Ранней весной 2010 года, в тревожный, солнечный и ветреный день марта, мне нанесли визит две удивительные сущности. Они представились мне послами Союза Федераций и Конфедераций Свободных Сфер. Вежливо, но настойчиво, они объяснили, что на заседании Совета Союза большинством в один голос было принято решение сообщить мне Универсальный Код Перемещений, чтобы пользоваться им для выяснения некоторых моментов связанных с историей духа и метаморфозами бытия. Посланцы выразили надежду на то, что я благосклонно отнесусь к их предложению (они не ошиблись), передали мне записанный Код и поведали вопрос, ответ на который они хотели бы узнать в первую очередь. Вручив мне на прощание инструкцию пользования Кодом и Наставление по Универсальным Перемещениям, сущности исчезли так же неожиданно, как, в сущности, и появились. Обдумав ещё раз вопрос, который интересовал послов Союза Федераций и Конфедераций, я нашел, что он весьма любопытен и решил воспользоваться для его объяснения предоставленным мне Кодом. Инструкция пользования Кодом была написана языком, который показался мне знакомым, он напомнил о языке инструкций пользования китайскими утюгами или советскими трамваями. Наставление по Универсальным Перемещениям составлено было более живо и толково, я прочёл его с лёгким удовольствием библиофила, нашедшего в незнакомом тексте аллюзии, реминисценции и парафразы какого-то давно любимого произведения. Ознакомившись с инструментарием, я решил для начала изучить описания обстоятельств дела. Увы, заброшенная сеть принесла мне лишь комментарии на немногочисленные тексты античных биографий. Не зная древнегреческого, я оставил мечту ознакомиться с их первоисточниками. Крайняя скупость сведений о личности Гомера в исторических текстах ничуть не убедила меня в её мифичности. Есть еще, по крайней мере, два мастера, живших в более близкую к нам эпоху и документальные упоминания о которых ещё более скупы. Это Шекспир и Питер Брейгель Старший. Если реальность фигуры первого вызывает кое у кого сомнения, то оспаривать телесность второго невозможно. Те комментаторы, кто не исключает существование Гомера как реального лица, сходятся во мнении о его слепоте. Некоторые всё же возражают, говоря, что Илиада и Одиссея переполнены сценами, описанными в зрительных образах, а это говорит о зрячести автора. Неубедительно. Ослепнуть можно и после завершения труда или пользоваться в нём увиденным до утраты зрения. Тем более что часть античных бюстов изображают Гомера зрячим, а часть - слепым. Это косвенно подтверждает версию о том, что античный царь поэтов ослеп в зрелом возрасте. Существует древняя легенда о том, что боги ослепили певца ахейских подвигов за клевету на Елену Прекрасную, дочь Зевса и Леды. Из легенды ясно, что Гомер ослеп уже после того как высказался в своих поэмах по-поводу супружеской верности первой красавицы Эллады. Если отбросить мифических олимпийцев, то легенда открывает своё рациональное зерно - Гомер ослеп после завершения и озвучивания своих трудов. Это все, что мне удалось выудить из артефактических свидетельств прошлого. Дальше уже следовало применять Код Перемещения.
Я набрал на дисплее комбинацию * * * * * * * * и нажал подтверждение. Мрак рассеялся...
...Так я увидел себя на брегу многоводного моря.
Темные волны плескались о мрамор широких ступеней.
Склоны холмов обрывались над пеной морскою и густо,
Дивными храмами были облеплены словно карнизы,
Над колоннадами прячущих ласточек радостных гнёзда.
Старец навстречу в хитоне свободном походкой неспешной
Вышел ко мне и приветствовал издали жестом радушным.
Заговорил он со мною на речи ахейской и, диво!
Речи не зная, слова понимал я почтенного старца.
Громко поздравил меня он с прибытием в сферу Гомерий,
И вопросил о нужде, что влекла мою тень издалёка.
С трепетом вдруг я узрел, приглядевшись к обличию старца,
Очи слепые, смотревшие к солнцу то солнце не видя.
