Аннотация: Тебя не замечают, тебя игнорируют, тебя забывают... А все из-за того, что ты кое-что забыл сделать много лет назад.
Милютин А.
ОТПУСК НА БАБЬЕ ЛЕТО
или
СУМЕТЬ УСПЕТЬ
Фантастическая история без фантастики
1. Тридцать один
Оставшиеся десять дней отпуска Игорь Астахов отправился догуливать в сентябре. Аккурат на бабье лето. Это была многолетняя традиция - быть дома именно в это время, чтобы отдохнуть без летней суеты и отпраздновать свой день рождения. Традиция брала свое начало еще со времен бесшабашного отрочества. Это не был пьяный и отвязный марафон с запоминающимися на весь год безумными выходками, нет. Игорь не был таким человеком. Просто собирались друзья, приезжали родственники. Было весело и интересно. Были подарки, застолья и поездки компанией на природу - в лес и на море.
Однако после Четвертака, то есть после 25-ти, бабье лето Игоря начало терять запал и очень скоро сошло на нет. Он утешал себя, что это повсеместное явление - молодежные компании тают на глазах, распадаются, заводятся семьи, возникают узы брака и оковы дома. Утешал, но не очень-то верил своим объяснениям. Иногда казалось, что его просто все стали забывать.
На тридцатилетний юбилей из более чем двух десятков приглашенных его посетила лишь треть, да и то, можно сказать, посетила формально. Как-то так сложилось, что все куда-то торопились, долго не засиживались, поздравляли и убегали. Или же заскакивали в неурочный час, 'на минуточку'. Через год, сев составлять список приглашенных, Игорь вдруг понял, что многие из тех, кого он регулярно звал, уже не первый раз игнорируют его приглашение, да и вообще... получалось так, что он-то звал, а его - никогда. Не только на дни рождения, вообще... Скольких своих друзей он видел в течении года, со сколькими пил пиво, ходил на футбол, выезжал за город? Можно по пальцам пересчитать... Это было печально и обидно. Поэтому на тридцать первый день рождения Игорь из принципа решил никого не обзванивать, а самому ждать поздравлений. Кто вспомнит, тот вспомнит, кто придет, тот придет. Пусть единицы, но самые нужные и близкие родственники и друзья.
Результат был неожиданным.
Не вспомнил никто.
Ну, то есть родители, конечно, вспомнили, но даже не зашли, позвонили, извиняясь за плохое самочувствие и... еще какие-то причины. И... так и не приехали.
Тридцать один - уже не круглая дата. Но, как ни странно, именно в этом году, Игорь почувствовал окончательную солидность. Будто бы, как и в ситуации с миллениумом, можно сомневаться, начинает ли работать в тридцать лет выражение 'разменял четвертый десяток' или нет. А в тридцать один... Какие уж тут сомнения? Ну, кстати, Игорь про миллениум тогда все для себя решил и всем, кто хотел с ним поспорить, приводил эффектный пример. С какой бутылки, спрашивал он, начинается второй ящик водки - с двадцатой или двадцать первой?
Сейчас Игорь сидел на кухне около забитого едой холодильника, и пил вино. Холодильник был забит по случаю дня рождения - даже не раздавая официальных приглашений, он все равно готовился к нему. Выяснилось, что зря.
К десяти часам вечера Игорь добавил к третьему бокалу бутерброды с красной рыбой, красивый дырчатый сыр, греческий салат, вынес все это на подносе на балкон и... более не стал прислушиваться к бормотанию телевизора в комнате, на фоне которого мог прозвучать телефонный звонок или звонок в дверь.
Сентябрь стоял теплый, но какой-то... неуверенный, неустойчивый. Будто все что угодно могло нарушить сохраняющееся с лета равновесие. Вот пойдет что-то не так, и бабье лето разлетится на осколки под напором штормового ветра, ускользнет без следа, напуганное чередой затяжных холодных дождей. Но так было на памяти Игоря очень часто, почти всегда. Всегда боялись, что пикник придется отменить, и прислушивались к прогнозу погоды. Но бабье лето его, по большому счету, никогда не подводило. А если и бывало такое, то Игорь благосклонно забывал такие случаи. Обижаться на этот благодатный период рожденному под знаком Девы было неправильно.
Опустив поднос на маленький столик, Игорь взял бокал и встал у оконного проема, за которым, медленно мерцая, отходил ко сну город. Было удивительно тихо, тополь напротив стоял, не шелохнувшись ни одним листочком, ни одной веточкой. Гасли окна на горизонте. Город прожил еще один из бесконечной обоймы дней и готовился оставить его в прошлом. Тот факт, что для кого-то этот день был особенным, город ни капельки не волновал.
Игорь стоял и оценивал свои ощущения - каково это, уже однозначно быть в группе 'Кому за 30'? Так и напрашивался бесшабашный такой, залихватский, полный оптимизма ответ: 'Да никак! Все путем! Все как и раньше!'. Но это была неправда. Разница существовала. Не могла не существовать, ведь прожито уже, если так прикинуть, полжизни. В той половине остались яркие чувства, светлые надежды, море энергии, романтика, время, движущееся по иным законам... В другой же... Что там, в другой половине жизни, еще предстоит узнать. Но совершенно очевидно, что там не то, что в первой.
А переход произошел все-таки слишком резко. Прожитые годы перестали напоминать невесомые кирпичики. Они превратились в громоздкие каменные плиты, к тому же еще и плохо подогнанные. И все случилось не постепенно, а как-то сразу. Раньше как... ну, двадцать... с каким-то хвостиком. Все еще впереди, все еще будет, и все еще можно исправить. Тут тебе хлоп! А юность-то кончилась! Можешь исправить, можешь начать сначала, но уже никогда не избавиться от этого жесткого, намертво вцепившегося чувства отставания по жизни. Опаздываешь, опаздываешь! Кое-где еще можно наверстать тех, кто ушел вперед, трудно но можно - на новой работе резко взять старт и побежать, покарабкаться по карьерной лестнице, обустроить как надо родной очаг, если позволяют финансы, покататься по миру, ставя галочки в воображаемом (или реальном) блокноте: 'Был. Видел. Привез сувенир'. Хобби можно найти настоящее, машину купить, о которой мечтал (если средства позволяют опять же). Но на личном фронте - тут совсем другая картина. Крутись не крутись... Не поспеешь за теми, чьи дети уже идут в школу, за теми, кто подбирается к оловянной свадьбе, кто просто нашел, в конце концов, свою любовь и понял это. Если у тебя всего этого нет, отстал ты без вариантов. А если принять к сведению то, что заработать много денег возможно лишь теоретически, то и все остальное попахивает в лучшем случае отставанием от графика, а в худшем ощущением собственной невезучести и ничтожности.
