- И тогда родители принца сказали: "Возьми денег, сколько хочешь, ведьма, бери, что пожелаешь, но сними свои чары с нашего единственного сына!"
- А что было дальше, мам?
Я отложила нож, которым чистила корни аира, и посмотрела на сына. Серьезный, худощавый и темно-русый подросток, мне он кажется ребенком. Но волосы становятся все темнее, а глаза - зеленеют, как и у его отца. Скоро даже слепой это заметит. Плохо. Нехорошо будет для мальчика, если слухи поползут.
- Ну... - я совсем забыла, как обычно заканчивала эту сказку. - Ведьма взяла себе черного, как смоль, жеребца, полный мешок золота и ушла из королевского замка. А принц женился на прекрасной принцессе, и жили они поживали, да добра наживали.
- Странно, а в прошлый раз он женился на ведьме, - критично заметил Хельг.
Женился на ведьме? Да... видимо, в тот день я была в расстроенных чувствах.
- А в этот раз - на принцессе, - возразила я. - Разве интересно, когда сказки всегда кончаются одинаково?
Хельг рассмеялся и убежал куда-то, по своим мальчишеским делам. А я снова принялась за аир - надо насушить его на зиму. Зимой ко мне потянутся хворые крестьяне, свято верящие, что у ведьмы от их болезни найдется лекарство. А потом придет священник с угрозой пожечь меня на костре, потому что я якобы навела на него порчу - вот уж заняться нечем! - и в животе у него так и урчит... Я зевнула - работать мне смертельно надоело, а тут ещё Хельги пристал со своими сказками... Надо бы выйти, подышать свежим воздухом, послушать сплетни, выпить эля в кабачке.
Уже почти наступил вечер - длинные тени лежали вдоль заборов, лениво гавкали псы во дворах, отупевшие от духоты, а вечно неторопливые крестьяне возвращались с полей. На том конце деревни гнали скотину - слышно было усталое мычание и глухой топот. Я в который раз подумала, что хорошо все-таки быть ведьмой - ни тебе страды, ни навоза, ни упрямого мужа, которого надо обихаживать, ни вредной свекровки. Поправила платок на плечах - и так нехорошо поглядывают, незачем местных сплетниц дразнить, - и вошла в кабак. Назывался он незатейливо - "Выпей эля", и стоял немного на отшибе. Перед заведением была вытоптана - иначе не скажешь - площадь. У входа - непременная коновязь, колода, чтоб поить лошадей, и вертлявый мальчишка - сын кабатчика, Тенька. Ребята дразнили его "Тень, Тень, потетень, сядь-ка, рыжий, на плетень!". Дети бывают злы. Тенька и вправду рыж и долговяз. А на глупых детишек не обижается.
Посетители потихоньку подтягивались - дневная работа закончена, пора отдохнуть от трудов. Мой привычный уголок был пуст - никто не осмеливался занимать место ведьмы. И не то чтобы всерьез боялись - "сглазит!", скорее - по привычке бояться. Я тихонько позволила платку скользнуть с плеч на локти - и тут душно, сил нет, - и прислонилась спиной к стене. Отсюда хорошо слышно разговоры местных кумушек - мой любимый способ узнавать новости. Послушай, раздели на три и убавь вполовину называется.
- Как всегда? - это жена кабатчика, Стася, высокая, сухопарая и вечно растрепанная женщина с замученными глазами.
- Как всегда. Как спина, Стася?
- Спасибо, полегче стало от вашей мази.
- Спину в тепле держи, - сурово напомнила я, не увидев привычного платка на её пояснице.
- Духотища, жара, - отмахнулась кабатчица. Она быстро вернулась с кружкой темного, густого эля и тарелкой сушеных яблок.
- Слышали, сын-то у князя умер? - спросила она, поставив на стол кружку.
- От чего?
- Дык... с лошади, бают, упал. Шею сломил. Мать-то, княгиня, от горя сама не своя.
- А отец?
- Знать, тоже печалится. Единственный наследник у них был.
Я поспешно глотнула эля и зажевала яблоком. К счастью, Стася быстро ушла - народу всё прибывало, так что со мной болтать ей было некогда. Ох, чует мое сердце, свидимся скоро, княже. Да вот не по нраву мне эта встреча будет.
Накаркала - на следующий день он пришел. Свитских во дворе оставил, сам шагнул через порог - пригнулся, зыркнул по углам недовольно. Посредине остановился.
- Здравствуй, Воля. Вот и свиделись.
- Сколько лет, сколько зим! - с насмешкой откликнулась я. - Поздорову ли, княже?
- Поздорову, - буркнул Ольгерд. Потоптался немного и сказал:
- За сыном я... пришел.
