Аннотация: Нечего тут аннотировать ))) Задумывалось как вариант сугубо женского чтива... И ужасов ассоциативного мышления...
Кхкх... кхкх... кхкх...
Еще один крошечный шаг и под ногами снова что-то натужно проскрежетало. С каждым новым шагом темнота вокруг окрашивалась разными оттенками тошнотворных звуков. Хруст. Сдавленный писк. Скрежетание. Далекая от благозвучности какофония царапала тонкий слух и будоражила и без того буйное воображение. Пальцы правой руки, скользящие по холодной каменной стене, начинали зябнуть. Думать о том, что эта самая каменная стена сплошь покрыта стылой слизью было себе дороже.
Девушка медленно кралась, стараясь не потерять равновесия. Торопиться уже было особенно некуда. Судя по ощущениям, понятия времени в этих подземельях не существовало, а пространство съехалось до размеров каменной кишки и простиралось только вниз. Чрезвычайно открытые босоножки на небольшой платформе и высоченной шпильке, безусловно, не самая подходящая обувь для прогулок по сырым скользким камням. "Господи, ну почему было не надеть кроссовки?!" - в очередной раз вопрошала себя пострадавшая от собственной глупости. И в очередной раз сама себе отвечала: "Потому, что дура!" Во-первых, потому что одна завеилась на дискотеку (ага, как будто было с кем!). Во-вторых, потому что, несмотря на голос разума, поддалась любопытству и поперлась в эту чертову пещеру.
Опускаясь все ниже и ниже, становилось все холоднее и холоднее. И вот уже зябли не только руки. Темнота милостиво скрывала посиневшие ноги в коротеньких шортах. Сырость липкими пальцами противно шарила по обнаженной спине, заползала под тонкий кусочек шифона, прикрывающий исключительно грудь и гордо именующийся топом. Нос неумолимо наполнялся влагой.
Но во всем этом был один положительный момент. Все прочие мысли, кроме злополучного спелеологического эксперимента куда-то подевались. Исчезли неприятные подробности развода и обстоятельства, к нему приведшие. Лица всех участников, до последнего стоявшие перед глазами, незаметно растворились в необходимости не свалиться в глухую бездну. А перед угрозой быть укушенной какой-нибудь мерзкой тварью из числа недодавленных, меркла даже постельная сцена с участием уже бывшего мужа и пятнадцатилетней оторвы. Наконец-то заткнулся голос подруги, набатом возвещавший: "Литвинова, ты единственная женщина, которая при разводе поступила как настоящий мужик: оставила все бывшему, прихватив только чемодан с трусами!"...
Почему из всех мест, куда можно было поехать одной, разведенная мадмуазель Литвинова выбрала именно Коктебель, для всех осталось загадкой. Даже для нее самой. Только стоило ей увидеть море у подножия Карадага, как острое, практически болезненное счастье вытопило весь негатив последних нескольких месяцев. Наконец-то можно было дышать. Перестать выкрашивать ногти в серо-зеленые трупные оттенки. Наслаждаться новой прической и новым цветом волос. И хоть острые рваные пряди, беспорядочно нападающие на лицо, шею, плечи безумно раздражали, а холодный шатен далек от вожделенного платинового блондина, девушка наслаждалась свободой. На столько, что позволила себе немножко сойти с ума и целоваться прямо посреди танцпола с восемнадцатилетним мальчишкой. (В свои-то библейские тридцать три!). А вместо чаевых за безалкогольный мохито, предложила бармену прогуляться на пустынный пляж в заповеднике. Бармен согласился, и неизвестно, чем бы закончилось импровизированное свидание, если б на этом самом пляже она не обнаружила грот, который раньше почему-то не замечала. И тут же отправилась исследовать его. Заменив неприятности на одну конкретную часть тела неприятностями для всего организма.
Неоднократно, на протяжении бесконечного пути ее посещала здравая мысль прекратить движение. Остановиться. Ведь найти статичный объект гораздо проще, чем подвижный - об этом говорит элементарная логика. Но врожденная брезгливость была чужда голосу разума. От осознания, что там внизу ползают полчища омерзительных неведомых тварей, из легких улетучивался весь воздух. А конца этой проклятой норе все не было и не было. Почему-то, мысль о том, что можно повернуть обратно, даже не посетила изрядно полегчавшую после стрижки голову.
