Аннотация: А сейчас на Триггера смотрели орехового цвета глаза. На человеческом лице смотрели, и он едва не стукнулся затылком об дощатый пол, когда вместо клюва губы накрыл чужой рот, несколько раз толкнувшись в плотно стиснутые зубы языком.
Триггер медленно отползал в сторону, какой-то частью сознания понимая, что ползти ему, в общем-то, некуда; позади вырастала бесконечно серая стена, смыкаясь под потолком синим полотном грозовых туч, виднеющихся сквозь прогнившие доски крыши, а впереди приготовившейся к прыжку кошкой подступал сложивший крылья грифон. И все бы ничего, если бы между ног этого грифона не болталось - вернее, уже стояло - нечто внушительное, заставив несчастного роуга сухо сглотнуть, едва не плюхаясь в обморок. Чего именно сейчас делать было категорически нельзя.
Почему-то ближайшее будущее не вызывало у мужчины сомнений; это нахохлившееся существо смотрело на него в упор практически не моргая весьма умным, отнюдь не звериным взглядом, вполне осмысленным и даже слегка читаемым. Только то, что в нем читалось Триггеру очень не нравилось. До нервного смешка, до стука зубов, словно после погружения в морозную воду без предварительного вдоха. Такого с ним не случалось давненько, да и мужиком он был достаточно храбрым, чтобы ходить на нечисть в одиночку, плевать на ментальные ловушки и жаждущих мести духов, иногда встречающихся в подземельях, которые он обычно грабил.
Но собственный питомец, столь внезапно сменивший поведение, пугал сейчас гораздо больше всяческой нежити.
Перспектива быть им оттраханным, а может потом и сожранным, роуга далеко не прельщала, к прочему, кроме животного страха примешивая жалкое чувство густой, кисло-горькой обиды; Бриз был Триггеру полноправным другом и соратником вот уже несколько долгих лет. Пернатым союзником, тем, кого роуг с гордостью называл семьей, не гнушаясь бить морду каждому, кто смел его за подобные заявления высмеивать. Поэтому странное поведение оного, вместе со слабой тенью недоумения, вызывало у мужчины убойную смесь тоски с гадким на вкус отчаянием.
Еще вчера перед ночлегом ничто беды не предвещало. Уже с десяток лет пустующие развалины пострадавшего во время войны замка, до скуки тихий вечер у разведенного костра в обнимку с сонно зевающим грифоном, свист ветра в щелях, да выпитая до дна последняя бутыль медовухи, скупо звякнувшая об пол.
А теперь...
Теперь, судорожно шаря по земле ладонями в поисках хоть какой-то защиты, Триггер усердно пытался вспомнить все, что о грифонах знал, ожидаемо наталкиваясь на ощутимые пробелы в знаниях из-за пристально следящего за ним хищника: тот подступал бесшумно, низко склонив орлиную башку, словно боялся спугнуть законную добычу. Раскрытый клюв алел на свету догорающего костра высунутым языком, белая слюна капала густо, стекая крупными каплями по коричневым перьям, длинные когти скребли отсыревшие доски пола, чешуйчатый хвост с пушистой кисточкой на конце ритмично хлестал бедра, время от времени глухо задевая мощные лапы. Довершал картину здоровый член, сочащийся смазкой. А пальцы роуга царапал лишь колкий песок, да мелкие камни, которыми даже глаз не выбьешь.
Триггер готов был волком взвыть, продать душу за гроши в лавке ближайшего алхимика, лишь бы получить внятное пояснение происходящему, или хотя бы какой-нибудь оберег. Конкретно здесь: от вдруг вознамерившейся поиметь его задницу недоптицы.
Сомнений, что иметь его собираются именно туда - в принципе иметь, - у мужчины тоже не возникло, и он чертовски радовался, что дальновидно припечатал упомянутую точку к полу, попутно подбирая штанами скопившуюся тут грязь в очередной попытке уползти подальше.
Возбужденное клокотание рядом не давало сосредоточиться. Нервы у Триггера начинали помаленьку сдавать, особенно когда его и грифона разделял всего шаг. Чувствовал он себя при этом распоследним трусом: ореховые глаза Бриза будто гипнотизировали, высасывая остатки самообладания и желания к сопротивлению.
В последний момент, заметив сумку с разбойничьим арсеналом в совершенной другом углу помещения, где оставил ее вечером, Триггер шумно выдохнул. Два выкованных на заказ акинака с кучей метательных ножей пришлись бы как раз кстати. Пояс с дополнительным запасом оружия в виде коротких лезвий вообще пропал, наводя на определенные мысли, и Триггер тщетно попытался отыскать среди кучкующихся в воспаленном сознании догадок правильную.
