зоны.
   Дядя Гена. Почему?
   Нина (выглядывает из двери). Репрессивная ж психиатрия.
  
  

Сцена четвёртая

Лыжники

Нина сидит и рыдает. Татьяна Ивановна упаковывает что-то в сумку на колёсиках.

   Татьяна Ивановна. Что ты всё ревёшь? Четыре года ревёшь не переставая. На рынке обманут - ревёшь!
   Нина. Дала пятьсот, а сдачи дали как со ста.
   Татьяна Ивановна. Лекарство дорогое--ревёшь.
   Нина. Да-аа. Магне-бе-шесть столько стоят! Очуметь!
   Татьяна Ивановна. Скажи спасибо, что есть, что не надо бегать, рыскать-рыскать по аптекам как первобытный охотник, скажи спасибо, что без очереди, а цена - это пшик. Сама на валюту торговала, уж так наваривала, наварила на квартиру. Господи! Ну, что ты рыдаешь как маленькая? Вчера точно так же рыдала! Видите ли, в управу её не пустили!
   Нина. А были приёмные часы для населения.
   Татьяна Ивановна. Какие часы?! Темень на дворе, праздники на носу. Фря какая! Кто ты такая, чтобы тебя пускать? Таких как ты у них пороги обивают тысячи! Тысячи! Ещё вот. Фарш тухлый купила - ревёшь.
   Нина. Обидно. Ребёнку же купила, дорогой!
   Татьяна Ивановна. Самой надо мясо крутить. Сто долларов мясорубка, хоть обкрутись.
   Нина (перестаёт рыдать). Что вы! У Лысого на "детской" вызов был. Мама мясо крутила, а ребёнок руку сунул. Без кисти остался.
   Татьяна Ивановна. Мда...
   Нина. Сюсь болеет, какой-то кошмар. Если бы не медобразование, разорились на врачей и массажистов.
   Татьяна Ивановна. Слава богу, не разоряешься. Зачем скулишь как попугай?
   Нина. Родителей субсидии на квартиру лишили.
   Татьяна Ивановна. Не может быть.
   Нина. Прописана я у родителей.
   Татьяна Ивановна. И что?
   Нина. Кто-то донёс, что я квартиру купила. (В упор смотрит на Татьяну Ивановну).
   Татьяна Ивановна. НЕ понимаю.
   Нина. Жильё - не единственное. Права на субсидию больше не имеем. (Рыдает.) Получается, что и тут платить до хрена, и там, хоть мама и инвалид, платить прилично!
   Татьяна Ивановна. Выпишись и пропишись здесь.
  

Нина смущена, резко перестаёт реветь, рыдать, выть и скулить.

   В совке квартиры выделяли или как у нас - кооперативы в рассрочку. По одной квартире на семью. А теперь не разберёшься... Одни по две, а то и три квартиры имеют и на дороговизну жалуются, другие впятером в двушке ютятся, точно так же жалуются. Нина! Это всё от того, что ты дома целыми днями, вот и крыша и едет. Я по своему опыту знаю. Смотри со мной какие несчастия от незагруженности. На работу устраивайся, мой тебе совет.
   Нина. С маленьким ребёнком? Куда?
   Татьяна Ивановна. Да хоть в собес.
   Нина. Кто ж меня возьмёт в собес. Туда с "высшим" берут. Я ж видела, какие они там в собесе в кабинетах сидят.
   Татьяна Ивановна. Зачем тебе кабинет?!
   Нина. В собесе кабинеты, не замечали? Кабинеты, кабинеты. Везде одни кабинеты.
   Татьяна Ивановна. Можно подумать в больницах - не кабинеты.
   Нина. В больницах - палаты, в поликлиниках...
   Татьяна Ивановна. Прихожу к ним. Инвалид второй группы. Код - психиатрия. Они испугано : шу-шу-шу, шу-шу-шу.
   Нина. И?
   Татьяна Ивановна. Два раза в год - санаторий, бесплатные обеды, парикмахерская.
   Нина. И что?
   Татьяна Ивановна. И продукты на дом будут приносить.
   Нина. Каш вам всё привозит.
   Татьяна Ивановна. Раз положено, пусть и они. И Аркаша тоже пусть. (Показывает в лицах.) Два раза в неделю составляю список, приходит работница с сумкой на колёсиках, забирает список и деньги, приносит продукты.
   Нина. На колёсиках?
   Татьяна Ивановна. Именно.
   Нина. Коммунизм какой-то.
   Татьяна Ивановна. Я и говорю: тимуровцы. Вот и ты шла бы.
   Нина. Куда?
   Татьяна Ивановна. К ним.
   Нина. К кому?
   Татьяна Ивановна. В собес. Тимуровкой.
   Нина. Ужас какой!
   Татьяна Ивановна. Учти: им сейчас люди требуются, я специально узнавала. А наберут приезжих, хохлушек каких-нибудь, и мест нема будет. Сейчас все в Москву бегут. Жизнь по стране как в концлагере. Я в больнице такого наслушалась. А тут - собес. Рядом с домом. Неполная занятость. Зарплата белая официальная, место надёжное, стаж, подарки от управы к рождеству и марту. Говорят, пока я в больнице, Гена в милицию попал?
   Нина. Да. За агитацию. Он пьяный на выборы пришёл и матом ругался.
   Татьяна Ивановна. А ты за кого голосовала?
   Нина. Да вы что, Татьяна Ивановна? У меня ребёнок, времени нет на ерунду.
   Татьяна Ивановна (вздыхает). Я тоже не ходила, не имею права. Я ж под следствием.
   Нина. Не волнуйтесь. Каш сказал если и дадут, то условно.
   Татьяна Ивановна. Обзывала Аркадия зеком. А сама?
   Нина. От тюрьмы и от сумы как говорится...
   Татьяна Ивановна. Нет. В этом есть что-то ненормальное. Гене административный штраф выписали, я - по подписке о невыезде. Что-то в стране не так.
   Нина. Хорошо на вас больница повлияла. Пошла на пользу.
   Татьяна Ивановна. Ты мне зубы не заговаривай. Решайся на работу.
   Нина. Стыдно. Знакомые все в районе, а я с сумками на колёсиках.
   Татьяна Ивановна. А мне, думаешь, не стыдно: из-за меня человек погиб. Пусть он в Лужниках торговал, пусть нерусь, иноверец, но человек же! Стыдно мне, как стыдно! И сил сколько: справки везде брать с диагнозом, на слушаниях мямлить, что рецидив, что острый психоз. А ведь ещё суд! Все наши жильцы, бывшие мои читатели, всё же знают, а я здороваюсь со всеми, улыбаюсь - и ничего. (Шёпотом.) И потом. Ты же - медик. Медики приветствуются. Я специально узнавала: есть деды-вдовцы. Можешь обработать на дарственную.
   Нина. Ага, ага. А родня его меня в асфальт закатает.
   Татьяна Ивановна. А ты ищи без родни. Одинокого ищи.
   Нина. Ну да, ну да. Да ну...
   Татьяна Ивановна. Не хочешь сразу любовницей, на уколах-капельницах подработать сможешь. Глядишь: дед какой влюбиться платонически, глядишь: завещание накатает.
   Нина. Как же. Они в реанимации при смерти, и то за кофту хватали. Фу.
   Татьяна Ивановна. Дед не нравится, старуху какую одинокую на пожизненную ренту обработай. Старуха преставиться, квартиру продашь - дачу купишь.
   Нина. Да ну что вы! Она передумает насчёт ренты в любой момент, и всё - фук.
   Татьяна Ивановна. Они всё равно помрут, а тебе квартира ещё одна не помешает. На всю оставшуюся жизнь гарантия, что рыдать не будешь. Там, в собесе, конечно с этим строго, но ты же знаешь - медсестра, да с подходом - пожилые люди сразу доверием проникаются. Кодекс изучай административный. Очень полезно. Что это у тебя?
   Нина. Журналы, Татьяна Ивановна. Читаю. Наша творческая интеллигенция так живёт! Трагически, больно, но насыщенно, интересно, на страстях.
   Татьяна Ивановна. Нина! Опомнись! Это глянец. Это разврат.
   Нина. Нет, нет. Тут и программка. Все ток-шоу, все сериалы. И краткое содержание. Наши писатели и артисты, певцы, музыканты -- мои единственные друзья. И знаете. Я узнала. Какие у меня однофамильцы. Писательница есть - Щербакова, и актёр есть - Щербаков.
   Татьяна Ивановна. А ты не знала?
   Нина. Н-нет. По фамилиям не знала. Так-то в лицо актёра знала, и фильм писательницы смотрела. По фамилии не знала. Вот какие у меня однофамильцы! Жаль не родственники. Как же живут интересно!
   Татьяна Ивановна. Так и ты живи интересно. Как писательница, как актёр... как музыканты не надо - они все по переходам попрошайничают. Хотя тоже пример бери и с попрошаек! Вон Лизавета Евгеньевна, доктор геологических наук с кафедры урановых руд, на пенсии, работает нищенкой в переходе на "Третьяковской". С девяти до тринадцати. Тысячу в день имеет. Шевелись давай, крутись, активнее, активнее, время-то быстро пролетит. Лерочка моя старпёром не побрезговала, чтобы грин-карт получить, и из этого гадюшника вырваться. А теперь вот как обернулась - уже в Америке. Закончила там колледж. Устроилась в хорошую больницу. Операционной сестрой. Замуж вышла за врача. Эмигрант, наш, москвич, ленинградский. И ты давай.
   Нина. Что давай?
   Татьяна Ивановна. Пример бери с Лерочки. Так и просидишь всю жизнь в журнальчиках, так и проревёшь. Лера последний раз в семнадцать лет ревела, когда в МИМО не прошла. А ей говорю: иди с Ниной в медицинское, всюду жизнь, везде есть хорошие люди, да и специальность самая нужная, при любом режиме. И не побрезговала Лерочка училищем, и тобой не побрезговала. Ну и не поступила в институт, язык от этого не забыла. Пусть там детки-блатки-взятки поступили. И что? А Лера всего своим трудом заслужила. Живёт себе нормально, не то, что мы здесь маемся. Что пишет-то?
   Нина. Ах, да-да. (Идёт к столу.) Всё никак не соберусь вскрыть.
  

Садится, читает письмо.

   Татьяна Ивановна. Завидуешь, вот и вскрывать не хочешь. Я бы вместе с тобой зашла в собес, поддержала бы морально. Но начинают, сучки: шу-шу, шу-шу... Не хочу лишний раз светится.
   Нина (читает письмо, несвязно поддерживает разговор). Острый психоз - это ничего, это не прогрессирующая шизофрения, это... препараты надо просто пить регулярно. Сейчас психиатрия... Вы этим сучкам так и скажите. (Опомнилась, удивлённо.) Как вы сказали?
   Татьяна Ивановна. А?
   Нина. Как вы их назвали?
   Татьяна Ивановна. Ты не представляешь, Нина, сколько в психдиспансере молодёжи. И все за лекарствами, за лекарствами. Я себя там чувствую не одинокой. Единственное место, где я чувствую себя среди единомышленников.
   Нина (складывает письмо). До скольких сегодня собес?
  

Звук хлопанья входной двери.

   Голос ребёнка. Чай! Чай! Чай!
   Нина. О! Пришли!
   Татьяна Ивановна. Откуда?
   Нина. Каш Сюся на лыжах потащил!
  

Нина выбегает. Входит Каш. Он - одет по лыжному, в руках - лыжи.

   Татьяна Ивановна. Каша вижу. Сюся - нет.
   Каш. Телек на кухне смотрит. Мультики. Что за мультики тупые? Рожи у всех квадратные треугольники, половые тряпки, монстры, или уроды в плащах. Лыжи тупые! Час пристегнуть не мог! Полчаса отстёгивал.

Входит дядя Гена.

   Дядя Гена. Лыжи какие! Аркадий! Дай заценить. Я с улицы тебя увидел. Привет, Татьяна Ивановна!
   Татьяна Ивановна (елейным голосом). Здравствуй, Геночка. Как себя чувствуешь?
   Дядя Гена. Ну не так как ты, Танёк, но тоже хреново, твоими молитвами.
   Каш (встаёт на лыжи). Ну?
   Дядя Гена (ползая по полу, разглядывая крепления). Откуда у тебя эти лыжи?
   Каш. Да приехали там. Вызов.
   Дядя Гена. Там Ђ это где?
   Каш. Да недалеко тут. (Машет рукой.) Чемпион какой-то, СССР, повесился. Почему мы? Почему не труповозка? Его мать всем лыжи раздавала, никто не брал, а я взял. Нине и себе по паре лыж и три пары ботинков. Мудрёные лыжи оказались.
   Дядя Гена. Чемпионы вешаются, библиотекари с ума сходят, доцентов с избирательных участков под конвоем уводят. Что за страна? А палки?
   Каш. Палки Лысый на дороге ещё давно нашёл, целую вязанку, выпала у кого-то из "Газели", наверное. Плохие палки.
   Дядя Гена. Почему?
   Каш. Пластик. Сломались. Я их в парке и забросил.
   Дядя Гена. Ну ты и Сусанин.
  

Нина входит с детской шапкой в руках.

   Нина (Кашу). Ребёнок - что?Ђ головой катался?
   Каш. Кто?
   Нина. Сын твой, сын.
   Каш. Да хер знает. Он сунул ножки в лыжки и укатил.
   Нина. А ты?
   Каш. Говорю: лыжи час одевал.
   Татьяна Ивановна. Надевал.
   Каш. Я и говорю. Лыжи обувал.
   Нина. А Сюсь?
   Каш. Кто?
   Нина. Сын твой.
   Каш. А-аа. Катался где-то.
   Нина. Ты даже не знаешь где?
   Каш. В парке.
   Нина. Где в парке?
   Каш. Да что ты бесишься-то? Он катался, у него и спрашивай!
   Нина. Сюсь говорит -- не разобрать, каша во рту. Ты его искал?
   Каш. На обратном пути у подъезда встретились.
   Нина. А если маньяк?
   Дядя Гена. А если ядерная война?
   Нина (рыдает). Пять лет мальчику! Чуть не потеряли!
   Дядя Гена. Нина! Мне палку кто-нибудь даст?
  

Нина уходит на балкон, приносит вязанку палок, в сердцах кидает.

   Нина. Вот!
   Дядя Гена. Вот так пристёгиваются. Палкой так ботинок чистишь и пристёгиваешь. Понял? Так отстёгиваются. Палкой жмёшь.
   Каш. Я при коммунистах на лыжах не катался. Я в хоккей играл. Вот и опростоволосился. Надо будет ребёнку мобильник купить. Тогда ребёнок не потеряется.
   Нина. И коньки. Я сама с ним на каток ходить буду.
   Голос ребёнка. Ещё! Чай! Чай!
  

Нина убегает, дядя Гена учит Каша пристёгивать и отстёгивать ботинки. Нина входит.

   Татьяна Ивановна. Нина! Ты же собиралась в собес.
   Нина. Не могу Татьяна Ивановна. Сейчас по телеку реклама: фильм. "Ночь чудес". Я его обожаю.
   Каш. Фу-уу. Ненавижу. Эта там противная. Жопой крутит-крутит. Ни жопы-ни рожи.
  

Каш уходит. Возвращается с кастрюлей, ест.

Дядя Гена рассматривает лыжи.

