Milosjk O. J. : другие произведения.

Сказки бабушки Джейн. Джеймс. Глава 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Глава 3.

  Джеймс ни о чём не спрашивал супругу - молча смотрел ей в глаза.

  Ирэн, увидев мужа, и не зная, как много он слышал, трагическим тоном прошептала:

  - Смотри, что они сделали! Это её рук дело - так она воспитывает твоего сына - диким зверёнышем! - указывая сначала на своё разодранное в клочья платье, а потом на мисс Морстен. Отвернулась, всхлипнула и, гордо вскинув голову, пошла по лестнице наверх - к себе.

  Джеймс повернулся к гувернантке:

  - Я всё слышал. Вы никуда не уходите, мисс Морстен. Не вздумайте покинуть Пемберли. Пойдёмте в детскую.

  Вся компания двинулась по лестнице вверх.

  

  Джеймс усадил Роберта на его кровать, гладил по головке и успокаивал, как мог.

  - Мисс Морстен никуда не уйдёт, Роберт, слышишь? Успокойся, уйдёт Ирэн. Ты больше не увидишь её здесь.

  Джеймс оставил всё еще всхлипывающего сына на руках у гувернантки, а сам пошел к супруге разбираться.

  Ирэн уже успела снять испроченное платье. Сейчас она стояла в одной тончайшей кружевной сорочке и панталонах перед зеркалом.

  Муж зашел в ее спальню без стука, кивком головы выпроводил горничную, и подошел к жене на расстояние вытянутой руки.

  Лицо её приняло несчастное, трагическое выражение, слёзы лились из глаз. В общем, это было эффектно, можно сказать, прелестно.

  Она не смотрела на вошедшего супруга, изящно наклонилась и стала искать что-то в ящике комода.

  - Ирэн, ты немедленно покинешь Пемберли, - твердо сказал ей Джеймс.

  - Что?! - она смотрела на него с выражением праведного гнева и ужаса на прелестном личике. - Я?! Я должна покинуть Пемберли?! После всего, что они со мной сделали, после того, как твой сын напал на меня по указанию этой бессовестной особы?!

  - Предупреждаю тебя, если ты этого не сделаешь, я вынужден буду ходатайствовать о проверке твоего душевного здоровья и о заключении тебя в Бедлам.

  - Ты!.. Ты! - Она смотрела на него, задохнувшись от возмущения, не веря, что он мог это сказать. - Ты не посмеешь так поступить со мной! Мои родственники, мои дяди в правительстве - они уничтожат тебя.

  - Я посмею. Будь уверена - посмею. Ты угрожала жизни Роберта. Не знаю пока, что это - помешательство или преступный замысел. И уж конечно, независимо от причины, не желаю, чтобы ты воплотила свои угрозы в жизнь. Я подам в церковный суд прошение на раздельное проживание. Ты уедешь отсюда сегодня же, немедленно. Собирайся. Или я помогу тебе собраться.

  - И ты не дашь мне даже посмотреть на моего крошку?

  - Не дам. Повторяю, я не знаю, насколько ты вменяема. Если честно, меня это не волнует, меня волнует жизнь и здоровье моих детей.

  - Нет, ты не можешь быть таким жестоким! Не верю! - трагическим тоном произнесла она. - Наверно, эта ведьма околдовала тебя. Вот, что я узнала про неё: она не та, за кого себя выдает, она - коварная соблазнительница, подлая интриганка, свою карьеру она начала с этого, и нас вот решила рассорить. С помощью твоего сына. Она использует его. Ты еще вспомнишь мои слова!

  Он прервал её пламенную речь:

  - Повторяю: ты немедленно соберешь вещи и уедешь, иначе я прикажу вышвырнуть тебя за ворота.

  Джеймс развернулся и вышел из спальни.

  Ирэн, в досаде кусая губы, приступила к сбору чемоданов.

  

  Бог долготерпелив, но злопамятен. Объясняется частая реализация этой поговорки на практике очень просто: люди, долгое время не получающие наказание за свои неблаговидные поступки, становятся наглее - они идут на новые и новые преступления против совести, воспринимая отсутствие наказания, как поощрение преступных действий. Отсутствие адекватного наказания ВСЕГДА порождает новое преступление - еще более наглое и циничное. И лишь когда количество этих преступлений зашкаливает, задевает интересы слишком многих людей, обиженные люди собираются вместе, и на преступника наконец-то, всем миром, находят управу. Иногда процесс длится целыми поколениями - преступный, неправедный образ жизни родителей сказывается уже не на них, а на их детях, если сами они каким-то образом избегают возмездия. Примерно так действует так называемое "родовое проклятье".

