Аннотация: Решила выкладыват отдельными главами)))
***
Сознание возвращалось толчками. Арэйну казалось, будто он пытается вырваться из какой-то серой, приторно-мерзкой, липкой мути. Тело свое он почти не чувствовал, как бы отдельно паря где-то в бездонной пустоте, временами проваливаясь в густую, чернильную темноту, а иногда выплывая обратно. Он не мог точно сказать, сколько это все продолжалось, словно бы выпав на этот период времени из самого бытия. Даже не понимал, жив ли он еще, или это уже то самое посмертное существование в Темных Чертогах, которым так пугают всех грешников.
Из-за всего этого где-то на краю разума рождался неконтролируемый страх, многократно усиливающийся благодаря еще и гадкому чувству, будто сама его личность постепенно растворялась в окружающем бескрайнем пространстве, одновременно продолжая быть кем-то и становясь никем.
Единственной константой, якорем, который не давал ему окончательно слиться с обволакивающим остатки сознания серым туманом была яркая радужная сеть, спеленавшая, как младенца, то, чем он сейчас был. Теплая, живая, ласкающаяся словно бы маленький пушистый зверек. И это тоже пугало, но, выбирая между потерей себя и неизвестной пока опасностью, Ар отдавал предпочтение неизвестности.
И вдруг все прекратилось. Просто в один момент ощущения вернулись в полной мере - раз, и Арэйн снова почувствовал свое тело без остатка, до каждой мельчайшей частички, заново осознавая самого себя. Непонятный бред постепенно отступал, тая, словно предрассветная дымка под первыми лучами солнца, оставляя после себя только притаившееся где-то глубоко в груди тупое ноющее чувство непроходящего ужаса, заставляющее сердце биться быстрее. Как будто после утреннего сна-кошмара, который ты, проснувшись, уже и не помнишь, ощущая лишь ``привкус'` чего-то неприятно-жуткого во всем теле.
Первой отчетливо-связной мыслью, заглянувшей в сознание Арэйна, было: ``Значит я все таки не умер'`. И тут же ее догнала вторая: ``Но уж лучше бы умер'`.
Болело все тело, несильно, но, казалось, каждый малейший нерв, каждая мышцы, каждая косточка и даже каждый отдельный волосок тихо ноет, словно бы отголоском от ранее испытанной чудовищной боли. Шевелиться совсем не хотелось, даже открыть глаза было сейчас скорее похоже на подвиг, не то что двигать рукой или ногой, и уже даже не заикаясь на счет того, чтобы встать и куда-то идти. Ощущения были такие, словно какой-то злонамеренный волшебник заменил всю кровь в венах на жидкий, постепенно застывающий цемент, делая тело чем-то вроде живой статуи. Даже мысли текли как-то вяло и сумбурно.
Но Арэйн не был бы собой, если хотя бы не попытался что-то предпринять. Упрямый и упертый, словно самый породистый из ослов, он всегда стремился преодолевать любые препятствия, какими бы сложными и нерушимыми на первый взгляд они не казались, не говоря уже просто о победах над самим собой. Вот и на этот раз сдаваться ``на милость'` слабости он не собирался, решив начать с малого - открыть глаза и осмотреться.
Изо всех сил сосредоточившись, брюнет постарался приподнять каменно-тяжелые веки. В какой-то момент ему это даже удалось - глаза приоткрылись, но лишь на короткое мгновение, позволив различить только льющийся откуда-то яркий свет, а рука, которую он так же эксперимента ради решил приподнять, так и вообще только конвульсивно дернулась, не сдвинувшись с места. Одновременно эти действия вызвали такую дикую боль, прошедшую судорогой по всему телу от макушки до кончиков пальцев на ногах, что он едва снова не потерял сознание, чудом удержавшись где-то на грани. Ему даже снова почти привиделась та самая радужная сеть, словно бы удержавшая его на краю.
Но все же его старания принесли некоторую пользу. Отдышавшись и позволив своему телу снова расслабиться, Арэйн с изумлением ощутил, что к его левому боку прижимается ранее не замеченное, что-то большое и теплое, а тихое, горячее дыхание, щекоча, согревает его шею.
