...Я где-то читал, кажется у Амариди, есть такой итальянский классик Возрождения, что когда автор не знает, что делать с героем, он посылает его куда-то бежать (ну или идти). Хм, а как же тогда роман Булгакова "Бег"? Впрочем, разве Булгаков не автор? Или из непонимания что делать не может получиться роман? Вот получился же у Чернышевского роман "Что делать?" Мы бежали, и если это правило верно, то кто-то наверху, кто прядет нити наших жизней, что равносильно сочинительству историй, только подробнее, включая и историю болезни и байки о пищеварении ну и все такое прочее (ау? Кто там?) явно не знал что с нами делать, Что не удивительно, мы тоже не знали, что нам делать. Вот и бежали. Бежали, беглецы поневоле из привычного своего мира, обернувшегося вдруг темной, странной и страшной, неизвестной стороной к миру, неизвестному вовсе. Нет страха не было, было лишь ощущение оконченности нашей прежней жизни, невозможности возврата в наш теплый уютный дом. Теперь было доподлинно известно, что в нем живут призраки, которые , возможно даже обрадуются нашему возвращению, но вот будем ли рады мы? Мы , конечно, хотели домой, но понимали, что вернет нас только чудо, вот к этому чуду и бежали. Бежали к храму, неизвестному, затерянному в здешних сплошных лесах священному граалю, бежали единственно затем чтобы понять что нам делать дальше? А ну как опять придется бежать? А у меня уже начинало колоть в боку. И это еще спасибо здешнему воздуху, в нашей атмосфере я бы уже давно свалился. А насколько меня хватит здесь? Я украдкой глянул на моих спутников - вон они какие крепкие да спортивные, не отстать бы. Страшно. Сожрут ведь меня любимые мои динозавры, как пить дать сожрут. Кстати, о динозаврах, - до сих пор Господь миловал нас, - и местная фауна нам не досаждала. А почему? Ну-ка, ответь , палеонтолог? Ну, мы не тутошние, может мы их отпугиваем? Запахом, шумом? Может чем еще?
- Ста-аять! Привал! - скомандовал Сидорцов. - Мы расположились на отдых без особой охоты - не устали. Видно было по морпехам что они странно себя чувствуют - привычка отдыхать осталась, а потребности нет.
Сидорцов тревожно уставился в бинокль, пытаясь что-то разглядеть в зеленом тумане из которого мы только что выплыли в эту уютную лагуну-поляну, ставшую нам временным прибежищем. Видимо его усилия не увенчались успехом.
- Слушай, Данил, - обратился он ко мне, тыкая биноклем мне в плечо, - я тут Петровича высматриваю, да что тут высмотришь... А ты не мог бы повторить тот фокус, ну, - уточнил он, видя что я не совсем понимаю о чем идет речь, - ну когда вы с Космой на дерево запрыгнули. Нам обзор нужен. Сам понимаешь без разведки дело плохо, без разведки мы немца не погоним. Копец нам короче без разведки, да и без Петровича тоже... плохо будет. Так что первая цель разведки - засечь местонахождение Петровича. Потом врагов посмотреть, есть ли.
- А! Ну, конечно, - бодро начал я, - но оглянувшись на дерево к которрому он меня подталкивал, осекся, - Но!.. Но я совсем не помню, как я это делал... У меня же не получится...
- Так может тебя того, подсадить? - Сидорцов оглянулся, - Эй, Плакса, Тхом, как тебя правильно?
Уж не знаю , как Плакса сориентировалась в наших отношениях, возможно Косма за моей спиной ввела ее в курс дела, но только эта зараза, внезапно зашипела прямо у меня под ногами, да так страшно, что я мигом оказался на дереве. С биноклем. Знаете , у кошек есть така\я нехорошая привычка, - на нее ведь даже не наступили, даже не пол-наступили, а она на всякий случай, вдруг взревет дурным мявом, от которого сердце леденеет и проваливается в куда-то в радикулит, и ноги становятся ватными. Но кошке это все равно, кошка думает - ха! А вдруг бы наступили? Тренировать их надо! Нечто подобное , я имею в виду ноги и сердце, произошло со мной, и стоя на ветке, стараясь унять колотящееся бешено сердце, я и без бинокля уловил движение и затем с трудом различил зеленую точку , крадучись, но очень быстро пробирающуюся среди зеленых пятен составляющих в совокупности этот лес. Петрович! ОН был уже близко.
