Миловзоров Борис Валерьевич : другие произведения.

Рантье

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    криминально-романтическая повесть для легкого чтения
  РАНТЬЕ
  Криминально-романтическая повесть.
  
   Лев Михайлович Буряков хлопнул дверью машины и огляделся. Его неспешный, не затуманенный заботами взгляд, привычно вычленил среди окружающих своих сотоварищей по безделью или, так сказать, коллег по неработе. Также как и он, они преимущественно были во второй половине возраста, придерживались свободного стиля в одежде и передвигались по городу в дорогих авто после утреннего часа "пик". Лев Михайлович усмехнулся и пошёл к раскинувшемуся перед ним огромному торговому центру. Сегодня он не планировал ничего покупать, но всё равно приехал, чтобы бесцельно бродить среди товаров, доступных, но ненужных.
   Сначала Буряков прошёлся по продуктовому залу, поглазел на людей, равнодушно скользнул взглядом по полкам с товарами. Через полчаса вышел вполне довольный полученными впечатлениями и двинулся на прогулку по широким коридорам торгового центра. Буряков не заходил в бесчисленные магазины и магазинчики, где полно приставучих продавцов, а с удовольствием наблюдал за людской суетой через витрины, вполне ощущая себя вне окружающего мира. Вот уже год, как Лев Михайлович продал свой успешный бизнес и превратился в атомарную частицу, почти не связанную с остальным человечеством. Он понимал, что это иллюзия, но ему с нею было не скучно.
   Лев Михайлович улыбнулся и отошёл от очередной витрины, но вдруг встал как вкопанный: его догнал давно забытый хрипловатый голос.
  - Лева, это ты?!
   Буряков резко обернулся и всмотрелся в такое знакомое и одновременно незнакомое лицо бывшего сослуживца. Солёнов Юра! Стоит в трёх шагах, улыбается в усы, потолстел, округлился, а вот воронёные волосы остались густыми, почти без седины, и глаза те же - добрые, готовые обогреть весь мир. Солёнов широко раскинул руки
  - Ну, что, обнимемся, наконец?!
   "Сколько они не виделись?" - мелькнуло в голове Бурякова?
  - Лёвка, знаешь, сколько мы не виделись?!
  - Как раз считаю.
  - Не считай, шестнадцать лет!
  - Не может быть, - прошептал ошарашенный Буряков. - Неужели так много?
  - А то!
   Они завернули в ближайшее заведение и заказали по чашке кофе. Солёнов повздыхал, что оба за рулём и не могут по-человечески отметить такую встречу, а потом поведал Бурякову, что приехал в гости к сыну, который живёт неподалёку.
  - Он у меня недавно диссертацию защитил, - гордо заявил Солёнов.
  - Надеюсь, не в сфере экономики? - ядовито усмехнулся Буряков.
  - Нет, - простодушно не понял иронии Солёнов, - он врач-вирусолог.
  - Ого! - искренне удивился Лев Михайлович. - Солидно, поздравляю.
  - Спасибо, - лицо Солёнова расплылось в довольной улыбке. - Мы поэтому поводу домашний праздник устраиваем, вот, меня и послали за провиантом, а тут ты!
  - Да уж, такая встреча на грани чуда! - покачал головой Буряков. - Юра, так ты не в Москве живёшь?
  - Нет, я в Рязани осел, дом построил, речка рядом.... Приезжай? У нас там компания классная, рыбалка.
  - И преферанс по пятницам? - шутливо добавил Буряков.
  - Нет, - покачал Солёнов, - давно уже не играю. Партнёров нет, да и Наташа всегда ворчала.
  - Передавай супруге привет, я ведь её пироги и салаты до сих пор помню, - сказал Буряков, Солёнов при этих словах широко заулыбался.
  - Конечно! Знаешь, как она рада будет! Так как, нагрянешь?
  - Жизнь покажет, - неопределённо пожал плечами Буряков. - Давай, Юра, для начала телефонами обменяемся.
   Они старательно забили номера телефонов в контакты. Солёнов посмотрел на часы.
  - Ой, мне влетит!
  - Я понимаю, Юра, давай, беги.
   Солёнов приподнялся и вдруг опять сел на место.
  - Успею, - он виновато посмотрел на Бурякова. - Извини, я всё про себя... твои-то дела как? Помнится, у вас с Леной три девочки было?
  - Точно, трое было, трое и осталось, - кивнул Буряков, - только выросли все, замуж повыходили.
  - Внуки есть?
  - Две девочки.
  - Опять девчонки?! - воскликнул Солёнов.
   Буряков усмехнулся и развёл руками.
  - Здорово! Лена, наверное, души в них не чает?
  - А чёрт её знает, - пожал плечами Буряков, - я с ней редко вижусь.
  - Не понял?
  - Так я, Юра, как со службы уволился, через год развёлся. Оставил супруге квартиру, гараж, машину и ушёл в никуда.
  - Вот так номер! - огорчился Солёнов. - Один живёшь?!
  - Один.
  - Ух, сочувствую.
  - И напрасно, я живу вполне счастливо.
  - Да?! - Солёнов очень серьёзно всмотрелся в лицо своего собеседника. - Это плохо.
  - Что плохо? - удивился Буряков.
  - Что счастливо, плохо.
  - Прости, Юра, я не понял.
  - Да всё тут понятно, господь с Земли сначала счастливых забирает. - Солёнов многозначительно задрал вверх указательный палец. - Или хуже того, болезни на них насылает.
  - Как это?
  - Не знаю, - пожал плечами Солёнов, - может, это всё сказки, только я так думаю, что проблемы нас вроде как с жизнью сцепляют и бояться их не надо.
  - Юра, да ты философом стал?!
  - Ещё чего! Мне это дед незадолго до смерти сказывал, вот я и запомнил. - Солёнов встал, протянул руку. - Ну, друг, будь! Жду тебя в гости в любое время.
   Его широкая спина давно пропала в толпе, а Буряков всё смотрел вслед, осмысливая сказанное. Что если дед Юрки в своей народной мудрости прав? Это что ж, ему скоро срок придёт? Ведь он уже год живёт безмятежной жизнью, никому ничем не обязанный, ни в чём себе не отказывающий, наслаждающийся покоем и созерцанием. На душе стало неуютно и холодно.
  
   Лев Михайлович встал и, не замечая окружающих, медленно двинулся к выходу. Странное оцепенение охватило его, он всё видел, слышал, но словно бы и не мыслил вовсе. Он сел в машину и выехал на шоссе. Буряков медленно ехал в правом ряду и всё думал и думал над фразой о ненужных богу счастливчиках и наполнялся безотчётным страхом. Он свернул с трассы и поплутал по подмосковным дорогам, всматриваясь в окружающий пейзаж, ища в нём что-то особенное, ещё не осознанное. Вдали на холме среди многоэтажных домов мелькнул шпиль церкви, Буряков поехал к нему, безошибочно выбирая правильные повороты.
   Храм был новоделом, в нём органично слились черты современного архитектурного минимализма и классической традиции. Угловато-прямолинейное здание гордо несло над собой одинокий золочёный купол с православным крестом, ослепительно белые стены окаймлялись ярко синей кирпичной кладкой по углам здания и завершались синей кровлей. Буряков обошёл вокруг, не понимая, зачем сюда приехал и, тем не менее, выискивая кого-нибудь. Кого? Лев Михайлович вдруг услышал шум из-за угла, как раз оттуда, где было крыльцо. Неужели повезло? Он не успел додумать, в чём состояло это "повезло", потому что заскочил за угол и увидел, как на широком крыльце священник неспешно запирает дверь храма. Убрав ключи в карман, он перекрестился, обернувшись и увидев Бурякова, кивнул ему, как знакомому.
  - Вы что-то ищите? - спросил священник, спустившись по ступеням.
   Глаза у батюшки были внимательные и добрые, очки придавали его лицу интеллигентность, а светло-русая борода - добродетельность.
  - Я? - спохватился Буряков. - Не знаю, наверное.
  - Этот храм освящён, но служба пока не ведётся, - тихо сказал священник, продолжая разглядывать незнакомца. - Вы крещёный?
  - Да, - кивнул Буряков.
  - Приходите через две недели.
  - Хорошо, - неожиданно для себя согласился Лев Михайлович.
  - Причащались когда последний раз?
  - Не помню, кажется, в детстве.
  - Нехорошо, - покачал головой священник. - Как зовут?
  - Лев.
  - Редкое имя. Меня зовите отец Сергий.
  - Хорошо, отец Сергий.
   Священник всмотрелся в лицо Бурякова.
  - Лев, так что же вы ищите?
  - Совет.
  - Совет от священника один: молитва.
  - Отец Сергий, прошу вас, выслушайте! - Буряков умоляюще глянул на батюшку. - Я нездешний, приехал к вашему храму совершенно случайно.
  - Всё в мире по воле господа, - сказал отец Сергий и перекрестился. - Хорошо, я вас слушаю.
  - Мне сегодня сказали, что людей, которые всем довольны в своей жизни Господь первыми забирает или болезни на них насылает.
  - Да? - удивился отец Сергий. - Весьма спорно. - Он удивлённо покачал головой. - Ну, хорошо, и что же?
  - Так я вдруг понял, что целый год живу всем довольный и испугался.
   Священник едва заметно улыбнулся.
  - Успокойтесь Лев, это дело поправимое.
  - Но как?
  - Я же сказал: обратитесь к Господу с молитвою, он подскажет.
  - И это всё?!
  - А чего же ещё?
   Буряков вдруг сник и опустил голову. В самом деле, что он ждёт от священника? С чего он взял, что батюшка может дать другой, кроме как молиться, совет? Когда Буряков поднял голову, то встретился с пронзительным взглядом отца Сергия.
  - Спасибо, отец Сергий, за то, что уделили мне время, прощайте.
  - Бог простит! - неожиданно жёстко сказал тот.
   Буряков недоумённо посмотрел на священника.
  - Что смотришь?! Всю жизнь мимо храмов ходил, а теперь заглянул и ждёшь, что Бог твои проблемы решит?
   Буряков вдруг увидел себя со стороны и понял, как точно описал ситуацию священник. Ведь он прав, тысячу раз прав.
  - Да, так и есть, отец Сергий, - печально кивнул Буряков. - Пойду я.
   Глаза отца Сергия потеплели.
  - Стой, Лев, не уходи. Молодец, что в гордыню не впал. Я вот тебя благословлю, - отец Сергий перекрестил Бурякова, - и скоро всё у тебя переменится, и ответы на вопросы отыщутся.
   Священник вдруг нахмурился.
  - Что стоишь истуканом?! - сердито рыкнул он. - Ну-ка, осени себя крестным знаменем! - Буряков неумело перекрестился. - Вот так! - Отец Сергий кивнул. - Вот теперь ступай и во всём полагайся на Господа нашего и он тебя не оставит. Прощай, Лев.
   Священник прошёл мимо, хрустя мелкой щебёнкой на дорожке, подошёл на стоянке к небольшой машине и сел за руль.
   Только теперь, когда батюшка уехал, лихо вывернув со стоянки, Буряков очнулся и уже осознанно огляделся вокруг. Здравый смысл, спохватившись, ринулся вычищать из сознания суеверные страхи, заменяя их самоиронией. Буряков, улыбнулся, покачал головой и решил обдумать сегодняшние приключения за хорошим ужином. Он собрался идти, но по внезапно возникшему порыву повернулся к храму и с поклоном перекрестился.
  
   На следующий день Буряков проснулся с головной болью. Даже хорошее виски в размере бутылки весомый повод для утреннего нездоровья. Он поворочался в постели, размышляя, что выпить: таблетку или стопку? Организм склонялся ко второму, а разум говорил, что к обеду он уже сможет сесть за руль и отправиться загород. "Зато зарядку делать не буду!" - громко и зло объявил Буряков пустой квартире и со стоном поднявшись, отправился на кухню за таблеткой. Потом побрёл в душ.
   Через полчаса голова успокоилась и ко Льву Михайловичу вернулась умиротворённость, то состояние душевного сна, в котором как в вате тонули звуки надвигающейся одинокой старости. Он часто думал об этом, но без содрогания и страха, с удивлявшим самого себя смирением. Вчерашнее приключение подёрнулось дымкой, слова Юры Солёнова уже не ужасали. Лениво поразмышляв, Буряков накинул на запястье шагомер: самое время пойти погулять пару часов в парке.
   Совершенно неуместно зазвонил телефон. Буряков посмотрел на определитель номера, на нём было написано "бывшая далекая", он недоумённо уставился на трезвонящий аппарат.
  - Слушаю.
  - Лева, это я! Привет.
  - Привет, Лена, чем обязан?
  - Ну, ты и язва!
  - Лена, ты же вряд ли звонишь, чтобы справиться о моём самочувствии?
  - Ты твёрдокаменный столб, был и остаёшься им! - голос бывшей супруги налился огненной строгостью, Буряков знал, достаточно искры и...
  - Лена, стоп! Призываю на переговоры.
   Некоторое время в трубке слышалось возмущённое дыхание.
  - Ладно, проехали.
  - Итак, рад слышать твой голос, надеюсь, с детьми и внуками ничего не случилось?
  - А про меня, почему не спросил?
  - Тебе честно ответить или соврать?
  - Лучше молчи, - бывшая тяжко вздохнула. - Происшествий, слава богу, нет, я просто хочу с тобой встретиться и поговорить.
  - Что?! - Буряков поперхнулся, это что-то невероятное! - Лена, тебя что, Аристарх Петрович бросил?
  - Да иди ты! Типун тебе на язык!
  - То есть ты извиняться и признаваться мне в любви не собираешься?!
  - Лёвка, я тебя убью!
  - Не имеешь права.
  - Суд меня оправдает.
  - Хорошо, сдаюсь. Где и когда?
  - Приезжай через час на "Чистые пруды".
   Буряков глянул на настенные часы.
  - Хорошо.
   Буряков отключился и, взглянув в зеркало, заметил, что до сих пор улыбается. Он согнал с лица улыбку и с сожалением снял с руки шагомер, прогулка отменялась. Позже, переодеваясь, он поймал себя на мысли, что не хочет никуда ехать и ему вовсе не любопытно, зачем после стольких лет забвения и мимолётных случайных встреч у детей, его бывшая коварная жена вызывает его на визави беседу. Надо было ей отказать, он имел на это полное моральное право.
   Лев Михайлович снял с вешалки элегантное дорогое пальто, привычный и удобный спортивный стиль на сегодня отменялся.
  
   Когда он вышел из вагона, бывшая супруга уже нетерпеливо прохаживалась в середине платформы. Буряков приостановился у колонны, посмотрел на неё со стороны. Сколько он её не видел, года два? Елена слегка располнела, но осталась вполне привлекательной дамой, яркой блондинкой с нахальными глазами. Как же он раньше не замечал этих глаз? Ведь ясно было, что он не подходил к ним, ни по характеру, ни по профессии. Вот тихий и мягкий профессор металлургии Аристарх Петрович подходил. Впрочем, жизнь эту несовместимость исправила.
  - Привет, дорогая.
  - Опаздываешь, кавалер!
  - Бывший, - Буряков взглянул на часы. - К тому же, я вовремя.
  - Не нуди, Лёва, веди меня куда-нибудь.
  - Прошу, - подставил ей локоть Лев Михайлович.
  
   Лена разговор начать не спешила, долго и нудно изучала меню, шевеля губами и внимательно рассматривая картинки блюд. Лев Михайлович терпеливо ждал, спешить ему, собственно говоря, было некуда. Странно, но его не раздражало поведение бывшей супруги, хотя она, судя по кидаемым в его сторону мимолётным взглядам, напротив, нервничала.
  - Ну что, так и будешь сидеть?! - первой не выдержала Лена и захлопнула меню.
  - Положимся на мой вкус?
  - Да.
   Буряков подозвал официанта и быстро сделал заказ, потом выжидательно посмотрел на бывшую жену.
  - Что?!
  - Ничего, - пожал плечами Буряков. - Жду.
  - Ждёт он! Ты почему к дочкам на дни рождения не ходишь?
  - Они уже взрослые, зачем я им?
  - Затем, чтобы они видели иногда своего папу!
  - Видели? - усмехнулся Буряков, - Думаю, они и слышать меня не очень хотят. Ты спроси у дочек, когда они мне последний раз звонили?
  - Мария в сентябре звонила!
  - Виноват, младшая дочка иногда позванивает, а остальные две?
  - Ты что, обиделся? Какой же ты после этого отец?!
  - Думаю не самый плохой, - Буряков начал загибать пальцы: - Не обижаюсь, не надоедаю, с советами не лезу, подарки исправно дарю.
  - Деньги на карточки?!
  - Да, и что же в этом плохого? Мне никто ни разу не жаловался. Кстати, на дни рождения внучек я являюсь лично и с подарками.
   Буряков выжидательно посмотрел на Лену, но та молчала, задумчиво теребя салфетку.
  - Скажи, Лена, - спросил он, - неужели ты наступила на свою гордость только из-за этих пустяков?
   Женщина подняла на него взгляд и долго держала паузу, Буряков тоже.
  - Нет, - сказала она, - вопрос в другом.
  - Ну, так давай, говори, ты уже достаточно молчала, чтобы возбудить моё любопытство.
  - Нет, ты всё же невыносим.
  - Возможно, но встречу затеяла ты, так что терпи.
  - Приходится, - она отбросила смятую салфетку. - Ладно, - решилась она, но тут появился официант с салатами и напитками. Лена зло смотрела за его руками.
   Официант, наконец, удалился.
  - Лев, - начала Лена, - ты приглашал недавно детей с внучками в свой загородный дом?
  - И что? - удивился Буряков. - Раз в пятьдесят лет вполне имею на это право.
  - Они все в восторге, особенно внучки.
  - Очень приятно, именно этого я и добивался. Прости, Елена, но я что-то не пойму: ты в претензии, что я не пригласил тебя и твоего металлурга?
  - Нет, хотя мы бы не отказались.
  - Извини, для меня это невозможно.
  - Лев, столько лет уже прошло!
  - Вот именно!
  - Ты слишком категоричен, в жизни всякое случается.
  - Согласен, - кивнул Буряков, - например, любимая женщина, мать троих детей заводит бурный роман с жутким занудой....
  - Ты злопамятен.
  - Это моё право, быть тем, кем я есть и не нести перед тобой в этом отчёта. И знаешь, мне тема воспоминаний неприятна.
  - Мне тоже.
  - Вот и чудесно, хоть в чём-то мы с тобой достигли консенсуса, - Буряков взялся за наполненный вином бокал. - Давай за это выпьем.
   Они выпили, принялись за еду. Буряков всё пытался представить себе, что же привело его бывшую благоверную сюда: нужда в деньгах? Так её профессор неплохо зарабатывал. Ностальгические воспоминания? Это вряд ли. Впрочем, сейчас узнаю, думал он, глядя, как бывшая супруга промокнула губы салфеткой.
  - Лев, - начала она, - Эвелина...
  - Велька?! Не уж то забеременела?
  - Лев, причём тут это?
  - Ты у неё спроси.
  - Спрашивала! Дочка жаловалась, что ты не пригласил её с Аликом к себе на юбилей!
  - Они же заграницей на очередном танцевальном конкурсе были!
  - А перенести дату праздника нельзя было?
  - Ещё чего! - Буряков нахмурился. - Между прочим, Эвелина в день моего пятидесятилетия мне даже не позвонила. Так что уволь от нотаций.
  - Ты грубый!
  - Лен, - после долгой паузы тихо сказал Буряков, - ты мне только об этом хотела сказать?
  - Нет.
  - Так давай, говори!
  - Вопрос очень важный...
  - Жизни и смерти? - усмехнулся Буряков.
  - Вот именно! Скажи, Лев, написал ли ты завещание?
  - Вот тебе и на, а ты-то тут при чём?!
  - Я от имени детей.
  - По поручению?
  - От имени, но они в курсе.
  - Хорошо, допустим, тебя уполномочили, так что интересует моих наследников, точная дата моей смерти?
   Женщина ядовито ухмыльнулась.
  - Возможно, и интересует, но вопрос их более прозаичен: вправе ли они рассчитывать на наследство?
  - Странный вопрос, разве я кого-то лишил наследства? И почему этот вопрос возник именно сейчас?
  - Сейчас, потому что когда-то надо было это обговорить.
  - А, я понял! Мой дом так понравился деткам, что они решили заранее выяснить, кому он достанется?
   Елена нервно потерла руки.
  - Это звучит цинично, но, пожалуй, что так.
  - Спасибо за честность, - Буряков махом осушил бокал. - Знаешь, Лена, тебе не кажется такая постановка вопроса нахальством? И не надо протестующих жестов! Именно нахальством, если не хамством. И это притом, что все трое моих отпрысков живут в персональных квартирах!
  - Да, но они принадлежат тебе, а не детям! - почти возмущённо воскликнула Лена.
  - Действительно, - язвительно отозвался Буряков, - это так странно, что недвижимость, за которую я заплатил деньги, принадлежит мне.
  - Дети чувствуют себя неудобно.
  - И в чём же их неудобство?
  - Это не их жильё, они чувствуют себя обязанными....
  - Так это же замечательно! Что плохого быть признательным своему родителю за заботу?
  - Лев, ты так говоришь, что мне нечего возразить, но сердце моё чувствует, что им неуютно.
  - Нет проблем, пусть купят квартиру сами.
  - Купят?! Да о чём ты говоришь?! Сейчас совсем другие времена!
  - Тогда пусть ждут моей смерти, а до этого скорбного события позвольте мне спокойно дожить свою жизнь так, как я считаю нужным.
   Буряков ожидал, что Лена вспылит, но она подавленно замолчала.
  Они принялись за мраморную говядину, запивая её мелкими глотками вина и изредка обмениваясь ничего не значащими фразами.
   Буряков проводил бывшую жену до выхода, сухо раскланялся и спустился в бар. Зря, что ли на метро ехал? Получив стопку водки и кружку пива, уселся за столик в дальнем углу и задумался.
   Он любил своих детей, наверное, больше, чем они его, так уж сложилось. Разрыв с женой отдалил его от них и не помогли самоотверженные попытки первых лет остаться для них отцом, сохранить тёплые отношения. Чем больше дети взрослели, тем чаще встречи превращались в формальность с традиционным завершением конверта на карманные расходы. Эмоции улеглись, чувства притупились, такие взаимоотношения превратились в норму: он знал, что у него есть дети, они знали, что у них есть нежадный отец, никто никому не был в тягость.
   Буряков опрокинул в себя стопку и с наслаждением щедро полил её пенным напитком. "Опять утром голова болеть будет", - безучастно подумал Лев Михайлович, сделал ещё глоток пива и вновь погрузился в раздумья.
   Он вспомнил, что решив купить каждой из дочерей отдельные квартиры, надеялся на сближение с ними, на то, что появится теплота общения. В самом деле, рассуждал он тогда, когда у них появится отдельное жильё, ничто не помешает им быть благодарными. Он всего лишь хотел прислониться к их уюту, а вышло непредсказуемо наоборот: после бурных новоселий, на которых Бурякова благодарили и клялись ему в любви, дети приглашать его к себе стали ещё реже, чем раньше. Что произошло?
  - Ещё пива? - спросила обаятельная официантка.
  - Да, - улыбнулся ей Лев Михайлович.
   "Должен я прийти в себя после встречи со своей бывшей супругой? - спросил он себя, придвигая новую порцию холодного пива. - Обязан!".
   Буряков надолго приложился к обильно потеющей кружке. Алкоголь разлился по телу, неся ясность мышления и уверенность в скорых ответах на все вопросы. Казалось, у него открылся "третий глаз", до того всё стало ясно. Впрочем, в глубине души Буряков знал, что эта ясность ложная, но это не уменьшало хорошего настроения. Он промокнул губы салфеткой и вновь задумался. Итак, дорогие подарки были приняты, но тепла больше не стало. И что же он сделал потом? Буряков усмехнулся: решил наступить на те же грабли. "А что мне было делать?! - размышлял он. - Я же боюсь одиночества. Разве не так, признайся?". Стало грустно.
   Лев Михайлович очень не любил, когда его планы откладывались или менялись, справедливо считая: если уж решил, так делай. Вот сегодня собрался ехать за город, а из-за дурацкой беседы с бывшей супругой, всё сорвалось. Удивительно, раньше бы уже кипел от злости, а он сидит, попивает спокойно пиво и не бесится, что опять придётся ночевать в городской квартире.
   Буряков любил свой новый дом, его пространства, комфорт, спортзал, бассейн и последнее время жил в основном там. Дом стал молчаливым членом его одинокой семьи, гасил его меланхолию, придавал некий смысл его существованию и вот, он равнодушно пьёт пиво в городе, не тоскуя о нём? "Странно, - думал Лев Михайлович, медленно шагая к метро, - неужели моя последняя иллюзия покидает меня?". Внутри шевельнулось воспоминание о милом сердцу подвале с бильярдом и сразу на душе потеплело. "Нет, смыслы ещё не потеряны, - улыбнулся Буряков. - К тому же, - пришло ему в голову, - мои потомки подкинули мне проблемку. Её можно и игнорировать, ведь это им надо беспокоиться, а не мне, но обмозговать ситуацию стоит".
   Лев Михайлович притормозил перед спуском в Метро и достал мобильный телефон.
  - Алё, Петрович? ... Нет, я завтра приеду ... Ты мне баньку истопи к обеду ... Отлично, до завтра.
   Буряков долго и бездумно стоял под душем, продолжая размышлять.
  - Не рано ли мои потомки озадачились? Неужели мой юбилей в новом жилище так их всех взбудоражил? Засуетились вдруг, - он выключил воду. - Может быть и впрямь, раздать им их квартиры?
   Лев Михайлович яростно тёр себя полотенцем. Он про это и раньше подумывал, но всегда откладывал на потом. Теперь ясно осознал, почему ему не хотелось этого делать, не потому что жалко, он боялся, что его сразу же забудут. Он накинул халат и озадаченно покачал головой, обычно решения к нему приходили быстро, а теперь вот тупик какой-то.
  - Стоп! Так это же и есть решение! - осенило его. - Не буду я ничего раздавать, пусть наследнички себя проявят. Если потерпят полгода, распишу им... - Буряков усмехнулся, - нет, не потерпят.
  