Кое-как издав надломленный визг, звуковой волной окативший опешившего на миг хищника, он ломанулся вперед, в полной безнадеге моля древних богов об удаче, которых, будучи навеселе, посылал во всем известном направлении. Поэтому, разумеется, боги мольбе не вняли, а спустя секунд пять ему на спину упало нечто тяжелое, едва не выбив из напряженных легких остатки воздуха.
В позвоночник уперлась увесистая лапа, по-кошачьи загребая когтями одежду, жесткий клюв ткнулся в шею, ухватив за край мятой рубахи, потянул на себя, вынуждая прогнуться.
Вывернуться из захвата казалось практически невозможным: роуг лихорадочно обшаривал пол, предчувствуя беду, и едва не завопил от радости, нащупав в одной из многочисленных щелей ржавый, продолговатый гвоздь. Вот только для замаха пространства не хватало; грифон упрямо, на удивление осторожно рвал одежду, словно боясь задеть когтями кожу, придавливая спину лапами, при чем одну выставив между внутренней стороной бедер, а второй елозил по лопаткам.
И что греха таить, убивать питомца, слетевшего с катушек, Триггеру не хотелось. Слишком много воспоминаний было с ним связано, слишком часто этот зверь спасал его задницу, едва выживая сам. Однако упомянутая задница в перспективе чашу весов склоняла не в пользу грифона, ибо расставаться с остатками чести под пернатым существом мужчина желанием не горел.
- Бриз, фу! - не выдержав, роуг засучил ногами, забрыкался, закопошился, сжимая в кулаке гвоздь. - Ну прости, найдем мы тебе самку для спаривания! Только жопу мою не тронь! Я ж не знал, что тебе случка нужна! Бриз!
В то, что вопли возымеют успех, Триггер не верил. Орал первое пришедшее на ум, дабы оттянуть неминуемое, выбрать момент для удара, и изумленно выдохнул, когда воротник отпустило, а лапа перестала упираться в спину. Когти мягко втянулись обратно. Неужели все? Так просто?
Он с опаской повернул голову, облизал пересохшие губы, вопросительно уставившись на грифона, все еще над ним склоняющегося, с тем же стоящим членом, но замершего в ожидании, очевидно, продолжения нелепого лепета. Позволил хозяину перевернуться и наклонился, низко-низко, будто нарочито подставляясь для задуманного удара; единственный взмах рукой и гвоздь вонзился бы в слабую точку там, где перья шеи плавно переходили в покрытое золотистой шерстью предплечье. Для убийства, конечно, маловато, зато достаточно времени, чтобы схватить сумку с припасами и сбежать в ночь.
Ладонь с гвоздем вспотела мгновенно, однако дарованный момент был безвозвратно упущен, а взгляд грифона преобразился; вертикальный зрачок, тонущий в вязкой ореховой гуще, расползался по радужке черным пятном, и Триггеру почему-то вспомнились слова Тайгера, товарища-мага, сказанные несколько лет назад, почти сразу, как грифон стал неотъемлемой частью его безалаберной жизни:
- Брось ты эту курицу, - говорил тогда тот, бывший компаньон и порой собутыльник, иногда выслушивающий нытье друга в одном из подвернувшихся на пути к очередному делу кабаков. - Не мне тебе советовать, чай уже большой мальчик, и по опыту меня лучше, но интуиция моя всегда не в пример острее была.
Он выпустил сигаретный дым Триггеру в лицо, уставившись на него немигающим взором, влажно-зеленые глаза выжидающе сощурились.
- Что-то с этой тварью не так, - дым серой хмарью заструился к потолку, вплетаясь в апельсиновый огонь утыканной свечами люстры. - Без понятия что, но не простая она, не обычный зверь. Шибко умно глядит, прислушивается, будто знает все лучше нас обоих и еще десятка таких же.
- Что... знает? - осоловело уставился на него роуг, смачно рыгнув.
- Все, - повторил маг, замачивая окурок в недопитом эле и, откинув со лба сальную прядь волос, задумчиво потер переносицу средним пальцем. - Надеюсь, меры ты примешь; грифонов мир уже веков пять не видел. Понимаешь?
Роуг понимал. Добрый и милый Тайгер; роуг прекрасно понимал, чем рискует, оставляя у себя хищника, отбитого однажды у шайки возомнивших себя некромантами сектантов, проповедовавших поклонение одному из множества богов, которым уже давно никто не поклонялся. Хищника, послушно отзывающегося лишь на его команды. Лишь на имя, данное ему роугом в пьяном угаре. И, мурлыча домашней кошкой, принимал лишь его ласки.