Немного поудивлявшись этому обстоятельству (слишком редко, практически никогда, он не оставался со своими случайными любовницами до утра, предпочитая убегать сразу же ``после'` и спать в своей постели), но, найдя его в данный момент несущественным, Арэйн после недолгого и весьма вялого размышления над всей этой ситуацией в целом пришел к мнению, что он все же слегка переоценил свои силы и стоит еще немного полежать, прежде чем рваться куда либо. Решение было очень разумным и своевременным, вот только отдыхать просто так он никогда не умел. Вместо того, чтобы просто расслабиться, давая своему телу набраться сил, парень решил совместить приятное с полезным, так сказать, и заняться не менее нужным делом. А именно - найти в своей памяти ответы на животрепещущие в данный момент вопросы: от чего у него все тело болит так, словно его качественно прожевали и выплюнули; где это он сейчас находится и кто так сладко дышит ему в шею; а так же, почему первым его чувством после пробуждения было облегчение от обошедшей стороной смерти...
Память, к сожалению, отнюдь не горела желанием выдавать картины его явно насыщенного недалекого прошлого. Думать было тяжело. Казалось, будто бы ворочаешь руками неподъемные каменные глыбы. Как только Арэйн настойчиво пытался остановить внимание на каком бы то ни было смутном образе из своего сознания, а не просто бездумно скользить по ним, сразу же сильнейшая боль ввинчивалась острой пружиной в виски, заставляя парня тут же прекращать попытки что-либо вспомнить. Оставалось только надеяться на то, что долго это не продлиться и воспоминания сами вскоре проявятся.
В голове мелькнула вялая мысль:
``Неужели я вчера перепил, и это и есть то самое ужасное похмелье, которого все так боятся. Если да, то теперь я их очень хорошо понимаю - приятного здесь мало'`.
Это было странно. Никогда ранее, даже после трехдневной беспробудной пьянки - празднования завершения одного особо сложного дела, где алкоголя (вина, водки, а то и вовсе крутого самопляса) было выпито не намного меньше по объему, чем находится воды в Аурском море - таких симптомов не наблюдалось.
Странно. Очень странно. И это еще мягко говоря...
Стараясь успокоить свою непоседливую натуру и не задумываться ни о чем конкретном, Арэйн просто лежал в полудреме, тихо плывя на волнах самых различных образов своего сознания. Постепенно становилось легче, боль отступала, а вместе с ней и то самое словно бы онемение со всего тела. Слабость еще окончательно не прошла, но уже можно было попробовать действовать, что Арэйн, пытаясь отогнать неизвестно откуда выползшую лень, почти и собирался сделать, когда лежащее рядом с ним тело, слабо застонав, пошевелилось. Было в этом стоне что-то смутно знакомое, заставившее интуицию брюнета прямо-таки вопить от какого-то очень нехорошего предчувствия и изо всех сил подталкивать.
На этот раз все получилось гораздо удачнее - ни ослепляющего света, ни пронзающей словно огнем боли не было, только так и не отпускающая, щемящая душу тревога. Медленно открыв глаза, Арэйн вперился взглядом в потолок, какое-то время тщательно изучая забавные рисунки на нем и тщетно гадая - где же это раньше он мог их видеть и вообще где это такая традиция - потолки расписывать. Но попытка вспомнить все так же отдавалась в висках острой болью. От этого весьма интересного, познавательного и в то же время бесполезного занятия парня отвлек снова раздавшийся рядом, уже чуть громче, стон.
Собрав все силы в кулак Арэйн медленно, стараясь причинить себе как можно меньше неприятных ощущений, повернул голову к источнику ``шума'`, тут же встретился с полупустым, затуманенным взором светло-карих глаз лежащего рядом ``тела'`, сначала даже не поняв, кто именно перед ним. Узнавание пришло позже...
Несколько мгновений, а может и минут, время растягивалось, словно сливочная тянучка, они так и рассматривали друг друга с одинаково бессмысленно-безразличным выражением на лицах.