   Утром Лев Михайлович облачился в привычную полуспортивную одежду и поехал в торговый центр. Сегодня не ради прогулки, а за целым списком продуктов. Он припарковался на полупустой стоянке и принялся протирать окно и боковое зеркало, с умиротворением посматривая вокруг. Сзади раздался шелест шин, стих звук мотора. "Вот, - подумал Лев Михайлович, - ещё коллега подъехал". Хлопнула дверца автомобиля и в зеркале мелькнула стройная фигура бизнес-леди, совершенно неуместная здесь и сейчас. Кажется, она равнодушно скользнула по нему глазами. Буряков посмотрел ей вслед: стройная шатенка с длинными распущенными волосами поверх кремового пальто, светлые в тон брюки и обувь, гордая прямая осанка, быстрая деловая походка. Весь вид этой дамы показывал, что она здесь случайно, по необходимости и скоро уедет. Лев Михайлович озадаченно покачал головой и впервые пожалел, что отошёл от строгого делового стиля. Он оглянулся на белую "Ауди Q7", попутно заметив несколько пожилых мужиков, также как и он, заворожено смотревших вслед кремовой даме и почему-то это его не рассмешило.
   Закупочный процесс вернул Бурякова в привычное ровное расположение духа. Он закладывал в коляску упаковки продуктов, посматривая в список, сделанный для него Варварой, служившей у него в доме вместе со своим мужем Серафимом Петровичем. Пару раз вдали мелькала фигурка в кремовом пальто, но он не обращал внимания. До тех пор, пока незнакомка не врезалась в его телегу.
  - О, простите! - сказала она неожиданно низким, слегка грассирующим голосом и, кивнув на свою доверху наполненную корзину, добавила, - видите, у меня перегруз.
   Контральто женщины было наполнено необыкновенной вибрацией, заставляющей дрожать мужское сердце. Буряков, прислушиваясь к этим новым для себя ощущениям, отреагировал запоздало.
  - Ничего страшного, - улыбнулся он, - ведь в этом ДТП никто не пострадал.
  - Спасибо, за понимание, - улыбнулась в ответ женщина и они разъехались в разные стороны.
   Когда Лев Михайлович подкатил гружёную тележку к машине, автомобиля яркой шатенки уже не было. Буряков загрузил багажник и отправился за город, где его ожидала баня и хороший стол с простой русской закуской.
   Он приехал к своим сорока соткам, и за опускающимися позади воротами ощутил, что проблемы остались на улице. Из домика прислуги выскочил Серафим Петрович, крепкий худощавый, с неизменной сигаретой в зубах. Он радостно помахал рукой.
  - Лев Михайлович! - закричал он: - С прибытием.
  - Привет, Петрович.
   Мужчины обменялись рукопожатием, Серафим принялся разгружать багажник, а Буряков пошёл вокруг дома по дорожке. Последнее время это вошло у него в традицию: медленно шагать, вдыхать сладкий на вкус воздух, щуриться у ярко освещённых окон, смотреть на накрытый стол и хлопочущую возле Варвару - дородную и добрую сибирячку.
   Пока Лев Михайлович прогуливался, юркий Петрович закончил разгрузку, отогнал машину под навес и теперь довольно попыхивал сигаретой.
  - Банька готова?
  - А как же! - закивал Серафим. - Пышет жаром, хозяина дожидается.
  - Петрович, и какой же ты мне в этот раз веник приготовил?
  - Берёзовый, Лев Михайлович.
  - Просто берёзовый? - с деланным разочарованием спросил Буряков.
  - Просто? - Серафим аккуратно затушил бычок в высокой пепельнице. - Нет, Лев Михайлович, не просто, я в этот веничек мяту и черёмуху ввязал, там теперь такой дух стоит!
  - И какой же?
  - Амаретный.
  - Ого?! - удивился Буряков продвинутости Петровича. - Не уж то миндалём пахнет?
  - Ещё как, дело проверенное, - морщинистое лицо Серафима расплылось улыбкой. - Так как, Лев Михайлович, попарить?
  - Нет, спасибо, Серафим, - улыбнулся Буряков. - Я после твоего пропара не усну, лучше уж я сам как-нибудь.
  
   На следующий день Буряков проснулся поздно в прекрасном настроении. Он получил от бани то, что хотел: кайф. Приняв душ, побрившись, он надел халат и прошёл в столовую, из которой по мраморной лестнице вверх ползли аппетитные запахи. На столе красовалась высокая стопа свежеиспеченных блинчиков, миски с мёдом и варением, в кофейнике томился горячий кофе. Лев Михайлович облизнулся и плотоядно потёр руки, потом широко раскинул их в стороны и громко продекламировал:
  - Пируем над ручьем - вот так и надо жить! Невзгоды нипочем - вот так и надо жить! - Он отвесил в пустоту поклон и, направившись к столу, громко объявил: - Ох, и мудрый был Омар Хайям!
   Буряков ел не спеша. Сначала он аккуратно расправлял тоненький блинчик на тарелке, потом раскладывал на нём клубничное варенье, после чего с помощью вилки и ножика заворачивал его в плотную трубочку, прокалывал вилкой и, жмурясь от удовольствия, откусывал кусочки, роняя из середины сладкие капли. Ему было хорошо и покойно. В голове боролись два варианта, связанные с таким обильным завтраком, погулять или поплавать в бассейне. Он глянул в окно, оно было всё в вязких каплях холодного поздне-осеннего дождя. Брр! Выбор определился сам собой: бассейн. Буряков положил на тарелку очередной блинчик и мысленно добавил к бассейну бутылку пива. Ему вновь стало хорошо, но именно в этот момент в кармане халата задёргался мобильный телефон.
  - Блин! - с досадой объявил Лев Михайлович и положил в тарелку вилку с наколотым блином.
   Когда он увидел, кто звонит, его лицо вытянулось от изумления. Со своей старшей дочерью Ксенией отношения не заладились многие годы назад. Во-первых, она с самого начала откровенно заняла сторону матери, оправдывая её и обвиняя его. Много раз он пытался объясниться с Ксенией, списывая её высокомерие и самоуверенность на подростковый возраст, но потом понял, бесполезно. Замужество дочери и переезд в отдельную квартиру, казалось, сгладили натянутые отношения, но лишь на время. Очень скоро Ксения начала разговаривать с отцом так же властно и безапелляционно, как и со своим мужем. Лев Михайлович сначала терпел, потом мягко намекал, а года два назад послал дочку куда подальше. У неё хватило ума остановиться. Теперь их отношения были абсолютно формальны и холодны, и если бы не внучка Олечка, они бы вовсе замёрзли. Буряков нажал на кнопку.
  - Да, слушаю.
  - Папа, привет, чем занимаешься? - раздался неожиданно ласковый голос.
  - Здравствуй, Ксения, - после некоторой паузы отозвался Буряков, - с каких это пор ты интересуешься моими делами?
  - Пап, ну не надо быть таким злопамятным, мало ли что у нас было.
  - Да уж, чего только не было....
  - Пап! - как же эти нотки похожи на интонации его бывшей благоверной!
  - Ладно, проехали, говори, что за нужда.
  - Да нет никакой нужды, - голос Ксении запнулся, - хотела узнать, как себя чувствуешь, ну и ... - в трубке повисло многозначительное молчание. Буряков конкретно завис, лишь одна мысль порхала в его удивлённом мозгу: "Вот, началось!". - Пап! Ты здесь?
  - Здесь.
  - А чего молчишь?
  - Не знаю, что сказать.
  - Так я может, подъеду, навещу тебя?
  - Чего?! - изумился Лев Михайлович, такого хода он даже предположить не мог.
  - Приеду, поговорим, чайку попьём.
  - Подожди, дай подумать.
   Первым позывом было отказать. Где-то он слышал или читал, что первый позыв самый верный, как и первое впечатление, но как это сделать, ведь она его дочь? Он прекрасно понимал, что её звонок эгоистичен и лицемерен, что речь пойдет о завещании, но в душе мигнула слабая надежда на что-то такое, что не объяснить словами.
  - Хорошо, Ксения, приезжай.
  - Пап, так я уже у проходной стою.
  - Что?! А если бы я отказал?
  - Не, пап, ты бы, не отказал, - лукаво усмехнулась дочь.
  - Жди, сейчас тебе откроют.
   Озадаченно покачивая головой, Буряков набрал номер охраны.
  - Это Буряков из 46 дома, там ко мне дама приехала.
  - Да, Лев Михайлович, видим.
  - Пропустите.
  - Хорошо.
   Буряков отключился и тут же набрал телефон Серафима Петровича.
  - Петрович? ... Да нет, всё хорошо, ты ворота открой, впусти мою старшую, - Буряков опустил телефон и почесал голову. - Так, бассейн откладывается.
   Лев Михайлович встал и быстро зашагал к выходу, на ходу развязывая халат.
   Через пять минут он стоял в гостиной и смотрел в окно, как во двор въезжает Ксения, как паркуется, следуя указаниям Серафима Петровича. Дочь вышла из машины и, встряхнув копной светло-русых волос, спряталась под зонтик. "Красивая женщина получилась, яркая, - подумал Буряков, - только уж слишком похожа на свою мать. Всё-то по её должно быть в мире устроено и никак иначе, этакая тиранша". Он принёс из кухни вскипевший чайник, достал две красивых чашки и поставил на стол.
  - Папа, здравствуй! - Ксения мило улыбнулась на пороге гостиной и подняла вверх коробочку с тортом. - Вот, к чаю взяла.
  - Здравствуй, дочь, - кивнул Лев Михайлович, - ставь гостинец на стол и сама присаживайся. Тебе чай, или кофе?
  - Чай, - коротко ответила Ксения, - от кофе цвет лица темнеет.
  - Да? - искренне удивился Буряков, - неужели?
  - Точно, точно.
   Спорить было бесполезно, да и не к чему. Ксения распаковала торт, разрезала на ровные кусочки, налила себе и ему чай. Усевшись на стул, осторожно отхлебнула из чашки.
  - Ой, горячий, - дочь мило улыбнулась. - Съешь тортик, вкусный.
  - Спасибо, я блинами только что заправился, чуть погодя, потом.
   Ксения кивнула. Над столом повисла пауза. Лев Михайлович почти физически ощущал её тяжёлое облако и раздумывал, начинать первым разговор или пусть дочь сама отдувается? Ничего решить он не успел, Ксения заговорила первой, но опять всё в свою пользу вывернула.
  - Пап, что же ты молчишь? Не рад мне?
  - Ну, ты и вопросы задаёшь! - Буряков сердито звякнул чашкой о блюдце. - Можно я не буду оправдываться?
   Ксения испуганно кивнула.
  - Расскажи-ка, раз приехала, как там семья твоя поживает?
  - Ой, да всё замечательно, - как ни в чём не бывало, заворковала она, - Александр работает, ждёт повышения. Привет тебе передаёт.
  - Спасибо, взаимно. Желаю ему наконец-то получить это ветхозаветное повышение.
  - Ну, пап! Ты не прав, мой муж звёзд с неба не хватает, но на жизнь хватает.
  - Да, это я тоже уже слышал, - нахмурился Буряков. Зять Александр ему с первого дня не нравился: снаружи высокий и статный, а внутри увалень. - Впрочем, Ксения, извини, это не моё дело. Как там внучка во втором классе, не отстаёт?
  - Что ты, папа, - мирно отозвалась Ксения, - отличница, уроки сама делает, просто чудо, а не ребёнок.
  - Ну, ты поосторожнее с чудесами, накличешь....
  - Так уже проблемы.
  - Какие ещё проблемы?! - насторожился Буряков.
  - Ты ей айпад подарил, так не оторвать теперь, приходиться ругаться.
  - И только-то? - Лев Михайлович облегчённо махнул рукой. - Пусть привыкает, сейчас времена такие и все дети "некст".
  - Да уж, - неожиданно легко согласилась Ксения.
   Буряков удивлённо взглянул на неё. Ишь ты, скромница какая, взгляд потупила, а ведь так зыркнуть может и языком срезать....
  - Ксения, ты чаю себе подлей.
  - Нет, спасибо.
  - Что ж, тогда спасибо, что отца навестила, не скрою, не ожидал от тебя. Потому вдвойне приятно.
   Он встал, намекая, что визит можно завершать, глаза дочери сердито сверкнули, но тон был примирительный.
  - Пап, подожди, сядь, пожалуйста.
   Буряков опустился обратно на стул.
  - У меня серьёзный разговор, а как начать, не знаю.
  - Давай без церемоний, - усмехнулся Буряков, - не чужие ведь.
  - Вот-вот! Я как раз про это, - Ксения замялась, подбирая слова. - Я на счет квартиры.
  - Какие-то проблемы?
  - Понимаешь, папа, жизнь штука сложная, всякое случается
  - Глубокое умозаключение, Ксения, могу продолжить: человек не может знать, где и когда ему кирпич на голову свалится. Ты ведь это хотела сказать?
  - Ну, вроде того, просто ты всё так утрируешь. С тобой нелегко разговаривать.
  - Да, - с легким металлом в голосе отозвался Буряков, - ты мне об этом уже не раз говорила.
  - Ты обиделся? Зря. Я ведь как лучше хотела...
  - Кому лучше?
  - Папа, ты сегодня упорно пытаешься вывести меня из себя!
  - Извини, ты права, поэтому я помогу тебе: квартиру, в которой вы живёте, я завещаю тебе, не волнуйся.
  - А этот дом? - встрепенулась Ксения. - Как ты планируешь им распорядиться?
  - Но почему это так тебя волнует?
  - Ну, извини, представляешь, что начнётся, если... - Ксения испуганно замолчала.
  - Передерётесь все?
  - Передерёмся, папа.
  - То есть ты советуешь завещать его не трём дочерям, а одной из них?
   В глазах Ксении мелькнуло напряжение, это был самый трудный момент, именно его она боялась, репетируя разговор в машине.
  - Я бы хотела, чтобы ты завещал его мне.
  - Хм, спасибо за честность, дочка, а почему же именно тебе?
  - Во-первых, я старшая, во-вторых, у меня самая маленькая квартира!
  - Ну, на счет квартиры ты напрасно, район то самый лучший?
  - Пап, ну не надо шутить! Так что ты скажешь?
  - Ничего, Ксения, не скажу, но обещаю подумать, - Буряков решительно встал, давая понять, что разговор завершён.
   Ксения тоже поднялась, жалобно посмотрела на отца, но тот этому взгляду не поверил и она это поняла.
  - Пап, у меня просьба, не говори нашим, что я приезжала, ладно?
  - Хорошо, как скажешь.
  
   Буряков вновь смотрел в окно гостиной, наблюдая за отъездом дочери. Вот она повернулась и помахала рукой, он махнул в ответ, в груди защемило. Может быть зря он так? Прижать бы эту своенравную полублондинку к груди, поцеловать в висок, поговорить.... О чём же поговорить? Лев Михайлович сердито отвернулся от окна. Не о чем им говорить, кроме завещания, не пускала Ксения его в свою жизнь, впрочем, как и остальные две дочки. Правда, лишь старшая дочь года три назад прямо сказала ему об этом. "Папа, жизнь моей семьи только моя и я не хочу ею делиться даже с родителями!" - кажется именно так она и сказала. Потом добавила, что некоторые совместные праздники, пожалуйста, а будни только мои. Он ещё заспорил с ней, мол, а как же большая семья, а она зло перебила.
  - Папа, вы с мамой умные и успешные, я вас люблю и уважаю, но вы даже представить себе не можете, как вы давите!
  - Мы?! - удивился тогда Буряков. - А я всегда думал, что это ты как танк.
  - Очень остроумно, - скривилась Ксения.
  - Ну, хорошо, с мамой ты сама разбирайся, а я-то чем на тебя давлю?
  - Своими советами и даже простыми взглядами, в которых я читаю осуждение и всё те же советы!
   Буряков добродушно усмехнулся: - "Всё-таки умная баба получилась! Жалко только, что бездарно дома сидит".
  
   Прошло несколько дней. Буряков прекрасно проводил их. Много гулял на улице, бродил по просторам интернета, читал и ощущал себя бароном в собственной крепости. Моральный аспект бесцельности такого существования его уже не беспокоил, как и собственное затворничество, он давным давно пришёл к выводу, что он не герой, пекущийся о спасении человечества, он обычный преуспевший российский обыватель. Он смирился и примирился. В прошлом остались служение стране и верность партии, исчезли и они, и обязательства перед ними, а новая страна рождалась медленно и мучительно, так что служить ей предстояло уже новым поколениям. "Хотя, вряд ли они об этом знают. Ничего, - мысленно усмехнулся Буряков, - жизнь заставит, никуда не денутся".
   В правом углу монитора пискнуло красное солнышко, означающее, что открылась калитка его владений. Буряков удивленно кликнул внешнюю камеру. На экране показался Петрович, разговаривающий в проёме калитки с женщиной. Что-то знакомое было в её фигуре, Лев Михайлович увеличил изображение, так и есть, та самая шатенка из торгового центра! Ничего себе, как она тут оказалась?! Он включил звук.
  - Вантуз? - донёсся удивлённый голос Петровича, - а у вас есть, кому с ним управляться?
  - Нет, но я знаю... - донёсся её, ни на что не похожий голос.
  - Мадам, здесь, сантехник есть.
  - Я звонила на охрану, он куда-то уехал.
  - Ох, что с вами, ба... женщинами делать, - вздохнул Петрович. - Подождите, я только инструменты прихвачу.
   Буряков был человеком не наивным, в случайности не верил, хотя допускал теоретическую возможность их существования, поэтому явление "кремовой дамы" ему не понравилось. Он откинулся в кресле и задумался, потом склонился к компьютеру. Из видеозаписи он выделил кадр, где шатенка хорошо просматривалась и запустил её в поиск. Ни яндекс, ни гугл ничего не нашли. Лев Михайлович знал, что можно поискать ещё в соцсетях, но этого он не умел. Он взял трубку местного телефона, потыкал пальцем в кнопки.
  - Охрана слушает.
  - Это 46 дом, вы не подскажете, дежурный сантехник у вас?
  - Сейчас нет.
  - Он на вызове?
  - Нет, - недолгая пауза. - Отъехал сантехник, будет через пару часов.
  - Что значит отъехал?! - строго переспросил Буряков. - Насколько мне известно, персонал обслуживания во время дежурства может отлучаться только на вызовы?
  - Всё верно, но его очень попросили что-то срочно купить в городе.
  - Хорошо, я перезвоню позже.
   Буряков положил трубку и долго смотрел в стену, пытаясь понять, зачем он это всё делает? Что это: недоумение или мужской интерес? Кажется последнее. Он улыбнулся, что ж, здоровый мужской интерес это неплохо.
   Он вернулся к компьютеру и отпечатал цветной снимок незнакомки. Снимок вышел слегка размытый, словно изнутри светящийся, такие на стенку вешают. Буряков повозился на нижней полке книжного шкафа и вытащил несколько пустых рамочек для фотографий. Выбрав коричневую с золотом рамку, вставил в неё фото и водрузил на стол.
  - Пусть стоит, - сказал он, любуясь своим творчеством.
   На мониторе компьютера вновь пискнуло красное солнышко, вернулся Серафим Петрович. Едва он скрылся в своём домике, Буряков набрал номер на телефоне.
  - Варвара, привет!
  - Добрый день, Лев Михайлович! Обед как обычно подавать?
  - Обед? - Буряков глянул на часы. - Ого, два почти! Да, Варвара, не будем отступать от сложившихся традиций. Кстати, где там твой благоверный?
  - Вон, явился, - недовольно проворчала женщина, - весь духами пропах.
  - О как! - усмехнулся Буряков. - Ну-ка, дай ему трубочку.
  - Добрый день, Лев Михайлович.
  - И куда же это ты ходил, Петрович?
  - К дамочке из 44.
  - Через дом от нас?! Так там ведь Владимир Николаевич обитал, не уж то продал отставной генерал своё гнёздышко?
  - Не, Лев Михайлович, он дом в аренду сдал.
  - Вот гад! - с внутренней завистью подосадовал Буряков, всегда неприятно, когда кто-то зарабатывает. - И как же зовут даму?
  - Алла Владимировна, у неё раковина на кухне забилась.
  - Прочистил?
  - А то.
   Заинтригованный событиями, встряхнувшими милую рутину его загородной жизни, Буряков плотно пообедал под три рюмочки и вышел на прогулку. Игнорируя мелкий холодный дождик, он прошёлся по внутреннему периметру их посёлка и подошёл к дому номер 44. В окнах первого этажа горел свет. Лев Михайлович с хозяином этого дома, эксцентричным отставным генералом дружбу не водил и в доме у него был всего раз. Так себе, средний домик, такой сдавать в аренду не жалко. Буряков остановился в тени противоположного глухого забора и вгляделся сквозь решётчатую калитку в освещённые окна. Нехорошо это, но ноги его словно вросли во влажную землю. Колыхнулась шторка, в окне мелькнул женский профиль, Буряков испугался быть застигнутым за таким постыдным занятием, как подглядывание, и решительно зашагал дальше. Он шёл и ругал себя, что ведёт себя как мальчишка, что ему всё это ни к чему, что надо выкинуть из головы дурацкие фантазии, но восторженное томление в груди не уходило. "Что со мной?! - спрашивал себя Буряков и добавлял: - Только этого мне на старости лет не хватало".
   Вечером, сидя перед телевизором с отключённым звуком, он смотрел на бессильные мелькающие кадры рекламы, злорадно насмехаясь над нею, без звука ролики превращались в немую пародию на самих себя. Но основные мысли всё равно крутились вокруг неожиданной соседки, ничего он не мог с этим поделать. Теперь он решал дилемму: знакомиться с нею или игнорировать? По уму выходило - игнорировать, а по сердцу - знакомиться. Лев Михайлович усмехнулся, понятно кто победит: человек почти никогда не слушает доводы разума. Он вдруг замер от внезапно вспыхнувшей мысли: а не слишком ли быстро он размяк?! У него внуки, в смысле внучки, а он о сердечных делах рассуждает! "Ох, подозрительно это всё, - сказал он сам себе вслух. - И глупо", - поэтому спать отправился рано и в расстроенном состоянии.
  
   На следующее утро его разбудил звонок мобильного телефона. Буряков с недоумением уставился на фыркающий трелями подпрыгивающий на столике гаджет, потом сонно поднёс аппарат к уху, даже не взглянув на определитель.
  - Да.
  - Папа, доброе утро! - прозвучал голос средней дочери Эвелины. - Я тебя разбудила?
  - Кто это? - недоумённо буркнул Лев Михайлович.
  - Это же я, Эвелина!
  - Эвелина, вообще-то, я спал! - Буряков начал просыпаться и одновременно злиться
  - Папа, но уже десятый час! - с искренним удивлением воскликнула Эвелина. - Мы с Аликом считаем, что вставать....
  - Веля, - хрипло прервал её отец, - давай оставим в покое мой распорядок дня, я уже большой мальчик. Подожди, я встану. - Он отложил телефон, накинул халат, сладко потянулся и, подойдя к откинутой форточке, вдохнул свежего воздуха. - Говори, слушаю, - сообщил он в телефон.
  - Папа, мы с Аликом хотим тебя навестить.
  - Хм, - Лев Михайлович впал в глубокое раздумье.
   С семьёй средней дочери он общался ещё реже, чем семьёй Ксении. Эвелина вышла замуж за Алика - своего тренера по бальным танцам и с тех пор погрузилась в мир профессиональных танцев. Они постоянно танцевали на бесконечных конкурсах в разных уголках России и заграницей. Рожать Эвелина не хотела, Буряков её увещевал, уговаривал, но бесполезно. Однажды она заявила ему, что слышать о детях больше ничего не хочет, на что он зло сказал, что и он её слышать не желает. Вот уже два года, как он не слышал её голоса, и вдруг такой сюрприз.
  - Веля, - вкрадчиво спросил Лев Михайлович, - а тебе не кажется это странным?
  - Что? - невинно переспросила дочь.
  - Как что?! Внуков рожать будешь?! Или....
  - Буду, - неожиданно кротким голосом отозвалась дочь из телефона.
   Лев Михайлович замер и сразу же остыл.
  - Что, уже?
  - Нет, планируем.
  - А-а, - разочарованно протянул он.
  - Папа, это же так серьёзно! Мы хотим, чтобы наш ребёнок нормально развивался... - она вдруг умолкла.
  - Ну, - не вытерпел Буряков, - а я вам для чего?
  - Посоветоваться.
  - Ладно, - неожиданно для самого себя сдался Лев Михайлович, - приезжайте, пообедаем вместе.
  - Да, да, конечно! - радостно защебетала дочь. - Можно даже без обеда. Папа. Ты скинь мне координаты для GPS, ладно?
  - Ладно.
   Буряков положил телефон на подоконник и задумчиво потёр небритый подбородок. Впервые он не знал, как себя вести: верить, что образумились? "Эх, если бы так! - покачал он головой. - Скорее всего, тоже за наследством едет".
   Обрадовав Варвару расширенным составом обедающих, Лев Михайлович поплавал в бассейне, побрился и после лёгкого завтрака отправился на прогулку. Он брёл по привычному маршруту, размышляя над необыкновенностью происходящих в последнее время событий. Прежде размеренная и умиротворённая жизнь забурлила, выдавая ему всё новые и новые неожиданности. Неужели он получил то, ради чего затевал это бесконечное строительство, перебирая надувающие щёки фирмы, борясь с вороватыми прорабами и подгоняя ленивых рабочих? Значит, стоило предъявить родне этот новый красивый дом, и жизнь переменилась? Так банально и просто? Почему же тогда три месяца ничего не происходило, а тут, словно с цепи сорвалось? Буряков замер на полушаге, так ведь его батюшка благословил! Именно с того дня всё и закрутилось! Лев Михайлович усмехнулся, вот, попробуй тут не поверить в Бога.
   Он посмотрел на часы, пора было идти в дом, готовиться к приёму гостей. Тем более что и маршрут прогулки почти уже завершился, вот дом незнакомки. Как её зовут: Алла Владимировна, кажется? Внезапно калитка дома отворилась и из неё, едва не наткнувшись на Бурякова, вышла знакомая незнакомка в бело-красном спортивном одеянии. Они удивлённо уставились друг на друга.
  - Здравствуйте, Алла Владимировна, - брякнул вдруг Буряков.
   Женщина мило улыбнулась.
  - Здравствуйте, но разве мы знакомы? - она прищурила свои светло-голубые, прозрачные, словно стекло бокала, глаза. - Хотя, не с вами ли мы столкнулись в магазине?
  - Со мной, - зарделся Буряков, - не подумайте, что я преследую вас после этого ДТП, просто оказалось, что мы соседи.
  - Да что вы! Как замечательно, - вновь заулыбалась женщина, - тогда, может быть, представимся друг другу?
  - Да, конечно! - Буряков невольно втянул в себя живот. - Буряков Лев Михайлович, к вашим услугам.
   Женщина кивнула.
  - Ерёмина Алла Владимировна, - она элегантно протянула вперёд ладошку, Буряков взял её в руку и, склонившись, коснулся губами бархатной кожи, втянув в себя невероятно тонкий изысканный запах дорогой косметики. - Замечательно, - засмеялась женщина, - не знаю почему, Лев Михайлович, но мне приятно наше знакомство. Теперь, если позволите, я прогуляюсь. Вы, как я вижу, уже завершаете прогулку?
   Она выжидательно и красноречиво посмотрела на него, видимо ожидая, что он к ней присоединится.
  - Да, Алла Владимировна, я уже прошёл свои шесть тысяч шагов, прошёл бы ещё столько же, чтобы составить вам компанию, но жду гостей к обеду. Может быть, завтра?
  - С удовольствием, Лев Михайлович, но завтра я уеду на работу.
  - Ах, да! - Буряков хлопнул себя по лбу. - Завтра же понедельник!
  - Вот именно, - улыбнулась Ерёмина и махнула ему рукой. - Как-нибудь в другой раз.
   Женщина быстрым шагом прошагала мимо него, вновь обдав обворожительными запахами. Буряков смотрел вслед её точёной фигурке, пока она не скрылась за поворотом, после чего встрепенулся и взглянул на часы.
  - Пора, - буркнул он, злясь на то, что не смог идти с этой женщиной рядом и на то, что не мог оторвать взгляда от её силуэта. Буряков вдруг почувствовал, как мгновенно переменилось его настроение, злость переросла в недоумение: - Немного ли случайностей? И зачем столько соблазнительных запахов для обычной пешей прогулки?
   От этих вопросов на душе стало легче, горечь утраты исчезла. "Жизнь всё расставит на свои места, - мысленно уговаривал он себя, шагая к своему дому, и вдруг негромко спросил вслух: - Интересно, она замужем или нет?"
   Перед воротами стояла машина.
  - Так, уже приехали, - констатировал Буряков, усилием воли переключая себя с новой соседки на визит дочери. Он издали нажал на брелок, ворота поползли вверх. Пройдя мимо, он кивнул смутным силуэтам за стёклами и призывно махнул рукой.
  
