Sheregy Milena : другие произведения.

Anima Vagola Blandola

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    эьл было этого не было

  
  1.1
  Я вздрогнула. Внезапная тишина застала меня врасплох. Тишина ужасно грохотала. Именно грохотала. Очнувшись от мыслей и поспешно щелкая мышкой компьютера, я потянулась за телефоном.
  Было около полуночи. Я находилась в студии радиостанции. Вот уже неделю 24 часа в сутки меня окружала музыка. Звуки, не прекращавшиеся ни на минуту. Кроме того времени, обычно, после полуночи, когда музыка вдруг прерывалась, обрывая на полуслове-полузвуке певцов и певиц. Как мне объяснял парень, взявшийся за мое обучение обращению с оборудованием, усилителями и прочим: "Спутник, ну, тарелка такая большая в космосе, пролетает в это время где-то над Якутском, а до нас сигнал хрен доходит". Я кивала головой, хотя даже эти специфические подробности радиовещания мне объяснять не надо было - о радио я знала все.
  Все ушли домой около восьми. Моя смена кончалась ровно в полночь. До моего дома от студии было неимоверно далеко, да и тащиться через весь ночной город одной в мою унылую квартирку не хотелось. Хотя, на самом деле, квартира моя совсем не была унылой, наоборот, все находили ее "оригинальной, веселой, своеобразной". Квартира состояла из маленькой прихожей с ярким, приветствующим гостей полосатым ковриком и огромным овальным зеркалом в барочной раме. К верхнему углу зеркала была прилеплена бумажки с записками, вроде: "Купить хлеб", "Взять ключи", и "Позвонить Наташке".
  Дальше следовала просторная комната, переходившая с одной стороны в кухню, а с другой - в ванную. В комнате было нагромождено куча разных предметов. Даже трудно было пройти, ничего не задев, но я уже привыкла. Посреди комнаты стоял маленький, но уютный диванчик, заваленный маленькими подушками. Рядом стоял низкий журнальный столик, на котором валялись бумаги, ключи, диски и все в этом духе. Из прихожей входивший попадал в так называемую кухню, которая отсутствием стен была связана с остальным пространством квартиры.
  Кухня была обставлена в стиле модерн и оснащена всем необходимым. У меня был белый друг - холодильник, стиральная машина, тостер, электрочайник и, само собой, плита. Шкафчики с синими панелями, которые контрастировали с голубой скатертью круглого кухонного стола, были полны всякой утвари. На подвесной полке стоял маленький телевизор с синим корпусом и встроенным видеомагнитофоном.
  Обоев в квартире не было. Их полностью заменяли развешанные в хаотичном порядке фотографии, картинки и плакаты. Кое-где проглядывал блеклый истинный свет цветной штукатурки - пастельно-голубой.
  Две стены, принадлежавшие ванной, были облицованы синей плиткой. Итальянская сантехника сияла белизной. Шуршащая голубая занавеса из полиэтиленового материала отделяла ванную от моей "спальни".
  На самом деле, это было углубление в комнате, просторное настолько, чтобы туда помещалась железная двуспальная кровать. Каркас был весьма обветшалым, стальные прутья местами погнулись и поддались коррозии, но это только придавало пикантности. Сверху был заботливо уложен мягкий и удобный матрац. Простыни были шелковые, подушки набиты лебяжьим пухом и везде были зеркала: по стенам - шкафы-купе, на потолке - зеркало. Спишь и видишь свои отражения в коридоре из зеркал. В стену у изголовья были вмонтированы полки. Там стоял огромный музыкальный центр. Все остальное место занимали диски и книги.
  Книги у меня валялись везде: на этажерках, расставленных по квартире, на диване - сегодня утром нашла четыре тома даже на кухне.
  Света было мало и все больше искусственного. Окна всего два: на кухне и где диван. По углам стояла пара пальм в кадушках; на подоконниках - кактусы.
  Так выглядела моя квартира. Она мне чрезвычайно нравилась, так как была обустроена по моему желанию и в соответствии с моим вкусом. Сюрпризом для меня стали только железная кровать и зеркала на потолке.
  Но сейчас мне не хотелось там ночевать. Сидя в студии и пялясь в эфирный комп, я слушала короткие гудки в телефонной трубке.
  1.2
  С тех пор, как мы стали неразлучны, дела твои шли только в гору. Предложения о работе сыпались из всех уважающих себя изданий; программные директора всех процветающих радиостанций засыпали тебя выгодными предложениями. Но ты был неумолим и верен "Радио 7 на семи холмах" и "Службе новостей 128 регион". Ценя твою верность, Борька выполнял твои прихоти и еженедельно повышал твое материальное довольствие. И это не удивительно - ты был лучшим журналистом и диджеем города!
  С тех пор прошло два с половиной года. Ты сам стал владеть сетью музыкальных магазинов...
  Я окончила школу и уже порывалась в Москву, да только ты не пустил. Поступила в ПедУниверситет на факультет, на котором учился ты. Ты предложил мне работу на выбор - менеджером в магазине или рядовым диджеем на радио. Журналистская работа ложилась на меня сама собой, т.к. мой писательский дар поразил тебя еще два года назад.
  Ты купил и обставил за свой счет эту квартиру. Я ушла от родителей. Твоей дочери исполнился год.
  Твоя жена два с половиной года назад прекрасно знала о существовании Степной Волчицы. Так ты называл меня и навечно приклеил к своим глазам, голосу и телу. Точного ответа на вопрос: "Любишь ли ты свою жену?" я так никогда и не слышала. Обычно ты смущался и говорил что-то вроде: "Она меня любит и этого хватает" или "Это мой долг... Я обязан...". В сущности, даже ребенок ваш не был желанным с твоей стороны. Жену твою я видела только на свадебной фотографии, да и то - мельком. Тогда мое внимание привлекли твои грустные до боли глаза...
  Была ранняя осень. Мне было 17. Тебе - 25. Жене - около 30-ти. Твоей дочери исполнился год.
  1.3
  Я проснулась от солнечного света, щекотавшего мне лицо. Нестареющая АВВА будила сонных слушателей. Было без десяти семь. Первая реклама - пятнадцать минут восьмого. Сладко потянувшись, я разомкнула веки. Над собой я увидела улыбающегося Макса Перова - моего Учителя диджействовать. Он был слегка растрепан, крутил у меня перед носом белым перышком и лучезарно улыбался. Этим перышком, собственно, он и щекотал меня, пытаясь растормошить от беспокойного сна.
  - Изысканный вариант команды "Рота! Подъем!!!", - я зевнула и тоже заулыбалась. - Привет.
  - Рота! Подъем! Доброе утро, Милена Батьковна! - Макс улыбался еще лучезарнее. - Как дежурство прошло? Сигнал не резался?
  - Еще как резался. Я даже испугалась, но не растерялась, представляешь? - пока Макс представлял, я помогла Энрике Иглесиасу спеть припев на испанском. - А с чего это я вдруг стала "Миленой Батьковной"? Я для всех - Мила. Милена - в крайнем случае.
  - Договорились, Милена Бать... Мила! Ты иди полощи горлышко, рекламу я запущу в пятнадцать, так и быть. Прочитаешь погоду и - свободна!
  Я пошла умываться. Перепачкавшись зубной пастой и пуская мыльные пузыри, пела хором с Мадонной, прослушала блок рекламы, так называемую "доску" на шестнадцатой минуте, благо радиоприемник в водонепроницаемом корпусе был даже в ванной.
  Вся наша студия была весьма пригодна для жилья. Входя, ее можно было с первого взгляда принять за хорошо обставленную квартиру с источником звука в каждой комнате. Тут была ванная, кухня, холодильник, два дивана, двуспальная кровать и семь компьютеров. Все сделано с большой любовью. Всюду на стенах были налеплены веселые фотки, открытки, плакаты с автографами и везде стояли, валялись, висели те мелочи, присутствие которых характеризует творческую обстановку.
  Но самое главное, у нас была крыша. Студия находилась на 15-м этаже, и железная дверь, выкрашенная в цвет Радио 7, выпускала нас всех на крышу одним "сим-сим, откройся!" - набором пары цифр.
  Я вернулась в залитую драгоценным осенним солнечным светом комнату. Тут меня уже дожидался Макс с дымящейся кружкой зеленого чая.
  - Все как в пятизвездочном отеле! Спасибо! - я приняла из его рук знакомую чашку.
  Пересчитав на ней кленовые листочки и удостоверившись, что их ровно семь, принялась разглядывать белые стены комнаты "ТИШЕ! ИДЕТ ЭФИР!". Они были обиты пенопластом для изоляции звука. На стене висел огромный логотип "РАДИО 7 НА СЕМИ ХОЛМАХ", нарисованный Наташкой, диджеем и девушкой звезды интерактивной программы "Хит с доставкой на дом" Андрея Ильина, в миру - Лехи Дедищева. Я сначала удивилась:
  - А чего вы полиграфию не повесите?
  - А так уютнее, по-домашнему, - ответили мне и выдали тапочки. Домашние, с собачками.
  Выпив с Максом утреннего чая с печеньем и шоколадом (за счет заведения!), начали готовиться к выпуску погоды. "Учитель" мой пошел "снимать показания с приборов" - звонить в метеослужбы.
  Это был мой первый выход в эфир. По сложившейся традиции, мне нужен был эфирный псевдоним. Псевдоимена имели здесь все, даже ты в свое время был Максом Фоминым вместо Максима Тарасова.
  Этим, на самом деле интимным, занятием - наречением меня эфирным именем занялся непосредственно ты. В волнах эфира я - Гера Волкова. Гера - в честь древнегреческой богини супружества и, конечно, потому что так - Гермина - звали героиню "Степного Волка", с которого все началось. Ты даже взял под опеку (это стало в последнее время модно и престижно - перечислять деньги отдельному животному и считаться его "спонсором") - "удочерил" молодую волчицу в зоопарке и назвал ее тоже Герой.
  Заходит Макс. Он почему-то перестал улыбаться.
  - В чем дело? Что-то не так? - Я испугалась.
  - Обломилась, Миленочка, погода! У телефона у нашего...
  Вдруг мы погрузились в тишину. Все замолкло. Это было невыносимо дико.
  Макс закричал:
  - Бегом в 43 квартиру! Ломись, пока не откроют! Там Коля, наш инженер живет, скажи, что...
  Недослушав Макса, я кинулась к лифту. Я знала, что говорить.
  1.4
  Спускаясь в лифте, я считала минуты. Барабаня кулаками в дверь и запихивая сонного, в одних семейных трусах, Колю в кабину лифта, я считала секунды. Когда Макс рылся в проводах, во множестве своем отходящих от килограммов аппаратуры, а заспанный Коля вертелся рядом, я не дышала и считала мгновения. До выпуска оставалось пара минут...
  - Хорошее начало, - думала я.
  И вдруг всех оглушил стройный звук электрогитар, явно производимый ДДТ. Я облегченно выдохнула - динамики работали едва ли не лучше прежнего.
  - Коленька, ты гений! Что же ты нажал?
  - Да...ик! Ничего!.. ик! - Коля явно неплохо провел вчерашний вечер и ночь.
  Мне стало даже неудобно за то, что я вытащила его из постели и заставила красоваться в одних семейных трусах.
  Коля был обычным русским мужиком, на вид лет 35-ти. Волосы взъерошены, трехдневная небритость и эти семейные трусы...
  - Он врезал кулаком по розетке и все заработало, - Макс был удивлен не меньше меня.
  Но времени на удивления не было. Коля как-то бочком-бочком и испарился. Комп перезагрузился. Я набрала полную грудь воздуха...
  - Восемь часов утра в нашем городе. В студии я - Гера Волкова. Доброе утро всем проснувшимся на "Радио 7 на Семи Холмах"! Я расскажу вам о погоде.
  Никакой погоды перед глазами у меня не было. Телефоны наши еще почему-то не заработали, и Макс изображал мне на пальцах примерное направление ветра.
