Алексий Звонников посмотрел на сидящего перед ним молодого человека, на секунду закрыл глаза, собираясь с силами, глубоко вздохнул и, размахнувшись, резко ударил его ладонью по лицу. Звук пощечины разнесся по огромному выложенному кафельными плитками залу, в центре которого находился глубокий бассейн. Голова юноши мотнулась в сторону, он скрипнул зубами, и в его темно-карих глазах блеснула ярость, но уже в следующий миг он отвел взгляд и тоже тяжело задышал, заставляя себя успокоиться. Алексий сделал шаг назад, к краю доверху наполненного водой бассейна, и какое-то время стоял с напряженным видом, выжидающе глядя на свою "жертву". Высоко над их головами, почти под самым потолком тикали круглые настенные часы, секунды сменяли одна другую, но в гулком мокром помещении все оставалось по-прежнему: ничего необычного не происходило. И постепенно лица обоих мужчин начали расслабляться и принимать более спокойное выражение.
- У меня получилось... - не совсем уверенно пробормотал младший из присутствующих, осторожно дотрагиваясь до все еще слегка горевшей от удара щеки. - Я не знал, когда вы ударите. Я не готовился, но у меня все равно получилось.
- Не совсем, Аркадий, - голос Алексия звучал строго, почти сердито, но те, кто хорошо знал этого человека, наверняка уловили бы в его словах нотку искреннего сочувствия. - Ты сдержался и ничего не сделал, но у тебя была злость на меня. Ты просто ее подавил, загнал внутрь себя, а как раз этого ты себе позволить не можешь. Ни в коем случае - иначе рано или поздно все твои обиды вырвутся наружу.
- Почтенный, но не могу же я вообще не злиться, когда меня бьют! - чуть не плача вскрикнул молодой человек. - Ни один нормальный человек этого не может!
- Нормальному человеку это и не нужно, - жестко возразил Звонников. - Потому что нормальный не опасен для других людей. Он может дать обидчику по морде - рукой или магией. И все. Но к тебе это не относится: твой обидчик так легко не отделается, и все, кому не повезет оказаться рядом с вами - тоже.
- Да, - опустив голову и как-то съежившись, с тоской в голосе согласился Аркадий. - Да, я ненормальный. Только зачем же вы тогда со мной возитесь? Вышлите меня из Ленинграда и дело с концом!
- Чтобы ты уехал в другой город, там на кого-нибудь разозлился и сжег его вместе со всеми окружающими? - невесело усмехнулся Алексий. - Твоя магия - не осознанная, она будет проявляться везде, а не только в нашем городе. Это даже не магия в полном смысле слова: ты просто накапливаешь в себе слишком много энергии, а потом она вся разом вырывается наружу. Так что забудь о том, чтобы уехать - здесь, в Ленинграде, ты хотя бы будешь под нашим присмотром.
Аркадий вспыхнул, собираясь что-то сказать, но потом махнул рукой и отвернулся. Звонников положил руку ему на плечо и резко развернул юношу обратно, лицом к себе.
- А вот киснуть и жалеть себя уважающий себя огненный маг вообще не имеет права, - произнес он все так же жестко и безапелляционно. - Это оставь тонко чувствующим мальчикам из водной общины. Мы должны не плакать, а искать выход из положения.
- Но у меня-то выхода нет! - Аркадий в отчаянии вскочил с металлического стула и едва не упал, поскользнувшись на мокром кафельном полу. Алексий поддержал его за локоть.
- У тебя один выход - научиться себя контролировать. Забудь о том, что твоя мать не хотела с тобой заниматься и запаивала тебя успокоительной дрянью, забудь, что ты мог бы начать колдовать еще года три назад и сейчас был бы сильным волшебником. Этого уже не изменить, поэтому думать тебе надо о будущем. О том, как научиться сдерживать свои эмоции без лекарств. Сможешь это сделать - сможешь и колдовать, пусть даже и немного.
- А если обо мне узнают другие общины?
- Не узнают. Мы с почтенным Алоизием этого не допустим. Сейчас, когда маги разбегаются из Ленинграда, как трусливые зайцы, нам дорог каждый волшебник. Так что я никому не позволю выгнать тебя из города.
- А что, это правда, что многие собираются уезжать? - заинтересовался Аркадий, на время забыв о своей беде. - Я думал, это сплетни все о войне и об осаде города...
Алексий устало покачал головой:
- Это не сплетни. Войну видели предсказатели из всех общин, и наших, и уральских. И все единогласно считают, что предотвратить эти несчастья мы не сможем. Да, собственно, это и так очевидно, для этого не нужно быть ни предсказателем, ни вообще магом. Лесовики выехали уже почти все, подземники и водники в ближайшее время тоже эвакуируются. Дамочки из "железки" отправили на Урал своих мальчиков, хотя вроде бы некоторые металлические маги-мужчины решили остаться, - в голосе Звонникова послышалось тщательно скрываемое уважение.
- А как же мы, почтенный? - быстро спросил Аркадий, воспользовавшись паузой в словах наставника.
- А мы в ближайшее время отправим в Европу женщин и детей, - ответил тот и, заметив, что его юный собеседник слегка изменился в лице, добавил. - Детей моложе восемнадцати, так что ты можешь остаться.
- Я остаюсь! - тут же вскинулся юноша. - И... наплевать на то, что говорят предсказатели! Может, мы и не сможем спасти наш город, но мы должны хотя бы попытаться ему помочь! Помочь его жителям... обычным людям... Хоть чем-нибудь... - он неуверенно замолчал, сообразив, что в его устах этот призыв звучит, мягко говоря, наивно, ведь сам он, не умеющий толком колдовать и не способный держать под контролем собственную силу, вряд ли мог бы сделать для осажденного города что-то полезное. Но почтенный Алексий словно бы не заметил его смущения и серьезно кивнул:
- Вот поэтому я не только не удалю тебя из Ленинграда, но и сделаю все, чтобы обучить тебя контролю над собой. Даже если мне придется потратить на это десятки лет - ты станешь полноправным членом нашей общины.
Он еще заканчивал последнюю фразу, а его рука, незаметно для восторженно глядевшего на него Аркадия, уже замахивалась для удара. Оплеуха в этот раз получилась особенно звонкой и болезненной: молодой волшебник покачнулся, снова еле устоял на ногах и, едва придя в себя, повернулся к Алексию с уже совершенно ничем не прикрытой ненавистью на лице - впрочем, к этой ненависти примешивалась еще и немалая доля растерянности.
Красная рубашка Звонникова мгновенно задымилась, а ее расстегнутый воротник и правый рукав ощетинились маленькими язычками пламени. Аркадий вскрикнул, бросаясь к учителю, но тот среагировал быстрее и, не тратя время на то, чтобы развернуться, спиной вперед прыгнул в бассейн, подняв высоченный фонтан брызг. Его молодой подопечный в ужасе прижал ладони к лицу, однако тоже быстро взял себя в руки и прыгнул в воду вслед за Алексием.
- Не паникуй, живой я, - сдавленно пробормотал Звонников, когда Аркадий подплыл к нему и помог пожилому магу вынырнуть из воды. - Ничего страшного...
Сквозь черные обугленные дыры его рубашки была видна ярко-розовая обожженная кожа, на которой на глазах вздувались безобразные желтые пузыри. Побледневший Алексий тихо охнул и снова присел, окунувшись в прохладную воду по шею - это немного уменьшило боль, но долго оставаться в таком положении волшебник не мог.
- Помоги мне выбраться, - коротко приказал он ученику и, опираясь на него непострадавшей правой рукой, заковылял к бортику бассейна. Молодой огненный маг, еще более бледный и перепуганный, чем его наставник, молча повиновался: он довел своего пошатывающегося учителя до поднимающейся из воды лестницы и попытался подсадить его, когда тот ухватился руками за ее скользкие ступени. Что оказалось не так-то просто - Алексий не был толстым, но его фигура была достаточно крупной и мускулистой, так что весил чародей немало.
- Оставь, я сам справлюсь, - буркнул Звонников, с трудом подтягиваясь на руках и выбираясь из воды. Его била мелкая дрожь, но это было единственное свидетельство того, насколько сильную боль он ощущал: обычно маги, чьей стихией был огонь, не скрывали своих чувств, но не мог же ответственный за безопасность огненной общины выказывать слабость перед собственным подопечным! Который, к тому же, и так ощущал себя полностью раздавленным.
- Почтенный... - видя, что Звонников в состоянии подняться по лестнице, Аркадий оттолкнулся от дна бассейна и рывком подплыл к соседним металлическим ступенькам. - Почтенный, простите меня! Я... - он торопливо выбрался из воды и бросился к одной из стоящих у стены скамеек, на которой лежали их с Алексием вещи - ключи, предусмотрительно снятые часы и заранее открытая аптечка. Поскользнувшись на мокром полу и едва не упав, он добежал до этой скамьи, выхватил из аптечки флакон с темной мазью и зубами выдернул из него пробку. К тому времени Звонников как раз тоже дошел до скамейки и стянул с себя прожженную в нескольких местах рубашку. Он грузно опустился на сиденье рядом с аптечкой, и его ученик принялся старательно, хотя и не очень аккуратно, покрывать мазью его ожоги. Делалось все это в полном молчании, если не считать нескольких цветистых ругательств, которые Алексий не смог сдержать в особенно болезненные моменты.
Впрочем, мазь, изготовленная лучшими целителями лесной общины, действовала отменно - она не только быстро заживляла ожоги, но и почти полностью убирала боль, поэтому вскоре напряженное лицо Алексия расслабилось и он, закрыв глаза, устало прислонился спиной к стене. Аркадий поискал глазами, обо что бы ему вытереть перепачканные мазью руки, и, не найдя ничего подходящего провел ладонями по собственным мокрым брюкам. Намного чище они от этого не стали, и молодой человек, еле слышно всхлипнув, с сомнением посмотрел на все еще волнующуюся поверхность воды в бассейне.
- Топиться я тебе там не советую - слишком мелко, - не открывая глаз, пробормотал Звонников. - Лучше приведи мою рубашку в нормальный вид - а то мне еще надо как-то до дома добраться!
- У меня не получится! - несчастным голосом простонал юноша. - У меня ничего никогда не получится, я только все порчу, только всем врежу!..
Гулкое эхо его голоса снова разнеслось по бассейну. Почтенный Алексий приоткрыл один глаз и искоса посмотрел на сокрушающегося ученика.
