Было это в прошлом веке. Где то в начале семидесятых. Новое поколение, наверное, и не представляет, что такое стройотряд. Это, когда студенты в свободное от учебы время, могут поработать на благо Родины, а также деньгу какую нехитрую сшибить. Каждый стройотряд, так же как и колхоз, должен был иметь свое название. Колхозы в ту пору назывались примерно так: "Заря коммунизма", "Заветы Ильича", "Ленинский путь" и т.п. Немногим отличались и стройотряды: "Орленок", "Строитель", "Стремительный", или что-нибудь в этом роде. Наша же по-быстрому созданная команда из девяти человек, уехала без названия. Нам было оказано доверие строить подъездные пути к лесоперерабатывающему комбинату на севере области. По случаю прибытия, купили мы десять бутылок портвейна "13-го", студентам он был доступнее, чем водка. Почему десять, а не девять? Потому что Леша, которого мы определили как командира, имел крепкое телосложение, и одна бутылка его не брала. После того как каждый принял свою дозу, все разбрелись осматривать окрестности.
- А что, Юр, слабо тебе моего доп-пайка отведать? - спросил Леша.
- Отнюдь, ответил я и налил стакан.
Сидим мы, по глоточку отпиваем, за жизнь беседуем. Мимо проходит Саша:
- Слышь Саш, ты грязь?,
- Какая я Вам грязь!?,
- Ну тогда иди, а то мы тут две грязи сидим выпиваем, хотели тебе плеснуть.
- Да Вы что ребята, я тоже грязь!.
Вот так неожиданно родилось название стройотряда.
Купание.
Погода тем летом стояла жаркая. Работали раздетыми. Вода притягивала к себе как магнит. Благо дорога в столовую, где мы обедали, пролегала мимо речки. Путем проб и ошибок мы пришли к выводу, что сидеть в столовой с мокрым задом, значительно хуже, чем с сухим. Купаться решили голыми. Уходили на боны, подальше от людей, раздевались, плавали и на обед. И так каждый день. Вечером на танцах однажды услышали разговор между местными девчонками. Одна рассказывала: "Иду днем купаться, смотрю, стоит куча парней, и все в белых плавках. Подхожу ближе, а они все в воду прыг...". Со временем народ начал подтягиваться, как на просмотр аттракциона. Но однако же и некоторым местным наше ноу-хау понравилось. Следует учесть, что все это происходило в Советском Союзе, где не было места ни сексу, ни эротике. Правда, дети как-то рождались.
Мечта.
"Мечта" - это такой гадюшник, по современному киоск или палатка, где поили народ пивом и вином. Стоял он в открытом поле, а вокруг несколько столиков. Почему в поле? Да видимо потому, чтобы местные дебоширы, накушавшись зелья алкогольного, могли свободно поорать, побить друг другу морды, не докучая достопочтенным согражданам. Что уж там имел ввиду, тот, кто придумал такое название, но у нас сразу родился слоган: "Мечтаю о мечте". Однажды, сосредоточившись в районе "Мечты", мы крепили дружбу с другим стройотрядом, ребята из которого ставили столбы и тянули провода. В процессе установления добрососедских отношений, было отведано значительное количество вина. Сказать по теперяшнему - выпито немеряно. Вдоволь напевшись и наплясавшись, мы стали расходиться к местам ночлега. Надобно сказать, что в отличие от аборигенов, которые были одеты, умыты и причесаны, как учила Коммунистическая партия (т.е. издалека похожи на братьев близнецов), мы выглядели достаточно экзотично. Кто с бородой, кто с длинными густыми волосами ниже плеч. Одеты в джинсы, разноцветные вязаные майки на голое тело, в кожу. Скорее всего на нас сказывалось, тлетворное влияние хиппи. Это теперь мы знаем, что выделяться надо не внешним видом, а богатым внутренним содержанием, ну если у кого таковое имеется. По утру тетки судачили между собой, обсуждая яркое, по их мнению, событие, как поздно вечером бородатый мужик волочил здоровенную пьяную бабу. По случаю дня металлурга, оба орали песню о том, что нет в мире, нет прекрасней красоты, чем красота горячего металла. Как выяснилось впоследствии, события происходили под окнами замминистра, какой-то промышленности и нарушили его сон.