  - На данный момент столбик нашего термометра остановился на отметке плюс тринадцать градусов. А, как говорят синоптики, температура сегодня поднимется до 18-20 градусов выше ноля. За окном на данный момент переменная облачность... - я посмотрела в окно и зажмурилась - солнце светило убийственно ярко... - которая, предположительно, сохранится сегодня весь день. Местами вероятен кратковременный дождь... - сама удивилась той уверенности, с которой я мелю откровенную чушь, - возможна гроза. Ветер переменный, 3-8 метра в секунду. На этом пока все. Спонсор прогноза - казино "Лас-Вегас".
  Я включила отбивку и услышала крик Макса:
  - Это триумф!
  - Это провал, - прошептала я и закрыла глаза.
  Ожил телефон. Я знала, что это ты.
  - Алло.
  - Это было потрясающе. У тебя сегодня бархатный голос.
  - Не утешай меня...
  - Я серьезно! Все прошло великолепно. Поздравляю с дебютом!
  Я выпустила в эфир божественную Энью и вновь закрыла глаза.
  - Ты скоро приедешь?
  - Полчаса - максимум. Я отвезу тебя домой, девочка. Тебе нужно отдохнуть.
  Я нажала отбой и откинулась в кресле. Макс притащил шампанское:
  - Это надо отметить!
  - Не сейчас, - отмахнулась я. - Что-то себя плохо чувствую, - и пошла к лифту.
  1.5
  Я оделась и спустилась к подъезду. Ранняя осень уже три недели как была на своей территории. Бабье лето как-то прошло стороной. Я не то чтобы не любила этого времени года, осень наводила на меня откровенную тоску. Пристроившись на скамейке у подъезда я не успела подумать, как хорошо отсюда видно весь двор бабушкам, которые просиживают здесь сутками... как появился ты. Вернее, сначала появился капот твоей десятки цвета "афалин", потом - весь автомобиль, а после - ты сам. Ты был в черном свитере и болотного цвета брюках. Глаза опухшими не были - дома ты хорошо спишь.
  - Привет!
  Ты вышел мне навстречу. Остановился в паре сантиметров от меня и впился взглядом в мои глаза. Так мы и стояли минуты две: глаза в глаза.
  - Давно тебя не видел - соскучился, - оправдываешься ты. - Неделю - точно! - по-джентельменски открываешь мне дверь машины.
  - Мы вчера были вместе на радио, - я улыбаюсь, видя, что ты слегка смущен.
  - Мне показалось, неделя прошла... Поехали!
  1.6
  ***
  вход и выход
  в те же самые ворота
  еще недавно с куклой ты возилась
  но есть иная, взрослая игра:
  игра с огнем
  Ты никогда не дарил мне кружевного белья и цветов. Я получала от тебя более функциональные подарки и практичные подарки: мобильный телефон, холодильник. Из обычных подарков, подарков, которые обычно дарят любовницам - только духи.
  В одну из наших первых встреч, тогда, когда мир еще не рухнул, ты довольно потянул носом:
  - Какие у тебя духи? Davidoff?
  - Cool water, - с гордостью говорю я.
  - Davidoff, значит... - ты прищурился.
  - Говорю же, Cool water, - я смутилась, хотя смущаться было нечего.
  - Davidoff - Cool Water - они, вообще-то так называются. Мои любимые.
  - Серьезно? - я удивилась по-настоящему.
  - Еще как! Жене подарил недавно. Выбирали часа два. Ей там какие-то дешевые понравились... А я как эти учуял, так и говорю: "Или эти, или никакие!". Синенький пузыречек такой... Дай еще понюхать... Ой! Балдею! - ты принялся трепать мои волосы и вдыхать и их аромат тоже.
  Я открыла дверь моей квартиры. После хоть и скупого, осеннего, но солнечного света, моя квартирка казалась темным подвалом. Я бросила сумку на пол. Туда же полетели ключи от машины, ботинки и твой черный свитер, который с такой любовью вязала твоя жена.
  Ты жадно впился горячим ртом в мою шею. На людях ты никогда меня горячо не целовал, даже в студии, где все и так прекрасно знали о наших отношениях, а кто не знал, тот догадывался. На вечеринках и презентациях ты крепко прижимал меня к себе. Твоя жена на эти гулянки не ходила. Ты всем говорил, что я - твоя протеже.
  Спроси меня кто-нибудь, какого цвета у тебя глаза, я вряд ли смогу что-либо внятно ответить. Глядя в твои глаза, я не вижу их цвета, формы и размера зрачка, я гляжу куда-то глубже, туда, где сосредоточена вся твоя сущность. Ты говоришь, что видишь в моих глазах то же самое. Ты горячо целуешь меня в глаза.
  Мы быстро остались без одежды. Твое тело было атлетически сложено. Ты был высокий и худой, но достаточно сильный. Я вспомнила, как в нашу первую встречу я натерла ногу и ты нес меня на руках.
  - Как невесту несешь, - заметила тогда я.
  Твои жаркие губы бегали по мой спине вверх-вниз. Жена никогда не удовлетворяла тебя полностью. Она соглашалась только на миссионерские позы, только ночью и только пару раз в месяц. Я же была готова где угодно и когда угодно. Прямо как групи на рок концертах 60-70-х годов.
  Я не любила тебя. Ты не любил меня. У нас была одна на двоих огромная страсть.
  1.7
  ***
  там среди голубеющих ив
  дрожит перекличка птиц
  в пятнадцать лет ты узнала страсть
  хотела слиться со мной
  без обид, подозрений и ссор
  Я проснулась второй раз за утро. Ты обжигал своим дыханием и нежно покусывал мое ухо.
  - Пора, красавица, проснись... - твой голос был прекрасно поставлен. ... - Открой сомкнуты негой взоры, на встречу северной Авроры звездою севера явись! - Ты чмокнул меня в губы, облизнулся и улыбнулся. - Пора, красавица, проснись! Что тебе снилось? Ты так улыбалась во сне, что будить тебя жалко было.
  - Мне снилось... - я посмотрела в зеркало на потолке. Одеяло сползло, и моя левая грудь демонстрировала свою поэтическую форму. Поймав на ней твой хищный взгляд, я натянула одеяло до ушей. - Мне снилось... - даже из-под одеяла мой голос звучал чрезвычайно чисто и бодро. - Мне снилось... - смакуя звуки своего голоса, протянула я. Мои глаза вылезли из-под одеяла, лукаво тебе подмигнули, - мне снился наш первый раз!
  Последнюю тень ночи разогнал наш общий яркий, как летние краски и звонкий, как весенняя капель, смех. Было около двенадцати.
  - Всем привет! - я улыбалась, окидывая взглядом сотрудников "Радио 7 на семи холмах" и "Службы новостей 48 регион".
  Наш 15-й этаж делился на две части. Правое крыло - четыре комнаты, ванная и дверь на крышу - было занято нашей студией. Студией "L-радио" - липецкого отделения "Семерки" (или, как чаще ее называли, "Радио 7 на семи гробах"...).
  Левое же крыло занимали журналисты "128 региона" и менеджеры нашей рекламной службы. У них было около шести комнат.
  Но сам офис директоров находился на Советской, 66.
  - Привет, альтруисты! - Это я уже здоровалась лично с Лешкой Дедищевым - признанной звездой интерактивного эфира. Альтруисты - это потому, что наш номер был единственным бесплатным в городе бесплатным телефоном для передачи приветов.
  - Привет, привет! - Леха мне подмигнул. - Тебя Ленка ищет и взгляд у нее сегодня что-то недобрый...
  Ленка Пчелкина - программный директор, редактор новостей и один из голосов эфира. Тетка чумовая, но меня недолюбливающая. При разговоре с ней заставляет всех садиться, чтобы не быть ниже собеседника. Я выше ее на голову.
  - А, Миленочка! Садитесь, садитесь! - глаза Ленки сверкнули. Их блеск был заметен даже через стекла ее очков. - Голос, конечно, у тебя просто потрясающий, но, знаешь, если сегодня дождь пойдет, я тебе в ноги поклонюсь. Свободна!
  Эта ужасная тетка приходилась мне непосредственно директором. Пришлось подчиниться.
  Было без десяти рабочий полдень. Все ужасно суетились, бегали туда-сюда. Запаздывал наш "диктор" - официальный голос "Службы новостей" - Рома Александров. Он в свое время работал на скандальном ТВК, журналисты которого, впоследствии поливали грязью досточтимого губернатора и администрацию. Потом он оттуда ушел, и зарождавшиеся тогда "Регионцики" чудом заманили его к себе.
  Я, услышав звонок в дверь (токката ре-минор Иогана Себастьяновича Баха), пошла открывать Александрову.
  - Ромка, привет!
  - Александров! Где тебя черти носят?! Семь минут до выпуска! - Ленка была зла не на шутку. Хотя, по сути дела, главным по новостям был Рома, она считала себя самой основной и орала на всех.
  - Миленка, здравствуй! Только что от Тарасова. Он сказал, чтоб ты немедленно посмотрела мыло на втором компе, - Рома, предчувствуя бурю, отважно улыбался.
  - Да, хорошо. Но только почему я? Пчелкина ведь всегда смотрит почту сама...
  - Ну, это уж я не знаю. Сами с Тарасовым разбирайтесь... - Ромка поправил очки на носу.
  - Ой, Ром, извини пожалуйста. Задерживаю. Ленка тебя сейчас прикончит...
  - Ничего, - улыбается голос Радио 7, - у меня от нее противоядие.
  Я иду в полном недоумении ко второму компьютеру. Так и есть. Письмо для Геры Волковой. Так. Посмотрим.
  "15.30 улица Зегеля, дом два.
  Зайти в большую красивую стеклянную дверь.
  Свернуть налево. Потом опять налево.
  Спросить Илью Сергеевича[М. SH.1]".
  Больше ничего. Интересно.
  Конечно, ровно в полчетвертого я открывала большую стеклянную дверь, которая оказалась дверью салона красоты. Свернув два раза налево и спросив Славу, меня провели в комнату, которая больше походила на хирургическое отделение, где людям что-то отрезают и калечат, чем на место, где их, людей, делают красивыми. Мне сказали раздеться до пояса. Милая девушка в белом халате дала мне накрахмаленную, такую же белую, как все вокруг, рубашку. Я плохо соображала, что происходит, видно, начинал действовать наркоз... Меня уложили на операционный стол и... Тут появился ты. Мне уже не было страшно. Тебя одели во все белое, ты сжимал мою руку, улыбался и что-то говорил...
  1.8
  Я проснулась третий раз за утро. Мне уже порядком надоело просыпаться и хотелось послать всех к чертовой матери. Я лежала на кушетке, заботливо укрытая одеялом. Приподнялась на локтях и огляделась. Я по-прежнему находилась в белой комнате. Стены были белыми. Окон не было. В глаза бил белый свет огромной лампы. Уставившись в безнадежно белый потолок, принялась разглядывать барельефы в барочном стиле. Я вспомнила, что нечто подобное изображено на обоях в детской, моей комнате у родителей...
  Я начала кричать. У меня началась истерика. Вдруг показалось, что этот человек в белой повязке вырезал мне из живота что-то важное. А ты стоял рядом и не остановил его...
  Но мой крик прибежала уже знакомая медсестра, и, вслед за ней, ты.
  - Так она ничего не знала? Максим, вас убить мало! - медсестричка вытаращила на тебя свои огромные карие глазища. - А то, я смотрю, девушка чересчур нервничает, трясется вся - вот и дала ей общий наркоз...
  - О чем не знала? Что вы со мной сделали? - Я кричала громко, ты целовал меня в голову и успокаивал.
  - Все в порядке... Ну, сюрприз для тебя хотел сделать... Нормально все...
  - Зачем мне резали живот?! Что происходит?! - моя истерика изрядно напугала медсестричку и она побежала за успокоительным.
  - Девочка моя, все хорошо... - ты погладил меня по животу и я что-то почувствовала... - просто у тебя есть теперь такая штучка, ну, пирсинг...
  - Пирсинг? С ума сошел? А меня сначала спросить не мог? - Я была в не себя, но начала успокаиваться - это всего лишь пирсинг, а я подумала...
