Milosjk O. J.
Сказки бабушки Джейн. Джордж и Анна. Глава 8

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:

Глава 8.

  Уиндем взял её на руки и снова запихнул в тот же экипаж, откуда её только что достали разбойники.

  Карета явно была наемной - потертой, старой.

  Сам, конечно, залез следом. Крикнул кучеру:

  - Гони, Джим! В Медисон палас.

  Уиндем грубо обхватил её, развернул лицом к себе. Смотрел на неё взглядом, пылающим ненавистью и страстью.

  Она сидела сейчас рядом с ним, безнадежно склонив голову, выражение скорби на её нежном личике делало его ещё прекрасней. Густая копна темных волос растрепалась и волной падала ей на плечи.

  Первоначальная ярость в нём уступила место неистовому желанию. Впрочем, и злость никуда не делась. Он накажет эту мерзавку!

  - Ты изменила мне с ним? Признайся, Анна!

  Она молчала, лишь кинув на него отчаянный взгляд тёмных глаз.

  - Ты была с ним, признайся! Что он делал с тобой, отвечай?

  Уиндем с силой тряс её за плечи. Но Анна, не имея сил сопротивляться, лишь молча, глотая слёзы, терпела его грубую хватку.

  Он не выдержал и впился ей в губы поцелуем.

  Она, как могла, пыталась уклоняться, но безуспешно. Он был сильней. Обхватив её голову ладонями, он безжалостно терзал её губы своими. Потом перешел к шее, к груди, приспустив платье с плеч.

  Обнажились маленькие пуговки сосков, которые он тут же захватил губами и начал страстно покусывать. Анна вскрикнула от боли.

  Страсть захлестнула Уиндема. Он готов был овладеть ей прямо здесь, в карете.

  А ведь он хотел быть джентльменом, мечтал соблазнять ее не торопясь, заставить ее стонать от страсти и молить его о любви.

  Он больше не верил в ее невинность. Наверняка Лоуренс соблазнил эту двурушную мерзавку. Он вряд ли мог устоять перед ее прелестями.

  Ему стоило огромных усилий сдержать себя сейчас.

  Спустя полчаса они подъехали к дому.

  Он привёз её не на свою виллу, которую сдавал в аренду, а на соседнюю, удачно арендованную им недавно. Здесь были созданы все условия: уединение, большой кусок лесопарка, огороженный высоким забором со рвом, собаки на псарне и охранники на воротах.

  Уиндем силой вытащил девушку из экипажа, грубо подхватил в охапку и понёс в дом. Лакеи открывали перед ним двери. В спальне он бросил её на кровать, разорвал на ней платье, с силой содрал корсет и нижние юбки. Анна осталась в одних панталонах и чулках. Панталоны он спустил к щиколоткам и они тоже полетели прочь.

  - Ну, говори: он делал это с тобой?!

  Она молчала, замерев от ужаса, понимая бесполезность мольбы.

  - Молчишь, неверная! Сейчас ты ответишь мне за всё!

  Его благие намерения взять её нежно, испарились. Он позабыл обо всём, кроме похоти и мести. Неистовая, злая страсть захлестнула его. Конечно, неверная жена не стоит нежных ласк.

  Теперь она лежала перед ним полностью обнаженная, прикрывая грудь и живот руками, вся покраснев от стыда, её глаза, полные слёз, молили о пощаде.

  Её страх, эти огромные, полные муки умоляющие глаза делали лицо девушки ещё прелестней, он хотел её ещё сильней.

  Зная, что совершает насилие, что мучает её, он, тем не менее, делал это и испытывал сейчас невероятное возбуждение.

  Он грубо овладел ей, и лишь поняв, что она невинна, раскаялся в том, что сделал. Она вскрикнула от резкой боли и замолкла, прикусив губу. По ее лицу текли горькие слёзы. Не столько от боли, сколько от безысходности.

  А он уже не мог остановиться и сильными толчками входил в неё, терзая свою непокорную любовь. Очень быстро он кончил дело, растворившись в нирване. Поток нежности к ней захватил его.

