Аннотация: Иногда пробуждение - это начало чего-то нового, а иногда - конец прекрасной сказки... год написания 2019 Хоррор, Эротика
Миррэй Фианит
***
Иногда пробуждение - это начало чего-то нового, а иногда - конец прекрасной сказки...
Но бывает и так, что сон не развеивается, а остается, связывая нитью Ариадны два, на первый взгляд, совершено несовместимых мира...
Мира, что сверкая в лучах Авроры, постепенно становятся единым целым...
Становятся им, утопая в вечно веселых глазах Алисы, что вечно ищет, бродя по краю, что соединяет несоединимое...
И улыбаясь своей обворожительной улыбкой, бесконечно уводит странников за грань времени и пространства в свою волшебную страну - в Зазеркалье, в котором возможно все - даже Вечная Любовь...
Вечная Любовь, что в образе вечности нерушимыми узами счастья спаивает воедино не только сердца и плоть, но и души - даруя чудесный дар истинного и безграничного счастья...
Счастья, что лучами златоперстой Зари брезжит за горизонтом событий...
Брезжит и никогда уже не отпускает, даруя самое желанное, что только может существовать - бесконечность и совершенство...
***
*Зазеркалье*
***
*Миракль Донум*
***
*Книга 2*
***
*Чудо 1*
***
Год спустя
***
Пламя сверкало, мерцая в руке.
Оно приобретало, постоянно изменяясь и трепеща, образ девушки, кричащей от отчаяния и горя...
На его лице цвела улыбка. Улыбка, преисполненная безумия и неистового веселья.
Он смеялся. Смеялся как демон. Как демон, выпивший до дна всю чашку проклятий, насланных на людские души самим миром.
Ветер рвал полы черной мантии, сейчас рваными лохмотьями струящейся за его плечами, а в волосах подобно блеску молний танцевала гроза великого разрушения, превращаясь в электрические молнии-перья, украшающие его перевитые всполохами, белоснежные, как пепел волосы.
Он слышал. Слышал тонкий, пронзительный голос...
Слышал его на грани своего сознания...
Он слышал голос, зовущий его с той - с другой стороны времени. Голос, зовущий его вернуться...
Он буквально слышал многоликий шепот:
"Вернись...
Вернись ко мне!
Ты нужен мне! Вернись! Вернись! Вернись же! Ну же - Пастырь! Вернись! Вернись, я жду тебя"
Он слышал и смеялся еще сильнее.
Он видел кричащий образ огненной девы, сверкающей блуждающим огоньком в его руке.
Он видел, как он, тая, перетекал в огромную фигуру, буквально затмевающую собой весь небосклон.
Он видел, как пламя страсти обретало облик. Облик той, кого во все времена звали просто - Алиса...
Теперь уже ветер рвал ее пламя. Рвал пламя, воплощающее ее саму и ее безумие...
Алиса, в образе Лейлы, изломанном и перемолотом жерновами времени, вобравших в себя саму суть женской души, весь бесконечный сонм и спектр обличий и эмоций, так присущих всем женщинам, то, что и делает их Матерью, самой Жизнью...
Она протягивала к нему руки.
Она тянулась к нему. Тянулась, прося вернуться обратно - в ее проклятый, но безумно прекрасный Гесперид...
Ведь испивший однажды заколдованного вина страсти, вернуться по-настоящему уже никогда не сможет...
Он навеки будет обречен блуждать по миру в поисках потерянного рая, вечно алкая несбыточного.
Он с силой сжал меч в руке и оглянулся. За его плечами стояли сонмы таких же, как и он, Пастырей. Все те, кто до него нес этот тяжкий крест очищения, были там. Стояли, толпясь и гневно смотря на нее - на Алису...
Он видел и своего отца, так же, как и он сейчас, облаченного в тьму тысячелетий. И рядом с каждым стоял его верный страж - серафим...
Стоял, преобразуя их силу в сверкающий поток. Преобразуя и защищая, становясь несокрушимым оружием и нерушимой броней для их душ.
Вот только...
Только по правую руку от него самого сейчас не стоял Миклео...
Не стоял, и в сердце клубилась пустота, отравляя своими ледяными клыками отчаяния. Ярость вновь обуяла его сердце.
Он вновь слышал, как смеется в небытии Симонна, и как воет Ойш, тщась прорваться к нему сквозь безумный огонь весело смеющейся Алисы, а вокруг...
Вокруг внезапно затанцевали, закружились серафимы. Затанцевали в колдовском танце, отойдя от своих возлюбленных. Затанцевали, щекоча его кончиками своих сверкающих крыльев, а затем...
Затем Миклео все же явился перед ним...
Явился, овитый ветром и водой, одетый в пламя и покой.
Я всегда буду только твоим единственным и единственным, твоим Серафимом!
Я буду любить тебя и только тебя вечно, и никогда не покину!
Я клянусь тебе, мой Пастырь!"
А затем...
А затем небо раскололось и...
И Сорей увидел сверкающую линзу, вокруг которой сверкал диск врат андронного коллайдера, а в ней...
В ней отражалась Земля. Их с Миклео Земля...
И потоки света, снизойдя с небес словно ленты, обвились вокруг тонкого стана серафима, утаскивая его ввысь, оторвав от обнявшего его Сорея.
Они поднимали его в небеса, буквально вырвав его из объятий Пастыря. И...
И Сорей закричал...
Закричал, как безумный...
Закричал, отчаянно хватая за ускользающие в потоках света руки, свою Эвредику...
Эвредику, вновь похищаемую у него Аидом и распахнув, ставшие бесконечными, крылья, взлетел вслед за ней - за своей прекрасной мечтой - Миклео...
Взлетел, объятый бушующей грозой столь же безумной и роковой страсти, и небо треснуло...
Треснуло, как разбитое зеркало...
Треснуло, осыпаясь на него сверкающими осколками-лезвиями, а Миклео...
Миклео исчез в разбившемся вихре глади, исчез, крича его имя и протягивая к нему свою, рассыпающуюся огоньками, сияющую лунным светом руку и...
И он очнулся...
Очнулся, вспоминая тот самый миг, когда Миклео впервые оказался по ту грань линзы, а он...
Он тогда поймал его руку...
Поймал, все еще паря по другую сторону вечности...
И он окончательно очнулся в тот миг, когда прекрасная Леди, звонко рассмеявшись и кружась в стихийном вальсе звездной бури, создала всепожирающий пожар вездесущего Инферно, предназначенный выпить до капли всю волю их неуничтожимых душ...
Он очнулся и удивленно заморгал. Светило теплое солнце, ласковый бриз нежно ласкал лазурный прибой. Ветерок играл в пальмах. Надрывно кричали вездесущие шальные чайки, белоперыми стрелами носясь над головами отдыхающих. Шезлонг почти не защищал от солнца, а Миклео...
Миклео мирно спал на соседней раскладушке. Золотое колечко задорно поблескивало на его худощавой и не поддающейся тропическому загару руке, разбрасывая искристые золоченые всполохи. Моргрим, свернувшись калачиком, примостилась у него на груди и урчала, как маленький моторчик.
Сорей озадачено воззрился на свою руку.
Она дрожала, а еще...
Еще в ней горело пламя...
Горело неугасимое, колдовское пламя Алисы...
Пламя, не желающее их отпускать. Хоть они и вернулись...
Вернулись, очистив мир от скверны, только по всей видимости, сама Алиса так не считала...
Он сжал кулак и зажмурился. Зажмурился, тщетно стараясь избыть память о своем кошмаре. О кошмаре, который кошмаром по сути своей и не был.
Алиса, явившаяся ему в обличье Лейлы, пугала. Пугала и говорила о том, что ничего еще не кончено и все только начинается! Это злило.
С неба падали сверкающие льдинки. Падали, тая лучиками света на его лице, а в ветре...
В ветре все еще слышался сладострастный шепот Алисы:
"Вернись ко мне, мой любимый! Вернись ко мне, Мой Пастырь! Вернись! Вернись! Вернись!.."
Слышался наперекор всему и вся...
Слышался, творя неопределенность и разрушая рамки здравомыслия и самой реальности...
Из его глаз потекли слезы.
Он понял - его света было недостаточно. Недостаточно, чтобы полностью избыть зло.
Да, он избыл тьму планеты. Избыл ее, но не развеял проклятья над ней, и теперь...
Теперь Она пришла за ним. Пришла за ними...
Пришла из Страны Чудес...
Пришла, прорвавшись в реальность из Зазеркалья и теперь...
Теперь как безумная королева роз, требовала назад его душу. Требовала ее, разрушая мановением своей легкой руки все воздушные замки мечты, что карточными домиками надежды возвел его разум. И теперь он знал, ему предстоит еще одно сражение и он не имеет права на проигрыш!
Он обязан победить! Обязан выиграть любой ценой! Обязан, ради Миклео и...