  Серебряное колечко с маленьким бриллиантиком оказалось великолепным. Правда, месяца два потом я не могла спать на животе, да в радиусе пяти сантиметров от пирсинга все побаливало. Но это не сравнить с теми ощущениями, которые ты испытывал используя это колечко во время наших любовных игр...
  Мы вышли на улицу. На небе были тучи. Моросил осенний дождь. Я заранее посмеялась над бедной Леной Пчелкиной. Ты был крайне счастлив. Ты отвез меня домой, и мы целовались-прощались минут сорок. День подходил к концу.
  1.9
  Прошло около двух недель. Осень полностью оккупировала всю территорию познания. Было скользко, мерзко и холодно.
  Лена Пчелкина, не выдержав унижения, уволилась по собственному желанию. Я немедля была определена на роль официального голоса - после ухода Пчелкиной эта вакансия освободилась.
  Начались занятия в Университете. Часов до двух я прозябала в не отапливаемых аудиториях. А потом ехала в студию и отогревалась там до десяти вечера.
  А еще все наши ребята, не терявшие полдня на прозябание в кабинетах и аудиториях, тратили все оставшееся свободное время на поиски новостей. Каждый это делал, как умел. Кто-то сидел на телефоне и атаковал секретаря областной и городской администрации, следя за каждым движением наших местных политиков. Кто-то протирал штаны на всевозможных брифингах и пресс-конференциях. Кто-то вверх-вниз ездил на нашем лифте. Этим кто-то был Сергей Баков. И именно ему повезло сегодня больше всех.
  От нечего делать Серж катался туда-сюда и докатался. Открываю ему дверь и вижу его сумасшедшие глаза.
  - Ну что, какие новости? -интересуюсь я.
  - Тссс! Тихо! - Следует короткая пауза. - Слышишь? - Сережа вопросительно смотрит на меня.
  - Нет. А что я должна услышать?..
  - Слушай! Лучше слушай! Ну, прислушайся! Теперь слышишь?
  - Слышу. Котенок где-то пищит. Только откуда - не могу понять... Он что, у тебя за пазухой? Ой, как мило... Наташ! У нас молоко в холодильнике есть? - кричу я вглубь студии.
  - Ты не поняла, - Баков тычет пальцем в потолок лифта, - он там.
  Из этого "милого" происшествия было решено сделать сногсшибательную новость. Позвонили ребятам с ТВ-5. И уже в четырехчасовом выпуске я сообщала:
  - Беспрецедентное событие произошло сегодня в жилом доме по адресу проспект Победы 444-а. Примерно в три часа дня жильцы дома услышали в лифте душераздирающие звуки. Обеспокоенные люди вызвали для разбирательства спасателей и журналистов "Службы новостей 128 регион". Как оказалось, крики принадлежали маленькому котенку, который таким образом подавал признаки жизни, находясь на крыше грузового лифта. Как животное оказалось в лифтовой шахте осталось неизвестным. Совместными усилиями работников спасательной службы и журналистов Службы Новостей животное было спасено. Сейчас счастливый котенок находится в студии "128 Региона" и пьет заботливо налитое журналистами молоко.
  В действительности, все было фикцией. Как только приехали ребята из телевидения, котенок замолк и больше голоса не подавал. Может, вылез самостоятельно, а, может, сорвался вниз... Телевизионщики поснимали виды с нашей крыши и уехали. Мы придумали вот этот "отчет о проделанной работе". Записали "впечатления спасенного", благо Хомяк наш, Галина Сергеева очень правдоподобно мяукала, но в последний момент в эфир пустить не решились.
  Все по большому счету было в полном порядке. Я имела все, о чем можно было только мечтать: престижную работу, хорошую квартиру и даже какого никакого мужчину. Но ощущения были полностью отравлены каким-то непонятным осадком. С каждым днем становилось все хуже и хуже, расположение духа - мрачнее тучи. Хандра, осенний сплин, сезонная депрессия... Да и ты куда-то запропастился....
  - Алло! Октябрьский морг слушает!
  - Скажите пожалуйста, а к вам бренное и бездыханное тело Тарасова Максима Вячеславовича не привозили?
  - Тарасова? Максима Вячеславовича?
  - Его самого.
  - Как же, как же! Он уже тут испортился...
  Ох, до чего же ты на дух не переносил Леопольда! Стоило мне заикнуться, что я с ним разговаривала или звонила на его эфир, ты начинал кричать, что он подлец и прочие непристойности. Мне приятней общаться с человеком, который, возможно, за глаза меня поносит, но в лицо вежлив, чем вообще не общаться. Хотя, это я сгоряча. Конечно, мне не приятно с такими общаться.
  По натуре я - гедонист. Это люди, для которых вся жизнь есть сплошное наслаждение. Я пытаюсь из моей, по всем параметрам счастливой, жизни выжать все соки - максимум наслаждения и удовольствия. Я гедонист до мозга костей. Наслаждения в еде - только все самое вкусное и любимое. Уют и комфорт в доме - обязательны для меня. Полное наслаждение и удовлетворение в сексе - откровенный гедонизм. Я полностью отрицаю присказку "С милым рай и в шалаше". Хотя... Такого опыта у меня еще не было и я просто не имею права говорить наверняка.
  Сейчас моей гедонистической сущности хочется персиков. Пожалуйста, вот тебе, Миленочка, персики. Сейчас вот мне хочется ничего не делать и валяться на диване, слушать музыку, плевать в потолок - пожалуйста, Миленочка, валяйся, слушай и плюй. А вот сейчас я захочу получить, как минимум, три оргазма подряд (меньше с тобой не получается) - пожалуйста, Миленочка... И нет этому гедонизму конца и края.
  Я счастлива, каждая клеточка моего тела трепещет от счастья и удовольствия, но... Но есть одно "но". Что кроется за этим неопределенным предлогом - мне только предстоит узнать. Узнаю ли я когда-нибудь?
  От мыслей меня отвлекли (или еще больше в них, мыслях, утопили) переливы мелодии "My Heart Will Go On" Celine Dion. Абсолютно неуемное чувство любви спрятано было во всей этой истории - давно не практикующееся среди молодежи самопожертвование. А смогла бы я пожертвовать чем-то ради любви и страсти? А смог бы ты пожертвовать любовью ради страсти?
  1.91
  ***
  мы слишком далеко
  зашли в поцелуях
  наряд твой расстегнут
  о как непрочны
  супружеские узы
  В то время, когда я переживала новые ощущения и предчувствовала будущие тревоги и будущие радости, я и не помышляла написания этого литературного произведения. Не знала я тогда и что это будет, комедия или драма? Смешанный жанр. Какое настроение будет зашифровано в следующем абзаце - затрудняюсь ответить.
  В каком-то тумане припоминаю жизнь. Осенью 2002 был день, который вывернул все мое мировоззрение наизнанку. Отец мой напился и рыдал в голос за жизнь Сергея Бодрова-мл., который, вероятнее всего, погиб при сходе ледника в Северной Осетии. Мать моя сбилась с ног, стирая видеокассеты с моими любимыми клипами и записывая на них фильмы Бодрова, которые телевизионщики, подгадав момент, стали показывать, не зря надеясь на высокие рейтинги.
  Теперь ты загораживаешь своим светом мои воспоминания. Они блекнут с каждой секундой, а я и не пытаюсь их спасти. Я полностью в твоей власти. Ты повелеваешь мной, моими чувствами, моей жизнью.
  Сейчас я стираю из памяти тот день, когда ваш штатский педофил Баков принял мой голос, голос которым ты всегда восхищался, за голос твоей жены и назвал меня Наташей.
  Был еще один презабавный случай, когда Пчелкина взяла трубку. Я, как обычно, спросила Тарасова. Ленка говорит, что, мол, одну секунду, сейчас позову. А сама чуть ли не в трубку орет:
  - Макс! На одном телефоне Милена, на другом - жена. К кому пойдешь? - и с улыбочкой такой, хорошо чувствующейся, - Милен, у него сейчас собрание, перезвоните попозже...
  Я в шоке опускаю трубку на рычаг. Через пять (!) секунд раздается звонок. Это был, без сомнения, ты.
  Таких воспоминаний много и они тащат за собой целую вереницу чувств и ощущений всех мастей и эмоциональных окрасок. Но они - ничто по сравнению с теми ощущениями, которые я испытываю, когда ты внутри меня. По животному признаку - ты моя вторая половина, я в этом не сомневаюсь. Нам хорошо вместе. Между нами настоящая первобытная страсть. Мы - идеальные партнеры. Наш секс - самое главное, что существует в жизни.
  Где бы мы ни были, в студии ли, дома ли, на презентации... Мы стремимся слиться воедино. Мы не задумываемся о социальной стороне жизни, о мире, о войне, о людях. Мы живем эмоциями в нашем отдельном мире, каменном веке прогресса. Со времен процветания Афин и Рима в плане секса ничего не изменилось. Мы остались прежними. Мы не приобрели любви и не утратили страсти.
  Все эти аргументы подводят черту вывода, для осмысления которого не нужно быть философом.
  Твой брак изжил себя. Ты изначально предназначался мне. Мы - одно целое.
  2.0
  ***
  все сливается:
  волосы собраны в пучок
  перехвачены бумажным шнурком
  будто нищий с жемчужиной
  жадно играю с тобой
  За один день вся жизнь кардинально изменилась. Ты пришел ко мне на эфир. В твоих членах наблюдалось явное возбуждение, в твоих движениях - оживление, в твоем взгляде бушевало адское пламя.
  - Привет! Что с тобой? Ты выиграл 100 долларов в лотерею? - я улыбалась назло гремящей за стеклопакетами вьюге.
  - Мир вот-вот рухнет во второй раз. Ты поедешь со мной, - ты нежно меня поцеловал при всем честном народе, чего раньше никогда не случалось. - Хомяк тебя заменит.
  Мы поехали в мою квартирку. Я в спешке собирала чемоданы - только самое необходимое. Твои сумки уже лежали в багажнике.
  В три часа следующего дня мы садились на самолет Москва - Рим. Я была, мягко говоря, удивлена, ты сохранял абсолютное спокойствие, как будто ничего особенного не происходило.
  Еще через несколько часов я стояла на середине римского Форума (точнее, того, что от него осталось) и сочеталась законным браком с тобой...
  Сейчас сорок восемь минут после полуночи по Римскому времени. Вокруг меня звучат песнопения на латыни. Все, что я могу из них разобрать, - это:
  "Обитатель Геликонского холма, сын Венеры Урании, ты, который привлекает к супругу нежную деву, бог гименея, Гимен, Гимен, бог гименея.
  Увенчай свое чело цветами и майораном; возьми flammeum, приди сюда, приветливое божество, приди в желтой сандалии, на белой, как снег, ноге.
  Увенчанный сегодняшним весельем, присоедини свой серебристый голос к нашей песне гименея; своей легкой стопой ударяй землю и взволнуй своей рукою пламя горящей сосны.
  Призови в это жилище ту, которая должна здесь царить. Пусть возгорится желанием к своему молодому мужу, пусть любовь увлечет ее душу, пусть обовьется она, как плющ обвивает вяз."
  Я закрывала глаза и видела темное небо. Я открывала глаза и видела горящие факелы.
  Вот здесь-то и пора остановиться и призадуматься: чего больше в этом бульварном романе, правды или вымысла? Я не вижу здесь ни того, ни другого. Это сакрарий мой самоуничтожающейся души. Сама идея написания этого откровения была самоуничтожением. Во всех моих словах слишком много правды и чересчур мало лжи.
  Единственная и самая главная ложь - вечность. Как бы хорошо не пели о вечности "Spice Girls" в тот день, когда мир рухнул. Вечность - лишь отговорка для полоумных недоноском и оправдание для философов. Ее эфемерный призрак носится в ночном осеннем воздухе, не давая спокойно спать особо озабоченным. Вечность задевала и волновала, заставляла денно и нощно думать о себе таких великих недоумков, как: Тутанхамон и, вместе с ним, все фараоны Египта; Клеопатра и, вместе с ней, все более-менее обеспеченные женщины Рима; средневековые алхимики... Да мало ли людей мечтают о существовании вечности?! Тебя она поглотила так, что ты уперся руками в небо и кричал, что нам подвластно время, у нас впереди вечность! Так вот, что я тебе скажу, вечности не существует и вряд ли она когда-нибудь присутствовала на этой грешной земле. Ничто не вечно: кровь к тридцати годам густеет, к шестидесяти - с трудом двигается по венам, артериям и аортам, к ста десяти - засыхает; "Перпетуум-мобиле" существует только в грезах молодых физиков - старые давно поняли, что все это откровенная байда. Даже знак бесконечности невечен.
