Алтай сидел на краю кровати в номере захудалой гостиницы, задумчиво грустно уставившись в свой раскрытый кошелек, ухмыляющийся ему раздражающей пустотой. Это был страшный кошелек - последний кошелек, - не тот, который пополняется из потаенных мест вашего дома: из-под постельного белья, карманов несезонной одежды, шкатулок, конвертов, затерявшихся между бумагами, банковских счетов. Нет, это было последнее место, откуда рука могла вытащить хрустящие бумажки - кирпичики фундамента современной цивилизации. Благо, что пребывание здесь было полностью оплачено, ну а на обратную дорогу... он тяжело вздохнул... придется чуть пошаманить.
Алтай, по паспорту Кирилл Валерьевич Чичурин, не брал в кавычки слово 'пошаманить', он все еще надеялся, что настанет великий день, когда духи снизойдут до общения с ним и ему не придется бежать от клиентов через лес к спасительной автостраде, петляя и постоянно выдергивая из кустов проклятый бубен, цепляющийся за ветки...
Он поднял глаза к потолку: 'Боже, сколько я грохнул на все это денег!'. Алтай не знал, к какому именно богу обращался или что под этим словом подразумевал. Все свои сбережения он тратил на нескончаемые курсы по приобщению к магическим знаниям и управлению окружающим миром; он хотел всего: мудрости индийских брахманов, познаний средневековых алхимиков, способностей сибирских шаманов, даосcких возможностей управления энергией своего тела, мистического опыта святых всех религий, контактов с серыми человечками... Но после получения очередного сертификата, будь то 'маг', 'экстрасенс', 'уфолог', 'астролог' и тэпэ и тэдэ, в душу закрадывались опасения, что его опять обманули.
- Ну и что! - произнес он в тишину комнаты, - зато деньги дают!
Деньги действительно давали, но не 'за то', а просто, по причине доверчивости и безудержной тяги народа к архаике. Его клиентами были не только отчаявшиеся женщины, не достаточно образованная молодежь или деревенские жители, - на удочку попадались вроде бы и не глупые взрослые люди. Наверное каждый может вспомнить около себя знакомых, гордо объявляющих свою причастность к цигун, фэн-шуй, искренних в своем невежестве, твердо верящих, что они познали нечто, и не предполагающих, что просто собрали сачком тонкий слой ряски с поверхности бездонного озера.
Алтай понимал и от этого злился на весь мир, но надо было как-то жить, и он, выбрав роль 'потомственного шамана' (а ведь на это словосочетание клевали!), открыл бизнес. После первого же провала, быстро прикинув все 'за' и 'против', он стал 'выездным шаманом'. В графе 'Против' числилось 'затраты на дорогу, частое отсутствие душа, далеко от родного дивана' и другие несущественные мелочи, а в графе 'За' красовалось одно, но перевешивающее всю соседнюю колонку - 'Не будут бить'...
Кирилл, вспомнив, как били, тяжело вздохнул и пнул ногой промышленный бубен, купленный в Детском мире, украшенный черт знает какими знаки, нанесенные соседкой Дашей - ученицей седьмого класса. И нет, ему не было стыдно, народ и это сожрет... никто никого не заставляет быть тупым...
'Народ поистине всеядный', - улыбнулся Алтай и вспомнил несколько популярных сейчас телепередач, где, нарядившись в костюм 'от Магазина восточной экзотики', он вещал в эфир о проклятых местах и изгонял духов СПИДа из тощего прыщавого тинэйджера...
Скрипнувшая дверь вывела его из размышлений. В приоткрытой щели показалась удлиненная голова в нелепых очках с взъерошенными волосами. Голова спросила:
- Это триста семнадцатый?
И когда раздраженный глупым вопросом Алтай буркнул: 'На дверь смотреть надо', удивленная своей недогадливостью голова исчезла, а за тем в комнату втиснулось 'нечто', несущее эту голову и два увесистых чемодана. 'Нечто' гордо объявило:
- Сафоров Никифор Викторович.
- Ну да? - огрызнулся Кирилл, нехотя отвечая на рукопожатие.
Сафоров, расценив эту реакцию, как знак радости узнавания, довольно улыбнулся:
- Да-да, это я! И теперь мы соседи на неделю. Регистрация участников уже началась?
Алтая уже начал раздражать навязанный администрацией гостиницы сосед, и он мучительно думал, какая фраза положит конец их беседы, но тут послышался спасительный звонок в кармане. Звонили из института. Для Никифора Викторовича разговор представился как 'да... да... нет.. да... да... нет... далеко... на конференции... нет... до свидания'. Но не успел Кирилл положить обратно телефон, как Сафоров начал 'допрос':
- А вы какую науку представляете?
- Культурологию, я аспирант, я Кирилл Валерьевич. - Алтай произнес все резко и быстро, дав понять, что он не намерен слушать ни о каком научном открытии, сегодня уж точно. Сафоров как-то криво и гаденько улыбнулся:
- А-а-а... гуманитарий... Надо думать, очередная классификация?! - Было видно, что и он потерял всякий интерес к несостоявшемуся собеседнику.
'Вот, сволочь', - подумал Алтай и второй раз за это утро пнул бубен. Тот, обижено звякнув, показался из-под кровати. Сафоров внезапно оживился:
- Ух, ты...Что это?
- Классификатор! - рявкнул Кирилл, отомстив за всех гуманитариев мира, и нажил врага.
***
Первые дни конференции, посвященной теме пугающей глобализации, Чичурин, просыпаясь от скудных аплодисментов лекторам, когда те, шаркая по паркету, сменялись на трибуне, и, прогуливаясь по территории после изнуряющего сидения в зале, присматривался к публике. Перед ним, как в калейдоскопе, сменялись лица: тронутые благородной старостью и печатью напряженной мыслительной деятельности лица ученых, свеженькие, часто испуганные или растерянные - аспирантов, озадаченные, с выискивающим одобрительную реакцию взглядом - лица выступивших, и озабоченных не выронить из уст что-нибудь глупое - готовившихся.
Вне конференцзала круг его потенциальных клиентов существенно расширялся: снующая туда-сюда обслуга, легкие, порхающие меж зелени, не отягощенные знаниями, отдыхающие дамы. Преследующие их солидные мужчины, покинувшие родные гнезда с хлопочущими в них женами, и находящиеся в том пикантном возрасте, когда 'можется' только при наличии ярко выраженной новизны и 'жертвы' в возрасте внуков старшей сестры. Кирилл всегда пытался разобраться в мужской физиологии: каким образом при не обремененности багажом знаний и интеллектуальных потребностей в самой верхней части тела, центр тяжести перемещается к его середине, и эта 'середина', при явном доминировании над остальными частями, выполняет сложные манипуляции с психикой, доводит человека до депрессий или, не дай Бог, до крайностей. Он посмотрел на них с сожалением и, удостоверившись, что в ячейках его памяти осталось много свободного места, вопящего: 'Наполни меня', а в мире еще полно нетронутых знаний, с облегчением выдохнул - ему такой 'средний' ('Ха-ха, 'средний' во всех смыслах!') возраст не грозит.
