Яблоки рассыпаны по коридору, они везде - на общей кухне в тазиках, на газете, в карманах плащей и курток. В дальней комнате мать орет на сына первоклассника, учебный год начался, осень.
Человек сидит на кровати контуженный сочным сновидением, пытается прихлопнуть, зацепить ускользающие фрагменты. Он помнит мелодию, слышал даже как шуршит иголка по краю пластинки и все как бы замерли перед стартом, потом он симпровизировал сам, запел во сне! Синкопы бутылочных этикеток, незнакомых женских лиц и голых задниц, кафельные периметры бань, кокаиновые слоны, слезы и сопли. Но вся эта карусель слилась в оранжевое пятно, портал памяти захлопнулся, нет, там было что-то еще, какие-то конкретные лица и осмысленные, очень разумные действия.
За окном утренний звездопад, блестит полумесяц в фиолетовой дымке, слышно, как хлопает со скрипом дверь парадной; эхо лижет стены старого дома.
На полу грязная сковородка и пустые бутылки. Отвратительное это зрелище - грязная посуда на полу. Человек подхватил сковородку, накинул на плечо полотенце и вышел из комнаты.
Комната большая, квадратная, классически поделена шкафом на две половины, за шкафом кровать, плазменная панель на стене, у окна письменный стол, компьютер. Крошечное бра освещает над кроватью картинки, распечатанные на принтере, черно-белые фотографии, прилепленные скотчем к обоям.
На одной молодой Гитлер за столом с белой скатертью, на столе ваза с цветами, бутылка и несколько стаканов, рядом в плетеных креслах его друзья: Эмиль Морис, Рем, Купелькоф, все улыбаются.
На другой картинке "Beatles", совсем еще дети, за их спинами - подворотни Ливерпуля, блестит булыжная мостовая.
А вот Купчино: двор с помойкой, "хрущевки", лето. Несколько человек: Цой, Рыба, Свин, Болт, Алекс тоже смеются...
Здесь нет никаких параллелей, все независимо, прижмурил ты сорок миллионов людишек или запарил половину человечества своими песенками, это просто великие начинания, когда все молоды и не ведают, чем все закончится.
Человек вернулся с дымящейся кружкой, мокрое полотенце полетело на веревку. Проморгался Интернет...
Вчера он отправил свой новый рассказ на "Литсбыт", вот он третий сверху в ленте на главной. Шесть комментариев от полуночников, пока одни дебилы, к вечеру отметятся достойные люди, тогда и надо ответить, поблагодарить всех.
- А это что?
Замигал конвертик в углу монитора, письмо на его "литсбытовский" почтовый ящик, в час ночи от некоего О. F.
"Привет антон позвони сегодня этому номеру в любое время"
Телефонный номер прилагался.
- Как телеграмма, позвоню вечером, интересно...
Метро. Потоки дыхания пассажиров, запах зубной пасты, каждое утро одни и те же лица, телодвижения, даже машинист приближающегося поезда всегда один и тот же.
- Проспект просвещения, следующая - Парнас.
Десять минут от метро на служебном автобусе, и родные склады за виадуком, шлагбаум, пропуска, перекур.
Фыркнул, завелся погрузчик, зажужжали рич-траки, поползли вверх роллеты на воротах, Антон идет встречать новую партию узбеков. Узбеки прибывают каждый день, с баулами, нарядные, прямо с поезда, еще перепуганные насмерть цивилизацией. Надо проверить документы и знание русского языка.
Он, как Оскар Шиндлер, со своим списком ходит вдоль шеренги, выбирает, отворачивается от несчастных аксакалов. Приходится изображать агрессию, нервничать, материться, так легче погасить приступы сочувствия. Нужны двое. Остальным не повезет, они пойдут на склады в "Пятерочку". О, они уже знают! Пятерочка - мазги сыктым! Там весь день будешь носиться как в жопу ужаленный без перекура на обед, и ленивых бьют палками по спине злые киргизы - надсмотрщики.
Пятница, заказов много перед выходными, про письмо вспомнил только вечером, склад уже закрывался. Он набрал номер, ответили сразу.
- Алло, я вас слушаю.
- Здравствуйте...
- Тоха! Это я Олег Филимонов, Фил! Узнал, не?
- Еб твою мать, напугал. Ты где?
- В центре. Вчера вечером прилетел, в гостинице пока, давай приезжай.