Я быстро отвернулась - незачем ему на лицо мое смотреть, там сейчас всё написано, - достала жбан простокваши, поставила на стол.
- Отведай угощенья.
Ольгерд послушно принял чашку из моих рук, шумно отхлебнул, вытер усы.
- Слышала, что сказал?
- Зачем тебе мой сын?
- Умер мой... Всеслав, - с трудом проговорил он. - Единственный сын у меня был... наследник мой. Без наследника мне нельзя...
- Другого пусть родит.
Князь помотал головой.
- Хельга отдай.
- Не отдам!
Ольгерд бухнулся на лавку, протянув длинные ноги под стол, неловко брякнул ножнами.
- Сожгу, - пригрозил он.
- Ой ли?
- Ведьмой тебя считают.
- Ведьма и есть, - согласилась я, повернувшись к нему лицом. - А то ты не знал?
- Ведьма... - насмешливо протянул Ольгерд. - Мальчишке со мной лучше будет. Все равно заберу.
- А если он с тобой не пойдет?
- Силой возьму.
- Не впервой, - зло добавила я. Кажется, князь смутился? Нет, видно, показалось - сумрачно у ведьмы в доме.
- Мама! Что здесь... - крикнул Хельги, врываясь в дом - видно, кто-то из свитских пытался удержать парня. Узнал князя и осекся на полуслове. - Княже, - неохотно буркнул мой сын, склонился в поклоне. Ольгерд посмотрел на него - ровно скотину на рынке выбирает, зло подумала я.
- Ты знаешь, кто я? - спросил он.
- Князь Ольгерд, - без испуга ответил мальчишка. Я улыбнулась - мой сын, моя кровь.
- Я отец тебе.
Хельги тихонько охнул, посмотрел на него, на меня - с укоризной, мол, почему не сказала.
- Князь забрать тебя хочет, - сказала я, сжав кулаки так, что ногти впились в ладонь.
- Княжичем воспитаю, - пообещал Ольгерд. - Пойдешь со мной?
- Мама? - Хельги посмотрел на меня. Я покачала головой:
- Тебе решать. Мне за тобой ходу нет.
- Я один не пойду!
Ольгерд хмуро теребил ус, глядя в стол.
- Ступай на двор, - кивнул он сыну, - мне с... матерью твоей поговорить надо.
- И подслушивать не смей! - прибавила я от себя. Знаю ведь этот любопытный нос - в любую щель сунется, чтоб все вызнать.
Хельг вышел - хлопнула тяжелая дверь, застучали по ступенькам шаги. Я молчала, смотрела на князя. Ольгерд... шестнадцать лет тебя не видела, и ещё столько же не видеть бы.
- Ты... такою же осталась, - выдавил он, допив остатки простокваши. Похлопал рукой по скамье - садись рядом. Я осталась стоять, скрестила руки на груди - не о чем нам говорить, всё уже решено давным-давно, и не нами.
- Мне волхв сказал - несчастье, мол, твое потому, что сына перворожденного ты оставил.
- Совесть замучила? - не удержавшись, спросила я.
- А хоть и совесть! - с вызовом откликнулся Ольгерд. - Что не сядешь? Меня боишься?
Я фыркнула и поспешно опустилась на скамью. Ольгерд усмехнулся.
- А ты не боишься в доме у ведьмы, да из рук её питье брать? Вдруг зелья приворотного подолью? - спросила я.
- Лей, - ответил князь.
Я опустила голову.
- Прости, княже. Не след прошлое ворошить.
- Всё одно не воротишь.
- Не воротишь, - согласилась я. - Как княгиня-то тебя ко мне отпустила?
- А так, - хмуро ответил Ольгерд. И снова тихо - слышно только, как во дворе люди переговариваются, да по избе летает одинокая надоедливая муха.
- Сына-то... отдашь?
- Сам нейдет, - я развела руками. - Я воли с него не снимаю.
- А с тобой пойдет?
- Может, и пойдет, - осторожно сказала я. - Вот сам и спроси. Да только я не пойду.
Ольгерд повернулся на лавке, уставился на меня тяжелым взглядом.
- Видеть меня не хочешь?
- Счастью твоему не хочу мешать. Княгине-то каково на меня смотреть будет? А князю старому?
- Ты зла на меня не держи, Волюшка. Молод я был.
- И ты прости, сама дура девка была. С княжичем путаться ведьме не след. Спасибо хоть, не пожгли сгоряча.
Он смолчал, глаз не отвел. Кремень мужик. Князь.
- Сын-то на меня похож, - сказал Ольгерд. - Шила в мешке не утаишь.
- Да мало ли в селе худых да чернявых?
- Кровь в нем наша течет, княжеская. Сама видишь.