- Ну не могу я, Тайг, - сфокусировав поплывший взгляд на товарище, запинаясь ответил Триггер, не подозревая, насколько слова друга окажутся пророческими, - не могу, брат. Семья он мне теперь, смекаешь?
Тайгер смекнул, взгрустнул, осуждающе хмурясь, но к этой теме больше не возвращался.
А сейчас на Триггера смотрели орехового цвета глаза. На человеческом лице смотрели, и он едва не стукнулся затылком об дощатый пол, когда вместо клюва губы накрыл чужой рот, несколько раз толкнувшись в плотно стиснутые зубы языком.
То, что минуту назад было огромным крылатым существом, нависало теперь над ним загорелым, рельефным телом, с никуда не девшимся стояком, похабно потираясь им о ногу, скользнув ладонями - не лапами! - по груди. Жадно водя по старым, загрубевшим шрамам, по кубикам пресса и касались пальцами черной поросли в самом низу. Затем Бриз внезапно отпрянул, медленно опустившись Триггеру на бедра, сложил руки в непонятном жесте, словно что-то сообщая, пытаясь говорить, и беззвучно открывал блестевший от слюны рот.
Невзирая на оседавший в желудке страх, Триггер нашел в себе силы приподняться на локтях, осматривая "питомца" в неподдельном изумлении. Единственное слово, приходящее на ум после наблюдаемой метаморфозы, было "оборотень". Однако роуг никогда не слышал, чтобы грифоны перевоплощались. Драконы - да, мир о них столетиями полнился слухами, с годами обрастая все новыми деталями, не имеющими ни подтверждений, ни опровержений. Но грифоны?
Страх притупился, паника растворилась брошенной в кислоту монетой.
Пока его не трогали дальше, пока оборотень водил ладонями по воздуху, тщетно изображая целые фразы, дыхание Триггера постепенно выравнивалось, бешено колотящее по ребрам сердце сменило ритм, сжимающие гвоздь пальцы расслаблялись; вид колом стоящего прямо перед лицом члена не позволял выпустить это нелепое подобие оружия, хотя где-то внутри теплилась надежда, что Бриз не станет, потому что убивать грифона Триггер не хотел. Хотя и не горел желанием подставлять задницу.
Говоря на чистоту, к своему полу роуга никогда не тянуло, пусть и на баб времени не всегда хватало; естественное напряжение порой приходилось снимать в кулак, выбираясь из очередного подземелья с мешком добычи, с кровавой юшкой в горле.
Задней мыслью мужчина все еще пробовал отыскать логическое объяснение происходящему, хотя инстинкты вопили ему бежать без оглядки. Опьяненное страхом сознание затягивалось туманным плетевом неуместного возбуждения, дурного любопытства, возникшего внезапно, подобно мору многовековой давности, выкосившей половину континента за считанные месяцы. Ореховые глаза завораживали, взращивая внутри над солнечным сплетением тугой горячий узел, смесь ужаса и удовольствия, приправленное, присыпанное легким раздражением. Быстро становилось все равно, что касается не женщина - не мужчина, - а тварь из мифов, мужчиной обернувшаяся. Сильным, красивым. Голым; с широкой полосой крохотных перьинок, росших от плеч, по сгибу локтя, до запястья, гладких, с серыми пятнышками. С Серой копной непослушных, торчащих в стороны волос, золотистых как шерсть чешуек, облепивших живот. Пришедшее спокойствие настораживало. Таявшая тревога, не дав прислушаться к ощущениям тела, утонула в первом, почти невесомом поцелуе, смывая отчаяние влажным прикосновением языка к губам, невыносимо нежном, почти девственном и осторожном.
Триггер застонал, готовый впустить горячий, скользящий в уголках губ язык, внутрь. Но Бриз-мужчина, плавно провел им по кромке губ, слегка приподнимаясь, невесомо целовал сомкнутые веки, вплел пальцы в черную смоль волос, приподнимая голову. Прикусил кожу на шее, мучительно-медленно лаская и оттягивая, тесно прижимался потираясь бедрами, вытягивая томящееся в низу живота желание. Вынуждал роуга подаваться рваными движениями на встречу, но всецело их контролировал, позволяя ровно столько, сколько хотел сам.
