Аннотация: А эта дурочка ждет ее в засаде... Как здорово будет сейчас напрыгнуть на нее сзади, напугать до полусмерти, завалить и защекотать, пройтись коготками по ее гладким бокам...
Глава 12. Поступь победителя.
Косма со стоном подтянула руку вперед и попыталась, опершись на нее , приподняться. Ничего не вышло. Рука подогнулась, и она ткнулась носом в землю. Острый, непривычный травяной дух наполнил легкие и она чихнула. Чих резкой болью отозвался в легких. Она терпеливо подождала пока боль пройдет, и лишь после этого попробовала осторожно перекатиться на спину. Это получилось. Тогда она решила зайти еще дальше и открыть глаза. Ой! Лучше бы она этого не делала. Ведя полумонашескую жизнь, Косма не слишком-то хорошо представляла себе, что такое похмелье. Она застонала и немедленно плотно зажмурилась. Но было поздно. В организме рухнули какие-то несущие конструкции и ей показалось что все ее тело рушится сейчас , разваливаясь на куски, с уханьем и надсадным грохотом. Тут у нее вышло все то, что не получалось раньше. Ловким кошачьим движением тело ее само, извернувшись, встало на четвереньки и принялось энергично извергать полупереваренную пищу. Закончив эту процедуру , Косма некоторое время кричала еще просто с перепугу, а потом заплакала и обессиленно повалилась , откатившись пару оборотов от позорного места. В итоге она снова оказалась на спине и уставилась в небо. Небо было ясным, голубым и совершенно безмятежным. Интересно, - задумалась Косма , - почему здесь лето? У нас ведь весна. Или это здесь весна такая? Вот такое хреновое лето, доктор. В поле ее зрения показался птеро... ...дактиль, или как его там? Летучая гадость! Он зашел на круг и стал не спеша снижаться, держа ее в центре своего кругового движения. Плакать Косме сразу расхотелось, а захотелось узнать последние новости с момента потери памяти и поскорее убраться отсюда под защиту, хотя бы деревьев... Отметив, что после очищения желудка ей стало значительно лучше, Косма рискнула поднять голову. Получилось! Она осмотрела окрестности. Поле боя было перепахано недорытыми лежачими окопчиками, и небольшими воронками от разрывов. Посреди лагерного барахла, частью разбитого, лежало несколько, пожалуй, даже с десяток, трупов в камуфляже. Было тихо. Не стреляли. С одной стороны от лагеря горела степь, зажженная огнеметами, и огонь лениво приближался. С другой стороны чадил вертолет, косо воткнувшийся в землю и беспомощно, как убитый туркменским тапком скорпион, задравший стабилизатор. Косма поднялась на четвереньки и переползла к одному из мертвецов, заглянула в лицо. Это был один из солдат. Косма осмотрела всех. Ни Сидорцова , ни Тимофеича , ни Дани она не нашла. Что ж , возможно они и живы. Но куда они делись? Еще должно быть человек пятнадцать, и где они? Если ушли, почему не взяли ее с собой, почему бросили? Ведь не сожрали же их, это ясно - нет ни крови, ни , извините, мяса. А чего же тогда они на нас накинулись? удивилась Косма и посмотрела на часы. Время подходило уже к 16.00, оставалось еще три-четыре часа, и действие концентратора Саговникова закончится. Тогда она автоматически вернется в свое время, на базу. По теории, вернутся и все остальные, ведь их фактически удерживает здесь только психическая энергия ее и Данилы. Хорошо. Это время надо продержаться. Хорошо бы найти своих, но как? Куда они направились? Она не умела читать следы...