- Кажется, тебя все-таки надо отправить во Францию вместе с женщинами - там тебе самое место, среди истеричек, - вздохнул старый огненный маг. Аркадий всхлипнул громче, но отчаяние в его глазах уже сменилось обидой и уязвленной гордостью. Алексий удовлетворенно хмыкнул и открыл второй глаз.
- У тебя все получается и очень даже неплохо, - сказал он. - Ты сегодня многое вытерпел и не смог сдержаться только после пятого удара. Это уже прогресс, хотя до конца учебы тебе еще далеко. Ну да нам и спешить особо некуда.
- Я мог вас убить... - опустил голову юноша. - Я мог устроить пожар, мог сжечь все это здание!
- Если бы мы занимались в общей библиотеке - пожалуй, мог бы, - усмехнулся Алексий. - А здесь - вряд ли, слишком тут много воды... Вот уж не думал, что когда-нибудь эта стихия так нам поможет! - он выпрямился и осторожно потрогал застывшую на плече темно-коричневую пленку. - Так что с моей рубашкой, будешь ты ее исправлять или нет?
- Да-да, сейчас, - Аркадий поднял валяющуюся на полу мокрую красную тряпку с обуглившимися дырами, в которой теперь весьма непросто было признать рубашку пожилого мага, и для начала стал выжимать из нее воду. Затем он разложил все еще сырую рубашку на скамейке и завертел головой в поисках какого-нибудь тонкого и длинного предмета. Однако ничего похожего в помещении бассейна не оказалось, и юноша, тяжело вздохнув, попытался сосредоточиться просто так, без всяких вспомогательных вещей. Пальцы его протянутых к рубашке рук сложились в замысловатую фигуру, и мокрая алая ткань начала медленно менять свои очертания. Прожженные дыры стали уменьшаться, их почерневшие края устремились навстречу друг другу, а сама ткань, кроме того, почему-то изменила цвет с ярко-красного на менее кричащий вишневый. Аркадий бессильно опустил руки и вытер выступивший на лбу пот.
- Отлично! - Алексий поднял целую рубашку и начал, слегка кривясь от боли, натягивать ее на себя. - Почтенная Карина будет тебе благодарна - она любит именно такой оттенок. Ого, да ты, оказывается, эстет! - воскликнул он вдруг, обнаружив, что пуговицы на рубашке тоже изменились: на месте простеньких, сделанных из прозрачной пластмассы, красовались другие - выпуклые, обтянутые такой же темно-красной тканью, из которой была сделана сама рубашка, с желтым латунным ободком.
- Я не нарочно, это само получилось, - смущенно пробормотал Аркадий. - И боюсь, моего колдовства надолго не хватит...
- Тогда давай поторапливаться, - скомандовал Алексий и принялся выжимать воду из своих брюк. - А послезавтра жду тебя здесь. Как всегда, в одиннадцать вечера.
Аркадий тоже снял рубашку и брюки, кое-как выжал из них воду и снова поспешно оделся. Звонников взял его за руку и на мгновение закрыл глаза, представляя себе прихожую собственной квартиры, страстно надеясь, что ее хозяйка, почтенная Карина, уже спит, и прекрасно понимая, что эта надежда напрасна: Карина ждет их возвращения и сейчас устроит им обоим серьезный нагоняй.
В следующий миг оба мага исчезли - а вместе с ними исчез и освещавший бассейн огненный шар.
Следующий день начался для Аркадия Плотникова и двух его однокашников, как обычно - с урока превращений, а точнее, со скуки и неловкости. Сидевший справа от него хмурый и сосредоточенный Эраст Вечерковский, у которого по-прежнему не получалось даже самое элементарное волшебство, злобно скрипел зубами и чуть ли не рычал, стоило Аркадию просто посмотреть в его сторону. Сидевший справа Валентин Кудряшов, без труда справлявшийся со всеми заданиями, откровенно зевал и бросал на обоих своих товарищей снисходительные взгляды. Плотникову были одинаково неприятны оба соседа, и порой у него даже мелькала мысль, что его заставили заниматься вместе с ними, чтобы лишний раз потренировать его самообладание.
А лесной маг Кудряшов сидел за партой и с тоскливым видом чертил ногтем на ее лакированной деревянной поверхности шахматные поля и шестиугольные пчелиные соты. Голос преподавательницы превращений, огненной волшебницы по имени Карина, с каждой минутой звучал все более занудно. Валентин откровенно скучал и чувствовал себя самым несчастным волшебником Ленинграда. Он, едва ли не единственный из магов-лесовиков, не удравший из города в уральскую лесную общину, был вынужден по-прежнему, словно в мире не происходило ничего из ряда вон выходящего, учиться волшебству, слушать никому не нужные лекции и превращать носовые платки в листы бумаги и обратно. Да еще учила его большинству предметов волшебница из чужой общины, а одноклассники и вовсе попались какие-то недоделанные: один, подземник, еле-еле способный с третьей попытки создать слабенькую иллюзию, а второй, огненный, наоборот, не умеющий сдерживать магическую энергию и вместо того, чтобы заколдовать одну вещь, превращавший непонятно во что всю мебель в комнате, после чего виновато улыбающийся, как слабоумный! И с этими двумя парнями ему предстояло общаться несколько лет, потому что больше ни одного его ровесника-мага в городе не осталось - все, как зайцы, разбежались из Ленинграда в более безопасные места, некоторые даже, говорят, согласились жить в немагических областях, лишь бы там было тихо и их никто не трогал...
Кудряшов презрительно поморщился и скосил глаза на двух других учеников почтенной Карины. Оба, и Аркадий Плотников, и Эраст Вечерковский, слушали ее с нескрываемым вниманием и даже что-то записывали. Зубрилы... И это - самые лучшие и самые смелые ребята из всех молодых ленинградских волшебников?! Мрак... И все-таки надо попробовать с ними подружиться, если он не хочет провести ближайшие годы в компании почтенного Всеволода, нескольких его советников, да той парочки целителей Ольховских, которые хоть и не намного его старше, но по занудливости и любви читать мораль дадут фору старейшим магам лесной общины.
- На сегодня все, теперь увидимся в понедельник, а дома потренируйтесь еще с плоскими предметами, - Валентин и не заметил, что Карина уже закончила урок, и его однокашники начали неторопливо складывать в сумки тетради и ручки. Старая волшебница тоже убрала в сумочку маленький блокнот, с которым изредка сверялась во время лекции, и, подойдя к парте Аркадия, негромко сказала:
- Почтенный Алексий просил передать, что к одиннадцати завтра не успевает - приходи в двенадцать.
- Конечно, почтенная, - Плотников кивнул и направился к двери. Вечерковский, не обратив на этот краткий обмен репликами ни малейшего внимания, двинулся вслед за ним, и только Кудряшов на мгновение замер на месте, глядя Аркадию вслед любопытным взглядом. Зачем это, интересно, девятнадцатилетнему, не слишком способному и вообще не представляющему из себя ничего выдающегося огненному магу встречаться с одной из самых важных шишек своей общины: с самим ответственным за ее безопасность? Кажется, родственником он ни Алексию Звонникову, ни его супруге Карине не приходится - во всяком случае, Валентину об этом ничего известно не было. Да и какой смысл это скрывать? Нет, тут дело в чем-то другом, наверняка очень важном, и он, Кудряшов, мог бы попытаться выяснить, в чем! Тем более, что делать ему все равно решительно нечего...
- Ребят, подождите! - крикнул Валентин удаляющимся молодым волшебникам и бросился их догонять. - Вы куда сейчас? Пошли, может, вместе прогуляемся?
К его удивлению и радости, они не отказались, и из здания вечерней школы, где, по официальной версии, у трех молодых рабочих были дополнительные занятия, лесной, подземный и огненный волшебники вышли вместе. Валентин рассказывал что-то веселое, оживленно размахивая руками, Аркадий и Эраст слушали, сдержанно улыбаясь. Почтенная Карина смотрела на удаляющуюся троицу в окно и думала о том, что их ауры похожи на огни светофора - изумрудно-зеленая, медово-желтая и огненно-красная. Редкое зрелище, ведь маги разных общин оказываются рядом друг с другом только в исключительных случаях, причем в большинстве из них - для того, чтобы ссориться или даже сражаться. Но, похоже, времена меняются, и надвигающаяся в будущем беда уже начала сближать представителей разных общин - так же, как потом, когда все закончится, она сблизит и обычных людей.
Глава I
- ...и тогда к концу июня наша община будет зарабатывать на тридцать процентов больше, чем в прошлом году, а к концу года... - голос почтенного Константина, главного финансиста водной общины волшебников, усыплял аудиторию лучше, чем самые скучные лекторы в институте, где когда-то учился Юрий Златов. Молодой человек честно старался держать глаза открытыми, но борьба со сном была слишком неравной, и чем дальше Константин расписывал свои планы на 2006-й год, обещая привести сообщество водных магов к богатству и процветанию, тем тяжелее становилась голова Юрия и тем труднее ему было оставаться "в сознании". Время от времени он встряхивался, осторожно косился на сидевшую рядом почтенную Фаину, убеждался в том, что она внимательно слушает докладчика и не замечает, в каком состоянии находится ее секретарь, и с ужасом думал, что не выдержит и уснет, если Константин не закончит говорить в ближайшие минуты. И хорошо еще, если просто тихо уснет - а вдруг, чего доброго, еще и захрапит?!
Эта неприятность едва не случилась с Юрием на одном из заседаний, проходивших перед Новым годом. Тогда все высокое начальство водной общины отчитывалось о своей работе за прошедший год, и Златову казалось, что их доклады никогда не закончатся и он вечно будет сидеть рядом с начальницей и выслушивать эти нудные и не всегда понятные ему речи. А потом наступили долгожданные новогодние праздники, и Юрий, уверенный, что собраний, на которых ему приходилось мучиться, не будет до следующего декабря, полностью погрузился в праздничную атмосферу. Однако через неделю его радости пришел конец: новый год начинался с новых планов на будущее, о которых старые волшебники должны были сообщить руководительнице общины, а заодно и ее первому личному секретарю. И теперь Златов снова сидел в просторном полутемном кабинете Фаины среди аквариумов со слабо светящимися рыбами и клевал носом, мысленно спрашивая себя, сколько еще таких собраний ему предстоит пережить. А кроме того, недоумевая, почему два с половиной года назад он не предпочел заниматься какой-нибудь обычной для неволшебников работой - и как вообще он мог думать, что это будет скучнее, чем должность информатора в магической общине?!
