"На свете есть множество замечательных мест, о которых мы даже и не подозреваем.
Говорят, есть общность территорий, где живут сплошные негодяи, которые злонамеренно уничтожают животных из Красной книги СССР.
Говорят, есть остров пьяниц, славящийся нигилистическим отношением своих обитателей к морально-нравственным устоям современности и полным пренебрежением к сухому закону, введенному на острове со времен Второй Пунической войны.
Говорят, в одном горном ауле - вроде, в Дагестане - живут бородатые женщины и беременные аксакалы, безумно влюбленные в Аллу Пугачеву.
Говорят, где-то есть полуостров, заселенный поедателями гречневой каши. Ничего, кроме гречневой каши, они не едят и не ели никогда: от другой пищи им пучит животы. Сам министр здравоохранения этого полуострова питается гречкой и запретил всем строго-настрого думать о другой, более богатой белками и витаминами, пище.
Говорят, в пещерах Горного Алтая много веков назад поселился отшельник, да так и живет до сих пор. Он умеет понимать голоса зверей и птиц, и даже рыб, традиционно считающихся бессловесными тварями, на что они, кстати, очень обижаются.
Говорят, где-то существует пустыня, немилостивая своей засухой, куда каждый год в канун годовщины Октябрьской Социалистической Революции слетаются духи умерших предков и там, ровно в полночь, устраивают свои бестелесные оргии.
Говорят, где-то на заполярной льдине дрейфует получеловек-полурыба. Днем он ничем не отличается от обычных людей, на ночью - более всего напоминает треску. Легенды о нем вселяют ужас в поморских рыбаков - это существо, поговаривают, мстит рыбакам за вылов своих сородичей и наталкивает их рыболовные тралы на морские скалы и отмели. Горе тому, кто повстречает на своем пути недорыбу!
Говорят, в бескрайних просторах техасских прерий затерялся незримый 51ый штат США. Всеми делами там заправляет Черный Шериф. Настолько он грозен, что никто его не может ослушаться. А кто пойдет против его воли, того он объявляет вне закона и высылает на Кубу для уборки сахарного тростника.
Говорят, в тайге живут говорящие самонаполняющиеся и саморазмножающиеся канистры с пивом. Их нашли сибирские пивовары и разливают пиво в бутылки. А пиво назвали "Сибирская корона".
Говорят, на Южном полюсе обитают пингвины, обладающие высшим интеллектом. Они умнее, чем люди. Живут они в ледяных дворцах без подогрева. Пока в Антарктике не начались разработки природных месторождений, пингвины сами собрали величайшее сокровище на земле; никто с ними не сравнится по богатству - столько у них золота и серебра. Но только нет им счастья от сокровищ, и никто не знает, отчего так. Сказывают, аллергия у них на драгоценные металлы. Другие говорят о какой-то радиации. Третьи обвиняют ученых, что те, якобы, нашли в пингвиньем жире какие-то витамины, способствующие долголетию опорно-двигательных суставов, из-за чего полярные туристы открыли сезон браконьерства на пингвинов, и их поголовье резко уменьшилось. Короче, много чего о них говорят, но толком никто не знает.
Говорят, олимпийские боги все же существуют. Правда, выжили они не все и большинство их волшебных способностей утрачено. Да и как можно им продолжать царствовать над миром в наше время!? Тем более проведя столько веков и даже тысячелетий в скитаниях по свету! Сначала они жили, как и положено олимпийцам, в Греции на высокой горе Олимп. Что-то там у них произошло: то ли власть не поделили, то ли турецкого завоевания испугались... В общем, пришлось им переселиться в жерло вулкана Котопахи, что в Эквадоре, но и там они продержались недолго. Вулкан вот-вот грозил извержением. А местное население было настолько темное и дикое, что повелевать им было сплошное мучение. Кроме того, на местном пантеоне, как оказалось, все вакансии уже были заняты дикарскими кровожадными божками.
Помыкавшись по свету пару столетий, созвали друг друга оставшиеся боги-олимпийцы на конференцию в Хельсинки, где и постановили меж собой, что нет им лучшего места для жизни, чем в Москве, рядом со станцией метро Нагорная, где мрачно возвышаются Московские Альпы над угрюмой рекой Котловкой. Их даже ничуть не смутила недавно открывшаяся там горнолыжная база! Ведь, согласно агентурным данным, база действует только зимой, а летом - это просто райский уголок. Злые собаки, охраняющие территорию, гарантируют полное уединение; до центра столицы - двадцать, от силы двадцать пять минут на метро; сознание людей - светлое; психологический климат - благоприятный. Так-то Зевс и его компания переселились в Московские Альпы. Были вырыты глубокие пещеры с бесконечными лабиринтами, проведены водопровод, отопление, электричество, кондиционирование. Разжились кое-какой мебелью, посадили на стальную цепь Цербера - пусть охраняет от незванных гостей - и зажили припеваючи. Ни в чем не знает себе отказа великий Зевс. С тех пор как жена его Гера - лет, эдак, пять назад - скончалась от острого приступа насморка из-за сквозняков в пещерах, у Зевса всегда хорошее настроение и прекрасный аппетит", - Трепло перевел свой взгляд на обитателей Чердака, - "Да мало ли чего болтают... Врут, наверно...".
Все смотрели на Трепло, как зачарованные. На этот раз Трепло превзошел сам себя. Этот бывалый дворник и раньше славился своими байками на несколько ближайших кварталов. Откуда он их брал? То ли сам выдумывал, то ли слышал где...
Из всех обитателей чердака постоянно жили в нем лишь двое. Первый - чистоплотный бомж Некрасов по кличке Чистоплюй, бывший ученый-химик, славянофил и энциклопедист лет сорока, которого выселили из дома из-за неуплаты за квартиру и проведение опасных экспериментов в квартирных условиях - в его квартире периодически что-то взрывалось, от чего соседская собачка никак не могла дождаться прогулочного часа. У него были грустные задумчивые, словно обкуренные, глаза и коротко остриженные под ежик рыжие волосы. Умное лицо несколько портила смачная бородавка на левой щеке.
Второй - Вася Дрюкин по кличке Гвоздь, совершенно ему неподходящей, - ни разу не пойманный вор-карманник, пройдоха и душа компании лет двадцати пяти. Роста среднего, волосы светлые и кудрявые. Его бегающие бараньи глазки скрывали от мира сущность происходящего в его озорной голове.. Он постоянно зимой и летом был обут в любимые кроссовки "Nike", первоначальный цвет коих за долгостью носки не мог быть угадан ни коим образом. Костлявое тело плотно облегала спортивная майка красного цвета с надписью "BECKHAM", которую все почему-то читали как "ВЬЕТНАМ".
Дворник Трепло - настоящее его имя никто не знал - как и положено дворникам, жил в дворницкой. Бомжей не гонял и, даже наоборот, время от времени навещал их, принося какую-нибудь еду, за что был ими сильно почитаем. Ну и, конечно, травил всякие байки. В его руках вечно была метла, которую он не бросал даже в самых неожиданных ситуациях. Борода на нем произрастала совершенно хаотически, но он не сбривал ее и гордился ей, несмотря на то, что она зачастую мешала ему поедать его любимые оладьи со сгущенкой. Если откровенно, то больше всех на бомжа был похож именно он, хотя таковым не являлся.
Последний гость чердака ярко контрастировал со всеми остальными. Было даже странно видеть его в таком непотребном месте. Костю Пожарского можно было охарактеризовать как юношу из хорошей семьи. Он был упитан, но не толст, носил модные очки в золотой оправе, курил исключительно Marlboro, всех называл на Вы, одет был всегда с иголочки. Его длинные опрятные волосы говорили о знакомстве с продукцией лучших мировых производителей шампуня. Причина, по которой он попал в такую сомнительную компанию, банальна: он жаждал свежих эмоций и впечатлений. Как говорится, искал себе на жопу приключений.
Однако в тот вечер приключения пожелали случиться совсем в другом месте...
II
Зевс сидел на троне на дне самой глубокой пещеры Московских Альп. Отложил в сторону томик Антологии зимбабвийской поэзии и взял в руки чистый лист бумаги. Расшитая золотом белая туника, серебряные сандалии - вот и вся его одежда. Просто и практично. Громовержец пребывал в шутливом настроении. Ему взбрело в голову подкинуть любовное послание одной самолюбивой моднице с Нагатинской улицы. Вздохнув, он поискал глазами музу лирики Эвтерпу, но, вспомнив, что Аполлон отпустил всех муз на дискотеку, начал писать: "Милостивая государыня Говнюкина. Бью Вам челом под глаз. Имею честь писать Вам задним числом. Рад сообщить, что у нас с Вами будет ребенок.
Я Вас очень ревную, особенно к прачечной, куда Вы изволите наведываться раз в месяц или около того с грязным бельем.
Когда я увидел Вас впервые с изумительной короткой прической, я не смог сдержаться и в тот же день обрил наголо свою кобылу".
Зевс оторвался от письма и вытер салфеткой чернила с бороды. Огляделся. Под потолком раскачивалось на сквозняке крылатое чучело богини Ники. Бедняжка не выдержала прошлой зимой крещенских морозов: пролетая над Битцевским лесопарком, в районе реки Чертановка, она почувствовала, что крылья обморожены, рухнула в сугроб и замерзла. Боги все чаще умирали в Москве - от насморка, ОРЗ, сифилиса или диареи.