В это время на нее упала тень и несильный порыв ветра коснулся лица. Она, вздрогнув, подняла голову, - это птеродактиль пролетел над ней, снизившись настолько, что едва не коснулся когтистыми лапами ее головы. - Мама, - прошептала Косма, и потянула к себе автомат, бесхозно лежавший все это время рядом. Она выстрелила в воздух, не целясь, желая только отогнать птеросволочь. Похоже, это удалось. Животное набрало высоту снова. Косма, опираясь на автомат, кое-как поднялась на ноги, подгибающиеся и дрожащие. "Надо идти к лесу" - решила она. Тут летают эти... А ну как кинется? Они ж не знают про огнестрельное оружие... А в лесу не достанет... И огонь, подступающий к лагерю , тоже внушал ей опасения. К тому же, ей стыдно было бы предстать перед мужчинами в таком виде. Хорошо бы найти ручей и помыться-постираться. Когда они шли по лесу, там что-то такое, кажется журчало. Это обстоятельство перевесило множество других. Пойду, решила Косма. Скорее всего американцев там нет. А то уже суетились бы у вертолета. Им наверное тоже досталось. Разбежались, верней всего. Ее передернуло при воспоминании об атаке рапторов. А если наши придут, она увидит. Косма поискала бинокль, и нашла его у останков палатки. Ну вот. Бинокль удобно, солидно, расположился у нее на шее. Надо идти. Идти к лесу было страшно. Косма не могла даже определить кого она все-таки больше боится американцев или зверья. Все же она решилась и пошатываясь побрела в сторону леса. Что ж мне так плохо-то? - размышляла Косма по пути. Ведь я не ранена, может быть это контузия? Впрочем, глупо огорчаться по этому поводу, ведь она могла и умереть. А всего минут пятнадцать назад ей было гораздо хуже чем сейчас.
Лес навис над ней как своды исполинской зеленой пещеры. Переплетенные в шелестящей вышине ветви гиганстких деревьев старались не давать шанса растениям внизу глотнуть солнечных лучей. Впрочем солнце демократично пробивалось все же и на нижние этажи растительногоь царства, так что видеть можно было вполне. Никаких американцев здесь конечно же не было. Косма нашла их лагерь. Здесь тоже был разгром. Людей не было, ни мертвых, ни живых. Впрочем , возможно, Косма просто ьне видела трупов, - обзор здесь был сильно ограничен. Она прошла тем же путем, каким они тогда шли через лес. Шли не подозревая тогда , чем все это может закончиться для многих из них, - молодых, здоровых парней, которые лежат сейчас непогребенные, под чужим солнцем, на чужой земле, в чужом, страшном времени и станут по видимому добычей стервятников. Она пожалела, что не прикончила тогда птеродактиля и заплакала. За собственным плачем, она едва не прослушала веселый плеск воды. Э, да ручей был всего в двух шагах. Ладно в пяти, но кто считает?!! Скорее, скорее! Косма, нетерпеливо ступив на тропку, не вспомнила наставлений на занятиях, и не поняла, что подходит к водопою тропой хищников. Но даже если бы и поняла, то, пожалуй, в этом состоянии, это бы ее не остановило.
Ворвавшись в чистую, прозрачную, холодную воду она сладострастно плюхалась в ней некоторое время сама, чувствуя как тело очищается и наливается прозрачностью, а потом принялась с остервенением отмывать одежду. Раздеться она побоялась, и купалась в одежде. А автомат и бинокль оставила на берегу. Интуиция, впрочем не подвела ее. В звуках купания вдруг наступила тревожная пауза, возникшая, как бы сама собой. И в этой паузе она отчетливо услышала странный звук, шедший с той стороны, откуда она пришла сама. Это было словно бы импульсивное отрывистое дыхание.
Еще не осознав впечатление, она кошкой вымахнула на берег, и схватив автомат и бинокль, укрылась в кустах. Судорожно, сжав пальцы до белизны, вцепившись в автомат, Косма смотрела в сторону приближающегося звука. Широкие опахала папоротников внезапно раздвинулись, и на берег, из зарослей, стеною обступивших тропу, вышел черный раптор.
Косму затрясло крупной дрожью.
- Мама, - прошептала она снова. К счастью, зверь не видел ее. Да и ветер дул в ее сторону. - Только тихо! - сказала сама себе Косма. На этот раз одними губами, даже не шепотом. Однако раптору похоже было не до нее. Продолжая странно дышать, он рухнул на песчаный берег и ползком на боку, как больная собака, добравшись до воды, сунул туда свою страшную крокодилью башку. И стал пить. Напившись тварь поднялась на корточки, если можно так выразиться. Но Косма не нашла другого слова. Сунув в воду лапы, соединенные вместе, тварь склонила над водой длинную шею. Зачерпнув воды, зверь плеснул ее на свою морду. Косма, с любопытством, забыв о страхе, наблюдала за действиями животного, и увидела кровь на морде раптора. У основания челюстей, у самого глаза, было небольшое красное пятно. Тварь снова зачерпнула воды сложенными лодочкой лапами, и снова плеснула на морду. Затем окунула морду в воду и забавно пофыркала. Если бы так делал человек, - подумала Косма, - можно было бы подумать, что он умывается! Она похолодела. Так он и умывается! Она успокоила себя - еноты и не такое делают с водой. Данила ведь говорил что эти рапторы умные были, не глупее же енота? Раптор, продолжая окунаться и плескаться, продолжал между тем делать резкие дыхательные экскурсии, напоминающие всхлипы.