Раньше Игоря этот вопрос отставания и опережения мало волновал. Он был женат какое-то время, но настоящей семьи у них не получилось. Не довелось стать отцом, не довелось обзавестись своим жильем, он жил в съемной квартире. Достичь каких-то высот в карьере тоже не довелось... Ну и что? Что - все это нужно делать по пунктам и по расписанию? Кто все это выдумал? Аутсайдером ведь его тоже не назвать - квартира не пуста, есть работа, машина. По кривой тропке не пошел, как некоторые, к примеру, со двора, где вырос. Про это даже и думать не хотелось... Да, если рассуждать мерками общества, он опаздывал, но 'опаздывал'... в настоящем времени. Так было. И вдруг сегодня он почувствовал странно так, что очень, очень скоро настоящее время в этой формулировке может превратиться в прошедшее. Нет, никаких страшных предчувствий не было. Когда в глубинах сознания всплыла эта мысль, компанию ей составляла только безграничная тоска. К счастью, это длилось недолго.
Игорь сделал глоток из бокала, прислушался к ночной тишине. Где-то вдалеке появился и зачастил, нарастая, цокающий звук, звук каблучков. Девушка вынырнула из проулка, ее маленький одинокий силуэт бесстрашно проплыл среди ветвей и исчез во мраке. А Игорь замер, пытаясь ухватить мысль, которую вызвал к жизни звук ее туфелек. Мысль была такая: друзья чаще посещали их, пока он жил с Настей. Словно они приходили из-за нее. А когда она ушла, в его доме стало пусто...
Игорь задумчиво повертел в пальцах кусочек сыра. Так ли это было? Да нет, конечно, совпадение... Или даже наоборот! Круг общения начал сужаться как раз после прощания с прелестями холостяцкой жизни. Но это, казалось, был естественный процесс...
Они прожили с Настей четыре... или три с половиной... года. В бородатых анекдотах или баянистых байках любят сравнивать это со сроком. В 25 сел, в 29 вышел... Где-то так... Развод состоялся чуть больше двух лет назад. У них не было детей, поэтому все прошло тихо и мирно, даже слишком. А, может, не поэтому. Взрослые люди могут, если захотят, не изводить друг друга, не заставлять страдать...
Почему она это сделала? Трудный вопрос. Из-за запаздывания? Нет. Хотя... Возможно, частично и из-за этого.
Она разочаровалась в нем. Игорь ничего не достиг в жизни, он ни к чему не стремился, его все устраивало. Так было не всегда, конечно. Они познакомились с период, когда голова молодого Игореньки кругом шла от идей. С ним было интересно. Больше всего хотелось открыть свое дело, начать бизнес, чтобы ни от кого не зависеть. Хотелось объехать весь свет. Хотелось прыгнуть с парашютом и заняться латиноамериканскими танцами. Пойти учиться дальше тоже было в планах. Собрать музыкальную коллекцию лучших гитаристов мира, купить и отреставрировать своими руками раритетное авто, обязательно кабриолет...
В этот романтический период они и встретились с Настей. Игоря она узрела именно в ореоле всех этих идей, молодого, симпатичного, энергичного. Ну, как было не влюбиться в такого парня!? Только вот вся мишура идей и грез облетела. Жизнь взяла свое, есть такое выражение, которое можно истолковать по-разному.
Вместо своего дела появилась работа. Просто работа, с боссом, правами и обязанностями и весьма туманными перспективами, но оплачиваемая на... ну почти достойном уровне. Игорь очень быстро привык к ней. Ни начальник, ни коллектив его не напрягали, не лезли в душу, не требовали невозможного. Вместо раритетного кабриолета появилась среднестатистическая нашемарка. Прыгнуть с парашютом показалось страшновато, заниматься танцами - лениво. Учиться - неинтересно. А музыку он стал предпочитать более популярную. Ничего и не осталось от блеска идей...
Он погас, но Настя не хотела гаснуть вместе с ним. У нее тоже были свои идеи, свои планы, она была ярким творческим человеком, а та жизнь, которую как излучение формировал вокруг себя Игорь, была для нее невыносимо скучной.
Но взрослая жизнь, подумал Игорь, она вообще штука такая... скучная. Дети об этом точно знают. Все были детьми. С высоты ребячьей колокольни, маленькой такой, искренней, сверкающей, незапятнанной ничем колокольни, ты смотришь на этот взрослый мир, и тебе кажется, да что там, ты совершенно уверен в том, что у них очень скучная жизнь. У них нет игр, у них нет каникул, а отпуск они проводят черт знает как. У них мало радостей, а если и есть, то какие-то совершенно непонятные. Они каждый день идут на работу и приходят с нее усталые и часто злые. Вечерами они сидят дома, никуда не ходят, смотрят телевизор, причем, естественно, ерунду всякую смотрят. У них мало друзей и встречи с этими друзьями тоже скучные. Интереснее выпивки и рыбалки, наверное, у них вообще ничего не бывает. А у мамы еще по магазинам пройтись. Но, вместе с тем рядом крутится мысль, может, я просто чего-то не уловил? Может, я просто не знаю обо всех подробностях и деталях этого дела. Может все не так?
И еще одна мысль. Может, это жизнь конкретно у моих родителей скучная? Ну, вот как-то так получилось, что у них - скучная. А у других - нет. И это дает надежду, что когда вырастешь, твоя взрослая жизнь необязательно будет такой же унылой, вялотекущей и однообразной, ты сумеешь сделать ее насыщенной, яркой и интересной.
А потом ты вырастаешь, этот процесс идет постепенно, и меняются ценности твоего мира, и восприятие окружающего тоже меняется... Ты становишься взрослым, и в один прекрасный момент вдруг со всей отчетливостью понимаешь, что в скуке взрослой жизни нет ничего страшного. И, наверное, даже не скука это вовсе, а какое-то... спокойствие, стабильность, постоянство. Не скука. Ну, правда, ведь!
Но почему тогда так не считает такой же, в принципе, взрослый, как и ты, человек? Почему он считает, что все должно быть иначе?
Наверное, потому, что есть другие люди, с которыми действительно все иначе.
С которыми не скучно.
На балконе он сидел долго. Пил вино, хмелел, вцепившись взглядом в угасающие искры городского костра. Искр этих становилось все меньше, и вместе с ними умирал этот день. Для кого-то просто число в сетке календаря, а для кого-то - финал целой эпохи, имя которой юность.
- Мое время уходит, - прошептал Игорь, всем сердцем желая остановить этот процесс, спасти огни от угасания, раздуть снова едва тлеющие угли проспектов и улиц. Он так не хотел, чтобы все исчезло навсегда, но... Но у него не было сил, чтобы посостязаться с абсолютным победителем всего сущего - временем.