   Нина. Тупица ты! Волк из "Ну, погоди!". Я обожаю наши фильмы.
   Каш. Видеокассетами весь балкон забила.
   Дядя Гена. У всех ди-ви-дишники давно. А вы как дикари. Видеокассеты.
   Нина. Какая разница. Кассета, диск. В советских фильмах - моё детство. Одежда, "жигули", фартучки на школьницах.
   Татьяна Ивановна. Фартучки! Нина! Советские фильмы Ђ одно враньё! Враньё! Всё пОшло, натянуто, образцово-показательно...
   Дядя Гена. Да ладно, Танёк. Что ты разошлась-то? Чем тебе кино-то не угодило?
   Татьяна Ивановна. Это не кино!
   Дядя Гена. А что кино?
   Татьяна Ивановна. "Унесённые ветром".
   Нина. Ну конечно! Американское же! У нас на работе рядом с больницей кинотеатр был. Все девчонки бегали. А начальница мне говорит: "Ничего особенного, ничего особенного"... (Спохватывается, замолкает).
   Дядя Гена (внимательно рассматривает лыжи). Американское хорошее вино, то есть кино, довоенное.
   Нина. Я не люблю иностранное.
   Татьяна Ивановна. Потому что языка не знаешь, а Лерочка знает.
   Нина. Я смотрю телевизор, нашу творческую интеллигенцию.
   Дядя Гена. Кого?
   Нина. Актёров. Ну, в ток-шоу. И все такие старые, кто ещё живой.
   Дядя Гена. А кто неживой?
   Нина. Кто неживой, тех дети на ток-шоу приходят. Нет, правда! Всю жизнь я на них смотрю, с раннего детства. И вот они - старики. И я вдруг подумала: а как же выгляжу я? Моих ровесников среди актёров - по пальцам пересчитать. Мои ровесники актёры все почему-то погибли. Кто сгорел, кто угорел, кто в ДТП, у кого - рак.
   Татьяна Ивановна. Потому что вы - потерянное поколение.
   Дядя Гена. Гостья из будущего жива и электроники. А гость из будущего и правда того...
   Нина. Мне не с кем сравнить, почти не на ком проверить: насколько я-то состарилась.
   Дядя Гена. Ниночка! Какое состарилась? Повзрослела, детка, что ты!
   Нина. А ведь я, по сути, не начинала жить. И вот они - уже старики, и так насыщенно жили! А у меня одни мысли по утрам: лишь бы успеть ребёнка вырастить. Сколько осталось родителям? А сколько мне осталось? Лишь бы успеть!
   Татьяна Ивановна. Нина! Надо идти работать, надо крутиться! На работе не думается о смерти!
   Дядя Гена. Ой, Танёк! Ты уже докрутилась.
   Татьяна Ивановна (зло, берёт лыжи, трясёт ими). Ну, давай, давай, как чемпион СССР!
   Дядя Гена. Нет уж. Не дождутся. Мы ещё своё возьмём у буржуев. Да, Нинок?
   Нина. Обязательно.
   Татьяна Ивановна. Нина! Я отдаю тебе свою сумку! Попробуй теперь только на работу не устроиться!
   Нина. Обязательно!
   Татьяна Ивановна. И сейчас же! Сейчас же! Перебьёшься без фильма.
  

Сцена пятая

Долгожданная встреча

  

Щебет птиц, на балконе - жалюзи, мягкий свет полосками. Каш с веником и совком, убирается. Стук о решётку балкона - Каш оборачивается, выходит на балкон, возвращается, пожимая плечами. Звонок в дверь. Каш подметает, потом выходит в левую дверь, возвращается, зло сплёвывает, продолжает убираться. Стук с балкона, Каш оборачивается, но не выходит. Он встал, задумался, оторопел. Опять стук. Каш не реагирует, убирается. Настойчивый звонок в дверь. Каш вдруг что-то понимает, выходит через левую дверь.

   Голос Крысы. Открывай?
   Голос Каша. Чего надобно? Ку-уда?
   Голос Крысы. Да иди ты.
  

Крыса заходит в комнату, Каш тоже. Крыса ходит, всё рассматривает, стоит полусогнувшись у стеллажа. Каш спокойно смотрит, вдруг заинтересованно приглядывается к Крысе.

   Каш. Откинулась?
   Крыса. А ты не рад?
   Каш. Я тебя только сейчас узнал, Катя! Когда ты вот так. (Отклянчивает задницу.)
   Крыса. Ты тоже не Ален Делон. Морду накусал шире паровоза.
  

Обнимаются. Плачут.

   Каш. Как тебе у хозяина?
   Крыса. А тебе?
   Каш. Давно было. Я по уголовке сидел, не забывай.
   Крыса. А я что? И я по уголовке.
   Каш. Н-е-ет, ты - другое. Ты - мошенница, это приветствуется.
   Крыса. Да ладно, твоя круче Ђ до медвежатника не дотянул, но всё равно.
   Каш. Да ладно. Мозгов тогда вообще не было, одна лобовая кость.
   Крыса. А сейчас?
   Каш. А сейчас были б деньги, мозги не упали. Тут пять подъездов с мозгами лапу сосут. Ёццц, Катя. Я ж тебя любил, Катя, а батя твой гандоном оказался.
   Крыса. Я тебя до сих пор люблю. Отец в том году скопытился.
   Каш. Да ладно.
   Крыса. Папик тогда тебя сдал - вот вернулось. С лихвой. Ему - смерть во цвете лет, мне -- срок. На год больше тебя срок мотала. Семь лет! Да что теперь лясы точить. Значит, фарт такой.
   Каш. Батя твой ещё долго пожил; петух, а не мужик, перхоть подзалупная.
  

Целуются.

   Крыса. Как Нина?
   Каш. Работает.
   Крыса. Корки не мочит?
   Каш. Всё тики -пуки.
   Крыса. Ништрюк?
   Каш. Договор соблюдает.
   Крыса. Не взбрыкивает?
   Каш. С таких каких?
   Крыса. Я её лучше тебя знаю. Я её знала, когда Киря жив был.
   Каш. Ну и что?
   Крыса. Вот те "ну". Она с немкой своей, забыла как ту другую звать. Её подругу.
   Каш. Лена.
   Крыса. А ты хитрозадый. Как был, так и остался кручёным. Лерой её зовут.
   Каш. А чё тогда вешаешь? Она не немка давно. Американка.
   Крыса. Не суть. Они ко мне сразу после училища пришли, две лошади.
   Каш. С пивзавода ушла и до старшей в реанимации поднялась? Нина про тебя рассказывала.
   Крыса. Грузила их по полной. Нинка первая взбрыкнула.
   Каш. Странно. Нинка терпеливая. Вроде по разговорам Лера - шабутная.
   Крыса. Да эта Лера... Никакая. Пластилин. Под любого стелется. Ей в Германии самое место.
   Каш. В Америке.
   Крыса. А Нина тихая, тихая, но если взбрыкнёт - кикос. Я думала, она меня там же на больничке завалит.
   Каш. Отходи от фени. Тут всё ботаники. Нина мне про то говорила, ты её довела, ты умеешь. Полы драить, утки кварцевать. Издевалась.
   Крыса. Бзик у меня, понимаешь - люблю, чтобы пол блестел.
   Каш. И утки кварцевать - бзик?
   Крыса. У тебя сейфы - бзик, а у меня - утки.
   Каш. Как же - сейфы у меня бзик.
   Крыса. Я Нину поэтому в аптеку свою и перетащила, я её поняла. Она сама себя не понимала, а я её раскусила. Ну тогда уже её Киря погиб, она обозлилась конкретно. Если грабёж или рэкет, Нинка всех бы постреляла. У неё всегда под прилавком "тэ-тэ" лежал.
   Каш. Ты ж и подкатила.
   Крыса. Стрелять научила я, не скрою. Но! Нинка лучше меня стреляет.
   Каш. Это когда было. Теперь всё больше рыдает.
   Крыса. На Нину не похоже.
   Каш. Но живём спокойно. Дороговато всё, не без этого.
   Крыса. Спиногрыза, надеюсь, не прописали?
   Каш. У меня на хате прописан. Со мной. И с братаном.
   Крыса. Ну что?
   Каш. Что?
   Крыса. Всё. До свидания. Уматывайте.
   Каш. У меня братан, не могу. У Нины - мама лежачая, к ней тоже нельзя. Да и... (Бьёт Крысу по заду.) На понт берёшь?
   Крыса. Ла-адно. Сразу выселять не стану. Живи. Пока в курс войду, пока Нина квартиру на меня переоформят. Неплохая хатка, дом фуфОльный, но не до жира, когда заметут. Что подвернулось уж, кто подвернётся уж...
   Каш. Через год, не раньше, контору сможешь сделать. Пока статус после статьи погасится.
   Крыса. Статус погасится, но подставных искать придётся.
   Каш. Найдём. Сколько угодно подгоню.
   Крыса (властно). Что за блядство? Половики эти убрать сейчас же.
   Каш. Отвыкай, говорю, от блататы. Тут все с заумью.
   Крыса. Ой, ой.
   Каш. Вот тебе и "ой" горой. Нина может не подписать. Ни один суд не докажет. Квартира по бумагам -- её.
   Крыса. Да ладно. У нас договорённость была, забыл?
   Каш. Устная?
   Крыса. Договорённость.
   Каш. Нина не захочет.
   Крыса. Захочет. Она честная.
   Каш. Ревёт она временами, депрессии.
   Крыса. В смысле?
   Каш. Я тебе втираю, втираю. Башня у неё едет. (Обнимает.)
   Крыса. Да ладно. У Нины-то? Не смеши, коротыши. Ты её долго обрабатывал-то?
   Каш. Вообще нет.
   Крыса. Ври.
   Каш. Это ... не вру.
  

Обнимаются. Крыса тянет Каша в правую дверь.

   Каш. Нет. Там парень.
  

Крыса вздрагивает, отпускает Каша.

   Не ссы. Он при мультиках. Зомбоящик.
   Крыса. Мне говорили, у всех всё по интернету.
   Каш. У нас по старинке. Мы - динозавры.
   Крыса. Нет интернета? Будет.
   Каш. Пошли, пошли. Красный уголок не забыла? Под знамёнами!
  

Каш гладит Крысу.

   Крыса. Балкон -- на щеколду?
   Каш. Вчера сделал. Я тебя через месяц ждал. Что ж не писала?
   Крыса. Я писала.
   Каш. Значит, братан скоммуниздил.
  

Крыса достаёт пачку, вытаскивает сигарету.

   Крыса. Дым в квартиру не идёт?
   Каш. Да, по-разному. И не видит никто - деревья, боковушка. Да сними ты робу.
  

Каш нежно снимает с Крысы плащ.

   Тепло там. Сам балкон утеплял, и жАлюзи.
   Крыса. ЖалюзИ.
   Каш (с усмешкой, нежно и горячо обнимает). У хозяина наблатыкалась?
   Крыса (поёт). А ты такой хо-олодный... Как айсберг в океане...
  

Дверь на балкон закрывается. Щебет птиц. С балкона - полосы света: жалюзи открываются, закрываются, открываются, закрываются...

  

Конец первого действия.

  

Действие второе

Сцена первая

Солянка холмовая

С балкона - белый свет, балкон весь белый. Силуэтом виден Каш, сидящий за компьютером. В предстоящей сцене Каш выглядывает в балконную дверь. В комнате половичков нет. Стол и кровать Нины - те же. Везде - офисные стулья. Герои садятся на них и крутятся.

В комнате никого нет, но слышны голоса и возня слева.

  
   Голос Нины. Куда-а?
   Голос Тёти Лиды. Нина! Так нельзя! Ты полгода со мной не разговариваешь, не здороваешься. Так дальше продолжаться не может.
   Голос Татьяны Ивановны. Да. Так жить нельзя!
   Голос Нины. Оставьте меня в покое.
   Голос Татьяны Ивановны. Нина! Ты ведёшь себя как дикарка.
   Голос Тёти Лиды. Весь кооператив, все наши жильцы в недоумении. Что произошло? Такая милая вежливая хорошая девочка, дочка такого талантливого слесаря-многостаночника.
   Голос Татьяны Ивановны. Единственного на весь институт!
   Голос Тёти Лиды. ... три года, даже больше, работает в собесе социальным работником, и вдруг всех на "хэ" посылает.
   Голос Нины. Достали! Отвяньте! Выйдите отсюда! Вон пошли, говорю!
  

Нина входит в комнату с сумкой на колёсиках и в шикарном меховом полушубке.

  
   Нина (садится на стул одетая, крутится). Господи! Ну-идите-уже что-ли-вон-отсюда.
   Голос Татьяны Ивановны. Не уйдём, пока не объяснишь.
   Голос Тёти Лиды. Да.
   Нина. Нет. Каш!
   Каш. У?
   Нина. Это что-то невозможное.
   Каш. Да гони ты их на "хэ".
   Голос Татьяны Ивановны. Ниночка! В Татьянин день и прогонишь?
   Нина (невозмутимо). Послезавтра Нинин день - и чё?
   Голос Тёти Лиды. Да. Мы помним. Послезавтра твои именины, приходи ко мне и Гене. Отпразднуем! Но, Нина! Инвалида второй группы с кодом "психиатрия" прогонишь в именины?
   Татьяна Ивановна. Я тебе, Нина, сумку свою любимую подарила. Вечную, советскую, с вечными колёсиками! А ты полгода не общаешься. В знак благодарности, да?
  

Нина вздрагивает, снимает шубу, снимает сапоги. Каш выглядывает с балкона, отрицательно мотает головой Нине. Нина зло машет на Каша снятыми сапогами, решительно идёт с сапогами в левую дверь. Полушубок остаётся на одном из стульев

   Голос Нины. Заходите уж, ТАТЬЯНА Ивановна.
  

Нина возвращается в тапочках. Тётя Лида и Татьяна Ивановна вбегают одетые в шубы, стоят.

Каш. Катька щас придёт. И нам и вам п... не поздоровится ни нам, ни вам.

Тётя Лида бежит обратно, Татьяна Ивановна стоит. Нина преграждает путь Тёте Лиде.

  
   Нина. Лидия Витальевна? Назад хода нет!
   Тётя Лида. Нина! Это что же камеры видеонаблюдения везде у вас?
   Каш. Смотри ты: всё разглядели.
  

Татьяна Ивановна идёт к балкону.

   Татьяна Ивановна (орёт в балконную дверь). А мы твою Крысу не боимся!
   Тётя Лида. Да!
   Татьяна Ивановна. Да, Лида, да.
   Нина. И на балконе камера.
   Каш. Вы все под колпаком у Катерины Ивановны Владовец.
  

Татьяна Ивановна убегает из комнаты.

   Тётя Лида. Наплевать на камеры!
   Татьяна Ивановна (возвращается). Да! Наплевать! У подъездов тоже камер понавесили. Домофоны, консьержи. А толку? Внучку академика Лысенко подкараулили и бриллианты с ушами оторвали.
   Каш. Да не отрывали ничего, просто испуг, мой вызов был.
   Татьяна Ивановна. Тебя не спрашивают, перебежчик!
   Тётя Лида. Сумочку вырвали, напугали до полусмерти.
   Татьяна Ивановна. А милиция, милиция, выспрашивает всё, опрашивает, а камеры, спрашивается, им на что?
   Тётя Лида. Половики куда подевались?
   Нина (рыдает). Катерина Ивановна сказала убрать.
   Каш. Приказали-с убрать-с.
   Тётя Лида, Татьяна Ивановна. Нина! Мы пришли поболтать по-соседски! От имени и по поручению правления.
  

Тётя Лида и Татьяна Ивановна снимают шубы-шапки. Нина встаёт со стула, опирается на сумку на колёсиках, копается в ней, достаёт кочан капусты, пакетики.