  

  Ирэн почти ежедневно исподтишка издевалась над пасынком и его учительницей, а в отсутствии мужа - делало это открыто. Она привыкла к полной безнаказанности, воспринимая их, как законных "мальчиков для битья". Когда муж наконец что-то заподозрил и взял их под свою защиту, она потеряла законное уже, с ее точки зрения, ежедневное развлечение, почувствовала, что теряет власть в доме, влияние на мужа, возмутилась и решила во чтобы то ни стало отыграть свои "законные" права назад. И тут уже череда случайностей, до того играющая на её стороне, помогающая оставаться безнаказанной, развернулась в другую сторону и привела к тому, что муж узнал обо всём, что она до той поры скрывала от него.

  Конечно, рано или поздно, вероятно, Джеймс понял бы её характер. Но кто знает насколько поздно? И не было бы слишком поздно для юного Роберта и для него самого?

  Как часто даже просто амбициозные, самовлюбленные, эгоцентричные люди - вроде не преступники и не убийцы, разрушают судьбы людей вокруг своей алчностью, жаждой власти и безудержных удовольствий, полным пренебрежением интересами близких ради своих интересов. Мачеха разводит отца и его детей, чтобы дать преимущества своим кровинушкам, муж разрушает жизнь своей семьи, просаживая семейное состояние, пьянствуя и играя, жена, ради удовольствий светской жизни, ради любовника, оставляет и детей, и мужа.

  

  Сыграла важную роль позиция учительницы. То, что она любила своего воспитанника, имело огромное значение в данном семейном конфликте. Если бы гувернантка была пустым местом, равнодушной, сухой особой, то Роберт остался бы в полном вакууме, Ирэн наверняка легко убедила бы отца отправить отбившегося от рук сына в школу с максимально строгими порядками. А уж, чтобы он отбился от рук - выставить его перед отцом отъявленным хулиганом и тунееядцем - тут Ирэн бы постаралась. И гувернантка не мешала бы ей это делать, а с готовностью, из страха или корысти, помогла бы хозяйке.

  Мисс Морстен, полюбив мальчика, запутала свою судьбу с судьбой Роберта - да, так называемая квантовая запутанность - опасная штука - два электрона начинают полностью копировать судьбу друг друга - что происходит с одним, то же случается и с другим. (Надеюсь, читателю понятно, что в данном случае это всего лишь образное сравнение автора)

  Опасная штука потому, что теперь, случись что-то плохое с мисс Морстен, и Роберта бы ждала нелёгкая участь, а случись что-то ужасное с Робертом, то и ей бы не сдобровать. Но зато эти два электрона так крепко держались друг за друга, что справиться с ними двумя оказалось намного трудней, чем с одним. Ведь рядом с ними оказался еще один запутанный электрон - Джеймс, любящий сына всем сердцем.

  Зловредная Ирэн легко справилась бы с каждым из них по отдельности, справилась бы и с двумя, наверняка. Но вот против троих людей, крепко связанных между собой этой незримой силой любви, она оказалась бессильна.

  

  К Джеймсу приехал погостить его старый друг и родственник - троюродный кузен Эрвин, сэр Бартоломью. Они дружили со школы, но потом их пути разошлись. Джеймс увлекся хозяйством, а Эрвин предавался всевозможным излишествам - сибаритствовал вовсю. Эрвин любил собирать сплетни и слухи, и этим часто оказывался полезен Джеймсу, букой сидевшему в своем поместье годами. Сейчас Эрвин приехал к нему выпить местного вина и закусить местными закусками, повар Пемберли всегда славился изысканными блюдами.

  - Джеймс, говорят, Ирэн ушла от тебя из-за твоей интриги с гувернанткой?

  - Кто тебе сказал такую чушь?

  - Ты что, друг, газет не читаешь? Об этом даже в Таймс написали.

  Джейм действительно не читал газет - по крайней мере, колонки светских сплетен - ограничивался колонкой биржевых сводок.

  Сказать, что Джеймс был в шоке, - ничего не сказать. Он настолько искренне возмутился и поразился, что Эрвин поверил в его невиновность.

  Джеймс вкратце поведал другу историю расставания с супругой.

  Но все-таки приятель пересказал ему злую сплетню во всех подробностях:

  - Пишут, что твоя гувернантка - та еще штучка, она начала свою карьеру с того, что соблазнила хозяина одного богатого дома. Хозяйка выгнала ее, но сжалилась и дала ей рекомендацию. Потом пожалела об этом. В статье намекается на то, что Ирэн ушла от тебя из-за происков этой интриганки.