...Уже на второй день, прогуливаясь по ухоженным тропинкам парка с колье (с недвусмысленной символикой) на шее, Алтай 'напал на след' своей жертвы. Она, в наряде 'ах, кто из порядочных мужчин составит мне компанию', сидела на одиноко стоящей скамейке под старой липой, в задумчивости глядя ярко накрашенными глазами мимо страниц какого-то любовного романа, ковыряя мыском лаковых туфель на шпильке бугорок в траве и изредка машинально поправляя нелепый начес. А в ее глазах читалось столетнее одиночество... С такой можно действовать и грубо.
Алтай вынырнул из кустов, служивших ему несколько секунд наблюдательным пунктом, и, проходя мимо скамейки, выронил из рук папку. Вылетевший из нее сертификат с жирным почетным словом 'экстрасенс' эффектно лег на туфли жертвы, вырвав у нее из груди восторженное 'ах!'. Когда мадам протягивала 'экстрасенсу' его документ, в ее взгляде уже читалась слепая вера в каждое, еще не произнесенное слово.
- Бо-о-оже-ты-ы-мо-ой, ну надо же... - Алтай, прикрыв рот рукой и качая головой, пристально всматривался в ауру доверчивой женщины. Он выдержал значительную паузу.
- Что? Ну, скажите же... - пойманная без усилий жертва трепыхалась, жадно ловя его взгляд.
- Женщина... я вижу женщину... - он прищурился, заглядывая в ее глаза, - немолодую... около пятидесяти лет... полноватую... с крашеными волосами... короткой стрижкой, - и снова пауза.
- С родинкой?
Вот и все. Слишком просто. 'Ах, мадам! Ну, скажите, у кого в вашем возрасте нет знакомых женщин, полноватых, с крашеными волосами и с короткой стрижкой? ...Готовься к наполнению, мой ненасытный друг', - нежно хлопнул он по кошельку. А жертве, чуть помедлив, словно всматриваясь в видение, ответил:
- Да, с родинкой.
- Так это же Вера Павловна! А что она... что?
- Эта женщина очень вам завидует и... - опять 'коронный' взгляд, - и говорит о вас гадости.
- Да, да! - возбудилась женщина, - я так и знала.. так и знала.
Было видно, как по лицу женщины прошла волна негодования, потом обиды, потом злости, а за ней страха и остановилась...
- Господи, а порча? Вера навела на меня порчу!?
Он торжествовал. Она сама виновата, они все сами виноваты, кто тянет их за язык! Он не хотел заходить так далеко, ни с ней... но было бы не рационально не воспользоваться случаем... Скупой платит дважды, а глупый - по жизни...
Алтай, обернувшись, будто боясь, что кто-то за ними следит, не произнес ни звука, только медленно выразительно кивнул. Женщина заметно занервничала и вцепилась ему в руку с мольбой:
- Помогите мне, умоляю!
- Да, но... духи... им нужна жертва... - начал он издалека.
- Я понимаю... конечно, я заплачу.
Еще раз пристально 'изучив' ауру, подпорченную завистливой Верой Павловной, Алтай вынес вердикт:
- У нас еще есть время, вечером я к вам приду. Мне надо подготовиться к обряду.
Вечером, проведя 'обряд', Кирилл возвращался по длинным коридорам гостиницы и вспоминал, как тысячи раз, возвращаясь домой на электричке, на Курском вокзале наблюдал, как на соседних платформах взрослые мужчины только и успевали опустошать карманы и кошельки под бормотание цыган. Он смеялся над соседкой, бьющейся в истерике, когда, выйдя ночью на перекресток с зажатым кулаком и произнеся магические заклинания, разжав его, она не обнаружила там обещанной возвратиться к ней по волшебству зарплаты, отданной утром на противоположном конце Москвы цыганам, чтобы они завернули в деньги ниточку с насланным на нее проклятием...
Его всегда интересовало, что же они такое говорят, что человек вроде бы не во сне, и не под дулом пистолета, не отдает отчет в своих поступках и выкладывает все наличные... пока сам не встретил этих уличных психологов...
Он столкнулся с двумя цыганками в проходе вагона. На вопрос 'какая следующая станция', он, воспитанный человек, не мог не ответить, хотя был твердо уверен, что ответ они знали. Тут и началось... Благодарные цыгане, которым, по их словам каждый грубо отвечает на вопросы, если вообще отвечают, излив на Кирилла похвалы за его человечность, в знак признательности решили 'бесплатно' погадать. В узком вагоне поезда отказаться невозможно, учитывая, что цыгане быстро 'размножаются', потому что, заметил он, их стало гораздо больше, и они перекрыли проход в следующий вагон. Вежливо отказавшись от услуг, Кирилл сел к окну и жадно впился в проносящийся мимо пейзаж. Не тут-то было! Цыгане в миг облепили его, и одна быстрым движением выдрала волос с его головы и, пристально вглядываясь в тонкий волос, как несколько минут назад он вглядывался в ауру своей 'жертвы', загадочным голосом произнесла:
- Я вижу рядом с тобой мужчину... связанного с тобой по работе... лет тридцати... белого... без седины... с короткой стрижкой.
Алтай про себя хмыкнул: 'Грубо работаешь! Можно подумать, что у парня двадцати восьми лет в костюме и офисными документами под мышкой все знакомые - безработные старые негры, с волосами до колен или молодые, но поседевшие от страха... Ну, ну, что дальше?'. Он посмотрел на вещунью вызывающе.
- Он завидует тебе... ведет против тебя грязную игру... и, - она закатила глаза, - однажды... я думаю, ты даже помнишь... провел рукой у твоей головы и проклял тебя.
- Мне плевать, - пожал плечами Алтай, с хрустом смяв только что доеденную пачку чипсов.
- Я могу снять порчу, бесплатно, за твою доброту - не унималась шарлатанка, - надо только завернуть волос в бумажку и нашептать заклинания... но, - она провела по юбке, показывая, что у нее, как назло нет бумажки, - во что завернуть...
Алтай любил поиграть (а может и повыпендриваться, это он для себя еще не решил), и к изумлению облепившей его цыганской братии, вынул из кармана билет.
- Да, нет, дорогой, надо ту, которая хрустит, - ласково поучала его самая молоденькая.
Ну, как можно было пропустить свой триумф! 'Не все цыгану заработок', - перефразировал Кирилл известную пословицу и протянул им хрустящую металлизированным слоем пачку из-под чипсов со словами:
- В нее можно хоть клок волос завернуть.
