Яжи Вуу, Минасян Татьяна Сергеевна. Наследник

Наследник

Сначала Ивана задержал в офисе босс - отчёт, видите ли, ему приспичило получить в середине месяца! Потом долго не было нужной маршрутки. Пришлось сесть в автобус. А ещё эти пробки... еле тащились через центр города, то и дело надолго замирая на месте, и молодой человек едва не задохнулся в жарком и пропитавшемся запахом потных тел салоне. И когда Иван Грушин, с трудом волоча ноги, шагал к своему родному переулку, солнце, словно испугавшись наступающего фронта грозовых туч, уже готовилось убежать за горизонт.

Завернув за угол своего дома, он сразу заметил необычное оживление.

- Что случилось? - спросил Грушин у соседа из двадцатой квартиры.

- Представляешь, Вань, трансформатор спёрли! - ответил тот. - Прям среди бела дня! А?! Каково? И никто, главное, ничего не видел! А вечером наши с испанцами играют! Как теперь смотреть?!

- Это... что, сегодня света уже не будет? - насторожился Иван.

- Да какой, сегодня? - Отмахнулся сосед. - Вон, электрики говорят, что эта канитель до понедельника...

Невдалеке шумная группка соседей живо объясняла мужчинам в жёлтых одеждах Горсвета что-то про еду и холодильники, а еще одна - про компьютеры и недописанные курсовики. Все довольно громко выражали своё недовольство местными властями. Но Ваня их уже не слушал.

"До понедельника, - от этой мысли у него внутри всё содрогнулось, а спину прошиб холодный пот. - Надо батареек купить!"

Он быстро развернулся на месте, собираясь, пока не поздно, сбегать в магазин, и налетел на мужчину в милицейской форме.

- Аккуратнее, молодой человек, куда вы так торопитесь! - едва устояв на ногах, проворчал милиционер.

- Извините, я... - совсем растерялся Иван.

- Вы где-то здесь живёте? - прищурив глаз, спросил страж порядка и, дождавшись кивка, продолжил. - С вами уже разговаривали? Нет? Пройдёмте-ка...

Заходящее солнце спряталось за крышей дома. Милиционер продолжал внимательно и, как назло, очень медленно изучать паспорт Ивана:

- Значит, Грушин Иван Петрович...

- Я весь день был на работе... Ничего не видел... И вчера ничего подозрительного не было... - все больше нервничая, отвечал на вопросы молодой человек.

Небо над их головами темнело с пугающей быстротой, из-за расползающихся над город туч, грозивших пролиться скорым ливнем. А милиционер все пристальнее приглядывался к странно обеспокоенному Ивану и никак не мог решить, отпустить ли ему этого подозрительного субъекта или всё-таки лучше продолжить беседу в отделении.

Наконец, ответив на все вопросы и подмахнув какую-то бумагу, Иван освободился от назойливого МВД-шника. И, стараясь сильно не торопиться, чтобы не вызывать у того ещё больше подозрений, зашагал прочь с места происшествия.

"Не успел! - понял Грушин, еще издали увидев, как над дверью хозяйственного магазина опускаются железные жалюзи, и завертел головой по сторонам. - Ларёк!"

- Батарейки есть? Двадцать штук! И фонарик! Нет, два! Сдачи не надо! - прокричал он в крошечное окошечко, расплатился, сгрёб покупки и побежал домой.

Последний луч солнца растворился в хмуром вечернем небе. Прохожие отшатывались в сторону, чтобы не столкнуться с бегущим по улице человеком, и провожали его удивлёнными взглядами. А ему было уже без разницы, что о нём подумают. Беспокоиться еще и об этом он был просто не в силах.

В переулке быстро сгущались тени. Возле дома, где жил Иван, не горел ни один фонарь, и лишь в некоторых окнах слабо блестели огоньки свечей. Грушин замер у подъезда, включил оба фонарика и только после этого потянул на себя дверь.

За считанные секунды он взбежал на свой этаж. Торопливо открыл входную дверь и прошёл в квартиру. Электрический свет разогнал тьму в прихожей, но тени остались. Они расползлись по углам и стали ждать.