Прямо спросил старика я, решившись доверить удаче
Нужный вопрос: ''Что причиною стало затмения зренья
Мужа великого, равного Фебу, поэта Гомера?''
Тяжко вздохнул седовласый, и молвил печальное слово:
''Боги меня ослепили, сказав, что не нужно поэту
Зрение коли поёт он о славных героях Ахайи
И открывает секреты о дивных причудах бессмертных.
Бренность земную лишь можно увидеть глазами поэту,
Грязи телесной уродство и юдоль несчастную рабства.
Выси небесные видеть и подвиги сердца способен
Сердцем поэт, и глаза ему в этом занятии излишни.
Так вот божественный взор свой навек сохранил я
Виды простые лишённый глазами ослепшими видеть''.
Старца глазницы солёная влага слезой окропила.
Шагом нетвёрдым он прочь от меня удалился, задумчив.
Я же, узнав, что искал, просвещённый, обратно вернулся,
Сферу Гомерий покинув растаявшей в сумерках тенью.
Ответ был дан. Глаза Хорхе Луиса Борхеса перестали видеть свет солнца потому, что он чаще созерцал внутренним взором миры иные, населенные богами, удивительными созданиями, магами и людьми, созданными тысячью отражений его снов в лабиринте зеркал из башни бесконечной библиотеки.
- ПУТЕШЕСТВИЕ ВТОРОЕ -
Допустим, что Жюль Анри Пуанкаре первым поставил теорему, по следствиям которой вскоре вдруг докажется, что мы живём именно в сфере, а не в торе. Известно, что о сферах толковали ещё со времён Сократа, Платона, Аристотеля. Но, по видимому, до Пуанкаре эта болтовня не имела статуса хотя бы даже гипотезы, и являлась, по сути, базарными сплетнями и площадными фантазиями философов. Принято думать, что первым заиграл на Сферах Пифагор Самосский, и музыка его была весьма гармонична. Правда, письменные свидетельства о том появились лишь спустя двести лет после смерти античного математика:
570 до Р.Х. - 490 до Р.Х. = 80 лет,
что весьма недурной возраст для эпохи не знакомой с геронтологией!
Понятно, что степень аутентичности первоначальных идей философа, относительно его же идей, но записанных его последователями лишь спустя два века греко-персидских, коринфской, пеллопонеской и пунических войн вряд ли велика. Закономерно и логично впоследствии выяснилось, что сферы Пифагора не имеют ничего общего с реальными орбитами планет. Впрочем, показательно то, что пифагорова Гармония Сфер до сих пор звучит не фальшиво и вдохновляет композиторов на планетарные сюиты. Вероятно, происходит это из-за неотъемлемого свойства идей нести красоту, даже если идеи эти ошибочны в описании её, красоты, подлинной архитектоники. Это то, что касается сферы. С тором или бубликом, этим трёхмерным нулём, чуть сложнее. История Торы уходит в ещё большую древность, чем история сферы, к Моисею, По разным оценкам:
1500 до Р.Х. -1000 до Р.Х. = 500 лет
разброс не так уж велик и вполне укладывается в срок жизни Мафусаила или Ноя, кои тоже не были знакомы с законами геронтологии и чудовищно их попирали, не понеся никакой ответственности. Итак, путем танахических преобразований (Танах полагает ''пи''= 3) можно показать, что существует Тора (законы) пифагорейцев, Тора платоников, Тора перипатетиков и, как частный случай, - Тора пуанкарейцев. Здесь мы вплотную подходим к тождеству, в котором сфера описывает и сама описывается через тор, так же, как это делает Тора со Сферой мира - методом противопоставления. Поскольку формулы доказательства обратного у математика Перельмана занимают около ста страниц, приводить их не будем за неимением места. Приняв всё вышеизложенное, представляется возможным сформулировать нашу теорему: Вселенная есть система нелинейных уравнений Сферы и Торы решённая относительно переменной компромисса с коэффициентом постоянной согласия.