- Я далеко, час-полтора...
- Хорошо, жду тебя в семь на "Чернышевской", буду там где-нибудь шляться у метро, выйдешь - набери меня, я сейчас номер тебе продиктую.
- Ты надолго?
- Нет, в том-то и дело...
- Все, записал, выйду из метро позвоню.
- О кей, до вечера.
- До вечера...
На следующее утро Антон проснулся в ресторане "Атлантида", спал на стульчиках в отдельной кабинке, домой он вчера так и не вернулся. Сел, рядом никого, неподалеку официант накрывает на столы, шуршат скатерти, звенит посуда. Очень захотелось в туалет, еле добежал. Олег Филимонов стоял у зеркала над умывальниками и причесывался.
- Гуд монинг.
- Привет...
Через пять минут они покинули гостеприимный подвальчик, все равно бар еще закрыт и кухня тоже. Вышли на набережную Мойки, прокашлялись, вдохнув утренний, речной воздух, пошли в сторону Невского проспекта, суббота, утро людей мало.
- Надо бы позавтракать...
- Да, не мешало бы.
Заняли столик у окна на втором этаже прямо над станцией метро "Маяковская". Торговый центр еще был закрыт, но кафе работало, им принесли графинчик водки и бутерброды.
- Так вот. Мы вчера вспоминали господина Заволоцкого.
- Он вроде как издох в прошлом году или в позапрошлом.
- Позапрошлом. Осталась вдова, не молодая и не старая тетка, по-прежнему живет в Лондоне, после смерти мужа объездила весь мир, жила на островах в Индийском океане, все ей надоело, и решила вдовушка книгу написать. И меня, как своего помощника и консультанта по любым вопросам, попросила найти толкового писателишку, литературного нигера, так сказать.
- И ты нашел меня.
- Почему нет? Да, есть целые производства, цеха негров с высшими филологическими и прочими гуманитарными дипломами, за один день они испекут толстенный пирог в суперобложке, но нам не требуется в один хлопок! Здесь нужна литературность, авторский крючок, синкопа, душа если хочешь. Да, и таких немало! Но тебя я знаю, ты наш, короче, ты сможешь.
- Как ты отыскал меня?
- Скролил "Литсбыт", самый интересный ваш ресурс, кстати, случайно наткнулся на твоего "Гангстера после полуночи", название понравилось. Читаю: погоняла, места, события, девяносто второй год - все знакомо. Ночь не спал, воспоминания мучили. И не хочу льстить, но написано здорово, как и позавчерашняя твоя новелла.
- Самому нравится. Все о том же, о девяностых. Бесконечная история.
- Ты это смотри, многие еще живы Кот в Барселоне, Пластилин где-то в Швеции.
Антон рассмеялся.
- Думаешь, в эту помойку кто-нибудь лазает из нормальных людей?
- Я-то заглянул.
- Ты искал. Сайт раскручен и популярен...
Антон снова опьянел, они оба великолепно опохмелились. Пока завтракали, пошел дождик, расцвели зонты на Невском проспекте, в кафе стало многолюдней.
- Ну, ты согласен?
- Когда начинать?
- Она хочет сама на тебя посмотреть, но это формальность.
- Едем в Лондон? Ура.
- Релакс. Вдова в Петербурге, в поместье старого друга семьи Заволоцких, у них же все конфисковали еще в двухтысячных.
У Олега запиликал телефон, он что-то ответил на английском.
- Это за нами.
Их ждали тут же на Марата, большой черный автомобиль, Антон устроился на заднем сидении, Фил сел рядом с водителем. Выехали на Невский проспект, полетели...
Олег обернулся, Антон принял позу "весь во внимании".
- Хозяина поместья зовут Анатолий, принимает меня за какого-то Вована, хули контузия в девяносто первом, в милицейскую машину гранату самодельную бросил, только неудачно - три пальца на руке оторвало да с башкой проблемы и каждый день по литру водки.
- Силен.
- Он не вылезает из своей крепости уже много лет. Нельзя. Не разрешают. Ты при нем лучше молчи, может, не заметит.
Проехали мимо ЦПКиО, промелькнули небоскребы Лахты, пост ГАИ, город кончился. Зарябили деревья, мелькнул голубой треугольник Финского залива, пустой пляж, заколоченный на зиму пионерский лагерь, снова сосны. Лес теперь казался бесконечным, черным и неприветливым, пропали совсем дома, дорожные знаки и встречный транспорт.
