Аннотация: Серия статей, посвященных 100-летию расстрела семьи императора Николая II. Опубликована в газете "Секретные материалы", N 9-16, 2018 г. Номинировалась на премию "Золотое перо".
Татьяна Алексеева
Последние Романовы и их близкие
Счастливое детство царя-мученика
Он был первым ребенком великого князя Александра Александровича Романова (будущего императора Александра III) и его супруги Марии Федоровны, датской принцессы, до замужества и перехода в православие носившей имя Мария София Фредерика Дагмар. Еще до того, как их первенец появился на свет, они решили, что если это будет мальчик, то он будет носить имя Николай - имя умершего старшего брата Александра, за которого изначально планировалось выдать замуж принцессу Дагмар.
Главные воспитатели - мать, отец и дед
Николай Романов появился на свет 6 мая (по старому стилю 18 мая) 1868 года. Через год у него родился младший брат Александр, проживший совсем недолго: вскоре он скончался от менингита. А в последующие годы на свет появились еще четверо детей: Георгий, Ксения, Михаил и Ольга.
Несмотря на то, что в императорской семье каждому ребенку полагались воспитатели и учителя, главным наставником этих пятерых детей был их отец, великий князь и наследник российского престола Александр Александрович, впоследствии царь Александр III. Так же, как и его отец и дед, Александр II и Николай I, он считал, что вырастить детей достойными личностями - работа не менее важная, чем управление государством, и старался каждый день уделять время этой своей "второй работе". Он много общался с детьми, играл с ними и даже поощрял небольшие шалости, но при этом строго наказывал за серьезные проступки - и дети платили ему за это огромной любовью и уважением.
Позже, когда дети Александра III уже стали взрослыми, он учил их такому же отношению к семье. "Укрепляй семью, ибо она основа всякого государства", - говорил он своему старшему сыну, который впоследствии стал таким же любящим отцом для своих пятерых детей.
Именно отец будущего императора Николая и его братьев и сестер был их главным товарищем по играм. Он любил играть с ними на свежем воздухе: зимой они все вместе строили снежные крепости и устраивали целые баталии со снежками, летом собирали грибы в лесу. Детям нравилось все, что делал их отец. К примеру, у Александра Александровича было одно совсем не царское любимое занятие - ему нравилось пилить дрова. И все его сыновья и дочери, увидев его с пилой, тоже заинтересовались этим делом и быстро научились пилить.
В царской семье вообще очень поощрялось делать что-либо своими руками. Так, на Пасху дети Александра III обязательно сами красили яйца луковой шелухой и дарили их родителям, и эти подарки были для императорской четы дороже, чем искусственные драгоценные пасхальные яйца.
Мать Николая II Мария Федоровна, в отличие от своего мужа, больше любила официальные приемы и светские развлечения, но несмотря на это, тоже не забывала уделять внимание детям. По утрам она звонила в звонок, соединенный с детскими комнатами, и дети наперегонки спешили в ее покои, где она расспрашивала их, как они спали и что видели во сне. Если же императрице нужно было куда-нибудь уехать, то, прощаясь с детьми, она устраивала им веселое развлечение: они по очереди садились на ее шлейф, и она везла их за собой по комнате. Маленькие великие князья и княжны обожали это катание на шлейфе - оно помогало им смириться с тем, что мать покидала их на целый день.
При этом к детским шалостям Мария Федоровна относилась более строго, чем ее супруг. Их младшая дочь, великая княжна Ольга, писала в своих воспоминаниях, как однажды они с братом Михаилом поздно вечером забрались на крышу Аничкова дворца, в котором проживала семья наследника - им захотелось полюбоваться освещенным луной парком. Александр Александрович, узнав об этом, сначала рассердился и пообещал сурово наказать своих младших детей, но потом внезапно расхохотался, и всем стало ясно, что наказания не будет. Императрица же отнеслась к случившемуся очень серьезно и довольно долго сердилась на Ольгу с Михаилом за то, что они так бездумно рисковали.
Дочери Александра III также вспоминали, что в детстве они проводили больше времени с воспитательницей, которую называли Нана, чем с матерью. Но это было обычным явлением в российских дворянских семьях, так что было бы неправильным сказать, что Мария Федоровна мало занималась своими детьми. Тем более, что ее дети любили проводить время вместе с ней, даже когда сама она была погружена в какие-нибудь свои дела или разговоры. Та же великая княжна Ольга, когда была совсем маленькой, почти каждое утро прибегала в кабинет отца, где он завтракал вместе с ее матерью, забиралась под стол и сидела там между ними в обнимку с овчаркой по кличке Камчатка. В такие моменты она не общалась с родителями и мало понимала, о чем они говорят, но находиться рядом с ними было для девочки огромным счастьем - больше нигде она не чувствовала себя так уютно.
Дедушка Николая II и его братьев и сестер, император Александр II, тоже всегда старался выкроить хоть немного времени для общения с внуками. В отличие от своего сына, старавшегося быть строгим, но справедливым родителем, Александр Освободитель внуков баловал, разрешая им шалить сколько угодно. В свободные вечера он играл с ними в прятки, возил их на спине, брал их по очереди на руки и подбрасывал к потолку, и под конец таких игр, страшно уставший, почти без сил падал на диван. Но ему не хотелось заканчивать игры с любимыми внуками, и он принимался играть с ними в более спокойные игры, например, складывал из пальцев разные фигуры, чтобы на стене появлялись тени, похожие на животных или людей. Внуки от этого были в полном восторге и пытались повторить дедушкины "фокусы". У них не всегда это получалось, и император, видя, что малыши расстраиваются из-за этого, принимался утешать их, обещая, что когда они подрастут, то обязательно всему научатся.
Если же внуки Александра II оставались одни, они без труда сами находили себе занятие. Играть в прятки, к примеру, можно было и без взрослых - а мест, где можно спрятаться в царском дворце хватало. "Как нам было весело! - вспоминала позже великая княжна Ольга Николаевна. - Китайская галерея была идеальным местом для игры в прятки! Мы частенько прятались за какую-нибудь китайскую вазу. Их было там так много, некоторые из них были вдвое больше нас. Думаю, цена их была огромна, но не помню случая, чтобы кто-нибудь из нас хотя бы что-нибудь сломал".
Нередко оставленные без присмотра взрослых императорские внуки выходили из дворца и отправлялись гулять к расположенным неподалеку казармам. Там их тепло встречали простые солдаты, большинство из которых до прихода в армию были крестьянами - они играли с детьми, пели им свои деревенские песни, брали их на руки и подбрасывали. Мария Федоровна была против таких "визитов" своих детей, но сами они чувствовали себя в полной безопасности среди простого народа и использовали любую возможность, чтобы тайком от нее еще раз побывать в казармах.
Рано им думать о престолах!
Нянь, воспитателей и учителей для своих детей Александр III и его супруга всегда выбирали сами. От каждого из них при этом требовалось, чтобы они относились к своим подопечным не как к будущему правителю и великим князьям, а как к обычным детям. Именно такие условия поставил Александр Александрович первой учительнице своих старших сыновей Александре Оллонгрен.
Эта женщина, жена капитана Константина Оллонгрена, в 1872 году овдовела и осталась с четырьмя детьми почти без средств к существованию. К счастью, об этом узнала начальница Коломенской женской гимназии, которая в юности училась вместе с Александрой Петровной в Екатерининском институте. Она пригласила давнюю приятельницу на должность классной дамы в гимназии, и благодаря этому семейство Оллонгрен сначала выбралось из нищеты, а потом и вовсе оказалось приближенным к царской семье.
Попечителем Коломенской женской гимназии была императрица Мария Александровна, бабушка Николая II. В 1875 году класс Александры Оллонгрен оканчивал учебу, и выпускниц должны были представить царице в Зимнем дворце. Там на Оллонгрен обратила внимание Мария Федоровна. Вскоре после этого торжественного события супруга наследника престола пригласила классную даму в Аничков дворец и предложила ей заняться первоначальным образованием своих сыновей Николая и Георгия. Александра Петровна попыталась отказаться от этого неожиданного предложения: она была уверена, что не справится с воспитанием таких высокопоставленных детей. Но Мария Федоровна стала уговаривать ее, а затем к ней присоединился Александр Александрович - он заявил, что воспитывать его детей надо без всяких скидок на их царственное происхождение. "Но ведь это же наследник престола!" - неуверенно возразила преподавательница. "Простите, наследник престола - это я, - напомнил ей сын Александра II, - а вам дают двух мальчуганов, которым рано еще думать о престоле, которых нужно не выпускать из рук и не давать поблажек. Имейте в виду, что ни я, ни великая княгиня не желаем делать из них оранжерейных цветов. Они должны шалить в меру, играть, учиться, хорошо молиться Богу и ни о каких престолах не думать".
Так у старших сыновей наследника появилась первая учительница, в обязанности которой входило обучить их азбуке, таблице умножения и молитвам. Александра Петровна переехала в Аничков дворец вместе со своим младшим сыном Владимиром, который был чуть старше Николая и который стал осваивать школьные премудрости вместе с ним и с Георгием. Двух ее старших сыновей отправили учиться в псковский кадетский корпус, а дочь - в Павловский институт. Младшего же Александр Александрович сам предложил обучать вместе со своими детьми. Он поинтересовался у учительницы, какой характер у Владимира, и та призналась, что за тот год, когда их семья сильно нуждалась, он проводил много времени с уличными мальчишками и с тех пор любит подраться. Но наследника престола это не смутило - он заявил, что драться все любят "до первой сдачи", и что двое его сыновей "тоже не ангелы" и сумеют постоять за себя.
Но Владимир Оллонгрен и не думал драться с императорскими внуками. Вскоре он подружился с Николаем, и эта дружба сохранилась и позже, когда они стали взрослыми. Сын Александры Петровны нередко участвовал в играх царских внуков, по утрам приходил вместе с ними поздороваться с Марией Федоровной и даже катался, как и они, на ее шлейфе.
Александра Оллонгрен обучала Николая с Георгием в течение трех лет, с 1876 по 1879 год. После этого мальчики были полностью готовы к обучению по расширенной гимназической программе с другими наставниками, и их первая учительница получила новую должность - ее назначили начальницей Василеостровской женской гимназии. Там она не только преподавала, но и занималась делами Общества вспоможения нуждающимся учащимся - была заместителем его председателя. Еще в 1877 году все три ее сына получили потомственное дворянство, а после того, как Николай II стал императором, он передал Александре Петровне право собственности на здание, в котором находилась Василеостровская гимназия. В этом здании она и прожила всю оставшуюся жизнь.
