― Нет никаких сомнений, ― произнес Джем, ― что иногда идет дождь.
Во мраке джунглей дождь колотил и молотил по листве, ручьями собирался в небольшие лужицы-водовороты, превращал заросли в топкие болотца. Дождь, будто ровным слоем глазури, покрывал выщербленную мшистую террасу и ступени перед входом. Дождь выбивал дробь по крыше над их головами и, просачиваясь сквозь тысячу трещин, барабанил внутри храма куда громче и отчетливее, чем снаружи.
Они приткнулись у алтаря. Огонь лампы Селсо подсвечивал руины красными бликами. Рухнувшие опоры, разбитые урны, кое-где проглядывающая резьба, обломанные канделябры, картины и иконы святых, которые в прошлом самозабвенно почитались, походили теперь на зловещее видение.
Зубы у Джема стучали, потому говорил он с трудом:
― М-мистер Селсо... п-почему Вы... не с-сказали?
― Не сказал, мой юный друг? Не сказал о чем?
Джем обхватил себя руками. Растер плечи.
― В своей книге Вы ни разу... н-ни разу не упомянули... про это м-место на острове.
Взгляд у отшельника стал тяжелым.
― Существуют вещи, мой юный друг, о которых лучше не рассказывать.
Джем изумленно осмотрелся. Возле ног по каменным плитам бежали струйки воды. Тусклый, мерцающий свет лампы выхватывал из темноты снующих туда-сюда крыс.
― Почему? ― спросил Джем. ― Почему бы Вам... н-не рассказать?
― Об этих руинах? Ты думаешь, я не упомянул только о них? Эх, я умолчал скорее о том, почему это место превратилось в руины.
Вдалеке сверкнула молния.
― Когда-то давным-давно, ― задумчиво произнес отшельник, ― преуспевающие поселенцы обустроили на этом острове свой дом. Как видишь, сейчас от них не осталось и следа: они покоятся под землей или же скрываются в такой непролазной чащобе, что лишь самые упертые исследователи смогли бы их отыскать. И по этой кучке выживших нам едва ли удалось судить о тех славных деньках, что были, но прошли.
― Но м-мистер Селсо... что же произошло?
― Что еще, как не нашествие злых сил ― сил, которые все минувшие эоны лишь неумолимо росли? Слышал ли ты, мой юный друг, о... Сестрах Синей Бури?
Молния сверкнула вновь, на этот раз ближе.
― О Сестрах? ― переспросил Джем. Он медленно поднес руку к голове. Посреди буйства ночи ему слышалась едва уловимая, чарующая музыка. Внезапно его охватило странное чувство, будто он находился на пороге важного открытия.
― Слышал ведь ты (как было не слышать?) о Дочерях Джавандры ― так называемых дочерях, поскольку своих у нее никогда не было? О тех священных женщинах, которые покровительствовали островам Венайи в стародавние времена? Тогда, мой юный друг, ты слышал и о Сестрах. Потому как именно в Сестер Дочери и превратились.
Джем нахмурился.
― Давным-давно, когда Джавандра была свободна, Дочерей объединяло поклонение богине. В великую империю Венайи входило, должно быть, пять сотен островов, и на каждом из них жила Дочь. Всего одна ― однако всех Дочерей, а с ними и все острова, скрепляли духовные узы ― они оплетали эти Моря Венайи, словно паутиной. Дочери и впрямь называли свою сеть Священной Паутиной, и в центре восседала сама богиня. Какой империей правила она! Такой, что существовала на свете лишь единожды! Империей поистине божественной и при этом созданной для жизни простых людей! Разумеется, на каждом острове имелся свой земной правитель, свой наместный тиран, но все знали, что настоящая власть принадлежит Дочерям, а в сущности богине, которым те служили.
― Но потом, ― сказал Джем, ― появился... Каладор?