- У кого-нибудь будут вопросы? - последняя фраза Константина прозвучала несколько громче, чем его предыдущая речь, и вырвала Юрия из дремоты, в которую он в очередной раз начал проваливаться. Молодой человек поднял голову и взмолился про себя о том, чтобы ни у кого из собравшихся не возникло желания о чем-нибудь спрашивать финансиста - ответ Константина на заданный ему вопрос мог растянуться почти на такое же долгое время, как весь его доклад.
Но Юрию повезло - вопросов никто не задал: то ли сидящим в кабинете магам действительно было все ясно, то ли они, как и Златов, продремали большую часть отчета и боялись, что почтенные Фаина и Константин об этом догадаются.
- Раз вопросов нет, послушаем теперь почтенную Полину, - глава водной общины повернулась к сидящей справа специалистке по связям с обычными людьми, которая как раз в тот момент пыталась незаметно зевнуть. Златов снова потряс головой, готовясь к продолжению пытки: важная седовласая Полина Яснова любила поговорить не меньше специалиста по денежным вопросам и вдобавок, как большинство водных волшебниц, обладала приятным и мягким убаюкивающим голосом...
- Но сначала сделаем небольшой перерыв! - звонко произнесла Фаина, и по кабинету прокатился вздох облегчения. - Юрий, распорядись, пожалуйста, чтобы нам приготовили кофе.
Златов взглянул на начальницу с благодарностью. Он не слишком любил играть при других магах роль "мальчика на побегушках", но теперь был только рад, что ему надо встать, сбегать в соседнее помещение и попросить вторую секретаршу Фаины сварить кофе. Это помогло ему отогнать сон, а кроме того, окончательно осознать, что больше сидеть на собрании он не сможет и во время доклада Полины без всякого сомнения заснет. "Значит, - решил Юрий, возвращаясь в кабинет главной водной чародейки, - надо сейчас же спасаться бегством, пока перерыв не закончился!"
- Извините, почтенная, - подошел он к Фаине, выбрав момент, когда остальные ее подчиненные либо вышли в коридор, либо разошлись по углам кабинета, высматривая в аквариумах новых рыб и морских животных. - Я не знал, что собрание так затянется, поэтому не предупредил вас заранее... Через сорок минут у меня встреча с источниками.
- Сразу с обоими? - тихо поинтересовалась глава общины. Юрий кивнул:
- Да. Мне, кажется, удалось, наконец, их помирить. Мы после Нового года еще не виделись. Уговорил их вместе его отметить и, заодно, пообщаться...
- Ну что же, думаю, здесь твое присутствие уже не понадобится, - после некоторого раздумья согласилась Фаина, и Златов, с трудом скрывая свою радость, чуть ли не бегом кинулся в коридор.
За то время, что он шествовал мимо кабинетов важных водных магов и спускался на лифте в холл гостиницы, где располагалась невидимая для обычных людей резиденция его общины, все мрачные мысли о том, что он ошибся, когда выбирал себе работу, выветрились у молодого человека из головы. В самом деле, на какой еще должности его бы могли вот так запросто отпустить с заседания ради встречи с девушками? Да еще с такими милыми и симпатичными, как те, с кем он собирался увидеться! Златов еще в лифте достал из кармана мобильный телефон, чтобы позвонить им - почтенная Фаина вполне могла проверить, не обманул ли он ее, чтобы уйти со скучного собрания, и злоупотреблять ее добротой не стоило. Тем более, что Юрий и сам с удовольствием провел бы время с осведомительницами. Главное, чтобы у них не был занят сегодняшний вечер, но молодой человек был уверен, что хотя бы одна из волшебниц окажется свободной и примет его приглашение. Так что, выходя из лифта, он сомневался только в одном: чей номер набрать первым - Лилит или Альбины?
Клуб "Ракушка", любимое место отдыха водных волшебников, как и все подобные заведения, располагался в старинном жилом доме за обшарпанной, всегда запертой дверью черного хода. Жильцы из соседних подъездов и представить себе не могли, что эта дверь ведет не на замусоренную и кишащую крысами запасную лестницу, а в просторное помещение с темно-синими стенами и потолком, украшенными огромными рыбацкими сетками, в которых кое-где были проделаны "декоративные" дыры с рваными краями. Каждый из посетителей "Ракушки" имел право в память о своем визите в клуб прикрепить к сетке какую-нибудь вещь, относящуюся к водной стихии, а потому местами стены этого заведения имели весьма экзотичный вид: в свисающих с них сетках блестели бутылки с вложенными в них клочками бумаги, огромные покрытые лаком панцири раков и крабов, раковины всех форм и расцветок, ветки белых, красных и сиреневых кораллов, чучела рыб и искусно высушенные в песке водяные лилии и кувшинки. А слабый мерцающий свет и звучащий вместо музыки шум морских волн еще больше усиливали сходство клуба с подводным царством, из которого так не хотелось уходить в шумную зимнюю сырость большого города.
Спокойную тишину этого одного из самых тихих магических клубов Санкт-Петербурга нарушала только ленивая болтовня сидевших за столиками молодых волшебников.
- Нет, после Нового года я - пас, только что-нибудь безалкогольное...
- ...какая за городом романтика, даже воду без спичек не согреть!
- ...лучше ко мне, здесь скука смертная!..
- Какая-то рыба здесь невкусная, я лучше креветок возьму.
- Смотрите-ка, сын Германа Златова пожаловал, с двумя девками! Огненной и металлической! Как ему, неволшебнику, удалось таких фиф подцепить?! Да еще сразу двух!..
Юрий Златов, держащий под руки двух молодых девушек, прошествовал с ними мимо барной стойки к самому дальнему столику и галантно отодвинул два стула, приглашая своих спутниц сесть. Одна из них сразу привлекла к себе всеобщее внимание - ее недлинные, чуть-чуть не достающие до плеч волосы были чисто-белого цвета, а глаза в полумраке кафе поблескивали темно-красным огнем. Впрочем, вторая спутница Златова своей необычной внешностью почти не уступала альбиноске: ее вьющиеся черные волосы были собраны в высокую прическу и украшены блестками, а отдельные пряди к тому же были выкрашены в ярко-синий цвет. Одеты обе девушки тоже были очень празднично, даже, пожалуй, слишком нарядно для недорогого кафе: альбиноска была в длинном вечернем платье бирюзового цвета, отделанном золотистой ниткой и с такими же золотистыми пуговицами, а брюнетка - в темно-фиолетовых расклешенных брюках и свободной шелковой блузке с красными, малиновыми и лиловыми разводами. Сопровождавший их Юрий, одетый, по традиции водных магов в простой черный костюм и серебристо-серую рубашку, выглядел рядом со своими дамами более, чем скромно.
Официально "Ракушка" была открыта для волшебников из всех общин, но обычно водные маги не слишком радовались представителям других стихий, которые, впрочем, и сами редко жаловали водных коллег своим присутствием. Поэтому теперь немногочисленные посетители клуба косились на металлическую и огненную волшебниц с неподдельным любопытством. Чего Юрий и добивался, притащив в "Ракушку" Лилит Микаэлян и Альбину Шорохову: лучше всего "спрятать" его отношения с источниками информации можно было на таком "видном месте", как магическое кафе. Уже завтра все будут говорить, что Златов и две его приятельницы продолжают отмечать новогодние праздники, "шатаясь по кабакам", и вряд ли кому-нибудь придет в голову, что как раз в "кабаках" они вполне могут обсуждать весьма далекие от праздников вещи!
Другой причиной, по которой Юрий выбрал для встречи именно "Ракушку", было его желание в очередной раз удивить молодых чародеек красотой принадлежавших его общине заведений. И это ему удалось: Альбина оглядела рыбачьи сети профессиональным взглядом художницы и еле заметно одобрительно кивнула, а Лилит и вовсе, стоило ей войти в помещение клуба, принялась восторженно хлопать глазами и тихо ахать от восхищения.
- Ну как, вам здесь нравится? - подмигнул Юрий подругам.
- Очень! - радостно воскликнула Лилит. - У нас в общине таких баров нет, наши обычно у кого-нибудь в гостях собираются!
- А у нас есть столовка с крашенными стенами, - усмехнулась Альбина. - И никаких украшений, даже тарелки без рисунков, чисто-белые...
- Правда? А у нас везде - ковры и подсвечники! - Микаэлян впервые с того момента, как она пришла на встречу с Альбиной и Юрием, посмотрела металлической волшебнице в глаза и улыбнулась, а та, в свою очередь, тоже ответила ей доброжелательным взглядом. Златов с трудом подавил облегченный вздох - кажется, девушки и правда, наконец, простили друг друга за тот давний неприятный инцидент и помирились!
- Ну как ваши успехи? - спросил молодой человек, обращаясь сразу к обеим. - Прошли первый уровень?
Лилит кивнула, полезла в сумочку и с сияющим лицом продемонстрировала Юрию алую визитку с переливающейся голограммой-фениксом - официальный документ волшебника, принятого в огненную общину и обучившемуся основам магии. Шорохова улыбнулась чуть снисходительной улыбкой и тоже полезла в кошелек, достав оттуда белый прямоугольник с неровными черными полосками, отдаленно напоминающими узор на шкуре тигра-альбиноса.
- Я последний экзамен четыре раза пересдавала! - с гордостью произнесла Лилит, словно речь шла о какой-то заслуге. - В конце концов, почтенная грымза сказала, что больше меня видеть не может и пусть со мной мучается высшее руководство! - она положила визитку на стол, продолжая любоваться ею, и добавила. - Это она мне перед самым Новым годом такой подарок сделала.
- Я тоже перед праздниками все сдала, - сказала Альбина, убирая свой документ обратно в кошелек. - Юстиния все боялась, как бы я опять не перенапряглась, но все обошлось.
- Ну что же, девочки, я вас поздравляю, - Юрий вновь постарался адресовать свою улыбку обеим подругам одновременно. - Предлагаю по этому поводу выпить и закусить. Кто что будет?
Через полчаса, когда троица выпила и за вступление девушек в магические общины, и за Новый год, и за "мир во всем мире", другие посетители "Ракушки" перестали бросать на их столик любопытные взгляды, и Юрий решил, что теперь можно побеседовать и о делах.
- Аля, - спросил он, - ты вроде бы говорила, что тебе поручили искать на улицах потенциальных волшебников?