Наставники светские и религиозные
После Александры Оллонгрен старшим сыновьям Александра III преподавали разные науки многие известные люди, в том числе и выдающиеся ученые. Составленная для них учебная программа была шире, чем обычный гимназический курс, и включала в себя политическую историю, военное дело, экономические дисциплины, юриспруденцию и многие другие предметы. Много внимания уделялось изучению иностранных языков - английского, который давался Николаю особенно хорошо, немецкого и французского. Лекции по естественно-научным дисциплинам будущему императору читал академик Николай Бекетов, по искусству - композитор Цезарь Кюи, по экономике - министр финансов Николай Бунге, по праву - действительный тайный советник Константин Победоносцев, а по военной науке - начальник Главного Штаба генерал Николай Обручев и глава Академии Генштаба генерал Михаил Драгомиров. Занятия с ними были именно лекциями, такими же, как в высших учебных заведениях, а не в гимназиях: преподаватели только рассказывали своим царственным ученикам свой предмет, но не проверяли их знания после каждого урока.
Кроме того, с 1877 года у Николая Романова появился воспитатель, которому было поручено подготовить из него наследника престола. На эту должность был назначен генерал Григорий Данилович, до этого служивший директором Второго кадетского корпуса. Этот незаурядный человек был не только военным, но еще и талантливым педагогом. В кадетском корпусе он учил не только воспитанников, но еще и занимался подготовкой новых преподавателей военных гимназий, открыв для этого при училище специальные педагогические курсы. И впоследствии во всех военных учебных заведениях Российской Империи была принята именно его воспитательная система, признанная самой лучшей.
Юные кадеты побаивались Григория Григорьевича - наставником он был очень строгим. Однако этот человек, по всей видимости, был еще и хорошим психологом - он сумел завоевать уважение учеников, сделать так, чтобы даже те, кого он за что-либо наказывал, понимали, что наказание справедливо, и признавали его правоту. Его коллеги вспоминали, что ни разу не видели его рассерженным и не слышали, чтобы он повышал голос - ему удавалось угомонить большую группу подростков всего парой спокойных тихих слов.
Вместе с Николаем Данилович обучал и его брата Георгия. После целого класса кадетов справиться с двумя внимательными и не склонными к шалостям учениками ему было нетрудно. Именно Григорий Григорьевич начал преподавать великим князьям основы военного дела, которые они позже продолжили изучать с другими учителями.
Было у Григория Даниловича еще одно любимое дело - литература. Сам он не был писателем, но состоял в комитете Литературного фонда и был знаком с многими известными авторами. Сделавшись наставником детей Александра III, он поселился в Аничковом дворце, и в его апартаментах нередко бывали Иван Гончаров, Федор Достоевский и другие писатели.
В 1892 году Даниловича за все его заслуги произвели в генералы от инфантерии, а еще через год наградили орденом Святого Александра Невского. К тому времени Григорий Григорьевич почти полностью потерял зрение и уже не преподавал, но продолжал помогать другим учителям, пришедшим ему на смену в военных гимназиях и часто обращавшихся к нему за советом.
Религиозным образованием будущего императора занимался протопресвитер Иоанн Янышев. Он хорошо знал семью Александра III, так как еще в 1864 году стал наставником его невесты принцессы Дагмар, готовившейся перейти в православие. После этого Янышев был назначен ректором Санкт-Петербургской духовной академии и основал журнал "Церковный вестник".
Николаю Романову протопресвитер преподавал историю Русской Православной Церкви, каноническое право и историю других конфессий и религий. Между наставником и учеником быстро установились близкие и доверительные отношения, и позже отец Иоанн стал духовником императора Николая и всей его семьи. Именно он помогал перейти в православие будущей императрице Александре Федоровне, жене Николая II, так же, как в прошлом помогал его матери.
Детство закончилось
В свой шестнадцатый день рождения, 6 мая 1884 года, Николай Романов принес в домовом храме Зимнего дворца присягу наследника российского престола. Его детство официально закончилось, но учеба продолжалась - теперь будущему царю предстояло многому научиться на практике.
Цесаревич начал проходить военную службу в Преображенском полку и к 1892 году дослужился до звания полковника. В эти же годы, параллельно с военной службой, Николай начал вникать в государственные дела. Александр III брал его с собой на заседания Кабинета министров и Государственного совета, где его сын мог увидеть, как принимаются те или иные политические решения, и даже повлиять на них.
Кроме всего прочего, образование наследника престола включало в себя еще и поездки по России и по другим странам. Будущий царь должен был собственными глазами увидеть, как живут люди в его государстве - в больших и маленьких городах, в деревнях и поселках, на севере и на юге. Николая Романов совершил несколько таких поездок вместе с отцом, посетив каждую российскую губернию. После этого, в 1890 году, Александр III отправил своего старшего сына в самостоятельное путешествие по Европе, Африке и Азии, предоставив ему для этого фрегат "Память Азова". На нем Николай со свитой побывал сначала в Австро-Венгрии и в Греции, потом посетил Египет, Индию и Китай, а после этого приплыл в Японию, где на него совершил покушение фанатик-полицейский по имени Цуда Сандзо. После этого наследник вернулся в Россию - он прибыл во Владивосток, а оттуда через всю Сибирь отправился в Петербург, по дороге вновь изучая жизнь в тех городах, которые он проезжал.
В августе 1892 года цесаревич Николай прибыл в столицу. Вскоре после этого у него появилась первая "работа": министр путей сообщения Сергей Витте предложил Александру III назначить его директором комитета по строительству Транссибирской железной дороги. Именно тогда начал строиться основной участок этой дороги, от Миасса до Владивостока.
Спустя два года после этого назначения наследника Николая скончался его отец Александр, и он занял более высокую "должность" - Императора всероссийского, Царя польского и Великого князя финляндского.
Любимая родными, нелюбимая народом
В детстве она была смешливым жизнерадостным ребенком с горящими, лучистыми глазами. Ей достаточно было просто улыбнуться, чтобы поднять настроение находившимся рядом взрослым. Она входила в комнату - и там словно бы становилось чуть светлее. Как будто луч солнца прорывался из-за туч.
Именно с солнцем ее как-то и сравнила бабушка, английская королева Виктория, придумав ей ласковое прозвище Санни, то есть Солнышко по-английски. Настоящее же ее имя изначально было Алиса Виктория Елена Луиза Беатриса Гессен-Дармштадтская, а позже, приехав в Россию и приняв православие, она сменила его на Александра Федоровна Романова.
Счастливое детство быстро закончилось
Раннее детство будущей супруги Николая II было счастливым и беззаботным. Она родилась в Дармштадте 6 июня 1872 года в семье герцога Гессенского и Прирейнского Людвига IV и принцессы Алисы Великобританской, дочери королевы Виктории. К тому времени у них уже было три дочери и два сына, а спустя два года после рождения Алисы появилась на свет еще одна дочь Мэри. Именно с Мэри, которую она, не выговаривая букву "Р", называла Мэй, Алиса была особенно близка - девочки очень любили играть вместе. А еще к их играм нередко присоединялся брат Фридрих, который был немного старше.
Это беззаботное детство закончилось для Алисы, когда ей было всего пять лет. Она впервые столкнулась со смертью - маленький Фридрих выпал из окна и разбился насмерть. Смех в доме стих, игры прекратились, вся семья была в трауре.
Возможно, Алиса сумела бы пережить это горе и снова начать улыбаться, если бы не новые несчастья, обрушившиеся на нее через год. Вся семья герцога Людвига, кроме одной из старших дочерей Елизаветы, заболела дифтерией, и его жена с дочерью Мэри вскоре умерли. Остальные дети и отец выздоровели и попытались вернуться к прежней жизни, но было ясно, что такой, как раньше, семья не будет уже никогда.
Алиса очень тяжело переживала потерю матери и любимой младшей сестры. От них не осталось даже никаких вещей на память - после дифтерии все игрушки, одежду и другие предметы, которыми пользовались больные, необходимо было сжечь, чтобы от них инфекция не передалась другим людям. Больше девочка не смеялась и не поднимала другим настроение - Солнышко погасло. И много позже, уже став взрослой, принцесса Алиса, а затем императрица Александра редко веселилась и почти всегда выглядела печальной и задумчивой. Многие принимали это за высокомерие, но на самом деле причина ее замкнутости и неулыбчивости крылась в тех давних трагедиях с ее родными.
Все были против их брака
Прошло совсем немного времени после смерти супруги Людвига IV, и он решил жениться еще раз, причем на не очень знатной женщине, что крайне не понравилось его родным. Королева Виктория забрала его детей к себе в Англию, в замок на острове Уайт. Там для Алисы, ее сестер и брата были наняты лучшие британские учителя, и все дети получили превосходное образование. Игре на фортепиано их обучал лично директор дармштадтской оперы, и принцесса Алиса делала под его руководством большие успехи - ей с легкостью давались самые сложные пьесы Шумана, Вагнера и других композиторов. Остальные школьные предметы тоже не вызывали у нее никаких сложностей, как и верховая езда, рисование и цветоводство. Освоила девочка и придворный этикет, однако, к большому недовольству бабушки, к светским мероприятиям она была равнодушна и всегда старалась найти какой-нибудь предлог, чтобы не принимать в них участия. Веселая девочка, которой Виктория когда-то дала прозвище Солнышко, так и не вернулась, ее место занял молчаливый и печальный подросток.
Впрочем, у английской королевы вскоре появилась более серьезная забота - одна из ее старших внучек, Елизавета, упорно отказывалась выходить замуж, отвергая одного за другим выгодных женихов. Виктория не сдавалась и устроила знакомство Елизаветы с братом российского императора Александра III, великим князем Сергеем Александровичем Романовым - и девушка, убедившись, что нашла в нем родственную душу, наконец, дала свое согласие на брак. Свадьба состоялась в России, и двенадцатилетняя Алиса поехала туда вместе со старшей сестрой. Именно тогда она впервые встретилась с наследником российского престола Николаем Александровичем, будущим императором Николаем II. Он показался юной английской принцессе очень тихим, скромным и загадочным - и очень непохожим на всех прочих молодых людей, с которыми она была знакома.
Через пять лет великая княгиня Елизавета пригласила младшую сестру в гости, и Алиса снова приехала в Россию и встретилась с цесаревичем Николаем. Теперь они оба были уже взрослыми, и между ними быстро возникла взаимная симпатия, постепенно переходящая в более глубокое чувство. Это не укрылось от Елизаветы и ее мужа, и они решили помочь своим молодым родственникам быть вместе.