- Петрович! - заорал я радостно. -Мы здесь!
- Врагов нет? - спросил с земли Сидорцов.
Я огляделся и ни черта больше в этом зеленом месиве не разглядел
- Не вижу!
- Ну слезай тогда!
Я поглядел вниз и мне стало страшно. Высотища! Ух! Сначала я хотел уцепиться за ветку на которой стоял, повиснуть на ней и затем прыгнуть вниз. Прямо подо мной на земле стояла Плакса и запрокинув голову смотрела на меня своими загадочными медовыми глазами.
- Прыгай! - сказала она мне , причем я мог бы поклясться что она не раскрывала челюсти, но я отчетливо слышал ее голос. Это так поразило меня , что я и думать забыл о высоте, - тогда она снова сказала : Прыгай! - и толкнула меня изнутри. Да, толкнула изнутри, - других слов не подберешь. Она что-то сделала со мной , возможно своим взглядом, словно бы передала мне свою волю, свое намерение, - что я прыгнул. Прыгнул как стоял, прыгнул так, как боялся прыгать - солдатиком. Приземлился я мягко, словно притормаживая. На полпути к земле мягкая сила, как подушка поддержала меня. Что это? - спросил я у Плаксы, - что это за сила? Что это меня поддерживало?
-Это твоя сила! - серьезно ответила она и отвернулась, показывая что разговор закончен. Тут появился китаец. Все взгляды устремились на него. Я понял от чего я его сразу углядел, - его камуфляж был не зеленым , а скорее коричневым - от засохшей на нем крови. Весь он был изорван и встрепан, так что Алексей Петрович напоминал боевого кота , побывавшего в переделке и изрядно пострадавшего, но держащегося с достоинством - непобежденным. Вопреки обыкновению (а обыкновенно он выглядел как нецке - неваляшка-Дарума), на лице китайца видно было некоторое волнение. Он перешел на шаг и пошатнулся, мы бросились к нему.
- Ты ранен? - сдавленно выкрикнул Сидорцов.
- Чепуха, кровь не моя. В основном. - Он поморщился, - Только, ребята , отдыхать у нас времени нету.
- Да мы и не устали, - сказал Боря.
- Я устал, - китаец сдержанно улыбнулся. - Там... Этот черт Тимофеич. Меня взяли, но он освободил. В одиночку положил с полсотни чеков.
- Как? - Сидорцов прищурился, глядя как в прицел.
- Голыми руками. Как и обещал. ОН генерирует какое-то поле. Это было что-то... - китаец задумался , подыскивая понятную аналогию, - что-то вроде микроволновки - они просто закипали и лопались как... как...
- Как птицы под лучом радара!.. - сказал Сидорцов. - Я такое видел.
- Похоже, - спокойно согласился китаец, - перья и кровь летели во все стороны. - он переключился на другую тему:
- Он дал нам полчаса, чтобы уйти и оставить ему циркуль.
-Циркуль? - я не видел еще Сидорцова таким ошарашенным. -Но... Но...
- Но как он понял что циркуль у тебя? - китаец грустно улыбнулся. - Он побывал на базе и пошарил в сейфе. Твоего отца больше нет, Женя. Саговникова тоже. Это слова Тимофеича. Я ему верю.
Из Сидорцова словно выпустили воздух. Он медленно сел на землю, закрыв лицо руками. Широкая спина его содрогалась в сухих, беззвучных рыданиях. Удивительным образом он стал похож на маленького мальчика, одинокого и потерявшегося. Китаец осторожно коснулся его плеча.
- Прости. Нам нужно идти.
Сидорцов выпрямился и сразу стал прежним - суперкапитаном. Лицо его выражало боль но была в нем теперь и новая воля, непреклонность, мерцающая серым студеным, внешне невзрачным клинком казацкой сабельки.