Такие дела и ни одной музы! Хотя бы вшивенькая Эрато, муза любовных песен. И той нет, уперлась хрен ее знает куда! А еще, говорят, не боги горшки обжигают! Придется самому и дальше.
"А еще, милостивая государыня Говнюкина, зная Вас как человека тонкого (47 кг, 154 см в холке), хорошо образованного (из костей и сухожилий) и глубоко понимающего современную поэзию, я все же осмелился преподнести Вам в дар только что сошедшее с моего пера поэтическое посвящение Вам:
Я мечтаю стать твоим мужем,
Будем вместе - ты и я.
Дура ты и к тому же -
Набитая.
Может, это все - ерунда,
Может, это не новость:
Полюбил я тебя навсегда
За твою бестолковость.
Наизусть я запомнил созвучия эти,
Чтобы сказать их сейчас:
Освежитель сортира в моем туалете
Лучше лучших духов твоих в десять раз.
Не смотри на меня с высока,
Любвеобильная,
Жаль, что тело твое, как доска -
Гладильная.
Никогда мне с тобой не прилечь,
Дебильная,
Ведь поверхность твоя словно печь
Плавильная.
Ни за что, никогда не поведаю Вам,
Сколько слез оросило мой старый диван,
Мой задрипанный старый диван!
Как видите, любимейшая Говнюкина, отношения моего лирического героя с Вами складываются неоднозначно, противоречиво. Он и любит, и терзается сомнением: достоин ли он этой любви. Его гложет страсть, страсть не приносит ему морального удовлетворения. Образ предмета страсти лирического героя преподносится с некоторой долей гиперболы и, я бы даже сказал, сарказма. Как писал великий Овидий..."
На этом сложная мысль Громовержца, состоящая из громоздкой цитаты античного классика, внезапно оборвалась - память Зевса упорно не желала восстанавливать текст древнегреческого первоисточника. Более того, сам греческий язык вспоминался с трудом. Дожили! Родной язык забываем!
Неожиданно дверь распахнулась настежь, и в тронный зал ввалился люмпеноподобного вида толстячок, принявший на грудь, очевидно, изрядное количество спиртного. Щеки его были пунцовые, небритые, глаза осоловелые, волосы растрепанные, а одежда - подчеркнуто неряшливая: шерстяная фуфайка с нелепыми длинными рукавами, драные джинсы и прочее малопотребное тряпье, которое не в диковинку увидеть на каком-нибудь таджике, ночующем на Казанском вокзале. Физиономия светилась добродушием и весельем. На голове его значился венок из винограда, а в руках - тирс, украшенный плющом.
На главного олимпийца, однако, появление этого неряшливого типа, казалось, не произвело должного эффекта. И неудивительно: ведь в зал вошел ни кто иной как Бахус или по-другому Вакх. Зевс отложил в сторону бумаги и жестом предложил садиться.
- Опять бухой..., - укоризненно, но без злобы, произнес Зевс и поправил съехавший на затылок лавровый венок.
- Что ты, что ты, отец родной, - беспорядочно замахал руками Вакх, - послезавтра уже будет три дня, как не пью.
- А сатиров козлоногих куда подевал?
- Да вот..., - замялся Вакх, - Троих сатиров юннаты поймали и сдали в зоопарк. А остальных я на птичьем рынке продал, по три косаря за пару. И всем хорошо: мне на опохмел перепало, а сатирчикам моим - теплый кров и обильная кормежка.
Зевс только махнул рукой - с пьяными спорить бесполезно:
- Ладно, но с тебя бутылка. И если я говорю "с тебя бутылка", то это имеет прямой смысл, а не переносный. Давненько я амброзии не пивал...
- Не губи, отец родной! Где ж я тебе амброзию найду? В стране алкогольно-энергетический кризис. В алкогольной пещере - ни глотка даже самого вонючего портвейна. Хотя, есть одна мыслишка..., - Вакх заговорщицки подмигнул, - Есть сведения из источника, заслуживающего доверия, о том, что Москворецкий пивзавод сварил значительную партию жигулевского пива в количестве семнадцати тысяч литров, кое находится в настоящий момент в коллекторах и отстойниках завода.
- Вообще-то это не в моих правилах, но вам я скажу. Это московский король шнурочной промышленности. Правнук бездетного принца. Смышленый - сил нет, даром что малость дебильный. Зовут - Геннадий.
- А не тот ли это мужик, который при слове "Шопенгауэр" всегда краснеет, а как-то раз даже обиделся на слово "аноним", а?
- Тот самый. Я ему как самому себе верю. Предан мне, подлец, безгранично.
- Славный парень, нам его будет не хватать.
- ???
- Да убил я его тут чего-то вчера...Итак, все сходится. Ты едешь со мной. Наш рейд на пивзавод просто предопределен богинями судьбы мойрами. Великий рок властвует не только над смертными. Но и над богами. Нет такой силы, которая способна изменить хоть на йоту предначертанное для богов и жителей земли. Но даже мойры не знают, чем закончится наше путешествие - жребий в их руках слеп и беспристрастен... Так что ж мы стоим? Быстро - передеваться и седлать велосипеды!
III
Вася Дрюкин с удовольствием вспоминал события пережитого дня. Да, не каждый день удавалось стащить у небритого чурки из палатки целую курицу гриль. Частный предприниматель Гусейнов лишь на пару минут отлучился, чтобы сходить в сортир, но и этого было достаточно для Васи. Ловким змеевидным движением он пролез сквозь окошко для покупателей, быстро сдернул с шомпола крайнюю курицу, бросил ее в заранее припасенный пакет, тем же манером вылез из палатки и дал деру что есть духу, ибо Гусейнов уже опорожнился и стремительно бежал к месту происшествия, размахивая руками и крича что-то злое и непонятное на своем языке (Ай! Вай! Чучхела чебурек бастурма! Ай! Вай! Шайтан-байрам!). Неподалеку дежуривший милиционер смотрел на это все, улыбался и хлебал джин с тоником. А Вася был уже далеко. Ему не составило труда свернуть в ближайший двор и затеряться там в лабиринте похожих друг на друга домов.
Лифт - вещь полезная, но зачастую барахливая и ломкая. Особенно раздражают электронные лифты новых "улучшенных" моделей. Спрашивается: зачем менять старые надежные лифты, ломающиеся раз в год, на новые, ломающиеся каждый день? Кому это интересно? Ясен день, что не квартиросъемщикам и не лифтерам, которые теперь пашут, как проклятые, от зари до зари. Таким образом, представляется, что выгодно это какому-нибудь влиятельному дяде, который захотел стать еще богаче на каких-нибудь там несколько миллионов, и с этой целью пролоббировал установку этих паршивых лифтов в соответствующей префектуре.
Забираться пешком на двенадцатый этаж - развлечение, согласитесь, сомнительное и вообще малоприятное. Но Васю его натренированные ноги сами несли наверх, а запах копченой курицы только придавал ему сил.
Аккуратный люк чердака уже был открыт, и сквозь проем просунулась любопытствующая веснушчатая мордочка Кости Пожарского, да поблескивала где-то в глубине напомаженная челка Чистоплюя.
Новость о курице все восприняли с воодушевлением. Чистоплюй, улыбаясь, счел своим долгом заметить:
- Эх, поймают тебя, Вася, когда-нибудь, смотри...
- Переплюнь, Некрасов! Все будет хоккей.
- Ребята, сейчас бы к такой закуске да водочки... - Чистоплюй аж зажмурился от предвкушения грядущего пира.
- Со своей стороны могу предложить, - начал было Костя, роясь в карманах.
Но просить деньги на бутылку у Кости Пожарского было ниже достоинства обитателей чердака. Существовал куда как более романтичный способ приобретения спиртного.
Чистоплюй отправился в соседний продуктовый магазин, захватив с собой несколько рублей мелочью. Магазин представлял собой просторное одноэтажное здание с большими стеклянными окнами во всю стену. В одном конце магазина располагалась чековая касса, а в другом - винный отдел.
Бутылка Зубровки стоила целых шестьдесят пять рубликов, но Чистоплюй и не думал разоряться на такую внушительную, по чердачным меркам, сумму. Стараясь вести себя как можно более незаметно, он аккуратно проскользнул сквозь шумную очередь за хлебом, состоящую из атлетического вида тетушек, сходство которых со штангистками добавляли увесистые хозяйственные сумки, небрежно покачивающиеся в обеих руках. Он также не стал задерживаться в толкучке "красавиц хр*новых", как он мысленно именовал толпу бездельствующих девиц, жадно пялящихся на косметику, "маникюр, педикюр и прочую дребедень".
Путь его пролегал к очереди в кассу. Отстояв какие-нибудь десять минут, Чистоплюй выбил чек на шесть рублей пятьдесят копеек и едва ли не бегом рванул к выходу, сбив по дороге лысого пенсионера с палкой, за что был немедленно обматерен и чуть не получил вышеозначенной палкой по хребтине.