Было боязно оторвать правую руку от каменной стены. Когда-то она прочла, что если спускаться вниз по незнакомым помещениям, то, что б не заблудиться, нужно обязательно держаться правой рукой за стену. Бред полнейший. Но где-то в глубине души невероятно рациональная девушка Богдана Литвинова просто не могла поверить в реальность происходящего. Может поэтому не пыталась нащупать такую же каменную стену слева.
Когда от холода и сырости тело опасно одеревенело, откуда-то сбоку и снизу показался тусклый молочный свет. Забыв о прелестях шпилек на сырых камнях, исследовательница устремилась на свет.
Дану встретил огромный сводчатый зал, в центре которого сверкало идеально круглое озеро. Прозрачная вода, словно подсвечивалась изнутри. Зрелище завораживало, будто в каменном колодце притаилась луна. Потрясенная девушка задрала голову, в надежде увидеть расцвеченное звездами ночное небо. Только небо оставалось недосягаемым. Взгляд упирался в высокие, но каменные своды.
Несмотря на вдохновляющую красоту этого места, впечатление от него было несколько тягостным. Потянувшись за едва оформившимся ощущением, девушка осмотрелась. Вот оно! Идеальная ловушка. Взгляд белкой метался по пещере, и в тусклом свете было не определить, где притаилась та кроличья нора, которая привела ее в эту пещеру. Но страха почему-то не было. Отчаяния тем более.
А вода притягивала как магнит.
Что б не свалиться и не сломать что-нибудь важное на огромных валунах, окружавших озеро, пришлось разуться. Особой разницы между стоянием на холодных камнях в босоножках и босиком уже не ощущалось. Только начала кровить свежая ссадина на лодыжке, заработанная в темноте.
Желание окунуться в такую притягательную сверкающую воду за недолгое время успело разрастись до маниакального. Дана уже начала расстегивать шорты, как вдруг поняла, что, несмотря на вопиющую прозрачность воды, совершенно не видно, что происходит на дне. Смирившись с инстинктами, не пустившими поплавать, она выбрала валун посуше да поудобнее. Недвижимая вода четко отделяла его нижнюю треть от верхней части.
Разместившись на плоском камне, как на стуле, девушка опустила ноги в воду. И едва сумела сдержать крик. До середины икры ноги не просто обожгло льдом, создавалось впечатление, что их просто отрезало. Прикрыв ладошкой рот, она сдерживала не только крик, но и подступающую панику. Страшно подумать, что было бы, сигани она туда с головой, как собиралась сначала.
Дыхание восстанавливалось медленно. Нехотя. Взгляд бездумно блуждал вокруг, автоматически фиксируя отсутствие любой живности и даже растительности не только в воде, но и на прибрежных булыжниках. Ногти на ногах, выкрашенные черно-фиолетовым цветом забавно просвечивали сквозь линзу прозрачной воды. Несмотря на ее ледяную температуру вытащить ноги уже не хотелось. Может еще и потому, что вода явно лечила.
За какие-то несколько минут исчезли не только недельной давности синяки, но и свежая кровоточащая ссадина. Сначала неожиданный эффект Дана списала на то, что от холода конечности просто онемели. Вот только неровная ранка исчезла, как по мановению волшебной палочки. Вдох. Взгляд - и кровь в ней кажется драгоценным камнем. Выдох. И на месте глубокой царапины гладкая белая кожа. Чудеса!
А еще странная опаловая вода казалась плотнее, чем обычная. Была бы ложка, девушка уже зачерпнула бы ее, что б увидеть высоту горки. Мысль попробовать это чудо на вкус показалась привлекательной. Дана чуть сдвинулась к краю камня, что б зачерпнуть подальше. Только...
Упс... Босыми ступнями все это время она пыталась нащупать подобие дна, или хотя бы новый камень. Ну, или хоть какую-то неровность, которая давала бы представление о том, что же это за озеро. Бесполезно. Идеально гладкая без стыков поверхность озадачивала. Создавалось впечатление, что ты сидишь на краю огромной керамической чашки.
Вопрос: а что же там внизу, в воде?, незаметно всплыл и заслонил собой все остальные. Сколько бы не болтала ногами озадаченная девушка, вода оставалась практически недвижимой. Каждый всплеск заканчивался максимум двумя кругами. И все. Идеальная мертвая гладкость. Пока пальцы ее ноги не почувствовали еле ощутимое движение снизу. Слабый намек на течение и напряженный взгляд устремился в толщу воды.
Сверху вода оставалась все такой же спокойной, но девушке показалось что там, в глубине, нечто, извиваясь подобно змее, поднимается вверх.