  Но я успокою твою затронутую вечностью душу и скажу, что поиски вечности вечны.
  Не существует вечной музыки. Существует лишь музыка, которую будут слушать наши дети и дети наших детей: Beatles, Elvis, Pink Floyd, Rolling Stones, Deep Purple, ДДТ. На этом миссия вечности закончится и наступит... наступит... некое подобие бесконечности, что, в принципе, вечностью не является по всем параметрам.
  Сейчас пишу эту чушь о том, что вечности не существует и слушаю саму ее, милую. Великий альбом Pink Floyd - "СТЕНУ". Ему столько же лет, сколько и тебе. Он, так же, как и ты, вечен. Все, чего смогли добиться пара-тройка неглупых парней в далеких и ужасно прекрасных семидесятых - моего окончательного запутывания в сетях и паутинках вечности в темном двадцать первом веке.
  Все ждали этого числа - 21. Ждали обнаружения жизни на Марсе, изобретения лекарства против СПИДа и лучшей жизни. Ничего этого, разумеется, двадцать первый, номерной предложить нам не смог. Теперь со стократным интересом ждем - не дождемся двадцать второго...
  Я цвету и пахну. А, как сказал ужасно умный дядька Бёлль, "Если от человека пахнет, значит, он все еще жив". Я купаюсь в ослином молоке пахну пестумскими розами, майораном, тобой и Римом. На мне туника и столла. Я смотрю на огонь в атриуме. Он тихий, но надежный. Я отдаюсь ему. Я отдаюсь тебе.
  2.1
  Мы пробыли в Италии в общей сложности около двух месяцев. Я наконец-то увидела Рим, Неаполь, Милан, Венецию, Палермо, Болонью... Жила как в сказке, о которой мечтала всю свою сознательную жизнь.
  Мы с тобой меньше всего походили на туристов, скорее, нас принимали в каждом городе за статистов исторического фильма... Я выходила на улицу исключительно в тунике; даже зимой я удивительно загорела, волосы от итальянской воды вились как шерсть молодого барашка. Словом, меня почти ничто не отличало от настоящей римлянки. Ты был прекрасным патрицием в белоснежной тоге. Вот так мы и бродили по Риму, вводя в заблуждение не только туристов, но и местных жителей. Вся жизнь текла на манер античной истории: мы поздно просыпались, обедали и до вечера бродили по старому Риму. Это был наш медовый месяц. Мечты сбылись. Мечтать, казалось бы, уже не о чем, но только не тебе! Ты мечтал о сыне...
  Я все больше занималась написанием "путевых заметок", собирала информацию об архитектурных изысках старого Рима, Венеции, Милана. Мне очень это помогло, ведь дома меня ждал университет, сессии и экзамены.
  За такие роскошные факты из истории Римской Империи мне простили двухмесячный прогул и перевели на заочный.
  В Риме необыкновенный рассвет. В момент, когда солнце полностью показывается из недр земли, все замирает. Этот миг трудно уловить, но, поймав его, забыть невозможно. Чувство, что природа этой секундой дает нам шанс начать все сначала, забыть о прошлой жизни и войти в новую. И мы воспользовались этим шансом.
  Нашего ребенка мы зачали здесь, в Риме, недалеко от Форума... Ты не без скрипа согласился на необычное имя для нашего первенца - Нерон. Я не могла не отдать дань памяти тому, в чьем городе я наконец-то обрела счастье...
  2.2
  По древней советской традиции, Новому году (как и восхождению на престол нового Императора Руси) приписывали чисто магические свойства и последствия. Наш новый год мы встретили в самолете. И, я считаю, удачным знаком было то, что самолет приземлился-таки в Шереметьево-2.
  По другой советской традиции, новую жизнь принято начинать если не с нового года, так обязательно с понедельника. Вот и мы по древнему советскому обычаю начали новую жизнь с понедельника. Переехали в новую четырехкомнатную квартиру в центре в престижном жилом комплексе. Все было там шикарно и со вкусом. И меньше всего напоминало квартирку молодоженов образца 2001 года от Рождества Христова.
  Я по-прежнему диджействовала на "Радио 7", но все больше переоформляла фонотеку, лазила по Интернету в поисках редких МР3-шек, заказывала по каталогом диски из Европы и помогала менеджерам твоих музыкальных магазинов.
  Так мы и прожили пробный семейный месяц. Все было просто потрясающе! Ты каждый день дарил мне цветы, приносил сладости и кружевное белье[М. SH.2]. А потом выяснилось, что я беременна. Твоему счастью не было предела. Ты буквально носил меня на руках[М. SH.3]. Хотел даже запретить бегать помогать на радио и по музмагазинам, но я сказала, что буду сидеть дома только тогда, когда из-за животика ног своих видеть не буду. Ты нанял мне личного шофера.
  А потом мне выпал замечательный шанс поехать в Москву для освещения рок-фестиваля, гостями которого были горячие финские парни MIF. Ты не хотел меня отпускать, боялся, наверное, за нас с малышом, но поддался моим уговорам и отпустил...
  Как я сейчас понимаю, лучше бы ты этого не делал. Как и оставил неудовлетворенным еще один мой каприз - запись песни, избежал бы многих хлопот. Но гедонистка Миленочка хочет записать песенку[М. SH.4]. Ради любимой женушки и маленького Нерончика ты нашел лучшую студию со сверхсовременным оборудованием. Так появилась моя песня - перепевка перепевки - "Wicked Game" Chrisa Isaaka и, в последствие, злополучной группы MIF.
  Единственный трек записали с первого дубля, что поразило даже маститых звукорежиссеров их Москвы, которых ты специально выписал.
  Короче, как раз на День Святого Валентина я была в Москве. Рок-фестиваль, на котором я должна была присутствовать в качестве гостьи от "L - радио", был организован нашим "Радио 7" (всем московским коллегам было строго-настрого наказано беречь меня как зеницу ока) и назывался "Love-metal[М. SH.5]".
  Программа состояла из выступлений молодых групп, исполнявших перепевки хитов 60-70 х годов (такова концепция радиостанции) в качестве разогрева у маститых акул русского рока, а те, в свою очередь, исполняли роль аперитива у хед-лайнера MIF.
  Народу было до неприличия много - особенно русских рокеров. Я удивилась, что "старомодное" "Радио 7" затеяло возню с непредсказуемым российским шоу-бизнесом. Но как мне сказала программный директор в Мария Громова:
  - - Если бы Джон Леннон и Джордж Хариссон были живы, пригласили бы "the Beatles", если бы Роджер Уотерс играл в "Pink Floyd", а Ричи Блекмор, который принципиально не играет ничего, кроме лютневой музыки, вновь записал бы что-то вроде "Дыма над водой" - особо колкое, Маша, сравнение, - мы непременно пригласили бы их. А так - хочешь заработать денег на шоу - пригласи Лагутенко и Земфиру. Они все сделают за тебя.
  В толкотню зала, по старинке на концерт меня не пустили. И послэмовать в силу моего интересного положения и запретов твоих тоже не дали. Зато дали мне здоровенного детину Стасика, который ходил за мной повсюду, даже в туалет. Так что я довольствовалась закулисными ощущениями и сетованием на отключение бас- гитары во время 17-го такта (Чичерина).
  Еще со мной ходила-бродила, музыкантов разводила фотограф Сарина - девушка потрясающей профессиональности и восточной красоты (кажется, она была татаркой, в суматохе я забыла уточнить), так вот, она делала для меня умопомрачительные эксклюзивные фотки. Мы с ней таким образом нащелкали около сорока пленок.
  Да, ради интереса перечислю участников шоу "LOVE METAL". Это - Мумий Тролль, Земфира, Океан Ельзи, Вопли Видоплясова,Чичерина, Ялю Аволижуб, Мультфильмы.
  Самыми убойными оказались Океаны и Вопли. С ними мне предстояло пообщаться на следующий день в уютной кафешке. Слава Вакурчук сам перед выступлением во время саунд-чека подскочил ко мне:
  - - А это вы та самая симпатичная журналистка, которая ждет маленького? - из-за спины его торчала длинная роза.
  - - Как быстро слухи расходятся...
  - - Ой, это вы! Это вам от Океана Эльзы! Я - Слава, а Вас как зовут? - розовая роза.
  - - Милена, но когда я задала вам вопрос про японцев, и вы подарили мне струны для гитары в далеком 2001, вы звали меня Машенька. Давай на ты?
  - - Ой, про японцев! Помню! Такой еще голос милый и приятный... Так ты теперь на радио работаешь?
  - - Да, как видишь. А еще скоро буду работать мамой.
  Потрясающей души человек. Мы с ним встречались на следующий день в кафе на Арбате.
  Неменее приятным оказался на ощупь (шучу) Олег Скрипка. Тот тоже подарил розу (белая роза), а я ему законно польстила схожестью с Луцием Домицием:
  - - Вот когда мой мальчик родится, я буду звать его Нероном.
  - - Но, я думаю, на меня он вряд ли будет похож, иначе твой муж сделает так, что Вопли Видоплясова останутся без Скрипки! - потрясающее чувство юмора.
  Дальше больше. С MIF поговорить так и не удалось. Хотя я видела Герман одним глазом, но на всю жизнь запомнила его взгляд - раз в миллион помощнее твоего. У него было замечательное выступление, зал, и так уже стоявший на ушах последние три часа, просто выл от экстаза. Герман вышел на сцену с неизменной бутылкой красного вина, в духе Джимма Моррисона, и сигаретой.
  Все действо закончилось в первом часу ночи. Зрители этого феерического представления еще долго, по всей вероятности, его вспоминали, но в тот вечер благополучно разошлись по домам. А MIF, как особых гостей, повезли в ночной клуб. Там я разглядела Вольфрам поближе. Но разговор был перенесен на завтра, так как ты звонил мне на мобильник каждые пять минут:
  - А почему ты все еще не спишь? А почему музыка такая громкая, ты в клубе? А там не слишком накурено? А ты витаминку съела? А скажи, чтобы тебя отвезли в гостиницу. Тебе баиньки пора. Целую, деточка!
  Меня привезли в отель. Через двадцать минут я спала и видела светлые сны. В них был загадочный человек с внешностью дьявола и взглядом ангела. Это был, определенно, не ты.
  2.3
  На следующий полдень у меня была назначена встреча с Германом. Я к ней готовилась заранее, подбирала вопросы, вспоминала венгерскую речь...
  Все оказалось намного проще. Герман был простым человеком, без звездной болезни, без алчных замашек.
  - - Глазам своим не верю! Это ты! - Герман не по-русски удивлен, его взор устремлен прямиком в мое изголодавшееся глазное яблоко. - Мне вчера парни говорят, что, мол, такую журналистку красивую за кулисами видели, а я им говорю, нет, ребята, вот я видел девушку...
  - - Это была одна и та же девушка. То есть я... - окончила его мысль и улыбнулась.
  - - Именно ты! - Герман не сводил меня глаз, но молчал как партизан.
  Получилась некоторая пауза, но эти семь секунд ни в коем случае нельзя считать потерянными для меня - взгляд потомка Дракулы, вопреки вековому уставу, зарядил меня небывалой энергией и жизненной силой.
  - - Милена... Такое имя красивое. Постой, мне кто-то говорил, что у тебя венгерские корни?
  - - Так точно, но давая лучше поговорим о твоих корнях...
  - - Мои корни никуда от тебя не денутся, успеем еще, - глаза Герман сверкнули, - ты мне лучше вот что объясни: и голос у тебя просто великолепный, и петь ты умеешь не хуже меня (вчера кто-то притащил диск с твоим кавером нашей перепевки), и красавица ты изрядная, и взгляд твой не каждый выдержит - от него непосвященный, как бедняк от горы золота, слепнет, вот сама ты светишься счастьем, а глаза - грустные-грустные. Почему, а? Скажи мне вот это.