  
   Нина (зло, сама с собой). Так эти бабки достали. То им не то, это не сё. Одной желе в пакетиках. Полуфабрикат. Она, видишь ли, желе сама желает готовить, а я лишила её наслаждения наблюдений за набуханием кристаллов желатина. Она, видишь ли, всю жизнь занималась... этим... за что наш академик Жорес Алфёров получил премию.
   Тётя Лида. Да эта Майя Самойловна, что ли, из ВЦНИИЧермета?
   Нина. Ну. Я с её внучкой во дворе часто гуляла. Внучка - в Израиле, а Майя Самойловна вся мочой провоняла.
   Тётя Лида. Гетеропереходом Маюшка занималась.
   Татьяна Ивановна. Но при чём тут желе?
   Нина. Вот этот, который гетеро, ей желе напоминает.
   Тётя Лида. Рост кремниевых кристаллов.
   Нина. Точняк. Другой старухе с ампутированной ногой - рис пропаренный, а я купила... а я купила непропаренный.
   Каш. Пропаренный есть в пакетиках!
   Нина. Без тебя знаю. Самый умный? Третьему. Деду -- всё рожи презрительные строит Ђ горчица не та, и хрен не тот. Хрен нужен красный, а не белый, горчица сладкая.
   Каш. У дедОв всегда красный.
   Нина. Только не у этого. Я ему говорю: в следующий раз куплю вам свекольный хрен. А он - жаловаться будет. Наставили себе компов и строчат жалобы старые пердуны.
   Тётя Лида. Капризничают пожилые люди, не страшно.
   Нина. Устаю я. Во - капуста какая. Бабуся столетняя капусту квасит и у метро торгует. Так ещё от ментов отбивается.
   Тётя Лида. Героическая бабуля. Я у неё всегда капусту беру. Но не из нашего дома?
   Нина. И я у неё капусту брала, когда беременная была. Очень вкусная. Но как я притомилась ей на дом кочаны весь год таскать.
   Татьяна Ивановна. Так не больше четырёх кило можно в одно рыло.
   Нина. Ждите. Инвалидам войны с Нового года до пяти килограммов. Нет. У меня ещё участок спокойный. Всё-таки приличные попадаются люди. Больные, одинокие, бывшие научные работники, денег мало - не больше двухсот рублей на покупки выделяют. А соседний участок - кгбэшный дом. Вот там девки стонут. Наглые пенсионеры, инвалидностей накупили, и всё им мало, и всё им таскай. Рыбины горячего копчения, сёмгу замороженную, тортики. Ужас. ПланЂ шесть бабок в день. Девки до пяти раз в магазы бегают.
   Тётя Лида. А ты?
   Нина. Я на свой участок молюсь. Стараюсь за шестерых бабок две ходки делать. У меня нет времени на тортики этим гбшным сучкам. У меня общественных нагрузок много.
   Каш. У Ниночки два родительских комитета нагрузка.
   Татьяна Ивановна. У Ниночки. Перебежчик!
   Тётя Лида (бурчит). Родительские комитеты - это не бабки, но тоже бабки.
   Каш. Бабульки. Бабу-улечки.
   Нина. Копейки. Он теперь всё время на балконе, Татьяна Ивановна. У нас же на одну комнату меньше.
   Каш (выглядывает). Привыкайте, Татьяна Ивановна.
   Татьяна Ивановна. А нельзя ли, Нина, балконную дверь прихлопнуть?
   Нина. Нельзя. Душно там. Всё Ђ пластик. Пластиковая вагонка.
   Татьяна Ивановна. Вагонка Ђ и пластик? И окон - больше нет. Как так?
   Каш. ЖалюзИ!
   Татьяна Ивановна. Засланный. Шпион.
   Каш. Да ладно.
   Нина. У Аркаши там плитка электрическая.
   Каш (машет в балконном проёме кастрюлей). Кашку подогревать.
   Тётя Лида. И кондиционер там у него. Шумит, шумит. Нам с Геной спать не даёт.
   Каш. Да ладно. Осенью последний раз включал. Да и вы дома через день. Геннадий Эммануилович вообще через день ночует.
   Тётя Лида (испуганно). Всё на дачу ездим. Боимся рейдерских захватов. Там у нас в Дмитрове беспредел. Раз - и пожар, раз - и частный участок на плане вдруг числится федерального подчинения.
   Татьяна Ивановна. И не надоест. Вечером свалит, утром -дома. И ты - не девочка уж, мотаться так.
   Тётя Лида (зло, с ненавистью). А вы всё видите?
   Каш. Я--нет, я всё слышу.
   Татьяна Ивановна. А что тут видеть-то? Просто обедаю у окна, и телевизор смотрю.
   Каш. Наблюдательный пункт.
   Татьяна Ивановна. Завидуешь? Пусть крысиная шлюха твоя обзавидуется! У вас с балкона ничего не видать. Так ещё и пластиком заделали. Это ж надо, это ж надо. Освободилась какая-то воровка, мошенница...
   Каш. Катерина Ивановна Владовец!
   Тётя Лида (облегчённо, с энтузиазмом). Какая-то женщина лёгкого поведения на букву "бэ".
   Татьяна Ивановна. И ему тут - и вагонка, и электричество на балкон, и плитку, и кондишн, и компьютер, и домашний кинотеатр. Альфонс!
   Каш. Я семью содержу.
   Татьяна Ивановна. Семью ты завёл, чтобы квартиру для своей воровки сторожить.
   Каш. Да ладно.
   Татьяна Ивановна. И как обставил-то всё.
   Каш. Да ладно.
   Татьяна Ивановна. Мармеладно. Кому рассказать не поверят. Слышишь, Нина Батьковна, хоть роман пиши.
   Нина (затыкает уши). Не слышу.
   Каш. "За Москвою-рекой?"
   Тётя Лида. Не тронь соцреализм. Чистый, светлый, целомудренный!
   Татьяна Ивановна. Нет, это что-то с чем-то! Любовник директрисы аптеки женился на фармацевте этой же аптеки, когда директрису посадили.
   Тётя Лида. За контрафакт и кокаин!
   Каш. Ёццц. "Винт" ещё скажите.
   Татьяна Ивановна. За кокаин и другие запрещённые препараты.
   Нина. Не запрещённые, а пустые препараты. Пустышки. Без субстанций. Мы не виноваты были, Катерина Ивановна не виновата была. Закрыли фармацевтические заводы, они субстанции делали на весь Союз. В Сибири огромный был завод, работать перестал. Перешли на поставки китайские, поставщики оказались ненадёжные - Катерина Ивановна крайняя и оказалась.
   Татьяна Ивановна. Ерунду ты мелешь.
   Нина. Не ерунду. У нас в России Ђ только упаковка. Дешёвые лекарственные препараты - Китай, типа импортные из Европы - на корейских субстанциях.
   Тётя Лида. Не грузи!
   Татьяна Ивановна. Грузить переставай, Нина Батьковна, знаю я тебя. И тогда начальница переводит все свои сбережения на своего фармацевта, на нашу Ниночку, и договаривается, что пока она, то есть начальница, в местах не столь отдалённых, фармацевт, то есть наша Ниночка, наша девочка, купит на её деньги квартиру, а потом, после освобождения директрисы, ей квартиру передаст по акту дарения.
   Каш. Акту, акту.
   Тётя Лида. Как тонко. Как умнО! Сейчас за эти деньги однушку и то не купишь.
   Каш. Завидно?
   Татьяна Ивановна. Ты вообще, говнюк, знаешь... Тебе знакомо слово любовь?
   Каш. Да ладно.
   Нина. Когда-то и я любила. Но его убили. А сейчас, спустя столько лет, вспоминается не хорошее, а плохое.
   Татьяна Ивановна. Потому что ты, Нина, пессимист. Ты всё видишь в чёрном свете. Так нельзя. Надо мыслить позитивно.
   Нина. В собесовской, в социалке...
   Татьяна Ивановна. В социальной парикмахерской.
   Нина. В парикмахерской. Старушка-три-волосины говорит: "По улице идёшь: люди как люди. В магазине - то же. А страшными они становятся дома".
   Тётя Лида. Это точно. Дома человек наедине с дьяволом!
   Нина. Жизнь прошла мимо меня. Что я вижу вокруг? Ничего. Все завидуют москвичам. На работе - начальница приезжая, все девчонки почти приезжие, меня начальница ненавидит. А у меня, как и у неё, нет своего жилья.
   Тётя Лида. К родителям возвращайся.
   Нина. Да? Чтобы слушать мамины причитания, что ей умирать неохота? Чтобы от папы пузыри прятать? Я их не бросаю, захожу часика на два, укольчики, уборка, готовка, и всё спокойно, и все довольны.
   Татьяна Ивановна. Ты можешь с ними жить, но уходить по вечерам на культурно-массовые мероприятия, отдыхать душой, знакомиться с мужчинами среднего возраста.
   Каш. Деньги, Татьяна Ивановна, нужны на культурные массовки!
   Тётя Лида. Ревнуешь бывшую жену?
   Татьяна Ивановна. Предатель! Бросил жену и ребёнка.
   Каш. Я не бросил. Мы просто развелись.
   Татьяна Ивановна. А сын?
   Нина. О, господи! Уйдите отсюда.
   Каш. Это не мой сын.
   Татьяна Ивановна. Как?
   Каш. Да так.
   Нина. Шутит Каш. Пошутил.
   Татьяна Ивановна. Пошутил - что сын, или пошутил - что не сын?
   Каш. Вы, Татьяна Ивановна, с какой целью интересуетесь?
   Татьяна Ивановна. Да ни с какой.
   Каш. Ни с какой--это с какой?
   Татьяна Ивановна. Идиот. Что у тебя мигает?
   Каш. Да так... Перезагрузка.
   Татьяна Ивановна. Перезагрузка, комп, ноут, какие-то все придурки. В метро сидят, уткнуться в телефон. В автобусе едут малолетние тупицы, уткнуться в "пихи". И жмут-жмут, ручками водят-водят.
   Нина. А помните было время Кубика Рубика? Все сидели в автобусах, уткнувшись в Кубик Рубика.
   Татьяна Ивановна. У Лерочки кубик этот украли.
   Нина. В школе, во время путешествия в страну Пионерию. Все классы были как станции. И все как бы ездили по станциям. В наш класс пришёл другой класс. И кто-то у Леры в портфеле рылся, пока про пионеров-героев и клуб интернациональной дружбы рассказывали.
   Татьяна Ивановна. Как же Лерочка ревела! Кубик купили у спекулянтов за пятнадцать рублей! Но всё в жизни компенсируется. Всё! Всё здесь в итоге сложилось, всё там срослось.
   Нина. У нас никак не срастётся.
   Татьяна Ивановна. Всё по способностям, всё по способностям.
   Нина. Денег хватает только на одежду и еду, всё очень дорого.
   Татьяна Ивановна. Потребности урезай, раз способностей нет.
   Каш. Да куда уж нам со свиным рылом.
   Тётя Лида. Ты вторую норковую шубу купи, тогда и на еду не останется.
   Нина (указывает на стул с полушубком). Это не норка.
   Тётя Лида. Да, да, чебурашка.
   Нина. Белка. Полушубок из беличьих лапок.
   Тётя Лида. Не может быть!
  

Тётя Лида снимает очки, внимательно рассматривает шубу.

  
   Татьяна Ивановна. Это ж сколько невинноубиенных белок?
   Тётя Лида (бормочет в недоумении). А качество какое! И не горболысые.
   Нина. Нет, нет, ни одной лысой лапки.
   Тётя Лида (рассматривает подкладку). Горболысость - это разнооттеночность, лысость тут не при чём, залысина -- брак. Нина! Это же наша шуба. С московского мехового комбината.
   Нина. Не совсем с комбината. Мне её бабуля подарила. Она в прошлом модельершей по мехам была.
   Тётя Лида (брезгливо). Знаю её.
  

Тётя Лида бросает шубу, надевает очки.

   Вот уж кого надо было пожизненно сажать. Была у неё дальше холла?
  

Нина мотает головой.

   Не квартира - Эрмитаж. Такие деньги ей женщины носили. В Греции вагон шуб на те деньги купить сейчас можно. Но мы были за железным занавесом, вот некоторые и обогащались за счёт трудящихся.
   Нина. Да мне всё равно, тётя Лида. Я никогда ни от чего не отказываюсь, чтобы никого не обижать. Всех благодарю. У кого диабет, у кого рак. Они старые. Им всё равно не нужно, в могилу-то с собой не утащить. Я с ними милая, и уколы колю, у меня рука лёгкая. Я со всеми по-доброму. С такой-то зарплатой я не могу позволить себе ничего. Только пожилые люди меня и выручают и от депрессии спасают. И поговорят, и пожалеют, и подарят.
   Татьяна Ивановна. Надо выбираться куда-то Нина. Срочно на культурно-массовые мероприятия! Надо налаживать в конце концов личную жизнь.
   Тётя Лида. Ты погрязла в бабках.
   Каш. И в дедках.
   Тётя Лида. Ревнуешь?
   Нина. Мы выбираемся культурно-массово. На каток. Сюсь подрос. Проблем особых нет. Не болеет.
   Татьяна Ивановна. Каш, Сюсь - всё клички.
   Каш. Сюсь наш - молоток, самбо занимается.
   Тётя Лида. Несчастный мальчик.
   Нина. Выбора не было. Бесплатно только самбо.
   Татьяна Ивановна. Президент наш самбист, вот самбо и бесплатно.
   Каш. У Лысого на "детской" вызов был: в детсаду - разрыв селезёнки, забили однокамерники... одногруппники... одногруппницы... парня...
  

Звук печатающего принтера. Каш выходит с листочками.

   Тётя Лида. Такие, как твой сын и забили.
   Татьяна Ивановна. Мемуары написал?
   Каш. Архипелаг Гулаг.
   Нина. Это Сюсю проект.
   Татьяна Ивановна. Первокласснику? Из Интернета?
   Нина. По "окружай-миру" проект.
   Татьяна Ивановна. Воспитали ленивца. Надо было с ребёнком в библиотеку пойти. Надо было взять томик энциклопедии. Сейчас навалом разных энциклопедий.
   Каш. Да ладно.
   Татьяна Ивановна. Тема проекта какая?
   Нина. Солянка холмовая.
   Татьяна Ивановна. Как?
   Нина. О лекарственных растениях.
   Татьяна Ивановна. О всех?
   Каш. Какое о всех! Первый класс!
   Нина. Надо было выбрать одно растение. Сюсь и выбрал солянку холмовую. Вы же нам все семь лет все уши прожужжали - какое это необыкновенное лекарство.
   Тётя Лида. У детей цепкая память.
   Татьяна Ивановна. А что же ко мне не обратились за помощью?
   Каш. Не хотели вас отрывать от важных дел, Татьяна Ивановна.
   Татьяна Ивановна. Вставили бы в свой проект фотографию американских таблеток, и показания очевидца.
   Каш. Да там в интернете этих показаний очевидцев - вот столько.
   Татьяна Ивановна. Дай!
  

Татьяна Ивановна хватает листки у Каша. Смотрит на них, отодвигая как при дальнозоркости.

