- Тогда, возможно, ты должен поблагодарить Бога за свое спасение.
- Не хочу задеть ваши религиозные чувства, но я не верю в Бога и не вижу ни одной причины изменить свое мнение, - пробурчал Николай, еще раз пожалев, что заговорил с этим Михаилом. Николай уже стал бояться этих надоедливых Свидетелей Иегова, потрясающих номерами "Сторожевой башни" и настойчиво вопрошающих, неизвестно ли ему, почему падают самолеты и происходят землетрясения. Особенно не хотелось вежливо просить их пойти к черту именно сейчас - все еще болели ребра, какое-то непонятное чувство сжимало сердце и слишком живы были переживания аварии. Как же глупо! Он просто на секунду заснул, хотя мог рискнуть в залог своей правоты всем своим имуществом, что бодрствовал...
МКАД была на редкость свободной, и он облегчено вздохнул - долечу минут за сорок - и вжал в пол педаль газа. Такие моменты всегда его успокаивали: дорога, небо (на кольцевой оно почему-то шире и выше), музыка, он, скорость, пролетающий мимо мир... Затем какой-то щелчок, и вот он, влекомый невидимой силой, стремительно падает вниз под гору, а прямо перед ним уже не широкое небо, а раскинувшееся на несколько километров и на все пять полос мертвое море зловеще красных тормозных огней. Вот и все... Не было ни страха, ни сожалений, ни ужаса перед мыслью, что будет с его ребенком, хотя миллион раз, представляя свои последние минуты, он задыхался от бессилия именно перед этой мыслью... Только время теперь растянулось, будто он выпал из этой реальности и мчался со скоростью света навстречу... чему?.. Вот и все... Нога машинально нажимала и отпускала тормоз... перед смертью он "соберет", по крайней мере, машин пять. Между разделительным барьером и машинами на крайней левой оставалась ничтожная лазейка... как кстати кто-то... кто-то? - человек пять! - неуклюже поставил машины... что ж, меньше жертв... Тормоз... отпустить... тормоз... пробка... левый ряд... лазейка... ужас в глазах тех, чьи машины беспомощно приросли к воспаленному от жары асфальту и кто мелькал теперь справа... он вжал педаль до отказа, теперь все зависело от случайности...
Николай, сжав виски, мучительно вспоминал, успела ли его машина остановиться... Но следующий эпизод, который всплывал в памяти, была больница ("Значит все-таки влетел", - подумал он) и склонившийся над ним медбрат Михаил. "Михаил!.. Как я мог забыть, но почему я принял его за Свидетеля Иегова, они и ходят-то по двое... Ах да, с тех пор как он вывел меня на улицу, этот религиозный фанатик только и твердит о Боге и покаянии. Черт, наберут же таких на работу", - Николай почувствовал волну раздражения, пробежавшую по телу.
- Я не верю в Бога и не вижу ни одной причины изменить свое мнение. Где Бог? Кто его видел? Я лично нет.
- Вы меня удивляете, - спокойным ровным голосом произнес Михаил. Его голос имел какой-то необычный бархатный оттенок, успокаивал, и Николай, уже было поднявшийся, чтобы уйти от назойливого собеседника, решил продолжить беседу, подумав: "В конце концов, что здесь еще делать".
- Вы видели Марс? - спросил Михаил после короткой паузы.
- Нет, не видел я вашего Марса. А причем тут это? - подпрыгнул Николай.
- Но вы же верите в его существование.
- Это разные вещи, его видели ученые, есть фотографии со спутников.
- Бога тоже слышали и видели, и не один человек, рассказ об этом передавали из уст в уста от апостолов к первым общинам. Да, фотографии, к сожалению, тогда не было, но и она бы не спасла вас от безверия, вы бы забросали ее камнями или распяли с криками "фотомонтаж"! - Михаил вздохнул и опустил голову. Николаю показалось на миг, что он увидел блеск слезы, катящейся по щеке собеседника.
- Религия, дорогой мой юноша, - опиум народа, и здесь я полностью согласен с Марксом. Обратитесь к истории: всегда есть кучка разумных людей - реалистов, успокаивающих бдительность необразованных масс сказками о потустороннем мире, чтобы ослабить их рвение к переустройству этого мира. А те и довольны... и идут смиренно по жизни в ожидании молочных рек с кисельными берегами для себя и чертей со сковородками для тех, кому здесь повезло больше. Увы, вы просто боитесь представить свой окончательный конец.
- А вы считаете, что это конец?