- Отец для меня был всем. - сказал он. - Мать, да, но он... Да, адмирал, да, виделись мы не часто, но он был таким... таким... - спазм в горле не дал ему продолжить в прежнем тоне, и он , помолчав, закончил шепотом:
- Он был... человек...
Рука Сидорцова стиснула цевье автомата так, что побелели костяшки пальцев.
- Слушай, Лешка, - спросил он китайца неожиданно бодрым голосом, - я сам не пробовал, но, как думаешь, микроволновку прострелить можно? Из АК?
- Уверен. - сдержанно сказал тот и посмотрел на часы. - Нам пора.
И мы опять ломанулись бежать. В этом нашем беге при отсутствии усталости убивала бессмысленность или , вернее недостаток осмысленности. Прежде чем мы неожиданно остановились , я успел еще вспомнить крепостного дядьку из Капитанской дочки - куда торопимся? Добро бы на свадьбу. И в самом деле - ну прибежим мы в этот "храм". Если прибежим. Ну даже и помогут нам там вернуться. И что нас ждет там, дома? Судя по всему (а в частности по последним событиям и по комментариям китайца) в нашем локальном времени, в нашем добром домашнем мире произошли некие грозные перемены. Причем настолько грозные , что целесообразность возвращения выглядела весьма сомнительной. Мне вдруг до боли, до крика, захотелось знать, что происходит. Да, что , черт возьми, происходит: здесь, там, с нами и с динозаврами, с небом с этими дурацкими радугами и полями смерти?!! Понять, а потом уже бегать , драться и стрелять. Если потребуется. И услышав как кто-то кричит я остановился с неким даже интеллектуальным облегчением. И я не удивился когда оказалось что все тоже остановились. Странно только было что все на меня уставились.
- Что? Что вы на меня смотрите? Почему мы остановились? - с искренним недоумением спросил я.
Все молчали. Только лейтенант Боря , пристально глядя на меня сказал:
- Так ведь ты кричишь. Ты закричал: "Стойте". Ну, вот, мы стали. Говори, чего хотел.
Мне потребовалось время, - минута или две, чтобы выгнать из головы вакуум и поймать за хвост две или три мысли, норовившие куда-то ускакать. Это было с их стороны неблагородно - ведь выходит именно из-за них я и устроил весь сыр-бор. Сидорцов помог мне - взял за руку и коротко, мощно встряхнул. Зубы у меня лязгнули, в голове прояснилось, и я заговорил:
- Мне надоело бегать! Нет , я не устал. И это мне тоже надоело. Мне надоело не понимать что с нами происходит. Если кто-нибудь понимает до конца что происходит , пусть объяснит - без понимания я больше не сделаю ни шагу.
- Эмоции, Соловьев, - сказал Сидорцов, - я тоже многого не понимаю, но у нас сейчас нет времени, к нам идет этот чертов Тимофеич, про которого я тоже не понимаю , кто он и что он, и откуда он взялся. НО если мы немедленно не смотаемся, он пошинкует нас в мелкий винигрет, и понимать будет некому, так что ноги в руки - и айда, а оторвемся - тогда будем шариками шевелить.
Он прямо приплясывал на месте - весь был натянут как струна, не от страха, нет, в нем играл энтузиазм.
Я расслабился, выдохнул и сел на землю, глядя на него снизу вверх.
- Нет, товарищ капитан, в том-то и дело, Я ЧУВСТВУЮ, ПОКА БУДЕМ БЕГАТЬ - МЫ НИКОГДА НЕ ОТОРВЕМСЯ.
- Ты что-то знаешь?
-Нет, я же говорю , - чувствую!
Он присел рядом, сложил руки на коленях. Остальные , собравшись кружком , смотрели на нас.
- Что предлагаешь? - деловито спросил Сидорцов.
- Останемся. - сказал я убежденно. - Дадим бой. Возьмем языка и все узнаем.
Сидорцов закатился от смеха.
-Ох, ты, аника-воин! Леш, ты только послушай... Ну, хватит болтать - пора. Он слишком силен для нас. Ну!..
Сидорцов бесцеремонно схватил меня шиворот и рывком поставил на ноги.