Сопротивление сходило на нет, Триггер пугался уже не насилия, он пугался горящего в нетерпении взгляда, полностью опустошенный неправильностью, абсурдностью случившегося, и откровенно наслаждался теплом ладоней на приподнятых бедрах, терпкой примесью боли, стыда, глубочайшего удовлетворения. Выгибался в сильных руках, быстро забыв о том, кто льнул к нему сейчас, взрыкивая, издавая почти птичье клокотание; видимо слова терялись в изменившемся горле, комкались, скрипели на зубах привычным шипением. Короткими поцелуями по покрывшимся испариной вискам. Чужие пальцы заботливо прошлись по ребрам, надавливая, невесомо оставляя розовеющие следы, обводили ореол сосков, пока не перетекли к шее, с нажимом коснувшись сонной артерии.
Странное сонное чувство билось в мозгу пойманным воробьем, кричало, надрывисто и натяжно, а может кричал он сам, разводя колени. Гипноз? Мара? Его брал зверь в людском обличье, поедал неторопливо и охотно, облизывался, урчал, а где-то высоко слышались раскаты грома; гроза обходила замок стороной, оставляя за собой запах непролитого дождя, пресной воды и растоптанных трав. Среди полуразвалившихся стен духота плескалась по камню жидким свинцом, нагретый воздух пропитался потом; грифон не пах уже сеном, конюшнями и жеванным мясом, он пах сырой глиной, хотя не любил рыться в грязи, цветами клевера, хотя на луг они летали давно, и мускусом, хотя человеком он жил не более четверти часа. И цепляясь за скользкие плечи, взмокшие, как все тело, Триггер подумал, что так не бывает, что страх не исчезает бесследно, а мужчина не подставляет зад другому, мужчин в постели не предпочитая. Он дышал через раз, хрипя, охрипнув, пока внутри растекался первобытным огнем, развязывался тот тугой узел наслаждения, ввинчивался внизу живота тем же ржавым гвоздем, который уже выпал, откатился или скатился обратно в щель. Боль нарастала, мешалась с удовольствием в целое, нераздельное ощущение, рвала в клочья, сшивала обратно, долго-долго, пока в сознании что-то не треснуло, не лопнуло, и не пришла тьма, пустота со вкусом крови на прикушенном языке.
- Что это было?
Триггер рассматривал розовеющее небо сквозь дыры в крыше, косясь на сидевшего у догоревшего костра мужчину, выглядящего до жалкого виноватым, и до безобразия довольным.
- Я не гипнотизировал, - голос у Бриза спотыкался, звучал неровно и утробно, будто голосовые связки кто-то оттягивал гитарной струной, а затем отпускал. - У тебя непробиваемая ментальная защита, мне было бы ее не обойти.
- Тогда что? - задница горела, горели опухшие губы, бедра, наверняка пестреющие синяками. И тем не менее шевелиться Триггеру не хотелось. Только лежать, раскинув ноги, осознавая последние часы уходящей ночи, и дивиться непривычному безразличию; Бриз его взял, не раз за ночь, взял другой мужчина, который вдобавок не человек, создание затерянное среди мифов, утраченное легендами, вымершее или истребленное, но живое, осязаемое. Настоящее. - Гон?
- Ты не принесешь мне потомство, - возразил Бриз, все еще пытаясь водить ладонями по воздуху; птичье горло не способно воспроизводить человеческую речь, он учился произносить слова осторожно, бесспорно ею владея.
А Тайгер оказался прав; знал грифон хорошо и много. Знал все и почему-то обида прошла мимо. Роуг переваривал негаданное открытие, глотал негодование, прислушиваясь к себе и думая, что удивительно спокоен, невзирая на вчерашнее, близкое к истерике состояние.
- Я присматривался тщательно. Мы не сходимся ради продолжения рода. Не ищем любовников, мы ищем связь, глубокую и нерушимую. Не все перевоплощаются; мы вольны выбирать... пару, как говорят люди. Я читал.
- Но я же не принесу тебе потомство? - Триггер зябко поежился. Заботливо накинутое покрывало сползло, а натягивать его обратно было слишком лениво.
- Мне оно без надобности, - проговорил Бриз, подбираясь ближе. Он укутал мужчину в кокон, и притянул к себе, горячий, словно раскаленные угли - самое то в утреннюю прохладу. Помолчал некоторое время, тихо добавил, коснувшись губами мочки уха, - будь ты не мой, ударил бы. Ударил и сбежал. Я бы не преследовал. И все же мои крылья вновь распахнуться для полета. А еще, я - твоя семья. Разве нет?
Тригер не ответил. Откинув голову на плечо своему питомцу, он устало, измождено сомкнул веки, решив подумать про стыд, про болевший зад, про секс с мужчиной-который-грифон и скатившееся в сточную клоаку мировоззрение завтра, когда проспится, включая в список насущных дел пьянку с Тайгером-который-предупреждал.