  - Боже мой! - восклицала через несколько минут Эвелина, проходя по комнатам и коридорам дома, в гостиной она заломила руки от восторга. - Папа, какой красивый дом!
   Следом за Эвелиной тенью следовал её муж Алик, он молчал, но судя по выражению глаз, был весьма впечатлён. Лев Михайлович провёл гостей в гостиную и указал на накрытый к обеду стол.
  - Прошу.
  - Папа, но ты не показал бассейн.
  - А я и не собирался, - неожиданно жёстко отрезал он и выжидательно уставился на гостей. Весь его вид говорил: дальнейших экскурсий по дому не предвидится.
   Эвелина надулась и беспомощно оглянулась на мужа, тот чуть дёрнул головой и, подхватив супругу под локоток, элегантно повёл к столу. Усадив её, он встал рядом, показывая, что ожидает хозяина. Бурякову эта сцена понравилась, всё-таки общение с воспитанными людьми может само по себе приносить удовольствие.
   Начался обед. Лев Михайлович спросил своих гостей, что они будут пить, но получил вежливый отказ. Он пожал плечами и пока Варвара, принарядившаяся по этому случаю, уставляла стол своими вкусностями, цедил из пузатого снифтера коньяк. На дежурные фразы Эвелины о погоде, дорогах и качестве блюд Лев Михайлович не реагировал, чем приводил дочку в замешательство. Её слова повисали в воздухе и бессильно осыпались вниз колкими крохотными ледышками, Бурякову даже казалось, что он слышит тихий звон, с которым они кололись. Почему так себя вёл, он не понимал, обзывал себя мысленно плохим отцом и хамоватым хозяином, но согнать с лица кислую мину не мог, обречённо решив, что ему "вожжа под хвост попала". Натянутую обстановку разрядила Варвара, появившись в очередной раз, она громко заахала и запричитала, что гостьюшки не едят ничего, не уж-то невкусно. Эвелина и Алик принялись горячо уверять дородную повариху, что всё очень вкусно, просто им надо форму держать... незаметно все расслабились, заулыбались. Даже Алик осмелился включиться в разговор и невпопад спросил Бурякова о его здоровье. Лев Михайлович чуть не ответил "не дождётесь", но взглянув в простодушные глаза зятя и на встревоженный взгляд дочери, пришёл к выводу, что в вопросе нет подвоха, поэтому искренне поблагодарил и спросил, как они с Эвелиной поживают.
  - Папа, - перехватила дочь инициативу, - мы с Аликом долго размышляли над твоими словами. - Она взглянула на мужа. - Правда, Алик? - Тот кивнул. - Вот! И пришли к выводу, что ты прав.
  - Хм, - Буряков промокнул рот салфеткой, - а вот здесь, поподробнее, пожалуйста.
  - Пап, только прошу, чтобы только между нами.
  - Обещаю, - кивнул Буряков.
  - Спасибо. Начну с главного: мы с Аликом сейчас в отличной спортивной форме и имеем международный рейтинг, но мы хотим ребёнка.
  - Похвально, вот и делайте его поскорее.
  - Папа! - покраснела вдруг дочь.
  - Веля, нечего краснеть, словно девочка, мы здесь люди взрослые....
   В комнату зашла Варвара с подносом десертов и чайных чашек.
  - Лев Михайлович, я вам кофе налила.
  - Спасибо, Варвара, - кивнул Буряков, - ты уж иди, отдохни, мы тут сами дальше почаёвничаем.
   Он жестом остановил вскочившую дочь.
  - Веля, сиди, я сам.
   Буряков налил в чашки чай, подставил поближе тарелки с десертами, себе плеснул ещё глоток коньяка и сел на место.
  - Что ж, продолжаем разговор. Итак, дорогие детки, вы решили рожать, я горячо "за" и обещаю материальную поддержку. Что ещё вы хотели бы от меня услышать?
  - Понимаешь, папа, - дочь переглянулась с мужем, - я хочу рожать за границей.
  - Рожай, - пожал плечами Буряков, - оплачу.
  - Лев Михайлович, - заговорил вдруг Алик, - у вас замечательный дом, но вы никогда не задумывались, что в России климат не комфортный? Не хотелось вам пожить в теплых краях, на берегу моря?
  - Пожить, Алик, я могу в любой момент, а жить не хочу.
  - Но папа, почему же?! Мы часто бываем в разных странах Европы. Она такая милая, уютная, люди приветливые.
  - И еда вкусная, даже если некалорийная, - вставил Алик.
  - Да, и это тоже, - кивнула Эвелина, - но главное, там спокойно и предсказуемо....
  - Чего? - удивлённо поднял бровь Буряков. - Вы что, новости не смотрите?
  - Новости? - дочь и зять переглянулись. - Смотрим, конечно....
  - Не врите, - ухмыльнулся Лев Михайлович. - Вы за своими танцами света белого не замечаете. Европа была уютной, пока в неё беженцы не хлынули, теперь они её всю изгадят и живого места не оставят.
  - Лев Михайлович, - вежливо кашлянул зять, - мы про мигрантов смотрели репортажи, но живьём их пока не видели.
  - Ладно! - махнул рукой Буряков. - Не хватало нам ещё про политику беседовать. Нравиться вам Европа, так и езжайте. Что касается моего совета, за которым вы приехали, то скажу так: уедете, пожалеете. Родина не квартира в лучшем районе, обмену не подлежит.
  - Но мы не против Родины! Папа, мы хотели тебя с собой пригласить.
  - Чего?! И куда именно?
  - Мы в Испании такой домик с участком присмотрели....
  - До моря меньше километра.
  - Это где же?
  - Недалеко от Аликанте.
  - Аликанте? Знаю, бывал, - Буряков глотнул коньяк и пристально посмотрел на притихших гостей. - Район неплохой, может быть в гости когда-нибудь и заеду. Веля, вы как, аванс уже внесли?
  - Нет, папа, - дочь замешкалась, подбирая слова, - аванс мы не вносили, мы хотели у тебя денег занять.
   Буряков удручённо покачал головой.
  - Значит, ногами больших капиталов не нажили?
  - Папа, ты напрасно так говоришь, мы собираемся в Аликанте танцевальную школу открыть.
  - Лев Михайлович, это очень прибыльно.
  - Не сомневаюсь! - Буряков удручённо покачал головой. - Только для раскрутки такой школы немалые деньги нужны, а у вас в голове и дом, и ребёнок, и школа.
   Он щедро плеснул себе коньяка, сделал большой глоток и на несколько секунд застыл, прислушиваясь к своим ощущениям, потом перевёл тяжёлый взгляд на своих гостей.
  - Вот что, дети мои, в долг денег не дам, вам отдавать нечем.
  - Пап, тогда поехали в Испанию вместе? - в голосе Эвелины послышались нотки отчаянья.
  - Нет, Веля, мне и здесь хорошо, - Буряков посмотрел за окно. - Темнеет. Вам не пора, молодёжь?
  - Папа!
   Буряков выжидательно посмотрел на дочь.
  - Папа, ты человек не бедный, - Эвелина красноречиво и красиво повела руками по сторонам, - я ведь дочь твоя и могу рассчитывать на свою долю наследства?
  - Ах, вот ты о чём? - ухмыльнулся Буряков. - Кусок королевства хотите заранее получить?
  - Какого королевства? - недоумённо переспросил Алик.
  - Датского, зятёк! Только я не король Лир. Помру, тогда и получите то, что вам достанется! - Буряков встал, нависнув над столом. - Вот что, Веля, советую блажь с заграничными школами и имениями из головы выкинуть! Обсосут вас европейские доброхоты с вежливыми улыбками и пинка дадут, приползёте обратно с голым задом!
   Дочь вскочила и гордо вскинула голову.
  - Папа, ты нас унижаешь!
  - Не унижаю, а совет даю. Вы же за ним приехали? Получите.
  - Папа, я не думала, что ты такой... - Эвелина запнулась, подыскивая приличный эпитет, - такой чёрствый!
  - Прости, Веля, какой есть. Ты мне внука роди, я, может быть, и подобрею.
  - А внучку? - спросил, улыбаясь, Алик.
  - Можно и внучку, - усмехнулся Буряков.
   Эвелина всхлипнула и, закрыв лицо ладонями, выбежала из гостиной. Алик растерянно посмотрел ей вслед, потом на Бурякова. Тот ему кивнул.
  - Олег, ты баб слушай, только и свою думку имей, - он махнул рукой. - Иди, иди, догоняй свою половину, а я на вас отсюда в окошко посмотрю.
   Алик убежал, а Буряков смотрел в окно, как дочь с зятем шли к машине. Эвелина принципиально не повернула головы, а поотставший на шаг Алик оглянулся и помахал рукой. Лев Михайлович улыбнулся и махнул в ответ. Несмотря на очередную ссору с дочкой, у него не было тяжести на сердце, он вдруг понял, что молчаливый зять не настолько прост, чтобы ничего не понять из сказанного здесь. "Ну, дай-то бог! - шепнул Буряков. - Вправь ей мозги, Алик, пока не поздно. Хотя нет, лучше вставь!". Он так противно хихикнул, что самому стыдно стало. В комнату заглянула Варвара.
  - Лев Михайлович, можно?
  - Входи, Варвара, спасибо тебе за вкусный обед.
  - На здоровье. Что ж не проводили? - спросила Варвара, направляясь к столу.
  - Ничего, не маленькие, сами дорогу нашли, - буркнул Буряков.
  - Опять не угодили? - звякая чашками, спросила женщина.
  - Можно сказать и так. Ты тут прибирайся, а я в кабинет.
   Буряков взял со стола бутылку и вышел.
  
   На следующее утро он долго плавал в бассейне, безуспешно гоня прочь из головы всякие мысли. Ему не хотелось вспоминать вчерашний обед, потому что в глубине души таилось ощущение, что он был если не неправ, то слишком резок. Может быть, не зря Елена намекает, что он плохой отец?
   Вчера коньяк в кабинете так и остался стоять не тронутым, пить не хотелось. Буряков долго сидел в кресле-качалке перед окном, наблюдая, как угасает день, как зажигаются в ясном небе звёзды. Мысли лениво блуждали по прошлому. Он вспоминал молодые годы, службу, свадьбу с Еленой, рождение детей, ссоры, недомолвки, расставание. Сердце слегка щемило, он удивлялся этому, не ожидая, что ностальгия разбудит старые эмоции.
   Спать он пошёл в печально-меланхоличном настроении раньше обычного и долго не мог уснуть. В голову лезли злость на всех и жалость к себе, он вдруг ясно осознал, что никому не нужен, всем нужны только его деньги. Он обманулся с домом, он надеялся привлечь к себе внимание и добился этого, но в основе лежит лишь видимость кровной любви. Впрочем, надо признаться, он и сам во многом виноват: любовь можно получить только в обмен на любовь, всё остальное обман. Возможно, надо было совершать над собой многолетние усилия, заставлять себя любить родных, быть добрым, терпимым, прощать. Но разве это честно, демонстрировать то, чего внутри нет? Или есть?
   Равномерные движение и струи воды постепенно смывали раздражение и меланхолию. Буряков сердито фыркнул и вдруг почувствовал, что его отпустило, в голове прояснилось от ясной и простой мысли: он такой, каков есть, и это честнее, чем притворяться другим, пусть даже хорошим. Вот, это правильно!
  
   Его дни вновь потекли спокойно и размеренно. Лев Михайлович пришёл к выводу, что завещание вещь необходимая. "Все мы под богом ходим, - размышлял он, - но писать завещание не хочу. Вот подаст жизнь знак, что пора, тогда и займусь. - Здесь он обычно вздыхал и добавлял: - А если знаком будет кирпич по голове?".
   Впрочем, скоро он забыл о своих сомнениях, ему гораздо было интереснее думать о своей загадочной соседке. Его воображение рисовало всевозможные сценарии превращения их случайного знакомства в бурный роман, иногда он мысленно заглядывал даже за порог ЗАГСа. А что, он ещё вполне молодой пожилой мужчина.
   Распалённый воображением и смутными ожиданиями, Буряков уверил себя, что в выходные обязательно встретится с Алой Владимировной и будь, что будет. По вечерам он выходил из дома, гулял и, посматривая на светящиеся окна дома номер сорок четыре, раздумывал, как бы такую встречу устроить.
  
   В пятницу Буряков съездил в магазины, закупил всякие деликатесы, хорошее итальянское вино и, вернувшись, поручил Варваре сделать изысканный обед на две персоны.
  - Сможешь? - спросил он с надеждой.
  - Смогу! - уверенно кивнула та. - Вы скажите, Лев Михайлович, вторая персона кто будет, дама?
  - Дама, - улыбнулся Буряков. - Изысканная такая, с дорогими духами.
  - Уж не та ли, из сорок четвёртого, возле которой мой муж пропах?
  - Ух! - восхищёно-удивлёно воскликнул Буряков. - Варвара, ты никак рассердилась?
  - Я? - женщина пожала покатыми плечами. - Не по душе она мне.
  - Почему же? - удивился Буряков. - Ты ж её не видела!
  - Видала раз. Я позавчера в наш магазинчик за хлебом ходила, так она в своём белом лимузине с мужиком приезжала.
  - Вот как? - Буряков сразу же расстроился. Варвара это заметила.
  - Лев Михайлович, вы мою болтовню к сердцу не принимайте, они ведь через полчаса уехали, я на обратном пути видела.
  - Утешила, - укоризненно покачал головой Буряков.
  - Лев Михайлович! - воскликнула Варвара, поняв, что говорит что-то не то. - Не думайте, это не хахарь её.
  - Почему же?
  - Он на мастерового похож, и чемодан из багажника вытаскивал с инструментами, такой же, как у моего Серафима.
  - Ох, - облегчённо засмеялся Буряков, - с тобой не соскучишься! Так как, не подведёшь?
  - Не волнуйтесь, Лев Михайлович, я в Омске три года в гостиничном ресторане работала, всякого насмотрелась, так что знаю, что к чему. А дамочка эта знает про обед?
  - Пока нет.
  - Понятно, - многозначительно изрекла Варвара.
  
   Утром субботы Буряков проснулся в боязливо-трепетном состоянии, вчерашняя уверенность в затее с изысканным обедом сменилась сомнениями. В самом деле, разве вправе он после двух мимолётных встреч рассчитывать на согласие женщины камерно пообедать с посторонним мужчиной? "Ты, братец, не слишком ли рано запрягаешь? - спрашивал себя Лев Михайлович, ворочаясь в постели, и отвечал: - Зато она точно не замужем, раз сама рабочих привозит". По всему выходило, что не утерпит он до предобеденной прогулки. Такая женщина в субботу вполне может уехать с утра по делам и тогда все его потуги окажутся напрасными. Впрочем, есть шанс, что деловая женщина в выходной должна выспаться, только вот, во сколько она встаёт? Буряков взглянул на часы: как рано, всего семь!
   Он встал и направился в подвал, где кроме бильярда была спортивная комната. Лев Михайлович долго и изнурительно тягал тяжести, периодически критически осматривая себя в большое зеркало на стене. "В принципе неплохо, - размышлял он, - рельеф просматривается, вот только жирком слегка зарос. Эх, обленился!" - вздыхал он и шёл к очередной качалке. Сорок минут силовых упражнений и полчаса в бассейне освежили и улучшили настроение. Утренняя яичница и блины, поданные неутомимой и заботливой Варварой, оказались как нельзя кстати.
  - Варвара, спасибо конечно, но тебе ведь обед готовить, я бы сам сообразил что-нибудь.
  - Лев Михайлович, мне вас покормить не тяжело и обед никуда не убежит, не волнуйтесь.
   Буряков покачал головой.
  - Вот, озадачил я тебя своим обедом.
  - Ничего, работа у меня такая, - добродушно ответила Варвара, стоя в дверях кухни. - Да и интересно, чем ваша затея кончится.
  - Ты, значит, сомневаешься?
   Варвара с улыбкой неопределенно пожала плечами.
  - Вот заставлю тебя в наказание со мной обедать, если дама не придёт, тогда узнаешь!
  - Ну, уж нет! - засмеялась женщина. - Серафим заревнует.
  - Ах, так! Тогда подскажи, как сделать так, чтобы мне от ворот поворот не был?
  - Очень просто, придумайте повод.
   Варвара исчезла на кухне, а Буряков озадаченно смотрел ей вслед. Вот женская логика: сказала вроде бы понятно, а сделать как? Он в задумчивости рассматривал огромное зелёное растение в углу с удивительными лопушиными листьями, нарезанными аккуратными полосочками. Лев Михайлович называл это двухметровое растительное чудовище драконом. В голове мелькнула идея, он торопливо взялся за телефон.
  - Петрович?... Здравствуй.... У тебя есть в зимнем саду лишний горшочек с красивым комнатным растением? ... Для подарка. ... Какой? Ну, вот типа дракона в гостиной, только маленький. ... Жду.
   Настроение у Бурякова улучшилось. Действительно, что он так измаялся: получится - не получится, какая разница? Главное настрой, решимость и ещё, как судьба покажет. В глубине души у него росла уверенность, что встреча с очаровательной шатенкой была запрограммирована кем-то свыше. Он посмотрел на часы: уже девять. Или ещё девять? Он усмехнулся, это как считать: наполовину полон стакан или наполовину пуст? "В десять тридцать пойду", - решил он.
   Скоро раздались торопливые шаги, в гостиную вошёл Серафим Петрович, пахнув табаком и широко улыбаясь своим морщинистым лицом.
  - Вот! - он протянул вперёд небольшой цветочный горшок с сочными зелёными листьями и тремя ярко-красными цветками с жёлтыми пестиками. - От души отрываю.
  - Красота, какая! - вскочил Буряков. - Как называется?
  - Антуриум.
  - Надо записать, - пробормотал Лев Михайлович, принимая в руки горшок. - Спасибо, Петрович.
  - Да мне-то за что? Это же цветы из вашего сада.
  - Ну, да, - Буряков пожал плечами и виновато улыбнулся.
  - Лев Михайлович, - добродушно усмехнулся Серафим, - вы, когда в последний раз в своём зимнем саду бывали?
  - Не помню.
  - Советую захаживать, там красиво.
  - Хорошо, сегодня же и начну.
  - О! - встрепенулся Серафим, - пойду, полы помою.
  - Кстати, - остановил его Буряков, - а этот дракон, - он кивнул в угол, - как по-научному называется?
  - Монстера.
  - Почти монстр!
  - Зато красивый.
  - Да уж, - согласился Буряков, - настоящий драконище.
   В десять тридцать Буряков стоял перед калиткой 44 дома с высокой коробкой в руке. Белая Ауди мирно дремала во дворе и это вселяло надежду на успех. Он собрался с духом и ткнул пальцем в кнопку звонка. Долгое время (или ему так показалось?) ничего не происходило, наконец, динамик хрюкнул и раздался знакомый голос.
  - Кто там?
  - Алла Владимировна, здравствуйте, это Лев Михайлович, ваш сосед. Вы извините, если я побеспокоил вас слишком рано.
   Возникла пауза, во время которой Бурякова обдало потом. Ему показалось, что время застыло, все посторонние звуки смолкли, а он очутился в невероятном коконе неопределённости. Вот сейчас он прорвётся и его дальнейшая жизнь пойдёт в ту или в другую сторону, выбор за контральто на той стороне домофона. Замок на калитке оглушительно щёлкнул, мир стал прежним.
  - Входите, Лев Михайлович.
   Его сердце дрогнуло.
   Ерёмина встретила его в плотно запахнутом домашнем халате, но с уложенными волосами и в лёгком макияже. Это Буряков потом вспомнит, а сейчас он переступал порог её дома и вся его решимость стаивала, как снег с валенок в тёплом доме.
  - Здравствуйте, Алла Владимировна.
   Женщина устало улыбнулась.
  - Мы только что поздоровались.
  - Да, - смутился Буряков, - это верно. Вот! - Он решительно протянул ей коробку. - Вам подарок.
  - Подарок? - заинтересовалась Ерёмина. - По какому же поводу? - Она лукаво улыбнулась, предоставляя Бурякову выкручиваться, но он был готов.
  - Алла Владимировна, одно мгновение и я объявлю повод! - голос Бурякова окреп, наполнился уверенностью. Лев Михайлович поставил коробку на пол и вытащил из неё цветочный горшок. - Это вам в связи с вашим новосельем! - объявил он торжественно.
   Женщина всплеснула руками.
  - Ах, какой чудесный Антуриум! Это мне?!
  - Вам, Алла Владимировна, - довольно закивал Буряков и протянул горшок Ерёминой, та бережно приняла его и поставила позади себя на тумбочку.
  - Ну, что ж, Лев Михайлович, вы верно просчитали, что от такого подарка женщина отказаться не может.
   Она элегантно протянула руку и Буряков, склонившись, поцеловал обольстительно пахнущую кожу.
  - Алла Владимировна, не сочтите за нахальство, но я очень прошу вас отобедать сегодня со мной.
  - Вы так старомодно это сказали, Лев Михайлович, - Ерёмина мягко забрала свою ладошку из руки Бурякова, - что отказать я не в силах.
  - Спасибо! - воссиял Буряков. - Я зайду за вами ровно в 14.00.
  - Хорошо, я буду готова.
  
   Буряков долго размышлял, что ему одеть: костюм или смокинг. Остановился на смокинге. Сердце подсказало, что хуже не будет, в крайнем случае, можно всё свести к шутке. И он угадал. Ерёмина встретила его в ослепительно-строгом длинном платье, из-под свободно опадающих вниз белых волн материи выглядывали кончики белых туфель с тонкой вязью серебряного узора. Буряков открыл рот и замер. Женщина, видя произведённый эффект, чуть приподняла голову, тряхнула водопадом светло-каштановых волос и довольно заулыбалась.
  - Вы извините, Лев Михайлович, возможно, это платье не совсем уместное, но я привезла с собой небольшой гардероб....
  - Не-не! - Буряков замахал руками. - Алла Владимировна, это чудесно! Вам так идёт!
  - Правда? - лукаво переспросила Ерёмина. - Я люблю греческий стиль, а вы?
  - О, я теперь тоже!
   Они весело рассмеялись, потом Лев Михайлович помог одеться и, предложив руку, вывел свою драгоценную гостью на улицу. Словно специально для них погода повернулась к зиме, лёгкий морозец подсушил асфальт и насытил воздух свежестью. В Бурякове боролись два чувства, с одной стороны он желал, чтобы весь мир видел, какая шикарная женщина идёт рядом с ним, а с другой, ему не хотелось ни с кем встречаться, чтобы ничьи взгляды, пусть даже восхищённые, не липли к их едва нарождающимся отношениям.
  
   Дом Алле Владимировне понравился. Они обошли все этажи, только подвал Буряков пропустил, посчитав, что тренажёры и бильярд представляют мало интереса для женщины. Впечатлений для гостьи и так хватило. Комнаты она обошла довольно сдержанно, что Бурякова не обидело, он изначально делал их уютно-привычными без излишеств, зато бассейн и баню Ерёмина восхищённо одобрила, а на третьем этаже замерла от восторга. Вся мансарда была единым зимним садом, отсюда открывался великолепный вид на лес и заснеженную речку вдали. Алла Владимировна ахая перебегала от одного растения к другому, глаза её горели, а руки нежно перебирали листья и бутоны.
  - Лев Михайлович, какое чудо! - воскликнула она возле коренастой низкорослой пальмы, широко раскинувшей вокруг себя веера из острых длинных листьев. - Это же "Вашингтония"! Какой великолепный образец!
   Женщина подошла к Бурякову почти вплотную.
  - Ваш садовник, просто чародей!
  - Да, - кивнул Лев Михайлович, - только курит много.
   Они посмеялись и спустились в гостиную, где принарядившаяся Варвара принялась ухаживать за ними и потчевать яствами. Возможно, ей не хватало лоска современных официантов, зато всё, что она ставила на стол, было изумительно вкусным. Ерёмина проявила завидный аппетит и с удовольствием пила вино, заявив, что тоже предпочитает итальянское. Буряков не стал разъяснять своей гостье, что больше любит хорошее виски, напротив, он солидно кивал, внимая её рассуждениям об особенностях вкусового букета Кьянти Классико Ризерва. С Ерёминой было легко, она подхватывала любой разговор, показывая осведомлённость и в политике, и в спорте, и даже в рыбалке. Буряков совершенно поплыл, он заворожено смотрел на эротичные движения губ женщины, не понимая, что именно она ими произносит, и слушал лишь журчащую музыку желанного голоса.
  - Лев Михайлович! - прервал его сомнамбулическое состояние возглас Варвары. - Что ж вы ничего не едите?! Не уж то не нравится?
  - Что? - Буряков перевёл взгляд на Варвару и улыбнулся. - Да что ты, Варвара, всё замечательно, правда, Алла Владимировна?
  - Подтверждаю! Так вкусно я давно не ела. Спасибо вам огромное.
   Взгляд Варвары после этих слов смягчился.
  - На здоровье, - объявила она и, подняв гордо голову, вышла на кухню. Буряков и Ерёмина переглянулись и улыбнулись.
  - Варвара, наверное, добрая?
  - Очень, - кивнул Буряков.
  - Лев Михайлович! - Ерёмина откинулась на спинку стула. - Официально заявляю, я больше не могу съесть ни грамма.
  - Заявление не принимается, Алла Владимировна, нас ещё ждёт десерт.
  - Давайте повременим.
  - И чем же мы можем заняться? - Буряков неожиданно встал, обошёл стол и, склонившись, поцеловал руку женщины, потом вернулся на своё место. - Я лично, могу просто на вас смотреть, это мне уже доставляет удовольствие.
  - Да, - засмеялась Ерёмина, - я заметила, что вы меня последние полчаса явно не слушали, а впитывали.
  - Вот, верно сказано! Так что, в наказание, готов нести повинности по развлечению своей гостьи.
  - После такого обеда наказание?! Что же я, враг рода человеческого?! Хотя, - она доверительно наклонилась над столом, - себе я сегодня явный враг.
  - Это почему?
  - Я съела недельную норму калорий! Теперь мне нужно будет их изнурительно удалять.
  - А хотите, воспользуйтесь моим бассейном!
  - Лев Михайлович, как вы себе это представляете? Какую репутацию я могу приобрести?
  - Какую?
  - Легкомысленную! Не успела появиться в посёлке, тут же подцепила себе обеспеченного холостяка.
  - А если я не холостяк?
  - А если я замужем?
  - Нет, не верю!
  - Я тоже, не верю, - засмеялась своим неповторимым голосом Ерёмина. Буряков что-то хотел сказать, но она подняла вверх руку. - Давайте, Лев Михайлович, не торопить события, ведь через неделю мы сможем вновь встретиться и, возможно, со временем я даже соглашусь на ваш бассейн, уж больно он хорош.
  - А баня у меня...
  - Да погодите вы, Лев Михайлович! Вы сами послушайте, что говорите?
  - Ой, - смутился Буряков, - действительно, извините, кажется, я совершенно потерял голову. Вы дадите мне свой телефон?
  - Зачем? - женщина лукаво склонила головку набок.
  - Как зачем?! Буду вам вечерами звонить!
  - Нет, - неожиданно твёрдо, даже строго сказала Ерёмина. - Давайте пока оставим всё как есть.
  - Но почему? - спросил Буряков и протянул ей свою визитку.
  - Не знаю, - женщина едва заметно дёрнула плечиком, но визитку взяла. - Может быть, я хочу разобраться в себе? Это ведь так недолго, всего неделя. Согласны?
  - Разве у меня есть выбор? - обречённо спросил Буряков. - Не представляю, как я буду жить неделю без вас, без вашего голоса, без вашего запаха. Знать, что вы каждый вечер рядом, но видеть или слышать вас непозволительно, это так мучительно!
  - Ничего, Лев Михайлович, я ещё не ухожу. Милая Варвара ещё принесёт нам десерт и кофе, мы с вами допьём вино и вдосталь поговорим, чтобы на всю неделю хватило. Хорошо?
  - Хорошо, - смиренно кивнул Буряков.
  - Вот и замечательно, а на счёт запаха... - Ерёмина оглянулась, подошла к серванту и вытащила из него пустой хрустальный штоф с широким горлышком. - Вот, смотрите, - она осторожно вынула переливающуюся искрами гранённую массивную пробку и вынула из-за корсажа маленький кружевной платочек, - здесь мой запах, я его вам дарю! - Она кинула платочек внутрь штофа и плотно закрыла пробкой. Полюбовалась на дело рук своих, поставила обратно в буфет. - Достаточно, чтобы пережить неделю?
   Буряков кивнул и медленно подошёл вплотную, так же медленно наклонился к её губам, она не отстранилась, он поцеловал, быстро обхватил женские плечи, намереваясь стремительно прижать их к себе, но Ерёмина тихо дёрнула плечами и чуть оттолкнула его от себя.
  - Лев Михайлович, будем считать это авансом, но не более.
  - Извините, Алла Владимировна, я, кажется, окончательно в вас влюбился.
  - Так быстро?
  - Это как тайфун! Простите меня.
  - Простить?! За то, что я с вами чувствую себя женщиной, а не разъярённой директрисой? Вот что, - она взяла его за руку, - давайте перед десертом оденемся и погуляем по вашему участку. Я сверху видела там замечательные дорожки.
  - С удовольствием.
  