Не разобравшись, издеваются ли над ними, или парень - дурачок, цыганка, забыв о нотках доброжелательности в голосе, попробовала еще раз:
- Нужны деньги...
- А-а-а! Протянул Кирилл и вынул из кармана горсть мелочи, - так денег у меня нет, вот... только железные.
Сверкнув черными глазами, цыгане перешли к плану 'Б'.
- Поищи! Если не снимем порчу - вернешься домой, а там покойник!
Как ему хотелось дать ей кулаком за эти слова, но он не бил женщин, даже сволочных, поэтому, совладав с эмоциями, зло бросил фразу, заставившую вымогателей удалиться:
- Я знаю... очередной таракан... мрут, гады, каждый божий день.
...Из того случая он сделал два вывода: первый - никогда не отрывай рот перед цыганами, и второй, более важный. Пока на Земле народ верит в собирание крышечек и упаковок на сумму, превышающую стоимость подарка за них, за которым еще надо будет ехать и отстоять очередь,... в волшебные бактерии и красиво и непонятно, а значит - научно (!), названные молекулы в йогуртах, в 'цементкерамиды', не видя, что его открыто объявляют дурачком. Пока верит в проклятье каждой пяди почвы под ногами, в космических пришельцев, в заряжены тибетскими монахами DVD - ему, Кириллу, не надо работать по двенадцать и более часов за компьютером в неудобном костюме и вечно голодным. Просто надо хобби перевести в профессию.
Перекладывая дома сомнительные сертификаты, он выбирал. С некоторой долей стыда, признавшись себе, что хочется выглядеть как-нибудь по-волшебному, Кирилл остановился на шаманах и, прочитав пару книжек, стал работать над костюмом... Со временем, со всей ответственностью играя свою роль, он стал незаметно в нее вживаться, и за последние годы все чаще и чаще к нему приходила уверенность, что он сможет, что ему откроется... вот-вот...
Кирилл потоптался перед номером, не решаясь открыть дверь: черт его дернул поссориться с человеком, с который будет жить неделю на территории в десять квадратных метров. Мужик-то был не плохой, выступал интересно, было бы с кем про астрофизику поболтать... извиниться? А как? Чичурин вздохнул и, перекрестившись, нажал на ручку.
Все решилось само собой: Никифор Викторович, как только Кирилл показался в проеме, выпалил:
- Кирилл Валерич, Елена пропала!
- Какая Елена?
Сафоров пытался вызвать в памяти Алтая образ толстой кудрявой женщины:
- Блестела вся... на вид было лет пятьдесят, но теперь 'оказалось, что только тридцать семь', как сказал следователь.
- Какой следователь?
- Да я не знаю, приходил тут один, но какой-то странный... задавал стандартные вопросы и, кстати, просил вас зайти к нему в четыреста пятый... Так вы помните девушку?
Кирилл пожал плечами. Если она выглядела почти как его мать, с чего бы ему ее запоминать.
Сафоров не унимался:
- Она вещала что-то про японское общество в свете глобализации, про анимэ... Ну как же! - Никифор Викторович недоумевал, как можно было не заметить такую большую женщину в блестящей желтой кофте, - Ее еще в шутку, когда садилась, то ли смешариком, то ли покемоном обозвали!
'Покемониху' Кирилл вспомнил, к великой радости Сафорова, смакующего теперь подробности странного исчезновения Сыроедовой Елены. Девушка, по словам соседок по номеру, примерно в полночь поднялась с кровати и на вопрос 'ты куда?' ответила, что хочет пить, а вода кончилась.
- Представляете, - видно Сафоров любил детективы, - она пошла к кулеру в холл в ночной рубашке и тапках...
- Хорошо представляю, - хихикнул Кирилл, представив раздувшегося Пикачу в ночной желтой блестящей рубахе, курсирующего по темным коридорам, освещающего молниями подозрительные углы и матерящегося каждый раз, когда запутается в огромных тапках.
- Да ни черта вы не представляете! Она больше не вернулась в номер! А это было два дня назад!
- Тогда чего так рано милиция всполошилась?
- Понимаете, все говорят, что этот следователь и не следователь совсем, а студент с юридического.., - он прервался и вопросительно посмотрел на Кирилла, - Послушайте, вы где были? Весь пансионат только об этом и говорит!
Кирилл не стал объяснять, где именно он был. Обряд очищения найденного на скамейке клиента длился не долго: Алтай научился чувствовать, на кого и сколько требовалось потратить времени и какую задействовать символику. Для Виктории Ивановны над этим вопросом не стоило даже и задумываться, она была представителем 'не думающих синкретистов', которых не смутил бы ни буддийский монах, цитирующий 'Сторожевую башню', ни экзорцист с огромным серебряным крестом, поющий 'Харе Кришна' злым духам, и уж тем более ни джайн, бегающий с мухобойкой по комнате...
Поэтому, изгоняя губительную магию, посланную на бедную женщину завистливой Верой Петровной, Алтай, облачившись в свое платье (ничего, что экстрасенсу не нужен наряд шамана, так он создаст магическую ауру), обошел пять кругов вокруг Виктории Ивановны, крепко держащей огрызок свечи в одной руке и маленький колокольчик - в другой. Посыпая ей голову чаинками из спитой заварки, смешанными с какими-то листьями, сорванными по пути в холле, и заставляя ее звенеть в колокольчик при каждом касании его рук к ее волосам, он нараспев таинственным голосом произносил: 'Мама гаджа патати, моритуре тэ салютант, дхритараштра увача '.
Смесь обрывков фраз из университетских учебников и старая заварка принесла ему тысячу рублей и нежный взгляд, полный благодарности...
***
Следующий день, как нельзя кстати, оказался субботой, и участники конференции, не обремененные выслушиванием выступлений, присоединились к другим постояльцам пансионата, собравшимся решить головоломку пропажи Елены Сыроедовой. Все 'население', связанное теперь общей целью, сразу разделилось на три больших группы по отношению к происшедшему. Первая, состоящая в основном из женщин, придерживалась мистической версии исчезновения и выдвигала самые невероятные теории от мести злых призраков, не упокоенных душ пансионата, до кражи инопланетянами. Их главным аргументом было таинственно тихое исчезновение дамы в пижаме без каких-либо следов. Однако они присоединились в поисках тех самых следов ко второй группе, придерживающихся реалистично-криминальной версии: некий маньяк пробирается в коридор второго этажа, зажимает жертве рот и под страхом смерти выводит по направлению к парку. Там и надо искать.
Алтай определил свою принадлежность к третьей, самой малочисленной группе. К нему присоединились следователь Василий Петров, сосед по комнате и неизвестный рыжий мужчина с косым глазом. Они остались стоять вчетвером около ступенек главного входа, когда добровольный организатор сбора, Корягин Сергей Иванович, громогласно объявил: 'За призраков - налево, за маньяка - направо!', - и сам примкнул к 'правым'. Он с удивлением обнаружил воздержавшихся:
- А вы, господа?