И ни у кого не было.
2. Море
Организм по достоинству оценил предоставленные ему для сна несколько лишних часов. Пробуждение было легким и, несмотря на выпитое вчера, безболезненным. Состоялось это событие в пять минут одиннадцатого.
Пробуждение было правильным. Правильным настолько, что стандартные дни со стандартным недосыпом, когда звук будильника вырывает из уютного теплого кокона в холод, мрак, и пустоту, когда так трудно придумать какой-нибудь стимул для существования, вспомнились с болью и тоской. Сегодня Игорь повалялся в кровати, наслаждаясь тем, что на день не запланировано никаких дел и тут же запланировал одно... дело.
Взять машину и поехать на море. Очень даже замечательное дело.
В последнее время он редко брал машину. Если быть точнее, то с тех пор, как от него ушла Настя, он редко брал машину. Так уж получилось, что от дома до работы в любое время без труда можно было добраться на маршрутке, и занимало это обычно не больше двадцати минут, в то время как в гараж нужно было идти минут десять, еще столько же проводить там, подготавливая автомобиль к поездке... По меньшей мере столько же... Ну, потому что автомобиль у Игоря был отечественный, да еще и неновый, а к отечественному, еще и неновому автомобилю нужно оказывать хотя бы минимальное внимание. А еще дорога... Вот и получалось, что на маршрутке было и дешевле, и быстрее, и надежнее.
Так что Игорь брал машину, только когда накапливалось несколько важных дел помимо работы. Вот тогда машина выручала, и Игорь был ей благодарен.
В этот раз машина бралась для удовольствия.
Игорь проверил давление в шинах, уровень масла, наличие всех других жидкостей, заглянул под днище, находя в этих действиях сегодня какое-то наслаждение и умиротворение. Завел машину, и пока она прогревалась, протер все стекла, уложил сумку на заднее сиденье.
И поехал.
Около университетской остановки, где нередко приходилось долго стоять на светофоре, он поймал себя на мысли, что раньше всегда здесь делал музыку погромче, и украдкой поглядывал на хорошеньких студенточек, ожидавших автобуса. Ждал, что на него обратят внимание, и он, возможно даже кому-то подмигнет, мол, да я такой вот классный парень. Сейчас он поразился этим глупым мыслям. Повзрослел. Или, скорее, начал считать свою машину недостаточно интересной. Так оно и было, но раньше его это не останавливало. То есть, все-таки, повзрослел.
В общем, звук громче он не сделал, и глазеть по сторонам не стал.
На него тоже никто не посмотрел.
За городом он разогнался, но лететь на пределе, словно убегая от кого-то... или чего-то, не стал. Да и машина шла как-то не очень - необъяснимое чувство, вроде все в норме, а что-то не так. Может быть, попался плохой бензин... Хотя заправлялся он, где и всегда. Даже заправщик был знакомый, который иногда мог честно шепнуть, откуда бензин, а из этого можно было сделать выводы о качестве. Сегодня он был какой-то неразговорчивый и старался не поднимать глаз выше заправочного пистолета. Игорь не придал этому значения - наверное, у парня вчера тоже нашелся повод выпить.
За несколько километров до конечной точки путешествия Игорь увидел безлюдные зеленые холмы как с картинки и, включив правый поворот, съехал на обочину. Пыльная и нечистая придорожная трава уже через пару шагов превратилась в пышный густой ковер, украшенный маленькими белыми и желтыми цветами. Бабье лето...
Игорь взобрался на один холм, на второй, третий... и его охватило какое-то необъяснимое чувство простора, земля ушла куда-то вниз (она стала ощущаться где-то внизу, хотя он и стоял на ней), а он остался и вместо привычных перспектив перед ним... нет, даже вокруг него, оказалось небо - простор безграничный и какой-то материальный что ли, осязаемый.
Вот если взять фотоаппарат и построить кадр так, чтобы земли ниже линии горизонта было совсем мало, а неба много. Конечно, плоский пример фотографии не был достаточно яркой иллюстрацией того, что он чувствовал, но на ум пришел только такой.
- Вот ведь! - проговорил про себя Игорь - а ведь я никогда раньше такого не ощущал.
Он раскинул руки как можно шире, запрокинул голову вверх. Синь неба была настолько пьянящей, что захотелось зачерпнуть ее ладонью или, и того лучше, нырнуть в нее, разрезая телом.
Он уже даже видел себя как бы со стороны, висящего в нескольких сантиметрах над землей, ощутил (хотя не понимал, как это вообще можно ощутить) как проворачивается под ним планета.
Душу переполнило ощущение осторожной радости. Осторожной оттого, что радость эту - это чувствовалось - так легко спугнуть.
Так и произошло. Со стороны шоссе послышались гудки - большая тяжелая фура приняла влево, сторонясь его оставленной на обочине машины и как раз в этот момент грузовик кто-то начал обгонять. Пошедший на обгон через пару секунд вынырнул впереди удаляющегося грузовика и полетел дальше. Инцидент был исчерпан. Игорь отвернулся от дороги, посмотрел на холмы и понял, что иллюзия объемности и магия неба исчезли. Сказки больше не было. Тогда он вздохнул и, нащупав в кармане ключи, которые по привычке никогда не оставлял в замке зажигания, побрел к машине.
Берег был каменистый, грязный, засыпанный мусором и кучками подсыхающих темно-бурых водорослей, прижатый со спины унылым и серым бетонным забором. Но у него имелось одно неоспоримое преимущество - он был безлюдный: ближайшая машина с каким-то тихим любителем подводной охоты виднелась метрах в трехстах. Обычно они с компанией не останавливались здесь - девчонки хныкали, что на этих камнях только ноги ломать и вообще пляж плохой - ехали дальше, где пляж якобы лучше.
Настя иногда соглашалась...
Море, несмотря на неприглядный берег, тем не менее, было чистым и медуз почти не наблюдалось. Не то, чтобы Игорь их боялся, но все-таки когда приходится разгребать желеобразные тельца руками... Не особо это приятно.
Через пять минут Игорь уже опустил свое освобожденное от одежды тело на старое покрывало.
Над берегом стояла удивительная, наполненная мирным спокойствием, тишина. То есть не полная абсолютная тишина... разве это слово совместимо вообще со словом 'прибой'? Просто не было привычного для таких мест шума - визга детей, лая собак, хлопанья дверей автомобилей, бумканья модной музыки... Этого не было.
Пару раз Игорю слышались какие-то голоса... будто бы рядом, за грудой камней, но в следующий миг он понимал, что разговаривающие люди далеко от него, просто так... так расположился воздух, что легчайший порыв ветра донес этот звук.