  Она невинна! Уиндем не верил этому счастью. Раскаянье охватило его душу. Он должен был понять, что она девственна, по её испугу и слезам, по краске стыда, залившей ей щёки, когда он сорвал с неё одежду. Теперь он должен искупить свою грубость, должен завоевать её любовь. Но позже, позже... Главное, что она принадлежит лишь ему одному, и так будет всегда. Он первый овладел этим сокровищем и сделает так, чтобы никому оно больше не досталось.

  Обхватив её лицо ладонями, он покрывал его нежными поцелуями, шептал ей ласковые слова, снова и снова признавался ей в любви. Но она словно окаменела под ним, потеряла последнюю надежду на будущее.

  - Ты чиста! О, мое прекрасное дитя! Я окружу тебя королевской роскошью, тебе будет принадлежать весь мир. Все склонятся перед тобой, любимая! Прости меня, прости! Я был груб с тобой, дорогая!

  Он бережно поднял её, и на руках отнёс в ванную. Там он опустил её в заранее приготовленную слугами горячую воду, успевшую остыть, нежными движениями смыл с неё всю кровь и грязь. Анна безучастно позволяла делать с собой всё, что угодно. Всё кончено, она стала его игрушкой, навсегда потеряла надежду вернуться к Джорджу. Жизнь потеряла для неё всякий смысл.

  Уиндем завернул её в махровый халат и перенес обратно на кровать.

  Он обращался с ней, как с любимой куклой. Тихонько опустил на подушки и прилёг рядом. Теперь он кутал её, гладил ей волосы, целовал в ушко. Неистовство и ярость сменились тихой нежностью.

  - Тебе больно, любовь моя? Прости! Я залечу поцелуями твои раны, только прости меня!

  У Лоуренса всё же хватило совести не лишать свою сестру невинности, или всё это вообще - выдумки, досужие сплетни. Россказни о её приемных родителях вероятно тоже - лишь сказки. Тем лучше. Она принадлежит ему, Джону Уиндему, теперь навсегда. Никому не отдаст он свою выстраданную любовь. Он вымолит её прощение, заставит полюбить себя, соблазнит и откроет ей радости плотского наслаждения. Она не знала их, поэтому станет как податливая глина в его руках, он научит её любить своего мужа.

  Он укрыл её мягким теплым покрывалом, а сам продолжал гладить и ласкать, как дикого котенка. Целовал её пальчики, шейку и ушки, перебирал волосы, шептал ей нежности, как малому ребенку.

  Анна глотала слёзы, думая о Джордже. Ласки Уиндема не трогали её, она была как в тумане.

  Потом он уснул рядом, положив руку ей на грудь. Анна боялась пошевелиться, и только поняв, что он крепко спит, попыталась высвободиться. Но не тут то было: даже во сне он цепко держал её и воспротивился её попытке, недовольно заворчал и еще крепче прижался к ней. Она долго лежала без сна, в тоске и печали, пока он сам не отпустил её, перевернулся и лёг на спину, раскинув руки.

  Дверь комнаты была крепко заперта, ключа не нашлось. Анна вышла на балкон, ночью похолодало и она мерзла в халате. Ей страстно хотелось вырваться и убежать, птицей улететь отсюда. Безнадежность, немыслимая тоска охватили душу. От холода ей пришлось вернуться. Сев в громадное кресло у камина, Анна через некоторое время заснула в нём, свернувшись калачиком.

  Пробудилась она от кошмара, во сне Уиндем продолжал терзать её, она никак не могла вырваться из его объятий, они душили её...

  Вскрикнув во сне, она открыла глаза и не смогла сдержать стон: он стоял на коленях перед креслом и гладил ей ножки.

  - Дорогая, прошу вас, пойдёмте в постель. Ты замерзла, Анна, у тебя холодные ступни.

  Он подхватил её на руки и отнес в кровать.