Алиса вернулась в Англию, начала изучать русский язык, и они с Николаем стали переписываться. Но почти все их родные, за исключением Елизаветы и Сергея, были далеко не в восторге от этого. Королева Виктория планировала выдать Алису замуж за ее кузена, принца Уэльского Эдуарда, а Александр III с супругой рассчитывали, что их старший сын женится на французской принцессе Елене Луизе Генриетте Орлеанской. Оба брака представлялись старшему поколению монархов более выгодными, и казалось, что Николаю и Алисе придется смириться с тем, что в правящей среде семьи не создаются по любви.
Но именно эта пара доказала, что наследники монархов тоже могут вступить в брак по любви, если не побоятся бороться за свое счастье. Алиса и Николай продолжали тайно переписываться, а Елизавета и Сергей поддерживали их в решении пожениться и старались уговорить родителей цесаревича дать свое согласие на этот брак. А потом и сами молодые влюбленные перестали скрывать свои чувства от остальных родственников и дали им понять, что отказываются связывать свою жизнь с другими.
Первыми сдались родители цесаревича Николая. Вслед за ними уступила любимой внучке и королева Виктория. Принцесса Алиса в третий раз отправилась в Российскую Империю - в Крым, где в тот момент находилась царская семья - чтобы официально стать невестой наследника и начать готовиться к свадьбе с ним. Но эту поездку нельзя было назвать радостной: незадолго до нее на руках у принцессы скончался от сердечного приступа ее отец.
В России будущую царицу тоже ждала мрачная атмосфера. Император Александр III к тому времени уже был тяжело болен и чувствовал, что жить ему осталось недолго. Но несмотря на плохое самочувствие, он решил встретить гостью при полном параде и вышел ей навстречу одетый в мундир, скрывая, как тяжело ему было идти. Алиса, знавшая о его болезни и понимавшая, как трудно ему было в этот момент, едва сдержала слезы.
Так началась ее жизнь в России.
Свадьба в траурных тонах
Первые месяцы новой жизни принцесса Алиса снова училась - продолжала изучать русский язык и осваивала основы православия. Вскоре она приняла крещение по православному обряду и получила новое имя - Александра Федоровна. Тогда же ее жених стал называть ее уменьшительным именем Аликс, похожим и на ее старое имя Алиса, и на новое.
20 октября 1894 года не стало Александра III. Царская семья, да и вся страна погрузилась в траур, однако братья умершего императора настаивали на том, чтобы его наследник как можно скорее женился. Времена были неспокойные, повсюду возникали революционные кружки и подпольные организации разных партий, и к власти должен был прийти семейный человек, у которого должны были родиться свои наследники - это укрепило бы его положение. Решено было, что Николай и Александра обвенчаются в 26 октября, в день рождения царицы Марии Федоровны - в этом случае приличия допускали нарушение траура. Свадьба состоялась, и первые месяцы семейной жизни для нового императора и его супруги прошли все в той же не отпускающей их печальной, мрачной атмосфере. Свадебного путешествия у них не было, были только визиты к родственникам Николая, большинство из которых - а в первую очередь Мария Федоровна - по-прежнему относились к Александре холодно и неприязненно.
Молодая императрица попыталась завоевать народную любовь, участвуя в разных благотворительных проектах. Но в этой сфере ее поначалу ждали неудачи. Александру Федоровну сравнивали с матерью ее мужа, и сравнение было не в ее пользу. Мария Федоровна многие годы курировала работу всевозможных благотворительных обществ, являлась попечительницей женских учебных заведений и была известна своим умением поддержать любой разговор, расспросить нуждающихся об их проблемах и поддержать их морально. Ей не трудно было расположить к себе людей, в то время как ее стеснительная и не до конца освоившаяся в России невестка по-прежнему казалась тем, кто не знал ее близко, надменной и заносчивой.
Лучшая подруга ее величества
Из-за этого у Александры Федоровны долгое время не было в России близких друзей, с которыми она могла бы доверительно общаться и которые подсказали бы ей, как изменить свою репутацию к лучшему. Единственным человеком, кроме мужа и сестры Елизаветы, с которым у нее установились искренние отношения, была одна из ее фрейлин Анна Танеева. Несмотря на разницу в положении их с царицей можно было назвать настоящими подругами. Познакомилась с ней Александра тоже благодаря своей старшей сестре: подмосковное имение Танеевых находилось по соседству с имением великого князя Сергея Александровича и его жены. Там великая княгиня Елизавета впервые заметила Анну и порекомендовала ее на должность фрейлины императрицы.
Однако радость Александры Федоровны от того, что у нее появилась подруга, которая все время находилась рядом, длилась недолго. Другие фрейлины, происходившие из более знатных семей, чем Танеева, были недовольны ее "возвышением" и начали плести интриги против любимицы царицы. Об Анне начали сплетничать, говорить, что она добилась хорошего отношения императрицы хитростью и обманом, что она плохо влияет на свою госпожу, а через нее - и на императора. Сама же Танеева, не способная на интриги и поэтому не ожидавшая их от других, даже не знала, как на это реагировать.
В разговорах с императрицей ее любимая фрейлина упоминала, что ей хотелось бы выйти замуж и создать семью, и Александра Федоровна попыталась устроить ее личную жизнь. Она познакомила свою подругу с человеком, казавшимся ей хорошей партией - лейтенантом Алексеем Вырубовым. Танеевой он тоже понравился, и она вышла за него замуж, но уже через год супруги разошлись. Разведенная женщина не могла вернуться на должность фрейлины, но царица продолжила общаться с ней, просто как с подругой. Они вновь стали проводить вместе много времени, и в каком-то смысле Анна Вырубова продолжала выполнять обязанности фрейлины при императрице. Это вызывало еще больше неприязни у ее соперниц - неприязни и по отношению к Анне, и по отношению к Александре Федоровне. Сплетни и клевета по-прежнему преследовали Вырубову, и так продолжалось до конца ее жизни, даже после революции и убийства царской семьи.
Любимые дочери, долгожданный сын
И все же у последней российской императрицы было еще несколько счастливых лет жизни. Это было время появления на свет ее старших детей. В 1895 году родилась их с Николаем II первая дочь Ольга, спустя полтора года - вторая дочь Татьяна. Царская чета души не чаяла в девочках, но у их окружения появился новый повод для недовольства: императору нужны были не дочери, а сын, который смог бы наследовать царский престол. Александра Федоровна надеялась, что их следующий ребенок будет мальчиком, однако через два года после Татьяны у нее снова родилась дочь, получившая имя Мария, а еще через два года - четвертая девочка, Анастасия. Теперь семейное счастья царицы, окруженной любимыми дочерьми, с каждым днем все сильнее омрачалось беспокойством из-за того, что она не может родить наследника, чувством вины перед мужем и перед всей страной.
В 1904 году горячая мечта императрицы о сыне, наконец, сбылась - на свет появился цесаревич Алексей. Но радость от этого события длилась совсем недолго - ребенку не было еще и двух месяцев, когда у него внезапно открылось сильное кровотечение из пупка, которое с трудом удалось остановить. Стало ясно, что мальчик унаследовал от своей бабушки королевы Виктории тяжелую болезнь - гемофилию, которой страдали многие ее потомки. Это означало, что у него почти не свертывается кровь и что любой ушиб будет причинять ему сильные боли, а любая более серьезная травма может привести к смерти. Это означало максимум 20-25 лет жизни.
Это было горе для всей императорской семьи, и оно еще больше усугублялось тем, что болезнь наследника приходилось скрывать, чтобы не усиливать и без того огромную неприязнь к царю и его родным. Позже тайна болезни цесаревича все-таки раскрылась - слухи о ней просочились и в ближайшее окружение царя, и в народ, и всеобщее отношение к Александре Федоровне стало еще хуже. Теперь в глазах многих подданных она была еще и плохой матерью и женой, неспособной родить здорового мальчика-наследника.
Императрица еще больше замкнулась в себе. Она старалась меньше участвовать в светских мероприятиях и проводить как можно больше времени с семьей, в царскосельском дворце. Ее сын Алексей почти все время находился в тяжелом состоянии: из-за мелких ушибов кровь скапливалась у него в суставах, и это вызывало сильную боль, которую ничем невозможно было облегчить. В те годы в аптеках начали продавать новое лекарство - порошок под названием "Аспирин", снимавший боль и понижавшим температуру, и царевича попробовали лечить этим новым средством. О том, что оно не только лечит, но еще и разжижает кровь даже у здоровых людей, так что тем, у кого есть проблемы со свертываемостью крови, его давать нельзя, медики в то время еще не знали. В результате ребенку становилось только хуже, и врачи ничем не могли помочь ему. А потом царицу познакомили с человеком, который назвался целителем и первым делом потребовал, чтобы Алексею перестали давать новомодное лекарство - после чего состояние мальчика заметно улучшилось. Стоит ли удивляться, что мать, измученная страхом за больного ребенка, стала доверять единственному человеку, который смог хоть немного облегчить его страдания?
Звали этого целителя Григорий Распутин, и знакомство с ним окончательно испортило репутацию Александры Федоровны.
Коронованная сестра милосердия
Следующие годы императрица жила словно бы в двух разных мирах. В одном из этих миров была ее семья, муж и дети, а также изредка сестра Елизавета, много занимавшаяся разными благотворительными делами, и бывшая фрейлина Анна Вырубова. Это были единственные близкие ей люди, те, с кем она могла быть самой собой, те, кто любил и понимал ее. В другом мире были все остальные - от родственников ее мужа до простых людей, которые теперь уже не просто испытывали к ней неприязнь, а по-настоящему ненавидели ее. После убийства Распутина многие желали смерти и Александре Федоровне и не скрывали этого желания, а сама она не могла не знать о таких разговорах. И несмотря на все это, она продолжала оставаться царицей - появлялась вместе с супругом на официальных приемах, поддерживала его, когда он обсуждал с ней государственные дела, играла с младшими детьми и воспитывала старших. Не оставляла она и занятий благотворительностью. Под ее покровительством находилось 33 организации, помогающие нуждающимся - приюты для сирот, комитеты, поддерживающие инвалидов и их семьи, общины сестер милосердия...
Кроме того, после начала Первой Мировой войны императрица Александра, по примеру своей старшей сестры, занялась помощью семьям погибших военных. Вскоре в Царскосельский госпиталь начали поступать первые раненые с фронта, и царица вместе со старшими дочерьми Ольгой и Татьяной отправились учиться на курсы сестринского дела. Обучала их этому Вера Гедройц, одна из первых женщин-хирургов и женщин, получивших звание профессора медицины в России.