  Мне все больше он нравился, этот ангел-юноша по внешности, граф Дракула по взгляду и энергетическому балансу. Я отчего-то молчала и разглядывала паутинку в глазах собеседника, который вдруг стал вещать умиротворенным голосом:
  - - Ты и сама не знаешь, что такое произошло. Но я тебе скажу. Ты беременна от человека, которого не любишь, но с которым тебе спокойно и приятно находиться, к которому ты, возможно, все еще испытываешь страсть. Это не правильно. Это не любовь.
  - - А что же тогда любовь? - я не обратила внимания на странную просвещенность Германа относительно моей личности по причине того, что в этом ресторане ужасно воняло жареной картошкой и рыбой, меня начинало тошнить.
  - - Я расскажу тебе. Но только пойдем отсюда. Пойдем, пройдемся, а то тебя тошнит, наверное?
  2.4
  ***
  влажная роза
  опять распустилась
  счастье осталось
  на кончике языка
  Мы, достаточно рискуя, вышли из кафе и пошли по центру Москвы. Герман закутан был по уши в шарф, чтоб его не узнали, да и горло моему финскому другу беречь надо было.
  Впервые после тебя я общалась с незнакомым человеком на таком уровне. С Германом мне были безумно интересно, мы без остановки хохотали. Общение происходило на английском с вкраплениями из отдельных венгерских фраз. Тогда я подумала, что жизнь не останавливается на сексе и секс в жизни не главное. Мы с этим человеком прекрасно понимали друг друга и без какого-либо намека на секс.
  Мы прошатались по центру около двух часов. Я показывала Герману достопримечательности Москвы, которые он уже знал лучше меня, так как бывает в Москве чаще, чем я. А еще он, как заправский психолог, давал мне дельные советы относительно моей жизни.
  Потом мы вернулись в кафе, где меня ждал Стасик, а Вольфрам ждала Оксана - менеджер по работе с артистами "Радио 7". Мне предстояло встретиться еще с Вакарчуком и Скрипкой, а Германа ждал саунд-чек одном из московских клубов.
  Вечером, как и было заявлено организаторами, состоялся закрытый концерт для своих чуваков с фуршетом и попойкой.
  Ровно в полночь на сцену вышел Он - Его Адское Величество. Граф Герман был полностью в черном. Единственным светлым пятном на нем была серебряная цепь, которая служила ему поясом (в данной трактовке она больше походила на пояс безбрачия). Заметив свое отражение в зеркале барной стойки, сильно удивилась: я была вся завернута в черное, только на руке штук десять серебряных браслетов, один из которых мне сегодня подарил восхищенный Слава Вакарчук.
  Так вот, я сидела в баре одна и пила апельсиновый сок. Все мои надзиратели, в том числе и Стасик, отправились бухать на фуршет, меня же от еды тошнило, да и жирного нельзя, соленого нельзя, острого нельзя; получалось, что можно только виноград с клубникой и сыр с плесенью, чем я уже наелась до одурения. Сидела я и внимательно наблюдала за черным Графом, который носился по сцене, полностью выкладываясь для двух десятков человек (остальную сотню полностью занимала выпивка, а не выкрутасы Дьявола), половина из которых были неизвестно как прорвавшиеся через охрану фанаты. Тогда я ловила на себе взгляд моего финского друга, а та доля секунды, в течение которой наши взоры образовывали коридор, по которому проходила энергия десяти электростанций, казалось, длилась вечно...
  Внезапно звук прервался, я очнулась от чудесного сна. Герман ушел со сцены так же незаметно, как и пришел на нее. Я кинулась к его гримерке, не знаю, зачем, просто мне показалось, что я должна быть сейчас там.
  Он сидел в кресле, его глаза были закрыты. Но даже через тонкую кожу его век я видела, что он внимательно смотрит на меня.
  - - Проходи, присаживайся, - сказал он по-венгерски.
  Я молча прошла и села.
  - - Когда ты уезжаешь домой? У меня к тебе есть предложение, - осторожно поинтересовался Герман.
  - - Еще через три дня, - я запросто могла и не отвечать, но этот человек (если он был человеком) уже приучил меня быть с собой откровенной.
  - - Поехали с нами в Питер. Ты была в Питере? Там у нас концерт, а потом я уезжаю в Голландию...
  - - Но ты же знаешь, что меня здесь ни на шаг не отпускают..., - я выглянула в коридор, опасаясь лишних ушей, но там не было никого, кроме бесноватых фанаток.
  - - Ты знаешь, что делать, - Граф резко открыл глаза, и это подействовало на меня. - Все в твоей голове.
  - - Ты знаешь, что я отвечу... - нет сил оторваться от его глаз...
  - - Тогда завтра. Поезд Красная Стрела. Всю ответственность за тебя несу я.
  2.5
  Весь следующий день пролетел, как пять минут до отъезда поезда. Я проснулась около двух дня. Еле отвязалась от Стасика. Сказала, что пройдусь по магазинам со Саринкой, заодно она мне принесет фотоматериал. На самом же деле, пленки и фотографии уже лежали у меня в сумке - Сарина по моей просьбе передала их с курьером. Я для вида отправилась на Манеж прикупить пару-тройку модных вещиц. Но так ничего толкового не найдя, направила стопы на Ленинградский вокзал.
  Понять, в какой части перрона находится группа, было нетрудно: там толпились ученики, без сомнения, всех московских школ, да еще и половины высших учебных заведений. Пока я стояла и думала, как мне протолкнуться через эту галдящую массу, меня подхватил под руки человек в цветастой вязаной шапочке, произнесший по-венгерски:
  - - Всегда вся слава достается фронтменам. Обидно, не правда ли. Но иногда и из этого можно извлечь пользу. Идем со мной. Он тебя ждет.
  Как оказалось, это был клавишник Золтан Пушто, который отважился выйти из поезда, чтобы встретить "красавицу журналистку". Он провел меня в купе, где попивал красное, как бычья кровь, вино Герман Вольфрам.
  - - Я знал, что ты придешь, - он улыбался.
  Мы проговорили с ним почти всю ночь. Я опять подивилась, что с ним мне приятно просто общаться, разговаривать, я даже не думала о сексе.
  В Питере организаторы устроили нам маленькую экскурсию. По пятам за нами следовали поклонники и ребята с MTV, которым было строго-настрого запрещено снимать нас с Германом вместе, но все равно среди фанаток прошел слух о новой девушке Германа Вольфрам. Друг поспешил этот слух опровергнуть в прямом эфире программы MTV.
  А вечером был концерт. В гостинице Герман достал коробку и вручил ее мне. В коробке оказались черные кожаные джинсы на бедрах, черная тишка с кроваво-красным логотипом MIF - пентаграммой из треугольника и сердечка, расположенного, вопреки анатомическим особенностям человека не слева и, даже, не справа, а в области живота.
  Герман сказал:
  - - Примерь вот это, мне будет приятно, если ты это оденешь.
  Он вышел, а вместо него через несколько минут зашла Анника, гримерша. Она забацала мне офигенный макияж. Я стала похожа на молодую сестру графа Дракулы - и без того бледная, моя кожа была выбелена; глаза стали огромными, в пол-лица, а губы накрасили какой-то суперсовременной помадой, которая вела себя очень странно: сначала она подчеркивала мою бледность еле заметным телесным оттенком, но по ходу концерта должна была все сильнее и сильнее насыщать мои губы кроваво-красным тоном (впрочем, я об этом еще не знала).
  Даже стоя за кулисами, ощущала себя глубоко втянутой в это действо, ощущала непомерную энергию финских парней. Прошло чуть больше половины концерта. И я услышала первую пару стереоаккордов - самую знакомую из всех знакомых мелодий... Это моя аранжировка "Wicked Game"! Герман говорит по-английски, что "всех вас ожидает огромный сюрприз! Прошу выйти на сцену девушку, которая сделала нас, перепев эту песню...". Кто-то бережно подтолкнул меня в спину, и я вылетела на огромную сцену, прямо в объятия Германа. Я быстро взяла себя в руки. Раз-два-три-четыре и...
  Зал неистовствовал. Герман прокричал мне по-венгерски:
  - - "Don't fear - The Reaper" знаешь?
  - - Конечно! - крикнула я. И наши голоса слились в священной симфонии. Я чувствовала себя богиней, зал умирал от звука наших голосов, которые существовали в едином энергетическом порыве.
  Последние полчаса мы отыграли "Join Me", "Right in my arms", "For you", "Gone with the sin", "Poison Girl" и "Wicked Game" на бис. Кто-то из музыкантов разбил гитару, в толпу летели сломанные барабанные палочки, а Герман скинул с себя почти всю одежду - и тоже отправил ее на растерзание народа. Я последовала его примеру.
  Потом он провожал меня обратно в Москву.
  - - Я хочу, чтобы ты уехала со мной. Жить в Финляндии со мной тебе будет намного лучше... Впрочем... Решай сама, - он избегал смотреть мне в глаза.
  - - Я не могу. Ты же знаешь. Я жду ребенка... Нет, это невозможно, пойми меня. Я что-то чувствую к тебе, но не могу понять, что. Это какое-то новое чувство... Быть может, у меня окончательно снесло крышу... Ты оказался потрясающим человеком, поверь, я не хочу тебя покидать, но у меня есть муж, есть Нерончик... Прости... - я разрыдалась на плече дьявольского ангела - никак не могла насытиться пламенем его очей...
  - - Я все понимаю, Мила. Позвони мне, если будешь в Хельсинки, - он протянул мне черную с красным карточку, - Сегодня ты узнала, что такое любовь.
  Я улетела, но он обещал вернуться. От того, что я знаю, что такое любовь, чуть выше желудка, слева, ощущалось приятное тепло. Наверное, я люблю. Но кого?
  2.6
  Я вернулась обратно, к тебе. Ты был ласков, нежен и надежен. Ты был всем. Зато я уже была ничем без Него. С этого момента Ты превращаешься в Макса, а Тобой становится Он...
  У этой истории могло быть много разных продолжений: комичных, трагичных, фантастичных... Я уже не несу ответственности за каждую последующую строчку, слово. Я потеряла контроль над собой и над буквами.
  А дальше? А дальше было главное... Через месяц в город приехал Вакарчук со товарищи. И я, конечно же, отправилась брать у него интервью.
  Пожалуй, я слишком мало рассказала об этом замечательном человеке. Славик очень тонкий, чувствительный, крайне романтичный представитель злого русско-украинского шоу-бизнеса. Не верите, что такие замечательные люди существуют? Сходите на концерт, посмотрите, как он украдкой плачет во время исполнения "Сюзи[М. SH.6]"... А еще, он всегда поет живьем. Это он умеет просто замечательно!
  Так вот, Слава привез мне, помимо обалденного букета роз, еще и послание от тебя:
  - - Миленочка, здравствуй! Вот, держи! У меня такие новости для тебя! - Вакарчук был сильно возбужден, но выглядел просто потрясающе.
  - - Ой, как я соскучилась! - я кинулась ему на шею, Слава сначала засмущался, но после все-таки меня обнял.
  - - Как твой маленький? - Океанчик нежно провел рукой по моему еще даже не выдающемуся животу.
  - Не будем о Нероне, хорошо? Какие там у тебя новости? - я не хотела вспоминать о муже, да и узнать, что же привез Вакарчук тоже было интересно.
  - - Так, значит, расклад такой: финского друга своего ты, я надеюсь, не забыла? - Слава улыбнулся, зная, что нет. - Герман приглашает тебя к себе...
  - - Ребят, вы что, с ума все посходили?! - я попыталась напустить на себя хоть какую-то тень негодования и чего-то вроде маски верной супруги, но вовремя спохватилась, - ой, Слава, прости... Я уже сама не думаю, что говорю... Давай дальше, - и принялась заплетать в косички длинные темные волосы Славы.