   Без очков не разберу. Лидуш! Помоги!
   Тётя Лида (рассматривая листки, поправляя очки). У меня для дали очки.
   Татьяна Ивановна (оскорблена). За далью - даль.
   Нина. Солянка холмовая произрастает в степи, главным образом...
   Каш. В сАване.
   Нина. В саванне не растёт. Ты наш ботаник, ты наш Паганель.
   Татьяна Ивановна. Главным образом в Северной Америке.
   Нина. Не только. И в Америке, и в Европе, и у нас: в степях, в пустыне.
   Каш. В Сибири, в тайге, в тундре.
   Татьяна Ивановна. В Антарктиде ещё скажи. Это очень дорогое лекарство. Оно растёт только в Америке. Лера всегда старается мне его передать. Это лекарство поджелудочную мне вылечило.
   Нина. Но растение растёт и в наших степях.
   Каш. Пачками, пачками. Зарослями!
   Татьяна Ивановна. Ну, ну. Где друг калмык.
   Нина. Солянка холмовая - это "перекати поле" и верблюжья колючка в одном лице. Содержит, кроме полезных лечебных веществ, также и алкалоиды.
   Тётя Лида. Алко? Что это? Что-то знакомое.
   Нина. Алкалоиды есть во многих лекарственных растениях. Наперстянка обыкновенная, например.
   Каш. Мак опиумный, например.
   Татьяна Ивановна. Нет!
   Нина. В середине двадцатого века алкалоиды были получены и синтетическим путём. Экстези, например.
   Татьяна Ивановна. Нет!!!
   Тётя Лида. Во-от почему про это растение не слышно было в Союзе. (Снимает очки, листает с интересом.)
   Нина. И что интересно. Это же колючка. Отцветает и катается себе шарами по полю, по холмам, по пустыне и степям.
   Тётя Лида. Ну надо же! Растение и катается. Верблюжья колючка!
   Нина. И вдруг из колючек - листочки. Новые, свежие, с краснотой, в смысле с оттенком красным. Вот это и есть лекарство. Лекарство от хронических заболеваний печени.
   Татьяна Ивановна. Печень? Почему печень?!
   Нина. Помните, мы в справочнике искали? Надо было не на "эс" искать, а на "пэ" -- "перекати поле".
   Тётя Лида. Перекати поле, перекати поле... Помните песня такая в перестройку была?
   Нина. Да, да. Про долю.
   Татьяна Ивановна. Поле-доля, поле-доля, фу, графомань. Откуда вы взяли информацию? Из интернета? Там одно враньё! Кто, что хочет, тот то и пишет.
  

Татьяна Ивановна потрясена и уничтожена. Она медленно ищет свою шубу.

   Нина. Нас, Татьяна Ивановна, алкалоидам ещё в медучилище учили. Это азы.
   Каш. Верблюды и другие животные - не дураки, знают чем питаться.
   Татьяна Ивановна. Какие верблюды, какие дураки?
   Тётя Лида. У студентов память цепкая. Ну, Ниночка, вот что значит День студента сегодня! Татьянин день! Блестяще! Такой интересный доклад! Не пропадёт ваш сынок с такими родителями.
   Каш. А то. Мы ещё на "район" с нашим проектом поедем.
   Нина. Осталось немного. В школе победить.
   Каш (довольно). Среди первых классов победили.
   Нина. Тем более, что первый класс - один.
   Каш (обиделся). И чё, чо один? Мы и над вторым классом победили, и третий перегнали...
   Нина. Успокойся. В началке мы победили - я разве что говорю.
   Каш. Теперь среди всех надо. Принтер купим цветной, ватмАн.
   Нина. ВАтман.
   Тётя Лида (надевает шубу). Кульман и рейсфедер. Пошли Таня.
  

Каш берёт Татьяну Ивановну и Тётю Лиду под руки, ведёт к левой двери, потом слышен только его голос.

   Каш. Да не переживайте вы так, Татьяна Ивановна. Вот, братан мой. У него гепатит в цирроз перерождается.
   Нина (кричит). Печень перерождается!
   Голос Каша. Да. Цирроз перерождается. И ничего братан, не жалуется.
   Нина (кричит). Пьёт наши фиточаИ, расфасованные в Иркутске, недешёвые они, но и недорогие, и не хуже, чем в Америке.
   Голос Каша. И печень как новая. Скоро будет.
   Голос Татьяны Ивановны. Но у меня поджелудочная! Я вылечила себе этим лекарством...
  

Нина уносит на балкон листки, довольно крутится на стуле. Входит Каш.

   Нина. Достали эти старушки и старые пердуны. Желе ей такое, желе сякое. А у меня эти желе все на один пакет! То есть цвет. Что вишнёвое, что клубничное. Одна эссенция!
   Каш (обнимает Нину крепко). Нина! Я знаю, как нам быть.
   Нина. Как?
   Каш. Надо чтобы Татьяна Ивановна переписала квартиру на тебя.
   Нина. Да что ты несёшь? Ни одна одинокая бабка не переписала на меня квартиру. А тут - при живой дочери.
   Каш. А ты поссорь её с Лерой.
   Нина. Да как их поссорить?
   Каш. Надо Татьяну Ивановну довести.
   Нина. Куда?
   Каш. Да не довеЗти, а довеСти. Помнишь, как тогда, когда она в психушку попала?
   Нина. Суд примет недействительным документ. По дурке-то всё недействительно.
   Каш. Ойццц! Совсем я отупел.
  

Нина спохватывается, накидывает полушубок, пихает капусту в сумку, бегает в левую дверь и обратно, напевает, уходит, волоча за собой сумку на колёсиках. Каш стоит озадаченно.

Сцена вторая

Ограбление

  

Нина рыдает, Каш ходит туда-сюда с кастрюлей и ложкой, черпает и ест, черпает и ест.

   Каш. Да заткнись! Заткнись!
  

Заходят Дядя Гена и Тётя Лида.

   Нина (Кашу). Опять дверь не закрываешь?
   Дядя Гена. Ну что ты всё воешь и воешь? Третий день не спим с женой.
   Тётя Лида (смущённо). Скажешь тоже. Третий день просто не спим, просто не спим.
   Дядя Гена. Выселяют, Нинок?
   Нина. Да нет пока. Только одна комната под деловой офис сейчас.
   Каш. Под делопроизводство.
   Тётя Лида. ХитрО! Значит - здесь теперь юрлицо?
  

Нина всхлипывает, кивает.

   Дядя Гена (хлопает себя по лбу). Так вот оно что! Вот зачем первый этаж. Ну надо же Катерина Владовец! Всех перехитрила. Даже управских. Юрлицо только на первом этаже может быть.
   Тётя Лида. Она аптеку здесь сделает?
   Нина (рыдает). Да не знаю я. Отстаньте от меня.
   Дядя Гена. Выгоняют! А как же библиотечное детство? Как же воспоминания, ностальгия?
   Нина. О чём вы, дядя Гена? Какое детство? Помирать скоро.
   Каш. Найдём куда перебраться.
   Тётя Лида. К родителям?
   Нина. Я же говорила. Мама громко телевизор смотрит - по мозгам бьёт. Папа на пенсию вышел, мастерские его ликвидировали.
   Тётя Лида. А СКБ?
   Нина. Давно. Эксперименты пятнадцать лет как прекратились. Папа дома засел, пить бросил, ругается на маму и на телевизор. Это вешалка.
   Тётя Лида. Я вот представляю. Дочки бы сейчас вернулись к нам, да, Ген? Я бы не рада была. Аркаш, а к тебе?
   Каш. Братан у меня там живёт, не просыхает, женщины у него разные. Какой пример ребёнку?
   Тётя Лида. Зачем ты так себя повела?
   Нина. Как?
   Тётя Лида. Квартира записана была на тебя?
   Нина. Да.
   Тётя Лида. Свидетельство о собственности?
   Нина. Да.
   Тётя Лида. И какие проблемы? Не отдавала бы квартиру, и всё.
   Татьяна Ивановна. Да уж Ђ всё. Вы, Лидия Витальевна, недопонимаете. Это же мафия, это бандиты.
   Тётя Лида. Кто мафия? Это отсидевшая лохундра--мафия?
   Дядя Гена. За что она подсела-то?
   Нина. Ну честно, надоело отвечать.
   Каш. Да наркоконтроль её замёл.
   Дядя Гена. Как там дела у населения?
   Нина. Вешалка. (Рыдает.)
   Дядя Гена. Что-то зачастили висельники. Декабристы какие-то, зои космодемьянские.
   Каш. Вчера баба повесилась.
   Тётя Лида. Аркадий!
   Дядя Гена. Старая?
   Голос ребёнка. Йа-ды!
  

Нина убегает. Пробегает туда-сюда с подносом и чашками Ђ с сервировкой.

   Дядя Гена. Вырос сынуля-то! Какой голосище звонкий.
   Каш. Это...
   Тётя Лида. Так что - баба-то? Сколько лет? Почему повесилась?
   Каш. Да тридцать пять. Родители в соседней комнате были и ничего не слышали. Зачем нашу "скорую" гоняли? Непонятно. Надеялись, что воскреснет?
   Дядя Гена. Нин! Ты не рыдай. Не рыдай! Не рыдай!!! Что-нибудь придумаем.
   Нина. Что тут придумаешь-то? Безвыходная ситуация. Только не говорите мне, что безвыходных ситуаций не бывает.
   Дядя Гена. Вот ситуация-то. Вот это ситуация. Сколько людей-страдальцев.
   Каш. Да вот это... на Айвазовского щенок с пацанкой на красный и...
   Дядя Гена. Тётя Лида. Ииии?
   Каш. В больнице. Да ну их... Надоели... Щенки. Права купит. Девочку посадит, и - полетел. Тьфу. Ещё щенок с балкона выпрыгнул, я носилки тащу, в приёмной "Склифа" спрашиваю: "Кому ты, щенок, что доказал?". А он: "Я больше не буду!" Тьфу на них, щенки. Бомжей и то жальче, страдали мужики, а щенков вообще не жалко.
   Дядя Гена. Почему бомжей жальче?
   Каш. Да это... опарыши с них лезут. Подхожу к одному - нога сгнила, вонь, а в больницу не хочет. Не могу, говорит, не пить. В больнице пить нельзя.
   Дядя Гена. Опарыши для рыбалки неплохо.
   Тётя Лида. Попросись санитаром, будешь бомжей окучивать. Аркадий! Хватит ужасов!
   Нина. Это не ужасы. Вот Геннадий Эммануилович - это ужас. Пугает на улице Сюся.
   Дядя Гена. Его испугаешь. Весь подъезд разнесёт скоро.
   Нина (рыдает). Вы его на улице всё время останавливаете, на глупые вопросы заставляете отвечать.
   Тётя Лида. На какие-такие глупые?
   Нина. "Где здесь улица Паустовского?" например.
   Тётя Лида. Очень правильный вопрос. От улицы Паустовского ничего не осталось. Писатель в гробу переворачивается. Народ ходит по улице всё как на подбор дебиловатый, выезд на МКАД - бутылочное горлышко, супермаркет, снуют-снуют дегенераты, снуют-снуют, тьфу! Пробки, загазованность.
   Каш. Светофоры один на одном.
   Тётя Лида. Позорят великого писателя! А какой был интересный мужчина. Красавец!
   Дядя Гена. Нина! Рассказы-то Паустовского Константина Георгиевича, хотя бы один, можно ребёнку подсунуть.
   Нина (нервно). У них в программе ваш Паустовский, успокойтесь.
   Дядя Гена. Да я спокоен. Ребёнка жалко.
   Нина. Ещё вы просите Сюся стих про дедушку Ленина рассказать.
   Дядя Гена. Надо знать историю. А твой, простите, Сюсь, ответил...
   Нина. Что?
   Дядя Гена. Ленин - писатель, Ленин - это имя, а фамилия его -- Толстый.
   Нина. Правильно всё. Лев Толстой ребёнок имел в виду.
   Каш. Перепутал!
  

У Каша звонит мобильник.

   Каш. Да? Справка с работы? Возьму справку.
   Нина. Я тебе сразу сказала, что справка нужна.
   Каш (гостям). Менты звонят.
  

Тётя Лида и дядя Гена вздрагивают.

   Нина. У Каша с карточки все деньги сняли.
   Каш. Она поэтому и ревёт.
   Тётя Лида. Кто бы мог подумать! Как же это?
   Дядя Гена. Можно покататься?
  

Дядя Гена присаживается на стул, крутится очень резво.

   Нина. Он расстроился, вот на меня и кричит.
   Каш. Дура.
   Нина. Он ночью работал, вдруг сообщение на мобильник - снята тысяча.
   Каш. А через десять минут снято...
   Нина. Семьдесят тысяч.
   Тётя Лида. Но вот ты с Ниной развёлся, вот тебя Бог и покарал.
   Нина. Деньги-то деньги! На что жить будем?
   Дядя Гена. Сбербанк?
   Каш. Да.
   Дядя Гена. Тогда и переживать нечего. Вернут. Там же сохранность вкладов.
   Нина. У него и свидетель есть.
  

Каш доедает, кивает, уходит с кастрюлей в левую дверь.

   Дядя Гена. Врач?
   Нина. Фельдшер.
   Дядя Гена. А пациент был?
   Нина. Да был. (Пауза). Уже не был.
  

Каш возвращается с новой кастрюлей, опять ходит туда-сюда, мешает ложкой.

   Каш. Фельдшер на меня обиделся. У бабки сын при смерти, она деньги суёт - я не взял, а фельдшер - обиделся. Он-то взял. А как я у бабки деньги возьму? Они бедные, да и за что деньги, сын-то - не жилец, видно было. Только приняли в Боткинскую реанимацию, он и отдуплился. Тупой я баран. Зачем деньги на карточке держал?
   Нина. Каш в сбербанк звонил. Сняли-то его деньги в Дмитрове. Как раз, где ваша дача. Вы там аккуратней, тётя Лид, там банда.
   Каш. А банкомат - тут рядом, в переходе. На него умельцы микрокамеру навесили и пинЫ считали.
   Нина. Кроме нашего тридцать заявлений в милиции!
   Каш. Точно кто-то из вашего грёбаного кооператива ЖСК.
   Тётя Лида. Не думаю. Рядом с домом ни один бандит не будет.
   Каш. Будет. Можно легко камерой радиоуправлять. Я батю Ниночки поначалу подозревал. Но он микросхемы не паяет. Там... деталь выточить или ещё что маленькое, это он может. Но банкомат.
   Нина. Микроэлектроника, платы... Папа сказал, не умеет, но объяснил принцип.
   Каш. Алгоритм. Батя у Ниночки поумней всех ваших профессОров.
   Тётя Лида. Фрезерный станок он хоть забрал?
   Каш. И фрезерный, и токарный. Я перевезти помог.
   Нина. А толку-то? Пылятся в коридоре без дела. Заказов нет.
   Тётя Лида. Их бы всё равно выкинули. Молодцы.
   Нина. Папа хочет точильщиком, ножницы точить и ножи.
   Голос ребёнка. Су-упу!
   Дядя Гена. Ребёнок проголодался. Иди корми!
  
  

Сцена третья

Ночная смена

Звук принтера.

На стеклянной двери балкона прикреплены самодельные плакаты. Татьяна Ивановна бегает вокруг Каша. Каш в форме "Скорой" стоит к Татьяне Ивановне спиной, любуется плакатами.

   Татьяна Ивановна. Мне визу дали. Впервые! А Лера не рада. Она конечно устаёт. Муж, дети, ребёнок мужа от первого брака. Но я же - мать!
   Каш. Когда едете?
   Татьяна Ивановна. Вылет пятнадцатого мая. Аркадий! отвезёшь?
   Каш. О-оо. Это дожить надо, зиму пережить.
   Голос Нины. Перезимовать.
   Татьяна Ивановна. Аркадий! отвезёшь?
   Каш. Нет.
   Татьяна Ивановна. Почему?
   Каш. Потому что не платите. В Шереметьево парковка триста рублей в час.
   Татьяна Ивановна. Я пенсионерка! Я - инвалид второй группы!
  