Окончив эти курсы, Александра Федоровна и Ольга с Татьяной стали помогать медикам в госпитале, а чуть позже к матери и старшим сестрам присоединились великие княжны Мария и Анастасия. Помощь царицы и ее дочерей была самой серьезной: они сами делали пациентам перевязки, обрабатывали раны и даже ассистировали хирургам во время операций. А порой и помогали санитаркам сделать уборку в палатах или вымыть хирургические инструменты. Страх крови, брезгливость, нежелание заниматься грязной работой - все это императрице и царевнам было незнакомо.
Возможно, тогда, несмотря на войну, несмотря на болезнь сына, Александра Федоровна все-таки снова чувствовала себя в какой-то мере счастливой - потому что помогала людям еще больше, чем обычно, и сразу могла увидеть результат своей помощи. В госпитале ни пациенты, ни врачи с медсестрами уже не считали ее высокомерной - там царице некогда было стесняться, и все видели ее именно такой, какой она была на самом деле, чуткой, доброй и сострадательной. И можно предположить, что если бы история России пошла другим путем, если бы не произошли февральская и октябрьская революции, императрица, спасавшая жизни раненых, сумела бы, наконец, завоевать любовь своего народа.
Но такого шанса судьба ей не дала. После февральской революции Николая II вынудили отречься от престола, и вся его семья была арестована. Жить им всем после этого оставалось чуть больше года.
Их звали ОТМА
О дочерях императора Николая II написано много книг и статей, но почти везде авторы рассказывают только обо всех четырех девушках вместе, не уделяя каждой из них индивидуального внимания. Создается впечатление, что великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия никогда не разлучались, все делали сообща и во всем были похожи друг на друга. Между тем, на самом деле это далеко не так.
Сестры Романовы действительно были очень дружны, проводили много времени вместе и нередко писали письма от имени всех четверых, подписывая их псевдонимом ОТМА, составленным из первых букв их имен. Но при этом каждая из них была по-своему яркой и интересной личностью со своими особенностями, взглядами и увлечениями. У каждой был свой характер, и каждая, безусловно, заслуживает отдельного рассказа.
Ольга, способная спорить с царем
Великая княжна Ольга Николаевна была первым ребенком последнего российского царя и его супруги. Предполагалось, что первенец императора родится в Зимнем дворце, но роды начались раньше, и девочка появилась на свет в Царском селе, где Николай II и его супруга проводили основную часть времени. Роды были сложными и доставили молодому отцу и его сестре Ксении, находившейся рядом с ним, немало тревожных переживаний: врачам пришлось вытаскивать ребенка при помощи щипцов. Но закончилось все благополучно: императрица родила здоровую девочку и сама тоже чувствовала себя хорошо. "Когда все волнения прошли и ужасы кончились, началось просто блаженное состояние при сознании о случившемся!" - написал в тот вечер Николай II в своем дневнике. Огорчения из-за того, что родилась девочка, а не мальчик, который стал бы его наследником, у царя не было - тогда он еще не знал, что ему очень долго придется ждать рождения сына.
Новорожденной дали имя Ольга. Крестили ее 14 ноября 1895 года, в день рождения ее бабушки Марии Федоровны и в первую годовщину свадьбы ее родителей. Как и остальных царских детей, ее рано начали учить чтению и музыке, а потом рисованию и иностранным языкам, и у нее сразу же обнаружились большие способности ко всем этим предметам. Девочка сразу полюбила читать, и всю дальнейшую жизнь чтение оставалось для нее главным увлечением. Кроме того, у нее обнаружился абсолютный музыкальный слух: стоило ей один раз услышать любую мелодию, и она без малейших усилий подбирала ее на рояле.
Легкость, с которой великой княжне Ольге давались все науки, повлияла на ее характер не самым лучшим образом: все, кто знал ее лично, отмечали, что девочка часто ленится и не особо старается на занятиях. Она была уверена, что у нее и так все получится, и поэтому вместо того, чтобы лишний раз повторить музыкальную пьесу или текст на иностранном языке, предпочитала провести время с интересной книгой. Это порой приводило к конфликтам Ольги с матерью, во время которых проявлялся ее непростой характер. Старшая дочь императора была довольно вспыльчивой и обидчивой, и могла ответить на замечания царицы Александры какой-нибудь резкостью, после чего с угрюмым видом выйти из комнаты. Императрица, впрочем, старалась не ругать дочь за "непокорность", а лишь мягко наставлять ее, чтобы не ломать ее сильный и самостоятельный характер. "Старайся быть более послушной и не будь чересчур нетерпеливой, не впадай от этого в гнев. Меня это очень расстраивает, ты ведь сейчас совсем большая, - писала она Ольге в одном из писем и тут же добавляла несколько ласковых слов, чтобы упреки не выглядели излишне строгими. - Дитя мое. Не думай, что я сердито прощалась с тобой на ночь. Этого не было. Мама имеет право сказать детям, что она думает, а ты ушла с таким угрюмым лицом". Другие дети Николая II и его жены никогда не перечили родителям, Ольга же не боялась возражать им и настаивать на своем.
Огорчало Александру Федоровну и то, что старшая дочь страшно не любила заниматься хозяйственными делами, убирать за собой и за младшими детьми. Все дети в семье Николая II были обязаны сами следить за порядком в своих комнатах, а по вечерам сами наполняли водой ванны для себя и для младшего брата, но Ольга нередко уклонялась от этих обязанностей. Если всех четырех дочерей просили что-либо сделать, старшая обычно выжидала, когда за дело возьмутся остальные и присоединялась к ним, когда основная часть работы оставалась позади. За что тоже удостаивалась назидательных писем и бесед от императрицы.
Все изменилось, когда Ольга вместе с матерью и сестрами стала работать в царскосельском военном госпитале. Нелюбовь к бытовым делам, лень и вспыльчивость старшей великой княжны исчезли, словно их никогда не было. Она так же добросовестно, как и все остальные медицинские сестры, выполняла свою работу: перевязывала раненых, разносила по палатам лекарства, прибиралась там, приносила пациентам цветы и меняла воду в вазах, стараясь переброситься парой слов с каждым подопечным, подбодрить их и пожелать им скорейшего выздоровления. При этом работа в перевязочной давалась Ольге очень тяжело - впечатлительная девушка сопереживала каждому страдающему пациенту и после дежурства в госпитале долго не могла успокоиться. В конце концов, Александра Федоровна настояла на том, чтобы ее старшая дочь занималась только уборкой и раздачей лекарств.
Несмотря на произошедшие в Ольге перемены, ее твердый характер и умение настаивать на своем никуда не делись. Когда в начале Первой Мировой войны в семье заговорили о том, чтобы выдать всех сестер Романовых замуж за балканских наследников престола - сербского, греческого, болгарского и румынского - Ольга решительно отказалась от брака с румынским принцем Каролем (впоследствии - королем Каролем II). Девушка заявила, что не будет жить в чужой стране, потому что она "русская и останется таковой навсегда". И ее родители, несмотря на то, что задуманные ими браки могли установить хорошие отношения с Балканами, не стали настаивать. Помолвка с румынским наследником была отменена.
Это был уже не первый разговор о замужестве великой княжны Ольги. В 1912 году она едва не обручилась со своим дальним родственником, двоюродным братом Николая II великим князем Дмитрием Павловичем Романовым. Но эту помолвку расстроила Александра Федоровна, посчитавшая Дмитрия недостаточно хорошей партией для своей дочери. Позже, в 1916 году шли разговоры о браке Ольги с другим дальним родственником, великим князем Борисом Владимировичем, но императрица отвергла и его кандидатуру.
Сама же Ольга в эти годы вела дневник и описывала там некоего молодого человека, называя его только одной буквой С., к которому, судя по ее записям, она испытывала романтические чувства. Кем был этот неизвестный, историки спорят до сих пор. Некоторые предполагают, что так она зашифровала лейтенанта Павла Воронова, но, возможно, речь шла о ком-то другом.
После того, как Александра Федоровна и ее дочери начали работать в госпитале, таинственный С. в дневнике Ольги сменился другим именем - Митя. Это был один из пациентов, за которым она ухаживала, Дмитрий Шах-Багов, которого царевна называла в своих записях "очень милым" и даже "ужасным душкой". О них сплетничали другие медсестры, хотя в дружбе Ольги и Шах-Багова не было ничего предосудительного. Они просто много общались, а когда молодой человек пошел на поправку, он стал помогать великой княжне в ее работе - они вместе дезинфицировали хирургические инструменты, скручивали бинты, раскладывали по местам лекарства.
Ни во что серьезное это увлечение старшей императорской дочери не переросло. Перед самым октябрьским переворотом Дмитрий Шах-Багов выписался из госпиталя, и больше Ольга никогда его не видела.
Татьяна, помогавшая беженцам
Вторая дочь Николая II Татьяна родилась 29 мая 1897 года в Петергофе. Имя ей выбрали "в пару" к старшей сестре Ольге: чтобы их звали так же, как сестер Лариных у Пушкина, хотя там, наоборот, Татьяна была старшей, а Ольга младшей. И так же, как сестры Ларины, старшие сестры Романовы были очень близки друг другу и при этом очень сильно различались по характеру. Если Ольга Романова любила читать и могла весь день просидеть с книгой, то Татьяне нравились подвижные игры - серсо, катание верхом на пони и на велосипеде, прогулки по лесу, сбор ягод или цветов. Если у Ольги не хватало терпения, чтобы заниматься рукоделием, и она терпеть не могла убираться в комнатах, то Татьяна с удовольствием вязала и вышивала, а хозяйственные дела получались у нее как-то "сами собой". Если Ольга часто спорила с матерью и огорчала ее своим поведением, то Татьяна была больше всех детей привязана к царице и, еще будучи маленьким ребенком, пыталась заботиться о ней.
Именно Татьяне удавалось иногда приобщить Ольгу к подвижным занятиям - она вытаскивала ее гулять или кататься на двухместном велосипеде-тандеме. И она же чаще всего останавливала Ольгу и младших сестер, когда те задумывали какую-нибудь шалость. В этом тоже проявлялась ее забота о матери, желание сделать так, чтобы она не переживала из-за плохого поведения детей. Сестры Татьяны обычно бывали недовольны тем, что она мешает им веселиться, и называли ее "гувернанткой".
В наше время вторую дочь Николая II и Александры Федоровны назвали бы активисткой. В детстве она чаще всего была инициатором новых игр, а став взрослой, не только участвовала вместе с матерью в благотворительных мероприятиях, но и основала свою собственную организацию "Татьянинский комитет", помогавшую беженцам.