На чердаке Чистоплюя уже встречали Дрюкин с Пожарским. Компания дружно уселась на видавший виды зеленый диван и принялась за работу. Делом руководил Василий. Прежде всего из-под дивана было извлечено острое бритвенное лезвие. Осторожно, чтобы ни в коем случае не продырявить чек, Вася согнул лезвие большим и указательным пальцами и срезал на чеке верхний слой с указанной суммой. Точка, разделяющая количество рублей и копеек тоже была срезана.
- Теперь дай я займусь, - попросил Чистоплюй.
- Тебе нельзя, у тебя зубы всегда чищенные.
Как ни странно, но этот нелепый, на первый взгляд, аргумент возымел свое действие. С помощью желтого зубного налета, орудуя ногтем, цифры на чеке Вася переклеил таким образом, что сумма вышла ровно шестьдесят пять рублей. Смотрящий на эти чудеса вылупленными глазами Пожарский хотел было усомниться, что такой грязный и обслюнявленный чек примут в винном отделе, но вскоре понял, что процедура еще не закончена.
- Фальшивые чеки - они, как скрипка, - объяснил Дрюкин, - плохо просушишь и играть не будут.
С этими словами Дрюкин положил чек под лампу, и спустя десять минут его уже невозможно было отличить от настоящего...
А еще через полчаса друзья сидели на том же месте за импровизированным столом, на коем громоздилась бутыль зубровки. Свет от лампочки кокетливо преломлялся, проходя через бутылку, и распространял по угрюмым бетонным стенам радостные блики коньячного цвета.
Чистоплюй открыл бутылку и осторожно, чтобы ни капли не пролить, разлил по железным кружкам. Каждый отломил себе по куску копченой курицы.
У дворника Трепло был уникальный нюх: он мог учуять запах водки за целый километр. Нюх не подвел его и в этот раз - пулей примчался. Чтобы никто не думал о нем как о халявщике, он принес с собой кастрюльку, в которой лежали его любимые оладьи со сгущенкой. Закусывать ими зубровку никто не пожелал, а Трепло, в свою очередь, отказался от курицы. Таким образом, все остались довольны.
Костя Пожарский уже поднес кружку к губам, но Чистоплюй величавым движением остановил его:
- Распитие зубровки в чистом виде - преступление против совести!
С этими словами он откуда-то из-за пазухи, с видом фокусника-любителя, вытащил пакетик фиксажа для проявки фотопленок.
- А это зачем? - поинтересовался Костя Пожарский.
- А это, брат Константин, за тем, чтобы зеленые человечки пришли. Просто добавляешь фиксаж в водку, выпиваешь и ждешь, - ответил Дрюкин.
- Раствор фиксажа в спирте при употреблении во внутрь дает галлюциногенный эффект, - пояснил Чистоплюй., - Я взял рецепт у древнегреческих ученых и усовершенствовал его.
Трепло со знающим видом закивал:
- Да-да. Только человечки могут приходить разные - кому как повезет. Мне вот, например, последнее время синие приходят. Синие - они страшнее. А один раз - я тогда еще с бодуна был - вообще разноцветные явились. Я аж весь испереживался.
- А чего эти человечки делают? - заинтересовался Костя.
- Да так, ничего особенного... Придут, потанцуют, попоют... Если повезет, даже притчу могут рассказать - непонятную, абстрактную. От них на душе всегда как-то приятно делается, вольготно. Но самое удивительное то, что они будущее предсказывать могут. Мне, например, в прошлом году пожар в мусоропроводе предсказали - так оно и вышло. Правда это совсем уж редко бывает - чтоб предсказывали. Чаще всего попляшут они, попоют, да и исчезают - так же внезапно, как и пришли.
- Только главное - дозу не превысить, а то сам зеленым человечком станешь, - предостерег Чистоплюй Костю.
- Как это?
- Фигурально выражаясь, постигнешь великую тайну перехода из живой материи в неживую.
Друзья выпили, закусили и стали ждать человечков. Каждый - своих...
IV
Было раннее утро. Такое раннее, что глупый московский воробей проснулся, но посмотрел на часы и решил еще подремать с часок. Такое раннее, что дворник Трепло еще не начинал обхода своих владений. Зевс с Бахусом не спеша выруливали по Криворожской улице в направлении Варшавского шоссе. Зевс восседал на серебристой "Каме", Бахус же отдал предпочтение одной из старых моделей "Салюта" - оба не гнушались отечественными велосипедами из-за мягких сидений. Когда тебе несколько тысяч лет, тебя обязательно мучит подагра, и самое главное в велосипеде для тебя - мягкое сидение. Первым нарушил молчание Бахус:
- Везет тебе, Зевс; ты великий, тебя все уважают, боятся...
- Да, я велик, но как только задумываюсь о собственном величии, как оно куда-то исчезает. И вообще, я старый, больной, усталый. Я устал от того, что люди все больше и больше стали исповедовать тупые религии. Сегодня люди поклоняются не богам, а компьютеру с монитором и клавиатурой. Они с каждым годом все больше теряют чувство реальности. В каждом таинственном звуке Природы им слышится скрежет модема, свет божественного Гелиоса им представляется всего лишь мерцанием монитора. Устроили из Зикурата шоу трансвиститов! Их громоздкий неуклюжий мир скоро покатится в тартар. А мир - это не елочное украшение, разобьется - не склеишь. О если бы я мог исправить этот мир! Ведь людская заскорузлость отражается и на нас, на богах. По их милости мы страдаем от голода, холода и озоновых дыр. А от тополиного уха у меня вообще аллергия. А что мы им сделали? Мы же добрые, миролюбивые, дружим с отсталыми народами... Я лично состою в Обществе реабилитации укушенных бешеными собаками, являюсь почетным пчеловодом Забайкалья и даже оплачиваю членские взносы в Общество трезвости... А что еще нам остается? Экстраполировать и позиционировать!
- Что-то мне пить захотелось сильно, - прервал размышления демиурга Бахус, - Это потому что я полгода за руль не садился, вот и запыхался, вот в горле и пересохло. Пива все равно в ларьках не найти, так хоть сока какого-нибудь.
Они подрулили к ближайшему ларьку, открытому в столь ранний час. Там царила скудность и запустение. То есть, конечно, если бы боги хотели купить тушенку, то на их рассмотрение предстало бы аж восемь видов (интересно, кому надо покупать тушенку в ночном ларьке? Видать, у хозяина ларька была какая-то коммерческая тайна), но разновидностей сока было всего две. Бахус выбрал из двух зол наименьшее - тыквенный сок, Зевс же рискнул попробовать сок "Новинка", поставляемый из Беларуси - картофельный.
Заспанная продавщица выжидающе посмотрела на ранних посетителей, но те и не собирались расплачиваться. Тогда она в негодовании вскричала "А деньги?". "Бог подаст", - съязвил остроумный Бахус, и наглые посетители вскочили на велосипеды и припустили что есть духу по безлюдной улице. Только их незадачливая продавщица и видала.
А Зевс с Бахусом уже мчались, рассекая предрассветный туман и попивали прохладный сок. Зевс, правда, при этом морщился. По обочине продефилировала элегантная бабушка, кокетливо раскачивая бедрами.
- Был бы я подряхлее, я бы ого-го! - пошутил Бахус.
- Тебе-то вообще грех жаловаться. Кстати, как верховный бог, я тебе отпускаю этот грех. Ты, говорят, умеешь силой взгляда открывать бутылки пива? Уже, значит, не самый последний человек на Олимпе... А потом, у тебя же есть настоящий талант! Ты сочинил знаменитую колыбельную "Боюсь, батюшки, боюсь..." или как-то так. Думаю, не без помощи братца моего мрачного Аида, но все равно талантливо. А твои замечательные стихи про Ох и Ах! Бесподобно! Удивляюсь, правда, почему ты не пишешь стихи на другие темы?
- Все другие темы пошлы и скучны. Овидий, Гомер, Еврипид, Софокл и Плутарх уже все сказали, что могли сказать земные авторы о высоких материях. Поэты, жившие после них исключительно делали перепевки этих мастодонтов гигзаметра и амфибрахия. Сколько бессонных ночей я провел за их рукописями, чтобы лишь понять, в чем сокрыто их несовершенство. Я уже начал отчаиваться, даже запил в тщетных попытках разгадать их тайну. Но слава тебе, Зевс, клянусь, я был вознагражден за свои старания! В одну из тех ненастных ночей, когда медленно едет по небу в колеснице, запряженной черными конями, богиня Ночь - Нюкта и своим покровом закрывает землю, а твой великий брат Посейдон размахивает своим трезубцем, вздымая морские волны, покрытые белыми гребнями пены...
- Попроще можешь выражаться?
- Короче, сидел я на самом крутом утесе во всем Пелопонесе, пил портвейн и горько плакал. И было мне тогда видение от вещего старца морского Нерея, ведающего всеми сокровенными тайнами. Вышел он, голый весь, из пены морской на берег и открыл мне, выпив со мной на брудершафт, что нет искусства выше, чем стихи про Ох и Ах.
- Ну а ты что?
- Ну я, как положено, резко возрадовался, принес тебе чего-то в жертву (быка, кажется) и, отметив как следует это дело, сел за сочинительство. Музы воспарили надо мной, затмевая своими прелестными попками увитый плющом потолок моей постылой обители, и из-под моего пера стали выходить неслыханные доселе ямбы и хореи...