Из левой двери входит Нина в халате, вытирает полотенцем волосы,

   Нина. Не кричите, Татьяна Ивановна, не будите ребёнка. У Сюси завтра тяжёлый день.
   Каш (гордо). Проект на городском конкурсе защищать будет!
   Татьяна Ивановна. Я всегда говорила: солянка холмовая ни от чего никогда не подведёт. Я! Я ребёнка твоего воспитала, сколько я с ним занималась! Сколько мы книг прочитали, на скольких спектаклях побывали!
   Нина. Не бесплатно же!
   Татьяна Ивановна. А душевные силы?! Кто оплатит мне затраченную энергию?
   Каш. Ньютон!
   Татьяна Ивановна. Ой-ой. Наблатыкался. Учишься физике?
   Каш. Механике.
   Татьяна Ивановна. Тем более. Учишься механике, а инвалида с кодом "психиатрия" до аэропорта подвезти не хочешь. А это, между прочим, - механика.
   Каш. Я статику пока это... читаю. К динамике не перешёл.
   Нина. У лифта каждый день книги подбираем, ставим вот сюда (Указывает на стеллаж.)
   Татьяна Ивановна. К динамике не перешёл? А Владовец твоя? Ты кому втираешь-то?! К динамике он не перешёл. Может, с Ниночкой ты и в статике. Но не с Владовец!
   Нина. Он отвезёт. Он шутит. Просто Лера, когда он её встречал-отвозил, платила по десять долларов. Это как раз стоимость стоянки в Шереметьеве.
   Татьяна Ивановна. Эх, ты. Лера столько тебе посылок посылала.
   Нина. И деньги давала, очень меня выручала в девяностых. Но Каш не знает. Поэтому обижается.
   Каш. Да ладно. До сих пор все на подстанции над теми свитерочками стебутся.
   Нина. Лера очень меня выручала, я ей очень благодарна. Ты, Каш, не знаешь.
   Татьяна Ивановна. А что вообще знает Каш?
   Каш. Законы сохранения энергии.
   Татьяна Ивановна (брезгливо-уничижительно). Ой-й!
   Каш. Ваша ненаглядная Лерочка звонит и требует с Нины учебники купить.
   Татьяна Ивановна. Шоферня!
   Каш. Платить за учебники не хочет и очень удивляется, что каждый учебник под пятнашку баксов на ихние доллАры.
   Нина. Звонит и истерики устраивает. Ну почему, когда сюда приезжала, сама-то не купила?
   Каш. А пересылка - под штукарь стоила.
   Татьяна Ивановна. Это Лерочка по привычке. Она же привыкла, что все книжки бесплатно.
   Нина. Где-что у нас бесплатно? Покажите! Кровные деньги с карточки и те упёрли.
   Татьяна Ивановна. Но вернули же. Подвезёшь?
   Каш. Нет! Частника нанимайте!
   Татьяна Ивановна (Кашу). "Мазду" тебе эта воровка купила, а ты плату за стоянку требуешь. Альфонс! (Нине.)А ты... ты... Как ты с ним в статике живёшь? Ты же молодая ещё женщина!
   Нина (шепчет). Пожалуйста, потише, Татьяна Ивановна.
   Татьяна Ивановна (шипит). Как ты могла, так себя унизить, унизить, унизить!
   Нина (спокойно). Татьяна Ивановна. Ну как так? Пришёл человек покупать церобразелин. Тогда на упаковку десять ампул я ценник "семьдесят" вешала, а на самом деле они сорок пять стоили. Я не знаю почему, но пробила по сорок пять долларов ему. Две упаковки. Я ж не знала, что они с Владовец... проверяли меня. Но... Почувствовала. Аура от него. Обаяние. Спустя много лет опять приходит в аптеку. Говорит: а как вас зовут, а давайте сходим, трали-вали, нет? Трали-вали, ну дайте хоть телефон. Аптеку на следующий день опечатали, я без работы. Я ж не знала, что его Катя с пивзавода и Владовец - одно и то же лицо. Я не знала, понимаете? Я ему и перезвонила.
   Татьяна Ивановна. Чудовищно! Чудовищно! Аркадий! Ради Нины! Ради сына! Ради несправедливого развода! Ради правды! Отвези в аэропорт бесплатно.
   Каш. Видно будет. Пять месяцев ещё, а вы жить спокойно не даёте, на ночь глядя, прибегаете. Где документы?
  

Каш выходит на балкон.

   Татьяна Ивановна. Дома, сейчас сбегаю, визу покажу! Я не обманываю, настоящая виза, голографией переливается, но говорят самая красивая - шенген. Там эмблема, как на вашей Нина пионерской стенной газете, кристалл "Альтаир".
   Нина. Ой, Татьяна Ивановна. При чём тут стенная газета? Каша прав лишили, ездит со справкой, теряет её постоянно.
   Татьяна Ивановна. Как так?
   Каш. По встречке ехал пустой, с включённой мигалкой. Замели.
   Нина. На месяц прав лишили, ездит без прав по справке.
   Каш. Бригадир хотели в отпуск за свой счёт отправить, а работать на моей машине никто не хочет.
   Татьяна Ивановна. Почему?
   Нина. Да потому что на этих "мерседасах" пробег больно сильно подкрутить нельзя. Самое обидное, что сегодня закон в силу вступил - "скорой" теперь по встречке можно.
   Каш. Хоть пустой, хоть порожней. Вот не подфартило-то, ёццц. Катаюсь теперь с врачихой. Блин, ну и гнида, прошмандовка хренова.
   Татьяна Ивановна. Не ругайся!
   Нина. Нет вы послушайте! Расскажи, Каш.
   Каш. Да чё там... Вызов во двор. А за двором - поле. Кто-то мужика там заметил, когда с собакой гулял, и позвонил. Припарковались во дворе. Я собрался идти в поле. Врачиха мне: не ходи искать. А я пошёл. Нашёл. Лежит в сугробе. Замёрзший бомжара, но живой. Возвращаюсь. Говорю: там он, бомжара. Врачиха рацию берёт и передаёт: "Не нашли!"
   Татьяна Ивановна. Как так?
   Каш. Да вот так!
  

Каш расстроен, зло уходит, хлопая дверью.

   Татьяна Ивановна. Ниночка! Что же это? Под суд её надо!
   Нина. Да это ещё что. Неделю назад с врачом едет со смены, с последнего вызова, у них на глазах мужчину сбивают. Врач Кашу говорит: "Газуй! Мы ничего не видели!"
   Татьяна Ивановна. Совсем оборзели!
   Нина. Это врачи. ФельдшерА поприличней. А врачи все приезжие, со Смоленска, с Твери, с Орла. Им по фиг. Они тут всех ненавидят.
   Каш. Они думают, мы тут жируем.
   Нина. А Каш и сказать ничего сейчас не может. Он же вообще без прав. Господи! Скорее бы права вернули, на его машину перевели! А на Новый год что было!
   Татьяна Ивановна. Всегда Каша на Новый год ставят! Безобразие!
   Нина. В супермаркете плохо стало деду. Дед отказ написал от госпитализации, и они его решили до дома подвезти, всё равно по дороге до подстанции. Дед ходил ещё нетвёрдо, пришлось Кашу его до квартиры проводить. Вся квартира у деда в пустых пивных банках, и запах такой прокисший. Каша чуть не вырвало. Горы пивных банок, горы до потолка!
  

Пока Нина рассказывает, Татьяна Ивановна уходит.

Нина перестаёт вытирать голову полотенцем, оборачивается.

   Нина. Ушла. Как только своё получила, сразу интерес потеряла. Ни "спокойной ночи", ни "до свидания", ни "спасибо". Инвалид, блин, второй группы с кодом "психиатрия".
  

Нина ложится на кровать.

Ночь. Темно. Нина спит, телефонный звонок.

Нина просыпается, сидит на кровати. Вспыхивает мобильник на столе. Нина сидит. Звук городского телефона. Нина снимает трубку.

   Нина. Да? Что? Зачем? Почему? Да ты что? Не вздумайте даже!
  

Нина бросает трубку. Звонит мобильник.

   Нина. Да? А что мне будет за ложный вызов? Да ладно, ладно.
  

Нина набирает на городском телефоне.

  
   Нина. Скорая? Да. Что у меня? Галлюцинации. Бред. Нет. Температура? Тридцать девять и девять? Нет. Голова раскалывается. Ухо и лоб ломит, а ещё шею простреливает. Да. Повернусь, и в голову стреляет. Рвало. Да. Нет. На коньках каталась, ветер был. Улица Паустовского, дом три, квартира двести восемьдесят восемь. Подъезд девять. Домофон? Нет домофона. То есть, не работает домофон. Точно не работает. Если работает? Я встречу. Как? Как? Доползу как-нибудь. Щербакова Нина Алексеевна. Тридцать восемь. Да не тридцать восьмого года! Шестьдесят восьмого года я рождения!
   Голос ребёнка. Пи-ить!
  

Нина бежит в левую дверь, потом, с бутылкой воды, в правую.

Звуки сирены. Входит Каш, он тащит банкомат.

   Электронный голос. Офонарели люди совсем! Нелюди!
   Нина. Что это?
   Каш. Деньги.
   Электронный голос. Тебя посадят, гад.
   Нина. А что это за шланг?
   Каш. Короче мы тебе укол вкололи. Напишешь отказ от госпитализации. Диагноз ему подскажи.
   Нина. Кому?
   Каш. Да врачу, не мне. Он не заложит, это тот, который не остановился, когда мужика сбили. Я ему пригрозил, что тогда про тот случай донесу.
   Нина. Шейный миозит.
   Каш. Не мне, ему.
  

Шуршание и шептание за левой дверью.

   Каш. Он говорит: при миозите рвоты нет и температуры тоже.
   Нина. Рвота бывает, и температура, наверное, бывает. Блин! Теперь меня посадят.
   Каш. Да не посадят. Никто не узнает.
   Нина. Ты украл банкомат, и не узнают?
   Каш. Мы. Мы украли банкомат.
  

Каш снимает с балконной двери плакаты, утаскивает банкомат на балкон, закрывает балкон, лепит плакаты.

   Электронный голос (пока тащат). Осторожно! Поаккуратней можно?
   Каш. Всё. Вот так. Нарисованный очаг. А мы--богатые буратины.
   Нина. Ну и пусть сажают. Я скажу, что это ты. Сколько мне дадут как соучастнице?
   Каш. Года два. Условно.
   Голос врача. Аркадий, аркан!
  

Каш выходит. Входит с бумагой и шприцом.

  
   Каш. Коли и пиши.
   Голос врача. Отказ.
  

Нина подписывает бумагу, выпускает инъекцию в воздух.

   Нина. Ума - палата. Без прав и наглеешь.
   Каш. Так без прав только и наглеть. Если суд, всегда то дело перекроет это.
   Нина. Какое то дело?
   Каш. Ну это банкомат перекроет права. Так ещё начальника колонны с бригадиром снимут. Вот я порадуюсь-то!
   Нина. Офигел от счастья. Почему доктор не зайдёт?
   Каш. Да деньги по носкам прячет. Там пока везли бандуру, она в нас плевалась денюжками. Вытри всё. Следы, отпечатки.
   Нина. Жди.
   Каш. Всё, мы пошли.
  
  

Нина ложится в кровать.

  

Сцена четвёртая

Вскрытие

Банкомат - посередине комнаты. Каш ходит с плоскогубцами, почёсывает плоскогубцами затылок. Нина стоит с молотком. В руках у Крысы болгарка.

   Голос ребёнка. Чай-чай! Су-уп! Йа-ды!
  

Никто не реагирует. Звонок в дверь. Каш и Нина суетятся.

   Крыса. Не открывайте! Никому не открывайте! Где эти половики блядские?
  

Нина и Каш оттаскивают банкомат в угол.

   Нина. Вот. Под кроватью.
   Крыса. Обложи его.
   Нина. Кого?
   Крыса. Убогая, да? Банкомат обложи. Скотчем блядство прилепи.
  

Крыса уходит в дальнюю дверь справа.

Звонок в дверь настойчивый. Нина прикрывает банкомат половиками, прячет инструменты под кровать. Трезвон не прекращается.

   Крыса. Встречай гостей.

Каш бежит в прихожую.

   Голос дяди Гены. Что тут у вас, господа октябрята? Стук, с утра самого стук - невозможно работать.
  

Дядя Гена заходит в комнату.

   Дядя Гена. Уж не ремонт ли затеяла эта ваша аптекарша, попавшаяся на контрабанде амфетаминов и сбыте прекурсоров.
   Крыса (выходит). Я за несертифицированные лекарства мотала.
   Дядя Гена (вздрогнул). За колёса, а там какая разница.
   Крыса. Ремонт грядёт, ремонт затеяли.
   Голос ребёнка. Йа-ды!
   Дядя Гена. Да накорми ты слоника!
  

Нина бегает туда-сюда с сервированным подносом, и так Ђ далее.

  
   Дядя Гена. Когда сей отрок орёт "йа-ды" мне всё кажется, что он хочет кого-нибудь отравить.
   Каш. Не Яды. Еды. Покушать. Ням-ням.
   Дядя Гена. Ням-ням?
   Крыса. Ням-ням.
   Дядя Гена. Скоро родителей сожрёт.
   Крыса. Если только Нину. Отец его бросает.
   Каш. Бросает, бросает.
   Дядя Гена. Да не похоже.
   Крыса. Да похоже, похоже.
   Дядя Гена. Да ладно.
   Крыса. Шоколадно.
   Дядя Гена (опомнился). Так что за стук, а ремонта нету?
   Крыса. Банкомат вскрываем.
   Дядя Гена. Не понял.
   Крыса. Аркадий! Сними маскировку!
  

Каш идёт к углу, сдёргивает половички.

   Каш. Але-оп.
   Дядя Гена (ходит вокруг). Фигасе.
   Крыса. Колбасе.
   Нина (пробегая мимо). Не фигасе, а не финты ж себе!
   Дядя Гена. Пионерский слэнг не истребим.
   Нина. Ну так.
   Дядя Гена. Аркадий! За старое?
   Каш. Валялся на дороге. Дай, думаю, подберу по случаю.
  

Нина пробегает. Дядя Гена её останавливает, ест с её подноса.

   Дядя Гена. А вот интересно, Нина, детям заключенных какую-нибудь компенсацию выплачивают, несовершеннолетним естественно.
   Нина. Дядя Ген! Я вам всё объясню.
   Дядя Гена. Я тебе не дядя. И дядей никогда не был. Воровать Ђ не по-коммунистически. И не по-христиански, если тебе так больше нравится. Не воруй - есть такая заповедь!
   Нина. Геннадий Эммануилович!
   Дядя Гена. Мда?
   Нина. У Каша был вызов.
   Дядя Гена. Да знаю я. По всем каналам месяц назад новость прошла. Преступнику-грабителю стало плохо во время вскрытия банкомата. Камеры им были обесточены. Преступника увезли на "Скорой". Пока ждали милицию, сообщники утащили банкомат.
   Каш. Не сообщники утянули. Это моя "скорая" была.
   Гена. Понял, не тупой. (Кашу.) Тебя допрашивали?
   Каш. Вызывали. Как свидетеля. Пощупали.
   Крыса. Пощипали.
   Нина. И отпустили.
   Дядя Гена. У тебя же судимость.
   Каш. Да снята судимость.
   Дядя Гена. Всё равно не пойму - обыск был?
   Крыса. Да никому не надо. Закрыли дело.
   Каш. Преступник в больнице отдуплился.
   Нина. Тромбоэмболия лёгочной артерии.
   Дядя Гена. А если бы пришли? Весь месяц банкомат здесь прятали?
   Крыса. Да. На балконе плашмя. Хотели к Татьяне Ивановне перетащить. Если что, она ж инвалид.
   Нина. Но решили не связываться.
   Дядя Гена. Правильно. Танёк окончательно того. Скоро вся Москва будет знать, что ей визу дали. И какой план действий?
   Каш. С какой целью интересуетесь?
   Дядя Гена. Да ни с какой!
  