Да уж, вижу. И откуда что взялось - Хельги и отца не видал ни разу, однако и характер, и манеры его.
- Отпусти. Княжьим-то сыном лучше быть, чем ведьминым.
- Я свое слово сказала - захочет, так пусть идет.
Я встала, поднялся Ольгерд, сразу став выше меня чуть не на две головы.
- Всё равно ведь возьму, - неизвестно чему улыбнувшись, пригрозил он.
- Ну попробуй.
- Волюшка...
- Руки-то, князь, придержи, - я отстранилась, вырвалась из кольца его рук. - А то сглажу, не ровен час.
- А я не боюсь, - прошептал он, снова привлекая меня к себе. Ох, крепко держит - не вырваться! Нехорошо это, да только сил не хватает прогнать.
- Добром пусти!
Сколько лет прошло, а пахнет он все так же - летним лугом, смятой травой. И глаза зеленые, колдовские, смеется, тянется поцеловать...
- На лавку тебя, что ли, поставить, чтоб ровней мне стала?
- Пусти-ка!
Я еле вырвалась - волосы растрепались, платье помято, щеки горят. Ох, хороша! Отскочила в угол - подальше от него, поближе к двери.
- Глупый мальчишка! - раздосадованно произнесла я. Давно никто не пытался так нагло меня лапать!
- Помнишь, как нам хорошо было?
- Уйди, по-хорошему прошу!
Ольгерд вздохнул, взъерошил темные волосы, улыбнулся напоследок и ушел. Глупый мальчишка... и не мальчишка уже, а муж, а вот поди ж ты - вырвалось само.
Весь вечер после этого я злилась, на вопросы Хельга не отвечала. А ночью мне приснился Ольгерд - будто снова мы молодые, идем по полю, он держит меня за руку. Лето, солнце припекает, пахнет травами, а мы идем по узкой тропке - такой узкой, что вдвоем не разойтись, и тропка бежит, вьётся между нами, а мы с трудом продираемся через высокую траву по обе её стороны. Сухие стебли трещат, неохотно пропускают вперед. Я вытираю пот со лба - жарко. Треск всё сильнее, всё жарче припекает... трудно становится дышать.
- Мама!
Я с трудом открываю глаза. По избе пляшет огонь, пожирает пучки сухих трав, развешанных по стенам, трещат горящие половицы...
- Хельги, из избы вон! - не своим голосом кричу я, охаю, поспешно спрыгиваю с кровати. Краем глаза вижу, как Хельг хватает штаны, торопливо натягивает сапоги. Хлопает дверь. Кое-как напяливаю платье, выхватываю кубышку и прыгаю через огонь. Подол затлел - хлопаю руками, тушу. Ночной кошмар. Вот сейчас я проснусь, и все кончится...
Над нами висят крупные августовские звезды. Звенят комары, а мы с сыном растерянно смотрим на пепелище.
- Кто нас так, мама? За что? - зло спросил Хельг.
Я молча пожала плечами. Силой, значит, возьмешь...
- Иди-ка к Стасе, скажи - пожгли, мол, нас.
- А ты? - сын встревожился.
- Позже приду. Дело вот закончу одно.
Он вздохнул, но спрашивать не стал. И правильно. Ни к чему ему моё колдовство видеть. Не зря ведьмой зовут.
Я обошла пепелище. Кажется, вот отсюда начался пожар... а ночной ветер раздул яркий огненный цветок. Повезло ещё, живы остались. Наклонилась, взяла в ладонь горстку не остывшей золы.
- Вспомни, зола, как огнем была... - тихонько зашептала я над золой, почти касаясь её губами. - Вспомни, огонь, кто тебя разжег... по моему слову, жги, огонь, лиходея. Пусть горит огнем, пока не признает вину!
Раскрыла ладонь и сильно дунула. Зола поднялась серым облачком, но не осела на землю, а улетела тонкой лентой. Заклятье моё удалось. Тот, кто поджег дом, свалится в лихорадке, и никто его - или её - вылечить не сможет. Постояла немного над пепелищем - да что теперь жалеть. Все одно не вернешь.
Утром снова приехал мой князь. Мой, да не мой. Прогарцевал мимо пепелища, спешился у кабака. Неторопливо огладил бороду, оглянулся, кликнул мальчишку из свиты - видимо, про нас послал разузнать. Я отошла от окна, села на лавку и закрыла глаза. Как будто, если я не вижу его, то и он меня не найдёт. Глупо. Скоро в дверь постучали, тут же, не дожидаясь ответа, открыли. Сам пришел, опять один.
- Слышал я, дом твой сожгли, - сказал Ольгерд, опускаясь на лавку рядом со мной.