  - Ты хоть видел гувернантку моего сына?

  - Нет.

  - Так посмотри - поймешь, что это грязные домыслы, не имеющие ничего общего с реальностью.

  Увидев гувернантку воочию, Эрвин не согласился с мнением Джеймса, что мисс Морстен никак не может быть коварной соблазнительницей барона К**.

  Он относился к типу любвеобильных мужчин, считающих, что некрасивых женщин в принципе не бывает - бывает мало виски.

  - Она очень даже ничего. Ее бы приодеть поприличней, снять с неё очки и чепчик, ты и сам увидишь. Это она, Джеймс, не сомневайся. У тебя же есть ее рекомендательные письма? Почитай.

  Джеймс почитал. Действительно, было письмо от баронессы Каррингтон, написанное целых семь лет назад. Значит, сейчас мисс Шарлотте Морстен двадцать пять лет. После Каррингтонов она работала гувернанткой в семье Доплер два года, от них тоже есть рекомендация, и вот уже пять лет она работает здесь, в Пемберли.

  По наводке Эрвина Джеймс отыскал среди своей корреспонденции из Лондона бульварный листок, в котором напечатали эту историю. Он не сомневался, что газетная утка - дело рук его супруги и ее родственников. Намек был достаточно прозрачным, чтобы все, кому надо, всё поняли.

  

  А пока Джеймс решил поговорить с мисс Морстен откровенно.

  Он показал ей лист газеты, в которой была напечатана та самая сплетня. Описывался случай в доме барона К**, рассказанный его супругой, считающей себя пострадавшей. Она застала своего мужа, обнимающим гувернантку собственной дочери в собственной гостиной. Девушке гувернантке было всего восемнадцать лет, и хозяйка дома пошла навстречу её мольбам и уверениям в своей невиновности - уволила не просто так, а согласилась написать ей рекомендательное письмо. Но неприятное воспоминание не давало даме спокойно жить, и позже она поделилась с подругами данной историей. Рассказала по секрету фамилию гувернантки - её имя - мисс М**. Верить в порочность юной особы не хотелось, но впоследствии обстоятельства заставили эту даму убедиться в своих подозрениях: сейчас эта особа проживает в богатом поместье господина Д** в Дербишире, а супруга этого господина вынуждена была покинуть мужа из-за его нездорового пристрастия к гувернантке своего сына.

  Мисс Морстен сидела молча, опустив голову. А он испытующе смотрел на неё.

  - Что вы на это скажете? Это написано про вас, мисс Морстен, так ведь? Кто такой барон К**?

  - Барон Ричард Каррингтон. Это был мой первый дом после выпуска из школы гувернанток. Туда я попала по рекомендации моей директисы миссис Фергюсон.

  - Что произошло с вами в этом доме?

  - Он стал преследовать меня. Однажды он подстерег меня в гостиной и зажал в углу. У меня не было выхода. Я громко закричала. Прибежала его жена. Он вынужден был отойти от меня. А я потом умоляла её отпустить меня с миром. Она согласилась написать мне рекомендацию.

  Джеймс пристально смотрел на неё, потом вдруг встал, подошел к ней и рывком снял с неё очки. Девушка даже не успела отпрянуть. А он тут же сорвал с неё объемный чепец, и одним быстрым движением вынул шпильку из тугого узла на затылке. Тёмные волосы густой волной упали ей на плечи. Она и ахнуть не успела, как он сделал это.

  Теперь он стоял в шаге от неё и с удовлетворением наблюдал, как краснеет от стыда её нежное личико.

  - Давно вы освоили весь этот маскарад?

  Она покраснела ещё больше.

  - После увольнения я поехала обратно в школу, в которой раньше училась. Директриса не взяла меня на работу - не было вакансий. Но она научила меня, как обманывать хозяев, чтобы избегать их домогательств. Она сразу сказала мне, что я слишком молодая и хорошенькая, поэтому в каждом новом доме меня ждут подобные неприятности. Она дала мне свои старые очки - не слишком удобные, я в них плохо видела, но другого выхода пока не было. У неё было также старое платье подходящего фасона и чепец. Я ушила платье под свой размер, показала ей, она похвалила.

  Миссис Фергюсон очень добра к нам - своим ученицам. Я некоторое время жила в школе, в каморке под лестницей, работала уборщицей. Через месяц она нашла мне новое место.

  - А я какой по счёту?

  - Третий. Второй хозяин оказался вполне приличным. Я проработала у него два года, пока он не отправил своих детей в школу.