- Конечно! - Николай был искренне удивлен. "Бедный мальчик, - подумал он, - неужели этот юнец и правда верит в то, что говорит". Николай присмотрелся. Михаилу было около двадцати пяти-тридцати, а может быть, и нет: у него было лицо, по которому невозможно определить возраст, но лицо "чертовски красивое" - где-то в глубине души позавидовал Николай и продолжил:
- И не надо мне рассказывать про клиническую смерть и про свет в конце тоннеля, я ни в коем случае не ставлю под сомнения рассказы реаниматоров и людей, "вернувшихся к жизни", но это лишь остатки уходящей жизни, последние искорки сознания. Вам не кажется забавным, что не в такие уж далекие времена, когда человек освободился от гнета веры, были случаи, когда "умерший" видел в конце тоннеля облако, а на нем восседали Брежнев и Мао Цзе-дун, - Николай ехидно хихикнул.
- Пусть так, а свидетельства, собранные за тысячелетия, я даже уточню, за сорок тысячелетий, и здесь, заметьте, я ссылаюсь на вашего идола - науку. ...Явления духов? Аэндорская волшебница? Явления Троицы? Или нужны фотографий со спутника? - зачем-то съязвил Михаил.
- Сказки!
- Вы считаете, что со времен верхнего палеолита и по сей день человек просто из эстетического удовольствия сочинял сказки, тратил неимоверное количество времени на воспроизведение этих сказок в обрядах и проходил болезненные инициации ради этих сказок, запоминал несколько томов текста наизусть, боясь не донести хоть одно священное слово следующим поколениям. Шел за сказки на костер, обрекал себя на затворничество и на муки аскетизма. Ради чего? С какой целью?.. И потом, не путайте времена! Вплоть до недавнего времени человек не располагал достаточным количеством свободного времени для праздных занятий, как, например, сочинение сказок, в том смысле, который вы вкладываете в это слово.
- Ну хорошо, а давайте возьмем тот ФАКТ, - съехидничал Николай, - что на небе существует иерархия: Бог, архангелы, серафимы, престолы и т.д. и т.п. ("Надо перечитать Дионисия Ареопагита", - подумал он). Вам не кажется, что это есть не что иное, как перенесение образа человеческого общежития на образ жизни на Небесах? Это же ясно как день и, извините меня, просто наивно!
- Боюсь, вы глубоко ошибаетесь, - парировал молодой человек. - Например, в детстве, когда вы играли в войну, да во что угодно, разве вы не переносили правила жизни на игру? Так почему же вы не принимаете ФАКТА, - слово "факт" Михаил особо выделил, подражая собеседнику, - что Бог обустраивал наше земное бытие по образу и подобию небесного?
- Это не доказано наукой, - буркнул Николай, не желая сдавать свою позицию ни на йоту. Он прислонился к дереву и прикрыл глаза.
Почему никак не выстраивалась цепочка вчерашних событий? Это мучило его гораздо сильнее вопроса о небесной иерархии - разрыв цепи воспоминаний казался ему черной дырой, поглощающей его мозг. Он живо представил, как клеточка за клеточкой его сознание по спирали затягивалось в небытие мрачной бездны, зияющей всепожирающей пастью. Образ был настолько ярким, что он даже как-то обмяк. "Черт! приходи в себя", - скомандовал Николай, и провал пространства начал медленно таять, уступая место привычному монологу сознания. "Странно, - думал он, как-то по-особенному наслаждаясь легким ветерком, залетевшим в этот парк и заставившим колышущиеся листья издавать неземной аромат, - почему мне сейчас нет дела до машины, страховки, что меня, наверняка ищут". Только отвратительное обостренное чувство тревоги на мохнатых черных лапках суетилось подобно пауку, плетущему паутину, металось то к сердцу, то уходило вниз, вызывая мурашки в ногах, то снова поднималось, сжимая и выкручивая что-то в груди, то предательски отступало, чтобы незаметно опутать нитями забвения его разум. Сквозь это чувство пробирались слова "наука, а что доказала наука?", слова протискивались к его разуму с трудом, как будто застрявшие в каком-то мягком веществе...
- Наука, а что доказала наука? - Михаил говорил спокойно, без раздражения, будто объясняя простые истины ребенку. Этот тон выводил из себя Николай, его, преподавателя вуза с большим стажем.
- Мальчик мой, - с трудом выдавил Николай, он никак не мог окончательно вернуться в реальность, - наука доказала происхождение и развитие мира без вмешательства Бога, наука освободилась от Бога, "Бог мертв!".
- Позвольте узнать, каким же образом? - Михаил загадочно улыбнулся и предложил жестом Николаю сесть. Он повиновался и, тяжело вздохнув, опустился на пахнущую августом траву. Его пальцы утонули в зеленой волне. Он вырвал горсть травы и начал с удивлением, будто в первый раз... или последний? - неожиданно вспыхнула мысль - рассматривать... "Результат третьего дня творения? - ворвалось в голову. - Да что же это со мной, наверно все-таки сотрясение... или что похуже".