Зажав фонарик в поднятой над головой руке и освещая пол под ногами, Иван прошёлся по квартире, зажигая свечи. Они стояли везде: на журнальном столе - дюжина самых разных и причудливых, на телевизоре - три низенькие, но пузатые, на подоконнике - две в специальных бокалах-чашах. Несколько свечек были расставлены на полу вдоль стен, несколько Грушин поставил неподалеку от двери. Потом он достал специальную настольную лампу для путешествий и заменил в ней разрядившиеся батарейки на новые. Щелкнул выключателем, поставил лампу на подоконник и направил ее на диван.

"Ну, вроде бы, нормально, - подумал Ваня, обведя взглядом десятки подрагивающих язычков пламени. - Теперь можно и перекусить".

Дважды сходив за продуктами на кухню, он расставил возле свечей на столике пару бутылок пива, нарезанный ломтиками батон, немного сыра на тарелке, колбасу и нож с открывалкой.

За день квартира хорошенько прожарилась летним солнцем, теперь в ней к тому же коптили воздух десятки свечек... Иван открыл форточку, чтобы впустить немного свежего воздуха, и, усевшись на диван, обвёл комнату взглядом.

Их были десятки. И каждый хотел поквитаться за прошлое, отомстить, убить. Они извивались от нетерпения, шатались и тянули к Ивану тощие негнущиеся руки. Но пока горел свет, они оставались всего лишь пригвожденными к стенам тенями и не могли достать его своими длинными пальцами-кинжалами.

Они всегда были рядом - это Иван еще в детстве узнал от отца.

Сначала они охотились за дедом Василием...

Ваня вспомнил бородатого весельчака, любившего угощать их со старшим братом леденцами-петушками на палочке и по сотне раз пересказывавшего истории о войне. Однако стоило задать деду вопрос о том, как он жил до войны, как тот сразу делался хмур и молчалив и всегда менял тему разговора.

"О чём же ты умолчал, дед? - в сотый, если не в тысячный раз спросил себя Иван. - Что такого натворил в тридцатых? Почему никогда не рассказывал о том, как жил в Сибири? Что за тайну ты скрывал? И неужели оно того стоило?!"

Но дед обхитрил ночных молчунов и умер днём.

После похорон Ваня с братом и увидели их впервые. Они выползли из распахнувшейся в стене щели и облепили собой стены их маленькой комнатки. Тогда они ещё не тянули к ним свои руки, а только присматривались и принюхивались к младшему поколению семьи Грушиных...

А потом был разговор с отцом.

Переглядываясь, будто сами себе не верили, и пихая друг друга в бок, братья рассказали о ночных визитёрах, и Петр Грушин, прикусив губу и глядя куда-то в даль пробормотал:

- Я думал, что на мне это проклятье закончиться. Папашино наследство, чтоб ему! - и задумчиво посмотрев на сыновей, сказал: - Дети, это нам от деда досталось. Я не знаю, кого и чем он там разозлил, но никаких преступлений он точно не совершал. Не мог. Запомните это, парни, и никогда не забывайте: ваш дед был хорошим человеком и всегда поступал правильно. А этих не бойтесь, пока я жив, они вас не тронут! Теперь им нужен я... А я уж постараюсь от них избавиться. И ещё, вдруг... ну мало ли чего, вы должны знать, что когда светит солнце - они бессильны. А ещё совершенно не выносят электрического света - включите лампочку, и они пропадут. Или зажгите свечу, пока горит огонь, они вам ничего не смогут сделать.

Избавиться от теней отец пытался долго. Тайком, через десятки знакомых, выходил на каких-то не то бабок-знахарок, не то специалистов по аномальным явлениям. Потратил на них кучу денег и, в конце концов, запретил сыновья обращаться к "этим паршивым шарлатанам" и пообещал придумать что-нибудь еще. Но больше ничего сделать не успел.

Тени настигли Петра снежной зимней ночью пять лет назад, когда тот застрял в машине за городом. Нашли его занесённым снегом возле остатков большого костра. Он сжёг почти всё, что могло гореть: запаску, чехлы с сидений, собственную куртку и свитер... Рядом валялся разрядившийся фонарь-прожектор.

Но Иван об этом узнал задолго до слов милиционера: "Здравствуйте, здесь проживал Пётр Васильевич Грушин?" В ночь, когда молчуны забрали отца, он проснулся от странного звука - словно струна лопнула. Открыл глаза и увидел, как затягивается пустота провала в стене. В комнате стоял ужасный холод как будто Иван проснулся не в квартире, а посреди заснеженной улицы.