Взвизгивая и поднимая брызги, по мокрому полу проносились крысы. Селсо откинул голову назад, поджег трубку и глубоко затянулся едким дымом. В свете от огня его размеренная речь лилась, слова складывались в таинственную проповедь.
― Три ступени отделяли Джавандру от Дочерей. Первой из них были Посланники Морей, ее сыновья. Что, кроме зависти, могло вызвать их появление у тех, кто жил наверху среди людей и считал себя истинными и незаменимыми детьми богини? Теперь Дочери узрели свою недальновидность, и их связь с богиней начала слабеть.
По затылку Джема катились капли воды, к спине липли размокшие кусочки известки. Юноша ерзал, но его внимание было полностью захвачено проповедью. Казалось, что дождь зачитывает невнятную мантру, что дым идет не из трубки, а из ладана. Джем глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь.
― Эти узы, ― продолжил отшельник, ― ослабли еще больше, когда богиня, поддавшись велению угнетенной страсти, целиком посвятила себя любимому сыну Изолу, Принцу Алых Ракушек. Но да, именно из-за Каладора произошел разрыв. Как резкий рывок рвет канат, на котором до этого висел тяжелый груз, растягивая его, раздирая нитку за ниткой, вот так и вся верность Дочерей, все их уважение и почтение испарились в мгновение ока, едва те узнали, что их богиня взяла Каладора в любовники.
― Так что же случилось, когда паутина порвалась? ― спросил Джем.
Отшельник ненадолго умолк.
― Ах, разве она порвалась?
― Вы только что так сказали. Это ведь Вы сказали?
― Я говорил об узах, связывающих богиню со смертными женщинами, которые во имя нее несли священную службу. Но говорил ли я об узах, которые связывали этих женщин ― связывали их не с богиней, а друг с другом? Когда произошел разрыв, Паутина скорее освободилась от груза, который до тех пор тянул ее вниз. Без богини Дочери не впали в отчаяние ― напротив, они возвысились в лучах славы. Только подумай, какую силу они скопили за эпициклы поклонения Джавандре! Теперь, когда эта сила обрела свободу, духовная сеть стала обладать поразительной мощью.
Очень скоро, стоило разрядам новой силы пройтись по узлам Паутины, Сестры ― а Дочерьми они долее не являлись ― осознали, какая судьба их влечет за собой. Озлобленные тем, как с ними обошлась Джавандра, чувствуя, что Каладор не упустит возможность с ними расправиться, они решили сплотиться и стать непобедимыми.
Под завесой тайны Сестры покинули свои владения и собрались на Джаван-Венаосе, острове, о котором шла молва по всем морям и весям (увы, теперь уж не идет!) благодаря его диковинным цветам и фруктам, его девственным рощицам, его целебным источникам. По всей Старой Венайе этот остров слыл раем на земле. На нем в мире и согласии жили спокойные, красивые люди. Ах, какие кошмары ждали их впереди! Сперва в поисках Сестер прибыл Каладор, намереваясь уничтожить их остров; затем Сестры, призвав всю мощь Паутины, подняли бурю настолько свирепую, настолько могучую, что она с корнем вырвала остров из моря. Синие ветра свистели с небывалым напором. Синяя молния трещала.
Буря сметала все на своем пути, захватывая небо и море в единый жуткий вихрь. Победы Каладору было не видать. На протяжении долгих дней он сопротивлялся, обрушивая на Сестер сокрушительные удары, но так и не смог одолеть неистовую силу природы. Израненный и обессиленный, он отступил. Сестры ликовали. Паутина трепетала от радости. И все же победа не была окончательной. Ни за что чудовище не смирилось бы с поражением. Не потерпел бы он таких серьезных соперниц. Сейчас они отразили его наступление, но отразят ли в следующий раз? А после? С убежденностью, отозвавшейся в каждой нити Паутины, будто от раската грома, Сестры поняли, что никогда они не смогут ослабить оборону. Теперь, каких бы усилий им этого ни стоило, сколько бы обширных запасов магии им не пришлось израсходовать, навсегда им суждено остаться Сестрами Синей Бури. За свое могущество они заплатят страшную цену.