Пока Николай силился разобраться в неконтролируемом потоке мыслей, из пучка сорванной им травы, настойчиво пробивая себе дорогу, выбрался толстенный неуклюжий жук и начал по-хозяйски бродить между пальцами загадочно уставившегося на траву Николая. Вряд ли жук пытался понять, отчего вдруг его безграничный мир в один миг превратился в ничтожный островок мертвых растений, почему-то зависший между небом и землей. Жук раз пять безразлично обогнул ладонь доктора наук и начал прокладывать маршрут от кончика мизинца до большого пальца. Можно ли винить насекомое, оно и не подозревало о существовании творца нового "мира" под его лапками, не знало о его заслугах и уж тем более не догадывалось о его могуществе и всесилии: ведь стоило Николаю слегка сжать ладонь... Николай переключил внимание на насекомое. Васька, как он успел окрестить жука, добрался до "пункта назначения", притормозил, потоптался на вершине нового мира и, не удержавшись, сорвался вниз. Николай какое-то время еще следил за ним - жук, оказавшись в своей вселенной, не медля, поспешил по своим жучьим делам. Васька, как и все остальные жуки, всю жизнь проживет с убеждением, что никакого Николая не существует и, если понадобится, будет готов до конца отстаивать эту абсолютную истину, ведь так велик и непостигаем был для крошечного насекомого доктор наук, профессор Анисов Николай Иванович.
Николай прилег на траву. Он любил, лежа вот так, на спине, широко раскинув руки, вглядываться в небеса, лишать их кажущейся плоскости и, растворяя голубой шатер над землей, пускать свой взор мчаться в черную глубину вселенной или блуждать там одиноко меж звезд, восхищаясь холодной бесконечностью... А здесь, на маленькой планете, Михаил терпеливо ждал ответа.
- Так вот, мой друг, - он прервал свой полет, - наука доказала, что в никакие шесть дней создать ничего невозможно. Первые звезды появились не ранее, чем через 100 миллионов лет после Большого взрыва, а сколько потребовалось природе времени "собрать" нашу планету, запустить на ней химические процессы, заселить ее жизнью? А вы говорите дни!
- Интересно, как ваши объяснения напоминают мне взгляд на мир через полотно. Вы описываете мне переплетения нитей узора, но умалчиваете, как через микроскопичные просветы открывается вам настоящий мир.
- Что вы имеете в виду?
- Время и Начало. Время, которое не существовало, потому что не было ни пространства, ни материи, и проблему Начала, известную вам брешь в прекрасно построенной теории эволюции Вселенной. Вы забыли мне сказать, что ваша теория обязывает рассматривать возникновение мира ИЗ НИЧЕГО. Разве это уже не было написано тысячелетия назад? Вы также забыли сказать, что по вашей теории после расширения Вселенной идет ее сжатие. Разве это уже не было описано в Откровении? Если бы вы внимательно читали священные книги, прислушивались бы к мифам и древним песням, то знали бы, что многое было открыто: иногда явно, иногда методом редукции, кстати, этим пользуется и наука...
И потом, давайте подытожим. Теории, претендующие на истину в описании мироздания и на которые сначала молятся, рушатся или становятся, как вы говорите, "частным случаем". Вы не видите даже половины массы своей галактики. Своей! Как вы можете знать все хотя бы о материи? И, оставаясь в материальном мире, как вы можете выносить суждения о мире надматериальном? Нет, конечно же, я не принижаю значение науки, ибо лишь человек сотворен к познанию, но посмотрите... - Михаил жестом пригласил Анисова сесть, и тот как бы нехотя приподнялся, изобразив на лице выражение "ну что-о-о еще?".
Михаил взял прутик и стал быстро водить им по песку, устилающему дорожку в парке. Через несколько секунд из углубления, "Начала мира", проделанного санитаром в песке, выстроилась схематичная модель Вселенной - расширяющийся конус, прорезанный плоскостями и какими-то дырками.
- Предположим, - начал он, - этот конус - есть материальный мир, а хотите, расширяющаяся вселенная, а его центральная ось - время, - Михаил провел палкой от точки по отрезку времени. - Время течет, человек развивается, круг его знаний расширяется и будет расширяться, - говоря, он продолжал конус, пока его стенки не уперлись в бордюр дорожки.
- Но! - Михаил выдержал паузу, не без удовольствия наблюдая, как его атеистически настроенный собеседник слегка заерзал, - человек и его наука всегда будут постигать и описывать лишь внутреннюю часть "конуса", натыкаясь на "стенки" своего мира.