Автомобиль повернул налево, стало темно. Шлагбаум в лесу, будка тонированная, забор из сетки рабицы в обе стороны. Секунду их разглядывали, потом эрекция шлагбаума, и они поехали дальше по дорожке. Лес оборвался, выехали из мрака на берег залива, дорогу утрамбовали петлей, вопросительным знаком, как объяснил потом Олег, специально, чтобы с вышки видели, кто приближается к поместью. Антон с любопытством оглядывался, действительно дворец прямо на берегу, но какой-то глупый, сказочный, что ли. В стиле девяностых. Справа и слева черепичные крыши таких же построек, еще дальше он разглядел полосатую башню маяка, острова на горизонте, белые пятна кораблей и одинокую резиновую лодочку с рыбаком.
- Приехали.
Водитель вылез из-за руля, сам открыл ворота. Они въехали во двор, остановились у крыльца. Машина покатила куда-то за угол, Антон с Олегом остались, ударил ветер с залива, они подняли воротники курток и застегнулись на все пуговицы.
Услышали шлепанье босых ног, парадная дверь распахнулась, и на порог вышел толстый мужчина в спортивных штанах и с одеялом на плечах. Пахнуло из помещения рестораном - перегаром и вкусной едой. Лицо мужчины очень напоминало беляш, это и был хозяин усадьбы.
- Вован! - заорал Анатоль. Они с Олегом обнялись, в дом пока не приглашали, расселись в беседке во дворе на кожаных диванах, и выпить не предложили, Антон приуныл, Анатоль все тискал Олега.
- Братан! Ну, как там в Нью-Йорке?
- Не знаю...
- Я думал, тебя за Америкой смотреть поставили вместо Японца!
Толстый захихикал, вытащил своей двупалой клешней откуда-то из штанов бутылку "Абсолюта", вставил себе в пасть и вылакал половину.
- А помнишь, как мы ваучеры у старух отбирали у сберкасс?! С чего начинали!
- Помню, конечно.
- Как там Заяц?
- Нормально. Живет...
Лицо дяди Толика стало совсем фиолетовое, он повалился на мягкую кожаную ладонь дивана, сказал: "Я сейчас" - и вырубился.
Минут пять друзья сидели молча, слушали шепот волн Финского залива, разглядывали клумбы с осенними поздними цветами, ухоженный яблоневый сад, сугробы из опавших листьев и ведра с яблоками, много ведер под деревьями и на тропинке.
Они услышали шаги, в беседку вошел молодой мужчина в костюме, белая рубашка без галстука. Раскованный британский стиль, почему-то так подумалось. Протянул руку Антону:
- Александр.
Такой же эмигрантский акцент, как и у Олега, он махнул ему ладонью - виделись, потом кивнул на дом.
- Она еще спит. Итак. Антон, Олег объяснил суть дела? Екселент. Он передаст вам мемуарные записи Светланы Абрамовны, так же готовые копии из-под вашего пера будут отправляться обратно на читку. Работы много, но летом надо успеть закончить, и в августе этот плод нашей совместной интеллектуальной деятельности должен лежать на прилавках и в Сети. Как раз в конце следующего года сценарист и актеры освободятся.
Антон с Филом переглянулись.
- Какие актеры?
- Будем кино снимать! А как же.
Все достали сигареты, прикурили.
- Понимаете, наш герой - романтик. Да! Вы его таким и нарисуете, Олег сказал, у вас получится. И производство кино не такое оперативное, повторю, те, кто нам нужен из мира кинематографа, освободятся только к ноябрю следующего года.
Дальше Александр стал расспрашивать про личную жизнь Антона, какую-то херню про пиратский беспредел в русскоязычном Интернете, растягивал слова, вздыхал, шутил, спрашивал что-то у Олега на английском языке, словно ждал какого-то знака. Антон понял, что за ним наблюдают, следят, разглядывают через невидимую амбразуру.
Наконец, Александр улыбнулся, хлопнул в ладоши, все поднялись с мягких диванов, кроме дяди Толи.
- Алекс.
- Да?
- Антону придется уволиться с работы.
- Конечно! Я помню, ты же говорил.
Александр вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт.
- Держите. Здесь, конечно, немного...
- Спасибо.
- О! Вам спасибо, что согласились сотрудничать.