У Татьяны тоже были романтические увлечения. Незадолго до начала Первой Мировой войны ее познакомили с молодым сербским князем Александром, будущим королем Сербии Александром I. После этого они стали переписываться и не прекратили общения даже после того, как началась война и их родители отказались от помолвки. Правда, судя по всему, Татьяна испытывала к Александру только дружеские чувства, потому что во время работы в госпитале начала проявлять симпатию к одному из пациентов, корнету Дмитрию Маламе. Она все чаще задерживалась в его палате после работы, и они много разговаривали, а после выписки Дмитрий подарил ей щенка французского бульдога. Императрица Александра ничего не имела против этой дружбы: в одном из писем Николаю II она упоминала, что этот молодой человек "был бы превосходным зятем" и сокрушалась, что иностранные принцы не похожи на него.
Что же касается князя Александра, то он испытывал к Татьяне более серьезные чувства - настолько серьезные, что, узнав о ее гибели в 1918 году, едва не покончил с собой.
Мария, похожая на ангела
Третья дочь императора Николая Мария была особенно непохожа на остальных великих княжон. Она родилась 14 июня 1899 года в Петергофе, и после ее появления на свет родственники царской четы не скрывали разочарования: снова девочка, а не мальчик.
Мария родилась очень крупной, быстро росла и была очень сильной для девочки. Она очень любила носить на руках младшего брата Алексея, и с легкостью делала это, даже когда он стал достаточно большим и тяжелым. Сам цесаревич, когда особенно плохо себя чувствовал и не мог дойти до соседней комнаты или вернуться домой с прогулки, обычно просил Марию отнести себя, и она с радостью хватала его на руки. В отличие от старших сестер, выглядевших хрупкими и нежными, Мария была больше похожа на девочку из простого сословия, рослую, широкоплечую и румяную. Другие родственники называли ее "настоящей русской красавицей" и говорили, что ей больше всего был бы к лицу традиционный старинный сарафан, а не модные платья. Характер у нее тоже был не "аристократическим" - третья императорская дочь была веселой, смешливой и подвижной. Родители, сестры и брат называли ее по-простому Машкой, и это имя шло ей больше всего.
Эту общительную и любопытную девочку постоянно тянуло к простым людям. На прогулках она заводила разговоры с охраной, расспрашивала каждого солдата о его семье и, ко всеобщему удивлению, запоминала, как звали жену и детей каждого из них и в следующий раз интересовалась, как у них дела. Вкусы у нее тоже были простыми, не изысканными. При этом Мария была удивительно послушной, она почти никогда не устраивала никаких шалостей по собственной инициативе - обычно ее втягивала в них самая младшая из сестер, Анастасия. Воспитательница царских дочерей Маргарита Игер рассказывала, что когда однажды Мария все-таки провинилась - утащила с родительского стола несколько сладких булочек - и императрица решила в наказание уложить ее спать раньше всех, Николай II "помиловал" дочь, сказав, что "боялся, что у нее скоро вырастут крылья, как у ангела" и что он "рад увидеть, что она человеческий ребенок".
Перед войной у Марии тоже появилось сердечное увлечение - офицер Николай Деменков, охранявший императорскую яхту "Штандарт". Великая княжна переписывалась с ним и разговаривала по телефону, причем иногда как бы в шутку говорила отцу, чтобы он согласился выдать ее замуж за этого молодого человека, и подписывала свои письма "госпожа Деменкова".
Затем Николай ушел на фронт. Прощаясь с ним, Мария подарила ему собственноручно сшитую для него рубашку, и позже он однажды позвонил ей по телефону и поблагодарил ее, сказав, что рубашка идеально подошла ему. Это был их последний разговор.
Анастасия по прозвищу Постреленок
Самая младшая из дочерей последнего русского царя Анастасия, родившаяся в Петергофе 5 июня 1901 года, наиболее известна из всех сестер Романовых из-за множества самозванок, выдававших себя за нее. Всего их было более тридцати, но во всех случаях удалось точно установить, что они не имели никакого отношения у настоящей дочери Николая II.
Собственная короткая жизнь Анастасии была не менее интересной, чем у ее сестер. Императрица Александра называла свою младшую дочь Постреленком, и это прозвище подходило ей идеально. Анастасия была очень живым, подвижным и шаловливым ребенком, с рождения обладающим лидерскими качествами. Именно она была зачинщицей всех игр и проделок, совершенных вместе с Марией, которая подчинялась ей, несмотря на то, что была на два года старше. Одной из любимых игр младшей Романовой был теннис, вошедший в те времена в моду: играя в него, они с Марией так увлекались, что сбивали мячиком со стен висевшие на них картины, фотографии и разные украшения. Другим любимым занятием были танцы под граммофон: младшие сестры заводили его на полную громкость и принимались танцевать, а потом и просто прыгать по комнате, после чего к ним прибегала служанка, передававшая, что их мать требует немедленно прекратить шум. Этажом ниже находилась приемная императрицы и топот младших дочерей с громкой музыкой нередко мешали ей беседовать с посетителями.
Учеба давалась Анастасии не очень легко. Девочка была способной, но ей было скучно учить иностранные языки и складывать числа, и она порой шла на разные ухищрения, чтобы пропустить урок или повысить себе оценку. Однажды она попыталась подкупить букетом цветов преподавателя английского Чарльза Сиднея Гиббса, чтобы он поставил ей хорошую отметку за слабую работу, но учитель сумел устоять перед ее обаянием. Арифметику же она, к большому неудовольствию учителей, прямым текстом называла "свинством".
До рождения Анастасии Ольга и Татьяна не всегда хорошо ладили с Марией: старшим девочкам было интереснее играть вдвоем, и они порой не принимали в свою компанию младшую, а бывало, что даже дразнили ее, называя приемышем из-за того, что она не была похожа на них. Однако после того, как родилась и немного подросла Анастасия, конфликты между девочками прекратились. Поначалу они играли парами, и их даже стали называть "большой парой", если речь шла об Ольге и Татьяне, и "малой парой", если говорили о Марии и Анастасии. А когда все четверо стали еще старше и разница в возрасте уже не мешала им общаться всем вместе, великие княжны придумали себе коллективный псевдоним ОТМА.
Стоит также отметить, что все четыре сестры очень любили животных, и у каждой из них были свои любимые домашние питомцы: у Ольги - рыжий сибирский кот Васька, у Татьяны - бульдог, подаренный Дмитрием Маламой, и другой сибирский кот, у Марии - сиамский котенок и белая мышь, а у Анастасии - маленькие собачки по кличке Швибсик и Джимми. Швибсика Анастасия с Марией иногда брали с собой в госпиталь: младшим сестрам иногда поручали развлекать раненых, и они устраивали им концерты, а также демонстрировали разные трюки, которым была обучена эта собачка.
Их последние надежды
После отречения Николая II от престола все его дочери продолжали учиться и заниматься своими обычными делами. Это продолжалось и когда царская семья жила под домашним арестом, и в ссылке в Тобольске. Образование Ольги к тому времени было уже закончено, но она все равно присутствовала на уроках остальных детей и читала книги на иностранных языках, стараясь усвоить их еще лучше. Мария во время прогулок так же, как и раньше, заводила разговоры с охранниками и расспрашивала их об их семьях. Анастасия взяла с собой в ссылку Джимми - собачка была рядом с ней до последней минуты ее жизни.
И все сестры в свои последние дни вспоминали о работе в госпитале. Эта работа, тяжелая и страшная, заставлявшая их падать от усталости под конец дня и плакать над умирающими, оказалась самым счастливым временем в их жизни. "Надеюсь, все наши раненые в конечном итоге остались живы", - написала Анастасия в своем дневнике незадолго до смерти. Уже предчувствуя свой близкий конец, императорские дочери думали не о себе, а о тех людях, о которых они заботились. По-другому они просто не умели.
Цесаревич - навечно
Он был нужен не только своим родителям и старшим сестрам, страстно желавшим его появления на свет, но и всей стране. Рождение мальчика-наследника укрепило бы власть императора Николая II и улучшило бы отношение народа к нему и к его супруге. Так, по крайней мере, должно было быть - но в реальности все оказалось совсем иначе.
Уже после рождения второй дочери императрица Александра Федоровна чувствовала вину перед мужем и перед страной за то, что не родила мальчика, который мог бы унаследовать трон. Но у нее и дальше рождались девочки, и, в конце концов, это чувство вины стало просто невыносимым. 19 июля 1903 года вся царская семья приняла участие в пышной церемонии причисления к лику святых Серафима Саровского, которая состоялась в Саровской пустыни и получила название "Саровские торжества". Именно царица уговорила Николая II предложить Святейшему Синоду собрать комиссию по канонизации старца Серафима. Она надеялась на помощь святого и во время церемонии молилась ему о рождении сына.
Эта молитва была услышана. Через год, 30 июля 1904 года, на свет появился долгожданный сын императорской четы, которому дали имя Алексей в честь святителя Алексия Московского, жившего в XIV веке. Счастье всех членов царской семьи было огромным. Но длилось оно недолго: через два месяца обнаружилось, что новорожденный ребенок тяжело болен. У него внезапно началось сильное кровотечение из пупка, которое удалось остановить с огромным трудом: кровь у мальчика практически не свертывалась. Александра Федоровна сразу поняла, что это значит: в ее семье уже были случаи заболевания гемофилией, болезнью, которая передается по наследству только мужчинам, но носителями которой являются женщины.
Болезнь маленького Алексея перечеркнула все радости и надежды его родителей. Только что они видели его в своих мечтах правителем России, продолжателем их дела - а теперь узнали, что он вряд ли проживет больше 15-20 лет и если даже унаследует престол, болезнь не позволит ему выполнять императорские обязанности. Теперь в их жизни появился новый, самый сильный страх: что их младший ребенок может умереть из-за малейшего ушиба или царапины.
Этот страх будет преследовать царскую чету и их дочерей до конца жизни.
Терпеливый, общительный, неусидчивый
Первые годы жизни царевича Алексея были сплошной борьбой с болезнью. Как и любой ребенок, он интересовался окружающим миром, ему хотелось бегать, забираться в разные любопытные места, изучать попадающиеся ему на глаза предметы, но каждое неосторожное движение могло закончиться для него тяжелой травмой. Стоило мальчику лишь слегка удариться обо что-нибудь твердое, и у него начиналось внутреннее кровотечение, которое невозможно было остановить. Оно останавливалось само спустя несколько часов, после того, как кровь скапливалась под кожей, образовав огромный болезненный синяк, или в суставе, лишив его возможности двигаться. После этого Алексею приходилось по нескольку дней неподвижно лежать в постели, пока этот кровавый отек не рассасывался и к нему не возвращалась подвижность.