  Не спрашивая разрешения, он развязал узел пояса, раскрыл халат и припал к её груди.

  Она чувствовала лишь страшную щекотку, и немного саднило соски, когда он жадно посасывал их.

  - Пожалуйста, не надо! - с тоской шептала она. Но он не слушал. Впадая во всё больший раж, он терзал её груди губами.

  Зачем он делает это? У Анны вырвался стон. Он неверно понял его и руками начал шарить по её телу, ласкать живот, спустился ниже, погружаясь пальцами в её лоно.

  Он решил во что бы то ни стало возбудить её. Долго и нудно он гладил ей там, не отрываясь губами от ее соска.

  Она не хотела, вырывалась сначала, потом прекратила, поняв, что бесполезно, и помимо воли, почувствовала наконец странную дрожь в самом низу живота.

  Он настойчиво продолжал. Методично входил и выходил из неё своим пальцем.

  Анна лежала, отрешенно глядя в потолок, прошло, казалось, четверь часа или намного больше, её охватило спокойствие, потом и лёгкое возбуждение, помимо воли, зародилось в ней.

  А он смотрел на неё пылающим взглядом, продолжая методично ласкать. Теперь он припадал к её шее, попеременно то проводя по её шелковым набухшим соскам, сжавшимся в твердые вишенки, то погружаясь в увлажненное лоно и проводя там нежными касаниями.

  Она закрыла глаза и полетела куда-то вдаль, а он, сладко томясь от вожделения, глядя на её прелестное измученное лицо, продолжал делать это с ней.

  Её врасплох застал внезапный всплеск острого приступа наслаждения. Она громко вскрикнула и распахнула глаза, ей вдруг стало невыносимо щекотно от его рук, продолжавших неутомимо ласкать её в самых чувствительных точках. Анна внезапно содрогнулась всем телом, внутри неё будто пружина сжималась и разжималась.

  - Нет, пожалуйста! Нет! Отпусти меня! - она попыталась вырваться, но он ещё крепче прижался к ней, погрузив ребро ладони в её затопленное влагой нежное лоно.

  - О, дорогая, как ты прекрасна в этот миг! Господи, у меня нет сил больше терпеть эту муку!

  Он лёг на неё, раздвинул ей ноги и с силой вошёл. Из его груди вырвался тихий вздох давно сдерживаемого восторга. Он мощными толчками входил, она стонала под ним, однако уже не чувствуя боли, а лишь странный покой и покорность судьбе. Закрыв глаза, она замолчала, обмякнув в его сильных руках. А он, победитель в этой войне, окончательно покорил свою женщину, излив в неё своё семя.

  - Ты моя... Моя! - шептал он ей, упав на неё всем весом, целуя и перебирая её волосы.

  - Еще? Ты хочешь ещё, малышка?

  - Нет! Нет! - Анна снова попыталась вырваться, но он не пускал, держал её в мягких лапах, как кошка мышь.

  - Я никогда не смогу насытиться тобой, любовь моя. Ты будешь счастлива со мной, я обещаю тебе. Каждый день я стану доводить тебя до ворот рая, и ты простишь, ты полюбишь меня.

  Он снова начал ласкать её.

  - Нет, прошу вас, оставьте меня! - её голос звучал всё тише, пока не замолк совсем. Ей было невыносимо горько, что она изменила Джорджу. Только теперь изменила, когда он вырывал из неё стоны стыдного удовольствия, а не тогда, когда он насильно лишил её девственности.

  То, что ему удавалось настойчивыми ласками силой вырывать из её тела, ни шло ни в какое сравнение с чистым восторгом, испытанным ей раньше в объятиях любимого. Сейчас это была животная физиологическая реакция, низкое чувство. Но, по крайней мере, после этого не больно было ощущать внутри себя его огромный орган, теперь он почти не ранил её. Ранило и страшно терзало душу осознание своей измены и чувство потери любимого, которого она, возможно, больше никогда не увидит. Сейчас Анна мысленно прощалась с Джорджем, со своей любовью, с надеждой на счастье.