  - Значит, всё это время вы прятались от меня, Шарлотта?

  Она потупила взор.

  Сейчас, глядя на неё, он убедился, что нисколько не ошибался в своих ощущениях, когда увидел её мельком тогда, при обыске в спальне, и еще раньше - на озере. Теперь его смутные подозрения полностью подтвердились: она действительно очень хорошенькая, нет, она - настоящая красавица. Даже не имея возможности оценить её фигуру под толстой шерстяной попоной, он уже понял, что и фигурка у неё под стать личику - преотменная.

  Почему-то личная жизнь некрасивой старой девы мало волновала его, но к судьбе этой милой девушки он сразу почувствовал живой интерес.

  - У вас не было желания однажды прекратить маскарад? Неужели вы настолько не доверяли мне?

  - Я привыкла. Это было очень удобно, и к тому же неизвестно, чем может кончиться, если его прекратить.

  Джеймс представил на минутку, а действительно, что могло бы случиться, если бы до встречи с Ирэн, в своём одиноком холостяцком доме он каждый день видел бы это милое личико. Смог бы он удержаться от соблазна?

  - Вам стоило, во всяком случае, попробовать. Не врать больше. Ни себе, ни мне, никому. Помните, что вы говорили Роберту? А сами не придерживаетесь своих рекомендаций.

  Она с удивлением вскинула на него глаза: откуда он знает про разговор с Робертом?

  - Я слишком боялась потерять это место, чтобы рисковать.

  - Почему? Вернулись бы снова к своей любимой директрисе, она подыскала бы вам что-нибудь ещё.

  Она молчала.

  До него вдруг дошло, что она имела ввиду. Она привязалась к Роберту, слишком боялась потерять его.

  Эта девушка, возможно, по настоящему любила его сына и готова была устраивать любой маскарад, лишь бы подольше оставаться с ним.

  - Вы сирота, Шарлотта? - вдруг спросил он её. Хотя зачем он спрашивает, он прекрасно помнил ее биографию. Она осиротела в шесть лет и попала в приют, потом дальняя родственница воспользовалась своими связями и определила её в эту школу.

  - Да, я потеряла обоих родителей в шестилетнем возрасте.

  - Вы жалели Роберта, не хотели оставить его одного, поэтому боялись потерять это место?

  - Да.

  Он сглотнул ком, подступивший к горлу. Пока он разъезжал по балам, выискивая себе невесту во время лондонского сезона, его бедный сын - одинокий и беззащитный, заброшенный своим отцом маленький мальчик, оставался один на один со своей гувернанткой - такой же одинокой и беззащитной душой. Два несчастных маленьких человечка, не получивших в детстве вдоволь родительской любви, нашли и полюбили друг друга самой чистой на свете любовью матери и ребенка. Она, как смогла, заменила мать его сыну, в то время, как он - его родной отец, фактически бросил его.

  Джеймс встал, подошел к окну, повернулся к ней спиной. Он не хотел, чтобы она видела сейчас его лицо.

  В это мгновение всё, что происходило у них с Ирэн, показалось ему пошлым бездарным водевилем, который окончился так, как и должен был окончиться - грубым, пошлым скандалом. У них с ней и близко не было никакой любви. А ведь он, в глубине души, понимал это с самого начала. Лишь похоть владела им. Пошлая похоть.

  Джеймса вдруг пронзила щемящая тоска - он ощутил боль в сердце - так захотелось ему вернуть настоящую любовь. Ту, что была у них с Джулией. Такую, какая, он видел, светилась в глазах Роберта и Шарлотты, когда они смотрели друг на друга.

  Он лишь смотрел на эту неземную любовь со стороны. Грустный сторонний наблюдатель.

  Но сейчас его душу охватило болезненное желание, причиняющее ему почти физическую боль - чтобы она полюбила его так же, как любит Роберта - чтобы её чистые светлые глаза смотрели ему в глаза тем же лучистым ласкающим взглядом, каким она смотрит в глаза его мальчика.

  Он представил всю жизнь этой маленькой девушки, выживающей в жестоком, страшном мире, вынужденной в одиночку противостоять ему, не имеющей ни семьи, ни поддержки, ни даже надежды когда-нибудь обрести её. В своей беспросветной жизни она нашла единственную отдушину в маленьком беззащитном малыше, доверившемся ей, увидевшем в ней мать. Ей уже пришлось перенести много несправедливости: клеветы, похоти, злобы. Достаточно вспомнить этого старого козла Каррингтона. Если бы Джеймсу он в эту минуту попался под руку, то он, верно, от всей души дал бы ему в морду. А Ирэн? Он вспомнил отвратительные сцены, свидетелем которых стал недавно - как та издевалась над ними обоими - Робертом и Шарлоттой. И сейчас вот эта газетная утка, явно направленная против него самого, и против неё тоже - её репутации пришёл конец.