  - - Жалко мне вас, Мила и тебя в первую очередь... План таков: через два месяца я буду в соседнем городе, он Воронеж, кажется, называется. Ты приедешь, якобы, к нам на концерт, так, а мы тебя обязуемся в полной целости и сохранности перевезти через границу и до Львова. Там поживешь у меня или у моих родителей до июля, а в июле Герман будет в Будапеште. Ты поедешь в Венгрию, у тебя ведь двойное гражданство? Ну вот, а потом все будет хорошо. Что скажешь? - Слава вопросительно посмотрел на меня.
  Я сидела в уютной комнатке, залитой светом. Сейчас этот свет мне казался тем, что в конце туннеля. По щекам текли слезы.
  - - Да, Славик, пусть будет так!
  Славик молча меня обнял, успокоил, снял с руки еще один серебряный браслет:
  - Буду при каждом свидании дарить тебе по браслетику, чтобы ты меня не покидала и ждала новой встречи... - объятия родного человека согревали и успокаивали.
  2.7
  Я считала дни, часы и минуты.
  Муж считал миллионы, тысячи и сотни.
  У меня не был проблем с финским языком, так как тот принадлежал к фино-угорской, той же, что и венгерский, группе.
  У мужа были огромные проблемы с местной мафией.
  Я разрывала все прежние знакомства, убирала людей, напоминающих мне о прошлой жизни. Всех Леопольдов и Хомяков - долой!
  Общалась с хакерами в Интернете и с Сариной, которая присылала мне свои фотосессии, короткометражки и рекламные ролики. Она воплощала в жизнь мои задумки, сохранившиеся еще из детства. Получилось даже лучше, чем я себе рисовала. Девушка эта была потрясающей профессиональности, но, на данный момент ее креативные идеи не были востребованы. А еще она влюбилась. Причем безнадежно. И в кого бы вы думали? В гитариста MIF! Вот так, господа, а вы говорите, что я сошла с ума!
  Позволю себе маленькое лирическое отступление. Почему мало-мальски нормальные мужики любят или шлюх или лохушек? Причем это правило соблюдается не только в интимной школьной обстановке, душной дискотеке, и тесном необитаемом острове. Берут в жены, судя по всему, тоже, исходя из каких-то тронутых вирусом версий. Но не буду забегать вперед и углубляться в прошлое тоже не хочу.
  Не позволяю себе больше отступать от сути, но сдержаться не могу. А почему, собственно, женщины выбирают "потрясающих мужиков", а на деле они оказываются дерьмом собачьим: крутят интрижки на стороне, прячут печенье в трусах, и вообще?.. Покажите мне хоть одну полноценную пару, где жена была бы мудрой Венерой, а муж - уравновешенным и опытным Аполлоном!
  Жизнь шла каким-то своим, вероятно, задним, ходом. Я ни за что не отвечала, пустила все события на самотек.
  Так, по течению я и добралась до мая, а, может быть, май добрался до меня.
  19 мая. Мое 18-тилетие. Рубеж. Пора бы было подвести черту под этим сроком. Но мне некогда этого делать, так как жизнь только начинается, а все итоги - впереди...
  Я чудом получила разрешение отправиться на два дня в Воронеж за репортажем о концерте Океана Эльзы. В нагрузку и, так сказать, охрану мне дали водителя Диму. Человек он был посредственный и обвести его вокруг пальца не составило никакого труда: он получил указание следить за ребенком, вот и был полностью поглощен моим животом, да дорогой. Ни на что больше мозгов не оставалось.
  В городе, где я восемнадцать лет назад родилась, меня уже ждали заговорщики, в число которых входили: Сарина и Океан Эльзы в полном составе, их директор - потрясающий дядька, имя которого я даже не успела узнать, так как тот все время где-то бегал и о чем-то договаривался, благодаря чему стоило только кому-то из команды или из гостей (как называли нас с Сариной) чего-то захотеть, так через несколько минут это уже лежало перед нами на блюдечке с голубой каемочкой.
  Концерт начинался в семь вечера. Все мы жили в гостинице "Центральная". Отыграв концерт, ребята вернулись в гостиницу. Я сидела с Димом в своем номере, который находился на четвертом, последнем этаже. Саринка дежурила в соседней комнате. Где-то около одиннадцати у меня начались колики. Вернее, я заставила поверить Дима в то, что у меня начались колики. Он вообще с ужасом смотрел на мой живот, все время спрашивал, не болит ли он, слава Богу, не шарахался как от прокаженной. Так вот, полностью убежденный в том, что я сейчас ежика рожу, телохранитель кинулся было поднимать на уши всю Центральную Больничную Систему города Воронежа. Я же сказала, что всего-навсего нужно лекарство. Которое у меня "ну вот только что закончилось".
  - Димуль, на проспекте аптека дежурная... Давай, по-быстрому! - что-что, а играть полусмерть я умела отменно. Он вылетел из комнаты, чуть не снес с ног Сарину, которая вызвалась "посидеть с ней, пока лекарство не привезут".
  - Милена Батьковна, я мигом! Вы, главное, здесь не рожайте, хорошо? Я там, внизу скажу. Вам кого-нибудь сейчас пришлют, - он от страха чуть в штаны не наделал.
  - Димуль, ну если кто придет, пусть подождет немного, мне в уборную надо, ОК? - я уже смеялась про себя над незадачливым охранником, объект охраны которого сбегает от него по...
  А дальше все было как в американском боевике. Я в сопровождении Сарины, Дениски Глинина, живота моего и кейса с нутбуком спускались по запасной пожарной лестнице, с которой меня собственоручно и собственомускульно снимал Слава. Лестница с неба? Лестница в Небо[М. SH.7]!
  На микроавтобусе мы пропилили до станции Тим в Курской области. Там сели на поезд Воронеж-Киев. Проехали таможню. У меня, благодаря менеджеру был парик и поддельные документы. Так, расплатившись Славкиными автографами, мы пересекли границу.
  Я знала, что погони в этом направлении не последует. Твои кредиторы угрожали тебе моей и малыша жизнью, в первую очередь. Ты разгромишь братков, прежде чем обратишь взор в сторону Львова.
  В Киеве пересели на поезд "Тиса". Мы со Славкой не отлипали от окон в купе - это был наш любимый отрезок пути на Родину. Винница, Жмеринка, Хмельницкий, Тернополь, Львов... Саринка тоже пялилась во все глаза. В нашем вагоне, благодаря беготне менеджера, никого не было. Мы собрались все вместе в купе, пели песню под гитару. Саринка все фоткала и фоткала: нас, поющих; Пашу с гитарой; Славу с псевдомикрофоном; меня с животом; ребят, бесящихся по поводу и без; воображаемый снегопад; который мы устроили, разорвав пару подушек, и горы за окном, убегающие вдаль луга, небо; вместе с ними уходила назад, в прошлое моя прежняя жизнь. Твоя жизнь.
  3.0
  Я просто забыла тебя. Вычеркнула из жизни твое я, само сознание твоего присутствия и, в первую очередь, твои глаза и твой голос.
  Я жила там, в том городе, где всегда мечтала жить. Центр исторической части города - дом номер 24 на площади Рынок, заложенный еще в 15 веке; от этой замечательной эпохи сохранились фундамент, готические своды и окна первого этажа. После пожара 1527 года здание было кардинально перестроено в стиле эпохи Возрождения. Уже в 1920 году аттик был заменен парапетом с барельефом; тогда же появились балкон и скульптурка над порталом - мальчик, сидящий на льве.
  Слава выкупил этот кусочек старого Лембера, истории своего любимого города у местного Исторического музея. Превратил его в настоящий дом прошлых веков с тяжелыми портьерами и дубовой мебелью - на первом этаже; суперсоверменной, модернистской обстановке - на втором, студией - на третьем.
  - Славик, как это ты умудрился купить это чудо у государства, у музея? - Саринка, как и я, стояла с раскрытым от удивления и восхищения ртом.
  - Со здания песок сыпался, а на реставрацию после кризиса в 98-м году денег не було, - Славка разговаривал предельно смешно: среди русских словосочетаний сверкали украинские, точнее, западно-украинские слова, я его по частям покупал. А когда мы совсем известными стали, то проще было - мне его большей частью город сам подарил. За заслуги перед отечеством.
  Вы не удивляйтесь, если я посреди повествования собьюсь на рассказ об особенностях архитектуры старого Львова, в частности на поэтичность барельефов домов на площади Рынок. Просто благодаря Славе и его славе я получила диплом Львовского Государственного университета имени Ивана Франко по специальности историк-искусствовед. С ним даже вышла презабавнейшая история.
  Ректор этого учебного заведения оказался знакомым Славиного папы. После каких-то перетрубций Петро Петрович - так звали ректора - согласился взять меня на заочный, сразу на четвертый курс. Но мне диплом нужен был уже через месяц. По некоторым предметам у меня уже был зачет, я посуетилась в Липецке. Оставалась только дипломная работа, написание которой не вызвало у меня больших затруднений. Она была частично готова уже через неделю проживания в Лембере. Посвящалась она, конечно, городу Льва. А вот защита диплома вышла в высшей мере степени презабавнейшая.
  Петро Петрович все упирался, что даже он не может выдать мне в такие сроки диплом. Но тут в город пожаловала делегация из Эдинбурга - ректор Эдинбургского университета, доктор исторический наук, профессор. Петро Петрович, искренне уверившись в моих сверхспособностях, заверил, что выдаст мне диплом, если я проведу экскурсию по Львову для придирчивого шотландца. Мне даже полагалась поблажка - переводчик.
  Шотландец просто чуть с ума не сошел от моего шестичасового повествования на английском языке об истории Лембера. Он о нашем с Петро уговоре ничего не знал. Не знал, что я наполовину русская, наполовину - мадьярка, что нахожусь во Львове всего две недели, не знал даже, что я беременна. У бедного преклонных лет иностранца случился сердечный приступ, который длился ровно столько, чтобы не менее обалдевший Петрович выдал мне диплом... Я в рекордные сроки защитила диплом, получила рекомендации как переводчик, специалист по готической архитектуре, урбанизации средневековых городов и приглашение на ужин от только что еле-еле оклемавшегося шотландца, который на деле оказался коренным львовцем, эмигрантом. Это был триумф.
  На ужине профессор не съел ничего, только все звал меня к себе в институт. Предвещал лавры доктора наук. Но наконец-то заметил, что я таки беременна. И умный, совершенно неназойливый дедок все понял. Сказал, что в любое время примет меня с распростертыми объятиями. А если вдруг понадобится подтверждение моего феноменального исторического дара, обращаться надо непосредственно к нему:
  - Уж я-то расскажу всем, как эта потрясающая девушка, живущая в Лембере всего две недели, рассказала мне о городе больше, чем я знал, проведя здесь двадцать лет! Да как рассказала! Пересыпая свое повествование уточнениями из истории европейских государств и империй, архитектурных школ того времени, дополняя и без того шикарную картину цитатами всевозможных мудрецов, да еще все это на английском! Феноменально!
  3.1
  Что касается музыкального сопровождения, то главными героями львовского периода стали, как ни странно, Beatles. Поскольку именно их Славик любил больше всех, то и мне пришлось приобщиться к "ливерпульскому феномену", полюбить их больше жизни, хотя это было совсем не сложно, а, скорее, наоборот. Мы с Саринкой выучили все песни.
  В одной из комнат на первом этаже, в гостиной, стоял древнющий не то патефон, не то что-то в этом роде. У Славика были все пластинки, синглы Битлз, самые раритетные, первые издания, с автографами - все. Больше всего мне нравилось сидеть со Славкой вдвоем в гостиной при свечах, пить красное вино и слушать, как поскрипывает игла о поверхность винила. Эти посиделки вдвоем мы устраивали довольно часто, так как Саринка ночью бродила по городу, по клубам и кабакам. Славик свел ее с каким-то известным фотографом, кот она и села ему на хвоста (хотя, это еще вопрос, кто кому сел).
  А однажды Саринка махнула в поход в Карпаты на три дня. А на нас со Славиком что-то такое нашло, да тут еще пришли все ребята к нам в гости... Завалились все гурьбой прямо в тот момент, когда мой лучший украинский друг сидел за роялем, спрятанным, что называется, в кустах и наигрывал пуппури из вышеупомянутых песен Битлз, а вдобавок и опер Грига и Гершвина. Ребята как стояли в дверях, так все на пороге и рухнули. Мы их еле дотащили до более удобного места падения в обморок, кое-как отпоили красным вином.