  А Уиндем, восхищенный её нежной красотой, довольный её покорностью своему господину, удовлетворенный тем, что стал её первым мужчиной, продолжал неторопливо наслаждаться своей новой чудесной игрушкой.

  

  Девственная плева - незначительная вроде деталь женской анатомии, но как же много значения люди придавали ей в последние столетия истории.

  Тонкая пленка, созданная Богом будто специально, чтобы наказывать блудниц, чтобы превращать женщину в неприкосновенную собственность одного мужчины, по крайней мере, до того, как хозяин воспользуется первый раз своей собственностью, он может быть уверен, что никто не прикасался к ней до него.

  А если какие-то воры похитили драгоценную девственность, то об этом станет известно законному владельцу и расследование, а также наказание преступникам гарантировано.

  А может и не Бог её создал? Может сами люди - древние мужчины давным давно попросту уничтожили большинство женщин, у которых девственной плевы не было? Провели искусственный отбор по этому незначительному признаку. Если есть девственная плева, значит, дева чистая - годна к дальнейшему использованию, не имеется - нечистая - в отвал, на выброс её.

  Если верить российским ученым антропологам (а им почему-то верю), то минимум несколько тысяч лет, с момента перехода от собирательства к системному земледелию, мужчины продавали и покупали женщин, как товар. Женщины стали товаром. Значит, возможность такого отбора бракованного или годного товара была - сколько угодно возможностей для какого-угодно искусственного отбора. Интересно, что этот, проводимый мужчинами, отбор больней всего ударил не по женской, а по мужской генетике - резко снизив разнообразие именно мужских генов. После того, как свершилась неолитическая революция - в условиях, когда первобытно-общинный стой сменился рабовладельческим, а позже феодальным, большая часть мужчин на планете оказались неплатежеспособными и несвободными - соответственно, лишились права на приобретение такого ценного товара, как женщины - а значит либо лишились права на размножение полностью, или же были сильно ограничены в этих правах.

  Антропология - намного более точная наука, чем история двадцатого века, ведь она оперирует лишь фактами - глиняными черепками, черепами и костями людей, их генетическим материалом, только на основе фактов делает выводы. Никаких извращенных фантазий, никаких инсинуаций. Мы намного лучше понимаем, что происходило в течении последних пяти тысяч лет, чем то, что творилось пятьдесят лет назад , поскольку действующие лица и общественные структуры ещё живы, поэтому активно противодействуют доступу к объективным фактам и их адекватному анализу. Впрочем, способному к анализу наблюдателю и имеющихся фактов достаточно, чтобы найти истину. Недостаточно, правда, чтобы она стала признанной истиной для широкой общественности, впрочем, это не так важно - антропологи, генетики, биологи через пару сотен или через пару тысяч лет обязательно всё расставят на свои места.

  Итак, женщины (т.е. передающиеся по женской линии - от матери ко всем ее детям митохондриальные ДНК) почти не потеряли генетического разнообразия в результате тысячелетнего рабства, а вот число вариантов Y-хромосом снизилось на два порядка. Мужчины, казалось бы безраздельно властвовали над женщинами, но в результате, парадоксально, уничтожали в основном самих себя, сохранив при этом всё разнообразие генетики, передающейся по женской линии. Чем меньше разнообразие, тем ближе вид к вымиранию, это закон биологии. Сейчас биологи всерьез говорят о вырождении Y-хромосомы, а значит, об опасности грядущего вымирания мужского пола.

  Недалеко, возможно, то время, когда женщины начнут рассматривать редких мужчин, как драгоценный товар и покупать их на рынке. Может быть, это позволит сохранить мужчину, как вид - если разрешить женщинам властвовать над ними хотя бы несколько столетий?

  

  - Забудь обо всём, радость моя, забудь! У нас с тобой впереди вся жизнь, - жарко шептал Уиндем, душа её в своих объятиях и поцелуях.