Крыса делает Нине знак. Нина лезет под кровать.

   Нина. Может, болгаркой? (Достаёт инструмент.)
   Дядя Гена. Это что за механизм?
   Нина. Ну есть же что-то, что режет металл.
  

Нина берёт поднос, уходит.

   Каш. Там ещё внутренняя сигнализация, он бормотал что-то.
   Дядя Гена. Бормотал? Аварийные аккумуляторы давно сели. По идее, сигнализация должна срабатывать на отрывание от пола, и всё.
   Нина. Может, там ничего нет?
   Каш. Есть, точно есть. Мужик серьёзный. Они бы зря рисковать не стали.
   Дядя Гена. Все под богом, все под богом. Перенервничал, вот сердечко и прихватило.
   Крыса. Они автогеном хотят, Геннадий Эммануилович. Посоветуйте.
   Дядя Гена. Только если в доле.
   Крыса. Тридцать.
   Дядя Гена. Пятьдесят.
   Крыса. Замётано.
   Дядя Гена (указывает на стены и потолок). Камеры, надеюсь, отключены. Жена говорила, тут у вас жучки.
   Крыса. Я их и не включила ещё.
   Каш. Для понтов камеры.
   Крыса. Когда-нибудь подключу, но не сейчас
  

Дядя Гена уходит. Нина возвращается.

  
  
   По-английски, не прощаясь.
   Каш. Стучать побежал.
   Крыса. Не похоже. Он же не дебил.
   Нина. Точно пошёл стучать. Дядя Гена очень скандальный. (В истерике.) Нам никакие деньги не нужны (Кашу.) И что на тебя нашло? Деньги на карточку тебе вернули.
   Каш (мечтательно). Помню в детстве... Сберкассы. Инкассаторы подъезжают. С мешком. С холщовым. Как же я мечтал их грабануть! Всё время о них думал, точнее - о мешке. А тут Ђ случай подвернулся.
   Крыса. На пивзаводе тебе тоже случай подвернулся.
   Каш. Там другое - я был в тебя влюблён. Красный уголок и - мы, под знаменем.
   Нина. Дурак!
   Каш. Катя, какая ты... Молодая и никаких валютных аптек, никаких демократий. Э-эх!
   Нина. Да он пьян!
   Каш. Это была мечта детства. Пойду в койку. Башка трещит. (Падает.)
   Крыса. Пусть лежит. Давно не пил.
   Нина. Я в детстве тоже мечтала разбогатеть. Гуляем с Лерой у метро. Подходит мужчина, просит на листочке циферки зачеркнуть. Мы и зачеркнули. С тех пор мы с Лерой всегда в Спортлото играли. А один раз в моментальную лотерею по рублю. Лера десять рублей выиграла, а я - тащить второй билет. Во втором билете - "Без выигрыша" написано было. И тогда я поняла, что всё в этой жизни всегда другим, а я по-любому "без выигрыша".
   Крыса. Ну почему же Нина? Надо было ещё раз рубль дать, и ещё билет тащить.
   Нина. Каш и сейчас всё тащит из супермаркета: мелочёвку, батарейки, луковицы гладиолусов и солнечные очки...
   Каш. Да ладно.
   Голос Дяди Гены. Позор, какой позор.
  

Входит Дядя Гена. Он одет в рабочую тужурку со множеством карманов. В руках у Дяди Гены - металлоискатель, на шее-- старые радио-наушники.

   Крыса (облегчённо). По-английски, не здороваясь.
   Нина (от волнения не замечая ничего). И Сюсь всё тащит. Он его двухлетнего в тележку сажал и пихал ему в карманы, пихал мелочёвку разную.
   Крыса. Позор!
   Дядя Гена. Ну что: вскрываем?
   Крыса. Будьте так любезны.
   Дядя Гена. Сначала проверим обстановку.
  

Дядя Гена надевает наушники, ходит повсюду, водит металлоискателем. Металлоискатель периодически пищит - Дядя Гена периодически что-то подбирает на стеллаже и в углах. Все смотрят, Каш смотрит, лёжа на полу.

  
   Дядя Гена. Ну, весёлые-ребята-пионеры-октябрята, жучков, действительно нет. Ну и кто же тут такой неаккуратный.
  

Дядя Гена открывает перед Ниной ладонь.

   Нина. Ой! Цепочка Сюсина. Искали-искали. Крестик нашли, а цепочку нет.
   Дядя Гена. А это что за бриллианты? (Смотрит драгоценность на свет). Дореволюционный похоже.
   Нина. Это не моё.
   Крыса (подскакивает). Это я потеряла серёжку, спасибо!
   Дядя Гена. Ну что же вы так, комсомольцы-добровольцы
  

Дядя Гена достаёт пульт водит металлоискателем по банкомату - металлоискатель пищит немилосердно.

  
   Дядя Крыса. Какой странный у вас аппарат.
   Дядя Гена (отстраняя наушник). А? А, да... Собственного изобретения. А деньжата-то там есть. (Снимая наушники.) Нужна сеть. (Надевает наушники.)
   Нина. Каш все оборванные провода восстановил.
   Крыса. Не надо.
   Дядя Гена(отстраняя наушник).А?
   Крыса (шепчет). Сейф тогда мигать начинает.
   Дядя Гена. А-аа, пусть. Жалюзи опустите.
   Каш. ЖалюзИ.
  

Каш встаёт, сильно шатаясь, выходит на балкон, жалюзи зашториваются.

   Каш. Включил.
  

Банкомат мигает.

   Электронный голос. Введите пин.
   Дядя Гена. А?
  

Дядя Гена снимает наушники, уносит металлоискатель в левую дверь, достаёт из карманов перчатки, достаёт карточку и проволоку, достаёт пульт, вставляет карточку, орудует у банкомата.

  
   А-аа. Сейчас будет тебе пин, голубчик. Нина! Какой наш пароль?
   Нина. Я сижу на вишенке!
   Дядя Гена. Нет!
   Электронный голос. Караул! Грабят.
   Дядя Гена. Запоминай, Нина. Пионэры -активисты... Захотели молока, им сказали под корову.
   Нина. Знаю. Они сели под быка.
   Дядя Гена. Ну? (Пинает банкомат ногой.)
   Электронный голос. О-ё!
  

Шуршание банкомата. Банкомат выплёвывает купюры. Нина и Крыса заворожено смотрят.

   Крыса. Как это у вас так?
   Дядя Гена. Волшебные слова надо знать.
   Дядя Гена, Нина. Пионеры-активисты захотели молока. Им сказали под корову, они сели под быка.
  

Дядя Гена орудует проволокой, потом применяя проволоку наподобие кочерги, выгребает из аппарата купюры. Аппарат мигает, вырубается. На полу - кучка купюр. Нина подбирает купюры.

   Крыса. И это всё?
   Дядя Гена. Не знаю.
   Крыса. Не густо.
   Нина. Не густо?!
  

Нина отдаёт Крысе купюры.

  
   Дядя Гена. Надеюсь, Аркадий свой фрейдистский комплекс удовлетворил. Сейф утащен и вскрыт. Сейф с пивзавода я бы вам в жизнь не вскрыл, а этот... (Презрительно машет рукой, знак "мани-мани" Крысе.)
  

Крыса пересчитывает деньги, отдаёт Дяде Гене.

   Дядя Гена (поёт с воодушевлением). Тебе половина и мне - половина.
   Каш (выходит с балкона почти твёрдо). Куда девать эту дуру?
   Дядя Гена (довольно пересчитывает деньги, прячет их во внутренний карман). Дуру! Именно что -- дуру.
  

Банкомат мигает.

   Электронный голос. Сам такой.
  

Все вздрагивают.

   Дядя Гена. Куда улику денете, товарищи враги народа?
   Крыса. Пусть пока на балконе лежит, как лежал, плашмя. Там придумаем.
   Электронный голос. Не хочу плашмя!
  

Дядя Гена и Каш оттаскивают банкомат на балкон. Звук удара о пол.

   Электронный голос. О-ё!
   Голос Татьяны Ивановны. Бог всё видит!
   Голос Дяди Гены. Танёк! Иди давай домой.
   Нина (пугается). Ой! У неё же ключи!
   Крыса. Нина! Отбери! Отбери, я сказала.

Нина бежит в левую дверь.

   Голос Нины. Нет. Не пущу.
   Голос Татьяны Ивановны. Нина! Я видела в щель. Каш что-то заносил. Вроде, шкаф. Ой! А это что за бандура?
   Дядя Гена (очень властно). Не трогать в прихожей ничего, я сказал!
   Нина. Слышали, Татьяна Ивановна? До свидания, Татьяна Ивановна. Достали вы нас, достали.
  

Возня.

Татьяна Ивановна врывается в комнату.

   Голос. Йа-ды!
   Татьяна Ивановна. Помоги ребёнку. Подкорми растущий организм.
  

Нина приоткрывает правую ближнюю дверь.

   Нина. Достал ты! Заткнись!
  

Рёв.

   Тьфу ты, поросёнок.
  

Нина уходит, возвращается с подносом, заходит в комнату.

Пока Нины нет, Татьяна Ивановна рыскает, Крыса, Каш и Дядя Гена, наблюдает за ней, Татьяна Ивановна выходит на балкон. Появляется Нина.

   Татьяна Ивановна. Ни-ина! А это что за бандура?
   Крыса. Банкомат, Татьяна Ивановна.
   Татьяна Ивановна. Это он в отместку?
   Каш. Да, Татьяна Ивановна.
   Татьяна Ивановна. Нина! Но вас же посадят.
   Дядя Гена. И тебя, Танёк, как соучастницу. (Крысе.) Я пойду, поковыряюсь ещё. Нина! Дай, пожалуйста, инструменты, какие у вас есть.
  

Крыса кивает. Нина копается под кроватью. Татьяна Ивановна присаживается. Нина передаёт инструмент Дяде Гене. Дядя Гена уходит, с балкона тихий стук. Дядя Гена периодически появляется на пороге балкона, поддерживая разговор

   Татьяна Ивановна (бормочет). Я просто зашла. Мне нельзя сейчас в милицию, виза у меня в Америку...
   Каш. Никто вас не в мусарню не тянет. Мы следы замели.
   Татьяна Ивановна. Как замели? Уже замели?
   Нина. Нас не замели. А следы - замели.
   Татьяна Ивановна. Как - замели?
   Каш. А вы с какой целью интересуетесь?
   Татьяна Ивановна. Следы, отпечатки пальцев. И потом... Нет. Этого не может быть! Он же тяжёлый.
   Нина. Первый этаж.
   Татьяна Ивановна. Позор! Стыдоба! (Радостно.) Я так и знала, я подозревала, предвидела что-то подобное.
   Дядя Гена. А кто недавно сковородку из "Копейки" утащил?
   Татьяна Ивановна. Враньё.
   Дядя Гена. Я ви-идел Танёк, ви-идел!
   Татьяна Ивановна. Алкоголик! Алкоголи-ик! Инсультник! (Машет рукой, указывая на Каша). И этот напился.
   Дядя Гена. Взяла с полки, и в - сумку, в сумку. Набрала тележку снеди.
   Татьяна Ивановна. Это хлеб, хлебушек! Сухари я сушу...
   Крыса. Да ну?
   Татьяна Ивановна. Голубям! ГолубЯм!
   Дядя Гена. ГолубЯм пробивает, а из сумочки бесстыдно - ручка сковородки торчит.
   Крыса. А почём нонче сковородки?
   Каш. До-орогие, ой до-орогие.
   Татьяна Ивановна. Это был ковшик! Ковшик! Для молока мне нужен, для пюре. Ясно тебе?
   Дядя Гена. Да ясно, Танёк, ясно. В оправдание твоё могу сказать, что волновалась ты сильно, меня не заметила.
   Каш. Если бы замели, вам бы ничего не было. Вы же...
   Татьяна Ивановна. Да знаю я, что ничего.
   Дядя Гена. Знает она. И пользуется.
   Татьяна Ивановна. На себя посмотри!
   Крыса. Если что, скажем, что это вы. (Суёт Татьяне Ивановне несколько купюр).
  

Татьяна Ивановна меняется в лице, раздумывает, порывается что-то сказать, передумывает, встаёт.

   Татьяна Ивановна. Спасибо, Катерина Ивановна. Спасибо милая! Всегда вы мою Лерочку любили, я знаю. Такая хорошая девочка.
   Крыса (с иронией). Очень хорошая. (Указывая на Нину.) Не то, что некоторые.
   Татьяна Ивановна (трендит). Еду в Америку, в Сан-Хосе, очень деньги нужны. Доллар сами знаете, сколько стоит. В Америке булка хлеба восемь долларов.
   Крыса (протягивает ещё купюры). Вот Лере. Поздравьте от меня со свадьбой.
   Татьяна Ивановна (счастливо трендит). Спасибо, Катерина Ивановна. Спасибо. Свадьба-то давно была. Двое дочек, слава Богу. И от первого брака у мужа сыночек. Муж наш, москвич, ленинградский.
   Крыса (протягивает купюры). И дочкам, и сыночку, и москвичу ленинградскому. В районе-то хоть русском живут?
   Татьяна Ивановна (Крысе). В китайском квартале. Ужас просто. В школе там с пяти лет учатся. Учебников нет, дети на каких-то листочках всё пишут. Школа - жёлтая, пять детей на всю школу - белые. Но Лерочка с мужем сейчас деньжат подкопят, в русский район переберутся. Но до-о-рого. (Кашу.) Аркаша, милый! Как же так? Расскажи.
   Нина. Был вызов. В переходе, у банкомата человеку стало плохо.
   Каш. И нас вызвали.
   Нина. И все столпились.
   Каш. Да никто не столпился. Ночь же. Тот, кому плохо стало, у него там - карточки рассыпались, и инструмент разный.
   Дядя Гена. Какой инструмент? Инструмент не нужен.
   Каш. Карточек много и все на верёвочках. И стало плохо. Фельдшер зовёт: "Носилки!" Я потащил носилки и вижу: банкомат сдвинут, след там, и камера на проводке торчит. Из потолка - проводок торчит. И дальше, как подниматься наверх по лестнице, снова провод. Я подпрыгнул и оторвал его.
   Татьяна Ивановна. В темноте увидел?
   Каш. Да метрошный это переход. Свет был нормальный. Охранник милицию вызвал.
   Нина. Они отвезли больного. А потом обратно мимо поехали.
   Татьяна Ивановна. Больного? Бандита!
   Каш. Врач там стетоскоп посеял.
   Татьяна Ивановна. Ах, стетоскоп.
   Каш. Ну. И спустились в переход. А охранник с ментом - на улицу поднялись.
   Нина. Курили они.
   Каш. Да. Курили. Ну а мы под шумок со стетоскопом и банкомат утащили. Всё равно на сообщников подумают.
  

Дядя Гена входит в комнату с пачками купюр за спиной Татьяны Ивановны, отдаёт купюры Крысе. Крыса кивает.