- Теперь его черёд! Заберите его! - услышал он сразу со всех сторон, хотя в комнате был один, и почувствовал, как что-то злое пронеслось совсем близко.

Но тускло горевшая под потолком лампа на сорок ватт, не дала молчунам добраться до младшего Грушина.

Хорошо, мать не дожила до того дня, не пришлось ей ехать на опознание. А Иван до сих пор не мог забыть лицо отца.

После опознания он впервые всерьез разругался с братом. Павел метался по комнате, пинал ногами стены и мебель, а потом, схватив с полки фотографию деда в стеклянной рамочке, с силой швырнул ее об пол.

- Черт бы побрал старика! Почему мы должны отвечать за то, что он натворил?! Ненавижу!!! - кричал старший брат и, несмотря на призывы Ивана успокоиться, с каждой минутой заводился еще сильнее. - И отец хорош - ничего о старикане не знал, но даже мысли не допустил, что тот в чем-то виновен! Всегда и во всем с ним соглашался - вот и получил свое!

- Паш, остынь! - без всякой надежды на успех продолжал спорить с ним Ваня.

- Остынь?! - крикнул Павел. - Да ты понимаешь, что они приходили ко мне?! Они сказали, что я следующий!!! Это ты понимаешь?! Они хотят, чтобы я отвечал за грехи деда!

- Вот нам и надо теперь думать, как от них защититься, - специально очень тихо и спокойно сказал Иван.

- Знаю я как! - зло улыбнувшись, ответил Павел. - Они охотятся за его потомками, а мне Василий больше не дед! И Петр - не отец! Я их защищать не собираюсь и за поступки их отвечать не намерен - они мне никто! От наследства их отказываюсь! Мне от них ничего не нужно! Квартиры и машину, если не боишься, оформляй на себя... а я ухожу!

- Ну и дурак!!! - рявкнул ему вслед Иван. Знал бы тогда, что это будут последние слова, которые Павел от него услышит - сто раз подумал бы, что сказать! Но он этого не знал...

А на следующий день снова пришёл милиционер.

Выяснилось, что брат напросился ночевать к приятелю - и наутро тот обнаружил на раскладушке его мертвое тело. Врачи сказали - остановка сердца. Но Иван знал истинную причину. Павел, похоже, был уверен, что после отречения тени больше не интересуются его персоной. Тени же рассудили иначе...

Иван не проклинал деда и не швырялся его карточками - он просто тихо возненавидел покойного старика, оставившего им в наследство эту беду и, если бы тот не умер много лет назад, наверное, убил бы его сам.

Но шли годы, ночи, залитые электрическим светом, а иногда слабо освещенные свечками, следовали одна за другой, и ненависть медленно, но верно остывала...

Оторвавшись от воспоминаний, Иван посмотрел на молчунов, прыгавших со стен на потолок и круживших над ним в ломаном хороводе, включил фонарик и разогнал их по тёмным углам. Но стоило отвести луч света, как они вновь выползали и начинали тянуть к человеку свои руки.

Иван дожевал сделавшийся невкусным бутерброд и отхлебнул пива, чтобы протолкнуть еду в желудок. Голода он больше не чувствовал, но настроение оставалось мерзким, и к тому же теперь ему сильно хотелось спать - обычно он приходил с работы и сразу заваливался в постель, чтобы выспаться, пока ещё светло, включая, на всякий случай, все лампочки в квартире и зажигая несколько свечей. А сегодня всё пошло не как обычно. Да еще эта выматывающая дорога домой в духоте маршрутки и беготня к ларьку за батарейками...

В окно забарабанили капли - начался дождь.

Чтобы не идти в спальню, Ваня достал из тумбочки старый зелёный будильник в форме домика. Заменил негодные батарейки и, прикинув, хватит ли времени выспаться, пока горят свечи, завёл будильник на четыре часа утра. Устроился на диване. Закрыл глаза...

...И как живого увидел деда, виновника всех бед.

- Вставай, Ваня, сегодня на рыбалку едем, - ласково сказал дед и вышел.

Иван вскочил, торопливо оделся и поспешил следом.

Нехотя съев разогретую матерью кашу, он выбежал на улицу, где, уже собрав все снасти, ждал дед. Выкатив из гаража велосипеды, они вместе приладили к ним удочки, табуретки и сумку со съестными припасами. Ваня старательно накручивал педали: отец с Пашкой не взяли его в поход, сказали, что там будут одни взрослые, а он ещё маленький - пусть тогда дед увидит, что он уже вырос!

Они ехали по городским улочкам, а потом по загородному шоссе. Петляли по пыльным просёлкам. Аккуратно, чтобы не упасть и не зацепиться за ветки, продирались сквозь лесок к озеру в низине.

И целый день провели вместе.

Удили рыбу. Срезали ветки с дубков деду на веники для бани. Жгли костер, на котором пекли рыбу и собранные тут же сыроежки. Потом ещё запекали в углях картошку. И всё это время дед рассказывал что-то интересное.

Потом они как-то сразу оказались дома и играли в шахматы. За окном дедовой квартиры темнела ночь, а у него, как всегда, ярко горел свет. Пили чай. И после очередного Ваниного проигрыша, дед учил внука новой защите. И будто заклинания звучали таинственные слова: Сицилианка, Каро-канн, Филидор...

И ночь пролетала незаметно.

- Ванюша, прости меня... - оторвавшись от игры с мальчиком, вдруг сказал дед.

...Иван открыл глаза и сразу понял, что проснулся не от будильника и что в комнате почему-то очень холодно...

Ненадёжная китайская электроника подвела, будильник не сработал! Большинство свечей уже прогорело, и тьма в комнате сгустилась настолько, что молчуны отлеплялись от стен и неслышно бродили по тёмным углам. А с потолка свисали их руки и царапали пустоту. Иван спрыгнул с дивана и, стараясь держаться в свете лампы, принялся зажигать новые свечи.

Одно неловкое торопливое движение локтем - и настольная лампа летит с подоконника на пол. Звонкий удар и сгустившаяся тьма заклокотала и забурлила. Ониксом сверкнули злые глаза, а пальцы заскребли по полу.

Усилившийся внезапно сквозняк задул последние дрожащие язычки огня. Казалось, сама ночь пришла в движение, готовая растерзать человека. Уже плохо понимая, что делает, Грушин сжал в руке только что зажженный огарок свечки, поднял его повыше и шарахнулся от призраков к стене. Тени тоже отшатнулись назад, подальше от огня.

Но пламя само собой затрепетало и заметалось вверх-вниз, готовое вот-вот потухнуть. Не отдавая себе отчёт в том, что делает, Иван загородил огонек ладонью от сквозняка и теней...

Молчуны набросились на человека, их острые пальцы смогли, наконец, дотянуться до перепуганной жертвы. Грудь, шею и плечи вжавшегося в стену человека обжег ледяной холод.

- Боже, как больно... - простонал Иван и не заметил, как безвольно упавшей ладонью сам загасил огонь. Перед его стекленеющим взором возник брат Пашка: "...я ухожу", - как-то очень спокойно сказал он. Потом появился отец: "Запомните, парни: ваш дед был хорошим человеком", -сердито сказал он. А после этого возникло и морщинистое бородатое дедово лицо: "Прости меня..."

- Я всё равно тебя люблю, дед... - выдохнул Иван и, понимая, что это конец - смерть, добавил. - ...и прощаю...

- Нет! Хватит! - с размаху стукнув стаканом об стол, выкрикнул Василий.

Встав со стула, он отёр с бороды капли пролившейся водки и подошёл к окну.

- Я жадный, тупой дурак! - фыркнул он, глядя, как на ночном июльском небе горят и переливаются, будто драгоценные каменья, звезды. - Убийца...

Он упёр горячий лоб в холодное стекло, мгновенно запотевшее от его дыхания.

- Всё. Не хочу больше. Хватит, - сказал Василий. - Я готов. Забирайте меня...

Он подошёл к выключателю и на мгновенье замер. Вдохнул. Выдохнул.

Щелчок - и воцарилась тьма.

Василий стоял и ждал. Но ничего не произошло ни через минуту, ни через пять, ни даже через десять.

- Выброшусь, - пробормотал он и уверенно пошёл к окну. Но уже собравшись его открыть, сообразил, что живёт на третьем этаже - так просто не убьешься! Шумно выдохнул и протёр рукавом запотевшее стекло.

С той стороны окна на Василия смотрели холодные ониксовые глаза.

Он дёрнулся назад и попятился. Зацепился за край ковра и упал, но сразу же поднялся и развернулся к окну.