Джем опустил взгляд, и его глаза непроизвольно наткнулись на разбитую урну, барельеф, икону, которая раскачивалась и мерцала в зловещем полумраке. А затем ― на крысу.
― Как же островитяне? Жили на острове обычные люди?
― Ах, ― продолжил отшельник, ― я заговорил о цене. Поднять этот вопрос ― значит, подойти (пусть и не вплотную) к пониманию размера этой цены.
Он снова затянулся трубкой.
― Остров Джаван-Венаос все летел и летел, не останавливаясь ни на мгновение, не делая передышек, не возвращаясь на родное место в море. И в то же время на нем действительно оставались обычные островитяне ― простые жители, которых по неведомым им причинам втянули во внеземную войну. Что с ними сталось? Я сказал (сказал ведь?), что только обширные магические запасы поддерживали кипение Синей Бури. Поэтому для подпитки сил Сестры вынуждены были сначала полагаться на умственные возможности людей, а затем ― на живую природу, что во всех своих проявлениях составляла саму суть острова.
Люди попали в духовное рабство. Их глаза опустели, их тела иссохли. Лишенные воли, со временем они превратились в ходячих мертвецов, чей дух целиком и без остатка высосала голодная Паутина.
В глазах старика сквозила печаль, и Джем задумался: откуда эджландскому моряку в таких подробностях известна история Древней Венайи? И почему она трогает его до глубины души?
― Остров же летел дальше; буря закручивала вихрь за вихрем, ― с надрывом произнес отшельник. ― Однако мало-помалу остров чах. Фрукты и цветы вяли и опадали. Деревья и травы гибли, рощицы редели, источники едва били. Ручьи пересохли, озера сменились лужами, которые вскоре пропали совсем. Не плавали больше рыбы, не летали птицы, не жужжали и не стрекотали насекомые, и звери больше не забирались на деревья, не копошились и не проносились в высокой траве. Шло время - люди, которые и так стояли одной ногой в могиле, начали умирать, превращаясь в обтянутые кожей мумии или в голые скелеты. Но даже кости не щадила Паутина, стирая скелет за скелетом в пыль.
Все было мертво или умирало, но по-прежнему Паутина нуждалась в силе, в новой и новой силе, чтобы не позволить Буре стихнуть. В конце концов, камни и скалы, вся земля до мельчайшей крупицы лишились того сокровенного естества, что дает росткам новой жизни пробиться и буйно разрастись. Там, где раньше буйствовали краски: зеленые, синие, красные, лиловые, золотые, - теперь все покрывал безликий белый цвет. Джаван-Венаос, когда-то считавшийся чудом света, стал пустошью.
***
Огонь в лампе подрагивал и шипел. Дождь не прекращался.
― Остров... - произнес Джем. ― Что с ним произошло потом?
― С Джаван-Венаосом? ― Отшельник стряхнул с трубки пепел. Затем он рукой обвел вокруг, указывая на руины, на крыс. От его следующих слов Джема пробрала дрожь. ― Так это он и есть. Мы сейчас на Джаван-Венаосе.
― Но этого не может быть! ― возразил юноша. ― Здесь же растут деревья... лианы... цветы!
Отшельник грустно улыбнулся.
― Ах, мой юный друг, я рассказываю о временах давно ушедших. Со временем природа может отвоевать назад свое, чего не скажешь о мужчинах и женщинах в этом мире ― тех, чьи души безжалостно изувечили. С одной стороны, на этом острове снова процветает жизнь; с другой ― это место насквозь пропитано смертью.
Ударил гром. На полуразрушенном портике отвалился кусок лепнины.
― И что же с Сестрами? ― спросил Джем.