Арэйн уже совсем было собрался задать наводящий вопрос, как в карих глазах начало проступать сначала какое-то подобие сознания, затем тревога, почти тут же сменившаяся явным пониманием всего происходящего и узнаванием, а потом замешательством, паникой и наконец яростью. Именно в этот момент до с недоумением следящего за всем этим калейдоскопом эмоций Арэйна тоже начало постепенно доходить, да и память, решив, что хорошенького понемножку, во всю распахнула свою тайную калитку, выпуская из-под замка яркие долгожданные воспоминания.
Да, теперь он был готов согласится со всеми прочитанными по взгляду Лейна эмоциями. Он даже в какой-то степени посочувствовал своему давнему и злостному врагу, в том смысле, что Ар даже ему бы такого не пожелал, не говоря уже о себе.
И только додумав эту мысль, Арэйн сообразил, что они вообще-то лежат, прижавшись друг к другу, переплетясь руками и ногами практически в любовных объятиях и мало того - его телу все происходящее почему-то до безумия нравится - боль уже давно отступила, сменившись ощущением удовольствия, легкой слабости и даже какой-то непонятной эйфории.
От шока, пронзившего его словно молнией, парень сначала одеревенел, но, уже буквально мгновение спустя, с глухим рыком заизвивался (и откуда только силы взялись), словно рыба на крючке, в попытке отбросить ненавистного и такого притягательного красавчика от себя подальше. Впрочем, это уже было совсем лишним - Лейн, видимо дойдя самостоятельно до тех же самых логических выводов, тут же с тихой, но от этого не менее красноречивой руганью, очень подробно описывающей все родственные связи своего лучшего врага до седьмого колена включительно, попытался отстраниться сам, к сожалению слегка запутавшись в своих и чужих конечностях. Трепыхания Арэйна тоже отнюдь не помогали в этом щекотливом деле, наоборот, только еще больше затягивая ``узел'` из двух тел.
Но все же через какое-то время, щедро сдобренное недовольным пыхтением и взаимными проклятиями, они в конце концов ``расплелись'` и, оттолкнувшись друг от друга (или скорее попытавшись оттолкнуться, так как сил ни на что уже не осталось), тяжело дыша, словно пробежав длиннющий кросс по пересеченной местности, наконец-то свободно растянулись рядом на полу, пытаясь собраться с силами для того, что бы отползти подальше.
Арэйн хотел было уже расслабиться и вздохнуть с облегчением, решив, что разберется со своим недругом как-нибудь в следующий раз, когда сил будет побольше (о, уж тогда то он ему все припомнит и так поквитается, что тот всю оставшуюся жизнь, не переставая, икаться будет), но тут его злорадные мечтания были прерваны волной жуткой боли, прокатившейся по всему телу.
Казалось, она вгрызается в него, во все его мускулы, кости, нервы, подобно стае диких зверей, терзая, разрывая на части. От этой боли хотелось выть и кричать в полный голос, но врожденное упрямство и тщательно лелеемая годами гордость не позволяли Арэйну опуститься до такой слабости, особенно перед своим давним врагом, поэтому, прикусив до крови нижнюю губу, он терпел. Все, что он мог себе позволить - это глухие, тихие стоны, периодически срывающиеся с его губ.
Боль была такой, что жить, не говоря уже о том чтобы мечтать о какой-то там мести, резко расхотелось. В голове билась только одно желание - сделать что угодно, только бы это прекратилось. Краем сознания, оставшимся на удивление ясным не смотря на весь этот ужас, Арэйн улавливал полные страдания стоны, долетавшие до него откуда-то слева, такие тихие, что больше похожие на вздохи или всхлипы. Кажется его ``дорогому'` врагу было не легче, но сил радоваться уже тоже не оставалось...
Еще одна волна оглушающей боли, прошедшая разрядом сквозь его тело, заставила Арэйна выгнуться дугой. Словно бы пытаясь сбежать от нее, а может и от самого себя, и прекратить всю эту пытку он инстинктивно шарахнулся в сторону, стараясь придать своему телу такое положение, чтобы меньше чувствовать боль, и горячо моля всех богов послать ему если не смерть, так хоть забвение, в глубине сознания, конечно же, понимая, насколько это глупо и бесполезно, но не в силах что-либо с собой поделать...