  Красавица - она годами уродует себя, лишь бы снова не стать жертвой очередного мерзавца. Безмолвно терпит издевательства и унижения со стороны хозяев, не имея возможности уйти - ни родных, ни друзей, ни своей крыши над головой.

  Сердце его болезненно сжалось от жалости к ней и к своему сыну и от тоски по несбывшейся любви.

  Ему захотелось подойти к ней, крепко обнять, стать для неё опорой и защитником от всех невзгод. Навсегда - на всю жизнь.

  Он женат, но если бы он не был женат на Ирэн, он мог бы... На мгновенье его захватили сладкие мечты. Но он грубо прервал их. Нет, он не может сейчас даже думать об этом. Он и пальцем не прикоснется к ней.
  Прошла ещё минута. Они оба молчали, думая каждый о своём. Наконец Шарлотта услышала его голос, он звучал странно хрипло.

  - Шарлотта, я хотел сказать вам. Пока я жив, Пемберли всегда останется вашим домом. Здесь вас никто не обидит. Здесь вы найдете защиту от всех бед, поверьте хотя бы в это. Маскарад больше не нужен. Я никогда не обижу вас.

  

  Ей всего двадцать пять, она пришла работать в Пемберли двадцатилетней девушкой, но в своём ужасном прикиде она с самого начала выглядела на тридцать - тридцать пять.

  И вот, с сегодняшнего утра она вышла к Роберту без чепца и очков.

  Джеймс старался не слишком пялиться на неё, чтобы не смущать, но не мог удержаться от соблазна рассмотреть её хорошенько при свете дня: ее внешность разительно изменилась!

  Нелепые очки с толстыми стеклами в пол лица, уменьшающие глаза, скрывающие брови, резко искажающие все пропорции юного гармоничного личика, неказистый, намеренно деформированный чепец, скрывающий изящную головку и роскошные волосы. Уродливый покрой платья, прячущий девичий стройный стан. Насколько же слепы становятся люди, придавая такое значение предметам гардероба!

  Теперь, видя юное личико, больше не искаженное, дышащее гармонией, гриву роскошных волос, собранную сзади в огромный тугой узел, он мысленно продолжал эту нежную изящную шейку, и в его воображении сама собой достраивалась её чудесная фигурка. Теперь уродливое платье уже не мешало ему видеть суть, а лишь ещё больше раздражало.

  Эту красоту нужно наряжать в шелка и бархат, а не прятать в черные балахоны.

  А вот простодушный Роберт не заметил никаких перемен в своей гувернантке. Он-то всегда знал, что Шарлотта красива, видел её без очков и головного убора много раз, не делал никаких различий и не обращал никакого внимания, во что она сегодня одета.

  Мальчик любил свою учительницу не за красивые глазки. Ребенок видел сердцем то, что взрослые люди не хотели замечать глазом: придавал значение не внешней оболочке человека, а тому, что стояло за ней.

  

  Старая дева мисс Морстен нисколько не интересовала Джеймса. Он готов был заподозрить её в расчетливости, в корысти, не мог поверить в то, что она способна на искренние чувства. Он видел в ней лишь сухую функцию - не человека.

  Юная милая девушка Шарлотта, всё также скромно сидящая в уголке, по прежнему старающаяся реже попадаться ему на глаза, теперь занимала все его мысли, как ни старался он отвлечься. Ему вдруг стало интересно всё, что касалось её: как и где провела она своё детстве, кем были ее родители, почему они умерли, как она жила здесь, в Пемберли, все эти пять лет - ведь её жизнь стала неразрывно связанной с жизнью его сына.

  В её поведении и в поведении его сына ничего не изменилось.
  Но сейчас Джеймс украдкой ловил её взгляд в сторону своего мальчика и видел в нём искреннюю любовь, в каждом её движении теперь сквозило изящество, а любой её привычный жест заботы по отношению к Роберту восхищал его. Почему он не замечал этого раньше? Сам себе задавал этот вопрос и не находил ответа.

  В этой новой прелестной мисс Морстен он готов был увидеть рафаэлевскую мадонну с младенцем и наделить ее всеми достоинствами души, в которых почему-то отказывал нелепой старой деве.