Попрощались. Алекс скрылся в доме, автомобиль уже ждал у крыльца.
- Я не поеду. Мы сегодня вечером всей кодлой возвращаемся в Лондон. Вернусь через пару дней, надо закончить там кое-какие дела. На работу больше не ходи.
- Ну ладно, пока. Жду тебя.
- Давай, до встречи, вот Майкл отвезет тебя, куда скажешь.
Когда выехали на шоссе, водитель сказал:
- Есть минибар, если желаете, панель на спинке пассажирского сидения.
- Благодарю вас, большое спасибо.
Через минуту два пустых бутылька полетели из окошка в лес. Теперь надо позвонить, но при шофере он вдруг постеснялся набрать тот самый номер, боялся вдруг там возьмут трубку. А зачем звонить? Он сейчас пойдет в гости, скажет: "Знаешь, я теперь другой..."
Машина остановилась на том же перекрестке, где он сегодня завтракал. Зря он пил эти бутыльки, его развезло и укачало, он с трудом покинул автомобиль, спрятался за рекламный щит. Теперь толпа не мешала ему, шелестела мимо, не задевая его своими конечностями. Или все же позвонить? Я теперь другой, я теперь...
- А кто я?
Он вдруг стал выше всех, толпа напоминала лягушачью икру. Людишки. Вы никто. А я винтик, пусть пока самый маленький и ничтожный, но винтик того самого механизма, который заставляет вертеться эту планету. Я кнопка! Пусковая зеленая кнопка...
Проклятая гравитация, шаги давались с трудом, минуту назад он еще добавил в гопницкой рюмочной на Стремянной улице.
- Зачем иду? Ну зачем?
Ноги отдельно от сознания сами ступали твердым шагом в нужном направлении. Дороги он не видел, перед глазами канализационные люки да шнуровка на ботинках.
Поднял голову, ее подъезд, двери нараспашку, рядом микроавтобус, два туловища в красных комбинезонах выгружают стеклопакеты. Он вскарабкался на второй этаж, надавил на кнопку звонка, услышал шаги. Из-за двери спросили:
- Мама, ты?
- Я...
Дверь распахнулась.
- Осспади!
Секунда, строчка времени, полузабытый портрет, он хотел что-то сказать, не получилось. Рухнул не подставляя рук, как памятник, прямо через порог в коридор. Прибежал еще кто-то в шлепанцах, тело затащили в квартиру, вызвали полицию...
2
Этим же субботним утром два инвалида по зрению приехали на такси в незнакомую школу на первую свою тренировку по гандболу, слабовидящая Алина и совсем слепая Настя.
Тетка в спортивном костюме и с секундомером на груди дальше вестибюля их не пустила.
- Девочки, подождите, зал сейчас занят, вон еще трое ваших сидят, познакомьтесь пока.
Алина еще вчера поздно вечером звонила Настиной маме.
- Вы вообще представляете, что такое гандбол?
Мама ответила, что это типа, когда все сидят на полу и, растопырив ноги, катают друг другу мячик.
- Возможно, что так оно и будет...
- Я адрес школы и деньги в столе на кухне оставила, поедете на такси, это далеко. Там будет еще группа инвалидов.
Группа инвалидов - трое мужчин. Познакомились. Дядя Алик, дядя Боря и еще один с гитарой на ремне за спиной, он не представился. Им было лет за сорок пять, все в одинаковых серых штанах и такого же цвета курточках, Боря натянул поверх штанов еще красные спортивные трусы. Алина предложила:
- Пойдемте в столовую?
- Отличная идея!
Заорал дядя Алик, Настя вздрогнула. Сели за стол, Алина принесла поднос с компотом, мужчины продолжили прерванный в вестибюле разговор. Говорил Борис:
- Они у меня в подвале живут, сердце мне вырезали, какой-то механизм вшили, пощупайте, не бьется, и пульса нет. Пришельцы везде, маскируются под предметы, вот как вы думаете, это стакан? Стакан, я вас спрашиваю?! Откуда мы знаем?
Толстый седой дядя Алик, презрительно отмахнулся.
- Пришельцами сейчас никого не удивишь, на Земле и без них есть много удивительных существ.
- Например?
- На улице академика Вавилова, в доме номер семь дробь четыре, живет мой друг двухголовый человек.
- Господи...
- Да-да, он приходил к нему в больницу, только вторую голову прятал под куртку.
- Показал хоть?