   Позже, ворочаясь без сна в постели, Буряков вновь и вновь вспоминал этот чудесный день, переживая каждый момент, когда соприкасался с этой блистательной женщиной. Перебирал скудные сведения о ней и её жизни, полученные в ходе разговоров. Она приехала из Екатеринбургского филиала в головную компанию директором по рекламе. Детей у неё нет, замужем была один раз, четыре года назад, с тех пор все силы уделяет карьере. Их знакомство выбивалось из логики её жизни, но она с интересом наблюдает сама за собой.
  - Я тоже, - вторил Буряков, ведя её по дорожкам своего участка.
   Позже прощаясь на пороге дома Ерёминой, он попросил ещё один поцелуй и получил его, терпкий, влажный, одурманивающий. Буряков целый час ходил потом по пустым улочкам посёлка, выгуливая себя, и всё равно не мог заснуть. Последней его мыслью был вопрос: "Неужели у меня ещё есть шанс изменить свою жизнь?".
  
   Утром Буряков горячо поблагодарил Варвару за шикарный обед и в прекрасном настроении прошёл в гостиную к завтраку, однако очень скоро почувствовал себя неуютно. Сегодня Варвара, вместо того, чтобы как обычно уйти на кухню, торчала в гостиной, делая вид, что занимается делами. Она так усердно сопела за спиной, что Буряков не выдержал.
  - Варвара Ильинична!
  - Что, Лев Михайлович? - невинно переспросила Варвара.
  - Ты чего у меня за спиной дежуришь?
  - Так ведь, - начала женщина, медленно выходя на средину комнаты, - вдруг ещё блинчиков захотите?
  - Ты меня раскормить хочешь? - Буряков заулыбался, строгость его вдруг растворилась.
  - Как же, раскормишь вас! Опять свои железки три часа будете тягать в подвале?
  - Конечно! Холостой мужчина должен быть в форме.
  - Т-а-к! - протянула Варвара и всплеснула руками. - Ну вот, я так и знала!
  - Что знала?
  - А то, что втюрились вы, Лев Михайлович, в нашу новую соседку.
  - Фу, как грубо.
  - Зато точно! - Варвара сказала это так весомо, словно печать на документ поставила.
  - Ну, а если просто влюбился?
  - Нет, так быстро не бывает, - покачала женщина головой, - втюрился, оно точнее подходит.
  - Значит, ты меня осуждаешь?
  - Да как я могу? - вздохнула Варвара. - Жалко мне вас просто, Лев Михайлович, добрый вы и доверчивый.
  - Да?! - удивлённо вскинул брови Буряков. - А я думал, что я строгий.
  - Строгий, строгий, - хитро заулыбалась Варвара, - пойду я на кухню.
   Буряков долго сидел над остывшим кофе, позвякивая красивой ложечкой по полупрозрачным стенкам чашки. Он уже забыл разговор с Варварой и опять поминутно вспоминал вчерашнее свидание с Аллочкой. Так теперь он про себя её называл. Тихо, но назойливо забубнил мобильный телефон. Определитель высветил: "Берия Саша".
   Буряков удивлённо качнул головой и представил себе звонившего. Александр Петрович Гучкин, его бывший зам по безопасности, худощавый, невысокого роста, лысоватый, с остатками чёрных волос, с хитрыми пронзительными глазами под круглыми очками в тонкой оправе. Кличка "Берия" к нему прилипла с лёгкой руки Бурякова, Гучкин знал об этом, но не обижался.
  - Слушаю.
  - Лев Михайлович, сердечно приветствую, как жизнь?
  - Привет, привет, Александр Петрович, и как это ты обо мне вспомнил?
  - Михалыч, ты что, обиделся?!
  - Так ведь больше полугода прошло.
  - Ну не сердись, погряз я в делах.
  - А поздравить в 50-летний юбилей слабо было?
  - Чёрт! Михалыч, прости, сам знаешь, профессия у меня хлопотная.
  - С этим спорить не буду. Так что тебя подвигло вытащить меня из забвения?
  - Не поверишь, просто соскучился!
  - Не поверю.
  - Ладно, колюсь, есть у меня заветная и корыстная мечта, повторить мартовское мероприятие.
  - Это когда вы мне полсервиза расколошматили? - хмыкнул Буряков.
  - Михалыч, мы ж тебе новый предлагали, ты сам отказался!
  - Да, ладно, я не о стекляшках, так припомнилось, ... весело было.
  - Вот, и я о том же! Мой шеф в Сургут на неделю отбыл, вот я и подумал, а не взять ли мне с собой Петра и Даниила, да и нагрянуть в твою шикарную берлогу, бильярдик погонять, пульку расписать, водочки попить?
  - Хм, я как-то не готов, - после некоторой паузы, отозвался Буряков.
  - Да, ладно, экспромт, это лучшее в мужской жизни!
  - Нет! - твёрдо сказал Буряков. За короткое мгновение перед его внутренним взором мелькнуло их мартовское "мероприятие", после которого он три дня в себя приходил. - Как-нибудь в другой раз, Саша.
  - Ты не заболел? - удивлёно-участливо спросил Гучкин.
  - Не знаю, возможно, это можно назвать болезнью.
  - Да ты что? - озаботился Гучкин. - А по подробнее старому другу?
  - Саша, пока не знаю, что и сказать, женщина тут появилась, хороша, как Афродита... - Буряков смущённо поперхнулся. - Короче, мне пока не до преферанса.
  - Ну, ты блин даёшь! - восхитился Гучкин. - И что, прям серьёзно всё?
  - Для меня, да, а как сложится, не знаю.
  - Так, срочно перешли мне на почту все данные на свою пассию.
  - Чего ради? - удивился Буряков.
  - Как это, чего ради?! А если жениться надумаешь! Я тебе друг или не друг?
  - Друг, конечно.
  - Разве я допущу, чтобы ты вслепую женился? Вот пробью по всем базам, тогда и благословлю.
  - Вот ты о чём? - Буряков задумчиво почесал нос. - Это не помешает, сейчас отправлю.
  - Фотка есть?
  - Одна есть, не очень качественная....
  - Ничего, засылай, всё сгодится.
   Буряков, не откладывая дело в долгий ящик, поднялся в кабинет и написал письмо Гучкину. Только теперь, составив текст, он понял воочию, как мало знает о предмете своих вожделений, поэтому приписал в конце: "Саша, ответ жду в пятницу!". Потом он спустился в подвал к своим "железкам".
   Через час, когда Буряков уже наматывал круги в бассейне, вновь прозвенел звонок. Буряков не глядя на определитель, поднёс телефон к мокрому уху.
  - Да! - недовольно отозвался он.
  - Дедушка, здравствуй! - колокольчиком радости раздался в ухе голосочек пятилетней внучки Светочки. Буряков невольно заулыбался: она была единственной кровиночкой, искренне ему радующаяся.
  - Здравствуй, золотце моё! - Лев Михайлович от нахлынувшей нежности чуть не растворился в бассейне.
  - Дедушка, я по тебе скучаю!
  - Я тоже, Светик! Как ты поживаешь?
  - Хорошо, - нежно ответила внучка. - Я теперь лес рисую!
  - Здорово! А ещё что рисуешь?
  - Свинку, лошадку.
   Светочка с трёхлетнего возраста пристрастилась к рисованию и теперь не по возрасту хорошо рисовала акварельными красками. Буряков показывал её рисунки знакомой профессиональной художнице, та долго восхищалась "невероятным чувством цвета" и предсказала "большое будущее этому талантливому ребёнку". Правда, от обучения отказалась, толком не объяснив почему, хотя Буряков знал, что в деньгах она нуждается. Позже, одна из их общих знакомых коротко и ёмко объяснила его недоумение: "Дашка детей терпеть не может!". Как говориться, что Бог не делает всё к лучшему, теперь ребёнок ходит в детскую школу живописи и очень доволен.
  - Дедушка, ты где?
  - Здесь, здесь, Светик мой! - спохватился Буряков.
  - Дедушка, у меня столько новых картин! Я хочу, чтобы ты все посмотрел!
  - Конечно же! Я скоро к тебе приеду и посмотрю. Хорошо?
  - Хорошо.
   Голос внучки неожиданно исчез из трубки.
  - Папа!
  - Здесь я.
  - Светланка убежала.
  - Я так и понял.
   Мария - мама любимой внучки, несмотря на свои 24, была не по годам разумной и расчётливой. Она всегда чётко знала, что ей нужно, но никогда не ставила перед собой несбыточных целей. Зато, если уж Мария чего задумала, то добивалась этого всеми доступными средствами. Она и мужа себе выбрала подстать: Виктор, худосочный и молчаливый мелкий клерк в небольшой торговой компании своего отца, никогда с ней не спорил и всегда слушался. Когда они собирались играть свадьбу, Лев Михайлович спросил дочь, любит ли она своего избранника? Та на него посмотрела недоумённым взглядом:
  - Какая любовь, папа?! Мы же в двадцать первом веке живём! С Виктором мне удобно, понятно?
   Буряков часто вспоминал, как опешил тогда от этих слов, как внезапно увидел свою дочь другими глазами: красивая яркая блондинка, которой он всегда про себя гордился, оказалась банальной и хитроумной эгоисткой.
  - Мария, - возмутился он тогда, - это же лицемерие! Нельзя на этом строить свою жизнь!
  - Да? - холодно усмехнулась дочь, - а вы с мамой, на чём свою строили, на любви? И как?
   С тех пор Буряков от Марии отстранился и, хотя она единственная из дочерей изредка позванивала и приглашала в гости, он предпочитал встречаться "на стороне".
  - Папа! - голос Марии вернул его из воспоминаний. - Как поживаешь?
  - У меня всё хорошо, дочь.
  - Как здоровье?
  - Пока не жалуюсь.
  - Не скучаешь?
  - Нет, - усмехнулся Буряков, - мне теперь некогда скучать.
  - Почему же именно теперь?
  - А ты у мамы спроси.
  - Пап, да ладно тебе! - примирительно сказала Мария. - Не заводись, подумаешь, про завещание тебе напомнили.
  - Так ты в курсе?
  - Конечно! У нас женский семейный совет был.
  - Вот как? - Лев Михайлович хотел тут же заявить, что старшие сёстры об этом умолчали, но осёкся, вспомнив, что они просили сохранять свои визиты в тайне. - Прямо заговор.
  - Пап, ты же хороший! Зачем так всё воспринимаешь?
  - Как так?
  - Агрессивно. Это просто жизнь, в которой родители стареют, а дети продолжают жить.
  - Верно, Мария, только вот рассуждать об этом хорошо, будучи ребёнком, а не стареющим родителем.
  - Я понимаю и сочувствую, - дочь запнулась, - и когда-нибудь прочувствую то, что ты сейчас говоришь.
  - Да, наверно, - Буряков ощутил, как стал застывать без движения. - Мария, я был рад услышать и тебя и Светика, но извини, я в бассейне....
  - Ой, я не знала, смотри не утони, - засмеялась дочь.
  - Не имею права, завещание пока не готово. Ты это имела в виду?
  - Нет, ты всё-таки вредный человек!
  - Вредный?! - возмутился Буряков. - Так подожди-ка. - Он вылез из бассейна и, надев халат, уселся в кресло. - Ты здесь?
  - Здесь, здесь, - засмеялась Мария.
  - Значит, я вредный?
  - Ещё какой!
  - Ты же только что говорила, что я хороший!
  - Одно другому не противоречит.
  - Железная логика, - съязвил Лев Михайлович.
  - Женская, - в том же тоне добавила Мария.
  - Ох, дочь, тебе не кажется, что ты неразумно ведёшь беседу?
  - Это почему же? - удивилась Мария.
  - А вдруг твой вредный отец рассердится и с завещанием тебя прокатит?
  - Ха! - усмехнулась Мария. - Здесь я спокойна, разве ты сможешь обделить любимую внучку?
  - Ну, хитра! - покачал головой Буряков. - Всё просчитала!
  - А как же, на том стоим! Ты приезжай, Светланка тебя правда ждёт.
  - Хорошо, созвонимся.
   Буряков положил смолкнувший телефон на столик, и задумчиво откинулся на спинку кресла. Странно, что разговор не вызвал у него отторжения. Возможно, это из-за Светика? Едва подумав о младшей внучке, Буряков вновь заулыбался. Права Мария, всё просчитала. "Может быть, мне и в самом деле завещание написать? - подумал он и тут же помрачнел. - Ага, а потом они на семейном совете киллера мне наймут. Нет, уж, погожу пока!".
  
   В ожидании выходных Варвара и Серафим под бдительным оком Бурякова надраивали дом, особо уделив внимание бассейну и бане. Нельзя сказать, что Лев Михайлович очень надеялся на совместное купание, это было бы сверх всяких мечтаний, но вдруг? Он поймал себя на мысли, что душевно помолодел, иначе как можно было объяснить это необоснованную надежду на мифическое "а вдруг"? В нём словно родничок открылся с потаённой энергией, давно забытой, почти утраченной. Буряков носился по дому, мысленно оглядывал своё жилище глазами своей избранницы, и находил огромное количество всяких досадных мелочей: то царапина на паркете, то кусок плинтуса отклеился, то пятно на стене. Все недостатки заносились им в маленькую записную книжечку, чтобы ничего не упустить. Параллельно Лев Михайлович обдумывал, чем же занять и удивить взыскательную соседку. Он перебирал шикарные московские рестораны, смотрел в интернете театральные афиши, расписание выставок и ни на чём не мог остановиться. Всё казалось или скучным, или банальным, или и тем и другим одновременно. В тоже время Буряков понимал, что повтор камерного обеда неуместен, во всяком случае, в ближайшее время.
   В пятницу он проснулся с ощущением тяжёлой ноши за плечами. Давно он не испытывал этого гнетущего состояния, с тех пор, как избавился от бизнеса. Буряков сел на кровати, пошевелил пальцами на ногах, повздыхал, зевнул. Ни сил, ни свежих мыслей не было. "А ещё говорят, что утро вечера мудренее", - проворчал он и тут его взгляд наткнулся на цветок на подоконнике, и в голову вошла идея. Лев Михайлович повеселел. Наскоро одевшись, он пролетел мимо изумлённой Варвары, даже не пожелав ей доброго утра. Уже с лестницы Буряков крикнул: "Доброе утро!" и умчался наверх. Варвара, глядя вслед, озадаченно покачала головой.
  - Совсем не в себе человек! - громко сказала она.
  - Кто не в себе? - заглянул на кухню муж.
  - Да Лев Михайлович наш, кто ж ещё!
  - А, - ухмыльнулся Серафим, - околдовала его таки соседка.
  
   Буряков заскочил в зимний сад и, остановившись посредине, внимательно огляделся. "Да, - удовлетворённо подумал он, - здесь мы с Аллочкой и поужинаем! Или пообедаем? - Лев Михайлович махнул рукой. - Там видно будет!". Он прошёл к выходу на большой балкон, глянул на ковёр из первого снега и победно улыбнулся.
   Серафим Петрович принялся исполнять замысел влюблённого хозяина под его руководством и при личном участии. Просторный балкон был тщательно очищен от снега, на нём собрали летние качели и установили мангал с запасом дров. В прохладном зимнем саду поставили два обогревателя и в районе бара огромные окна задрапировали бархатными шторами. Варвара, критически оглядев результат деятельности мужчин, что-то проворчала себе под нос, потом вдруг улыбнулась и лукаво посмотрела на хозяина.
  - Лев Михайлович, вы такой затейник!
  - Нравится?
  - Мне да, особенно зимние качели, а уж как для... - женщина красноречиво развела полными руками.
  - Петрович! - обернулся Буряков к Серафиму. - Поезжай на рынок, привези самого хорошего мяса.
  - Свинину?
  - И телятину, и баранину. Овощей подкупи ну, ты знаешь.
  - Сделаю, Лев Михайлович!
  - Варвара Ильинична, потрудишься?
  - Замариную в лучшем виде. Лев Михайлович! - спохватилась вдруг она. - Вы ж у меня не завтракавши!
  - Не хочу, - махнул рукой Буряков, - кофе в кабинете попью.
  - Так я вам блинчик с мясом положу?
  - Парочку, - кивнул Буряков и все засмеялись.
  
   Гучкин позвонил ближе к обеду.
  - Привет, Михалыч!
  - Здравствуй, Саша. Есть что сообщить влюблённому другу?
  - Есть, друг, конечно есть.
   Манера разговаривать у Гучкина всегда была ироничная, но в этом месте у Бурякова внутри похолодело, неужели что-то гадкое раскопал?
  - Эй, Лев Михайлович! - усмехнулся голос Гучкина. - Расслабься, чистая твоя барышня.
   Буряков не удержался от облегчённого вздоха.
  - По учётам, - продолжал Гучкин, - не числится, по оперативным разработкам не проходит, в розыске не состоит. Всё что ты мне прислал, подтверждается.
  - Муж кто был? - чуть хриплым голосом спросил Буряков.
  - Крутой чиновник в московском правительстве, могу справочку прислать.
  - Он ещё при делах?
  - Нет, что ты. Помер он четыре года назад.
  - Так она не разводилась?
  - А что, она тебе об этом говорила? - насторожился Гучкин.
  - Нет, - после паузы ответил Буряков, - просто сказала, что была замужем.
  - Ну, тогда всё правильно. Вдова твоя пассия, Лёва. После смерти мужа на Сахалине два года работала, потом её в Екатеринбург перевели, а оттуда уже в Москву перебралась.
  - Как же она на Дальний Восток попала?
  - Михалыч, ну ты скор, мне же ещё на запрос не ответили!
  - Ладно, пришли мне справку на почту и счет по расходам.
  - Вот так просто хочешь от меня отделаться?! - грозно отозвался Гучкин.
  - Ладно, с меня причитается.
  - То-то!
   Буряков долго вчитывался в скупые строки присланной Гучкиным справки, разглядывал фотографию любимого лица. Фото было сделано явно несколько лет назад для документа, возможно визы или паспорта.
  - Глаза у неё здесь грустные, - сказал вслух Лев Михайлович.
   Он, взял в руки рамку с фотографией, сделанной с наружной видеокамеры, внимательно всмотрелся.
  - На моём фото этой грусти не видно, - подумал он. - Просто красивая женщина, нет, ослепительно красивая.
   Буряков нервно ходил по кабинету, ожидая рождения решения, но оно медлило, мучая его неопределённостью. Он спустился в гостиную и, не включая свет, подошёл к тёмному разлапистому силуэту монстеры.
  - Ну что, драконище, может, ты мне совет дашь? - обратился он к растению. - Скажи, жениться или погодить? Молчишь? Правильно, такие вопросы мужчина сам решает.
  
   Через полчаса Буряков уже ехал в машине. Основной поток машин, следующих утром в Москву, почти иссяк, так что в торговый центр он прибыл быстро и сразу же направился в самый большой ювелирный магазин. Кольцо с большим бриллиантом словно само прыгнуло под его ищущий взгляд и размер, судя по пальчикам продавщицы, был вполне подходящим. Лев Михайлович расплатился карточкой, победно глянул на молоденькую продавщицу и вышел, а она долго провожала его печальным взглядом.
   За всем этим через витрину наблюдал человек, сидящий на скамейке. Буряков, проходя мимо, скользнул по нему взглядом и, вздрогнув, ускорил шаг. Человек ухмыльнулся, тут же встал и двинулся следом. Перед выходом из центра Буряков оглянулся, неприятный человек шёл в пяти шагах позади, и смотрел прямо на него, продолжая неприятно ухмыляться. Такие типы запоминаются надолго. Человек был не очень старый, но какой-то мерзкий, словно из него выглядывала внутренняя гниль, отражаясь на лице. Она застыла в злых глазах, окружённых морщинами, в опущенных уголках рта, в редких зубах, подёрнутых коричневым налётом, в желтовато-седой щетине на дряблых щеках. Они вместе вышли из крутящихся стеклянных дверей и направились в разные стороны. Буряков облегчённо выдохнул.
   В машине он вынул коробочку и полюбовался на кольцо, ему не терпелось надеть это сверкающее чудо на тонкий ароматный пальчик Аллочки. И будь, что будет, он больше терпеть не может. Буряков спрятал во внутренний карман подарок и огляделся. На улице ещё окончательно не стемнело, надо было спешить, пока вечерний поток автомобилей не запрудил шоссе. В это время зазвонил телефон.
  - Да? - недоумённо и несколько раздражённо отозвался Буряков, не любил он, когда входящий звонок не определялся, обычно это означало рекламные акции назойливых интернетных продавцов или просто жуликов.
  - Как строго! - мягко донеслось до него сладостное контральто.
  - Алла Владимировна! - Буряков так подпрыгнул в кресле, что стукнулся о крышу. - Вы?!
  - Я. Вот, решила позвонить вам.
  - Почему? - несколько пришёл в себя Буряков.
  - Наверное, скучала, - произнесли невидимые губы, но он ощутил их почти возле уха.
  - Я тоже очень скучал.
  - Лев Михайлович, у меня странное предложение.
  - Я весь внимание.
  - Сегодня пятница, я неожиданно освобожусь пораньше, давайте погуляем вместе?
  - С удовольствием!
  - Как приеду, я вам позвоню.
   Ерёмина отключилась, Буряков в счастливом трансе смотрел на гаснущий экран. "Это судьба, - прошептал он. - Что же это я, надо срочно ехать!". Лев Михайлович тронулся и боковым зрением снова увидел неприятного человека с жуткой ухмылкой, и не сразу гнетущее впечатление от него развеялось под шелест шин.
  
   Буряков почти час топтался возле ворот Ерёминой, то и дело поглядывая на телефон. Уже седьмой час, а дама его сердца всё не объявлялась. Он уже собирался вернуться домой погреться и горячего чаю выпить, как голубоватые фары черканули верхушки деревьев и послышался долгожданный хруст льдинок под колёсами автомобиля. Никаких оснований считать это машиной Ерёминой не было, но Буряков был твёрдо уверен: она! Он не ошибся, створки ворот дрогнули и поехали в стороны, белая "Ауди" резко затормозила, Ерёмина выскочила из-за массивной дверцы и буквально утонула в объятиях Бурякова. Она нежно чмокнула его в щёку и ойкнула.
  - Лев Михайлович, вы холодный, как ледышка! Немедленно пить горячий чай.
  - Может быть ко мне?
  - Нет, нет, - улыбнулась Ерёмина, впархивая обратно за руль, - уж чаем я вас смогу напоить!
   Через несколько минут Буряков с удовольствием восседал на кухне с рюмкой коньяка и смотрел на закипающий чайник. Ему было тепло, покойно и уютно, он отчётливо осознал именно здесь, что хочет этого тепла до конца дней своих. "А если Аллочка отшутится или, хуже того. Пошлёт меня куда подальше?! - мелькнула в голове испуганная мысль. Он опрокинул в себя рюмку и вдруг подумал: - Тогда смирюсь и буду жить по-прежнему". Странно, но эта мысль его не испугала, более того, где-то в глубинах души мелькнуло сожаление о прежней безмятежной жизни. Буряков понимал, что вернуться к ней будет если и возможно, то очень нескоро, ведь душевный уют не заменит никакой бытовой комфорт. Он опять потянулся к бутылке, стоящей посредине стола, налил рюмочку, выпил и подпёр рукой щёку.
  - Господи, как же здесь хорошо! Хотя нет, не здесь, а с ней, с этой волшебной женщиной, - неторопливо думал Буряков. - Аллочка не просто умна, она мудра, она может всё понять и всё принять. Неужели она та самая, единственная?!
   Послышались быстрые шаги.
  - Как, Лев Михайлович, не скучали? - Ерёмина была переодета в бело-красный спортивный костюм с вензелями и надписью Россия. Кивнув на бутылку коньяка рядом с рюмочкой, она улыбнулась. - Похоже, что не очень?
  - Да уж, было о чём подумать, - кивнул Буряков.
  - Согрелись?
  - Вполне. Выпьете со мной рюмочку?
  - Выпью. Вот только налью чай.
  - Алла Владимировна! - спохватился Буряков. - Вы же должны поужинать!
  - Нет, я сыта. Очередные переговоры завершились в ресторане, - она принялась хлопотать около стола.
   Они попили чаю, выпили по рюмочке и вышли на улицу. Буряков прижал ладони Ерёминой к щекам, поочередно и бережно поцеловал их. Она засмеялась.
  - Щекотно, - шепнула она.
   Они взялись под руки и пошли по улочкам посёлка, с наслаждением вдыхая морозный воздух. Лев Михайлович попытался начать разговор, но тонкий пальчик, прижатый к его губам, запечатал его уста. Так они и шли, молчаливо переглядываясь и не замечая, что большая ладонь Бурякова давно уже охватила ладошку женщины. Несколько раз они останавливались в глубинах теней и целовались, надолго обнявшись. Права была женщина, запретив говорить, не нужны были слова на этой прогулке. Через час они добрели до калитки, Буряков нацелился шагнуть вслед за Ерёминой, но она остановила его на пороге.
  - Лев Михайлович, давайте этот вечер оставим таким, - шепнула она.
  - Каким? - шепнул он в ответ.
  - Необыкновенным! Без продолжения.
  - Хорошо, - с готовностью кивнул Буряков, - но завтра мы должны поговорить!
  - Уже? - улыбнулась Ерёмина. - Только можно, я высплюсь сначала?
  - Конечно! Но обедаем у меня.
  - Лев Михайлович, вы ставите меня в неловкое положение.
  - Чем же?
  - Невероятной скоростью наших отношений, я словно в раннюю юность попала.
  - Разве это плохо?
  - Это великолепно, но опыт прожитых лет говорит мне: мужчину прежде всех разговоров надо накормить!
  - А чай?! А коньяк!
  - Это не еда.
  - Нет, Алла Владимировна, извините, но я настаиваю.
  - Ладно, сдаюсь, тем более ваша Варвара так вкусно готовит!
  - Алла Владимировна, только вы завтра оденьтесь так же, как сейчас.
  - Встреча без галстуков? - улыбнулась Ерёмина.
  - И без смокингов.
  - Хорошо, - она шагнула к Бурякову и крепко поцеловала его в губы. - Это вам, чтобы спалось сладко.
   Он хотел её прижать к себе, но она увернулась от его рук и засмеялась.
  - До завтра!
  