Через всю стену и окно прошла трещина. Она росла и ширилась, превращаясь в громадную дверь, ведущую в никуда.

И вошли в комнату незваные гости, а вслед за ними и могильный холод.

Да, это были они, Василий сразу узнал их, хоть и не видел уже целую жизнь. Они перестали быть тенями. На мужчинах и женщинах снова была светлая домотканая одежда с вышитыми красными нитками солнцами. Именно такими они нашли его, когда он после стычки с белыми прятался в тайге и уже готовился умереть. Такими были, когда выхаживали его, вытаскивая с того света. И когда впервые показали ему необработанные алмазы и золотые самородки...

Василий вспомнил и два маузера в своих руках, и то, с какими удивлёнными лицами падали эти люди...

Зажмурил глаза от стыда, боли и отвращения к самому себе. А когда вновь открыл их, то понял, что пришли все... весь посёлок.

Они обступили его, и казалось, чего-то ждали.

- Делайте то, зачем пришли... - еле слышно, одними губами произнёс он. - Свою долю того, что забрал у вас, я уже вернул. Остальное... отдал партии - теперь уже не вернуть. Я не прошу пощады... я понимаю... за содеянное надо отвечать... я готов! Одного прошу, простите... если сможете.

- Мы прощаем тебя, - услышал Василий ответ сразу со всех сторон, хотя гости всё также молчали, как все последние годы. - Но простят ли тебя твои потомки? Мы придём за твоим сыном. И за его сыновьями. И всеми следующими. И будем забирать их до тех пор, пока ты не получишь прощения от собственной родни.

И мир вокруг изменился.

Василий увидел, как у костра посреди заснеженной степи мечется его сын Пётр, отгоняя от себя тени умерших, и как гаснет сначала его фонарь, а потом и костёр...

- Петя, сынок... - простонал Василий.

А картина была уже другой. Его первый внук, Павел - только уже совсем большой! - лежал на раскладушке в незнакомой комнате и мирно посапывал, даже не подозревая о тенях, сжимавших вокруг него кольцо.

- Паша, проснись!

И в третий раз мир стал другим - младший внук Иван, тоже уже взрослый и возмужавший, медленно сползал по стене на пол, роняя огарок свечи. А мстители из прошлого висели на нём со всех сторон...

- Ванюша, прости меня... - прошептал Василий. По щекам его текли слёзы.

Адская боль в голове и груди, свалила деда с ног. Молчуны ушли. А старик остался лежать на полу собственной квартиры. Днём его нашёл сын Пётр и даже успел довезти до больницы. Но там сердце деда не выдержало, и он умер.

Издалека, будто из другого мира, донеслось цвериньканье птиц. Весёлое, доброе, знакомое...

Иван открыл глаза.

"Живой, - как-то отстранённо подумал Иван. - Я живой. Неужели это всё?"

Он лежал на полу у стены, а рядом валялся огарок свечи. Иван сразу подобрал его. Всё тело ныло, но, несмотря на боль, он нашёл силы подняться и пойти к окну.

На полу валялась разбитая лампа и рассыпанные батарейки.

Иван разжал кулак и посмотрел на свечу, лежащую на ладони. Почему-то он был уверен в том, что она ему больше не понадобиться, что все последующие ночи будут тихие и спокойные.

Высоко в небе ярко светило солнце. А улица блестела и искрилась после ночного дождя. Из форточки тянуло приятной свежестью.

А потом он вспомнил свое ночное не то видение, не то сон. Вспомнил деда, отца и брата. Сердце защемило от невосполнимости потери и от того, что никакие богатства мира не могли вернуть тех, кого уже нет.

Комментарии: 105, последний от 21/02/2012. © Copyright Яжи Вуу, Минасян Татьяна Сергеевна (minasyan1979@mail.ru) Размещен: 21/04/2010, изменен: 07/11/2010. 21k. Статистика. Рассказ: Мистика, Хоррор Между Светом и Тьмой		Ваша оценка:
Аннотация: Рассказ участвовал в литературном конкурсе "Коллекция фантазий - 13", где вышел в финал, но призовых мест не занял. Потом участвовал в конкурсе "Свободное творчество. Загадка", где вышел в финал и занял 9-е место. Раздел соавтора находится здесь.

Яжи Вуу, Минасян Татьяна Сергеевна : другие произведения.

Наследник