- Не, мы и не просили, он и без второй головы страшный.
Все замолчали, было слышно, как стучит в спортзале мяч, свистит арбитр.
- А у меня жопа поет голосом Киркорова.
Похвастался Борюсик. Громыхнуло над столом! Все схватились за животы, Алина с Настей звенели, как колокольчики. Дядя Алик и гитарист отдышались, уныло закачали головами.
- О-о-о...
Алина откашлялась, спросила:
- Что, пела?
- Еще как!
Дядя Боря тоже перестал смеяться, объяснил:
- Из-за нее я в дурдом и попал. Сначала с пришельцев все началось, я-то в милицию заявление написал - мол, разберитесь, инопланетяне под полом засели, организма лишают. Я на первом этаже живу. В тот же день приходит наш участковый. Все, говорит, пиши на имя начальника РОВД, дело серьезное. Так и пиши - в подвале моего подъезда поселились роботы. И этот Филька мой вдруг заныл про свою Марину - субмарину! Участковый убежал. Чего ржете? Я перенервничал тогда, стресс! Через час санитары нарисовались. Вот так, ждал людей в черном, а приехали в белом. Надо было не говорить, что это жопа сама, я ее Филькой зову.
- А пусть споет!
- Ха! Если бы я мог ей приказывать, давно бы жил в Сочи. Она скотина, просыпается, когда сама пожелает или в критической ситуации. Это фокусники в цирке животу - а ну, пой! И тот с радостью - ла-ла-ла.
Про гандбол все забыли, чесали макушки, пили компот.
- Ну, а вы?
Алина обратилась к мужчине с гитарой, тот спокойно ответил:
- А я - Виктор Цой.
- Простите...
- Пятнадцатого августа девяностого года я тоже попал в аварию, лежал в коме, был там. До этого гитару в руках не держал, а теперь даже сочиняю.
- Сыграйте.
- Нет. Будем считать, что я тоже жопа.
- Но Цой не Киркоров. Прошу вас.
Он секунду подумал, подкрутил колки на грифе, тренькнул пару аккордов и запел "Восьмиклассницу"...
Дядя Боря прослезился. Он хорошо помнил тот день много лет назад в середине августа, когда утром в "Сайгоне" ему сунули "Ленинградскую правду", где маленькая заметка гласила на весь мир - "Вчера в автомобильной катастрофе...". Помнил, как слезы сами потекли из глаз, он немедленно побежал кому-то звонить, так плачут об умерших родственниках.
Настя слышала эту фамилию из трех букв, Алина знала по надписям на заборах, но песенка им понравилась.
- Мамина помада, сапоги старшей сестры, мне легко с тобой, а ты гордишься мной!
- А что здесь за концерт?!
Тетка в спортивном костюме стояла на пороге столовой, ее взор буравил пустые граненые стаканы. Бутылки не было.
- Идите вон отсюда, пожалуйста. Тренировки для вас сегодня не будет.
На ее добром лице читалось - для "вас" тренировки вообще никогда не будет, потеряйтесь навсегда, граждане инвалиды.
На улице гандболисты достали сигареты, прикурили, Боря снял свои спортивные трусы, выкинул в урну.
- Не пригодятся, - пояснил он.
- Дядя Альберт, как зовут вашего двухголового?
- Коля - Миша, можно просто Колей, он более умный и покрупнее.
- Ой, а это возможно посмотреть?
- Алинка!
- Да тихо ты...
- Почему нет, он всегда рад новым друзьям, только сначала я сам зайду, надо предупредить, потом вы. Кстати, здесь не далеко.
Веселой компанией дошли до угла Вавилова и Северного проспекта, остановились у подъезда пятиэтажного дома.
- Здесь, первый этаж. Ждите меня, я быстро.
Дядя Алик исчез. Через минуту, сквозь обитую ржавой марлей форточку было слышно:
- Выпустили?!
- Выпустили!
Потом радостная возня, собачий лай.
- Со мной мои друзья, мученики.
Тут же в окне проявилась женская кудрявая физиономия.
- Ребята, заходите!
Алик открыл дверь.
- Прошу вас, это - Муза.
- Ой, не разувайтесь, как я рада!
Толстая некрасивая Муза схватила Настю и Алину за локти и усадила в кресло.
- Девушкам почетное место, как я рада!
Остальные расселись на диване, Алик носился за Музой, помогая ей таскать из кухни чашки, ложечки, блюдца, расставлять это все на столе.