Но, то ли Боги в кои-то веке прислушались к его мольбам, то ли случилось еще какое-либо чудо - боль вдруг ушла, точно ее и не было. Как будто какой-то могущественный невидимка отдернул ее, словно старое покрывало, оставив в напоминание о произошедшим лишь слабое покалывание по всей поверхности кожи, которое, надо сказать, было даже приятным. Тело стало легким и воздушным, словно бы эфемерным; каждая малейшая его частица, казалось, пела от наслаждения просто снова не чувствовать боли. Хотелось радоваться, смеяться, жить...
Увлекшись приятными ощущениями своего будто вновь возрожденного тела Арэйн даже как-то не сразу заметил, что к нему снова кто-то крепко прижимается. И лишь смутное чувство неудобства, слегка портившее всю эйфорию, заставило его открыть глаза и, как можно сильнее скосив их вниз, попытаться рассмотреть происходящее. К сожалению, подобным образом можно было увидеть слишком мало (а точнее почти ничего), поэтому, тяжело вздохнув, брюнет чуть приподнял голову и с вялым удивлением окинул взглядом представшую его глазам картину, которая была уже до неприличия знакомой. Лейн лежал рядом вжавшись в него всем своим телом, положив голову на грудь и обвивая его руками так, словно хотел то ли раздавить к мархам собачьим, то ли слиться в единое целое.
И при всем при этом Арэйн с всё возрастающей паникой вынужден был признать, что эти ``объятия'` отнюдь не вызывают у него ни злости, ни гнева, ни вообще каких бы то ни было отрицательных чувств. И, не смотря на то, что его стискивали достаточно сильно, ему это ничуть не мешало и не беспокоило. Даже наоборот - его телу это нравилось и казалось абсолютно правильным. И даже больше - брюнету вдруг захотелось обнять Лейна в ответ и притиснуть к себе еще ближе, словно бы от этого зависела вся его жизнь.
Эти мысли или, скорее правильнее было бы сказать чувства, мелькавшие где-то в глубине сознания, ввели Арэйна в состояние перманентного ступора. Некоторое время он просто молча созерцал эту возмутительнейшую картину не в силах ни сказать, ни сделать хоть что-нибудь и изо всех сил борясь со странными реакциями своего тела. Наконец, разум все же победил. Дрожащими от напряжения руками, с трудом отодрав от себя прицепившегося, словно клещ, Лейна, Арэйн постарался отпихнут практически не сопротивляющееся и что-то тихо бормочущее тело куда подальше. Наконец ему это удалось...
То, что он это сделал зря брюнет почувствовал практически сразу - секунд через пять-шесть. Не успел он порадоваться, что снова лежит в гордом одиночестве и как следует обдумать свои нелепые желания и реакции, как снова пришла боль, еще сильнее чем в первый раз. Яркая, оглушающая и обжигающая. Казалось, что из его тела вынули все нервы и, скатав их огромный клубок, поджаривали на медленном огне над костром. Не было сил даже двинуться. Все мысли куда-то испарились, голова была пуста, словно винные бутылки к концу праздника. Казалось, этой боли не будет конца и края.
Уже практически теряя сознания, Арэйн почувствовал, как на него сверху плюхнулось, что-то не слишком тяжелое и относительно мягкое и, обняв за шею, это ``что-то'` вольготно расположилось на нем, явственно стараясь прижаться как можно сильнее. Боль сразу же ушла. Вместо нее по телу разлилось все то же состояние блаженной эйфории.
Теперь ему уже не надо было открывать глаза, чтобы найти ответ на вопрос ``что же произошло'`, он и так об этом прекрасно догадывался. В этот раз у Арэйна даже мысли не возникло отталкивать от себя Лейна, по большей части потому, что в его голову закрались смутные подозрения о связи отсутствия боли и их с блондином объятий. Над этим надо было хорошенько подумать...
Действительно, так ли это? Один раз это случайность, а второй? Лучше бы конечно проверить, но при мысли о том, что снова придется окунуться в водоворот той безумной боли Арэйна буквально передернуло. Нет, такая ``проверка'` ему совсем не нужна. Тем более что если боль просто приходит спонтанно и не зависит от их с Лейланом контакта, то всего-лишь нужно немного подождать. Другое дело, что ждать придется в обнимку с ненавистным блондином, а это было...