Собачка.
Во всем виноват был великий французский писатель эпохи ренессанса, Франсуа Рабле. В своем знаменитом романе "Гаргантюа и Пантагрюэль" в одной из глав он написал о том, как Гаргантюа исследовал вопрос подтирания задницы и пришел к выводу, что лучше всего это делать пушистым гусенком. Дескать это необыкновенно приятно, потому что пух у гусенка нежный, а сам гусенок тепленький, и это тепло, через задний проход и кишечник, проникает в область сердца и мозга. Некоторые из нас читали этот роман, и ознакомили с ним других. Возник диспут. Проблема казалась актуальной. В те годы в советском союзе с туалетной бумагой была напряженка. Кто использовал лист лопуха, кто тетрадный лист, а чаще всего газету. Даже анекдот существовал такой: "Много ли ты читаешь? А сколько оторву..." Под воздействием всех этих разговоров, а также дежурного стакана вина, Саша поймал маленькую собачонку. По той простой причине, что гусенка рядом не было, а своры бездомных собак одолевали всю округу. Жили мы в одноэтажном здании школы, и туалеты тут были простые, под вид деревенских. Дырочки на деревянном пьедестале, а внизу глубиной примерно три метра - большая выгребная яма. То ли по неосмотрительности, то ли от невнимания, но, совершив содеянное, он обронил собачку. Громкий визг привлек наше внимание. Как только не пытались мы спасти бедное животное, но как говорится, сия пучина поглотила ея. Жестокую смерть собачки, почтили вставанием и выпили вина.
Инцидент.
В традициях русского народа - несильно побить иногородних. Чаще ни за что, а так для порядка, чтобы не выделывались. И хотя мы старались дружить с местными авторитетами, кой какие инциденты, все же возникали. Якобы из-за девчонок. Девчонок мы не обижали, мы их любили по мере своих студенческих сил. Как говаривал наш старший командированный сосед из Горького: "У каждого своя бикса, а мне хоть что-то дрочи!". Девочки в большинстве своем были чистые, наивные, простые и бесхитростные. Знаменитая фраза: "Чё хоть ты парень делаешь, не надо, ой да уж делай, делай, больно хорошо делаешь...", - запомнилась нам на долгие годы.
Однажды к нам подошла толпа местных парней, пытаясь устроить какие то разборки. Но случилось чудо. Леша распахнул свой длинный плащ, одетый на почти что голое мощное тело, и достал ножичек, похожий на нож "Крокодила Данди" из одноименного фильма. После чего взял какую то веточку и начал ее строгать. Вспыхнувший было, огонь страстей угас, произошло братание народов. "А мы что, а мы ничего..."
Где-то, через день, уже перед сном (многие лежали в постелях), вошел Леша: "Придется поработать пером...". Все всполошились, ожидая нападения противника. Сделав паузу, он добавил: "Плакатным!". Оказалось, работницы близлежащей аптеки, попросили написать несколько объявлений. Компьютеров и ксероксов в те годы еще не было. В качестве гонорара фигурировала настойка боярышника (раньше она была правильная). Расплата превзошла все наши ожидания.
Чтение книг.
Был такой анекдот, где главные герои, в целях конспирации, после выпитой бутылки, говорили, что прочитали книжку. Вот и мы, читали книжки регулярно. Чтобы было не скучно, придумывали к ним названия. Как-то, разведка донесла нам, что на окраине нашего городка появилось вполне замечательное и сильно недорогое разливное вино. Наши походы в этот магазинчик приобрели регулярный характер. Мы брали большое эмалированное ведро с крышкой и шли туда пешком. Обратно же ехали на автобусе, так как с полным ведром идти было тяжело. Автобус на ухабах покачивало, и нужно было обладать большим искусством, чтобы не пролить вино. Доверяли ведро только наиболее устойчивым и серьезным товарищам. В случаях же, когда вино выплескивалось, подозрительный аромат распространялся по всему автобусу. Операция эта называлась: сходить в библиотеку и взять почитать Голсуорси, так как он написал в советском издании более 30 томов. Когда в очередной раз мы поставили ведро на прилавок, продавщица спросила: "Как обычно?". Ответ был утвердительным, то есть до венчика. Женщина, стоявшая следом за нами, спросила: "А что это у Вас ведрами берут, молоко?". "Как что - вино!". Изумление застыло в ее глазах. Местные ребята подсказали потом, что эта женщина была главным прокурором города. Но так как мы были в целом законопослушными гражданами, никаких эксцессов не последовало.