- Да она плачет! - промелькнуло в голове у Космы, прежде чем мозг успел вырвать с корнем непозволительную мысль. Но мозг сразу спохватился, - Какая еще она? - Косма рассердилась на себя и на раптора. - Это животное, животное, зверь, и откуда я могу знать его пол? Ах да , я же эспер, я все могу знать. Но водные процедуры, которые исполнял здесь этот цирковой динозавр, не позволяли Косме относиться к нему как к животному. Можно подумать, что человек монополизировал процедуру умывания. Ага, и запатентовал. Между тем, раптор продолжал "плакать" и хлюпать водой, а кровавое пятно над его челюстью все не исчезало.
Глядя на склоненную шею раптора с едва заметно торчавшим вдоль позвоночника драконьим гребнем, Косма вдруг почувствовала что поплыла, вернее поплыло ее сознание, в голову полезли странные, чуждые мысли. Она откуда-то знала что красное пятно над челюстью, а вернее под глазом существа (вот, уже существо, не тварь и не зверь, ну может быть еще монстр) это не кровь, а татуировка, наносимая соком какого-то растения и означает она имя этого создания. И это имя... ей, Косме , известно...И в ее отуманенном, опоенном потоком чуждых, неральных воспоминаний мозгу, промелькнуло словно кадр из кино, воспоминание-картинка:
Вот она крадется в ажурных влажных зарослях, сильные, быстрые, молодые мышцы так и играют под крепкой черной кожей, оперение радужно переливается на солнце. Вся она напряжена, устремлена к цели, к добыче, но внутри - улыбка, потому что добыча не настоящая, добыча ее сегодня - простофиля Плакса, и охота - не настоящая охота, а тренировка. Собственно, Плакса (не такая уж она и простофиля), тоже охотится на нее, на Черное небо, но Плаксе повезло меньше. Вон она, застыла на месте , прислушиваясь, но ожидает Косму (Черное небо) совсем с другой стороны, Косма запутала ее, отвела глаза. А эта дурочка ждет ее в засаде... Как здорово будет сейчас напрыгнуть на нее сзади, напугать до полусмерти, завалить и защекотать, пройтись коготками по ее гладким бокам...
Ее прежнее, старое сознание , вдруг пробудилось, словно бы выглянув из замерзшего окна отъезжающего вагона, и увидело, что Косма, напружинившись и сжавшись в комок звенящих мышц, подкрадывается к раптору, намереваясь прыгнуть ему на спину. Старое сознание зашлось от немого ужаса, зато новому сознанию все, похоже, даже нравилось, оно хихикало и наслаждалось ситуацией как удачной шуткой, будучи при этом почем-то уверено, что если она сейчас запрыгнет на это чудовище верхом, дальше все получится очень хорошо и чудесно. Старое сознание издало предсмертный крик - Неееееет!!!
- Да! - сказало новое сознание, и Косма прыгнула, как кошка на воробья. Ее тело ударилось о твердую как кирпич спину раптора , так что у Космы забило дыхание, и грудная клетка и живот наполнились болью. Раптор дернулся, взвизгнув от неожиданности, и извернувшись сбросил Косму со спины. Она отлетела , крепко приложившись боком (хоть не головой) о дерево. И тут же над ней нависла зубастая морда и сверкающие страшные глазищи ящера. Сосредоточившись на красном пятне под глазом, напоминавшем слезу. Косма пыталась вспомнить слово, которое болталось где-то в ее новой памяти. В груди раптора, клокоча, нарастало рычание, удивленные и даже испуганные глаза наливались красным туманом ярости, черные жесткие перья на шее и загривке встопорщились, ощетинились. Раптор положил тяжелую и твердую, как камень, лапу на грудь Косме. Острые когти проткнули кожу и тоненькие теплые струйки крови побежали по бокам и животу. Под давлением лапы ящера Косме стало трудно дышать. В глазах потемнело, она задыхалась, и закрыв глаза, изо всех сил упираясь слабеющими руками, пыталась оттолкнуть, сбросить давящую на грудь тяжесть, не позволяющую дышать. И она знала, что должна вспомнить, вспомнить, вспомнить... И она вспомнила, и прохрипела-простонала, содрогаясь всем телом, все остатки жизни вкладывая в эти звуки, в эти слова:
- Тхом, Тхом Цхая! Антхи-ордхан!