  Потом же началось нечто невообразимое. Мы три дня кряду просидели в студии, выползая из неё в гостиную только для того, чтобы пообедать и вновь послушать скрипение патефона. За три дня мы сварганили полновесный альбом каверов, "поиздевались" над Битлз, Гершвином, Григом, не забыли даже Элвиса, который, поговаривают, все еще жив. Песню последнего "Love me, Tender, love me, Sweet"" "испоганили" капитально, затащив парочку микрофонов и усилителей в ванную, включив на всю катушку душ с холодной водой (горячую как раз отключили), записали отдельно вокал, гитару и перкуссию, чуть не покрылись сосульками все в этом холоде. Но получилось здорово.
  Таким образом, получилось у нас 8 треков: "Here Comes the sun", "Let It Be", "Eleanor Rigby", "While My Guitar Gently Weeps", "Do You Want To Know A Secret" Beatles, "Песня Сольвейг" из оперы "Пер Гюнт" Грига, и "Колыбельная" из оперы "Порги и Бесс" Гершвина, и элвисовская "Love me, Tender, love me, Sweet". Последняя получилась акустическо-душевой версией. Битлы превратились в мелодичный поп-рок, из Грига Славик, притащив невесть откуда скрипку, склепал камерный шедевр на доморощенный манер, а "Колыбельная" стала нео-психоделической версией, с акцентом на бас-гитаре и ударных в духе земляков ЯиДругМойГрузовик и, конечно, надрывном вокале.
  Даже общими усилиями придумали обложку. Вернее, придумывали мы не обложку, а завтрак себе утром четвертого дня, когда из продуктов оставалась только "Барвинская" колбаса да с десяток яиц, на которые уже никто смотреть не мог. Так вот, представьте себе такую картину: шестеро вполне взрослых людей сидят в темном, явно не современном интерьере, в котором присутствуют следы активной жизнедеятельности, вроде молодой девушки на шестом месяце беременности, горы грязной посуды, огромной чугунной сковородки (раритет, как и все вокруг) с яичницей-глазуньей на шесть персон, куча всякого мусора. Тут врывается Саринка и быстренько всю обстановку запечатлевает на пленку, так что мы даже опомниться не успеваем (дня, как минимум, три у нас у всех была замедленная реакция и сонные глаза). Обложкой стал портрет сковороды с яичницей и кусок барвинской колбасы с надписью "спильне придприемство"1. На второй обложке были наши опухшие от трудов, но счастливые рожи. Смачно все получилось. Дюже смачно.
  3.2
  Раз уж в этом бульварном романе я пытаюсь рассказывать о своей жизни, причем рассказывать интересно, то я просто не имею права вырезать из и так скучного сюжета хоть какие-то факты, являющиеся чистейшей правдой. Хотя, лучше бы мои дешевые приемчики и завязки оказались правдой, чем-то, что я хочу вспомнить, действительно произошло в Москве в октябре 2002 года.
  А произошло вот что. 23 октября 2002 года практически в центре Москвы, на улице Мельникова, около 21 часа из здания ДК бывшего шарикоподшипникового завода прогремели выстрелы. В это время в театральном центре шёл мюзикл "НОРД-ОСТ". Около 700 человек, пришедших на представление, около 100 актеров, музыкантов и обслуживающего персонала, а также 20 детей были взяты в заложники 25 мужчинами и 25 женщинами в масках, обмотанными взрывчаткой, представившимися чеченцами. Пока власти думали, что делать и оповещали высших чинов, террористы минировали здание ДК. К десяти-одиннадцати часам, когда на место прибыли депутаты, представители внутренних войск, ФСБ и особые подразделения милиции, штурм уже оказался невозможным - здание было полностью заминировано и при любой попытке силового решения ситуации, боевики обещали взорвать себя и заложников, некоторые из которых, в частности, дети, задействованные в мюзикле, и некоторые представители иностранных государств, были отпущены еще до полуночи. Некоторым актерам удалось бежать. Стало известно единственное требование захватчиков - прекратить войну в Чечне.
  В течение ночи был отпущен еще 41 человек. Были начаты переговоры посредством самих заложников, их мобильных телефонов и представителей чеченской диаспоры в Москве, которые, впрочем, ни к чему не привели. Утром на место происшествия прибыли некоторые послы и диппредставители стран, граждане которых, предполагаемо, находились, в здании ДК в качестве заложников. Связь с террористами и заложниками была потеряна.
  Около одиннадцати часов дня на связь с одной из телекомпаний вышла заложница, которая передала требования террористов, помимо прекращения всех военных операций в Чеченской республике. В течение последующих часов боевики упивались вволю своим преимущественным положением, каждый час предъявляя все новые и новые требования: привести для переговоров то одних политиков, то других, то пустить журналистов с камерами, то не пустить, то хотят они говорить с дипломатами стран, чьи граждане находятся в заложниках, то не хотят.
  В итоге, внутрь здания идут потребованные террористами Иосиф Кобзон, Ирина Хакамада и два представителя Красного креста. Им разрешено взять с собой медикаменты. Продукты питания, питьевую воду, теплые вещи боевики по-прежнему принять отказываются, ссылаясь на то, что в театральном буфете все есть.
  К вечеру появляется информация о первой жертве - девушка лет 20 была убита еще прошлым вечером, при попытке бежать и оказанном сопротивлении, огнестрельным выстрелом в грудь.
  Народ же все время ведет себя большей частью неадекватно: разгуливает в пьяном виде между кольцами оцепления, фотографируется на фоне места трагедии.
  Все это больше похоже на игру, на актерское представление, на хорошее актерское представление с замечательными, мастерскими актерами, поставленными декорациями, ни много, ни мало, от Бориса Краснова, светом, пиротехническими эффектами. Ведь только в кино могут происходить такие драматические события: захват 1000 заложников в центре Москвы, какие-то странные переговоры бандитов и политиков, в которых последних больше заботит звучание своего голоса, рейтинг в предвыборных опросах населения, нежели жизни людей, попавших в реальную ситуацию. Они реально находятся между жизнью и смертью. Это и есть та самая пугающая действительность, находящаяся рядом с нами, а не на экране телевизора. Опасность угрожает всем без исключения.
  3.3
  Пожалуй, пришло время заглянуть внутрь меня, разломить мое тело пополам и посмотреть, что же внутри этого фрукта? Если вы думаете, что я уже полностью открылась вам, то глубоко заблуждаетесь. Я - все равно, что дверь на пружине - чуть-чуть расслабишься, и она треснет тебя по лбу. Пожалуй, в этот день я играла две роли - и роль двери с пружиной, и роль подставленного лба. Впервые я так остро почувствовала, насколько я агрессивна, меланхолична, несдержанна и уравновешена, глупа и мудра, как старое дерево. Все абсолютно несочетаемое сочлось во мне. Я - комната абсурда, моя боль вызывает у меня смех. Боль других - мимолетную жалость, ненависть, но, в конечном итоге, тот же смех. Я жестока не по годам. И не по годам милосердна. Кто посмеет мне возразить: "Такого быть не может, человек не может без конца колебаться, что-то все равно перевесит", я молча рассмеюсь ему в лицо, чтобы он сдох от стыда и догадок. Внутри меня спрятано все самое хорошее: сливки добра и милосердия, мое сердце обливается кровью, когда я пинаю собаку или цинично отправляю по адресу поклонников. Снаружи я неприступна. Я сама, прекрасно осознавая это, добиваюсь, чтобы это признали и другие. Глубокий нигилизм окружает мои поступки. Я ни для кого ничего не сделаю, хотя, возможно есть исключения. Поймите, я не ломаюсь, просто в такой короткий срок я не смогла изучить себя, все представленные выводы - лишь предварительное заключение. Мне тяжело признаться в своем промахе. Но если ошибка становится очевидной, я пройду по трупам, но исправлю свое положение. Мне легко говорить нет. Я, упиваясь властью над слабыми разумами, кричу с Олимпа "НЕТ!", это "НЕТ!" тысячу раз сорвется с моих уст и, ударившись о стену, которой я себя оградила, вновь вернется в мое сердце, сердце, сделанное из камня и серебра. С той же стойкостью, с которой сама говорю "НЕТ!", отрицаю всех и вся, с тем же изяществом я принимаю мелкие и кроткие отрицания других, отрицания чужих жизней, перечеркнутых моим ледяным эхом. Камень делает мое сердце непробиваемым. Кто-то одел на мое маленькое и напуганное, бьющееся в бешеном ритме, сердечко из плоти каменный бронежилет, желая защитить меня и мою детскую душу, да забыл снять камень. Сейчас произведение искусного ювелира настолько приросло ко мне, превратило в камень всю плоть, что избавиться от него уже не возможно. Серебро же оправляет камень в качестве приманки - вы, как сороки, слетаетесь на все блестящее.
  Вот даже сейчас: вы читаете, но не понимаете и половины прочитанного. Не можете определить, какое у меня было настроение, когда я все это писала, вы так ничего обо мне и не знаете, но что-то заставляет вас читать, читать, а не сжечь эти белые листы, испрещенные миллионами никчемных букв, точек, запятых... На вашем месте я давно бы бросила ненавистную бумагу в огонь. Вы же просто находитесь под властью моего обаяния. Вы бы рады освободиться из-под моих оков, но только это, знаете ли, невозможно. Хотя, есть пара способов: не смотрите мне в глаза; один пристальный взгляд - и вы погибли; мои глаза - оружие замедленного действия - вы будете ходить неделю, две, мучаясь душевной болью, будете пить чай из ромашки и не понимать, что явилось причиной вашей слабости, лени, меланхолии... Это всего лишь мой секундный взгляд - одно движение глаз в вашу сторону. Опасайтесь меня и моего взгляда, не верьте моим словам. Вы обманули меня в чем-то одном, пусть самом важном - в смысле моей жизни; я же превращу вас в лохотронщиков - провокаторов собственной смерти.
  3.4
  Все выше сказанное не имеет ничего общего с действием, разворачивающимся здесь, на этой вытащенной из камина, тлеющей по уголкам, бумаге. Все выше сказанное является в большей степени предисловием, нежели развитием какого никакого сюжета. Советую все внимательно прочесть и бросить в огонь, или, как наставляют консультанты спецслужб, "съесть секретные материалы". Забудьте. Усните под звон серебряных браслетов, в огромном количестве украшавших мои запястья. Это серебро имеет тенденцию к обратной пропорциональной зависимости по отношению к окружающим меня проблемам и тревогам. Все спокойно, прямо как во время шторма.
  Проснись, поднебесная! Протри глаза, Олимп! Все выше сказанное не имеет никакого отношения к бульварному роману, который ты, если угодно, держишь в руках. Хотя, смею тебя огорчить, ничего хорошего тебе прочтение этого громадного числа букв не сулит. Почитай лучше Ницше или Канта. А мою работу брось в огонь, если сможешь. Вот бросишь белизну листов в сердце огня, в камин, или, быть может, в костер и подумаешь про себя: "А, гори все синим пламенем"! Но, знаешь ли, зря все это: эти листы, чуть тронутые желтизной пламени, со слегка обгоревшими краями, пепелящимся заглавием, вновь окажутся у тебя в руках. А знаешь почему? Я тоже нет.
  Каждый по-своему прощается с любимым, почти родным (да что уж скромничать, родным) городом. Славка хотел идти в гордом одиночестве в Стрыйский парк на рассвете моего последнего дня, проведенного во Львове, но я, естественно, отправилась с ним. У Славы есть такой обычай - накануне отъезда, пусть недалеко, пусть ненадолго, он идет в парк кормить лебедей. Что-то вроде традиции туристов: бросишь монетку в фонтан - обязательно вернешься. Так и у Славика: покормил перед отъездом птиц в парке - считай, поездка удалась. Да, что касается монеток. Когда я в первый раз оказалась на работе у моего пока еще мужа, в студии на радио, я запрятала за стеновую панель монетку - одну копейку - на счастье, чтобы обязательно вернуться. Тогда он даже не стал меня выгонять из студии во время прогноза погоды - позволил закрыться. Помню, он сидел в наушниках, нажимал кнопки на пульте и крутился в кресле. Я сидела сбоку, на стульчике, видя его в профиль. Когда он читал, я не дышала, как только он включил отбивку, я очень тихо, но чувственно произнесла "Молодец!..". Тихо потому, что боялась, что мой голос будет слышно в эфире, хотя, я даже хотела, чтобы мое "Молодец" услышали все. Я даже и подумать не могла, что он меня не слышит, он же был в наушниках...