- Ага, еще осенью, - согласилась молодая художница. - Хотя я собираюсь учиться дальше, так что это у меня не основная работа, а просто такое дополнительное задание - когда я куда-нибудь еду или просто иду, мне надо везде смотреть "третьим глазом" и выискивать людей с магическими аурами, - она сделала еще глоток шампанского и негромко засмеялась. - Одного металлического мага я уже нашла. Шла за ним две остановки, потом догнала, спросила, сколько времени, мы разговорились, и я рискнула намекнуть ему, что у него могут быть необычные способности. А он начал надо мной хохотать... - Альбина сделала паузу и скорбно вздохнула. - В общем, оказалось, что это - чистокровный металлический маг, бывший муж Ии Кушнир... помните ее? Ну а мне-то откуда было это знать, я же его никогда не видела!
Лилит с хохотом откинулась на спинку стула. Юрий тоже улыбнулся, а Альбина, тем временем, продолжала:
- Боюсь, что среди обычных людей, таких, как мы, можно искать годами - это ведь, как я понимаю, большая редкость. Пока я у всех видела только нормальные ауры, радужные. Хотя позавчера мне попался один странный мальчик - у него аура тоже была многоцветная, но вместо синего и фиолетового цветов там был черный, а рядом с желтым - белый. Но Юстиния сказала, что такого у людей не бывает...
- Как ты сказала? - заинтересовался Юрий. - Получается, что в ауре были все пять магических цветов, так что ли?
- Ну да, - подтвердила металлическая волшебница. - Красный, желтый, зеленый и черный с белым. Но они все друг с другом частично смешивались, поэтому между красным и желтым можно было увидеть оранжевый, а между желтым и зеленым - светло-синий... Ты думаешь, этого ребенка кто-то заколдовал?
- Если так, то над ним колдовали маги всех пяти стихий, - пробормотал Златов. - И синий с фиолетовым цвета из ауры все равно бы никуда не делись... А ты запомнила, где видела того мальчишку, хотя бы примерно?
- Ну разумеется, - Альбина чуть удивленно приподняла густые белоснежные брови. - Я на всякий случай проследила, где он живет, и у меня есть точный адрес.
- Аля, ты умница! - с искренним восхищением произнес Юрий. - А ваша почтенная Юстиния - дура, хоть и глава общины. Она, видно, уже забыла, как по городу шлялась целая толпа психов, которые воздействовали на людей! Короче, этого мальчика обязательно надо проверить.
- Ой! - Лилит, все это время раскачивавшаяся на стуле, вдруг стала падать назад и едва успела ухватиться руками за край стола. - Ребята, а ведь я тоже, кажется, дура! То есть... я тебе, Юр, собиралась кое-что сказать и забыла... Меня перед новым годом Симеон зачем-то спросил про детей того мужика, Петра Медведева, которого жена бросила, помните? Мы еще в квартиру к нему тогда вломились... В общем, он спросил, не знаю ли я, как сейчас он и его дети поживают, и я еще подумала - может, надо бы и правда узнать, как они... Может быть, Симеон думает, что их мамаша все-таки как-то повлияла на детей?
- Хм, - Юрий взял в руки пустой бокал и задумался. Если у Симеона были какие-то подозрения насчет детей Петра и Алены, почему он не сказал о них самому Юрию? И почему Лилит вообще встречается с молодым целителем из чужой общины - ладно, когда-то он ее лечил, но ведь с тех пор сколько времени прошло, теперь она в его помощи уже точно не нуждается! Последняя мысль почему-то показалась Златову очень неприятной, но он прекрасно понимал, что вопрос о детях сейчас важнее, чем личная жизнь его приятельницы, а потому решил пока не спрашивать огненную волшебницу об ее отношениях с Симеоном. Зато самого целителя необходимо было расспросить подробно - и о том, что он имел в виду, когда спрашивал Лилит о сыновьях Алены, и о том, почему он вообще завел с ней этот разговор. Будто не понимал, что легкомысленная девчонка наверняка в тот же день забудет о его вопросе и может вообще никогда о нем не вспомнить!
- Юра, ты как считаешь, мы должны навестить Петра и его детей? - прервала его размышления Аля. - Дело в том, что тот мальчишка со странной аурой живет в том же самом районе, что и Петр - через два квартала. Мы могли бы в один день проследить за всеми сразу.
Златов вскинул голову и молча кивнул - интуиция и так подсказывала ему, что к вопросу Симеона надо отнестись серьезно, а теперь, после слов Альбины, у него исчезли последние сомнения в этом.
- Тут что-то нечисто, - решительно заявил он девушкам. - Так что поедем к Петру как можно скорее. И к твоему подопечному заглянем, - повернулся он к Альбине. - Как ты послезавтра, свободна? А ты, Лилит?
- Свободны, - в один голос отозвались огненная и металлическая чародейки. Юрий внимательно посмотрел сначала на одну из них, а потом на другую. В черных глазах Лилит светилось жгучее любопытство и предчувствие какой-то новой тайны, в алых зрачках Альбины притаилось беспокойство, но обе девушки смотрели на него с доверием и ждали, что принимать решения, как всегда, будет он. Впрочем, Златов и сам понимал, что от этого ему не отвертеться, а теперь вдруг не без удивления заметил, что такая перспектива его больше не пугает.
- Давайте-ка теперь кофе выпьем, чтобы завтра трезвыми быть, - предложил он девушкам и стал искать глазами официанта.
Царящий в кафе шум морского прибоя неожиданно сменился громкими аккордами танцевальной музыки. Юрий с удивлением посмотрел в сторону барной стойки - обычно танцев в "Ракушке" не устраивали, но на середину зала уже вышли две молодые пары водных чародеев, и Златов догадался, что музыку заказал кто-то из них. Взгляд его упал на сидевшую справа Альбину, которая теперь тоже с легкой улыбкой смотрела на танцующих. Кроме первых двух пар из-за столиков поднялись еще несколько человек, и стало ясно, что скоро в кафе станет слишком тесно и тем, кто не поторопится с приглашениям, придется так и просидеть весь танец на месте.
- Потанцуем? - спросил Юрий Альбину и внезапно почувствовал, как расположившаяся слева Лилит взяла его за руку.
- С удовольствием! - ответили обе волшебницы одновременно, и Златов на мгновение растерялся. А девушки, сообразив, что произошло, сначала с азартом уставились друг другу в глаза, а потом повернули головы к своему кавалеру и уставились на него выжидающими взглядами.
- Тогда идем! - Юрий решительно взял за руки обеих спутниц, поднялся из-за стола и повел их на более-менее свободное пространство перед стойкой. Он давно не бывал на вечеринках и порядком подзабыл многие движения, а танцевать с двумя партнершами сразу ему и вовсе никогда не приходилось, но отступать было некуда, и молодой человек мог лишь надеяться, что со стороны их "трио" будет смотреться красиво, а не смешно. Однако девушки, к его немалому удивлению, оказались достаточно умелыми танцовщицами, и им удалось подстроиться под его движения и при этом не слишком мешать друг другу. И если в начале танца трое друзей все-таки время от времени путались и сбивались с ритма, то ближе к концу они приноровились танцевать почти так же плавно и синхронно, как и обычные пары. Юрий вертел в танце то Лилит, то Альбину, успевая уделять одинаковое количество внимания обеим партнершам и не забывая вовремя "переключаться" с одной девушки на другую, а они старались уступать единственного кавалера друг другу и продолжать красиво двигаться даже в те моменты, когда Златов был занят другой. И в какой-то момент молодой человек заметил, что вокруг него и его подруг образовалось довольно просторное пространство: другие пары больше не кружились рядом с ними, а с интересом смотрели на их странный танец втроем, отойдя на некоторое расстояние. А потом музыка стала еще громче, а ритм - быстрее, девушки стали двигаться еще легче и изящнее и все чаще передавать Златова друг другу. Белоснежные волосы Альбины, падая ей на плечи, казались мягкими пушистыми облаками на залитом золотым солнечным светом голубом небе, а яркая, лилово-алая блузка Лилит полыхала перед глазами Юрия, как ослепительный закат или восход. А Златов смотрел в их восторженные, горящие радостью глаза, то кроваво-красные, то бездонно-черные, и тоже заряжался их счастьем. Хотя где-то в глубине его души даже в такой праздничный момент продолжала звучать еле слышная нотка грусти - что-то подсказывало Юрию, что больше таких радостных и беззаботных моментов, как этот танец, в его жизни и в жизни девушек в ближайшее время не будет, что этот вечер в "Ракушке" - последний в длинной череде напряженных и полных тяжелой работы недель и месяцев. Но это предчувствие пока не мешало молодому человеку веселиться и лишь делало его желание как можно больше насладиться танцем и впитать в себя всеобщее восхищение еще более сильным. И поэтому Златов, танцуя, старался уловить каждый аккорд звучавшей в кафе музыки, каждый брошенный на него взгляд, каждое прикосновение своих партнерш - уловить и навсегда сохранить их в памяти.
А потом музыка смолкла, и Юрий, держа в левой руке взмокшую ладошку Лилит, а в правой - сильную руку Альбины, замер на месте и слегка склонил голову. В тот же миг обе девушки присели рядом с ним в реверансах, и все посетители кафе громко зааплодировали.
Глава II
До чего же тихими и пустынными бывают школьные коридоры во время урока! Отличники, которых за подхалимаж перед учителями никто никогда не выгоняет из класса, и представить себе такого не могут! Там, где на переменах царит страшный шум и где все просто кишит бегающими и налетающими друг на друга учениками, теперь вообще никого нет. И только из-за закрытых дверей доносятся едва различимые голоса что-то объясняющих учителей, которые сливаются в легкий и слегка таинственный шум...
Алла Марченко медленно пошла по коридору, останавливаясь у каждого класса и прислушиваясь, чтобы попробовать по обрывкам долетающих до нее фраз догадаться, что именно изучают за дверями. Ага, здесь идет урок биологии, а здесь - математика, а в этом кабинете что?..
- Подслушиваем? - дверь очередного класса, возле которой остановилась девочка, внезапно распахнулась, едва не ударив ее по лбу. - Кто это у нас тут? Ну конечно же - Марченко из шестого "А"! Опять хулиганила? Опять с урока выгнали?!
Алла отпрыгнула от двери и нахально уставилась на кричавшую директрису - кабинет, к которому она подошла, оказался не классом, а учительской. И для вышедшей оттуда директора школы ситуация могла иметь только одно объяснение: одна из главных школьных "нарушительниц спокойствия" подслушивала под дверью. О чем она и принялась вопить на весь длинный и гулкий коридор.
- Марченко, в чем дело? Почему не на уроке? Что у вас сейчас? - на крик директора из учительской вышли две преподавательницы старших классов, у которых, видимо, был пустой урок.