Никифор Викторович, получив немое одобрение, высказался за всех:
- А мы считаем, что никто ее не крал и не убивал, и уж тем более не забирал на летающую тарелку для опытов...
- Не подняли бы. Тарелка бы рухнула, - крикнул кто-то справа.
Сафоров гневно сверкнул в его сторону и продолжил:
- Мы считаем, что девушка просто ушла по своим делам... к любовнику, например...
- Ага! В пижаме! - донеслось слева.
- Далась вам эта пижама, - вступил следователь, - может у нее под мышкой сумка была или платье? Кто-нибудь знает, сколько у нее было вещей в чемодане? Вот то-то же!
По группам прошлось волнение. Из 'мистиков' кто-то сделал нерешительный шаг вперед, но передумал и забился обратно.
Четверка стояла как вкопанная: Сафоров просто не верил в чудеса и в маньяков в отеле, это бы очень смахивало на детектив, где надо подозревать всех, Алтай, как и рыжий мужчина рассчитывал снять таким образом с себя ответственность за поиски и пойти в номер заняться своими делами. А молодой следователь изо всех сил гнал от себя мысль, что здесь пахнет преступлением или вторжением, ведь распутывать придется ему.
В повисшей тишине грянул голос Корягина:
- Раз все определились, давайте определим зоны поиска. Группа 'А', - он показал на 'мистиков', - прочесывает 'светлые' места, где их не сожрут призраки...
Площадка утонула в хохоте группы 'Б' и потемнела от недовольных взглядов группы 'А'.
- Хватит! - гаркнул Корягин, - а именно: корпус, кроме подвальных помещений, и парк. Группа 'Б' - подвалы, прилегающий лес, люки. Группа 'В' - он обернулся к Алтаю и его команде, запнулся и махнул на них рукой, - чего хотите, то и делайте.
На середину выбежал сухенький, но бодрый старичок, поправляющий одной рукой спадающие с головы очки, а другой, ловя пытающийся выпрыгнуть из-под мышки огромный ватман.
- Меня зовут Павел Анатольевич, - констатировал старичок, разворачивая свиток. - А это - план, я его целую ночь чертил. Я поделил территорию на секторы. Всего - 12. Таким образом, мне нужны... - он откашлянулся, - семь представителей из группы 'Б' - заведующие секторами, и пять человек из 'А'. Попрошу подойти.
После недолгой возни к старичку вышли народные избранники. Корягин распустил собрание и объявил общий сбор через три часа.
Алтай с Сафоровым наблюдали за охотой с балкона своего номера.
- Смотрите, Никифор Викторович, - прервал молчание Кирилл, кивком показывая на бегающих в поисках следов по парку, - истинные представители современной культуры - все умудряются превратить в игру, даже трагедию.
- А чего им стеснятся, - грустно ухмыльнулся Сафоров, - мало кто познает теперь жизнь из книг, теперь телевизор - бог, он придумывает правила игры. Я его вообще перестал смотреть. Раньше для фона за ужином включал... Не могу больше! Это я к вопросу о трагедиях... Давайте включим новости на любом канале или, не приведи, Господь, какую-нибудь милицейскую передачу... Как они оформляют заголовки и анонсы! Шедевры, да и только. Ну до чего мы дошли... разве можем мы теперь называться людьми! Загляните в любую семью: стучат ложками по тарелке, отрываясь от нее, чтобы мельком взглянуть на экран, где кого-то расчленяют или шарят камерой по обгоревшим трупам, по рекам крови... взглянут, проронят что-нибудь типа 'Ах, какой ужас', и давай опять из супа картошку вылавливать.
Сафоров глубоко и медленно набрал в легкие воздух, успокаиваясь.
- И вот сейчас, - он махнул в сторону суетящихся внизу, - думаете, им есть дело до этой пропавшей девушки? Да ни фига! Скучно им, не знают чем заняться, а тут такое развлечение...
- Могу поспорить, - Кирилл зевнул, - что они будут глубоко разочарованы, если Елена сейчас выйдет откуда-нибудь и спросит, что здесь происходит. Они жаждут найти ее труп и лучше, если изуродованный, а еще лучше - необычно изуродованый... или, к примеру, следы посадки НЛО... но обязательно что-то, отличающее этот день от остальных дней их скучных жизней...
Никифор Викторович вдруг засмеялся. Кирилл перегнулся через ограждение балкона, выискивая внизу причину его неожиданного смеха, но Сафоров, положив руку ему на плечо, отрицательно покачал головой:
-Это я над вами... У вас не получается скрывать ненависти к этим людям...
- Да, - разгорячился Кирилл, - не получается... а впрочем, я и не скрываю. Да нет, вы не подумайте, - он перехватил настороженный взгляд собеседника, - каждому из них я приду на помощь в случае необходимости. Но вместе... вместе они составляют ненавистную мне общность - массу, толпу, стадо...
- Да и черт бы с ними! Что вам до них? Пусть копошатся себе...
- Э, нет! Когда они 'копошились' в своих 'резервациях': рабочих поселках, за столиками в парках с водкой и картами, на своих посиделках с танцами, салатами и щупаньем девиц - к ним никаких претензий! Но теперь..., - Кирилл закатил глаза и крепко сжал кулаки, - теперь, когда они подобно заразе распространились по миру... когда черное с их подачи стало считаться белым, ублюжественное - моделью поведения... когда я вижу, как эта серость учит жить мыслящих людей... как она выталкивает их из жизни... как калечит наших детей...
- У вас дети есть? - перебил Сафоров.
- Нет. Пока нет. - Кирилл резко повернулся к Никифору Викторовичу, - И я вам признаюсь. Я БОЮСЬ иметь детей! Я боюсь, что мой ребенок будет смотреть 'дом-очередной', что он будет смеяться над пошлыми шутками ограниченных людей, что им будут манипулировать, что вместо книги он откроет 'в контакте', что он будет пить какой-то напиток, менять модель телефона, потому что это модно... будет мечтать об определенной марке машины и женщине с определенным размером бюста, потому что так надо думать в тусовке... Я содрогаюсь от мысли, что прессинг агрессивно настроенной серости будет сильнее, чем мои воздыхания о золотом веке. Как объяснить ребенку, что упавшему надо подать руку, когда он видит, что в реальности упавшего топчут... как объяснить, что мудрость мира скрывается в книгах, если человек с книгой выглядит сейчас как доисторический монстр... как в его маленькой голове закрепить, что путь 'потреблять' - тупик, смерть, а путь истины - 'постигать'... как...