  Сейчас я думаю, что бы было, не оставь я эту блестящую однокопеечную монетку в студии "Радио 7 на 7 холмах"? Наверно, вся моя жизнь сложилась бы по-другому. Вот и сейчас я раскидывала по Львову серебристые монетки, доставая их из маленького бархатного коричневого мешочка вроде торбочки, расшитого бисером.
  Саринка тоже весьма своеобразно прощалась с городом, произведшим на нее неизгладимое впечатление. Все всегда поражались ее трудоспособности, производительности и жизненной энергией, бьющей через край. Она носилась по городу как угорелая, фоткала все и вся: портреты, пейзажи... Много фоток раздавала появившимся друзьям, просто людям, случайным персонажам ее работ. Так что многие ее шедевры осели в частных коллекциях и просто в альбомах эстетов. Но я собирала на память ее фотографии. Есть у меня почти все, большинство, по крайней мере. Она даже каким-то образом запечатлела нас со Славиком в Стрыйском парке, хотя просто физически не могла этого сделать, находясь в это время на другом конце города... Тем не менее я держу в руках эту картину: Славка - задумчиво-лиричный, в светлых одеждах, и я в венке из цветов, в бирюзовом балахоне через призму первого плана цветков акации...
  Мое же прощание со Львовом состоялось на закате - всей честной компанией, вырядившись в белые балахоны-разлетайки, мы бродили по Площади Рынок. Местами даже босиком, впитывая в себя тепло и вековую историю горячей брусчатки. Я целовала древние камни, фасады домов и вырезанные на них барельефы. Я любила весь Львов, все его тихие улицы, узкие настолько, что большую часть транспорта старого города составляли милые трамвайчики. Закат сжалился надо мной, казалось, он будет длиться вечно, вечно греть мою душу прощальными, самыми теплыми лучами, которые, отражаясь от подножных камней доброго города, пропуская сквозь себя солнечный свет, наполнял его историческим бальзамом.
  Ловя ладонями последние ноты угасающего дня, ребята неизвестно откуда подоставали кто гитары, а кто даже и цифровые видеокамеры. Мы устроили что-то вроде представления-концерта не то цыган, не то бродячих музыкантов прямо на улице. Кто-то снял шляпу и бросил ее на землю. Славик напевал чудесный мотивчик, я, то пританцовывала на брусчатке босиком, то тоже напевала "мелодию закатных камней". Ребята держались стойко, импровизируя, а Саринка - то носилась со шляпой, приставая к прохожим: "Дамы и господа! Не проходим мимо!" (те не без удовольствия кидали нам звенящие монетки; иные останавливались и слушали, они, безусловно, и не догадывались, кто выступает перед ними), то умудрялась одной рукой снимать нас на камеру, а другой на фотоаппарат. Надо сказать, и та, и другая съёмки получились великолепными. Мы заработали, играя около часа, целую шляпу монеток, поделили их наспех - отличные сувениры на память - закончился вечер кадрами уходящих вдаль босых людей в белых, развевающихся на ветру одеждах, с черными как смоль, игривыми ветром, волосами, с гитарами и счастливыми лицами.
  3.5
  Мы улетали в пять часов утра. Саринка жила предвкушением новой атмосферы, новых фоток и, конечно, скорой встречи с любимым. Славик не показывал своего расстройства - он как мог, тянул время, чтобы я побыла дольше во Львове, но скоро он вернется домой, а я полечу в Финляндию. Я же с многомиллионным упоением слушала магическое шуршание серебряных браслетов на моих запястьях и щиколотках. Я была обвешана ими вся. Славик скупал их все хоть малость оригинальные и приносил мне. Каких браслетов у меня только не было: был в форме змеи с алмазиком, был кованый в виде бутонов роз, литой в форме шариков, с камешками и без, монолитные и цепочки...
  В самолете я спала. Проснулась я уже в Будапеште. Герман, я вновь видела Германа! Что-то тянуло меня все это время к нему. Я скучала по его глазам, по его энергии. Он был, как всегда завернут во все черное. Зато я была в белом. И с браслетами. Мы заехали в гостиницу. Какую, не помню. Я вообще мало смотрела по сторонам, так как не отходила от Германа ни на шаг, смотрела только на него и о развитии событий вокруг себя узнала только по фото- и видеоотчету Саринки. Поехали на набережную Дуная, недалеко от здания Парламента нас ждал шатер, в котором предполагалось снимать новый клип на новую песню; главной героиней и песни, и клипа являлась, как ни странно, я. Саринка, как оказалось, успела породить в своем профессиональном мозгу общую задумку клипа на песню "Girl With Cobweb In Her Eyes" - "Девушка С Паутинкой В Глазах".
  Идея клипа была, как все гениальное, проста: ангел, он же Слава Вакарчук, дьявол, он же Герман Вольфрам, и девушка, то бишь я, мечущаяся между этими двоими. Девушка с паутинкой в глазах и беременная не то от ангела, не то от беса - это конечно, я. Хотя принадлежность к противоборствующим частям пространства для Славы и Вилле определялась весьма условно. Если бы на них налепили рожки и крылышки, то нас можно было бы обвинить в лжесвидетельстве. Ведь ни у ангелов, ни у дьявола нет никаких приспособлений для размножения. И число чертей может увеличиваться только посредством уменьшения числа белокрылых. Так что всяко разные ангелочки, изображаемые на фетишах в День Святого Валентина - сущий бред. Новорожденных амурчиков нет - ангелы являются на свет уже взрослыми.
  Все действо клипа разворачивается в трех измерениях: небо, чистилище и ад. На небе (декорации Будапештского городского парка), в чистилище (наша грешная земля - улицы и набережная Будапешта) и в аду - (декорации подземелья Парламента с зажженными факелами).
  Беременная я, поличаемая народом; добрый Славик в белом и Вилле в черном. Мне пришлось дефилировать в одеждах Евы. Весь смысл клипа сводился к тому, что народ меня порицает, делает ставки, кого рожу: демона или ангела?
  Но рождается человек, и этот хэппи-энд для моей героини является ни чем иным, как напоминанием человечеству: в каждом есть что-то и от бога, и от дьявола. Каждый сам выбирает, в какую сторону ему склониться.
  Весь этот рок-н-ролл весьма изменился со времен "мирного разжигания страстей по Битлз". Просто все стали особо озабочены приходом Дьявола и нового Мессии. Время быстротечно и изменчиво. Я же стою на своем: все то чудесное великолепие, что было до нас, так и останется непревзойденным. Никто просто не решится перейти ту черту, которая отделяет наш злостный, беспощадный мир от времени "власти любви".
  I haven't money for the ticket
  But I go to Mirror Land
  I'm free and free my guitar
  You agree, here excellent!
  Никто не скажет лучше того, кто сказал вперед. Никто не споет и не сыграет вдохновеннее того, кто сделал это до тебя. Не жалей о времени. Ты можешь приблизиться к звездам, прыгнув выше остальных, и, приняв вовнутрь крупинку звездной пыли, вновь свалиться в лапы к ежедневным заботам вроде еды, сна и секса.
  Ты воссядешь на Олимп? Да это невозможно. Я не представляю тебя в компании с Джоном, Элвисом, Джимом и прочими Богами. Впрочем... Молись на них. Повторяй за мной. Повторяй за ними. Не пытайся изобрести восьмую ноту или седьмую октаву. Они уже все сделали за тебя для того, чтобы ты, погрузившись в транс цветущего ЛСД и благоухающей марихуаны вспомнил о них, небожителях, принял немного и написал Ту песню, которая непременно вознесет тебя до небес, даст тебе все. Но заберет главное - твою нелепую и великую жизнь для того, чтобы приблизить тебя к Ним, а, если повезет, и вовсе, - поместить тебя на небо в качестве маленького, но яркого бриллианта (граненного Их музыкой, Их стихами, Их песнями), как подсветку для Их Величеств Алмазов Мирового Рока.
  Свет, излучаемый Ими - тепло рук миллионов проникнувшихся стариков и подростков, отдавших свои души на освещение Вселенной Их светом. Слушай Их и пиши песни, если не принимаешь привилегии быть топливом. Гори сам. Сгорай, как я - до золы. Но внимай Им. Они сделают тебя лучше. Они возьмут на руки твое холодное тело, и ты сгоришь в их свете, ярком и теплом. Я развею по ветру твой звездный прах - серебристые частички тебя. А люди будут радоваться серебряному дождю, переливчатым каплям, мерцающим на закатном небе. Гори...
  
  Октябрь 2002 г.
  
  ПОСЛЕСЛОВИЕ
  Марии Колесниковой
  
  Начало романа писалось автором во время кризиса отношений с главным действующим лицом - прототипом персонажа Максима Тарасова. Милена использует смешанную композицию, показывает героиню - то бишь себя - стороны плохих качеств, читатель представляет себе глупенькую, доверчивую молодцицу. Такой же неосмотрительной и неуверенной себе кажется Шереги. Все окружающее ее имеет внутренний лоск, героиня лоснится, лоснятся ее псевдочувства, лоснится ее псевдострасть. Тарасов же в это время, в реальное время, просто использует ее детскую доверчивость. Милена-автор находится в подвешенном состоянии, которое выводит ее из себя, заставляет придумывать и описывать все новые и новые обороты "невсамделишных" отношений. В реальном времени по ее, Милениным, подозрениям жена Тарасова имеет счастье быть беременной.
  По мере развития событий читатель все больше и больше сомнивается, обманывается же и сама Милена-героиня, зато Милена-писатель с присущей рассудительностью снимает со своих ушей лапшу про Степных Волков и вечность и перевешивает ее на уши доверчивых, всепроглатывающих читателей. На бумаге героиня погружается в тесные и неразрывные отношения с Тарасовым.
  Все это время на фоне мелькают реальные персонажи, диджеи Радио 7 - их образы восстановлены автором по собственным ощущениям от общения по телефону с этими людьми.
  По ходу действа читателю ненавязчиво подсовываются реальные факты, происходящие в данный момент, на самом деле: сход ледника в Северной Осетии, захват заложников в Москве...
  Под словами "твой брак изжил себя" подразумеваются не придуманные отношения героя с его женой, а реальный момент затишья в общении Милены с Тарасовым. Сюжет развивается игриво, все кажутся счатсливыми, но это только прикрытие отчуждения, царящего в сердце Милены на самом деле. Все общение с Максом сводится к паре минут на его воскресном эфире.
  эпизоды
  
  1 спильне придприемство - (укр.) - совместное производство
  [М. SH.1] Так звали (и зовут) того проникновенного диджея ЛРК (Липецкого радио-анала), которому я как-то раз, душной летней ночью позвонила от безысходности. И прочла отрывок славного писателя Сергея Кастальского из Ровесника о Битлах и "My Guitar Gently Weeps" и попросила эту песню. Илья Сергеевич растаял от моего голоса и песни - был он закоренелым битломаном. И пригласил меня работать на этом чертовом радио. Подробности на кассете.
  [М. SH.2] А раньше-то не приносил!
  [М. SH.3]Прямо как когда-то, в первую нашу встречу!
  [М. SH.4]Почти как в "Камере обскура" Владимира Набокова! Разве что там хапали больше - М. хотела сняться в "фильме".
  [М. SH.5]Так спустя полгода Хим и назвали свой последний альбом, совпадение?
  [М. SH.6] Альбом "Суперсимметрия", 2003, "Мистерия Звука"
  [М. SH.7] "StairWay to the Heaven" Led Zeppelin
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"