Аннотация: Из истории взаимоотношений двух вымышленных стран. на всякий случай: все совпадения с реальными странами - случайны
Там еще много чего было. Было там и о герцоге, и об Одноглазом Лисе, и о господине фельдмаршале Брагге, обо всех там было. Как они политику делают, как они развлекаются в свободное время...
А. и Б. Стругацкие "Парень из преисподней"
Улле Смоолена в Городе знали почти все - но при этом мало кто знал его по фамилии. Говорят, что даже в картотеке Городского отдела пособий он зарегистрирован как Старый Улле - именно так все его и называли в городе.
Он представлял из себя классического благообразного старика: невысок, слегка полноват, немного облысел, а нехватку поседевших волос Старый Улле компенсировал их длиной.
Никто в Городе не знал его точного возраста - да и он сам уже немножко путался в подсчёте прожитых лет. Некоторые шутили, что Старый Улле ровесник Города - что уж точно было неправдой, ибо Городу насчитывалось более шестисот лет, а Старый Улле был всё-таки моложе.
Так или иначе, в Городе было множество исторических достопримечательностей. Туристы, приезжавшие в город вносили весьма существенный взнос в бюджет Города.
Что же до Старого Улле, то он любил смотреть на туристов - такое у него было старческое развлечение. И потому летом он чуть не каждый день приходил на площадь Св. Юхана и садился на одну из лавочек - посмотреть на прибывающие автобусы с туристами. Улле смотрел на туристов, туристы смотрели на достопримечательности, на древний храм, в честь которого и была названа площадь... ну и на Старого Улле, конечно. Он ведь тоже был своего рода достопримечательностью.
Коротко о Городе: столица Ниостии, город-порт. Точные данные о населении и прочем есть в любом путеводителе. Скажу лишь, что Город условно делится на две части: Старый город - исторический район и Центр - район более современный, в котором располагаются различные правительственные здания и посольства иностранных государств.
...
В тот день - солнечный, тёплый, с лёгким ветерком, добавляющим свежести, всё было как обычно. Старый Улле сидел себе на лавочке и смотрел на туристов.
Туристы неспешно выходили из автобуса, осматривались по сторонам, галдели, фотографировали. Последним из автобуса выходил...
Старый Улле почувствовал себя так, будто его доской по голове огрели. В ушах у него зашумело, лицо покрылось потом.
На ступеньках автобуса вроде бы не происходило ничего страшного. Обычный пожилой турист с сухим, слегка морщинистым лицом, одетый в дорогой, точно скроенный тёмно-серый костюм, на носу туриста имелись тёмные очки, в левой руке - щегольская трость. Турист этот оглядел площадь стоя на последней ступеньке. Старому Улле показалось, будто на миг взгляд из-под тёмных очков замер на нём.
Затем старик спустился-таки со ступеней и смешался с толпой туристов.
Старый Улле некоторое время сидел неподвижно на своей лавочке, стараясь успокоить дыхание. Потом он медленно поднялся на ноги, и, сколь мог быстро, направился в ближайший полицейский участок.
В полицейском участке сбивчивый взволнованный рассказ Старого Улле сначала не поняли, потом засомневались - не напутал ли старик чего? Потом на всякий случай спросили начальство. Те сначала удивились... в общем, где-то через час из Министерства Правопорядка пришёл ясный и недвусмысленный ответ: старого туриста задержать и, для начала, установить личность. Действительно ли он - это тот, о ком говорил Старый Улле? Или, может, ошибка какая-нибудь...
Не стоит удивляться тому, что всё было решено сравнительно быстро: Ниостия - страна небольшая, к тому же - не успевшая за двадцать лет независимости обрасти излишней бюрократией.
...
Пожилого туриста задержали уже рядом с автобусом. Можно сказать, что на тот момент все близлежащие городские достопримечательности были уже отсмотрены - так что пожилой турист минимум культурной программы для себя выполнил.
Так вот, он уже собирался вернуться в автобус, когда к нему подошли двое полицейских.
-Добрый день. Разрешите ваши документы, - сказал один из полицейских.
Пожилой турист взглянул на них с презрительным удивлением, и вялым движением извлёк из внутреннего кармана костюма документы.
Полицейский внимательно осмотрел поданный ему паспорт, сличил фотографию.
-Карл Бело'в? - спросил он. В тоне полицейского были нотки удивления.
-Ударение на первый слог, - недовольно нахмурился турист, - Да, это я.
-Господин Бе'лов, - на этот раз полицейский произнёс фамилию правильно, - Вам придётся проехать с нами.
-Это арест? - равнодушно спросил Белов.
-Пока что задержание.
-Напоминаю вам, что я являюсь гражданином Реарии, - всё так же равнодушно сказал Белов, - Вы уверены, что вправе меня задерживать?
-Ваше задержание санкционировано непосредственно Министерством Правопорядка. И потому я просил бы...