  

  Теперь он понял и оценил наконец удовольствие, которое его сын находил в том, чтобы слушать свою учительницу часами и неотрывно смотреть ей в глаза. Он сам готов был заново выучить французскую грамматику и латынь, вызубрить историю древнего Рима, только бы без конца слушать этот нежный голос, снова и снова встречать этот ясный чистый взгляд.

  О нет, он и не думал преследовать мисс Морстен, навязывать ей своё общество. Напротив, старался избегать близкого контакта с ней. Они встречались, как обычно, в столовой. Иногда, по просьбе Роберта, он брал ее на прогулки с сыном. Сам он с некоторых пор никогда не становился инициатором близкого общения с мисс Морстен, и даже их уроки, на которых он частенько присутствовал раньше, теперь он слушал из-за приоткрытой двери, стесняясь заглянуть внутрь.

  Теперь ему не нужно было смотреть на неё, чтобы чувствовать её приближение: он знал, где она находится в любой момент времени, знал, чувствовал, когда она проходит неподалёку. Закрывал глаза и видел её лицо.

  Он и сам не помнил, когда это началось с ним, сколько дней ему понадобилось, чтобы влюбиться.

  Короткие свидания в столовой, когда он мог сухо поздороваться с ней, спокойно встретить её взгляд и несколько минут побеседовать об успеваемости сына или о планах на день, стали манной небесной, о которой он мечтал всё остальное время.

Сначала он даже не сознавал этого. Осознание пришло к нему чуть позже - вместе с пониманием безнадёжности своего положения. Он не мог и мечтать сейчас о близости с ней. Она - под его защитой в этом доме, ни словом, ни жестом он не обидит её, не даст ей и намёка на свои чувства.

  

  Поняла ли сама мисс Морстен, что с некоторых пор за ней неотрывно следят не одни, а две обожающих пары глаз? Чувствовала ли она, что купается в любви сразу двух мужчин - наследников рода Дарси - большого и маленького?

  Наверное так. Потому что однажды на прогулке, когда нужно было взобраться по крутому склону, Джеймс подхватил Роберта, помог ему, а потом протянул руку мисс Морстен, а она подала ему свою маленькую ручку. Он впервые в жизни коснулся её и ощутил в этот миг сладостный ток, пронзивший его тело и душу.

  И он увидел, как она вдруг покраснела, низко опустив голову.

  Джеймс сам горел сейчас огнём. Он не хотел выпускать мягкую нежную ладошку, некоторое время он держал её в своей руке, желая продлить волшебное мгновение.

  Но мисс Морстен, совсем смутившись, отвернулась от него и сделала порывистое движение к Роберту, который как раз позвал её.

  Джеймс нехотя отпустил её.

  Чуть позже, Роберт по хозяйски взял свою учительницу за руку, а другую руку протянул отцу. Они так и шли остаток пути втроём, как настоящая семья. Джеймс держал тёплую детскую ладошку, Роберт радостно обращал свой взор то к Шарлотте, то к отцу. Мальчик был совершенно счастлив - оба человека, которых он любил, находились сейчас рядом с ним. Он чувствовал их настроение - купался в их любви и заботе. За время отсутствия мачехи ребенок успокоился, поверил наконец, что никогда больше не увидит свою мучительницу, главная мечта его сбылась - он рядом с отцом, который защитит и поможет, и рядом с любящей матерью, именно так воспринимал он Шарлотту, она прочно заняла это место в его душе. Всех троих словно окутало мягкое тёплое облако любви, и каждый из них ощущал сейчас эту горячую нежность в своём сердце.

  

  С того дня Джеймса стали преследовать мечты о ней - он позволил им целиком захватить свою душу, больше не прятал их в дальних уголках разума. Теперь он знал, чего хочет больше всего на свете - всю жизнь идти с ней рука об руку, с ней и детьми, сколько бы их не родилось у них.

  А Шарлотта стала ещё тише, ещё скромней. Она боялась теперь глаза поднять на хозяина, сталась забиться в дальний уголок, где ее не было видно.

  Джеймс не пытался приблизиться к ней, снова взять её за руку, он лишь смотрел жадным пылающим взором, теперь уже не скрывая этот взгляд от неё и от себя, словно хотел запомнить каждую ненаглядную черточку, чтобы потом беречь и лелеять их в своем сердце.

  Так продолжалось несколько недель. Джеймс знал, что пока он женат, ни за что не сделает шаг к сближению, он не обидит её в своём доме.

  Безусловно, она поняла, как изменился его взгляд, при каждой их встрече она ощущала его настойчивое безмолвное внимание. Он видел, что она страшно смущена им, но что она чувствовала при этом? Хотел бы он знать!