Для того, чтобы наследник мог хоть немного отвлечься от боли и не страдать от скуки в такие периоды, ему был назначен воспитатель - кондуктор гвардейского экипажа Андрей Деревенько. В его обязанности входило не только заниматься с ребенком, но и носить его на руках на прогулку, если он не мог идти, или подстраховывать его, не давая ему упасть, если он чувствовал себя лучше и шел самостоятельно. Кроме того, если Андрея Еремеевича не было рядом, Алексея носила на руках его сестра Мария - очень сильная, несмотря на свой юный возраст девочка. Наследник был очень привязан ко всем своим сестрам, но именно с Марией у него была особенно близкая дружба. Случалось, что прикованный к кровати мальчик, слыша, как его сестры собираются куда-нибудь пойти, первым делом звал именно Марию: "Машка! А как же я? Отнеси меня!"
Когда цесаревич стал постарше, медики сделали для него несколько сложных приспособлений, помогавших быстрее вернуть подвижность опухшим суставам. Каждая такая процедура причиняла ребенку сильную боль, но Алексей рос удивительно терпеливым и почти никогда не жаловался на плохое самочувствие. Его отец упоминал в письмах, что даже во время самых сильных приступов боли, когда наследник находился в полубреду и не мог спать, он не плакал, а только шептал: "Господи, помилуй!"
Казалось бы, из-за таких тяжелых страданий мальчик должен был вырасти мрачным, нелюдимым и даже озлобленным на так жестоко обошедшийся с ним мир, но ничего подобного не случилось. Не был царевич Алексей и избалованным ребенком, хотя в раннем детстве родители, сестры и няня Мария Вишнякова старались выполнять все его просьбы и даже капризы, лишь бы только уменьшить его страдания. Наоборот, он рос удивительно добрым и общительным ребенком, любящим родителей и сестер и интересующимся всем на свете. В те дни, когда он чувствовал себя более-менее неплохо, он много улыбался и удовольствием играл в разные игры. Учеба давалась ему очень легко, особенно иностранные языки - к ним у мальчика были такие же большие способности, как и у всех остальных членов его семьи. И как это нередко бывает со способными детьми, Алексей не был прилежным учеником. Он не слишком усердствовал, делая уроки, а порой даже откровенно ленился, так как знал, что все равно запомнит самое основное и сможет ответить правильно, когда учителя будут проверять его знания. В этом наследник царского престола был похож на самую старшую из своих сестер Ольгу, которая тоже была очень способной к наукам и потому не особенно усидчивой.
Друзья наследника
Кроме сестер, у Алексея было не так уж много друзей - тоже из-за болезни, не дающей ему играть в подвижные игры. Императрица Александра не давала ему много общаться с двоюродными братьями, сыновьями братьев и сестер Николая II. Они были активными мальчиками, любили бегать и прыгать, а порой могли и подраться, и для цесаревича игры с ними были слишком опасны - кузены могли случайно толкнуть или ударить его. Тем не менее, ребенку, который, к тому же, в будущем должен был стать правителем огромной страны, необходимо было научиться общению с самыми разными людьми и преодолеть стеснительность. Поэтому цесаревича познакомили с сыновьями его воспитателя Деревенько и некоторых слуг. Самым близким другом наследнику стал сын лейб-хирурга Владимира Деревенко (почти однофамильца Андрея Деревенько). Этот врач, вместе с Евгением Боткиным, лечил Алексея и после ареста царской семьи в 1918 году отправился вместе с ней в ссылку, но жил отдельно от Романовых и не был расстрелян с ними. Его сын Коля, тоже поехавший в ссылку с отцом, был почти одного возраста с царевичем, и мальчики, едва познакомившись, стали весело болтать и играть в разные игры.
Владимир Деревенко жил на небольшой даче в Петергофе, недалеко от царского дворца, и когда Алексей стал постарше, ему разрешили в одиночку приходить в гости к своему другу Коле. Цесаревич очень любил наносить визиты младшему Деревенко: ребенок, которому постоянно все запрещали из-за болезни, радовался любому самостоятельному делу.
В ссылке друзья поменялись местами: теперь Николаю Деревенко разрешалось раз в неделю, по воскресеньям, навещать семью Романовых и встречаться со своим лучшим другом. Встречи с ним каждый раз становились для Алексея настоящим праздником.
Дружил младший Романов и с несколькими сыновьями слуг, которые приходились ему ровесниками, хотя братья и сестры императора и многие придворные были недовольны, что наследник проводит много времени с простолюдинами. Однако Николай II и его жена не обращали внимания на их недовольство: и они сами, и их дочери тоже любили общаться с незнатными людьми и не видели в этом ничего плохого. Император тоже с детства дружил с сыном своей учительницы Владимиром Олленгреном, и эта дружба сохранилась, когда они стали взрослыми - а значить, и Алексей мог иметь друзей из простых сословий.
В общении с друзьями особенно ярко проявлялась еще одна черта характера царевича Алексея - чуткость и деликатность. Сын Николая II никогда не подчеркивал, что он занимает гораздо более высокое положение, чем его друзья - наоборот, он старался вести себя так, словно они были на равных. Хотя сам он при этом всегда помнил, что является наследником престола и обладает властью над своими приятелями. Помнил и следил за собой, чтобы случайно не злоупотребить этой властью. Например, однажды Алексей решил сделать сыну кого-то из слуг, своему сверстнику, подарок на какой-то из праздников - набор маленьких колокольчиков. Он знал, что его друг любит рисовать, и приложил к подарку открытку, в которой, кроме поздравлений, написал, что тот мог бы нарисовать эти колокольчики. В конце открытки цесаревич поставил дату и собирался, как положено, подписаться - но в последний момент сообразил, что делать этого не стоит. Потому что бумага с датой и подписью наследника престола из простой открытки с дружеским предложением нарисовать подарок автоматически превращается в государственный документ, в приказ, обязательный к исполнению. Что выглядело бы не очень красиво - ведь его приятель мог бы и не захотеть рисовать. Так что открытка отправилась к адресату без подписи.
Многие ли дети в восемь-десять лет способны так тонко разбираться в этикете, законах и правилах дружеского общения?
Любимый учитель
Первым учителем царевича Алексея был швейцарец Пьер Жильяр. Это был один из немногих приближенных к царской семье людей, который оставался рядом с ними и после отречения Николая II от престола, но ему, в отличие от большинства других, удалось прожить долгую жизнь. В 1904 году Жильяр окончил Лозаннский университет, и его пригласили в Россию преподавать французский язык членам царской семьи. Сначала его учениками были дальние родственники Николая II, дети герцога Сергея Лейхтенбергского, правнука Николая I, через год император предложил ему обучать его дочерей, а в 1913 году Пьер стал также учить и наследника Алексея. Работа эта была непростой, так как царские дети не всегда были прилежными учениками, однако отношения у них со швейцарским преподавателем сложились хорошие, во многом даже дружеские, насколько это возможно между наставником и его подопечными.
Пьер оставался рядом с царской семьей во время их ссылки в Тобольске: он продолжал давать уроки иностранных языков всем детям, кроме великой княжны Ольги, к тому времени уже закончившей учебу. Когда Романовых отправляли в Екатеринбург, преподаватель тоже поехал с ними, но там охранники не дали ему выйти из поезда. Ему оставалось лишь смотреть в окно, как император с женой и детьми идут по перрону, нагруженные тяжелыми вещами. Алексея, в очередной раз страдавшего из-за сильных кровоподтеков в суставах, нес на руках матрос Климентий Нагорный, помощник его воспитателя Андрея Деревенько.
Это был последний раз, когда Пьер Жильяр видел своих царственных учеников. После расстрела царской семьи он некоторое время жил с Сибири, и однажды его привлекли к следствию по делу самозванца, выдававшего себя за цесаревича Алексея, которого швейцарец, прекрасно знавший наследника, без труда разоблачил. Позже Жильяру удалось перебраться в Европу, где он разоблачил еще одну самозванку Анну Андерсон, назвавшуюся великой княжной Анастасией.
Шеф и друг простых солдат
Больше всего цесаревич интересовался военной наукой и жизнью простых солдат. Как и все императорские дети, он с детства был назначен шефом нескольких полков, и хотя было ясно, что сам он из-за болезни не сможет служить в армии, это нельзя было назвать простой формальностью. В детстве, во время приступов болезни, когда он должен был лежать в постели, Алексей каждый вечер расспрашивал приходившего к нему отца о том, как обстоят дела в полках, шефом которых он является. А позже, во время Первой Мировой войны наследник вместе с императором посещал разные полки и участвовал в награждении военных, отличившихся на фронте. Да и до этого, в мирное время, как только ему представлялась возможность, он любил общаться с военными и разговаривать с ними об их жизни. Обычно довольно застенчивый, в беседах с военными он становился более раскованным и разговорчивым. Точно так же делала его сестра Мария, точно так же делали в детстве их дяди и тети, младшие братья и сестры Николая II - этот интерес к простым солдатам можно было назвать семейной чертой Романовых.
Чаще всего маленькому Алексею выпадала возможность поговорить с солдатами Сводного пехотного полка, занимавшегося охраной императора. Однажды ему дали попробовать солдатский обед - щи и кашу. Мальчику очень понравилась эта простая еда, и с тех пор военные его часто угощали его этими блюдами, которые он неизменно хвалил: "Вот это вкусно, не то, что наш обед".
Если в день смотра какого-нибудь из полков наследник чувствовал себя хорошо, он пробовал повторить упражнения, которые делали солдаты, взяв в руки игрушечное ружье. Вскоре у него начало это получаться не хуже, чем у взрослых, и сами военные, глядя на него, были уверены, что этого ребенка ждет большое будущее - даже несмотря на слухи о его болезни, которые наверняка доходили и до них. "Наряду с внешними привлекательными качествами маленький наследник обладал, пожалуй, еще более привлекательными внутренними. У него было то, что мы, русские, привыкли называть "золотым сердцем". Он легко привязывался к людям, любил их, старался всеми силами помочь, в особенности тем, кто ему казался несправедливо обиженным. Его застенчивость благодаря пребыванию в Ставке почти прошла. Несмотря на его добродушие и жалостливость, он, без всякого сомнения, обещал обладать в будущем твердым, независимым характером", - вспоминал об одной из встреч с наследником флигель-адъютант Николая II Анатолий Мордвинов.
Видя, что его сын живо интересуется тем, что происходит в армии, да и вообще в стране, император поверил, что он сможет стать его преемником и этому не помешает никакая болезнь. "Вам будет с ним труднее справиться, чем со мной" - сказал он однажды одному из министров, когда речь зашла о наследнике.