Змей и прочих ползучих гадов в ее семье боялись абсолютно все, без исключения. Боялись панически. До обморока и потери речи. Даже такого безобидного существа как ужик.
То, что скользило в водах подземного озера, не было ужиком. Собственно, как и змеей. Для этого достаточно было просто внимательно присмотреться. По мере приближения загадочного, как и само озеро, существа оторопь сменялась недоумением. А недоумение окончательно отступило перед ужасом только когда водную гладь, как ножом, разрезал мужской торс. Слишком совершенный, что б быть реальным. Словно выточенный из мрамора. И такой же белый. Холодное, отчужденное лицо с черными мертвыми глазами было нечеловечески красивым. Длинные снежно белые волосы спускались на грудь и спину, и серебристыми змейками расходились в искрящейся воде. Существо было бы совершенным. Если бы продолжением этого божественного торса были длинные стройные ноги. Но вот именно их у существа и не было. А был уходящий в глубину змеиный хвост. Насколько можно было судить такой же белый, как и все остальное.
Нестерпимо запахло акварелью. До головокружения. С трудом, словно через звуконепроницаемую стену, до Даны дошло, что это запах страха. Ее собственного. Именно поэтому из всех рисовальных принадлежностей она люто ненавидела только акварельные краски. Но до дрожи в позвоночнике обожала рисованные ими дождливые сюрреалистические пейзажи.
Существо статуей замерло метрах в десяти от замершей в испуге девушки. Словно давая той возможность оценить все предложенное великолепие. Но почему-то именно это мертвое совершенство отталкивало. Ни единой эмоции не отражалось в совершенных чертах. Взгляд блестящих слюдой черных глаз оставался пугающе равнодушным.
Превозмогая оторопь, глядя на замершего памятником самому себе змеехвостого незнакомца, Дана запустила в него босоножкой, валявшейся неподалеку. Попытка оказалась неудачной. Когда до соприкосновения совершенства с разящим предметом женской обуви оставались считанные сантиметры, подлец, по-змеиному изогнувшись, поймал его за каблук. А улыбка, растянувшая красиво очерченные губы лишила гостью змеиного подземелья вообще всех мыслей и эмоций, оставив голый инстинкт самосохранения, повинуясь которому девушка бросилась наутек, не разбирая дороги.
Она как раз пыталась перепрыгнуть на соседний камень, как что-то прохладное и явно живое поймало в петлю ее лодыжку, резко рвануло вверх и назад. Уже в следующую секунду ледяная вода приняла брыкающееся женское тело.
От ужаса она даже забыла, как кричать. Вывернуться из двойных (змеиных и человеческих) объятий хозяина подземного озера было невозможно. Он был везде. Многочисленные удары и тычки своей жертвы оставляли его равнодушным. Пару раз он даже позволил девушке глотнуть воздуха, но только для того, что б уже в следующую секунду снова утянуть на дно озера и продолжить борьбу. Дана не собиралась смиряться со своей участью. В пылу схватки ей даже удалось укусить странное существо, после чего вода вокруг окрасилась в странный серебристо-металлический цвет. Воспользовавшись легким замешательством незнакомца, с недоумением рассматривающего то, что должно было быть кровью, девушка вывернулась из захвата человеческих рук. Это позволило заглянуть в лицо незнакомца. Его глаза продолжали пугать сплошной сверкающей чернотой, но что-то изменилось. Если раньше его лицо пугало непередаваемым равнодушием, то сейчас оно просвечивало чем-то изматывающим. Страданием? Ожиданием чего-то непередаваемо важного?
От этого неожиданного прозрения девушка даже прекратила попытки вырваться. И ее снова заключили в объятия. Она скосила глаза на длинные пальцы с идеальными ногтями, которые нежно касались ее лица, убирали пряди, застилающие лицо, как бы невзначай коснулись ее губ. Совершенно неожиданно пришло понимание, что ей не холодно, не холодно, именно когда тело незнакомого существа намертво оплетает ее собственное, лишая возможности даже отстраниться. Она уже начала прикидывать, каковы могут быть на вкус эти губы, и не помешают ли поцелую длинные острые клыки, замеченные, когда он улыбался. Но человеческое тело не приспособлено к дыханию под водой. Исчерпав все возможные запасы воздуха, легкие взорвались болью. Картинка стремительно окрашивалась кровавым и, наконец, померкла. Оставшиеся широко распахнутыми глаза уже не увидели прекрасного лица перекошенного толи яростью, толи болью.
