Придуманная от начала и до конца история, которой никогда и не было. Впрочем, все может быть...
Северное июльское утро только начиналось. Широкий взмах косы и еще несколько десятков, влажных от утренней росы травяных стеблей падали, сраженные лихим ударом остро отточенного лезвия. Косарь, был небольшого роста в старом потрепанном ватнике, таком примерно, что носят подсобные рабочие на Выборгской стороне. Волосы немного неуклюже топорщились из- под сдвинутого чуть на затылок картуза, выдавая, если приглядеться, свое искусственное происхождение. Высокая, по пояс, трава покорно ложилась косарю под ноги, обнажая мир бесчисленных насекомых, населявших этот блистающий утренней росой травяной мир.
"Че'товски люблю утро"- произнес косарь и, выдержав недолгую паузу, разговаривая сам с собой, продолжил: "Но все же пора работать, письмо к съезду нужно отправить сегодня вечером, в крайнем случае, завтра утром, незамедлительно!" Отложив в сторону косу, человек начал энергично собирать траву, а затем набрасывать ее поверх другой, менее свежей на свой шалаш. Закончив с травой, он разжег костер, набрал в большой котелок воды и повесил его на колышках над огнем. "Так посмотрим, что у нас нового? Так Петроградские ведомости: "Предводитель так называемой Российской Социал-демократической партии, Ульянов, больше известный под псевдонимом Ленин скрылся из-под надзора полиции. Полицейские чины полагают, что он покинул пределы России на немецкой подводной лодке, по сведениям из других источников Ленин воспользовался, специально присланным за ним аэропланом, и находится в данное время на территории Германии. Как бы то ни было, мы имеем дело с государственным преступником, продавшим Родину, в сей нелегкий час испытаний, кайзеру Вильгельму" "Вот шуты гороховые!" - воскликнул человек. "Я - немецкий шпион, надо же, впрочем, если рассуждать..., то получится, что каждый выступающий против Кн.Львова и Ко - немецкий шпион, да! Оригинально, оригинально, лучшие представители России, а наивны как дети!" - Он засмеялся. Далее газеты призывали как всегда о войне до победоносного конца, ругали почившего Гришку Распутина и большевиков, обвиняя их в сложившейся ситуации, вопили о скором пришествии "спасителя России" и пророчили эту роль то Корнилову, то Керенскому. В общем, в газетах царила обычная монотонная истерия, обычно поднимающаяся ото сна по случаю войн, революций и прочих коллизий.
Солнце было уже довольно высоко. Позавтракав хлебом и чаем, Ленин продолжал работать с почтой, нервно мусоля в черных от грифеля руках, карандашный огрызок, и поля газет скоро заполнялись различного рода пометками. Почта в этот раз, не оказалась очень большой и спустя каких либо два с половиной часа работа с нею была завершена. Оставалось, правда, еще несколько газетных листков, пестрящих частными объявлениями, но особого интереса они не представляли. Ильич, собрался уже кинуть эти новостные отбросы в огонь, но тут вдруг на траву выпала коричневая брошюрка, небольшого формата. "Интересно, интересно"- произнес Ленин, "Что же это у нас". Подняв, упавшую лицевой стороной обложки, вниз книжицу и перевернув ее, он увидел ее название: "Вечеръ", ниже была эмблема и под ней вычурная надпись: "Книгоиздательство С. Ефронъ Берлинъ"; выше мелким шрифтом было написано имя автора: - Анна Ахматова. Откуда она взялась?.. Первой, открытой наугад страницей оказалась десятая... Ленин прочел:
"Дверь полуоткрыта,
Вbют липы сладко...
На столb забыты
Хлыстикъ и перчатка.
Кругъ отъ лампы желтый...
Шорохамъ внимаю.
Отчего ушелъ ты?
Я не понимаю..."
Дальше читать он не стал. Сел неподвижно и взглянул вверх. Летнее небо над озером было прекрасно: над верхушками сосен и между равными белыми лоскутками облаков "хорошей погоды" простирались области ослепительно яркой лазури, а над этим всем сверкал золотой шар солнца. Эти незамысловатые строчки вызвали в нем воспоминания о таком далеком детстве. Он закрыл глаза и представил себе дворик домика в Симбирске, духовой оркестр в городском саду, Олю и Маняшу, играющих в четыре руки на фортепиано... Сашу, с которым они так любили играть в шахматы... Да, "круг от лампы желтой..." Где это все? Куда делось? Как будто и не было ничего вовсе... Нет!!! Надо ломать, ломать, и еще раз ломать!!! Для того чтобы люди, изменяя мир, изменились сами. Что ж, получается, если каждый вот так вот даст волю своей мещанской слабости, заплывет жиром быта, то общество рано или поздно утонет в трясине мирового империализма. Нет!!! Надо действовать и еще раз действовать!!!
Он встал, сделал несколько энергичных движений руками, затем слазил в шалаш, достал там карандаш и несколько листов бумаги, сел на собственноручно изготовленную скамеечку, и начал писать.
"Чем ожесточеннее клевещут и лгут на большевиков в эти дни, тем спокойнее ложны мы, опровергая ложь и клеветы, вдумываться в историческую связь событий и в политическое, то есть классовое, значение данного хода революции.