- Вот, - сказал я, - обратите внимание, вы стали сильнее. Это со всеми нами здесь происходит, правильно? Или умрешь, или станешь сильнее, так? Мы не умерли из-за Плаксы, он не умер... не знаю почему, по другим причинам. Я думаю наши силы , возможно сравняются, или ... или станут сравнимы...
- Но сейчас-то мы не готовы...
Я не дал ему продолжить.
- Есть и другие моменты, - ему нужен циркуль, так? Позарез нужен. Циркуль у нас.
Лицо Сидорцова окаменело. Я замахал на него руками.
- Ладно, ладно, неважно, главное он считает что циркуль у нас. Так вот , я считаю, что нам бояться нечего пока он так считает. Сильных методов он применять не будет, будет работать , так сказать, хирургически, а вот тут-то, - я сделал паузу, ненамеренно, а потому что перехватило горло, и потряс брякнувшим автоматом - тут-то мы его и встретим, - с добрым словом и револьвером.
- О, как? - Сидорцов посмотрел на меня другими, просветлевшими и удивленными глазами (что оказалось для меня лестно, и я, как мальчишка , даже скосил глаза - видит ли Косма, какой я тут герой) - и откуда такие познания в тактике магического боя?
- А, да при чем тут... - я скромно махнул рукой, - весь мой научный опыт воззвал к применению , - знаете ведь, как у нас , палеонтологов, - сначала лопаты, потом лопатки, потом лопаточки, потом кисточки. Это ведь штука палеонтологическая - непрочная, куда ж на нее с экскаватором, тем более с фугасом?
Косма вобщем увидела какой я герой, она как-то неожиданно оказалась рядом со мной и сказала у меня из-за плеча:
- Данила дело говорит, Евгений Владимирович, давайте останемся, мы с ним справимся, я знаю. Сидорцов открыл рот, - желая что-то спросить, затем , закрыл его , и энергично рубанув воздух рукой, повернулся к китайцу.
- Что скажешь, Чжугэ Лян?
Это видимо, было настоящее имя китайца, и то , что Сидорцов назвал его так, напомнило мне сцену из какого-то фильма про военных моряков, как они перед боем одеваются во все чистое.
Китаец даже не кивнул, он снова был загадочным Дарумой (это такой китайский ванька-встанька, у которого от медитации отвалились ноги и осталось только круглое основание), только опустил веки, соглашаясь. Ну что с него возьмешь - китаец. Ну вот и кончился наш бег. Мы остановились и стали ждать.
- На живца... - азартно сказал капитан, - стойте так, по моей команде падайте, - и они с китайцем и прочими стрелками, скользнули в заросли чтолиможжевельника, окаймлявшие холмик на котором мы остановились. Я так понял что это мы будем живцом, но меня это не испугало. Вместо страха, я был как патрон порохом, набит какими-то синими искорками нетерпения и возбуждения. Я жадно смотрел в сторону вероятного приближения ужасного старика. Мне даже показалось, что я слышу потрескивание и вижу какое-то электрическое мельтешение в одежде и в волосах Космы. Вдруг, словно наведя резкость в бинокле, я понял, - мне это не кажется, потрескивание действительно слышится, и искорки проскакивают. В добавок ко всему почувствовался усиливающийся запах озона.
- Что за черт? - подумал я , и , поймав взгляд Космы, которая тоже это видела, спросил - Как думаешь? Это он приближается?
- Нет, - задумчиво, и как-то даже удивленно, сказала она, - это мы заряжаемся. Перед встречей. Наверное, адреналин переходит в какую-то электрику. Кислород...
Я действительно чувствовал как по телу потекли едва заметные токи, наполняя его некоей тончайшей субстанцией.
- И что мы будем делать? - спросил я, имея в виду, не что она предлагает нам делать, а что будут делать наши тела без нашего спроса и помимо изволения. Воленс-ноленс, так сказать.
Она пожала плечами.
- Не знаю, увидим. Вот заодно и выясним на что мы способны.
Я засмеялся,
- Рисковый способ калибровки.
- Не хочешь глянуть где он сейчас?
Косма помотала головой, -
- Я толко в воде могу видеть.
-Откуда знаешь? - удивился я.
-Знаю... - просто сказала она.
