Минаков Александр Владимирович : другие произведения.

В Поисках Грани

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Существует множество противоречивых мнений о мистической составляющей второй мировой войны. Пророчество Тамерлана лишь одно из множества ярких тому подтверждений. Экспедиция, проводившая исследования в Самарканде сумела расшифровать древние пророческие письмена, предупреждающие простых смертных о том, что осмелившиеся осквернить последнее пристанище великого полководца навлекут неминуемую кару не только на себя, но и на весь свой народ, развязав истребительную войну. Все сложилось именно так, как предсказывалось Пиром, великим учителем Тамерлана. Атеизм советских ученых и разрешение на вскрытие гробницы, подписанное самим И.В.Сталиным, пробудили древнее проклятие, что было дальше всем нам хорошо известно! Тайной остается: кто, где и как остановил кровопролитнейшую из войн двадцатого века?!
  Утро первое
   Мое утро начинается в шесть десять. Будильник я завожу, конечно же, на шесть ноль-ноль, но, как правило, в шесть ноль-ноль я перевожу его еще на десять минут вперед. Давным-давно, в студенческие годы (кстати, эта привычка у меня с тех самых пор), из-за этих десяти минут я вечно опаздывал на лекции. Но студенческие годы остались далеко в прошлом. Да, чуть не забыл, давайте знакомиться, меня зовут Князев Сергей, мне двадцать семь лет, родился и живу в Москве. Так вот, шесть десять подъем, быстро в душ, по дороге в душ успеваю включить кофеварку, десять минут в душе, шесть двадцать два - завтрак, в семь ноль-ноль за мной заезжает водитель. Целую жену, детей... стоп, не целую никого, потому что некого. В девять ноль-ноль я начинаю свои серые рабочие будни, если их можно так назвать. Я работаю коммерческим директором (и через девятнадцать строчек вы поймете, кто мне в этом помог ,там будет курсивом написано) в крупной строительной компании, часто приходится мотаться по стране, общаться с толстыми богатыми дядьками. Начав свой рабочий день с утра в Москве, закончить я его могу за полночь где-нибудь в Томске. Так что человек я крайне занятой, горю на работе. Я это все сейчас к тому говорю, чтобы вы поняли, как я все-таки дорожу этими утренними минутами. Но только вот не надо, не нужно меня жалеть: "ой, какой несчастненький, да, бедняжка, заработался". Я молодой, красивый, перспективный человек - так было написано в моем резюме. К тому же, такой ритм жизни мне по душе, я уже не могу представить себя в какой-то другой роли с неполной занятостью... нет, не могу. Сегодня у меня хорошее настроение, МНЕ НЕ НАДО НА РАБОТУ. Каждый год пятнадцатого июня мы собираемся всей семьей на дне рожденья Николая Ивановича Князева, моего деда, генерала в отставке, между прочим, а сегодня как раз его юбилей. В девять за мной заехал водитель, и мы помчались за город. По дороге я прослушал лекцию о том, как важно правильно насадить червя на крючок, и что чуть ли не все от этого зависит; что такое заячьи ушки не буду вам рассказывать, вдруг вы сейчас кушаете; что не все грибы одинаково полезны, почему и кто ими травится; как отличить хорошую водку от плохой, и что цена здесь не имеет значения и т.д. и т.п. Солировал декан рыболовно-грибной кафедры, эксперт и ценитель винноводочной продукции.
  - Только в нерабочее время - я ж себе не враг.
   Мой друг и бессменный водитель Володя. С Володей я познакомился в свой первый же рабочий день и вот уже целых пять лет он возил мое драгоценное тело по всей стране. В какие только переделки нам не доводилось с ним попадать. В прошлом году я стал крестным отцом его дочки, так что наши отношения из профессионально-деловых неожиданно переросли в родственные. Машина медленно подъехала к окованным воротам и посигналила. Давно предлагал деду установить на ворота электрический привод - нет, и все тут.
   - Ладно, Володь, до завтра машина мне не понадобится, так что отдыхай, завтра в семь жду тебя у этих ворот, крестнице привет.
   Встречать по всей видимости меня ни кто не собирался. Забрав из машины подарок, я вошел во двор через калитку. Во дворе меня встретил подарок дедовых друзей с востока. Ровно год назад его привезли в Россию маленьким мягким комком и сказали, что через год это будет настоящий "Алашир" - пестрый лев. Теперь же этот комок вырос, превратившись в сто килограммов мышц, и без особых усилий, на радостях, мог меня свалить. Не спеша, он подошел ко мне и ткнулся головой в колено.
   - Ну здравствуй, здравствуй, пес слюнявый! Что ж тебя совсем не гладят, да молоде..., не прыг...,
  Тут на мое счастье на балкон вышел дед и Алашир стал тише воды.
  - С днем рождения, дедуль!
  - Какие люди, неужели сам Сергей Саныч к нам приехал!?! И давно ты в бабушкиной клумбе сидишь, внучек?!! А ну-ка, живо поднимайся и иди, обними деда!
  Мой дед - легендарная личность, отец рассказывал, что он был знаком с самим И.В.Сталиным. Через пять минут мы уже пили чай на балконе.
  - Ну, внук, чем старика порадуешь?
  - Сейчас, подожди.
  Из недр бездонного пакета, на свет божий была извлечена коробка с надписью "Fish Hunter"
  - Это тебе!
  Лицо старика расцвело довольной улыбкой.
  - Вот спасибо, вот это приятно. Сань, а батька твой опять не приедет, вот открытку прислал, оправдывается. "Батя, сердечно поздравляю, к сожалению, приехать не смогу, местные чиновники хуже шакалов. Надеюсь, все изменить в лучшую сторону. В коробке подарок, приеду, пойдем на сома". В коробке оказалась еще одна удочка.
  - Как же, приедет он! Как был разгильдяем, так им и остался. Его даже из пионеров исключили. Я тебе рассказывал?
  - Рассказывал, рассказывал, и не один раз.
  - Ну да ладно! Внук, ты деда любишь?
  - Люблю.
  - Тогда женись быстрей и делай меня прадедом.
  - Ну, только не начинай, я тебя прошу.
  - Я тебе дам не начинай, женись, а то прокляну!
  - Все, сдаюсь, уговорил, согласен, ищи мне невесту - женюсь.
  Суровое выражение на дедовом лице сменилось на загадочно-хитрое.
  - А я уже нашел, внучка моего товарища, очень порядочная девушка, сегодня познакомлю.
  - Дед, ты с каких пор в свахи записался?
  - Ничего подобного, просто у дедушки сегодня лирическое настроение. Пойдем, у меня для тебя тоже есть подарок.
   Первый раз за все свою жизнь я оказался в святая святых этого дома, рабочем кабинете деда.
  - Ты на дедушку не обижайся, он уже старый и желает тебе счастья, а знаешь в чем счастье?
  - В чем же?
  - Еще мой отец говорил, он говорил: "Счастье, Коля, это когда у тебя жена хорошая и корова"
  - Дед, а ты мне корову в довесок к внучке товарища не присмотрел?
  - Смеешься над народной мудростью, бесстыдник! Садись в кресло.
   Мы сели. Дед - за стол, я - в кресло напротив.
  - Возьми и храни вот это, - дед вынул из стола старую, видавшую виды офицерскую планшетку и передал мне. - Ах, да я же не рассказал о своем увлечении. Моей страстью было собирательство вещей, связанных со второй мировой. И эта планшетка представляла для меня немалый интерес, - нашу беседу прервал сигнал подъехавшего к воротам автомобиля.
  - Вот и гости, пошли встречать.
   И тут началось! Машина за машиной, старые друзья, молодые жены... Дед не забыл про свое обещание и познакомил меня с очень симпатичной внучкой своего товарища. Почти весь день мы провели вместе, болтая обо всем и ни о чем. Вечером перед ее отъездом мы обменялись номерами телефонов и договорились встретиться на неделе. Было уже поздно, гости давно разъехались, дед усталый, но очень довольный, пошел в свою комнату отдыхать, я тоже направился к себе, где на журнальном столике меня дожидалась дедова планшетка. Зайдя в комнату, я взял ее со стола и сел в кресло. Старая потертая кожа, тугие ремешки застежек - все веяло историей. Я открыл планшетку и заглянул внутрь, там меня ждал сюрприз: старый хим. карандаш и блокнот, на развороте которого была надпись: "Князева Н.И." Блокнот был исписан от корки до корки, местами попадались рисунки, схемы. В предвкушении я положил находку на стол и спринтерским шагом отправился на кухню, за чаем и еще чем-нибудь. На тот момент я еще не знал, что изучение дедовского блокнота займет у меня не один десяток бессонных ночей.
  
  Речь В.М. Молотова от 22 июня 1941 г.
  Граждане и гражданки Советского Союза.
  Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление. Сегодня в четыре часа утра без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города: Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие. Причём убито и ранено более двухсот человек. Налёты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территорий. Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством.
   Нападение на нашу страну произведено несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено несмотря на то, что за всё время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии Советскому Союзу по выполнению договора. Ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей.
   Уже после свершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург в пять часов тридцать минут утра сделал мне, как народному комиссару иностранных дел, заявление от имени своего правительства о том, что германское правительство решило выступить с войной против Советского Союза в связи с сосредоточением частей Красной Армии у восточной германской границы. В ответ на это мною, от имени советского правительства, было заявлено, что до последней минуты германское правительство не предъявляло никаких претензий к Советскому правительству, что Германия решила о нападении на Советский Союз, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым фашистская Германия является нападающей стороной.
   По поручению правительства Советского Союза я должен также заявить, что ни в одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нарушения границы, и поэтому сделанное сегодня утром заявление румынского радио, о том, что якобы советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией. Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом состряпать обвинительный материал насчёт несоблюдения Советским Союзом Советско-германского пакта.
   Теперь, когда нападение на Советский Союз уже совершилось, советским правительством дан нашим войскам приказ отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины. Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, о страдании которых мы хорошо понимаем, а кровожадными фашистскими правителями Германии, поработившими французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы.
  Правительство Советского союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армии, и флот, и смелые "соколы" советской авиации с честью выполнят долг перед родиной, перед советским народом и нанесут сокрушительный удар агрессору. Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную Отечественную войну. За родину, за честь, за свободу. Правительство Советского союза выражает твердую уверенность в том, что всё население нашей страны: все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины, отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду.
  Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом. Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского союза, ещё теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина.
  
  3 Марта 1943г.город Ржев.
  - Милый мой Коленька, как же я истосковалась по тебе, ты вернулся, живой, ну иди же сюда, не стой как...
  - Подъем, Князев раскудрить, тудыть, подъем. К тебе пришли.
  Как же не хотелось открывать глаза и вместо моей ненаглядной Катеньки, видеть опухшую рожу конвоира.
  - Что ж ты так орешь-то, Строгин? Охрипнешь!
  - Пагавари мне ишшо, а ну, руки покаж!
  В камеру, отстранив конвоира, вошел майор среднего роста совершенно, до блеска, лысый.
   - Ну здравствуй, капитан, примчался сразу же, как узнал, думал, уже не свидимся. Конвойный, можешь быть свободен!
  - Так не положено же!
  - Свободен!
  И уже через пару секунд в камере остались двое арестованный и человек с майорскими кубарями на отвороте воротника.
  - Да я и сам думал хана мне. Отпусти меня ради бога, раздушишь! Ты поесть ни чего не принес?
  Из бездонного кармана галифе, сею же минуту, был извлечен подозрительно вкусно пахнущий газетный сверток с проступившими местами пятнами жира.
  - Давай все по порядку.
  - Да нечего особенно рассказывать. На второй день нам повредили рацию.
  - Да ты ешь, ешь!
  - Ем, ем, спасибо, связи не было, при выполнении задачи мы столкнулись с непредвиденными трудностями, группе пришлось затаиться. Эта задержка впоследствии стоила жизни трем моим бойцам. Задачу мы выполнили, но группы больше нет. Возвращаясь, мы попали под наш артобстрел. Помню только свист и все, очнулся в госпитале.
  - Да, знала б мама, чем ты тут занимаешься, я же обещал пристроить тебя в штаб.
  - Кем? Писарчуком? Слушай дальше. После госпиталя пошел к командиру батареи, ну поздороваться, ясное дело, а он меня как увидел, так обрадовался, побежал ко мне, да видать заспешил, упал и обе руки себе сломал. Вот я тут пятый день и сижу.
  - Ты за него, Коля, не волнуйся, до свадьбы заживет, с ним уже провели беседу, а тебя мы к награде приставим, и ребят твоих. Информация, которую вы добыли, спасла жизни тысячам бойцов. Ты пока посиди здесь дня три, здесь оно спокойней, а я за это время тебе новых людей отберу в группу, лично. Дело вам предстоит на порядок сложнее предыдущего, так что отдыхать начинай прямо сейчас. Это приказ!
  
   Через пять дней меня срочно вызвали в Москву, для инструктажа по новой боевой задаче и ознакомления с личными делами бойцов, отобранных майором Ремизовым. Путь мой лежал в неприметный с виду, но хорошо известный каждому москвичу серый дом. Пройдя гулкими коридорами, предъявив дежурному вызов, я постучал в мощную дубовую дверь, из-за которой тут же раздался властный голос:
  - Войдите.
  
  Оперативная сводка за 4 Марта 1943г. от Советского Информбюро:
  
  Четвертого марта западнее Ржева наши войска, продолжая развивать наступление, овладели городом и железнодорожной станцией Оленино, а также заняли крупную железнодорожную станцию Чертолино. Железная дорога МОСКВА-РЖЕВ-ВЕЛИКИЕ ЛУКИ на всём протяжении очищена от противника.
  
  От Иоанна святое благовествование
  И, неся крест cвой, вышел он на место лобное, по-еврейски Голгофа называемое. Там распяли его и с ним двух других, по ту и по другую сторону от него, а посреди Иисуса. Пилат же написал надпись, и поставил на кресте. Написано было: Иисус Назарей, Царь Иудейский. Эту надпись читали многие из Иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города, и написано было по-еврейски, по-гречески и по-римски. Первосвященники же Иудейские сказали Пилату: "не пиши: Царь Иудейский". Пилат же отвечал им, что я написал, то написал. Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды его и разделили на четыре части, каждому воину по части, и хитон. Хитон же был не сшитый, а сверху весь тканый. И так сказали друг другу: "не станем раздирать его, а бросим о нем жребий, чей будет, да сбудется реченное в Писании: разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий. Так поступили воины. При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: "Же'но! се, сын твой". Потом говорит ученику: "се, Матерь твоя!" И с этого времени ученик сей взял Ее к себе. После того Иисус, зная, что все уже совершилось, говорит: жажду. Тут стоял сосуд, полный уксуса. Воины, напоив уксусом губку и наложив на иссоп, поднесли к устам его. Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. Но так как тогда была пятница, то Иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу,- ибо та суббота была день великий,- просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. Итак, пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с ним. Но, придя к Иисусу, как увидели его уже умершим, не стали перебивать у него голеней, но один из воинов, Лонгинием нареченный, копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили.
  
  17 Марта 1943 года Москва лубянка дм.16
  - Капитан Князев по вашему приказанию прибыл.
  - Я знаю, кто вы, капитан Князев, он же Яцек Вольски, он же Николай Ремизов. Как вы видите, я хорошо осведомлен о вас и ваших действиях, как в нашей стране, так и за ее пределами. Вы обладаете редким свойством, Иванов, выживать в самых гиблых условиях и это свойство в скором времени вам очень пригодится. Мне поручено ввести вас в курс операции, которую вам предстоит выполнить в кратчайший срок. Хочу заметить, что вашу операцию будет курировать сам товарищ Сталин. Германия ослабла, она истощена, но по-прежнему опасна. Из перехваченной шифрограммы мы узнали, что немецкое командование приняло решение о создании укрепленного плацдарма в низовьях Гималаев. В задачу вашей группы входит проведение диверсий на территории врага, вы не должны допустить развертывания плацдарма. Имеется информация о партизанских отрядах, которые могут оказать вам содействие. Возьмите, - на стол упала толстая папка. - Здесь письменные инструкции и личные дела бойцов. Ознакомьтесь как можно быстрей, запомните: время сейчас не на нашей стороне. Рад был познакомиться с вами, товарищ Иванов.
  - Разрешите идти товарищ Пыжов?
  - Одну минуту, небольшая формальность. За отвагу, проявленную при выполнении боевой задачи в тылу врага, Иванова Николая Ивановича наградить орденом Георгия Победоносца, Одинцова Василия Петровича, Лысикова Юрия Сергеевича, Балдербаева Тахура Рамилиевича наградить орденом Красного Знамени, посмертно. Вот теперь можете идти.
  - Служу советскому союзу.
  
  1885 Год. Вена, Австрия.
  Все утро его не покидало странное чувство тревоги, ощущение, которое испытывает человек, которому есть что терять. Особенно странно это было потому, что терять ему было нечего, как говорят - ни гроша за душой, а его душа была никому не нужна. Он рисовал картины, и они ему нравились, но он понимал, что его картины вряд ли стоят тех усилий, которые придется приложить грабителям, поднимаясь на второй этаж, где он жил. Чтобы как-то развеять тягостное ощущение, он решил прогуляться по городу, благо дождь, ливший с вечера, закончился, и погода обещала быть не по-апрельски теплой. Как же все-таки преобразилась Вена. Еще вчера пыльные мостовые, серые, давящие друг на друга дома, низкое серое небо сегодня уже ничем не напоминали себя вчерашних. Мостовая, умытая дождем, весело блестела на солнце, дома из серых громад преобразились и стали похожи на одну большую клумбу, выставленные заботливыми хозяйками "кактусы" радовались с балконов высокому весеннему небу. Влившись в этот поток, он заметил, что чувство, терзавшее его все утро, стало проходить. Побродив по узким улочкам старого города, он вышел на городскую площадь. Здесь было людно, кто-то гулял с детьми, кто-то кормил голубей, он же сел на лавку и погрузился в нелегкие раздумья. Что он будет делать через полгода, когда снова придет зима, где он будет жить? Все планы на будущее сводились для него к тому, как пережить будущие холода и не умереть от голода. Оторвавшись ненадолго от размышлений, он заметил на тумбе яркую афишу, приглашавшую всех желающих посетить выставку восточных древностей. Недолго думая, он встал и направился к музею, это развлечение было ему по карману, ведь вход на выставку был свободным. Поздоровавшись со смотрителем, старым уважаемым австрийцем, которого с легкостью можно было спутать с одним из экспонатов, он вошел в большой зал, предназначенный специально для выставок. Народа в зале было немного, выставка работала уже не первую неделю. Он не любил толпу. Окинув взглядом зал, он начал свою экскурсию с большой статуи Будды в центре. По мере его продвижения по залу тревога вновь напомнила о себе. Проходя мимо старинного копья за стеклянной витриной, он остановился, не в силах пошевелиться.
  - Я схожу с ума.
  Жертвенная кровь, в чашу Христову с копья стекшая, светом прольется на держателя своего. Перед его глазами промелькнули моменты его прошлой и будущей жизни, жизни в которой он руководит могущественной державой, державой которой покорится половина Европы. Через мгновение видение исчезло, и он мог видеть лишь свое отражение в витрине, отражение Адольфа Шикльгрубера. Теперь он знал, что его ждет. Тревога прошла.
  
  17 Марта 1943 года Москва
  В Москве меня ждала осиротевшая квартира. Шумные праздники с друзьями, усталое лицо отца, красавица жена - все это осталось в прошлой довоенной жизни. Сейчас же меня встречали пустота комнат да воспоминания давно минувших дней - не самая лучшая компания. У меня еще оставался сухой паек, полученный при отбытии из Ржева, так что я мог со всеми удобствами приступить к изучению папки. Начать я решил с личных дел, всего их было пять. Открыв первое, я был весьма удивлен. С маленькой фотографии на меня смотрело совсем юное лицо. Колышева Татьяна Сергеевна, 1920 года рождения, москвичка, аспирантка факультета истории востока МГУ призвалась в армию в августе сорок первого, коммунистка, знает три языка, окончила курсы медсестер. Очень хорошо, майор Ремизов, только Татьяны Сергеевны мне и не хватало в отряде. Переводчик это конечно хорошо, вот только задача у нас на сей раз не языка брать , а бомбы закладывать, молча. Так, ладно, какие сюрпризы нас ждут дальше? Открыв следующее дело, я вздохнул с облегчением. Суровое лицо бойца Анищенко внушало доверие. Анищенко Павел Митрофанович 1922 года рождения, уроженец села Кочетовка, Хохольского района Курской области. Призван в армию в сентябре 41 года, закончил школу сержантов, имеет медаль за отвагу. Ладно, хорошо. Следующее дело принадлежало бойцу Холошину Вилу Юрьевичу 1922 года рождения. Уроженец города Белгород призван в армию в сентябре 41 года, закончил школу сержантов. Вил хорошее имя, Владимир Ильич Ленин. Четвертое дело принадлежало бойцу Белякову Роману Александровичу, 1922 года рождения. Родился в городе Курск, призван в армию в 41 году, закончил школу сержантов. Тут все было понятно: ребята одногодки, наверняка знают друг друга не один год, закончили разведшколу, спецы... Последнее дело удивило меня не меньше первого. Цимерман Эдуард Львович, 1890 года рождения, доктор физико-математических, кандидат медицинских наук, лектор кафедры биологической и медицинской химии. Троцкист . В 1926 году осужден по статье 58/1а, отбывал наказание на поселении в городе Братск. Вот это группа! Ай да майор! Зачем мне девочка-переводчик и зек-пенсионер? Я повозмущался еще немного, но, будучи не в силах что либо изменить, пошел на кухню заваривать чай. Стараясь переключиться на что-то отвлеченное, я взял стул и подсел к окну. Раньше я мог часами сидеть у окна, которое смотрело на Спасские ворота, наблюдать за представительскими машинами, выезжающими из Кремля, представлять, о чем думают, чего ждут мои соседи. Теперь я знал, чего они ждут. Зенитка на Тимофееевской башне, мощные прожекторы, аэростаты, все это говорило о том, что они постоянно ждут нападения. Тут уж старайся не старайся, а переключить себя на что-то отвлеченное от войны не получается. Допив чай, я направился в комнату, где находились еще неизученные мной инструкции товарища Пыжова.
  
  СПРАВКА Архив НКВД
  
  Бурджиев Петр Мамиконович родился 2 декабря 1878 года, коммунист. В 1920 году эмигрировал во Францию, создал там активное коммунистическое подполье. В 1922 году основал элитную интернациональную школу Г.Р.Ч .
  
  12 ноября 1923 год Франция, Версаль.
  - Вы звали меня, учитель?
  - Да, Генрих, заходи, мне нужно с тобой поговорить на очень серьезную тему.
  - Я в чем-то провинился, учитель?
  - Вовсе нет, напротив. Речь пойдет о неком испытании, экзамене. В начале обучения ты читал устав нашей школы и наверняка помнишь, что каждый год в конце или в самом его начале ученики должны пройти испытание и на практике применить все, чему вас научили в школе. Ты еще не проходил испытание, но это не твоя вина, а моя, я не успел придумать для тебя достойного задания. Сейчас же этот момент настал. Суть твоего задания следующая. Тебе придется отправиться в Америку и найти некого Мериха Николая Федоровича и передать ему вот эту шкатулку. Объяснять ему ничего не нужно, я написал ему письмо, оно в шкатулке. На это задание тебе отводится месяц, новогодние праздники ты должен встретить в стенах школы. Я дам тебе бланки, в которых расписываются при получении посылок, когда передашь мой подарок, попроси расписаться в бланке, пусть думают, что это обычная посылка. После бланк с подписью отправишь заказным письмом на адрес школы. Так я узнаю, какого числа состоялась передача. Если все пройдет успешно, можешь считать себя переведенным на следующий курс. Содержимое посылки представляет для меня большую ценность. Будь осторожен, Генрих.
   Шестого декабря в дом Мерихов постучался молодой почтальон. Как обычно бывает в таких случаях, передал получателям посылку, забрал бланк с подписью и отправился обратно на почту, не забыв при этом пожелать своим клиентам счастливого рождества.
  
  30 минут спустя дом Мерихов
  - Этого не может быть, этого просто не может быть, это миф!
  - Не надо так волноваться, дорогой, в чем дело?
  - Кто принес эту шкатулку?
  - Почтальон. Да что, в конце концов, произошло?
  - В шкатулке лежало письмо, прочитай его.
  
  Уважаемый Николай Федорович, вы известны мне, как человек, посвятивший пониманию востока всю свою жизнь, я хочу вам в этом немного помочь. Надеюсь, вы не сочтете это письмо и содержимое шкатулки чьей-то глупой шуткой. Я знаю, что через два месяца вы отправляетесь в экспедицию в Монголию. Так вот, в шкатулке находится легендарный камень Чинтомани. Пришло время вернуть его. Вы наверняка знаете легенду об этом камне. Он сам поведет вас.
  
  - Николай, это правда? Похоже на розыгрыш. Камень Чинтомани, это одна из восточных сказок.
  - Не знаю, не знаю. Леночка, ты не будешь против, если сегодня мы поужинаем вместе с Левой?
  
  Вечер того же дня, ужин в доме Мерихов.
  - Ви же не просто так позвали в свой дом старого Гершона Мейзеля? Ближе к делу. Покушать жареную рыбу можно и в доме у Мейзелей, ви знаете, как Роза жарит рыбу? Не знаете?
  - Гершон Нафталинович , вы совершенно правы, я не просто так пригласил вас. Мне нужна помощь опытного ювелира.
  - И что ви ко мне имеете?
   Николай Федорович открыл шкатулку и передал ее в руки ювелира. Поколдовав над камнем, Мейзель, помрачнев, вынес свой вердикт:
  - Мы давно с вами знакомы, и я не буду вешать вам лапшу, мне нужно время, чтобы дать вам ответ. Это, несомненно, уникальный камень, он обладает редкими свойствами, присущими только определенным камням. Так что я сейчас доем свою рыбу и пойду домой к Розе, спать, чтобы завтра с утра заняться вашей диковиной. Ви еще имеете что-то мне сказать? Нет? Будьте здоровы.
  Через два дня, испытав весь свой арсенал и исчерпав все знания, Герша, выбросив белый флаг, потребовал переговоров. Переговоры проходили за столом, накрытым к ужину.
  - Коля, где ты взял этот камень, там больше нету? Моя Роза хочет себе такой же, а если можно, то два. По правде говоря, я так-таки и не знаю, что говорить. Этот камень тверже алмаза. Я сточил два круга для огранки, а ты знаешь, как они были мне дороги, а на нем так и не царапинки. Он слишком тяжел для своих размеров, и ты знаешь, моим измученным глазам показалось, что ночью он так-таки светится. Пусть не ярко, но светится. Да, еще, когда я рассматривал его в свою лупу, а ты же знаешь какая у меня большая лупа, то я заметил в нем, так-таки в самом сердце камня, гравировку. Ты не знаешь, как она туда попала? Не знаешь! Я, представь себе, тоже не знаю, но она там есть. И ты знаешь, как мои измученные глаза не пытались ее рассмотреть, ничего не получилось, не помогла даже моя легендарная лупа. Это, конечно, не мое дело, но ты случайно не масон, Коля? Нет? Нет, но ты точно не масон? Точно? Ну, хорошо. Ты хотел, чтобы я определил тебе, что это за камень. Так-таки и вот. Камня с такими свойствами в природе не существует, это говорит тебе Гершон Мейзель, а тот, кто скажет обратное - шарлатан, наплюй ему в рот и забудь. Я выполнил все твои просьбы? Спасибо за рыбу, будьте здоровы.
  
  Мои стихи, необузданны и дерзновенны ,
  Да вознесутся к тебе, о, сатана, царь пира.
  Прочь с твоим краплением, священник,
  И заунывным пением, прочь.
  Эвелинг.
  
  1900г. Мюнхен. Редакция газеты "Искра"
  -Товарищи, прошу тишины. Все мы принимаем активное участие в классовой борьбе мирового пролетариата и не понаслышке знаем, что большая часть рабоче-крестьянских масс готова к пришествию нового строя. Машина мировой революции запушена и снята с тормозов, но под ее колесами все еще хватает камней, не дающих ей прокатиться по всему миру. Можно начать с устранения мелких препятствий, но это не даст скорого результата, на их месте будут появляться все новые и новые! Но стоит нам устранить несколько больших глыб, и машина сдвинется. Сдвинется под весом векового неравноправия, сминая на своем пути все преграды. Этим глыбам есть название РЕЛИГИЯ и БУРЖУАЗИЯ вот, что мы должны искоренить в первую очередь. Пролетариату не нужен Бог, это место займет преданность коммунизму и ненависть к его врагам. Партия и Совет Народных Комисаров - вот в кого будут верить и кого бояться граждане новой России. Теперь, по существу. Товарищи, я собрал вас здесь, чтобы предложить встать у руля революционной машины вместе со мной. В моих руках находится наследство, завещанное отцом мирового пролетариата, с описанием методов, по которым достижение нашей обшей цели, и не только, возможно в пятилетний срок. Товарищи, мы будем вершить историю, ВСЕ в наших руках.
  
  18 Марта 1943 года Москва
  Просидев за изучением содержимого папки почти до рассвета, я имел лишь приблизительное представление о своих дальнейших действиях. Мне предписывалось незамедлительно отправиться в Манчжурию, где меня уже ждала группа, расквартированная в городе Харбин. Оружие, провиант, схемы расположения противника я должен был получить у связного там же. До отбытия мне предписывалось сдать дела заместителю товарища Пыжова на Малую Лубянку.
  
  Февраль 1943 года Вестфалия замок Вевельсбург
  - Рыцари мои, сегодня знаменательный день для всей Германии. Сегодня мы напишем новую историю. Историю, в которой Арийцы займут главенствующее место в мире. Именно вам предстоит открыть последний Крестовый поход на восток. И пусть восток падет к ногам воинов льда и ветра, ногам Арийских воинов.
   Закончив речь, Рейхсфюрер СС Генрих Гимлер и штурмхауптфюрер Освальд Гайхрид, командир бригады Норд, поднялись в кабинет, чтобы обсудить детали предстоявшей операции. В кабинете их уже ждали.
  - Господа, представляю вам Освальда Гайхрида - человека, которому поручено обеспечивать вашу безопасность во время экспедиции. Можете не беспокоиться, с ним ни один волос не упадет с вашей головы. Разрешите мне, в свою очередь, озвучить и ваши фамилии? Ганс Мюллер, руководитель группы ученых, занимающихся топографией и изучением ландшафтного символизма. Вальтер Шварц изучает древнюю письменность востока. Эрнст Шеффер, руководитель всей экспедиции, группа его ученых занимается изучением мифологии Центральной Азии. Многим из вас пришлось бросить свои экспедиции, кафедры, проекты и, пролетев полмира, явиться сегодня сюда по моей просьбе. Но это оправданная жертва. Вам поручено отправиться в научную экспедицию. Каждый получит возможность применить свои знания и умения на месте. Двадцать лет назад я совершил самую большую ошибку в своей жизни: в моих руках был величайший артефакт человечества, но в то время я не осознавал его ценности. Я передал его ученому востоковеду - путешественнику Николаю Федоровичу Мериху. Изучите биографию этого человека, начиная с декабря 1923года. Вам придется пройти по его следам.
  
  18 Марта 1943 года вечер Москва.
  Москву я покидал поздним вечером. Было ощущение, что город разом вымер, все привычные звуки как будто растворились в ночной темноте. Окна, занавешенные тяжелыми шторами, не пропускали света. Складывалось ощущение, что даже воздух потяжелел от напряжения, царящего вокруг. В столице был комендантский час. До отбытия поезда оставалось сорок две минуты, и я с удовольствием тратил их, прогуливаясь по перрону. Голова была ясна, первоначальный план действий выработан, все было замечательно. Но тут меня кольнула неожиданная мысль, а не забыл ли я выключить чайник, когда в кратчайшие сроки отбывал из своего дома. Я стал выстраивать цепочку событий, чтобы установить, включал ли я его вообще. От этого занятия меня отвлек шум мотора приближающейся машины. К воротам вокзала, через которые этапируют заключенных, подъехала машина с выключенными фарами. Через мгновение из нее вышел человек в форме и быстрыми шагами направился в мою сторону.
  - Успел, ну, слава богу, думал уже не застану.
  - Что ты такое говоришь, Гена? А еще коммунист!
  - Мне можно, ты же не пойдешь стучать на полковника НКВД?
  - Нет, уже не успею, а надо бы, в отместку. Ты зачем мне Цымермана и Колышеву в группу включил, на кой они мне сдались?
  - Не кипятись, Коля, если включил, значит так нужно. Мы получили кое-какие дополнительные сведения о планах Рейха в том районе, так что ваша задача усложнилась. Пыжов знал только о первой части операции, об истинной цели известно только мне, тов. Сталину и тов. Мао. Тов. Мао - наш связной в Китае.
  - Кстати, насчет не кипятись: Гена, будь добр, заскочи на нашу старую квартиру, проверь, я чайник выключил или нет, чтоб я не волновался.
  - Нет, ну ты фрукт, я ему про дела государственной важности, а он про чайник беспокоится. По прибытию зайдешь по этому адресу, там живет Мао, у него оружие, амуниция и связь. Он все тебе пояснит, верь ему, как мне. Тов. Мао - предводитель красного китайского движения. В случае необходимости поможет людьми, он - наш человек.
   Поезд тронулся. Я наскоро попрощавшись с майором Ремизовым отбыл в направлении Харбина...
  