И тяжесть сразу же исчезла и Косма вдохнула воздух, кажущийся напряженным, обжигающий дыхательные пути, измученные легкие. Сделав несколько свободных вдохов, Косма осторожно приоткрыла глаза и обомлела: раптор, отступив назад, присел перед ней на задние лапы и опираясь на передние, смешно задрав хвост, по-гусиному вытянув шею и пригнув к земле большую голову. Раптор, осторожно как и она сама чуть поднял голову и глянул на нее одним глазом. Страшная зубастая пасть открылась, Косма зажмурилась, но раптор не стал ее есть, а издал несколько звуков: Тханги корхам, рхонд чхиби!
Новое, древнее, дикое и лесное сознание Космы пояснило старому смысл состоявшегося диалога:
:
- Красная слеза! - сказала Косма, и это было имя существа, стоявшего перед ней, безусловно, в позе почтения. Подлинный смысл имени был - Плакса, и Косма знала в глубине души, что имя это дали самке соплеменники, имея в виду что она плачет кровавыми слезами, то есть слишком много плачет, была чрезмерно склонна плакать. Это знание пугало Косму, так как угрожало самим основам существования ее личности: та Косма, которой она была раньше, киевская девушка-эспер, будь она даже трижды эспер, не могла знать язык динозавров, не могла даже думать о том, что у динозавров может быть язык, в противном случае это была бы уже не она. А слово "Антхи-ордхан" было Косме незнакомо. Но, видимо, оно было хорошо знакомо и понятно раптору. И раптор-самка (теперь у Космы не было уже сомнений в том, что это самка), ответила ей:
- Старшая сестра! Привествую тебя!
- Встань прямо, Плакса, - сказала Косма, - посмотри мне в глаза! - Она говорила будто бы по-русски, говорила так, как привыкла говорить за свою жизнь, в то же время с изумлением отмечая , что слова, привычные как вода, как воздух, сами собой перетекают, переливаются в звуки чужого языка, заставляя все тело содрогаться, выталкивая их из себя. Из глубины подымались незнакомые, непривычные, но в то же время, как будто бы родные, смыслы , отливаясь в чеканные фразеологические формулы.
Плакса (Косме теперь неприятно было называть ее зверем, ящером, самкой, существом) выпрямилась и какое-то время молча разглядывала Косму своими удивительными золотыми глазами, широко раскрытыми, словно Плакса боялась упустить самомалейшую черточку в облике Космы. Ее ноздри трепетали, принюхиваясь к запаху Космы, незнакомому и странному запаху человека.
Повинуясь безотчетному порыву, Косма шагнула вперед и протянула руку, чуть дрогнувшую на весу, к морде (к лицу, - возмутилось подсознание, а глубина, глубина времен в душе Космы, добавила - кхарт, не лицо, не морда, - кхарт). Плакса, содрогнувшись всем телом, покорно опустила голову, подглядывая за рукой Космы, и какое-то время мучительно ждала прикосновения, а затем, с мучительным стоном отпрянула, и застыла в напряженной позе, отвернув голову, словно опасаясь удара.
Косма наконец дотянулась до нее и прикоснулась кончиками пальцев к теплой черной коже. По телу Плаксы пробежала волна дрожи. Она вдруг обхватила Косму длинными мощными лапами, и прижала к себе. Косма испугалась и рванулась было, но по характерному специфическому всхлипу Плаксы, Косма поняла ситуацию: Плакса просто бросилась к ней, так сказать, насколько позволяло соотношение их размеров и веса, на шею. Плакса сдавила ее так, что Косма вскрикнула, у нее хрустнули позвонки. Плакса тут же ослабила объятия, но продолжала удерживать ее. Она плакала истово, самозабвенно, насколько можно было судить. Хотя Плакса была раза в полтора больше и тяжелее Космы, Косме казалось сейчас, что к ней припал и плачет у нее на груди, маленький ребенок, потерявшийся и счастливо нашедшийся. Даже запах теперь от нее был какой-то свойский, детский...
- Ты пришла! Пришла! Пришла в лунном теле... Старики были правы... Она отпустила Косму и как собака, восторженная запахами и звуками прогулки, заплясала на берегу, затем снова кинулась к Косме и снова схватила ее в охапку.