На одном из многочисленных изгибов улицы друзья заприметили дежурившего постового. Он спрятался с машиной в кустах, замаскировавшись под кучку молодых ясеней, что стояли по соседству, и рассчитывал на хорошую выручку.
- Кто рано встает, тому бог подает, - съехидничал Бахус.
В этот момент из-за горизонта показались первые лучи восходящего солнца. Прямые и прекрасные. А если смотреть изнутри, хотя бы сквозь зубы того же Зевса, - то косые и прекрасные.
Такая перемена в природе не замедлила сказаться на начищенной бляхе постового, которая жадно поймала частичку солнечного света и предательски пустила зайчик прямо в глаза Зевсу. Тот лишь на несколько мгновений зажмурился от яркого света, но велосипеду и этого хватило, чтобы выехать прямо на середину дороги...
В это самое время на своей старенькой "Волге" с рыбалки возвращался рыбак Семен Жабецкий. Вообще-то, в строгом понимании этого слова, он рыбаком не был, так как ловить рыбу он не очень умел. А был он киномехаником. Хотя, по большому счету, он и киномехаником не был, а был временно безработным киномехаником. Но как бы то ни было, он возвращался с рыбалки, где они с друзьями ничего не поймали (как уже было сказано, рыбу он не очень умел ловить), зато провели чудесную ночь на берегу Клязьмы и всю ночь вкушали разнообразные напитки. Опять оговоримся, что вкушали в основном друзья, а Семен, будучи за рулем, себе позволил две-три, ну максимум шесть стопок. Он бы с удовольствием позволил себе и больше, но рано утром он был должен оставить своих друзей, чтобы ехать в аэропорт для встречи тещи (пусть она, паразитка, век будет счастлива), которая прилетает в гости из Нижнего Тагила.
По дороге он был просто обязан заехать домой, чтобы оставить там рыбные снасти (теща на дух не переносила рыбалки и считала это хобби вульгарным, не достойным интеллигентной профессии киномеханика). Надо сказать, что Семен круто опаздывал к трапу и гнал машину немилосердно, несмотря на то, что невыспанность все-таки давала о себе знать.
Он уже выехал с Варшавки на Криворожскую улицу, как вдруг откуда ни возьмись на самую середину дороги выехал неуклюжий велосипедист, щурясь от солнца. Семен Жабецкий увидел его не сразу, только в самый последний момент. "Волга" шла никак не меньше восьмидесяти километров в час. Находящийся неподалеку представитель ГИБДД даже не успел осознать, что произошло. Пронзительно заскрипели тормоза. Помятая "Волга" проехала еще по инерции с десяток метров и остановилась. Раскуроченный велосипед пулей отлетел вправо от автомобиля и врезался в ракушку гаража. Тело незадачливого велосипедиста взмыло на несколько метров от земли и с хрустом опустилось на асфальт. После такого не выживают...
V
Все сидели молча с торжественным видом. Ожидание затягивалось. Видно, у зеленых человечков были свои представления о приличии. Культурные люди, например, никогда не заставляют себя ждать. Ничего не происходило. Голова была ясной, галлюциноген никак себя не проявлял. Костя Пожарский уже начинал сомневаться в искренности своих новых приятелей. Да и как он мог вообще поверить в нелепые россказни про каких-то несуществующих человечков? Ладно еще пошутили по-доброму - могли бы просто выставить на посмешище! А еще - сообщить в газеты... Как вам нравится заголовок: "Сын известного концертмейстера в ожидании зеленых человечков!"? Костя оглядел собравшихся - не смеются ли над ним. Все по-прежнему величаво безмолвствовали, с напряжением смотрели прямо перед собой...
Неожиданно зазвучала негромкая музыка. Кто-то весьма профессионально наяривал на свирели. Мелодия была несколько однообразной, что, впрочем, нисколько не напрягало, даже наоборот - расслабляло. При всей неправдоподобности ситуации у Кости не возникало никаких странных ощущений, все было предельно естественно. Он даже не сразу удивился тому, что звуки произрастали сами по себе, без какого-либо участия со стороны. Их не мог издавать никто из присутствующих - все по-прежнему сидели молча, в думке.
Так, наверно, прошло довольно много времени. Костя, как и все, пребывал в одухотворенном оцепенении и о чем-то думал, хотя и не мог бы сразу ответить, о чем. Он также затруднился бы с ответом, если бы его спросили, нравится ему думать или нет.
Внезапно Косте на плечо кто-то положил руку. От неожиданности он чуть не закричал. В другой раз он именно так бы и поступил, но сейчас он начал усиленно думать, стоит ли в такой ситуации кричать. Тем не менее, он все-таки заставил себя обернуться и с изумлением увидел трех зеленых и одного синего человечка. Как и предупреждали, синий был страшнее. Все они были низенького роста, с размывчатыми очертаниями, растрепанными длинными волосами и светились каким-то внутренним светом. В отличии от остальных, синий не улыбался, а на его груди висела толстая цепь с внушительным "пацификом". Костя протер очки, чтобы убедиться, что зрение его не подводит.
- Ну, чего ты, как неродной? - пропел тонюсеньким голосочком один из зеленых, - раз уж звал, встречай гостей дорогих, аль не рад?
- Да чего уж там, - заплетающимся языком промямлил Костя, - я, так всегда, пожалуйста... А вы чего?
- Да мы-то просто так, - ответствовал второй зеленый, - А ты, я гляжу , первый раз водку с фиксажем потребляешь? Лицо вон у тебя какое-то придурковатое...
- Мужики, - вредным голосом пропищал синий, - на кой вы тут перед ним распинаетесь?! Ну, выпил парень не того; ну поехала у него крыша - мы-то тут при чем? Идемте отсюда скорей, пока он нас водой не окатил!
- Вы, это... не уходите, пожалуйста, - пролепетал Костя.
- Как Главный скажет, так и будет, - пискнул первый зеленый. (Оказывается, у них еще и главный есть).
Все воззрились на третьего зеленого. Тот нагнулся к уху второго зеленого, они недолго пошушукались. Первый зеленый, словно угадав их решение, объявил:
- Ладно, остаемся. Ты извини нашего синего, он, вообще, сегодня дикий какой-то. Он даже меня сегодня укусил, - Костя невольно отодвинулся подальше от синего, - Мы тебе с удовольствием потанцуем. Ты в танцах какой стиль предпочитаешь?
- Вообще-то рэп, но это - если на дискотеке. А сейчас... Не знаю даже... Может, что-нибудь из народного?
- О, хороший выбор, - одобрил второй зеленый, - смотри и запоминай!
Музыка заиграла чуть громче. Зеленые парни стали переминаться с ноги на ногу и пританцовывать. Один усиленно изображал танец "яблочко", второй - "цыганочку", а третий - "комаринского". Все плясали довольно паршиво, но вдохновенно, от души. Синий, насупившись, сидел в углу и грыз свои полупрозрачные ногти.
Вдоволь напрыгавшись, зеленые человечки в изнеможении рухнули на пол. Судя по их лицам, они были счастливы. Сиреневый пот струился по их изможденным туманным лбам.
- Ну, брат, уважил, - отдуваясь, пискнул первый зеленый Косте, словно это была Костина заслуга, - меня уже давно так не пёрло. Ты за нами внимательно следил, поэтому тебе приз - притча. Ты ее первым услышишь, хотя есть предположение, что притча очень известная. "Дело было на южном дереве, в потемках. Встречает мужик - хотя для нас это совсем и не важно, но отметим, что был он пагубник и доброхот - друга детства, а тот - таракан. А мужик не сразу понял, что он таракан. Пошли они, значит, к мужику домой. Выпили, как водится, закусили... Тут-то мужик и стал подозревать, что знакомец его таракан, но напрямую не спрашивает - неудобно, боится обидеть старого друга. И решил мужик втихую испытать его на тараканливость. Сначала он решил вызвать таракана в чисто поле, умом помериться, но потом по другому задумал. Позволь, говорит, душа моя, угостить тебя чаем. Да не каким-нибудь там лоховским, а самым модным, грузинским - с дихлофосом. Тут-то тараканья натура и обнаружилась! Чертыхнулся злобно таракан, покрутил тараканьи усы, сплюнул на пол и скрылся в американском посольстве, попросив там политического убежища. А заодно и прихватил из квартиры мужика импортную радиомагнитолу, трофейную швейную машинку "Зингер" и фамильные серебряные подстаканники". Ну как тебе притча? Что ценного извлек для себя?
- Во-первых, не прикрывайся чужой личиной, - стал загибать пальцы Костя. - Во-вторых, не пускай к себе домой пьянь всякую. В третьих, не всякий друг тебе, кто наливает. В четвертых, не оставляй вещи без присмотра.
- Отличное понимание весьма сложных вещей! - восхитился первый зеленый, - Сам догадался или подсказал кто?
- А какая глубина мысли, какой полет фантазии, четкость изложения! - поддержал его второй зеленый, и было ясно, что он издевается, но непонятно, насколько и стоит ли на это обижаться. - Кстати, сколько сейчас времени? Мы, видишь ли, ненадолго к тебе... Дела, брат, понимаешь, огроменной важности... Ты в другой раз выпьешь - мы и придем, - Второй зеленый бросил рассеянный взгляд на синего, хмуро сидящего в углу, - Синего с собой брать не будем, он и сегодня-то сам с нами увязался.