- Физика, - ответила Алла на последний из заданных ей вопросов, когда директриса на мгновение замолчала, набирая побольше воздуха для новой тирады. В коридоре вновь повисла тишина, которая, впрочем, длилась недолго: услышав, что девочку выгнала с урока одна из самых суровых и уважаемых учительниц, коллеги физички снова подняли шум:
- Безобразие, эти дети совсем обнаглели, даже Нина Харитоновна с ними справиться не может! Первый день после каникул - и уже ее довели!!! За что тебя выставили, быстро признавайся!
В первом классе Алла жутко боялась этих криков и не могла сдержать слезы, когда ее ругали. Во втором она перестала плакать и просто молча ждала, когда учителя выскажут все, что о ней думают, и разрешат ей вернуться за парту. А в пятом к ней пришло понимание того, что ничего, кроме крика, эти злобные, ненавидящие детей женщины ей сделать не могут. То есть, они, конечно, могли еще наставить ей двоек и исписать весь дневник замечаниями, но заставить Аллу хорошо к ним относиться это не помогло бы. Двоек же с замечаниями, так же, как и вызовов в школу родителей девочка перестала бояться еще раньше: отец к ней в школу не ходил вообще, а мама, если ей не удавалось от этого "отвертеться", только обещала учителям "как следует поговорить с дочерью", после чего вяло приказывала Алле впредь вести себя хорошо и тут же забывала о ее существовании. Поэтому к шестому году учебы Марченко уже не сжималась от учительских криков в испуганный комок, а с наглым видом смотрела им в глаза, приводя особенно скандальных преподавательниц в еще большее бешенство.
Так она повела себя и сейчас.
- Меня выгнали за то, что я пришла без сменки, - спокойно произнесла шестиклассница. - А в туфлях на физике сидеть холодно - там же мальчишки окно раскокали! Перед каникулами у нас почти все девчонки ходили простуженные!
Педагоги переглянулись, не зная, что ответить на такую неслыханную дерзость, но тут прозвенел звонок, и из всех классов разом вылетело по ораве радостно вопящих детей. Директриса недовольно скривилась и махнула рукой:
- Останешься в кабинете физики после уроков и будешь отмывать все парты. А мы с Ниной Харитоновной за этим проследим.
Алла чуть заметно пожала плечами и, развернувшись, зашагала к классу, из которого ее выгнали в начале урока, чтобы забрать оставленный возле двери рюкзак. Через минуту она уже лупила этим рюкзаком своего одноклассника, который, выбегая в коридор, пнул рюкзак ногой, а еще через две собирала рассыпавшиеся по полу школьные принадлежности и о полученном от директора наказании даже не вспоминала...
Нина Харитоновна Сизова ненавидела эту ученицу. Наглая, бессовестная девчонка, смеющая приходить в школу, обвешанная яркой бижутерией и с еще более ярким маникюром, смеющая быть молодой и красивой, да к тому же иметь довольно обеспеченных родителей! И умеющая не бояться пожилых бедно одетых учителей - этого преподавательница физики не прощала никому, и Алла Марченко не была исключением. А потому уборка физического класса грозила затянуться до самого вечера: дежурных Сизова отпустила и велела Алле вымыть не только парты, но и пол со стенами. Девочка, услышав такой приговор, вспыхнула, но сдержалась и не стала грубить, крайне разочаровав учительницу - та надеялась, что Марченко скажет еще какую-нибудь грубость, и тогда на следующий день ее можно будет точно так же заставить мыть другой кабинет, но Алла не дала ей повода увеличить наказание. Так что теперь Нина Харитоновна сидела за своим столом и молча наблюдала, как девочка оттирает нарисованные на партах сердечки и рожицы, перемешанные со всевозможными русскими и английскими ругательствами.
Впрочем, парты в кабинете Сизовой были намного чище, чем в большинстве других классов - ученики ее побаивались и рисовали на уроках физики редко. Поэтому Алла надеялась закончить уборку не слишком поздно: дома ее вряд ли стали бы ругать за долгое отсутствие, но назавтра ее классу уже задали кучу домашней работы, а она, к тому же, хотела еще забежать в гости к живущей в соседнем доме подруге...
- Как следует все отмывай! - прикрикнула на нее учительница, развеивая эти надежды. Марченко вздохнула и принялась еще старательнее тереть тряпкой надпись "Слава - козел". Главное - не пререкаться с толстухой, а то обязательно заставит делать еще что-нибудь, а ей после парт еще стены отмывать! Хотя стены в классе, похоже, совсем чистые, по ним можно будет просто для виду тряпкой поводить. А вот парты...
Надписи, сделанные ручкой, отмывались с трудом, сколько бы стирального порошка Алла на них ни сыпала. Они светлели, становились менее четкими, но заставить их полностью исчезнуть школьнице не удавалось. В то же время она не могла постоянно тереть только одну парту - Нина Харитоновна наверняка бы заподозрила, что что-то не так - и поэтому, приведя один стол в более-менее приличный вид, девочка переходила к следующему, надеясь про себя, что парты с оставшимися на них светлыми следами чернил, все же можно считать "условно чистыми".
Короткий зимний день давно закончился, и за окном было совсем темно, когда Алла, наконец, протерла последнюю парту, принесла из туалета полведра чистой воды и принялась за стены, а потом и за пол. Нина Харитоновна к тому времени уже не следила за ученицей настороженным взглядом, а что-то писала, и Марченко, пользуясь тем, что на нее не смотрят, быстро перевернула все стулья, поставив их сиденьями на парты и скрыв таким образом остатки не отмытой "живописи".
- Я все сделала, можно мне идти? - спросила она, подходя к учительскому столу. Нина Харитоновна оторвалась от своих записей и подняла голову:
- Сейчас проверим.
Она встала из-за стола и приподняла один из стоящих на ближайшей парте стульев. Алла вздохнула с облегчением: школьники, сидящие в первых рядах, рисовали на столах совсем мало, и эта парта была практически чистой. Но Сизова не собиралась сдаваться так быстро - она прошла в конец класса и точно так же проверила "Камчатку", после чего пустой кабинет физики огласился ее довольным воплем:
- Обманщица, я так и знала, что ты ничего не вымыла! А ну быстро - снимай все стулья и перемывай все заново!
- Это уже не отмыть, - тихо, но твердо возразила ей Марченко.
- Не смей на меня орать! - взвилась учительница. - Марш за водой, немедленно! - Она шагнула к стоящему между двух рядов парт ведру и с радостью обнаружила еще один повод для придирок. - Почему воды так мало? Конечно, у тебя ничего не отмылось - тут на каждый ряд нужно целое ведро!
- Целое ведро для меня слишком тяжелое, - упрямо произнесла Алла, прилагая все усилия, чтобы не отвести глаза в сторону.
- Что? - хмыкнула учительница. - Надо же, какие мы нежные! Да я в твоем возрасте картошку таскала целыми мешками, а тебе ведро не поднять?! Сейчас же иди в туалет и принеси полное ведро, ясно?
Преподавательница задохнулась от гнева. Эта маленькая дрянь уже сейчас, в тринадцать лет, считает себя женщиной! И пытается о себе заботиться - и без сменой обуви в холодном классе сидеть не хочет, и тяжести старается не поднимать. Попробовала бы она, Сизова, в молодости отказаться ехать на картошку по той причине, что там надо будет поднимать тяжести - да ее бы из школы выгнали, и из пионеров тоже, и родители бы с ней перестали разговаривать! А этой бесстыжей девке все равно, что о ней думают учителя, она лучше них знает, что для нее тяжело, а что нет, и никто ей в этом не указ! Вон как смотрит своими бессовестными глазищами!..
И уже плохо понимая, что делает, разгневанная учительница залепила Алле звонкую пощечину - со всей силы, вкладывая в этот удар всю свою обиду на жизнь и на неблагодарных учеников. Алла вскрикнула, отшатнулась назад, и в ее глазах блеснула еще более сильная ненависть. Она тоже замахнулась рукой, страстно желая дать Сизовой сдачи, но остатки уважения к взрослой и уже не молодой женщине, к учителю, взяли верх, и Марченко резко опустила руку - нет, она не будет драться с толстухой, она просто сейчас возьмет свой рюкзак и уйдет домой, и пусть завтра физичка и директор делают с ней, что хотят, но больше она дежурить в одиночку не будет и вообще ее больше никто ничего не заставит делать! И плевать на них на всех!!!
Но тут Алла оторвала взгляд от злого и перепуганного лица Нины Харитоновны и в ужасе вскрикнула - все парты справа от нее были охвачены огнем. Высокие оранжево-желтые языки пламени плясали на выкрашенной в светло-голубой цвет поверхности, которую она только что мыла, и по перевернутым стульям, с легкостью взбираясь по их торчащим вверх ножкам! И такой же высокий и жаркий костер пылал на полу, совсем рядом с девочкой - еще не высохший после мытья линолеум полыхал так, словно это был старый рассохшийся паркет! Мало того, огонь быстро расползался в разные стороны, "перепрыгивал" на соседние парты, подбирался к оставленному под столом рюкзаку Аллы...
Нина Харитоновна пронзительно взвизгнула, отскочила подальше от девочки, а потом, оббежав вокруг горящих столов и стульев, кинулась к выходу. Марченко посмотрела ей вслед все еще ничего не понимающим взглядом, и лишь когда огонь охватил третий ряд парт, наконец, пришла в себя и тоже сообразила, что из пылающего класса надо бежать. Вот только путь к двери, которым воспользовалась учительница, для нее уже был закрыт, языки пламени разбегались по линолеуму со страшной скоростью, и при этом поднимались слишком высоко, чтобы через них можно было перепрыгнуть. Аллин рюкзак тоже был уже охвачен огнем, как и прислоненная к одной из парт швабра с намотанной на нее мокрой половой тряпкой, а от оставшейся в ведре грязной воды в воздух поднимался пар. А еще в классе уже было очень много едкого черного дыма, должно быть, из-за того, что горел линолеум или краска, которой были покрыты парты...
Девочка отбежала от огня к окну, в тот единственный угол, до которого пожар еще не добрался. Она попробовала открыть окно, но тугие ручки не поддавались, а мысль о том, что можно выбить стекло, просто не пришла ей в голову. Она продолжала дергать оконную ручку, то и дело оглядываясь назад и видя, что непонятно откуда взявшийся огонь стремительно приближается к ней - а еще быстрее приближается дым, такой густой и вонючий, что скоро в классе станет совсем невозможно дышать.