-Может Плаксу спросим?
Плакса с протяжным выдохом плюхнулась на землю. Потянула носом.
- Он везде. - Плакса была спокойна, - ничего, сейчас узнаем.
Я посмотрел на нее и решил не приставать сейчас с вопросами. Холм был очень удобным для наблюдения Тимофеича, бодро шагающего по открытому месту мы заметили издалека, но появился он, как пресловутый песец, незаметно. Видимо, это была одна из его сиддхов (чудесные способности , санскр.), которыми щедро наделяла выживших людей атмосфера времени, в котором людям, если честно, было не место. Так ведь и есть такая пословица если Вас застали врасплох и вы еще живы... ну и так далее. Короче, мы были живы, и кое-какие шансы за нами сохранялись.
Чертов Тимофеич вроде только что был прямо перед нами, в шагах тридцати. Мне казалось что я вижу его , даже когда я услышал его голос из-за спины.
- Кто не спрятался, я не виноват.
Настроение у мерзавца было прекрасное.
Мы рывком обернулись. А Плакса не говоря худого слова, с шелестом , рыкнув на выдохе, упорхнула: прыгнула, толкнувшись от земли и длинным планирующим прыжком ушла за другой склон холма, за пределы видимости. Я растерянно проводил ее взглядом.
- Низко полетела, видать к дождю... - жизнерадостно скалясь отличными зубами, прокомментировал Тимофеич, - ну что, обосрались? Вон уже крысы бегут с корабля! Кстати, о корабле!.. Где это наш отважный капитан? Отважно сдриснул? Очень мудро. А вы что же? Мы с Космой молча смотрели на него. Не знаю как Косма, а я просто не знал , что полагается чувствовать в таких случаях. Страх? Гнев? Что? Мы просто во все глаза смотрели на него, - о , здесь было на что посмотреть! Это был совсем не тот Тимофеич, с которым мы бывало делили столик за борщом на базе. Его лицо пугало не тем, что выражало готовность к убийству, не тем, что обладатетель такого лица может сделать с людьми, оказавшимися на его пути, страшно было уже то, что человеческое лицо вообще может принимать подобные выражения. Впечатление усугублялось тем, что он не ревел драконом, как на базе, в старые добрые времена, а жутко подхихикивал. И еще... это трудно описать словами, как и многое , с чем мы здесь столкнулись. В языке просто нет таких слов... В нем было что-то двойное... Как будто лицо его было прозрачно и сквозь него выглядывал кто-то... Кто-то страшный. Еще страшнее , чем Тимофеич, и шкура Тимофеича, как-будто бы часть этого ужаса поглощала, не выпускала наружу и оставляла внутри. Так сказать, для служебного пользования. Он сделал еще шаг к нам. Мне захотелось отступить но я остался на месте. Напряжение росло. ТО ли это было напряжение ситуации, то ли внутреннее мое напряжение, но оно физически ощутимо давило на меня изнутри, словно кишечные газы, или отрыжка, что во мне просилось на волю, и я чувстовал что долго удерживать его не смогу. НО было страшно выпускать его, как бывает страшно нажимать спусковую скобу пистолета.
Приблизившись еще немного Тимофеич остановился и посмотрел на нас , как дятел на сухую ветку - есть ли здесь червячки?
- Милая парочка - безбожник и ведьма, - сказал он наглядевшись, - вы зачем здесь? Смерти ищете? Говорил ведь я узкоглазому, - отдайте штуку, и идите себе подобру-поздорову.
Звучало это как приглашение к разговору. Ну что ж. Сидорцов выжидал, возможно, давая нам возможность что-то узнать новое или выбирая лучший угол для прицеливания. И я, переглянувшись с Космой, решил тоже не тратить время попусту. Что ж не поговорить с человеком.
- Какую штуку, Тимофеич? - наконец спросил я.
- Не заговаривай мне зубы, прыщ научный! - прошипел он. - Ты все отлично знаешь...
Видно было, что Тимофеич не прочь размазать меня по ландшафту, но , как и предполагал, хотел бы прежде полнее изучить обстановку.