Синий, показав язык, направился к противоположной стене. За ним последовали все трое зеленых. Они, словно не замечая преграды, растворялись в мрачном бетоне. Последний из исчезающих, третий зеленый, задержался перед стеной и промолвил скороговоркой:
- Аппетит у незнакомца ничего не говорит о его запасах пищи на период осенне-зимний. Что своровано по делу, обернется многим счастьем. Не суди о человеке по его карманам куртки - говорил так Кападастр. Где напукала сова, прорастет каштан мохнатый. Недалеко от Краснодара помидор произрастает - вкусный очень и полезный. У кого большое горе, тот возьмет сундук железный, заколотит в нем себя и познает смысл жизни. У раскидистого дуба стоят три милиционера: первый - водку потребляет, второй девок охмуряет, ну а третьего - так нету. У кого живот луженый, тот отравится грибами - то-то будут свиристели бойко прыгать на могиле! У кого нечисты ногти...
На этой фразе Костя окончательно устал слушать эту галиматью. Он каким-то шестым чувством понял, что это - предсказание, о котором упоминал Трепло, но все же решился прервать столь блестящего оратора:
- Мистер э-э-э... Признаться, я мало понял из вашей мудрой речи. Не могли бы вы... ну как бы... сделать некоторые комментарии по поводу вышесказанного...
- Да какого рожна тебе еще надо, - возмутился зеленый, - Я и так тебе тут десять минут ясней ясного говорю: счастье тебе будет. Только не сразу, а после того, как ты поможешь одному человеку... Точнее, не человеку, а... Короче, мужик он хороший... когда трезвый. От тебя всего то и потребуется - сущий пустяк. Ты ведь знаешь господина э-э-э... - зеленый заглянул в блокнотик - Некрасова, известного в народе как Чистоплюй? Так вот, вышеобозванный господин работает над получением некой субстанции, условно именуемой "обратная каша". Он ее получит. А ты по воле рока возьмешь у него эту субстанцию и передашь ее тому хорошему мужику, о котором я говорил. Кто он таков, не скажу, да только ты сам поймешь при встрече.
- Я ее должен буду украсть?
- Во-первых, не должен, а так само получится, - скривил рожу зеленый, - Во-вторых, ты получишь за это определенные материальные блага. А в третьих, я уже говорил: "Что своровано по делу, обернется многим счастьем".
- Вы, вроде, еще много всего там говорили...
- Тебе послышалось... И вообще, это тебя не касается! Думай лучше, как "кашу" спереть! И запомни: никому ничего не рассказывай из того, что узнал от меня, а то - умрешь.
Зеленый явно выходил из себя. Чтобы успеть узнать как можно больше, Костя решил не терять ни минуты и уже открыл рот, чтобы задать очередной бестактный вопрос, но в эту секунду зеленый стал медленно приподниматься от пола и лететь в направлении стены. Послышался грохот об стенку, зеленый осел на пол, чертыхнулся, пробормотал что-то типа "плотность не рассчитал", а затем, уже со второй попытки растворился в стене...
VI
Славный полдень наступил на хребет мутного октября. Ноль градусов по Цельсию - безалкогольная температура. В этом есть что-то искусственное, неживое. Как, например, безалкогольное пиво - тоже ноль градусов. Свежий воздух в крепкий мороз пьянит голову, как после крепкого пива, а при нуле градусов, особенно если оттепель, - только неприятный запах во рту. При нуле градусов деревья раскисают и пахнут мусором. Брррр.. Не люблю осень. Вы, наверно, уже успели подумать, что я люблю лето или зиму, на худой конец, весну? Да ничего подобного! Терпеть не могу! И могу найти для этого тысячу поводов. Но осень я ненавижу как-то по-особенному, истово.
В такой вот ужасный денек Зевс очнулся на кушетке в 7ой городской клинической больнице имени... Впрочем, клиника была настолько запущена, что присвоить ей чье-либо имя ей даже в советские времена никто не решился.
Один взгляд на нестираные простыни вызывал непреодолимое желание почесаться. Такую нищету и убожество мог придумать разве что Федор Михайлович Достоевский в своем бессмертном романе "Бедные люди". Нещадно болела голова и хотелось пить. Зевс быстро сообразил, что находится он в больнице, но понятия не имел, в какой именно. Самое же печальное состояло в том, что некому было пожаловаться - весь персонал больницы как повымер, нигде - ни шороха.
Зевс, привыкший к яркому освещению пещеры, включил светильник на стене и еще раз огляделся. Хоть окна в палате вымыты... На подоконник вальяжно опустилась большая розовая птица и нагло уставилась на громовержца. Зевс присмотрелся... Ба! Да это же Амур собственной персоной. Амур был юн, пухл, кудряв и румян. Весь голый (мясистая попа так и сверкает на неярком солнце), с колчаном стрел за спиной, а в руках - тугой лук спортивного вида. Небольшие крылышки за спиной весело трепетали на ветру. Прекрасно отдавая себе отчет, чем может закончиться визит незваного гостя, Зевс замахал на Амура руками:
- Кыш, кыш отсюда, не до тебя сейчас, лети, откуда прилетел, скопидом крылатый!
- Не скопидом, а купидон! И вообще - где хочу там и летаю!
- Ты бы еще Гименея с собой притащил, - начал терять самообладание тучегонитель, - Чтоб духу твоего здесь не было, а то матери расскажу. Афродита - не мне тебя учить - мигом объяснит, где можно летать, а где нет. Проваливай подобру-поздорову.
- И не подумаю. Я состою членом в обществе дельтапланеристов. У меня и разрешение есть для полетов над Москвой.
Зевс окончательно вышел из себя, схватил ночную утку, стоявшую под кроватью и с размаху запустил в сторону Амура. Хитрый мальчуган легко увернулся от посудины, которая со свистом описала дугу и, протаранив оконное стекло, полетела с третьего этажа в палисадник. Разумеется, окно разлетелось вдребезги. Ничуть не испугавшийся Амур и не думал улетать, он просто отодвинулся в угол подоконника и подпер голову кулачком, чтобы было лучше наблюдать за происходящим далее.
Громкий звон разбитого стекла не мог не привлечь к себе внимания, и практически сразу в коридоре послышался мелодичный цокот каблучков. Дверь в палату, чуть скрипнув, резко распахнулась, и вошли две убогие уборщицы - одна кривая, другая - тупая (первая, правда, тоже тупая). Они, казалось, нисколько не были озадачены разбитым стеклом и бойко принялись за уборку. Зевс сразу же у одной из них поинтересовался, рассчитывая разыскать хоть кого-нибудь из знакомых:
- Нет ли, мать, у вас нежити какой в округе?
- Как не быть, - ответствовала тупая, - тут, почитай, каждый третий чертяга или трупак.
- Да-да, - поддержала ее вторая, - полно их, пожирателей мух и прочих малопристойных недостойников, аж по коридорам ходить страшно. Вот давеча Вальку ограбили - она анализы в лабораторию несла, горемычная.
- Известное дело, - стала тупить тупая, - много их тут, гнид. Меня вообще одна больная - думаю, ведьма - веснушками заразила. Ни один стиральный порошок не берет, про мыло или, там, пятновыводитель я уж молчу...
- Ты, милок, нам только скажи, а мы уж тебе всю нечисть покажем, - вновь затараторила кривая, - всех на чистую воду выведем.
Зевс уже хотел было наорать на бестолковых старух и вытолкать их взашей, как дверь вновь растворилась, и впорхнула невысокая женщина лет тридцати в больничном халате. Имя ей было Моника Паскудина. Ее миловидные золотые локоны выбивались из-под медицинской косынки. Однако симпатичной ее можно было бы назвать с известной долей преувеличения, особенно в тот момент, когда она ворвалась в палату. Глаза ее светились праведным гневом, губы мелко вздрагивали от сильного возбуждения, а слюна небрежно свисала с острого подбородка. Лишь какая-то неуместная морщинка на лбу говорила, что человек она, может быть, где-то в душе и хороший.
Амур, увидав женщину, чуть не свалился от радости с подоконника. Он ловко выудил из колчана самую толстую стрелу и, не раздумывая, засадил ее из лука по самое оперенье в могучую грудь громовержца. Тот от неожиданности ойкнул и погрозил кулаком купидону. Однако Моника то ли не смогла, то ли не захотела замечать крылатого мальчика.
- Ну что мне за наказанье такое! - воскликнула она, вздымая руки к потолку, - Во всех палатах - больные как больные, только у меня в седьмой палате полный отстой. Сами окна казенные бьют, еще и кулаки мне показывают! А за окно платить кто будет? С такой пьяни, как ты, и не возьмешь-то ни копейки! А светильник какого хрена средь бела дня включил? Или ты, мало того, что на голову ушибленный, так еще и слепой? Сил моих больше нет с вами, алкашами, возиться! Всё Эскулапу Ивановичу расскажу! Вот уж главврач тебе задаст, индюк пузатый!
С этими словами Моника Паскудина хлопнула дверью и вылетела в коридор.