Алла закашлялась, схватила стоявший на ближайшей к ней парте и еще не загоревшийся стул, поставила его возле окна и взобралась по нему на узкий подоконник. Открыть хотя бы форточку, чтобы появился воздух, чтобы можно было дышать! Но ее сапоги на высоких каблуках соскользнули с подоконника, и девочка упала на стул, а с него, уже совсем задыхаясь, скатилась на пол. Последним, что она увидела, была подступающая к ней стена огня, сквозь которую внезапно проступили силуэты двух человек, как-то странно размахивавших руками...
...Темнота медленно рассеивалась, и Алла с радостью почувствовала, что снова может легко и свободно дышать. Но как следует рассмотреть то место, где она находилась, девочке не удалось: как только она пришла в себя, жгучая боль в левой руке и в боку заставила ее снова закрыть глаза и не двигаться в надежде, что эта боль как-нибудь пройдет или хотя бы уменьшится.
- Учительница говорит, что девочка сама подожгла класс, - негромко произнес над ней приятный женский голос.
- Магическим огнем? В тринадцать лет? - усомнился другой голос - низкий и слегка хрипловатый мужской. - Как такое может быть?! Скорее уж, это училкина работа!
- Училка - не маг, - возразила женщина. - А вот девочка - похоже, что да.
- Даже если так, она не должна уметь колдовать еще минимум пять-шесть лет! - не соглашался мужчина. - В таком раннем возрасте...
- Ты видел, какая у нее аура? - повысила голос женщина. - Очень похоже, что она может пользоваться силами всех пяти стихий. Откуда нам знать, в каком возрасте начинают колдовать такие люди?
- Я вообще не понимаю, как может существовать волшебник с такой аурой, - буркнул мужчина. - Такого не бывает в принципе!
- Выходит, что бывает.
- Может, девчонку кто-то из наших заколдовал, а сама она ничего не может?
- Это ее собственная аура, Алексий. Ты пытаешься отрицать очевидное. Если бы она не была волшебницей, она бы и от огня пострадала гораздо сильнее. А у нее всего два легких ожога - и это при том, что от одежды на ней почти ничего не осталось!
- И как ты это объясняешь?
- Пока никак.
Мужчина пробормотал что-то ругательное и, как показалось Алле, отошел куда-то в сторону. Скрипнула дверь, и сразу же после этого где-то вдалеке раздалось чье-то громкое восклицание.
- А ты что здесь делаешь?! - рявкнул все тот же мужской голос.
- Ничего, мне просто показалось, что вам, может быть, нужно чем-то помочь... - начал оправдываться в ответ еще один женский голосок - совсем молодой, почти девчоночий. - Камилла сказала, что...
- Да уж, без твоей помощи мы никак не справимся! - фыркнул мужской голос. - Вон отсюда!
- Не кричи на нее, - недовольно осадила его первая женщина и присела рядом с лежащей Аллой. - Кажется, она очнулась.
Алла приоткрыла глаза и попробовала пошевелиться - ей безумно хотелось спросить, что происходит и где она. Но боль в обожженных местах вновь дала о себе знать, и девочка смогла только тихо всхлипнуть и снова крепко зажмурилась.
- Не плачь, моя хорошая, сейчас все пройдет, - прошептала женщина, и Марченко почувствовала, как до ее горящего бока дотронулась мягкая ладонь. Она попыталась отодвинуться, готовая к тому, что сейчас ей станет еще больнее, но этого не случилось: наоборот, там, где незнакомка погладила ее обожженную кожу, боль начала стихать и через несколько секунд пропала совсем. Алла удивилась и собралась все-таки открыть глаза, но женщина теперь гладила ее по руке, которую тоже постепенно переставало жечь, и это поглаживание было таким ласковым и убаюкивающим, что девочку начало неумолимо клонить в сон, и она не стала сопротивляться этому желанию.
Глава III
Ни Юрию, ни Альбине, как они ни старались, еще ни разу не удалось прийти на встречу с Лилит раньше юной огненной волшебницы. Так было и теперь: Златов специально приехал в Сосновку за пятнадцать минут до выбранного ими времени, но Микаэлян все равно была уже там - барахтавшаяся в небольшом сугробе и бормочущая себе под нос не самые подходящие для молодой девушки из восточной семьи выражения.
- Что с тобой на этот раз приключилось? - чуть ехидно поинтересовался Юрий, помогая подруге встать.
- Попробовала переместиться!.. - с гордостью отозвалась Лилит и принялась яростно отряхиваться от мокрого снега. - И у меня получилось! Вот только я почему-то не на земле оказалась, а в воздухе и упала... Как тогда, у Альки дома, помнишь?
Юрий на всякий случай огляделся. Местом встречи они выбрали один из удаленных уголков парка, и обычных людей, увидевших, как Лилит появилась из ничего, можно было не опасаться, но вот кто-нибудь из живущих в Сосновке лесных магов запросто мог оказаться неподалеку и стать свидетелем ее неуклюжести. Но на этот раз Лилит, похоже, повезло - вокруг не было никого, кроме них со Златовым.
- Это с опытом приходит, - успокоил Юрий девушку. - И потом, ты где находилась перед перемещением? У себя в общаге?
- Ну да, - кивнула Микаэлян. - В нашей комнате. Дождалась пока девчонки уйдут, оделась и прыгнула сюда.
- Ну так радуйся, что здесь ты не с высоты второго этажа падала, - строго сказал Юрий, и Лилит, только теперь сообразив, что ее первое самостоятельное перемещение в пространстве было куда более рискованным поступком, чем она предполагала, едва заметно передернулась. - Для начала на такие большие расстояния вообще лучше не прыгать. Еще промахнешься, попадаешь в чью-нибудь квартиру или на Невский в час пик...
- Ой!.. - пробормотала Лилит и на несколько секунд глубоко задумалась. Юрий в очередной раз усмехнулся, но тут за его спиной послышался негромкий удар о землю и Златов, обернувшись, увидел Альбину, стоявшую в другом сугробе и машущую руками, чтобы сохранить равновесие.
- Привет, - улыбнулся ей Златов и, протянув девушкам руки, скомандовал. - Раз все в сборе - идем скорее к Медведкову!
- Нет, сейчас, подождите! - остановила его Лилит. - Я вчера кое-что узнала, сейчас расскажу! К почтенной грымзе домой принесли девочку, которая устроила в школе пожар. Устроила при помощи магии и сожгла весь класс! И сама жутко обгорела, но грымза говорит, что жить будет и скоро поправится. А грымзин муж сказал, что у нее что-то странное с аурой и что таких аур вообще не бывает - вроде бы как она у нее тоже пятицветная и пятистихийная!!!
- Погоди-погоди, - Юрий, поморщившись, прервал ее сбивчивый монолог. - Расскажи все точно и по порядку: что за девочка, к кому ее привезли и какая у нее аура.
- Я не могу точно! - чуть смутилась Микаэлян. - Я... не успела до конца все дослушать, почтенный толстяк дверь открыл...
- Кто такой "почтенный толстяк"? - вышел из себя Златов. - Что это вообще за детский сад, черт возьми?! Тебе двадцать один год, а ты до сих пор людям прозвища придумываешь!!!
- Извини, - теперь Лилит засмущалась по-настоящему. - Толстяк - это Алексий Звонников, ты, наверное, о нем слышал, он у нас главный по магической защите. А грымза - это Карина, его жена, она преподает основы магии. Вчера она меня вызвала к себе, чтобы... ну, в общем, отругать за... одну вещь... И вдруг вваливается толс... почтенный Алексий, на руках у него девочка, меня выгнали из комнаты и стали над ней колдовать. Грым... Карина - она еще и в целительстве смыслит, и она, наверное, полчаса молча с девочкой возилась. А толстяк ходил рядом и матюгался. А потом она закончила, и они стали спорить, откуда у девочки такая аура и как она смогла в тринадцать лет совершить волшебство. А потом меня выгнали и велели пока никому ничего не говорить.
Альбина и Юрий переглянулись. То, что два старых огненных мага просто так, под честное слово, отпустили Лилит, случайно узнавшую о необъяснимом случае с магическими способностями у ребенка, могло иметь три объяснения. Либо они сами слишком растерялись и слишком сильно беспокоились за здоровье обжегшейся девочки, либо на самом деле это была не такая уж и тайна, и Алексию для чего-то была нужна такая утечка информации, либо они с Кариной просто недооценили Лилит, посчитав, что ее рассказам о необычном ребенке никто не поверит.
- Ладно, - решил Златов. - Сейчас мы пойдем к Медведкову, как и собирались. А ты, - обратился он к Лилит, - постарайся как можно подробнее вспомнить, что слышала. Что конкретно говорили Карина с Алексием, дословно. Потом мы еще раз это обсудим и подумаем...
Дорога через лесопарк к уже знакомому трем друзьям девятиэтажному дому отняла у них совсем не много времени. Вскоре они уже стояли перед обшарпанной дерматиновой дверью и громким шепотом в последний раз договаривались о том, что и как им следует сказать Петру и его сыновьям.
- Если сразу им все рассказать, они не поверят и выставят нас вон! - яростно доказывала Лилит.
- А если сперва им что-то наплести, они нас прогонят потом, когда поймут, что их обманывали, - стояла на своем Шорохова. - Тем более, они и так уже знают, что мы - не совсем обычные люди.
Спор грозил затянуться, но Юрий уже знал, что следует делать в таких случаях, а потому решительно протянул руку к дверному звонку.
- Говорить буду я, а вы мне поддакивайте! - произнес он достаточно громко и твердо, и его приятельницы мгновенно перестали препираться.
Им долго не открывали - совсем как полгода назад, когда они впервые позвонили в эту квартиру. А когда замок все-таки щелкнул и в приоткрывшуюся дверь выглянул светловолосый и веснушчатый младший сын Медведкова, сходство с прошлым визитом волшебников в этот дом усилилось еще больше.
- Виктор, ты нас помнишь? - спросил Юрий. Мальчик уставился на него сосредоточенным взглядом и неуверенно кивнул. Потом он взглянул на Шорохову, и в его глазах промелькнуло настоящее узнавание - альбиноску ребенок запомнил неплохо. Лилит же, перекрасившуюся из блондинки в брюнетку, младший Медведков, судя по всему, не узнал вообще.
- Папа дома? - спросила его Альбина. Виктор помотал головой:
- Нет, он работает. Наверное... Короче, я не знаю, когда он домой придет.
- А Миша? - продолжила расспросы металлическая волшебница.
- Миши тоже нет, он газеты продавать пошел, - ответил мальчик и открыл дверь пошире. - А меня он с собой не берет, говорит, я еще маленький!
Он подумал еще немного и распахнул дверь полностью, приглашая неожиданных гостей войти. Но Златов, успевший за время разговора посмотреть на ребенка "третьим глазом", уже видел, что с его аурой все в полном порядке - она была самой обычной, бледно-радужной, без малейших следов чужой магии. Да и физически Виктор Медведков выглядел здоровым и вполне благополучным, хотя и не особо веселым.
- Скажи, а мама к вам больше не приезжает? - выпалила Лилит. Альбина сердито пихнула ее в бок, но было уже поздно - маленький Витя погрустнел еще сильнее и опустил голову.
- Нет, - ответил он еле слышно, но потом вдруг встрепенулся и снова посмотрел на Лилит и ее спутников. - А вы знаете, где она?
- Она живет за городом, - ответила огненная волшебница, игнорируя тычки Альбины. - Мой знакомый цели... в смысле, доктор, ее недавно навещал и сказал, что с ней все хорошо. Она там очень счастлива.
Мальчик собрался было спросить что-то еще, но в последний момент словно бы испугался и передумал. Златов и Шорохова вздохнули с облегчением: спроси он, не собирается ли Алена Медведкова возвращаться в семью, им было бы нечего ему ответить.
- А где твой брат торгует газетами? - поинтересовался Юрий, решив поскорее сменить скользкую тему.
- Около магазина. Который большой универсам, - отозвался Виктор. - Хотите, я с вами схожу, а то вдруг не найдете?
- Не надо, мы справимся, - покачала головой Альбина. - Тебе ведь вряд ли папа гулять вечером разрешает?
- Не разрешает, - согласился мальчик. - Но ведь и не запрещает! А Мишку можно и не слушаться, он всего-то на два с половиной года меня старше!
- Нет, старших братьев тоже надо слушаться, - неожиданно возразила ему Лилит. - Хотя иногда они и правда так достают...
- Ладно, Виктор, пока, - Юрий еще раз улыбнулся мальчику. - Мы к вам еще как-нибудь зайдем, когда твой папа тоже будет дома. А сейчас сходим с Мишей поздороваемся.
Мальчик снова закивал головой, и дверь его квартиры со скрипом закрылась. Трое товарищей направились к лифту.
- Ты вообще чем думаешь?! - накинулся Юрий на Лилит, когда они уже ехали на первый этаж. - Какого черта ты ему напомнила о матери?! Он же сейчас, когда мы ушли, наверняка реветь будет!
- Я боялась, что Алена все-таки приезжала и могла как-то на него повлиять, - принялась оправдываться девушка. - Лесовики, конечно, за ней следят, но мало ли... Симеон говорил, у них и так работы хватает, кроме как всяких сумасшедших пасти...
- И поэтому надо вот так в лоб спрашивать ребенка! - поддержала Юрия Альбина. - Зачем напоминать ему о плохом?!
- Но ведь он все равно о ней помнит! И никогда не забудет! - огрызнулась Микаэлян, и ее друзья не нашли, что ответить. Двери лифта раздвинулись, и они выбежали из подъезда на улицу - искать большой универсам, рядом с которым подрабатывал старший сын Медведковых.
- Много у тебя братьев? - спросила Альбина у Лилит, пока Златов расспрашивал прохожих о местных магазинах. Микаэлян подняла вверх ладонь с растопыренными пальцами.
- Пять, - произнесла она с гордостью. - И все старшие. Я, правда, уже давно с ними не виделась, они все в разных городах живут.
...Торговать газетами с рук на улицах Санкт-Петербурга было ужасно неудобным делом. Зимой они мгновенно становились влажными даже от небольшого снега, а во все остальные времена года - от дождя или от висящей в воздухе мороси. Поначалу Мише Медведкову с Леонидом Левцовым удавалось продать совсем мало изданий: прохожие не хотели брать отсыревшие, а иногда и откровенно мокрые газеты и журналы, тем более, что через дорогу находился киоск, где можно было приобрести все то же самое немного дороже, но зато в сухом и несмятом варианте. Но потом друзья догадались заворачивать стопки своего товара в полиэтиленовые пакеты и прятать их в большую сумку, а в руки брать по одному экземпляру каждой газеты - только чтобы покупатели видели, что именно они продают. И хотя открывать и закрывать каждый раз сумку было довольно хлопотно, выручка от продажи газет к несказанной радости юных коммерсантов стала постепенно увеличиваться. Теперь ее хватало не только на плату за место возле супермаркета и взятки милиционерам и инспекторам по детскому труду, но и на собственные карманные расходы. Впрочем, на себя выручку тратил только Леня - Миша все заработанное складывал в общую с младшим братом копилку "на черный день".
Почему они, так не похожие друг на друга ни внешностью, ни образом жизни, все-таки подружились и даже открыли "собственное дело", мальчики и сами не понимали. Поначалу они торговали газетами каждый по отдельности, но почему-то часто выбирали одно и то же место и шумно выясняли из-за этого отношения. Однако долго ругаться среди толпы людей, которые запросто могли бы поинтересоваться, почему двенадцатилетние дети не в школе и кто позволил им заниматься уличной торговлей, было опасно, и ребята, видя, что ни один из них не желает уступать другому, расходились на несколько шагов и принимались не слишком умело переманивать друг у друга покупателей.
А однажды в середине их "рабочего дня" внезапно пошел особенно сильный ливень, и Михаил, тщетно пытаясь спасти от него хотя бы часть быстро пропитывавшихся водой газет, увидел краем глаза, что Леонид раскрывает над своим товаром большой темно-зеленый зонтик. У самого Медведкова зонта с собой не было, и он, понимая, что не может справиться с разбушевавшейся стихией, уже собрался уходить, когда его более предусмотрительный конкурент вдруг поднял свои связки газет и направился в Мишину сторону.
- Давай вместе, - сказал он кратко, поднимая зонтик повыше и накрывая им их обоих. Михаил удивился и даже собрался было послать непрошенного помощника подальше, но в последний момент вместо ругательства почему-то улыбнулся и произнес:
- Спасибо.
В тот день они простояли под дождем еще два часа, и им даже удалось продать довольно много газет, но главным было не это. Больше всего Мишу изумило то, что оставшиеся газеты, когда он принес их домой и развернул прикрывающую их упаковочную бумагу, оказались далеко не такими мокрыми, как он ожидал. Пара лежавших сверху изданий, до которых особенно легко было добраться дождевым каплям, и несколько нижних, находившихся ближе всего к мокрому асфальту, были отсыревшими, но все остальные, занимавшие середину свертка, выглядели так, словно их сначала намочили, а потом высушили - их страницы были волнистыми и в серовато-желтых разводах, но напечатанные на них тексты вполне можно было прочесть. Михаил и помогавший ему сушить газеты Виктор долго пытались понять, когда же издания успели высохнуть, но так и не смогли найти этой странности никакого разумного объяснения. В конце концов, они решили, что газеты внутри пачки были бракованными изначально - распространители, у которых Михаил покупал этот товар, вполне могли подсунуть ему намокшую, а потом подсушенную пачку. Однако через несколько дней, когда Миша с Леней снова попали под дождь, Медведков обнаружил, что нераспроданные им газеты опять промокли гораздо меньше, чем, по логике вещей, должны были. Больше того - он стал замечать такое и в те дни, когда Левцов не мог составить ему компанию и он торговал в одиночку. А спросив у самого Леонида, много ли газет ему приходится выбрасывать после дождя, получил от него немного удивленный ответ:
- Зачем, я вообще ничего не выбрасываю! Только самый нижний экземпляр иногда намокает - так я его утюгом глажу, а потом за рубль какой-нибудь бабуле-пенсионерке продаю.
Михаил удивился еще сильнее и в тот же день попробовал провести дома эксперимент: намочил одну из старых газет и попробовал высушить ее утюгом. Как он и предполагал, столь жестокого обращения тонкая газетная бумага не выдержала, превратившись "в знак протеста" в смятый и слегка поджаренный комок, больше всего напоминающий папье-маше. Но Медведкову почему-то казалось, что его новый друг не врал и даже не особо преувеличивал, когда говорил о том, что ему удается привести в более-менее приличный вид безнадежно испорченные газеты. Да и зачем бы ему обманывать Михаила в таких вещах, которые очень легко было проверить?
Одним словом, общаться с новым знакомым Медведкову было все интереснее, да и Левцов отвечал ему взаимностью, и подростки сами не заметили, как стали помогать друг другу в торговле, а потом подружились. Выяснилось, что Леня - ровесник Миши (он был младше на четыре месяца, и ему совсем недавно исполнилось двенадцать лет), что учится он в той самой крутой гимназии, учеников которой постоянно ставили в пример самому Михаилу и его одноклассникам, и что его родители уверены, что после школы он ездит в бассейн, а не торгует газетами возле супермаркета. На вопрос Михаила, зачем ему вообще нужен этот газетный "бизнес", если богатые родители не отказывают ему в карманных расходах, Леонид ответил не сразу - похоже, раньше он вообще ни разу об этом не задумывался.
- Ну как же... - пробормотал он неуверенно. - Это ведь интересно, понимаешь? Я ведь не только газетки продавал, я в прошлом году еще машины мыл - подбегаешь на светофоре к какой-нибудь тачке покруче и быстренько стекла протираешь, а тебя за это либо обматерят и прогонят, либо денег дадут! Это здорово, но очень уж рисково - я все время боялся, как бы папин "Шевроле" рядом не оказался и он меня не увидел, поэтому на газеты и перешел. Тут тоже классно... никто тебе не указывает, как надо все делать, никто вообще за тобой не следит. Только менты, а от них бегать тоже здорово!
На вопрос, не боится ли он, что его родители пойдут в универсам, рядом с которым они торговали, Леонид лишь пренебрежительно махнул рукой и сообщил, что его мама с папой по таким дешевым магазинам не ходят. Миша, отец которого тоже не ходил в этот супермаркет, потому что считал, что в нем чересчур высокие цены, в ответ промолчал и отметил про себя, что его дружба с Леонидом может оказаться не только интересной, но и выгодной - если их все-таки заберут в милицию, родители Левцова наверняка быстро вытащат его оттуда, а вместе с ним, возможно, помогут и ему, Михаилу. Впрочем, главным в их отношениях все-таки был не расчет, а взаимное любопытство - мальчиков, живущих в настолько разных условиях, интересовали любые подробности жизни друг друга, и они щедро делились ими, когда рядом не было потенциальных покупателей. И как-то само собой получилось, что главным в их паре оказался не Леонид, а более опытный в плане разных житейских ситуаций Миша. Именно он учил Левцова, как усыпить бдительность родителей, если те вдруг начнут подозревать, что сын что-то скрывает, и где прятать от них "лишние" деньги, как подделать оценку в дневнике и каким образом уболтать самую строгую школьную учительницу, убедив ее, что Леня не пришел на урок по какой-нибудь уважительной причине. Все эти советы помогли его другу еще более ловко, чем раньше, обходить домашние запреты и школьные правила, благодаря чему его коммерческие дела пошли намного более успешно, а к Михаилу он стал относиться не как к ровеснику, а как к старшему, очень уважаемому товарищу, в то время, как сам Миша начал посматривать на него чуть-чуть свысока. Впрочем, обоих мальчиков сложившиеся отношения полностью устраивали.