- Сейчас будем чай пить!
Она щебетала про каких-то Василия с Анечкой, Алик в ответ хохотал. Собаки, запертые в соседней комнате, царапали дверь, Алина разглядывала квартиру. Вонючий коридор с плешивым линолеумом, две кепки на вешалке, гора собачьих поводков на стиральной машине, пустой сервант, деревянный телевизор, задумчивые лица в отражении антикварного зеркала.
Наконец хозяйка принесла чайник, хлопнула по дверям собакам, те сразу притихли, стала разливать кипяток, капнула заварки в каждую кружку.
- Твои друзья хотят сосисок, я только с рынка?
Все хором отказались:
- Спаси-и-ибо...
Альберт подвинул к Алине большую чашку с обсосанной каемкой и весело подмигнул:
- А Коля чай будет?
Муза пожала плечами:
- Он спал, сейчас спрошу. Девушка, телефончик уберите.
Распахнула еще одну дверь, уже третей по счету комнаты, было слышно, как она там открывает окно.
- Фу, навонял...
Тишина. Все уставились на дверной проем.
- Ну ты идешь чай пить? Алик пришел с друзьями.
- Мяса купила?
- Сосисок взяла. Выходи давай.
- Там детей нету?
- Нету, нету.
Хрустнул диван, шорох ног в поисках тапочек, твердые шаги, и показался он.
- Здравствуй, Альберт, здравствуйте друзья.
Если минуту назад было тихо, то сейчас, казалось, погасло все. Заткнулись часы, околели голуби за окном, заглохли машины на улице.
Мужчина подошел к Алику, поздоровался с ним за руку. Одна голова на длинной, слегка выгнутой вбок шее разглядывала компанию, вторая спала на плече. У этой второй, слюна изо рта повисла на груди словно аксельбант, шевелилось ухо. Алик удовлетворенно обвел взглядом публику.
- Разбуди Миху-то.
Коля подергал плечом.
- Мишаня, вставай, похмелиться хош?
Настя теребила Алину за рукав:
- Ну, что там, а? Чего молчишь?
- Хорошо, что ты слепая...
Коля недобро посмотрел в их сторону. И тут дядя Боря бзданул невероятным оттенком звучания, будто брезент порвали, и знакомый с детства голос заверещал:
- И любовь безумной пти-ицей разобьет твое окно-о, снова буду я те сниться, буду сниться все равно. Бля, я ахуеваю! Единственная моя-а! С ветром обрученная...
Вторая голова распахнула один глаз, словно змея, ускользнула за воротник, остался торчать маленький острый кадык. Дядя Боря разбежался по дивану прыгнул на подоконник и спиной вперед бросился в окошко. Зазвенело, осыпаясь стекло, хрустнул кустарник, снова залаяли собаки.
- Вы напугали его, зачем так громко петь! Так, Альберт, кто эти люди?
Алина, Настя, Цой и Альберт, вышибая двери парадной, клубком выкатились на улицу.
- Разве это друзья! Вам, что, цирк здесь! Вон! Все отсюда!
- Он сейчас собак спустит, сюда!
- Чудовище! Чудовище!
- В лес! Там не найдут! За мной!
Подобрали в зарослях сирени дядю Борю, рванули по тропинкам вслед за Альбертом.
- Даже в зеркале разби-итом, над осколками склонясь, отражением забы-ытым, ты увидишь вновь меня-а...
Борис на бегу хлестал себя пятками по ягодицам.
- Хозяин! Не бей, а то я обижусь и больше не вернусь!
- Да чтоб ты сдох!
Выбежали на центральную аллею парка и рухнули на скамейку, всех трясло, кто задыхался от смеха, кто от бега.
- Уф.
- Все, больше не могу.
Собак не слышно, где-то далеко шумела улица, звенели трамваи на проспекте Науки. Сидели молча, у всех дрожали колени.
Желтые, оранжевые, красные полуголые деревья прямо на глазах под уговорами настойчивого ветра прощались с остатками своего оперения.
- Осторожно листопад...
Сказал мечтательно Альберт, Борис кивнул головой:
- Красота.
Алина позвонила своим родителям и Настиной маме.
- Да. Играем в мячик. Здесь очень весело.
Жопа заткнулась, дядя Боря ничуть не пострадал при полете с первого этажа, даже штаны не порвались.