Меня сильно встряхивали и подбрасывали, как блин на сковородке. Наверное от этого я и пришел в сознание. Сознание в которое я пришел пребывало в нелучшем состоянии. Оно со стоном принялось за инвентаризацию текущего положения дел. Дела были такие: В голове был скворечник и еще там летали пчелы и жужжали немилосердно. Лицо было покрыто засохшей кровью. Мышцы и кости болели ужасно, словно соревнуясь с головой кто кого переболит. Сам я, кажется, висел вниз головой, будучи перекинутым через круп лошади. Насчет лошади это я подумал потому , что меня так подкидывало. Только, судя по направлению движения, эта лошадь должна была скакать боком, потому что меня колыхало не сбоку на бок, а сзаду наперед. "Откуда здесь лошади"? - вяло подумал я и открыл глаза. Глаза увидели черные когтистые лапы, быстро и часто (топ-топ) топающие по пыльной степи. Лапы были трехпалые , но внутренние пальцы торчали вверх, не касаясь земли, и когти на них выглядели, как кинжалы, занесенные для удара. Лапы оставляли в пыли двухпалые следы, в форме буквы "V". Вот уж поистине поступь победителя. Это была вторая моя мысль, и я к ней, очевидно, не был готов, то есть вообще не был готов мыслить, потому что меня затошнило и я опростался прямо на дорогу. Тут мое зрение резко попрозрачнело, и я, кроме лап, увидел еще длинный черный хвост, энергично качающийся вправо-влево в такт бегу своего обладателя, и часть (нижнюю) спины, тоже черной, покрытой, видимо перьями, которые, впрочем, на первый взгляд, были похожи, скорее, на чешую. Лапы с хвостом выглядели даже забавно. По всему выходило, что я лежу на плече у раптора, который меня куда-то несет. Несет, блин, меня, лиса в дремучие леса. Но почему ж они все-таки черные? Как же охотничья маскировка? Потом в поле моего зрения показался зверь, бегущий следом за моим... "скакуном". Он тоже нес на плече человека. Кого именно, я не разглядел - лица не было видно, только ноги беспомощно болтались. Ноги мои ящер придерживал передними лапами, слегка покалывая когтями через ткань комбеза. Итак подытожим: я жив. Не знаю пока, хорошо ли это. Провести остаток жизни в роли живых консервов хотелось не слишком. Никак иначе я не мог объяснить тот факт, что эти быстрые охотники, эти прирожденные убийцы, взяли нас живьем, как только стремлением обеспечить детенышей и самок свежим мясом. И , однако, даже сейчас я нашел в себе силы восхититься - как однако матушка-природа полна чудес. Как мы , изучающие древнюю жизнь по ее исчезающим, тайным, отпечатанным в камне письменами могли бы предусмотреть такое поведение хищников? Да, коллективистские повадки рапторов были выведены из размера их черепа - дескать, надо же куда-то девать такой умище? Но конкретные формы в которые отольется их способность к охотничьей кооперации, предсказать было невозможно. Тогда решили , что они наверное, жили стаями, заботились о потомстве, и распределяли роли на охоте, то есть - одни отвлекали, другие загоняли, третьи устраивали засаду и в нужный момент наносили смертельный удар. Но представить себе, что юрский ящер может инстиктивно действовать таким образом чтобы обездвижить жертву, сохранив ей жизнь, было трудно. Впрочем, крупные кошачьи поступают так, - ломая добыче позвоночник, и у некоторых насекомых, есть такая тактика охоты - парализовать жертву и отложить в нее личинку. С этой точки зрения у нас не очень хорошая перспектива... Я попытался незаметно поднять голову, чтобы увидеть больше и сразу же столкнулся взглядом с раптором, который бежал следом за моим. Глаза у него были янтарные с вертикальным кошачьим зрачком, грозные и великолепные на фоне черной морды. Ящер открыл пасть, показав безупречно белые и острые зубы и зашипел на меня.
- Тах! Тах! - прокашлял он затем.
- Тху - хоогр! - отозвался мой (то есть тот на котором я "ехал") раптор. Эти звуки напомнили мне, как "разговаривала" Косма во время своего припадка, тогда, на пробном включении у Саговникова. Как там она говорила? Я вспомнил как в "Юрском парке" доктор Грант подражал крикам рапторов с помощью компьютерной реконтрукции гортани животных - специальной трубки и решил попробовать, чем черт не шутит, изобразить:
- Чох, кхэ-тхок, акх-кха-дхок! -
Раптор затормозил так резко , что уронил меня, и я чертыхнувшись полетел головой в пыль.