   Татьяна Ивановна. Доктор не заложит?
   Нина. Вы бы не заложили, Татьяна Ивановна.
   Татьяна Ивановна. Я - могила.
   Каш (брезгливо). Доктор. Это не доктор. Человека на глазах у него давят, а он - "мы не видели".
   Татьяна Ивановна. А права как?
   Каш. Да ни как.
   Татьяна Ивановна. Всё--без прав?
   Каш. Вернули права.
   Нина. Закон обратной силы не имеет. Тогда нельзя было "скорой" по встречке, через три дня можно "скорой" по встречке. Абсурд.
   Голос. Йа-ды!
  

Татьяна Ивановна поднимается, берёт дядю Гену под локоть, они уходят молча.

   Крыса. Ушли по-английски. До свидания.
  

Крыса закрывает дверь за Татьяной Ивановной. Каш уходит на балкон.

   Крыса. Когда ты съедешь?
   Нина. Понимаете, Катерина Ивановна...
   Крыса. Катерина, просто Катерина.
   Нина. Понимаете... Мне стыдно перед людьми. То столько лет шушукались, откуда у меня деньги на квартиру, теперь будут обмусоливать, что я для вас квартиру стерегла. Можно, я останусь? Всё равно - ремонт, перепланировка, долго это всё. Я буду снимать, я могу за комнату платить, если недорого.
   Крыса. За комнату она может платить! Да с каких же доходов? Те полторы тысячи баксов, проела?
   Нина. Нет, Катерина Ивановна. Я их храню. Поймите: я привыкла, я тут обжилась...
   Крыса. Ничего не хочу понимать. Переезжай к родителям, и точка. Аркаша! Ты что молчишь?
   Каш (с балкона). Да.
   Крыса. Что "да"?
   Каш. Можно, Кать, мы ещё год поживём. Разреши, Катя. Нине так тяжело с матерью.
   Нина. Мне не тяжело. Мне стыдно перед людьми.
   Каш. А там, глядишь, братан отдуплится. Цирроз у него.
   Крыса. Я тебя не гоню! Я её гоню.
   Каш. Но парень, парень -- мой. Братан отдуплится, Нина с парнем туда въедут.
   Крыса (успокоившись). А если не отдуплится? Эпикриз есть?
   Нина. Есть.
   Крыса (орёт). Аркадий! Да выйди ты! Пьянь! Эпикриз есть?
  

Каш появляется на пороге балкона.

  
   Каш. Ну что ты взъелась?
   Крыса. Или ты с Нинкой останешься? А?!
  

Каш молчит. Нина спокойна. Волнуется только Крыса.

   Крыса. Учти. У меня огромные планы. Грандиозные!
   Каш. Да ладно, грандиозные. Всё через подставных лиц. Ты же любишь, чтоб перед тобой стелились. Как эти вот.
   Крыса. Кто?
   Каш. Да этот дядя Гена, или Татьяна Ивановна. Как они перед тобой скачут. Эта... научная интеллигенция. Все перед тобой лижут: "Катерина Ивановна! Катерина Ивановна". Нинка тебе (Указывает на правую дальнюю дверь) полы драит каждый день, стирает.
   Крыса. Нина попросила, я ей на встречу пошла. Мне всё равно, кто уборщица.
   Каш. Нинка уборками давно подрабатывает, ей не привыкать.
   Нина. Каш! Ну что ты! Меня всё устраивает.
   Каш. Устраивает тебя. На руки свои посмотри. Как ты воешь ночами! Руки так у неё ломит! А кожа? Ферри-хуери-доместосы-пиздестосы. Когда пришла под ней работать, сопротивлялась. А сейчас?
   Нина. Каш! Я всем довольна!
   Каш. Как эти что ли, доценты с кандидатами? Они тоже все довольные, все пять подъездов. Сидят тут в своём петушатнике. "Всё устраивает, всё устраивает". У них работу позакрывали, всё им развалили, получают копейки, кто ещё ползает в свои институтики на полставки, а их всё -всё устраивает. Страну просрали, пока я сидел! (Нине). И ты, дура, просрала вместе с ними!
   Крыса (жёстко). Когда страну просирали, ты откинулся, дорогой.
   Каш. Я два года в себя приходил. Я с тобой тогда. Мне было не до страны!
   Крыса. Оправдывайся, оправдывайся. (Жёстко.)Нину всё устраивает. Да, Нина?
   Нина (жутко напугана). Д-да, д-да-а. Меня всё устраивает.
   Крыса (чуть не плача). А ты... ты... учти! Я кого угодно себе возьму в экспедиторы, в личные водители. Учти!
   Каш. Да бери!
  

Каш уходит, хлопая балконной дверью, страшный стук с балкона. Испуганный рёв ребёнка. Крыса растеряна.

   Крыса. Ну, ладно. Ничего не обещаю, выматывайтесь из двух комнат, пока мне двух комнат хватит, пока не развернусь.
   Нина. Опять аптека?
   Крыса. Да что ты, дорогая. Юрконсультацию хочу, нотариуса хочу. А Каш - личным водителем.
   Нина (тихо). Он тебе не Каш. Он мне только Каш.
   Крыса (поёт с издёвкой). А ты такой хо-олодный, кА-ак айсберг в океа-ане.
  

Крыса уходит

   Нина. Ненавижу эту песню. Ненавижу. Ледяной горою айсберг из тумана вырастает. В лагере старшая вожатая всё пела под баян. Рожа красная, глаза позорно накрашены, тогда все так в совке красились: голубые тени и тушь фабрики "Свобода". Воет старпёрша, воет про айсберг, шестимесячной завивкой трясёт, а радист из радиорубки, страшный такой, хромой, ей подмигивает. Фу.
  

Сцена пятая

Унижение

На полу - коробки, кучи вещей, разбросана обувь. Стеллаж - пустой. Нина сильно изменилась, она одета как подросток. Крыса стоит, входит Каш. Каш в костюме.

   Крыса. Что тут делала милиция?
   Каш. Кать! Это не к нам.
   Нина. Не к вам, Катя.
   Крыса. Что произошло?
   Нина. Ничего. Я объяснила, что освобождаем помещение и всё. Это не к нам.
   Каш. Это на второй этаж
   Голос отрока (с балкона). Дядю Гену замели.
   Каш (на дверь). Да ничего не замели. Просто увезли на допрос.
   Крыса. Неужели из-за того банкомата?
   Каш. Да когда это было-то?
   Нина. Вроде, позатой зимой.
   Голос отрока. Пять лет!
   Крыса. Как бежит время, как бежит время. Ну в общем так... Как бы это сказать поинтеллигентней и цензурно в этом уважаемом жилищном кооператива Академии Наук.
  

Вбегает Татьяна Ивановна.

   Татьяна Ивановна. Геночка, Геночка! Геночка. Нет! (Грозит пальцем потолку.) Нет! Вы только подумайте. Правильно его мой Александр Михалыч из партии исключил! Правильно!
  

Татьяна Ивановна убегает.

   Крыса. Как к себе домой. Никак не привыкну. Ниночка! Выматывайтесь уже. Месяц жду.
   Нина. Хорошо. Я родителей предупредила.
   Крыса. К родителям?
   Каш. Брат живёт и живёт себе с циррозом.
   Нина. А нас учили, что с циррозом Ђ быстро.
   Крыса. В учебниках усреднено, описано типичное течение болезни. Каш! Ты мне нужен!
   Каш (нервничает). Да не из-за банкомата. Точно говорю.
   Крыса. У меня встреча. Ты нужен, понимаешь, нужен.
  

С улицы би-бикание.

   Крыса. Это мне.
   Каш. Вечно ты паркуешься...
  

Би-бикание.

   Крыса. Ой, блин, неудержимые. (Балкону). Да иду, иду. Урою академиков.
  

Крыса убегает. Нина сидит, повесив голову.

   Каш (поднимает её за плечи). Ты похудела, Нина.
   Нина. Месяц кусок в горло не лезет, трясусь вся. Как представлю, что уезжать, волосы клоками лезут. Не могу больше.
  

Каш опять обнимает Нину за плечи.

   Нина. Она тебя ждёт.
   Каш. Нина. Ты не мучайся. Я с тобой останусь. Парня надо жизни учить.
  

Бибикание.

   Каш. Всё, пока. (Целует в щёку Нину.)
   Нина. Совсем уже?
   Каш. Я же твой муж.
   Нина. Пять лет как разведёны
  

Каш уходит, громко хлопая дверью.

   Голос отрока. Ма-ам!
   Нина. Что?
   Голос отрока. За "колой" бы сбегала, а?
   Нина. Сам беги, дебил тупой. У меня работа.
  

Нина одевается, берёт сумку на колёсиках, уходит.

Полумрак.

  

В комнате сидит Татьяна Ивановна.

Нина вкатывает чемодан на колёсиках, раздевается, кидает на пол верхнюю одежду.

   Татьяна Ивановна (вздрагивает). Господи! Никак не могу привыкнуть.
   Нина. Парасюсе вещи малы. Я за ним давно уже донашиваю.
   Татьяна Ивановна. Да. Сюсь у тебя жирненький.
   Нина. Не жирненький, а ширококостный. Парасюсь Ђ акселерат. Самбист. Почти чемпион в своём весе.
   Татьяна Ивановна. А чемодан - зачем?
   Нина (плачет). Сумка ваша вечная отдуплилась. Колёсики целые, а рама полетела, да и брезент протёрся.
   Татьяна Ивановна. Ну, купила бы китайскую. Сейчас все с китайскими. Чемодан-то зачем?
   Нина. Больше бабок стало. На позатой неделе с начальницей участок обходили.
   Татьяна Ивановна. Знаю, они раз в полгода обязаны. Но у меня инвалидность... сама знаешь какая. Ко мне не заходят, через дверь спросят: что да как, и всё. Так чё?
   Нина. Майя Самойловна выжила из ума. (Рыдает). Все наши бабки-дедки перемёрли, одна она никак не окочурится. Сказала, что не довольна моей работой!
   Татьяна Ивановна. Да ты что?!
   Нина. Ну. Говорит: "Нина Алексеевна Щербакова плохая, она науку не любит", этот её... "гетеропереход не понимает, меня не понимает. Просишь её сухой продукт купить, а она - отказывается". Представляете?! Когда я отказывалась? Ей то кисель, то дрожжи сухие.
   Татьяна Ивановна. То желе.
   Нина. То желе. То мороженое в пакетиках. А оно не везде, мороженое это в пакетиках. Я ей говорю: "Нет мороженого в пакетиках". А она мне: "Есть. Есть. Я девяностых на Новослободском рынке брала. Польское в ассортименте". Представляете?
   Татьяна Ивановна (покачивает головой, всплескивает руками). Ой, да что ты!
   Нина (плачет). Премии лишили, бабуль ещё подкинули. Зарплата та же, так ещё начальница говорит, что оставит тех, кто с высшим образованием, а неучей погонит. А они все с купленными дипломами приехали! Ну скажите, Татьяна Ивановна!
   Татьяна Ивановна. Так иди учись. Сейчас все с высшим.
   Нина (плачет). Куда я пойду!
   Голос отрока. Чи-ипс!
   Нина. Да иди ты, дебил. (Достаёт из чемодана пакет чипсов, кидает за балконную дверь).
   Татьяна Ивановна. Нельзя так с ребёнком.
   Нина. Достал.
   Татьяна Ивановна. Лера тебе не звонит?
   Нина. Пишет по интернету.
   Татьяна Ивановна. Мне визу дали на полгода.
   Нина. Да вы что?!
   Татьяна Ивановна. Билет я забронировала. Напиши ей, я тебе билет принесу, копию ей пошлите. Что-то я дозвониться до неё не могу.
  

Нина кивает.

   Татьяна Ивановна. Когда съезжаете?
   Нина (рыдает). Как же мне надоело унижаться на этой работе!
   Татьяна Ивановна. Держись, Нина за эту работу! Унижайся. Тебя держат только потому, что там ещё лиц особо нерусских не принимают, чтоб бабок не пугать.
   Нина. Это да. Только хохлы и молдаване у нас.
   Татьяна Ивановна. Во-от. Учти! Мы теперь в меньшинстве. Нас в нашем родном городе все ненавидят. Ножиками вырезают. Ну тебе Аркаша рассказывал.
   Нина. Не помню. У него много вызовов на ножевые ранения было, сейчас он уволился. Как мне надоела такая жизнь. Пять лет как на иголках.
  
   Нина достаёт из чемодана глянцевые журналы, трясёт ими.
  
   А элита наша с жиру бесится.
   Татьяна Ивановна. А ты - не бесись! Ты, главное, не бесись. Творческая интеллигенция во все времена жила хорошо.
   Нина (тычет журналами). Это Ђ интеллигенция? Это Ђ интеллигенция? Продюсеры и спортсмены - интеллигенция? Актёришки из сериалов, ведущие ток-шоу - интеллигенция?
   Татьяна Ивановна. Да тише ты! Не тычь! Не тычь!
   Нина. И всё про депрессии свои талдычат, про любовь неземную, про курорты. Всё втюхивают сопли свои. Твари, твари!
  

Нина пытается разорвать журналы, Татьяна Ивановна отнимает их, разглаживает.

   Татьяна Ивановна. Оставь мне, я в самолёте почитаю.
   Нина. Визу дали?
   Татьяна Ивановна. Ниночка! Я же тебе только что говорила. Визу дали на полгода!
   Нина. Да вы что? Вас все в доме "перекати поле" зовут, вы теперь всё время туда-сюда катаетесь.
   Татьяна Ивановна. Все нормальные отсюда давно укатили. А кто остался, тот просто не смог. Я Лере очень нужна. С девочками буду сидеть, она няню рассчитает. Буду заниматься у Лерочки в семье общественно-полезным трудом. Няни у них - всё хохлушки, хохлушки, на мове девочкам не надобно. (Вздыхает.) Младшая русский вообще не знает.
   Нина. В супермаркете стою у кассы, выставляю продукты. Четыре кучки. И взяла эту палку-ограничитель. Мне же четыре чека надо. А женщина, которая за мной стоит, сначала языком всё недовольно цокала, потом палку - хвать! Я ей говорю: "Отдайте, я соцработник, инвалидам продукты закупаю!" А она мне говорит: "Ты, Щербакова, в школе шваль была, швалью и осталась. Закупаешь четырём, носи с собой четыре палки". Я смотрю - а это Воробьёва.
   Татьяна Ивановна. Дрянь была, дрянью и осталась. Но в паспортном столе сидит. Улыбается. А помнишь ,как двух слов связать не могла?
   Нина. Я ей говорю: "Не четыре, а три палки. Ты, Воробьёва, так и не научилась считать".
   Татьяна Ивановна. У меня самолёт в пять-тридцать.
   Нина. Не волнуйтесь. Каш в любом случае вас отвезёт. Он теперь не по сменам.
   Татьяна Ивановна. Да я не волнуюсь, я в нём уверена. У такой женщины работает. Это ж глыба! Пусть больше не спрашивают "Как пройти в библиотеку?", но спрашивают: "Как пройти в юридическую консультацию?", "Как пройти к нотариусу?" Не самое плохое для бывшей библиотеки, лучше, чем просто жилплощадь. Я волнуюсь за другое. Квартира.
   Нина. Что Ђ квартира?
   Татьяна Ивановна. Одно дело - месяц я отсутствовала.
   Нина. Я цветы буду поливать, не волнуйтесь.
   Татьяна Ивановна. Другое дело - полгода. Не приберёт ли к рукам ЖСК квартиру, пока я буду в эмиграции... ээээ за рубежом.
   Нина. Да вы что? Как же приберёт?
   Татьяна Ивановна. Они могут!
   Нина. Да как могут-то?
   Татьяна Ивановна. Ты же понимаешь: я уеду...
   Нина. Уедете
   Татьяна Ивановна. И...
   Нина. Ну: приедете же?
   Татьяна Ивановна. Да нет же. Я хочу там остаться.
   Нина. Но это нереально. Лера рассказывала: это нереально.
   Татьяна Ивановна. Я хочу там выйти замуж за обеспеченного американца.
   Нина. Вы? Замуж?
   Татьяна Ивановна. Да! Я - замуж!
   Нина. Татьяна Ивановна вы совсем что ли?
   Татьяна Ивановна. Но Лера-то вышла!
   Нина. Лера вышла сначала за старого баварца в Германии, а потом уже... за нашего соотечественника в Америке.
   Татьяна Ивановна. А я сразу. Замуж за американца. У меня там на примете есть один.
   Нина. Татьяна Ивановна! Да вы... (Осекается.) раз есть на примете, значит выйдите.
   Татьяна Ивановна. Обязательно выйду.
   Нина. Вы кого хочете, обработаете. (Плачет.)Так тошно на душе, вы не представляете, ещё вы уедите.
   Татьяна Ивановна. Тошно. Уж как мне тошно. Я тебе не говорила Нина, а сейчас скажу. Мне было плохо, очень плохо, так плохо что я на стенку лезла. Но всё налаживается.
   Нина. Да что налаживается? Как?
   Татьяна Ивановна. У Аркадия брат умрёт, и будет у тебя жилплощадь.
   Голос отрока. Колы!
   Нина. Щаз тебе дам "колой"!
  