-Даже так? В любом случае требую сообщить о моём задержании в Представительство Реарии. Это должно быть сделано в кратчайший срок.
-Это будет сделано. Вы имеете право на защиту, если у вас нет защитника, вам он будет предоставлен.
-Я всегда имею на это право, и ваши защитники мне не нужны, - в этих словах, сказанных Беловым, ясно слышалось несказанное им слово "жалкие", - Я могу забрать свои вещи?
-Разумеется.
Впрочем, вещей(кроме трости) у Белова при себе особо не было - лишь небольшой чемоданчик со всем необходимым - бельё, зубная щётка, бритва итд.
Вскоре Белов был доставлен в тюрьму Города - мрачноватого вида здание тёмно-красного кирпича. Да и с чего бы тюрьме выглядеть весело? Здание это начали строить чуть не сразу после обретения Ниостией независимости и завершили менее чем через год. Тому было простое объяснение: старую Городскую тюрьму, как наследие проклятого Реарийского режима в день получения независимости на радостях снесли, но потом как-то вдруг выяснилось, что и свободной стране без тюрьмы - никак не обойтись.
Вот в эту тюрьму, а если быть совсем уж точным - в её следственный корпус и доставили Белова с вещами. Там у Белова вещи были изъяты, включая трость и тёмные очки(стёкла в них были простыми, без диоптрий), на что был составлен надлежащий акт.
...
Старший следователь Койво Ляйтиннен находился в приподнято-взволнованном настроении.
К двадцати шести годам он уже успел сделать карьеру: шутка ли - от простого постового до старшего следователя! Можно, конечно, сказать, что Ляйтиннен удачно попал в струю - молодой республике остро требовались кадры, но с другой стороны - не все же могли похвастаться таким взлётом!
Впрочем, нынешним своим настроением - как перед экзаменом - Ляйтиннен был обязан полученным сегодня от шефа Делом. Делом, которое надлежало расследовать.
За время службы Ляйтиннен успешно закрыл немало дел, но все они вместе взятые казались теперь мелочью, тогда как сегодняшнее дело... о, оно было особенным!
Ляйтиннен знал историю Отечества, знал, что семьдесят лет назад Ниостия была захвачена войсками Реарии, знал, что оккупация продлилась пятьдесят лет, знал, что для Ниостии это были тяжёлые времена.
Но одно дело - знать это теоретически, из книг, и совсем другое дело - когда в твоём кабинете, напротив тебя на жёстком стуле восседает один из тех кто эту самую оккупацию осуществлял! Карл Белов, гражданин Реарии. Тот самый, который сразу после оккупации Ниостии Реарийскими войсками сначала стал военным комендантом Города - а через десять лет уже военным комендантом всей Ниостии. Тот, на чьей совести тысячи и тысячи невинных жертв; тот, кто жестоко давил любое сопротивление оккупантам; тот, кто после того, как Ниостия стала независимой, был объявлен в Ниостии военным преступником номер один; тот, чьё дело сейчас лежало у Ляйтиннена на столе.
Ляйтиннен открыл дело. На первой странице имелся крупный фотопортрет Карла Белова, ещё молодого, в строгом Реарийском мундире. Жестокие губы, холодно-надменный взгляд.
Ляйтиннен перевёл взгляд с портрета на Белова нынешнего.
"А ведь он не так уж и изменился... да, морщин добавилось, волосы поредели - но не более того, - думал Ляйтиннен, - кстати, сколько ему сейчас лет? Ого, такое разве бывает? Почти три сотни! Ошибка, наверное... Впрочем, нет, у Реарийцев ведь другая продолжительность жизни. А на этом фотопортрете ему примерно столько же как и мне. Интересно, как же его на границе к нам пропустили? Впрочем, он ведь не прямиком с самой Реарии к нам прибыл, скорее всего - из соседней страны, с которой у нас безвизовый режим. А на границе - особо и не заморачивались: паспорт с собой - проезжайте. Тоже мне - турист! На места боевой славы потянуло что ли? И ведь даже не пытался скрываться - под настоящим именем прибыл. Как к себе домой. Ладно, приступим"
Ляйтиннен исподлобья взглянул на арестованного и коротко сурово бросил:
-Ваше имя?
-У вас разве не написано? - с удивлением в голосе ответил арестованный.
-Здесь я задаю вопросы!
-А вы, собственно, кто такой, что бы задавать мне вопросы?
Ляйтиннен стиснул зубы, давя в себе гнев.
"Старая гнида, палач, мерзавец! - хотелось рявкнуть на арестованного Ляйтиннену, - Живо отвечать, когда спрашивают! Убийца, кровавый маньяк!" И - по морде его, по морде, старого сморчка! Что б зубы вставные - на паркет вылетели...
Но сделать этого было нельзя. Должностная инструкция. Один такой отвесил оплеуху хулигану - так еле в дворники взяли после этого.