- ...И только попробуй еще раз побрыкаться! - тихий, едва слышный, но твердый голос, заставил Арэйна отвлечься от размышлений, в которых он, если сказать честно, совсем уже запутался, и открыть глаза. Чтобы тут же инстинктивно отшатнуться, в попытке оказаться где-нибудь подальше - еще слегка замутненные пережитой пару минут назад болью, яркие топазовые глаз смотрели на него в упор, с расстояния всего какого-то десятка сантиметров, что не могло не нервировать. Но, конечно же, подобной глупости Лейн, который отнюдь не был таким уж слабаком, как можно было судить по его внешнему виду, совершить ему не дал, как впрочем и просто отодвинуться на хоть сколько-нибудь комфортное для себя расстояние (блондин, кстати, явно никакого неудобства в связи с такой близостью не испытывал). Наоборот, прижав его за плечи к полу и в наглую устроившись на нем поудобнее, наглый красавчик еще немного приблизил свое лицо к лицу Арэйна, настолько, что их губы почти соприкоснулись, и еще более чем в первый раз твердым голосом прорычал:
- Я всегда знал, что ты идиот и что у тебя нелады с логикой. Но никогда даже не думал, что настолько. Даже самый последний слабоумный дурак, будь он на твоем месте, уже бы давно понял, что когда мы с тобой соприкасаемся боль проходит! Или ты скрытый мазохист, и тебе все это нравится?
Внезапно, Арэйн поймал себя на мысли, что любуется Лейланом. Его сверкающими от злости глазами, аккуратными и необыкновенно темными для его светлых волос бровями в разлет, маленькой, недовольной складочкой между ними... И даже больше, ему хотелось впиться жестким поцелуем в мягкие розовые губы, терзать их и пить словно коллекционное вино и...
``Неужели я сошел с ума от боли? - в панике думал Арэйн. - Или меня так здорово обо что-то приложило головой, что теперь ум за разум заходит? Ведь не могу же я действительно этого желать! Или могу? Нет, конечно же нет! Или это все от того, что Лейн похож на хорошенькую девчонку? Но даже если так, ведь раньше же...'`
Да, Арэйн всегда признавал (зачем спорить с очевидным фактом), что Лейлан очень красив, и даже частенько издевался над ним по этому поводу, называя то красавчиком, то смазливым прынцыком, то еще какими-нибудь подобными прозвищами. И дело было не в том, что брюнет ему завидовал, нет, ни капли, во всяком случае сейчас. Наоборот, он уже привык к своей достаточно заурядной внешности, справедливо считая, что в их профессии совсем не нужно слишком выделяться из толпы и даже где-то по этому поводу жалел Лейна, находящегося всегда, где бы он не появился, в центре внимания. Брюнету просто очень нравилось смотреть, как он злиться. Ар получал от этого не только моральное, но и огромное эстетическое удовольствие. Надо сказать, взбешенный и раскрасневшийся блондин смотрелся еще красивее.
Если признаться совсем уж по секрету, Арэйн иногда, в большой тайне ото всех, позволял себе помечтать, представляя какая бы из блондина получалась обворожительная девушка - высокая, изящная, словно фарфоровая куколка, с глубокими колдовскими глазами и потрясающей улыбкой, прямо-таки идеал (конечно же если забыть про ужасный характер). Все-таки как не справедливы Боги, давая такую внешность мужчине, а тем более такому прохвосту. Но, не смотря на эту свою маленькую постыдную тайну, он никогда раньше не думал о Лейне в сколь-нибудь интимном или романтическом ключе, не говоря уже о поцелуях и остальном... И это не могло не пугать.
- Эй, ты меня слышишь! Или ты спать здесь собрался? - чувствительный тычок под ребра прервал сеанс самокопания Арэйна. - А может последний ум потерял где-то и не понимаешь, о чем я тебе здесь талдычу? Или язык откусил? Так хоть кивни что ли, а то выглядишь как последний слабоумный.
- Да все я понял, не дурак. А за слабоумного еще ответишь... - огрызнулся брюнет и язвительно добавил: - Только вот мне почему-то кажется, что ``соприкасаться'` это совсем не значит, что нужно прижиматься ко мне самым неприличным образом.