И ради себя и мира...
Мира, что так же, как и все его обитатели нуждался в спасении.
Сорей знал...
Знал, что любой ценой найдет решение! Найдет его, какой бы высокой не была цена! И даже если ему придется вновь воспользоваться чудесным даром Алисы, он воспользуется им! Да, если понадобится, он вновь станет Пастырем на час...
Он станет им и спасет мир! Спасет мир, который все же достоин того чтобы его спасали! Он вновь открыл глаза и вскинул ввысь сжатый кулак. Вскинул и, улыбнувшись, произнес. Произнес в небо, давая ему клятву:
"Не беспокойся!
Я обязательно спасу тебя! Спасу, даже если для этого придется разрушить само Мироздание! Разрушить, вывернув его наизнанку!"
Он произнес это. Произнес, не замечая, как из аметистовых глаз Миклео скатилась одинокая слеза. Скатилась, замерзая сверкающим льдом тысячелетий...
***
Сила возвращалась...
Возвращалась, вновь облекая их в богов...
Над островом светило солнце и дул ветер перемен...
Дул, окрашиваясь лучами светила, а чайки, превращались в огнеперых элисарок...
Грань между мирами неуклонно стиралась...
Стиралась, сливая оба мира в один...
Алиса смеялась, а пламя Сорея безумной любовью сияло в глубине Мидгарда. Сияло, бьясь как влюбленное сердце...
Сердце, что вечно жаждет весны.
Истинное пробуждение началось...
*Чудо 2*
***
Зенрус смотрел на дисплей монитора. Вокруг суетились люди. Работа не клеилась. Данные, высвечивающиеся на мониторе, совсем его не радовали. Все вновь шло не по плану. Повторный запуск коллайдера грозил обернуться новым взрывом, но иного пути все равно не было.
Он, как ведущий специалист в области ядерной физики и как один из лауреатов новелевской премии по ней, отвечал за проект под кодовым названием: "Поцелуй Авроры".
Правительство слишком долго ждало. Идея восстановить установку и все же прорваться за Грань его не покидала. А после пробуждения подопытных-спящих, все закрутилось с новой силой, грозя вылиться в настоящий хаос и безумие, способное пожрать планету с потрохами.
Зенрусу пришлось держать ответ перед главой мин обороны и советом безопасности. Представившиеся возможности по управлению и пространством, и временем опьяняли. Все жаждали обрести бессмертие. Жаждали этого даже ценой всеобщего сна, что все еще был реальной угрозой. Да, Зенрус знал, Сорей, став "Орфеем", выжег всю тьму, скопившуюся в Мидганде за всю его многомиллиардную историю. Выжег, сотворив новое неуничтожимое сердце и новую реальность, разделив вечность с Миклео. Союз несовместимого смертного и бессмертного поистине сделал Зестирию неуничтожимым миром, но Зенрус все же, подозревал или, вернее, опасался, что Сорей мог все же не сжечь тьму, а забрать ее себе. Забрать, заключив ее в своей земной, а не в духовной оболочке...
Это и беспокоило Зенруса и именно поэтому за юношей следили. Ученый вновь перевел взгляд на экран и вздохнул, чуть осунувшись и словно постарев еще на десяток тысяч лет. Из него на Зенруса с грустью в оливковых глазах смотрел Лафикет. Это Зенруса совершенно не вдохновило, а лишь сильней расстроило и опечалило.
Отпрянув от той - внутренней стороны экрана, молодой человек поднял руку вверх. Поднял, указывая на что-то видимое пока только ему и камера, послушно повинуясь его действию, повернулась в указанном направлении, открывая обзор на творимый кошмар.
Зенрус помрачнел, побледнев и опустившись в стоящее у стола кресло, налил себе кофе, чей аромат отрезвлял, прочищая мысли и даровал так необходимый ему в эту трудную минуту столь бесценный душевный покой.
Огромная воронка в полнеба раскручивалась над Элизией...
Раскручивалась, поглощая в себя само пространство, а не пугливые хлопья облаков, стянутые в нее немилосердными канатами урагана. В небесах бушевал шторм. Самый жуткий шторм, какой он когда-либо имел честь наблюдать.
Зенрус не совсем понимал, как это произошло, но все же, к сожалению, проснулись не все...
Но к его и его коллег по несчастью всеобщей несказанной радости, те, кто к несчастью, остался в Зазеркалье, смогли поддерживать связь с Землей...
Смогли пробиться к ним, используя технику для трансляции сигнала...
Смогли пробиться, постоянно взламывая сервера и страницы пользователей интернета.
Их даже прозвали "Новым Троянским Конем", который поражая компьютеры, транслировал изумительные виды природы и нездешние края, удивляя жителей планеты своими красотами и чудесами.
Лафикет, будучи слишком сильно связанным с Мидгандом, остался в нем...
Остался, почти что ежедневно информируя Зенруса о творившемся на планете. Сейчас же серафим показывал ему картину начавшейся катастрофы...
Катастрофы, к началу коей косвенно был причастен возобновленный проект, создающий дыры в пространстве и времени.
Да, Дракон пал, но коллайдер...
Коллайдер, как понял Зенрус, после восстановления начал функционировать сам, даже против желания ученых. И вот это-то и пугало, зарождая в душах сомнения и подозрения:
"А правильно ли мы поступили?",
"Верно ли все?",
"Не совершили ли мы ошибки вновь?",
"И кто или что на самом деле сделал это?.."
Кайм и Натали принесли распечатки данных.
Они выглядели встревоженными и очень бледными.
Мелоди вывела на монитор новую информацию, поступившую ей на приемник, и Зенрус вздрогнул.
Он увидел ее...
Он увидел...
Алису...
Сила...
Сила, пробившая грань миров и вобравшая в себя эмоции и жизненную энергию множества живых людей обрела самосознание, и даже некое подобие облика...
Обрела и сейчас в этом оке урагана, как танцующий цифровой код на мониторах, парила в нем...
Парила, расправив сверкающие крылья. Сверкающие крылья из самой жуткой и страшной грозы...
Прекрасная Леди, сотканная из бесчисленных молний, предстала пред ним и его коллегами...
Прекрасная Леди, чье лицо постоянно менялось, отражая в себе лица всех женщин мира.
Она смеялась...
Смеялась и звала...
К их общему ужасу она звала Сорея...
Зенрус...
Он слышал ее...
Слышал ее страстный призыв, звучащий из динамика. Призыв, способный свести любого с ума, настолько сильным и сладострастным он был.
Лафи смотрел на это с грустью.
Его этот факт тоже абсолютно не радовал. Ведь как бы то ни было, Алиса положила глаз на того, кого всем сердцем любил его сын, а это в свою очередь означало, что опасность грозила не только Сорею, но и Миклео, а за глаза и всем жителям обоих миров...
Вновь вздохнув и отвернувшись от экрана, Зенрус принялся ждать.
Он принялся ждать следующего шага Алисы. Принялся ждать, обдумывая распоряжение, позволившее бы ему уменьшить мощность коллайдера и оттянуть его финальный запуск, на как можно больший срок. А так же он думал, как всеми правдами и неправдами, под видом нехватки запчастей и ресурсов вообще закрыть проект, отложив его в долгий ящик, в виду его общей и функциональной несостоятельности, благополучно забыв о нем до греческих календ.
Он надеялся, что таким образом сможет остановить распад миров, но все же понимал, что это только всего лишь смелая розовая мечта и она вряд ли исполнится. К тому же, он понимал, что ему грозит военный трибунал. Грозил, отнюдь, не голословно, ведь он был не только ученым, но и генерал-майором армии, а за исследовательской деятельностью на самом деле стояла вся верхушка вооруженных сил страны. А за саботирование им проекта, они его вряд ли б погладили по головке и простили. Но, будучи человеком чести и ставя нужды мира превыше нужд меньшинства, он все же, решил рискнуть и пойти против тех, к числу коих принадлежал.
Он решился на это, хоть и понимал, что просто так Алиса не отступится и ее сладострастный зов еще отольется им горькими слезками. Но, единственное, что его обнадеживало, было то, что ее проклятый дар вернулся. Вернулся, даровал ему все время мира, а значит, время решить эту насущную проблему у них и у него появилось, и было в избытке. И именно поэтому он и распорядился передать послания всем, кто стал Пастырями.
Он должен был предупредить их. Ведь он подозревал, что звать Алиса будет не только Сорея, а, возможно, и всех остальных...
Но судьба тех, кто стал серафимами, беспокоила его не меньше. Ведь вырвавшись из когтей вируса, они были беззащитны. Иммунитета от него не было. А значит, они могли вновь и в любую минуту, провалится в зыбкое забытье, сотворенное вездесущим и проказливым духом вечной свободы и любви. И уж на этот раз, вероятней всего, навсегда...
Он отдал приказ начать новую операцию под кодовым названием "Люцифер". Отдал его и вышел, отправившись с докладом в генштаб. А по ту сторону голубого экрана, одетый в пепел гаснущих небес, стоял один из его вечных и несменных хранителей - Маотеррус...
Он стоял и смотрел...
Смотрел в небо...
Смотрел на то, как ставший ему родным мир понемногу истлевал, сливаясь с миром живых - Землей.
Он смотрел на это...
Смотрел через призрачную грань мистического зеркала...
Смотрел на пламенную линзу, вбирающую в себя всю страсть Алисы...
Он смотрел на это, а из его глаз лились слезы...
Они лились, превращаясь в искры света, уносимые прямо к сердцу урагана, что сейчас выпивал всю магию их мира. Выпивал, вбирая ее в себя, как черная дыра, перемалывающая саму природу жизни, а Алиса...
Алиса смеялась...
Смеялась, и звала Сорея...
Звала Своего Пастыря...
Звала того, кто случайно воплотил ее в жизнь, даровав ей вечно юное сердце...
И теперь, утопая в неразделенной любви к Сорею, она звала его...
Звала его обратно...
Звала, обещая лишить его, его истинного счастья...
Счастья и будущего, что шло с ним по жизни...
Шло с ним под руку в образе юноши-серафима, что сейчас так же, как и сам Сорей уже знал, что в их мире случилось несчастье...
Алиса вернулась, восстав, как феникс из пепла и обретя плоть, а значит, кошмар возобновился...
И словно вторя этому знанию, небеса Мидгарда раскололо небесной линзой...
Раскололо, сделав сказку былью...
Раскололо, объединяя Мидгард с Мидгандом...
Слияние миров началось...
*Чудо 3*
***
Георг смотрел в окно.
Его лицо был подобно буре.
Он, нахмурив брови, сжал кулаки и буквально заскрежетал зубами от ярости. Сидящая на подоконнике Симонна, отпила из бокала мартини.
Она прижимала к груди пушистого, черно-фиолетового персидского кота со свисающим с ошейника кулоном в форме цилиндра по кличке Бьенфу. Затем перевела взгляд на мужа, успокаивающе положив ему на плечо свою тонкую руку.
Он сжал ее кисть и натянуто улыбнулся.
Георг был расстроен. Расстроен и зол.
Он понял - Алиса вернулась, а значит, его счастье вновь оказалось под угрозой. Именно поэтому он и был зол. Зол как никогда...
Год назад, после пробуждения, он вспомнил все окончательно, а затем Симонна нашла его. Нашла и больше терять явно не собиралась, равно, как и он.
Георг развелся с Селеной. Развелся, поняв, что его чувства к ней были иллюзией. Иллюзией, порожденной магией Алисы, а сын...
Он лишил его наследства. То, что его беспутный отпрыск жив, он понял, когда увидел Драконов, танцующих в небе над городом, и когда в доме начали твориться чудеса, а Ойш научился летать...
Да, можно было бы подумать, что он поступил не по-человечески, раз был Падшим Пастырем в Зестирии. Но он считал, что Сорей должен жить свои умом, набивать свои собственные шишки, совершать сугубо свои ошибки, а не оглядываться на прошлое, даже если это его собственная семья, вернее, отец. И вообще должен жить так, как ему велит его сердце, раз уж он пошел супротив воли своей семьи, бросив ей, вернее, ему вызов и сбежав от них на ту сторону бытия. К тому же, Программа Защиты Жертв Алисы обеспечила его средствами к существованию. О размере подъемных в двадцать миллионов от программы он знал. А значит, заботиться о его благополучии не стоило...
В любом случае найти общий язык с Сореем у него никогда толком не получалось, да и искать он его особо не спешил и не рвался, не торопясь налаживать с ним отношения и предпочитая вмешиваться лишь тогда, когда это было нужно сугубо только ему. Впрочем, сделка по слиянию корпораций была заключена, и Сорей ему был больше не нужен. К тому же он узнал через свои источники, что "неблагодарное создание", ведь он так много для него сделал, воспитав в шелках и золоте, так что оно нужды не знало, сбежало вместе с сыном Музы Рюлей - владелицы медиа-холдинга, занимающегося штамповкой однодневных звезд эстрады, Миклео Рюлеем.
Поняв, что его сын, к несчастью, лицо нетрадиционной ориентации, он в сердцах проклял его. И махнув рукой, с легким сердцем и без зазрения совести оставил оного без гроша в кармане.
Ему было как-то не до Сорея. К нему вернулась его любовь.