Они встретились, как то обычно происходит в страстных эротических романах, случайно и неожиданно. Она с самого утра, склоняясь к травам и вдыхая ароматы цветов, растеряно блуждала по зарослям красных бархатных мальв у коричной рощицы в поисках родника, а он, обнажённый, вальяжно и лениво лежал на стволе манго, поваленного прошлогодним тайфуном, грелся в лучах встающего солнца и его сильное, гибкое и мускулистое тело лоснилось от росы и сока фиалкового дерева. Она не разглядела его сразу среди побегов ванили, которые оплетали его ложе ароматическим ковром и он без промедления воспользовался этим своим преимуществом. Его порыв был страстен, неудержим, искренен и откровенен. Секундный ужас от его бурного проявления, мелькнувший в её огромных, влажных тёмных глазах, не заставил его отступиться. Он был дерзок и настойчив. Она ещё трепетала от неожиданности тесного соприкосновения их обнажённых тел и нервная дрожь волнами проходила по её груди и шее вверх от напрягшихся сосков до широко раскрывшихся губ, издавших не то страстный стон, не то испуганный всхлип, когда он без лишних слов и предварительных ритуалов овладел ею, и она со странной пустотой и покорностью в сердце почувствовала себя обречённой пленницей, приготовленной в жертву рабыней, наложницей в сильных объятиях жёсткого мачо. Ещё один стон, полный страстного отчаяния, сорвался с её губ и он, изогнувшись и почти приникнув ртом к самому её ушку, так, что быстрый его язычок заскользил по чувствительным точкам, тихо и сладостно, то ли прошептал что-то успокаивающее, то ли прошипел что-то предостерегающее. Но она уже внутренне сдалась, смирилась со своей участью и совершенно безучастно ощутила, как что-то длинное, упругое и в то же время эластичное продвигается всё выше и выше между её ножек.
На одно мгновение его немигающие глаза вдруг оказались прямо перед её расширенными зрачками и она успела заметить в них странную смесь холодного безразличия к ней, вожделения к её плоти и гипнотического импульса на релаксацию. Остатки сил оставили её и она податливо и обречённо рухнула на опавшие листья фикуса меж роскошных орхидей и пышных раффлезий.
Когда спустя несколько минут сетчатый питон убедился, что небольшая пятнистая королевская лань в его душивших кольцах уже не дышит, он ослабил свои объятия и деловито, но не торопясь, принялся заглатывать ещё тёплую добычу.
Два огромных, размером с человеческую ладонь, мотылька дивной, лазурно-изумрудной раскраски глупо и радостно порхали над примятыми энергичной вознёй питона и лани бледно-сиреневыми орхидеями...