Всю тираду взбаламошенной бабы Зевс слушал с овечьей покорностью, затаив дыханье, даже не вникая в смысл. Про вредного мальчика Амура он напрочь забыл. Он все смотрел и смотрел как зачарованный на Монику, он замечал в ней только хорошее. Он вдыхал полной грудью аромат ее дешевых духов, а в душе его разгоралось неугасимое пламя любви...
Стоит, правда, заметить, что кое-что полезное из речи Моники Зевс все-таки запомнил: больницей, оказывается, руководил Эскулап, в прошлом могучий бог врачевания и друг Зевса. Какие, помнится, долгие вечера они просиживали раньше вместе за банкой чистого медицинского спирта! О чем они могли говорить? Да о чем угодно: о скачках на колесницах и олимпийских играх, о восстаниях рабов и строительстве новых бань. Позднее - о новых компьютерных вирусах, Московском Спартаке и последних моделях автомобилей. Но как бы ни начиналась беседа, заканчивалась она всегда одним и тем же - обсуждением женщин.
Пока начальник над Олимпом предавался воспоминаниям, в палате успели побывать разнорабочие, которые, несмотря на принятый на душу градус, вставили новые стекла - без криков, без шуму, если не считать пары досадных падений (одно - с лестницы на пол, второе - с третьего этажа).
Через какое-то время в дверь аккуратно постучали, и вошел Асклепий собственной персоной, сын златокудрого Аполлона. Узкий медицинский халат сидел в обтяжку на мощном торсе целителя. Курчавая борода доходила до пояса - Карабас Барабас отдыхает! Строгий взгляд из-за очков выдавал в нем мужчину серьезного и обстоятельного. Лишь немногие посвященные знали, что зрение у Асклепия стопроцентное, а очки он носил для солидности.
Увидав Зевса, Эскулап Иванович расплылся в широкой улыбке:
- Велик Олимп и нет числа моим родственникам, которых я не встретил бы в своей клинике!
- Нет числа раздолбаям, мнящих себя главврачами! - мгновенно отреагировал Зевс и раскатисто заржал.
VII
Костя пришел в себя последним. Все уже давно сидели, как и положено, на своих местах и горячо обсуждали последнее появление зеленых человечков. Выяснилось, что человечки пришли не ко всем: Вася Дрюкин был жестоко проигнорирован и с благоговейным смирением, задумчивый, как "Мыслитель" Родена, просто сидел и ждал, пока другие насладятся галлюцинациями.
Трепло был безмерно рад тому, что в этот раз все человечки, пришедшие к нему, были светло-зелеными, безо всяких намеков на синие оттенки. Костя вполне понимал причину такой радости и даже имел предположения относительно местопребывания синего (если, конечно, синий существовал всего в единичном экземпляре).
Но больше всех лучился счастьем Чистоплюй. Мало того, что к нему пришли зеленые, мало того, что они весело танцевали гопак прямо перед самым его носом, мало того, что рассказали притчу, так они еще и предсказание ему сделали. Правда, очень непонятное и абстрактное, но Некрасов был практически уверен, что речь шла об "обратной каше", причине всех его социальных перипетий, смысле всей его жизни.
- Я убежден, что мне дали знак, - безапелляционно заявил Чистоплюй, - Я создам "обратную кашу", и пусть потом злопыхатели называют меня лжеученым! Зеленые совершенно недвусмысленно намекали на нее фразой "...Кто пожрет железный трактор, тот родит дерьмо собачье...".
- Ну и где же здесь намек на "обратную кашу"? - не понял Костя.
- Как где? Поедание железного трактора символизирует собой преодоление тех препятствий, с которыми я уже столкнулся и, быть может, еще столкнусь, на пути к изобретению "каши". А "дерьмо собачье" - это уже совсем открытый текст. Ведь "обратную кашу" я как раз из собачьего дерьма и мастерю!
- А что бы этим зеленым прямо так, без намеков, в открытую, и сказать: так, мол, и так, гражданин Чистоплюй, сделаете вы такое-то открытие в науке?
- Как же, еще чего! Они ведь напрямую только тупицам предсказывают, тем кто сам понять не может, - услыхав это, Костя Пожарский густо покраснел, - А тем, кто поумней, вроде меня, дается лишь иносказание.
- Ты лучше расскажи, какую притчу тебе поведали зеленые, - вклинился в разговор Трепло, - я всякие поучительные истории жуть как люблю.
- Что ж, извольте. Но пересказ мой будет не слово в слово, а как запомнил. Значит так... Скопил как-то мужик много денег и решил во что бы то ни стало их пропить - чтобы себя человеком почувствовать. День пьет, другой пьет. Пьет, как и положено горьким пропойцам, не где-нибудь, а в кабаке. И вот, когда денег уже почти не осталось, подсаживается к нему за столик какой-то пионер самолетостроения. Даже не какой-то, а самый лучший. И говорит ему пионер: "Летал я на самолете, вертолете и парашюте по разным городам и странам. Много всего видал. Вот только инопланетян не видал, это потому, что они в космосе живут. Знаком я лично с самим Гагариным. Вот поэтому мы пошлем тебя в космос, чтобы ты там посмотрел все как следует и сказал, есть ли инопланетяне или это все враки. Если они там есть, то надо установить первый внеземной контакт. А если их нет - то не надо. Тут, за углом пивной, стоит мой космический корабль. Я его у одного грузина на Москворецком рынке на пачку "Явы" выменял. Вот на нем и полетишь. Поскольку ты единственный член экипажа, назначаю тебя командиром. Руководить полетом буду лично я. Сейчас ты допьешь эту порцию двойного виски и - в путь-дороженьку. Береги себя там, в космосе, Коля!" - сказал пионер, обнял мужика и умиленно заплакал от переизбытка чувств. Да, кстати, мужика Колей звали, я разве не сказал? Так вот... Нетрезвый Коля резко офонарел, оттолкнул льнущего к нему пионера и поинтересовался: "А почему лететь должен именно я?" "Это приказ, а приказы не обсуждаются. И вообще, любой на твоем месте был бы счастлив, что ему такая честь оказана" - таков был ответ. Тогда мужик, вроде, успокоился. Допил свой виски и попросил: "Ты вот что, мил человек, дай-ка мне денег на карманные расходы там, в космосе! Я тебе там сувенир куплю, да и сам прибарахлюсь". "Не, не дам, ты их все пропьешь, я тебя знаю. Да и вообще поиздержался я порядочно. Ты хоть знаешь почем нынче ракетное топливо? А солнечные батареи, а скафандр? Не дам, и не проси". Долго они еще спорили, и неизвестно, до чего бы еще доспорились, но тут из стены вылезла красная прыщавая рука, нервно погрозила перстом и схватила Коляна за нос. Тогда-то он и понял, что у него началась мигрень - такое состояние, когда голова мигрирует. Он немедленно связался по мобильной связи со службой "03" и очень скоро его госпитализировали, как и положено, в психиатрическую лечебницу. А пионер самолетостроения пошел себе искать другого космонавта.
Байка "от зеленых" произвела не меньший фурор, чем самые фантастические из рассказов Трепла.
- Однако к чему бы такая притча могла быть рассказана, - задался вопросом Костя Пожарский, вспоминая заодно притчу, которую слышал только он, - Быть может, она имеет некий тайный смысл, вроде предсказания.
- Никакое это не предсказание, - заверил его Чистоплюй, - скорее, бред-сказание, которое может быть интересно лишь как памятник художественной литературы. Кстати, а с тобой то что произошло, какие зеленые явились, что делали? Ты из нас всех последний включился. А когда еще в отключке находился, на тебя даже страшно смотреть было: весь бледный какой-то и в конвульсиях...
- Да так, то же, что и у всех... Ничего особенного, - Костя мгновенно вспомнил строгий наказ главного зеленого о конфиденциальности информации, - Ну пришли, ну поплясали, да и ушли. И рассказывать нечего.
Поскольку и другим рассказывать было нечего, а на часах уже обозначилась полночь, все решили потихоньку расходиться. Дворник ушел к себе в дворницкую, Костя - домой. Вася Гвоздь тут же бухнулся прямо на диван и захрапел.
Некрасов же направился за неприметную дверь в дальнем углу чердака. Там располагалась его лаборатория и спальня одновременно. Небольшое помещение было сплошь уставлено разнообразными колбами, мензурками, штативами и прочим барахлом непонятного назначения. Здесь же, прямо на полу, хаотически валялись сотни книг, в основном - по химии.
Тут нам пора сделать небольшое лирическое отступление. Горячо любимый мною читатель, верно, уж подумал, что я ему просто-напросто морочу голову. Что это, дескать, за такая "обратная каша", о которой никто и слухом не слыхивал? Чем, дескать, она может быть ценна вообще и конкретно для читателя? Можно ли, дескать, ее познать эмпирическим путем или сие понятие настолько иррациональное и отвлеченное, что постижение его требует особой научной подготовки, скажем, на Химфаке МГУ? Доложу сразу, что эта вещь вполне рациональна. Поэтому праведный гнев читателя будем считать обоснованным.