  Утром он овладел ей ещё и ещё раз. Лишь тогда он насытился ей, а она, с темными кругами под глазами от усталости и горя, покорно терпела его близость. Уиндем снова отнёс Анну в ванную, нежно омыл её тело и потом тщательно одевал её к обеду, не спеша, сладострастно оглаживая, трепеща от вновь нарастающего в душе восторга. Она же в это время молча, опустив глаза от стыда и унижения, стояла перед ним. А Уиндем понял теперь, что его чувство собственника лишь крепнет, он хочет её ещё и ещё, уже не мыслит себя без неё. Его супруга, поистине, его вторая половинка теперь - ведь она стала нужна ему, как воздух. И стыдливые, сдавленные вздохи удовольствия, извлеченные им из неё, как Орфеем из струн арфы, ласкали ему душу, возбуждали несказанно.

  Наслаждение от занятий любовью с этой женщиной стоило любых предшествующих мучений. Он после долгих лет тоскливой скуки получил невероятно прекрасную, восхитительную игрушку, которая никогда, как он думал, не надоест ему. Уиндем постоянно был возбуждён, находясь рядом с Анной, и пока его желание как будто только росло от близости с ней, нисколько не утолялось сексом.

  Она не любила его, но он заставит её полюбить, он вырвет слова любви из этих упрямых уст.

  Уиндем был избалованным мажором, чистым эгоистом, развращенным с детства вседозволенностью и раболепием окружения. Её чувства интересовали его лишь настолько, насколько они могли доставить удовольствие ему.

  Он хотел заставить её разделить его страсть, эта цель волновала его сейчас. Задумываться о её душевных муках, переживаниях он не умел и не хотел. Ему вполне достаточно того, что он позаботился и о её удовольствии, подобрал ключик к её телу - его раздувало от гордости за свою чуткость. Он считал себя изощренным, искусным любовником, ведь он не только брал у женщин, но и давал им, доводя их до вершины наслаждения. Этого вполне достаточно, чтобы привязать женщину к себе.

  Они вместе прошли в столовую мимо широкой лестницы вниз. Анна не оставляла мысль о побеге. Но вырваться из его объятий казалось делом невозможным. Он не отходил ни на шаг, нависал над ней, заполнял всё пространство вокруг, отбирал у неё воздух, не давал свободно дышать. Когда любишь мужчину, его близость нужна как воздух, но когда он противен тебе... Анна задыхалась в обществе Уиндема. Даже его запах во время их близости вызывал отвращение. А ведь ничего подобного она не испытывала рядом с ним раньше, в ту пору, когда он ухаживал за ней. Тогда, вероятно, выйди она за него замуж, стала бы счастлива с мужем, хотя бы в первое время романтических заблуждений, уж точно.

  А Уиндем и верно ничего не замечал, не хотел замечать, ослепленный самодовольством. Ему с детства внушали мысль о величии их древнего дворянского рода, о его собственных красоте и уме. Он вырос в окружении людей, поклоняющихся ему, верил в свое совершенство.

  Сейчас он влюбился всерьез. Но то была любовь эгоиста. Лишь собственные желания имели для него значение.

  Он видел печать страданий на лице своей пленницы, её грусть, темные круги под ее глазами, но такой униженной, поникшей, она казалась ему еще прелестней, это лишь разжигало его страсть. Нежность к ней переполняла его сердце. Нежность трансформировалась в безудержное желание, и ему не нужен был её ответ, чтобы поддерживать огонь страсти в душе. Тихая, скромная Анна молча страдала, она никогда не смогла бы выразить ему своё презрение или отвращение. Просто не способна была на подобное.

  Он верил, что сможет искупить всё своей заботой, сможет заставить её ответить на его страсть, разжечь в ней тот же огонь, что горел в нём сейчас. Ему удавалось силой и настойчивостью вырывать у неё ответную реакцию - он добивался её активного участия в своей оргии, он должен был сделать её соучастницей, конечно. Понимал ли он, какие душевные муки она испытывает, даже когда получает физическое удовольствие, силой навязанное им? Не понимал, или не хотел.