Вообще звуки словно дробились, распределяясь по слоям. Дальний слой составляли треск моторной лодки, гул пролетевшего самолета, звуки машин с шоссе. Это были звуки цивилизации и очень хорошо, что они были в дальнем слое. Ближе звучали редкие человеческие голоса, крики каких-то птиц, шелест порванного кулька, зацепившегося за колючку, ну и совсем рядом - тонкий треск кузнечиков и плеск волн. Плеск волн вообще можно было вынести в отдельную категорию - ленивый, умиротворяющий, монотонный. Фон ко всем остальным звукам...
Как хорошо, что здесь и сейчас голос ветра и моря ничто не заглушало...
Вода была прохладной даже у берега. Игоря не волновало это обстоятельство, он не ставил себе целью обязательно искупаться. Но зачем он тогда ехал? Чтобы не отвечать себе на последний вопрос шаблонными книжными фразами, вроде 'чтобы подумать о жизни', вчерашний именинник зашел по колено, привыкая, думая о моржах, или хотя бы приезжих, например, сибиряках, которые преспокойно могли залезть в море и в октябре. Наконец, собравшись духом, он плюхнулся в воду, выкрикнул сдавленное 'ух-ты!' и, работая энергично руками, поплыл. Вскоре согрелся и, как только холод отступил, в голову прилетела мысль - купаюсь я, скорее всего, последний раз в этом сезоне. Тогда он попытался запомнить это ощущение бодрящей лазурной воды, теплого, но не жаркого уже солнца, прозрачного воздуха, законсервировать все это, как консервируют огурцы или вишни.
Во второй заход, после того как тело вдоволь погрелось на солнышке, он входил в воду быстрее, практически бухнулся. И, поняв, что никто его не видит или, может, видит, но издалека, принялся бултыхаться, нырять, беситься, прыгать с камня... Игорь делал это, словно хотел наплаваться и наныряться за всех, кого нет с ним. Потом он понял, что это глупо и не тянет даже на проводы юности - была и такая мимолетная колючая мысль-червячок в его голове. Но остановился не сразу, проскреб животом дно, полежал минуточку на мелководье, потом выбрался на подстилку, с фырканьем вытерся полотенцем, попрыгал то на одной, то на другой ноге, выливая воду из ушей. Упал на свое ложе, теплое и родное, и понял - завод кончился. Стало грустно. Опять подступили мысли обо всем и ни о чем.
Вспомнилось, как однажды на этом берегу их с Настей прижало нестерпимое желание и они, спрятавшись в камнях и накрывшись большим полотенцем, занимались здесь посреди бела дня любовью. Но фишка была не в этом. Когда все закончилось, и Игорь с блаженной улыбкой уставился в сторону горизонта, Настя стала пытать его, о чем он думает. Немного посопротивлявшись, Игорь абсолютно честно рассказал ей, что думал о высоте прилива в этих местах, о кораблях на воздушной подушке, об эффекте кавитации и о водомерках, умудряющихся своими хитрыми лапками удерживаться на поверхности воды. Настя тогда была... обескуражена. Она думала, Игорь над ней прикалывается. А он действительно после секса думал о всех этих вещах.
На обратном пути Игорь попался в лапы гаишникам. Это случилось сразу при въезде в город, соответствующий дорожный знак еще даже не успел исчезнуть в зеркале заднего вида. 'За что?' можно было не спрашивать. И так ясно. Превышение скорости и обгон через сплошную. Ведь здесь подчиниться правилам было нелегко - трасса, казалось бы, не кончилась, город еще не начался, к чему все это - тормозить и плестись за груженым самосвалом в горку. Ну и что, что одна полоса... Ну и что, что сплошная...
Что обидно - ведь знал же, что это место 'хлебное' и стоят здесь часто. Но вот... влип... Некому было фарами мигнуть. Не повезло. И не одному ему не повезло.
Молоденький гаишник резво подскочил к нему, буркнул что-то неразборчивое, представляясь, и, глянув документы... унес их с собой в патрульную машину. Игорь остался. Обычно в случае нарушения приглашали и водителя следовать туда же, но на самом деле его нечасто останавливали, чтобы иметь уверенность, что эти действия сотрудников автоинспекции - правило. К тому же в патрульной машине уже сидел кто-то. Собрат по несчастью...
Игорь, вздохнул, вышел из машины, и стал ждать.
Про него забыли минут на десять, а то и больше. Гаишники занимались своими делами, кого-то еще затормозили, а в отношении его, Игоря Астахова, ничего не предпринимали. Если бы он сейчас спешил по важным делам, то, безусловно, нервничал бы, злился, психовал. К счастью, важными делами сегодня и не пахло...
Самолет пересек все небо с запада на восток, оставляя за собой белый след. Игорь, задрав голову, проводил его взглядом. Понаблюдал, как в стороне вороны взламывают скорлупки грецких орехов, как забавно тормозят водители, обнаруживая за кустами патрульную машину, как некоторым гаишники уделяют особое внимание при помощи полосатой палочки.
Наконец, спустя целую вечность, вспомнили и о нем...
За это время, видимо, что-то произошло, потому что перед Игорем неожиданно вырос другой гаишник, не тот, что непосредственно его останавливал, и, смерив странным взглядом, в котором читались одновременно сочувствие и презрение, протянул документы.
- Игорь Владимирович, есть моменты, когда спешить опасно, а есть, когда опасно не спешить, - сухо сказал он. - Подумайте. Счастливого пути!
Он отвернулся и зашагал к патрульной машине.
Игорь, уже давно морально приготовившийся к нудному составлению протокола и последующему штрафу, опешил от такого поворота. Проверив, нет ли отметки в талоне, и все ли документы на месте, он залез в машину и торопливо завел двигатель, будто боялся, что гаишник может передумать.
Настроение на остаток пути уже было подпорчено, однако, о самом инциденте Игорь на какое-то время забыл.
До вечера.
Вечер ожидался по настоящему холостяцкий, диванно-телевизионный. Об Игоре так никто и не вспомнил. Это уже немного нервировало, но только немного. 'Завтра, - решил Игорь, - займемся этим завтра'. Он разогрел с овощами тушеное мясо, приукрасил тарелку салатами, сделал пару бутербродов, не забыл про пиво... и со всем этим добром уселся перед телевизором, мечтая найти какой-нибудь старый добрый фильм, памятный с детства. Ну... так захотелось. Так вечер мог стать очень приятным. По-настоящему. Фильм он нашел - старый, французский, но в рекламной паузе показали ролик с спешащим куда-то автомобилем и это напомнило ему о сегодняшнем случае и о странных словах инспектора. А слова действительно были странными. 'Опасно не спешить' - ведь это не просто так. Так обычно не говорят, тем более человек такой профессии... А как говорят? Ну... он мог бы сказать что-то вроде: 'В некоторых ситуациях можно спешить, а в некоторых НЕЛЬЗЯ' И это было бы правильно, весь смысл, вся нагрузка на второй части предложения и акцент на том, что нельзя превышать и все такое. А так... 'Опасно не спешить'... Что он хотел этим сказать? Ведь что-то хотел...