- А тебя это возбуждает? - сладким, словно мед, голосом, впрочем не скрывавшем неприкрытое ехидство, пропел блондин.
Арэйн, постаравшись не показать виду, что Лейн почти точно, хотя и явно случайно, попал в цель, со спокойным и слегка насмешливым видом отбрил:
- Фэ! Не суди всех по себе! Если ты не можешь пройти мимо симпатичного мужика, не пообжимавшись с ним, это не значит, что все такие!
И посмотрев блондину прямо в глаза, в которых уже начала разгораться ярость, нахально улыбнулся ожидая реакции на свои слова. Но на это раз Лейн смог быстро взять себя в руки и с такой же бесконечной иронией в голосе небрежно бросил:
- Даже если бы я интересовался мужчинами в этом плане, то поверь, ТЫ явно бы в круг моих предпочтений не вошел, даже самым крайним-запасным. У меня не до такой степени дурной вкус! - и, смерив брюнета презрительным взглядом, скатился к нему под бок, все так же продолжая к нему прижиматься, но уже не настолько сильно.
Арэйн и сам не знал, почему эта фраза так его задела. Настолько, что он ничего не сказал, проглотив собственную ответную ``шпильку'`. Он ведь прекрасно знал, что далеко не писаный красавец, да и шуточки о своей грубоватой внешности слышал не один и далеко даже не два раза и думал, что давно перестал на них реагировать. Но слова Лейна, сказанные в таком пренебрежительном тоне, отозвались в нем глухой болью.
- И что будем теперь делать? - через некоторое время задал вопрос Арэйн, поняв, что молчание затягивается, а его ``оппонент'` вовсе не желает с ним общаться.
Лейн долго не отвечал и брюнет начал уже думать, что тот решил его игнорировать. И, когда он уже почти утвердился в своем мнении, тот заговорил:
- Значит так... Сейчас нам нужно держаться как можно ближе друг к другу. Надеюсь ты не будешь возражать против моих прикосновений, иначе я буду вынужден жёстко настаивать, - голос его звучал очень серьезно, да и уже одно то, что он перешел на официальный стиль, почти отбросив свое вечное хамство, о многом говорило. - Не знаю как тебе, но мне совсем не хочется снова корчится от боли, так же, впрочем, как и грызться с тобой каждую секунду. Так что давай заключим временное перемирие до тех пор, пока не разберемся что к чему и не найдем способ избавиться друг от друга. Согласен?
- Согласен, - кивнул Арэйн, не без внутреннего сопротивления признав правоту недруга, а затем после недолгого молчания добавил: - Как ты думаешь, что это может быть?
- А ты сам еще не догадался?
- Представь себе - нет! О заклинаниях, действующих подобным образом я не слышал, да и магия на меня не действует или действует, но очень слабо. И я не могу понять, что же здесь произошло!
Лейн тихо хмыкнул и чуть приподнявшись небрежно сложил свои руки на грудь брюнета, оперся на них подбородком и посмотрел на Арэйна насмешливым взглядом.
- Нет, громила, у тебя все-таки мозги улитки... - пафосно начал он и тут же добавил, видя, что брюнет явно не в восторге от подобной оценки своих умственных способностей: - Без обид, конечно, но рассуждать логически ты совершенно не умеешь. Неужели ты уже забыл, что мы ухайдакали главный артефакт Нааль-дан, причем, находясь в ее храме, да еще и с ``благородной'` целью избавить Богиню, от ``ненужного'` имущества. Вот как ты думаешь, она сильно этому обрадовалась?
От этих слов, сказанных откровенно издевательским тоном, Арэйн похолодел.
- Ты хочешь сказать...
- Ничего я не хочу! - резко оборвал его Лейн. - Просто меня гложет сильно нехорошее предчувствие, что мы имеем дело с последствиями проклятия Богини Судьбы. И если так, то вляпались мы с тобой по самые уши и совсем не в сладкий сироп.
Эта идея казалась не такой уж и дикой. Надо сказать, что и у самого Арэйна где-то на задворках сознания мелькала такая мысль, но вот только его смущало в таком объяснении одно маленькое обстоятельство...