Ляйтиннен заставил себя сглотнуть слюну.
-Ну что ж, если вы так хотите, - сказал он, - То я, так уж и быть, представлюсь. Старший следователь Ляйтиннен. А теперь - назовите ваше имя.
-Карл Белов. Ударение на первый слог.
-Так принципиально? - Ляйтиннен сделал пометку в протоколе.
-Мне, в отличии от вас, нет нужды коверкать свою фамилию.
-Что вы имеете ввиду? - Ляйтиннен отложил авторучку.
-То, что вы очень похожи на своего деда, следователь.
"Он что - издевается?" - подумал Ляйтиннен.
-И какое отношение это имеет к делу? - сухо спросил он Белова.
-А такое, что я хорошо знал вашего деда, он издавал Городскую газету, мы с ним часто беседовали. Вот только фамилия у него тогда была Лентяев. И, скажу я вам, он её нисколько не стыдился, и переделывать...
-Молчать! - рявкнул Ляйтиннен.
Кровь бросилась в лицо следователя, ему стало жарко от злости. Этот старый гад посмел оболгать его родных! Деда, впрочем, Ляйтиннен почти не помнил, он умер, когда следователю было всего четыре года, но отец рассказывал ему, что в годы Оккупации Ляйтиннен-старший был подпольщиком, боролся с Реарийским режимом, печатал листовки, воззвания... а теперь этот мерзавец... да как он посмел!
Ляйтиннен встал со своего места, вышел из-за стола, вплотную подошёл к арестованному.
-Слушайте и запоминайте! - лязгающим голосом сказал он Белову, - Вы должны отвечать только на мои вопросы, ясно вам! И я не позволю вам клеветать на моих родных и близких, вы поняли?! И если вы ещё раз посмеете... посмеете высказывать свои грязные инсинуации... пожалеете!
Последнее слово Ляйтиннен почти прокричал.
-И что же вы мне сделаете? - совершенно спокойным голосом ответил Белов.
Ляйтиннен посмотрел на него сверху вниз, сожалея, что нельзя, нельзя ударить в эту наглую морду. Белов спокойно смотрел на него снизу... как бы с превосходством! Мол, я - сижу, а ты передо мной - стоишь!
Ляйтиннен заставил себя сосчитать до десяти, и вернулся за стол.
-Вы, видимо, до сих пор не отдаёте себе отчёта в том, куда вы попали, - сказал он Белову, - Вы, видимо не понимаете что сейчас я - и только я - решаю вашу судьбу.
Голос Ляйтиннена звучал угрожающе.
-И что же вы мне сделаете? - повторил Белов, - Вы ведь связаны своими инструкциями по рукам и ногам, не так ли?
Ляйтиннен промолчал, злобно смотря в лицо Белову. А тот подался чуть вперёд и с вызовом отчеканил:
-Вы хоть знаете, сколько мне лет? Мальчишка, вам ведь моя жизнь нужна больше, чем мне самому! Что б шумный процесс на весь мир, что б заставить военного преступника - меня - покаяться, заставить плакать, верно? А если я вот сейчас вернусь после допроса в камеру да помру? Что вы тогда делать будете, вершитель судеб?
Ляйтиннен молча постукивал авторучкой по протоколу допроса. Возразить тут было нечего. Правда, старый палач не выглядел стоящим на краю могилы, скорее - наоборот, этакий живчик. И тем не менее...
-Ну что ж, по крайней мере вы уже не отрицаете того, что вы - военный преступник. Так и запишем.
-Не совсем так. Это вы меня считаете таковым.
-А вы сами? Разве - нет? Вы свои действия во время оккупации преступлением разве не считаете?
-Разговор слепого с глухонемым, - недовольно проворчал Белов, - В чём конкретно вы меня обвиняете?
-Ну что ж... - Ляйтиннен открыл дело, - Начнём по-порядку. Итак, вы обвиняетесь в том, что на второй день после захвата Города по вашему приказу и под вашим непосредственным руководством были уничтожены двадцать тысяч попавших вам в плен офицеров. Уничтожены они были с особой жестокостью: их загнали в сухой док, после чего - опять-таки по вашему приказу! - были открыты доковые шлюзы.
-Что было открыто? - перебил Белов.
-Доковые шлюзы, - повторил Ляйтиннен, - В док пошла вода, в результате чего пленные утонули.
Он звонко хлопнул по бумагам, подшитым в дело.
-Ну, по-вашему что это? Может быть - военное преступление? Или вы считаете, что уничтожение пленных - это что-то другое? Что скажете?
-Скажу, что вам здорово задурили мозги, юноша, - сказал Белов, - Вы ведь следователь, причём - старший, вы ведь должны обращать внимание на детали, верно? Самое пристальное. И проверять каждую из них, так?
-Так вы признаёте, что совершали военные преступления? Вроде того, о котором я вам только что прочитал?! Или нет?
-Ну, хорошо... давайте разберём обвинение по пунктам, - сказал Белов.
-Здесь я решаю, что и как мы будем разбирать! Вы признаётесь в совершении данного...
-Молокосос! Не сметь на меня орать! Я всё-таки постарше вас! Кто вас воспитывал?!
-Молчать!
-Если вы не прекратите орать, то я потребую прекратить допрос и отправить меня в камеру. Это моё право по вашим же законам, не так ли? - говоря это Белов демонстративно сложил руки на груди.
"Паайвиккяйнеле, ну почему нельзя ему врезать, а? - мысленно выругался следователь, - Напридумывали законов, что невозможно работать".
-Отвечайте: признаёте вы свою вину или нет? - сказал Ляйтиннен, убавив громкость своего голоса.
-Не признаю.
-Это почему же? Боитесь ответственности?
-Я уже не в том возрасте, что бы кого-то или чего-то бояться, юноша... так вас интересуют конкретные причины, по которым я не считаю себя виноватым?
-Допустим интересуют. Расскажите о них.
-Ну что ж, начнём. Скажите, Ляйтиннен, вы ведь учили в школе историю?
-Это не имеет отношения к делу.
-Ещё как имеет. Вы вот упомянули о взятии нами Города. Можете ли вы сказать, кто именно оборонял Город от нас?
-Армия, - Ляйтиннен почувствовал, что краснеет, на этот раз от стыда, - Ну, и части ополчения.
-М-да... - недовольно произнёс Белов, - Плоды реформы образования... так вот, господин старший следователь, ваш Город обороняла десятая сводная стрелковая дивизия, артиллерийский дивизион третьего артполка, четырнадцатый отдельный полк ПВО, и, как вы выразились, ополченцы, роль которых сводилась к рытью окопов, доставке продуктов, медикаментов и тому подобным нестроевым обязанностям. И всего их было никак не более семнадцати тысяч человек, вместе с ополченцами. Минус потери - порядка трёх тысяч убитых, и примерно столько же - тяжелораненых, в первый же день отправленных в наш тыловой госпиталь.
Белов сделал небольшую паузу и произнёс:
-Скажите теперь, Ляйтиннен, откуда у вас в деле взялись двадцать тысяч пленных, да ещё все поголовно - офицеры?
-Я... меня мало волнует, откуда вы их взяли!
-Могу вам сказать, юноша, что мы всегда во время войны отправляли пленных с передовой в тыл, и никогда не привозили их из тыла в только что захваченные города. Далее, в каком вы говорите доке я их всех потопил?
-Док "Три короны" - Ляйтиннен заглянул в дело.
-Правильно. А размеры этого дока вы знаете? Он ведь небольшой, сто пятьдесят на тридцать метров примерно, а площадь дна - так даже чуть меньше, стены-то не отвесные. Как туда двадцать тысяч человек затолкать? В вашей армии офицеры не страдали дистрофией, насколько мне известно.
-Вы что хотите доказать? Что этого не было?
-Да вообще-то было нечто подобное... хотите расскажу, как было на самом деле?
-Расскажите.
-Так вот... после того, как Город был нами взят, встал вопрос размещения гарнизона. Нужно было достаточно просторное, и - желательно - как следует укреплённое здание. Во избежание неприятных сюрпризов со стороны местного населения, - Белов усмехнулся, - Казарм у вас в городе не оказалось, я имею в виду - целых. Пришлось воспользоваться городской тюрьмой... кстати, зачем вы её снесли? Удобное место: ограда высокая, все коммуникации, все удобства. Столовая, баня... правда, на тот момент находились там пара тысяч заключённых. Куда их девать? Отпускать - себе дороже, они в городе такой бардак устроят, что замучаешься разгребать потом, а расстреливать - долго, помещения-то нужны чем раньше - тем лучше, осень на дворе, холодно. Вот я и приказал отконвоировать их в порт, да загнать в док, что б не разбежались. Лестницы доковые перегородили, прожектор с крана ночью светит - и нормально. А потом кому-то - уже не помню кому - и пришла в голову идея клинкеты открыть.
-Кого открыть?
-Клинкеты. Затворные клапаны такие. А вовсе не шлюзы, это разные вещи совершенно! Поправьте там у себя в бумагах, не позорьтесь...
-А дальше? - Ляйттинен судорожно сглотнул.
-А что - дальше? Некоторые попытались выбраться - их я приказал обратно сталкивать. А остальные повыли, побарахтались и - на дно.
-И вам их не жалко было?
-А вам - жалко? Насильников, убийц, грабителей, мошенников - жалко? Они ведь вас, ваших сограждан убивали и грабили, они ведь насиловали ваших детей, ваших дочерей принуждали заниматься проституцией. Там ведь, в тюрьме, личные дела остались. Я, как сейчас помню, полистал-полистал на досуге - а потом плюнул и приказал отправить всё это дерьмо в топку котельной.
Белов неприязненно поморщился.
-Вот такие там были офицеры, - сказал он, - Хорошо хоть не генералы. Ну а потом... да, кстати, по поводу моего ареста: это ведь крановщик меня опознал, верно?
-Что? Какой крановщик?
-Я видел его на площади. Он, правда, сильно постарел с тех пор, я его еле узнал... так вот, когда мы откачали воду из дока, встал вопрос утилизации трупов - Белов усмехнулся, - Ну, не оставлять же их было в доке? Мы ведь намеревались его использовать в дальнейшем по основному назначению. Солдат на такую операцию бросать не желательно - не солдатское это дело, штрафников как нарочно не оказалось. Хорошо, в брошенном полицейском участке нашли четверых пьяниц, запертых в камере.
Белов опять усмехнулся.
-Вот и подкинули им работёнку. Спускали портовым краном вниз здоровый деревянный щит, эти четверо укладывали на него трупы, щит поднимали и наверху трупы перекладывались в самосвал, а оттуда - на городскую свалку. Вот... а на кране работал молодой парень - вот его, постаревшего, я и видел сегодня на площади. Так это он донёс на меня?
-Меня больше интересует как он спасся.
-От чего спасся? - Белов явно не понял вопроса.
-Как ему удалось избежать смерти? Вы ведь разве не собирались его убить?
-Зачем? - Белов удивлённо посмотрел на Ляйтиннена.
-Он ведь был свидетелем ваших преступлений.
-Ну и что? Поймите, мальчик мой, этот крановщик ведь не сделал нам ничего плохого, наоборот - оказал нам важную услугу, причём совершенно добровольно. Таких - зачем убивать? Наоборот, мы ему даже заплатили за работу. Реария никогда не наказывает тех, кто потрудился на наше благо.
-Заплатили?
-И тем пьяницам из похоронной команды - тоже. Что вас удивляет?
-Вообще-то было бы более естественно их уничтожить. Ведь в итоге по городу поползли слухи...
-Уж не на этих ли слухах основано это ваше дело? Кстати, юноша, а про уничтожение - жестокое, разумеется, - сотен тысяч миллионов Городских беспризорников в деле тоже написано?
-Н-нет... а что, вы их...
-Мы их вывезли из Города. Сами понимаете: беспризорники - неизбежные спутники войны. Вот мы и организовали им в сельской местности лагерь-поселение. В воспитатели добровольцев из Города набрали. В итоге всем хорошо: малолетки под ногами не путаются, а приучаются к работе - раз, на снабжение нагрузка снижена - два, потому как года через три они себя едой обеспечивали сами.
-В смысле?
-Что вырастили - то и съели. Даже в Город часть продуктов продавали. Так что в итоге, когда ребятки выросли, лагерь был преобразован в обычное сельхозпредприятие.
Белов довольно улыбнулся
-Ну, это уже потом... а по началу по Городу - мне докладывали - слухи поползли, будто мы всех детишек, которых без присмотра оставляют ловим и расстреливаем, - Белов коротко рассмеялся, - Хорошо ещё, что не съедаем! Впрочем, в итоге это дало свои плоды: родители за своими отпрысками стали лучше следить, некоторые и чужих себе брали.
-А зачем вы так заботились об этих детях?
-Господин следователь, беспризорные дети - основа криминала, их резерв. Уж вы-то должны это понимать как никто другой. Опять же - из соображений санитарии...
-Но ведь вы могли их ликвидировать?
-И вы бы нашил это вполне естественным, да? Юноша, я же вам говорил: Реария никогда и никого не уничтожает просто так. Вот если бы эксперимент по перевоспитанию не удался, начни эти ребятки воровать-убивать - тогда да, пришлось бы. Ладно, время позднее. Занесите в протокол: подследственный признался в отдаче приказа на уничтожение двух тысяч уголовников из Городской тюрьмы посредством утопления, однако виновным себя не считает, поскольку - согласно Реарийским законам - подследственный, находящийся в тот момент в должности военного коменданта Города, имел на проведение данного мероприятия полное право. Дайте распишусь и прошу отправить меня в камеру.
-Ещё вопрос, последний.
-Ну?
-Эти, утопленники, вам потом не снились?
-Нет.
...
Ночью Ляйтиннен видел странные сны. Нет, ничего страшного, никаких ужасов, утоплений... но - странные. То он читал и перечитывал дело Белова - и не мог понять ни слова, настойчиво думая "что за бред?". То он разговаривал с какими-то людьми - и вдруг понимал, что с ним-то никто из них не разговаривает, что они говорят сами с собой, а он - лишний, и его никто не слушает даже. То снилось, будто он в квартире родителей, собирается утром на службу, а в квартире какой-то неясный полумрак - не то утро, не то вечер. И все предметы вроде как на своих местах - но детали отчего-то перепутаны. Например, вечно заваленный (в реальности) бумагами, журналами и прочим подобным письменный стол - во сне был абсолютно чист, и вместо клеёнки - покрыт скатертью; На подоконнике отчего-то не было ни единого цветка(в реальности цветочными горшками был заставлен весь подоконник) итд.
Проснувшись, Ляйтиннен некоторое вспоминал этот сон, и даже поразвлекался, соображая: что в этом сне было не так? Потом прозвонил будильник и нужно было идти на службу. Ляйтиннен стал собираться - и обнаружил, что он опять в родительской квартире, и что по телевизору показывают футбол и вроде как это финальный матч, и что до конца осталось чуть-чуть. Ляйтиннен смотрел на часы - и не мог разобрать: сколько времени? Стрелки отчего-то блуждали туда-сюда. Только что показывали половину седьмого - но стоило отвести взгляд и посмотреть снова - как на часах уже было без десяти двенадцать...
И так - всю ночь, пока будильник(настоящий) не разбудил старшего следователя.
...
Тем же утром произошли следующие события: в министерстве иностранных дел раздался телефонный звонок. Звонили из Реарийского посольства(как ни странно, после обретения независимости и несмотря на периодические обвинения в оккупации, дип.отношения между странами сохранялись). Полномочный Представитель Реарии просил срочной аудиенции у министра. Аудиенцию назначили на двенадцать часов.
...
Ни Ляйтиннен, ни Белов об этом не знали, разумеется.
Едва Белова ввели в кабинет следователя, как старик сразу же сказал:
-А вы, я смотрю, в деле оборудования тюрем достигли небывалого прогресса! Отдельные камеры с душем и интернетом - такого при нас не было. У нас, как я помню, телевизор разрешали смотреть раз в неделю, и то за примерное поведение. Откуда такая трепетная забота об арестантах?
-Да, после освобождения от вашей оккупации многое изменилось, - сухо ответил Ляйтиннен. Он, в отличии от Белова был настроен не особо благодушно.
-Например?
-Например, теперь у нас во время следствия не пытают, - ответил Ляйтиннен, про себя добавив: "к сожалению".
-Ну, при нас этим тоже особо не баловались, - ответил с улыбкой Белов.
-Да ладно, не скромничайте. Вы ведь и сами не прочь были поиздеваться над арестованными.
-Я? Ну знаете ли...
-Вы, вы, не отпирайтесь.
-Да ну, вздор... да и зачем мне-то? Вот ваш нынешний мэр разве допрашивает арестованных?
-Причём тут мэр?
-Да при том, что я находился в должности военного коменданта Города. А это примерно соответствует должности мэра и прокурора вместе взятых.
-Хотите сказать, что вы никогда не допрашивали никого?
-Разумеется нет. Резолюции на завершённые дела - накладывал, не спорю. А в остальном...
-А дело группы "Незабудка" разве не вы лично вели?
Сказав это, Ляйтиннен довольно откинулся на спинку кресла. "Поймал-таки старого гада на вранье" - подумал он.
-"Незабудка"? хм... что-то знакомое, сейчас вспо... а, это те молодые бандиты, напавшие на наших патрульных?
-Можно сказать и так. Мы их называем бойцами сопротивления. Вы ведь лично вели их дело и отдали приказ их расстрелять?
-Видите ли юноша, взять дело под личный контроль и лично его вести - это немножко разные вещи. Вёл это дело следователь Рёйнер, и - да, он ежедневно докладывал мне о ходе следствия.
-Но приказ о расстреле отдавали именно вы, верно?
-А что мне с ними было ещё делать? Если бы сейчас какие-нибудь бандиты напали на полицейских с целью завладения оружием - вы бы их не расстреляли?
-У нас мораторий на смертную казнь.
-Ну да, ну да... то я и смотрю - преступность у вас теперь бьёт все рекорды.
-Вы о чём?
-Да посмотрел я вчера перед отбоем в интернете на ваши, как вы говорите, послеоккупационные успехи. При нас уровень преступности был намного ниже. Уж не знаю, в чём и причина: то ли в том, что теперь у вас люди не боятся попасть в тюрьму, то ли в вашей миграционной политике. Понавезли к себе по квотам...
-Это вас совершенно не касается! - рявкнул Ляйтиннен, сам в глубине души мигрантов недолюбливающий - Вас спрашивают о другом: вы отдали приказ о расстреле бойцов сопротивления из группы "Незабудка"? Да или нет?
-Да, отдавал я такой приказ.
-Вот и отлично - Ляйтиннен сделал запись в протоколе.
-А почему бы и нет? - тем временем продолжал Белов, - В Городе военное положение, а эти ваши бойцы сопротивления нападают на наших солдат, патрулировавших улицу, с целью завладеть их оружием. В воинских подразделениях бойцы эти не состоят, формы не носят - и потому военнопленными считаться не могут. Да и ни к каким мораториям мы тогда не присоединялись... кстати, а что эти сопротивленцы потом делали с оружием - у вас в деле не записано?
-Подробности не указаны, да они и не важны.
-Вот те раз - не важны! Вы меня из-за их дела обвиняете - и при этом не знаете подробностей этого дела!
-Ну, и что же там за подробности такие? - спросил Ляйтиннен. Собственно, его это особо и не волновало. Старый палач признался, протокол был оформлен - и в принципе, можно было отпустить Белова в камеру, пусть себе интернет читает.
-Ну, например, что захваченное оружие эти ваши "Незабудки" использовали в нескольких бандитских налётах. Обнесли два частных дома, хлебопекарню, ещё пару мест. А схватили их в кабаке на улице... чёрт, забыл! - Белов, досадуя, хлопнул себя ладонью по правому колену, - Если от Центральной библиотеки идти вдоль парка в сторону мэрии - второй перекрёсток направо. Вот там разливуха одна была, не доходя пару кварталов до Городской бани - там этих молодчиков и повязали. Они как раз праздновали там налёт на зеленную лавку некоего Гофштаттера... что вы так улыбаетесь?
-Просто я понял, про какую улицу идёт речь, - ответил Ляйтиннен, - Уж не знаю, как она именовалась при вас, но сейчас её назвали "улица Незабудок".
-Что, в честь этих бандитов?
-И напрасно вы на них наговариваете, кстати. Не знаю насчёт зеленной лавки, а вот бомбу в ресторан на Центральной, где собирались ваши офицеры...
-Бросили явно не они, - перебил-продолжил Белов, - Хотя бы потому, что случилось это где-то через месяц после ареста этих ваших "Незабудок". По этому делу была арестована семья Кохттила - отец с сыном. Отец собрал бомбу, а сынок - бросил, и их как раз можно назвать партизанами, в отличии от незабудок.
-Вы их тоже в итоге расстреляли? - Ляйтиннен взялся за авторучку.
-Отца - да. Кохттила-младший был на тот момент несовершеннолетним, всего двенадцать лет, а по нашим законам за таких отвечают родители. Пришлось отпустить к какой-то двоюродной тётке.
-Отпустить?! - Ляйтиннен не верил своим ушам.
-А что с ним ещё делать? Реария сильна законами, молодой человек.
Глядя на обалдевшее лицо Ляйтиннена, Белов невольно улыбнулся.
-А вы что думали, что военный комендант - это царь и бог, что хочу - то и творю? Нет, юноша, ничего подобного. Да, наши законы весьма суровы, но если бы я приказал посадить этого маленького террориста - то меня в два счёта выперли бы с занимаемой должности. И это при том, что он обещал мне лично отомстить за отца.
-Так и не отомстил, выходит?
-Руки оказались коротки, как видите. А может, тётка ему мозги вправила хорошенько. Во всяком случае, больше я его не встречал.
...
Аудиенция, как и было условлено, состоялась ровно в двенадцать. Полномочный Представитель Реарии вошёл в кабинет Министра Иностранных дел. После церемониальных приветствий, Представитель сказал Министру следующее:
-Нам стало известно, что вчера полицейские вашего Города задержали гражданина Реарии Карла Белова, находившегося в вашей стране на законных основаниях с туристической поездкой. От имени Реарии, мы выражаем протест против данного задержания Карла Белова, и настаиваем на принятии всех необходимых мер для его скорейшего освобождения.
-От имени нашего правительства я принимаю ваши заявления, - ответил Министр, - Однако, должен заметить, что если наши полицейские действительно задержали Карла Белова, то у них для этого имелись веские основания.
-Считаю своим долгом напомнить вам, - отозвался Представитель, - Что Карл Белов является гражданином Реарии, и на основании этого, он несёт ответственность исключительно перед законом Реарии. Даже в случае совершения Карлом Беловым каких-либо правонарушений на территории вашего государства, он, согласно договору между нашими странами, должен быть незамедлительно доставлен в Представительство Реарии. Так же ваше правительство в праве требовать удаления Карла Белова с территории вашего государства и в будущем отказать Карлу Белову в праве посещения вашей страны.
-Я вас понял, - ответил Министр, - Как только я буду располагать всей полнотой информации, касаемо Карла Белова, я незамедлительно сообщу вам и приму со своей стороны все меры для соблюдения ранее заключённых между нашими государствами договоров.
За сим стороны откланялись. Когда Представитель покинул кабинет, Министр уселся в кресло, достал из нагрудного кармана пиджака носовой платок бледно-розового цвета и промокнул им слегка вспотевшую лысину.
"Ну вот, называется встретились и поговорили. А ведь когда-то мы с ним учились в одном классе" - подумал Министр про Представителя.
Затем он вызвал референта и распорядился выяснить, что за Карл Белов был вчера задержан полицией, что он натворил и где сейчас находится.