Вагон цемента.
В жизни всему есть конец. Вот и у нас закончились все денежные ресурсы. Зарплату по договору мы могли получить только по завершению всех работ. Настало время засухи. Правда длилась она недолго. Видимо боженька вошел в нашу сложную ситуацию и разрешил ее к всеобщему удовольствию. В конце субботы к нам подошел представитель администрации и сказал: "Ребята, выручайте! Нужно срочно разгрузить вагон с цементом. По деньгам не обидим." Это был тот случай, когда мы просто нуждались друг в друге. Нам выдали валенки, респираторы и лопаты. Работа закипела. Цемент был рассыпной, и при движении температура в нем резко возрастала. Спасали валенки, а вот респираторы оказались бесполезными, в них по жаре невозможно было дышать. Замотались полотенцами. Это сейчас придуманы специальные вагоны, где сыпучие материалы высыпаются сами. У нас же был обычный деревянный товарный вагон. Пришлось проявлять студенческую смекалку. Загнали вагон на эстакаду и выломали в полу несколько досок. Снизу подъезжали самосвалы. Работали мы с семи вечера и где-то до пол-второго ночи. По окончании пошли купаться и стираться на речку. Цемент из нас выпадывал отовсюду.
С деньгами нас и правда не обманули, заплатили по тройному тарифу, как за ночную разгрузку в выходной день. Сумма, которую нам выдали утром, казалась запредельной. Жизнь заиграла новыми красками.
Столовая.
Кормили нас в столовой. При том почти как при коммунизме. То есть денег с нас не брали. И не чтобы совсем не брали, а на данный момент. Набираешь на поднос все что хочешь, а потом на кассе говоришь фамилию. Там все считают, плюсуют и, в конце концов, вычитают из зарплаты. Аппетиты у всех были разные. Кто клевал по чуть-чуть, а кто и по полной программе. Чек нам выдавался на руки, и как-то стали замечать, что Леша наберет в два раза больше остальных, а цифры копеечные. "Вот что может делать любовь", - сказал он, посмотрев на наши недоуменные лица. Оказалось, это происходило в те дни, когда на кассе работала его подружка, с которой он познакомился недавно.
Был еще один случай, связанный со столовой. Леша являлся ярким представителем той породы людей, которые никогда не признаются в содеянном. Даже когда это не принципиально. На вопрос: "Леша, ты спишь?", - он отвечал: "Нет, нет, я читаю", хотя книга в его руках находилась вниз головой. Однажды в столовой, он подошел к столику, поставил тарелки, и пошел относить поднос. По причине значительного количества прочитанного вина, он забыл свой столик и остановился у другого, где стояла грязная посуда. "Леша, ты что, стол перепутал, иди сюда!". И здесь прозвучала сакраментальная фраза: "Я просто хотел посмотреть, что они ели".
Пиво.
В гости к нам с Колей приехали знакомые девчонки. Привезли по бутылочке пива, наивно полагая, что здесь оно в дефиците. В общем-то оно и правда было в дефиците, но накануне в столовою привезли свежее бочковое пиво. Деньги в то время у нас появились, и мы сразу как-то растерялись, и купили целую бочку. Пока катили бочку по улице, народ интересовался: "А уж не свадьбу ли решили студенты сыграть?". Мы отмахивались: "Просто давно пива не пили."
Торжественнее открытие бочки было назначено на вечер. Бочка была установлена на постамент, то есть на крепкую табуретку. У каждого участника имелись четко расписанные функции. Кто должен был пробивать пробку, кто держать и наклонять бочку, кто подставлять ведро. Отлаженность действий дала результат, и процесс пошел. Первое ведро ушло за несколько секунд, на второе ушли минуты, на третьем мы уже успокоились, и стали пить степенно не торопясь. Четверо сели играть в преферанс, остальные легли отдыхать, периодически бродя между бочкой и туалетом. Несмотря на все усилия, победить бочку нам не удалось. Пришлось оставить на завтра. Утром ушли на работу. В плане обороны от комаров, форточки были закрыты. Вернувшись вечером, мы обалдели. Запашина стоял такой, как говорит народная мудрость, хоть топор вешай. В этот момент вошли девчонки.