Доказательство теоремы, возможно, будет лежать на границе областей определения математики и этики, с результатами во множестве значений здравого смысла. По-видимому, опыт Перельмана - это первый шаг в таком доказательстве.
Далее следует воспользоваться Кодом Перемещения * * * * * * * *
нажав кнопку подтверждения...
... Попадаем в Сферу пейзажей, где таинственность символов и знаков ведёт свою родословную от вертикальных чёрточек, горизонтальных линеек и лотосов на египетских базальтовых плитах, и клиновидных скобок на глиняных табличках шумеров.
Отечественная арифметика ничуть не уступала им в чернокнижии своим кириллическим щётом, где над головами несчастных букв нависала кривая палка титла. С удивительной настойчивостью продолжали традиции жреческой тайнописи и люди вполне цивилизованные. Чего стоит, например, карнавальная маска домино бесконечности от Валлиса; курительные трубки для опиума квадратных и кубических корней от Рудольфа и Жерара. Или этот мрачный шутник Лейбниц, изобразивший дифференциалы пузатыми мясниками, прячущими за спиной один, два или три неведомых вам орудия расчленения. А затем, продолжая свой чёрный юмор, придал интегралу вид мясного крюка на котором, очевидно, была подвешена не одна говяжья или свиная туша нерадивого студента-математика. Но и этого Лейбницу показалось мало. Протестантский крест добропорядочных немецких математиков, посредством коего сии скромные мастеровые арифметического цеха складывали в общий котёл честные крохи знаний, разбушевавшийся титан монадологии и гений комбинаторики опрокинул набок, а затем и вовсе сократил до точки, обратив его в знак умножения капитала нарождавшейся буржуазии. Несколько более строг и логичен дизайн символики Георга Кантора, этого теоретического комиссара множеств. Его бесчисленные орды пестрят щитами круглых скобок, натянутыми луками принадлежностей, и подкововидными следами пересечённости полей брани неисчислимой кавалерией чисел. Удивительно, что обладая такими ордами, канторовская теория множеств прозябает на окраинах математической империи. Теория вероятностей и вовсе осклабилась двузубьями сумм Эйлера и изготовилась хомутами омег, мечтающих о шее рысака, способного вытянуть воз дровишек из леса математической статистики. Здесь самое время жать на клавишу сброса и возвращаться обратно из Сфер Математики, ибо заблудиться в дебрях факториалов не сулит ничего хорошего, даже при условии бесконечных восклицательных знаков после: Ау-у !!!!!!!... которые легко преобразуются в зеркальную бесконечность кода мнимых единиц ¡¡¡¡¡¡¡...
- ПУТЕШЕСТВИЕ 3,141592653589...-ОЕ -
Код Перемещения * * * * * * * * ОК...
...есть путешествия, чей род опасней прогулок по улицам Багдада в одеждах от Версачи, иль дефиле по Тегерану под пенье сур от Салмана Рушди, а так же ловли бабочек в горах за Хал-Килой. По улицам Пхеньяна спокойнее бродить под флагом звёздно-полосатым, чем в этом путешествии услышать сладкий вой Сирен крылатых.
Или под вечер, играя бликами карбункула от перстня, пройти пешком весь Гарлем легче, чем в тишине молчащих множеств видеть лудольфова числа змеистый хвост, когда со скоростью компьютерных расчётов растёт он в бесконечность тьмы спиралью трансцендентной ниспадая.