- Не знаю я, Тимофеич. - сказал я тогда. - Не знаю. Ну подумайте сами, почем мне знать? Может я и в курсе чего-либо, но только как же мне понять что у вас-то на уме? Штучка!.. Это все, что хочешь может значить. От п...ды до шарового скопления. Тимофеич, с ненавистью посмотрел на меня, тяжело вздохнул и как-то очень по-людски посреб затылок.
- Циркуль, сволочь, циркуль... Тебе ль не знать, когда ты его гнида богомерзкая и выкопал, будь ты проклят за это во веки веков.
- Аминь, - сказал я на автомате. Этот выпад привел меня в изумление. Так, похоже, у нас тут не конкурент, а независимо действующий спаситель мира. Я невольно покосился на то место , где сидел в кустах Сидорцов, - нехудо б ему это знать, наверное.
Тимофеич перехватил мой взгляд , и нехорошо усмехнулся,
- А... Вон что удумали, б... Засаду на меня... Нет в вас страха Божьего... Ну ничего... Сейчас...
Он начал подымать руки. И в этом движени и было столько скрытой силы и какой-то страшной, адской власти, что стало ясно, - наш брифинг плавно переходит в раунд, или , смотря по нашему везению - в рабочий цикл забоя скота.
- Тимофеич! О...ели вы что ли?... Не надо! Тимофеич!.. Ти... (да , глупо звучит, а что еще я мог сказать бывшему товарищу, оказавшемуся убийцей и каким-то непонятным вообще чудовищем?) - пролепетал я заплетающимся от чувства неизбежности языком, но он не останавливался. И меня стало дрыгать (не знаю я как сказать по другому - в книжках про это не читал) изнутри. И это было совсем уж невыносимо. И я понял что вот-вот я потеряю власть над собой и из меня выскочит что-то страшное. И запах озона стал таким сильным что меня затошнило, и я некстати подумал , что озон, вообще-то, страшный яд, когда он в больших концентрациях. Весь этот спутанный, дергающийся клубок ощущений завертелся в моих мозгах и провалился в желудок. И я успел отчаянно выкрикнуть:
- Тимофеич! Не надо!
И тут стали стрелять! Сидорцов, конечно, крикнул, "ложись" , но мы не услышали. Да это было и не важно, - Тимофеич зашел с такого угла, что стрельбе мы с Космой совершенно не мешали. Я и выстрелов не услышал - так был увлечен Тимофеичем и тем , что у меня внутри ворочается. Но я почувствовал выстрелы - какие-то колебания в воздухе, шут его знает, вибрация что ли? И еще понял , что поздно уже ложиться, но это не имеет значения потому что... потому что... медленно летящие пули, благодаря какой-то черной алхимии, прямо в воздухе обратились в капли жидкости, и разбрызгались на лету, как разбрызгивается в полете плевок, совершенный с крыши двадцатиэтажного дома.
- Да нет, - подумал я , - это не микроволны, не та энергия...
И беззвучный голос голос внутри меня сказал:
...микроструны...
Я удивился : какие нахрен струны? Но не былто уже времени для этого.
На нас только подуло горячим ветром. В нем были микрокапли металла и запах у этого ветра был своеобразный, - вонь сгоревшего пороха и какая-то химическая вонь. На кухне войны сбежало молоко. Тимофеич , ощерившись, протянул руки к кустам , где скрывались наши товарищи. Еще немного, доли секунды, и он превратит их в пепел или в какую-нибудь слизь, ложись они там или не ложись.