  Сколько лет она прожила рядом с ним, видела его каждый день, и для неё он был хозяин - далекий, чужой человек, равнодушный к ней и к её проблемам, ни разу не поинтересовавшийся её личностью.

  Сейчас он хотел бы знать о ней всё, но стеснялся задавать вопросы, выходящие за рамки обычных для их прошлого общения тем.

  

  Джеймс отправился в Лондон по делам. Главное его дело было добиться развода с женой.

  Он прибыл на встречу с ней в дом её матери в Кинсингтоне.

  Ирэн заявила ему, что разводиться не будет, что он - виновная сторона и не имеет права ничего просить у неё. Церковный суд не даст ему развод, как бы он не стремился к этому, без её согласия.

  - Чего ты хочешь? - спросил он её.

  Она закатила глаза и злорадно улыбнулась.

  - Я хочу сама воспитывать своего сына, и еще - требую в собственность твой лондонский дом и пятьдесят тысяч фунтов.

  Приданое Ирэн составляло всего десять тысяч, замужество было для неё выгодным - она поднялась по социальной лестнице, став миссис Дарси. Приданое и так оставалось в её полном распоряжении - он не трогал этот счёт, дав ей доверенность снимать с него деньги. Она тратила на себя больше, чем тысячу фунтов в год, Джеймс никогда не ограничивал её в тратах.

  Дом, деньги - всё это он готов был отдать ей. Но Энтони? Он не хотел отдавать этой женщине своего ребенка. Он сам должен воспитывать сына, вырастить из него достойного человека.

  - Ирэн, ты можешь приезжать на свидания к Энтони. Неужели этого мало тебе? Не помню, чтобы ты часто бывала в детской, не больше пары раз в неделю.

  - Нет, - Ирэн встала и вышла из комнаты. Он остался сидеть за пустым столом.

  

  Приближалось Рождество. Джеймс купил подарки Роберту и всей прислуге. Он долго думал, что подарить мисс Морстен. В ювелирной лавке он увидел изящные золотые часики, инкрустированные драгоценными камнями, выполненные в виде медальона на золотой подвеске. Он приобрёл их.

  

  Домой он приехал за день до Сочельника в мрачном настроении. Цена развода оказалась слишком высока для него. Мисс Морстен останется недоступной, ему нечего предложить ей, кроме как стать его любовницей, но он не посмеет сделать это.

  Слуги выстроились в ряд, приветствуя вернувшегося хозяина, и Шарлотта с Робертом были здесь. Роберт сразу бросился отцу на шею. Он подхватил мальчика на руки, расцеловал. Его взгляд встретился с её взглядом, но она тут же опустила глаза, зардевшись.

  Он мечтал расцеловать и её, но лишь кивнул. Отпустил сына, и тот сразу вернулся под крыло к любимой воспитательнице.

  

  Настал вечер Рождественского сочельника.

  Мисс Морстен надела скромное темно-синее шерстяное платьице, разительно, между тем, отличающееся от её прежних нарядов: оно было обычным - таким, какие носят большинство гувернанток - с небольшим квадратным вырезом, с маленьким кружевным воротничком. Но оно не скрывало её великолепную фигуру - облегало округлую полную грудь, осиную талию, рукава плотно обхватывали изящные девичьи плечи и руки.

  Даже тонкие косточки ключицы, чуть виднеющиеся в скромном вырезе горловины, казались Джеймсу верхом откровенности и совершенства - он глаз не мог оторвать от них.

  Её появление в этом новом платье было как подарок лично ему.

  В холле под большой разряженной ёлкой горкой лежали подарки, домочадцы и слуги разбирали их.

  Джеймс развернул подарок Роберта и увидел овальный серебряный медальон, внутри - два миниатюрных портрета - два мальчика, в одном из них он узнал себя в шесть лет, а в другом - Роберта. Он давно не видел свой портрет, раньше он лежал под стеклом в картинной галерее. Портрет сына был сделан полтора года назад.

  Джеймс никогда их не сравнивал раньше. Только сейчас он понял, насколько они с сыном были похожи в этом возрасте. Он мог бы перепутать, если б не знал точно.

  Джеймс не сомневался, что идея подарка принадлежит мисс Морстен. Значит, она подметила сходство, которое даже он сам не замечал. Ему было приятно, что Шарлотта думала о нём, это был её подарок ему.

  Он расцеловал Роберта и подошёл к мисс Морстен.

  Протянул ей коробочку со своим подарком.