  Анна лишь каждый раз до последнего противилась его ласкам, шептала ему "Нет", но что это меняло? Её "Нет" означало "Да", если не хватало сил сопротивляться насильнику. А насильник горит высокими, как он думает, чувствами, он полон страсти и нежности, он заботлив и галантен. Не считая мелочи: принуждения, тюрьмы, неволи. Сейчас он пытался превратить её в машину для удовольствий, губя свою и её душу, не понимая насколько ужасно то, что он творит.

  Делая это с ней, сам он поднимался к воротам рая, погружая при этом её бедную душу в пучины ада.

  Что сталось бы с ней дальше? Зачахла бы от тоски? Нашла бы она в себе силы жить с ним, найти смысл и цель? Кто знает? Женщины из народа живучей аристократок. И не такое выдерживали. Быть может, ребенок, если бы она сумела выносить его в таких невыносимых условиях, дал бы ей смысл жизни. Искорка любви к беззащитному малышу оживила бы её.

  Без любви невозможна жизнь человека и человечества. Лишь любовь дает нам силы двигаться дальше, лишь она объединяет нас в одно целое. Лишь к ней стремится каждый из нас, осознает он это или нет. Лишь она важна для будущего, лишь она дает продолжение жизни на Земле. Но истинная любовь, соответствующая сущности человека, как задумана она творцом, может основываться только на альтруизме, на понимании чувств партнера, на отречении, на жертве собой ради другого. Всё остальное - ложь, поэтому ведет человека прямиком в ад.

  Сколько же дьявольской лжи было в обозримой истории человечества, и сколько адских мук на земле пришлось испытать людям от этой лжи, порожденной эгоизмом, недостатком любви к ближнему. И сколько адских мук еще предстоит пройти несчастному человечеству, прежде чем оно поймёт. Или не поймёт, и в этом случае неизбежно погибнет в геенне огненной - Природа (Творец всего сущего) просто избавится от ещё одного неудачного творения не соответствующего критериям истины. Еще один комочек глины отправится в отвал. Бог (Природа) примется лепить из другого комка, в надежде, что искра божья - любовь сохранится в следующем творении и не даст пропасть хотя бы ему. Если бы люди хотя бы осознали, что мы все - суть одно существо, что нас связывает не просто родство - все живое на планете едино. Уничтожая других, уничтожаем себя.

  Лишь пока горит в нас искра божья - любовь к ближнему, у нас еще сохраняется шанс на будущее. Стоит ей погаснуть, и шанс исчезнет.

  Понять бы это. Но поздно, поздно. Кто не понял, тот уже не поймёт никогда, он обречён сгореть в адском пламени вместе со своими неразумными жертвами.

  Уиндем всё-таки оставил её одну. Он покинул столовую на несколько минут. Анна тут же быстро спустилась в холл и никем не удерживаемая вышла из дома. Лакеи открыли перед ней двери и только смотрели ей вслед, не имея указаний задерживать её.

  Она помчалась по дорожке парка, ускоряя бег, свернула с дорожки в гущу деревьев, рванула прямо через кусты шиповника, обдирая платье. Ей хотелось оказаться как можно дальше от этого дома. Она бежала между сосен не разбирая дороги, как загнанный охотником заяц.

  Уиндем догнал её через десять минут. Он схватил Анну в охапку, прижал к стволу ближайшего дерева.

  - Что ты сделала?! Как ты могла?!

  По её щекам ручьями катились слёзы.

  - Нет, нет! Отпусти меня! Не трогай! Прочь! - кричала она, дрожа. Здесь, на природе, вне давящих стен, она ощутила воздух свободы и как дикая птица рвалась из его рук.

  С ней случилась настоящая истерика. Все сдерживаемые раньше чувства вылились наружу.