Раскрасневшийся Алтай, активно размахивающий длинными руками, словно хотел оторваться от земли и улететь прочь из этого 'серого' мира, остановился на полуслове, прерванный доносящимся снизу, откуда-то из парка, криком: 'Нашел!'.
Быстро переглянувшись, собеседники перегнулись через балкон, опасно нарушив центр тяжести своих тел.
По дорожке из глубины парка несся подросток, размахивая как маленьким флажком на демонстрации чем-то, с балкона незаметным, и орал:
- Ура! Нашел!
Все участники поиска ринулись ему наперерез, отталкивая дуг друга и спеша занять места в первых рядах формировавшегося круга. Кто-то в отчаяние крикнул: 'Ну вот, не из нашей группы'.
Алтай с Сафоновым не стали спускаться: их балкон удачно навис над 'собранием'. Мальчика запустили в круг, в живой круг, как заметил Сафонов: каждый пытался пролезть вперед, отчего вся масса постоянно шевелилась, меняя круг на овал и опять сжимаясь в круг. Корягин, показав парню знак 'молчать до моего прихода', со всех ног кинулся к дверям гостиницы и через несколько секунд уже стремглав летел обратно с рупором.
- 'Show must go on' , - усмехнувшись, процитировал известную песню Сафоров, и над этой частью мира повисла давящая тишина.
Мальчик, вооружившись рупором, отдышался, насладился пристальным вниманием к своей персоне и торжественно начал:
- Вот! - он вскинул кверху руку с маленьким кусочком материи, и по плотному кругу слушателей пронеслось 'Ах', 'Ох', несколько других междометий и зачарованное: 'Это от ночной рубашки!'.
Для 'опознания' вызвали соседку по номеру, и когда она радостно, с разгоревшимся огоньком в глазах, произнесла: 'Точно, это ее', мальчик с гордостью начал рассказ.
- Я сразу подумал, что тетку тащили через кусты. Инопланетяне ли, оборотень или маньяк, вряд ли бы они сказали: 'Давайте по дорожке пройдемте к месту вашего убийства'...
- Да не томи! - громыхнул мужчина в мокрой от пота рубашке, прибавив несколько нецензурных слов.
- Спокуха, дядя, - подросток смаковал ситуацию. Вот он - его триумф, он - самый главный. Мальчик держал паузу, наслаждаясь тихим шорохом топчущейся толпы, и прикидывал, чего бы приукрасить. - Так вот. Я решил осмотреть территорию по верхнему уровню, пока вы все уставились в землю. И там, - он показал пальцем куда-то в кусты, заставив всех повернуться в направлении его руки, - там, на ветках я увидел это!
Подросток стоял с гордо поднятой головой. Через минуту тишины, заполненной лишь щебетанием воробьев на асфальте за линией собрания, 'потная рубашка' выступила:
- Ну и?
- Что 'и'? - растерялся парень.
- Чё дальше-то?
- Все... А что?
- Вот ...твою!... Чего ты всех собрал, как будто, труп нашел... Вышел, блин, молчал целый час, блин... придурок прыщавый... урыл бы, да свидетелей много.
- Да пошел ты, козлище, - неуверенно пробормотал парень, стараясь держать марку хотя бы перед передним рядом, но 'потный', к сожалению, имел прекрасный слух. Молниеносно он выпрыгнул из круга и, оказавшись около парня, схватил его за грудки:
- Чего ты, мудрец, вякнул? Повтори! - в передних рядах потом говорили, что мужик оторвал парня от земли, тряхнул его как следует, и бросил на землю. Парень отлетел к ногам своих недавних слушателей, развернулся к ним с мольбой в глазах, ища поддержки, но те как-то незаметно быстро отступили. 'Потный' медленно наступал на лежащего беспомощного парня, закатывая рукава и обнажая синие татуировки, еле видные в черных волосах его предплечья и показывая, что шутить он не намерен. Какая-то женщина взвизгнула:
- Ну, мы труп искать пойдем, наконец-то, или нет?
Толпа единым движением обернулась сначала в сторону возгласа, потом на лежащего парня и на его палача, а затем, не сговариваясь, потекла в сторону, куда несколько минут назад указывал парень. 'Потный', лишившись аудитории, легонько пнул белого от ужаса подростка и присоединился к толпе, которая как по команде ускорила шаг. В толпе кто-то крикнул:
- Кто первый найдет - тому до конца недели бесплатное пиво! - те, кому кричавший был виден, узнали в нем бармена Сергея и.... ринулась наперегонки.
Наблюдающие за диким шоу с балкона собеседники, переглянулись. 'Конец света!', - пробормотал Сафонов и скрылся за балконной дверью. Кирилл, проводив взглядом озверевшую толпу до кромки леса, последовал за соседом. На площади остался сидящий на асфальте перепуганный подросток, все еще сжимающий в руке кусок от пижамы Сыроедовой, и стоящий в стороне под березой молодой следователь. Василий нервно покусывал губы: дело приобретало нежелательный поворот...
Суббота больше не подарила новостей, и с наступлением сумерек из леса стали выползать разочарованные постояльцы. Отряхиваясь от листвы, потирая ушибленные и поцарапанные места и ругаясь между собой, они тихо плыли к корпусу.
Местному массовику-затейнику Баранову не хотелось иметь в своем любимом заведении недовольных людей. 'Кабы ни во что дурное не вылилось', - подумал он. Хорошенько поразмыслив, чем занять народ, за ужином Баранов по громкой связи объявил:
- После ужина в кинозале покажут 'актуальный' фильм. Там инопланетянин-оборотень ворует землянок, потрошит их разными способами, а полиция ловит серийного маньяка, и сажает его на электрический стул заодно и за проделки инопланетянина. А после фильма, желающие могут прийти на костюмированные танцы. Костюмы инопланетян, роботов, зомби, разбойников, медсестер и красных шапочек можно получить у завхоза в двенадцатой комнате.
Постояльцы ликовали.
После фильма народ, облачившись в костюмы разной нечисти, высыпал на улицу, придумав иной способ времяпрепровождения. У Баранова, 'в честь необычных событий' были выпрошены дрова, и на лужайке между деревьями общими стараниями вырос гигантский костер, вокруг которого расположились упыри, пираты, серые человечки с огромными черными глазами, невинные жертвы в коротеньких юбчонках и корсетах, мумии, серийные убийцы с картонными тесаками. 'Потный', разрушив все стереотипы, влез в костюм колобка, объявив, правда, что он колобок-оборотень, 'И не дай бог...'.
Все эти представители иных миров были связаны одной темой. Алтай, присоединившийся к толпе в надежде обнаружить в разговоре потенциальных клиентов, с удивлением заметил, что представители группы 'А', независимо от возраста и пола, выбрали себе костюмы потусторонних сил, в то время как вся группа 'Б' облачилась в убийц и их жертв. И только он один остался самим собой - шаманом.