  Открыв его, она страшно смутилась и попыталась вернуть его назад:

  - Мистер Дарси, это слишком дорогой подарок, я не могу принять его!

  - Он не дороже того, что вы делаете для моего сына, мисс Морстен. Примите его, пожалуйста. Не обижайте меня. Ваш подарок - тот, который вы сделали мне вместе с Робертом, он чудесный, и я знаю, что вам он обошёлся дороже, чем мне этот.

  Она потупила взор, совсем потерялась. Джеймс положил коробочку ей на ладонь, накрыл её своей ладонью. Он снова держал её руки в своих, испытывал при этом райское блаженство. Кровь прилила к его лицу.

  - Пожалуйста, не считайте, что этот подарок вас к чему-то обязывает. Это лишь благодарность за вашу работу, - тихо произнёс он, наклонившись к самому её ушку. Джеймс в последний раз пожал её ручку и отошёл в сторону, оставив её покрасневшую, в страшном смущении.

  

  На вечерней праздничной трапезе в гостиной они сидели втроём. Джеймс вспомнил последнее Рождество с Джулией, прошедшее так же. Он загадал тогда желание, чтобы она выздоровела. Но оно не сбылось. Потом каждое следующее Рождество он старался проводить где-то за пределами Пемберли - в Лондоне с матерью и сестрой, в компании кузенов. Только с появлением в доме Ирэн традиция вернулась, и прошлое Рождество он провёл здесь - счастливый, рядом с беременной супругой и её родными, гостившими зимой у него. Родственники Ирэн не нравились Джеймсу, но, к счастью, не так уж сильно ему навязывались. Впрочем, достаточно трудной задачей было навязать своё общество столь нелюдимому человеку, как Дарси - он с детства выработал приёмы отсева нежелательных знакомых - научился аккуратно и заблаговременно отшивать их.

  

  Сейчас он боялся загадывать желания. Будь что будет. Он понял, что снова влюблён. Он рад уже тому, что она рядом с ним, готов довольствоваться тем, что каждый день видит её, благодарен Богу уже за это.

  Поздним вечером Роберт, наигравшись подаренными отцом игрушками, запросился спать. Джеймс вызвался проводить их. Он сам уложил мальчика в кровать, поцеловал. Он прекрасно знал, что Роберт хочет, чтобы мисс Морстен тоже приласкала его, поэтому оставил их вдвоем.

  Всё ещё делал вид, что не знает об их тайных нежностях.

  Потом он зашёл к Энтони. С малышом он провёл сегодня всё утро до полудня, помогал ему вставать и ходить по кроватке, разговаривал и играл. Роберт тоже заходил и почти час играл сегодня с братиком. Он был такой забавный - не похожий, кажется, ни на него, ни на Ирэн, с темно-русой кудрявой головкой и темно-серыми - почти зелеными глазками-щелочками, спрятанными за пухлыми щечками, оттопыренными круглыми ушками. Энтони пытался произносить первые слова. Пока он знал одно слово: "дай!" и очень любил употреблять его по делу и без.

  Энтони тоже получил сегодня целую гору новых игрушек.

  Малыш крепко спал в своей колыбельке. Джеймс поцеловал сына, попросил няню сразу звать его, если с Энтони что-то случится, и ушёл к себе.

  

  Утром он проснулся, когда на часах не было еще шести. За окнами ещё темно, снежинки летят, падают на подоконник. Светлей в саду стало от выпавшего ночью снега.

  Не спалось. Он встал, надел халат, со свечкой спустился вниз - в библиотеку.

  В библиотеке стало холодно, огонь в камине давно догорел, угли остыли. Джеймс прошел между рядами шкафов, выбрал книгу, уже собирался уходить. Совершенно случайно его взгляд упал в дальний угол комнаты. За шкафом, в большом кожаном кресле он увидел мисс Морстен. Она спала, положив голову на валик кресла, в неудобной позе, вся сжавшись в комочек, завернувшись в шаль из грубой некрашенной шерсти. Он понимал, что ему следовало немедленно уйти. Но вместо этого подошёл поближе, стоял и смотрел, как она спит, не мог оторвать взгляд от её лица. Волосы выбились из строгой прически и непослушной волной падали на щеку. В предрассветных сумерках он смутно различал её черты, они казались совсем детскими, длинные темные ресницы бросали тень на пухлые щеки, брови казались густыми, почти черными, и губки она смешно сложила во сне - одна щека, на которую она опиралась, порозовела и деформировалась, и губы тоже.

Ему страстно хотелось сейчас поцеловать этот нежный ротик.

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"