   Засыпал Лев Михайлович в невесомой нирване, его покачивало ожиданием будущего счастья, он летел к нему, едва закрывал глаза. Ему казалось, что он словно комета, рассекает окружающее пространство, все его условности и неприятности. Проснулся он, когда зимнее небо едва подёрнулось проблесками грядущего дня. Снизу донеслось позвякивание посуды, это Варвара уже хозяйничала на кухне. "Как же они уживутся, две женщины? - лениво подумал он и хотел улыбнуться, но обнаружил, что улыбка ещё с вечера оставалась на его лице. Буряков легко постучал себе по застывшим щекам. - Всё будет хорошо! Аллочка, похоже, человек терпеливый и претендовать на ведение хозяйства вряд ли будет, а Варвара к ней привыкнет".
   Буряков выпил стакан кефира и съел крохотную булочку, чем вызвал бурю возмущения со стороны Варвары, уже напёкшей их целую миску. Лев Михайлович примирительно улыбнулся ей и направился в подвал, к своим железкам, он твёрдо решил, что теперь особенно пристально будет следить за своей фигурой. Ближе к обеду он поднялся в зимний сад, проверить, всё ли готово, Варвара как раз накрывала стол и что-то ворчала себе под нос.
  - Варвара Ильинична, сердишься, что заставил ходить на третий этаж?
  - Сержусь? С чего бы: ваше дело хозяйское, а я не хромая, могу и по лестнице походить.
  - Нет, всё-таки ты сердитая.
  - Да, я сердитая! - неожиданно вдруг заявила Варвара и воинственно упёрла руки в бока. - Я женщина чувствительная, плохих людей за версту ощущаю.
  - Ты уверена?
  - Ни разу ещё не ошибалась!
  - И кто ж у нас плохой?
  - Шатенка эта крашенная!
  - Варвара! - голос Бурякова посуровел. - Не смей плохо говорить о моей знакомой!
  - Да я не плохо, я правду, говорю.
  - Варвара, не круши моего будущего счастья! - погрозил ей пальцем Буряков.
  - Лев Михайлович, - примирительно и печально сказала Варвара, - не верю я ей, боюсь, притворяется она.
  - Зачем же ей это делать?
  - Почём я знаю?! Может, одиноко ей, может богатого ищет.
  - Ну, денег у неё у самой хватает! - усмехнулся Буряков.
  - А вы, Лев Михайлович, разве их считали?
  - Варвара! - рассердился Буряков. - С тобой определённо невозможно спорить!
   Женщина добродушно заулыбалась.
  - А мой Фима и не спорит.
  
   Буряков чопорно провёл Аллу Владимировну по лестнице на третий этаж. В своём бело-красном спортивном костюме женщина смотрелась на фоне зелёных зарослей зимнего сада ярким праздничным пятном. Она с удовольствием уселась в плетёное кресло и развела руки в стороны.
  - Как же здесь хорошо! Это ваша идея, Лев Михайлович, провести здесь обед?
  - Моя, - скромно потупился Буряков и приподнял бокал с вином. - Можно, за вас выпьем?
  - За нас, непременно за нас! - подхватила Ерёмина.
   Они сделали по глотку вина, Буряков положил на тарелки себе и своей гостье зелёный салат.
  - Пока травки пожуём, не против?
  - О, я обожаю всё зеленое и красное!
   Ерёмина многозначительно приподняла бокал, Буряков торопливо схватил свой.
  - Вы, Лев Михайлович, меня определённо поражаете.
  - Чем же? - довольно заулыбался Буряков.
  - Выдумкой! За творчество? - они чокнулись. - Какова же дальнейшая программа нашего мероприятия?
  - Прямо сейчас и узнаете, - Буряков встал и протянул руку. - Пойдёмте, Алла Владимировна.
   Он подвёл гостью к выходу на балкон, посадил на скамейку и всунул её кроссовки в огромные унты. Помог встать, накинул на её плечи пуховик.
  - Прошу!
   Они вышли на балкон. В мангале ярко тлели угли. Буряков усадил Ерёмину на качели, заботливо укрыл пледом. Поцеловал её в щёку, потом в губы, та не сопротивлялась, но и энтузиазма не проявляла, просто тихо улыбалась.
  - Я сейчас, - шепнул Буряков.
   Он разложил на мангале шампуры с мясом, тут же пошёл оглушительно аппетитный запах.
  - Ой, как вкусно пахнет!
  - То ли ещё будет! - отозвался Буряков. Он уже налил в маленькие рюмочки коньяк и спешил к качелям. - Вот, - он протянул рюмку Ерёминой, - это аперитив.
  - Лев Михайлович, я после вина захмелею!
  - Коньяк вину не враг! - парировал Буряков и легонько стукнул по её рюмочке своей рюмкой. Они выпили. От мангала донеслось шипение. - Извините, Алла Владимировна, я к шампурам.
  - Я тоже!
   Она встала рядом, совсем близко и заглянула в глаза Бурякову.
  - Лев Михайлович, я смотрю, вы никак не решитесь?
  - На что, - вздрогнул тот.
  - Ну как же?! Мы с вами целуемся, как подростки, а обращаемся друг к другу по имени отчеству. Не пора ли перейти на "ты"?
  - Давно пора, Аллочка, - заулыбался Буряков. - Можно, по этому случаю я вас ещё поцелую, а потом принесу ещё по аперитиву?
  - Можно.
  
   Шашлык получился замечательный. Они довольные и раскрасневшие вернулись в зимний сад и принялись за мясо, запивая его красным вином. Буряков сиял, глядя в бездонные глаза Ерёминой, рассказывал анекдоты и смешные истории из своей жизни. Та мило смеялась. Потом они танцевали под медленную музыку, тесно прижавшись друг к другу, сливаясь в поцелуях, всё более долгих и эротичных. В промежутках между танцами они сидели тесно обнявшись на мягком диване.
  - Не холодно, Аллочка? - шептал Буряков.
  - Лев, мне очень хорошо, - шептала Ерёмина в ответ.
   Буряков выключил свет, огромное помещение погрузилось в полумрак, ограниченный цепочками светодиодной подсветки. За широкими окнами зимнего сада на тёмном небосводе засверкали холодные огоньки звёзд.
   Буряков встал.
  - Аллочка, я должен кое-что сказать.
   Ерёмина беспомощно взглянула на него, от этого взгляда у Льва Михайловича сердце чуть не остановилось. Он вынул из кармана коробочку с перстнем, открыл и протянул к любимой женщине.
  - Вот, прошу принять.
  - Очень красиво, - сказала Ерёмина, не притрагиваясь к кольцу.
  - Прошу, надень!
  - Нет, не могу.
  - Аллочка, я за две недели умер и вновь родился! - Буряков опустился на колено. - Я без тебя жить не могу, выходи за меня замуж!
   Ерёмина улыбнулась и нежно провела рукой по его щеке, он прильнул к её ладони.
  - Лев, я не могу так быстро, - грустно ответила она и, взяв кольцо, принялась его рассматривать.
  - Аллочка, я бы ещё недавно сам обсмеял каждого, кто сказал бы, что такое возможно, но видишь, я у твоих ног и жду приговора.
   Ерёмина медленно надела кольцо на палец и вытянула его вверх, оно засверкало разноцветными искорками.
  - Какая прелесть, - прошептала она и перевела взгляд на Бурякова. - Лёва, я поломаюсь немного, ладно?
  - Ладно, - улыбнулся он. - Тогда может быть, чаю?
  - С удовольствием.
   Лев Михайлович вскочил и принялся наливать в чашки душистый чай из большого термоса. Ерёмина встала, подошла и поцеловала его в щёку.
  - Лев, мне надо отлучиться.
  - Второй этаж, за углом...
  - Я помню, как раз и чай остынет, - она улыбнулась, - я скоро.
  
   Вечер пролетел как одно мгновение. Буряков с трудом подавлял в себе почти непреодолимое желание предложить Ерёминой остаться у него, слова уже вертелись на языке и лишь колоссальные усилия воли тормозили это безумство. Искуситель внутри говорил: "Дурак, чего ты медлишь?! Она согласится!", а разум в ответ твердил: "Ты её потеряешь!". Поэтому, когда Буряков подвёл свою даму к её дому, он почувствовал облегчение. Он нежно поцеловал её руку.
  - До завтра? - он смотрел на Ерёмину, но она молчала и лишь печально улыбалась. - Хочешь, завтра в бассейне поплаваем?
   Женщина покачала головой.
  - Нет, Лев, я бы с удовольствием, но я завтра улетаю.
  - Куда?!
  - Разве важно, куда?
  - Надолго? - поправился Буряков.
  - Прилечу в пятницу.
  - Так долго!
  - Работа, - пожала плечами Ерёмина. - Большой контракт требует длительных согласований и тщательной проработки на месте.
  - Я понимаю, - понуро свесил голову Буряков.
  - Ничего, Лев, - Ерёмина улыбнулась и поцеловала его в губы, - это всего лишь неделя. Я буду скучать. - Женщина многозначительно подняла руку с кольцом. - И думать.
   Она засмеялась и, не дав ответить, исчезла за дверью.
  
   Домой Буряков возвращался умиротворённым. Было ещё не очень поздно, и он неспешно размышлял, чем бы себя занять. Прежние обычные увлечения казались ничтожными, но сидеть перед фотографией любимой женщины и тихо млеть как-то тоже не хотелось. "Пойду, - решил он, - врежу стаканчик, шары в подвале покатаю, музон включу". Буряков оглянулся на сорок четвертый дом, на втором этаже горело окно. Он вдруг представил, как его любимая женщина раздевается, готовится ко сну... "Стоп! - скомандовал он и даже остановился. - Я же не мальчишка, потерплю недельку, никуда Аллочка от меня не денется, моей будет!". Эта мысль успокоила, настроение улучшилось.
   Он вошёл в дом и прошёл на кухню, откуда доносился шум телевизора.
  - Варвара!? Ты что ж домой не ушла? Десятый час уже.
  - Поговорить надо, - мрачно сказала женщина и выключила телевизор.
  - Что-то случилось? - насторожился Буряков.
  - Не знаю, Лев Михайлович, - она встала, - пошли, покажу.
   Они прошли в гостиную. Едва открылась дверь, как на Бурякова навалилась волна тоски и паники, ему хотелось немедленно всё бросить и бежать обратно к дому любимой, позвать её, ещё раз увидеть, услышать. Его глаза встретились с внимательным взглядом поварихи.
  - Варвара, - хрипло спросил он, - что ты хотела показать?
  - Вот это! - Варвара Ильинична подошла к серванту с приоткрытой створкой. За ней стоял штоф с платочком Ерёминой, его массивная стеклянная пробка лежала рядом.
  - Закрой! - неожиданно для себя сказал Буряков.
   Варвара заткнула штоф пробкой и поплотнее вдавила створку серванта на место, потом подхватила своего хозяина под локоть и повела на кухню.
  - Пойдём, Лев Михайлович, молока налью.
  - Не, лучше водки!
  - Хорошо, водки, так водки.
   На кухне она усадила его за стол, поставила перед ним рюмку водки и тарелку с маринованными огурчиками. Буряков выпил и кивнул, Варвара хмыкнула и вновь наполнила рюмку до краёв. Он выпил, крякнул и хрустнул огурчиком.
  - Полегчало?
  - Ага, - машинально отозвался Буряков и вдруг удивлённо посмотрел на повариху. - Ты о чём?
  - Лев Михайлович, вы так ничего и не поняли?
  - В каком смысле?
  - В гостиной вы ж едва сознание не потеряли, побледнели как полотно.
  - Да? - он задумался. - Ну-ка, плесни ещё полрюмочки. Он выпил и вопросительно посмотрел на женщину. - Садись, Варвара, говори.
  - Видела я вашу рыжую сегодня.
  - Не рыжую, а шатенку, - поправил Буряков и нахмурился.
  - Потерпите, Лев Михайлович, вы ж знаете, не нравится мне она.
   Буряков поморщился.
  - Давай, Варвара, ближе к делу.
  - Так вот, она сегодня вечером спустилась одна и шасть в гостиную. Я услыхала, выглядываю, а она сервант открыла, пробку со штофа сняла и из крохотного пузырёчка внутрь брызгает. Много так, щедро. Я спросить хотела, да не стала, на кухню вернулась, чуть дверью хлопнула. Слышу, она тихими шашками наверх по лестнице ускакала.
  - И что дальше?
  - А дальше ничего, оставила всё как есть, только заходить в гостиную мне теперь вовсе противно стало.
   Буряков кивнул и хотел сказать, что это всё бабьи глупости, но его изощрённый прежней службой ум запротестовал. Что-то во всём этом было странное.
  - Спасибо, Варвара, ты иди, я подумаю над тем, что ты сказала.
   Женщина кивнула и вышла, стукнув напоследок запотевшей бутылкой о столешницу. Буряков наполнил рюмку, но пить не стал, в голове зрела какая-то важная мысль. Он встал, побарабанил пальцами по столу.
  - А что, можно и проверить! - сказал он вслух.
   Лев Михайлович быстро проскочил в подвал и разыскал в кладовке изолирующий противогаз, надел, полюбовался на себя в зеркале и вдруг засмеялся. "Хорошо, не видит никто!" - подумал он, шагая по лестнице. Вошёл в гостиную, огляделся, прислушался к своим ощущениям. Ни малейшего намёка на душевное беспокойство не было. "Хм, - думал он, вспоминая своё недавнее смятение, - странно это всё!". Он помнил, что внизу серванта до сих пор лежит красивая коробка из-под подаренного ему Гучкиным на новоселье штофа. Буряков достал её и аккуратно переместил в неё штоф, трогая только верхний ободок. Коробку поставил в пакет и плотно завязал, потом открыл окно. Вернулся на кухню. Только там он снял противогаз и уселся за стол.
  - И что дальше? - подумал он.
   Взгляд упал на не выпитую рюмку, он опрокинул её в себя и задумался. В голове крутились воспоминания о первых встречах с Аллой, о её фотографии. "Кстати, - осенило его, - он же ещё тогда о сантехнике хотел кое-что уточнить!".
   Лев Михайлович пододвинул к себе телефон и набрал номер.
  - Охрана слушает.
  - Сантехник у вас?
  - Здесь.
  - Трубку, пожалуйста, дайте.
  - Алё! Кто меня спрашивает?
  - Это жилец 46 дома, у меня всё в порядке, просто хотел спросить.
  - Спрашивайте, - голос сантехника подобрел.
  - Три недели назад вы срочно в город во время дежурства выезжали.
  - Ну да, было, а что? - насторожился сантехник.
  - Ничего особенного, просто хотел уточнить, кто из жильцов просил вас об этой услуге.
  - Женщина из сорок четвёртого.
  - Из сорок четвёртого? - Буряков кашлянул, прочищая горло. - Ошибки быть не может?
  - Да какая там ошибка! Дала денег, срочно, говорит, новый водяной фильтр нужен, а когда привёз, устанавливать не стала. Чудная баба.
  - Спасибо.
  - Да, не за что.
   Что ж получается: сначала отсылает сантехника, а потом вантуз у соседей просит?! Его мозг упорно отказывался делать дальнейшие выводы, они были слишком разрушительны. Неужели Варвара права и что-то здесь нечисто? На самом деле, в глубине души ответ уже был однозначный: всё их знакомство получалось подстроенным, а чувства.... Додумывать дальше не было сил.
   "Выводы отложим, - придумал Буряков компромисс, - а проверить можно и нужно". С этими мыслями он прихватил бутылку водки, огурчики и спустился в подвал. Противогаз вернулся на место, а он, как и планировал, принялся тупо гонять бильярдные шары, прихлёбывая водку из горлышка и закусывая огурчиками. На душе было спокойно, но мрачно.
  
   Воскресным утром он долго отлёживался в кровати, боясь лишний раз пошевелиться: голова болела и гудела от малейшего движения, как колокол. В дверь постучали.
  - Да, - еле слышно хрипло выдавил из себя Буряков.
  - Доброе утро! - в комнату вошёл Серафим с подносом, уставленным лёгкой закуской и бутылкой с жидкостью чайного цвета.
  - Это что? - удивился Буряков.
  - Поправка здоровья, - улыбнулся Серафим, пыхнув табачным духом. - Варвара прислала.
  - Ну, раз Варвара, - сдался Буряков, - тогда ставь на столик и наливай в две рюмки, один пить не буду.
  - Само собой!
  - Кстати, Петрович, это что за лекарство, - спросил Буряков, просматривая на свет несколько мутноватую коричневую жидкость в рюмке.
  - Это, Лев Михайлович, самогон на травах! Специальный рецепт для возврата здоровья.
  - Да? Что ж, давай лечиться.
   Самогон пился удивительно легко и лечил изумительно быстро. Скоро бутылка наполовину опустела, захотелось есть.
  - Так! - скомандовал Буряков. - Петрович, шагай вниз, попроси супругу, пусть сообразит закуску посерьёзнее, я сейчас приду, будем с тобой дальше лечиться.
   К полудню Буряков и Серафим были сыты и пьяны. Они просили у Варвары "ещё капельку", но непреклонная повариха категорически отказала и отправила их спать. Мужчины подчинились. Через пару минут Буряков сладко спал у себя на постели, скинув лишь тапочки. В дверь заглянуло довольное лицо Серафима. Он прикрыл дверь и кивнул супруге.
  - Спит!
  - Фима, ты тоже отправляйся! Вечером будешь третий этаж и балкон убирать.
  - Хорошо, покурю только и лягу.
  
   Проснулся Буряков вполне в удовлетворительном состоянии и, увидев на столике стакан молока, с удовольствием его выпил. В голове просветлело, мозг начал соображать. Первым позывом было позвонить Гучкину, у того связи были обширными, можно было любую экспертизу заказать, но что-то его останавливало. Может быть то, что хрустальный штоф был его подарком? Оставался только один вариант: позвонить своему бывшему начальнику, тот дорос до генеральских звёздочек и возглавлял одну из ветеранских организаций, уж он сообразит, что дальше делать. Думая обо всём этом, Буряков по-прежнему избегал окончательных выводов, он просто выполнял некую программу действий, стараясь не вдумываться в их смысл, потому, что смысл был страшным.
   Буряков потянулся к мобильному телефону.
  - Иван Прокопьевич, здравия желаю!
  - Спасибо, но прошу представиться, - ответил густой бас.
  - Майор запаса Буряков Лев Михайлович беспокоит.
  - А, Лёва, не узнал, богатым будешь. Хотя, - в трубке раздался смешок, - ты, кажется уже?
  - На жизнь хватает, Иван Прокопьевич.
  - Ну и хорошо. Что стряслось?
  - Увидеться надо.
  - Сегодня?
  - Именно сегодня.
  - Хм, ладно, приезжай на квартиру. Адрес помнишь?
  - Так точно.
  - Жду.
  
   Буряков вызвал такси, взял пару бутылок виски, вчерашний шашлык и ещё многое из того, что наготовила Варвара. Его бывший начальник Фетюшин любил поесть и выпить. Для Варвары Буряков оставил на кухонном столе записку, что будет завтра.
   Фетюшин уже лет десять после похорон жены жил один. Его звала к себе единственная дочь, но он категорически отказывался переезжать к ней, приговаривая, что любить друг друга легче из отдельных квартир. Такси свободно проехало по вечерним воскресным московским улицам и выехало на бульварное кольцо. Вот и нужный дом из жёлтого кирпича, такие когда-то называли цековскими. Большая двухкомнатная квартира с высокими потолками и массивная мебель из ценных пород дерева даже сейчас вызывала почтение. Фетюшин встретил бывшего подчинённого в домашних брюках, рубашке и пиджаке. Они обнялись.
  - Ну, проходи, - хозяин квартиры оценил пакеты в руках Бурякова одобрительным взглядом. - Пошли пакеты твои разгружать, я как знал, столик сервировал.
   В большой комнате стол был накрыт скатертью и расставлена посуда. Разговор мужчин затянулся далеко за полночь. Генерал пил виски, курил и внимательно слушал своего гостя, поглядывая из-под густых буро-серых бровей.
  - Вот так, Иван Прокопьевич, влюбился, как мальчишка, замуж позвал, а теперь не знаю, что и подумать.
  - А ты хоть информацию по своей невесте пробил? - пробасил укоризненно Фетюшин.
  - Пробил, - печально кивнул Буряков.
  - Пробил?! - глаза генерала удивленно сверкнули. - А говорил, что влюбился без памяти?
  - Да случайно получилось, мой бывший зам по безопасности позвонил, ну и помог.
  - Бывший зам? Это не такой тощий, вертлявый?
  - Иван Прокопьевич, не уж-то помните?!
  - Помню я этого хлюста, больно уж ко мне подлизывался.
  - Надо же! Я и не знал.
  - Я тебе, Лёва, не говорил, отшил его сразу и всё. Ты лучше скажи, он тебе часто звонит?
  - В год под расход.
  - Так я и думал.
   Буряков недоумённо посмотрел на Фетюшина.
  - Иван Прокопьевич, вы что, Сашку подозреваете?!
  - А что прикажешь делать? - генерал глухо кашлянул и принялся загибать пальцы. - Тебя и деньги твои знает, раз. Позвонил, словно под руку подвернулся, (так ведь?) это два. Предложил проверить и проверил, это три. Это уже тебе не хухры-мухры, а оперативная цепочка фактов!
  - Иван Прокопьевич, бросьте! Не может у Аллочки быть никакой легенды! Невозможно так притворяться.
  - Эх, - крякнул генерал и наполнил рюмки. - Плохо ты баб знаешь, Лёва! Давай-ка, выпьем!
   Они чокнулись, Фетюшин выпил до дна, а Буряков чуть пригубил.
  - Сачкуешь, - добродушно усмехнулся генерал, целясь вилкой во что-нибудь на столе.
  - Не лезет, второй день не просыхаю.
  - Кстати, - пережёвывая кусок шашлыка, поинтересовался генерал, кивая на пакет со штофом, - а посудина эта у тебя давно?
  - Нет, друг на новоселье подарил, сам распаковал, сам в сервант поставил, - Буряков поднял несколько затуманенный, но явно недоумённый взгляд на бывшего начальника. Тот ехидно улыбался.
  - И кто у нас друг?
  - Сашка Гучкин, - прошептал Буряков. - Нет! - он замотал головой. - Не может быть, это случайность!
  - Может и случайность, - хмыкнул, Фетюшин, - а может четвертый фактик, так что, разбираться однозначно надо. Вот что, ты ложись здесь на диване, завтра встанешь, помоешь всё и приберёшься.
  - Есть прибраться.
  - И из моей квартиры ни ногой! - гулко приказал генерал.
  - Но, Иван Прокопьевич! ...
  - Цыц! - прервал его Фетюшин. - Позвони своим, придумай что-нибудь. Если мои догадки пустыми окажутся, то в бутылочке твоей просто духи, а если верными, так ведь и пулю тебе всадить могут.
   Наутро Буряков вновь проснулся с больной головой.
  - Да что ж это такое? - думал он, не раскрывая глаз. - Опять башка раскалывается! Так ведь и...
   Лев Михайлович сел на диване и мутным взором огляделся. За окном было светло, на столе среди тарелок с остатками закусок высилась трёхлитровая банка с красными помидорами. К банке был прислонен листок с надписью крупными буквами: "Пей рассол, жди меня!". Буряков так и сделал, после чего со стоном улёгся обратно на диван. Второе пробуждение было уже более комфортным. Он посмотрел на часы, четвёртый час! Вскочил, принялся спешно прибираться.
   Генерал прибыл к шести вечера, прошёл в комнату, довольно огляделся.
  - Молодец, приятно посмотреть.
  - Так что, Иван Прокопьевич?! - вскочил с кресла Буряков, выключив телевизор.
  - Лев, ты влип! - Фетюшин громко отодвинул стул и бросил на стол папку. - Садись, а то рухнешь ещё!
   Буряков, побелев как снег, ухватился за спинку стула. До последнего мгновения он не верил, гнал от себя дурацкие мысли, вспоминал свою Аллочку, одновременно странным образом ощущая опустошённость в сердце, его любовь словно бы съёжилась в крохотный комочек. Он сел на стул и твёрдо взглянул в глаза генералу.
  - Я готов.
  - Отлично! - генерал придвинул к себе папку и вытащил лист с текстом и фотографию. - Вот твоя дама. Узнаёшь?
   Буряков рассматривал цветное фото красивой женщины с короткими чёрными волосами, в которой лишь угадывались знакомые черты и понимал, что встретив на улице, вряд ли смог бы признать в ней свою Аллочку.
  - Лёва, ты слышал поговорку: "Красота ослепляет, а слепого легко обокрасть"? - спросил генерал.
  - Нет.
  - Американцы народ неглупый, это их изречение, - усмехнулся Фетюшин и, надев очки, заглянул в бумагу с текстом. - Так, что тут у нас? Шитман Вероника Борисовна, гражданка Украины, разыскивается Интерполом, как член преступной группы, занимающейся брачными афёрами.
  - Чем? - еле слышно прошептал Буряков, генерал в ответ крякнул, в смысле усмехнулся.
  - Одиноких богатых дураков находят, переписывают завещание, а затем мужья или жёны тихо отходят в мир иной.
  - Их много?!
  - Целый гарем из баб и смазливых парней. Работали и работают во всех странах Европы и СНГ.
  - Чёрт, у них что, конвейер?! Как такое возможно?
  - Вот, ты самую суть ухватил! Твой штоф с платочком оказался важнейшей уликой.
  - Отпечатки пальцев?
  - Это пустяки, главное, феромоны!
  - Чего?!
  - Такие особые химические вещества или микрозапахи, создающие непреодолимое влечение одной особи к другой, противоположного пола.
  - Иван Прокопьевич, я читал, что феромоны невозможно синтезировать!
  - Науке пока нет, а вот этому чокнутому профессору, да! - генерал вытащил из папки следующую фотографию и подвинул её Бурякову. Тот взял её в руки и вскрикнул.
  - Иван Прокопьевич, я его видел!
  - Этого урода?
  - Да! Буквально несколько дней назад, в пятницу, в торговом центре. Мне Алла именно тогда впервые сама позвонила, - голос Бурякова предательски дрогнул, он жалобно посмотрел на Фетюшина. - Это что ж, и Саша Гучкин с ними?!
  - Этого я не знаю, установят.
  - Кто?
  - Кто надо, уже работает, - генерал встал. - Пойду, позвоню, про профессора сообщу, он у них вроде бы за главного химика. Этого бывшего гения давно ищут.
   Буряков кивнул и застыло остался сидеть. В его мозгу лениво проворачивалось осознание невероятного обмана, в душу словно дерьмом набрызгали. Как теперь жить?! Он прошёл на кухню и принялся разогревать ужин. Заглянув в холодильник, задумчиво посмотрел на початую бутылку виски, тяжело вздохнул и выставил её на стол. На кухню вошёл Фетюшин и радостно потёр руки.
  - Лёва, ты просто бесценный товарищ, раз и еда на столе, - он сел к столу и бутылку переставил на подоконник. - Погоди пока, попозже.
  - Хорошо, - равнодушно кивнул Буряков, подумав, что не очень-то и хотелось.
   Они ещё ужинали, когда в прихожей раздался звонок. Фетюшин вскочил и выбежал их кухни. Через пару минут заглянул в дверь.
  - Лёва, ты поел? Тут к тебе пришли.
  - Ко мне?!
   В большой комнате за столом сидел молодой человек в строгом костюме и перебирал какие-то документы. Он обернулся, встал.
  - Буряков Лев Михайлович?
  - Да, это я.
  - Могу я посмотреть ваш паспорт?
  - Без проблем, если сами представитесь.
  - Сотрудник НЦБ Интерпола Иванов Роман Игоревич, - невозмутимо оповестил молодой человек, развернув перед Буряковым удостоверение.
   Буряков кивнул и достал паспорт, молодой указал на стул и сев, принялся заносить данные с паспорта в бланк. Через минуту он вернул паспорт.
  - Роман Игоревич, а НЦБ как расшифровывается? - спросил Лев Михайлович, пряча паспорт в карман.
  - Национальное центральное бюро при МВД России.
  - Понятно, - кивнул Буряков.
  - В целом картина нам ясна благодаря уважаемому Ивану Прокопьевичу, но хотелось бы уточнить некоторые детали.
  - Спрашивайте, - помрачнел Буряков, ему был неприятен допрос, но отступать было некуда.
   Почти час он вновь выворачивал свою душу перед дотошным молодым человеком, описывал встречи с Ерёминой, её поведение, вспоминал слова, фразы. Странным образом эта своеобразная исповедь была противной, но выгоняла из него скорбь об утрате, возвращала уверенность в себя.
  - Лев Михайлович, спасибо за вашу информацию, она очень ценна для ведения дела.
  - Не за что, - усмехнулся Буряков.
  - Теперь нам с вами нужно выработать дальнейшие действия.
  - В каком смысле?
  - Вы сказали, что ваша дама уехала в командировку?
  - Улетела, - поправил Буряков.
  - Тем более, - кивнул молодой человек, - но вдруг она вам позвонит?
   Буряков вздрогнул.
  - Я не смогу с ней говорить.
  - Вот видите! Поэтому я предлагаю сделать инсценировку ДТП.
  - Зачем такие сложности?
  - Лёва! - глухим басом вмешался генерал. - Ты не спорь, а слушай.
  - Я поясню, - продолжил молодой человек. - Мы зафиксируем в сводках МВД ДТП с вашей фамилией, ваш телефон будет отключен в соответствующее время.
  - В какой день? - забеспокоился Буряков.
  - Сегодня вечером.
  - Но мне надо предупредить мою прислугу в доме! Они будут волноваться.
  - Мы сами предупредим, через службу охраны вашего дачного посёлка. Есть при вас визитка или её надо подготовить?
  - Есть, - удивлённо качнул головой Буряков. Он действительно носил с собой визитку с основными телефонами правления их дачного общества. Он протянул её Иванову. - Вот, возьмите.
  - Спасибо за сотрудничество, - поблагодарил молодой человек, вставая из-за стола.
  - Секунду, можно ещё вопрос?
  - Да, пожалуйста.
  - Стоит ли всё это того? Ерёмина далеко, вряд ли она будет звонить.
  - Во-первых, Лев Михайлович, она недалеко.
  - Откуда вам это известно?!
  - Вы же дали номер её телефона. Так вот, она в Москве. Во-вторых, в логике ваших отношений она ждёт от вас звонка. Согласны?
  - Пожалуй, вы правы.
  - А вы готовы ей звонить?
  - Нет.
  - Вот видите! И ещё, у вас только час, не больше, чтобы обналичить деньги с электронной карты. - Иванов взглянул на часы. - От силы, полтора.
  - А карта здесь при чём, неужели они и к ней имеют доступ?!
  - Мы этого не исключаем, Лев Михайлович, так что на всякий случай заблокируем, - молодой человек пожал руки Бурякову и Фетюшину. - Господа, разрешите откланяться, служба.
   Буряков проводил его взглядом и подумал, что, несмотря на молодость и чопорность, Иванов, наверное, хороший следователь. Он присел за стол и задумчиво поводил пальцем по скатерти.
  - А что, - думалось ему, - не так уж всё плохо получается, я потерял лишь веру в любовь и кольцо с бриллиантом.
   Всё остальное осталось при нём, надо лишь вернуться в то безмятежное состояние времени "дожития", в котором он пребывал весь этот год после закрытия бизнеса. Ведь ему было там хорошо и уютно. Он вдруг вспомнил свою случайную встречу с батюшкой, после которой словно ком понеслись последние события. Теперь ему не верилось, что это была случайная встреча, хотя, что же другое, если не случай? Захотелось увидеть батюшку, поговорить, вернее рассказать.
  - Эх, зря я на такси поехал, без машины ... стоп! Что ж я сижу?! Мне к банкомату срочно нужно!
  
   Интерпол и МВД сработали чисто, арестовали двенадцать человек через четыре дня. О том, что всё закончилось, Буряков догадался, когда ещё днём в четверг обнаружил свой телефон снова в сети. Почти сразу же в квартиру вернулся до этого вечно пропадающий днями генерал и коротко объявил, что Буряков теперь свободен и что скоро руководство Интерпола выделит ему премию за эффективное сотрудничество. На усмешку Фетюшин насупился.
  - Зря насмехаешься, международная организация хорошие премии выделяет, мне, например, не помешает.
  - Да, что вы, Иван Прокопьевич! - спохватился Буряков, почувствовав себя виноватым: генерал ему и помог и приютил. - Я обязательно получу премию. Кстати, сколько я должен денег вашим товарищам?
  - Правильный ты человек, Лёва, - кивнул Фетюшин, - и правильные акценты расставляешь. Я тут прикинул, вот, надо такую сумму. - Он протянул листок, убедился, что Бурякова его цифры не испугали и облегчённо вздохнул. - Спасибо, а то я даже не знал, как сказать.
  - Всё нормально, Иван Прокопьевич, я бы обязательно спросил, - Буряков достал из кармана деньги. - Связи надо кормить.
  - Лучше смазывать, - крякнул Фетюшин, в смысле хохотнул, но тут же вновь стал серьёзным. - Лёва, мне сказали, что тебя днями пригласят в управление подъехать.
  - Зачем?
  - Это, я друг мой, не знаю.
  - Так я ж всё вроде рассказал?
  - Тогда повторишь, людям для работы нужно. Хорошо?
  - Да, без проблем, - Буряков наморщил лоб, вспоминая какой-то вопрос. - О, вспомнил! Иван Прокопьевич, про Гучкина вам что-нибудь известно?
  - Бывший зам твой на нарах сидит, допросов дожидается.
  - Да ладно? - упавшим голосом переспросил Буряков и медленно опустился на стул. - Я ж его другом считал.
  - Этот "друг" уже больше года у банды наводчиком работает. Клиентура, сам понимаешь, у него подходящая.
  - Но зачем?! Как он мог? Ему же доверяли, платили немало!
  - Значит мало! - констатировал Фетюшин и добавил: - Чужая душа потёмки, кто ж в ней разберётся?
  - Следователь, - мрачно ответил Буряков, - потом прокурор.
  - Во-во! Роман Игоревич мне сказал, что когда Гучкина взяли, тот искренне удивился и сказал, что всего лишь хотел заработать на "уютное гнёздышко" в тёплых краях.
  - Вот гад! Как же мне теперь людям доверять?!
  - Не хотел говорить, но скажу, как раз Гучкин тебя в больнице и пробивал, посещения требовал, мол друг при смерти! - Буряков побледнел при этих словах, Фетюшин подошёл, похлопал его по плечу. - Ничего, Лёва, не унывай, хороших людей всё равно больше. Вот они мне, кстати, в уши и шепнули, что в твоей машине жучок нашли.
  - Какой жучок? - Буряков недоумённо уставился на генерала.
  - Обыкновенный, спутниковый. Так что ты под колпаком ездил. Потому и чокнутого профессора встретил, поджидал он тебя.
  - Зачем?
  - А кто ж его знает, он же чокнутый.
  
   Как ни уговаривал Фетюшин переночевать ещё ночку, отметить событие, Буряков наотрез отказался, сказав, что его ждут люди, которые за него волнуются. Он нисколько не лукавил, он действительно волновался за Варвару и Серафима, как они там пережили эти дни? Перенервничали, наверное!
   Когда такси проезжало мимо калитки 44 дома, мелькнуло горящее окно на кухне, ясно, что это хозяин приехал, но сердце всё равно дрогнуло.
   Серафим, дымящий на крыльце, всплеснул руками и спешно затушил сигарету.
  - Лев Михайлович, наконец-то! - крикнул он радостно и бросился навстречу. - Вы как?
  - Всё хорошо, - Буряков пожал ему руку, - я цел и невредим.
  - А то нам тут такого наговорили....
  - Петрович, спокойно, всё объясню.
  - Ой, что же это я, - спохватился Серафим, - надо Варваре сказать!
  - Беги и оба приходите на кухню.
   Сам Буряков, не раздеваясь, поднялся к себе в кабинет и направился к письменному столу. Схватив портрет Ерёминой он, не глядя, кинул его в мусорную корзину.
  - Вот так! - громко сказал он и вышел из кабинета.
  
   Впервые за последнее время Буряков почувствовал себя вновь спокойно и среди "своих". Варвара и Серафим, перебивая друг друга, взахлёб рассказывали, как позвонили им о ДТП, сказали, что хозяин головой сильно ударился, без сознания, как переживали они, хотели навестить, да им строго запретили по "стабильно-реанимационным показаниям".
  - Каким?! - переспросил Буряков, едва сдерживая смех, но Серафим, беспомощно взглянув на Варвару, второй раз выговорить не сумел. Он виновато развёл руками, все засмеялись.
   В среду к Варваре с Серафимом вдруг заявилась Ерёмина.
  - Лев Михайлович, как же она ахала и охала! - рассказывала Варвара. - Даже я поддалась, в дом пригласила, всё ей рассказала про ДТП, про реанимацию. Так это прохиндейка на обратном пути сначала в гостиную сунулась, на сервант зырк, а штофа с её платочком нет! Спрашивает (вот нахалка!), где штоф с её платочком, я и отвечаю, хозяин в свой кабинет унёс. Я и правда так подумала, а она плечиками повела, мол ей всё равно и шасть по коридору в гараж. Пока я ей крикнула, что выход не там, так она туда успела заглянуть. Машина-то ей, зачем понадобилась?
  - Проверяла правдивость ДТП, в сводке ведь проходило, что я на такси ехал.
  - Так, Лев Михайлович, - удивился Серафим, - вы ж действительно на такси уехали, я видел.
  - Всё-то ты видишь, Петрович, - улыбнулся Буряков. - И главное, оба вы себя очень правильно вели, спасибо и за волнение и за участие. - Он склонил голову.
  - Да что вы, Лев Михайлович, - засмущалась Варвара, - мы ж к вам, как к родному просто....
  - Да, - кивнул Серафим.
  - Я знаю, и поэтому, - Буряков сделал многозначительную паузу, - отправляю вас в отпуск!
  - Куда ж это зимой?! - испугалась Варвара.
  - На остров Маврикий!
  - Это где ж? - спросил Серафим, округлив глаза.
  - Рядом с Мадагаскаром.
  - Где?! - хором переспросили Серафим и Варвара.
  - Короче, рядом с Африкой. Международные паспорта сейчас быстро делаются.
  - А у нас есть, - сказала Варвара гордо. - Мы с Фимой в прошлом годе в Турцию собирались.
  - Съездили?
  - Нет, - покачал головой Серафим, - огород перетянул.
  - Точно! - кивнула Варвара.
  - Всё, решено! А пока вы не оставили меня здесь одного, Петрович, затопи-ка баньку!
  
   Казалось, Льву Михайловичу, можно расслабиться, всё забыть и жить дальше, но ожидание вызова в Интерпол не давало ему покоя. Он боялся очной ставки с Ерёминой, не представлял, как сможет смотреть ей в глаза, пусть она преступница, но память сердца вызывала жалость. Через три дня позвонил сотрудник Интерпола Иванов, внимательно выслушал причитания Бурякова и успокоил.
  - Лев Михайлович, не волнуйтесь, встречи глаза в глаза не требуется, по международным стандартам достаточно заочного опознания.
   Буряков не вполне понял, что это такое, но так или иначе, ехать было нужно. И вот, он стоит в полутёмном кабинете и смотрит через огромное окно в соседнюю комнату, где сидят пять, схожих друг с другом женщин в бело-красных спортивных костюмах и среди них вторая слева его бывшая Аллочка. Она странно изменилась: спутанные пего-чёрные волосы, осунувшееся лицо с невесть откуда появившимися морщинами и потухший взгляд. За спиной Бурякова стоит Иванов и ещё два человека в полицейской форме, за столом сидит четвёртый, ведёт протокол.
  - Вы Буряков Лев Михайлович? - раздался голос из-за спины.
  - Да.
  - Предупреждаем, что ведётся видеосъёмка опознания.
   Буряков кивнул.
  - Лев Михайлович, прошу сообщить следствию, знаете ли вы кого-либо среди этих пяти женщин? Вам хорошо видно?
  - Вполне.
  - Итак?
  - Вторая слева моя бывшая невеста Ерёмина Алла Владимировна.
  - Вы уверенны?
  - Абсолютно.
   За спиной послышались приглушённый разговор, затем громко зазвучал тот же голос.
  - Лев Михайлович, мы вас благодарим, опознание окончено.
   Когда Буряков вышел из управления, было ощущение, что ему сделали промывание души.
  
   Прошло две недели. Белый снег задорно поскрипывал под подошвами на прогулках, словно оповещая, что зима окончательно вступила в свои законные права. Постепенно забывались недавние эмоциональные бури, безвозвратно угасала былая любовь. Нет, поправлял сам себя Буряков, не любовь, а её отражение, проекция любви. Душа Льва Михайловича словно бы размякла, его уже не раздражали мысли о завещании и звонки дочек не казались обузой, только звонков пока не было. "Видимо, в засаде сидят" - мысленно иронизировал Буряков.
   Путёвки на Маврикий он оформил и теперь с интересом наблюдал, как Варвара и Серафим то и дело отъезжали в магазины, то за новыми чемоданами, то за купальниками, то за панамами. Для них эта поездка много значила, гораздо больше, чем Буряков мог предположить и он радовался, что смог предоставить по-настоящему близким, хотя и не родным людям, эту радость.
   Внешне его жизнь вошла в старую колею, неспешную, размеренную, с прогулками, спортивными тренажерами и бассейном. Лев Михайлович упрямо приучал себя к прежней жизни, выискивая в ней ту прелесть, которую он так внезапно потерял. Казалось, что его усилия не пропадали даром, но однажды он открыл утром глаза и вдруг почувствовал, что должен немедленно отправиться к отцу Сергию. Потребность рассказать и быть услышанным, снова получить совет или хотя бы ненавязчивое участие этого загадочного батюшки, переросла в непреодолимое желание. Он вскочил и заметался между ванной и одежным шкафом, через двадцать минут он уже промелькнул мимо изумлённой Варвары, крикнув: "Я скоро!", и впрыгнул за руль.
   Несмотря на то, что в первый раз он ехал наобум, обратную дорогу он запомнил хорошо, поэтому рулил сегодня без напряжения и раздумий и даже пробки, обычные в это время, казались ему несущественной мелочью. Он благополучно добрался до храма и, поставив машину на пустой стоянке, заскрипел недавно выпавшим снегом, с каждым шагом теряя надежду на встречу с батюшкой. Обойдя здание, он поднялся на крыльцо и остановился перед синей железной дверью, подёргал, заперто. Буряков беспомощно огляделся: никого. Делать было нечего, надо было возвращаться к машине, но тут он заметил ещё один проход в невысокой прихрамовой ограде, это была кованая калитка и рядом на заборе висела доска объявлений. Буряков подбежал к ней и прочитал: "Братья и сестры! В нашем храме регулярно совершаются Богослужения по воскресным, субботним и праздничным дням, а также совершаются все требы. По вопросам исполнения треб (крещения, освящения, соборования и причащения на дому) обращайтесь непосредственно к настоятелю священнику Сергию Лазареву в храме или по телефону...". Лев Михайлович выдернул из кармана мобильный и ни секунды ни колеблясь, набрал указанный номер.
  - Да? - мягко прозвучало в трубке.
  - Отец Сергий?!
  - Да, это я. Чем могу помочь?
  - Я, я... - Буряков вдруг смешался, не зная как продолжить, только сейчас он подумал, что ведёт себя бесцеремонно и взбалмошно, но отступать было поздно. - Отец Сергий, вы меня извините, но я так нуждаюсь во встрече с вами!
  - А кто вы?
  - Я Лев! Помните, я поздно вечером вас у храма случайно встретил?!
  - Не случайно, а по воле божьей.
  - Да, да, вы так и сказали! - обрадовался Буряков, поняв, что его узнали.
  - Лев, что вы так кричите?
  - Я просто рад очень, что слышу вас!
  - И что же мне с вами делать?
  - Не знаю, - упавшим голосом отозвался Буряков, внезапно осознав, что желанная встреча может не состояться.
  - Хорошо, Лев, мы поговорим. У вас есть в машине навигатор?
  - Навигатор? Есть.
  - Я вам сброшу сейчас SMS с координатами приюта, приезжайте.
  - Приюта? - Буряков недоумённо посмотрел на свой телефон, но тут его осенило. - Приюта?! Ну, конечно, я понял! - Он многозначительно поднял вверх указательный палец. - Срочно найти банкомат!
   Пискнул телефон, пришло послание от батюшки с координатами. Пока Буряков вводил их в навигатор, он удивлённо размышлял над совершенно неожиданной продвинотостью служителя церкви в области современных гаджетов.
   Приютом оказалось большое двухэтажное деревянное строение, огороженное покосившимся, но аккуратно покрашенным, штакетником. Машину батюшки Лев Михайлович сразу же приметил, припарковался рядом и поспешил внутрь приюта. Он попал в большое тёплое помещение с ворохами одежды на вешалках и рядами детской обуви у стен.
  - Вам кого? - строго окликнула его из угла пожилая женщина в платочке.
  - Я к отцу Сергию.
  - А-а, - заулыбалась женщина, - раздевайтесь. Вот здесь вешалка для участников аукциона.
  - Аукциона? - переспросил Буряков, но быстро сориентировался. - Ах да, конечно!
   Он тихо приоткрыл дверь, из-за которой доносились взрослые и детские голоса. В большом помещении, рядами были расставлены стулья, на них сидели десятка полтора мужчин и женщин и смотрели на детские поделки и рисунки, расставленные или развешанные перед ними. Сбоку у окна восседал отец Сергий. Он заметил Бурякова и кивком указал ему на стулья, Лев Михайлович, стараясь не шуметь, прошёл и сел на свободное место. Через минуту он понял, что здесь происходит.
   Детские работы представляла дородная женщина с пучком на голове, сразу видно, учительница. После этого из боковой двери выходил автор - раскрасневшийся взволнованный ребёнок и коротко что-то рассказывал. Это было так трогательно, что у Льва Михайловича сердце защемило. Потом объявлялся аукцион. Буряков подключился к торгам за небольшой рисунок голубя в рамке, сразив сразу же троекратной ценой, на него оглянулись некоторые присутствующие, но никакой неприязни или недоумения не проявили. Скоро Лев Михайлович освоился и уже не умолкал. Он выкупил восемь оставшихся к его приходу картин, три фигурки из пластилина и ещё несчетное количество всяких поделок из шишек, орехов и бумаги. К концу аукциона он стал неоспоримым победителем.
   Мероприятие объявили закрытым. Буряков смотрел, как все уходят в соседнее помещение и не знал, что ему делать с кучей детских поделок. Его мучения прервала женщина с пучком, которая вела аукцион.
  - Спасибо вам... - она сделала красноречивую паузу.
  - Лев Михайлович, - поторопился Буряков представиться и неожиданно покраснел. Женщина мило ему улыбнулась.
  - Лев Михайлович, спасибо вам, вы идите вместе со всеми в столовую на трапезу, а ваши приобретения мы упакуем, вы потом заберёте.
  
   В столовой за длинными столами с одной стороны расположились дети, с другой взрослые, и пили чай с булочками и конфетами. Батюшка сидел во главе стола и что-то говорил своей соседке - молодой статной женщине. Буряков с любопытством осматривался. Он словно попал в другое измерение и теперь с удивлением впитывал в себя новые впечатления грусти и нежности к этим обездоленным маленьким человечкам. "Как же я этого не знал прежде?!" - спрашивал себя Лев Михайлович, и не мог ответить.
   Женщина справа на него внимания не обращала, сосредоточенно прихлёбывая чай вприкуску. Слева от него сидела сухонькая аккуратная старушка и безотрывно разглядывала его. Буряков несколько раз натыкался на её добрые глаза, погружённые в сеточку морщин, и чувствовал себя очень неловко. Наконец, не выдержал.
  - Простите, - шепнул он ей, - вы так пристально на меня смотрите, я делаю что-то не так?
   Старушка улыбнулась и покачала головой.
  - Это вы извините. Уж вы так на моего сынка похожи, особенно в профиль, что не могу глаз отвести. Вот смотрю на вас и думаю, мой Петенька, если бы в Афганистане не погиб, такой же красивый, как вы был бы.
   Буряков растерянно молчал, ему было жалко эту, видимо одинокую женщину, но что он мог сделать?
  - Не беспокойтесь, - она дотронулась до его руки сухой горячей ладошкой в крупных венах, - я больше не буду смотреть.
  - Простите, я не знал.
  - Ничего, ничего, - успокоила она его, - это было очень давно, и так Господу было угодно.
   Она хотела ещё что-то сказать, но в это время из-за стола поднялась соседка батюшки и громко обратилась к присутствующим.
  - Прошу внимания!
   И дети, и взрослые примолкли.
  - Друзья, детки нашего приюта очень благодарны вам за помощь и участие. Спасибо всем! - Женщина поклонилась, все захлопали, она улыбнулась и подняла руку. - А теперь дети представят вам маленький концерт.
   Буряков вглядывался в эту женщину и никак не мог понять, чем она отличается от остальных и не сразу понял, что на её лице нет ни грамма косметики. Он повернулся к старушке.
  - Простите, это кто?
  - Это Елена Ивановна, матушка.
  - Матушка? - недоумённо посмотрел на неё Буряков.
  - Жена отца Сергия! Она этот приют пестует, а ведь у неё и своих пятеро! - Старушка вдруг приподнялась на стуле. - Вон, детки уже идут!
   Она не сводила глаз с детей, Буряков явно перестал её интересовать, что его вполне устроило. В это время батюшка встал и тихо пошёл к двери, поманив за собой Бурякова. "Продолжайте, я скоро вернусь", - сказал священник всем и лучезарно улыбнулся. Он завёл Бурякова в небольшой кабинет и указал на стул.
  - Спасибо, Лев Михайлович, за сострадание к детишкам.
  - Батюшка! - Буряков вскочил. - Я ведь от чистого сердца, я и не знал, что....
  - Садись, Лев, я видел, - прервал его отец Сергий, - у меня есть десять - пятнадцать минут, я готов тебя выслушать.
   Буряков сел и сбивчиво рассказал о своих событиях, священник слушал и брови его то и дело приподнимались от удивления.
  - Да уж, - покачал он головой, - никогда не угадаешь, как Господь управит. Так что же ты, Лев, хочешь от меня на этот раз, разве ты не получил того, в чём нуждался?
  - Вы о визитах и звонках моих дочерей?
  - И об этом тоже.
  - Но они все хотят только одного - завещания.
  - Ну, и дай им его, пусть успокоятся.
  - Я боюсь, что после этого они вовсе забудут меня.
  - Положись на Господа, - утешил его батюшка. - Если забудут, то это их грех, а ты не ропщи. - Отец Сергий прикрыл глаза и неслышно помолился. - Ты на Бога надейся, он о тебе ещё позаботится. - Он встал и перекрестил Бурякова, тот вскочил и в порыве вдруг поцеловал руку священника. Тот вновь его перекрестил. - Всё будет хорошо, ты молись, в храм приходи. Ну, пошли, пора вернуться.
  
   Обратно Буряков ехал в ощущении света, к которому прикоснулся, на душе было покойно и благостно, он решил, что обязательно съездит к отцу Сергию на службу и от этого решения на душе ещё более просветлело. Домой он приехал к ужину. На сердитый взгляд Варвары ответил так кротко, что та чуть тарелку не уронила.
  - Лев Михайлович, с вами всё хорошо? - вкрадчиво поинтересовалась она.
  - Всё хорошо, - с улыбкой кивнул тот.
   Бурякову казалось, что он любит весь мир, всех людей добрых и даже... в голове мелькнул жуткий образ чокнутого профессора, потом безупречный лик Ерёминой, настроение сразу ухудшилось, он с мрачным видом стал терзать ножом кусок мяса.
   После ужина Буряков хотел уйти, но Варвара попросила подождать.
  - Лев Михайлович, мы с Фимой так решили, что нельзя вас на три недели одного оставлять.
  - В каком смысле? - насторожился Буряков.
  - В смысле мы себе временную замену нашли.
  - Замену?! - Буряков с изумлением уставился на Варвару и опустился обратно на стул.
  - Да вы не волнуйтесь, это не чужой человек, это племянница Серафима, Настя. - Варвара, видя недоумение хозяина, торопилась высказаться. Она давно Москву хотела посмотреть, вот мы и вызвали её из Омска. Она учительницей работает.
  - И как же это она приедет, если работает?
  - Она уже отпуск за свой счет взяла. Вы не волнуйтесь, Лев Михайлович, она всё умеет, и приготовить, и постирать.
  - Спасибо за заботу, Варвара, - улыбнулся Буряков, у него вновь потеплело на душе, - но я бы не умер за три недели.
  - Так вы против? - испугалась Варвара.
  - Не знаю, - пожал плечами Буряков. - Впрочем, если вы с Серафимом за неё ручаетесь, то пусть приезжает, всё лучше, чем чай и яичница.
  - Так она завтра и будет, - просияла Варвара, - Серафим за ней утречком на вокзал поедет.
  - Хорошо, - Буряков встал. - Пойду я, Варвара, трудный у меня сегодня день был. - Он наткнулся на её озабоченный взгляд и добавил. - Трудный, но хороший. До завтра.
  
   Утром Буряков проснулся таким разбитым, будто мешки накануне грузил. Он подивился этому своему состоянию, мысленно посетовал на старость и поплёлся в ванную. Мелькнула идея сделать зарядку, но его от неё передёрнуло, организм явно бастовал, не желая объяснять причин.
   На кухне его ждал сюрприз, о котором он уже забыл: рядом с Варварой хлопотала стройная, как подросток, женщина лет тридцати, с румянцем на белой коже, огромными глазами с тёмно-синими зрачками и длинной светло-русой косой, в которую была вплетена голубая ленточка. Заметив Бурякова, незнакомка, присев в лёгком реверансе, широко и белозубо улыбнулась.
  - Здравствуйте, - сказала она звонким и милым голосом.
   Оглянулась от плиты Варвара.
  - Лев Михайлович, доброе утро! Вот, знакомьтесь, Настя, племянница Серафима, она нам как дочка.
  - Очень приятно, - вежливо улыбнулся Буряков. - Чем кормить будете?
  - Овсянкой, сэр! - пошутила Настя и тут же осеклась под грозным взглядом своей тёти.
  - Варвара, - засмеялся Буряков, - не пугай Настю, я люблю хорошие шутки.
  - Молодо-зелено, - проворчала Варвара и поставила перед ним тарелку с манной кашей. - Напугаешь её, как же!
  - А где же овсянка? - с деланным разочарованием спросил Буряков, Настя тихонько прыснула в кулачок.
  - Вот она, - Варвара стрельнула строгим взглядом в племянницу, - завтра и приготовит!
  - И приготовлю, пальчики оближете! - дёрнула плечиком Настя.
  - Договорились, - кивнул Буряков и взял в руки ложку. - Настя, а вы какой предмет в школе ведёте?
  - Английский.
  - Ого! И хорошо знаете язык?
  - Вполне. Иногда перевожу иностранцам.
  - В Омске бывает много иностранцев? - спросил Буряков, с удовольствием поднося ко рту очередную ложку с кашей.
  - Хватает. Раньше коммерсанты в основном приезжали, а теперь чаще туристы.
  - Да? - удивился Буряков. - Туристы в Омске?!
  - Ничего удивительного. Они сейчас в России себя богатеями ощущают...
  - Настя! - прервала племянницу Варвара. - Пошли, покажу кладовую!
   Женщины ушли, Буряков в одиночестве доел кашу, выпил кофе и поднялся к себе в кабинет. Ему предстояло подумать над словами отца Сергия. Как он сказал: "Дай им и пусть, успокоятся?", и ещё: "Если забудут, то это их грех, а ты не ропщи?". Неужели батюшка прав?
   Варвара и Серафим уехали. Серафим перед отъездом ворчал, что если бы знал, что в пути курить запрещают, не поехал бы никуда, а Варвара его утешала, ничего, мол, в бунгало на берегу океана накуришься. Анастасия после отбытия родственников сразу стала серьёзной и деловитой, что, впрочем, Бурякова вполне устроило. Она кормила его вовремя и вполне вкусно, хотя сначала он это не особо замечал. Все мысли Льва Михайловича были заняты собственными ощущениями, он с облегчением констатировал возвращение спокойствия и умиротворения, всё возвращалось на круги своя.
  
   В среду рано утром позвонил отец Сергий.
  - Лев, доброе утро!
  - Кто это? - спросонья не узнал Буряков.
  - Священник Сергий Лазарев.
  - Ой, доброе утро! Извините, я ещё не проснулся.
  - Надо рано вставать, Лев. Кто рано встаёт, тому бог даёт.
  - Это, конечно, - растеряно отозвался Буряков.
  - Я тебе звоню, чтобы ты приехал в храм на воскресную службу. Сможешь?
  - Конечно!
  - Вот и хорошо, тогда следующие три дня соблюдай пост.
  - Есть только хлеб и воду?
  - Нет, ты ж не монах, а обыкновенный мирянин. Исключи из своего меню мясные и молочные продукты, яйца, этого достаточно. Выдержишь?
  - Да.
  - Но это ещё не всё! Развлечения отмени, телевизор не включай.
  - А спортом заниматься можно?
  - Этого, Господь не возбраняет.
  - Всё выполню, отец Сергий, и спасибо за заботу.
  - Всё, жду в воскресенье к восьми утра. После службы исповедовать тебя буду.
  - Исповедовать?! - испуганно спросил Буряков, но отец Сергий уже отключился. - Вот блин, страшно-то как!
  
   На кухне аппетитно пахло свежей выпечкой, Буряков прищурясь втянул аромат ноздрями.
  - Как вкусно пахнет!
  - Доброе утро, Лев Михайлович! - поприветствовала его Настя и включила кофемашину.
   Буряков приподнял полотенце на блюде и выдернул крохотную сахарную булочку.
  - М-м! вкусно! - он схватил следующую.
   Анастасия украдкой посматривала за ним и довольно улыбалась.
  - Приятного аппетита.
  - Спасибо, очень вкусно.
   Настя присела на табурет возле плиты, её огромные синие глаза смотрели на Бурякова, но, странное дело, его это не раздражало. "Ох, я ж завтра на диету сажусь!" - вспомнил он.
  - Настя, у меня вам есть задание.
  - И какое же?
  - Мне три дня надо сидеть на диете, тьфу ты, стоять, нет, держать пост, вот!
  - Обычный пост?
  - Да.
  - Не проблема, накормлю, - Анастасия с интересом посмотрела на Бурякова. - Лев Михайлович, а зачем это вам?
  - Не знаю, - пожал он плечами, - только я в воскресенье в храм исповедоваться еду.
  - Вы верующий?! - изумилась Анастасия.
  - Ну, как сказать, теоретически "да", а когда в храме последний раз был, не помню, а тут судьба с батюшкой свела.
  - Хороший?
  - Строгий, - подумав, ответил Буряков, - но добрый.
  - Значит, хороший, - засмеялась Настя. - Лев Михайлович, можно я с вами поеду?
  - Конечно, только и вам тогда пост надо соблюдать.
  - Само собой!
  
   Ранним воскресным утром они уехали в храм и вернулись почти под вечер, оба тихие и задумчивые. Машина вкатилась в гараж, Буряков выключил зажигание и посмотрел на Анастасию. Всю обратную дорогу они молчали.
  - Я и не знал, что это так тяжело: грехи свои вспоминать!
  - Так ещё и вслух о них говорить! Бр-р! - вздрогнула Настя.
  - Настя, а вы раньше причащались?
  - А как же! Один раз, в седьмом классе.
  - И я в седьмом!
   Они засмеялись.
  - Спасибо вам, Лев Михайлович, но мне пора, - Анастасия взялась за рукоятку двери. - У меня дела.
   Буряков кивнул и улыбнулся. Женщина ушла, а он словно бы продолжал её видеть, ощущать присутствие, смотреть в огромные глаза. Его вдруг передёрнуло, что с ним? Неужели опять?!
  - Так, срочно иду в качалку, дурь из башки вытряхивать, - он вышел, хлопнул дверцей и добавил: - Потом в бассейн, вымывать то, что останется!
  
   В понедельник Буряков позвонил любимой внучке Светочке, та так обрадовалась, что он не смог отказать ей и согласился завтра приехать. "Раньше, я бы отказался, - подумал он, закончив разговор. - И, наверное, зря!".
   Лев Михайлович на следующий день чудно провёл время в играх и общении с внучкой, только с непривычки очень устал. Внучка подарила ему несколько своих самых лучших рисунков. Он их потом в бильярдной повесил рядом с картинами из приюта. Удивительно, но в этот раз Мария не лезла к ним со своими обычными советами и замечаниями, чем сильно его озадачила. После игр со Светиком они все вместе пили чай с пирожными, мирно разговаривали, шутили. Буряков всё ждал подвоха, конфликта, но ничего не случилось, они тепло распрощались. Он долго размышлял над всем этим и склонился к тому, что изменилась не Мария, а он сам, его восприятие. "Так просто? - удивлялся он, - поменяйся сам и увидишь окружающих другими?". Лев Михайлович решил продолжить проверку и через пару дней позвонил старшей дочери. Ксения вполне доброжелательно обсудила с ним школьные проблемы внучки, пригласила его заехать "на чай" и предложила созваниваться почаще. Звонить средней дочери на этой неделе у него духа не хватило, но он и так понял, что в его жизни что-то переменилось.
   Анастасия прекрасно справлялась со своими обязанностями, не надоедая, не докучая, но и не избегая разговора. Она старалась быть незаметной и у неё это получалось: Буряков иногда забывал о её присутствии в доме. Что касается составления завещания, то он вплотную подошёл к этому важному делу, но пока не мог определиться, кому отписать этот дом. Не поднималась у него рука завещать его сразу всем. Права была Мария, это прямая дорожка к интригам, обидам и вражде. Вечерами Лев Михайлович искал в Интернете ответы на свои сомнения, но не находил. Случаев раздела, раздора и даже убийств из-за наследства было сколько угодно, как и комментариев юристов, но в этих занимательных и жутких историях не было решений. Одно Буряков понял совершенно точно: ответственность за наследников несёт завещатель.
  
   Подошли выходные. Анастасия за субботним завтраком смущённо спросила, имеет ли она право на выходной.
  - Конечно! - ответил Буряков.
  - Лев Михайлович, тогда подскажите, как мне в Москву добраться, а затем обратно?
  - Около КПП, в смысле недалеко от будки охраны, остановка автобуса, он ходит по расписанию к метро.
  - Как удачно! Спасибо.
  - Настя, а у вас деньги для прогулок по Москве есть?
  - Есть, я давно копила.
  - Так вы первый раз в Москве?!
  - Да, - смутилась Анастасия, - так уж вышло.
  - Настя, а на море вы бывали?
  - На море? А зачем? У нас летом в Иртыше классно, а если на машине, то через 200 - 300 километров в любую сторону озёра, огромные как море! И купание, и рыбалка.
   Анастасия заметила, как сочувственно покачал головой Буряков.
  - И напрасно вы меня жалеете! - с вызовом сказала она. - Захочу, и съезжу!
  - Да, да, конечно, извините меня, Настя, наверное, я не должен был расспрашивать вас.
  - Ничего страшного, - сердито тряхнула она своей косой.
  - Настя, хотите, я вам Москву сам покажу? Сделаем, так сказать, обзорную экскурсию?
  - Вы?! Да что вы, Лев Михайлович, не хватало вам ещё на меня время тратить! Я сама справлюсь, не маленькая.
  - Я не сомневаюсь, - улыбнулся Буряков, - но одну вас не отпущу. Вы ни о чём не думаете, я сам с удовольствием вашими глазами на Москву посмотрю.
  - Ну, хорошо, если вам тоже интересно, то поехали.
  - Отлично! Выезд в восемь утра, не опаздывать!
  
   Буряков вполне логично предложил начать обзор с центра. Анастасия безмолвно кивнула, пожирая глазами мелькающие за окнами машины улицы. Лев Михайлович с улыбкой наблюдал за ней, размышляя о том, что среди москвичей такой непосредственности уже не осталось. Или он общается не с теми москвичами?
  - Настя, смотрите, слева, памятник Юрию Долгорукому.
  - Да?! Красивый! - Анастасия завертела головой. - Тогда напротив московская мэрия?
  - Точнее, правительство Москвы и куча всяких контор.
  - Ой, а там впереди Кремль?
  - Точно! Сейчас мы поставим машину на парковку и начнём пешую прогулку.
   В конце Тверской улицы Буряков резко свернул вправо, нырнув в крутой извилистый спуск. Машина громко заскрипела шинами по гладкому бетону, Настя заахала, что стены слишком узкие и смешно закрывала глаза ладошками, Лев Михайлович улыбался. Припарковав автомобиль, они поднялись на лифте, сияющем зеркалами и полированными панелями красного дерева, и вышли в шикарный мраморно-монументальный холл. Он своей роскошью ввёл Анастасию в ступор, так что Бурякову пришлось взять её за руку, чтобы провести от лифта до выхода на улицу. Женские пальцы доверчиво утонули в его ладони, безжалостно растапливая его возвращающееся умиротворение. Буряков так явственно почувствовал это, что пройдя через вращающиеся двери на улицу, поспешно отпустил Настину руку и едва сдержал позыв вытереть свою ладонь платком, настолько нестерпимым казался жар от уже ушедших прикосновений. Анастасия ничего не заметила, она с интересом рассматривала молодого человека в зелёном пальто с позументами у дверей.
  - Лев Михайлович, почему швейцар такой молодой? - шёпотом спросила она.
  - Что, седых бакенбардов не хватает? - улыбнулся Буряков, он уже пришёл в себя и теперь с недоумением припоминал свои странные ощущения.
   Манежную площадь они обошли, постоянно проталкиваясь через потоки праздных людей, постояли у засыпанных снегом фонтанов, полюбовались разноцветьем огней, но когда вышли за её пределы, оба облегчённо выдохнули. Дальше началась Красная площадь, Собор Василия Блаженного, Мавзолей. Настя так простодушно наслаждалась тем, что видела, что не любоваться ею было невозможно. Её синие глаза, и без того огромные, становились ещё больше и Лев Михайлович с ужасом думал о том, что тонет в них и всячески сопротивлялся этому. Мысленно он начинал вспоминать, сколько ещё оставалось дней до возвращения Варвары и Серафима, намечать день посещения нотариуса. Становилось легче, но ненадолго. К тому же, когда они по его предложению, направились через Александровский сад к Троицкой башне, Настя взяла Бурякова под руку и тесно прижавшись к нему, увлечённо защебетала что-то о невероятной мощи и красоте Кремля, о том, что он ещё краше, чем она представляла. Буряков был вынужден сдаться перед обаянием Анастасии и, послушно следовать рядом.
  - Лев Михайлович! - Настя тряхнула Бурякова за руку.
  - Что? - тот виновато улыбнулся.
  - Лев Михайлович, вы о чём-то задумались?
  - Не знаю, - пожал он плечами, - просто на Москву вашими глазами, Анастасия, смотрю.
  - Ой, как красиво вы сейчас меня назвали!
  - Разве вас не так зовут?
  - Так, да не так, - засмеялась она. - В школе дети и родители меня зовут Анастасия Сергеевна, коллеги - Настя, а директриса - просто Сергеева.
  - Не уважает? - оскорбился за Настю Буряков.
  - Нет, она тётка хорошая, просто грубая, со всеми так разговаривает. Зато, какая она химичка! Она и меня учила, только тогда завучем была.
  - Удивительно, как ваша жизнь складывается, - покачал головой Буряков.
  - Почему удивительно?
  - Вы ведь и родились в Омске?
  - Да, - гордо подтвердила Настя. - У меня и родители из Омской области.
  - Учились в омской школе, закончили омский пединститут...
  - Педуниверситет, - поправила Анастасия.
  - Вот именно, - согласился Буряков, - и затем пришли работать в ту же школу, в которой учились!
  - Да, но что в этом удивительного?
  - Сейчас объясню, только ещё один вопрос: вы живёте в том же доме, где родились?
  - Нет, через два года после окончания университета наш дом снесли и дали нам квартиру, а на месте нашего посёлка построили "Долину нищих".
  - Что построили? - переспросил Буряков.
  - Долину нищих, - усмехнулась Настя, - тех нищих, у которых дома похожи, извините, Лев Михайлович, на ваш.
  - Неужели все с бассейнами?
  - Вряд ли, - смешно нахмурила бровки Настя, - думаю не все.
   Они засмеялись.
  - Ладно, не будем развивать классовый раздор, хорошо?
  - Хорошо, - весело кивнула Настя.
   Буряков вдруг подумал, что любой москвич в подобных обстоятельствах о бассейнах не говорил бы, а уж если бы заговорил, то со злостью. "Как же отличается провинция от социально-развращённой московской публики!" - подумал он. Они пошли дальше, беззаботно болтая о пустяках, потом купили билеты и вошли внутрь Кремля. Они долго бродили там, Анастасия перебегала от одного исторического экспоната к другому и всё просила её фотографировать. Она была счастлива и с восторгом мечтала, как будет показывать ученикам фотографии и рассказывать им о посещении столицы. Перекусив в кафе, они потом поплутали по переулкам и вернулись к автостоянке. Когда двинулись в обратный путь, на улице уже стемнело, уставшая молодая женщина задремала и чему-то улыбалась во сне. Буряков поглядывал на её красивое лицо и сожалел, что не догадался спросить, про её семейную жизнь. И сразу после этих мыслей яростно осуждал своё любопытство, говорил себе, что ни к чему ему знать замужем она или нет, что на старости лет ему только не хватало вновь подпасть под женские чары. Но в глубине души он осознавал, что Анастасия не пользуется чарами и именно она та самая.... "Стоп!" - безуспешно тормозил Буряков себя и начинал злиться, потом неизбежно скользил взглядом по лицу Насти, и в голове начиналось всё сначала. Он, например, представил, что везёт свою супругу домой со спектакля.... "Стоп!" - вновь мысленно приказывал себе Лев Михайлович.
  - Кстати, - подумал он, - надо будет сводить её в театр, да и по Москве ещё побродить.
   На душе потеплело, жизнь приобрела приятный ориентир.
  
   В понедельник за завтраком он пробовал шутить с Анастасией, но та вновь стала чопорно-холодной. На удивлённый вопрос Бурякова, почему она такая серьёзная, она коротко ответила: "Я на работе". Сначала Лев Михайлович хотел обидеться, но поглощая овсяную кашу, решил, что Настя ведёт себя правильно. Он мысленно прикидывал, куда они вместе могут поехать и вдруг внутренне похолодел: "Что если Настя откажется от поездок в Москву среди недели?! - подумалось ему. - Вот это будет сюрприз! Надо что-то придумать".
  - Анастасия, спасибо, очень вкусно.
  - На здоровье, Лев Михайлович.
  - Анастасия, - обратился к ней Буряков, промокнув салфеткой губы, - у вас когда рабочий день заканчивается?
  - Вечером, после ужина. А что? - насторожилась Настя.
  - Ничего особенного, просто я хотел объявить вам, что в свободное от работы время бассейн в вашем распоряжении.
   Сердито нахмуренные брови молодой женщины медленно выпрямились и, не останавливаясь, поползли вверх.
  - В каком смысле?
  - В прямом, - улыбнулся Буряков, - одеваете купальник и плаваете.
  - Но я не взяла купальник, - глаза Насти стали печальными.
  - Да?! - Буряков почесал затылок, изображая мыслительный процесс. - Скажите, Настя, вам Варвара оставляла список необходимых покупок?
  - Да, вот он, в столе, - Анастасия вытащила листок.
  - Ну-ка, - Буряков взял список в руки. - Ого, сколько всего нужно! - он строго посмотрел на Анастасию. - Собирайтесь, Настя, срочно едем в магазин.
  - Хорошо, - кивнула она.
  - Там и купальник себе подберёте.
  - Что?!
   Но он её уже не слушал, из-за двери до Насти донеслось: "Через полчаса - в гараже!".
  
   Они благополучно съездили в торговый центр, накупили продуктов, потом Анастасия купила себе купальник, категорически отказавшись, чтобы его оплатил Буряков. Он не стал настаивать, для него главное было, чтобы она привыкла к его обществу. Лев Михайлович обречённо понял, что ему приятно быть рядом с Настей и это есть его внутреннее поражение и что сил сопротивляться, больше нет. В конце концов, как в Интернете по этому поводу пишут: "Кто я такой чтобы себе в чем-то отказывать?".
   Вечером Буряков с удовольствием услышал в бассейне плеск воды, он улыбнулся и отошёл от двери, он вовсе не хотел смущать женщину.
  
   На следующий день утром он объявил Насте, что заказал два билета в Большой театр на пятницу. Она при этом известии побелела как полотно.
  - Я не могу!
  - Почему? - искренне удивился Буряков.
  - Не скажу!
  - Настя, да что с вами?! - испугался Буряков. - Вы что, не хотите в Большой?
  - Очень хочу, - у неё слёзы выступили на глазах.
  - Так в чём же дело?!
  - У меня нет с собой для этого приличного наряда.
  - Ох, - вздохнул было облегчённо Буряков, но Анастасия остановила его непререкаемым жестом.
  - Вы предложите ехать в магазин, но столько денег у меня нет.
  - А в качестве подарка?
  - Исключено.
  - А давайте я деньги из вашей зарплаты высчитаю? Настя, ну же, Большой ведь!
  - Лев Михайлович, вы демон искуситель!
  - Значит, да?
  - Но я должна готовить обед!
  - Бог с ним, с обедом, - весело махнул рукой Лев Михайлович, - там пообедаем.
  - В ресторан я не пойду, это дорого!
  - Хорошо, хорошо, куда пойдём?
  - В Макдональдс!
  - Куда?!
  - Лев Михайлович, не удивляйтесь, я со своими учениками поспорила про Макдональдс, отличается Омский от Московского или нет?
  - Понятно, - заулыбался Буряков. - Так вы, Настя, за какую сторону спорите?
  - Что не отличается, а ученики уверены, что в Москве вкуснее.
  - А третий вариант вы не рассматривали?
  - Какой?
  - Вдруг вкуснее в Омске?
  
   Для Бурякова дни полетели со страшной скоростью, приближая конец этой странной истории: дней до приезда Варвары и Серафимы оставалось всё меньше. После посещения Большого театра Лев Михайлович проявлял чудеса изобретательности, чтобы завлечь Анастасию в очередное путешествие по Москве. Он не оставлял ей при этом никаких шансов для отказа. Как можно было отказаться, когда тебе предлагают, например, экскурсию на вертолёте? Или встреча в ресторане отеля Ритц с подвернувшимся, весьма кстати, французом, бывшим бизнес партнёром Бурякова? Не могла же Настя отказать ему в помощи с переводом? Ну а в том, что француз и русский выпили столько, что вскоре обошлись без переводчика, кто ж виноват? Француз вечером уехал на такси, а им пришлось переночевать в том же отеле, в двух шикарных номерах с окнами на Тверскую улицу, с огромными кроватями и автоматическими портьерами. Утром был невероятный по изысканности и набору продуктов завтрак, а потом они два часа бродили по отелю, похожему на дворец.
   Последнюю неделю Анастасия уже больше не сопротивлялась, Бурякову даже показалось, что она уже ожидала от него новых идей. Дни пролетели быстрой тенью, за ночь превращая события в воспоминания. Настя почему-то перестала смотреть Бурякову в глаза и говорила с ним скупо, но очень почтительно. Он даже подумывал, не переборщил ли он со своей экскурсионно-развлекательной активностью, но отвечал себе: нет! Он просто делает человека временно счастливым. Настя будет вспоминать об этой поездке многие годы. Вот и всё, и никаких романов! К концу третьей недели Буряков был уверен, что с этим выводом согласна и Настя. У них состоялся негласный договор, без бумаги и заверений, так бывает, теперь Лев Михайлович знал это точно.
  
   В субботу вечером такси доставило Варвару и Серафима. Они были загорелые и важные, видимо, общение с вежливыми "островитянами" добавило им уровень самооценки белого господина. Пока Варвара обнималась с Настей и о чём-то шепталась, Серафим подошёл к Бурякову и протянул руку, тот с удовольствием пожал её.
  - Ну, Лев Михайлович, вы нам и устроили концерт!
  - Понравилось? - спросил Буряков.
  - Это не то слово, это зарубка на всю оставшуюся жизнь!
  - Нет! - громко вклинилась Варвара. - Мы теперь будем копить деньги, а потом выезжать на острова.
  - На эти же?
  - Нет, Лев Михайлович, другие будем искать!
   Все дружно засмеялись.
  - Так, прошу всех в гостиную к праздничному столу! - скомандовал Буряков.
   Разговоров хватило на полночи.
  
   Утром Буряков проснулся рано. Он с сомнением посмотрел на часы, раздумывая, стоит ли себя усыплять или вставать? Снизу донёсся приглушённый звон упавшего прибора. "Неужели Варвара уже на кухне?! - удивился Буряков, спать сразу расхотелось. - Пойду, кофейку попью!".
   На лестнице его нос учуял аромат свежесваренного кофе и ещё запах сдобы. Он вошёл на кухню, у плиты стояла Анастасия, она обернулась и улыбнулась.
  - Доброе утро, Лев Михайлович, кофе будете?
  - Буду, - он сел за стол. - Настя, семи ещё нет, откуда вы знали, что я приду?
  - Так спальня над кухней, шаги слышно, - она поставила перед ним чашку.
  - Как просто, - сказал он, и вдруг ему стало очень грустно. - Настя, я бы и сам себе кофе сварил, поспали бы побольше.
  - Я, Лев Михайлович, в поезде высплюсь.
  - В каком поезде? - у Бурякова похолодело на сердце.
  - Который повезёт меня обратно в Омск, - Анастасия налила кофе себе и присела напротив. - Мне ведь не работу.
  - Да, я понимаю, - кивнул Буряков. - Жаль, быстро время прошло. Хорошо мы с вами по Москве погуляли?
  - Лев Михайлович, это такой восторг! - грустно улыбнулась Анастасия.
   Буряков ответил не менее грустной улыбкой.
  - Я буду скучать, - вырвалось у него.
  - А я вспоминать, - поправила его Настя.
   Буряков спохватился и внутренне отругал себя, нельзя такое говорить. Скучать, это косвенное желание будущей встречи, а этого у них как раз и не предвидится. "Как же всё-таки Настя тонко понимает ситуацию!" - подумал он и мысленно тяжело вздохнул.
  - Настя, - Буряков взял себя в руки, - когда Серафим повезёт вас на вокзал?
  - Вечером в девять.
   Буряков кивнул.
  - Понятно. Ехать долго?
  - Почти два дня.
  - Настя, - он посмотрел на часы, - поднимитесь в мой кабинет ровно в 10.00, нам надо завершить расчёты.
  - Хорошо, Лев Михайлович, только не забудьте вычесть деньги за платье.
  - А как же, обязательно!
  - Лев Михайлович, можно я поплаваю сегодня в бассейне?
  - Почему спрашиваете, Анастасия? Конечно, можно.
   Буряков вернулся к себе в спальню и рухнул на постель. Внутри было так сумеречно, но что он мог поделать? Судьба на короткое мгновение свела его и Настю, не давая шансов даже для следующей встречи. В самом деле, разница в возрасте почти в двадцать лет, разные и далёкие города, разная жизнь... к тому же рана от неудавшегося романа с Ерёминой едва зажила. Так что, всё правильно, надо потерпеть и время всё залечит. Буряков вскочил.
  - Всё, хандру в сторону, вернее, под воду!
   Он вошёл в помещение бассейна, Настя испуганно посмотрела на него из воды.
  - Анастасия Сергеевна, вы не возражаете, если я тоже поплаваю?
  - Пожалуйста, места всем хватит.
   Они принялись плавать кругами, украдкой поглядывая друг на друга, но не произнося ни слова. Через некоторое время Буряков вышел из воды, чтобы включить каскадный душ. Он шёл по плитке и ощущал, что Настя смотрит на него, и ему не было стыдно за себя, для своих лет он выглядел вполне сносно. Каскадный душ оглушительно извергнул сверху вниз потоки воды, Анастасия как ребёнок принялась кувыркаться и смеяться. Буряков стоял рядом в воде и довольно улыбался.
  - Лев Михайлович, как же это здорово! - восторженно крикнула Настя. - Спасибо вам, теперь я почти всё в этой жизни видела.
   Буряков всё ещё улыбался, как вдруг с лица Насти сбежала улыбка, она молча вылезла из воды и, накинув на плечи полотенце, вышла в раздевалку, так и не взглянув в его сторону. "Что случилось? - недоумённо думал Буряков. - Как понять этих женщин?! Только что смеялась и через мгновение уже воплощение хмурости!". Ворча про себя, он вылез из воды, выключил душ, стало тихо и одиноко.
  
   В 10.00 раздался стук в дверь кабинета.
  - Да!
  - Это я, - в комнату вошла Настя. С интересом осмотрелась, здесь она была впервые.
  - Вот ваша зарплата, - Буряков протянул ей конверт.
   Она взяла его и положила в сумочку.
  - Спасибо, Лев Михайлович.
  - И вам, Настя, спасибо. Присядете? - он кивнул на кресло.
  - Нет, я пойду, собираться надо, - женщина повернулась и уже у двери обернулась. - Лев Михайлович, вы очень добрый, я рада, что познакомилась с вами.
   Она вышла из кабинета, Буряков не успел ей ничего ответить, оставшись сидеть с полуоткрытым ртом. Что эта женщина ему только что сказала: банальное спасибо или, что любит его?
  - Господи! - воскликнул он, трагически вскинув руки к потолку. - Как же вас, женщины, понять?!
  
   Во время обеда он лениво и грустно ковырялся вилкой в тарелке с рыбной котлетой и овощами. Варвара сидела на своём обычном месте - на табурете возле плиты и озадаченно смотрела на своего хозяина.
  - Лев Михайлович, не уж то не нравится?
  - Что? - Буряков поднял голову. - Нет, очень вкусно, просто есть не хочется.
  - Вы же рыбные котлеты любите.
  - Варвара, я ж говорю, что вкусно.
  - Лев Михайлович, - Варвара с интересом подалась вперёд, - как тут вас Настя кормила?
  - Хорошо кормила, - улыбнулся Буряков, - овсяной кашей, борщами, а какое мясо мне жарила, объедение.
  - Молодец, Настёна, не подвела! - довольно кивнула Варвара. - Я с ней говорила, она вас очень хвалила.
  - Да? - заинтересовался Буряков. - За что же?
  - Вы ей всю Москву показали, в театр водили, даже в бассейне плавать разрешили, очень она довольная.
  - Я рад, - кивнул Буряков и принялся есть уже подстывшее блюдо.
  - Ей теперь, сиротке, - Варвара промокнула краем фартука глаз, - на всю жизнь впечатление будет.
  - Настя сирота?! - удивился Буряков.
  - Угу, отец умер, когда она ещё в пятом классе училась, а Мариночку, сестру Фимы шесть лет назад похоронили.
  - А как же семья?
  - Семья? - Варвара усмехнулась. - Её семья это мы с Серафимом. Наши сыновья давно уже своими кустами живут, нас только на праздники призывают, а Настя нам как дочка.
  - То есть Анастасия не замужем?!
  - Нет, - тяжко вздохнула Варвара, - не довелось ей.
  - Как же так, она такая красивая, умная, с добрым характером и не вышла?!
  - Вот, наверное, потому и не сложилось, - Варвара понизила голос. - Знаете, Лев Михайлович, для успеха в замужестве женщины немного должны быть стервами.
  - Разве? - изумился Буряков.
  - Точно! - заговорщицки кивнула Варвара. - Только Фиме не рассказывайте, ладно?
  - Хорошо, секрет скрою, - улыбнулся Буряков.
  
   После обеда Буряков оделся и вышел на улицу. Падал роскошный снег, Серафим с неизменной сигаретой во рту и с лопатой в руках чистил дорожки.
  - Привет, Петрович!
  - Здравия желаю, Лев Михайлович!
  - Чего вручную скребёшь? Возьми снегоуборщик.
  - Потом, пусть снежок попадает, - Серафим посмотрел вверх. - За ночь навалит, завтра и почищу.
  - Петрович, ты Настю, когда везёшь?
  - В девять договорились.
  - Вещей много?
  - Хватает.
  - Проводи до вагона.
  - Само собой, - Серафим вновь взялся за лопату.
  - Погоди, - остановил его Буряков, - Поезд-то хороший?
  - Фирменный, - Серафим задумался, - "Саяны" называется и вагон купейный, шестой. Настюха хотела в плацкартах туда-сюда ехать, так я её переубедил, в купе спокойнее.
  - Это точно, - кивнул Буряков, - ну, не буду мешать, пойду, прогуляюсь.
   Он шёл по своему обычному маршруту, и ему почему-то было радостно на душе.
  
   Насупило время отъезда. Пока Настя обнималась с плачущей Варварой, Серафим загрузил в багажник Нивы два тяжёлых чемодана и закурил. Подошёл Буряков, постоял возле, потом прошёл к Насте, которая испуганно смотрела на него своими огромными заплаканными глазами.
  - Вот, пришёл вас проводить, Анастасия Сергеевна.
  - Спасибо, Лев Михайлович, - она улыбнулась. - Прощайте, нам пора.
  - Счастливо добраться.
   Хлопнули дверцы, заурчал мотор, машина выехала за ворота, внутри Бурякова что-то оборвалось, стало невыносимо тоскливо. Варвара хотела ему что-то сказать, но он быстро буркнул ей "спокойной ночи" и торопливо скрылся в доме. Не мог он сейчас говорить даже с добродушной Варварой.
   Ночью ему приснилась Ерёмина. В тюремно-полосатой хламиде она появилась из темноты рядом с бассейном, в котором он плавал. Заметив её, Буряков испугался и судорожно рванулся прочь во внезапно вязкой воде. Ерёмина наклонилась, виновато улыбнулась и кинула в воду красную коробочку, потом выпрямилась, безмолвно и призывно смотря на него. Буряков с усилием отвернулся и увидел на дне красное пятно. Он знал, что в коробочке лежит подаренное им кольцо и теперь он должен был решить: нырять или не нырять? Внезапно у правого уха раздался тихий шёпот Насти: "Лев Михайлович, оставьте, это обман!". Буряков оглянулся, сзади никого не было, он повернулся к Ерёминой, но та уже таяла и лицо её было обезображено злым оскалом.
   Буряков проснулся в поту, взглянул на часы: почти семь. Сон не выходил из головы, не желал исчезать бесследным видением. "Настя ведь сейчас едет в поезде!" - осенило его. Буряков засуетился, быстро оделся и помчался в кабинет. Включив компьютер, он нетерпеливо барабанил пальцами по столешнице, пока тот грузился.
  - Так, - шептал он, поглядывая то на часы, то на экран монитора, - она сейчас подъезжает к городку Галич в Костромской области. - Лев Михайлович откинулся в кресле и подумал: - Интересно, спит Настя или в окно смотрит?
   Сердце защемило невосполнимой потерей, он даже вскрикнул, перед глазами мелькнул оскал Ерёминой из сна и спасительный шепот за правым плечом. Буряков внезапно понял, что ему делать. Его пальцы забегали по клавиатуре.
  - Самолёты на среду? - говорил он сам собой. - Есть! Бронируем! - Буряков задумчиво потёр подбородок. - Гостиница? Нет, не хочу, на месте разберусь.
   Буряков стал энергичным и внутренне спокойным. Теперь, когда решение было принято, душа расслабилась, а тело жаждало действий, поэтому он немедля спустился в подвал к своим железкам. Полчаса изнурительных упражнений, потом душ. Плавать Лев Михайлович не стал, лишь заскочил в бассейн на минутку, чтобы убедиться, что на дне нет красной коробочки.
   После кофе на скорую руку Буряков позвонил отцу Сергию и напросился на встречу. Тот повздыхал, но не отказал: "Ладно, запоминай адрес". По пути Лев Михайлович вовремя вспомнил, что у отца Сергия пятеро детей, поэтому заехал в торговый центр и набрал сладостей к чаю, всяких игрушек, книжек на разные возраста и ещё альбомов, красок, фломастеров, карандашей.
   Батюшка жил недалеко от поселка, в котором стоял храм на окраине маленькой деревни. Буряков подъехал к длинному темному от времени бараку с большими окнами, перед чуть покосившимся крылечком стояла машина отца Сергия. Буряков прихватил пакеты с покупками и направился к дому. Словно приветствуя его прибытие, из крайнего окна зазвучало фортепиано, видимо, один из отпрысков батюшки отрабатывал урок. Буряков удивлённо покачал головой, молодец отец Сергий, всё успевает! Старые доски заскрипели под ногами, вот и звонок.
   Дверь открыл хозяин дома в подряснике и с крестом на груди, из-за его спины пахнуло печным теплом и запахом свежего хлеба.
  - Входи, Лев, - батюшка посторонился, пропуская Бурякова с объёмными пакетами.
  - Вот, отец Сергий, я гостинцы привёз. Здесь для детей всякая всячина, а здесь сладости.
  - Спасибо, от подарков не откажемся. Матушка! - громко крикнул священник.
  - Да, батюшка, - в прихожую заглянула супруга священника с младенцем на руках. - Здравствуйте, - сказала она, увидев Бурякова.
  - Матушка, ты должна помнить Льва Михайловича.
  - Помню, помню.
  - Проводи его на кухню и прими гостинцы, - батюшка повернулся к Бурякову. - Мы уж с твоего позволения сами детей одарим от твоего имени, хорошо?
  - Конечно, - Буряков огляделся. - Я вот только разуюсь.
  - Не надо, Лев, на улице снег чистый, оботри вот о тряпицу.
   Буряков с облегчением сдал пакеты матушке и вслед за отцом Сергием прошёл в его кабинет, который мало чем отличался от любого другого кабинета: письменный стол с компьютером, книжный шкаф, забитый книгами, разве что в углу иконы и ладанка. Батюшка вошёл, перекрестился, Буряков поторопился сделать то же самое, затем они сели друг против друга.
  - Ты уж извини, Лев, к детям не поведу, они уроки делают, а чаю мы и здесь попьём.
  - Да, никаких проблем, - закивал Буряков.
  - Так что у тебя стряслось?
  - Большой у вас дом, - неожиданно для себя спросил Буряков.
  - Да, - улыбнулся священник, - это бывшая школа, она давно пустая стояла, вот мне её по многодетности приход и определил. Так ты всё ж рассказывай.
  - Я, отец Сергий, венчаться надумал.
  - Чего?! - изумился батюшка. - Ты же едва от женитьбы спасся?
  - Да, верно, и, наверное, со стороны это выглядит смешно, но сейчас всё другое, это не страсть, - Буряков замолчал.
  - Так что же?
  - Не знаю.
   Буряков помолчал и начал говорить. Он рассказал о том, как появилась Настя, как они вместе гуляли по Москве, о чём разговаривали и ещё больше о том, о чём умалчивали не сговариваясь. Он говорил долго, за это время матушка принесла поднос с чаем и пирогами, а он говорил и говорил, наконец, остановился передохнуть.
  - Чай остыл, - сказал батюшка.
  - Да, остыл, - кивнул Буряков.
  - Настя это та, с которой ты на причастие приезжал?
  - Она.
  - Хорошая женщина, но, как и ты, церковью пренебрегает.
  - Виноваты, батюшка, так уж жизнь наша сложилась.
  - Бог простит.
   Они помолчали.
  - Так чего ты от меня ждёшь?
  - Благословения.
  - На что?
  - Настя сейчас в поезде едет, я хочу на самолёте её опередить и встретить в Омске.
  - Эффектно, - усмехнулся отец Сергий. - Прямо принц на белом коне! Разве ж устоит одинокая женщина?! - голос священника загудел суровыми нотками, Буряков сжался. - А ты подумал, что венчание это не ЗАГС?! Это навсегда, понимаешь, по гроб жизни! Ты уверен, что она согласна?
  - Нет, отец Сергий, - прошептал еле слышно Буряков, - не уверен.
  - Так может не испытывать судьбу? У тебя же внуки, достаток, всё у тебя есть, стоит ли жизнь менять?
  - Стоит! - твёрдо ответил Буряков. - Я из Омска без неё не вернусь.
  - Да? - неожиданно подобревшим голосом спросил отец Сергий. - Хорошо, - он встал и перекрестил вскочившего Бурякова, - вот на это я тебя благословляю.
   Батюшка задумчиво погладил крест, висящий на груди, пристально поглядывая на стоящего перед ним Бурякова.
  - Купи кольца для венчания и лети, догоняй своё счастье. На, целуй крест.
  
   Самолёт должен был приземлиться в Омске около пяти дня, а поезд прибыть на вокзал около семи вечера. Разница в два часа была вполне достаточна, чтобы успеть, если не будет задержек, к встрече. Буряков загадал, что если всё сложится с полётом, то его ждёт удача. Пока так и выходило: на посадку вызвали вовремя и в небо поднялись по расписанию. Он до последнего ждал какого-нибудь препятствия, но всё шло как по маслу. У Бурякова не было багажа, поэтому после приземления он просто вышел на огромную площадь перед аэропортом и сел в первое же такси. По пути таксист завёз его в цветочный магазин и Лев Михайлович купил охапку белых роз. На перрон явился в нетерпении, молясь, чтобы Серафим не ошибся с номером вагона.
  
   Поезд с яркими красно-жёлто-белыми вагонами мягко подкатил к перрону, шестой вагон остановился напротив Бурякова, он закрыл лицо букетом и замер. Только сейчас он понял, что страшно боится отказа и уже не верит, что молодая красивая женщина свяжет с ним свою жизнь. Наверное, он бы сбежал, но упрямство и благословение отца Сергия держали на месте. Из вагона потянулись пассажиры, с каждым новым человеком шансы встретить Анастасию таяли, неужели он её упустил?!
   Настя вышла последней, с трудом протискиваясь со своими чемоданами по узкому проходу. Едва она спустилась по ступенькам, какой-то мужчина с букетом белых роз снял и поставил в сторонку один за другим её тяжёлые чемоданы. Она никак не могла разглядеть лицо галантного человека, чтобы сказать спасибо. Вот он повернулся и опустил розы. Анастасия сжалась и, прижав руки к груди, перестала дышать. Глаза мужчины и женщины впились друг в друга, время остановилось. Буряков протянул букет.
  - Настя, выходите за меня замуж.
   Анастасия, потянувшись к букету застыла, её синие глаза и без того огромные, округлились. Сначала она побледнела, затем мгновенно её щёки стали пунцовыми.
  - Как, так сразу?!
   Буряков вместо ответа наклонился и поцеловал её в губы. Он так мечтал об этом, что даже признаться себе в этих грёзах боялся и вот они, её трепетные губы! Лишь мгновение он чувствовал сопротивление женских плеч, потом они ослабли, поддались, прильнули.
  - Лев Михайлович! - возмутилась Анастасия, тщётно пряча улыбку. - Это возмутительно!
  - Простите, Настя, но я не вернусь без вас в Москву.
  - Вы понимаете, что вы делаете?! - Настя начала сердится по-настоящему.
  - Да, я предлагаю вам руку и сердце.
  - Вы богатый, избалованный, престарелый ловелас! Помогите мне донести чемоданы до автобуса и дайте букет, вы его уже помяли!
  - Слушаюсь! Но поедем на такси.
   Анастасия молча дёрнула плечиком и они пошли вдоль перрона.
  - Лев Михайлович, - спросила она немного погодя, не поднимая на Бурякова глаз, - как вы здесь оказались?
  - Только что прилетел на самолёте.
  - А где ваши вещи?
  - На мне, - он поставил чемоданы и посмотрел на Анастасию, та вдруг прыснула смехом, закрыв рот ладошкой, они вместе засмеялись.
  - И что вы намерены делать в Омске?
  - Сначала я провожу замечательную женщину до дома, подниму чемоданы до её квартиры, попью чаю, а потом....
  - Что потом?
  - Не знаю, - пожал плечами Буряков, - наверное, поеду в ближайшую гостиницу.
  - А дальше?
  - Каждое утро с букетом цветов буду встречать её у дверей квартиры.
  - Заманчиво, но разорительно.
  - Ничего, я же богатый ловелас.
  - Ладно, ловелас, поехали чай пить, а там видно будет.
  - Настя, а вдруг я не ловелас?
  - А кто же?
  - Принц.
   Анастасия, прищурившись, окинула его взглядом.
  - Ну, да, староват, - кивнул Буряков и бодро поднял чемоданы, - зато хорошо сохранился.
  - Согласна, неплохо. Так мы идём?
  - К такси?
  - Хорошо, к такси.
   Они пошли дальше.
  - Послушайте, госпожа, что вы наложили в эти чемоданы?
  - Тяжело? - спросила Настя с неподдельным участием.
  - Я, конечно, донесу, но как вы собирались это транспортировать?
  - Не знаю, - беззаботно улыбнулась Настя, - наверное, дожидалась бы принца.
  - Это понятно, но всё же, что внутри?
  - Новые учебные пособия для всего класса. Я через министерство заказывала, дядя Сима для меня получил, вот теперь привезла.
  - Удивительная вы женщина, Настя.
  - Лев Михайлович, говорите мне это почаще.
  - И замечательная.
  - Хорошо.
  - И самая красивая!
  - Очень хорошо.
  - Любимая.
  - А вот это ещё под вопросом.
   Они переглянулись и хихикнули, словно им обоим стало неловко.
  
   Двухкомнатная малогабаритная квартирка Анастасии оказалась на втором этаже блочной хрущёвки. Буряков поставил чемоданы, и пока Анастасия раздевалась в тесной прихожей, осмотрелся. Чистенько, мебель старомодная, в небольшой спальне у окна на письменном столе компьютер и стопки тетрадей. Настя помыла руки, вышла из ванной и выжидательно посмотрела на Бурякова.
  - Лев Михайлович, вы чай в прихожей будете пить?
  - Так я могу раздеться?
  - И даже пройти на кухню. Тапочки одевайте, рядом с вами стоят.
   Буряков ревниво обследовал предложенные тапки и облегчённо вздохнул: почти новые и пыльные, видно было, что ими пользовались очень давно. Он зашёл в ванную. Скромно, но с плиткой, полотенца свежие, не затасканные, советский кран с длинным носом матово блестит. Видно, что хозяйка за порядком следит. Он вымыл руки и, пройдя на кухню, сел за маленький столик у окна, с наслаждением наблюдая за Настей. Ему нравилось, как она двигалась, как ловко резала луковицу. Буряков не сразу сообразил, что начнут они не с чая. Анастасия засыпала кольцами лука селёдку и поставила её на стол. Через некоторое время рядом появилась тарелочка с тонкими ломтиками сыра, большая миска с домашними солениями и початая пачка хлебцев.
  - Извините, Лев Михайлович, хлеба у меня нет, хотите, можете сбегать, тут рядом магазин.
  - Ну, уж нет!
  - Почему же?
  - Вдруг обратно не пустите?
  - Логично.
   Настя лукаво посмотрела на него и вытащила из холодильника бутылку водки, Буряков радостно потёр руки.
  - Анастасия Сергеевна, вы пьёте водку?!
  - К новому году куплена, - обиделась Анастасия.
  - Пардон, был неправ. Рюмочки в этом доме есть?
  - Есть, - Настя поставила рядом с бутылкой две рюмки.
   Буряков взял бутылку, открыл, разлил водку.
  - И за что же будем пить, Лев Михайлович? - улыбнулась Анастасия с необъяснимой грустью в глазах. Буряков это заметил, улыбка сбежала с его лица.
  - За наше венчание, Настя.
   Анастасия изумлённо посмотрела на него, её синие зрачки увеличились. Буряков достал из кармана синюю коробочку, открыл, в ней лежали два золотых кольца.
  - Вот наши кольца.
  - Лев Михайлович, вы сошли с ума.
  - Возможно, но отец Сергий благословил меня на то, чтобы я без вас, Настенька, в Москву не возвращался.
  - То есть, если я вам откажу, вы останетесь в Омске?!
  - Точно.
  - И что будете делать?
  - В театры буду ходить. У вас в городе есть театры?
  - О, и театры, и филармония, и даже цирк!
  - Вот, займусь культурным самопросвещением.
  - А потом?
  - Потом не знаю, так далеко я не заглядывал. Но, судя по вашему, Настя, жестокосердию, мне придётся состариться и умереть в этом городе, на пороге вашего жилища.
   Они коротко посмеялись и замолчали, шутить больше не хотелось.
  - Лев Михайлович, - едва слышно спросила Анастасия, - но почему вы решили, что я люблю вас?
  - А вы не любите?
   Над столом повисло молчание. Настя так пристально смотрела в глаза Бурякову, будто пыталась заглянуть через них в его душу. Не отводя своего взгляда, он нежно взял её ладонь и поднёс к губам, у Насти в глазах блеснули слёзы.
  - Настя, если не любите, я уйду из вашей жизни немедленно.
  - И что же будете делать? - спросила Анастасия, тщётно пытаясь улыбнуться.
  - Можно, я не буду об этом говорить?
  - Можно, - Настя, наконец, улыбнулась и, осторожно освободив свою руку, взялась за рюмку. - Давайте, Лев Михайлович, выпьем.
  - За что? - без тени улыбки спросил Буряков.
  - Вы же сказали?
  - Значит, вы согласны?! - Буряков резко вскочил, едва не опрокинув стол, и рухнул перед нею на колени, Анастасия обняла его и закрыла глаза.
   Они надолго слились в поцелуе. Переведя дыхание, вновь потянулись друг к другу.
  - Так значит, да? - шепотом спросил её Буряков.
  - Я боюсь, - дрожащим голосом ответила Настя.
  - Чего, меня или себя?
  - Не знаю, - покачала она головой, - я боюсь, что пробьют куранты, сказка кончится, и ты исчезнешь.
  - Никогда! Хочешь, я перееду сюда? Купим дом в Долине нищих.
  - Ты серьёзно?!
  - Более чем.
   Анастасия задумалась.
  - Нет, я не хочу в Долину нищих, я хочу в Малый театр.
  - Родная, как я тебя люблю! - выдохнул Буряков. - Ни минуты не хочу быть без тебя. Завтра же мы идём в ЗАГС и расписываемся!
  - Это невозможно! - счастливо заулыбалась Настя.
  - Посмотрим! - Буряков встал и сел за стол. - Хозяюшка, так мы выпьем или нет?
  - Нет! - Настя вдруг решительно переставила бутылку и обе наполненные рюмки на подоконник и строго посмотрела на Бурякова. - Вам, Лев Михайлович, в связи с большой разницей в возрасте, теперь придётся беречь здоровье!
  - Слушаю и повинуюсь, царица моя! - Анастасия царственно протянула ему руку, и он прильнул к ней, встав на одно колено, потом вдруг слегка укусил.
  - Ай! - вскрикнула Настя.
  - Есть хочу!
  - Дикарь!
   Они с аппетитом принялись подъедать нехитрую закуску, Буряков иногда с тоской смотрел на подоконник и вздыхал, а Настя строго качала пальчиком перед его носом. Они весело смеялись, им было хорошо и счастливо. Когда дело дошло до чая, Настя вдруг помрачнела.
  - Настюша, что с тобой?
  - Ты меня увезёшь к себе?
  - Конечно!
  - Но у тебя взрослые дети, внучки, я знаю.
  - И что это меняет?
  - Мне немного страшно, как всё будет?
  - Будет всё замечательно! Варвара и Серафим будут тебе рады?
  - Ещё как! Они мне как родители.
  - Вот, мы все вместе и встретим Новый год!
  - А потом? - Насте нравилось то, что говорил Буряков, ей хотелось ещё.
  - Потом мы поедем к моему другу в Рязань и закатим там вселенский пир.
  - А потом?
  - А потом ты будешь сидеть дома и под моим присмотром гулять по участку.
  - Это ещё почему? - надула губки Анастасия.
  - Потому что ты родишь мне сына!
  - А вдруг дочка получится?
  - Да какая разница!
   Буряков подскочил к ней и легко поднял на руки.
  - Лев, что ты делаешь? - прерывистым шепотом спросила Настя.
  - Пока ничего, - он поцеловал её, - но скоро начну.
  - Не смей! Тебе пора в гостиницу.
  - Ты серьёзно? - обиделся Буряков.
  - Нет, - шепнула она и обняла его за шею.
   Утром они проснулись от солнышка, заглянувшего в окошко. Настя, посмотрев в глаза Бурякову, вдруг покраснела и спряталась под одеяло, одни волосы остались снаружи.
  - Настюша, - тихо позвал её Буряков, - ты чего?
  - Я стесняюсь, - донеслось из-под одеяла.
  - Это хорошо, - констатировал Буряков менторским тоном, - но требует немедленного лечения.
  - Какого лечения? - Настя высунулась из своего укрытия.
  - Сейчас увидишь!
  
   Эпилог.
   На этом историю рантье можно завершить, потому что чужое счастье каждый может представить по-своему и не ошибётся. Следует рассказать лишь о последнем эпизоде из жизни Бурякова, случившемся спустя девять месяцев.
   Он сидел в своём кабинете и, качаясь в кресле, листал контакты в телефоне.
  - Вот! - Буряков нажал вызов. После гудков раздался голос его бывшей жены.
  - Алё? Кто это?
  - Привет Лена, это я, твой бывший муж.
  - О, Лёва, какими судьбами?
  - Разными.
  - Опять грубишь?
  - Извини, но я бы хотел сообщить тебе нечто важное.
  - Неужели? - съязвила бывшая супруга.
  - Зря шипишь, дорогая, я хотел попросить, чтобы ты оповестила наших дочек, что на днях с ними свяжется мой адвокат.
  - По поводу завещания? - голос Елены моментально стал приветливым.
  - Нет, по поводу дарения. Я отписал все квартиры дочкам.
  - Ах, квартиры, - в трубке повисла пауза. - Это хорошо. - Вновь длинная пауза. - А завещание?
  - Можешь сообщить, что оно готово, и если я умру, им его зачитает нотариус.
  - Это понятно. Я про дом хотела спросить.
  - Дом не продаётся, - усмехнулся Буряков.
  - В каком смысле? - растерялась Елена.
  - Видишь ли, Лена, девять месяцев назад я женился, потом венчался, а сегодня утром мне супруга родила мальчика, ростом 54 сантиметра и без малого четыре килограмма жизнеутверждающего веса!
  - Что? - поперхнулась Елена.
  - То, Леночка, что родился ещё один мой наследник. Если это не отвратит дочерей от своего отца, то они могут меня с этим поздравить.
  - Боже мой, Лев, что ты наделал?!
  - В каком смысле? - удивился Буряков.
  - Я всегда боялась, что какая-нибудь молодая профурсетка тебя окрутит!
  - Лена, подбирай выражения и за меня не бойся, живи спокойно. Передавай от меня поклон Аристарху Петровичу.
   Буряков отключился и нервно бросил телефон на стол.
  - Стерва! - объявил он громко, встал, потянулся, послал воздушный поцелуй фотографии Анастасии, стоящей на столе и быстро вышел из кабинета. Буряков спустился по лестнице в гостиную, где был накрыт праздничный стол и за ним чинно восседали парадно разодетые Варвара и Серафим. Увидев Бурякова, Серафим Петрович радостно всплеснул руками.
  - Лев Михайлович, наконец-то! - он схватил рюмку и встал. - С наследником вас, дорогой зятёк!
   Он выставил вперёд по-гусарски локоть и торжественно влил в себя водку. Поставил рюмку и довольно заулыбался. Варвара, сердито смотрящая на него, показала мужу кулак.
  - Лев Михайлович, не обижайтесь на него....
  - Варвара, всё нормально, вы теперь, моя семья.
   Буряков поднял рюмку и тем же способом осушил её.
  
  КОНЕЦ
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"