  Она била его кулачками по груди, рыдала и кляла. Он крепко сжал её в объятиях, не давая двигаться. Наконец, он закрыл ей рот поцелуем и лишил возможности кричать. Ему стоило это больших усилий, она продолжала вырываться. Но он не прекращал давления, крепко держал её трепещущую, в слезах.

  - Ты понимаешь, что никуда не сбежишь от меня? Ты моя, Анна, слышишь? Моя!

  - Нет! Нет! - сквозь рыдания, твердила она.

  Но постепенно, ослабев, поникла в его объятиях.

  Уиндем взял её на руки, прижал к груди, понёс к дому. Какой же легкой она показалась ему! Ему только сейчас пришла в голову мысль, что она, наверное, ничего не ест и может ослабеть от голода. Жалость к ней сжала сердце. Она продолжала горько рыдать, уткнувшись ему в плечо.

  Он принёс её в ненавистную спальню, уложил на кровать.

  - Я не покину тебя, буду рядом, хочешь ты того или нет, - мрачно заявил он. Сейчас, глядя на её искаженное страданием, заплаканное лицо, Уиндем впервые осознал, насколько не мил ей. Утреннее воодушевление прошло, надежды, им питаемые, рассеялись как дым. Он верил еще час назад, что ему удалось разбудить в ней страсть, что ещё немного, и она ответит на его чувства. То были иллюзии.

  Игрушка ему не принадлежала. У неё была своя воля, свой интерес.

  - Ты всё ещё любишь Лоуренса? - спросил он строго.

  Анна молчала. Слёзы по прежнему лились из её глаз.

  - Он использовал тебя, пойми! Ты была игрушкой в его руках.

  Он взял её за плечи и с силой сжал их, ему хотелось силой вбить в неё послушание, в нём боролись жалость к ней и ревнивая злость.

  - Ты влюблена в этого извращенца, ты все ещё влюблена в него! А ты думаешь, нужна ему? Он использовал тебя в своих мерзких играх, он удерживает тебя рядом, в том числе, и ради твоего состояния, чтобы не отдавать его другому. И ты, наивная дурочка, ты веришь ему, ты готова ради него по настоящему пожертвовать всем, что имеешь! Неизвестно, что будет с тобой, когда ты придешь к нему без своих денег, лишенная своей чистоты. Возможно, он и не посмотрит на тебя, а то и вовсе выгонит из дома.

  - А может быть всё ещё хуже, Лоуренс обезумел, помешался на тебе и тебя тоже свёл с ума, следом за собой. Если бы я не вырвал тебя из его рук, он погубил бы твою жизнь безвозвратно, пойми!

  Она упрямо молчала, опустив покрасневшие от слез глаза.

  - Ты могла бы, выйдя за меня, Анна, начать новую, достойную жизнь, хотя бы попытаться полюбить меня. Мы могли бы быть счастливы, Анна!

  Уиндем припал губами к её шее. Он страстно лобзал ее, потом спустил платье с плеч, обнажив их. Он начал поцелуями ласкать эти белые покатые плечи и нежную ложбинку груди. Анна не хотела поддаваться его настойчивым ласкам, но он продолжал их все с большей страстью.

  - Нет, я больше не возьму тебя силой, ты сама будешь умолять меня! - он медленно раздевал её и продолжал невесомо ласкать чувствительные точки.

  Его губы оказались у неё между ног, а руки крепко прижимали её и удерживали от порывов. Она почувствовала прикосновение его языка и застонала от острого, невыносимого ощущения. После того, как он несколько раз взял её утром, она обессилила от усталости, её била нервная дрожь.

  Но он был неумолим. Потом он пальцами сжал ей соски и нежно теребил их, одновременно продолжал целовать и ласкать языком её клитор. Ни одной женщине он не делал подобного. Это был верх бесстыдства и верх поклонения женщине, на такое он пошёл ради неё.

  Постепенно ощущения стали терпимыми, а потом и вовсе приятными. Он умелыми нежными движениями ласкал одну набухшую точку и вкруг неё. Анну била крупная дрожь, от этой жаркой пуговки в центре ее естества расходились сладкие волны, они становились всё сильней, и вершинки сосков будто соединились с ней невидимыми нитями, даже в ступнях появились сладкие мурашки.