- А тебе не кажется, что подобное проклятие за наши ``прегрешения'` как то слишком уж... слишком... мягкое что ли? Я вот слышал, что Судьба даже за простое словесное оскорбление Себя-любимой творит куда более жуткие вещи. А мы живы, здоровы и почти прекрасно себя чувствуем. Особенно если не будем отпускать друг друга. Или по твоему проклятие себя еще не до конца показало?
Арэйна действительно очень волновал это вопрос. Необходимость прикасаться к Лейну, странные мысли, направленные в его сторону... Что еще может придумать Судьба?
- Да нет, скорее всего до конца. Нашел тоже специалиста по проклятиям. - фыркнул блондин. - А на счет ``мягкости'` я бы с тобой еще поспорил. Чувствуем мы себя не плохо, с этим я согласен, но вот только именно что пока, как ты говоришь, мы ``обжимаемся'` друг с другом. А ты только представь, что мы должны будем это делать всю оставшуюся жизнь. Если тебе отказывает воображение, могу нарисовать ``прелестную'` картину нашего ``совместного'` будущего: мы либо сами вскоре прибьем друг друга, либо это сделает кто-то из тех, у кого имеется на нас зуб, а может быть просто предпочтем умереть мучительной смертью, лишь бы не видеть перед собой ненавистную физиономию постоянно. И, даже если забыть о всех наших разногласиях в прошлом и попробовать сосуществовать мирно, то остаются такие простые и нужные вещи как работа и личная жизнь. Причем я очень сомневаюсь, что это проклятие можно снять, у Нааль-дан это вообще редкость, - добил своего недруга Лейн, в его голосе не смотря на наигранную веселость звучала глухая тоска. - Так что, морально готовься!
- Не может быть... - медленно начал Арэйн, стараясь скрыть тот ужас и отчаяние, охватившие его после обрисованных блондином перспектив - умирать совсем не хотелось, но и мысль провести рядом с Лейном всю оставшуюся жизнь вызывала не самые приятные чувства. - Неужели во всем мире не найдется хотя бы одного мага, мистика, жреца, ну или на худой конец какого-нибудь занюханного деревенского колдуна, который бы знал, как снять проклятие. И мы его обязательно найдем!
Он сам не знал, кого сейчас подбадривает - самого себя или смотрящего на него с затаенной грустью и от этого выглядящего жутко трогательного блондина. Хотелось успокаивающе погладить его по волосам, пробежаться пальцами по щеке...
Чувствуя, что его мысли опять сворачивают не в ту строну, Арэйн, затолкав их как можно глубже, хищно ухмыльнулся и задорно заявил:
- Так что не радуйся раньше времени. Я умирать не собираюсь, даже вместе с тобой.
Впрочем Лейн, эта змея подколодная, так же в долгу не остался - улыбнувшись не менее ``доброй'` улыбкой, он изрек:
- Что ты, что ты! Я и не настаиваю, чтобы ты умирал именно сейчас. Одновременная смерть это слишком ``романтично'` и вообще отдает душком дешевых дамских романчиков. Вот после того, как снимем проклятие - умирай сколько хочешь и когда хочешь, тогда я тебя с большим удовольствием провожу в ``последний путь'` и даже может слезинку-другую пущу в память о таком замечательном и благородном враге. Может еще и на букетик расщедрюсь. Кстати, какие у тебя любимые цветы? И не смотри на меня с такой злостью! Если бы все было бы так просто и я мог бы быть стопроцентно уверен, что твой уход из жизни в данный момент не утянет меня за собой, я бы тоже с огромным наслаждением тебя придушил. Так что терпи, громила, терпи.
Вот и как с ним можно нормально разговаривать?! Если любое обращенное к себе слово он превращает в балаган. В цирке бы ему выступать или в театре, а не в воры идти. Мда, Лоскутная Гильдия много потеряла.
Арэйн только крепче стиснул зубы, подавляя снова разгоревшуюся злость и заставляя себя промолчать. Начинать очередную свару не было никакого желания.
Видимо заметив состояние своего недруга, Лейн уже обычным, без какого-то намека на иронию и даже слегка усталым голосом тихо произнес, нацепив на лицо примиряющую улыбку:
- Да ладно, не злись. Просто меня вся эта ситуация жутко нервирует, а когда я нервничаю, я начинаю говорить гадости. Так что... - он слегка пожал плечами. - Давай-ка лучше прекращать мечтать и начинать действовать.