Игорь долго думал над этим вопросом, но ответа так и не нашел.
3. Выход в утро
Сон ему приснился соответствующий, как раз про спешку и 'запаздывание'. Ему приснились, что он - студент, чудовищно затянувший со сдачей какой-то серьезной курсовой работы. И вот последний день сдачи, на кон поставлено все. С чертежами под мышкой он спешит разыскать экзаменатора, но не знает, куда идти. Коридоры института, целый лабиринт переходов, лестниц, тупиков. Он мечется по ним, не в состоянии никого найти, нервничает, злится - ведь время уходит, все его товарищи уже все сдали. Только он...
Гулкий звук его торопливых шагов в пустых коридорах. Закрытые классы. Насмешливо звенящие лампы в пыльных светильниках. И никого...
Страх и беспомощность достигают предела, когда он неожиданно вваливается в холл, где есть люди, где комфортно и уютно. На миг он забывает о своих поисках, о сдаче курсовой, он идет к людям, но обращает внимание на портрет в черной рамке, висящий на стенде. На портрете - тот самый преподаватель, которому предстояло сдавать кое-как слепленный труд.
Я опоздал? - спрашивает он окружающих, подходя ближе. - Я что, вправду опоздал?
Вокруг молчание. Он начинает трясти людей, хватать их за руки, но его не замечают. Совсем. Кто-то не отрываясь смотрит на портрет. Смотрит и Игорь. Стекло портрета отсвечивает и получается, что он смотрит на самого себя в черной рамке... Как в зеркало...
Осознать, что все это сон, было большим облегчением. Игорь проснулся, какое-то время полежал, привыкая к яви, впуская в себя необходимые знания о том, кто он, где он, и что вообще происходит. То, что он вспомнил, не принесло особой радости, за исключением того факта, что он - в отпуске. Решив, что спать больше не будет, он, выбрался из-под одеяла и как был, в майке и трусах, вышел на балкон.
Раннее сентябрьское утро было прекрасным.
Расцвело, но весь окружающий мир был еще окутан светлой невесомой дымкой - настоящий коктейль из тумана и дыма первых костров, на которых жгут упавшую до срока листву. Небо цвета топленого молока клубилось на восходе, готовясь впустить в мир солнце. Расположившиеся на карнизе голуби, ждали этого момента, оживленно воркуя, словно подгоняли его. Сорока ничего не ждала. Она летела по своим сорочьим делам чуть выше крыш домов, Игорь увидел ее снизу, увидел, как она делает взмахи крыльями, отдаленно напоминая пловца брасом. Она пролетела и скрылась.
Было прохладно, но прохлада несла свежесть. Воздух был чистым, сырым и ароматным. Где-то чиркала асфальт метла дворника. Проехала машина, неуместная, в общем-то, в этой утренней идиллии. Игорь постоял еще, потом, продрогнув, нырнул в квартиру, и, пребывая в каком-то странном заряженном, бодром состоянии, сделал зарядку, разминая застывшие после сна мышцы.
Да, сегодня, хотелось быть в форме. Сегодня тот, про кого забыли, решил сам о себе напомнить.
Лучики встающего солнца разрезали исчезающий туман, превратив прекрасное сентябрьское утро в великолепное, будто с полотна талантливого художника. В потоках света, прорезающего кроны деревьев, заискрила роса на траве, обозначились протянутые за ночь паутинки, затанцевала, закружилась искорками мошкара.
Игорь, гладко выбритый, причесанный и приодетый, неспешно шел по району и думал о том, что вот сейчас, как ни в какое другое время истончается граница между городом и тем, что лежит за его пределами, то есть остальным миром. Летом такого никак не может случиться. Летом в городе жарко, душно и тесно, учащенный пульс магистралей отдает в висках. Зимой тем более разница велика. Слякоть разбитых дорог в противовес укрытых снегом полей и лесов, где тишь да красота. Весенняя красота города тоже не сравнима с полевой - просто нельзя не жмуриться от яркости асфальта, стен домов и контрастирующей со всем этим синевы неба.
А вот если смотреть сентябрьским утром в парке в сторону встающего солнца...
Эти лучики, словно выискивающие что-то прожекторы, эта легкая желтизна деревьев, этот прозрачный воздух, который легко и приятно вдыхать, роса на траве... Словно ты и не в прочном капкане улиц, а где-то там, где леса и луга, где горизонт - не ломанная линия из домов, а земля - не огороженная заборчиком клумба, а нечто большее... Да, только ранней осенью возможно такое.
Стайка воробьев вспорхнула с какого-то куста и понеслась по коридору из ветвей, словно эскадрилья истребителей, пересекая зоны света и тени, и исчезла где-то вверху. Игорь проводил беспечных птиц взглядом и задумался. Вот он сравнивает город и не-город, но есть ли у него на это право, на каких основаниях он пытается об этом судить? Ведь он родился и вырос в городе. В его активе только короткие вылазки на природу, пикники, однодневные прогулки. Так, чтобы на недельку проститься с цивилизацией, жить в лесу, преодолевать километры с рюкзаком за плечами - он ведь даже в такие походы никогда не ходил. Что он может знать о природе, о дикой природе? Только то, что можно прочесть в книгах или увидеть на экране телевизора. И о жизни в деревне он тоже ничего не знает. Точнее знает что-то понаслышке, что-то видел и сопоставил, когда проезжал мимо, но копнуть поглубже в суть этой жизни... Разве способен на это коренной горожанин?
Да что там село, он и про другие города сказать ничего не может. Он знает только свой, в котором родился и вырос. Он не видел других городов, вернее видел некоторые, но видел так... мимолетно, проездом, вскользь. Что он мог понять об этой чужой жизни? Что он мог почувствовать на изломе простых, казалось бы, понятий - 'здесь', 'там'... Конечно, существование в городе, неважно каком, имеет очень много схожих моментов. В любом городе есть улицы и дома, есть магазины и кинотеатры, банки и больницы. Просто где-то меньше, где-то больше. Здесь такие, а там этакие. В любом городе люди ходят утром на работу, вечером возвращаются домой, в маленьких городках на дорогу уходит меньше времени, в мегаполисах - больше. В свободное время горожане отдыхают или занимаются какими-то личными делами. В некоторых городах условия для отдыха лучше, в некоторых хуже. А так... Все почти одинаково. Выделяются из общей массы, пожалуй, лишь курортные да военные городки. Иногда исключительность города заключается в каком-нибудь заводе... или фабрике. Или какой-нибудь достопримечательности, благодаря которой город попал в схемы туристических маршрутов и выделился среди остальных. А еще через некоторые населенные пункты протекает река, а через некоторые - нет.