- Проклятые выродки! Пещерные жабы! Отцы и дети всякого зла! - Пхыт ожесточенно ругался, расхаживая взад-вперед по небольшой полянке, которую они избрали для короткого полуденного отдыха. Умник Тхор валялся на боку, как усталая тхо-тхо в жару. Думал, видите ли! Неунывающий Хугу, ухмыляясь во всю пасть, как ни в чем не бывало, чесал спину о кору здоровенного хвойного дерева. Толстяк Дхар, ясное дело, воспользовался передышкой чтобы пожрать и запустил свои ненажорные зубы в ляжку храса, которую они тащили с собой от самого водопада.
Пхыт остановился посреди своей филиппики, посвященной порочности белой расы (будто без него кто-то не знал, какие они сволочи, эти белые черви), и яростно уставился на своих соратников. Дхар, пораженный этим испепеляющим взглядом, выронил из пасти обслюнявленный кусок мяса и даже привскочил на четвереньки, смешно подбросив толстый хвост - перепуганными преданными глазами спрашивая вожака в чем он опять провинился?
- Да ничего, ничего, - успокоил его Пхыт, ешь спокойно, не давись. Ребятам только оставь, проглот...
Последнее слово Пхыт произнес даже ласково. Мальчишкам несладко пришлось в последние дни... А толстяку Дхару пришлось вдвойне тяжелее... Но ведь бежал наравне со всеми. И дрался неплохо когда прорывались через засаду. Вон, погляди на него, одно название и осталось что толстяк, шкура обвисла, перья торчат как хвойные иголки... Вожак должен следить за моральным состоянием своей команды... Вожак... Пхыт отвернулся, чтобы никто не видел его кривую ухмылку. Тоже одно название. Бывший толстяк... Бывший вожак... Бывший вожак бывших охотников. Беглых охотников... А дело было так... Пхыт присел на землю, подобрав мускулистый сильный хвост и перед его внутренним зрением поплыла череда образов берущая начало еще в счастливом солнечном детстве.
... Испокон веку эта земля принадлежала нам, храйд-ахру, быстрым охотникам. Мы - цари этого мира. Все здесь принадлежит нам, и все это дал нам для нашей жизни Текущий, коего называют еще Скользящая Тень, а еще Великий, а еще Единый, а также Всесокрушающий, ибо нет преград для него. Но для нас он - просто Отец. А мы его дети, и мы служим ему, как хорошие, вежливые дети служат отцу. Он дал нам эти щедрые на добычу холмы и эти бескрайние поля, чистую вкусную воду и сладкий терпкий воздух, и этих кротких животных, что служат для нашего пропитания, и яростных хищников, что служат для закалки воинов, и ласковые лучи солнца, которые согревают наши благодарные сердца.
Старый охотник (а все храйды - охотники, но некторые могут быть еще и светоделателями, ну и другие конечно есть специализации, те же учителя, например) прервался и наклонившись к воде, тихо, с достоинством, без торопливого хлюпанья, свойственного молодым, напился.
- Чего же хочет от нас Текущий? - продолжил он, и сделав паузу, поочередно оглядел маленьких охотников, серьезно глядевших на него чистыми золотыми глазами, стараясь не пропустить ни слова. - Да будет милость его на всех мирах и временах! В чем по-вашему должна быть наша служба? Скажи ты, Пхыт!
Старик ласково потрепал плоскую макушку малыша. Пхыт был здесь. Здесь были и все его нынешние спутники и подельники, - Тхор, Дхар и Хугу. С первых дней они были вместе. Было в их учебно-тренировочной стае еще 11 таких же бездельников и шалопаев, мальчишек и девчонок, для которых беззаботная, привольная и нежная пора жизни с родителями, лишь недавно закончилась. Нельзя , впрочем, сказать, что они жалели об этом.
- Мы охраняем поток, - выпалил Пхыт, боявшийся растерять правильные нужные слова, - поток времени, в котором плывет Текущий и сотворенный им мир, вместе с нами.
- Немного не так. - Сам Текущий и есть и мир и поток, и мы - тоже он, мы его частицы. И сделаны мы по образу и подобию Текущего, и из того же материала что и он. Что же это за материал? Ну? Кто скажет?
- Это время, Учитель... - Тхор и в то время уже был умником. - Мы созданы из времени.
- Да, милый мой, - учитель погладил и Тхора, у старика для всех учеников находилась толика ласки, чтобы смягчить у отважных охотников, безупречных хранителей потока и бесстрашных воинов, тоску по папе и маме... - Мы созданы из времени, и время примет нас и успокоит в конце нашего пути, ибо все в этом мире конечно, кроме Текущего и его реки...