- Бодь, обязательно каждый раз показывать мне этот сон? - женщина сонно поворочалась в объятиях любимого мужчины. - Или ты соскучился по своей чудной пещерке?
- Солнце мое, разве можно соскучиться за тюрьмой? - улыбаясь, мужчина зарылся в темные волосы любимой.
- Ну... Там было мило. Даже уютно. - Богдана повернулась так, что б видеть лицо мужа. Она окончательно проснулась и решила немного пошалить. Кончики пальцев вычерчивали причудливый узор вдоль позвоночника мужчины, заставляя того крепче прижимать к себе горячее женское тело.
- Милая, даже самая уютная тюрьма все равно невыносима. - оторвавшись от губ жены прошептал Богдан. - Особенно, когда прочувствовал разницу.
Дана запустила пальцы в идеально уложенные снежно-белые волосы любимого. В отличие от ее собственных они всегда вели себя безупречно, сохраняя заданную форму даже во сне. От мягкой, слегка дразнящей улыбки Богдана кружилась голова, а внизу живота растекался пожар. Знакомая беспросветная чернота затопила любимые глаза. Их слюдяное завораживающее мерцание выглядело жутко. Но эта тьма уже давно не пугала молодую женщину. Дана научилась читать в ней, и то, что она видела сейчас в этих глазах наполняло ее ликованием. Снова и снова растворяясь в ласках любимого, она была счастлива.
Они оба были счастливы. И упивались этим.
До рассвета оставалось совсем немного. Засыпающая Богдана запуталась в одеяле, пытаясь поудобнее устроится на плече у любимого. Богдан с улыбкой наблюдал за сонной возней жены. Затем просто развернул ее спиной и прижал к себе всем телом. Это была их любимая спательная поза. К своей спине мадам Литвинова подпускала только его, это было трогательно. И лестно.
- Знаешь Бодь, я тут подумала, - пробормотала она. - По сути, ты просто сменил одну тюрьму на другую...
- Глупости! - мужчина поцеловал, выглядывающее из-под одеяла плечо. - Я обрел свое солнце.
- А оно того стоило? - Богдан не видел выражения лица жены, но чувствовал, как та напряглась в ожидании ответа.
- Да! Тысячу тысяч да. - он улыбнулся, чувствуя, как Дана расслабляется в его объятиях. - Спи, счастье мое. Спи. А я постерегу твой сон.
- Только не надо мне снова показывать начало, ладно?
- Разумеется, любимая. - он улыбнулся ей в затылок. - Я сам не выдержу этот кошмар второй раз за ночь.
Но Дана уже спала.
Пыльное, невесомое, несуществующее ничто, треща по швам, впускало в себя нечто. Сначала, в образовавшихся дырах заклубилась тьма. Сочась, словно кровь из многочисленных ран, она несла успокоение, легкость. И вопросы.
Медленно, прислушиваясь к едва уловимому ритму чужого сердца, в темноту начинали вплетаться ощущения, то и дело, вспыхивая яркими впечатлениями. Вернулись воспоминания. Обрушились все и сразу, как ледяной водой окатили. В такой приятной пушистой тьме замелькали вереницей образов, без всякой хронологии. Сумасшедший, надо сказать, калейдоскоп получился.
Вот нескладный безгрудый подросток, не смахивая градом катящихся слез, усердно вычерчивает опасной бритвой продольные полосы вдоль всего предплечья. Режет уверенно. Перечеркивая поперечные шрамы. Алая кровь обильно заливает кафельный пол в крошечной ванной, но синие ручейки вен упрямо ускользают от смертоносного металла.
Тьма передергивает затвор. Хлопок. Далекое детство. Смешная курносая девочка, не желая мириться с тумаками сверстников, сводит брови и ожесточенно набрасывается с кулаками на красивого черноглазого мальчика - сына заведующей детского сада. Орущая воспитательница пытается спрятать того за собой, но неожиданно для всех маленькая бестия в ярости опрокидывает грузную женщину. Маленький красивый брюнет размазывает по лицу сопли пополам со слезами и демонстрирует медсестре дырку от выбитого зуба.
Вот мама, рассыпающая молнии из облачно серых глаз, показывает остатки раскуроченной золотой брошки и достает отцовский солдатский ремень. Это не за сделанное, а за то, что пыталась ей соврать. Откуда-то выныривает знание, что сидеть на избитой, в воспитательных целях, задней поверхности бедра было больно еще неделю. Когда это было? Первый класс? Или еще до этой каторги?
И снова школа. Другие девочки вовсю наслаждаются вниманием мальчиков, позволяют им трогать себя за ... Как ты это тогда называла? За везде! К тебе не подходят, когда была помладше, боялись кулаков. Чуть подросла, слова стали ранить больнее. Да и внешностью, по сравнению со школьными звездами не вышла.
Пришлось компенсировать стервозность остервенением.
Февраль. Александрия Египетская. На месте разрушенного Александрийского маяка стоит возведенная много столетий назад крепость мамлюков. На вершине крепостной стены, закрыв глаза и крыльями раскинув руки, ветру со Средиземного моря, подставляет лицо молодая женщина. Очень взрослый мужчина рядом с ней ревниво провожает каждый встречный мужской взгляд, заинтересованно прокатывающийся по стройной фигурке с тонкой талией и длинными ногами. Сильные мужские руки стаскивают слабо сопротивляющуюся девушку с крепостной стены. "Моя! Никому тебя не отдам! Обещаю..." - жарко шепчет мужчина в розовое ушко.
Каир. Вечер того же дня. В ресторан пятизвездочного отеля заходят двое туристов. Девушке от силы 25. Черноволосому мужчине рядом под пятьдесят. На стройную девушку в джинсах, белой хэбэшной майке и кроссовках обращают внимание даже официанты. На хищном лице ее спутника смесь сытой гордости и раздражения. Потому что ему через месяц 49, а его последней любви только 27, как его сыну. Ну почему, почему она улыбается официанту?! Хотя нет, не официанту. Она просто радуется. О, уже о чем-то договорилась с исполнительницей танца живота. И вот, наплевав на запреты, потеснив пышнотелых танцовщиц, его спутница начинает танцевать. Многочисленные бусинки и монетки мелодично вздрагивают от каждого движения бедрами, ягодицами. Тело, гибкое как змеиное, возбуждает. Первыми начинают аплодировать кубинцы за соседним столиком.
Занавес. Дайте вздохнуть. Но...
Первый поцелуй. Детский сад "Аленка". Двое пятилетних мальчишек не могут поделить между собой ошалело глядящую на них девочку. "Она любит меня!" - уверенно заявляет голубоглазый брюнет Димка Скляр. "Ерунда! - картавит рыжий Женька. - Вы даже не целовались!" Из кустов выпадает Ромка Цымбал. "Отстаньте от моей женщины!" Из уст пятилетнего ребенка это звучит потрясающе. Но уже в следующую минуту его губы прижимаются к пылающей маковым цветом девичьей щечке. Драка.
От школьного звонка закладывает уши. Это длинная переменка. Нужно спуститься в школьную столовую и позавтракать. Завтрак - это ломтик сдобной булки с изюмом и стакан теплого молока. При мысли о молоке, начинает мутить. Сосед по парте с восторгом демонстрирует пенку в своем стакане, не обращая внимания на стремительно зеленеющее лицо высокой девочки с темными косичками. Уже третий класс, а кормят как детсадовцев. Ужас. Между мальчишками назревает какая-то возня. Кто кого толкнул уже непонятно, но девочка с косичками опрокидывает молоко себе на фартук. И вздыхает с облегчением. Но счастье длится недолго. Суровая учительница, ухватив нечаянного спасителя за ухо, заставляет отдать пострадавшей свое молоко. Та, не долго думая, хватает протянутый стакан и обливает им своего обидчика-спасителя. И стремительно убегает в туалет. Сдерживать тошноту уже невозможно.
И снова детский сад. Всех фотографируют перед школой. Маленькая банда из четырех человек спряталась в кустах на детской площадке. Трое мальчишек клянутся в вечной любви девочке в пышном платье с большими бантами. Сложный выбор, и она решает перецеловать всех. Три пары губ. Все такие разные. Уже потом, во взрослой жизни, все трое будут вспоминать тот самый первый, по-детски взрослый поцелуй. А она, распробовавшая их губы, забудет.
Знать бы еще, когда в душе поселилось одиночество?! Хотя только ли оно одно?
- Сколько тебе лет, маленькая? - спрашивает неприятный взрослый мужчина, положив руку на ранец за спиной девочки. Что ему нужно от самостоятельной первоклашки с двумя огромными бантами на коротко стриженых волосах? Его хватка становится железной, когда он передвигает руку с клетчатого ранца на хрупкое детское плечико, а второй рукой начинает шарить под плиссированной юбкой, пытаясь снять белые колготки. От страха голос куда-то пропадает, и чудом вывернувшись из шершавых рук, бросив портфель, маленькая девочка пулей несется по улице. Вбегает в свой подъезд. Сосед со второго этажа открывает перед ней дверь как раз в тот момент, когда злой запыхавшийся дядька почти касается куцего темного хвостика, торчащего из белого банта. И вот тут беглянка начинает кричать. И ты вместе с ней. Не потому что понимаешь, что могло случиться что-то страшное и непоправимое. А потому, что внезапно сознаешь, что эта маленькая как пичуга, перепуганная девочка - ты. Только лет с тех пор прошло очень много.