А вот что мог бы рассказать Игорь про свой город? Что в нем есть такого? Его город был не велик и не мал. До звания курортного он не дотянул примерно сотню километров, средоточением промышленности ему не суждено было стать, центром туризма - тоже. Река через его город не текла. Это был такой... город-середнячок. Игорь даже очень смутно знал историю его возникновения. Она его не интересовала. Какие-то люди пришли сюда в незапамятные времена и решили здесь жить. Почему и зачем знали, вернее, могли только догадываться, лишь специалисты-краеведы...
Люди поселились и жили. У кого-то среди этих улиц прошла вся жизнь, у кого-то часть жизни - большая или совсем маленькая, невесомая. Люди не сидят на месте в отличие от городов, одни приезжают, другие уезжают...
Родной город Игоря являл собой как бы промежуточную ступень. Жители окрестных деревень, поселков и совсем маленьких городков мечтали переселиться сюда, потому что тут можно было заработать и жизнь была легче, а земляки Игоря, кто порасторопнее, мечтали уехать в города покрупнее, где перспектив больше и возможностей для заработка тоже больше. Одно время мечтал, кстати, и Игорь. Мечтал не очень настойчиво, а так... в стиле 'уехать бы...'. Но не уехал. Даже не попытался. Прежде всего, воспротивились родители, а потом и он сам поразмыслил, и решил, что слишком много держит его здесь. Лучше быть первым парнем на деревне, чем десятым в городе - Игорь согласился с этой поговоркой.
Что интересно - одним из моментов, перевесивших тогда чашу весов в пользу 'остаться' были его друзья, он не представлял, как потеряет их всех, как будет жить один в чужом незнакомом городе, большом и хищном. Но друзья и приятели через несколько лет и сами разлетелись, разбежались, уехали в другие города или вообще за границу. Конечно, уехали не все, только некоторые... Но в общем-то уехали лучшие... Самые незаурядные, можно сказать, личности, умные, целеустремленные, с амбициями, с которыми всегда было интересно. Они знали, что им здесь не то, чтоб ничего не светит, но здесь им тесно, здесь им не развернуться, они не смогут реализоваться в этом городе, а может даже и стране, просто не те условия. Правда, кто-то из тоже умных и способных нашел себя здесь. Это, как правило, были ребята со связями или с чем-то похожим на семейный бизнес. Но по сравнению со смельчаками, уехавшими в никуда, они, конечно проигрывали.
Проигрывали... Это в общем-то был не факт. Например, многие девушки так не считали. Их эти оставшиеся и нашедшие себя интересовали гораздо больше. Девушки расхватывали их как дефицитный товар...
В общем, те, у кого были только мозги, уехали. Те, у кого были руки или связи, остались. Те, у кого не было ни первого, ни второго, ни третьего, конечно же, тоже остались. Принадлежность к последним Игоря сейчас уже перестала смущать... Главное не бередить старые раны.
Но этого как раз и не вышло.
4. Отвергнутый
Он услышал эти слова от первого номера своего списка.
- Игорь, я уезжаю.
- Что? - Он не поверил своим ушам, в это совпадение не хотелось верить.
- Ты слышал. Я уезжаю. В столицу. Один старый знакомый предложил хорошую работу.
- Ах, старый знакомый значит...
- Ой, перестань! Да, знакомый.
- Вика, а как же... Я думал, что... наши отношения... они...
- Какие отношения, Игорь? Что ты себе нафантазировал?
- А разве то, что было, это...
- Нет! Да когда это было!?
Она отвернулась к окну, плотно сжав губы. Каштановые волосы заблестели на солнце. Пальцы вместо недоступной сигареты сжимали в руках маркер. Крепко сжимали. Она нервничала.
- Почему ты молчала?
- Не хотела сглазить.
- Но почему так, Вика? Именно так? Мы могли бы... в другой обстановке... Поговорить... У меня был День Рождения. Ты забыла, да?
- Игорь, у меня сейчас столько забот, ты себе не представляешь. Здесь дела сдаю, все долги подбиваю. Квартирный вопрос решается с трудом, еще куча всего. Ни на что нет времени.
- Ты продаешь квартиру?
- Нет... Ну... В общем, да.
- Значит... ты уезжаешь насовсем?
- Только сейчас это понял? Да, сваливаю!
В душе у Игоря стало пусто и холодно. И обидно.
- Я в отпуске. Мог бы помочь... - пробормотал он уже на автомате.
- Я и так прекрасно справлюсь.
Игорь не поднимая глаз, взял со стола дырокол, повертел его в руках.
- Когда ты уезжаешь?
- В среду, - Вика опустила глаза и сказала уже тише. - Послушай, ты извини, что так получилось. Я не хотела тебя обижать. И с днем рождения поздравляю. Но я сейчас вся издерганная. И все это сложно...
Игорь кивнул.
- Значит, и помощь моя тебе не требуется...
Виктория промолчала.
- ...и сказать-то нам больше нечего, так?
- Игорь, ну что ты ко мне привязался!? Я не давала тебе никаких обязательств и от тебя ничего не требовала. И, вспомни, Я всегда говорила, что не представляю себе жизни в этом сонном городишке, в этом болоте...
- Да... И город для тебя ничто и я для тебя никто... - он опустил дырокол на стол, огляделся вокруг, подмечая, как другие работники в ее офисе прячут лица и делают вид что очень заняты. - Ладно, тебе, полагаю, нужно работать, сдавать дела. Я не буду мешать.
Игорь вздохнул и направился к выходу.
- Спасибо за понимание, - трудно было понять, то ли она издевается, то ли серьезно.
Он не оглянулся.
- Прощай.
В самом конце до его слуха донесся ее громкий вздох. Игорь знал, что он означает. Ей было жаль. Но не Игоря, не себя, а просто того, что не удалось провернуть все в тайне.
Игорь миновал коридор, никого не встретив, и покинул офисное здание, в котором никогда в жизни больше не окажется.