Обсуждения у костра, начавшиеся со взаимных нападок 'мистиков' и 'реалистов', были направлены в русло приличного диалога общепризнанным лидером Корягином. Сергей Иванович давал по очереди слово то одним, то другим, четко отмеряя по часам время их выступления. Алтай пытался запомнить как можно больше представителей группы 'А'. Говорили то же, что и утром: выдвигали самые фантастические или самые жестокие версии гибели Елены, пока неожиданно 'синий упырь', не выкрикнул:
- А убийца-то среди нас!
Десятки голов повернулись к 'упырю' за разъяснением.
- А что? Как во всех детективах! Сборище людей, замкнутое пространство, - он обвел рукой чернеющий со всех сторон за забором лес. - Если брать версию тех, кто не верит в сверхъестественное... что мне, например, больше по душе, лучше пусть оборотень, его хоть распознать можно, а где гарантия, что вот он, - 'упырь' ткнул пальцев в соседа, - не маньяк, а?
- Сам ты маньяк! - возмутился мужчина, оскалив вставные клыки, - а может... вот маньяк!
Палец обиженного 'вампира' провалился в 'гниющую плоть' зомби справа. 'Зомби' сделала: 'У- у- у- у- у- у', пытаясь разрядить повисшее напряжение. Но сказанного не воротишь. Каждый посмотрел на соседа справа и слева как на потенциального убийцу.
- А что, - выскочил 'чекотило', - мы ведь ни про кого ничего не знаем!
- Могу влегкую очертить круг подозреваемых, - громыхнул 'колобок', привлекая к себе внимание, - помните, утром, когда этот чудило, - он показал на Корягина, - сказал, чтобы одни налево, а другие направо... помните, некоторые остались в замешательстве? Во. Так кто-то из них... а может у них и банда!
- Ну, знаете ли, - подскочил на месте 'пират' из последнего ряда, из-под банданы которого вылезали рыжие волосы, - это просто возмутительно! Обвинять человека в убийстве только зато, что он не верит в инопланетян и маньяков - это свинство!
'Пират' сорвал бандану, освободил от черной повязки глаз и пошел в номер.
- Да, да, они какие-то подозрительные, пусть их допросят! - донеслось из толпы.
- Вот-вот! - перекричал всех 'колобок', - ни один из них не был с нами, когда мы эту телку искали. А что они делали?
- Точно, - пролез вперед мужчина в костюме дровосека, - я это... когда нас распределял дед по секторам, видел... два из них с балкона наблюдали, пальцем показывали... наверное смотрели на нас и играли в 'горячо-холодно', а сейчас где они? Наверное, труп перепрятывают, а то если бы не сумерки, мы б его нашли!
Шум пробежал по толпе и чей-то детский голос спросил:
Спотыкаясь об ноги сидящих, на середину выполз сухенький Павел Анатольевич, который и без костюма походил на мумию. Он откашлялся и стал, прищурившись, всматриваться в толпу:
- А где пират, что недавно кричал про свинство... чегой-то он всполошился, а?
Из разных концов прошел шепот: 'Где пират?'.
- Лови всех пиратов! - кинул старичок и ретировался.
Новая игра понравилась всем. Началась беготня. Однако, 'пиратов' ловили не многие: некоторые 'разбойники' стали охотиться за хихикающими 'медсестрами' и 'красными шапочками', загоняя их подальше от света костра. Какой-то 'зомби' крикнул, что надо 'вытащить предателей из их номеров' и, сколотив команду, направил ее в сторону корпуса, но, к счастью, по дороге они наткнулись на палатку с пивом.
У костра осталось человек десять. Алтай, решив, что лучшее место спрятаться - это остаться на самом видном месте, достал из кармана ворган и заиграл. Чарующие звуки вернули к костру еще человек пять. Кто-то соорудил из ведра барабан и стал подыгрывать, а девушка в легком одеянии феи закрутилась в танце вокруг костра. Когда уставший Кирилл закончил музицировать, к нему подсела женщина и спросила:
- А это вы экстрасенс, который порчу снимает?
Четырнадцать пар глаз быстро забегали от говорящей к шаману.
- Представляете, - начала она, получив утвердительный кивок Алтая, - он сегодня с одной женщины порчу снял, так та, что на нее сделала, вечером позвонила и говорила с ней как подруга!
Алтай подумал: 'Еще бы, а с чего ей по-другому общаться', покраснел, но этого в темноте никто не увидел.
Тут и началось: все наперебой просили гадать, снимать порчу, улучшить бизнес, Алтай их не слышал, но он видел вспархивающие в отблесках огня деньги. Назначив каждому индивидуальное время, он по просьбе слушателей, продемонстрировал свои возможности. Отказавшись отгадывать прошлое, сославшись на то, что духи повелели ближайшую неделю открывать только будущее, он всматривался в настоящее. Первым на середину вышел 'вампир' лет шестидесяти, пожаловавшийся на плохое самочувствие. Кирилл решил применить 'вариант шесть' и долго вглядывался в окружающий его воздух.
- Призрак! - констатировал он, - около вас призрак, это мужчина старше пятидесяти лет, он умер, кажется от сердечного приступа, он что-то хочет, он знает вас...
- Да нет, - мужчина нервно озирался, - у меня никто из знакомых не умирал.
- Вспоминайте, я четко его вижу, вам может грозить беда.
- Да нет же, - пожимал плечами тот.
- Это очень сильный призрак, может он и не ваш, а кого-то из присутствующих.
Повисло напряжение, и какая-то женщина произнесла: 'шарлатан', но Кирилл был уверен в этом 'варианте 6' и просто ждал. Вдруг послышался вздох и молодой человек, сидевший четь в тени, признался:
- У меня дядя умер, ему шестьдесят три было.
- А что твой дядя около меня делает? - возмутился 'вампир'.
- Я откуда знаю! - отразил тот нападение.
- Пусть он тебе и угрожает, раз это твой дядя, чего он ко мне привязался - не унимался несчастный, крутясь вокруг оси и пытаясь отогнать привязавшегося 'дядю'.
- Тише, тише, господа! - остановил их Кирилл, ловя восхищенные взгляды, - я должен узнать, что он хочет.
Он взял ворган, закрыл глаза и затянул заунывное 'ыу- ыу'. Через три минуты он 'вернулся' и поведал:
- Надо отстоять на панихиде, дух говорит, что не помнит, когда вы это делали.
Расчет был прост: 'не помнит' снимало ответственность. Если человек все-таки посещал храм, что, судя по виду и разговорам, вряд ли, то всегда можно будет сказать, что для мучающегося духа это давно и надо еще.
- Угу, вот конечно, - покосился успокоившийся 'вампир' на племянника призрака, - они в церковь не ходят, а их покойники к людям пристают, спасибо, что есть тот, кто в этом разбирается и может помочь.
- Какие покойники? Кому помогают?