Николай было хотел возразить против конуса как модели и уже приоткрыл рот, но передумал, быстро просчитав, что любая фигура даст тот же результат. Он задумчиво прилип взглядом к картинке на песке:
- Я полагаю, дальше вы сообщите, что ваш Бог и его мир находится с внешней стороны конуса.
- Это очевидно, не правда ли?.. Однако продолжим, - Михаил стал обводить "дырки" в стенках нарисованной фигуры. - Это двери, соединяющие наши миры. К сожалению, они открываются только с Той стороны, когда высшие силы видят в этом необходимость. Но люди, проживающие жизнь выше материи, знают об их существовании, вернее, не столько знают, сколько их чувствуют. Достигшие же святости знают, где эти врата находятся, и могут постучаться в них...
Николай, дирижируя сам себе, нараспев произнес:
- И когда мы умрем, нам, конечно же, - тут он усмехнулся, - их откроют?
- От одной курицы было три яйца, - неожиданно произнес Михаил. - Одно взяла хозяйка, но случайно уронила, скорлупа разбилась и дала содержимому вытечь на землю, где оно и осталось. На втором яйце, согреваемом курицей, скорлупа треснула, когда тому пришло время, и вылупился цыпленок. Третье же яйцо было забыто и хозяйкой, и курицей, и оно пролежало много времени: содержимое его так и сгнило в своей скорлупе...
- Послушайте, - раздраженно сморщился Анисов, - я ни черта не понял в вашей сказке. И я все равно остаюсь при своем. Наука ошибается, но это говорит лишь о том, что человек не достиг пока еще нужного уровня мышления. Придет время, и мы проткнем ваш "конус", и вашу "скорлупу", и что еще там, не обижайтесь! Давайте, начнем с элементарного, доказанного наукой: вы же не станете отрицать шарообразность земли или что молния - это электрический разряд?
- Конечно, нет, Земля круглая (кстати это и древние знали), потому что ее такой создал Бог, молния - электричество, потому что Он так придумал. Наука познает мир таким, каким его построил Создатель, вот и все...
Не приняв последнюю, может быть, самую для него важную фразу, Николай зацепился за "древние знали".
- Ну конечно! - просто захлебнулся в возмущении Анисов, - особенно эти знания ярко выражены в истории с черепахой и слонами!
- Читайте источники, думайте... Я мог бы вам объяснить этот частный случай, но, к сожалению, мне пора, - Михаил стал медленно подниматься. - У врат дожидается пилигрим последнего пути...
- Кто дожидается? - ничего не понимая, на всякий случай переспросил Анисов. - У каких врат?
Николай обернулся, провожая взглядом Михаила, в надежде услышать ответ на этот сомнительный вопрос и вдруг почувствовал, как черное чудовище неясных сомнений, все это время пожирающее его, выпрыгнуло наружу, оставив его опустошенным, лишенным всех мыслей и чувств, кроме одного - липкого ужаса...
Посреди парка, уничтожая привычный уютный рациональный мир, возвышалась пылающая, цвета молний и звезд, стена, подпирающая небеса. Пульсирующие молнии (ангелы?) - плоть и жизнь этой стены, соприкасаясь звездными искрами, издавали плывущую в безвременье и бесконечности чарующую музыку сфер.
Михаил, с сожалением и болью еще раз посмотрев на Николая, превратился в поток небесного, звучащего, молниеподобного, но в тысячи раз более яркого света, сквозь который выступали очертания некого подобия, как казалось, распахивающихся огромных сияющих крыльев, которые, приоткрываясь, обнажали взору испуганного человечка иную реальность.
Николай, трепеща от благоговейного ужаса, беспомощности, осознания вот так, за единый миг, всей пустоты своего бытия, упал лицом в расплавленную жгучую липкую землю. Утопая в этой сжигающей лаве, с нечеловеческим усилием вытаскивая увязшие в ней руки, он, рыдая, полз за удаляющимся архангелом. "Господи, Господи... - его рот залепляла раскаленная грязь, поглощая запоздалые мольбы, и заполняя его, и сжигая его изнутри... - Господи, Господи..." Впервые эти слова, сказанные не всуе, обрели смысл и мощь - мощь, способную зажигать или разрушать тысячи вселенных, открывать миллиарды врат, прощать, миловать... Но тьма разверзлась и приняла его в небытие мрачной бездны...
Вот и все... Тормоз... отпустить... тормоз... пробка... левый ряд... лазейка... ужас в глазах тех, чьи машины беспомощно приросли к воспаленному от жары асфальту, и кто мелькал теперь справа... он вжал педаль до отказа... Теперь все зависело от милости Бога.