Прежде чем спросить себя, а куда собственно лежит его путь, Игорь прошагал километра два по сложной траектории, которую не повторил бы и не объяснил. Засунув руки глубоко в карманы, он шел, задумавшись, причем, и как шел, и о чем думал, вспомнить уже не мог. На душе было сумрачно, обида сосала под ложечкой. Но убиваться с горя он не собирался. Ну, дала от ворот поворот, ну разве он не предполагал такого развития событий, когда подкатывал к этой бизнес-вумен, к этой карьеристке, для которой прежде всего была работа. Предполагал. Нелегко, конечно, проглотить такую пилюлю, но к счастью, есть и другие девушки... девушки без выкидонов, общаться с которыми просто и приятно.
Сейчас, в этот прекрасный сентябрьский денек, такое общение было бы как нельзя кстати. Улыбочки, шуточки-прибауточки, обмен новостями... Так, чтоб не думать, о чем заговорить, не взвешивать каждое слово, просто болтать...
Да, именно то.
Игорь остановился, мысленно встряхнулся, огляделся, и, прикинув маршрут, решительным шагом направился на проспект.
Анька была рыжей. Настоящей такой рыжей с маленькими веснушками, курносым носиком и зелеными глазами. Хотелось сказать: 'Она была рыжей, и это все объясняло'. Но это на самом деле ничего не объясняло. То, что Анька была природной шатенкой и то, что она была озорной, общительной и болтливой - это были два независимых факта. Но почему-то их хотелось обязательно как-то увязать.
Анька... Живая, озорная, болтливая девчонка. Именно девчонка. Разница в возрасте между ними достигала предельной, по мнению Игоря, величины - десять лет, но эти десять лет не были бездной, как можно было ожидать. Когда она поджигала его своим неуемным весельем, увлекала разговорами, Игорь сбрасывал с плеч груз прожитых лет, несостоявшейся карьеры и неудачного брака. Все это забывалось, и оптимизм переливался от нее к нему, когда их взгляды встречались, или встречались губы... или тела. Последнее, правда, случилось лишь однажды, но Игорь очень надеялся, что повтор возможен.
Аня училась на модельера одежды и подрабатывала на ксероксе в гостинице 'Вега'. Туда он и направился.
'Вега', кстати, была для Игоря особым, памятным местом. Здесь располагался хороший киновидеозал, и, бывало, они иногда ходили сюда с отцом. В детстве ему казалось, что это территория совершенно иной жизни - во-первых, взрослой, а, во-вторых, ненашенской. Ну, а как еще про это сказать? Если даже не брать в расчет сами фильмы, которые здесь крутили... В дальнем конце фойе здесь стояли игровые автоматы. Не те, вроде 'Морского боя' или 'Скачек', а те, что принято называть 'однорукими бандитами'. На них играли на деньги. Дергали за ручку и три или пять вращающихся барабана, по очереди останавливаясь, сулили или выигрыш или ничего. Кроме того, по соседству со зрительным залом располагался бар. Первый увиденный Игорем не в кино, а в реальной жизни. Настоящий бар: стойка, высокие стулья, бармен и ряды бутылок за его спиной. После сеанса... или перед, если было время... папа приводил его сюда, брал себе пиво, а Игорьку мороженное. Ну, а уж орешки, выложенные на блюдце, они поглощали вместе. Да, вот эти вот соленые орешки, которые сейчас можно купить в любом ларьке, когда-то можно было попробовать только тут...
Игорь вошел в здание гостиницы, с трудом возвращаясь в реальность от воспоминаний. С воспоминаниями бороться было трудно, запах того видеозала и вкус тех орешков, поданных на блюдце, до сих пор хранился в памяти, хотя от прежней 'Веги', конечно же, ничего не осталось.
Стол с копировальным аппаратом располагался за углом, недалеко от входа, прямо под одним из огромных окон, выходящих на улицу. Через такое окно был виден весь проспект и почти все, входящие и выходящие из гостиницы. Игорь пожалел, что его приближение, скорее всего, уже раскрыто, если только Анютка не занята с клиентами или не увлечена каким-нибудь журналом.
Оказалось, что Аня действительно занята. Очень. Занята высоким коротко стриженым парнем, с которым она обнималась прямо на рабочем месте, пока никого не было.
Игорь застыл, не спеша появиться из-за газетного стенда, который соседствовал с отделом ксерокопии и в данный миг скрывал его. Отвел глаза, но потом снова посмотрел.
Вот тебе и Анька! Вот тебе и Рыжик! Действительно, кто сказал, что у нее есть какие-то обязательства перед ним? И с чего он вообще взял, что у нее никого нет? Может быть нет серьезной и постоянной связи, но... но... но это же Анька! Под ее чары может попасть любой, стоит ей только захотеть. Зеленые глаза ведьмы опалят огнем и... И все! Он же знал, как это может произойти. Знал, да! Такие они, непостоянные отношения. Ты не обязан ей, но и она не обязана тебе.
Парень прошептал ей что-то на ухо, она заулыбалась и потерла его ежик на макушке.
Что теперь? Глупо подходить, здороваться... Размечтался, понимаешь ли... Поделом!
Игорь уходил разозленным. Неизвестно, правда, на кого больше - на Аньку или самого себя. Вышел из гостиницы и, не оглядываясь, зашагал прочь. Впрочем, даже если бы Игорь и оглянулся, он не увидел бы, как Аня и высокий молодой человек несколько смущенно разомкнули объятья и, конечно же, не услышал бы того, что сказала девушка своему приятелю:
- Все, он ушел. Димка, спасибо, что выручил. Так не хотелось общаться с этим старым придурком.
- Да, пожалуйста! Было... ммм... приятно.
- Хам!
- Ах, так! Сама же просила...
Они рассмеялись. Их смех был юным, чистым и живым, но Игорь этого, конечно же, не услышал.
Возможно, и к счастью.
Злость бесследно... ну или почти бесследно... рассосалась спустя полчаса гуляния по городу. Время уже подошло к той грани, когда не знаешь, что правильнее сказать - 'доброе утро' или 'добрый день'. Гибкие в мышлении или общении люди в такие моменты говорят универсальное: 'Здравствуйте!' или 'Привет!'. Игорь тоже бы так сказал, но здороваться было не с кем. Он бродил по улицам, заходил в магазины просто так, без цели. Очень скоро это стало увлекать его.
Вообще бывшая жена Настя, да и другие представительницы прекрасного пола, знали его как непримиримого противника серьезного 'шопинга'. Долго ходить по магазинам для него было настоящей пыткой. Очень быстро Игорь становился угрюмым и раздражительным, конфузился от желания тратить деньги на незапланированные покупки, бесился от трудности выбора, и еще его злили толпы народа, которые неизбежно присутствовали рядом.
Однако, следует признать, такая реакция случалась не всегда.
Например, в детстве торговые точки имели для него притягательную силу. Далеко не все, конечно же, но такие, как спорттовары, магазин часов, отдел игрушек, загадочный и притягивающий автомагазин, салон звукозаписи. И еще птичий рынок.