- Действовать?
- Выбираться нам надо отсюда, громила, и побыстрее. А то кто знает эту Судьбу, вдруг передумает или решит, что мы слишком злоупотребили ее гостеприимством и прибьет нас на месте. А я, как уже говорил, очень жить хочу.
- И как мы это делать будем, интересно? - вопросительно приподнял брови Арэйн, уже почти смирившись, что спокойной жизни в ближайшее время ему не видать, как своих ушей. - Мало того, что в коридорах полно ловушек, а мы еле-еле двигаемся, так еще и, между прочим, нам с тобой постоянно надо прикасаться друг к другу. Тебе не кажется это ``слегка'` затруднит дорогу обратно?
- А ты предлагаешь остаться здесь на всю жизнь?
- Нет. Я предлагаю хоть какой-нибудь план придумать, а не ломиться напропалую.
После этих слов Лейн внимательно и серьезно посмотрел на брюнета. Таким Арэйн его еще никогда не видел, сейчас легкомысленный и ехидный красавчик казался намного старше своего возраста.
Грустно усмехнувшись блондин медленно, словно бы взвешивая каждое свое слово, проговорил:
- И какой здесь может быть план?.. Если Нааль-дан пожелает нашей смерти, то здесь никто не поможет - мы будем обречены. В случае же, если ей захочется поиграть с нами еще немного - а я склоняюсь именно к этому варианту, ведь не убила она нас до сих пор - мы уйдем отсюда невредимыми. Вот и все. Решай, громила, тащить тебя силком я, увы, не могу - ты немного не той комплекции, да и я сейчас совсем не в форме.
Тщательно поразмыслив над словами блондина, хорошенько взвесив и рассмотрев их со всех сторон, Арэйн был вынужден признать, что тот по большей части прав. В любом случае, проклятие само собой вряд ли пройдет, а для того, что бы попытаться его снять, нужно по крайней мере выбраться наружу, а уж в этом, учитывая их состояние, могло помочь только чудо.
- Хорошо, я согласен.
Блондин картинно закатил глаза и облегченно выдохнул:
- Слава Богам, а то я думал ты конца света здесь ждать приготовился. Собирайся - идем! На счет три.
Арэйн хотел было возмутится подобному командному тону, но, подумав и придя к выводу, что хотя бы кому-то из них в данной ситуации необходимо взять на себя координирование совместных действий, решил молча подчиниться. А распоясавшемуся блондину он лучше попозже наваляет за все сразу.
Изо всех сил цепляясь друг за друга, чтобы невзначай снова не прервать прикосновение и не спровоцировать новый приступ боли (что было делом отнюдь не легким в их состоянии), охая, пошатываясь от слабости, а иногда и падая, но снова упрямо поднимаясь, воры неспешно поплелись к выходу. И, слава Богам, которые сейчас явно с любопытством следили за этим веселым представлением (а иначе как можно было бы объяснить подобную удачу), но ловушки, усеивающие коридоры, не работали. То ли они были уже все разряжены, то ли попросту не действовали на идущих в обратном направлении, но парням не попалось ни одной, или точнее они ни в одну не попались. Им в таком состоянии хватило бы даже самой простецкой, и вся хваленая серебряногильдейская выучка бы не помогла.
Впрочем, силы постепенно возвращались, буквально с каждым шагом слабость словно бы отступала, подобно густому утреннему туману, растворяющемуся в лучах восходящего солнца. И при выходе из храмового лабиринта чувствовали воры себя уже достаточно сносно, и даже острая потребность в прикосновениях как бы слегка ослабла. Они все еще ощущали, что обязательно должны дотрагиваться друг до друга, но вжиматься, как в зале, всем телом, уже не было необходимости.
Но даже при всем при этом сесть на лошадь оказалось весьма проблематично. Поэтому, оставив животных в рощице возле храма (перед этим конечно же забрав все, что хоть как-то могло указать на хозяев) неразлучные, теперь уже в совсем даже прямом смысле, недруги, обнявшись и поддерживая друг друга, слово старые друзья после разгульной пьянки, отправились пешком в город, благо до него было рукой подать.