И это было правдой. Вежливый, застенчивый и чуткий Алексей Романов обладал более твердым характером, чем его отец. Заставить его делать то, чего ему не хотелось, было очень непросто, даже когда он был совсем маленьким. "Он имел большую волю и никогда не подчинился бы никакой женщине", - говорила о нем одна из его учительниц, Клавдия Битнер. Если кому-то из служанок или наставниц царских детей требовалось добиться чего-нибудь от заупрямившегося наследника, они обращались за помощью к Андрею Деревенько - его мальчик, как правило, слушался.
Так похож на Бориса и Глеба!
Цесаревичу рано объяснили, что из-за своей болезни он должен быть очень осторожным и что многие подвижные игры, которые любили его сестры, слишком опасны для него. Мальчик относился к этому со всей серьезностью, но иногда не мог удержаться от шалостей. Даже в те периоды, когда ему приходилось лежать в постели, он любил разыгрывать приходивших к нему врачей, прячась от них под одеялами и подушками. А стоило ему почувствовать себя лучше, и он начинал мечтать о каких-нибудь более интересных занятиях. Однажды, разговаривая с матерью, он попросил, чтобы ему подарили велосипед - все его сестры очень любили велосипедные прогулки, и ему тоже хотелось покататься. Императрица мягко напомнила ребенку, что ему нельзя так рисковать - с велосипеда можно упасть, и для него это закончится очередным сильным кровотечением. Тогда Алексей спросил, можно ли ему поиграть в теннис - это тоже была одна из любимых игр царевен, особенно Марии с Анастасией. Александра Федоровна и тут была вынуждена отказать сыну: играя в теннис тоже можно споткнуться, упасть и удариться. Выслушав все это, ребенок, не выдержав, расплакался: "Зачем я не такой, как все мальчики?!"
Но жалел он себя редко, и только в мирное время. После того, как его отец отрекся от престола и всю царскую семью выслали в Тобольск, Алексей уже не думал о себе и своей болезни. Он продолжал учиться вместе с сестрами и, как и вся его семья, старался жить прежней жизнью. Клавдия Битнер, последовавшая за царским семейством в Тобольск и по-прежнему дававшая ему уроки, однажды спросила мальчика, надеется ли он, что его отец вернется на престол и что сам он когда-нибудь станет царем. "Нет, это кончено навсегда", - уверенно ответил подросток. "Ну а если все опять будет, если вы будете царствовать?" - настаивала учительница, удивленная тем, что он совсем не надеется на лучшее. "Тогда надо устроить так, чтобы я знал больше, что делается кругом", - сказал Алексей, а потом добавил, что первым делом основал бы большой госпиталь и сделал бы Клавдию Михайловну его заведующей.
Для него, с рождения тяжело больного, не знавшего, что такое здоровье, это было главным: помогать вылечиться другим людям. И можно не сомневаться, что если бы история пошла иначе и на российский престол взошел бы император Алексей II, одним из своих первых указов он действительно основал бы самую современную больницу.
Но этого не случилось. Алексея Романова ждала другая судьба, и некоторые приближенные к царской семье люди предчувствовали это задолго до событий 1917-1918 годов. Фрейлина Софья Офросимова однажды сравнила его с отроками Борисом и Глебом, сыновьями великого князя Владимира Святославовича, убитыми в 1015 году и причисленными к лику святых. "Идет праздничная служба... - вспоминает Софья Яковлевна в своих мемуарах. - Храм залит сиянием бесчисленных свечей. Цесаревич стоит на царском возвышении. Он почти дорос до государя, стоящего рядом с ним. На его бледное прекрасное лицо льется сияние тихо горящих лампад и придает ему неземное, почти призрачное выражение. Большие, длинные глаза его смотрят не по-детски серьезным скорбным взглядом... Он неподвижно обращен к алтарю, где совершается торжественная служба... Я смотрю на него, и мне чудится, что я еще где-то видела этот бледный лик, эти длинные, скорбные глаза... Я напрягаю свою память и вдруг вспоминаю... Убиенные Борис и Глеб..."
В белых халатах и с нимбами
17 июля 1918 года в Екатеринбурге были расстреляны не только все члены семьи императора Николая II, но и четыре служивших в ней человека, не пожелавшие расстаться со своими царственными подопечными. Среди этих четверых был врач Евгений Боткин, до последнего остававшийся рядом со своим пациентом, царевичем Алексеем. Как и все остальные, погибшие в тот день в подвале ипатьевского дома, он был причислен к лику святых. И это не единственный российский медик, живший на рубеже XIX-XX веков и ставший святым Русской Православной Церкви.
Для всех этих врачей на первом месте всегда стоял их долг перед больными. Они готовы были в любой момент прийти на помощь тому, кто в ней нуждался, отодвинуть на второй план все остальные свои заботы, выложиться полностью, спасая людей. Вести себя по-другому медики, которые росли, учились и делали первые шаги в своей профессии в конце XIX века, не могли - им просто не пришло бы это в голову.
К тому времени, когда это поколение медиков начало свою карьеру, в России уже около двадцати лет существовала земская медицина: в каждой деревне, в каждом поселке и маленьком городке были свои больницы и врачи. Это значило, что каждый житель страны, где бы он ни находился, мог быстро получить медицинскую помощь, а каждый врач обязан был оказывать ее всем, кто к нему обращался. Сейчас кажется, что иначе и быть не может, но до середины позапрошлого века в сельской местности почти не было медиков, и людей в лучшем случае лечили травники и знахари. Земская медицина изменила эту ситуацию в корне и сделала возможным появление по-настоящему самоотверженных врачей, готовых на все ради своих пациентов.
Именно таким врачом был Евгений Боткин, сын еще более известного врача Сергея Боткина.
Дал свое имя болезни и больнице
Семейство Боткиных было хорошо известно в Петербурге в XIX веке. Его глава Петр Кононович Боткин был купцом первой гильдии и владельцем крупной копании, торговавшей чаем. Он был дважды женат, и в этих двух браках у него родились двадцать пять детей - даже по тем временам, когда у большинства людей было по многу детей, такая огромная семья поражала воображение. И почти все дети Петра Боткина отличались какими-либо талантами. Не обязательно к коммерции: например, Михаил Боткин стал художником, археологом и искусствоведом, а Василий Боткин - переводчиком, литературным критиком и публицистом.
Сергея Боткина, одиннадцатого ребенка Петра Кононовича, родившегося в 1832 году, больше привлекали разные науки. В детстве он увлекался математикой и собирался изучать ее в университете, но в середине XIX века дети купцов могли получить высшее образование только на медицинских факультетах. В результате Сергей поступил на медицинский факультет Московского университета и впоследствии ни разу не пожалел об этом. Летом 1854 года, когда он перешел на последний курс, в Москве случилась эпидемия холеры, и Сергей был в числе медиков, пытавшихся остановить ее. Это было его первое серьезное врачебное дело - но далеко не последнее.
Окончив университет, Боткин снова оказался в центре боевых действий - теперь уже в прямом смысле. Шла крымская война, и он отправился в Симферопольский госпиталь, которым заведовал известный хирург Николай Пирогов. Там Сергей не только оперировал раненых, но и уделял много внимания тому, как их лечат после операций, как они питаются, следил, чтобы все его пациенты получали необходимый уход, чтобы их оберегали от инфекции.
После войны Сергея Боткина пригласили работать в санкт-петербургскую Медико-хирургическую академию. Там он стал работать в терапевтической клинике и вскоре, всего в двадцать девять лет, дослужился до звания профессора. Главным его делом по-прежнему оставалась борьба с инфекциями, которые, как он понял во время своей работы практическим врачом, были причиной большинства болезней и осложнений после травм. В 1865 году он основал Эпидемиологическое общество врачей, которое занималось предупреждением инфекционных болезней. Вклад этого общества и, в том числе, самого Боткина, в изучение заболеваний, от которых раньше вымирали целые города - чумы, холеры, оспы и многих других - огромен. Кроме того, он открыл и описал новую болезнь, вирусный гепатит А, которую раньше не считали инфекционной и путали с другими желудочно-кишечными заболеваниями. Эта болезнь теперь носит его имя, что для врача очень почетно.
Еще более почетно для медика, если его именем называют больницу, для которой он сделал особенно много. В 1880 году в Петербурге участились случаи инфекционных заболеваний, и для лечения заболевших была построена Александровская барачная больница. Предполагалось, что это будет временное учреждение, которое закроется после того, как ситуация с заразными болезнями придет в норму. Однако Сергей Боткин считал, что подобная больница всегда будет нужна в большом городе и что в ней необходимо не только лечить инфекционных больных, но и изучать болезни, разрабатывать новые лекарства и методы борьбы с инфекцией. С первых же дней Боткин стал попечителем этой больницы, и вскоре весь город уже называл ее Боткинскими бараками. А в ХХ веке это учреждение было официально переименовано в Клиническую инфекционную больницу имени С.П. Боткина.
Сергей Боткин был также лейб-медиком Александра II, а затем Александра III. Он занимал должность председателя Общества русских врачей, заместителя председателя Комиссии общественного здравия Санкт-Петербурга и одного из руководителей Общества попечения о раненых и больных воинах. А еще именно он придумал санитарные кареты, которые быстро доставляли пациентов в больницы - так в Росси появилась "скорая помощь".
Письмо осталось не дописанным
В семье этого замечательного врача росли пятеро сыновей. Двое из них, Сергей и Евгений, продолжили дело своего отца и тоже выучились на медиков. Правда, Евгений, как и его отец, сначала хотел стать математиком и даже отучился на первом курсе физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета. Но затем молодой человек перешел учиться в Военно-медицинскую академию, которую в 1889 году закончил с отличием.
Сын одного из известнейших в России врачей мог бы быстро сделать карьеру, однако первым местом работы Евгения Боткина стала Мариинская больница, которая в те времена была больницей для бедных. Для него, как и для его отца, важнее всего было помогать людям - в первую очередь тем, кто не мог позволить себе оплатить услуги медиков. Параллельно с работой в Мариинке Евгений продолжал учиться и в 1893 году защитил докторскую диссертацию. И до, и после этого он ездил в Европу, изучал, как работают больницы в Берлине, и слушал лекции известных немецких врачей.
В 1904 году началась Русско-японская война, и Евгений Боткин ушел добровольцем в армию. Там он работал в Российском обществе Красного Креста, а после окончания войны вернулся в столицу с несколькими орденами. Затем он стал преподавать в Военно-медицинской академии и руководить медицинской общиной имени святого Георгия. Теперь Евгений был довольно известен в Петербурге, не только как врач, но и как автор книги о Русско-японской войне, и в 1908 году императрица Александра Федоровна предложила ему стать лечащим врачом ее тяжело больного сына Алексея.