Из кустов вышел бывший 'пират', комкая в кулаке повязку и прикидывая, будут ловить или нет. Удостоверившись, что не будут, он повторил вопрос:
- Так какие тут у вас покойники?
Спасенный от чужого мертвого 'дяди' мужчина вкратце обрисовал происходящее. Пират, присаживаясь на бревно, произнес:
- Лучше бы ваш экстрасенс сказал, когда найдем труп.
Собравшиеся у костра переглянулись:
- А, правда, найдем? - спросил 'племянник'.
В голове у Алтая неожиданно застучало с такой силой, что он крикнул и сжал голову. Когда острая боль прошла, и в голове только гулко звучал бубен, Кирилл, сам не понимая, откуда он это взял, выпалил:
- Найдем четыре трупов... страшных трупов...
***
Настойчивый бубен в голове Кирилла то нарастал, появляясь из неведомых глубин звонким стуком, то затихал, прячась в потаенных уголках загадочной системы, именуемой 'мозг'. Алтай, мучимый непрекращающимся звуком, спал беспокойно: ему снился странный сон. Теплый влажный лес, наполненный загадочными звуками, склонялся над его головой и дышал в затылок огромным баобабом, из-за ствола которого то и дело выглядывал оскалившийся желтыми зубами следователь Василий и хрипел: 'Возьми его... возьми его...'. При этих словах в руках у Алтая показался бубен, сам по себе зазвучавший туго натянутой материей. Оглушив лес глубоким звуком, бубен вдруг превратился в сову и, вырвавшись из рук опешившего Кирилла, взметнулся ввысь. Алтай, твердо знавший, что бубен надо поймать, ринулся в погоню. Сова-бубен тяжело ухала и ловко маневрировала между деревьями неизвестной породы, увлекая за собой незадачливого ловца. На секунду сова обернулась белкой и стрелой скрылась в листве, за которой чернело дупло. Алтай запустил в заросли руку, намереваясь вытащить из дупла сову-бубен-белку, но центр тяжести его тела неожиданно изменился и он упал в черную дыру. Очутившись в неестественно глубоком дупле, Алтай поднял голову к свету, но обнаружил над собой крышку канализационного люка, и пока он силился разобраться в запутанных линиях сна, крышка с громким металлическим скрипом начала отодвигаться и через секунду в ярком полумесяце возникла совиная голова. 'Двадцать четыре', - угукнула мохнатая сова и, живо протиснувшись в щель, вцепилась ему в лицо.
Никифор Викторович проснулся от ярких лучей, влетевших с утром сквозь дырку в занавеске и остановившихся на его лице, согревая его морщинистую кожу. Он нехотя открыл глаза, в которые тут же залез солнечный луч, перевернулся на бок, дав солнцу погреть правое ухо, и прислушался к странному звуку. Кирилл, закрыв лицо руками, со страдальческим мычанием ерзал по кровати. Сафоров громко позвал его, освобождая от страшного сна.
Бубен, беспрестанно выстукивающий в голове 'двадд-цать-четы-рре', затих только после завтрака, кода Кирилл медленно плыл по парку, оставив дорожки и пробираясь между колючими ветками старых местами заплесневелых елей, и думал, как бы растолковал его сон Фрейд. За размышлениями он не заметил железную трубу, преграждающую путь, и, зацепившись за нее ботинком, влекомой силой инерции, рухнул в листья, успев в последний момент закрыть руками глаза. Толстый слой мха и ладони спасли его лицо, но ногу пронзила острая боль. Кирилл перевернулся, сел и схватился за щиколотку: нога была цела.
Его взгляд упал на проклятую зеленую трубу, приподнятую на несколько сантиметров над землей и тянущуюся в чащу. Задумавшись, кому в лесу нужны коммуникации, Алтай, чуть прихрамывая, побрел вдоль железной трубы. Чем дальше он углублялся в лес, тем острее ощущал чье-то присутствие: казалось, кто-то крался след в след и дышал в затылок. Кирилл несколько раз даже резко оборачивался: никого. Он уже решил развернуться и бежать стремглав обратно, но вдруг труба, распухнув соединением, ушла одним концом в колодец, на крышке которого красовалась небрежная белая полустертая цифра '22'. Сердце Алтая бешено застучало, и он, моментально забыв о чувстве преследования, наклонившись и жадно прильнув взглядом к железному зеленому водопроводу, продолжил путь ускоренным шагом, насколько позволяла подвернутая при падении нога. Пройдя через пару километров колодец под номером двадцать три, он стоял задумчиво уставившись на крышку колодца с номером, который поведала ему во сне сова. Он переминался с ноги на ногу, думая, что скажи он кому-нибудь, над ним бы смеялись до отъезда... Но что-то отличало эту крышку от двух предыдущих, и он понял: растительный покров, скрывающий края тех колодцев, здесь был нарушен, а значит, кто-то недавно открывал его. Кирилл встал на колени и налегая двумя руками на край люка, попытался его сдвинуть... За его спиной хрустнула ветка и кто-то щелкнул выключателем, погрузив мир во тьму.
Никифор Викторович занервничал, когда понял, что весь день не видел соседа по комнате. На него это не было похоже: парень был 'домоседом'. Опросив всех, кого удалось застать в столовой, в парке, в коридорах гостиницы, он решительно постучал в четыреста пятый.
После минутного шарканья тапками в дверном проеме показался заспанный Василий. На его лице застыл вопрос. Сафоров, не дожидаясь оформления мысли, медленно плывущей в мозгу сонного человека, в слова, произнес:
- Человек пропал!
Василий еще некоторое время непонимающе моргал и морщинил лоб, затем взглянул на часы, показавшие три часа ночи, охнул и, нехотя, спросил:
- Какой человек?
- Сосед мой, культуролог!
Для Василия слово 'культуролог' не сопоставилось с каким-либо конкретным образом, и он наобум ляпнул:
- Да погулять мужик вышел!
- Нет, не погулять, - настаивал Сафоров, крепко сжимая кулаки, - этот человек... как... вот!... как человек-часы: сказал 'в девять', значит 'в девять'!
- Послушайте...
- Никифор Викторович, - напомнил Сафоров.
- Послушайте, Никифор Викторович, - Василий сладко зевнул, - давайте до завтра....
Пожилой человек хитро закусил нижнюю губу и, разворачиваясь, чтобы уйти, бросил:
- О кей, пойду Корягина кликну.
Внезапно проснувшийся Василий, живо представив, что предпринял бы сейчас упомянутый Корягин, развернул позднего гостя:
- Так, как, говорите, фамилия пропавшего?