  Он почти довел её до вершины наслаждения, влага излилась из её лона, она обмякла и закрыла глаза.

  Вдруг он прекратил ласкать её, легко подхватил под мышки и усадил верхом на себя, глубоко войдя в неё своим членом. Он начал медленные толчки, одной рукой крепко обняв ее, другой - лаская ей груди.

  Острые ощущения в клиторе от его поцелуев прекратились, но теперь они будто растеклись по всему низу живота, и глубоко в её естестве открылась воронка, которую он заполнял своим твердым органом, он ритмично поднимал её вверх и как на качелях опускал вниз на своем члене, снова и снова, трение вместе с ритмичной вибрацией вызывало невообразимую сладкую муку, Анна стонала от охватившего её возбуждения и жажды чего-то большего.

  Её затопило невероятное сладостное чувство: она словно летела куда-то вниз с огромной высоты, и внутри нее пульсировала зияющая воронка, постепенно сжималась сладкая пружина. Все горькие мысли улетучились, остались покой и непонятная радость. Анна закрыла глаза и погрузилась в свои ощущения.

  Он следил за её лицом горящим взором, чувствуя, что сам на грани, изо всех сил сдерживая готовый выплеснуться восторг.

  Наконец, её захлестнул оргазм невиданной силы, такого и близко она не испытывала утром. Пружина разжалась, и сладостные судороги потрясли всё её существо, разошлись медовой тёплой волной. Вздохнув, она обмякла, безвольно откинувшись на его руки. Он тут же кончил, содрогнувшись, мощно излившись в неё, этот миг был для него ослепительно прекрасен. Ее нежное отрешенное лицо, сведенное сладостной мукой, стояло перед его мысленным взором. Только сейчас, ощутив всей кожей её экстаз, казалось, он почувствовал настоящее удовлетворение.

  - Как ты прекрасна, любимая! Боже! Люби меня, дорогая! Прошу тебя, люби!

  Он так и держал её у себя на бедрах, обняв и страстно припав к ней поцелуем. Прошла минута, Уиндем снова ощутил растущее желание, но он замер, боясь разрушить сладостный миг единения с возлюбленной.

  Первый раз они были по настоящему вместе, их объединило общее чувство, хоть и на короткий миг. Уиндем знал это и хотел продлить счастливое для себя мгновение.

  

  Анна отвернулась от него и безудержно рыдала, уткнувшись в подушку, лишенная всяких сил, потерявшая всё.

  Безумная оргия закончилась, ей стало невыносимо горько. Она чувствовала себя падшей женщиной, предавшей любимого, лишенной чести и последней надежды.

  Обессиленная, выпотрошенная этим безумным днём, она заснула в слезах, а он долго сидел рядом, перебирая её волосы, целуя их, гладя её спину и плечи. Влюблён. Безответно влюблён! Горечь от осознания безнадежности этого состояния, от невозможности заставить её полюбить себя, в этот миг проникла в его душу.

  Сейчас он не мог причинять ей боль, злиться на неё, только в эту минуту он почувствовал себя виноватым перед ней, и в то же время знал, что никому никогда не отдаст её, он удержит её возле себя любой ценой, мучая ее и мучаясь сам.

  Он лёг рядом, прижавшись к любимой всем телом, обхватив своё сокровище, словно закрывая её от всего мира...

  

  Его разбудил шум за дверью. Уиндем услышал приглушенные голоса и странные звуки.

  Он мгновенно понял, что в дом проникли посторонние, он знал, кто это может быть.

  Лоуренс!

Дом был с крепкими дверьми и запорами. Вокруг участка высокий каменный забор с колючей проволокой и глубокими рвами, двор полон овчарок, а здоровенные слуги никому не открывали двери без разрешения хозяина. И тем не менее, эти мерзавцы как-то проникли внутрь.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"