-- Знаешь, как тесть на иврите? -- спрашиваю я Анатолия, -- своего нового знакомого, тоже, как выяснилось, осетинского зятя.
-- Ну и?
-- Хам.
-- Не может быть!
-- Точно. Сто процентов...
-- Надо же, прямо в десятку! Снайперский язык.
... Тесть мой, как и большинство горцев, человек вспыльчивый, но добрый и совсем не злопамятный, и меня мучают угрызения совести по поводу "Хама". Конечно же, он не хам. Просто я поддался ложному чувству солидарности. Мы, не сказать, что живем, душа в душу, но уважаем друг друга, а тесть меня еще и ценит. Как зятя. Я не думаю, что он абсолютно прав и стараюсь оправдать это его доверие. Вот уже больше тридцати лет. Живем мы далековато друг от друга, но отношения поддерживаем не только перепиской, и встречам, честно сказать, всегда рады.
Жаркие дебаты на тему: "Кто виноват?" и "Что делать?", классный самогон -- тещин продукт и милая сердцу и желудку сельская закуска под общим названием "Что Бог послал" -- о чем еще может мечтать городской житель. Что там говорить, деревня -- это истоки, это колыбель, это альфа и омега нашего земного бытия...
С тестем, точнее с его старшим братом Борисом, живущим в Цее -- высокогорье в Северной Осетии -- связана история бальзама -- чудодейственного напитка, зачатого очень давно, еще в Тибете и с успехом, как мне кажется, продолженного мной.
Лет, примерно, двадцать тому назад Борис откопал в расщелине девушку -- туристку из Грузии. Точнее, он ее оттуда вытащил с помощью веревки, с которой местные жители в высокогорье никогда не расстаются. Не знаю уж, что он там делал, то ли траву косил, то ли барашек пас, короче, услышав слабый стон -- закинул веревку и вытащил девушку. Она у него месяца два пробыла. Лечилась. Ребра там, ноги, рука... в общем, поставил он ее на ноги. А туристы из этой группы потом ее на вертолете вывезли.
Через год она, опять же на вертолете, прилетела к этому цейскому Борису и, в знак благодарности, привезла подарок от своего дедушки из Сванетии -- тоже высокогорье, в Грузии. Это был рецепт чудодейственного бальзама, семейная так сказать реликвия. Ее дальние предки привезли старинный манускрипт из какого-то тибетского монастыря, будучи там проездом с войсками Александра Македонского. Как говорит предание сванов, там было две книги, точнее кожаных свитка. Один, как выяснилось впоследствии -- рекомендация по сбору трав и приготовлению бальзама, а другой, вероятно -- методика лечения с его помощью различных болезней. Не подозревая о содержании свитков, солдаты поделили их между собой, как амулеты. Лет через триста какой-то просвещенный предок, окончивший Сорбонну и изучавший там древний китайский язык, перевел старинный текст -- на грузинский. Русский же перевод был сделан специально для цейского спасателя, в упрощенном варианте без сложных тибетских наворотов. Борис не без интереса ознакомился с текстом и изготовил бальзам. На вкус он ему не понравился, а лечить было некого. Люди в горах болеют редко. Вот и пылилось это чудо лет десять у самого подножья Цейского ледника. До моего туда визита.
... Километров пять, чуть не ползком, мы добирались до родовой башни. Горы, бездорожье. С одной стороны отвесные скалы, с другой -- головокружительная пропасть, а тропинка, буквально, в полметра шириной.
Тесть, естественно, впереди. Чуть ни бегом, это в свои-то шестьдесят пять (!), а мы, как бусы на нитке, руками и зубами судорожно держимся за канат. Облака давно уже внизу, цейский ледник, как на ладони и впереди маячит четырехугольная каменная башня. С трудом доползли. Отдышались и бегом в башню.
Крутые, ступени внутри, узкие бойницы, следы от пуль... старинная полуистлевшая утварь, закопченный тандыр, на котором готовили пищу, еще в средневековье... Борис тут же, рядом с башней, заколол ягненка. Под аппетитно дымящийся шашлык подал нам бальзам. С трепетом взяв в руки старинный турий рог кубачинской работы, я сделал несколько глотков. С трудом. Остальные только пригубили.
Через полчаса, почувствовав громадный прилив энергии, я бегал и прыгал по горным кручам и ничего не боялся.
--Бальзам подействовал, -- ухмылялся в седые усы Борис, -- как козлик скачет. Я тоже пью его иногда. Сил придает, и глаз острей становится.
И вот в руках у меня небольшого формата брошюра. Читаю легко, как газету или журнал. Обороты речи современные. Но где-то внутри неосознанно чувствую, что это глубокая древность, труд не одного поколения монахов. Обращают на себя внимание тонкие подробности сбора трав с учетом времен года, лунных фаз и погоды, т.е., когда солнце в зените -- в самое пекло, или утром, в росу. Травы настаиваются на семидесятиградусном спирту, полученном перегонкой сухого виноградного вина. Борис, конечно, голову себе не ломал, а использовал кукурузный самогон. Я добросовестно переписываю брошюру. После, уже по приезде домой целиком посвящаю себя бальзаму. Стараюсь соблюдать все рекомендации.
Напиток получился приятнее на вкус, чем у Бориса, но все равно какой-то тяжелый и... горький.
Однажды, во сне приходит идея. Не поленился. Встал. Записал. Проанализировал и начал колдовать. Используя облепиху, мед, отвар шиповника и еще кое-что я довел бальзам до питьевых кондиций, сохранив при этом его энергетику и, хочется верить, лечебные свойства.
С тех пор бальзам стал необходимым атрибутом всех семейных застолий. Нередко я использую его в качестве презента. Никто пока не обижался.
Цей-Сванетия-Тибет-Китай-Грузия-Россия -- исторические параллели и Время, объединяющее их в одну семью с помощью чудодейственного, бальзама из трав выращенных на высокой груди альпийских лугов матери Земли...
Я назвал бальзам "Мишпаха", что на иврите означает -- семья.