Итак, давным-давно Чистоплюй был студентом упомянутого Химфака МГУ, способным, и даже талантливым, "даровитым", как говаривал его профессор. Он обладал практичным умом, далеким от всякого рода сентиментальности и мечтательности. И, как это нередко бывает, случилось ему попасть под женские чары некой сокурсницы (кстати, матери той самой госпожи Говнюкиной, о которой речь была в самом начале). И получилось это, назло его складу ума, горячо, безрассудно и, увы, безответно. Ничто не могло заставить гордячку полюбить славянофила и энциклопедиста - ни подарки в виде цветов и мороженого, ни обещание жениться - видимо, она никак не хотела мириться с бородавкой на левой щеке Чистоплюя. Сколько бессонных ночей провел Некрасов, размышляя, как завладеть сердцем своего предмета мечтаний! И когда отчаяние было готово переполнить сердце бедного влюбленного, некое подобие выхода было найдено. Некрасов тогда как раз увлекся поэзией. Как-то раз он сидел в университетской библиотеке и перелистывал стихи неизвестного поэта про Ох и Ах. Он так увлекся чтением, сопереживая лирическому герою, что незаметно для самого себя подошел к мысли о создании "обратной каши" - мощного приворотного зелья, о котором писалось в одном из стихов. Тут главное было понимание самой возможности создания любовного напитка. После этого случая Некрасов бросил все свои силы, весь стой талант на создание "обратной каши", совершенно забыв о Говнюкиной. Учеба была тоже заброшена, так как тему исследований Некрасова профессор посчитал неперспективной, а думать о чем-либо другом Некрасов не хотел, за что и был выгнан из МГУ с последнего курса. По интересующей его теме он перелопатил массу литературы, не гнушался и трактатами известных алхимиков. Порой казалось, что разгадка совсем рядом, стоит лишь протянуть руку, но что-то существенное всякий раз от него ускользало - не хватало какого-то очень важного принципа. Потом последовало изгнание из квартиры, нищета, бомжевание. Катастрофически не хватало денег на реактивы и ферменты. Но именно в этом отчаянном положении к Некрасову и пришло прозрение, которое могло бы, по его мнению, перевернуть все современные представления о физике и химии. Он открыл, что все вещества делятся на промокаемые, непромокаемые и собственно воду. Правда, сначала он выдвинул гипотезу, что вещества делятся на съедобные и несъедобные, но от нее пришлось отказаться, так как то, что может съесть, скажем, таракан, будет совершенно неприемлемо для пищи человеку. Новый принцип деления веществ, помноженный на определенные научные выкладки, в которые мы не будем углубляться, заметно продвинул Чистоплюя к получению "обратной каши". Плюс ко всему недавно удалось экспериментальным путем обнаружить, что собачьи экскременты обладают сильным тонизирующим свойством, что, якобы, очень и очень существенно. Дело запахло Нобелевской премией. Теперь нужны были лишь три вещи: время, терпение и деньги. С первыми двумя все было, вроде бы, в порядке...
VIII
Старые друзья крепко обнялись. Асклепий проводил Зевса в свой персональный кабинет; он оказывается уже добротно приготовился к встрече дорогого гостя. Стол был заранее накрыт - с греческой бесхитростностью и русским хлебосольством. Блюда раскинулись по столу, как корабли на Волге во время Макарьинской ярмарки: соленые огурчики, маринованный чеснок, соленые оливки, салат "Средиземноморский", белые грибы, креветки, осетрина, лангусты, селедка под шубой, сушеные финики, черная и красная икра, вареные раки и еще что-то чисто греческое - вонючее и очень перченое. Над всем этим благолепием, как маковки храма Василия Блаженного над Красной площадью, возвышались вперемежку бутылки водки и араки. Боги уселись за стол, налили себе и стали вести, как в былые времена, неторопливую беседу:
- А я так и подумал, что ты к нам загремел, - прочавкал король врачей, закусывая осетриной, - Как только эта дура Моника прибежала ко мне жаловаться, я сразу и подумал - никак сам громовержец к нам пожаловал. Кстати, хочешь я ее уволю за грубое отношение к тебе?
- Нет, нет, не надо... И вообще не называй дурой эту обаятельную девушку, прошу тебя.
- Ой, да мы кажется влюбились! - решил подзадорить Асклепий, но видя нерасположенность своего собеседника к дальнейшему обсуждению темы, а тем более, что к женщинам разговор все равно вернется, перешел на более прозаический лад, - А знаешь ли ты, Зевс, например, что одна капля никотина убивает лошадь, а сто грамм спирта сражает наповал суслика?
- Ну я-то, слава мне, не суслик какой-нибудь, не страус и не пингвин, у меня фигура крупная, спортивная.
- Крупная - это да, если от слова круп брать, а вот насчет спортивной фигуры, по-моему, ты сильно преувеличиваешь. Вон пузо-то какое отрастил!
- А что, шахматы, по-твоему, это не спорт? Ты разве не знаешь, что я анандист?
- Кто кто? - Асклепий чуть не покатился со смеху под стол.
- Сказано тебе, анандист. Некоторые болеют за "Спартак", они спартачи. Поклонники ЦСКА называют себя армейцами. А я в шахматах безоговорочно признаю авторитет Вишванатана Ананда, следовательно, я анандист. Вообще шахматы - незаменимая вещь, - Как раз тогда громовержец и произнес свою легендарную речь о пользе шахмат, - Они мне отлично помогают, когда сильно потею, чешутся пятки или секутся кончики волос. Это не только отдохновение для ума, но и важная зарядка для указательного и большого пальцев правой руки, которыми я обычно переставляю фигуры. Шахматы способствуют межкультурному общению, укреплению олимпийского духа, не уступают по целебным свойствам липовому меду, снимают мировую напряженность, повышают аппетит у людей преклонного возраста и авторитет шахматных держав, взращивают принципы коллективизма, воспитывают в девушках целомудрие, стоят на страже различных рубежей, учат смелости и военной смекалке. Вот как полезны шахматы! А ты говоришь "Ананд"! Тьфу!!! Ты хоть себе представляешь существование мира без шахмат?
- Ну, это смотря кто создал мир...
- Вот-вот, в самую точку попал.. Грамотно поставленный вопрос уже содержит в себе половину ответа. Если кто что-то и смыслит в вопросах генезиса, так это только я. А у людей существуют несколько гипотез. Главная - и, на мой взгляд, самая бестолковая - состоит в том, что мир создали из Хаоса мы, то есть боги. Интересно, как мы его могли создать, когда, во-первых, до сих пор везде полный хаос, а во-вторых, мы этого не помним? Ну ладно, еще Бахус - он всегда под градусом ходит, может и не помнить - но мы-то?! Правда, некоторые утверждают, что это Хаос как раз и создал всех нас, богов: сначала Землю-Гею, потом она породила титанов, потом один из титанов по имени Кронос породил меня и моих братьев и сестер, а дальше все как-то сами собой расплодились. Только эта версия, по-моему еще более бредовая: знаю я этот Хаос - скотина еще та! Не так, чтобы гад откровенный, но сволочь порядочная! Не будет он ни за что кого-то порождать или организовывать - ленив по природе, палец о палец не стукнет, да и глуп сверх меры. А как же иначе: он ведь не видит, не слышит и не соображает. Другая теория говорит о том, что все мы - и люди, и боги - произошли от инопланетян в результате непроизвольного выброса концентрированной биомассы. Вскоре это было ими обнаружено, но уничтожать Землю или вмешиваться в ход развития землян инопланетный разум не стал. Инопланетяне почесали репу и решили устроить некое подобие заповедника для всех обитателей Земли. Время от времени они прилетают к нам, смотрят, что тут у нас и как, фотографируют и летят восвояси. Делают это все они втайне, поэтому-то мало кому доводилось видеть их живьем. Версия, на первый взгляд, хороша, но имеет ряд недостатков. Например, возникает логичный вопрос: откуда взялись сами инопланетяне?
- Ну а сам-то ты по этому поводу что думаешь?
- Сам я, честно говоря, придерживаюсь теории дарвинизма, - хмуро ответил Зевс, и было видно, что проникнуться этой идеологией ему стоило больших сил, - Я, конечно, плевать хотел на научные открытия смертных - я стою выше них. Тут дело в другом. Просто как-то раз мне приснился мой предок - питекантроп, волосатый весь, спина полусогнута, изо рта слюнища прет, глазами кровожадно зыркает, смотреть аж противно. "Здравствуй, внучек, вот и свиделись", - говорит. Нечленораздельно так, хрен разберешь, но я все-таки понял. Понял и так испугался, что проснулся. Дня три я мучил бога сна Гипноса, семь паяльников об него сжег, но тот так и не сознался, откуда ко мне пришел этот странный сон. К психиатру меня послал, сказал, что больной здоровому не товарищ и тем более не начальник. Скажи, Эскулап, что это было, а?
- Не знаю, глюк, наверно... Нынче ни в чем не можешь быть уверен. А все из-за чего? Мы, похоже, отживаем свой век. Слышал, как новые боги расплодились? И не где-нибудь, а у нас под носом, в подмосковных Мытищах.
- Кто-кто расплодился? - не понял Зевс.