Боткин быстро нашел общий язык и с царевичем Алексеем, и с его сестрами. Он прекрасно умел ладить с детьми и подростками: у него у самого к тому времени было четверо детей, дочь и три сына. С женой Евгений вскоре после своего назначения на должность лейб-медика разошелся - ей не нравилось, что он стал уделять своей семье мало внимания и проводит много времени со своим юным пациентом. Дети, узнав о ее желании уйти, встали на сторону отца и остались с ним, а дочь Татьяна, которой тогда было четырнадцать лет, еще и взяла на себя все хозяйственные заботы по дому.
К императорским детям их новый врач тоже относился, как к родным, и они отвечали ему взаимностью. Великие княжны помогали ему в разных мелких делах, а стеснительный наследник в буквальном смысле оживал в его присутствии и начинал шутить и делать вид, будто он испугался врача и хочет спрятаться под одеялом. Благодаря Боткину, Алексею становилось лучше и физически: медик много занимался изучением крови, и хотя вылечить гемофилию было невозможно, он умел облегчить страдания своего подопечного. Приходилось ему лечить и других членов царской семьи, хотя они болели нечасто.
После отречения Николая II от престола его вместе с семьей выслали в Тобольск, перед этим разрешив взять с собой кого-нибудь из слуг. За свергнутым императором в ссылку последовали лейб-повар Иван Харитонов, горничная Анна Демидова, камердинер Алексей Трупп и, разумеется, лейб-медик Евгений Боткин. Сын Сергея Боткина не бросил бы своего пациента ни при каких обстоятельствах, и для него не имело значения, был ли этот пациент бедняком из Мариинской больницы или наследником царского трона. И точно так же двое младших детей Евгения, Татьяна и Глеб, не смогли оставить своего отца - они тоже поехали в Тобольск и поселились там в одном из домов по соседству с тем домом, где держали царскую семью и ее маленькую свиту.
В Тобольске Евгений Боткин не только продолжал лечить Алексея, но и оказывал медицинскую помощь местным жителям - ему разрешалось выходить из дома, когда его звали к больным, а также навещать своих сына и дочь. Он даже радовался, что у него есть возможность продолжать работать, практиковаться в медицине, и когда родственники его пациентов пытались заплатить ему, отказывался от денег. Тогда они уговаривали его взять что-нибудь из еды, которую он потом приносил арестованным Романовым и их слугам. Александра Федоровна и ее дочери передавали через него Татьяне и Глебу разные маленькие сувениры, сделанные своими руками - это была единственная возможность выразить им и их отцу благодарность.
Случалось, что Евгений сам чувствовал себя плохо - у него болели ноги, и иногда он даже не мог встать с постели. В эти дни он словно менялся местами с дочерьми Николая II - теперь девушки ухаживали за ним, приносили ему еду, лили воду, чтобы он мог вымыть руки.
Так прошло несколько месяцев, а потом семью Романовых вместе с их слугами отправили в Екатеринбург. Татьяне и Глебу Боткиным не разрешили ехать за отцом, и они долгое время ничего не знали о его судьбе. Догадывался ли он сам, для чего царскую семью переводят на новое место, предчувствовал ли, что их собираются убить? Судя по его последнему письму, написанному накануне расстрела и оставшемуся не законченным, он был уверен, что рано или поздно Романовых уничтожат, но не предполагал, что это будет так скоро. Однако о том, что сам он мог бы спастись, врач даже не думал. Он был твердо настроен оставаться с царской семьей до последнего момента и погибнуть вместе с ними, несмотря даже на переживания из своих детей, которые без него оставались совсем одни. "Надеждой себя не балую, иллюзиями не убаюкиваюсь и неприкрашенной действительности смотрю прямо в глаза... - писал Евгений Сергеевич. - Меня поддерживает убеждение, что "претерпевший до конца спасется", и сознание, что я остаюсь верным принципам выпуска 1889-го года".
Совесть есть, хотя ее никто не видел
Еще более известным врачом, причисленным к лику святых, является святитель Лука, в миру носивший имя Валентин Войно-Ясенецкий. Он родился в 1877 году в Керчи в семье аптекаря, и когда ему пришло время выбирать будущую профессию, долго колебался между медициной и живописью. Молодой человек понимал, что лечить людей - более важное занятие, но ему очень хотелось реализовать и свои творческие способности. В конце концов, он попытался поступить на медицинский факультет Киевского университета, но плохо сдал экзамены. Его готовы были взять на какой-нибудь другой факультет, и Валентин выбрал юридический, но через год ушел из университета и стал брать частные уроки живописи. И именно эти занятия, в конечном итоге, привели к тому, что он стал врачом. Войно-Ясенецкий стал рисовать портреты простых бедных людей, увидел, насколько тяжело им живется и как много среди них тяжело больных - и снова отправился поступать на медицинский факультет. Во второй раз ему это удалось.
Окончив учебу, Валентин стал работать в Киевском госпитале Красного Креста и женился на одной из помогавших ему там сестер милосердия. Во время Русско-Японской войны большинство медиков этого госпиталя, включая и Войно-Ясенецкого, отправились на фронт. Там молодому врачу пришлось впервые делать сложные хирургические операции и столкнуться со случаями сильного воспаления. Лечить гнойные раны медики в то время почти не умели, и именно Валентин стал первым, кто научился это делать. Позже он написал большую работу под названием "Очерки гнойной хирургии", на которой учились многие поколения российских врачей и которая остается актуальной и в наши дни.
После войны Войно-Ясенецкий работал земским врачом в разных деревнях и поселках, а отпуска старался проводить в Москве, чтобы изучать там в библиотеках работы других медиков. Кроме гнойной хирургии, его интересовали также способы обезболивания, которых в то время было немного. К 1915 году Валентин разработал свои способы местной анестезии и издал книгу, где они подробно описывались.
Через год семья Войно-Ясенецких переехала в Ташкент: жена Валентина Анна заболела туберкулезом легких, и ей был нужен сухой и жаркий климат. Там их застал октябрьский переворот, и там Валентин в первый раз был арестован: он прятал в своей больнице раненого казачьего есаула, выступавшего против большевиков, и кто-то из работников морга сообщил об этом властям. В тот раз Войно-Ясенецкому повезло - один из партийных деятелей знал его, как прекрасного врача, и поэтому, задав ему и еще одному медику, арестованному вместе с ним, несколько формальных вопросов, отпустил их обоих. Валентин вернулся в больницу и тут же приступил к очередной операции.
Однако этот арест не прошел для его семьи даром: Анна Войно-Ясенецкая, и так тяжело больная, после таких сильных переживаний, окончательно слегла, и вскоре ее не стало. К тому времени у них с Валентином было три сына и дочь, и после смерти матери о них стала заботиться одна из медсестер, Софья Белецкая. Сам же Валентин, тяжело переживавший смерть любимой супруги, решил стать священником, взяв себе имя Лука.
Вся его дальнейшая жизнь состояла из переездов из одного города в другой, арестов, освобождений и новых арестов. Избавиться от этого талантливого хирурга советская власть не могла - он был слишком важен для медицины, без него у многих тяжелых пациентов не было бы шанса выжить. Однако отец Лука не только лечил больных и обучал других медиков в каждом городе и поселке, куда его ссылали, но еще и занимался религиозной деятельностью: помогал местным священникам собрать больше прихожан, беседовал с раскольниками-обновленцами, возвращая их в православную веру. В результате его обвиняли в религиозной пропаганде и ссылали все дальше на север: в Красноярск, потом в Енисейск, потом еще глубже в Сибирь.
Во время каждого ареста допрашивавшие Луку большевики пытались переманить его на свою сторону, заставить отказаться от священного сана. Однако знаменитый врач с легкостью парировал все их "остроумные" аргументы в защиту атеизма. Как-то его спросили, как он может верить в Бога, если ни разу Его не видел, на что Войно-Ясенецкий лишь пожал плечами: "Я много раз делал операции на мозге и, открывая черепную коробку, никогда не видел там ума. И совести там тоже не находил".
Умер этот удивительный человек в 1961 году. Все его дети и большинство внуков тоже стали врачами.
Не только митрополит, но и медик
Святитель Серафим, в миру звавшийся Леонидом Чигановым, больше известен, как священник, много сделавший для Православной Церкви и для возвращения в нее раскольников-иосифлян, однако он занимался также и медициной, и кое-что из его разработок тоже до сих пор не теряет актуальности.
Изначально Леонид, родившийся в 1856 году, не думал ни о медицинской, ни о духовной карьере. Его отец был военным, полковником артиллерии, и сына тоже отправили получать военное образование в Императорский пажеский корпус. После окончания учебы в 1876 году Чиганов сразу же оказался на фронте - шла Русско-Турецкая война. Несколько раз Леониду пришлось вытаскивать раненых с поля боя, а потом помогать врачам и медсестрам, и он решил, что когда вернется в мирную жизнь, будет изучать медицину, чтобы заниматься более важным делом - облегчать страдания людей. Так он и сделал: не только самостоятельно изучил несколько разделов медицины, но и написал книгу "Медицинские беседы" в двух томах, где собрал все возможные сведения о народной медицине, лекарственных растениях и их воздействии на организм человека. Особенно много внимания в этой работе уделялось болезням крови и их лечению, в том числе с помощью лекарственных трав.
Кроме медицины, Чиганов интересовался богословскими вопросами и, в конце концов, пришел к мысли о том, чтобы стать священником. К тому времени он был женат, и у него подрастали четыре дочери, и жена поначалу была против того, чтобы он принял сан, но Леониду удалось уговорить ее. Помогал ему в этом Иоанн Кронштадтский, с которым Чигунов познакомился после возвращения с войны.
Через два года после принятия Леонидом сана его жена умерла. С тех пор он, теперь носивший имя Серафим, полностью посвятил себя духовным делам: служил в разных храмах, занимался восстановлением и ремонтом старых и ветхих церквей. После 1917 года он пытался сохранить действующими храмы, которые новая власть собиралась закрыть и разрушить, и порой ему это удавалось. Так он дослужился до звания митрополита. Его несколько раз арестовывали, но дочери Серафима добивались, чтобы его выпустили из-за ухудшившегося здоровья. Он действительно много болел и к 1937 году уже не мог ходить и безвылазно находился у себя дома. Это не помешало сотрудникам НКВД арестовать его в последний раз, унести из дома на носилках и расстрелять вместе с пятьюдесятью другими приговоренными.
Святитель Серафим был канонизирован Русской Православной Церковью в 1997 году, а Евгений Боткин и святитель Лука - в 2000-м.