-Прошу прощения, господин Министр, - удивлённо сказал референт, - Но вам разве об этом не известно? Про этого Белова ещё вчера говорили в вечерних новостях.
-Меня интересует официальная информация, - ответил Министр, - Официальная и точная, а не то, что говорят в новостях журналисты. Идите!
Министр не любил смотреть телевизор.
...
После окончания обеденного перерыва, Ляйтиннен, насвистывая, шёл в свой кабинет. Дело Белова уверенно продвигалось вперёд, даже некоторые дополнительные эпизоды вскрылись, как с теми же Кохттила(знакомая фамилия, где же я её слышал?). Опять же эта история с беспризорниками. Правда, тут нужно будет на всякий случай побеседовать с шефом - тема-то щекотливая. С одной стороны этих беспризорных загнали принудительно в сельхозлагеря, по сути на подножный корм, но с другой стороны...
Ляйтиннен остановился, достал ключи, отпер замок, и вошёл внутрь своего служебного кабинета, плотно закрыв дверь за собой.
Но с другой стороны, старик мог избавиться от этих детей более простым способом, нежели организовывать коммуну в сельской местности. Белов мог их расстрелять, или загнать в док, как этих... правда он что-то говорил о Реарийском законе, может, в этом самом законе всё дело? Хотя - любопытно у них получается: подростка, кинувшего бомбу - отпускают к родным, а ничего не совершивших беспризорников загоняют в лагеря.
И тут Ляйтиннен поймал себя на том, что свистит фальшиво. И фальшивость была не только музыкальной - фальшивым было всё его настроение. Этим весёлым, несколько нахальным свистом Ляйтиннен словно убеждал себя, что всё хорошо - и теперь вдруг поймал самого себя на вранье.
...
Примерно в это же время в Представительство Реарии прибыл курьер из МИД-а с письмом особой важности. В этом письме, подписанном Министром Правопорядка, имел место выдержанный во всех подобающих дипломатических тонкостях отказ передать Реарии Карла Белова, поскольку тот находится под следствием по делу об особо тяжких военных преступлениях. Ознакомившись с депешей, Полномочный Представитель коротко кивнул и сказал: "Мы поняли вашу позицию". Других комментариев не воспоследовало.
...
-Вас послушать, - сказал Ляйтиннен Белову, - Так вы вообще никого не расстреливали, не сажали и не преследовали, а если всё-таки преследовали и расстреливали - то исключительно за конкретные преступления.
-Могу сказать, что лично я вообще никого и никогда не расстреливал, - с достоинством ответил Белов, - Но в целом вы правы. Без веской причины - никого не наказывали.
-Да? А как насчёт прессы?
-А что с ней было не так?
-Ну, вы ведь сразу позакрывали все наши газеты и журналы.
-Что, так уж и все? Насколько мне известно, "Городская газета" что до нас, что при нас, выходила исправно. Она и сейчас выходит, кстати.
-Да, саму газету вы оставили, но вы ведь сменили в ней практически всех сотрудников.
-А после получения независимости вы поступили иначе?
Ляйтиннен не нашёлся, что ответить. Старик был прав.
-Впрочем, - продолжал Белов, - В том, что мы немного приструнили работников пера я не вижу особой беды. Учитывая тогдашнюю обстановку, прессу следовало немножко придавить. Видите ли, юноша, печать - это сила, а раз в тот момент эта сила была направлена против нас - пришлось принять меры.
-Вот об этих ваших "мерах" мы и поговорим. "Вечернюю газету" расформировали по вашему приказу?
-Вечерняя? Что-то не помню такой... - задумчиво произнёс Белов.
-А её главного редактора, Илвеса Тааге, которого расстреляли - тоже не помните?
-Илвес Тааге... а, вспомнил! Ну да, был такой дуралей, теперь припоминаю.
-Что-то вы о нём...
-Ну а как говорить о том, кто со страниц своей газеты открыто призывал к саботажу, неповиновению и чуть ли не к террору? Вот если бы сейчас какая-нибудь ваша газета или телеканал начали призывать людей не платить налоги и игнорировать распоряжения правительства - что б с ними сделали?
-Оштрафовали бы, - неуверенно произнёс Ляйтиннен.
-Вот видите.
-Но не уничтожали б главного редактора вместе с газетой!
-Это просто потому, что вы более-менее плотно стоите у власти, поэтому можете себе позволить такую роскошь как всего лишь штраф. А мы в то время держались, что называется, на тонкой нити.
-А "Вольная Ниостиа" к чему призывала?
-Ну, уж за закрытие этих вы могли бы сказать спасибо, - рассмеялся Белов.
-Что-что? - ошарашенно пролепетал Ляйтиннен.
-А то, что они ещё до войны были у нас на содержании, и писали такое... впрочем, вы легко можете в этом убедиться сами, в библиотеках наверняка сохранились подшивки этой самой "Вольной". Полистайте бегло хотя бы за два предвоенных года - сильно удивитесь.