- Да говорю же тебе, новые боги. Теперь есть бог электричества, бог компьютера, бог радиации, бог телевидения, даже бог канализации и мусоропровода. Они самопровозгласились еще в прошлом году на Всемирном мытищенском пленуме, приняли свой устав. А самое печальное, что они нас ни в грош не ставят. А бороться с ними все труднее... На их стороне закон, финансовые ресурсы. Задумал я тут как-то раз квартиру свою приватизировать, так что ты думаешь? Бог приватизации был категорически против, не захотел санкционировать мне выдачу ордера. Извинялся, правда, долго, говорил, что это не от него зависит. Но я-то знаю, что от него, подлеца!
- Ну уж нет, - вскипел хозяин Олимпа, - не бывать тому, чтобы я какому-то унитазному богу в ножки кланялся, прежде чем в уборную сходить! - Зевс надолго замолчал пытаясь успокоиться. Кое-как ему это удалось, но лишь после того, как было выпито одиннадцать молчаливых тостов.
- Ты пей, пей, мне не жалко, - наконец заговорил Асклепий, - в прошлом году у меня Бахус от алкоголизма лечился, так тот все подчистую у меня вылакал, даже одеколон для бритья и средство для мытья окон. Кстати, утверждает, что вылечился. Клин клином, говорит, вышибают.
- Да, каждому свое лекарство. Я бы после этой автокатастрофы пропарился с удовольствием, а то кости все ломит и синяки ноют.
- Так найди себе пару и парься с ней сколько влезет, - тут же слепил каламбур Асклепий. Разговор, как и ожидалось, переходил на женщин.
- Что значит "сколько влезет"?
- А то и значит!
- Да ты в любви ничего не смыслишь, - вновь зашелся Зевс, - У тебя один секс на уме. Не даром о тебе говорят: "Хоть он думать не мог головой, развивал он инстинкт половой". Ты думаешь, я не думал о новой женитьбе? Еще как думал! Просто достойных кандидатур не было.
- А ты в газетных объявлениях посмотри.
- Ты что, за дурака меня принимаешь? Если в объявлении написано, что молодая, богатая, красивая девушка ищет себе мужа, сразу становится ясно, что что-то тут не так. А теперь мне, думаю, вообще незачем кого-то искать. Я нашел ту, по сравнению с которой красота Геры меркнет. Губы ее подобны кораллам, зубы - что карибские жемчуга, волосы затмевают блеск золота, перста - прозрачный халцедон, фигура - стройная маслина, улыбка обжигает и бросает в дрожь...
- Ну, насчет улыбки ты уж точно врешь. Не видел ты, как она улыбается. А если бы увидел, запомнил на всю жизнь: у нее четырех передних зубов не хватает.
- Так ты знаешь, кто моя избранница? - опешил Зевс.
- Да уж догадываюсь... Моника Паскудина, небось? Только зря ты себя надеждой тешишь. Не нужен ей никто, мужененавистница она. Шесть раз была замужем, и ни разу ее брак не продлился дольше двух месяцев. Мужики просто не выдерживали ее стервозного характера. Из ревности она постоянно подмешивала мужьям в еду большое количество чеснока. Трое просто развелись, четвертый загремел в дом скорби, пятый ушел навсегда в секту "Белое братство", а шестой, самый впечатлительный, - утопился в Царицынских прудах. Уж не знаю, что там с ними Моника делала, но факт остается фактом. Судя по нехватке у нее зубов, мужья-неудачники пытались сопротивляться ее беспределу, но мы знаем, чем все это закончилось. После последнего развода (а скорее, даже еще раньше) Моника Паскудина возненавидела всех мужчин, совершила паломничество в Северную Корею и там, на могиле Ким Ир Сена, поклялась никогда больше не вступать в брак и вообще, всячески ненавидеть мужиков, особенно бородатых, ведь пятеро из ее бывших мужей носили бороду. За возмутительное поведение ее гнали ото всюду, откуда только можно. Читая ее личное дело, я и сам долго размышлял, стоит ли брать ее на работу. Да сейчас, сам знаешь, за такое жалование никто не хочет горшки за больными выносить. Короче, дружище, шансов у тебя никаких.
IX
Не в силах более держать дражайшего читателя в неведении относительно судьбы, вероятно, полюбившейся ему с первых строк госпожи Говнюкиной, почту за честь оповестить о нижеследующем.
Говнюкина (ее имя и отчество слишком хорошо известны, чтобы придавать их огласке) вскоре после окончания МГУ (куда ее, к слову сказать, насильно пристроил папочка - сначала депутат Моссовета, а потом член Госдумы от партии Трудовиков) быстро устроила свою личную жизнь, выйдя замуж за преуспевающего директора винного магазина. Как это часто случается по иронии судьбы, фамилия мужа тоже оказалась Говнюкин, так что звучную девичью фамилию, которой она безмерно гордилась, даже не пришлось менять. Вообще, Говнюкина гордилась чем попало: мужем, трехкомнатной квартирой на Нагатинской улице, владением художественного свиста, длинным носом (считала его греческим), знанием биографии Льва Толстого, умением играть на аккордеоне (чего окружающие в своем большинстве не одобряли) и так далее. Кроме того, с ней случались сезонные, спонтанные и временные гордости. Выйдя замуж, она почти мгновенно забеременела (предмет ее особой гордости). Через положенный в таких случаях срок родилась дочка. На мать похожа - чрезвычайно! Мало того, что все друзья, соседи и родственники путали мать и дочь, так еще и сама Говнюкина-старшая путала свое чадо с собой. Бывало даже придет как-нибудь домой и видит, что ее любимая чашка (со слониками) разбита. Спрашивает: "Кто разбил мою любимую чашку?", а девочка бесхитростно отвечает: "Я". И тогда Говнюкина-мать думает, что это она сама кокнула фарфор и до вечера дуется сама на себя, пока кто-нибудь сердобольный - муж, например, - не втолкует ей что к чему. В чем причина таких недоразумений, трудно сказать. Может, преждевременный старческий маразм, а может, повышенный уровень сахара в моче. Когда дочери исполнилось шестнадцать лет, ей подарили роликовые коньки, а ее мать резко впала в детство и все дни напролет проводила в детской комнате, собирая конструктор "Лего".
Говнюкина-младшая совсем отбилась от рук без строгого материнского надзора, стала шататься без дела то тут, то там, и даже бывать в таких местах, где девушкам, подобным Говнюкиной, бывать не следует - в театре, например. Вся в мать, ей нравилось быть гордой и независимой.
И вот в один добрый осенний вечер, когда лужи уже успело затянуть тонкой корочкой льда, а дорожки оставались сухими, Говнюкина-младшая сподобилась совершать променад на роликовых коньках по шумным тротуарам вдоль загазованного Варшавского шоссе. Судя по ее наглому виду, она ничуть не была обеспокоена экологической обстановкой в округе. "Чем грязнее воздух, тем лучше развита промышленность", - самонадеянно считала она.
Юная дева летела на всех парах и ее пахнущие шампунем волосы развивались, как звездно-полосатый флаг над Капитолием в День благодарения. Какая же Говнюкина не любит быстрой езды? Еще покойная Говнюкина-бабка сломала ребро и ключицу, сверзнувшись с велосипеда во время похода по местам боевой славы. Перед мостом через железнодорожные пути был довольно крутой спуск, но лихачка и не думала притормаживать - в ней заговорили бабушкины гены. Когда до моста оставалось метров пятнадцать-двадцать произошла крайне досадная неожиданность: асфальт из-под роликов стал резко уходить куда-то вправо, а нашу ездунью, напротив, понесло куда-то влево. А во всем был виноват простой пластиковый стаканчик, который был выброшен Семеном Жабецким из злополучной "Волги" во время возвращения с рыбалки (Семен никогда не оставлял после себя компромата). Стаканчик пролежал все утро и весь день и теперь его случайно сдуло под ноги Говнюкиной. Другая бы на ее месте и испугаться не успела, но, как мы знаем, Говнюкина была опытной роллершей, поэтому испугаться она успела, но не более того. Через какую-то долю секунды она уже стремительно и бесконтрольно летела по направлению к крутому спуску с моста, где ограждение было почему-то сорвано. Как раз в это время внизу загудела проходящая мимо электричка Москва - Ступино.
Конечно, все это могло кончиться очень печально, но не для того я писал эту главу. Если бы я писал эту главу для этого, она вышла бы не того. А так - все то. Спроси Говнюкину, как было дело, она сразу и не ответит. Тогда немного подожди и поймешь, что и потом она не ответит. Правда, она может вспомнить, как чьи-то цепкие руки подхватили ее прямо перед падением и поставил на мостовую, как сорвавшийся с ноги конек стремительно сиганул вниз и, протаранив лобовое стекло мчавшегося электровоза, убил помощника машиниста. Но никогда она не вспомнит, как горевал потом машинист по своему помощнику и как поставил ему памятник, как поклялся отомстить убийце и не отомстил.
Говнюкина с любопытством оглядела своего спасителя. Было ему лет двадцать пять. Роста среднего, волосы светлые и кудрявые. Глазки маленькие, прищуренные, овечьи, наглые, но веселые. За плечами - холщевый мешок, в мешке что-то трепыхалось. Тип с неменьшим интересом рассматривал Говнюкину, которая долгое время не могла произнести ни слова. Наконец заговорил незнакомец: