Винт вращается. Кэролл видит во сне, как у огромного обтекаемого поезда вращается, останавливаясь в конце, огромный несущий передний винт. Они сходят на перрон, который заливают десятки люстр, и сотни хрустальных колонн переливаются в их свете, Кэролл словно вернулась назад. Туманный вокзал из Города Снов встречает её промозглыми, но такими красивыми людьми. Кэролл очень любит людей. Они все необычны, каждый по-своему неповторим на вкус. На вкус можно все узнать о человеке, даже то, что слова никогда и ни за что не передадут. Девочка ворочается в постели. Во сне она снова видит мир и думает как Кэролл из Снов.
Мисаки открывает глаза и все равно не хочет просыпаться.
Во сне мужчина с гладкими белыми, пепельно-белыми волосами в невероятно красивом светлом пальто с множеством ремней и высоко поднятым воротником моду которого Кэролл не может распознать сжимает ладошку в руке. Вокзал полон запахов и чужих снов. Маленькая грустная и такая радостная одновременно Кэролл сжимает ладошку мужчины в ответ. Она одета почти так же, как и он. Кэролл не понимает где они и когда они. Это похоже на начало двадцатого века, позднее Викторианство и одновременно какое-то очень далекое будущее. Живые часы из странного металла громко бьют, словно в позабытом прошлом Кэролл.
Прошлом, которого больше нет.
Но девочка чувствует, что она не вернулась - вернулась история, время сделало оборот часов и теперь пытается казаться прежним. Но Кэролл не обмануть. 'Высокие технологии', которых так жаждали слабые и недолговечные в своих мечтах люди повсюду - они прячутся и маскируются под старину.
И все-таки даже несмотря на то что прошлое ненастоящее - Кэролл чувствует необъяснимую теплоту. Она не хочет просыпаться в теле Мисаки. Длинные прямые платиновые волосы девочки туманного утра, которая стоит подле мужчины, имени которого Кэролл не помнит. Но эта челка скрывающая половину лица, такого доброго и с таким сиянием детства в выражении глаз.
Кэролл кажется - еще немного и она узнает его, вспомнит его имя.
Во сне время течет медленно настолько, что обычно все те чувства, которые может в таком коротком сне испытать девочка - она испытывает за доли секунды. А потом в груди вспыхивает теплота и с плачущими глазами Кэролл просыпается в теле Мисаки. Которая видит иные сны. Девочка, в которой живет старая как мир Страруда. Черные прямые волосы и такие милые темные глаза. Когда-то давно Кэролл умерла. Её Страруду носит теперь вот она. Кэролл не хочет больше видеть снов, не хочет просыпаться. Она боится вновь захотеть жить и, вырвавшись из Бездны, искалечить жизнь этого ребенка. Девочки, которая - последняя, кто носит Страруду, древнюю как мир. В полутьме комнаты Кэролл медленно погружается на дно беспробудных юных снов девочки, за которой будущее. Девочки по имени Миса...
***
Куроэ с Мисаки снова читали книжку на кровати, заправленной красным шелком. Они были наедине. Мисаки не помнит книжку, понима лишь руки Куроэ касавшиеся её волос.
Мисаки просыпается ото сна.
***
'Когда дневной свет исчезает и наступает ночь - я потихоньку просыпаюсь, это начало еще одного приятного дня. И на расстоянии вытянутой руки должно быть его спящее лицо...'
Мисаки щупает подушку. Она - пуста. Девочка поднимается в кровати, которая одна - огромная, широкая, на двоих - и смотрит еще не проснувшимися, но такими милыми глазами на свое скромное жилище.
Рядом с ней - никого.
-...Куроэ? - Шепчет обиженно она. В голосе мягкая доброта. Куроэ где-то тут, он не мог её покинуть.
На девочке ночнушки, её черные волосы уложены правильно как никогда. Лицо слегка краснеет, когда до обоняния доносятся запахи, которые она любит больше всего на свете.
Куроэ дома. Чрезвычайно острое обоняния Мисаки приводит ей в комнату, где он работает. Тонкий, едва заметный запах духов и его собственный - особенный. Такой знакомый запах.
Касаясь пальцами деревянных гобеленов, девочка босыми ногами ступает по толстому восточному ковру, утопая в нем по щиколотку. Там - библиотека, рядом - его кабинет, в котором книг не меньше. Ведь Куроэ - писатель.
И он работает ночами.
-Доброе утро, Мисаки-сан. - Девочка аккуратно прикрывает тяжелую деревянную дверь их убежища. Смотря в сторону спины Куроэ, она принюхивается, боясь обнаружить следы женских духов, но их нет. Девочка вздыхает спокойно.
-Доброе... - Отвечает Мисаки, смотря глазами со сна. В такие мгновения мир становится тонким, готовым порваться и она чувствует в себе необычайную теплоту, кажется - она может сделать то, чего не должна. Мисаки плюхается в кресло и вытягивает тонкие бледные ножки, разглядывая потолок - искоса смотрит на такого сосредоточенного Куроэ. Ну же, повернись! На само деле Мисаки не знает, что будет делать, если Куроэ повернется и обнаружит что на ней нет трусиков.
Поняв, что она делает что-то не то, играя с ногами и разглядывая их на фоне потолка. Мисаки садится, как следует молодой леди и приглаживает ночнушку.
-Ты все это время работал? - Спрашивает Мисаки пытаясь найти повод для разговора.
-Да, и мне нужно напечатать еще больше двадцати страниц до утра.
-Ясно. - Протягивает она, ища что-то еще и не находя.
Куроэ оборачивается и смотрит в тот самый момент, как Мисаки хмурится и от этого она хмурится в досаде еще сильнее.
-Хочешь... хочешь я приготовлю тебе завтрак? - лицо девочки становится вновь безмятежным и на нем, бледном, проступает привычна краска.
-А? Не знал, что наша маленькая принцесса умеет готовить... - Улыбается едва заметно Куроэ, его симпатичное лицо с черными короткими волосами такими бездонными темными глазами кажется уютнее, чем сама эта комната, пропитанная одним одиночеством на двоих. Он смотрит на неё и Мисаки хочется взять его лицо в ладони, но она старательно пытается показать раздражение.
-Как грубо. - Отвечает она. - В конце концов, уж тосты то я смогу сделать. - Говорит из-за приоткрытой двери и смотрит секунду на него, прежде чем Куроэ возвращается к работе. Дверь закрывается.
Куроэ улыбается.
Проходит минута, но отчего в предчувствии беды Куроэ не может вернуться к работе и просто сидит, прислушиваясь к их тихому жилищу.
Раздается короткий вскрик и грохот упавшей посуды.
-Мисаки!- Кричит Куроэ вбегая на кухню и видит девочку с весьма замысловатым лицом сидящую в груде битой посуды и опрокинутых с верхней полки вещей.
-Я знал, что все этим закончится.
Мисаки смущенно улыбается, даже смеется, боясь взглянуть в лицо Куроэ.
-Сковороду было довольно трудно достать. - Отвечает она и искоса смотрит на него.
-Знаешь, чтобы сделать тост, сковорода не нужна.
-Но... завтракать одними тостами несколько грустно.