- Сожгли, - равнодушно согласилась я. - Кого подсылал, княже?
- Не я, - отрекся князь. - Мне-то зачем?
- Кто из свитских в лихорадке лежит? - строго спросила я.
Ольгерд удивился:
- А тебе для чего знать?
- Ответь.
- Ну... - задумался. - Конюший батюшкин... с утра занемог.
Значит, старому князю невмоготу байстрюка терпеть...
- Ты... наслала? - встревожился Ольгерд.
- Поделом, не гоже ведьму обижать, - сухо произнесла я.
- Воля, сними порчу.
- Пусть повинится перед всеми, тогда и лихорадка уйдет.
Князь задумался.
- Батюшке моя затея не по нраву пришлась, - проговорил он. - Да только я от слова не отступлюсь. Зря пожег...
- Новый дом найду, - буркнула я. - Угробят ведь парня, Ольгерд.
- Я сына в обиду не дам! - надулся он. - Князь я или не князь?
Я горько усмехнулась.
- Пойдешь со мной, Воля? - вдруг спросил он.
Я промолчала.
- Слышишь?
Медленно помотала головой. Опоздал ты, князь. Лет бы десять назад - пошла.
- Пойдем! Дочку мне родишь...
Ольгерд придвинулся на лавке ближе, за руку взял.
- А княгиня как же?
- Я тебя в обиду не дам.
- Поздно. Сам сказал - прошлого не вернешь. Ты теперь - князь, а я кто? Будут говорить - опоила...
- Пусть говорят.
- Старый князь меня со свету сживет.
- Не позволю!
- Княгиню хоть не обижай... каково ей, мужней жене, любовницу терпеть?
Я отняла руку.
- Хочешь - всё ради тебя брошу, - не своим голосом сказал Ольгерд. - Позови - за тобой уйду, в чем есть. Ведьма!..
- Не позорься, княже. На что я тебе? Что было - давно быльем поросло. Перегорело все.
- Приворожила ты меня, приворожила!
Он встал, грозно сверкнул на меня глазами. И - снова сел.
- Вот не было печали... - пробормотала я. Эх... сварить ему, что ли, отворотного зелья? А то стыдно прямо...
- Хельга не обижай, - велела я. - Сына уговорю, чтоб с тобой пошел. А про меня - забудь.
И я про тебя забыть постараюсь, про себя добавила я. Не ржавеет старая любовь... ну за что мне это? Кого обидела зря?
Заморочила голову молодому княжичу - как привязанный ходил, вспомнила я и улыбнулась. А ведь я тогда хороша была. Молода. Веселилась. Кончилось моё веселье. Пришел старый князь, очами сверкал, угрожал сжечь на костре за колдовство, требовал, чтоб приворот сняла. Да только не было приворота. И денег сулил, и костром грозил... и что не ровня я ему, говорил, и что жизнь мальчишке попорчу. Уговорил. Может, зря я его тогда послушала? Была бы теперь княгиней, да и сын бы мой княжичем был, а не байстрюком. Ох, самой впору отворот делать...
- Не забыла ты меня, вижу. Зачем врешь?
- Затем, князь, чтоб жизнь тебе, дураку, не попортить! - сквозь зубы проговорила я. - Зачем я теперь тебе? Покуражиться хочешь? Мол, что захочу - то беру? Сына забирай, а меня оставь в покое! Видеть тебя не желаю!
Последние слова я крикнула ему в лицо. Ольгерд нахмурился, встал медленно, повернулся и вышел. Ни слова мне не сказал.
Я рухнула ничком на лавку и заревела - горько, как тогда, когда выпроводила его за порог, шестнадцать лет назад.
Хельг пришел к вечеру, когда я успокоилась.
- С князем жить станешь, - сухо сказала я сыну.
- Не хочу! - упрямо ответил он.
- Так тебе же лучше будет, глупый ты мальчишка... ну посуди сам - жить нам негде... да и княжичем лучше, чем ведьмачьим сыном...
- Без тебя не пойду.
Я вздохнула.
- Хельг, ты уже взрослый. Без меня проживешь. Мне с тобой нельзя - старый князь меня не любит.
- А молодой? - дерзко спросил мой сын.
Я пожала плечами:
- Да что мне с его любви? Ты сын ему, а я кто? А? Вот то-то и оно. С матерью не спорь.
- А ты любишь его, мама? - неожиданно жалобно спросил Хельги. Бедный мальчик.
- Люблю, - честно ответила я. - Да что толку?
Хельг грустно вздохнул, подошел ко мне, обнял. Вырос наш сын - на голову выше меня, а все мальчишкой считаю... Ольгерд лишь на год старше был, когда мы встретились. Знать, не судьба. Может, хоть сыну с судьбой повезет.