Игорь вспомнил, как мог объехать весь город в поисках какой-нибудь детальки на велосипед, как серьезно подходил к выбору кассет или как почти полгода каждое воскресенье заходил смотреть на подзорную трубу в универмаге, пока ее ему не подарили на день рожденья.
Ну да, дело, конечно, не в 'шопинге' как таковом, а в конкретных его условиях - тематике и компании, вернее в ее отсутствии. Игорь был твердо убежден, что советчики почти всегда люди лишние. Он не понимал, как может собраться компания из трех допустим подружек и на полдня отправиться шариться по бутикам и салонам. Ведь все они - дамы эти - разные. И в плане внешности, и в плане вкусов, и, вероятно, в финансовом отношении. Нет же, идут кучей... Ну, вот если бы три мужика, ездящих на совершенно разных машинах, специально встретились, чтобы вместе бродить по авторынку. Причем, каждый нацелен купить что-то свое. Ведь бред же, если разобраться!
Игорь улыбнулся этой мысли и вошел в очередной магазин. Эх, видела б его сейчас Настя!
На самом деле он просто давно не попадал в такую ситуацию, когда никто не мешает, некуда спешить, в кармане есть деньги, ну и... Захотелось купить и то, и это. Вот просто захотелось. Останавливало лишь сильное нежелание таскаться с пакетами. Не хотелось занимать руки. Категорически. По этой причине он отказался от приобретения понравившейся рубашки, новой книги и крема для бритья. Зато купил тонкий фломастер для дисков и универсальный видеокабель - это без труда поместилось в карман. Для пополнения домашней аптечки взял таблетки от головы и лейкопластырь. Держать руки свободными до конца, правда, не получилось, но бутылка пепси, подцепленная за горлышко - это была временная и нетяжелая ноша.
Волна отпускного 'шопинга' привела его еще в одно симпатичное место. Причем, то, что это место симпатичное и заглядывать туда Игорю приятно, обнаружилось неожиданно и относительно недавно. Насте он про это не признавался. Ну, потому что, во-первых, место, вернее магазин, был по сути 'женским', а, во-вторых, там у него появилась... знакомая.
В магазине продавалась посуда, а девушку звали Татьяной.
Витрины с чашками, стаканами и бокалами притягивали его. Но дело тут было не только в красоте, эстетике и тому подобном. Каждый предмет на полке таил в себе зерно, некий зародыш будущей истории. Хорошей, доброй, а может и не совсем, истории. Тут можно было пофантазировать. Вот из этой чашки будет пить кофе, стоя на балконе, хрупкая темноволосая девушка, вот эти бокалы предназначены для момента признания в любви, этот фужер тихо простоит в серванте, а потом банально разобьется при очередном вытирании пыли. Из этого чайного сервиза будут пить вечерами чай целое семейство. Из этих дешевых рюмок - компания поддающих мужиков. Керамический чайник отправится в подарок в деревню. Кувшин для молока на долгие годы запомнится конопатому мальчишке. Большинство хрусталя, так же как и сейчас из-за стекла витрины, будут смотреть в миры сотен семей, сотен домов. Столько историй, большинство банальных и невыразительных, но и добрых тоже немало...
Татьяна продавала эти истории. Вернее продавала посуду, а истории... люди потом сочиняли их сами.
Войдя в магазин, Игорь огляделся, и вначале не увидел Тани, но потом стройный высокий абрис обнаружился за стойкой посуды, в другом отделе, где его знакомая что-то обсуждала с другой продавщицей. Игорь, играя роль созерцателя-покупателя, окунулся в расположенный вокруг стеклянно-керамический мир, ожидая, когда она вернется на свое место.
Таня была высокой худощавой девушкой с длинными прямыми волосами естественного темно-русого цвета. Тонкие черты лица, прямой нос, несколько излишняя бледность... По отношению к ней так и хотелось сказать: 'аристократическая натура'. Предложение отправиться в кегельбан, какое он собирался сделать Аньке, ей совершенно не подходило. Ей подходил визит в кино, а еще лучше в театр. Да, стоило отметить, что за последние пять или шесть лет он побывал в театре дважды. Благодаря Тане. Сегодняшний день тоже, в общем-то, неплох для театра...
И к черту нежелание занимать руки, - подумал Игорь, чувствуя, как поднимается его настроение. Вот если сейчас он договорится пойти куда-нибудь вечером с Таней, то купит себе новую большую кружку, заварочный чайник и, может быть, термос. Потом вернется за той рубашкой и...
Татьяна появилась на месте с весьма серьезным и каким-то безучастным лицом. Хотя увидела Игоря сразу, это было несомненно. Почему-то возникла мысль, что она хотела переждать где-то за витринами, надеясь, что Игорь постоит и уйдет, но он продолжал ждать и она, понимая, что не может больше не подходить к кассе, появилась.
По-видимому, мысль была верной.
Татьяна обслужила двух человек, покупавших какие-то вещи, потом вымученно улыбнулась Игорю.
- Привет!
- Привет! Ты давно не подавала о себе вестей. Как делишки?
- Да так себе. Работаю.
- Сочувствую. У меня отпуск. Маленький, правда, и уже почти закончился. Ничего не успел особенного.
- Мне до отпуска далеко. Я ж еще в мае отгуляла. А сейчас... только работа.
- На море совсем не выезжала?
Таня покачала головой.
- Есть шанс. Море еще теплое. Что делаешь в выходные?
- Работаю.
- Работаешь?
- На этой неделе да.
- Тогда как ты относишься к предложению сходить куда-нибудь вечером? Театр, кино?
- У меня мама в больнице. Я сейчас по хозяйству. Двое мужчин на моей шее - папа и брат.
- Мне жаль. Но, может быть, стоит как раз немного передохнуть, развеяться? Совсем чуть-чуть...
- Игорь, я сейчас не могу про это думать. Прости, пожалуйста. В другой раз.
- Конечно-конечно...
В магазине он не купил ничего.
Игорь сидел на лавочке, потупившись, и ел мороженое.
Мимо проходили девушки, они были привлекательны, интересны, красивы, в паре шагов от скамейки их туфельки и шлепанцы останавливались у холодильника 'Эскимо', но Игорь не предпринимал никаких попыток, чтобы улыбнуться, заговорить, познакомиться. Та уверенность в себе, в своих силах, что вышла вместе с ним из дому сегодня утром, куда-то пропала, бесследно растворилась, и теперь Игорь напоминал робкого и неуверенного подростка, которому кажется, что что-то не так с его внешностью, одеждой, лицом, прической, и если он попытается обратить на себя внимание, его просто обсмеют.