В опровержение лжи и клеветы мы должны здесь лишь повторить ссылку на "Листок "Правды"" от 6-го июля и особенно обратить внимание читателей на печатаемую ниже статью, документально доказывающую, что 2-го июля большевики агитировали против выступления ( по признанию газеты партии социалистов-революционеров), что 3-го июля настроение масс вылилось через край и выступление началось вопреки нашим советам, что 4-го июля мы призвали в листке (перепечатанном той же газетой эсеров, "Делом Народа") к мирной и организованной демонстрации, что ночью 4-го июля мы приняли решение прекратить демонстрацию. Клевещите, клеветники! Вы никогда не опровергните этих фактов и решающего значения их во всей связи!"
Строки летели из-под карандаша так легко, что, исписав всю имевшуюся в наличии чистую бумагу, Ильич был удивлен, что только время обеденное, а работа, запланированная на сегодня уже, в принципе, сделана, причем, как всегда, на совесть. "Кто рано встает - тому Бог подает" - машинально подумал он: "Пойду разомнусь с косой".
Так прошел остаток дня. Он косил траву и сушил сено. Вдруг, к вечеру уже, из-за леса поднялась огромная туча и закрыла собою пол неба. Ленин заторопился, он бросал сено все быстрее и быстрее, и, когда на землю упали первые крупные капли дождя, сено было уже собрано.
После непродолжительного, по северным меркам, дождя, вновь выглянуло закатное солнце и восхитительно запахло вокруг полевыми цветами и влажным сеном. Озеро снова засверкало всеми цветами радуги.
Однородность цветных бликов была, спустя несколько минут, потревожена небольшой лодкой. В ней расположились два человека, один, поменьше и деревенского вида, другой же явно был только что из Питера. Ленин узнал в меньшем сына рабочего Емельянова - Кольку и, поняв, что это свои решил вновь разжечь, потухший во время дождя костер.
Лодка меж тем причалила к берегу. Вторым, прибывшим к Ильичу, оказался товарищ Серго. Он ловко спрыгнул на берег, и не торопясь, пошел по тропинке среди кустов. И так получилось, что Ленина он не увидел и Ленин сам вышел ему навстречу. Приезжий нахмурился: что за непонятный тип, да еще около жилья товарища Ульянова? Зачем он тут бродит? Вдруг "непонятный тип" быстро подошел к Серго, хлопнул его по плечу: - Что, батенька, не узнали?!
Владымир Ильич! Вах! Вас трудно узнать! Ленина действительно узнать было трудно: борода и усы были сбриты, на голове был парик, да еще картуз был низко надвинут на лоб.
"С чем пожаловали, товарищ Серго, а? Как в Питере, работают товарищи, или как?
-"Да больше "или как""-ответил Серго. Понимаете, Владымир Ильич, нэ все можно писать в письмах сейчас, кое какые сведения ЦК постановил передать вам на словах. -Ну, ну интересно давайте, что там у вас. -Отдельные товарищи в ЦК резко против конфронтации с властями, по крайней мере - сейчас. -Отдельные - это Зиновьев? - Да и еще несколько человек. -Понимаю, понимаю, - Да, но товарищ Троцкий вашу точку зрения поддерживает. -Товарищ Троцкий - не совсем тот, кого бы я хотел видеть среди своих защитников. Понимаю, товарищ Ленин, я тут видел, краем глаза, что однажды товарищ Троцкий, в перерыве между заседаниями ЦК пошел в кухню, там достал из небольшой карманной коробочки шприц и ампулу и, прячась ото всех, сделал себе инъекцию. Судя по маслянистому оттенку его глаз, уже потом, когда перерыв кончился, и по тому, что вел он себя крайне возбужденно, я подумал, что в ампуле был морфий. -Что ж, батенька, морфий, тем более между заседаниями ЦК, ни к чему положительному не приведет, поверьте мне. Вы, Серго, не злоупотребляете ли? -Нет, Владымир Ильич, я вообще от этой заразы подальше. Ленин пристально взглянул в глаза собеседнику, как бы проверяя, правду ли тот сказал, и видимо удостоверившись, что правду произнес: "Правильно и еще раз правильно, товарищ Серго, вот такие кадры как вы и нужны сейчас как никогда партии большевиков. Поверьте мне, стоит когда - либо товарищу Троцкому добиться власти и тогда он или пустит все наше дело к чертям собачьим, или устроит в России такую кровавую баню, какой не видел мир со времен Нерона. Товарищ Троцкий - уже человек с порядочно нарушенной психикой. Я бы рекомендовал бы ЦК (конфиденциально, конечно же, раз у нас вышел такой разговор), не давать Троцкому особо важных поручений и еще: Хорошо было бы, если товарищи из ЦК проведут хотя бы одно заседание без Троцкого, вы меня понимаете, Серго. -Да понимаю. -Ну и чудненько! Кстати вы не знаете, Серго, у меня тут среди всякой буржуазной газетной мешанины попалась книжка стихов, вы не знаете, откуда, может кто - либо из товарищей сунул по ошибке. Серго улыбнулся: "Это я, Владымир Ильич, мне порнавылось, и я решил, что может вам приятно будет разбавить политику лирикой. -Благодарю, товарищ Серго, мне правда, понравилось.
Они говорили почти всю ночь. Уже в предрассветном тумане покидал Серго обитель товарища Ульянова. В Питер он повез собой письмо к съезду и указания Ленина.