Петрович обустраивал защитный круг. В условиях обычных это действо занимало не более десяти минут. Все дело было в том, что на заданной местности круг становился очень уж условным. Ворча о том, что лазать по скалам в его возрасте уже просто неприлично, Петрович тщательно проверил защиту трижды (магическое число, куда денешься) и только тогда отпустил ребят к костру. Иван тем временем сетовал на отсутствие пластида или динамита, на худой конец.
- Сделать из этого кошмара площадку, где можно спать, - это только путем направленных взрывов возможно, - шипел он, в очередной раз хватаясь за выступ скалы одной рукой, а другой удерживая чайник и разливая кипяток по кружкам.
- Ванечка, а где же кофе? - ехидно спросила Наталка, заглядывая в кружку.
- На кухне в Питере, - неожиданно миролюбиво ответил Иван.
После этого тему кофе больше никто не поднимал, ибо и так понятно было - чай тоже неплохо, по сравнению с судьбой кухни в Питере.
Вадим, утирая пот со лба, бухнулся у костра.
- Ребята, не знаю, как мы тут будем спать, мягко - это мы еще обеспечили, а вот про ровную поверхность забудьте.
На какое-то время все затихли, наслаждаясь отдыхом и чаем. Алиса мирно предупредила:
- Если кто-либо сейчас что-либо скажет про планы на завтра - просто прикончу.
Вадим покачал головой:
- Извини, сегодня как-то не подумал. В следующий раз...- он глянул на Аристарха и осекся: - Аристарх Борисович, ну-ка, дайте я рядом с Ларочкой сяду. А вам отдохнуть нужно.
Алиса оглянулась и охнула:
- Нет, мы все же идиоты. Нужно было сразу подумать, что Аристарх Борисович один с энергетической поддержкой не справится. Будем дежурить по очереди?
Аристарх устало сказал:
- По очереди уже не выручит. Придется создать круг. Ребята, давайте поближе - плечом к плечу, чтоб получилась цепь. Студенты, вы в круг не садитесь - передавать энергию вы не умеете, а перебой цепи из-за вас может быть. Вы садитесь ближе к костру, а мы вокруг вас и костра. Я знаю, что все устали, но иного выхода нет.
Ребята молча сели, образуя замкнутую цепочку и касаясь друг друга плечами. Сережка удивленно произнес:
- Какая-то странная энергия идет. Как будто давит что, такой груз прожитых лет и тяжких испытаний.
Вадим мрачно глянул на Сергея:
- Особенно приятно ощущается теми, кто их и правда имеет.
Все замолчали, явно вспоминая самые мрачные эпизоды своей жизни - лица потемнели, все словно стали на много лет старше.
Иван и Наталка снабжали ребят и кураторов чаем и бутербродами, чтобы никому не приходилось вставать, а Назар вдруг подмигнул нахмуренной Надье и сказал:
- Надь, давай споем? Я сейчас гитару возьму только.
- Во, давно бы вынул инструмент...- проворчал Петрович. - Костер есть, ночь есть, а песен нет. Непорядок это...
Назар достал из чехла гитару, ласково погладил ее, перебирая струны и подкручивая осторожно колки. Гитара что-то тихо говорила ему, а он, склонив голову набок, внимательно прислушивался. Все затихли. Наконец Назар поднял голову и кивнул Надье:
- Давай нашу, про луну.
Странная, почти на полутонах мелодия зазвучала в этом чужом, мрачном мире, превращая его, пусть на мгновение, в родной, уже более понятный и менее суровый.
Огромный мир дорогу нам пророчит
Она прозрачной нитью пролегла
Душа взлететь куда-то выше хочет...
А нам вперед, такие вот дела.
Земля кружится в лабиринте звездном,
Туда мы обязательно вернемся.
И пусть опасность ждет за поворотом.
Ты знай, мы сквозь преграды все прорвемся.
Золотая луна,
и тепло от костра.
Мы сегодня с тобою в пути.
Пусть дорога трудна,
И опасна она -
Не грусти, не грусти, не грусти...
Пойдем - нам путь неблизкий обещали,
Опасна и трудна у нас судьба.
Но мы с тобой не ведаем печали.
Плечом к плечу - пробьемся, не беда.
Над нами незнакомые созвездья,
И бьется фраза - я хочу домой.
А мы - вперед, без слез и сожаленья.
Мы все же продвигаемся вперед.
Золотая луна,
и тепло от костра.
Мы сегодня с тобою в пути.
Пусть дорога трудна,
И опасна она -
Не грусти, не грусти, не грусти...
Назар перебирал струны своей гитары, а лица сидевших у костра становились все светлее и даже появились робкие улыбки. Тогда Наталка кивнула Назару:
- Ну-ка, давай по нашим, студенческим пройдемся!
Назар тряхнул непокорной прядью волос, сгоняя ее со лба, и заиграл что-то безбашенно веселое. Наталка звонко завела песню про то, как "в первые минуты Бог создал институты", потом пели что-то из Никитиных, Визбора. У костра становилось все веселей, даже Лариса вдруг начала подпевать, покачивая в такт музыке головой. Внезапно над костром появилось неяркое, словно робкое свечение.
- К нам гости, - негромко произнес Петрович. - Не волнуйтесь, это не опасно.
Свечение сформировалось в шар, слегка мерцающий зеленоватым светом. Все зачарованно смотрели на неожиданное явление. Наступила тишина, лишь изредка нарушаемая шуршанием среди камней - все же живность тут водилась, хоть и не пересекала установленный Петровичем круг. Потом ребята услышали голос, идущий из свечения. Больше всего этот голос напоминал тихую мелодию, нежную и грустную одновременно.
- Вы развеяли мою печаль, гости, - сказал шар. - Уже много лет я не могу справиться с тоской. Она гнетет меня, она не дает мне дышать и жить. Я уже полагала, что умру с этой тоской на сердце. Я рада, что вы пришли сюда, и прошу прощения за то, что случайно наделила вас своей тоской. Как оказалось, вы способны ее ощущать, но я вижу еще и то, что вы умеете с нею справляться. Расскажите, как это делать? Может, и я справлюсь с этой непрошеной гостьей.
- Кто ты? - зачарованно произнес Джонни.
- Я Селена, планета, где вы сейчас находитесь. Вам... - голос замолк, потом продолжил неуверенно, - вам здесь не понравилось... Не правда ли, печальное зрелище?
Прежде чем кто-то из кураторов успел вежливо сказать что-то вроде "Нет, что вы, все хорошо", ответил Джонни:
- Душераздирающее...Нам не понравилось, ты права. Что тут может нравиться? Пусто, мрачно, человеческие существа превращены в животных. Да и нашу Ларочку ты почти уморила своей тоской. Что тут у вас происходит?
Шар вновь замерцал, тревожно помигивая:
- Я пыталась с этим справиться, но они не стали меня слушать. Они никогда не слышали меня. Сначала они убили и отравили леса и реки, потом добрались до морей и океанов. Я пыталась их образумить, но они не хотели меня слышать, не понимали моих знаков, сигналов. Я пыталась справиться с тем, что делают мои неразумные дети, но моих сил не хватало. Мое сердце болело за других детей моих, за зверей, птиц, рыб, деревья... Представьте, у меня было синее небо, зеленая трава, воздух был почти хрустальный. В нем всегда жила энергия счастья. Я была молодой и счастливой, поэтому почти все живое тоже ощущало радость жизни. Но люди... Они, как неразумные дети, все ломали, портили, не беспокоясь о будущем. А потом еще эта война... Когда они взорвали сразу несколько ужасных бомб, надо мной опустилась мгла. Я перестала видеть солнце, вода оказалась отравленной, погибло много живого. И тогда ко мне пришла тоска.
- Понятно, - хмуро подытожил Иван. - У нас это называют депрессией.
- Это как? - неожиданно заинтересовался шар. - Что это такое?
- Это когда утром даже вставать не хочется, потому что не ждешь ничего хорошего, а в голове бьется мысль о том, что все плохо, безрадостно. И даже есть не хочешь, видеть никого не хочешь. Сидишь или мечешься по комнате, иногда плачешь без причины... - пояснила Алиса.
Поймав удивленный взгляд Вадима, она смущенно пожала плечами:
- Ну да, было у меня как-то раз. Не знала, как справиться. Хорошо, что само через пару дней прошло.
- Само у нее прошло, - проворчал Петрович. - Нет, милая, это мы с Аристархом такой настрой увидели и отправили тебя на самое сложное задание. Развеяться, так сказать.
Алиса возмущенно открыла было рот, но передумала выступать по поводу начальственного беспредела и только сказала:
- Ну, в общем, депрессия - это примерно вот так, хреново, в общем...
Шар грустно согласился:
- Так, все совпадает. А что такое "хреново"?
Петрович хихикнул, Джонни уткнулся лицом в колени и застыл так.
- Только у меня это длится уже несколько столетий, пожаловалась Селена.
- Ой, - испуганно сказала Женька, - это же ужасно. Тем более что тебе не с кем было говорить об этом, да?
- Не с кем, - печально подтвердил шар.
- Ну, а люди? - Петрович решил вскрывать болячку хирургическим методом. - Они-то почему теперь словно животные?
Шар вздохнул и замерцал сильнее:
- Люди чувствуют моё состояние. Когда началась тьма и я загрустила - люди тоже ощутили тоску. В то время им пришлось вновь учиться выживать - многие погибли, все было разрушено. Но ко всему этому добавилось мое настроение - людям постоянно было грустно и тоскливо. И они начали пить. Оказалось, что на какое-то время это помогает. Я-то их могу понять: терпеть такую тоску каждый день - это ужасно. А еще после взрыва произошли какие-то мутации, и некоторые звери стали вести себя осознано, почти как люди. Так вот и получилось: звери развивались, учились говорить и строили дома, а люди становились все менее сообразительными, все время пили, и вот тут-то Гурики - это самые сообразительные из всех зверей в моем мире - стали приручать людей и ездить на них.
- Ого! - воскликнул Вадим. - Как в страшном сне. А что теперь будет? И неужели не осталось людей, которые не пьют?
Селена вздохнула:
- Кто не пил, тот уже сошел с ума. Хотя... Есть несколько племен, они оказались в районе, экранированном от моего излучения. Это люди, которые по-прежнему умеют мыслить. Но я к ним не заглядываю - боюсь повлиять на их разум...
Селена вдруг вновь затосковала, да так, что у Ларисы из глаз полились слезы.
- Тихо!!! - рявкнул Петрович. - Селена, вы же понимаете, что так нельзя. И так вы тут столько всего натворили. И начинать, полагаю, нужно с вас. Будем лечить депрессию?
Шар замер, даже мерцать прекратил от удивления:
- Это возможно? Но как?
- Не знаю, честно сознался Петрович. - Тебе бы, голубушка, солнышка добавить, облака разогнать, да раны подзалечить. Сейчас думать будем...