Много...
Эффектная брюнетка в микроюбке стремительно покидает салон темно-зеленой Кэмри. Шикарные ноги в босоножках на высоченном каблуке мгновенно привлекают внимание нескольких мужчин на остановке. Но ни один из них не двигается с места. Следом за девушкой из машины выходит высокий подтянутый мужчина под 50. Он успевает нагнать беглянку, но сил на слова уже не остается. Что он шепчет ей, целуя холодные руки? Не важно. Важно, что она ответно целует его в щеку, а потом разворачивается и уходит. Гордая. Не сломленная. Собирая восхищенные взгляды мужчин и завистливые женщин. Она не сомневалась в его выборе, но от этого только тяжелее. Да он неистово ее любит. Так, как никого и никогда. Он хочет от нее детей. Много. Но развестись с законной женой и бросить любовницу, с которой вместе уже более 15 лет означает слишком круто изменить свою устоявшуюся жизнь. К этому он не готов.
Готов? Пошел...
И вот ты сидишь напротив светлой шатенки в аккуратных очках. Ее имени не вспомнить. Она специалист по набору персонала Компании, в которую ты пытаешься устроиться. Ее невзрачность должна выглядеть располагающей.
- Здравствуйте. - шатенка смотрит в листок. - Вы Богдана Литвинова?
Киваешь. Специалист по подбору персонала внимательно рассматривает твое маленькое черное платье. Подвеску в виде черепа с веночком из роз. Волосы, которые ты не потрудилась собрать хотя бы в хвост.
- Расскажите о себе. - просит она.
Рассказываешь. С вежливой улыбкой. Понимая, что работать в этой компании ты не будешь. Не поможет даже твоя ситуативная откровенность и искренность. Покидая претенциозный офисный центр, заглядываешь в кошелек. Подсчитываешь наличность. Здорово! Хватит на жетон в метро.
"На часах без чего-то шесть..." - декламирует сухой бритый мужчина, удерживая в тонких пальцах высокий фужер с красным вином. Вино в фужере стоит половину твоей зарплаты, а костюм, торопливо снятый и брошенный час назад - минимум две. Абсолютно расслабленный и обнаженный он выглядит уязвимым. Почти жалким. Даже не верится, что твое стройное, но отнюдь не невесомое тело в свою квартиру на третьем этаже, он вносил на руках. Его взгляд светлых водянистых глаз прикован к сидящей в окне женщине. К тебе. "Ты похожа на булгаковскую Маргариту..." - бросает он, дочитав стихотворение до конца. Обнаженная женщина в окне отчаянно и зло улыбается: "Только я не невидима. И не свободна..." Держась за раму двумя руками, она вытягивается во весь рост. Запрокидывает лицо в ночное небо. И поэтому не замечает, как мужчина подходит к окну. "Я буду скучать за тобой, моя Маргарита..." выдыхает он в плоский живот. Ты помнишь. Это была ваша последняя ночь. На следующее утро Александра Филда в комфортные Соединенные Штаты унес боинг. Там, на другом конце земли он собирался наслаждаться воспоминаниями о его Маргарите. На оставшийся год жизни их должно было хватить. Маргарите же досталась небольшая, но невероятно уютная квартирка в центре Киева.
Стоп. Кто-нибудь, нажмите на паузу!