Спасла нас Плакса. Пора бы к этому привыкнуть , что она появляет ся в самый неожиданный момент и склоняет чашу весов, но тем не менее и на этот раз ее внезапное появление ошеломило меня до непроизвольного матоиспускания. Как черный бумеранг, когда-то давно запущенный по неведомой траектории или даже орбите, она исчезла в самом начале нашей встречи , подав Тимофеичу повод поглумиться над ее морально-политическими качествами, а теперь низверглась с небес, как меч Немезиды, и всем телом коротко страшно ударила в Тимофеича, так что казалось, могла забить его в землю по уши. Однако этого не произошло, каким-то чудом наш семейный (или вернее сказать - батальонный? Лабораторный?) монстр устоял на ногах. Плакса взвыла - вся инерция падения досталась ей, и вцепилась в Тимофеича когтями и зубами. Страшное было зрелище, - чеширраптор дерущий человека, причем я невольно посочувствовал Тимофеичу, видимо из видовой солидарности, но затем вышло нехорошо - Тимофеич, целенький, только одежда на нем была разорвана, отодрал от себя Плаксу, и самбистским приемом хлопнул ее о землю. Плакса издала приглушенный жалобный звук и безжизненно вытянулась. Мое сочувствие сразу же вернулось на ее сторону. По крайней мере мы выиграли достаточно времени чтобы прийти в себя (ага и умереть при полном самообладании). Тифеич хищным магическим жестом снова вытянул свои грабли
И я поднял руки и протянул навстречу ему, и совершенно нечувствительно для меня, из-под рук моих вылетели странные и прекрасные разноцветные огненные птицы (они скорее напоминали бумажных голубей), оранжевые и голубые, изумрудные и рубиновые, золотистые и серебристые, и с быстротою молнии устремились к Тимофеичу, пронзили , и опрокинули его и Тимофеич покатился на землю , безвольно, как сломанная кукла, болтая руками и ногами. Он страшно с бульканьем хрипел, как , наверное хрипит свинья с перерезанной глоткой, одежда его тлела, от него валил зловонный дымок, а местами по его телу перебегали маленькие язычки, бледно-зеленого болотного огня. Ема! Я потрясенно посмотрел на свои руки: это они так сделали? Ни...я себе! Так вот что во мне ворочалось и просилось на волю?!! Ох ты... Я обернулся к Косме, - она стояла позади меня и ее руки были также как у меня подняты в боевую позицию, но по-другому, сложенные щепотками пальцы обращены к небу, словно она запускала самолетики, губа закушена , лицо ее хранило печать иномирной отрешенности , по лбу сползали крупные капли пота, прежде чем я успел что-то сказать, с ее пальцев сорвались те самые огненные птицы, и мгновенно преодолев небольшое расстояние , ударили в Тимофеича, тело которого от этого дернулось, как у лабораторной лягушки от разряда электричества, и подпрыгнуло на земле. Так это она! Эти ее молнии пролетали по обе стороны от меня , вот я и приписал их себе... Я почувствовал разочарование, смешанное с облегчением. Между тем наши хлопцы огромными прыжками, выскочившие из кустов окружили нас с почтительным любопытством поглядывая то на Тимофеича Тимофеича то на Косму. На меня никто не обращал внимания и воспользовался этим, что бы поближе подойти к трупу - понять , что же она с ним сделала. Как ни странно, гарью от него не пахло, а дымок который шел от него оказался конденсатом - за два метра от тела тянуло холодом. Весь он был покрыт инеем. Я присел и несмотря на обжигающий руки мороз, перевернул его на спину. Лицо Тимофеича было черным, каменным, нечеловеческим.
Я обернулся к Косме:
-Но как, черт возьми, ты это сделала?..
Косма глядя на меня, сделала страшные глаза и протянула ко мне руку.
- Сзади!..
Я как ужаленный, повернул голову и столкнулся с черным страшным лицом Тимофеича, его каменные глаза слепо смотрели на меня, он стоял на коленях и тянул руку к моему плечу. Как во сне я не мог пошевелиться и он схватил меня и сдавил как ильская Венера в рассказе Мериме, у меня затрещали кости, кровь ужасно прилила к голове, я понял что он может запросто раздавить меня как арбуз, он был твердый и тяжелый, как каменная глыба, и холодный, как сухой лед, его почерневшие губы с жестокой радостью шепнули мне в ухо:
- Не оставляй в живых ворожеи...
И тут я взорвался изнутри и из меня хлынуло жидкое пламя и отбросило от меня это ужасное существо, это напоминало семяизвержение, приятный зуд отдавался во всем теле, невыносимо щекоча его, и легкое текучее счастье завладело всем моим существом.
Очнулся я на травке, Косма хлопотала надо мной, прижигая йодом царапины на лице - кажется в момент моего взрыва от Тимофеича полетели осколки. Щипало неимоверно и я попросил ее: Космушка, жжет, подуй пожалуйста, и она стала дуть изо всех сил, и вдруг схватилась за голову
- Кружится! У меня , кажется гипервентиляция! - слабым голосом сказала она.
- Ага, а у меня гипотермия. - подхватил я ей в тон, и мы рассмеялись.
Заржали и остальные.
- Ну вы даете , ребята, - сказал просветлевший с лица Сидорцов, - так ведь вы у нас тяжелая артиллерия, а мы вас брали как пятое колесо...
- Ну так... Пятое колесо - оно запасное, - сказал я. Мне в экспедициях часто приходилось водить бобик.
- Отлично, - сказал китаец, улыбаясь, - с такими колесами у нас есть надежда дойти до храма.
Я приподнялся озираясь, ища труп Тимофеича:
-А где это? И вообще как это случилось? Что я сделал?
- Он ушел. Просто исчез, - спокойно сказал Сидорцов, - думаю, однако, на пару дней от нас отстанет , а нам больше и не надо. А ты взорвался как термитный заряд. Мы чуть на ослепли. Думали копец вам обоим. Глядим, ты живой, - возишься на земле, и лицом в нее тычешься, словно хочешь закопаться. А этого... Его нет. Только вот это осталось... - Сидорцов вложил мне в руку острый , аспидно черный, блестящий как стекло или застывшая смола, осколок. Он все еще был холодным , хоть уже и не таким, и несоразмерно тяжелым. Я понюхал его, - так пахнет битум.
- Что мне с ним делать?
- Не знаю. Может пригодится тебе?
Я подбросил кусок на ладони. Он был мне неприятен и я бросил его в траву.
- Не пригодится. Слушай, а почему именно на пару дней он отстанет?
Сидорцов поднял густые брови (не черезчур),
- Это просто, Дань, это тактика, - день будет к себе прислушиваться, что это с ним, а второй будет нас наблюдать - что это с нами.
Мимо, прихрамывая, проплелась Плакса. Увидев меня она просияла по-своему, и кинулась ко мне обниматься, я тоже обнял ее, и мы со стоном отскочили друг от друга - у обоих болели ребра и прочие детали такелажа. Похрюкивая от смеха, Плакса от души, со всей своей мезозойской силушки, похлопала меня по спине, от чего я сковырнулся на травку и , возможно , получил новую травму.
Косма, сдерживая смех, вытащила меня из кустов плауна.
- Лечишь тут вас, вправляешь, а вы только встали и опять туда же...
- Слушай, - сказал я ей, - я и не знал, что ты так можешь... - и обнял ее.
Она улыбнулась мне и посмотрела в глаза.
- Так я ж эспер, мне положено. А вот что ты так умеешь я тоже не знала. Хотя... Не удивляюсь...
-У тебя глаза рыжие, знаешь? - сказал я и притянул ее к себе. Мы поцеловались самозабвенно, но спокойно. Поцелуй этот принес мне какую-то приятную отстраненность, я знал, что люблю ее, знал что и она меня любит, и мне , в принципе, было все равно, что будет дальше, я был счастлив уже теперь и этого счастья мне должно было хватить до конца жизни сколько бы времени это не составило.
- Интересно, почему именно мы так одарены силой? - задумчиво проговорила Косма.
- Товарищ капитан-лейтенант... - напряженным голосом проговорил вдруг лейтенант Боря совсем рядом с нами. Голос был такой , что мы с Космой мгновенно оторвались друг от друга и уставились на него, ожидая неприятных вестей. - у меня личный состав летает.
Сидорцов посмотрел на него квадратными глазами:
- Как летает?..
- А вот... - Боря трагическим жестом указал на пятерых бойцов, которые неуклюже, как бы большими шагами, перелетали с места на место, возбужденно переговариваясь, матерясь и нервно похохатывая.
- Вот, видите как... - он резко взмахнул рукой, акцентируя слова, и от этого неосторожного жеста, сам взлетел - невысоко, сантиметров на двадцать, и плавно опустился на землю, от неожиданности не устоял, и раскинув ноги неуклюже сел на зад. На лице его застыло глуповатое выражение, среднее между обалдением и восторгом.