...Несколько часов под тусклым светом настольной лампы напуганный пропажей соседа Сафоров и мечущийся в отчаянии молодой следователь пытались восстановить события ушедшего дня, но ничего не получалось: Никифор Викторович, прикорнув за день несколько раз, теперь путался, что было вчера, а что - сегодня. Наконец, мучительные воспоминания вылились в более или менее ясную картину. В семнадцать часов Сафоров нашел соседа в компании двух немолодых особ, Чичурин намекнул, что у них конфиденциальный разговор и пообещал освободиться через десять минут. Не дождавшись Кирилла, Сафоров один пошел в библиотеку и так увлекся, что вспомнил про товарища, когда захотел поделиться своими наблюдениями по поводу прочитанного. Но Кирилл так и не пришел. Ужин Никифор Викторович провел, созерцая пустой стул соседа. Подумав, что тому может не здоровится, Сафоров решил не подниматься в номер и пошел в кино. Вернувшись поздно вечером, он не обнаружил никаких следов присутствия соседа и лег спать. Ночью он проснулся от какого-то крика, то ли во сне, то ли наяву: был три часа, а Кирилла не было. Сафоров встал и вышел покурить на балкон, но тут же вернулся, потому что было жутко холодно, и лил дождь.
- Знаете, Кирилл ушел в шортах и майке. Не думаю, что бы он был мазохистом, - задумчиво произнес Сафоров и поежился, вспомнив холод ночи.
Василий долго обдумывал план действий и вдруг неожиданно покраснел так густо, что даже тусклый свет от лампы не мог скрыть в темноте его румянца.
- Я должен вам признаться, - робко начал он, - я... как бы то сказать... я не совсем следователь. То есть... я уже закончил... почти... но еще почти не работал.
Сафоров поднял брови и приоткрыл рот, обдумывая сказанное. Василий продолжал:
- Да и практики особо не было. Так, бумажки перекладывали. Но вы не волнуйтесь, мы завтра вызовем милицию, тем более еще та женщина...
Но милицию никто не вызвал: сотовая связь еще не охватила столь далекие места нашей необъятной родины. Слабая надежда, возникшая при крике какого-то постояльца об 'одной палочке', растаяла, когда звонок прервался, и появилась надпись: 'ошибка сети'.
Первую половину дня следователь и космолог бродили в людных местах и выискивали тех дам, с которыми Сафоров видел Кирилла. Никифор Викторович сразу же отверг их принадлежность к миру науки, значительно сузив тем самым круг поиска. Но попытки исследовать пользующиеся спросом места развлечений не увенчались успехом, и, решив, что продуктивнее будет пройтись между столиками в столовой за обедом, рассматривая лица, они опустились на скамейку в тени развесистого каштана.
Дальнейшие события напомнили всем стандартный фильм ужасов: в половине первого все громкоговорители в парке и помещении с неподдельным недоумением и нотками извинения выплеснули в эфир фантастическую информацию. Единственная дорога 'в мир' прекратила свое существование: мост времен начала строительства социализма рухнул в реку. Говоря 'рухнул в реку', Корягин, чей голос доносился из динамиков, загадочно пожал плечами и задумчиво развел руками. И это было слышно. В единый момент все постояльцы и работники гостиницы выдохнули громкое 'Ах', повисшее над случайно образованным анклавом. Когда единое 'ах' затерялось в зелени парка, раздался крик. Все, кто был на улице, повернулись в сторону, в которую указывала трясущаяся рука вопящей женщины: из леса выползало нечто - корявое, большое, непонятного цвета и издающее нечеловеческие звуки.
Кирилл, с трудом переставляя то руки, то колени по мокрой земле, стонал от пронзающей боли при каждом движении. Липкая кровь струилась по его лицу, заливая глаза и тут же смываемая слезами, низвергающимися непрекращающимся потоком. Он полз вдоль трубы, постоянно проверяя, не сбился ли с пути. Увидев сквозь кровавую пелену кричащих в его сторону людей, он дико засмеялся и потерял сознание.
В течение семи часов, после того как его раны были обработаны, и врач констатировал, что опасных для жизни повреждений нет, Кирилл молчал, уставившись неподвижным полным ужаса взглядом в потолок, не обращая внимания на толпу, облепившую его кровать. Бесконечно повторяющиеся вопросы повисали в воздухе без ответа. Сафоров иногда задумывался, а жив ли его сосед, и когда он уже наклонялся пощупать его пульс, тонкая блестящая струйка стекала по щеке неподвижного Кирилла. К вечеру Алтай начал издавать слабые стоны, но его взгляд все еще был направлен куда-то в неведомое окружающим. Затем он разрыдался.
Василий жестом выгнал всех из комнаты, остановив повинующегося ему Сафорова:
- А вы останьтесь.
Он склонился к Кириллу:
- Что случилось?
- Я не понимаю, - выдавил Кирилл, и перед его глазами картина настоящего растаяла под натиском воспоминаний.
Он очнулся после удара по голове в темном помещении, пронизанном во всех направлениях ржавыми трубами и, не успев сообразить, что за странный полумесяц над его головой, почувствовал новый приступ боли: кто-то с силой дернул его за волосы и потащил за них по холодному бетонному полу, заваленному острыми железками. Когда, казалось, а спине не осталось живого места, его мучители (Кирилл слышал шаги человек пяти), остановились в большой, пахнущей сыростью темной комнате. Абсолютная тьма булькала чем-то, от чего шло тепло, скрипела невидимыми лезвиями и медленно наполнялась жутким шепотом собирающихся вокруг. Крик Кирилла от невыносимой боли от холодного лезвия, вгрызающегося все выше и выше по ноге и проникновения чьих-то рук в его растерзанную ножами плоть, потонул в убыстряющемся заклинании множества голосов. Он не мог их видеть и только угадывал черные силуэты и слышал... он отдал бы сейчас все, чтобы не слышать. Звук пилы, складываемой и распрямляемой невидимыми руками, потянул его сердце наверх и, казалось, оно выйдет через рот... Отрезанная нога плюхнулась в воду и бульканье раздалось отчетливее. Но он жил и он не терял сознание. Мысли скрутились вместе с мозгом и болью в один плотный комок, из которого настойчиво пробивала себе дорогу лишь одна: почему существуя теперь в виде отдельных нарезанных кусков плоти и раскиданных теперь по полу его теплых, отделенных от мяса костей, он жив. Боль, ужас, жуткие голоса... боль, ужас, голоса. Он очнулся, наполовину свисая в уже открытый колодец, из которого доносились затухающие шаги множества ног и неясные страшные голоса. Кирилл не открывал глаз: над ним, пристально вглядываясь в лицо, нависла чья-то тень. Тень произнесла: 'это только начало' и нырнула в люк.
Кирилл посмотрел на людей около своей постели: на их лицах застыл неподдельный ужас.
- Вы бредили вслух, - тихо выдавил Никифор Викторович.
- А что потом? - наклонился через его плечо Василий.
- Я плохо помню... помню, что держался за трубу и полз...