Нина встаёт перед Татьяной Ивановной на колени.

   Татьяна Ивановна! Милая! Можно мы с Парасюсей у вас поживём? Мы сторожить будем, мы следить будем, цветы поливать! У вас девятый этаж, через крышу домушники залезть могут. Сколько таких случаев по дому было.
   Голос отрока. Ко-лы! КоЂлы!
  

Нина достаёт из чемодана бутылку, ползёт на коленях к балкону, кидает в дверь бутылку газировки, возвращается тем же способом.

   Голос отрока. Не-то! Не-то!
   Нина. Не то. Скажи спасибо, что не это есть. Скоро жить негде будет.

Татьяна Ивановна встаёт.

Татьяна Ивановна (пренебрежительно, высокомерно, по-барски).

   Хорошо, Нина. Я подумаю.
  

Нина цепляется за ноги Татьяны Ивановны.

   Нина. Татьяна Ивановна, миленькая! Я вам всю квартиру отмою, всё разберу, Каш всё починит.
   Татьяна Ивановна. У меня драгоценности в тайнике. Не украдёте?
   Нина. Мы их в банковскую ячейку положим. Катерина Ивановна всегда так делает.
   Татьяна Ивановна. Ни в коем случае! Вон банки в Америке: позакрывались в кризис. И до нас такая зараза доберётся.
  

Молчание. Татьяна Ивановна смотрит на Нину сверху вниз.

   Бесплатно не пущу. И так вы меня обокрали, газеты продали и на потоп свалили, помнишь?
   Нина (умоляюще). У меня те деньги лежат. Полторы тысячи долларов, которые мне Катерина заплатила за то, что я квартиру ту купила и тысяча долларов за смерть Сталина и другие СМИ времён войны.
   Татьяна Ивановна. Никогда бы не пустила тебя, воровку...
   Нина. Воровку, воровку! Каюсь, простите !(Бьётся лбом о пол.) Я все двенадцать лет переживаю, что так поступила. Стыдно до сих пор. Но я ничего не потратила. Ничего.
   Татьяна Ивановна. Лерочка из Сан-Хосе в Лос-Анджелес переехала. Повезло. Там недвижимость упала в цене. Но и та, в которой жили, тоже упала. И ремонт у неё, тоже всё деньги. А ещё я. Деньги мне очень нужны, чтобы Лерочку не разорять. Пять тысяч долларов, тогда пущу!
  

Нина встаёт ошарашено.

  
   Нина. Да вы что? Уж лучше с родителями. Но учтите: я к вам заходить не буду, проверять не буду, цветы поливать не буду, а домушники тайник найдут.
   Татьяна Ивановна. Ничего. И не надо. Я Гену попрошу.
   Голос отрока. Дядю Гену замели!
   Татьяна Ивановна. Ничего. Может, отпустят, выпустят. Его просто вызывают на допросы... (Шепчет.) Нина! А слух-то идёт, что это он в районе видеокамеры на банкоматы ставил, коды считывал, а потом снимал у людей деньги. Слух идёт, что они с Лидой элитные квартиры дочкам на миллионы купили. И дочки в хоромах. И свадьбы у них в Италии были. И внуки - в частных школах по сто тысяч в месяц. Ты веришь?
   Нина. Нет.
   Татьяна Ивановна. И я не верю. Завтра принесёшь свои ворованные две с половиной, составим у Катерины твоей Владовец бумагу по всем правилам. Но! Пока меня не будет, чтоб всё отмыла, вылизала языком. И кондишн поставишь, купишь. Слух идёт, лето душное будет. Поняла?
   Нина. Хорошо, Татьяна Ивановна. Спасибо!
   Татьяна Ивановна. Спасибо. Ты мне по гроб жизни благодарна должна быть. Воровка!
   Нина. Я буду благодарна по гроб.
   Татьяна Ивановна. И чемодан отдай! Я с ним в Америку поеду. Леночка русских учебников опять просила. Там репетиторы такое же ворьё как у нас. Такие же тыщи гребут за фук. Ничего. Со мной девочки и по-английски, и по-русски, и математику, и музыку.
  

Тянет чемодан у Нины - Нина не отдаёт.

   Нина. Я не могу отдать чемодан. Он мне для работы очень удобный, а в магазине последний был.
   Татьяна Ивановна. Я тебе свою сумку на колёсиках отдавала? Вечную! Советскую! А ты жадничаешь.
   Нина. Ладно. (Отпускает чемодан.)
  

Нина отпускает чемодан--Татьяна Ивановна чуть не падает.

   Татьяна Ивановна. Тяжёлый какой.
  

Нина вытряхивает из чемодана продукты - овощи, пакеты молока, хлеб.

   В этом кармашке ключики от замочка.
   Татьяна Ивановна. Замочек где?
   Нина. Вот и вот.
   Голос отрока. Ка-ши! Ка-ши! Ка-ши!
  
  

Сцена шестая

Конец

Помещение не узнать. Светло и пластмассово. Со стороны балкона - окно и дверь. Нина, Дядя Гена и тётя Лида стоят у немногочисленных пакетов с надписью гипермаркетов.

   Тётя Лида. Правление давно ждёт, чтобы она в Америку свалила. Хотят квартиркой поживиться.
   Дядя Гена. Это нереально.
   Тётя Лида. А вдруг? Вдруг она не вернётся?
   Дядя Гена. Квартира будет стоять пустой и ждать наследников.
   Нина. Татьяна Ивановна не хочет оставлять квартиру пустой.
   Дядя Гена. Да сдаст она квартиру.
   Нина. Чужим не сдаст, своим только.
   Тётя Лида. Тебе что ли?
  

Нина достаёт из сумки листок, машет гербовой бумажкой.

   Нина. Мне!
   Тётя Лида. Ну повезло! Вот повезло!
   Нина. Официально, с договором - всё честь по чести.
   Тётя Лида. С договором - это налоги ж платить.
   Нина. Заплатим. Зато правление не докопается.
   Тётя Лида. А когда - вылет?
   Нина. Каш уже повёз.
   Тётя Лида. Уже?
   Нина. Уже.
   Тётя Лида. Увозят Татьяну Ивановну-ууу.
   Дядя Гена. Ту-ту-ту-ту-ту. А отрок где?
   Тётя Лида. Да. Где твой чемпион-парасюсь? Сидим два часа, чаи гоняем, а никто не орёт.
   Нина (счастливо). Так уже к Татьяне Ивановне перебрался!
   Тётя Лида, Дядя Гена. А-ааа.
   Тётя Лида. Каш конечно здесь остаётся?
  

Со стороны балкона входит Каш.

   Каш. Нет. Я тоже перебираюсь.
   Тётя Лида. А сюда забегать будешь.
   Каш. Это... Всё привыкнуть не могу к новому выходу.
   Дядя Гена. Проводил?
   Каш. Проводил.
   Дядя Гена. Почём нонче в Шереметьеве стоянка?
   Каш. Четыреста рэ час.
   Дядя Гена. Охереть. Из воздуха деньги делают.
   Тётя Лида. Может, женитесь заново?
   Нина. У Парасюси тогда в школе обеды платные станут.
   Дядя Гена. Ну, практичные, ну префекционисты.
   Нина. Станешь тут, когда жить не на что.
   Тётя Лида. Посадите Парасюся на диету, сразу столько денег появится. На настоящую шубу хватит. Беличьи хвосты-то повылазили?
   Нина. Давно лысые.
   Каш. Выкрутимся, выкрутимся. Главное - жить есть где.
  

Каш смотрит в окно. Уходит в левую дверь.

   Дядя Гена. Всю жизнь она мечтала об этом, всю жизнь. Эх, Александр Михалыч не дожил. Вот они и партийные, вот они и коммуняки. Всю жизнь мечтали об Америке, всю жизнь. Только об Америке и мечтали. Перекати поле.
  

С балкона входит Крыса.

  
   Крыса. Нотариус - там (Указывает на правую дверь.) Адвокат - там. (Указывает на другую правую дверь.)
   Дядя Гена. Здравствуйте, Катерина Ивановна. (Целует Крысе руку.)
   Тётя Лида. Просто блеск. Лучшая контора в районе.
   Крыса. Мне больше всего нравится отдельный вход. Господи! Как же повезло, что торец дома, как повезло! (Кашу). Ну что? Свалила ваша эта, Солянка Холмовая?
   Каш. Укатила.
   Нина. Геннадий Эммануилович и Лидия Витальевна мне просто вещи помогли перетащить.
   Тётя Лида. Мы Ниночке помочь.
   Крыса. Да и молодцы. Столько хлама, столько хлама. А Нине, может, пригодится. Слышите? Слышите?!
  

Все мотают головой.

   Голос. Не подскажете, где здесь юридическая консультация?
   Крыса (счастливо). Теперь слышите?!
  

Все, кроме Крысы расходятся. Крыса садится за стол. Гаснет свет.

Слышатся голоса:

  
   "Нет, товарищи! Это что-то немыслимое. Скользко-то как!"
   "А почему дерево упало?"
   "Да хер его знает почему. Упало и упало".
   "Ой! Вот ещё ветка. Осторожно! Осторожно!"
   "Господи! Машина! Моя машина. Что с ней? Крыша пробита!"
   "Я говорил, что ваша Лада-калина отстой? Говорил?"
   "На свою аудюху посмотри. Вмятина на крыше тоже будь здоров"
   " Но не насквозь же как у некоторых"
   "Восстановлению не подлежит. Страховки не дождёшься. Кто свалил деревья, отвечайте".
   "Мороз Воевода срезал, вчистую"
   "Ледяной дождь со вчерашнего дня"
   "Ледяной дождь? Такого в природе не бывает"
   "Вы телевизор совсем не смотрите или просто прибедняетесь?"
   Собачий лай
   "Уйдите из под дерева! Опасно. Уйдите! Бонифаций! Уйди, гад такой, из под дерева!"
   "По радио передали трвмапункты переполнены"
   " Колется-то как. Какие ледышки эти противные"
   "Осторожно! Осторожно!"
   Грохот.
   "Ну вот. Ещё дерева как не было"
   "Ужас! Бедствие! Ужас!"
   "Люди! Это же моя "лада-калина!"
   "Люди! Братцы! Дерево! Ясень! Караул! Человек! "Скорую"! Не шевелится"
   "Аркадия зовите! Кашка!"
   "Он на "скорой" не работает больше"
   "А где?"
   "Давно уж в адвокатской конторе. Нотариуса возит"
   "Жаль. Аркашик всегда выручал. Ноль три звоните. ЗвОните? Короткие гудки? "Ждите, пожалуйста, ответа?" МЧС тогда, МЧС"
   "Люди! Там чемодан лежит рядом с женщиной"
   "Господи! Да это Татьяна Ивановна упала и лежит"
   "Да когда она приехать успела-то? Она ж в Америке"
   "Полгода её не было!"
   "Смотрите! Только что из аэропорта. На чемодане -- бирка"
   "Так я говорю. "Скорую", кто вызовет? Голова пробита, кровь"
   "Вызвали. Но она не шевелится. Одеяло бы"
   "Милицию вызывайте! Если человек умер, надо милицию!"
   "Не-ет. Живая".
  

Выходит Нина в шубе, на плече - сумка для коньков.

   Нина (поёт). Ледяной горою айсберг из тумана вырастает.
  

Звонок мобильника.

   Алё? Выписывают? Почему? Вся "хирургия" забита? Это за ночь? Из-за дождя? Офигеть! Да знаю, что не жилец. Сколько сказали брат протянет? Так говорят, когда не больше месяца. На метро поедешь? А машина где? На подземной? У нас нормально. Суббота же! На каток вышли, а каток во дворе. Парасюся на коньках катается с Бонифацием. Нет, вещи не выносили к лифту. Как Татьяна Ивановна? Да отлично. Да, приехала, куда ж денется. Нет, не на такси. Верна себе. Пешкарусом. Да, пешкодралом. Слушай меня, Аркашенька. Не волнуйся. Не волнуйся, говорю. Она тут то ли поскользнулась и о машину ударилась, то ли дерево на неё упало - не пойму, боюсь подходить. И "скорую" вызвали, и милицию, и МЧС. Думаешь? По-любому больница с черепно-мозговой. Если выживет, две недели проваляется железно. Если не выживет, ещё полгода можно будет пожить, пока Лера в наследство не вступит. Да я уверена, Лера ещё уговаривать меня станет квартирой заняться. Поживём -увидим. Да что ты! Не толкала её. Мы с Парасюсей вышли из подъезда её встретить, а она - навстречу. И тут - дерево Ђ хряк! Нет. Мы под козырьком стояли, она побежала, поскользнулась и упала, и тут - дерево - хряк! Ой, не могу! Какой колючий дождь! Да тут весь дом повылезал. Уже пилят деревья. Да не волнуйся, Аркаша. Позвони своим на подстанцию, пусть поторопятся, тут все вокруг Татьяны Ивановны, а "скорой" всё нет, по-моему даже дозвониться не могут.
  

Нина кладёт мобильник в карман или сумку.

   Аркашин брат точно коньки отбросит, у него внутренне кровоизлияние, он совсем плох. Две недели максимум протянет. Эх, Татьяна Ивановна, Татьяна Ивановна. Все под богом. Мы с Парасюсей сами: на секунду бы раньше, и от дерева бы не спаслись. А на улице - красота. Ой, красота! Впервые в жизни такое вижу. Каждая веточка в ледяной шубке. Как в фильме "Морозко". Сказка! (Поёт.) А ты такой холодный, как айсберг в океане, и все твои печа-али под тё-мною во-одой.

2015

  
   Холодный профессор - профессор без научной степени доктора наук
   Цитата из В. Тевекелян "За Москвою-рекой", Государственное Издательство Художественной литературы, Москва, 1963
   Газон (проф., жарг.) - ГАЗ-53 (51)
   Быть у хозяина (жарг.) - сидеть в тюрьме
   Фарт такой (жарг.) - судьба такая
   КОрки не мОчит (жарг, тюремн.) - не положил ли глаз
   Тики-пуки (жарг.) - нормально
   Ништрюк (то же что ништяк) (жарг.) Ђ всё отлично
   Кикос (жарг) Ђ конец
  
  
  
  
  
  
  
  
  

89

  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"