Позорное бегство за закрытыми окнами и дверями твоей квартирки не спасает от жгучего стыда, испытываемого перед соседями. Во дворе твоего дома два взрослых и в драбадан пьяных мужика в позе рабочего и колхозницы, на крыше черного джипа, отчаянно фальшивя, орут "За глаза твои карие...". И совершено непонятно, что вызывает большее раздражение, жанр этого сомнительного шедевра, или все же само исполнение. Если б знать, что один невинный ужин с твоим давно бывшим мужчиной обернется таким позором, сказалась бы мертвой, и все дела! Но ты свято верила в то, что никаких эмоций по отношению к человеку, не пожелавшему ради тебя развестись с женой и давней любовницей, совершенно не осталось. К тому же, сразу было оговорено, что вы ужинаете не вдвоем, а в компании Стасика Шульги - друга, собутыльника и делового партнера. И вообще, мужчин в Киев привели исключительно дела, а не попытка наладить давно разорванные отношения. Но в ходе ужина, причем от Шульги ты узнала, что Александр Иванович (ты перестала звать его по имени-отчеству и выкать одновременно с расставанием) все же развелся с законной женой, расстался со Светланой Александровной (любовницей на протяжении долгих 15 лет) и все так же любит тебя до судорог. Судя по всему, сейчас у него как раз период этих самых судорог... А на следующее утро, когда соседи горячо обсуждали, кто же все таки вызвал милицию, соседка с пятого этажа - дама весьма почтенного возраста, посоветовала тебе не судить строго великовозрастного ухажера и повнимательнее присмотреться к нему. Дескать, в наш технологически просвещенный век редко можно встретить мужчину, способного ради женщины совершать сумасбродные поступки.
Су-ма-сброд-ство... Интересно, а как в этом случае назвать решение женщины выйти замуж за человека на 22 года старше ее?! Глупость?...
Тьма! Тьма! Тьма!!!!!!!!! Пусть будет тьма...
Только тьма остается безучастной к мольбам.
Ты уже знаешь, что увидишь, но все равно отчаянно сопротивляешься... Глаза наполняются слезами. Предательская влага проникает сквозь плотно сжатые веки, наплевать, что глаза не участвуют в этом чудовищном просмотре. Ты медленно приближаешься к кульминации собственной никчемной жизни, или того, что считала ею... Ночь разрезает телефонный звонок. Впечатляюще нетрезвый муж просит тебя забрать его с сабантуя. Темная, залитая лунным светом и дождем автострада. Сауна в лучших традициях мальчишеских посиделок. Девочки... В прямом смысле - самой старшей от силы семнадцать. Полумрак в бильярдной. На кожаном диване, оседлав твоего мужа, ритмично подпрыгивает белокурое создание, оглашая фальшивым наслаждением просторную комнату. В отличие от своего случайного любовника она абсолютно трезва. А твой взгляд бьет наотмашь. Наверное, поэтому она, картинно изогнувшись, оборачивается. Ее миловидное, еще по детски пухлое, личико расцветает отвратительно взрослой, порочной улыбкой. Победной и злорадной. "Забирай..." - беззвучно произносят твои губы. Резко постаревшая женщина растворяется в темноте раньше, чем ее уже бывший муж соображает, что в комнате был кто-то третий.
А дальше... Что дальше?
Парикмахерская. Развод. Бастион маленькой холостяцкой квартирки. Вырубленные телефоны. Вечера в компании Лакримозы и Дней гнева Моцарта. Отпуск. Черное море и Карадаг. Круглое как тарелка подземное озеро. Черные без белков глаза на нечеловечески красивом белом лице...
Холод...
Резко втянув воздух сквозь сжатые зубы, девушка открыла глаза.
- С добрым утром, мое холодное солнце... - прошептал кто-то неведомый в макушку, шевеля дыханием потяжелевшие от воды волосы. Предательское тело мгновенно поверило чужим рукам, которые бережно баюкали Дану в своих объятиях.
Сон?... Собственные чувства и ощущения кажутся нелепой мозаикой.
- Я что, спала? - невнятно пробормотала несостоявшаяся утопленница, нервно озираясь по сторонам.
- Нет... - улыбнулся незнакомец, продолжая зарываться в темные волосы своей пленницы. - Ты умерла. По-настоящему.
Почувствовав, как замерло в его руках девичье тело, хозяин подземного озера, практически силой, заставил Дану заглянуть ему глаза. Безумные, совершенно нереальные черные глаза.
- Тебе пришлось поделиться со мной смертью, а я поделился с тобой бессмертием, мое холодное солнце. - все это время его губы практически лежали на губах девушки. И их дразнящее тепло будоражило серебристую кровь под белым мрамором кожи. - Теперь у нас одни сны и воспоминания на двоих. Мы связаны...
- Связаны... - эхом повторила Дана, сокращая и без того ничтожную дистанцию между ними.
Буквально в секунду, огромное, наполовину змеиное тело, вытеснило из памяти Богданы кровоточащее прошлое. Он назвал ее холодным солнцем, хотя в восприятии девушки сам гораздо больше напоминал низвергнутое остывшее светило. Змеиные кольца, плотно обнимающие стройные ноги девушки уже не вызывали нездоровых ассоциаций. Жадные отчаянные поцелуи неведомого существа словно вгрызались в разгоряченное тело. Их горечь чувствовали оба неожиданных любовника, но впервые за очень долгое время именно эти безумные поцелуи заставляли их так остро чувствовать жизнь.