― Но это, вероятно, самая мрачная часть истории. Ведь когда они поняли, что скоро их остров полностью истощится, Сестры, вложив всю оставшуюся силу в последний рывок, разогнали Синюю Бурю на новый, высочайший виток. Они выпустили остров из своей хватки. Рухнув вниз, Джаван-Венаос вернулся на свое место посреди моря; Сестры же взвились к небесам внутри могучего вихря. Словно взмахом косы, они прошлись по Венайе.
И что же, теперь они разом растратили всю мощь? Предвкушая быструю победу, взбудораженный Каладор собрал воедино свои силы. Однако, злодей не был готов к последующим событиям. Теперь Сестры устремились к южным морям на остров Рика-Зено ― порт некогда такой же густонаселенный, такой же преуспевающий, как Ора в наши дни. На последнем издыхании их вихрь поглотил Рика-Зено. Так пал второй остров. Его настигла та же судьба, что и первый, ― на смену ему пришел третий остров, затем четвертый, пятый!
На многие эпициклы здесь, в водах Венайи, установилось жестокое владычество Сестер. Если поначалу стремление защититься от злобного Каладора выглядело благородным, то теперь их собственные злодеяния превосходили по размаху выпады соперника. Объединенный разум Сестер не знал пощады и подчинялся лишь Паутине, которая трепетала, требуя одной только силы ― еще больше силы.
Бурю необходимо было поддерживать любой ценой. Множество войн провели Сестры; страшное разорение они принесли этим местам. В конце концов, после одной самой великой и разрушительной из битв, в ходе которой Каладор почти низверг Сестер, те скрылись вдали от Венайи и продолжили разбойничать в далеких морях ― там, куда привязанное к Джавандре чудовище не отважилось бы сунуться.
Пронеслись орбиты, эпициклы, эоны, и история Сестер поблекла, превратившись в легенду. Из последних поколений вообще мало кто верил, что в давние времена существовал некий остров, паривший на вихре из молний, ветра и дождя, приводивший в ужас местные моря. Но теперь ― теперь сомневающимся придется поверить. А ты веришь, мой юный друг?
Джем с жаром кивнул.
― Я не просто верю, я знаю. ― Юноша вспомнил об Иноркисе. Вспомнил о Заро. ― Они вернулись. Но зачем?
Сверкнула новая вспышка молнии.
― Это как-то связано с их силой, ― сказал Селсо.
― Что ж, разумеется...
― Связано с тем, чтобы ее подпитывать. Чтобы она не иссякла.
― Ни за что не подумал бы, что у них с этим какие-то проблемы!
― Скакать от одного острова к другому, а затем к следующему? Ах, не так уж это и просто. ― Селсо прервался. Осколок урны болтыхался в ручье дождевой воды. ― Как гласят легенды, мой юный друг, в те дни, когда Сестры не давали покоя этим морям, они то и дело направляли Синюю Бурю в одно особое место в океане ― место, которого моряки очень боятся и проклинают, ― место, которое они называют Глазом Моря.
― Глазом? ― переспросил Джем.
― К западу отсюда, далеко на запад. Морские течения там разительно отличаются от тех, что окружают Ору и ее империю. Сперва надо добраться до отдаленного перешейка Мари, затем пересечь опасный пролив Джавандры. Нужно двигаться дальше и бесстрашно избороздить соленые моря Сардока, чтобы обнаружить Глаз, который защищен бурлящим Водоворотом Мандру.
Что из себя представляет этот Глаз? За долгое время история обросла легендами. Одни говорили, что там лежит путь в подземный мир, другие ― что это вход в Царство Небытия; кто-то полагал, что так можно попасть в Раздолье. Что касается меня самого, я верю в простую, старинную легенду. Чем еще может быть Глаз, как не туннелем сквозь толщу воды, ведущим к Джавандре ― к ее Морской Цитадели?
― Но зачем Сестрам нужно было туда попасть?
― Ах, а зачем же они отправлялись в разные места до этого?