Холера.
Одной из приехавших девчонок после нашего гостеприимного банкета поплохело. В городе, откуда они приехали, был найден эмбрион холеры. СМИ постоянно сообщали о госпитализации и о якобы имевших быть случаях смерти. Возникла легкая паника. А тут на лицо головная боль, жидкий стул, вроде бы температура. Ни дать, не взять - холера. Н всякий случай вызвали скорую помощь. Наш тихий сонный рай был потревожен воем сирены. Вошли люди в белых халатах и в масках, и сказали, что места в городской больнице готовы на всех. Работа близилась к завершению и в наши планы не входила госпитализация всей команды. Пришлось вызвать огонь на себя. Врачам было сказано, что в контакте с приезжими, находились только мы с Колей, остальные в это время играли в футбол. Афиши на улицах сообщали о том факте, что местная сборная по футболу встречается со стройотрядом "Грязь". Недостающее количество игроков, было добавлено из числа сочувствующих. Кстати сказать, матч мы проиграли достойно, многочисленные болельщики были в восторге. Правда, находясь под впечатлением от холеры, все забыли, что по случаю выходного дня, матч закончился еще днем. Тем не менее, отхлебнув из кружки вина на ход ноги, мы пошли сдаваться. Леша допил за нами остатки, и сказал, что если холера существует, то скоро увидимся.
Стационар.
Посели нас четверых в отдельное помещение при больнице, которое находилось на первом этаже. Как выяснилось позже, этаж имел большое значение. Дверь заперли на ключ, унитазы опечатали. Каждому был выделен пронумерованный горшочек, для высевания холеры. Так же было велено переодеться в полосатую больничную одежду. Видимо не зная, что делать с нашей (по ней могли прыгать бациллы), врачи оставили ее при нас. Это сразу же навело на определенную мысль. Одежда есть, окна не зарешечены, первый этаж. Быстренько раскинули, кому бежать в лавку. Пробный шар оказался удачным. На следующий день, сгоняли за гитарой и картами. Началась курортная жизнь, о которой мы и не мечтали. При том, все за счет профсоюза. Напрягали только горшочки. Сначала мы попытались научить дам играть в преферанс. Идея оказалась неудачной. Вместо слова вист, прозвучала фраза: "Я буду тебе противопостоять". Пришлось переключиться на "дурака".
По вечерам можно было наблюдать следующую картину. Холера сидела на окне, свесив ножки, и пела песни под гитару. Именно об этом хотела поведать нам женщина-главврач, неожиданно зашедшая в наш отсек. Дело было вечером, и мы с Колей в тот момент немного не допили бутылку "Зверобоя" (девчонки в этот раз нас не поддерживали). Услышав шаборчание ключа в двери, мы быстро убрали стаканы за шторку, а на их место поставили чистые и налили в них воды. Когда врачиха вошла, мы чокнулись стаканами и резко выпили, не забыв при этом крякнуть и поморщиться. Посмотрев на нас и обнюхав стаканы, она с удивлением сказала: "Ну, Вы, артисты, и даете!". К нашему сожалению, все так же быстро закончилось, как и началось. На пятый день кайф обломился. Не учуяв никакой холеры, нас отпустили на волю.
Дорога к дому.
После отдыха, работа закипела с удвоенной энергией и вскоре подошла к концу. Получив за свой труд вполне достойный расчет, мы стали собираться домой. Поезд оказался серьезным, то есть в нем имелся ресторан. Было решено перебраться туда, где вскоре мы и закрепились. Выбор спиртных напитков состоял из "Каберне" и шампанского. И хотя сухое вино среди нас не котировалось, но как говориться на безрыбье... Ближе к вечеру в отдельно взятом вагоне-ресторане "Каберне" прекратило свое существование и пришлось догоняться шампанским. Весь вагон пел песни вместе с нами. Молодость и здоровье позволяли нам куролесить, в те далекие семидесятые годы. На заработанные деньги многие из нас поехали отдыхать на море, но это уже другая история.