Священное число! Находка Архимеда. Пи! Божественность его неоспорима. Оно вмещает и содержит в бесконечности своей любой набор, любое сочетанье цифр из всех возможных комбинаций. Оно - универсальный каталог собрания всех книг в библиотеке Борхеса, всех каталогов - каталог, сама Библиотека, и варианты всех возможных других Библиотек с различием всего лишь в слово. В божественном числе, (оно проистекает из священной Тройки), на протяжении всего теченья, после запятой, найдется где-то ряд (и не один!), порядок цифр которого переведя на буквы, прочесть возможно Благую Весть от Марка, от Матфея, от Луки, от Иоанна, от Иакова, от Павла, от Фомы, и от Иуды Кариота и от Марии Магдалены, от Понтия Пилата, от старца Анны и от первосвященника Каиафы; от тёмного легионера Лонгина и протархангела Господня - Люцифера. Понятно, что в числе, укрытыми найти возможно эти тексты на всех известных языках и языках забытых, а так же и на тех, которым суждено ещё возникнуть. Возможно так же прочесть на бесконечном свитке этого числа Благие Вести об Иных Иисусах, что шли путями несколько другими (чем тот, что всем известен) и по воле Бога кончив жизнь свою в летах почтенных, и подвиг жертвы совершили не на кресте торжественном перед глазами мира, а на смертном одре одинокой старости и ветхого забвенья. Или найти Благие Вести о Спасителях, которые, приняв в мучительных сомнениях ночную смерть над неоконченною рукописью Благих Вестей и Откровений от Самих Себя, воскресли утром в Песне Песней. Или возможно там же прочитать Евангелии об Иисусе, чья миссия согласно Высшей Воле была украшена цветами полевыми, дабы нести венок стыдливой неприметности, бессловесной скромности и непубличного смиренья, в финале приняв смерть от изверженья пневмы и воскреснув дыханием своим от крыльев мотылька. Или Благая Весть от Иоганна Себастьяна, чей сон создал Иисуса, который на пути из Вифлеема в Назарет уснул и видел сон, в котором Иоганн в конце июля был распят на знойных перекрёстках Лейпцига глухого, чтоб навсегда затем воскреснуть в партитурах.
Бродя базарами Кабула или скитаясь по тропинкам Кандагара любому легко расстаться с жизнью. Но путешествуя дорогами Иного и заплутав в песках зыбучих цифр Великого Числа, произведённого из отношения длины окружности к её диаметру, ещё, пожалуй, легче расстаться с самим собой, с умом, с сознаньем ясным и навсегда уйти путем, ведущим к белым от проказы бедуинам; к гнилым болотам склизким с хором ангельским пираний; на сизые голгофы абсолютных, точно выведенных знаний; в заливы, бухты и лагуны островов, где рыжие киклопы, сопя от наслажденья, свершают жадные соития слепые с немыми агнцами невинных душ; в зиндан кишащий кровососущими зародышами веры; к гундосым каннибалам, яро чтущим смех, как бога; к прилежным палачам - адептам содомии; к муренам, жаждущим любовный поцелуй запечатлеть на отрасль паха; к глухому бормотанью бабуинов, творящих литургию по канону; к ехидне, что снеся протухшее яйцо, его поручит василиску, который к этому яйцу прильнёт заботливой наседкой, дабы родить из мутной, мерзкой и зловонной жижи подлунный мир надежды и мечты; к старухе, осенённой благодатью права поедать до срока плоть своих греховно нерождённых чад; к сопливым клоунам, из добрых побуждений свою слюну пускающим друг другу в мозг, чтоб так переварить неправильные, вредные сомненья; к разумным паукам, неутомимо ткущим сети паутин учённых для ловли глупых, отвратительнейших мух...
Итак: в войне земной имеет каждый воин свой шанс живым остаться и вернуться жизнерадостным калекой. Вернуться же из путешествия по Миру Неземному - каждый раз - ниспосланное чудо. Ну а вернуться из пути такого, да ещё с самим собою не расставшись, - то значит вовсе - Воскрешение постигнуть!
И доводилось каждому встречать на улицах паломников вернувшихся из странствий по Мирам Иным, НезЕмным и потерявших там себя. Взор отрешённых глаз, кривлянье лиц их, лепет речи птичьей заставляет сердце трепетать и падать в прорву жутких мыслей.
Восславим же Безумцев, тех, кто каждый день дерзает отправляться в путь по тропам Неведомо Невообразимого Иного...
- ПУТЕШЕСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ -
Острые, Реже трогательные, порой драматические, но чаще трагические взаимоотношения демократии и мудрости начались очень давно, вероятно ещё в те ветхие времена, когда человеки, о которых раскаялся Господь, со смехом подходили глянуть: что это за ерундень там мастерит топором и пилой полоумный старик Ной?..
