В те далекие, далекие, далекие, далекие времена когда ''дважды два'' было равно ''не знаю'', а влезать на деревья под страхом смерти сурово возбранялось, жили-были два украинца. Впрочем, может быть, это были два грузина или русских, мексиканца или чеченца, еврея или эскимоса, китайца или маори, индуса или корейца,- ведь каждый народ на этой земле так древен, что без дрели нынче даже и гвоздя не забить в национальное генеалогическое древо. Поэтому будем считать: жили просто двое, тем паче, что кроме них в долине больше не было никого. А долина, надо сказать, была шикарна. В ней было всё. Финиковые и банановые пальмы чтобы есть, и пальмы кокосовые, чтобы пить. Там были две больших реки, чтобы купаться и две реки поменьше, чтобы умываться. А самое главное там не было казино, телевизора и компьютера. Поэтому, наши двое развлекались тем, что выдували ртом из слюны радужные пузырники и рисовали друг дружке на лицах узоры, макнув палец в свою органическую краску. Жить было легко и весело, и, что самое главное - бесплатно. Никто не присылал чокнутых счетов за газ, воду, электроэнергию и мусор. От этого порой даже бывало скучновато, но спасали радужные пузыри. Они так забавно и потешно лопались, разлетаясь каскадом брызг!
И вот однажды эти двое услышали голос Хозяина. Они почему-то сразу поняли, чей это голос, хотя до этого ни разу не слышал никакого другого голоса, кроме своих. Голос велел им идти в один из дальних уголков долины. Они послушно отправились, куда было указано и обнаружили там ранее никогда не виданную ими штуку. Голос объяснил им, что это - ''красная кнопка'', и велел под страхом смерти никогда и ни за что на эту кнопку не нажимать. Дав такую психологическую установку, голос перешёл в режим наблюдательного ожидания. Двое пожали плечами и, вернувшись на своё привычное место в долине, опять занялись радужными пузырьками. Так продолжалось довольно долго, до тех пор, пока как-то утром к одному из них явился некто инкогнито. Это был ассистент Хозяина. Он принялся уговаривать пойти и нажать эту ''чёртову кнопку'', а то ''старый хрен ну ни как не хочет подписать одному очень неглупому ассистенту и лучшему своему ученику докторскую диссертацию: ''Свобода воли, любопытство и проблемы выбора в когнитивных ситуациях первого порядка''. Теперь уже трудно установить, что там тогда наговорил опальный ассистент одному из двоих сожителей. Может он пообещал привезти ему из заграничной командировки надувной жевательной резинки bubble gum с ароматом клубнички и в обёртке с комиксами? Но только двое наших жителей немного поспорив, отправились в поход и, стерев порядком, босые ноги о камни, добрались до красной кнопки. Поколебавшись недолго, они робко нажали на неё. От жуткого разряда в глазах у них потемнело так, что они вообразили невесть что и даже увидели себя нагими. Им стало очень стыдно, то ли от того, что они увидели свою наготу, то ли от того, что поняли это.
Тут над долиной раздался колоссальный вздох, и разочарованный голос Хозяина велел своим ассистентам: ''Уберите этот отработанный материал!''
''Усыпить?'', деловито уточнил кто-то из любимчиков.
''Не надо'', сказал Хозяин, ''я к ним как-то уже привык. Выпустите их на свободу. Пусть там выживают, как смогут. Да! И ещё. Этого плута, негодяя и мерзавца переведите в кочегарку, пусть его до времени поддерживает в режиме геотермальность и тектонику''.
Двое прозревших жильцов услышали какой-то грохот в небе и увидели странного зверя. Он двигался по небу словно птица. Был он как бы с лицом быка, на котором было как бы лицо орла и ещё под ним были как бы лапы льва. Колесо, исполненное очей, вращалось впереди него и сверху него силой его, и зверь двигался туда, куда вело его колесо. И грохот, и сверкание колеса было подобно грому и молнии. И вот опустился зверь рядом на лапы льва, и выскочил из него отряд спецназа, и взял двоих наших сожильцов, и перенёс их на звере по небу в пустыню окружавшую долину, и там бросил на песок, велев валить отсюда подальше.
Так началось то, что по сию пору мы вынуждены принимать за настоящую, единственно возможную, всемирную историю. И это как-то обнадёживает, ибо не может быть конца тому, что ещё, по сути своей ведь, и не начиналось.