Вот уж действительно доброе утро. Их первое утро новой жизни. Совместное.
Лениво выползая из-за моря, уходящего в бескрайний горизонт, над Карадагом вставало солнце. Ласковые лучи мягко скользили по поверхности, придавая воде, скалам и даже воздуху приятный золотой оттенок.
Глядя на то, как сладко потягивается в этих лучах ее белокожий любовник, Дане захотелось сделать то же самое. Покинув своды гостеприимного грота, девушка вышла на солнце. Ни один из этих двоих не подумал стесняться собственной наготы. Даже если б кто-то и бродил по заповеднику в 4 утра, увиденное стало бы исключительно его проблемой.
- Ух ты! - совершенно по-детски восхитилась девушка. - Только сейчас заметила, у тебя ноги!
- Очень надеюсь, это не единственное твое прозрение на мой счет. - засмеялся мужчина, привлекая ее к себе. - А если серьезно, то мои ноги - это целиком и полностью твоя заслуга. До сегодняшнего дня ни одна женщина не смогла вывести меня из подземелий.
- И много их было? - хитро прищурившись, поинтересовалась Дана. Они стояли друг напротив друга в лучах восходящего солнца. На мгновение лицо мужчины исказилось:
- Мои грезы о несбыточном привлекали многих невинных дев, - его голос звучал отстраненно. - Это был мой дар. И мое проклятье. Они приходили. Охотно расставались с невинностью. Жертвовали жизнью. Растворяли души. А мне оставался холод. И воды мертвого озера.
- Я не невинная дева, Змей...
Это прозвучало слишком горько. Больно. Повинуясь секундному порыву девушка попыталась отстранится, но крепкие мускулистые руки сгребли ее в охапку.
- И слава Богу! Ты стала моим Солнцем. Я никому тебя не отдам! Обещаю...
Последнее слово ударило наотмашь. Память услужливо подсунула неприятные иллюстрации.
- Не обещай... - сквозь набежавшие слезы прошептала Дана. - Просто не отдавай...
- Никогда... Даже не надейся... - невесомые поцелуи быстро высушили непрошенные слезы, а крепкие жаркие объятия только подтвердили правоту слов.
- Как хоть тебя зовут? - вдруг спросила Дана, удивляясь, почему этот вопрос даже не пришел ей в голову раньше.
Глядя в безоблачное небо, мужчина засмеялся:
- Знаешь, счастье мое, у меня сегодня день рождения. Ты подарила мне жизнь, значит и имя выбирать тебе.
- Ладно, подарочек... - в золотистых глазах девушки промелькнуло лукавство. - Тогда нарекаю тебя Богданом. Нравится?
- Ага. - легко согласился свежеокрещеный. - Хотя не понятно, кто для кого больший подарок?!
- А вот это, как раз, совершенно не важно! - девушка внимательно оглядела окрестности. - Сейчас важно как-то довести тебя в таком виде до номера.
- Зачем? - склоняясь к ушку любимой, прошептал мужчина. - Раз все так не просто, предлагаю дождаться темноты в уже испытанном гроте...
- Твой американо, милая. -присев на край постели, Богдан поводил в воздухе кружкой с ароматным напитком. Дана давно проснулась, но все время, пока он готовил кофе, прикидывалась спящей.
- Какой к черту американо? Я же просила не показывать мне этот сон? - недовольное личико с припухшими со сна губами выглядело трогательно. От щемящей нежности у мужчины перехватило дыхание.
- Милая, ну разве можно начинать утро с нападок на супруга? - в его голосе сквозила непритворная скорбь, но в черных глазах еще не прикрытых линзами, плясали черти. - А где "доброе утро, любимый"?
Дана все таки соизволила сесть на постели. Естественно, она не сердилась на мужа. Ей просто хотелось покапризничать, а Богдан никогда не мог отказать любимой в мелких шалостях. Тем более, что Богдана никогда не перегибала палку. Она приняла протянутую ей кружку:
- Вот выпью кофе, и будет тебе "доброе утро".
Богдан завалился поперек постели:
- Обожаю твои добрые утра, мое холодное солнце!
- Вот заодно и выясним, кто тут холоднее! - мстительно прошептала девушка, отставляя кружку с недопитым кофе. Подальше...