Интрига возобновилась позднее, в эпизодии афинского суда, где бдительные сограждане философа: потомственный трагик, богатый кожевник, и бедный оратор (имена их пусть останутся им) обвинили Сократа Афинского в ''развращении молодых умов и непочтении к богам''. Речь подсудимого в свою защиту приведена у Платона в Апологии Сократа. Сократ явно не верил в то, что ему удастся убедить 501-ого(!) заседателя в своей очевидной невиновности. Увы, мудрейший из людей античного мира оказался, как всегда, прав. Местами мнится, что Сократ просто провоцирует суд на обвинительный приговор. Очевидно, отягощённый годами и мудростью, гений диалога понимал, что дальнейшее сосуществование с вечно молодеющим и вечно возвращающимся на путь ошибок юности демосом, ему, стареющему, с каждым годом будет всё проблематичней. Изящество выбранной им эвтаназии очаровывает. Отдельно следует восхититься количеством судействующих в афинском храме Фемиды - число их вроде бы должно говорить о щепетильном лелеянии узаконенности в жизни каждого гражданина Афин. И тут же стоит поразиться той предвзятости (или невежеству?), двухсот восьмидесяти судей из пятиста одного на процессе Сократа. Замечателен ответ Сократа на сочувственную фразу некоего Аполлодора, видимо полагавшего себя лучшим другом Сократу и сказавшего ему сочувственно: ''Мне очень тяжело, Сократ, от того, что тебя несправедливо приговорили к смерти''. Сократ иронично заметил: '' А тебе было бы легче, если б меня приговорили к смерти справедливо?'' Можно полюбить Сократа только за одну эту фразу! Как водится, в конце концов, народ (в данном примере - афинский) раскаялся и покарал, нет, не слепых и глухих к здравому смыслу судей, а лукавых истцов Сократа, да и, то, только спустя годы после того, как чаша с соком болиголова (или всё же цикуты?) была испита...
Спустя четыреста тридцать пять лет другой мудрец возопил о чаше и о том, чтобы по возможности она миновала его. Но народ истово и рьяно кричал: ''Распни его! Распни!'' и прокуратор, (можно ли вообразить этакое!) идя на попятную, с понтом умыл руки, но навеки запятнал лицо римского закона уступкой жаждущим крови варварам. Мудрость вновь оказалась никому не нужна. Эту мудрость стыдливо обменяли на веру. Верить показалось легче, чем знать, ибо знание требует постоянных активных усилий, а вера действует, как наркоз - автоматически, неотвратимо, всеобъемлюще и надёжно. Оставшихся редких знатоков сути дела объявили ересиархами и их апокрифы полетели в костры.
Далее следует пятнадцативековой провал в историческом самоосознании демоса, и той же соразмерности взлёт власти монархов, пап, баронов, курфюрстов, дожей, князей и прочих представителей белой кости. Эти благородные слоны, державшие на себе земной свод, относились к мудрости бережнее, нежели античные ослики. Возможно, это происходило потому, что разделять и властвовать глуповатой чернью посредством придворных учёных было легче, чем мечом, и дешевле чем златом. Аристотелев мейнстрим устраивал всех, от ганзейских купцов и римских антипап до вальядолидских монахов и шведских королей. Редких отступников от канона по традиции ждало аутодафе.
Новые времена, возрождённые из античных семян ренессансными садоводами-любителями, предстают нам в виде несусветного изобилия клумб, грядок и цветников, страстно соревнующихся между собой за право предложить обществу на рынке плоды их мудростей и фрукты их истин. Но ошарашенный неодемос вновь отказывается уместить во чреве своих мозгов дидактические изыски, теперь уже по причине их шокирующего и взаимоисключающего разнообразия, частенько попахивающего суррогатами. Таким вот пикантным и экзотическим методом нужда в мудрости благополучно достигает своего трагического эксода ...