Ссор у них практически не было. Только один раз они разругались - когда младший брат Михаила пожаловался Лене, что их отец пропивает почти всю свою зарплату, и Левцов предложил Мише отдавать ему часть собственной выручки. Миша тогда жутко обиделся, накричал на брата и объявил, что чужие подачки ему не нужны, после чего, забрав свою пачку газет, демонстративно вылез из-под Лениного зонтика и отошел к другому углу супермаркета, возле которого они стояли. Леонид долго не мог понять, что сделал не так и почему друг так разозлился - ведь он занимался торговлей не ради денег и вполне мог делиться прибылью с теми, кому они были нужнее? Но спросить у Михаила, что его так обидело, мальчик так и не решился и весь оставшийся день, а также последовавшую за ним ночь страшно переживал, что Медведков больше не захочет с ним разговаривать. Однако на следующий день, когда юные коммерсанты снова встретились у входа в универсам, Михаил первым подошел к провинившемуся приятелю и с крайне серьезным видом протянул ему руку. Больше они не ссорились, но и к болезненной для Медведкова теме "подачек" тоже никогда не возвращались.
Иногда к ним присоединялся младший Медведков, но обычно Михаил старался под каким-нибудь предлогом отослать брата домой: им с Леонидом больше нравилось общаться вдвоем, а Виктор, ко всему прочему, был на два года моложе "бизнесменов" и казался им совсем еще маленьким ребенком, с которым невозможно поговорить ни о чем по-настоящему интересном. А случалось, что к Мише с Леней подходил поболтать еще один работавший в том же квартале парень по имени Роман. Он был лишь немного старше Михаила, но выглядел гораздо более взрослым - ему можно было дать четырнадцать или даже пятнадцать лет - и ему удалось устроиться работать "ходячей рекламой". Раз в несколько дней Роман нацеплял на себя двусторонний фанерный щит с нарисованным на нем названием расположенного неподалеку ресторана, и расхаживал в таком виде по ближайшим улицам. При этом особо бедным этот подросток не выглядел, и Михаил сильно подозревал, что он тоже зарабатывает деньги не из-за крайней нужды, а чтобы доказать родственникам, а прежде всего, самому себе собственную самостоятельность. Хотя точно он этого не знал: Роман был человеком скрытным и о своей семье почти ничего не рассказывал, а когда приятели его об этом спрашивали, всегда умудрялся мягко уйти от прямого ответа и перевести разговор на что-нибудь другое.
Зато рядом с Романом всегда было тепло: стоило ему остановиться рядом с продавцами газет, и они быстро начинали согреваться, даже если дело происходило зимой или ветренной осенью. Михаил заметил это не сразу, да и заметив, поначалу посчитал это игрой своего воображения, но потом, проследив внимательно за тем, как меняются его ощущения, когда к ним подходит увешанный рекламой приятель, мальчик был вынужден признать, что это так. А в последнее время такое же ощущение тепла стало появляться у Михаила, и когда Романа поблизости не было, в том числе и когда он вообще был один. В общем, странности, связанные с его друзьями, все множились, а найти им какого-нибудь приемлемого объяснения Медведкову никак не удавалось, и это делало дружбу с ними особенно ценной. Хотя, пожалуй, настоящим другом он мог назвать только Леонида - отношения с Романом были менее близкими и доверительными.
Именно поэтому Миша был рад, что, когда к нему подошла эта троица необычных и чем-то пугающих людей, с которыми он познакомился два с половиной года назад, ни Романа, ни Виктора возле магазина не было - они с Леонидом стояли там вдвоем, трясясь от холода и с тоской поглядывая на быстро темнеющее вечернее небо и только что загоревшиеся светло-сиреневые огоньки фонарей. Михаил сразу узнал всех троих - и чуть заметно улыбающуюся женщину-альбиноску, и мужчину с хитрыми светлыми глазами, и восточного вида девушку с мелированной челкой. Узнал, несмотря на то, что видел их всего один раз и с тех пор всеми силами пытался не вспоминать о них - чтобы заодно не вспоминать об оставившей их с братом матери...
Он и теперь весь внутренне подобрался и приготовился ответить ласковой альбиноске и ее спутникам какой-нибудь грубостью, чтобы больше они никогда к нему не приходили. Леонид, словно почувствовав неприязнь друга к незнакомцам, придвинулся к нему поближе. На какой-то краткий миг ему показалось, что у всех троих немного косят глаза, но, присмотревшись к ним, Левцов понял, что ошибся: и мужчина, и обе девушки смотрели на них с Мишей вполне нормально, разве что с заметным удивлением во взгляде.
- Здравствуй, Михаил, - сказал мужчина и достал из кармана кошелек. - Дай-ка мне "Ведомости" и программку, пожалуйста.
- Сейчас... - такого начала разговора Медведков ждал меньше всего, а потому растерялся. Но неожиданный визитер уже достал деньги, и мальчик машинально протянул ему требуемые газеты, на которые - на это Леонид тоже обратил внимание - покупатель и его спутницы тоже посмотрели каким-то странным, словно бы слегка косым взглядом.
А потом все трое еще раз переглянулись, девушка с крашенными волосами открыла было рот, собираясь что-то сказать, но альбиноска жестом велела ей молчать и, подойдя совсем близко к обоим продавцам газет, заговорила:
- Ребята, пожалуйста, отнеситесь к моему вопросу серьезно. С вами в последнее время ничего странного не происходило? Я имею в виду любые необычные вещи, даже совершеннейшие мелочи. Пожалуйста, вспомните и скажите об этом - это очень важно.
- А что именно вы считаете странным? - нахально прищурился Леонид. - Незнакомцы ему не понравились - а точнее, не понравилось то, что в первый момент он почувствовал к ним необъяснимое доверие, какого никогда не испытывал даже к хорошо знакомым людям. Похожее чувство вызывали у него только Миша и Роман: общаясь с ними, он точно знал, что находится среди "своих". Но Миша с Романом были такими же, как он, любящими авантюры мальчишками, а эти трое - взрослыми и явно добропорядочными людьми, и это Левцова здорово настораживало.
- Все, что угодно, - серьезно ответила беловолосая женщина. - Любую мелочь, которая бы вас удивила или озадачила...
Леня бросил быстрый взгляд на Михаила. Он надеялся, что товарищ сообразит, как лучше ответить на такой вопрос, и вообще сам решит, надо ли отвечать на него в принципе или лучше послать этих непонятно чего желающих людей куда подальше. Но Медведков, всегда старавшийся взять инициативу в свои руки, теперь почему-то молчал, избегая смотреть и на Левцова, и на незнакомцев. Пришлось выкручиваться самостоятельно.
- Ну, у нас, например, покупатели странные бывают, - еще более нагло сообщил Леня альбиноске, с вызовом глядя в ее алые глаза. - Подходят ни с того, ни с сего, вопросы дурацкие задают...
Девушка с мелированными прядями хихикнула и уважительно кивнула Левцову, и мальчик почувствовал мгновенную радость от того, что его нахальство не только не обидело этих необычных прохожих, но даже наоборот, понравилось им. Но и эта радость тоже показалась ему подозрительной, и Леонид на всякий случай тряхнул головой, отгоняя наваждение.
- А бывало с вами так, что вам не было холодно в сильный мороз? - спросил у него купивший газеты мужчина. - Вот как сейчас, к примеру.
Леонид пожал плечами. Он и правда не особенно мерз, но и холод в этот вечер был не особенно сильный. Однако от его внимания не укрылось, как стоявший рядом Миша сперва изумленно вскинул голову, а потом вновь сделал вид, что не понимает, о чем идет речь.
- Нам не холодно, потому что мы подолгу на месте не стоим, а прыгаем, чтоб согреться, - соврал Леня. - И вообще, никаких странных происшествий у нас не было. И вообще, нам уже пора домой, извините!
В подтверждение своих слов подросток нагнулся к своему рюкзаку, из которого торчала заметно "похудевшая" за день пачка газет, и принялся запихивать эту пачку поглубже внутрь, одновременно застегивая другой рукой молнию рюкзака. Михаил, кинув на друга полный благодарности взгляд, начал делать то же самое. Но таинственный незнакомец, бродивший по улицам в сопровождении двух девушек, ничуть не смутился и, пока ребята упаковывали свой товар, успел сначала достать из кошелька черную с ярко-синей блестящей надписью визитку, а потом, что-то недовольно пробормотав, засунуть ее обратно и вытащить вместо нее небольшой кусочек чистой бумаги и короткий остро отточенный черный карандаш с резинкой на конце.
- Вот что, парни, - сказал он, быстро набросав на бумажке несколько цифр. - Если вы все-таки встретитесь с чем-то необычным... или с какими-нибудь странными людьми... Хм, скажем так, с еще более странными, чем мы - срочно позвоните мне вот по этому телефону. И если у вас вообще возникнут какие-нибудь проблемы - тоже звоните. Мы вам поможем. А вот другие взрослые - вряд ли.
Михаил поднял на мужчину глаза, помедлил пару секунд и осторожно взял из его рук клочок бумаги с телефоном. Мужчина удовлетворенно кивнул и, кратко попрощавшись, развернулся и ушел, увлекая за собой обеих спутниц. Леонид вопросительно посмотрел на Мишу, но тот, еще немного повертев бумажку в руках, с решительным видом сунул ее в сумку с газетами.
- Кто это такие? - не выдержал, наконец, Левцов.
- Не знаю, - честно глядя ему в глаза, ответил Миша.
- Наверное, какие-нибудь новые придурки из комитета по детям или как он там называется? - предположил Леонид. - Или сектанты. Как ты думаешь? Но ведь мы не будем им звонить, зачем нам это, мы и сами, если кто пристанет, нормально справимся...
- Это не сектанты, - покачал головой Михаил. - И не специалисты по детям. Но звонить им нам действительно незачем.