   Тем временем, расквартированные недалеко от советского посольства в Харбине бойцы дожидались своего командира.
  - Хлопцi, я так бiльше не можу.
  - Отставить панику. Сержант Анищенко, доложить обстановку.
  - Докладаю. Вiн мене вже загриз цей Едуард Львович. У нього рот не закривається, чеше й чеше. От ви знаєте, як знайти среднюю квадратичную длинну пробiгу антинитрины, движущейся по орбиталям фотонной линии Бета-кварков в сечении рассеивания, а я знаю, по диаграммной технике Феймона, составив матрицу функции спина через взаимодействие Вандерваальса во фракталах. Або ще краще запитує мене, а знаешь ли ты, голубчик мой, сколько барионов выделяется при распаде амега-кипирона? I що вiн от мене ожидал услышать, так знаю!!
  - Ну и что ты ему ответил?
  - А ти сам як думаєш? Мужики, я вам так скажу, як що вчення свiт, то я за сьогоднiшнiй день так просвiтлився, що в ночi поруч iз мною книжку читати можна. Що смiєтеся?
  - А ты знаешь что, пойди ему расскажи, как корову доить, как печку класть, еще что-нибудь вспомни.
  - Не я краще з вами посиджу, давайте закуримо зараз.
  - Мы бросили.
  - Иди, иди, просвещай доктора наук. Вот кабан, не вытолкаешь.
  - А не прогуляться ли нам до местного рынка. Мы же с тобой организмы, так или нет?
  
  Польское подполье.
  - Яцек! Давай быстрей умывайся, да хватит уже, а то вороны унесут! Тебя срочно хочет видеть Вояк.
  - Вот тебе раз, а за какие такие заслуги?
  - А за такие! Человечек-то, которого вы у русских отбили, - ой, не простой оказался, отблагодарить тебя Вояк хочет! В Москве ни с одного десятка плеч полетят погоны из-за этого человечка, ой, не с одного! Слышь, Яцек, Боря в ту же сторону едет - он тебя подкинет!
   Боря представлял собой лешего в сапогах, телогрейке, перепоясанной патронташем, и негасимой папиросой в зубах.
  - Боря, скажи-ка мне, доводилось тебе с Вояком пообщаться?
  - А мне без надобности с ним общаться, да и ему со мной тож. Я кто такой? Я по кухне больше, у меня даже винтовки нет - один патронташ, да и тот применяется не по назначению!
  - Это как же ты его применяешь?
  - Пузо подпоясываю, когда в деревню к бабам еду, уж больно они, Яцек, героев любят!
  - А сейчас ты по какому поводу вырядился?
  - А ты неужто не знаешь? Вояк на несколько дней в деревне осесть пожелал. Меня по кухне позвали помочь, оголодал Вояк, шутка ли - месяцами по лесам партизанить?! Решил устроить застолье, домашнего покушать.
   На входе в избу, где квартировал Вояк, меня встречал староста.
  - Я Яцек, меня Вояк звал.
  - Как же, знаю, вчерашний конвой - ваша работа?
  - Наша.
  - Если б ты только знал, какого важного для нас человека вы отбили! Сегодня ты - герой! Проходи, Вояку есть, что тебе сказать!
   Открыв тяжелую проклепанную дверь, я зашел в кабинет. Там было пусто. Глаза сразу отметили стол, заваленный картами, висящий над столом портрет человека, чем-то похожего на спасенного нами вчера. Затемненные занавески создавали сумрак, который концентрировался в углах.
  - Есть кто живой? Я - Яцек. Хозяева?...
  - Здравствуй, герой.
  Из-за угла за моей спиной вышел человек в сером шерстяном костюме, черных лаковых сапогах, коротко стриженый: на вид лет тридцати пяти. Медленно, по-хозяйски, он прошел мимо меня и сел в кресло. Это был он - ошибки быть не могло...
  - Так это твои ребята пошумели вчера? Отличный результат! За спасение Оберфюрера СС Рейх наградит...
  - Молчи Вояк!!! Ствол пистолета смотрел ему прямо в лоб. Не узнал?
  В сторону полетел грим.
  - А так?!
  - Иванов?!
  - Не ожидал Вояк? Сидеть, сука, только дернись, ты меня знаешь!
  - Знаю. Ты думаешь, я испугался? В деревне сто моих головорезов, что ты будешь делать, когда меня убьешь? Они тебя разорвут. Ты глупо поступил, Иванов. Явившись сюда, ты подписал себе смертный приговор! Улыбаешься?
  - С чего ты взял, что я тебя убью? Ты знаешь много полезной информации, а жить ты хочешь и сделаешь все ,чтобы прожить лишний час. Я отвезу тебя в Москву!
   На стол упало личное дело лейтенанта Кудряшова (Вояка), курсанта Ясеневской школы диверсантов.
  - А это твоим соратникам на память, и не дай бог попасться тебе им на глаза. Мужики они суровые, долго разбираться не будут в твоих мотивах помочь рейху, мне кажется, ты даже не успеешь сказать, что ты против советской власти. Ты - сволочь и предатель, Кудряшов, но сволочь умная. В этой папке вся твоя биография. Хочешь, полистай, ну как? Впечатляет? Мы специально выделили твои заслуги перед родиной, чтобы поубавить фанатизм твоих головорезов. Точно такие же папки сегодня легли на несколько столов, похожих на твой, так что варианта у тебя два: либо принять смерть от рук соратников по борьбе с коммунизмом, либо поехать со мной в Москву, а там будет видно.
  - Неужели в Москве меня ценят так высоко, что ради моей поимки пришлось пожертвовать Оберфюрером СС и только ради того, чтобы подобраться ко мне?
  - Не обольщайся на этот счет: освобожденный Оберфюрер СС - мой брат, ты его тоже должен хорошо знать, разработанная нами операция многоходовая, и ты в ней только первый шаг.
  - Товарищ, проехали станцию Кукуевка!
  "Так, поезд, я еду, куда? На мне форма, так-так-так, число, время. Вчера ночью выехал из Москвы. Сон, опять этот сон, что-то я сделал не так, это в прошлом. Умыться, срочно!!!"
   Умывшись и приведя себя в порядок, я оценил получившийся результат, оценка была "удовлетворительно". Пережитые за последние месяцы приключения не лучшим образом отразились на моем внешнем виде. Из зеркала смотрел молодой человек с глазами старика, это пройдет, я просто устал. Поезд - отличное место, чтобы посидеть и подумать, а подумать мне было о чем. Я заказал у проводницы чай и ударился в размышления.
  
  Оперативная сводка за 28 Февраля 1942г.от Советского Информбюро:
  Седьмая гвардейская артиллерийская часть внезапным огневым налётом на укреплённые пункты немцев близ деревни Березуги Демидовского района уничтожила две миномётные батареи, пять ДЗОТов и вывела из строя до роты пехоты противника. Наши лётчики-штурмовики совершили внезапный налёт на немецкий аэродром, на котором находилось до тридцати самолётов типа "Ю-52" и "Ю-87". В результате атаки советских лётчиков уничтожено шестнадцать вражеских самолётов.
  
  * * *
  - Организм, а чего бы тебе сейчас хотелось больше всего?
  - Яблок моченых, или щец покислей.
  - Да, от щец и я бы не отказался. Пойдем, посмотрим, какими витаминами богат здешний рынок.
   А здешний рынок был богат на разнообразные травы, посуду, ткани, побирушек, снующих в поисках сочувствующих, ароматы пряностей, витавшие в воздухе легко могли вскружить голову, но только не советским гражданам. Гармонично вписавшись в ряды продавцов и нищих, ребята направились к рядам с харчами.
  - Слушай, Ром, я постоянно думаю...
  - По тебе не заметно.
  - Сколько можно? С ним на серьезную тему хочешь поговорить...
  - А лучше место ты выбрать не мог? За кошельком смотри, чтоб не сперли. Пойдем вон к тому лотку, купим по пирожку, а потом поговорим. Я когда голодный - злой.
  Купив у аборигена кулек пирожков с непонятной начинкой ребята продолжили беседу.
  - Так вот, Ром, я постоянно думаю...
  - Угу, угу!!!
  - Как все-таки жизнь складывается. Вот ты мог себе представить, что когда-нибудь тебе придется убить человека, и не одного?
  - Я не человеков убивал, а врагов, и жалею, что не всех еще перебил.
  - Да не заводись ты, я ж к тому речь веду, что нас жизнь кидает. Сначала три года нескончаемых бомбежек, наступлений, контрнаступлений, а теперь опять кинула... Только теперь понимаешь, какой должна быть жизнь.
  - Я все равно каждый день думаю: как там ребята, живы, иль уж нет никого!?((знаешь что, не расстраивай меня)) А с другой стороны начальству видней: если послали, значит здесь мы нужней. Так что ешь пирожок и не забивай себе голову, неизвестно, что нас ждет здесь.
  Рынок суетной и шумный вдруг разом притих, торговцы, яростно борющиеся за покупателей, молча стояли и смотрели на процессию из семи человек в балахонах, двигающуюся через рынок.
  - Влад, ты только посмотри, местное начальство.
  - Дааа, не похожи они на работников местной управы!
  - Больше на отшельников смахивают.
  Неожиданно из толпы навстречу процессии выполз грязный нищий с протянутой рукой. Реакция отшельников была неожиданной. От мощного удара, бедняга отлетел на три метра и свалил латок с посудой. Человек в балахоне остановился, обвел толпу внимательным взглядом из-под капюшона и выкрикнул несколько фраз. Люди стояли, как вкопанные, даже торговец посудой перестал собирать с земли уцелевшее добро. Медленными шагами человек в балахоне подошел к нищему, который беспомощно сидел, прислонившись спиной к опрокинутому лотку.
  - Ром, да что ж он собака делает? Эээ, мужики, вы что надумали?
  Недоеденные пирожки полетели в пыль: было уже не до них.
  - Это уже бандитизм! Ни с того ни с сего человека бить. Ну и что, что нищий, ну пахнет плохо, бить-то так за что?
  Поднятая рука человека в балахоне опустилась, и он нехотя повернулся к новой жертве.
  Короткое слово на непонятном языке, и оба сержанта оказались в плотном кольце отшельников в балахонах.
  - Эх, ну ведь не хотел, хотел просто погулять.
  Пудовый кулак сержанта Белякова, не раз вбивавший азы военного дела в новобранцев, имевших свое сугубо личное мнение в этой области, и на сей раз нашел свое место в ухе ближайшего отшельника, но это была его единственная победа. Все было сработанно очень четко. Ребята бились так, как их учили: слаженно, используя все, что попадалось под руки, но вся их наука свелась к одной минуте, после чего на них обрушилась лавина ударов.
  
  От Иоанна святое благовествование
  В доме отца моего обителей много. А если это было бы и не так, я сказал бы, что иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к себе, чтобы и вы были, где я. А куда я иду, вы знаете, и путь знаете.
   Фома сказал Ему.
  - Господи! Не знаем, куда идешь ты, и как можем знать путь?
   Иисус сказал ему.
  - Я есть путь и истина, и жизнь. Никто не приходит к отцу, как только если бы вы знали меня, то знали бы и отца моего. И отныне знаете его и видели его.
   Филипп сказал Ему.
  - Господи! Покажи нам Отца, и довольно для нас.
   Иисус сказал ему:
  - Столько времени я с вами, и ты не знаешь меня, Филипп? Видевший меня видел отца. Как же ты говоришь, покажи нам отца? Разве ты не веришь, что я в отце и отец во мне? Слова, которые говорю вам я, говорю не от себя. Отец, пребывающий во мне, он творит дела. Верьте мне, что я в отце и отец во мне, а если не так, то верьте мне по самим делам. Истинно, истинно говорю вам. Верующий в меня, дела, которые творю я, тот сотворит и большее, потому что я к отцу моему иду.
  
  Последний урок
  -Учитель, я не хочу видеть и слышать то, что вижу и слышу!
  - Что же это?
  - Я вижу фанатизм в глазах братьев. Те ценности, на которых основывается все наше учение, для многих превратились в пустые слова. Их умы отравлены чуждыми нам идеями. Причем не только послушники, но и некоторые Ламы готовы поддержать эти идеи с оружием в руках. Тогда как учение говорит о том, что мы должны свято чтить заповеди и искать просветление в медитациях и труде.
  - Я вижу, что ты был прилежным учеником Тамга и совершенно правильно пересказал мне строки священного писания, но выслушай мой последний урок. Каждый ищет путь к просвещению по-своему. Твой путь предрешен, тебе придется стать избранным хранителем камня Чинтомани. Грядут большие перемены, ты должен быть готов ко всему. Даже к тому, чтобы в случае необходимости пренебречь пятой заповедью. Я многого не успел тебе рассказать, но ты был внимателен и прилежен, эти качества помогут тебе на пути. Отступники, отринувшие учение опасны, они хотят действий и пойдут за тем, кто даст им такую возможность, они умны и знают многое про камень. Они должны исчезнуть! Помни это, и пусть твоя рука не дрогнет в решающий момент. Завтра камень вместе с Тэнцзином отправится в Индию, теперь это и твой путь.
  Мои сыновья хотят пойти с тобой, но решать тебе... Я воспитал из маленького мальчика сильного, мудрого не по годам наставника. Прими это звание с гордостью. Ты меня еще увидишь, прощай...
  * * *
  Мне не осталось ничего, кроме мести,
  Я высоко воздвигну свой престол,
  Холодным и ужасным будет вершье
  В фундамент ляжет суеверная дрожь.
  К. Маркс.
  
  1836г. Германия. Берлин.
  Письмо Марксу Генриху.
  "Здравствуйте Папа! Прошу извинить меня за долгое молчание. В моей жизни происходят кардинальные перемены. Разум восстает против окружающей меня действительности. Но спешу вас уверить, что сие восстание, никоим образом, не сказывается на моей успеваемости. Отнюдь, недавно я открыл в себе склонность к стихосложению. Сегодня ночью снилась матушка. В следующем вашем письме хотелось бы узнать, как она себя чувствует. Все мои чувства подсказывают, что я стою на пороге, за которым меня ждут признание и слава. Мало сплю, но не чувствую усталости. Стал реже ходить в церковь, не могу заставить себя верить, прошу не осуждать меня и принять как данность. Освободившееся в душе место я заполню... другим богом... Любящий сын"
  * * *
  Сердцем города называют вокзалы и порты, если это действительно так, то сердце Харбина далеко не пролетарское. Это и неудивительно, большую часть города построили при Романовых по проектам Российских архитекторов. Мощное здание вокзала с колоннами из природного камня внушало уважение. Настроение было прекрасным, под стать погоде. Утреннее солнце, еще не успевшее набрать полную силу, приятно согревало, хотелось просто стоять и радоваться жизни, собственно, что я и делал. Порадовавшись жизни пару минут, я направился к выходу в город. Через час с небольшим, я добрался до места, в котором меня должен был дожидаться сводный боевой отряд. Маленькое двухэтажное здание гостиницы впустило меня, оповещая портье о новом посетителе звоном колокольчика. Кое-как объяснившись с администратором, я поднялся на второй этаж, где меня дожидался забронированный номер. Город жил своей жизнью, из открытого окна в конце коридора доносились крики уличных зазывал, по всей видимости, где-то неподалеку был рынок, но те звуки, что привлекли мое внимание, доносились не из окна, а из-за неплотно прикрытой двери номера.
  - Дядько Эдя, от ти шпарко розумний i я тебе за це поважаю, а вiдповiдай ти менi на таке питання.
  -Слушаю вас, голубчик.
  - Вiд чого в мене ноги дужа шпарко смердять?
  - Ну, голубчик, это элементарно, потовые железы...
  - Нi не по цьому! А по тому вони смердять, що iз задницы зростають.
  -Ну, уж тут-то вы меня голубчик уели, чего-чего, а такого объяснения я предположить никак не мог.
  Постучавшись, я вошел в номер. На подоконнике напротив входной двери удобно устроился сержант Анищенко, чуть левее в кресле закутанный в платок с ночным колпаком на голове сидел Эдуард Львович.
  - Здравствуйте, товарищи!
  - I тобi не болiти хлопчик, а тобi кого?
  - Я - Иванов Николай Иванович, капитан Красной армии и ваш новый командир.
  - А я товарищ Берия!!
  - Дорогуша моя, вы бы следили за своими словами, не хочу, чтобы вы учились на моих ошибках.
  Подобные вольности в рядах подчиненных я привык пресекать на корню.
  - Сержант Анищенко, за неуважительное отношение и высказывания, недостойные советского гражданина, я, как ваш командир, по законам военного времени без... -
  Анищенко зеленел с той же скоростью, с которой моя рука тянулась к пистолету в нагрудной кобуре.
  - Товарищи, нельзя же так, да что же вы делаете?
  Анищенко впал в ступор.
  - Товариш-капiтан, я ...
  Быстро спрыгнув на пол, он попытался отдать честь.
  - Служу Советскому Союзу.
  - То-то же, Анищенко, и впредь запомни о товарище Берии: либо хорошо, либо ничего. Это мой тебе отеческий совет.
  - Как о покойниках, прости, господи.
  - Эдуард Львович, вы тоже хотите пройти полит занятие?
  - Я, голубчик мой, в свое время проходил эти занятия в городе Братск по 58/1а и смею вас уверить, что сам могу его преподавать, так вот.
  - Вот и познакомились. Анищенко, где остальные... Анищенко, Анищенко...
  Боец Анищенко, испытавший большое душевное потрясение медленно сползал на подоконник.
  - Пашенька, мил человек, не пугайте, что с вами?
  Мил человек Пашенька, абсолютно не контролируя своих действий, ничего не стесняясь, выдавив спиной оконное стекло попытался выпасть со второго этажа, но как говорится попытка не пытка.
  - Ну что же вы стоите, хватайте, он же сейчас упадет!
  Флегматичный и ничем не примечательный доктор наук на деле оказался расторопным и сильным человеком. Затащив бесчувственного бедолагу в комнату и оказав первую помощь, соратники уселись на пол, воцарилось молчание, через пару секунд взорвавшееся диким хохотом.
  - Не правда ли, общее дело сближает?
  - Правда а а, а почему у вас вид такой, у кого шальку позаимствовали?
  - Приболел, знаете ли, не акклиматизировался.
  В таком состоянии их и застали вернувшиеся с рынка побитые бойцы Советского Союза. При чем не одни.
  * * *
  В голове было, как в песне "вечерний звон", лицо болит, кулаки сбиты. Где я есть? Темно, по всей видимости, недалеко от меня кто-то сдох и воняет.
   - Вил! - я попытался встать, - Вил.
   Чья-то сильная рука вернула меня в исходное положение лежа, сил сопротивляться не было, я снова забылся.
  - Рома, ты живой?
   - Нет.
  - Кончай дурить, руки-ноги целы, физиономия только синяя вся, но ты и раньше не орел был! Сидеть можешь?
  - Могу, где мы?
  - Моим последним воспоминанием можно считать кулачину перед носом и темноту потом.
  Я, как в себя пришел, так сразу к тебе.
  - Так это не ты меня трогал?
  - Это ты о чем? Мы с тобой, конечно, не первый год друг друга знаем, но все-таки...
  - Тебя что, совсем отбили? Я когда в себя приходил, хотел подняться, но меня кто-то удержал, и хватка у него была как у кузнечных клещей, а кроме нас здесь больше никого.
  - Та знаешь, если учесть сколько раз тебе настучали по голове...
  - Может, хватит шутки шутить, а как мы тут оказались тогда? Ладно, который час?
  - Часы встали
  - Давай сваливать отсюда, до дому.
  Большой сарай или склад, заваленный канатами, тряпками, соломой вперемешку с опилками, именно это место стало укрытием для героев рыночного сражения. Дверь была заперта изнутри на амбарный замок.
  - Вот тебе еще задачка! Мы такие ворота и вдвоем не вынесем.
  - Сила есть, ума не надо? Если не можем вынести дверь, давай вынесем то, что можем вынести!
  - Ты сам понял что сказал?
  Походив недолго вдоль стены, чуть не наступив в какую-то дохлятину, Вил нашел то, что он мог вынести. От мощного удара подкованного ботинка сразу две доски с треском переломились, образовав щель, в которую вполне мог пролезть взрослый, в меру упитанный человек.
  - А не так уж долго мы с тобой провалялись, между прочим, часа три, не больше, солнце в зените.
  - Может, мы сутки в отключке были?
  - Я бы есть хотел, сейчас часа два, да и от рынка мы недалеко.
  - Ну а это ты как определил?
  - Ты когда пирожки-то покупал, я по сторонам смотрел, чтоб у нас никто ничего не умыкнул, значит.
  - И что?
  - А то, видишь башню с детьми крылатыми? Да справа, а если с того места смотреть, где я ее на рынке заметил, она будет слева и сзади.
  - А лихо мы там.
  - Не мы, а нас! Не впервой нам с тобой на пару в рукопашной сходиться, но чтоб вот так!!!
  - Да никогда такого не было, давай не будем никому рассказывать?
  - Запозорят! Нам бы до рынка добраться, а там я дорогу к гостинице хорошо запомнил.
  - Может, нам подскажет кто? Вон малой.
  Малой за свои услуги потребовал значок, который тут же перекочевал с гимнастерки Вила в грязную детскую ладонь. Теперь они знали короткую дорогу. Мальчик даже вызвался их сопроводить. Какой хороший мальчик! Пройдя несколько улиц, проводник стал странно себя вести, в конце концов, показал непонятный жест и исчез в ближайшей арке. Даже Роман, шедший с ним рука об руку, не смог никак среагировать. Не успели еще утихнуть звуки быстро удаляющихся шагов, гулко разносившиеся из арки, как откуда-то сзади раздался свист, заставивший мурашки топоча пронестись по спине. Вскоре к топоту мурашек прибавился топот десятка реальных ног. Волна ребят, ровесников нашего провожатого и постарше, пронеслась сквозь замерших сержантов и покатилась вниз по улице.
  - Рома, я тебе на всякий случай скажу, чтоб ты знал. Нервы у меня не железные, еще один резкий звук и я буду буянить, ты меня тогда держи.
  - Вил, где твои часы?
  - Все, начинаю! А ну, стой! Догоню, головы поотрываю!
  Хоть время было упущено, и похитители успели
  скрыться из поля зрения, слышно их было прекрасно, и Вилу без труда удалось их настичь. Роман подоспел с незначительным опозданием, поддерживая штаны рукой. Вил ворвался в кучу ребят, как волк в отару.
  - А ну, стоять!
  Куда там, от такого крика все подозреваемые кинулись в россыпную, но Вил все-таки остался с добычей. Его рука крепко сжимала ухо, принадлежавшее голове чумазого шпаненка лет тринадцати.
  - Вил, остынь, оно ему еще пригодится.
  - Где мои часы?
  - Ты зачем так орешь, ты думаешь, будешь орать, он поймет лучше?
  - Я еще раз тебя спрашиваю, где мои часы?
  - А-а-а, отпусти, гусь ватный, мышь деревянная, больно!
  От неожиданности рука сержанта разжалась сама собой. Горе-воришка попытался было этим воспользоваться, но бдительный Беляков успел пресечь эту попытку, перехватив его поперек пояса.
  - А ну-ка!
  - Пошел к черту, рожа, справились, да?
  - Во чешет, ты часы сперва владельцу верни, а потом мы вместе пойдем.
  - Куда?
  - В тюрьму пойдем, куда же еще, а может не в тюрьму.
  - Сиротинушку в тюрьму, пожалейте, люди добрыя!
  - Не голоси, сирота, часы верни.
  - И мне пуговицу. Вил, слышишь, пуговицу от ширинки оторвали. Вот мелюзга способная.
  - Нету у меня ничего, дяденьки, хоть вы тут меня режьте, нету! Мамой клянусь!
  - Не, ну тут-то не будем, правда, Вил?
  - Отойдем, конечно...
  Так, с сиротой под мышкой, ребята дошли до ближайшей бочки с водой, благо идти им было не далеко, потому что сирота не закрывал рот на протяжении всего пути, и замолк только после того, как его окунули в воду.
  - Вы что, звери? Над ребенком издеваетесь! Слышал я про таких!
  - Умолкни, хоть умылся.
  На сержантов смотрел голубоглазый, белобрысый мальчуган, весь усыпанный веснушками.
  - Эй, чучело, ты как тут оказался, на китайца ты не похож.
  - Ой, дяденьки, сиротка я, без отца, без матери мыкаюсь, в плохую компанию попал, отпустите ради бога, я так больше не буду.
  - Тебе сколько лет?
  - Двенадцать.
  - Дорогу к русскому посольству знаешь?
  - Знаю.
  - Пойдем
  - А потом отпустите?
  Вся последующая дорога до гостиницы прошла без эксцессов, в дружеской беседе. Мальчика звали Шурой, он действительно оказался сиротой. Его родители были из числа Российских граждан строивших КВЖД. В тридцать шестом году они загадочно исчезли, и с того момента Шура начал вести взрослую самостоятельную жизнь.
  - Дяди, а я вас утром на рынке видел. Лихо вас напинали.
  - Может, тебя еще раз окунуть?
  - Не завидую я вам!
  - Ром, а говорит так, как будто это не мы его, а он нас под конвоем ведет.
  - Зря вы, дяденьки, смеетесь, плохо говорят про этих, в балахонах, говорят, будто они колдуны черные, и людей едят.
  - Если часы не отдашь, мы тебя к ним отведем.
  - Все, дяденьки, вон посольство, сами дойдете, а я тогда, значит, пойду?
  - Не спеши, щегол, пошли, мы тебя покормим хоть.
  - Не-не, не спасибо вам за приглашение, конечно, но я не хочу чета.
  - Одни уши и глаза остались. Считай, что дядя Вил часы тебе подарил, землячек, правда, Вил?
  - Правда, правда, только не вздумай их продать, наградные.
  Подцепив мальца под руки, сержанты пронесли его через дорогу до дверей гостиницы. Он пытался сопротивляться.
  - Куда вы меня тащите, не пойду, отпустите, лю.... А большой у тебя, дядя Вил, кулак, только убери его подальше от моего носа, я понял.
  На этом Шурка умолк. Заказав у консьержа обед в номер, все трое поднялись на второй этаж. Странные звуки, доносившиеся из номера, где проживали Анищенко и Цымерман привлекли внимание ребят. Бледный Анищенко, нешевелясь лежал на кровати, рядом с ним на полу сидел Эдуард Львович и незнакомец в штатском, при чем вид у них был весьма странный.
  - Эдуард Львович, что случилось?
  - Ромочка, Виля, вот и вы, заходите, заходите.
  - Все в порядке, Львович, а это кто?
  - Говорю же вам в порядке, а это Иванов Николай Иванович, строгий, но справедливый.
  - Здравствуйте, товарищи, распоряжением командующего восточным фронтом я назначен командиром сводного боевого отряда в городе Харбин, то есть вами.
  - Беляков Роман Александрович.
  - Холошин Вил Юрьевич, а это Шурка.
  - Шурка?
  - Разрешите отлучиться, товарищ капитан?
  - Разрешаю.
  Вил выскочил на уличу, но было уже поздно. Шурка чувствовал себя на улицах Харбина как дома, да улица и была его домом. Вил стоял и смотрел на спешащих по своим делам прохожих, сердце неприятно заскребло!
  - Эх, Шурка, Шурка.
  Дверь гостиницы звякнула колокольчиком, выпуская наружу консьержа.
  - Таварищя, вама перидать пакета.
  Забрав пакет у консьержа Вил, не спеша, его развернул, сердце заскребло еще сильней. В пакете лежали часы и пуговица со звездой.
  * * *
  "Денек - гаже не придумаешь. Пальцы как сучки, из рук все валится, чуть не побили... Плохой день, да еще этот спор с Толстым: кто больше за неделю принесет. Если так дальше пойдет..."
   Мысли в голове Шурки копошились, словно пчелы в ульи, натыкаясь друг на друга. Один момент все-таки согревал его душу: в споре с Толстым он пока лидировал. На его счету был золотой Тиссот, утянутый сегодняшним утром у зеваки.
  "Может по девкам рвануть? Не, одному не охота. Вместе с Толстым, а что!"
   Купив девчонкам леденцов в ближайшей лавке, Шурка направился в логово, где они жили вместе с Толстым и еще пятнадцатью ребятами. В памяти всплывали картинки их предыдущих похождений. Так, витая в воспоминаниях и представляя себя сегодня, Шурка подошел к входу в логово, еще чуть-чуть, и можно было бы на этом закончить рассказ о Шурке, но на этот раз судьба отвела.
   "Что-то не так, дверь настежь, непорядок."
  Логовом был обычный, ничем не примечательный с виду, заброшенный сарай. Но так могло показаться только на первый взгляд. Подходы к нему охранялись. В случае если одуревшая от голодухи окраинная шпана захочет потрепать общие запасы, на примыкающих к логову улицах были выставлены посты, которые могли дать отпор противнику или предупредить о нагрянувшей полиции. Шурка понял, что было не так: он не встретил ни одного поста. Значит, случилось что-то действительно серьезное. Из недр сарая доносились звуки, от которых мечтательность мальчика улетучилась в момент. Стараясь не шуметь, он вскарабкался на дерево, в кронах которого терялся чердак. Повис на руках, спрыгнул на выступ крыши пружинисто, по-кошачьи, через пару секунд Шура был уже на чердаке. Неприятные звуки утихли, но ощущение чужого присутствия стало еще сильнее, к нему прибавился накатывавший волнами страх.
   "Не-не-не, пойду-к я назад".
   Первый осторожный шаг, второй... Третий шаг к спасительному окну не дали сделать обломившиеся под ногами доски. Шурка кубарем покатился вниз, приземлившись в кучу ветоши. Он замер не в силах пошевелиться. Волна страха, царящая в логове, придавила мальчика: ни руки, ни ноги не слушались хозяина, даже глаза, которые Шурка с удовольствием бы зажмурил, отказывались подчиняться владельцу. Их дом превратился в поле боя. Перевернутые кровати, разбитое зеркало - это то, что Шурка увидел в первую секунду. Приглядевшись лучше он заметил неподвижно лежащие в темных лужах тела ребят. В третью секунду раздался стон, от которого оковы удерживающие Шурку ослабли и он смог закрыть глаза, но лишь для того, чтобы открыть их вновь и запомнить эту ужасную картину навсегда. В дальнем от входа углу на столе лежал Толстый, он уже не стонал. Два силуэта, оставив в покое бездыханное тело, стремительно приближались к новой жертве. И тут Шурку будто подбросило, весь накопившийся страх теперь выходил через ноги: так быстро Шурка еще не бегал. Его преследователи не отставали. Звуки погони с каждой минутой становились все ближе и громче.
  - Помогите, пожар, люди!
  Но ждать помощи было неоткуда. "Вряд ли копошащиеся под мостом нищие смогут мне помочь. А-а-а". Сил бежать уже не было. На последнем издыхании Шурка промчался под мостом, слезы брызнули из глаз, вдруг стало очень обидно. Свернув за угол и пробежав еще метров сто Шурка остановился, ему было уже все равно. Повернувшись лицом к приближающейся угрозе он стал ждать. Прошла минута, две, пять, но на него никто не нападал. Аккуратно выглянув из-за угла мальчик обнаружил совершенно пустую улицу. Привычных для этих мест нищих и тех не было видно. Он во второй раз осиротел! Ноги шли сами. Глаза почти ничего не видели, пелена временами расступалась, и по щекам катились слезы. Окружающий Шурку мир стал темнеть, из темноты стали проявляться образы ребят, Толстого, темнота стала абсолютной, последним образом стали два силуэта, они подходили все ближе и ближе, стали проявляться очертания лиц. Одно наполовину закрытое балахоном, а второе напоминало лицо утреннего зеваки. Все ближе и ближе... И тут Шурка пришел в себя. Очнулся он на кровати, укутанный в одеяла. Рядом, облокотившись на тумбочку, дремал Вил. Шурке вдруг стало так тепло и спокойно, глаза сами собой закрылись, и он уснул здоровым крепким сном.
  * * *
   - Николай Иванович, вы мне симпатичны, и именно поэтому я хотел бы вас предостеречь. Я человек другого поколения и могу показаться вам динозавром, которому давно пора исчезнуть, как виду, но мне и еще тысячам таких же динозавров, уцелевших после репрессий, хорошо известны такие понятия, как честь, достоинство, преданность родине. Но речь не об этом. Я хотел бы вас в некотором роде предупредить. Преданность нынешней власти, которой вы верой и правдой служите - это преданное служение пожару, который в свое время разожгли бездомные голодранцы, чтобы обогреться, и вы сгорите, как пенек в этом пламени. Как только оно начнет угасать, вас используют, чтобы хоть на чуть-чуть оттянуть финал этого глупого катаклизма.
  - Вы предатель, Цимерман, и антисоветская личность!
  - Как бы вам покультурней.... Мне глубоко все равно, при каком строе работать, я целиком и полностью предан науке, а она, как мне казалось находиться, нет, находилась, вне политических баталий. Подайте сахарницу, будьте любезны. Николай Иванович, вы наверняка изучили мою биографию и знаете, что до недавнего времени я находился на территории с очень строгими порядками, и если бы не счастливое для меня стечение обстоятельств, я так бы и остался ЗК Цимерманом 13172 по 58/1а. Не надо на меня так смотреть. Я хочу, чтобы вы поняли, дорогой Николай Иванович, люди, на данный момент, находящиеся у власти, не отличаются храбростью, и поэтому скоры на расправу и им наплевать, кто ты: рабочий, доктор физико-математических наук или капитан советской армии. Понятие личность для них не существует, они все меряют классами, а это весьма прискорбно. Да, голубчик мой, весьма!
  
  24 Декабря 1922 г
  Ленин о "личных качествах" членов руководства партии: "Я думаю, что основным в вопросе устойчивости являются такие члены ЦК, как Троцкий и Сталин. Отношения между ними, по-моему, составляют большую половину опасности раскола. Тов. Сталин, сделавшись Генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда с осторожностью пользоваться этой властью. Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который отличается от тов. Сталина ТОЛЬКО ОДНИМ ПЕРЕВЕСОМ, именно более терпим, более вежлив, меньше капризности... Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью, но я думаю, что с точки зрения написанного мною выше о взаимоотношениях Сталина и Троцкого, это не мелочь.
  С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против бюрократизации, политбюро и ЦК партии, отличается не только выдающимися способностями, но и чрезмерной самоуверенностью, чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела...."
  
  Этап г. Вольск
  - Ну, че там, Кузя?
  - Приехали, ща посчитают, и на курорты уезжаем. До свидания, кореша (на прощанье пожелаем вам большого барыша).
  - Упхнись, че за личности?...
  Алиев - пятьдесят третья, пошел.
  - Алиев - пятьдесят третья, принял
  - Горшков - тридцать восьмая, пошел.
  - Горшков - тридцать восьмая, принял
  - Цимерман - 58/1а, пошел.
  - Цимерман - 58/1а, принял
  - Закрыть вагон!
  С этими словами жизнь Эдуарда Львовича Цимермана оборвалась. Вместо него появился ЗК Цимерман по 58/1а, воспитанный и скромный человек, абсолютно не приспособленный к новым окружающим его реалиям и, что было хуже всего, это бросалось в глаза. Найдя свободное, чистое место Цимерман сел на корточки и закрыл глаза. "Я идиот, болтливый идиот, как стыдно, стыдно за своих учеников".
  - Опачки, здрасте, тетя, как живете? Внимание, внимание, уважаемая публика, вы посмотрите, кто к нам пожаловал, тетя Мотя!
   Я открыл глаза напротив меня сидел человек, на правой руке которого была набита надпись "кот", а неприятно блестящие в полумраке глаза только добавляли сходство с животным.
  - А не желает ли Мотя коночек в подкидного?
  - Это вы мне?
  - Тебе Мотя, тебе.
  - Меня зовут Эдуард..... Львович.
  - Нет, тетя, звать тебя теперь мы будем Мотей! И сыграем мы с тобой, обязательно, по червончику за кон, а, Моть, как?
  - Но вы знаете, у меня ничего нет, а просто так вы не согласитесь?
  - На просто так хочешь сыграть? Ай да Мотя, ты мне нравишься все больше и больше!
  - Осади, дай человеку оглядеться.
  Рядом с Цимерманом на корточки присел человек в военной форме без погон, но даже без погон по голосу и повадкам было видно, что прежде этому человеку подчинялись безприкословно.
  - Раздавай, я с тобой сыграю.
  - А есть на что?
  - Найдется!
  - По червончику за кон потянешь?
  - А давай по два!
  Цимериану оставалось только смотреть и недоумевать. Первая партия осталась за Кузей.
  - Силен ты в карты шпилить.
  - Я фартовый, меня карты любят
  - А давай еще конок!? На все.
  - А на все конок могете, четыре червончика, богато живете?
  - Богато живу, раздавай.
  И снова шелест карт обозначил начало игры. Все внимание окружающих сейчас было сосредоточено на игроках, зеки молчали. Но уже через мгновение тишина была прервана.
  - Слышишь, Кузя, я тебе одну вещь скажу. Мы с тобой в одну школу ходили, только ты ходил учиться, а я преподавать! Дама крестовая вышла на седьмом отбое! Сливай воду, Кузя!
  Зеки, наблюдавшие за игрой, оживились. Кузя же, сидевший во время игры на полу ссутулился и напрягся, эта сутулость не предвещала ничего хорошего. Его и до этого страшные глаза налились яростью. Мгновение, и он, не произнеся ни слова, кинулся на своего партнера по игре. В руке блеснула появившаяся невесть откуда металлическая пластина. Зеки шарахнулись в стороны,. Цимерман, находившийся за спиной игрока в форме хотел было помочь, но все произошло так быстро, что в его помощи уже никто не нуждался. Тело Кузи без признаков жизни лежало в луже крови, успевшей натечь из пробитого виска.
  - Сука, Кузю-Кота убил, да мы тебя за Кузю!
  Военный скинул гимнастерку и повернулся спиной к подступившим зекам. Со спины на них смотрела оскалившая пасть рысь и подпись ниже "КУЗЯ".
  - Я Кузя-Кот. Ну, кто первый?
  Металлическая пластина засверкала в пальцах военного серебряной молнией. Желающих сразу поубавилось.
  - И Мотю не трогать, это мой корешок.
  Мощный удар и заточка вошла в пол вагона по рукоять.
  - Все, Мотя, спать, завтра поговорим.
  Всю ночь Цимерман не сомкнул глаз, лишь под утро ему удалось забыться серой нервной пеленой.
  - Мотя, спишь?
  - Нет.
  - А че не спишь?
  - Зачем вы его так?
  - Кого я и как, Мотя?
  - Ну, Кузю
  - Ты че, не понял? Это Ч.Х.Б. Этот чертила мое погоняло присвоил, так что все по понятиям.
  - Спасибо вам.
  - Осознал, че с тобой могло бы быть?
  - Догадываюсь.
  - Сам откуда будешь-то?
  - Из Москвы.
  - По пятьдесят восьмой, небось?
  - Совершенно верно.
  - Нет, Мотя, для гнуловки тебя надо еще воспитать, дюжа ты необразованный по жизни.
  Цимерман проникся к этому человеку, он понимал, что от неминуемой потери чести, а может быть даже и жизни, его спас именно он - Кузя-Кот. Примерно в час дня состав остановился, заключенным выдали пищу, кормили соленой рыбой без хлеба. Конвойные убрали тело убитого самозванца из вагона, никто не стал вдаваться в подробности, при каких обстоятельствах это произошло, состав двинулся дальше.
  - Мотя, ты особо не налегай на рыбу-то, она соленая, не пропадет, не дома.
  - Я прошу прощения, но давайте представимся, меня зовут Цимерман Эдуард Львович.
  - Лады, а меня Горшков Андрей Алексеевич, только это все для протокола. Теперь ты Мотя.
  Поезд тронулся, ужасно хотелось пить. Цимерман прислонился спиной к стене вагона. Неструганные доски показались ему мягче любой перины. Он запрокинул голову, какое-то время о чем-то думал, но длилось это недолго: бессонная ночь взяла свое. Снилось что-то из прошлой жизни, жизни Эдуарда Львовича. Снился институт, лаборатории, ученики в белых халатах. И вот уже стало казаться, что сном было все остальное: теплушка и зеки всего лишь сон, кошмар.
  "Это все из-за переутомления, совсем скоро финал моей трехлетней работы, осталась только доводка, и прибор можно будет демонстрировать, а потом в отпуск, в Сочи. Но вот один ученик, за ним второй, третий и вот уже все двенадцать в один голос "СТАЛИН, ПИТЬ! СТАЛИН, ПИТЬ!""
   Пробуждение было резким, как будто с глаз сорвали темный занавес. Поезд стоял, почти весь вагон, не считая нескольких зеков, орал что есть мочи "СТАЛИН, ПИТЬ! СТАЛИН, ПИТЬ!" Кузя сидел чернее тучи.
  - Кузя, что случилось, почему все кричат?
  - Морят нас, Мотя, вот что! Девять станций проскочили мимоходом, а вода только там, вот и думай сам. Рыбки хочешь? Нет? Вот и я про то! Такой кипиш не только в нашем вагоне, весь поезд недоволен. Давай-ка мы с тобой отсядем вон в тот дальний угол, и гляди помалкивай, понял?
  Рядом с вагоном раздалась автоматная очередь. Зеки притихли. Двери вагона открылись, внутрь зашли двое: лейтенант среднего роста и громила-сержант. Скажу вам честно, за свою жизнь мне ни разу не доводилось видеть настолько физически развитых людей! Автоматчик остался снаружи. Говоря на чистоту, необходимый эффект устрашения был достигнут и без него!
  - Ни хрена себе, Мотя, сейчас будет цирк!
  Кузя перешел на еле слышный шепот.
   - Видишь - громила, он немой, я много слышал про эту парочку, но никогда не встречал, не доводилось. Говорят, громила еще до революции у церкви милостыню просил и как-то на спор, один язык от колокола десятипудовый на колокольню впер, ему тогда лет семнадцать было! Что сказать, юродивый он и есть, ума нет, а силы как у пятерых! Предан и исполнителен. А рядом с ним лейтенант, вот кого надо посадить, так это его, говорят, он раньше расстрельной командой руководил, жесток, для него люди, что дичь лесная. Сейчас демонстрация будет, мотай на ус.
  - Тихо, тля на, к стене, вашу мать. Что ж вы, падлы, делаете, на? Чем же вам, паскудам на, дорогой товарищ
  Сталин, на, не угодил, на? Чем, я вас спрашиваю, не угодил!?!? Пить хотите, отродье?
  В вагоне повисла давящая тишина. Лейтенант громко, с удовольствием, плюнул на пол вагона, как по команде, второй конвоир без замаха ударил ближайшего к нему зека по лицу. Удар был настолько сильный, что хруст ломающегося носа услышал даже Эдуард Львович. Заключенный упал, как подкошенный.
  - Пейте, отродье, пейте на здоровье, или уже перехотелось? Не слышу?
  Его вопрос остался без ответа.
  - Вот все и напились!
  Конвоиры ушли, двери вагона захлопнулись, где-то поблизости затрещала и оборвалась короткая автоматная очередь.
  - Ну как тебе, Мотя, представление?
  - Сволочи!
  - Нет, сволочей ты еще увидишь в лагере, а это звери. Мотя, жить хочешь, держись меня, иначе кончишь, как тот бедолага. Он если не помер, то инвалидом будет на всю жизнь, я на такое насмотрелся.
  
  Утро второе
  На телефоне запищал будильник, через час за мной должен заехать Володя, а я за ночь ни на минуту не смыкал глаз. Дедов подарок затянул меня с головой. На сегодня у меня были запланированы три важные встречи, но идти туда с красными глазами, и не дай бог начать там зевать, ай, да я. В дверь постучали, и сразу же, без приглашения вошли.
  - Проснулся уже? С добрым утром!
  - С добрым, только я и не ложился. Спешу и хочу есть!
  - Кто понял жизнь, тот не торопится, так что давай неспеша иди на кухню, завтрак на столе. Постой, у тебя ко мне ни каких вопросов нет?
  - Не, нету, некогда, товарищ-генерал, разрешите мне пойти поесть вашу яичницу, а то через пятнадцать минут за мной Володька приедет, а он знаете, как не любит ждать!
  - Нет, ну если Володька приедет, то вольно, кругом, шагом, марш.
  Ровно в семь к воротам подъехала машина. Наскоро попрощавшись с дедом, не забыв положить в сумку его подарок, я отбыл на работу.
  - Ооооооо, шеф, да я гляжу, вы вчера знатно погуляли!
  - Да если честно, Володь, не с кем мне там было гулять. Не, ну была конечно одна внучка боевого товарища деда, но с ней не попьешь.
  - А что ж ты тогда помятый такой, ты не заболел?
  - Нет, книжку всю ночь читал!!!
  - А ну-ну, книжку так книжку.
  Рабочий день пролетел на удивление быстро и легко. Переговоры прошли более чем успешно, и шеф по такому случаю пригласил меня вечером в ресторан, отметить это дело . До вечера была уйма времени, и я решил заскочить домой переодеться, полить цветочки и.т.д, и.т.п. НО, зайдя в квартиру и сев в кресло я засомневался в том, что действительно хочу куда б это ни было идти. Невероятным усилием воли я поднялся из кресла и направился в прихожую с целью позвонить своей новой знакомой и может быть, если она не занята, вечером пригласить ее в ресторан. Открыв в поисках мобильника сумку я наткнулся на планшетку и тут мое сомнение по поводу ресторана переросло в стойкую уверенность, что сегодняшний вечер мне нужно посвятить себе и больше никому. Я закрыл сумку, телефон так и остался лежать нетронутым. Чайник на плиту, бутерброды на стол, себя в кресло. Так, в тишине и во благе, я продолжил изучение блокнота.
  * * *
  Конечной точкой моего этапа стал город Ворошиловград. На станцию мы прибыли далеко засветло, всех заключенных поезда, в том числе меня и Кузю, выстроили на перроне и под присмотром конвоя погнали в лагерь. До лагеря было километров шесть, но после тесного, вонючего вагона, эти три километра, в полутьме, под дождем по раскисшей дороге казались мне настоящим праздником.
  - Не робей, Мотя, доехали и слава богу, руки-ноги целы, авось замастырим че. Ты главное по первости помалкивай больше.
   Во время поездки Кузя рассказывал мне о лагерях и кое-чему учил, проявляя при этом незаурядные педагогические способности.
  - Мотя, че ты мне за вопросы такие тупые задаешь, раз тебе сказано делать так-то и так-то, ты и делай, а эксперименты ты будешь ставить в своей лаборатории, усек, нет! Ну че ты на меня вылупился! Я те еще раз повторю: разговоры разговаривать ты будешь потом, когда освоишься, а по первости сиди и сопи, присматривайся, понял?
  - Понял. Но что в этом такого, если я...
  - Ммооттяя, я тебе сейчас популярно объясню.....может ты по незнанию с пернатыми местными разговоры заведешь, а тогда все, считай, что в стаю приняли, сразу, теперь усек? А может ты че ляпнешь не подумав, и ваабше: Моть, говори медленно, а думай быстро.
   От размышлений меня отвлек лай собак. Колонна вышла из леса, и моему взору предстал Ворошиллаг, во всей своей серой и унылой красе. Столбы, вкопанные в три ряда с густо натянутой на них колючей проволокой, образовывали непреодолимую преграду, семь вышек по периметру зоны, оборудованные пулеметными точками и прожекторами, дополняли общий, не очень радужный пейзаж.
  - Вот мы и дома!
  Говоря так, Кузя не красовался, он действительно большую часть своей жизни провел в лагерях и тюрьмах, так что неволя для Кота стала естественной средой обитания. Перед воротами лагеря нас снова построили и провели перекличку с присвоением порядкового номера. Так конвой ВАГОНЗАКа передавал нас конвоирам Варашиллага. В колонне я шел предпоследним.
  - На охрану изменников родины на территории Варашиллага заступили.
  Ворота закрылись. Больных и обессилевших отправили в ОП , остальных развели по баракам. Барак был рассчитан на два вагона. В памяти сами собой всплывали премудрости, которым меня учил Кот. Я был на чеку. То, что могло произойти в замкнутом помещении между восьмьюдесятью людьми не самого кроткого нрава, я вполне мог себе представить. В поезде не раз заводили разговоры о Варашиллаге, из которых я узнал, что он славится своими нечеловеческими нормоднями. Варашиллаг представлял из себя одну большую шахту по добыче угля, а уголь для страны имел стратегически важное значение. Реально оценивая свою физическую форму и то, чем мне предстояло заниматься все годы заключения, я впал в уныние. Я, от природы независтливый человек, глядя на Кота, впервые в своей жизни испытывал это чувство. Практически всю свою сознательную жизнь я "качал мозг", если можно так выразиться, и если перенести степень накаченности моего мозга в мышечную массу, то Кузя по сравнению со мной будет казаться тощим подростком. Но, к сожалению, развитость моего основного орудия труда в этом заведении была не очень востребована. Барак поделили на четыре бригады по двадцать человек для работы в шуровой шахте. Первая ночь на новом месте прошла на удивление спокойно, сказывалась усталость после долгого переезда. Утром мы вышли на работы. В забой спускались пешком по узкому коридору с очень крутым уклоном. Десять часов под землей и назад в барак, так продолжалось около трех недель, изо дня в день. Но однажды, после рабочей смены, когда мы поднимались из забоя, Кузя догнал меня и тихо мимоходом шепнул:
  - Есть разговор! У отвалов!
  И протискиваясь между зеками, быстрыми шагами пошел наверх. Такое поведение Кузи показалось мне странным и насторожило меня. Без суеты я поднялся на поверхность. Закурив, сбавил темп ходьбы и под предлогом, что мне нужно по надобности, свернул к отвалу. Пройдя мимо замерших вагонеток, я спустился в низину. С одной стороны надо мной возвышались кучи добытой породы, с другой узкоколейная дорога. Пройдя метров сто, я услышал за спиной быстро приближающиеся шаги, но тут звук шагов прервался на смену ему пришел звук упавшего тела, я замер в недоумении. Через мгновение меня окликнул знакомый голос.
  - Мотя, помоги мне, без вопросов, я тебе потом сам все расскажу.
  Кот сидел на корточках, облокотившись спиной о вагонетку, рядом с ним лежал труп, с заточкой в сердце. Приглядевшись, я узнал в нем заключенного из нашего барака.
  - Мотя, давай впрягайся, сейчас оттащим его на отвал и присыпем, как будто он с вагонетки не успел соскочить, когда из забоя поднимался.
  Мне показалось, что минуты длятся целую вечность. Когда работа была сделана, я ощущал себя, уже дряхлым, немощным стариком.
  - Мотя, секи на раз, повторять не буду. В лагере творятся нехорошие дела, Мотя, очень нехорошие. Я вчера имел неприятный разговор, смысл которого сводился к тому, что я, Кузя-Кот, должен отказаться от блатного мира и объявить об этом перед рабочим классом в бараке, громко и с выражением. Сроку на раздумья мне дали до следующего вечера, а этот жмур как предупреждение для меня, понимаешь, Мотя?
  - Понимаю!
  - Да ни хера ты не понимаешь! Это только начало. Лагерная администрация свои порядки хочет установить в блатном кругу. Это вызов, Мотя. Я слышал о методах, которыми эти порядки устанавливаются, видел повешенных на полотенцах.... несогласных прогибаться. Никто не будет стоять за моим правым плечом, когда я завтра пойду под землю, там будет только темнота и черти! Валить мне надо, иначе без крови не обойдется, без моей крови. А за тобой должок числится, выручай.
   Кузя рассказал что, когда и где мне нужно делать. Ничего сложного в этом не было, но последствия могли быть самыми непредсказуемыми, а хотя нет, вполне даже. Мне могли добавить срок, а Кузя мог остаться инвалидом на всю жизнь. Но по его словам, лучше инвалидом на кантовке , чем трупом в Варашиллаге. Новый день не обещал ничего хорошего, сегодня должен был осуществиться наш план. Если все пройдет хорошо, то Кузю ожидал полугодичный отпуск, не на курорте, конечно, а в ОП, но все лучше, чем под землей с киркой в зубах. Выходя из барака, я встретился взглядом с Котом, по его лицу можно было сказать только одно: он не выспался и ничего больше, выражаясь карточным языком, абсолютный фейс покер. Сегодня я был замыкающим колонны, Кузя же наоборот шел в первых рядах. У каждого из нас в руках была керосинка на манер станционных фонарей, только круглая. Большая часть моей бригады, возглавляемая Кузей, уже успела скрыться в шахте, через несколько мгновений мои ноги тоже ощутили неровный пол ведущего в забой тоннеля. Слева и справа по полу вдоль стен были проложены ливневые каналы для стока воды. Дожди, частые в этих районах, вполне могли превратить единственный выход наверх в непреодолимое препятствие для находящихся в забое людей. Скользкая слизь на дне канала прекрасно себя чувствовала в сыром прохладном климате шахты. Кот ускорил темп спуска, это было для меня сигналом к действию. Дав Кузе увеличить дистанцию как можно дальше, я перекрестился.
  - Будь, что будет, прости господи!
  Шагнув вправо, со всей отпущенной мне силой я метнул свою лампу вниз по каналу. Сила моего броска в совокупности с уклоном спуска раскатила и так тяжелую лампу до чудовищной скорости, превратив ее в таран. Снизу раздался крик боли, цель была достигнута, все выглядело естественно. Кто-то поскользнулся, не удержал лампу, всякое бывает. Кричал Кузя, к тому моменту, как я спустился вниз, около Кота уже столпился народ. Зрелище было душераздирающее, но даже в последние моменты Кот не потерял хладнокровия и сделал все, о чем мы договаривались.
  - Мотя, я понимаю, чем тебе это грозит, я все продумал, или почти все. В тоннеле темно, кидай как можно дальше, чтоб непонятно было, откуда она прилетела, с конца колонны или с середины, понял? Когда все начнется, я свою лампу в сторонку поставлю, возьмешь ее себе, и вот уже совсем непонятно, кто ее кинул, как и откуда. Сделаешь, как я сказал, считай, что мы с тобой квиты. Да не робей ты! А если там заваруха, какая начнется, бей первый, там темно, никто не разберет.
   Не дойдя до столпившихся людей нескольких метров, я заметил валявшуюся у стены потухшую лампу Кузи. Все было сработанно четко, без ошибок. Кота с переломанными ногами увезли, мы были квиты. Вернувшись в барак, я упал на нары и проспал без сновидений до утра. И все-таки где-то мы просчитались. Утро для меня началось раньше обычного. Ни свет, ни заря за мной явились трое конвоиров, без церемоний стащив меня с нар, поволокли в комендатуру на беседу.
  - Эдуард Львович, вы же разумный образованный человек, мы рассчитываем на вашу помощь, вы наверняка видели, кто был виновником вчерашнего происшествия в шахте, ну же, Эдуард Львович, давайте дружить, это и в ваших интересах.
  - Я ничего не видел!
  - Я все понимаю, все понимаю. Давай так, вот бумага, ручка, я отвернусь, а ты пиши. Кличка, имя, номер.
  - Я не...
  - Не зли меня, еврейчик! Ты думаешь, спас корешка своего? Может быть, но ты знаешь, что бывает за умышленное вредительство? РАССТРЕЛ!
  - Я ничего не видел.
  - В бур его!
  С этого момента жизни ЗК Цимермана 13172 по 58/1а, в моей жизни началась еще одна глава. Началась она с подкованных сапог, тех самых, приведших меня в этот кабинет конвоиров. Потом неделя карцера с периодическими вызовами в комендатуру, как правило, после таких вызовов обратной дороги я не помнил. Через неделю я вернулся в общий барак, не добившись от меня признаний, комендант решил сделать передышку, а может, нашел жертву посговорчивей, кто знает. Вскоре я опять оказался в карцере, но это была совсем другая история. Теперь во мне тяжело было разглядеть Эдуарда Львовича. Я избитый, но не сломленный, озлобленный на советскую власть превратился в отпетого нарушителя режима с красной полосой в личном деле, ЗК Мотю.
  
  Оперативная сводка за 2 Марта 1943г. от Советского Информбюро:
  Юго-западнее Ворошиловграда наш разведывательный отряд ночью проник в расположение противника и взорвал три крупных склада боеприпасов. Во время этой операции уничтожено семьдесят гитлеровцев. На другом участке бойцы Н-ской части отразили атаку противника и истребили до роты немецкой пехоты.
  * * *
  К тому моменту, как Эдуард Львович закончил рассказывать свою биографию, под нашим столом скопилось изрядное количество пустых бутылок местной водки не лучшего качества.
  - Коля, ты меня прости, конечно, старого, за вот это вот, но я должен был тебе все рассказать по двум причинам. Хочешь знать каким? Нет, ты меня сначала прости! Простил? От ты молодец, дай я тебя поцелую. Можно? Нет! Ну и хрен с тобой! А причины такие: Во-первых...
  В дверь постучались.
  - Войдите.
  - Товарищ-капитан, мальчик очнулся.
  - Виля, друг любезный.....
  Весь хмель улетучился в момент. Информация, которой обладал мальчик, имела для меня стратегическое значение. Зайдя в комнату, где находился Шурка, я лицом к лицу столкнулся с самым прекрасным членом нашей группы, да что же я несу-то такое, во всем виновата коварная китайская водка.
  - Добрый вечер, Николай Иванович.
  Я так и обмер, причем вид у меня, по всей видимости, был наиглупейший.
  - Да здравствует, здравствуйте.
  Я покашлял, придавая голосу, ставшему предательски высоким, солидную командирскую твердость.
  - Колышева Татьяна Сергеевна, если не ошибаюсь.
  - Так точно, товарищ капитан. Мальчик чувствует себя удовлетворительно, режим питания и отдых быстро поставят его на ноги.
  - Не надо меня никуда ставить.
  - Да он живее всех живых! Татьяна Сергеевна, будьте добры, оставьте нас наедине.
  Оставшись в комнате вдвоем, я осторожно начал налаживать с мальчиком контакт.
  - Ну что, будем знакомиться, меня зовут Николай Иванович.
  -Шурка.
  - Очень приятно. Рассказывай, Шурка, как ты докатился до такой жизни? - я никогда не отличался умением разговаривать с детьми. Вот и сейчас после с виду безобидного вопроса мальчик замкнулся, и на его глазах появились слезы.
  - Боец, ты что это реветь надумал, а ну-ка, отставить. Ты знаешь, Вил Юрьевич мне все уши тобой прожужжал, и знаешь, у меня сложилось мнение, что обычно это ты до слез доводишь, а тут гляжу и думаю, не напутал ли чего, может ты другой Шурка? Молчишь, значит! Ну, молчи, молчи!
   Разговор не клеился.
  - Может, ты есть хочешь?
  - Нет!
  - А чего хочешь?
  - Тебе-то какое дело!
  - Ты у нас в свой последний визит забыл кое-что. Да что ты как девочка с косичками себя ведешь, давай руку, не бойся!
  Поднесенный подарок не произвел на мальчика никакого впечатления, и это было странно.
  - Все пацаны, теперь обзавидуются, можешь мне поверить. Да честное слово тебе говорю, при часах, да при каких, - реакция Шурки на мои слова была абсолютна противоположной моим ожиданиям. Навернувшиеся слезы теперь прорвались в три ручья.
  - Сашок, да ты чего?
  - Отпустите меня, дяденька, ради бога, прошу!
  Мне пришлось подсесть ближе и минут пять успокаивать ревущего мальчика.
  - Саша, успокойся, никто тебя не держит. Не реви!
  - Не реву!
  - Мне нужно знать, откуда у тебя вот эта вещь, а потом иди куда хочешь, если захочешь.
  На тумбочку возле кровати, легли уже совсем другие, золотые часы.
  - Узнаешь?
  И опять двадцать пять. Я конечно не спец по душевным делам, но у Шурки по всей видимость началась истерика. Мне это стало надоедать, и я вынужден был принять меры. Схватив мальчика за плечи, несколько раз хорошенько его встряхнул.
  - Некому завидовать, все убиты!
  Утирая слезы, начал взахлеб рассказывать Шурка.
  - Давай ты сейчас успокоишься и по порядку все мне расскажешь.
  - Да не могу я успокоиться, они сами текут! Все убиты: Толстый, ребята - все. Он, чья цацка, тоже там был, со страшным в балахоне, Толстого мучили. Отпустите, дядя, я им всем кадыки поотрываю!
  Вот так, неожиданный поворот.
  - Я когда от вас сбежал... Нет, не так. Утром на рынке я, значит, этот Тиссот проклятый, спер.
  - А лицо не запомнил, у кого тырил?
  - Да обычное лицо, как у нас с вами.
  - То есть не китаец?
  - Нет. Потом там драка началась, дядя Вил начал.
  - Продолжай.
  - Потом мы с пацанами по городу шлялись, промышляли. Про то, как меня поймали, вы, наверно, знаете? Ну вот, а когда я от вас сбежал, вначале думал опять пошататься, но передумал, пошел домой.
  - А живете вы все вместе, коммуной, значит?
  - Правильно, на окраине в сарае. А когда пришел...
  На глаза мальчика опять навернулись слезы.
  - Саша, мне нужно узнать все. Попей воды.
  - Не хочу! Там все мертвые. За мной погнались. Один тот, чья цацка, и с ним еще один, лицо балахоном закрыто. Потом все, как в тумане.
  - Молодец, отдыхай теперь, сейчас к тебе дядя Вил зайдет, а вечером за ужином ты еще раз, только теперь всем расскажешь, что с тобой приключилось. И будь добр, до вечера не сбегай.
  - Николай Иванович, я им все равно отомщу!
  - Отомстишь, мы отомстим!
  Вечером за общим ужином, после Шуркиного рассказа на всеобщее обозрение была представлена главная улика - золотой Тиссот. С виду ничем не примечательный, обычный золотой, но вот гравировка Dem wahren Sohne Deutschland Oswald Geichridt , на внутренней стороне крышки делала очень даже приметным. Версии посыпались одна за другой.
  - Товарищи, для меня все предельно ясно.
  - Кушайте, Шурочка, набирайтесь сил.
  - Эдуард Львович, я бы попросил внимания!
  - Конечно, конечно.
  - Улика, НАЙДЕННАЯ Шуркой, говорит о том, что на территории Харбина действует вражеская немецкая группировка. К сожалению, численность группировки нам не известна. Расправа над ребятами была осуществлена в целях сохранения конспирации.
  Шурка замер, рука, не донеся ложку с супом до рта, медленно опустилась вниз.
  - Так это что, все из-за меня?
  Повисшая в столовой тишина была вовремя нарушена Татьяной Сергеевной.
  - Шура, наелся, пойдем, прогуляемся, мне нужно с тобой поговорить.
  Поймав мой одобрительный взгляд, Татьяна покинула столовую. Шурка не проронив ни слова, вышел следом.
  - Миколай Iванович, дозвольте сказати?
  Молчавший с момента нашего знакомства Анищенко, подал голос.
  - Миколай Iванович, у нас є письмова заява.
  - Я вас слушаю, товарищи...
  - Сводный боевой отряд Харбинского гарнiзону красной армии, в лице Белякова, Ремизова, Колышевой, Едуарда Львовича й мене, просят вас зачислить в наш отряд хлопчика Шурку! Миколай Iванович, пропаде ж.
  - Видите ли, для мальчика наступили очень нелегкие времена, в связи со смертью друзей он переживает величайший стресс. Стресс может привести к глубочайшей депрессии, депрессия - к душевному расстройству, а потом...
  - Стоп, стоп, стоп! А теперь послушайте меня, дорогие товарищи. Глупые мысли лезут в голову тогда, когда нет физической нагрузки на то, что находится ниже, так что во избежание глупых мыслей, впредь, каждый день мы будем начинать с пионерской зорьки, да-да-да. А сейчас - руки в ноги и бегом в тот сарай, где жил Шурка. Переройте все вверх дном, там могут остаться еще улики. Да, Вил, что за драка на рынке, почему не доложили? Вы понимаете, что лишнее внимание нам сейчас ни к чему! В город вы отлучались вместе, с... Сержант Беляков! Что вы можете мне сказать на этот счет? Молчите, слов нет? С кем хоть драку затеяли?
  Моя душа пела, передо мной стояли две детины, способные с легкостью гнуть подковы в узел, и стеснялись.
  - Они первые начали.
  - А мы че, мы не че, идем, пирожки жуем, а тут со всех сторон как поналетят, как давай руками-ногами махать в разные стороны, ну Вил и психанул, за балахон первого попавшегося поймал и давай его мутызгать.
  - И все там не так было, не слушайте его, Николай Иванович!
  - Напавшие на вас были в балахонах, я вас правильно понял?
  - Ну да, я ж и говорю, Вил сразу...
  - Равняйсь, смирно! Чтоб через десять минут как штыки. Разойтись.
  "Думай, думай. Местное население в балахонах, драка на рынке... Еще, что еще? Шурка украл Тиссот недалеко от рынка! - разрозненные части головоломки постепенно складывались в четкую картину. Шаги по комнате становились все быстрей и быстрей. - Допустим, что у немецкой группы, назовем ее Освальд, так же как и у нас есть связные из числа местного населения - Балахоны. Допустим, что Освальд назначил встречу со связным в людном месте на рынке. Шурка ворует приметный Тиссот. Освальд в целях сохранения конспирации ставит перед связным задачу найти воришек, что не составляет для местного жителя особого труда. В то время как сержанты занимаются Шуркиным воспитанием, в сарае происходят зверства. По счастливому стечению обстоятельств Шурке удается избежать той же участи. Все логично! Вопрос, кто такие Балахоны? Нужно срочно связаться с товарищем Мао, он наверняка должен владеть информацией. Оперативность, с которой Балахоны вышли на Шурку говорит об их профессионализме, и это ни есть гуд".
   Уже через полчаса, мы были на месте. Все было в точности так, как описывал Шура, картину дополняли ужасный запах разложения и мухи. За свою жизнь, по долгу службы, мне довелось побывать во многих местах и видеть далеко нелицеприятные картины. До сего момента я считал, что у меня железные нервы. Но то, что я увидел, оставило глубокую ржавую язву даже у меня. Что уж говорить об остальных.
  - Товарищ-капитан, если это люди сделали, то я их своими руками...
  - Сержант Беляков, держи себя в руках, не накаляй обстановку, если нужно, выйди на свежий воздух. А лучше мухой слетай назад в гостиницу и приведи сюда Татьяну Сергеевну.
  Очень уж смахивало то, как их убили на какой-то зверский ритуал. Мне нужно было слышать авторитетное мнение специалиста на этот счет. Куда же ты меня заслал, майор Ремизов, что же тут творится? Через полчаса безуспешных поисков было принято коллективное решение устроить перекур на свежем воздухе. Курили нервно и молча. Первым не выдержал Вил.
  - Я, конечно, коммунист, но не дай бог так вот умереть. А райончик-то какой, одни собаки бродячие, да нищета.
  - Товарищи, будьте наготове, может, конечно, это сказывается контузия, но, по-моему, нас окружают, и окружают по всем правилам тактики и стратегии.
  - Хто, убогi?
  - Именно, товарищ Анищенко! Приглядитесь повнимательней.
  Наш перекур был прерван.
  Отделившись от обшей кучи к нам стал подбираться самый наглый и, по виду, самый неудачливый бездомный. Напряжение ребят за моей спиной стало почти осязаемым. Это и неудивительно. Если честно, меня сейчас больше беспокоило здоровье поберушки: взведенные сержанты готовы были сорваться на первом попавшемся, а мое природное чувство справедливости никак не могло допустить избиения убогого человека. На вид ему было не больше двадцати, но искусно наложенная на лицо и руки грязь превращала двадцатилетнего юношу в дряхлого немощного деда. Не такой уж он и убогий. Наметив жертву, "дряхлый" юноша пошел в наступление. Первым был атакован Вил. Подойдя почти вплотную, поберушка стал пристально смотреть ему в глаза. На мое удивление, в ответ от сержанта не последовало ничего из ряда вон: он молча вынул пачку папирос и вложил их в грязную руку убогого. Следующей жертвой уличного попрошайки стал я. Все повторилось в точности за исключением маленькой неожиданности . Не дождавшись от меня очередной пачки, поберушка обиженно отошел в сторону, и тут произошла та самая неожиданность. Повернувшись к нам лицом, он поздоровался, на чисто русско-пролетарском языке!
  - Здравствуйте, товарищи!
  Теперь он смотрел на нас, но совсем по-другому! Все это очень смахивало на провокацию.
  - Erkennst du nicht deinen Fuhrer? Sage mir dein Name und dein Dienstgrad!
   В ответ на такое заявление, мне в лицо был ткнут красный парт билет.
  - Ich heisse Mao , товарищ Иванов. Вы виртуозный немец, но вот ваши спутники...
  - Ваш позывной? Быстро!
  - Пчеловод.
  Все было верно: и позывной, и имя нашего связного. Убедившись в подлинности парт. билета, я кивнул сержантам, все это время усердно изображавшим элитных немецких разведчиков.
  - Довольно таки странное место вы выбрали для первого знакомства, а уж метод...
  Я специально начал с претензий, мне была интересна реакция нашего нового товарища, хотя с его стороны все было выполнено безукоризненно.
  - Николай, вы уж меня извините, что без цветов, но мы с вами не на свидании. Вы хотели меня видеть, и вы меня увидели. Конспирация и еще раз конспирация.
  - Откуда вы узнали, что мне нужен Мао?
  - Не доверяете? Привыкайте, Николай, это Восток!
  Неожиданно налетевший поток холодного ветра унес с собой застоявшийся приторно сладкий сарайный смрад. И что-то ещё, невидимым прессом давящее на плечи и голову. Молчавшие все это время птицы, вспомнили о царящей вокруг весне и занялись привычным для этого времени года делом. Казалось бы, совсем еще недавно оцепеневшая от страха вымершая улица ожила и оглушала грохотом десятков разом открывшихся дверей. Вот теперь мне стало по-настоящему не по себе. Кто, или точнее что заставило замолчать на сутки этот бурлящий, весенний поток жизни!?
  
  
  Скоро вечность я прижму к своей груди,
  И диким воплем изреку проклятье,
  Всему человечеству.
  К. Маркс.
  
  
  21июня 1941 г. Москва. Кремль.
  - Товарищ Ремизов, меня интересуют результаты операции "Сансар", будьте добры, доложите обстановку.
  - Вчера была получена шифрограмма от руководителя экспедиции. Гробница Тамерлана обнаружена. Как и предполагалось, ее место нахождения г.Самарканд. К шифрограмме прилагается фото, отчет и подробная опись. Двадцать первого июня гробница была вскрыта, предположения о скрытом в гробнице наследстве не оправдались. Группа не выходит на связь, приняты меры по поиску. Разработка прибора для мавзолея вошла в завершающую стадию испытаний. Доклад окончил.
  - Хорошо, продолжайте поиски.
  - Служу отечеству, товарищ Сталин!
  
  25 Марта 1943г. утро Харбин.
  Не далеко от дороги, точнее сказать сложно, стояла гостиница. Родная сестра той, что находилась напротив Российского посольства. Вот уже тринадцать дней все ее работники трудились в поте лица, чтобы угодить очень состоятельным и очень капризны клиентам, занявшим, почти все номера. Но для владельца такая работа была в радость. Его заведение давно не пользовалось такой популярностью. Новый день ничем не отличался от двенадцати предыдущих. Как обычно с утра, точнее сказать не могу, Ганс, - самый молодой и самый вежливый постоялец, спускался из своего номера в холл. Поздоровавшись на ходу с консьержем, направлялся в булочную, которая находилась напротив через дорогу. Не задерживаясь там больше пятнадцати минут, возвращался назад. Сегодня все повторилось вновь за не большим исключением. Вернувшись из булочной Ганс подошел к консьержу и, протягивая свернутую купюру, предупредил о том, что сегодня после обеда к ним придут гости.
  - Будьте любезны, проводите их ко мне в номер и подайте чая.
  Растянувшись в понимающей улыбке, консьерж ловким движением спрятал купюру в карман.
  - Мой фюрер, вернулся Ганс.
  - Зови!
  Через несколько секунд в небольшую, уютно обставленную комнату вошел высокий, улыбающийся молодой человек.
  - Ты принес хорошие вести?
  - Да, мой фюрер, были сложности с доставкой, но я их получил. Сегодня после обеда состоится встреча с нашими союзниками. Предводителя зовут Серке.
  - Я надеюсь, у нас не будет сложностей с гонцом?
  - Мертвый гонец вряд ли сможет доставить нам сложности, мой фюрер.
  - Я в тебе не сомневался, отдыхай. Позже встретишь гостей.
  В час по полудню в двери гостиницы вошли трое. Одежды и бритые наголо головы говорили о том, что это монахи. Объяснив консьержу, что им назначена встреча, они поднялись наверх.
  - Господин Серке, я бесконечно рад видеть вас и ваших спутников в нашем временном жилище. Мы давно ждали этой встречи. В соседней, более удобной для бесед комнате нас ждет горячий чай и еще три собеседника. Я уверен, что эти уважаемые люди также как и я почтут за честь лично познакомиться с Акха шестой школы Тибета, - улыбка на лице монаха, и еле заметный наклон головы сказали все без слов.
  * * *
  На вечер было назначено очередное собрание, на котором товарищ Мао обещал раскрыть собранную им оперативную информацию. День только начался, и каждый был занят своими делами, а конкретней - большая часть группы занималась физ. подготовкой во дворе. Татьяна Сергеевна, с моего разрешения, отлучилась в "Николай Иванович, ну пожалуйста, пожалуйста, пожааалуйста, это же такая уникальная возможность, библиотека в которой хранятся сви.." город. Эдуард Львович нашел новую жертву и приступил к принудительному взращиванию гения. Я же дожидался визита тов. Мао, убивая время лежа на кровати у себя в комнате. В дверь постучались.
  - Не заперто! - в проеме стоял Эдуард Львович. По выражению его лица я понял, что он чем-то обеспокоен.
  - Николай Иванович, я обеспокоен!
  - "Ну, точно". Эдуард Львович, я вам что в столовой говорил? А вы меня не послушали. Теперь в беспокойстве!
  - Ваши шутки, Николай Иванович, в данной ситуации не уместны, с моим кишечником все в порядке! Меня беспокоит дальнейшая судьба мальчика. Какое решение вы намерены принять? Вы знаете, он очень сообразительный и целеустремленный мальчик, при должном педагогическом подходе из него может получиться второй...
  - Эдуард Львович, не имейте волнения, всему свое время.
  Перед уходом Эдуард Львович решил от просьб перейти к угрозам.
  - Если вы не примете мальчика в отряд, то, по возвращению в Москву, я буду вынужден подать на вас рапорт, в котором укажу, что имея на то возможность, вы не приняли мер по спасению соотечественника .
  Шурку я нашел в коридоре. Вырвавшись из лап Эдуарда Львовича он переваривал информацию, сидя на подоконнике.
  - Что ж ты, братец, меня подводишь, жалуются на тебя, не хочет, говорят, учиться.
  Мальчик перевел свой суровый взгляд с творившегося за окном беспорядка на меня. Нет, я ошибался, он был не суровым. В этом взгляде не было ничего, кроме непереносимой тоски и безразличия. Мне сразу же вспомнились свои первые сознательные ощущения в госпитале.
  - Ты тоже хочешь умереть? Глупо! Саша, тебе дана жизнь, в которой ты можешь быть врачом, работать токарем на заводе, стать учителем как Эдуард Львович, наконец, ты будешь приносить пользу живым людям, в память о своих друзьях. Мне знакомы твои чувства. Я тоже видел смерть своих товарищей. И я точно так же как и ты сейчас, сидел на подоконнике, и мне так же как и тебе хотелось прыгнуть вниз головой. Не надо, не вини себя. Живи и помни.
  Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я направился обратно в комнату. Не успел я сделать и пару шагов, как сзади меня окликнул Шурка.
  - Как это случилось, Николай Иванович?
  Следующие несколько часов я провел с Шуркой, рассказывая ему про Советский Союз, про войну с вероломной фашистской Германией и про свою последнюю операцию, которая обошлась мне в три жизни. В конце беседы я пообещал, что вечером его будет ждать сюрприз.
  
  От Матфея святое благовествование
  Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался, и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов. Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит:
  - Глас в Раме слышен, плач и рыдание, и вопль великий!
  * * *
  В семь часов вечера все были в сборе: началось собрание. Татьяна Николаевна, вернувшаяся из увольнительной, вся святилась от счастья, я на этот счет не имел ничего против. Но то, как она на меня смотрела, заставляло непроизвольно краснеть. А я ведь командир и мне нельзя.
  - Товарищи, прошу внимания и тишины. Перед тем как товарищ Мао начнет свой доклад, я хочу провести одну процедуру. Рассмотрев коллективное прошение товарищей, на деле показавших свою преданность партии, о включении в состав отряда бездомного мальчика Шурки. Я принял решение эту просьбу выполнить. Мало того, хочу поднять вопрос о том, чтобы включить его в ряды нашей подрастающей смены. В ряды пионеров. Кто "за"?
  Пять рук поднялись, как по команде?
  - Кто "против"?
  Шурка, сидевший скромно, как на сватовстве, в углу, смотрел на меня удивленными и непонимающими глазами.
  - Принят! Большинством!
  Воздержался один, товарищ Мао, на которого тут же обратились несколько удивленных взоров.
  - Товарищ Мао?
  - Слушаю вас, Татьяна Николаевна?
  - Нет, ничего.
  После сердечных поздравлений, Шурке торжественно была вручена звездочка с погон. Собрание продолжил тов. Мао.
  - Буду краток. Из докладов моей агентуры следует: тринадцатого апреля сего года Харбин посетила группа туристов европейской внешности численностью двенадцать человек до сегодняшнего утра, квартировавшая у Дэн Сяньшена, по адресу Китайская улица, строение девять. В три часа дня, забрав вещи из камеры хранения туристы отбыли на запад в сторону Гималаев. По информации, полученной от Дэн Сяньшена, к постояльцам неоднократно приходили посетители. Не исключено, что в их числе могли быть те, кого вы называете балахонами. Как подсказывает мой опыт, таких туристических групп могло быть несколько...
  - Вил, хорош спать, ты на собрании иль где?
  - На Анищенко шипи, змей, а на меня не надо, я думаю.
  - Анищенко, слышь? Глянь, как китаец складно поливает.
  - А ти б його побiльше слухав i поменше язиком чесав, дивишся, за розумного б i зiйшов.
  - Мы же знаем приметы! Шура, ты же можешь описать тех людей? Нужно пойти и расспросить Дэн Сеньшена!
  -Татьяна Сергеевна, разрешите мне закончить! А потом мы вас выслушаем. Касаемо балахонов. Выяснилось, что это послушники шестой религиозной школы Тибета. В Харбине они появились относительно недавно. Среди местного населения ходят слухи о том, что это монахи, изгнанные из северного горного монастыря Дайго-дзи. К сожалению, информации не так много, но кое-что мы все-таки имеем.
  Место за импровизированной трибуной вновь занял Николай Иванович.
  - Товарищи! Погибли дети! Нет оправдания тем, кто совершил это злодейство! В другое время, я, не колеблясь, выследил и сурово наказал виновных. Но это исключительный случай. У нас есть четкий приказ: не допустить развертывания плацдарма на Гималаях, и нарушить его мы не имеем права. Завтра утром мы выдвинемся к месту, где предположительно находится плацдарм. Тов. Мао обеспечит нас оружием, провиантом и необходимым снаряжением. Это приказ, а приказы не обсуждаются. Собрание окончено, все свободны, кроме вас, тов. Мао. Мне нужно обсудить с вами маршрут и уточнить...
  - Николай Иванович, вы же умный человек. Откройте глаза. Нет никакого плацдарма. Есть группа туристов, есть портсигар, есть трупы ребят. Кстати, Гималаи находятся на западе. Думайте, Николай Иванович, думайте! Я буду ждать вас на террасе.
  С террасы открывался вид на внутренний дворик, превращавшийся по утрам в спортплощадку для сержантов. К сидевшему в плетеном лакированном кресле азиату подошел мальчик и сел рядом.
  - Спрашивай.
  - Тов. Мао, а почему вы..?
  - Потому что тебе не нужно идти в пионеры. Все понял?
  - А чёй-то мне не надо-то?
  - Давай поговорим начистоту.
  -Давай.
  - Ответь мне, ты пробовал опиум?
  - Нет, я видел, как старшие ребята пробовали.
  - Ты видел, что с ними происходило?
  - Им сначала было весело, а потом они как куклы сломанные сидели.
  - Ответь мне еще на один вопрос, ты хотел бы быть сломанной куклой?
  - Нет.
  - Тогда я расскажу тебе одну историю, слушай внимательно и думай.
  Много тысяч лет назад, когда мир только зарождался, все вокруг было покрыто чернотой. Это длилось долгие годы, пока в бескрайних черных просторах не появился Хаос . Ему было одиноко и скучно, и он начал творить себе..... игрушки. Круглые горячие шарики, одним из которых была наша земля. Вскоре появились четыре его младших собрата, возжелавшие себе творения старшего. Общими усилиями, Титаны заточили Хаос на одной из созданных им игрушек, наложив на него печать. Но жадность при дележке развязала между ними войну, унесшую их обратно в черноту.
  - А Хаос?
  - Хаос долгие годы жил под печатью, ища способ освободиться.
  - И нашел?
  - Нашел. Он начал творить и освобождаться от печати через свои творения.
  - А заточили его на земле!
  - Ты прав. Венцом творения являются люди.
  - Ток я все равно не пойму, причем тут пионеры. Они ж вроде хорошие?
  - То, что сдерживает Хаос долгие годы, называется печать пентакля. Звездочка, что ты носишь за отворотом воротника, ее маленькая копия, да тебе больше и не надо. Понимаешь?
  - Нет!
  - Частица Хаоса есть в каждом из нас. Нося пионерскую звездочку, ты носишь на себе печать Хаоса, заточая его внутри себя.
  - Я не хочу, не буду я пионером! Так и знал я, а с виду вроде нормальные люди. Ууу Сатанисты!!!
  - Они многого не знают.
  - Так расскажи им.
  - Это не тайна, просто не каждому нужны знания. Из всех, только ты пришел и спросил: почему.
  Влетевший в дверной проем Шурка едва не снес меня с ног. По всей видимости, ощущение единства с советскими школьниками предавало ему сил. Тов. Мао сидел на террасе в глубоком плетеном кресле, погрузившись в нелегкие размышления. Я подсел к нему.
  - Тов. Мао, на собрании вы рассказали не все. Я прав?
  - Правы.
  - По какому праву вы...
  - Видите ли, Николай Иванович, еще вчера утром мы с вами были совершенно незнакомы. Но даже после нашего знакомства вы не перестали мне недоверять. От чего вам доверять мне сейчас?
  - Будим считать, что я вспомнил еще одну примету нашего связного, и в вас она есть.
  - Я так понимаю, сегодня мне целый день предстоит рассказывать легенды, чувствую себя сказочником. Ну что ж. Хочу у вас спросить единственное. Вы, Николай Иванович коммунист по убеждению или стихийный?
  - Что значит, стихийный, конечно, по убеждению.
  - Тогда ответьте мне, как вы относитесь к научно-техническому прогрессу?
  - При помощи научно-технического прогресса, советские граждане смогли уличить церковь во лжи. Объясняя с научной точки зрения происхождение человека на планете. В конце концов, технический прогресс способствует быстрому росту производительности труда.
  - Вы знаете, сколько лет нашей планете? Гораздо больше, чем пишут в учебниках, и чем вы можете себе представить. В разное время ее населяли создания, насколько похожие, настолько же и отличающиеся от нас. Были и такие, которые превосходили по уровню развития нас с вами, в том числе развитию науки и техники. Так вот, представьте себе, что есть вещь, хранящая в себе всю информацию о научных достижениях наших предков, и не только. Институт , созданный Генрихом Гимлером, с первых дней своего существования занимается поиском этого предмета. В Тибетских легендах есть упоминание о некоем волшебном камне. Но я думаю Татьяна Сергеевна в этих делах более авторитетный для вас человек. Вот, кстати, и она. Спешу откланяться, мне нужно уладить еще кое-какие дела. Примете решение, звоните на мой телефон, буду ждать. Да, я запросил справку на Освальда Гайхрида. Весьма, весьма. Возьмите, ознакомитесь на досуге.
  Конверт из руки тов. Мао незаметно перекочевал в мой карман.
  - Татьяна Сергеевна, освобождаю вам место. Жду вашего звонка.
  При виде Татьяны Сергеевны мой мозг отказывался думать обо всем кроме любви. Любовь...
  - Можно с вами посидеть, Николай Иванович, что с вами?
  - Любовь... Нет, ничего, конечно можно.
  Прокашлявшись, я придал лицу выражение более соответствующее командиру.
  - Как чудесно, что Шурочка теперь с нами!
  - Любовь... да прям как Филипок, эээ, как сын полка.
  - Какой прекрасный вечер!
  - Весьма, весьма. Татьяна Сергеевна, так как вам библиотека?
  - Просто рай для.., для меня!
  - Знаете, я давно хотел спросить у вас, одну веешь.
  - Давно пора!
  - Знаете ли вы что-нибудь о волшебном Тибетском камне или что-то около того?
  - Дайте подумать... Очень волшебном?
  - Очень.
  - Самый знаменитый Тибетский камень - это камень Чинтомани. А давно вы интересуетесь восточным фольклором?
  - Не очень, минут пять от силы.
  - По легенде, этот камень упал с неба в долину города богов Шамбалу. Его еще называют черным алмазом. В легенде так же говорится, что от камня постоянно исходит свечение и вибрации, открывающие дверь в другие миры. В другой легенде сказано, что десятки маленьких кусочков блуждают по миру в поисках достойных великого знания.
  - Все, все, все, Татьяна Николаевна, большое спасибо, я все понял. У портье есть телефонный аппарат?
  
  
  СПРАВКА Архив НКВД
  
  Группа Норд-шестая горнострелковая бригада, элитные войска СС. Имеют большой опыт ведения боя в горной местности, формировались из людей имевших альпинистский опыт. Командир Штурмхауптфюрер Освальд Гайхрид.
  
  Утро третье
  То, что касалось технического прогресса, я тоже был обеими руками "за", но то, что каждое утро будило меня на работу, вереща с подоконника "просыпайся, мой хозяин, я хочу тебе сказать", по моему искреннему убеждению было ничем иным как лучшим творением сатаны. Так, не заметно для себя, за чтением я провел еще одну бессонную ночь. Принимая душ вместе с бодростью в мою голову стали просачиваться всякого рода мысли, за завтраком вылившиеся в воспоминания о давно минувших днях. Вспомнились торжественные моменты принятия меня в октябрята: Артек, толстая старшеклассница, завязывающая мне пионерский галстук. Молодой дедушка Ленин на октябрятском значке. Правда, комсомольцем мне стать не довелось, и остальные блага коммунизма прошли мимо меня. Забавно получалось: Ленин, изображенный на печати Хаоса - бред полнейший. Конец моим рассуждениям положил сигнал приехавшего за мной автомобиля. К моему величайшему удивлению, вместо бессменного Володи сегодня за мной заехал Василий! Второй водитель генерального. Узнав причину: "Заболел, просил подменить", я решил обязательно найти свободную минутку и проведать друга. Первая половина дня прошла как обычно, в бегах. Во второй половине в офис должен был наведаться мой бос, великий и ужасный... имен называть не буду, но это очень известный человек. И как назло, именно во второй половине, мой организм решил взбунтоваться: потребовав отдых сразу за две бессонные ночи. В неравном бою я был "расплющен" на собственном же столе в непотребной форме. Мне снилась сказка Фрэнка Баума . Будто я девочка Эли, рядом верный Тотошка, Пугало и Дровосек. А вокруг нас, куда не глянь, маковое поле. Эли, то бишь мне, очень хочется поваляться, а Пугало и Дровосек тянут меня за ноги и говорят писклявыми голосами: "Нет, если ты ляжешь, ты уснешь, навечно. Не спи, не спи, не спи"
  - Не спи, Сергей Саныч, всю молодость проспишь.
  Разлепив глаза, я увидел перед собой "великого и ужасного".
  - Есть серьезный разговор, доспишь в моем кабинете.
  Вспомнив про удобные, кожаные диваны в кабинете генерального я беспрекословно подчинился. За пять лет моей работы, с "великим и ужасным" успели сложиться вполне дружеские отношения, и я без всякого смущения мог себе позволить, разувшись, залезть с ногами на его диван. Что, собственно говоря, я себе и позволил.
  - Сереж, тебе что, на жизнь не хватает?
  - Почему ты так решил?
  - По твоему виду. Я уже стал подумывать, что у тебя подработка ночная появилась.
  - Ты про это. Да сплю просто плохо последнее время.
  - Между прочим, есть повод нам всем плохо спать. РБК смотришь?
  - Последние два дня нет. Там что-то кардинальное?
  - Сказал бы я тебе по-русски, что там, и как тебе не стыдно, да воздержусь. Государственный проект ипотечного кредитования прикрывают. Развивай мысль дальше.
  Эта новость мигом привела меня в чувства.
  - С одной стороны, если банки прекращают кредитовать, а по сути, дело вкладывать свои деньги, то это значит, что они пережидают очередную экономическую бурю, севши на мешки с деньгами. Поскольку половина квартир сегодня покупается под ипотеку, для нас это может отразиться дефицитом подрядов.
  - Совершенно правильно, уже отразилось, сорок процентов строительных тендеров по России до обеда были аннулированы. Вот тебе и кардинальное, за два дня. Что скажешь?
  - По моему мнению, во избежание банкротства нам нужно предпринять ряд мер: во-первых: погасить банковскую задолженность, есть вероятность последующего повышения процентной ставки, и нет гарантий стабильности нашего заказчика, во-вторых, заморозить наши собственные объекты.
  - Последуют увольнения!
  - Это бизнес! Эмоциям здесь не место. Не мне вас учить.
  - Хорошо, я подумаю над твоими словами, на сегодня можешь быть свободным, телефон не отключай.
  После работы я решил заскочить к Владимиру, узнать как его самочувствие.
  У дверей меня встречал хозяин квартиры. Его красное в зеленую крапинку лицо грустно смотрело на меня сверху вниз, что вызвало у меня приступ дикого, не сдерживаемого хохота.
  - И тебе того же! Заходи, не позорься.
  Поздоровавшись с "зеленым человечком" я бесстрашно шагнул в его обиталище.
  - Все с вами ясно. Где моя крестница?
  - Спит, не буди, у нее тоже температура. Есть хочешь?
  - А у вас есть еда?
  Владимир три года назад развелся с женой и в одиночестве занимался воспитанием маленькой Виалеты. Пройдя на кухню, я включил телевизор и сел за стол в ожидании угощений. К моему великому удивлению, Володя оказался не только хорошим водителем, но и отличным кулинаром. На стол были поданы суп с фрикадельками и пирожки с капустой.
  - Ну, хорош! Красавец!
  - Скажи спасибо крестнице своей. Из детского сада принесла, чтоб он сгорел.
  В мой список "творений сатаны" добавилась еще одна строчка.
  - Ты, кстати, как?
  - Я, нормально, в детстве, дай поесть, а. И вообще, ты меня сначала накорми, напои, в баньке попарь, а потом уж расспрашивай.
  - Поить я тебя не собираюсь, а насчет баньки, пожалуйста, душ свободен. Нам теперь неделю купаться нельзя.
  Тщательно прожевав поданное угощение и искупавшись, я обрисовал сложившуюся на работе ситуацию.
  - Вот такие вот дела! Машина закреплена за тобой, так что можешь пока пользоваться.
  Вроде бы все рассказал, теперь твоя очередь. Так сказать, в не рабочей обстановке.
  - Да ничего интересного, сижу в телевизор луплюсь, книжку вот первый раз за два года в руки взял.
  - Тебе ветрянка, гляжу, на пользу пошла. Кстати, про книжки. В гостях, конечно, хорошо, а дома, хоть и без пирожков, все-таки лучше. Давайте, выздоравливайте поскорей, сходим куда-нибудь втроем.
  - Будем стараться!
  Вот за что я уважаю Вовку, так это за чуткость. К тому моменту как я зашнуровал свой последний ботинок, рядом с моим портфелем, как по волшебству, появился пакет с пирожками. Зелено-красное лицо Володи смотрело на меня с нескрываемой материнской заботой и гордостью за свой поступок.
  - Бери! Дома поешь!
  - С удовольствием!
  Попрощавшись с хозяином дома, я впервые в этом году поехал домой на метро. Природная скромность, доставшаяся от деда, не позволила мне просить больного человека отвезти меня на машине в другой конец города. Приобщившись к общественному транспорту, через примерно сорок минут, помятый, но счастливый обладатель домашних пирожков, я зашел в свою квартиру. Переодевшись в спортивный костюм, я вспомнил об одной шальной идее, посетившей с утра мою голову. Вбивая в поисковик слова "камень Чинтомани", я готовился разочароваться, прочитав "искомая комбинация слов нигде не встречается". Но, к моему величайшему удивлению, компьютер выдал триста двадцать четыре ссылки. Покопавшись в куче однотипных заметок, я все-таки нашел любопытные записи.
  Оказывалось, что камень Чинтомани являлся чуть ли не самой важной реликвией Тибетской культуры. Дальше шло его описание, предполагаемые свойства. Самое интересное было в конце статьи. Автор предположил, что в разные времена куски камня принадлежали великим деятелям востока, таким как Конфуций, Кукай, Тамерлан и др. Узнав дополнительные сведения, я стал по-другому относиться к подарку деда. В моих руках находилась вещь, способная приоткрыть завесу чего-то неимоверно грандиозного. Придвинув к себе пакет с драгоценным содержимым я продолжил изучать блокнот, не намереваясь останавливаться, пока не съем все пирожки.
  * * *
  С каждым шагом сердце девушки билось все громче и громче. Предвкушая момент, когда мысли величайших мудрецов востока, бережно сохраненные под толстыми переплетами древних рукописей, оживут яркими мысленными образами. Всего десять шагов отделяли девушку от мечты, пронесенной ею через года. Запасники Харбинской библиотеки считалась самыми большими, на всем северо-востоке. Попасть в них было для нее заветной мечтой. И вот теперь, когда от заветной мечты ее отделяли какие-то десять метров, Танечка была готова припустить бегом, но вспомнив в последний момент о приличии, оставила сей порыв неосуществленным. Пройдя эти неимоверно длинные десять шагов она оказалась внутри. Не смотря на то, что здание библиотеки не насчитывало и пятидесяти лет, в нем отчетливо чувствовался запах старины. Не исключено, что этот самый запах исходил от пожилого смотрителя, доблестно блюдущего порядок, похрапывая лежа на архиве. Поздоровавшись и объяснив цель визита подслеповатому, сонному старичку Татьяна Николаевна прошла в читальный зал. Мечты сбывались! Через несколько минут все тот же старичок положил на стол перед влюблено смотрящей на него девушкой стопку старых книг. Сейчас Танечка любила весь мир, ей хотелось громко петь и благодарить судьбу. Но, дабы не нарушать библиотечных порядков, ограничилась благодарностью и пожеланием долгих лет в адрес старенького смотрителя. Страница за страницей, великолепные иллюстрации древних богов, земные и небесные баталии - все это было тщательно изучено и по возможности законспектировано. Но это было лишь прелюдией. Едва не доведя китайского пенсионера до обморочного состояния. Татьяна Николаевна все же добилась своей главной цели. Не выдержав пресса аргументов главным из которых был...
  - Как же вы не понимаете: исторические ценности должны принадлежать массе.
  Дедушка Че Хван смиренно согласился проводить девушку в святая святых - библиотечные запасники. Расположенным, как и подобает настоящему сокровищу, глубоко под землей. Пятьдесят ступеней вниз привели девушку к небольшой деревянной двери. Но, чем ближе была дверь, тем сильнее к чувству безграничного счастья примешивалось еще одно... очень древнее чувство.
  - Я в раю!
  Бесчисленное количество стеллажей, заставленных книгами, полумрак, тишина и прохлада. Дедушка Че Хван поспешил удалиться, заперев снаружи дверь. Теперь, когда с внешним миром Татьяну Николаевну связывал лишь электрический звонок, оповещавший смотрителя. Можно было дать волю эмоциям.
  - Ааааааааа....Урааааааа.
  Эхом разнеслось под сводами хранилища. Московская аспирантка носилась вдоль стеллажей, не зная на чем остановить свой выбор, ей хотелось всего и сразу. В ход пошла найденная в углу деревянная лестница. Танечку не остановило даже то, что лестница стала домом для нескольких поколений пауков и весила как минимум в два раза больше самой девушки. На что только не способны русские девушки-аспирантки! Конь, изба - это только часть долгого списка. И вот, когда лестница была освобождена из паучьего плена, ее оставалось лишь поднять на стеллаж. К Татьяне Николаевне пришло понимание, что в помещении она не одна. Из глубин запасников, словно из старой сказки вышел молодой человек. Улыбка на его лице заставила скромную Танечку неприлично покраснеть до кончиков волос.
  Стыдно, стыдно, как же стыдно.
  - Добрый день, или уже утро?
  - День! Добрый! Добрый день!
  - Вам помочь?
  Красивый молодой человек оказался еще и очень сильным. Тяжелая лестница без видимых усилий была установлена на стеллаж.
  - Большое спасибо!
  - Рад помочь. Меня зовут Сер Ке, можно просто Ке.
  - Татьяна.
  - У вас сильный красивый голос.
  Покраснеть сильней, Танечка уже не могла.
  - Это не я!
  - Конечно, конечно, я просто забыл о новой причуде дедушки Че Хвана, каждый раз заходя сюда кричать "Ураааа". Может быть, я смогу еще в чем-то помочь? За время своего заточения я успел освоиться и могу подсказать местонахождение интересующей вас книги.
  - И давно вы в заточении?
  - Среди книг время для меня течет по-другому. Я спустился сюда двадцать шестого апреля.
  - Удивительно! Вы сидите здесь уже два дня!
  - Книги - моя слабость. Я просил Хвана, чтобы он спустился за мной утром двадцать седьмого. Но возраст, по всей видимости, берет свое!...
  Сер Ке оказался умным, начитанным собеседником. Впервые за долгое время Татьяна Николаевна нашла человека, с которым ей было интересно. Его знания о древнем востоке выходили далеко за университетский курс, преподаваемый в Москве. Каждое слово ловилось и откладывалось в памяти.
  - Танечка, вы удивительная! Я впервые вижу девушку, интересующуюся такими книгами. Не говоря о том, чтобы спуститься сюда, где темно и пауки.
  - Что только не сделаешь ради науки!
  - Так вы к тому же еще и ученый. Похвально.
  Танечке очень захотелось блеснуть своими достижениями.
  - Аспирант кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока московского университета, специализируюсь на литературе, пишу кандидатскую диссертацию о "Канонах чая".
  - Ооо, философ чая Лу Юй .
  - Да, по нему! А еще я букинист-эксперт, вот.
  - Просто фантастика. Раз уж речь зашла о чае, может быть, составите мне компанию за чашечкой? На свежем воздухе.
  Решив, что в библиотеку она сможет попасть позже, Танечка приняла приглашение.
  - С удовольствием.
  Разговор продолжился в безлюдном маленьком кафе неподалеку.
  - Танечка, а разрешите поинтересоваться: свою дальнейшую карьеру вы хотите продолжить в области науки? Или, может быть, на смежном направлении и если на смежном, то на каком?
  Вопросы посыпались градом.
  - Кафедра истории стран Ближнего и Среднего Востока московского университета? Москва - это же столица советского союза, я не путаю вашу Москву с другой?
  - Нет, не путаете, ну, может быть, чуть-чуть в определении.
  - Коммунистическая партия, пролетарии всех стран - соединяйтесь, счастье в труде, рожденный ползать.... Прекрасно! Танечка, а вы коммунистка?
  - Да.
  - Прекрасно. Как вы думаете, дадут ли вам полностью раскрыться как ученому?
  - Уважаемый Ке, не зная истории не построить будущего. А партия в лице товарища Сталина занимается именно этим. Строит наше светлое будущее.
  - Прекрасная идея. А освещать будущее будут кремлевские звезды. Если я ошибаюсь в выводах, будьте любезны меня поправить.
  - Нет, не ошибаетесь, именно звезды.
  - Танечка, в библиотеке вы сказали, что имеете звание букиниста-эксперта. Не могли бы вы мне помочь?
  - Конечно, конечно. Долг платежом красен.
  - Совсем недавно в мои руки попала старинная вещица. Может быть вам доводилось видеть подобные вещи в книгах московской библиотеки?
  На середину стола была поставлена маленькая коробочка инро . Бережно расстегнув бусинку, служащую застежкой, на свет была извлечена необычная глиняная нецке идола Они с качающейся головой.
  - Какая удивительная вещь!
  - Самое удивительное в ней - это ее голова! Попробуйте.
  Легкое прикосновение руки и нецке ожила, отрицая все, даже еще несказанные слова, - перед тем как продолжить беседу, Сер Ке снял свои очки со странными, затемненными стеклами и так же бережно положил рядом с инро.
  - Танечка, вам нравится?
  - Да.
  - Это старая вещь?
  - Да..
  - Вы знаете, что она означает?
  - Да...
  - Я дарю ее вам!
  Слова молодого человека становились все тише и протяжней.
  - Вы мне доверяете?
  - Да...
  - Лишь я один могу вас понять?
  - Да...
  - Я могу доверить вам тайну?
  - Да...
  - Мне нужна ваша помощь. Вы поможете мне?
  - Да...
  - Прекрасно...
  
  Первый урок.
  Через десять лет счастливой беззаботной жизни небо над герой семейства Модон Муна, окрасилось в черный цвет. Все произошло очень быстро. Сначала санваартан , потом, спустя неделю, матушка и старшая сестра. Неведомая болезнь унесла жизни почти всего семейства Модон Муна, словно в насмешку пощадив самых маленьких. У входа в геру на камнях сидели два подростка, один из них плакал. Беда не приходит одна, из этого правила нет исключений. Осиротевших детей больше не желали видеть в деревне. Еще недавно добрые приветливые соседи теперь превратились в безразличных жестоких людей, решивших окончательно опозорить семью Муна, спалив геру санваартана. Все началось после визита в их деревню странного человека. Прежде Тамга никогда не встречал таких людей. Высокий голубоглазый молодой старик попросил ночлега. Санваартан с удовольствием принял гостя, ведь гость явился накануне праздника белой луны , а это был добрый знак. Пришелец рассказывал небылицы и пел. Наутро, щедро расплатившись, он ушел. Спустя два дня после его ухода немощь сковала главу семейства. Через неделю в семье Модон Муна осталось всего два человека. Братья Серке и Тамга.
  - Куда мы пойдем, ах дїї ? Мы совсем одни! - сквозь слезы произнес младший.
   Со стороны разницу в возрасте было не различить, так же, как и отличить одного мальчика от другого. Появившись на свет с разницей в несколько минут, они стали настоящей гордостью для санваартана. И по прошествии десяти белых лун он не переставал радоваться, глядя на своих сыновей. Но колесо не остановить, так же, как не остановить восход солнца. На тридцать шестой белой луне мир асуров принял его и еще двух бесконечно родных людей под свое черное небо, отражавшееся сейчас глазах детей.
  - Мы пойдем искать гацуу , которой нужны два сильных молодых пастуха.
  - А если не найдем?
  - Построим свою!
  - Но нам всего...
  - Замолчи! Собирайся и идем. Я не хочу смотреть, как будет пылать наша гера!
  По пыльной дороге, с сумками через плечо, не спеша шли двое путников. Никто даже не посмотрел им вслед. Столб дыма за их спиной, словно черный занавес, обозначил границу между двумя их жизнями. Благополучной старой и новой, полной страхов, надежд, свершений. Дорога вилась и вела путников, теряясь среди невысоких холмов.
  - Тамга, давай отдохнем! Скоро стемнеет, надо найти место для ночлега!
  Спустя немного времени в расщелине между камнями, разгоняя стремительно надвигающиеся сумерки, загорелся костер. Беседа помогла разогнать душевные сумерки.
  - Тамга, я больше не буду плакать!
  - Мы должны быть сильными, ах дїї.
  - А если у нас не получится найти гацуу и построить геру, что тогда?
  - Серке, помнишь, что каждый раз говорил нам отец, уходя на охоту? "Мир позаботится о нас". Считай, что мы с тобой вышли на долгую охоту. Давай спать. Завтра нам понадобится много сил.
  День за днем, преодолевая десятки километров, два маленьких человека двигались к своей цели. Неизвестно сколько бы еще длился этот нелегкий путь, не случись этой встречи. На пятый день скитаний на дороге братьям повстречалась пожилая пастушка, сидевшая на камне у обочины.
  - Вайгуль, посмотри, кто к нам идет, может это хувилгаан нум пожаловал?
  Огромная пятнистая собака, издалека похожая на замшелый валун, оскалила клыки и направилась в сторону маленьких путников. Бежать было бессмысленно.
  - Эмээ , эмээ, мы не хувилгааны, мы братья Мун из гаацы Тайган, убери, пожалуйста, собаку!
  - Не врите мне, маленькие хувилгааны, до Тайганы семь дней пути!
  - Мы не врем, убери, пожалуйста!
  Рассказав свою историю, маленькие путники получили мудрый совет пожилой женщины:
  - Не надейтесь, что вас приютит чужая деревня, если вам не рады в родной! У вас один путь - в Магао Ку, но и он не из легких. Идите, а я за вас помолюсь....
  - Тамга, я больше не могу идти!
  - Потерпи, осталось немного.
  Нехватка воды и пищи лишала сил.
  - Терплю.
  Каждым пройденный день незаметно преображал степь. И вот невысокие холмы и безводные долины сменились густым лесом, дорога пошла в гору.
  - Тамга, мне жарко!
  - Мне тоже, брат.
  - Я устал! Хочу есть, пить и спать!
  - Давай только не на дороге.
  Сойдя с тропы, путники вошли под своды высоких, незнакомых им деревьев с широкими блестящими листами.
  - Интересно, сколько нам еще идти?
  Пробравшись через колючий кустарник, братья оказались на поляне.
  - Вот это да!
  - Брат, что я нашел!
  Кусты, еще совсем недавно проклинаемые за колючие ветки, стали настоящим спасением для измотанных, голодных путников.
  - Нет, не ешь!
  - Почему, это же долоогоно ?
  - Потому что..., подожди меня!
  Утолив голод, братья разбрелись по поляне. Не прошло и пары минут, как с опушки послышался радостный крик младшего.
  - Я опять нашел! Тамга, беги сюда быстрей!
  Неглубокая промоина, опоясывающая чуть ли не треть поляны, была руслом быстрого ручья, или даже небольшой горной речки. Вкусная холодная вода и долоогоно предали сил, костер обогрел и подарил сон, утро принесло новую беду.
  - Серке, вставай, пора в путь.
  - Не могу, мне очень жарко. Сил совсем нет.
  - А ну-ка живо вставай, лентяй, и не зли меня с утра!
  - Не кричи, ах дїї, я не могу даже пошевелиться.
  Тамга еле сдержал навернувшиеся слезы. То же самое месяц назад происходило с санваартаном и остальными. Взвалив на плечи больного брата, подгоняемый отчаянием, Тамга побежал через чащу в надежде на чудо.
  Ветки хлестали по лицу, оставляя на коже красные росчерки. Мальчик не чувствовал ни боли, ни усталости. В шалаше помощи ждал больной брат, его последний родной человек, и он не должен его потерять.
  - Тамга, не бросай меня!
  - Все будет хорошо, ах дїї, я скоро вернусь, с лекарем. Все будет хорошо.
  Не знаю, можно ли принять за чудо встретившихся в чаще охотников, но они подсказали измотанному тяжкой ношей мальчику дорогу к монастырю Магао Ку, славившемуся своими лекарями, и помогли построить шалаш.
  - Не бросай... не бросай...
  Эхом отдавалось в голове.
  - Я должен успеть.
  Тамга бежал и бежал, не останавливаясь и не оглядываясь назад.
  - Я должен успеть.
  И он успел бы, но...
  У стен Магао Ку Тамга оказался далеко за полночь. Ворота были заперты, монастырь спал. Ни крики, ни удары в ворота, ни проклятья, которые должны были снизойти на головы ленивых дармоедов, не смогли потревожить его величественного спокойствия. Постепенно проклятья становились все тише, удары слабее, и вскоре в окрестностях Магао Ку воцарилась полная тишина. Утром Тамгу разбудил солнечный зайчик. Добрый мальчик-послушник сидел на бревне неподалеку и старательно пытался ослепить Тамгу. Монастырь жил своим укладом. В нем бок о бок постигали тайны лечебных снадобий, как уважаемые всеми Ламы, так и их, пока еще не очень уважаемые, ученики. Но была и еще одна отдельная группа, прожигавшая отведенное для занятиям время на всякого рода шалости. Не тратя драгоценное время на глупую ругань, Тамга поспешил в монастырь. Очередь на прием живой змеей медленно ползла от ворот вглубь двора.
  - Не бросай... не бросай...
  Видя отчаяние в глазах Тамги, к нему подошел молодой Лама.
  - Говори, Бага хойрго .
  Возвращались другой, короткой тропой. По дороге Тамга рассказал своему попутчику о приключившейся с ними беде, начиная с появления в их деревне беловолосого странника. Может из-за быстрой ходьбы, может по другой причине, но Тамге показалось, что скулы Ламы побелели от напряжения, и он прибавил шаг. Возвращаясь к шалашу, мальчик был уверен, что теперь все будет хорошо, его брат выздоровеет. Но его надеждам не суждено было сбыться. Шалаш, в котором Тамга оставил больного брата к их возвращению был абсолютно пуст.
  Еще не до конца окрепшего мальчика ждало серьезное испытание. Преодолев непроходимые джунгли, океан и смертельную болезнь, Серке и его наставник оказались неподалеку от монастыря Дайго-дзи в Киото. Через два месяца мальчика должен был доказать сэн-сэям прославленной школы, что он достоин быть одним из их учеников. Не каждому физически здоровому юноше удавалось пройти отборочные испытания, что уж говорить о Серке. Коварный недуг, изгнанный мастером Какубаном из тела мальчика, не прошел бесследно, оставив на глазах Серке свой мутный опечаток. Но не смотря ни на что, Какубан возлагал большие надежды на своего подопечного, и Серке изо всех сил старался их оправдать. Утраченная острота зрения компенсировалась обострившимся слухом и обонянием, а разработанные мастером упражнения довели их до совершенства. Любимым времяпрепровождением учителя за последние полгода, стало швыряние различных, порой и очень весомых предметов в своего слепого ученика. Со стороны это могло сойти за издевательство, особенно когда камни и палки достигали своей цели. Но со временем эти случаи стали происходить все реже и реже. Натренированный слух позволял с легкостью избегать встреч с летевшими в Серке предметами. Занятия перешли на новый уровень. Теперь они проводились рядом с бурлящим водопадом, где слух играл далеко не главную роль.
  - Серке, сядь рядом. Ты очень способный ученик. Твои успехи превзошли все мои ожидания. Но я думаю, что тебе не надо становиться ямабуси .
  - Нет, нет, учитель, не говорите так, это все из-за моих глаз? Да?!
  - Нет, не из-за них. Я уверен, что теперь ты не пропадешь и без моей опеки.
  - Нет, учитель, пропаду!
  - Я сделал все, что мог. До испытаний остается три дня, можешь попробовать свои силы в состязаниях, но я думаю, у тебя нет шансов. Мне пора.
  Плеча Серке коснулась обжигающая волна, заставившая мальчика скривиться от боли. Рука мастера, так и не коснувшись Серке, бесшумно зачерпнула песок у его ном. Если бы Серке мог видеть лицо мастера, то он бы увидел добродушную улыбку, озарившую в этот момент его лицо.
  - Помни, через три дня решится твоя судьба!
  - Мастер, если вы уйдете, мне незачем будет дальше жить!
  - Тебе незачем будет жить, если ты не пройдешь испытания. Докажи, что ты достоин стать ямабуси.
  Не сказав больше ни слова, учитель удалился прочь. С вечера, словно подслушав настроение Серке, зарядил холодный дождь, оплакивая его несбывшиеся надежды и мечты. Двое суток мальчик провел в молитвах и практически ничего не ел. Третье утро было утром испытаний. Проснувшись задолго до рассвета Серке начал собираться в путь. Все его мысли были об одном: "Я должен доказать, что я достоин". Каждый раз, перед тем как отправиться в дорогу, мальчик просил духов подсказать ему правильную дорогу и не путать тропу. И на сей раз, закончив сборы, он не забыл про своих покровителей. Серке молился долго и искренне. И ему казалось, что он слышит, слышит голоса всех, кому он был по-настоящему дорог. Они желают ему счастливого пути... Но постепенно ветер затих, и вместе с ним затихли голоса. Им на смену пришел другой, очень четкий звук. Похожая на обжегшую его плечо волна сдавила со всех сторон, выжигая воздух из легких. Прилившая к вискам кровь набатным звоном предупреждала об опасности. За миг до того, как песок полетел в лицо, Серке смог различить звук десятка приближавшихся к нему шагов, сменившийся вскоре сильными ударами в голову. Били долго и сильно. Серке, поваленный ударами на песок извивался, как пойманный, пока еще неядовитый змееныш.
  - Довольно! Поднимите его!
  Обжигающие оковы, сдерживающие Серке, спали, сильные руки поставили на ноги и поддержали обессилевшего мальчика. Голос говорившего звучал торжественно и громко. На мгновение Серке показалось, что он слышал этот голос раньше. Но лишь на мгновенье. Мысли, путаясь и теряясь в разбитой голове, никак не хотели выстроиться в правильном направлении.
  - Я Сихан монастыря Дайго-дзи спрашиваю вас: достоино ли этот бокудо выдержал испытание одиночеством?
  - Достойно, в молитвах!
  - Спрашиваю вас: достоино ли этот бокудо выдержал испытание лишением?
  - Достойно, со стойкостью!
  - Спрашиваю вас: достоино ли этот бокудо выдержал испытание душевным огнем?
  - Достойно, как дракон!
  - И, наконец, спрашиваю вас: Достоин ли этот бокудо стать одними из нас?
  И несколько десятков голосов, как один, прокричали...
  - Достоин!
  Взяв бесчувственного мальчика на руки, говоривший наклонился над его ухом и тихо прошептал.
  - Ты доказал, что достоин жить, мой любимый ученик.
  * * *
  С тех пор как Ден Сяньшен обзавелся гостиницей, жизнь его стала скучна и обыденна. Лихая молодость удачливого авантюриста сменилась буднями солидного предпринимателя со всеми вытекающими из этого последствиями. Стабильность, достаток, семья, наконец - все это имело место в жизни Ден Сяньшена. Но он почему-то был не весел. Стабильность, достаток, свою уже не молодую жену - все это он был готов променять всего на один день из жизни прежнего Дена, авантюриста и бабника.
  Двадцать девятого апреля в строение номер десять на Китайской улице зашел нетипичный для этого заведения клиент. Передав письмо лично в руки владельца, дворовый мальчуган выскочил на улицу.
  Прочитав содержимое конверта, Ден Сяншен поспешил тут же его сжечь.
  Дорогой мой Ден, с того момента, как я увидела вас, в каждом прохожем мне мерещится ваше лицо. Ни минуты не проходит, чтобы я не думала о вас. Вы стали посещать мои сны, и эти сны далеко не всегда невинны. Жду вас сегодня в половине двенадцатого, кафе "Вкусняшка".
  
  Засунув свою тушку в лучший костюм, ставший неожиданно узким в плечах и талии, Ден пулей выскочил из гостиницы. Обдумывая план наступления и одновременно, на ходу, придавая своей лысине видимость волос возбужденный мужчина, не замечая возмущения задетых им прохожих, двигался к своей долгожданной цели. Ровно в одиннадцать он уже сидел во "Вкусняшке". Предвкушая сладостный момент знакомства Ден заказал два кофе и десерт. Минуты тянулись, кофе неудержимо остывал. Каждый новый посетитель "Вкуснящки" еще на пороге ловил на себе суровый взгляд Дена. Через час бесплотных ожиданий, потеряв всякую надежду, Ден занялся десертом и уже в конец остывшим кофе.
  - Приятного аппетита, дорогой!
  Еще чуть-чуть, и десерт во "Вкусняшке" мог бы стать последним десертом в жизни Дена. Красота девушки, стаявшей перед его столиком, сражала на повал. Но ему повезло: он всего лишь подавился пирожным.
  - Это вы? Какая неожиданная встреча!
  - Прошу меня простить за опоздание.
  - Да о чем вы говорите, я готов ждать вас хоть всю жизнь. Я очень рад, присаживайтесь.
  - А может быть погуляем...а?
  * * *
  Спустя сутки после моего звонка тов. Мао группа была полностью экипирована и готова к дороге. Новое обмундирование нашлось и для самого юного нашего бойца. Повеселевший Шурка яростно топал подкованными армейскими сапогами, красуясь новой стеганой кожанкой, явно капиталистического производства, перед Татьяной Сергеевной. По правде сказать, преобразилась вся группа, и это касалось не только внешнего вида. Боевой настрой и решительность присутствовала в каждом из нас. Неугомонный Шурка, отлучившийся напоследок в город, вернулся с целым мешком фруктов. Под завязку. На вопрос: "Где взял?",
  была состроена непонимающая физиономия и дан исчерпывающий ответ: "В магазине!"
  - А деньги где взял на магазин?
  На этот вопрос Шура затруднился ответить и поспешил сменить тему.
  - Шурочка, вы же пионээр! А знаете ли вы, голубчик, что пионээр, всем ребятам пример.
  - Не хочу быть примээром, хочу грушу!
  - А ременя по задньому мiсцi не прагнеш?
  Вот с таким боевым настроением и твердым намерением провести профилактическую беседу для новоиспеченного пионера отряд покинул стены гостиницы. Машина с багажом и оружием ждала нас при выезде из города. Но до того как погрузиться на транспорт, необходимо было выяснить еще кое-какие детали в городе. Путь наш лежал прямиком на Китайскую улицу в строение номер десять. Ден Сяньшен, приславший накануне шифрованное письмо на имя тов. Мао, сообщал о необходимости личной встречи с руководителем группы. То бишь со мной. Неширокая уютная улочка напомнила мне тихую, родную до мурашек Басманку. Для полного сходства не хватало самой малости: голубятен на крышах и их прекрасных обитателей в небе.
  Двери открыла немолодая, милая женщина. Поприветствовав хозяйку мы вошли внутрь. Если кто-то не знает, скажу, что есть такой закон и, как правило, по этому закону нужного тебе человека никогда не оказывается дома.
  - Значит, ушел утром и еще не вернулся? Да?
  - Не вернулся. Да.
  - Вас не предупредил и ничего не сказал? И часто такое бывает?
  - Часто, не часто.
  - Так часто или не часто?
  - Не часто.
  - Миколай Iванович що це за гадання, часто не часто, давайте я з нею порозмовляю. Мадам, де ваш чоловiк, чоловiк ваш де?
  - Анищенко, не усердствуй, я тебя не всегда понимаю, а она тем более. Уважаемая, не могли бы вы рассказать нам о квартировавшей у вас до позавчерашнего утра группе туристов?
  - Оченна хорошо!
  - Значит, оченна, понятно. Вы не будете возражать, если мы подождем вашего мужа здесь?
  - Не буду, буду.
  - Так, товарищи, садимся и ждем.
  Слушавший наш диалог тов. Мао даже не пытался скрыть улыбку.
  - А чему вы радуетесь? Тому, что вашего связного нет на месте? А если экстренная необходимость? А если...
  - Николай, я восхищаюсь вашим дипломатическим и педагогическим талантом. Госпожа Ден Цинчжао в совершенстве владеет лишь двумя словами. Добыв информацию своими силами, вы совершили настоящий подвиг. Мало того, своими действиями вы расширили словарный запас госпожи Цинчжао до двадцати слов. Этот поступок заслуживает похвалы, а человек, совершивший его, почета и уважения.
  - Не вижу причин для смеха!
  Потянулись долгие минуты ожидания. Ден Цинчжао принесла чай. Надежда нагнать немецкую группу таяла с каждым часом. Ожидание затягивалось. В конечном итоге мной было принято решение выдвигаться к транспорту, не дожидаясь Ден Сяньшена. Попрощавшись с хозяйкой, мы отправились в путь.
  - Тов. Мао, у вас есть хоть какие-то соображения, куда ушли "Туристы"? Потому что у меня их нет.
  - Николай, у меня такое предчувствие, что...
  Не успел Мао закончить свою фразу, как на наши головы со всех сторон обрушился шквалистый огонь. Оказаться в подобной ситуации безоружным - гиблое дело. Выход был только один: организованно спасаться бегством. Время замедлило свой ход, мы же, наоборот, дали ходу. Короткими перебежками, прячась от засевших на крышах автоматчиков за стволами деревьев и урнами, в целости и сохранности перебрались на соседнюю улицу. Мертвую зону, в хорошем смысле этого слова. Там, где совсем недавно шел бой, на смену звука автоматной очереди пришел другой звук: полицейского свистка, не менее опасный для нас в сложившейся ситуации.
  - Шурочка, друг любезный, что с вами?
  Бледный Шурка сидел на тротуаре и его мелко трясло.
  - Николай Иванович, я, конечно, не хочу нарушать субординацию и отдавать приказы. Тем более, я человек не военный, но позвольте мне дать вам совет. Надо рвать когти, пока нас не замели, голубчики.
  - Так, все дружно встали, Шура, зеленеть будешь в машине, и побежали.
  Уже на бегу между мной и тов. Мао состоялся весьма любопытный разговор.
  - Николай, у меня плохое предчувствие. Если у нас так не задалось с самого начала... я даже не знаю, что сказать. Эта засада была спланирована, противник знал о наших намерениях посетить Ден Сяньшена, нас как будто вели на ниточке. Я удивлен, что обошлось без жертв.
  - Вы можете поручиться за своего связного?
  - Да.
  - А вы за своих бойцов?
  Меня словно окатили холодной водой, да так, что холодные капли проступили на лбу.
  - Помните старую воинскую мудрость: нельзя недооценивать противника. Кто из вашей группы отлучался в город за время пребывания в Харбине?
  И в самом деле! Большая часть состава, за исключением Анищенко и Цимермана... А о Шурке мы знали лишь то, что он сам нам рассказал. Каждый из них мог быть вербованным агентом...
  Всю оставшуюся до автомобиля дорогу я провел в раздумьях. Хуже всего, когда начинаешь сомневаться в соратниках по оружию. Озираясь по сторонам и особенно тщательно следя за движениями на крышах домов, мы благополучно выбрались из города. Преодолев неширокое поле, мы оказались под сводами невысокой, но все-таки горы. В выработанной штольне нас ожидало подкрепление в лице четырех бойцов из Харбинской боевой группы, возглавляемой тов. Мао, а также отдых и валидол. Машина тронулась, оцепенение стало постепенно проходить, под всхлипывания Татьяны Сергеевны я заснул.
  
  Утро четвертое
  Пирожки кончились, силы тоже. Мое полусознательное тело, закрыв книжку и укрывшись пледом, определенно намерилось досмотреть финал истории про Эли. Не уверен точно, но скорее всего угощение Володи стало причиной того, что вместо девочки Эли, на сей раз, я предстал в образе Буратино. И почему-то в моем сне папа Карло еще не сшил ему колпачок и штанишки. Сидел я, значит, на полу и мерз. Сидел я, сидел, мерз, значит, мерз, да как завою. Вы можете себе представить воющего Буратино? Душераздирающее зрелище, скажу я вам. Проснувшись, уже на яву, а не во сне, а если быть точным, то за стеной, я услышал причину столь нетипичного поведения Буратино в моем сне. Выла собака. Или она плохо старалась, или я так хотел спать, но как только моя голова коснулась подушки, все посторонние звуки затихли сами собой.
  Утром меня ждала приятная неожиданность. Не сказать, конечно, что очень приятная, разве может быть приятным телефонный звонок в субботу в девять часов утра, но все-таки неожиданность. Звонила моя новая подруга, не давшая мне закиснуть среди пенсионеров- медалистов на дедовом юбилее. Еле продрав глаза и произнеся дежурную скороговорку, я нажал на зеленую кнопочку.
  - Алло!
  - Доброе утро, не разбудила?
  - Что ты, я на пробежке. Спать в такое прекрасное утро...
  - Я так и думала!
  Меньше всего мне сейчас хотелось общения, если только оно не близкое, и не с моей подушкой.
  - Смотрел сказку Варвара-краса?
  - Нет, я про Буратино смотрел!
  - Зря! Там водяной говорил: "Должок"! Так вот, за тобой тоже.
  - Хочешь, я тебе почку одну отдам, только после обеда, хорошо?
  - Нет, почкой не отделаешься. Подруга приглашает на фуршет в свою андеграунд галерею, мне жутко не хочется, но у меня тоже "Должок", так что после обеда и до вечера ты отрабатываешь мне свой, в качестве сопровождения. Жду тебя в три около библиотеки на Трубной.
  Типичная галерея, изобилующая нелепыми картинами, скульптурами и их не менее нелепыми авторами. Мое предложение затеряться в толпе не увенчалось успехом. Аня чувствовала себя здесь как дома, сказать о себе того же я, к сожалению, не мог.
  - Нюся, Нюся, Нюся!!! Ты же моя бусянисепоша. Как же я рада тебя видеть, а что за мужчинка с тобой? Познакомишь?
  - С удовольствием. Сергей - мой друг. Крейзи Мама, человек, с чьей легкой руки возникла эта галерея.
  - Очень приятно!
  - Взаимненько!
  - Шикарно выглядите.
  Крейзи Мама вызвала во мне бурю эмоций. Если хотите понять почему, просто представьте Агузарову, набравшую вес перед посадкой в звездолет.
  - Вы еще не осмотрелись? Пойдемте, пойдемте. Я проведу для вас персональную экскурсию.
  После нескольких комментариев к картинам я понял, почему большинство из присутствующих здесь людей показались мне странными.
  - Вот очень интересная работа "Вена"!
  Жутковатая картина, изображавшая канализационный коллектор, по грязному дну которого шли десятки людей, теряясь за поворотом, оставила во мне неприятный осадок и напомнила о недавнем ночном кошмаре. Через час созерцания, пообтесавшись и проникшись творческой атмосферой царящей в андеграунд галерее, я стал замечать в экспонируемых шедеврах скрытый смысл и все такое. Моего особого внимания удостоилась полутораметровая скульптура под названием "Душа". Может быть, я не до конца проникся, или творение автора было через чур шедевральным, но у меня сложилось такое впечатление, что табличку с названием по ошибке прикрепили не на тот экспонат. И, по всей видимости, эти мысли посещали не меня одного. Стоявшего рядом со мной пожилого хиппи терзали сомнения подобные моим.
  - Молодой человек, как вы считаете, при чем тут душа?
  - Я, к сожалению, не силен в подобного рода искусстве, так что...
  - А на что, по вашему мнению, похожа скульптура?
  - По-моему, да? На мой абсолютно дилетантский взгляд - это хоровод взявшихся за руки людей, откинувших головы назад! Или большой кубок!
  - Совершенно верно.
  - Я вижу, вы уже познакомились?
  Появившаяся из толпы Мама держала в руках поднос с наполненными до краев фужерами.
  - Нет, голубушка, мы с молодым человеком обсуждаем причуды авторской фантазии, давшей такое странное название этому изваянию.
  - Аааа. Тогда я сама, на правах хозяйки, вас и познакомлю. Эдуард, это Сергей - друг моей лучшей подруги. Сергей, это один из лучших скульпторов, известных мне на сегодняшний день - Эдуард Львович. Автор души и просто хороший человек.
  Мне стало неловко.
  - Ничего, ничего, у вас богатое образное мышление! Для многих это всего лишь куча глины, вам же удалось рассмотреть в этой куче половину моего замысла.
  Эдуард и в самом деле оказался замечательным человеком с нестандартным взглядом абсолютно на все. Экскурсия началась заново. Попадавшиеся картины с восточной тематикой, нещадно разносимые в пух и прах тараном критики Эдуарда. Избитый всеми фен-шуй в его исполнении предстал передо мной как, цитирую, "система обрядов по сдерживанию освободившихся от тела душ, за гранью нашего материального мира".
  День пролетел незаметно. Поужинав с Аней в ресторане, в надежде на интересное продолжение в более интимном месте я подрядился проводить ее до дома. Но, увы. Ожидаемого продолжения не последовало. Договорившись на прощание о встрече, я, грустный и печальный, прыгнув в такси, помчался назад, в свою холостяцкую квартиру, штудировать дедов талмуд.
  
  Усадьба Мерихов в Кулу
  - Господа, ваш неожиданный визит застал меня врасплох, чем обязан?
  В комнате, освещенной утренними лучами солнца, оседлав плетеные кресла, хозяин дома и его гости вели неспешную беседу.
  - Настоящей неожиданностью для всех нас стало ваше скоропалительное переселение в эти богом забытые места, уважаемый Николай Федорович.
  - Эрнст, вы глубоко заблуждаетесь. В этих местах Бог гораздо ближе, чем в любом другом. Но, прежде чем продолжить наши рассуждения о Боге, я хотел бы узнать причины, побудившие столь уважаемых деятелей науки, посетить это, как вы ранее высказались Богом забытое место? Не смотря на свою отдаленность от светского общества, мне хорошо известны самые последние новости, активно обсуждаемые в этих кругах. Мне также хорошо известен тот факт, что вы, господа, уже на протяжении пяти лет активно сотрудничаете с институтом Аненербе. Я весь внимание.
  - Вы не перестаете нас удивлять, Николай Федорович! Но кому как не вам знать о жертвах, приносимых на алтарь науки, ради нашей обшей цели!
  - Обшей ли, вот в чем вопрос?
  - Не сомневайтесь, мы здесь исключительно в научных целях. И если наука для вас не пустое слово, то цели у нас с вами общие. Аненербе охотно финансирует подобного рода экспедиции, а я не отношусь к числу ученых, делающих открытия не выходя за пределы своих собственных кабинетов. Вы вправе осуждать меня за это, но только за это. К тому же, идея Гимлера обледенить под крышей Аненербе ведущих ученых Европы не так уж плоха. Ресурсы института позволяют раскрыть потенциал каждого гениального, но ограниченного до поры ученого, в полной мере. Конечно же, на благо всего чел...
  - На благо всей Фашистской Германии.
  - Николай Федорович, у нас складывается впечатление, что вы намеренно хотите нас оскорбить! Если вы не рады нашему визиту, просто скажите, где вы прячете камень, и мы сию же минуту вас покинем.
  - Неужели в Берлине все настолько плохо, что даже за камнями приходится ездить за тридевять земель? Или вы пришли за моими "несметными сокровищами"? Господа!!
  - Эрнст, он издевается! Нам доподлинно известно, что шестого декабря двадцать третьего года вам было передано письмо и шкатулка, в которой находился Камень Чинтомани. После чего вы в скорости покинули Нью-Йорк и осели в этой дыре.
  - Господа, вы смешны. Камень Чинтомани - это красивая восточная сказка, одна из многих. Он, так же как и святой Грааль , не имеет материальной формы, это стремления, мечты и, если вам угодно, деяния каждого живущего на земле человека, и у каждого человека он сугубо индивидуальный.
  - Не сметь!!! То, что шестого декабря передал вам основатель Аненербе, не было чем-то нематериальным...
  - Остыньте... Николай Федорович, вы боитесь смерти?
  - Теперь вы решили мне угрожать? Я отвечу вам. Нет, не боюсь, свой Грааль или камень Чинтомани, как хотите, я успел огранить, и сделал это филигранно. Вы можете меня убить, я уйду в мир иной без малейшего сожаления! Но вам все равно его не отыскать...
  - Николай Федорович, мы же с вами интеллигентные люди. К тому же, мое воспитание и жизненные принципы не позволят мне лишить вас жизни. Но я не поручусь за тех, кто в данный момент стоит под вашими окнами. Не хотите взглянуть?
  На широком дворе усадьбы люди в сером камуфляже, выстроив прислугу и жителей окрестных деревень в несколько шеренгу в молчании ждали команду убивать.
  Выдержав паузу, Эрнст повторил вопрос.
  - Где камень?
  - И ради него вы готовы пойти на убийство, лишить жизни?
  - И не одной, уважаемый Николай Федорович.
  - Хорошо! Камень в Потале, я передал его Тандзину. Знайте же, Эрнст, отныне, ваш алтарь треснул...
  * * *
  Если придерживаться высказывания, по которому дороги являются капиллярами экономики, то дорогу, соединившую Харбин с предгорьями Гималаев, можно с полной уверенностью назвать аортой. Вот так вот. Начинавшаяся у вокзала булыжной мостовой за воротами города, она превращалась в широкую накатанную грунтовку, пригодную для автотранспорта в любое время года. В очередной раз проверяя посты, выставленные с целью...
  - Рому ось ти менi вiдповiдай, а то я може чого не розумiю. Але за яким чортом ми сидимо в цих болотах уже третя добу без нормальної їжi й води?
  - А тебе что, в первый раз что ль сидеть без еды и воды? Я, бывало, неделями в секретах сидел, до того доходило что по возвращению людей шарахался. Слышишь...?
  - И много вас таких: непонимающих?
  Особенность голоса сержанта Анищенко была такова, что даже тогда, когда он говорил шепотом, его шипение было слышно за несколько метров. Так что весь их разговор долетел и до моего, находившегося в тот мамонт на приличном расстоянии, уха.
  - Николай Иванович, вы что тень ходите!
  - Я задал вопрос!
  Я задал вопрос, заранее зная ответ. Меня самого терзали сомнения, касаемо правильности принятого мной решения: устроить засаду на выезде из города. По всем моим предположениям часть немецкой группы, а я уверен, что это была именно ее часть, оставленная в городе для нашей ликвидации, затаившись в городе на пару дней непременно выдвинется на соединение с основными силами. Для того, чтобы нагнать основную группу, выступившую из города несколькими днями раньше, им потребуется автотранспорт. Я неспроста сравнил Харбинскую дорогу с аортой. В это время года передвижение на моторизованной технике могло осуществляться лишь в одном, перекрытом нами направлении. Но этого передвижения не было. В чем же я ошибся? В чем? Так и не дождавшись от сержанта Анищенко внятного ответа, погруженный в собственные мысли, я направился к палатке тов. Мао.
  - Николай Иванович, если вы хотите выслушать мое мнение,...я вам скажу, что вы все сделали в четком соответствии с законами стратегии и тактики. Но, к сожалению, противник зачастую сам знает воинскую хрестоматию на зубок, а если ко всему прочему он еще и не глуп, то тогда-то и начинается веселье! Я так же могу озвучить свое мнение, касаемо ситуации, сложившейся на данный момент, если вы, конечно же, пожелаете.
  Странно, но мне на секунду показалось, что я сейчас нахожусь не в солдатской палатке, а в кабинете генштаба, и что передо мной не тов. Мао, а генерал Толбухин.
  - Чур меня!
  - Простите, я не расслышал?
  - Я с удовольствием его выслушаю.
  - Николай, я считаю наше дальнейшее пребывание здесь бессмысленным.
  - И все?
  - Совсем не обязательно, что люди, устроившие на нас засаду и люди из числа "Туристов", ушедшие из города несколькими днями раньше, это разделившаяся, первоначально единая группировка. Совсем не обязательно. Те, кто устроили нападение в городе могут быть обыкновенными наемниками, и это, в какой-то степени, объясняет причину нашей с вами, так сказать, целостности. Вы меня понимаете? Так же можно разработав вашу версию предположить следующее. Николай Иванович, дорогой мой! С чего вы взяли, что оставшаяся группа воспользуется именно автотранспортом. Легковооруженного бойца может увезти и лошадь. Для этого им всего на всего нужен опытный проводник, знающий тропы.
  Я был разбит и полностью деморализован.
  - Вы знаете тропы?
  - Знаю, но их больше дюжины. Я постараюсь узнать их маршрут, а лучше их конечный пункт. Николай, я могу попросить вас и ваших бойцов не заходить в мою палатку до рассвета?
  - Что за тайны?
  - Считайте это... военной тайной.
  Всю ночь я не сомкнул глаз. Казалось бы, что можно делать ночью, если ты - капитан советской армии, и ко всему прочему находишься далеко в тылу врага. Спи себе да спи. Часовые в караулах, все спокойно, а вот не спится и все тут. Откинув полог палатки, вдохнув ночной, наполненный влажной прохладой воздух я выбрался наружу. Мрак, окруживший наш лагерь со всех сторон, изо всех сил старался разогнать чахлый, явно проигрывающий в неравном противостоянии, костерок. Подложив дров, я сел неподалеку на теплое, нагретое бревно.
  - Не спится, Николай Иванович?
  - Эдуард Львович, вы не слышали отбой?
  - Будет вам! Я старый, больной, выживший из ума человек. Какие могут быть отбои и расписания в моем возрасте? В моем возрасте если уж отбой то окончательный и расписание у меня одно, я, собственно, по расписанию сейчас должен проследовать вон до тех кустов. Вы позволите?
  Вернувшийся через пару минут, повеселевший Эдуард Львович, зябко потирая руки, подсел к костру.
  - Голубчик, а что вы заладили: Эдуард Львович, Эдуард Львович? Можно просто Львович. Шурка, тот и вовсе в дедушки меня записал. Между прочим, очень способный юноша, феноменальная память!
  - Память? Память это хорошо.
  - Николай Иванович, вы слышите?
  - Вы что-то услышали?
  Слова, сказанные Эдуардом Львовичем, заставили меня не на шутку напрячься.
  - Какая великолепная, тихая ночь, как у Гоголя!
  И тут я понял, что именно не давало мне уснуть. Как бы странно это не звучало, но именно тишина, словно легкая контузия, до звона...
  - А запахи... Николай Иванович, а ведь этот костер, это вы.
  Сразу же вспомнился наш незаконченный, подогретый алкоголем разговор.
  - Помните наш разговор? А я ведь неспроста его тогда завел, и выпитые нами бутылки там вовсе не причем. Дело в том, что вы, Николай, еще очень молоды и смотрите на мир только с одной, так сказать поверхностной стороны. А в жизни все гораздо сложней, нет, не сложней, все как раз таки очень просто, настолько просто, что кажется сложным, надо только научиться думать, как они.
  - Эдуард Львович, вы говорите как сумасшедший.
  - Нееет! Я тогда не успел вам рассказать, а теперь я знаю, точно знаю причину моего лагерного заключения! Вы никогда не задумывались о предназначении мавзолея?
  - А что мне задумываться? Двадцать шестого января тысяча девядсот двадцать четвертого года второй съезд Советов СССР на траурном заседании утвердил решение ЦИК СССР о сооружении мавзолея на Красной площади способного пропустить всех желающих проститься с вождём, дорогим Владимиром Ильичом.
  - И вот уже двадцать лет с ним никак не могут проститься. Вам не кажется это странным?
  - Владимир Ильич - это символ борца, победы мирового пролетариата над узурпирующим капиталистическим строем.
  - Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить! Как вам такое высказывание?
  - Он жил, жив и будет жить в наших сердцах!
  - Конечно, конечно! Николай Иванович, последним местом моей работы была научно-исследовательская лаборатория физико-химической медицины при мавзолее, и именно оттуда я попал на этап. В июле двадцать шестого в свой кабинет меня пригласил, заметьте - пригласил, мой земляк Лев Дави́дович Бронште́йн . И знаете зачем? Конечно же, не знаете, если бы знали, то вас точно так же как меня записали во враги народа. Лев передал мне рукописные дневники с формулами и чертежом невиданного мной ранее прибора. Сказав лишь, что эти чертежи наследие величайшего гения конца девятнадцатого века, и что ему нужен этот прибор. Эта встреча стала переломным событием в моей жизни. Именно после этой встречи моя жизнь переломилась на две части: до и после, я загремел по шептуну ...
  - Эдуард Львович, давайте без фени, я вас прошу.
  - По пятьдесят восьмой с дробью. Николай, вы можете представить меня травящего политические анекдоты? Это сейчас, пережив все ужасы Варашиллага, я могу смеяться и шутить над кем угодно, хуже, чем там уже не будет. Но в то время, работая под зорким наблюдением НКВД, я вел себя тише воды.
  - Понимаю...
  - Так вот, работая в двадцать шестом году начальником лаборатории, я занимался разработкой необычайно интересного прибора для нужд, как я тогда по глупости думал, ЦК. Это была настоящая бомба, прорыв в отечественной науке. Десятки талантливейших, неординарнейшых ученых вложили в него все свои знания. "Сансар" стал симбиозом, так сказать, первенцем двух фундаментальных наук: физики и медицины! Николай Иванович, как у вас с физикой дела?
  - Школьный курс на отлично, потом военное училище, баллистика и по мелочам.
  - Значит, вы хотя бы вскользь, но слышали о законе сохранения энергии.
  - Совсем вскользь...
  - Вкратце он звучит так: энергия постоянна, возможны лишь ее переходы из одного вида в другую. А по сему, дорогой мой Николай Иванович, все, что нас окружает это энергия. По теории Лядера, наши с вами мысли есть волновая энергия, только очень, очень высокой частоты. Как вам такая теория? Ваше мнение?
  - Мое мнение?... Эдуард Львович, скажите, сколько ученых-физиков хотят получить степень? Так вот, я считаю, что у каждого из них своя теория. Я четко обозначил вам свое мнение?
  - Могу понять ваше скептическое отношение, но оно совершенно напрасное, совершенно. Разработанный нами проект "Сансар" полностью подтверждал теорию Лядера, и не только ее! Николай Иванович, вы верите в существование души? Насколько я понял - не верите, вы материалист. А теперь представьте, что душа это тоже, своего рода, энергия! Детище нашей лаборатории позволяло работать с любым видом энергии: преобразовывать, выделять, расщеплять... Человек, Николай Иванович, это машина по выработке энергии: тепловой, механической, электрической, но и это не все, нервная система человека, имеет еще один вид энергии - импульсную. А вот энергию, заставляющую нервную систему выделять импульсы, с небольшой долей погрешности, но все-таки можно назвать душой...
  - Вы сказали, позволяло. А теперь не позволяет?
  - За два дня до заключительных испытаний, при которых я планировали продемонстрировать все возможности "Сансара", ко мне в дом пришли люди из НКВД с обыском и бумагой на арест. Вот вам и теория. Испытания проводились моим замом. В тот момент я уже пошел по этапу. Хотите знать, почему я здесь, на свободе? Испытания были провалены, прибор просто взорвался, уцелевшие ученые сосланы в лагеря. Но потребность в "Сансаре" осталась. Возможности прибора позволяли искусственным путем, если так можно выразиться, запускать даже в мертвом теле, ту тонкую энергию, заставляющую нервную систему посылать импульсы.
  - То есть "Сансар" искусственно запускал душу в мертвое тело?
  - Совершенно верно, дорогой мой Николай Иванович. Для создания нового "Сансара" необходим очень редкий полимерный кристалл. Вся эта экспедиция организованна исключительно для его поисков...
  - Эдуард Львович, из всего сказанного вами в этой беседе правдивыми, по моему мнению, были только первые слова, о том, что вы старый больной, выживший из ума человек! Спокойной ночи.
  - Вы служите вурдалакам и чернокнижникам. Это основная причина...
  Костер потух. Слова, сказанные в спину уже заходившему в палатку капитану, так и не были
  услышаны канув во мраке, окончательно поглотившем лагерь.
  
  Кто посмотрит взором здравым,
  Отвернётся, побледнев и онемев,
  Смертью схваченный холодной и слепою,
  Приготовит его радость себе склеп.
  Карл Маркс.
  
  7 Декабря 1923 Подмосковье, Горки.
  В комнату, где уставшая женщина, сидя в кресле, безразлично смотрела в окно, вошла домработница.
  - Надежда Константиновна, пришел товарищ Троцкий.
  - Спасибо, Машенька, проводи товарища в гостиную, я сейчас подойду. Дорогой, он пришел...
  Сухие бледные губы изможденного человека еле слышно прошептали:
  - Зови...
  Потратив на это слишком много сил, говоривший вновь погрузился в серый бредовый полусон.
  Стараясь не показывать навернувшихся слез, женщина вышла навстречу гостю.
  - Левушка, ну наконец-то!
  - Как он?
  - Плох. Очень плох. Звал вас с самого утра. Бредил, говорил о каком-то дьявольском наследстве...
  - Надежда Константиновна, крепитесь, ну что же вы ... Машенька, принесите, пожалуйста, воды.
  - Идите, он вас ждет...
  - Темно... Надя, ты... где Старик...
  - Я здесь Вова, я пришел!
  Словно услышав сказанное, глаза лежащего на кровати человека открылись, речь стала четкой и быстрой.
  - Darier Hentsch & Cie Женева, номер ячейки, день и год смерти Маркса. Ключ у Парвуса , скажешь ему, что время пришло, он не знает о назначении ключа. Я всю жизнь боролся, помоги мне. Поспеши...могут опередить. В ячейке моя...держи...сильней...
  Слова, показавшиеся Надежде Константиновне бредом, были ничем иным как завещанием товарищу Троцкому, последней волей уходившего вождя.
  * * *
  - Кабан ти косоокий, щоб тебе точно так само...тiльки ще гiрше.
  - Все, сдаюсь...
  Именно этими словами началось мое очередное, четвертое по счету, утро в засаде. Возмущенные голоса без сомнения принадлежали бойцам Анищенко и Холошину, но вот причина их возмущения оставалась для меня пока что не ясна. Выбравшись из палатки, я увидел весьма двусмысленную картину. Холошин и Анищенко в нелепых позах лежали на земле, и что есть мочи матерились. Рядом, заламывая им руки за спину, стояли бойцы тов. Мао. И искренне в голос хохотали. По всей видимости, самое интересное я проспал, потому что лишь я один не понимал происходящего. Остальные же члены группы, включая тов. Мао и Шурку покатывались со смеху.
  - Равняйсь, смирно! В чем дело? Устроили тут членовредительство, в чем дело, я спрашиваю? Поднявшийся с земли Холошин, излучая всем, чем только можно патриотизм и рвение, изо всех сил хотел было объяснить сложившуюся ситуацию, но его опередил тов. Мао.
  - Николай Иванович, я сейчас все объясню! Нас ждет дальняя дорога...
  - Все-таки ждет?
  - Ждет! В которой немаловажную роль будет играть боевой настрой группы...
  Прошел месяц и только тогда, совершенно случайно, я узнал настоящую причину потасовки между сержантами и нашими китайскими товарищами, и не скрою: тоже смеялся. Глупость сержанта Холошина и вошедшая в привычку гимнастика стала причиной утреннего казуса. Сержанты, явно превосходившие бойцов тов. Мао по мышечной массе решили помериться силами и предложили устроить состязание в рукопашной. Как следствие: грязный Холошин, помятый Анищенко, довольный тов. Мао.
  - Приведите себя в порядок! Срамота!
  - Николай, у вас превосходные бойцы.
  Это было сказано настолько серьезно и буднично, что многие бы даже не заподозрили в этих словах издевательских интонаций. Но я заметил.
  - Знаете, у нас говорят: в ссорах да во вздорах пути не бывает.
  - А еще у вас говорят: в болоте тихо, да жить там лихо.
  - Это точно.
  - Николай, я знаю, где находятся основные силы немецкой группировки, и еще. Вчера наш связной Ден Сяньшен был найден мертвым в одной из съемных, предназначенных для встреч квартир Харбина. Его отравили.
  - Так, давайте по порядку.
  - Вчера основную немецкую группу заметили на тропе, ведущей к усадьбе Мерихов, это в четырех днях пути отсюда.
  - У вас что, шпион в каждом кусте?
  - Николай, созданию агентурной сети я посветил половину своей жизни, так что можете считать, что в каждом кусте. Мои опасения подтверждаются: Ден Сяньшен хотел сказать что-то важное, может быть, он знал о покушении, или видел лицо предателя. Его неявка в назначенное время на место объясняется тем, что в тот момент, когда его жена встречала нас на пороге, он был уже мертв. Ренегат среди нас.
  - Здесь я с вами не согласен. Очень может быть, что Ден Сяньшен выполнив свою задачу, а именно заманив нас на Китайскую улицу, просто напросто пошел в расход как лишний свидетель.
  - Его бы не стали травить. Лишить жизни можно более простым и легким способом, не заманивая в бордель. Надо собираться в дорогу, продолжим наш разговор в машине.
  Ожидаемого разговора не получилось. Свернув с магистрали, через несколько часов на смену ухабистой дороге пришли болота со сложно проходимыми трясинами и солонцами. Пришлось бросить машину и идти пешком.
  - Вил, подойди сюда. Приглядись к нашим китайским товарищам. Хоть ты меня режь, но где-то я их уже видел раньше.
  - А что к ним приглядываться: китайцы как китайцы. Шустрые, тощие и дерутся хорошо.
  - ... Точно. Виля, вспомни рынок.
  Время - самое точное оружие, перед которым не устоять никому, даже самому длинному и коварному болоту.
  Измученные и грязные укротители природы повалились без сил, едва коснувшись твердой почвы.
  - Дядь Коль, я ведь пионер, да? И всем пример, да?
  - Сашок, замолкни на десять минут, будь добр.
  - Я просто хотел сказать, что даже когда беспризорничал, никогда таким мокрым хайвоном не ходил!
  - Шура!!!
  - Щиголь, якщо в тебе язик такої гострий iдися й вiток їм нарубай на багаття. Бiгцем.
  - Отставить вiток на багаття. Бегом, марш.
  - Николай Иванович.
  Подошедший тов. Мао заговорил еле слышным шепотом.
  - Через час сядет солнце. Пять километров ничего не решат. Тем более, я веду вас самым коротким путем. Завтра нас ожидает горная тропа, разряженный воздух и черт ее знает что еще. Людям нужен отдых и горячая пища.
  - Анищенко, командуй!
  - Бiгцем за вiтками!
  Спустя десять минут на треноге, установленной над костром, раскачивался котелок с водой. Дотащенные Шуркой из ручья сорок литров, причем совершенно непонятно, как он это сделал, начинали закипать. Прерванный разговор с Мао продолжился.
  - Тов. Мао, почему же вам раньше не сообщили о вражеских передвижениях? Если все было настолько просто, почему мы потеряли столько времени?
  Ответ был настолько короток и до глупости прост, что мои кулаки поневоле сжались. Я с трудом сдержал свой порыв.
  - Николай, вы не спрашивали.
  На счастье тов. Мао, меня отвлек сержант Беляков.
  - Товарищ-капитан, разрешите не по уставу?
  - Разрешаю!
  Отведя меня в сторону под предлогом дегустации кулеша, Беляков выложил мне свои соображения по поводу тов. Мао и его бойцов.
  - Да точно вам говорю, они. Мы с Холошиным в школе первые по рукопашной были, а потом еще и обучать ей стали, а тут два раза подряд, да был бы противник серьезный, а то, так. Точно вам говорю, товарищ-капитан, они это.
  - Ты знаешь что, Беляков, пока помалкивай, но бдительности не теряй. И Холошину передай, чтоб панику не наводил.
  Со слов сержанта получалось, что отряд тов. Мао и некие персонажи в балахонах, устроившие погром на рынке были одними и теми же людьми. Твою ж мать...! Проведет он нас короткой дорогой, Дерсу Узала хренов. Ну, ничего, мы еще посмотрим, кто кого предупрежден, как говорится, значит вооружен.
  Подкрепившись отменным кулешом, предупрежденные и вооруженные бойцы сводного Харбинского отряда разбредясь по неширокой полянке в поисках сухого клочка земли, стали устраиваться на ночлег. Всю ночь в горах громыхало, да так, что даже в нашем лагере, находившемся на приличном расстоянии от хребта малого Хингана отделявшего нас от предгорий Гуичжоу, тряслась земля. Утренний туман заставил табуны мирно пасущихся под утепленной спецовкой мурашек оголтело носится от мочек ушей к пяткам и обратно. На пятом кругу этого не олимпийского марафона, дабы не стать почетным обладателем воспаления легких, я оторвал голову от рюкзака и уподобившись разбудившим меня мурашкам, с ускорениями нарезав пару кругов вокруг спящего лагеря, остановился у палатки Мао.
  - Товарищи, подъем! Эдуард Львович, подъем!
  Отодвинув полог я бесцеремонно вошел внутрь. Каково же было мое удивление, когда вместо спящего Мао в палатке я увидел лишь аккуратно сложенный вещмешок и скатку.
  - Лагерь, подъем!!!
  Командный голос подействовал. Уже через несколько минут лагерь напоминал подожженный муравейник: все бегали и суетились. Спустя еще пару минут костер был затушен, вещи собраны, личный состав оправился и умылся. Все это время, я пытался подобрать слова к напутствующей речи, в которой я также хотел уличить в предательстве и дезертирстве совсем еще недавно нашего товарища, Мао. И вот, когда я со всем присушим мне красноречием готов был начать свою обличительно-разоблачительную речь, из кустов напротив импровизированной трибуны вышла причина нашей внеплановой летучки. Уставшие и грязные бойцы из отряда Мао по одному выходили на поляну, последнему идти помогал сам красный командир.
  - Немедленно объяснитесь! Самовольное оставление места военной службы...
  - Николай, вы так сладко спите...я не стал вас...
  - Анищенко, Беляков, взять под стражу до выяснения причин. Холошин, палатку, быстро, и приведите туда Мао.
  Через пять минут я уже беседовал с Мао в палатке.
  - Слушаю вас внимательно. Где вы были этой ночью?
  - Николай, пока я не могу всего вам рассказать, но прошу, пообещайте мне, что допрос будет без пристрастия.
  Он сидел и нагло ухмылялся мне в лицо. Постаравшись сохранить самообладание насколько это было возможно, я продолжил допрос, не повысив голоса ни на грамм.
  - Хорошо, если пока вы не можете мне рассказать о причине своей отлучки, то ответе мне на вопрос, когда я смогу услышать эти самые причины?
  - Всему свое время.
  - Встать!!!
  Мао повиновался.
  - Ты, контра фашистская, да я тебя сейчас прямо здесь, без суда...
  - Вы очень нетерпеливы, Николай! Вы по-прежнему мне не доверяете! Поверьте, я без особого труда взяв пример с вашего народного героя мог завести отряд в топи и оставить там умирать, или, еще проще, вырезать всех спящими. Убейте меня, и вы сгинете в здешних лесах, не продержавшись и двух дней. По разным причинам, но нам всем необходимо попасть в Кулу, вам пора перестать играть в командира и стать им по-настоящему.
  Первый раз за все время нашего знакомства с тов. Мао, я уловил в его произношении легкий акцент, он был сильно взволнован. Неожиданно для самого себя я понял, что мне нравится этот молодой, отчаянный наглец. Его манера говорить и держаться больше подходила умудренному жизненным опытом ветерану, нежели двадцатилетнему мальчишке.
  - Сколько нам еще осталось до усадьбы?
  - Помнится, вы говорили, что в ссорах да во вздорах пути не бывает. Так вот, пути нет, его завалило! Если выдвинемся прямо сейчас, к послезавтрашнему вечеру должны добраться, в обход завала.
  - Сдать оружие, пойдете в середине колонны. Мы понесем ваше оружие, а вы все остальное.
  Вскоре окружавший нас долгое время болотистый пейзаж сменился. Сперва простенькими этюдами кустов, со временем переросших в монолитные изваяния необъятных деревьев. Начался подъем. В первый же день засветло преодолев хребет малого Хингана и углубившись на пятнадцать километров по нагорью Гуинчжоу маленький красноармейский отряд, преодолевая на своем пути неглубокими речки и глубокие, оскалившиеся острыми камнями овраги, стремительно сокращал дистанцию с местом дислокации ни о чем не подозревавшего противника. Обойдя верхами участок звериной тропы, который лишь по счастливой случайности не стал братской могилой для тов. Мао и его разведгруппы, капитан Иванов собственными глазами смог оценить последствия разбушевавшейся накануне стихии. И это был не последний ее сюрприз. Прогибая под своими ногами очередной гребень, словно пограничной чертой разделивший голые, каменистые верхушки гор от лесных долин, расположенных ниже по склону, красноармейцы стали очевидцами еще одного природного явления опасного для жизни. Перед входом в ущелье, за которым до усадьбы Мериха оставалось полдня спуска, растянувшись цепочкой навьюченные китайские коммунисты и сержанты с автоматами наперевес едва не стали жертвами богини Дянь-му. Одинокое дерево, вцепившееся могучими корнями в каменистый уступ, расположенный на пятиметровой высоте, от прямого попадания небесного разряда расщепилось на две обугленные половины и обманчиво, медленно начало свое движение к более плодородной почве. Действуя в большей степени интуитивно, основная часть группы, включая людей Мао, ринулась вглубь ущелья к единственным, уцелевшим воротам, соединявшим заповедную долину Кулу с другими китайскими городами. Говоря почти вся, я имею в виду, замершего в оцепенении Эдуарда Львовича. Почерневшие корни долгое время вгрызавшиеся в горную плоть, утратив свою прочность, грозили обрушить на голову нерасторопного ученого плоды своей долговременной деятельности в виде весьма внушительных кусков породы.
  - Не стой там...
  - Ложися ё...
  - ДО стiни претиснися швидше давай швидше...
  - Эдуард Львович, бегите же...
  Но Эдуард Львович не реагировал, заворожено любуясь танцем камней, начавшим свое смертельное движение.
  Гром, запоздалым эхом раскатившийся по ущелью, не прибавил организованности в ряды красноармейцев. Повалившись наземь, закрывая руками голову и глаза, почти все бойцы просто не смогли увидеть кульминационный момент этого танца, оклемавшись лишь под занавес. Когда рассеялась пыль и ожившие камни замерли, образовав на входе в ущелье завал в половину человеческого роста, взорам бойцов предстала следующая картина. Тело Доктора физико-математических наук лежало в пяти метрах от кургана, который вполне мог бы называться его именем, без сознания, но целое и даже не покарябанное. Напротив, почти вплотную с образовавшейся преградой, стоял тов. Мао. Его лицо, покрытое пылью, с замершими неморгающими глазами сейчас сложно было отличить от камня. Пришедшие в себя люди разделились. Русскоязычная часть отряда под предводительством Татьяны Сергеевны кинулась на помощь пострадавшему Эдуарду Львовичу, Мао же без чувств рухнул в объятья вовремя подоспевших бойцов своего отряда. Уже через час группа возобновила свое движение, начался спуск в долину. Потерпевший Эдуард Львович был осмотрен Танечкой...Татьяной Сергеевной, окончившей двухнедельные курсы и имевшей военную специальность "медсестра". По итогам осмотра "академик" был признан годным для продолжения несения дальнейшей воинской службы. Легкое головокружение, пара царапин и синяков оказались пустяками, чего нельзя было сказать о последствиях пережитого, как объяснила мне Таня шока у Мао.
  - Николай Иванович, смерть прошла мимо него на расстоянии раскрытой ладони!
  Мао не приходил в сознание. Сложившаяся ситуация была более чем сложная. Группа была ослаблена, а в усадьбе, наверняка укрепляя свои позиции, обосновался враг. Оставался только один выход. Когда до места, обозначенного на карте свастикой, оставалась половина от половины дня пути, и в бинокль стала отчетливо просматриваться затейливая резьба на въездных воротах...
  - Сержанты, ко мне!
  Был дан приказ...
  - Товарищи, значит так, в свете сложившейся ситуации единственно правильный выход это своими силами, не привлекая людей Мао, произвести разведку вражеских укреплений и по возможности взять языка. Вопросы есть? Вот и хорошо. В бой не вступать. Оценили ситуацию и живо назад.
  - Николай Иванович, а вы здесь один справитесь?
  - Что за разговоры? Выполнять!
  - Просто китайцев четверо, а вы один...
  - Выполнять, Холошин, выполнять!
  Обосновав лагерь в кустах, мы принялись ждать. Потянулись долгие часы, точнее три долгих часа. Мао так и не приходил в себя, все то время, пока он находился без сознания, рядом обязательно дежурил боец из его отряда, отгоняя мух и всячески проявляя заботу о командире. Мне даже показалось, что один из них молится, но, приглядевшись поближе, я понял, что он просто спит сидя. Глаза были закрыты, а руки ладонями вниз положены на колени. Да и как коммунист может молиться? Опасения Холошина были напрасны, обстановка в лагере была спокойной, китайцы вели себя ниже травы, за исключением одного момента. Мао пришел в себя так же резко, как и вышел. Пролежав без движения пол дня, он просто встал и, обмолвившись парой фраз со своими повеселевшими бойцами, направился в мою сторону.
  - Как себя чувствуешь?
  - Отдохнувшим. Николай, мы понапрасну теряем время, нужно двигаться вперед.
  - Вот тебе раз. Предлагаешь без разведки, пренебрегая элементарной осторожностью кинуться на укрепленного, засевшего в стенах усадьбы врага? Ты или еще не до конца пришли в себя или... и не забывай, что ты у меня на особом счету.
  - Там нет врага. Немецкий отряд покинул усадьбу три дня назад.
  - Откуда тебе это знать, припадочный? Или опять агентурная сеть!?
  - Голубчик мой, зачем же вы нас так пугаете? Танечка вот вся извелась! Как ваше самочувствие?
  Не сказав мне больше ни слова, Мао переключил свое внимание на сердобольного Эдуарда Львовича и Татьяну Сергеевну. Слова академика о том, что Татьяна извелась по бедному, несчастному страдальцу Мао, разожгли во мне обжигающее пламя ревности, а подсевший на соседний пенек Шурка только подлил в него масла.
  - Глянь-ка, Николай Иванович, на Татьяну нашу Сергеевну, как она вокруг командира-то китайского бегает, заботится. Охмурил он ее, вот поверь моему жизненному опыту, точно охмурил.
  - А что сейчас подсказывает твой опыт?
  - Все, все, все, я все понял! Ты самое главное, дядь Коль, не волнуйся так, и не грусти, а то хрен не будет расти.
  На сей раз пойманного за ухо при попытке к бегству Шурку ждало более серьезное наказание. Как показало время, профилактические беседы не оказали на малолетнего пионера ожидаемого, положительного влияния, и поэтому мной было принято волевое решении:, начать воспитание вышеуказанного Шурки с применением репрессивных методов. Ремня. И вот когда все уже было готово для воспитания порядочного советского гражданина, ремень и Шурка замерли в ожидании. Мое внимание отвлекли зашевелившиеся ниже по склону кусты.
  - Шура, казнь откладывается! Бегом предупреди остальных: тревога, только тихо. Все понял?
  Натягивая набегу штаны, осознавая всю возложенную на него ответственность, Шура самоотверженно принялся искупать свою вину, в точности исполнив мои указания.
  Но каково было мое удивление, когда из угрожающе шевелящихся кустов, колоритно высказывая свое недовольство, вышел сержант Анищенко.
  - Що ж за тваринне небачений мерзенне напаскудив нi кiнця нi краю не видне. Миколай Iванович що за неподобство, не ховайтеся я вас бачу.
  Поднятые по тревоге бойцы при виде возмущенного Анищенко, вытиравшего измазанную подошву о траву, оценили ситуацию и дружно, как по команде грохнули хохотом. Признаюсь честно, я тоже не сдержался. Чтобы вам стало понятно почему, опишу внешний вид, вышедшего из кустов сержанта.
  Левая рука твердо сжимала автомат, правая настолько же твердо, как и левая, сжимала откусанное яблоко. Туго перетянутый подсумками маскировочный костюм снизу дополняли ботинки, вымазанные в нечто, подозрительно желтого цвета, завершала же композицию валянная из шерсти тюбетейка белого цвета.
  - Где Беляков и Холошин? И что за внешний вид, боец?
  Огрызок полетел в сторону.
  -Докладаю! У садибi чисто. Як удалося установити при контакту з мiсцевим населенням група чисельнiстю близько двадцяти людей покинув территорiю садиби три днi назад у направленнi пiвдень, приблизно нашi туристи. Мешканцi садиби й прилеглих сiл сильно наляканi. Сержанта Холошiн i Бiлякiв зосталися в садибi, забезпечувати вам тепле прийом. А за зовнiшнiй вигляд, Миколай Iванович, не лайтеся це подарунок вiд мiсцевих жителiв, не хотiв кривдити, прийшлося брати.
  - Мао, есть серьезный разговор! А вам, товарищи, пять минут на сборы!
  Отойдя на расстояние достаточное, для того чтобы сказанные слова не смогли долететь до случайных слушателей, Николай Иванович и Мао приступили к жаркому обсуждению плана дальнейших действий.
  - Мао, ты, наверно, уже понял, что я человек прямой и, по большей части, справедливый. Так что без всяких лишних вступлений хочу перед тобой извиниться за то, что принял настоящего пролетария, коммуниста, идейного борца за предателя-иудушку. Прости, если сможешь! Ты тоже командир и должен меня понять, раз уж пошла такая пляска, и в наших рядах завелся вражий засланец, я не имею права на ошибку. В тебе я уверен, мой брат никогда не ошибался в людях. Пусть лучше тот, чья совесть нечиста будет думать, что я уже выявил предателя, и рано или поздно потеряв осторожность, он ошибется.
  - Николай, я вас понял. Что ж, Иудушка, так Иудушка.
  - Оружие я вам верну.
  - Исходя из того, что я предатель, это будет неправильно. Отдать оружие даже подозреваемому...
  - Об этом не волнуйтесь, мы это как-нибудь обыграем. Короткоствольное можно носить, не привлекая к нему внимания, спрячете в потайных кобурах костюма, а автоматы...пойдете передовой линией, выдадим и автоматы.
  - Я согласен.
  - У меня к тебе еще один вопрос. Только прошу на него ответить как коммунист коммунисту. Как ты узнал, о том, что усадьба свободна от немцев?
  - Николай я с радостью отвечу тебе на этот вопрос как коммунист коммунисту, но только чуть позже. Всему свое время. Но я рад, ты наконец-таки понял то, что даже ты не всегда все понимаешь, и то, что помимо твоего видения ситуации существует еще масса других. Это большой шаг. Николай, поверь мне еще раз. Нам нельзя терять времени. Немецкая группа опережает нас на три дня, а в нашей ситуации это большой строк. Еще максимум день и в их местонахождении нам не сможет помочь даже моя агентура.
  - Опережает? Вы за кого меня тут все держите? Наша задача...
  - Коля, время, объясню все на привале. Еще вопросы есть?
  - Есть! Мы так и не установили численность их отряда. Это важно!
  - Хозяин усадьбы мой хороший друг, я уверен, он с удовольствием ответит на все твои вопросы, ничего не утаив. Информация, что он нам даст, станет решающей при выборе дальнейшего маршрута.
  Через пять минут как по команде ведомый сержантом Анищенко отряд приступил к спуску в долину. Несчастный Шурка весь предыдущий участок дороги сильнейшим образом страдавший от нехватки общения, найдя себе жертву в рядах китайских коммунистов, удалился в хвост колонны. Что не могло меня не радовать.
  Оперативная сводка за 31 Января 1943г. от Советского Информбюро:
  Войска ДОНСКОГО фронта в боях 27-31 января закончили ликвидацию группы немецко-фашистских войск, окружённых западнее центральной части Сталинграда. В ходе боёв, а также по показаниям захваченных в плен немецких генералов установлено, что к двадцать третьему ноября 1942 года под Сталинградом было окружено, по меньшей мере, трехсот тридцати тысячная армия противника.
  
  * * *
  - Слушай, дядя Мао, а научи меня!
  - Чему?
  - Ну, это, так кат ты Эдуарда Львовича в ущелье. Я все видел.
  - А что ты видел?
  - Как ты его толкнул видел, я тоже так хочу уметь.
  - А скажи мне, Шура, зачем тебе это умение.
  - А-а-а, вдруг ты так же поскользнешься, а я тебя...
  Споткнувшись о коварный корень, сердобольный сын полка, не успевший закончить фразу, рухнул в грязь, скрывшись от насмешливого взора за внушительным рюкзаком, накрывшим его сверху.
  - Лучше сам под ноги повнимательнее смотри.
  Отряхнув налипшую на коленки грязь и подтянув лямки рюкзака, мальчик, демонстративно-безразлично пройдя мимо тов. Мао, направился в начало колонны. Тогда он еще даже не предполагал, как именно эта просьба изменит его дальнейшую жизнь, что по прошествии нескольких дней после этого разговора еще до рассвета его разбудит Мао и что ему скажет.
  
  Два часа спустя в усадьбе Мерихов
  Наше первое знакомство с населением усадьбы произошло очень неожиданно и громко. Всю дорогу Анищенко, не переставая, рассказывал о гостеприимстве и дружелюбии местных аборигенов, в чем мы и сами смогли убедиться спустя десять минут. Подходя к распахнутым настежь воротам, мы стали очевидцами весьма забавного зрелища: чумазая девочка с грязными, торчащими в разные стороны косичками безуспешно пыталась оттащить козу от куста с ядовито-желтыми ягодами. При виде, как утверждал Анищенко, долгожданных гостей с автоматами и рюкзаками, девочка издала угрожающий, разрывающий барабанные перепонки ультразвук и, ухватив возмущенно мекающую козу за ухо, поспешила скрыться за воротами. Послышался звук упавшего в пазы засова.
  - Павлушенька, позвольте полюбопытствовать: это представление входило в программу нашей встречи?
  - Так, нi, це Кумари , блаженна дитина!
  - Жалко-то как, такая миленькая!
   Ничего не оставалось, кроме как идти и что есть силы стучать в ворота. Не прошло и пары минут, как из вновь отворившихся ворот на смену девочке Кумари вышел другой не менее забавный персонаж с вилами наизготовку. Неизвестно чем бы могла закончиться вся эта демонстрация воинской мощи и доблести не вступи в переговоры Анищенко.
  - Дiдусь Гопал , ти чого, зовсiм одурiв! Це ж я, а ну, до поклажi вила й зустрiчай нас як рiдних. Клади, тобi говорять, гiрше буде.
  Разглядев наконец таки старческим, подслеповатым взором своего предполагаемого противника и его численное превосходство, дедушка Гопал быстро оценив ситуацию опустил вилы, расплывшись в искренней, наполовину беззубой улыбке.
  - Так-Те краще! А ну-ка, жваво провадь до пана!
  - Анищенко, мухой найди Белякого и Холошина, ждите нас у колодца, мы ненадолго. В мое отсутствие остаешься за главного. Аборигенов не провоцируйте!
  - Не тривожтеся! Будемо поводитися як зять на тещинiй кухнi.
  Строго-настрого приказав не "злоупотреблять" гостеприимством местного населения и дав еще пару ценных указаний мы с Мао в сопровождении все того же дедушки Гопала вошли в дом, где, по словам Анищенко, нас с нетерпением ждали.
  Поднимаясь по ступенькам я ожидал увидеть перед собой ожиревшего капиталиста-эксплуататора, нажившего свое состояние и усадьбу руками беззащитных Индийских пролетариев. Но к моему величайшему удивлению первые слова приветствия хозяина дома, между прочим, уроженца северной столицы СССР, в корни изменили мое к нему отношение.
  - Здравствуйте, товарищи! Буду рад помочь вам всем, чем только смогу.
  Наша беседа длилась около двух с половиной часов, за это время Николай Федорович успел многое поведать о себе, о нежданных коллегах, нагрянувших к нему, подкрепленные силами спецназа СС, и еще много чего интересного. Но были и такие моменты, когда мой мозг, мозг человека, побывавшего в ситуациях, в которых моя жизнь, и жизнь моих подчиненных напрямую зависела от скорости работы именно этого человеческого органа, не успевал обрабатывать предоставляемую нам информацию. В такие моменты я, дабы не опозорить весь Советский Союз в своем лице, изо всех сил старался сделать его умным.
  - Ну, раз уж мы перешли на "ты", Коля, скажи мне, доводилось ли тебе видеть такое оружие, как фаустпатрон , принятое на вооружение германской армией в январе этого года?
  - Само собой, и не раз!
  - Так вот, теперь давай пофантазируем. Можешь себе представить, чтобы этот фауст, запущенный где-нибудь под Берлином, смог долететь до подмосковных Березок?
  - Нет!
  - А если чисто теоретически представить? Или ты отрицаешь любую, даже малейшую вероятность?
  - Нет, ну если только чисто теоретически!
  - Хорошо. Теперь давай представим, естественно чисто теоретически, что этот самый, летящий из окрестностей Берлина, чертов патрон несет в себе заряд, превосходящий по своей разрушительной силе известной тебе не понаслышке обычный Фауст патрон в десятки тысяч раз. Чем тебе не идеальное оружие? Что скажешь?
  - Николай Федорович, я не знаю, зачем вы перевели наш разговор на тему небылиц, но я скажу вам так: тот, кто будет обладать подобным оружием, в считанные месяцы покорит себе весь мир.
  - Правильно! А вот теперь факты, без фантазий. Эрнст Шеффер, в прошлом мой коллега, а ныне руководитель группы ученых института Аненербе, посетивших мою усадьбу незадолго до вашего визита, занят поисками оружия, куда как более опасного. Эта вещь до недавнего времени хранившаяся, а точнее охранявшая долину и мой скромный дом, попав в их руки может натворить много, очень много бед.
  - Если честно, мне с трудом верится, что в здешних краях можно найти что-то более опасное, чем вилы дедушки Гопала, если только не считать самого дедушку за секретное, может быть даже химическое оружие.
  - Напрасно иронизируете...
  Мао, все это время не выказывавший к нашему разговору с Николаем Фёдорочем ни малейшего интереса, перестал изображать из себя спящего кота, включился в разговор.
  - Николай, как это,... все новое - хорошо забытое старое. Так кажется? Эти места очень старые, а здешние монастыри хранят в себе свитки, доставшиеся нам от наших великих предков. Кто знает, что нового смогут в них почерпнуть пытливые умы!
  - Я, конечно, товарищи, не знаю, что у вас можно, а чего нельзя, но, по-моему, все это бабушкины сказки.
  - Время покажет!
  - Время, время, время! Его-то у вас, друзья мои, и нет. Мне пришлось назвать место, куда я отнес переданный мне в Нью-Йорке ларец. Шеффер направляется в Лхасу, опережая вас на три дня. Мао, мне очень жаль, но я не мог поступить иначе.
  В комнате на мгновение воцарилась тишина. Я молчал, потому что не понимал о чем идет речь. Николай Федорович, изобразив на лице скорбь, невидящими глазами смотрел в окно, Мао думал.
  - Значит, так должно было случиться. Вы все сделали правильно. Далеко не факт, что то, что они ищут, окажется в их руках. В целях безопасности шкатулка и ее содержимое много месяцев назад было вывезено за пределы священного города. О ее нынешнем местонахождении знает только один человек, а о местонахождении этого человека знаю лишь я. Люди, по своей глупости желающие управлять всем миром, в первую очередь должны научиться управлять раскручиваемым ими же самими маятником. То, что камень вернулся назад в шкатулке, значит только одно: не родился еще достойный человек, способный взять в свои руки величайшую власть и ответственность.
  - Товарищи, я сейчас не выдержу...
  - Николай, я позже вам все обязательно объясню.
  - Да что вы все время мне что то объясняете, я что, дите малое? Что, нельзя разом все растолковать, раз уж руководство перестраховываясь не удосужилось?
  - Успокойтесь и держите себя в руках.
  - Друзья мои, вам пора. В любое другое время я с удовольствием предложил бы вам задержаться у меня и погостить, но только не сейчас. Мао, ты знаешь, кто в проводниках у Шеффера?
  - Знаю.
  - Будьте осторожны, друзья мои.
  Николай Федорович не стал нас провожать. На прощание крепко, по-пролетарски пожав руки, он так и остался сидеть в своем кабинете. Во дворе нас ожидал очередной сюрприз. Вместо того, чтобы незамедлительно, как того требовали обстоятельства, отправиться в дорогу, нам пришлось потратить уйму времени на поиски Татьяны Сергеевны и Шурки, отпросившихся у Анищенко погулять.
  - А що менi їх до себе чи що прив'язати?
  - Анищенко, уйди, спрячься с глаз моих, пожалуйста!
  Через полчаса усиленных писков Татьяна Сергеевна и Шура были найдены. Аспирантка, вооружившаяся блокнотом и карандашом, выпытывала у аборигенов уникальный народный фольклор. Шурка же был обнаружен за очередным баловством. Используя свои, известные только ему одному, методы и доверчивость Кумари, пионер Шура упросил явно симпатизирующую ему девочку сдать в прокат козу. В конечном итоге мы выбивались из графика на три дня тридцать минут, Татьяна Сергеевна обзавелась блокнотом с легендами долины Кулу, а Шура вдоволь накатался на козе. Перед тем как навсегда покинуть эти места, а точнее, для того чтобы всем стало понятно, что мы навсегда покидаем эти места, было объявлено пятиминутное собрание, на котором я по бумажке, написанной тов. Мао, зачитал обращение к товарищам.
  - Товарищи! Партия и тов. Сталин возложила на нас ответственное и очень секретное задание! Задание, от выполнения которого зависят жизни тысячи граждан, трудящихся как в тылу, так и на фронтах нашей Родины, товарищи! Враг хитер и коварен! Но мы, товарищи, должны быть хитрей и...
  - Коварней!
  - Правильно, Шура! И коварней! Так послужим Родине здесь, чтобы нам не было стыдно смотреть в глаза своим товарищам там, товарищи! Ура!
  - Ураааа!
  Помитинговав еще минуты три, бойцы стали собираться в дорогу, проверять оружие, наполнять фляжки.
  - Ну как?
  - Коля, ты прирожденный вождь!
  - Я аж вспотел, так старался.
  - Нам нужно попасть в Лхасу. Я уверен, что группа Шеффера направляется именно туда. Я знаю проводника, что ведет их отряд. Он все значительно осложняет!
  - Мао, ты знаешь, я если чего-то недопонимаю, начинаю психовать! А если ж ты мне сию же минуту не растолкуешь, о чем нам битых два часа распинался Николай Федорович, я начну.
  - Это надолго. Я обещал - я расскажу, только позже, на привале.
  Отряд покидал усадьбу, уходя в сгущающиеся с каждой минутой сумерки. Может мне показалось, может быть, виной тому был окончательно завладевший долиной ночной полумрак, но оглянувшись в последний раз на дом Николая Федоровича у главных ворот я увидел машущую нам вслед Кумари, и на душе стало теплей, а может мне все это показалось. Ну да ладно. Как мной было сказано раньше, долиной завладела ночь и сделала она это настолько стремительно, что если б не полная луна, нам бы сейчас пришлось туго. А как же все-таки красиво, луна, Шурик...
  - Дядь Коль, а дядь Коль, вот ты мне скажи...
  - Товарищи, чей это ребенок, что он постоянно от меня хочет?
  - Мы тут с дядей Эдей разговор разговаривали
  - Значит дядя Эдя!
  - Скажи, я полноправный член отряда или нет?
  - Еще какой полноправный!
  Мои попытки побыстрей закончить разговор, соглашаясь абсолютно со всем, что скажет мальчик, оказали абсолютно противоположный эффект.
  - Ага, хорошо. Тогда, если я полноправный, давай мне пистолет.
  Не смотря на то, что тропинка прекрасно просматривалась благодаря полной луне, я все-таки оступился.
  - Чего тебе дать?
  - Пистолет! А я за это обещаю доблестно прикрывать наши тылы и не приставать к тебе больше ни с какими вопросами.
  - Знаешь что!
  - Что?
  - Вот будет привал, тогда...
  - Тогда дашь пистолет?
  - Тогда я сниму кобуру, ремень и как дам тебе по заднице! Понял?
  И вот опять полная луна, звезды и слова, словно чудесная музыка, доносящаяся откуда-то из хвоста колонны.
  - Дядя Эдя, товарищ-капитан говорит, что можно быть полноправным членом и без пистолета.
  Шурка оказался добрым и веселым мальчиком. Он очень быстро находил подход к людям и умело применял свои навыки на практике. Яркий тому пример - девочка Кумари и сданная на прокат коза. Теперь о несчастье, случившемся в городских трущобах, напоминал лишь спрятанный в недрах моего рюкзака портсигар. Каждый из нас по мере сил хотел дать мальчику то, чего он был лишен, выброшенный на улицы Харбина. Как-то раз, на очередном привале, мне совершенно случайно довелось услышать, как сержант Беляков делился с Шуркой и еще несколькими бойцами премудростью ловли зайца.
  - Ну, значит так, есть два старинных способа.
  - Сильно стародавнi?
  - Сильно, слушайте! Значит, способ первый. Для поимки зайца этим способом потребуется три вещи.
  - Це ж якi такi речi, менi прямо цiкаво?
  - Табак нюхательный, горсть, пень высокий, и один заяц!
  - Ну ти й складаєш!
  - Дядь Паш, ну не мешай, интересно ж.
  - Значит, табак, чем больше, тем лучше, сыпешь на пень и бегом в засаду. Заяц подходит к пеньку, нюхает, чихает и со всего размаха головой о пень. Легкая контузия две-три минуты...
  - Немає чого-небудь дiлового розказав би, а так я таких казок можу десяток росказати ще цiкавiше. Слухай суду! Як там у тебе? Для цього способу, так там. Для цього способу вам не знадобиться нiчого, крiм зайця навiть штанiв не знадобиться. Побачив зайця скидай штани й побiг.
  - Дядь Паш, как же ты его поймаешь бегущего?
  -Сашок, заєць це така животина, якої потрiбно не тiльки бiгати але й оправлятися. I от коли вiн сяде своя ця справа зробити ти його за вуха й у мiшок.
  - Дядь Паш, а человеку что, под куст не надо?
  - А штани знiмати навiщо, як ти думаєш? Щоб у тебе на бiгу усе вiдскакувало. Зрозумiв?
  - А это вот как раз второй способ.
  Но все-таки наибольше влияние на Шуру оказал тов. Мао.
  От Луки и Марка святое благовествование
  И в скорости семьдесят учеников с радостью говорили: Господи, и бесы повинуются нам об имени твоем. Он же сказал им. Я видел сатану, падшего с неба, как молнию, се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам, однако ж, тому не радуйтесь, что духи вам повинуются, радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах. В тот час возрадовался духом Иисус и сказал: славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам. Ей, Отче! Ибо таково было Твое благоволение. И, обратившись к ученикам, сказал: всё предано Мне Отцом Моим, и кто есть Сын, не знает никто, кроме Отца, и кто есть Отец, не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть. И, обратившись к ученикам, сказал им особо: блаженны очи, видящие то, что вы видите! Ибо сказываю вам, что многие пророки и цари желали видеть, то, что вы видите, и не видят, и слышать то, что вы слышите, и не слышат.
  * * *
  - Вставай, ах дїї, я научу тебя, расскажу все, что знаю сам.
  Первое занятие маленького ах дїї и Мао со стороны больше походило на внеочередной наряд по хозяйственной части. Вначале Шурка натаскал воды и дров для костра, потом Мао с важным видом гонял вспотевшего мальчика вверх-вниз по склону и каждый раз, когда Шура достигал заветной вершины в надежде на отдых, в его рюкзак падал очередной, внушительного размера камень, забег начинался заново. И вот, когда сил у Шурки уже совсем не осталось, Мао сказал.
  - Ты по-прежнему хочешь учиться?
  - Я-то хочу учиться, я только не пойму, причем тут дрова, вода и беготня эта с камнями, где тут наука?
  - Шура, воду ты натаскал для каши на завтрак, дрова для костра, за это тебя ждет отдельная награда, а камни... Я думаю, ты готов к первому настоящему уроку, садись.
  Спрятавшись от посторонних глаз в еще не успевшем рассеяться тумане разговор продолжился уже сидя на траве.
  - Ах дїї, то, что ты видел на тропе, называют толчком Аджны , пока что просто запомни это название. Ты видел, что я толкнул Эдуарда, не касаясь, на расстоянии. Шура, чтобы ты смог научиться аджне, тебе придется не один год таскать камни, воду и дрова, тренируя тело, этому ты научишься сам, я же научу тебя, как натренировать дух, ибо один воин, сильный телом может одержать победу над десятью противниками, а десять воинов - сильные духом над целой армией. Но сильный дух не может находиться в слабом теле, он его убивает. Теперь тебе понятно, зачем я заставлял тебя носить камни в гору? До аджны тебе еще далеко, но завтра, раз уж ты смог разглядеть произошедшее на тропе, мы попробуем сделать то, что тебе по силам уже сейчас.
  
  Шуркина награда не заставила себя долго ждать. Лагерный костровой, встававший раньше всех в отряде, сегодня эта учесть выпала сержанту Белякову, четким, разборчивым шепотом...
  - У, Ё...
  Обозначил свою неожиданную радость невесть откуда появившимся дровам и воде.
  - Что ты чувствуешь, ах дїї? Это радуется твой дух! Хорошее чувство, но не забывай контролировать свою радость. Это важно. Пока что просто запомни мои слова. Позже я расскажу тебе, почему это важно.
  
  Путь в священный город оказался не из легких. Определенное неудобство доставляли две вещи. То, что Место Богов , полностью оправдывая свое название, находилось на высоте трех с половиной тысяч метров и то, что Шура очень не вовремя надумал заболеть, первые признаки - насморк и чихание - уже вовсю давали о себе знать. К сожалению, горный климат не способствовал его выздоровлению. Случалось, что утром, в прямом смысле этого слова, отряду приходилась идти в облаках. Несколько раз тропу пересекали кочевые стада животных, похожих на маленьких волосатых коров, это и неудивительно: ночью столбик термометра замирал четко посередине. Мао рассказывал, что местное население, в основной своей массе пастухи, живут очень бедно, и волосатые коровы - яки являются для них всем. Шкуры, мясо, молоко, даже их лепешки, все шло в дело.
  - Мао, и какое же, к чертовой матери, секретное оружие можно здесь найти?
  - Камень!
  - Хватит шутить! Я спрашиваю на полном серьезе!
  - Я не шучу. Шеффер ищет камень Чинтомани.
  - Камень Чинтомани, камень Чинтомани. Что-то, где-то я уже о нем слышал.
  - Вам могла рассказывать о нем Татьяна.
  -Точно! Про осколки, что-то про долину города Богов и про то, что камень...
  - Николай, а как ты думаешь, куда мы идем?
  - Лхаса, место Богов!
  - Так точно, капитан. Ты можешь сразу забыть привычные стратегии и тактики. Насколько мне известно, у тебя был опыт работы под прикрытием в подполье.
  - Мао, кто ты?
  - Не важно. Важно, чтоб ты понял то, во что ты ввязался гораздо сложней и опасней ситуации, с Вояком. Это интриги куда как на более высоком уровне. Здесь замешаны интересы нескольких борющихся за преобладание религий и двух воюющих государств.
  - Мао? Откуда тебе это известно, кто ты, Мао?
  - Я связной, твой связной.
  - Хорошо, камень, если ты осведомлен, расскажи мне о камне.
  - Капитан, не настолько все еще плохо. Дойдем до города, там будет видно.
  - Скажи хоть, причем тут фаустпатрон? Скажешь, нет?
  Так и не утолив до конца жажду познания, я переключил свое внимание на Татьяну Сергеевну, завалив ее вопросами.
  - Танечка, а что вы мне можете рассказать о том месте, куда мы все, собственно говоря, направляемся?
  Услышав эти слова плетущаяся с опушенной головой, отягощенная походным рюкзаком, несчастная аспирантка оживилась. Прокашлявшись, словно на экзамене, с блеском в глазах она начала рассказывать, а я слушать, а она рассказывать, а я... Танечка...
  - Значит так! О Лхасе, по причине того, что это закрытый город, известно крайне мало. Но все-таки кое-что я могу рассказать. Лхаса - это не только столица Тибетского государства, но еще и культовый религиозный центр. Резиденция Далай-ламы . Власть Далай-ламы можно сравнить с властью императора. Но, помимо всего прочего, это еще и высшее религиозное звание...
  - Стоп, стоп, стоп. Что же получается, поп у власти? Так что ли?
  - Так, да не так. Если я вас правильно понимаю, под словом "поп" вы с легкостью уместили всех православных религиозных деятелей.
  - Совершенно правильно понимаете, всех. Попы, они все тунеядцы и пережитки империализма.
  - Не стану с вами спорить. Чтобы в полной мере понять отношение тибетцев к их предводителю нужно углубляться в историю народа, а на это у нас с вами, к сожалению, нет времени. Но если вам интересно, я все же расскажу вам один экзотический обычай, связанный с выборами Далай-ламы. Начнем с того, что тибетский народ, или если вашему слуху будет приятней, трудящиеся, исповедует буддизм, религию, в которой душа не ограничивается одним лишь раем или адом, как это заведено в православном учении. После смерти буддиста его душа проходит круги сансары, круги перерождения, всего их шесть. Три низших и три высших. Первый низший мир- обитатели ада второй низший мир - преты, голодные души. В ведийской мифологии преты - это души умерших людей, не получившие должного погребения. Третий низший мир животных, тут все предельно ясно. Первый высший мир - мир людей, второй высший мир - мир асуров, полубогов или демонов. И, наконец, третий высший мир - Богов. И то, на каком кругу или в каком мире окажется душа после смерти тела зависит от того какую карму в течении времени пребывания в теле получала душа. Был ли человек добр, щедр, благодетелен, все это отразится на карме. Вам интересно?
  По правде сказать, забивать голову подобного рода ерундой мне, члену партии с сентября тридцатого года, не было особой необходимости, но ради того, чтобы лишнюю минутку побыть рядом с Танечкой, не вызывая ни у кого подозрений, даже у нее самой, мне пришлось солгать.
  - Конечно, конечно, очень интересно! Шесть миров, что вы говорите!
  - Вы можете спросить меня, как связанны Далай-лама и его выборы с шестью мирами! Напрямую!! Нынешнего Далай-ламу, четырнадцатого по счету, зовут Тэнцзин Гьямцхо, он является тринадцатой реинкарнацией бодхисаттвы Авалокитешвары .
   Мне ничего больше не оставалось, как просто идти и поддакивать, стараясь делать это в нужных местах. Казалось бы все просто: реинкорнации, бодхисатвы, Авалокитешвары, медная проволока...проволока, растяжка! Еще бы чуть-чуть и вполне вероятно, что мне самому пришлось проверять выдвигаемые Танечкой теории о перевоплощении души в другое тело. Почему в другое? А потому что если бы я, нет, даже не шаг, если бы я просто занес ногу, возвращаться моей душе было бы уже не во что. Оставленный нам подарок, мог не оставить от нас и мокрого места. Лишь по счастливой случайности все обошлось так, как обошлось.
  - Так, слушать все меня внимательно! Тропинка оказывается с сюрпризами. Идем друг за дружкой на расстоянии пяти метров - это первое. Второе: внимательно, повторяю, внимательно смотрим под ноги, и особо внимательно по сторонам. Оружие в боевую готовность. Луна полная, нас видно хорошо, а это плохо. Так что двигаемся быстро и тихо. Вопросы есть? Вопросов нет! Шура, я сказал, вопросов нет! Мао, Холошин ведут, я с Татьяной Сергеевной замыкаю. Щура, еще хоть раз чихнешь, расстреляю! Понял?
  Наш разговор с Татьяной продолжился, но уже более интимно, шепотом.
  - Николай Иванович, мне страшно!
  - Не бойтесь, Танечка, я сумею вас защитить.
  - Можно я возьму вас за руку?
  Такой момент упускать было нельзя!
  - С одним условием. Если я сию же минуту услышу продолжение истории про круги, миры и тринадцатую инкорнацию.
  - Вам правда-правда интересно?
  - Правда-правда.
  - Николай, вы мой рыцарь и душка! На чем же я остановилась?
  - На тринадцатой реинкарнации.
  - Ах да. После смерти Далай-ламы, группа лам-учителей выдвигалась на поиски его инкарнации. Важную роль в поисках играют подсказки, оставляемые усопшим в завещании. Это могут быть конкретные описания местности или направление по сторонам света, или "туманное" стихотворение. Претендент, мальчик, родившийся не раньше сорока девяти дней и не позднее двух лет после смерти предшественника, проходит испытания. Ламы-учителя берут в дорогу вещи, принадлежавшие Далай-ламе и то, как претендент реагирует на эти предметы так же влияет на итог признания в нем инкорнации. Но окончательное слово в признании или не признании остается за Панчен-ламой. Правда ведь, интересно?
  - Дааа!? Танечка, вы говорили, что Лхаса - закрытый город.
  - Совершенно верно, он закрыт для всех посторонних. Не буддистов. Я слышала всего о нескольких случаях, чтобы не буддист был пушен внутрь стен города. Одного из таких людей вы знаете лично.
  От Матфея Святое Благовествование
  Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском в дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: где родившийся Царь Иудейский? ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему. Услышав это, Ирод царь встревожился, и весь Иерусалим с ним. И, собрав всех первосвященников и книжников народных, спрашивал у них: где должно родиться Христу? Они же сказали ему: в Вифлееме Иудейском, ибо так написано через пророка: и ты, Вифлеем, земля Иудина, ничем не меньше воеводств Иудиных, ибо из тебя произойдет Вождь, Который упасет народ Мой Израиля. Тогда, Ирод, тайно призвав волхвов, выведал от них время появления звезды и, послав их в Вифлеем, сказал: пойдите, тщательно разведайте о Младенце и, когда найдете, известите меня, чтобы и мне пойти поклониться Ему. Они, выслушав царя, пошли. И се, звезда, которую видели они на востоке, шла перед ними, как, наконец, пришла и остановилась над местом, где был Младенец. Увидев же звезду, они возрадовались радостью весьма великою,
   и, войдя в дом, увидели Младенца с Мариею, Матерью Его, и, пав, поклонились Ему; и, открыв сокровища свои, принесли Ему дары: золото, ладан и смирну. Во время визита их, младенец был трех недель от роду.
   И, получив во сне откровение, не возвращаться к Ироду, иным путем отошли в страну свою.
  Тем временем дворец Потала в Лхасе.
  Еще задолго до рассвета, на храмовую площадь, примыкавшую к дворцу, стали стягиваться монахи разного ранга, от мудрых Лам до совсем еще юных послушников. Казалось бы обычное явление, усмирив плоть придти с утра на поклон к своему великому учителю. Но только не в этот раз. Среди братии витали слухи, что их духовного предводителя, насильственно, против его воли отправили в Индию, где и удерживают, по сей день. Возмущенные действиями Панчен-ламы, с чьего полного согласия свершилось это ни больше, ни меньше преступление, монахи сбивались в кучки, затем возмущенные кучки объединялись, образуя кучки побольше, наиболее возмущенные члены кучек выходили в первые ряды. И вот пока еще тихо, робко, кто-то выкрикнул "Тэнцзин". В мгновение ока толпа, подхватив имя, в первых рядах разнесла его по всей площади и вот уже каждый, считавший себя заступником юного, беззащитного первого великого учителя, что есть мочи орал: "Тэнцзин...Тэнцзин...Тэнцзи"
  И это было только начало. Самое интересное началось с появлением кучки монахов-ораторов, подоспевших с незначительным опозданием. Возвысившись над собравшейся толпой ровно на шесть ступенек, молодой монах-оратор, поправив очки с затемненными стеклами, начал свою речь.
  - Братья, слушайте все! Уже ни у кого не должно остаться сомненья, что Панчен-лама совершил преступление! Если это было бы не так, второй великий учитель предстал бы перед нами, а не отсиживался в стенах Потала, боясь дать ответ за свои деяния. Сомненья у меня вызывает лишь одна вещь! Цель, преследуемая Панчен-ламой, чего он хотел добиться, лишив Тэнцзина Родины. Может быть, он хочет, чтобы теперь его, а не Тэнцзина называли ВЕЛИКИМ УЧИТЕЛЕМ, ОКЕАНОМ МУДРОСТИ? Братья, так давайте так и сделаем...
  - Нет!
  - Не бывать этому!
  Толпа ревела, как снежная лавина весной. Еще чуть-чуть и она бы двинулась, сминая на своем пути все: оратора, массивные деревянные с оковкой ворота, перед их натиском никто и ничто не смогло бы устоять. Но оратор виртуоз до времени сдерживал порывы разгневанных монахов.
  - Не хотите? Я тоже этого не желаю! Так что же нам делать, братья? Стены, в которых укрылся преступник, высоки. Да и кто из присутствующих здесь, возьмется штурмовать святыню? Ты? Или, может быть, ты?
  Совсем еще недавно бурлящая негодованием площадь затихла, изменилась и интонация говорящего. Речь стала тихой и вкрадчивой.
  - Никто из присутствующих на этой площади не в праве поднять руку на Панчен-ламу, пусть даже преступившего грань, возжелавшего обладать не принадлежащей ему властью. Но это сейчас не главное. Главное сейчас - помочь Тэнцзину. Нам нужно знать, где именно его прячут. Кто-нибудь знает, где именно прячут Тэнцзина? Никто? Неужели совсем никто? Тогда нам остается только молиться! Помолимся же, братья!
  Послышался шелест сотен одежд соприкоснувшихся с землей, их обладатели начали молитву. Зрелище завораживало. От мощного монотонного звука в близлежащих домах начали звенеть окна. Массовая молитва, длившаяся уже больше двух часов, была прервана все тем же монахом-оратором.
  - Смотрите же, наши молитвы были услышаны.
  На площадь из переулков, со всех четырех сторон стали выходить странного вида люди, не похожие на местных жителей, приглядевшись повнимательнее, среди них можно было разглядеть людей в военной форме.
  - Братья, я вижу в этом знак! На этих людях начертан знак щита Индры . В этот нелегкий для нас час, они пришли, чтобы защитить Тэнцзина.
  Короткая автоматная очередь заставила бесстрашных тибетских монахов присесть на корточки. Монашек в темных очках не умолкал.
  - Братья, это воля Индры! Если на то будет необходимость, его войны смогут прикрыть Тэнцзина не только щитом, но и Ваджрой . Войны Индры, обращаюсь к вам, идите и исполните, пославшую вас волю!
  Ловким движением перекинув веревки со стальными крючьями на концах через неприступную стену, группа воинов Индры, в считанные секунды скрылась из вида.
  * * *
  Остаток ночи прошел без приключений, если не считать за приключение выходку Шурки, так и не удержавшегося от чихания. Все-таки свершив этот провокационный акт, последующие полчаса он слезно умолял не расстреливать его, клялся всем, чем только можно, что он не специально, потом, вспомнив, что он пионер, дал честное пионерское...
  - Дядь Коль, ну честное пионерское, гадом буду...
   Что больше не будет, после чего был прощен и помилован. Едва на горизонте тонкой светлой полоской обозначился рассвет, я дал команду привал. Вымотанным бойцам, двигавшимся всю ночь на подъём отдых был просто необходим. Эдуард Львович и Татьяна Сергеевна, едва коснувшись земли, сразу же заснули: сказывалась усталость и нехватка кислорода, наиболее стойкие заступили в караул. Молчавший всю дорогу Мао, проходя мимо шепнул: "Иди за мной". Пройдя вверх по тропе еще метров сто он остановился и повернувшись ко мне лицом, заявил.
  - Николай, если бы ты знал, как мне не хочется говорить эти слова, но, скорее всего, ты узнаешь истинный смысл слов, сказанных Николаем Федоровичем в долине.
  - О как, а говорил только в крайнем случае, если все будет хуже некуда, прям как цаца себя вел.
  - Коля, у меня очень нехорошее предчувствие. Может случиться так, что в Лхасе нас будет ожидать совсем другой не очень радушный прием. Но идти туда все равно нужно, мне нужно.
  Невдалеке послышался звук каменной осыпи. На тропу, чуть выше места нашей беседы, выкатился внушительного размера валун. Вслед за валуном с незначительным опозданием на тропу вышел запыленный и местами ободранный человек в оранжевых одеяниях. Его ноги, обутые в сандалии, были сбиты в кровь, путник был истощен, но не переставал двигаться в нашем направлении. Моя рука привычным движением потянулась к кобуре.
  - Коля, это лишнее! Я его знаю!
  Нет, ну понятное дело, знает, так знает, чему тут удивляться: китайцев всего сто девяносто семь миллионов, все друг дружку должны знать. Тем временем путник, увидев нас, замер на месте, на его лице четко читалось страдание, не только и не столько связанное с физической болью, как с чем-то еще. Мао быстрыми шагами подошел к путнику, сильно встряхнул за плечи, заговорил на своем языке.
  - Говори! Что случилось, говори немедленно!? Кто тебя послал?
  - Учитель, я бежал к вам всю ночь без остановки. Не трясите меня, я все вам расскажу.
  - Рассказывай же!
  - Вчера вечером ко мне в келью зашел Второй Великий Учитель и сказал, чтобы я немедленно выдвигался в путь, он сказал мне, что к утру я встречу вас на этой тропе. Это великий человек...
  - Что, что еще он тебе сказал?
  - Он просил, чтобы я запомнил и передал вам вот эти слова: "Грядут большие перемены, ты должен быть готов ко всему. Тэнцзин не будет в безопасности, пока жив хотя бы один отступник. Отныне Лхаса перестала быть местом Богов, теперь это место совсем других существ. Печати сняты, город открыт, но не для тебя, мой любимый ученик. Не печалься, ты меня еще увидишь и помни, в твоей защите нуждаются многие и многие..." - Забыл! Простите меня, учитель!
  Лица Мао было не узнать. Казалось, что за минуту он постарел на добрый десяток лет. Я, конечно, ничего не понял из сказанного, но все и так было понятно, без слов, случилось что-то плохое.
  * * *
  Войны, посланные в помощь Тэнцзину богом Индрой, не заставили долго ждать результата. Не прошло и тридцати минут, как за стеной замка послышался звук выходящего из пазов засова, запираемые на ночь. Ворота распахнулись, впуская всех желающих поглазеть на торжество справедливости. Инициатива вновь перешла к монашку в темных очках..
  - Братья, смотрите, вот он! Перед вами тот, кто не смог устоять перед ядом разросшегося в его душе демона, имя которому - Гордыня. Возгордившись, этот некогда уважаемый человек посчитал возможным поставить себя на одну ступень с самим Первым Великим Учителем, или даже выше, великодушно изгнав его в чужую страну, - голос говорившего набатным звоном разносился по площади замкового двора, эхом отражаясь от неприступных, насчитывающих не одну сотню лет стен. Интонация монашка чем-то напоминала лавину. Тихая в самом своем начале и грохочущая финальная часть. Произнеся последнее слово, оратор сделал неожиданную паузу, словно ожидая оваций. Рукоплесканий не последовало, аудитория постепенно входила в состояние ступора. Выдержав паузу и оценив обстановку монашек продолжил. Теперь его голос можно было сравнить с мягким морским прибоем.
  - Братья, посмотрите на этого человека еще раз, и вы увидите, как он несчастен, его душа пока еще в теле, но уже в аду, прямо сейчас, на ваших глазах ее терзают муки совести. Мне искренне хочется верить, что в этом человеке еще осталась хотя бы малая доля, не отравленная гордыней, и что у него еще есть шанс на выздоровление. Братья, спрашиваю вас: готовы ли вы помиловать оступившегося Второго Великого Учителя в обмен на информацию о местонахождении Тэнцзина?
  - Да!
  - Готовы!
  Подойдя вплотную к сидевшему на порожках монаху, виртуоз-оратор злобно прошипел ему в лицо.
  - Говори, старый дурак, и будешь жить!
  Избитый, престарелый человек, не проронивший за все это время ни слова, медленно поднялся с колен. Площадь затихла в ожидании. Разбитые в кровь губы прошептали.
  - Даже если бы вы оставили мне жизнь в обмен на информацию о Далай-ламе, я все равно не сказал бы, вам где он спрятан! Я умру, но умру с мыслью, о том, что вам никогда его не отыскать!
  - Слышали? Все слышали?
  Шепот старика услышали все.
  - И вот теперь, братья, когда вам стало известно истинное лицо этого человека, лицо преступника, хочу спросить у вас, какой кары он заслуживает?
  Монашек-оратор, будто профессиональный кукловод дергая за душевные струны, добивался требуемого ему результата. Пришедшие на площадь монахи кто-то сквозь слезы, а кто-то со злостью, вызванной чувством справедливости вынесли Панчен-ламе, Второму Великому Учителю, смертный приговор.
  * * *
  Наши ряды пополнились еще одним бойцом. Встретившийся на тропе путник оказался связным тов. Мао, монахом монастыря Дрепунг в Лхасе. Из комментариев тов. Мао стало ясно, что соваться нашими немногочисленными силами в долину Богов сущее смертоубийство. Группа Шеффера, оказавшаяся в Лхасе раньше нас, провокационными методами устроила самую настоящую революцию. Опьяневшие от свободы монахи чинят в городе погромы и беспорядки. Мао ходил чернее тучи. Чтобы хоть как-то отвлечь его от нелегких дум, я задал ему единственный уместный в такой ситуации вопрос.
  - Что делать-то будем?
  - Николай, ты начинаешь читать мои мысли. Я как раз задавал себе этот вопрос, снова и снова.
  - И что надумал?
  Если честно, я уже с трудом понимал смысл нашего здесь пребывания. Изначально простое диверсионное задание по ликвидации горного плацдарма переросло в догонялки по пересеченной местности за группой немецких, как я понял ученых. Мдаа.
  - Теперь идти в Лхасу всеми опасно, и поэтому я пойду туда один.
  - Ну ты, братец, герой, прямо вот пойду один! Пойдешь ты один, ага, скажи еще: дайте мне гранат, я себя там взорву со всеми нехорошими!
  - Ты не понимаешь!
  - Конечно, не понимаю, я уже вообще перестал что-либо понимать, а если еще и ты вдобавок ко всему уйдешь, ну это будет просто...
  - Мне нужно увидеть там одного человека.
  - Сколько тебе понадобится на это времени?
  - Туда и обратно, сутки.
  - Сутки, не так много. Я пойду с тобой, а отряд может нас подождать.
  - Нет, не может!
  - Хорошо, что мне прикажешь делать? Чего замолчал?
  Порывшись в рюкзаке, Мао извлек из него карту, которая тут же была расстелена на камне.
  - Значит так, сейчас наша группа находится здесь, разделившись, вы пойдете вот сюда, на юг...
  - Стоп, стоп, стоп, а ты?
  - А я вот сюда.
  Хим. карандаш ткнул в карту, оставив на ней синий отпечаток.
  - Я предупрежу своих людей и оставлю для тебя письмо. Если я не вернусь через сутки, они тебе его передадут. В нем ты найдешь ответы на все интересующие тебя вопросы. И про камень тоже.
  * * *
  После того, как приговор был вынесен, всех борцов за справедливость любезно попросили покинуть внутренний двор замка. На порожках остались лишь посланцы бога Индры, монашек-оратор и сам подсудимый.
  - Вот мы и встретились, Второй Великий учитель! Ты знаешь, кто я?
  - Ты мой палач, Серке.
  - Тебе страшно, старик?
  - Нет, я уже стар!
  Голоса говоривших звучали так буднично и спокойно, если бы не люди с автоматами окружавшие собеседников, вполне могло показаться, что все это понарошку, в шутку.
  - Старый, старый, старый дурак! Ты думаешь, что сможешь унести свою тайну в могилу? Поверь, мне не составит особого труда разговорить тебя и после смерти! Веришь?
  - Серке, твой брат ошибался, ты уже не человек!
  Благодаря лишь неимоверному усилию, монашек-оратор сумел сдержать порыв гнева, вызванный одной единственной фразой, произнесенной старым, избитым, преданным человеком.
  - Я уже давно перестал им быть! Спасибо за это моему братцу!
  Очки с затемненными стеклами, все это время оберегавшие глаза оратора от солнечного света, резким движением руки были сдернуты с переносицы. Медленно сокращая расстояние к Панчен-ламе приближалась смерть, человек с глазами смерти. Взгляд мутных, остекленевших, словно подернутых пеленой глаз одновременно пугал, завораживал и лишал воли. Если бы у смерти были глаза, они должны были быть именно такими.
  - Нравятся? Хочешь такие же?
  - У тебя некрасивая душа, а глаза лишь ее отражение!
  Подойдя вплотную к Панчен-ламе монашек-оратор со страшными глазами на мгновение обернулся, словно что-то услышав, взор невидящих глаз устремился далеко за пределы замкового двора, на лице отразилась недобрая улыбка, в руке блеснул короткий изогнутый кинжал. Четкое умелое движение завершило этот вполне мирный с виду диалог.
   Утро пятое
  Солнечный зайчик, все утро упорно старавшийся вырвать меня из лап морфея, в конечном итоге, а если быть точнее, то к обеду, добился таки своего. Почистив зубы и приведя себя в порядок, я задумался. На повестке дня были два вопроса: первый - чем позавтракать, а если быть точнее, пообедать и второй - чем заняться после. Мои раздумья прервал телефонный звонок. Звонил Володя, и по его голосу я понял, как все-таки замечательно, что ветрянкой мне посчастливилось переболеть еще в детстве. Ослабевший, скрипучий голос поведал из трубки.
  - Сан Саныч, приезжай, помираю!
  - Вот и хорошо, разом решились все мои вопросы, вынесенные на повестку. И болезного проведаю, и пообедаю у них заодно. Сразу вспомнились Володькины пирожки. Решено, еду! Через час с небольшим я уже был на месте. Встречал меня лично хозяин дома. На его лице отчетливо читался пик, апогей, кульминация такого коварного, остроинфекционного заболевания как ветрянка, передающегося, между прочим, воздушно-капельным путём.
  - Ну, хорош! Ну, прям сейчас расцелую, иди сюда ко мне!
  - Издеваешься? Над больным человеком? Не стыдно?
  - Стыдно, очень! А еще, очень есть хочется!
  - Заходи давай, помощь нужна.
  Моя помощь заключалась в следующем: Володя, как примерный отец записал мою крестницу в музыкальную школу, одну из лучших в городе и как раз сегодня, когда его лицо неприлично отливало зеленцой, в школе должно было состояться родительское собрание.
  - Сан Саныч, ну куда я такой пойду, ну пойми правильно. Ладно еще дети, они вечно то в зеленке, то еще в чем, а мне, взрослому дядьке...
  - Все с вами понятно!
  На этой фразе из недр Володькиной квартиры, оторванная неведомой силой от компьютера, вышла сама Виалета Владимировна. Коротко о ней. Виалеточка, девочка-лапочка, контактный, общительный ребенок пяти лет от роду, со слов папы, будущая виртуозная пианистка. Любит ловить бабасек, да, заметьте, именно бабасек, отрывать куклам головы, бить мальчиков в детском саду, засовывать вишни в нос и т.д. Но к счастью для меня, у нас с Виалетой была взаимная любовь. Переключившись от виртуального мира на наш, реальный, Виалеточка сразу же сфокусировала на мне свое внимание, заставила мурашек пробежаться несколько раз по моей спине, а когда, развив по коридору весьма приличную для таких лет скорость, она с криками "крееестный" со всего разбега прыгнула мне на колени, признаюсь честно, мне поплохело.
  - Ну, здравствуй, малыш, я чем-то провинился перед тобой, раз ты на меня так прыгаешь, да?
  - Неет, я просто соскучилася!
  - А, ну это радует, значит, еще поживу!
  - А меня папа в музыкальную школу записал!
  - Будешь теперь учиться, да?
  - Нет!
  - Почему?
  - Потому!
  - Это как же так?
  - А никак!
  Вот в таком, собственно говоря, информативном ключе и протекала наша с Виалетой беседа.
  - Слушай, Вов, а во сколько начало собрания?
  - В семь ноль-ноль.
  Свободного времени у нас было много, и, дабы не тратить его попусту, я, как самый настоящий крестный отец, предпринял следующие меры.
  - Так, батя, снаряжай дочку на улицу!
  - Так ведь еще рано, время час!
  - Вот и хорошо, пойдем, погуляем, в зоопарк заглянем. Это тебе с температурой дома сидеть нужно, а у Виалеточки, я так понимаю, от ветрянки только раскраска боевая осталась. И в то время, пока заботливый папаша снаряжал дочурку в зоопарк, я, дабы дополнить картину счастливой семьи, набирал Анин телефон. Поинтересовавшись дежурной фразой: "как обстоят дела, болела ли ветрянкой, и нет ли желания встретиться", я назначил свидание у станции метро Краснопресненское.
  Виалета оказалась настоящей девушкой, хоть и маленькой. Собиралась она долго и основательно. И вот, спустя примерно тридцать минут, дверь в кухню открылась, передо мной предстало оно! Существо с двумя хвостиками на голове, одетое в зеленый сарафан, гольфы и лакированные красные сандалии, задорно смотрело на меня и улыбалось щербатым ртом. Я едва не подавился чаем при виде этакого чуда.
  - Я готова!
  - Вова, ты зачем ребенка изуродовал?
  Вслед за пестрым чудом в дверях кухни появился и сам горе-стилист
  - А что, мне нравится!
  - Да, очень гармонирует с цветом лица! На собрании нас точно запомнят, молодец!
  Но, заметив недобрые огоньки в Виалеточкиных глазках, поспешил свернуть тему.
  - Ну что ж, пойдем!
  - Зоопарк, зоопарк, зоопарк!
  Несчастный, измученный долгим пребыванием в замкнутом пространстве квартиры ребенок, на улице радовался абсолютно всему: кошки, собаки, воробьи вызывали у Виалеты Владимировны неподдельный восторг. В глубине души мне было интересно, какое впечатление я произведу на Аню, когда она увидит меня с ребенком. Заботливый, чуткий, добрый, или может быть еще какие-нибудь! В метро, к моему удивлению, дите вело себя очень тихо, перестав виснуть на моей руке лишь тогда, когда мы вышли на улицу.
  - Крестный, а чего мы стоим?
  - Ждем одного человека.
  - Тётю?
  Виалетина интуиция поражала!
  - Да, тётю.
  - Хорошо.
  Получив Виалетино одобрение, я приготовился ждать, но долго ждать не пришлось. Честно признаться, Аню я не узнал, но за меня это сделала Виалета. Шпильки, умеренный make-up и сложная укладка преобразили миловидную внучку дедова товарища до неузнаваемости. Говоря о том, что моя крестница была контактным ребенком, я нисколько не преувеличивал, а скорее наоборот. Вот и сейчас гораздо быстрее меня разглядев именно ту тётю, которую мы ждали, деточка Виалеточка вырвавшись на свободу после двухнедельного заточения начала наверстывать упущенное. С криками...
  - Тёёётя..!!
  Чудовище в зеленом сарафане заключило в свои объятья ногу ни о чем не подозревающей Ани. Неуверен точно, но, скорее всего я покраснел. С трудом оторвав Виалету от Аниной ноги, я вспомнил о правилах приличия.
  - Аня, здравствуйте, прошу прошения за эту...
  - Я так понимаю, это и есть обещанный сюрприз.
  Обещанный сюрприз, как ни в чем не бывало, смотрел на нас снизу вверх и улыбался какой-то людоедской беззубой улыбкой.
  - Какая милашка! Твое сокровище?
  - Его, его!
  - Эх, папаша, что ж ты так над ребенком издеваешься? Думаешь, раз маленькая еще, можно, во что попало наряжать?
  - Да я! Да я не...
  - А меня папа в музыкальную школу записал! Меня Виалета зовут, а тебя?
  - А меня Аня!
  - А ты красивая!
  - Ты тоже, наверное!
  - Мы в зоопарк идем, пойдешь с нами?
  Пережив эти десять минут позора, а их надо было пережить, взявшись за руки, мы пошли в зоопарк.
  - Александр, вы большой оригинал. Пришли на свидание с больным ребенком.
  - Да не мой это ребенок, и не больной уже.
  - Виалета, скажи мне, пожалуйста, это кто?
  - Папа!
  - Вот видишь, а она говорит, что папа.
  - Так ребенок, быстро говори, какое у тебя отчество?
  - Владимировна!
  Так же четко отрапортовала маленькая вредина.
  - Минутку, если она Владимировна, а ты все равно папа, может быть вы с Владимиром...
  - Я крестный! И вообще! И вообще, я тебя по делу вызвал.
  Вкратце рассказав причину столь необычного свидания, внешнего вида Виалеты и отсутствия родного отца девочки, я полностью снял с себя все обвинения и к тому же весьма повеселил Аню. Так, незаметно для самих себя, за разговорами на общие темы мы прошли далеко вглубь зоопарка. Виалеточка, придавленная прессом новых впечатлений, вела себя очень хорошо, умиляя прохожих своей плотоядной улыбкой, но длилось это, к сожалению, недолго. Издав хриплошипящее "бабаська", Виалета освободила свою ладошку. Прячась за кустами и лавками не хуже Чингачгука, устроила охоту на порхающую и, само собой, ни о чем не подозревающую бабочку-капустницу. Финальная схватка Виалеты и Капустницы произошла в весьма символичном месте, рядом с львиной клеткой. Издав душераздирающий вопль.
  - БАБАСЬКА!
   Виалета со всего размаху саданула ладошкой по бортику вольера, выложенного плиткой, заставив самого царя зверей шарахнуться в дальний угол от греха подальше. Как оказалось, между плиткой и ладошкой нашла свое упокоение та самая "бабаська". Слезы полились рекой.
  - Аааааа, Аня, аааа!
  - Ушибла, покажи руку!
  - Нееет, ааааа, бабаську жалко!
   Умилению Ани не было предела.
  В компании моих очаровательных спутниц время летело незаметно. Отсидев положенное на родительском собрании и тщательнейшим образом зафиксировав сказанное директрисой школы в блокнот, мы поехали возвращать осоловевшую крестницу домой. Передача состоялась успешно, без истерик и всякого рода "Хочу еще".
  - Ну, как она себя вела?
  - Пару раз порывалась влезть на сцену, рассказать стишок, а так в целом хорошо.
  - Сан Саныч, ну с меня причитается!
  Попрощавшись с Володей, мы еще погуляли по вечернему городу незаметно вдруг ставшим ночным. Когда я прощался с Аней у подъезда, на горизонте уже виднелось зарево рассвета. Всего этого я был лишен сидя в темнице со странной табличкой на дверях "Ком. Директор". Домой возвращался пешком. Нахлынувшие эмоции приятно согревали, вдруг остро захотелось пробежаться по улице и, закричав, разбудить спящих граждан. Вернувшись домой, долго не мог заснуть...
  * * *
  Тренированные ноги несли тов. Мао все выше и выше по склону. Чувство тревоги, появившееся несколько дней назад, никак не хотело ослаблять своей липкой хватки. "Учитель все это предвидел, он знал, что все так и будет. Он обещал, что мы с ним еще увидимся, как много вопросов мне нужно ему задать". К все сильнее нарастающему чувству тревоги неожиданно стало примешиваться еще одно: ощущение чьего-то постороннего присутствия. Мао резко остановился и прислушался. За ним и вправду шли, мало того, еще и пели.
  - Маруся от счастья слезы льет...
  - Не, дядь Коль, давай знаешь какую, сейчас. Врагу не здаёооотся наш гордый варяг, и чтоо-то там кто-то желает...
  - Нет не так!
  Через некоторое время показались и сами исполнители. Как ни в чем не бывало, будто бы и не они вчерашней ночью разминировали на тропе растяжку, Шура и Николай Иванович пылили по дороге, что есть мочи, распевая патриотические песни.
  - Дядь Коль, смотри, Мао, а ты говорил не догоним, а чего это он такой злой?
  - Шурик, молчи!
  - Николай, я же тебя просил, ты же обещал ждать меня сутки в условленном месте!
  - А что ты меня глазами-то сверлишь, не надо меня сверлить. Всей группой нам идти нельзя, пойду один, ишь герой, епона мать! Как ты себе это представляешь, чтобы я сидел под кустом, ждал тебя сутки и думал, как там тов. Мао, жив ли, ползет ли раненый, маму вспоминает. Такого ты обо мне мнения, да? Не я один по карте ориентируюсь. На время моего отсутствия, Беляков назначен старшим группы. Еще вопросы есть? Нету?
  - Есть!
  Вопрос Мао легко читался в недвусмысленном взгляде на Шуру.
  - Ааа, спиногрыз-то этот! Рассказываю! Отмотал уже я значит километров семь от того места, где я полномочия свои временно, ну ты понял. Слышу, сзади кто-то кричит, оборачиваюсь, значит, точно, пионер наш, бежит, орет и что мне было делать, не назад же вести.
  - Я так понимаю, вы пришли мне помогать? Хорошо, только как? Я не уверен, получится ли у меня проникнуть в город, а вам с вашей внешностью...
  - Дядь Мао, ты мне как сам говорил: один воин, сильный телом, может одержать победу над десятью противниками, а десять воинов сильные духом над целой армией. Говорил?
  - Ты чего в разговоры взрослые лезешь? Не лезь!
  - Шура, тебе не зря вспомнились эти слова, все правильно.
  После Шуркиных слов, хмурое лицо тов. Мао преобразилось, приняв свое обычное, сосредоточенно непоколебимое выражение.
  - Ну, так мы идем? И будь, что будет!
  - Нет, Николай, неправильные слова! Мы идем, что бы увидеть...!
  И все бы ничего, и вроде бы никто ни на кого не в обиде, так ведь нет, месть тов. Мао оказалась неминуема и коварна. Если бы меня кто раньше предупредил, каким именно, козьим маршрутом придется добираться до Лхасы, честное слово, сам бы, нет правда, отдал бы Мао все гранаты, Шурку до кучи и пусть бы шли себе, хоть к черту на рога, только уже без меня. Петь больше не тянуло, нахлынувшее лирическое настроение было высушено поднявшимся и уже во всю припекавшим солнцем. Облизав пересохшие губы, я почувствовал вкус осевшей на них соленой пыли. Воспроизведя в памяти карту, посмотрев на часы, произведя нехитрый подсчет, я пришел к выводу, что до крестика на карте, обозначающего Лхасу нам осталось идти, если не менять темпа ходьбы, около трех часов.
  - Мао, пфруу, стой, приехали, давай перекур, а то уморишь совсем, фашистов бить некому будет!
  - Мы уже почти пришли, сделаем перекур через километр.
  Глядя на скачущего аки, горный козел Шурку, я ему завидовал белой завистью, складывалось впечатление, что обедненный кислородом горный воздух ровным счетом никак на него не влиял. В моей же голове с недавних пор начала работать кузня, исправно отбивая в висках незатейливый ритм...
  - Дядь Коль, какой-то ты бледный!
  - Молчи, обормот, будешь много курить, станешь таким же! Понял?
  Но Шура не унимался. Мне не оставалось ничего другого, как прибегнуть к военной хитрости.
  - Так, боец, сейчас мы с тобой поиграем в одну игру, называется она засада.
  - А это как?
  - Ты что, не знаешь такую игру?
  - Нет.
  - Значит так, правила следующие: один водит, другой нет, водить буду я, это не обсуждается. По команде "Засада" все замолкают, тот, кто дольше продержится, не произнеся ни слова, становится водой. Усек?
  - Усек!
  - Тогда, "Засада"!
  На целые десять минут, в наших рядах воцарилась блаженная тишина. Почему на десять, да потому что уже через десять минут тропа круто повернула налево, явив нашему взору место Богов - город Лхасу, я не сдержался.
  - Етить, колотить!
  - Проиграл ты, дядь Коль!
  - Мы, Шурик, уже не играем!
  - Все, привал!
  В конечном итоге козья тропа, ведшая нас все это время к Лхасе, закончилась небольшой площадкой на выступе утеса. Даже Шурка, ничего не смыслящий в красоте в силу своего юного пока еще возраста, издал нечто похожее на вздох восхищения.
  - Вот это... да...
  С высоты нашего стратегически правильного привала открывался вид на большую часть города расположенного строго под нами. Но, судя по всему, Мао не разделял нашего с Шурой восхищения, его лицо было сурово и мрачно.
  - Что-то, друг мой, ты не весел?
  - Нечему радоваться, капитан. Посмотри повнимательней и сам все поймешь.
  Здание, на которое мне указал Мао, возвышалось над другими постройками, словно скала. Скала с умело выточенными неизвестным мастером порожками, окнами и террасами. Все остальные городские постройки в сравнении с ним казались неказистыми песчаными куличиками, вылепленными неумелой детской рукой. И как я только не старался напрягать зрение в поисках причины беспокойства тов. Мао, у меня так ничего и не вышло. Город как город, причудливая архитектура, но ничего кардинально для меня нового, в пору своих рабочих командировок мне приходилось встречать и не такое, люди на площадях, с высоты нашего привала больше похожие на копошащиеся точки, несколько точек перелезают через стену, как мне уже успел пояснить Мао, замка Потала. А вот это уже интересней. Пока я искал, а после настраивал фокус бинокля, Мао пояснил, что к чему.
  - Николай, замок Потала - это святыня, никто из жителей города не осмелится перелазить через его стены, это просто немыслимо...
  Настроив наконец таки бинокль, я начал анализировать картину, представшую передо мной уже более детально. И, признаюсь честно, детали мне очень не понравились. На площади перед закрытыми воротами замка собралась толпа агрессивно настроенных людей, на вскидку тысяч десять, а то и больше. Мои глаза усердно искали в толпе людей в черных куртках, бойцов отряда СС, мое чутью подсказывало.
   - Коля, все это неспроста. Солнечный блик, попавший в окуляр, ослепил, заставил отдернуть бинокль от заслезившихся глаз. Приводя себя в порядок, я обратил внимание на стоявшего рядом Шурку. Его руки твердо сжимали невесть откуда взявшуюся артиллерийскую стереотрубу . От неожиданности я даже присел на камушек!
  - Вот это да! Это где же ты такую штуковину добыл-то, а? Обопри ее на что-нибудь, а то она тебя перевесит...
  - Вонни они, я их узнал, те гады, которые толстого на столе мучили, а потом за мной гнались. Вонни, видишь?!
  Я вновь вооружился биноклем.
  - Видишь ворота, а у ворот на возвышении монашек речи толкает...
  И вправду. Собравшаяся на пощади толпа, словно завороженная, слушала молодого монашка-очкарика. Прям как на парт. собрании.
  - А прямо за ним, видишь, нет?
  - Вижу!
  - А прямо за ним, люди в балахонах.
  - Те самые?
  - Те самые!
  И тут картинка резко поменялась. Замковые ворота, медленно, но верно поползли в стороны, впуская внутрь двора пеструю людскую массу, кипящую непонятной, известной лишь им одним идеей. Обзорность ухудшилась, и нам ничего не оставалось делать, кроме как, последовав примеру митингующих Лхасовцев поменять место дислокации. Поднявшись на несколько метров по тропе, мы вновь приступили к наблюдению. Теперь замковый двор Поталы просматривался почти полностью, а порывы ветра, доносившие до нас обрывки фраз пусть и не передавали всего смысла целиком, но однозначно добавляли сходства этого собрания с обычный профсоюзнозаводским, скажем, к примеру, на Семилукском Огнеупорном Заводе... Но тут мой взгляд, мимолетно коснувшийся человека в толпе, так и остался прикован к этой персоне в черной ССовской форме с погонами майора. Вот тебе и проф.ком. Этот человек вполне мог быть тем самым Освальдом Гайхридом. Тем временем на крыльце, или как оно там называется, замка появился новый персонаж и теперь митинг стал больше походить на средневековое судилище. Приглядевшись к подсудимому, я увидел еще одну мало понравившуюся мне деталь. Подсудимого, дедушку лет восьмидесяти, конвоировали бойцы спецотряда СС Норд, а это, если быть до конца честным, грозная сила.
  - Мне бы сейчас Мосина с оптикой! Вот это был бы разговор! Оторвавшись на мгновение от наблюдения я увидел стоявшего поодаль в полный рост Мао.
  - Да ты чего, нас же увидят, ложись.
  Но Мао, проигнорировав мое предупреждение, продолжил стоять, он даже не моргнул, в его глазах замерла блестящая, неизбывная тоска.
  - Нет, Шурик, ты видел, стоит как... Шурик, ты чего?
  - Ничего я!
  - Нет, товарищи, ну вы прям как на похоронах, да ну вас!
  Митинг на дворцовой площади напоминал хорошо поставленный спектакль с четкой сменой декораций и действующих лиц. Вот и сейчас, когда я в очередной раз приложился к биноклю, митингующие словно по команде дружною толпою выкрикивая, по всей видимости, патриотические лозунги покидали пределы замкового двора.
  - Это конец всему, в нем не осталось ничего от моего брата!
  Произнесенные шепотом слова Мао я расслышал лишь от части.
  - Ну да, расходятся уже!
  Но что-то мне подсказывало, что мы с ним говорили сейчас о совершенно разных вещах.
  Митингующие Лхасовцы, не переставая на ходу выкрикивать лозунги, покинули пределы замка, но он не опустел полностью. Монашек-оратор, бойцы отряда Норд и человек в форме майора СС по-прежнему оставались под зашитой дворцовых стен. Мао как всегда оказался прав! Соваться в город было небезопасно. Взбудораженная ССсовцами десятитысячная толпа монахов прошлась бы по нашему отряду праздничной первомайской демонстрацией с песнями и плясками, не понеся при этом особого урона. Но вот то, что касается сложностей с проникновением в сам закрытый город, тут Мао оказался не прав. В настоящий момент в город можно было ввозить хоть цирк шапито, хоть Семена Михайловича Буденного со всеми подопечными, эффект был бы одинаковый. Рассуждения рассуждениями, а наблюдения наблюдениями! Поменявшись на время с Шуркой оптическими приборами, настроив, и как следует закрепив стереотрубу, я принял удобное сидячее положение. Но, товарищи, признаюсь честно, когда я посмотрел в окуляр этого экзотического, особенно для этих мест прибора, мне стало, мягко говоря, не по себе. Прямо мне в глаза смотрел молодой монашек-оратор. Выкрики митингующих, все звуки, даже привычный для здешних мест шум ветра, все это в мгновение ока перестало звучать. Им на смену пришел звук неровно бьющегося сердца, отдающийся, дублирующийся в висках и это был звук моего сердца. Кто ты теперь, Яцек? Я согласен на твои условия, но учти, ты мне обещал жизнь... контузия... военный госпиталь... каменные своды военной тюрьмы... "Иванов, руки на виду, чтоб я видел"... брат... лубянка.. поезд... Харбин... камень Чинтомани... Из череды замелькавших с бешенной скоростью картинок меня вырвал голос Мао.
  - Нам не понадобится спускаться в город, я Его увидел...
   Холодный пот стекал с меня в три ручья. Придя в себя я все таки в последний раз взглянул на замковый двор. Он был пуст, но кровавое пятно, расплывшееся темной лужей на том месте, где совсем еще недавно стоял подсудимый старик, без слов говорило о произошедшем.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Грааль - это камень особой породы.
   На наш язык для него, нет перевода,
   Он излучает волшебный свет!
   Но как же попасть в Граалево братство?
   Надпись на камне сумей прочитать!
   Она появляется время от времени,
   С указанием имени, рода, и племени,
   А также пола того лица,
   Что призван Граалю служить до конца.
  
   Вольфрам Фон Эшенбах
  
  КНИГА ВТОРАЯ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  * * *
  Наше наблюдение за происходящим в Лхасе митингом народного протеста было обнаружено очкастым монашком, сотрудничающим с бойцами спец. отряда Норд. Но, как это ни странно, ни перестрелки, ни погони за этим не последовало. И это мне не нравилось. У кого-то может возникнуть вопрос: почему? казалось бы, ни перестрелок, ни погони. Отвечаю: перестрелка и все, что к ней прилагается после обнаружения вражеской разведки, это стандартные процедуры и к ним, как бы это смело не звучало, я уже успел привыкнуть. Сейчас же ситуация была далеко не стандартной, и это заставляло меня нервничать, напрягать все свои и без того напряженные органы, ожидая от противника еще какого-нибудь сюрприза. Поднявшееся в зенит солнце жарило нещадно. Чтобы более точно передать вам, что значит "нещадно", скажу, что идя по тропе я даже не потел, начиная делать это на коротких остановках в тени редких для этих мест деревьев. Преодолевая очередной, точь-в-точь такой же как предыдущий, каменистый холм, я завел очередной разговор, с Мао начавшийся точь-в-точь теми же словами, что и предыдущий.
  - Ну, что дальше?
  - А дальше - дальше!
  - Куда ж дальше-то?
  - Дальше на Юго-запад!
  Не знаю что, но что-то меня определенно насторожило в Мао. Или это все-таки из-за отсутствия погони? Не знаю!
  - А поконкретней, и будьте добры, тов. Мао, не в свободном, а уставном стиле!
  Неожиданно для меня, сделав три чеканных шага, поднимая при каждом столбы въедливой пыли, Мао остановился и срывающимся, звенящим голосом начал рапортовать.
  - Товарищ-капитан, разрешить доложить...
  И без разрешения хотел было продолжил дальше.
  - В целях выполнения поставленной перед нашим...
  - Тихо, тихо, тихо!
  Сейчас его поведение больше походило на нервный срыв. Всегда уравновешенного и рассудительного Мао трясло мелкой дрожью, карие глаза на бледном лице не выражали никаких эмоций, даже злости, словно стеклянные глаза куклы.
  - Шурик, ну-ка, фляжку мне с водой. Да быстрей же!
  - Кончилась вода, нету!
  Вместо воды наш юный пионер, недолго думая, со всего размаха закатал председателю Харбинской коммунистической ячейки кулаком в лоб. Метод оказался действенным. В глазах Мао появилась осмысленность, цвет лица нормализовался.
  - Это кто же тебя так научил?
  - Он же и научил!
  - Молодец, боец!
  Сойдя с тропы и уведя под руки обессилевшего от нервного перенапряжения Мао, мы вынуждены были сделать внеочередной привал в кустах. Там же в кустах, кое-как приведя припадочного китайского товарища в чувства, я ненавязчиво, наводящими вопросами, дабы припадок не повторился начал выяснять причину такого, мягко сказать, странного поведения, на всякий случай, выставив караул в лице Шурика. Заговорил Мао неожиданно, его голос звучал хрипло и тихо.
  - Не бойся, капитан, погони не будет, и шпионов среди нашей троицы тоже нет. Можешь вернуть мальчика, нечего ему на жаре стоять.
  - Не понял!
  - Я сейчас все объясню, только слушай внимательно и не перебивай, может случиться так, что разговора подобного этому больше не будет. Начнем с того, что никакого плацдарма в Гималаях нет и никогда не было, но это ты уже и сам понял. Не вызывает сомнения и то, что в рядах нашего отряда, осознанно или нет, действует шпион противника. Хочу тебя заверить в том, что ни среди моих бойцов, ни среди здесь присутствующих его нет. Шпион - это один из бойцов твоего подчинения, дожидающихся нас в условленном месте.
  - А почему ты так уверен в своих бойцах и мальчике?
  - Капитан, ты меня совсем не слушаешь! Я все тебе сейчас расскажу! Хорошо, я задам тебе вопросы и попрошу на них ответить. Как ты думаешь, что произошло в Лхасе, зачем бойцам элитного подразделения СС находиться в этих стратегически неперспективных местах, и уж тем более штурмовать здешний замок? Чья кровь осталась на порожках Поталы? И, в конце концов, кто такой, тов. Мао и его бойцы? Я думаю, если ты сможешь услышать ответы хотя бы на половину из этих вопросов, тебе многое станет понятным. Начни с последнего вопроса.
  - Мао, ты же председатель коммунистической ячейки в Харбине, а ведешь себя, как баба ведешь себя. В концы-то в концов!
  - Хорошо!
  - Произошедшие в Лхасе события, конечно, странные, и я пока не готов ответить на вопрос, что там делали Нордовцы, но нельзя же так, ни с того ни с сего истерики закатывать. А по поводу предателя, не знаю, не знаю!
  - Николай, теперь послушай меня. Мое настоящее имя Тамга. Мао - это мой партийный псевдоним. Да ты не стой надо мной, садись. Я родился далеко от этих мест, но в десять лет поступил на обучение в монастырь Магао Ку, он в дне пешего перехода отсюда.
  - Так ты попенок?
  - В общем, да. За отличные успехи в учебе в тринадцать лет я был переведен в монастырь Дрепунг , где мне посчастливилось стать учеником человека, чья кровь несколько часов назад омыла порожки Поталы. Помнишь разговор в усадьбе Мерихов о некоем ларце. Так вот, два года назад я лично принимал этот ларец из рук Николая Федоровича в Потале. Это гонка, капитан, гонка за ларцом, в котором лежит...
  - Камень Чинтомани! Я угадал?
  - Ты прав, именно он. Но это еще не все. Через три месяца после визита Мериха из Поталы в направлении Юго-запад был отправлен караван, обычный неприметный караван, вывезший ларец с камнем за пределы тибетских гор, и вел его я. Но и это еще не конец. С караваном из Лхасы был вывезен один подросток примерно одного с Шуркой возраста по имени Тэнцзин Гьямцхо...
  - Четырнадцатый Далай-лама!
  - Я вижу, общение с Татьяной Сергеевной начало давать плоды. Я не ожидал, что все зайдет настолько далеко, но к несчастью случилось то, что случилось. Панчен-лама мертв и ССовцы рано или поздно, но все-таки выйдут на след Тэнцзина. Мы, во что бы то ни стало, должны его защитить, шкатулка с камнем находится у него.
  - Вот это фокус! Председатель ком. ячейки бывший поп!
  - Почему же бывший! Да, еще, по поводу шпионов среди моих бойцов и истерик. Вместе со мной в караване ушло четыре сына моего учителя, с того момента я больше ни разу не был в Лхасе.
  - Так твои бойцы это...
  - Сыновья убитого Панчен-ламы. Теперь понимаешь? А что касается, как ты ее назвал истерики, вспомни себя в момент казни Панчен-ламы, не удивлюсь, если в тот момент ты видел, как бы это по точней сформулировать, картинки из жизни.
  - Если я правильно тебя понял, теперь мы должны обеспечивать безопасность маленького мальчика со шкатулкой.
  - Капитан, ты совершенно правильно меня понял.
  - Подожди, дай теперь мне сказать. Мы не должны, взрывать никакой плацдарм?
  - Не должны.
  - Так, а теперь такой вопрос: мне прогул за такую вот самодеятельность на работе не поставят, как ты думаешь?
  - Коля, я больше чем уверен, что ты и весь твой отряд уже внесены в списки пропавших без вести...
  
  
  
  
  Продолжение следует...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"