― Чтобы сражаться? Вы ведь сказали, что они оставили войны в прошлом. Получается, что, они передумали? За прошедшие эпициклы они снова накопили сил и теперь вернулись, чтобы покончить с Каладором раз и навсегда?
― Из всех вероятных причин, мой юный друг, истинной является противоположная. На самом деле их силы безудержно иссякают.
― Зачем же тогда возвращаться? Какой в этом смысл?
― Смысл отыщется, если знаешь всю подоплеку событий. Нет, не только ради участия в битве отправились к Глазу Моря, хотя битва, когда они туда добрались, была неизбежна. Я уверен, что они затеяли это путешествие в надежде выкрасть богиню, вырвав ее из цепкой хватки Каладора. Ради чего, спросишь ты? Разумеется, даровать ей свободу они не собирались; напротив, они хотели превратить ее в свою рабыню, в неиссякаемый источник для подпитки своего могущества.
― Но Вы сказали, что в Джавандре они больше не нуждались.
― Так они полагали. Или точнее...
― Как же все те острова, которые они намертво высушили?
Лицо Селсо скривилось.
― Было время, когда да, Сестры думали, что выживут без богини. Однако задайся вопросом: что именно связывает духовными узами Сестер? Что питает силой парящий остров? Ходит много всяких разговоров, но до меня доходили слухи об одном магическом предмете ― о загадочном камне, который находится во владении Сестер с тех пор, когда они были Дочерьми Джавандры. В этом камне сосредоточена великая сила, но сила эта слабнет и покидает его с течением тех дней, что камень проводит вдали от Джавандры, ведь именно богиня поддерживает в нем жизнь. Потому-то Сестры и обязаны добраться до Глаза Моря и вступить в последнюю битву с Каладором.
По мере того, как отшельник произносил слова, сердце Джема билось сильнее и сильнее. Осознание сперва промелькнуло у него, подобно язычку пламени в лампе, затем обрушилось на него, словно удар бури.
Отшельник не сводил с него пристального, выжидающего взгляда.
― Теперь тебе все ясно, мой юный друг? Теперь ты понимаешь, что тоже должен отправиться к Глазу Моря? Понимаешь, что должен проникнуть внутрь Синей Бури, пробраться на парящий остров и заполучить этот магический предмет? Но почему я называю его предметом? Ты же знаешь, о чем я говорю, правда?
― О Кристалле, - прошептал Джем. ― О Кристалле Джавандры!
― Ах, мой юный друг, наконец-то ты готов!
Глаза Джема заблестели. Он взволнованно подскочил ― затем тут же осел обратно. Юноша ощупал пустующее место на груди, и эта пустота отозвалась пустотой на сердце. Он сказал себе ― и только себе:
― Но как мне найти Кристалл Джавандры? Как продолжить свое путешествие, ведь я потерял Кристалл Терона? А кристалл Раджа? Он тоже пропал! Мое путешествие закончилось раньше срока, я проиграл!
Некоторое время лампа чадила; теперь огонь с шипением потух и воцарилась темнота. Дождь не стихал. По портику хлестали ветки и лианы. Охваченный ненавистью к себе, Джем закрыл лицо руками; затем Селсо заговорил вновь, и голос у него странным образом изменился.
― Все обстоит совсем наоборот, принц Джемэни. Ты ― единственная надежда этого мира.
Джем поднял глаза. Пусть голос был другим, сам отшельник выглядел так же.
Но нет, не совсем. Как старик мог оставаться прежним в тот момент, когда протянул руку, в которой, излучая красное сияние, пульсировал утерянный Джемом кристалл? В диком порыве зависти Джем выбросил вперед руку, чтобы схватить его, и схватил бы, но отшельник сжал кристалл в кулаке.
Джем закричал. Из щелей между пальцами старика били лучи света; этот свет полностью ослепил Джема, когда Селсо протянул кулак и коснулся костяшками пальцев груди юноши. Грянул гром, и внезапно мир вокруг стал рушиться, падать. Джем падал тоже ― падал и кричал: