© Мишина Надежда

Выверт

Выверт - такая точка в пространстве-времени, по достижении которой выясняется, что все не так, как кажется; даже слишком не так, как кажется.

Часть 1. Вампир нашего времени.

Этого никогда не было, хотя бы потому, что вы впервые об этом слышите. Так что можете и не читать - все равно не поверите.

1

- Все немного не так, Эрика!

- Речь не об этом. О том, каким образом я стала посредником, поговорим позже. Сейчас мне надо укрыться. И вы мне можете помочь.

- Но если я отправлю тебя туда, ты можешь не вернуться вообще.

- С тем же успехом меня могут убить. Вы будете мне помогать?

- Моих сил...

- Найдите их ровно столько, чтобы хватило на контакт. Энергию на возвращение я вам передам при встрече.

- Эрика, они могут добраться до меня!

- Вы живете на болотах, вас охраняет Хитон - какие еще гарантии вы хотите?

- Болота... уснут без вас, ваше величество.

- Со мной они будут сожжены.

- Но если они... Я ведь даже не смогу вам помочь!

- Отправьте меня, Лоуренсия, и да поможет нам вся ваша нечистая сила.

О том, что бабку прикончат военизированные отряды сумасшедшего короля, я знала уже тогда. Обратного пути у меня не было: население моего непризнанного сушей 'королевства' было изрезано (дети и старики), продано в рабство (красивые женщины, сильные мужчины) и загнано в глубь топей, где они теперь мрут один за другим - кто тонет сам, кто попадает в пасть Хитону, кто просто растворяется без следа.

Собственно, вот так и началось мое бегство.

2

Это было десять лет назад. Господи, целых десять лет. Мне было пятнадцать и я уже так рассуждала! Конечно, я не с бухты-барахты попала в этот мир, здесь все было еще до моего рождения подготовлено: 'родители' в этом мире 'умерли', оставив меня 'богатой сиротой'. Была и прислуга, ни о чем не подозревающая и благополучно мною разогнанная с окончательным поселением здесь.

Долгое время находиться в доме постоянно было опасно, ибо канал перехода затягивался мучительно медленно. Я стала отлучаться, исследовать этот мир в его деталях, стала заводить знакомства и с течением времени все больше радовалась, что успела пройти некоторые из обрядовых инициаций, потому что этот мир был полон этих изживших себя моделей и мыслей.

Не знаю, в будущем или прошлом находятся мои Болота (если считать точкой отсчета эту реальность). Говорят, что они единовременны - как Сейчас и Вечно, но те, кто путешествуют во времени, утверждают, что ощущение потока времени ни с чем не спутаешь, хотя назвать потоком смену точек в Сейчас вряд ли можно. Да и не в этом дело. Эти миры всегда были рядом, влияли друг на друга и не пересекались, хотя у моей настоящей прародины есть кое-какие ограничения (впрочем, как и у этой): необходима энергия извне. Вот совсем из вне. Причем у каждого королевства (или земли) должен быть свой источник такой Другой Энергии. И принести ее могут только посредники. Посредник один, пока он жив, другие ни на что не претендуют - и до вступления нового в другой мир предыдущий все еще действует.

Иногда это происходит в рамках одного рода (как у меня), иногда посредником становится совершенно новый человек - даже из этой, как модно выражаться, цивилизации. Преемственности не требуется: просто в один момент кто-то теряет все навыки, а другой не может не переходить, не нести энергию. Эта энергия накапливается в одном измерении и, не использованная, переносится в другое; в миг перехода в нашем мире, на той земле, куда она доставлена, меняется все. Иногда приносят разрушения, иногда - возрождение, но никто не возмущается, а принимает это как неизбежное начало нового цикла.

Первым роптать начал сумасшедший король. Он изничтожил большинство наших контактеров - тех, кто нам настраивал канал возвращения. Мы теряли связки с Землей образца 20** года и начинали загнивать как измерение. Не без помощи этого короля нашими землями завладели Демоны. Не знаю, была ли я последней из тех, кто доставлял изменения.

Десять лет, целых десять, вдумайтесь, энергия накапливается и не передается. Воспоминания уже довольно смутны: в первые несколько лет я воссоздавала по памяти все пейзажи, что когда-либо видела у себя, но сейчас эти картины мало о чем мне говорят, кроме того, что это были места переброски и проявления. Был период, когда меня зашвырнуло так, что до дома я добиралась... ну да, семь лет. Такого в нынешнем измерении не проходят даже спецназовцы. Эти десять лет теперь казались просто отдыхом. Всего лишь.

Я вела тут обычную жизнь, изредка разрешая себе похмелье с утра и сон в сточной канаве накануне. Иногда легкий наркотик, позволяющий, правда, как сквозь мыльный пузырь, увидеть родные места. Не могу позволить себе разве что мужчину, так как в этой реальности это чревато: я все еще мечтала вернуться. Так, иногда 'помечтывала'.

Вот, в общем-то, такая жизнь: до семи лет - полет фантазии и беспрепятственный переход, после семи - меня выкинуло прямо посреди места на Континентале, с которого и началось гниение. Все семь лет я пыталась добраться хотя бы до границы этого адова пекла. Я даже, странно, научилась там жить и получать удовольствие от съедобных гусениц, вонючих цветов-убийц и агрессивного даже в желудке обеда. Да и вообще, я научилась жить именно там.

Меня никто не искал, мне не помогали. Довольно быстро у меня выработались собственные критерии истинности, по которым я определяла, собирается ли меня сожрать дупло или сможет ли мне помочь дракон. Главное, что я усвоила, - истина относительна. И если меня угораздило попасть на званый ужин болотной нечисти на закуску, да еще и в окружении хоровода моченых яблок, значит, не поняла того, что мне 'говорили'.

Ну, вот, а по возвращении, когда я, полуодичавшая, почти забывшая свой язык, тощая, грязная и истощенная в плане энергии ступила на свою землю, я увидела, что тут уже все прибрано к рукам. Храм, тонущий во мхах, как в перине, являющийся моим 'дворцом', посетила сразу же. Мои люди прислуживали незнакомцу, наместнику сумасшедшего короля. То ли за семь лет забыли, то ли, к чему я более склоняюсь, у них не было другого выхода.

Я стояла при дверях и молчала, выжидая, когда взовьются родовые силы. Только я по праву рода могла здесь править, только власть моей крови была истинной. Я расцарапала палец, чтобы капля упала в землю. Тут же что-то словно колыхнулось в воздухе, как почти видимый поток ветра, хотя не исключено, что меня быстро заметили по той простой причине, что я смердела невероятно, на мне были какие-то лохмотья, волосы отросли и напоминали свалявшийся грязный хвост старого волка. Здравствуй, пугало, чего ожило?

Голову наместника мы отправили с гонцом, вместе с которым потом вернулось еще с десяток моих людей. Далее, прежде даже, чем прийти в себя, я лечила тех, кто выжил - они были весьма плохи: хвори, болезни, ранения, одержимость. Все - за счет родовых сил. Женщины украдкой плакали, глядя на меня. Мужчины молчали, отводя глаза. Тех, кто предал меня по своей воле, чурались и изгоняли, слишком явно все стало.

Но это были родовые силы, старинный колодец, наполняемый веками, я же не принесла ни капли энергии, необходимой не только для изменений, но и сознательного вывода изменений на какой-то новый уровень. Они это тоже знали, не винили, не укоряли, но и не могли с прежней силой что-то делать. Может, я тогда винила себя, что израсходовала весь запас, поэтому слегла с какой-то лихорадкой. С четырнадцати до пятнадцати лет я боролась за жизнь сильнее, чем предыдущие семь...

Не уверена, что это было как-то связано с черной пирамидой в гниющей зоне континента (Жемчужный Берег, северная окраина, превратилась в мертвую полосу; моллюск сдох и провонял на все Болота), но это представляется единственным объяснением: энергии было столько, что меня 'заметили' и втянули в эту зону. Возрастная инициация в четырнадцать в некоторой степени ослабила напряжение, но проблема не решилась.

Кстати, помнится, ответных мер от сумасшедшего короля долго не следовало. Но в течение этого года в одной из семей, наконец, родился ребенок. Это означало, что действие родовых сил иссякло и надо снова отправляться в путь. Вот тут-то этот король и подсуетился, потревожив темную зону на нашей южной границе, отделяющей нас от суши (от твердой земли под ногами). По сути, я сбежала тогда из его лап с помощью Лоуренсии. Практически одновременно с этим неожиданно выяснилось, что не мне было предначертано стать посредником, что имел место магический мухлеж, ставивший себе целью свести на нет весь род. Лоуренсия, моя пракакая-то бабка, была против бегства, но задачу спасения рода не отрицала.

Последние десять лет я периодически возвращаюсь к этому вопросу: ведь совмещение сил посреднических и родовых не является обязательным условием, скорее, это исключение, и кто-то другой должен был стать носителем энергии. Но меня, наследницу рода, 'загрузили' сверх меры, невероятно увеличив риск и шансы Смерти. Тогда и зона, и пирамида являются закономерными явлениями. Но кому мог понадобиться наш род, наши земли, испокон веков живущие в мире? (Сумасшедший король - отдельная 'песня', но и ему нужны земли, а не население. Или я не знаю врагов, остается признать.)

Такси подвезло меня к бизнес-центру, где расположился мой нынешний офис. В последнее время я занимаюсь психологической помощью женщинам, которые не могут наладить отношения с мужчинами. Я стала эдаким вампиром, промышляющим добычей их психической энергии. Конечно, думают они редко и энергию получают еще реже, но остатки добычи идут за счет счетов, выставленных за мои услуги. Это похоже на кровопускание: иногда им становится легче сразу. Иногда - только через 'промывку мозгов'.

В этом плане данная цивилизация уступает нашей, ибо тут - каждый сам за себя и помочь пройти кризисные точки жизни никто не поможет(1). И что в результате? Инфантилизм! Вечное детство и наивный эгоизм. А энергии мудрой вселенной до сознания вообще не доходят. Есть, конечно, кое-какие страны, где потенциал пробуждения и взросления сознания существует, но там люди, судя по всему, подсознательно чувствуют это, поэтому потенция так и остается нереализованной. Вполне возможно, что где-то на бескрайних просторах этого государства есть шанс моего возвращения домой.

Но я уже десять лет живу в Нью-Йорке, и пока меня отсюда не тянет. Я смотрю на стенку, где в рамочке висит мой диплом. Психология. На само-то деле, больше психо-энергетическая гармонизация, нежели что-то еще. Тут популярна идея чакр... ну, ладно, пусть будут чакры. Они тут у людей могут быть не просто напрочь заблокированы, а прямо-таки заляпаны грязью. Большинство людей является донорами для сущностей мерзкого характера - настоящих вампиров, будь то мысли, эмоции или просто железная привычка вставать в пять утра и будить полдома(2).

На фоне таких маразмов я вампир из благородных: через месяц, если человек не сделал это сам, просто убираю немного грязи, сталкиваю 'лбами' осознание и дурную привычку (вследствие чего последняя сгорает с выделением энергии) и помогаю настроиться на что-то лучшее, даже в рамках уже имеющегося эгоизма. Естественно, моя репутация растет как на дрожжах. Алкоголички, наркоманки, одинокие и неудовлетворенные в браке, толстые, тощие, с завышенной и заниженной самооценкой одновременно, побитые местами... да мало ли кто приходит. Но я помогаю лишь тем, кто приходит сам: значит, это нужно взаправду. Привела тут как-то девушка свою подругу, полностью подавленную, замкнутую неудачницу. Пока вторая не увидела своего шанса воспрять и пока не отцепили 'жандарма', дело с места не двигалось, ладно хоть последняя боролась за свое самовыражение. Правда, потом я долго восстанавливала офис, когда взбеленившаяся подружка, лишенная халявной энергии, изображала компактный тайфун на моем столе с исполнением плясок каких-нибудь аборигенов. Выставленный ей счет ее весьма удивил, надо заметить.

И зубы у меня не ломит, как у вампиров, клыки стандартного размера. Чеснок использую лишь чтобы самой кого-нибудь отпугнуть, свет люблю, крестик ношу, правда, немного другой, похожий на кельтский. А от осинового кола в сердце, извините, кто угодно помрет.

И не сказать, чтобы я уж совсем не могла жить без этой энергии. Мне-то, как ни странно, мало что от нее перепадает. Представьте: у вас за спиной стоит некто. Обычно об этом вещают как об ангеле на плече - пусть даже так. Так вот: этот 'ангел' забирает всю энергию, которую я получаю за свою деятельность по устранению всяческих маразмов. А я сижу на дотациях. Но это образно говоря. А вы что думали? Что я 'жирею' и могу Землю с орбиты спихнуть? Правда, кое на кого из своих злопыхателей я именно такое впечатление произвожу, но все не так на самом деле. Иногда даже обидно: 'рюкзак' с десятилетним запасом энергии периодически ощутимо давит на плечи, а мне с того - шиш. Не положено - закон родовых ограничений, дабы род не начал движение за рамки кармически обусловленных обстоятельств.

Энергия начинает переходить от другого человека ко мне в тот момент, когда мой 'спасенный' злословит на меня, не в силах психологически отказаться от своей, уже привычной, заморочки - такие ходят ко мне не за свободой, а потому что так требует окружение. Или, что происходит реже раз в двадцать, меня благодарят. И эта чистая, высокая энергия искренних чувств утекает мимо меня, мне за спину, создавая приятное ощущение дыхания в затылок, и - все.

Хватит. Если об этом думать достаточно долго и агрессивно, перекрывается всякое течение потоков, и я чуть ли не в спячку впадаю. Да, а вы думали, что я могу менять законы энергообмена?! Ой, не смешите, в отличие от вас, я свое место в этом процессе давно знаю и оно мне недвусмысленно преподнесено еще в младенчестве: не суйся туда, куда не просят, до тех пор, пока не попросят или невмешательство не приведет к потере звена в системе. Проще говоря, если созданы все условия для твоей скоропостижной кончины, можешь выпендриться напоследок. Просто, но действенно. Нет, не спорю, уникумы, оставшиеся в живых, мне известны, но у меня есть все основания сомневаться в их психической нормальности.

В три дня у меня сегодня запланирована интересная дамочка с невероятной тягой к воровству. Клептоманка она хорошая, с опытом: того и гляди, разучится нижнее белье покупать. Зайдя ко мне, она первым делом раскрыла спортивную сумку и устроила 'выставку-продажу'. Деньги-то ей, может, и ни к чему, зато какой кайф во время процесса. Рассматривая предложенное, скорее, из интереса, я обратила внимание на ее перстень, тяжелый, хотя и не массивный, с темно-зеленым, полудрагоценным камнем. На вопрос о цене, Энди от меня отмахнулась и спокойно с ним рассталась, пустившись в эмоционально-пространные рассуждения о своих подвигах, подкрепленных фактическим материалом в записной книжке, тоже украденной. Подарок сел у меня на пальце так, что я не смогла его снять.

В дверь осторожно постучали. Странно, я никого не жду. Энди с готовностью замолчала и подмигнула мне, мол, сообщники друг друга не раскрывают. На приглашение войти, дверной проем загородили две фигуры полицейских. Энди увели, и, забрав в качестве вещдока записную книжку, в скорости подвергли аресту. Она никак не могла поверить в случившееся. В тот же день ко мне нагрянули ее родственники в лице мужа с болонкой. На его лице явственно виднелись следы бессонных ночей, выкуренных блоков сигарет и выпитого алкоголя вкупе с таблетками от головной боли. Собака млела от неожиданно свалившейся свободы от шоппинга с хозяйкой. Короче, бедняге (мужу) было тяжелее всех: предпоследние его силы ушли на то, чтобы убедить клептоманку-любительницу прийти ко мне, а последние - на то, чтобы расчесать собачонку.

- Что вы сделали?! Как вы могли!!? Мы не договаривались об этом!!!

- Присядьте, я все объясню.

Дело в том, что временное заключение - это единственная возможность резко и быстро (а главное - доходчиво) объяснить человеку, что так делать 'низзя'. Такова суть изложенного. На вопрос, а не страдает ли он скупердяйством и не желает ли пройти ускоренный курс, отвечать отказался, и за потраченное на него время не заплатил. Но арест - лишь следствие изменений, а не сами изменения. Удивило меня то, насколько быстро все произошло и насколько сильно пошел ответный поток: обычно родственники не приходят и не звонят, а тут - с таким 'выходом на манеж'.

Я вновь попыталась стянуть перстень - и в этот раз у меня ничегошеньки не вышло. Прошел ровно месяц с ее - Энди - первого прихода. На такие важные дни я никого не назначаю, ведь никогда не знаешь, как все обернется. В прямом смысле этого слова - я не знаю, как вывернется ситуация. Обычно происходят всякие там приятные мелочи, иногда - странные и пугающие совпадения, еще реже, чем иногда, получаются чудовищные вещи, от которых хочется спрятать голову в песок. Не всегда такой маневр удается, кадка с пальмой мелковата, что меня и останавливает.

Секретарь принесла новые журналы, где меня клеймили монстром-психопатом, шарлатаном и вообще - той еще сволочью, очевидно, за практикуемые методы. От подобных выпадов происходит очередной всплеск желающих вылечиться, точнее, поиграть в этот замечательный процесс. Никто, правда, не учитывает, что выздороветь все-таки придется. Конкуренты шипят от злости, назначают экспертизы, шлют шпионов и заказывают статьи. Хм, фамилия одного автора заметок встречается гораздо чаще других. Некто Максимилиан Таймс. Псевдоним, конечно, но очень уж хочется внятных объяснений причин необъятной нелюбви ко мне мистера Таймса.

А вот, собственно, и оно. Взмыленная, смущенная, но смотрящая на него с немым восторгом, Тина запоздало сообщила мне, что не смогла его задержать.

- Да уж, вижу. - Руки чешутся ее уволить, если она каждую мало-мальскую знаменитость так приветствовать будет. - Надеюсь, автограф тебе уже выдали за беспокойство?

Максимилиан Таймс расплылся в улыбке, чмокнул Тину в лобик, выставил ее за дверь и закрыл за ней. Вольготно расположившись напротив меня в кресле, он нагло меня рассматривал. Убедившись, что я не нервничаю, он сменил тактику и, встав, начал изучать мои картины на стенах, повернувшись ко мне спиной.

- Вас явно не учили манерам. - Я сняла трубку и набрала номер охраны.

- А это уже нарушение свободы слова. - Засунул он руки в карманы джинс.

- У нас не получится толкового разговора. - Констатировала я.

Явилась охрана.

- Мешаютъ? - Кивнули на непрошенного гостя.

- Надоедают.

- Только троньте. - Предостерег их мистер Таймс.

- Или что?

- Скандалом не отделаетесь.

- Поломанным носом вы тоже не отделаетесь.

Журналист смерил взглядом обмундирование охраны, потом меня.

- Мои читатели желают знать правду, и я ее выясню в любом случае.

- Конечно. Но в таком случае вам придется записаться на прием. Или на курс лечения, чтоб уж совсем достоверно было. Проводите мистера...

- Таймс. - Он бросил злой взгляд на журналы, мол, могла бы и знать. - Максимилиан Таймс.

С наскока не вышло. Зажужжала внутренняя связь.

- Да, Тина.

- Мистер Таймс желает записаться на ваш месячный курс.

- Он в состоянии его оплатить?

- Да-да, он уже выписал чек.

- Тогда, пожалуй, сообщи ему, что я жду его в следующий понедельник, в полдень.

- Но это еще через неделю! - Услышала я рев в соседнем помещении.

Странный, определенно странный тип.

- Он имеет что-то против?

- Нет, я ни хрена не имею против! - Прокричал он, вырвав у Тины трубку, одновременно ускользая от охраны.

- До понедельника, мистер Таймс. - Едва ли не пропела я.

Через полчаса все подруги Тины уже знали о случившемся, а это, по моим скромным подсчетам, половина города.

- Тина, - обратилась я к ней, закрывая кабинет, - с тем же успехом ты могла бы продать эту информацию, а не разбалтывать ее.

Эта идея нашла в ней горячий отклик, выразившийся в виде смущения передо мной и в жадном блеске глаз при мысли о деньгах. Впрочем, - прикидывала я, спускаясь в лифте, - додуматься позвонить Таймсу ей не грозит, а вот он возьмет ее в оборот довольно скоро. Я взяла недельный перерыв - до встречи с журналистом - и решила подбросить кость собакам (или подлить масла в огонь - кому как больше нравится). Но тут же на меня навалилась тоска и апатия. Значит, не судьба моим планам сбыться, энергию под это милое дело мне не выдали. Спустившись вниз, я уже еле ноги переставляла; очередная волна безрадостных чувств накатила в такси.

У калитки, за которой начиналась дорожка к дому, меня поджидал Таймс. Снова руки в карманы джинс 'под старину', бейсболка натянута разве что не на нос, свежайшего вида кроссовки и дорогая бордовая рубашка. Рядом с ним я показалась себе слишком вычурной и дорогой, той самой сволочью из прессы. А тут еще перстень...

- Слушайте...

Я отметила прогресс в манерах, уже на 'вы'.

- Это моя работа - вот и все. И мне нужна информация, которая...

-...вытянет вас из той ямы, в которой вы находитесь, без малого, весь последний год. - Данная формулировка его ошарашила.

- Вы на излете, мистер Таймс, не так ли?

- Не вам об этом судить.

Солнце, заливающее улицу и казавшееся чуть раньше таким радостным, теперь обернулось из-за моего упадка сил злобным слепящим монстром. Нет, оно, конечно, осталось прежним, изменилось мое состояние, но я ничего не могла с собою поделать - солнце хотелось однозначно выключить.

- Не забудьте про понедельник. - Пошла я домой.

- ВЫ не забудьте.

Закрыв все окна, я почувствовала себя относительно лучше. Но стены на меня давили. Да какого, собственно, черта происходит? Усевшись в глубокое кресло, уставилась в одну точку. Кризис, явно имевший место, аналогии в моей памяти не находил. Что-то происходит у меня за спиной, а я не могу понять что. В течение всего времени, что я провела в этой забывшей повзрослеть реальности, я совершенно отучилась воспринимать какие-либо знаки, идущие НЕ ОТСЮДА. Хочешь - не хочешь, а такие вещи просто перестаешь фиксировать, благо, пробиться тонким знакам в эту неповоротливую систему практически невозможно. Я стала припоминать еще что-то, но меня отвлекли звуки под дверью.

- А это уже нарушение частной собственности, мистер Таймс.

Мы оба застали друг друга врасплох, и это была первая дежурная отговорка, пришедшая в голову. Он явно не ожидал подобных банальностей.

- Что вас удивляет?

Он сосредоточился и цепким взглядом стал 'считывать' информацию по внутренней обстановке.

- У вас дома тоже висят эти картины? Вы так преданы делу? Их подарил близкий человек? Или вы сами рисуете? - Рассыпал он вопросы-ловушки.

- Они вам снились? - Ни с того, ни с сего ляпнула я.

Наши взгляды, до сих пор скользящие по поверхности, встретились.

- Сами покинете мои владения или вызвать полицию?

- Вот уж сам - вам такого удовольствия я не доставлю. - Он направился вниз по дорожке.

Мучительный миг, когда я ждала, что его насторожит мой способ выражаться, канул в Лету. 'Мои владения'! Подумать только! Что за королевские замашки?

3

Заглянув в ежедневник, обнаружила, что приняла приглашение на сегодняшний сбор Общества Мистиков и Оккультистов Новой Эры. Что-то давно, наверное, соглашалась, а то и не припомню, чтобы было желание идти на это цирковое представление. А вот и статья в журнале об этом 'сборище' с пометками Тины. Когда же я просила собрать информацию? Небось, все опять превратится в сеанс вызывания духов, плавно переходящий в сеанс психотерапии после общения с 'духами'. Одевшись почти по-спортивному, я выпила две кружки кофе - иначе изображать транс на лице было бы весьма проблематично. Подумала, а не сдобрить ли его каким-нибудь бальзамом, но грохнуться в дыму в обморок - это не совсем чтобы помочь своему бизнесу. Бессмыслица какая-то, не хочу я туда идти вообще.

4

М-да, такого смешения символики всех времен и народов я в жизни не видела. А в дальней комнате, спорим, круглый стол для группового сеанса спиритизма. Очень смешно. Все то время, что мне полагалось потратить на традиционную здешнюю учебу, пресловутые семь лет, - псу под хвост (официально я вообще была в состоянии, близком к коме); их я наверстывала в последние годы, но даже у меня не было в голове такой каши, как у этих людей.

- Ваши клиенты? - Подкрался ко мне с бокалом в руке мистер Таймс.

- Ваши герои. - Парировала я.

- Мне всего лишь нужен материал для серии статей, ничего против вас я не имею. Может, поможем друг другу? Вы - данными, которыми я 'сыграю', я - неплохой рекламой.

- Чтобы вы и дальше выставляли меня эдакой сумасшедшей, проводящей опыты без лицензии? Записаны на прием - так ждите назначенного времени или будете доплачивать за каждый наш разговор отдельно.

Мы с ним были втянуты в разговоры разных групп. И если на Таймса наезжали и зело активно пытались вербовать в 'свою веру', то от меня требовалось подтвердить веру этих вот людей - совершенно здоровых, трезвомыслящих, реалистов. Якобы.

- Кажется, мне пытаются промыть мозги, док? - Уголком рта шипел Таймс в перерыве между обработками его сознания ушлыми тетками.

- Не волнуйтесь, я вас вылечу. - Фальшиво улыбаясь, отвечала я в том же духе, все еще бесконечно задаваясь вопросом, почему я не ушла, вместо того, чтобы уже продефилировать на выход.

Безумие всего происходящего предстало во всей красе в тот миг, когда, шатаясь от выпитого, вся орава стала втекать в темное помещение и рассаживаться за столом. Зажгли свечи, раскурили ароматические палочки и эфирные масла. От дыма начали слезиться глаза, голова от запаха просто 'поехала'. Ни одного окна, само собой, в этой комнате, зато пыльной и местами прожженой драпировки - с избытком.

Старейшина - неделю не чесаная тетка с огромным бриллиантом в каждом ухе - начала заунывно вещать, успев перед этим выкурить кальян. На удивление, она одна ни разу не закашлялась. Воздух в легкие приходилось заталкивать, к тому же постоянно приходилось бороться с могучим рефлекторным желанием сбежать. Так бегут звери, когда горят болота...

Запах горящих болот? Здесь? Откуда?! Нет, не может быть, показалось...

Вокруг сидели совершенно приличные люди, средний и высший класс различных сфер бизнеса, но сейчас они чувствовали себя 'особо приближенными'; в безумно распахнутых глазах - ни единой мысли, одни блики мерцающих свечей и слезы. Сидят, внимают 'гуру'. Она, кстати, предложила возложить руки на стол и взять соседа за руку, дабы образовать единую цепь. Я уже даже начала смаковать демонический ужас, с которым почитатели Таймса будут вникать в его очерк. Он еще, тоже между прочим, умудрился усесться напротив меня и теперь внимательно изучал мою реакцию. Изучал, несмотря на то, что у самого уже все энергетическое поле скукожилось от страха. Что же нас так напугало, мистер Таймс? Но он тут же расплылся в улыбке, изображающей бесстрашие.

- Эрика?

- Что? - Спросила и кашлянула. Кто-то сделал недовольное лицо, словно я осквернила ритуал.

- Кого бы вы хотели вызвать?

'Вызвать?!' - Тут уже скривилась я. - 'Да кто так с духами...тьфу!'

- Я могу подумать?

- А вы, мистер Таймс? - Оказали ему честь.

- Я как мисс Эрика.

Все уставились на меня, а мне решительно ничего не приходило в голову. За десять лет всякие желания связываться с потусторонними силами исчезли напрочь. Хотела сказать, что полагаюсь на ее выбор, старейшины, но мне вдруг словно подсказали... Мягко так шепнули на ухо, оповестив о присутствии.

- Лоуренсия, с вашего позволения.

- Кто это, не просветите ли вы нас?

Угу, так, что мало не покажется.

- Ведьма.

Все притихли, был слышен только треск свечей. Старейшина, видимо, собиралась с духом. (Скажу наперед, больше меня на подобные мероприятия ни разу не приглашали.)

- Я начинаю.

Понеслась. Мысленно я перекрестилась: пусть и разучилась верить во всякие возможности выхода на ту сторону, я боялась, что обнаружу себя. И зачем только ляпнула? Разве возможно такое здесь, в этом мире атеизма и материализма? Все это игрушки для... В глазах потемнело окончательно, дым ватой забил горло. Лицо Лоуренсии, использовавшей поля старейшины на полную катушку (те были почти на максимум раскручены, так и до распада недалеко), сложилось из струек дыма и уставилось на меня.

- Эрика, берегись, зло слепо...

На какой-то миг я оказалась вытолкнутой на болота, таща за собой зловонный ореол мероприятия...

5

Это все игрушки для детей! И меня тошнит уже от этого дыма! Я разорвала цепь и бросилась из комнаты, кашляя почти до тошноты; Лоуренсия расплылась и отпустила старейшину, грузно свалившуюся на пол в глубоком обмороке. Додумался бы кто проветрить! Спириты чертовы, ничему не научились!

Это подумала я?

Я, прежняя.

Помню, что расшвыривала служащих отеля, где происходила встреча, чтобы не мешали сбежать отсюда, не дожидаясь лифта. Кто-то следовал за мной, отставая на пролет. Меня вынесло прочь прямо на проезжую часть. Бежавший за мной не дал мне растянуться под колесами ярко-красной спортивной машины, оттащил меня с дороги и держал поперек туловища, пока меня сгибало от кашля. Загазованный воздух улицы для меня был наполнен непередаваемыми оттенками ароматов. Изнутри у меня пока ничего, кроме дыма, не выдыхалось. Горло саднило, как обожженное. Оглянувшись, наконец, я увидела серое лицо Таймса. Из чуть не переехавшей меня машины вышли двое, на ходу доставая пистолеты и целясь. Стоило моргнуть, как они исчезли вместе с авто.

Я стала оседать от слабости, повторяя про себя 'О, Господи'.

- Ты это видела? - Таймс встряхнул меня. - Пошли.

- Куда? - Я все еще ничему происходящему не верила.

- Начнешь мою терапию в этот понедельник.

- Иди к черту. - Стряхнула я его руки и поймала такси.

- Я это запишу! - Крикнул он вдогонку.

6

Наутро я так и не вспомнила, как оказалась в постели. Часы показывали среду. Что случилось со вторником? Пролежав пластом до обеда, соизволила ознакомиться с прессой. Таймс провел вчерашний день в поте лица - ныне уже можно было прочесть подробнейший отчет о своих похождениях. Позвонив Таймсу, я похвалила автоответчик за скорость работы его хозяина, а когда собралась повесть трубку, услышала его сиплый голос:

- Ну, вы, аналитик, объясните, что происходило или нет?

- А что, собственно, случилось? - Наивничала я.

- Я опросил гостей! Они ни черта не видели! Только мы оба. Из нас двоих поняли только вы! Итак?

Внезапно я услышала ток его голоса по проводам, услышала мерный гул электричества и бросила трубку. Стены оказались опутанными проводами, и они пульсировали в такт. Каждая комната, каждая деталь создавала это поле, сводящее с ума: если подключить все электробытовые приборы в доме одновременно, электрическое поле внутри каждой из комнат достигнет той скорости раскрутки, при которой меня втянет внутрь водоворота, а потом...

Хватаясь за обжигающие пальцы стены, я добралась до выхода и выбежала из могильника. Деревья. Живые. Не создающие водовороты. Не гудящие в голове. Дышащие вместе со мной. Главное - живые, а электричество - ток, система жизнеобеспечения, искусственное кровообращение, чтобы дом не издох и не рухнул мне на голову.

В течение оставшейся недели я между делом продала дом. Почти все картины переехали в галереи - или куда там их перепродали. Перебралась в маленькую комнатку при рабочем кабинете в офисе, выдавала оттуда указания, не в силах выйти на улицу - по сути, ту же квартиру с прямыми стенами и замкнутыми циклами электричества. Вечно мертвыми циклами.

Я захотела Домой. Так сильно, что, кроме беспомощной истерики, ни к чему это не приводило. По несколько человек в день - я торопилась от них отделаться, от всех этих бесконечных женщин, потому что видеть их лиц больше не могла. Слишком много тех, кто ничего не хочет сделать для своего счастья, боясь элементарно выделиться из толпы, боясь успеха терапии, как черт - ладана, совершенно не представляя, что делают здоровые люди, и каково это - свобода. Их на самом деле абсолютно устраивало это привычное амебообразное состояние! Ибо в нем всегда можно было найти виноватых. Никто не ждал - НИКТО, - что они станут лучше, уверенней в себе, свободней, любимей!!!

К воскресенью 'рюкзак' за моей спиной давил на плечи так, что у меня не хватало энергии подняться из своего рабочего кресла. Тину я уволила в середине дня, рассчитав ее по полной программе, а уже к вечеру холл бизнес-центра был полон журналистской братии - администратор предупредил. Только тогда я вдруг осознала, что Таймс будет первым мужчиной, в психику которого я буду 'погружаться'. А потом? Хотелось Домой нестерпимо, до боли в сердце. Проскочить мимо не удалось, меня засыпали вопросами.

'Что происходит, вы прекращаете практику?' 'Вы будете лечить мужчину?' 'У вас связь с журналистом?' 'Вы пишете книгу по психологии?' 'Вы признаете свою бездарность?' 'У вас кризис?' 'У вас связь с...?'

- Не повторяйтесь, а то решу, что фантазия иссякла. - Окатила я их желчью и вышла на улицу, стараясь не обращать внимания на четкие углы. Что за дьявольская организация пространства.

- В клуб. - Назвала название таксисту.

Около него мне открыли дверцу и помогли выйти. Я немного постояла, потягивая воздух, как коктейль, пока охранник докладывал, что я прибыла.

Освободиться от всего этого оказалось не так сложно, не сложнее, чем обзавестись.

Столик готов - подальше, в темном углу. Меня провели внутрь мимо осаждающей двери толпы. Я остро ощутила пряную энергию охранника, втекающую в меня, а не в этот 'накопитель', отчего я почувствовала себя несколько живее. Улыбнувшись ему, я скрылась в темном зале, где меня догнала еще одна волна его эмоций. Пора бы уже обзавестись клыками, а то не удобно, что никто не соблюдает меры предосторожности.

Сквозь грохот музыки я сделала заказ и устроилась наблюдать. Вскоре вся толпа, беснующаяся на танцполе, стала казаться кипящим бульоном. Коктейль-тонизатор, еще один, медленно. Перед внутренним взором - клубок всех оттенков бордового, красного и пурпурного, глаз режет. Низкая, грубая, тяжелая энергия, но много. Я ее уже с трудом воспринимаю.

Старые вибрации сердца возвращаются. Зачем? Не имеет значения. Я 'тянула' энергию вместе с коктейлем взахлеб, зная, что завтра встану с отвратительным настроением, ибо на переработку уйдет время. Не дай бог мистеру Таймсу завтра выставить себя клоуном. Смена того охранника закончилась к двум часам ночи. К тому же времени я совсем потерялась в пространстве: вместо лиц - ауры, вместо движений - какие-то волны, колебания. Краем зрения уловила вспышку фотоаппарата. Охранник сидел рядом со мной, держа ладонь на моей руке, и благодарил, что спасла его сестру-наркоманку: все-таки та отлично владеет кистью.

'Кто бы меня спас?' - Думалось мне.

Я схватила собеседника за отворот рубашки, смутно осознавая, что до охранника ему еще жить и жить, и вежливо намекнула, что нас снимают. Охранник - его зовут Трой, да, Трой, - исчез на время; вернулся и положил фотоаппарат на столик вместе с бейсболкой, которая принадлежала Таймсу.

- У вас будут неприятности с прессой. - Бездушно выговорила я.

- У меня всегда проблемы с прессой. - Он улыбнулся.

Трой - хозяин клуба, как же я забыла.

- Надеюсь, вы не убили моего клиента?

- Нет, он сможет вас слушать, даже сидя в инвалидном кресле.

Трой великодушно согласился принести еще один коктейль, а я поняла, что трезвею. Алкогольные пары выходили через поры и окружали меня облаком. Я уже знала, что это значит. Друг мне Трой или враг, потеряло всякое значение. Энергетическое поле съежилось и покрылось колючками. 'Черт возьми!' - Буркнула я и, словно шпион, выскользнула из клуба. На свежем воздухе исчезло и алкогольное облако.

- О, Господи... - Выдохнула я всуе в очередной раз. Ну, не костерить же весь мир, когда можно сразу помянуть создателя.

- Что-то быстро вы протрезвели! У Троя пушка так велика?

Таймс оказался, как всегда, в 'нужное' время в 'нужном' месте. У него была рассечена скула.

- Довольны, мисс? Или это тоже часть вашей терапии?

Я протянула ему его кепку и фотоаппарат, в котором уже не было пленки. За секунду до этого, мне показалось, что он меня ударит.

- Эй, - окликнул он меня, - а как вы в таком состоянии меня завтра примете?

- Как вы примете то, что я скажу в таком состоянии, должно волновать вас больше. - Я его почти не слышала, погруженная в свои мысли.

Медленно передвигаясь по темным улицам, я прокручивала в голове одни и те же сцены. Вот мистер Таймс входит в кабинет и краска на мгновение отливает с его лица, когда он видит картины. Вот он напряженно замирает, стоя спиной ко мне, возле картины, на которой изображен старый колодец под еще более древней ивой, ветви которой свисают в него. Замирает на чуть большее время, чем то необходимо...А вот он стоит, засунув руки в карманы, около моего бывшего дома и ждет чего-то. Вот он держит меня на улице после того сеанса и напуган еще больше моего: он-то вообще ничего не ожидал от того спектакля. А сейчас, пока мы говорили? Чего он ждал от меня? Чего он вообще ждет от меня? Хорошего прокола для хорошего материала? Чуда?

'Я жду, что вы, наконец, расскажите, кто вы такая'.

Оглянулась. Его нигде не было. А мне казалось, что он сказал это у меня прямо за спиной. Это были его мысли? Но я не умею читать мысли! Даже Дома не могла

7

Утром почти проспала. Волосы еще не высохли, когда он заявился.

- Ну что, док, готовы?

- Как вы предпочитаете, чтобы я к вам обращалась? Только не говорите, что это ваше настоящее имя.

- Так и есть. - Он уселся в кресло. - Итак?

- Мы идем на прогулку.

Он приподнял бровь, но с места не сошел.

- Предпочтете быть запертым? - Я вытряхнула ключи.

- Это мысль!

- Итак, - завела я разговор в лифте, пока убирала ключи,- теперь все зависит от нашей с вами искренности. В основном, конечно, от вашей, если хотите пройти курс успешно.

- Мне ваш курс ни к чему, меня интересуют ответы на вопросы.

- Если пройдете, - я с долей вызова и иронии предложила ему пари, - я отвечу на все вопросы, которые только придут вам в голову.

- Идет, если ответите правдиво. С чего начнем?

Мы вышли из бизнес-центра на залитое солнцем покрытие набережной.

- Нам на Тот-мост. Давно вы в деле, мистер Таймс?

- Достаточно, чтобы не хотеть разговаривать о работе в свободное время.

- Разве не ваш начальник направил вас ко мне, так сказать, и мозги подлечить, и материал наскрести? Вам ведь выдвинули ультиматум?

Он шел молча, глядя в сторону. Я его слегка получше рассмотрела. Стрижка у дорого стилиста - 'неоклассика', неизменная рубашка и джинсы. Бейсболка. Интересный стиль, но человек мечется.

- Да, так оно и было.

- Унизительно ходить к 'женскому' аналитику?

Он ухмыльнулся.

- Я представлял себе это несколько по-другому. Куча вопросов, заставляющих краснеть, в основном риторические - чтобы осознать свою 'греховность', а также касательно интимной жизни: например, количество половых актов в первый год семейной жизни и на двадцатый?

- Это информация для подружек, а не для меня. Но если их ожидают, то почему не задать... Многие с этого начинают.

- А как же врачебная тайна, мисс Эрика?

- Я общепризнанный шарлатан, забыли? Зачем разочаровывать людей, которые никогда не смогут побороть свою трусость и честно рассказать, что им нужна помощь не профи, а моя. Вы доверяете диктофонам, мистер Таймс?

- Они меня не подводили ни разу.

- Только не забывайте, что это всего лишь техника.

Один из его диктофонов задымился, а, отброшенный Таймсом, упал на асфальт и разбился.

- Да, всего лишь техника. - Задумчиво произнесла я и пошла дальше.

- Как вы это сделали? - Он скорбел над останками.

- Он сам сломался. Честно-честно.

Мы взошли на мост, проделав остаток запланированного мной пути, не разговаривая друг с другом. Остановились на середине.

- Что дальше? - Он снова засунул руки в карманы.

- Забирайтесь. - Я вскочила на ограждение, шириной перил с человеческую ступню. Солнце светило в спину.

- Что?! - Он растерянно заглянул вниз.

- Забирайтесь, мистер Таймс, не медлите, иначе решу, что вы струсили.

Он встал рядом со мной слева.

- Немного сказок для вашего второго диктофона. Вам прекрасно известно, - я его слегка поддержала, так как от порыва ветра он покачнулся, - что этот мост пользуется бешеной славой и популярностью среди самоубийц. Объясню почему. Все дело в опорах и их выступах. Видите?

Он с трудом, но нагнулся вперед, чтобы усмотреть то, на что я ему указывала.

- Опоры моста книзу расширяются и выходят за пределы основного полотна. Сама река и энергия водного поля, натолкнувшись на них, чуть закручиваются против часовой стрелки, так как изгиб набережной в районе безнес-центра, где мы встретились, слегка, еле значимо, изменяет движение воды. Течение ударяется об опоры не прямо, а под маленьким углом. Но такое закручивание полей имеет еще один аспект. Вы меня слушаете?

- Да. - У него пересохло в горле. Не отрываясь, он смотрел вниз, на игру солнечных зайчиков на водной поверхности и бликов, спроецированных на опоры.

- Так вот. Перила, на которых мы с вами стоим, тоже выдвинуты за полотно, отчего вся конструкция моста в боковом разрезе имеет вид пирамиды с отсеченной и переверутой верхушкой. А перила не дают закрученному полю подняться, более того, они направляют весь мощный поток энергии вниз, задавая ему определенное ускорение. Поэтому любой самоубийца, выбравший этот мост, достигает цели - в ускоренном, неправильно закрученном, направленном вниз потоке человека разворачивает, как бы он не сгруппировался для прыжка, и человек в принципе не успевает перестроиться. Его плашмя ударяет об воду, которая данный поток свободно пропускает до самого дна. В таком поле и время течет быстрее. - Я посмотрела вдаль, любуясь течением. - Никто не успевает перестроиться. Никто и никогда. - Посмотрела на него, чтобы оценить эффект от услышанного. - Как вам сказка, мистер Таймс?

Я по-дружески хлопнула его по плечу, но, до того еще, как я прикоснулась, его плечи пошли вперед, глаза округлились; руками он замолотил по воздуху, теряя равновесие и не находя, за что зацепиться - стоя рядом в двух шагах, я оказалась для него вне досягаемости. Но он по-прежнему безотрывно смотрел на воду. Бейсболка слетела с его головы, вывернулась наружу и улетела под мост. Диктофон вывалился из внутреннего кармана его куртки и повис на шнурке. Корпус его практически полностью ушел вперед, еще чуть-чуть - и потеряет контакт с перилами: процесс сделается необратимым.

Ухватив его за отворот куртки, я посоветовала оторвать взгляд от воды - немедленно!

- Не смотрите на воду, слышите?

Он моргнул и нашел себя стоящим ровно. Чуть качнулся, не обнаружив меня рядом на перилах. Перехватив его руку, дернула вниз, чтобы он слез быстрее. Таймс ухватился за ограждение так, что костяшки пальцев побелели.

- Я был уверен, что там неглубоко и спокойно. - Поделился он.

- Мистер Таймс, мы на середине реки, как по-вашему, может здесь быть неглубоко и спокойно? - Скрестила я руки на груди, подставив лицо солнцу.

- Метров пять, не больше.

- Еще одни казусы полевого выкручивания. Кстати, проектировщик сбросился со своего собственного творения, когда его достроили, на что, впрочем, закрыли глаза, сославшись на депрессию, мучавшую беднягу последние несколько лет. - Я повернула голову, посмотреть на собеседника. - Как вы себя чувствуете?

- Проектировщик исчез! Никто не знает, что с ним стало! - Включился его профессионализм. - Зачем вы меня привели сюда? Врать мне?

- 'Мужчина становится нечувствителен к словам женщины, если она не подтверждает свои слова действиями'. Не помню, кто сказал. Я всего лишь хотела показать вам, какая смерть бывает и как сильны ее чары.

- Чары!? - У него перехватило дыхание. - Ну и словечко вы подобрали.

- Но вы были очарованы ею. Даже не заметили, как были к ней близко. Повторим?

- Нет уж, довольно!

- Идем обратно? - Я была несколько разочарована.

- Да! - Ему полегчало, и он бодро зашагал обратно. - Нет, мне не верится! - Мы снова остановились. - И вы так спокойно рассуждаете об этом! Скольких можно было бы спасти!

- А скольким подсказать эту идею! - Передразнила я его энтузиазм. - Это не моя работа.

Разговор прервался на мгновение, пока мимо проходила женщина. Она кивнула, встретившись со мной взглядом, я ответила тем же.

- Вы знакомы?! - Таймс посмотрел ей вслед ровно тогда, когда она спрыгнула с моста. Его аж ударило. - Эй, мы должны ей помочь! Мы должны ее спасти!

- С ней все в порядке, мистер Таймс. - Охладила я его пыл. Чуть склонив голову в бок, заметила, что, не смотря на всю его браваду в статьях, он на удивление благонадежен для государства. Наверное, поэтому за него еще и не взялись всерьез.

- Если все, что вы тут наговорили, правда, то на наших глазах совершено... - Он отмахнулся от меня, подбежав к поручням, и перегнулся через них. Женщина внизу посмотрела вверх и коротко взмахнула, словно приветствуя. Катер затарахтел и увез ее.

- Кое для кого правда иная. - У меня неожиданно навернулись слезы, я вспомнила с новой остротой о гниющей, если уже не сгнившей, иной реальности.

- Вижу, у вас психологическая травма? Я знаю одного профи, настоящего аса...

- Который, выслушав вас, развел руками...

Снова пошли молча. Таймс еще какое-то время оглядывался, потом перестал.

- Я проголодался. Приглашаю.

- На сегодня хватит, мистер Таймс. - Решила я проститься, как только оказались на набережной. - Вам известно, что курс составляет месяц, поэтому график посещений вы вполне можете составить себе сами. Когда вы готовы продолжить?

По всей видимости, стремление выпендриться боролось в нем с невероятной усталостью: в конце концов, не каждый день поход к аналитику рискует завершиться прыжком с моста.

- Да, пожалуй, хватит с меня. - Он улыбнулся. - Диктофон?

- В конце месяца верну все ваши записи. Назначьте время встречи.

- Их количество влияет на результат?

- Нисколько. Вы даже можете подгадать встречи под выход нового номера вашего журнала.

- Тогда в субботу утром, как сегодня?

- Договорились. Встречу не отменит даже вечеринка накануне.

Я уже почти было его покинула, когда...

- А все-таки! - Он подошел ближе, оглядываясь по сторонам. - Кто та женщина? Или вы соврали на счет полей?

- Вряд ли вам это что-нибудь скажет...

- Намекните.

- Она автор 'Типичного любовного романа', все экземпляры книг и рукопись которого погибли при загадочном пожаре в издательстве. Спасли роман другого автора, но, похоже, Пантеру это мало расстроило.

Таймс резво обернулся туда, где мы ее только что видели. Интервью с этой таинственной женщиной мечтают заполучить ох какие немелкие издания! Забыв об Эрике и голоде, он бросился к пристани, куда должен был причалить катер.

Я пошла по своим делам. Результаты моих скромных изысканий были более чем скудными. Честно говоря, я даже не знала, с какого конца браться за это дело. Что-то меня подталкивало, довольно ощутимо, не давая опомниться после каждой найденной зацепки. Воспользоваться услугами того Сборища больше было нельзя, ибо вопросов возникло бы слишком много. Дай бог, чтобы сейчас не начали снова копать мою биографию.

Утром в среду вышел очередной опус Таймса. Хитро, ничего не скажешь: он подогрел интерес к моей персоне, даже рассказал про ультиматум своего начальства в довольно непринужденной манере, поделился впечатлениями от общения со мной (много сленга, много сексуальных интерпретаций - все, что так или иначе подтверждает мой ранг шарлатанки и дополняет картину опытной, но разочаровавшейся женщины: такими, наверное, очень любят воображать себя домохозяйки). И - ничего о том, что было на мосту. Пишет, что попал в информационную кабалу (написал так, чтобы спутали с мистическим учением), из которой освободится через месяц. Интересный у него стиль: откровенно под 'мачо' не подделывается, но и дурачком не выставляется, отнюдь. Я бы сказала, скользкий тип: спорю на что угодно, что о сексе он думал до встречи, а дальше - я это видела - был лишь сжимающий горло страх, который он пытался побороть.

Специальный курьер доставил мне в офис номер одного из толстых журналов, который, судя по записке, купил у Таймса интервью с автором 'Типичного любовного романа' на устроенном им же самим аукционе. Скромную сумму в пятьдесят тысяч он обвел в кружок и дописал 'не ради денег'. Интервью пролистала; мистер Таймс сам не отошел еще от шока, когда продавал статью - от слов веяло такой жуткой, тайной энергетикой, что волосы вставали дыбом. Это несказанная удача в его карьере. Фотография, пусть и не очень хорошего качества, довершала картину. Кажется, наш хваленый журналист переоценил свои возможности к восприятию.

Отложив эту проблему, как и многие другие, я снова пустилась в поиски. Искала нужных людей - контактеров, но в обычных системах координат их не было. Искала по книгам и в Сети. Точки соприкосновения с другой реальностью наглухо заколачивались. Ноги гудели от постоянного передвижения. Мои биологические часы сбились от частой смены часовых поясов, самочувствие оставляло желать из-за акклиматизации. К субботе, то есть за среду, четверг и пятницу, я успела обежать половину мест, где могла найти то, что нужно. Но везде были установлены барьеры, даже намеков на другую энергию не было.

В субботу пришел Таймс. К этому времени ужас, испытанный на мосту, стерся из его памяти. Да и вообще, он просто светился.

- Я иду в гору, док! Как вам моя статья?

- Вы продешевили.

- Зато сменил место работы!

- Удивляете.

- Скажем так, пятьдесят - это лишь часть сделки по покупке такого везунчика, как я. Меня взяли в штат в одном пухленьком журнальчике, повернутом на звездах, тайнах, легендах, собственных расследованиях и сенсациях. Взяли с меня какие только можно расписки, лишь бы всю информацию по нашим встречам сливал им. Так куда сегодня идем? По следу Джека Потрошителя?

- Вы опубликуете какую угодно информацию, не смотря ни на что, не так ли?

- Без сомнений. - Придвинулся он к столу и облокотился на него, проницательно глядя мне в глаза и пытаясь угадать, какие еще будут сюрпризы.

- Тогда, мистер Таймс, сегодня мы никуда не пойдем из офиса.

Сначала это его разочаровало, а потом он решил, что его дурят.

- Док скрывает свои тайны?

- Как можно! - Нагло улыбнулась я. - Чтобы попасть туда, куда я вас поведу, не надо выходить из офиса.

Ну вот, его мысли повернулись в привычном направлении - по накатанной колее.

- Это тоже часть вашей терапии? Женщин вы тоже так лечили?

- Я вижу, вы снова понатащили своей техники? Выкладывайте, пока не загорелась. - Не отреагировала я на выпад. Он послушно вывернул карманы и сел.

- А отправимся мы, ни много ни мало, в ваши сны.

Я зашла ему за спину, сняла со стены картину, на которой был колодец под деревом, и поставила ее на стол лицевой стороной к нему. Таймс среагировал быстрее и более бурно, нежели я могла предположить: он вскочил с кресла и собрался выскочить за дверь. Я перехватила его запястье (для меня он двигался чрезвычайно медленно, не без грации в резких движениях) и включила свой 'вампирский' механизм. Его рука была напряжена, как те провода, по которым с бешеной скоростью несется мертвый, черный ток, приводящий в движение такие же сгнившие внутри, как и он, системы. Короче, мистер Таймс, сохраняя поверхностное мышление, был настолько разъярен, что был в состоянии убивать. На лице у него мгновенно выступил пот.

- Мистер Таймс.- Тихо, но жестко произнесла я, чувствуя, как немеют мои пальцы. - Сядьте. - Я усилила откачку энергии. - Не в этом ли причина того беспокойства, которое вы испытываете, и которое мешает вам работать, чем дальше, тем больше?

Он, не отрывая взгляда от пейзажа, вновь стал проживать то состояние, что и на мосту. Я положила ее изображением вниз. Таймс вздрогнул, я осторожно выпустила его запястье, когда пульс стал тише, чувствуя страшное утомление. Забирать энергию, очищать ее и менять направление, а затем заставлять его - уже с помощью более высоких вибраций - сесть...это вам не игрушки.

Я налила нам холодного чаю со льдом, пока он, как на удава, смотрел на раму.

- Вы там были? - Полувопрос-полуутверждение.

- Может быть. Это место мне часто снится. Где это?

- Не здесь. - Я приподняла ее со своей стороны.

Поймала его вопросительный взгляд.

- Вообще не здесь. - Уточнила я.

- Вы неважно выглядите.

Я немного грустно улыбнулась.

- Вы даже не представляете, как сложно сознательно заставить сесть человека, который в прямом смысле слова ничего не соображает и видит только свой страх. Вы могли бы убить меня и не заметить. Обычно так и происходит, когда в такое состояние впадают сразу оба, но мне повезло: вы испугались своей реакции больше. Вы качаетесь?

- Да, немного нагрузки, чтобы снять стресс.

Он все еще находился под впечатлением.

- Подобная реакция для вас не характерна?

- Только на предыдущей встрече была, с той лишь разницей...

- ...что вы успели ее отследить: как это накапливается, поэтапно.

Он кивнул.

- Вы не представляли, что все происходит настолько сразу?

Он и с этим согласился.

- Что же вас так напугало в этой безобидной картине?

Таймс ответил не сразу.

- Если я там был...То там что-то произошло, где бы это не было. Кого-то подменили. - Он напрягся, вспоминая. - Чьего-то ребенка. Да, там подменили чьего-то ребенка!

Я еле успела добежать до туалета. Все непроизвольно содрогалось и отторгало пищу. Десять лет тишины и спокойствия. Никакой ответственности. Никаких голосов извне, зовущих меня. Никаких намеков, что там что-то осталось, что мой мир мне не приснился и не померещился. Просто я очнулась от комы, некоторое время бредила, а теперь, уже десять лет как, свободна от памяти об этом и от угрызений совести. Ни разу не пожалела за это время о том, что тот мир исчез из моей жизни и оставил меня в покое. Может, когда-то давно, в невообразимом детстве, я и могла в одиночку преодолеть зону гниения, но сейчас...

Затылок прожгло насквозь, то, что накопилось у меня 'за спиной', теперь, словно едкая кислота, разрывало пленку забвения и одно за другим вдыхало жизнь в мои воспоминания. Здесь ли еще мистер Таймс, сколько сейчас времени и какой год на улице - это уже не важно, потому что это не мой мир и законы его ничего для меня не значат. Поднимаясь, чистя зубы и полоща рот, поняла, что контакт, которого я надеялась не найти, нашел меня сам. Кто-то по ту сторону этой реальности нашел силы, чтобы воззвать.

Таймс никуда не делся.

- Как я понял, нам есть что рассказать друг другу.

- Помните еще что-нибудь?

- Уверен. И вы знаете немало. Начинайте, а я, похоже, смогу только по ходу дела...

- Только не сегодня. Сами видели...

- Если вы мне обещаете все объяснить, я приеду.

- Позвоните, когда будет удобно.

- Док... а вы не сбежите? Ладно-ладно! - Он заторопился, так как меня снова скрутило.

Я искала людей, которые все еще могли бы быть здесь. Самых дальних знакомых, живших в Нью-Йорке, вспомнила буквально только что. Больше почти нигде никого не осталось, не только в Штатах, но и в мире. Эти люди не были моими прямыми врагами Дома, но и тут у них не было оснований мне помогать. Я искала их около недели. В пятницу обещался прийти Таймс. Солнце и не собиралось сходить с небосклона, хотя лето уже неминуемо катилось в осень.

Мистер Таймс был уже на месте, на площади близ набережной, у бизнес-центра.

- Я тут подумал, Эрика, что мне стоило бы извиниться за последнюю нашу встречу.

Я не понимала, о чем он, мысли были заняты другим...

- Просто одно время я пытался писать книгу, да забросил, но я описал там похожее место, поэтому, увидев его на одной из ваших картин, я было подумал, что у меня окончательно крыша поехала.

- И о чем она была? - Сориентировалась я с вопросом, уловив выжидательный разрыв в его монологе.

- Да о всяких детских страхах: мол, миров много, а меня заперли здесь, чтобы я не смог вернуться: кто-то был против этого. Вместо меня, то есть, получается, меня подменили, а с другим ребенком что-то сделали... В общем, мои родители - не мои вовсе, а настоящие мои родители погибли от рук сумасшедшего короля. Вы меня слушаете? - Он прервал свою речь, потому что мне явно поплохело.

Я смотрела чуть в сторону на ту девушку. Ее должен был сбить автомобиль через каких-то пять-шесть секунд, но...она шла сюда, зная, что погибнет. Ей надо было мне что-то сказать! Сказать МНЕ!!!

- Эй! - Голос звучал словно в отдалении.

Девушка шла сюда. Четыре секунды.

Я ее вспомнила.

- Сатэ? Сатэ Никс?!

Побежала, оттолкнув собеседника.

- Сатэ, стой!

Три секунды. Сатэ смотрит в другую сторону, словно ее преследует кто-то невидимый. Неосторожный шаг, ее каблук застревает в сточной решетке.

Две секунды.

- САТЭ!!!

Одна.

Она поворачивает голову. Визг тормозов. Тяжелый пикап. Оттолкнуться от асфальта. Сбить ее и утащить из-под колес. Кричит. Нога. Ей угрожает что-то еще, но она не может сказать, у нее на губах кровь.

- Они убивают меня там. Кто-то еще вошел в канал.

- Сатэ. - Я прижимала ее к себе за плечи. Таймс с его глупыми страхами забылся, как муторный сон. Она умерла у меня на руках, повторив несколько раз это слово...

Таймс вызвал полицию и скорую. Энергетический поток Сатэ, ее связь с тем миром, перекрыли, словно закрутили до упора вентиль.

- Мисс, вы свидетель? Знаете потерпевшую? Запомнили номер автомобиля? Вы ранены?

- Нет, мне показалось, что это моя знакомая, но я ошиблась, я ее не знаю.

Таймс рассказал, что увидел, припомнил номер, подписал протокол. Мне вкололи успокоительное. Я ничему не верила из того, что случилось.

Пациент возжелал меня проводить, но у меня закружилась голова - пришлось отложить подъем в 'обжитой офис'. Когда нас отпустили, он усадил меня в машину и повез к себе. Не знаю, что я ожидала увидеть, может, конуру завзятого плейбоя, но увидела со вкусом оформленную квартиру затворника, хотя и не без эстетских снимков обнаженной натуры на стенах.

- Знаете, - Таймс хоть и был подавлен случившимся, но был в состоянии думать, - впервые увидел в вас человека, а не стервозную куклу, какой сам вас и выставлял.

Для этого обязательно надо было, чтобы кто-нибудь умер?

- Ну и как впечатления?

Он хмыкнул и ушел за водой для меня и чем-нибудь покрепче для себя.

- Так кто она была? - Принес он наши стаканы и уселся за стол-стойку.

- Не знаю.

- А имя откуда тогда?

- Я же сказала, что перепутала.

- А как же условие искренности, что вы поставили, а, док? Нарушаете свои же правила?

- Мне надо самой сначала все понять, чтобы получить точную картинку, а не домыслы. И лучше будет, если вы побережете свою психику и психику ваших читателей. Держите. Это записи двух предыдущих бесед и, - я покопалась в сумочке, - сегодняшней.

- Я заплатил за месяц. - Прищурился он.

- Вы заплатили за лечение, выдумав проблему.

- Док, за месяц!!! - Взъерепенился он.

- Я шарлатанка, забыли?

- Вы увиливаете!

- Вы заплатили, за лечение, за курс! А не за...

- Не за что?!

- Не за правду. К тому же сегодня я все еще в вашем распоряжении.

- Быстро вы отошли от гибели той девушки...

Я отвернулась. Старые, как мир, прежние картины мировоззрения занимали пустующие места на стене моего разума. Смерть - это фикция, самая потрясающая иллюзия всех миров (после заката, разумеется) - кому-кому, а ему пора бы это знать. Страшно было то, что она могла не успеть донести до меня призыв. Видит бог, ей мешали, как могли, и он же свидетель, что я очень редко предвижу, настолько редко, что последний раз был...десять лет назад, когда я... Голова закружилась, сметая все видения, словно карточные домики. Десять лет назад я сбежала. Маленькая, испуганная девочка, прошедшая ад и мечтающая только об одном: чтобы всего этого никогда не было. Мое желание исполнено в полной мере: картины на стене - просто краска на хосте, тайное знание - не больше, чем психология. Таймс наблюдает за мной.

- Все еще хотите знать что-либо о себе?

- О снах.

- Часа два, не больше, - чтобы прийти в себя.

- Хорошо. - Решился он. - Диван в комнате в вашем распоряжении.

На полдороге до него я спросила, не из-за снов, случаем, разбежались девушки или из-за того, что он пытался им рассказать о них?

- По обеим причинам.

- Молчите о том, в чем ничего не смыслите. Народ напугаете, в тюрьму попадете за подстрекательство, да мало ли еще способов вас заткнуть...

Уснула сразу. Таймс еще долго сидел, притихший, в гостиной, затем выудил ключи и поехал в мой офис. Перерыв все, он так и не обнаружил ни единой записи бесед с другими, ни одной истории болезни и, что самое главное, ни одной личной вещи - фото родителей/мужа/детей/чего угодно, что говорило бы о том, что я за человек.

- Кто ты, чтоб тебя?

Картина все еще лежала на столе. Собрав свою волю в кулак, он ее перевернул и отшвырнул. Только реакция его и спасла. Заперев наспех дверь, едва не сломав ключ, он выбежал наружу, чувствуя себя так же, как я, когда увидела Лоуренсию в клубах дыма и не поверила своим глазам. Он ввалился домой, растолкал меня, упав на колени возле дивана, но язык не сразу начал его слушаться.

- Это...это... мои сны, мои кошмары....

- Может, лучше продолжим в офисе?

- Я был там!!!! - Мы вместе попытались успокоиться, каждый - по своим причинам. - Человек из моей книги, он...он был на картине!!! Он вылезал из этого гребаного колодца, цепляясь за ветви! И тянулся ко мне! Что это было?! Сон, да?! Не верите, да, вы тоже думаете, что я рехнулся?!

- В тот колодец сбрасывали детей, которых хотели уберечь от их участи. Через какое-то время, - я говорила монотонно, отстраненно и не совсем понимая, зачем эта информация больному человеку, который, возможно, видит меня в последний раз в жизни, - энергия участи (судьбы, если угодно) поднимается оттуда. - Я тяжело вздохнула, прежде чем продолжать. - И ей должно быть предоставлено вместилище - другой ребенок.

Я спрятала лицо в ладонях, но он отнял мои руки и заглянул в глаза.

- А что с теми, кого скинули? Умирают?

- Нет, они живут здесь, потеряв свои силы и память, не имея возможности вернуться. Они живут в твоей реальности, если понятнее.

Он привстал, все еще не давая мне закрыть свое растерянное лицо, и, пристально глядя на меня, так, словно я знаю все ответы, спросил:

- Тогда кто я?!

- Откуда мне знать, псих!!! Это твои сны! Обратись к своему профи! Напиши, что я признаю себя самозванкой, только оставь меня в покое со своими детскими страхами, урод!!! - Я бежала без оглядки, мечтая лишь об одном - чтобы все стало как прежде: чтобы картины висели на стенах, чтобы тот мир был моей фантазией, чтобы мистер Таймс проваливал к чертям собачьим. И чтобы у меня не было сестры по имени Сатэ Никс. И чтобы она не умирала здесь, у меня на руках. И чтобы она никогда не произносила этого слова: 'возвращайся'. Неправильно закрученное поле никогда не даст сгруппироваться и уцелеть. Оно сломает тебе шею о воду, о жидкую, мать ее, воду, как об асфальт, а ты до последнего будешь верить, что до дна - каких-то пять метров максимум.

Я собрала вещи, сожгла картины, едва не подняв пожарную тревогу, вынула билет на самолет и документы, пересчитала наличность и поймала такси до аэропорта.

Его интересует то, что происходит с детьми, брошенными в колодец! А его не интересует, что происходит с детьми, делающими то, что не должны были бы делать никогда в этой жизни?!

Мистер Таймс завел двигатель и двинулся за такси. В его спортивной сумке лежали вещи и билет на самолет.

На картине, сожженной мисс Эрикой Никс, ветви над самым колодцем были ободраны, а некоторые сломаны. На краях кладки запеклась кровь. Пока горела и лопалась краска, съеживалось и тлело полотно, ей казалось, что из колодца доносится смех. Нет, это все бред, просто детские страхи мистера Таймса, сумасшедшего журналиста.

Часть 2. Само зло.

1

Она сидела слева, через проход и чуть впереди. Вращала в руках серебряные шарики и смотрела в иллюминатор. В лицо бросалась ее бледность, прямо-таки мертвенная. Честно говоря, я до последнего сомневался в своем предчувствии относительно нее, но, как видно, не ошибся. Иногда, когда она передвигалась по городу и я следил за ней, сквозь непроницаемую, вроде бы, оболочку проглядывало нечто ужасное. Тогда я не верил своим глазам: словно она страдала дикой мигренью, разрывающей ее пополам. Кажется, я стал той последней каплей, которая ее окончательно доконала. Она бежит. От чего, кого, да и куда - не знаю. Я достаточно собрал фактов ее биографии, чтобы однажды понять: все они, те, с кем я общался, говорили одни и те же вещи, словно запрограммированные, и ни на йоту не отклонялись от вышесказанного. Такое впечатление, что они вообще с ней не встречались!

Она потеряла родителей в авиакатастрофе над Тихим океаном: тела так и не нашли. Опекунов сменилась - тьма. Семь лет пролежала в коме, потом еще год тяжело болела - и все это время к ней никого из посторонних не пускали. Интерес 'собратьев' был, все знали, что дело нечисто, но никому так и не удалось выведать, что с ней было на самом деле. И было ли вообще. А потом - успешная учеба, диплом, начало практики. Сто процентов выздоровления (ну да, с оговоркой на поставленную задачу), и титул шарлатанки, намертво к ней прилипший. Если учесть, что ни в каких связях (порочащих, скандальных, любовных - никаких) замечена она не была, станет ясно, почему наша братия на нее взъелась - она оказалась нам не по зубам. Мы окунали ее лицом в грязь, а она высылала чек за рекламу и PR! В чем она только не была обвинена - с ее стороны не следовало никаких грозных ответных шагов, позволивших бы нам уцепиться хоть за что-нибудь.

А с достижением двадцатилетнего возраста за ней следили везде, где она появлялась. 'Что сделала кома с ее мозгами?' - самый невинный из вопросов, звучащих в кулуарах. Ничего, вообще ничего! И где? В Нью-Йорке! Где каждый на виду! Меня замучили сны, и то, что с похожим боролась моя знакомая, меня не утешало(3). Мои подружки в один голос заявляли, что мне пора лечиться. Мой редактор припер меня к стенке и вынудил совместить 'неприятное с бесполезным'. И что выясняется?! Что я нарвался на еще более сумасшедшего, чем я сам. Что знает эта женщина? Кто она вообще такая и почему летит в Россию? Шарики в ее ладони мелодично позвякивали при столкновении, пускали блики, мелькая меж пальцев. Вокруг них образовалось свечение, они стали похожи на две лампочки. Наверное, я заснул. Проснулся, когда стюардесса мягко коснулась моего плеча, сообщая, что мы прибыли в Пулково. Поблагодарив, вышел.

Эрика (я ее решил все же так называть), естественно, уже исчезла в неизвестном направлении. Я даже не знал, куда за ней двигаться. Зашел в первое попавшееся Интернет-кафе и проверил почту. Новый редактор рвал и метал. Я глубоко извинился и пообещал ему подробности первого и второго сеанса плюс наброски 'из России'. Редактор был немало удивлен, узнав мое место нахождения, но согласился подождать. Я тут же взялся за текст, но чем больше писал, тем яснее осознавал, что все мысли так или иначе связаны с моей недописанной книгой, начатой в глубоком 'детстве' и редактированной в юношеском возрасте. Пообещав найти отрывки позже, решил собрать все в кучу и сделать книгу целой. Перспективы вскружили голову. Из заоблачных высей меня спустил на землю незнакомый тип.

- Таймс? Я Степанов, представитель издательства в Питере. Мне звонил Зурински, просил вас 'подобрать'. - Представился он на ломаном английском.

Вопрос ночевки быстро решился. Степанов поинтересовался, по какому поводу я, собственно, оказался здесь. У меня не было намерения раскрывать планы, но я поделился информацией, кого ищу, и внаглую попросил помощи.

- У нас, конечно, не Москва, но и здесь вам придется побегать, чтобы ее найти.

- Откуда начать хотя бы скажите.

- Наши пересеклись с ней до спальных районов на юге, но дальше - сущее болото, никого не сыщешь.

Болота, говоришь? Через два дня я убедился, что вести поиски 'от балды' просто бесперспективно. Отбросив первоначальную задачу, я позволил себе экскурсию. Осень уже отвоевала свои права, и город наполнился сыростью и влагой. Промозглый ветер бил в лицо, высекая непрошенные слезы. Вся обстановка навевала меланхолию и вгоняла в депрессию. Если у нас - мост самоубийц, то здесь таким должен быть весь город. Но люди жили, хотя на лице каждого была серая печать питерской погоды. Они что, совсем никогда не улыбаются? Мне казалось, что они душат меня своими тяжелыми, короткими взглядами. Я и вправду засомневался в собственном существовании, когда меня перестали замечать прохожие. Иногда было наоборот: в подземке, прямо напротив меня, сидела, уперев локти в колени и подперев ладонями подбородок, девушка. Она, не отрываясь и практически не мигая, смотрела мне в глаза. Что ж, я был привычен и не к такому обращению, но все равно предательски залился краской. Все так же глядя сквозь меня, она со стеклянным взглядом вышла, ничуть не меняя выражение лица. Что это, защитная реакция? Средство давления? Способ обокрасть человека, то есть похитить у него энергию?

'Что за чушь лезет в голову'.

Я послал свои питерские наброски в офис, язвительные сентенции по поводу 'сомнительных' методов лечения мисс Эрики. На одной из оживленных станций метро меня чуть было не обокрали по-настоящему. Мои 'друзья' снабдили меня информацией по поводу ее месторасположения. Их, ко всему прочему, очень удивило то, с какой скоростью она перемещалась: за час ей удавалось объехать несколько точек на разных концах города. Мне за ней не угнаться.

Поезд выезжал из тоннеля, громыхая и ослепляя меня. Тело само по себе начало крениться вперед. Этот чудовищный зверь - Хитон - с тремя глазами должен стереть меня в порошок прямо здесь, в подземке, среди болот, на которых и возник этот город. Город, который в принципе не должно бы быть: он появился лишь по желанию императора Петра. Как же сильно надо желать, чтобы осуществить такое! Чтобы поднять этот склеп и поставить его на топи.

Меня взяли за шиворот и выровняли мое положение.

- Не смотря на предрасположенность, вас не для того спасали, чтобы вы подохли в метро.

- Что? - Спросил я, с трудом осознавая, что понимаю другой язык.

- У нас есть задачи и поважнее.

Я обернулся и увидел ее, Эрику Никс, совершенно не похожей на себя в лучах солнца там, на мосту. Она растеряла свои краски, словно ее опутали паутиной, глаза ввалились, волосы висели сальными, свалявшимися прядями.

- Зачем вы последовали за мной? Только не надо про 'заплатил за месяц'.

Опять же, отметил, что она не выделялась из толпы, словно родилась здесь, в отличие от меня - я походил на растерянного чужака.

- Вы отвратительно выглядите, док.

- Но я не бросаюсь под поезда. Отвечайте.

- Работа. Просто работа.

Она, после взгляда мне в глаза, проговорила:

- Тогда другое дело. Я вижу, вы совсем заработались? - Она кивнула вниз, на рельсы.

- Куда вы? - Она, не дожидаясь моей реакции, пошла на выход.

- У меня тоже дела, мистер Таймс. - Она перешла на родной язык.

- Но, думаю, - догнал я ее, - ваши дела могут подождать одну ночь?

Она смерила меня взглядом еще раз. Я поспешил объяснить:

- Вы неважно выглядите, может, горячая ванна...

- Я бы с радостью. - Она снова ушла в себя, холодно улыбаясь, - но у меня нет на это времени.

- Чем же вы заняты, кроме беготни по городу?!

Вот так и выложил, что мне известно о ее 'делах' все. Эскалатор длинный. Мучительно переживаю прокол.

- Мне надо встретиться с одним человеком. Дай бог времени...

Я понял, что ее нет рядом только тогда, когда шестью ступенями выше ее обругали за распихивание людей. Она кого-то увидела (из-за меня, видимо, она опоздала на встречу и ее 'человек' собирался уходить) и побежала следом. Я плелся в хвосте погони. Догнать беглеца удалось в какой-то подворотне, именуемой проходным двором.

- Говори! - Шипела она на него, выкручивая руки. Я никак не мог поверить, что она способна вытворять нечто подобное. Мужчина, которого она поймала, ответил на незнакомом языке. Она посмотрела на меня.

- Уйдите! Уйдите, или он мне ничего не скажет!

Я стоял у проезжей части тихой улочки, спиной к подворотне. Из-под колес редких машин на мои брюки летела грязь. Я все ждал, когда они наговорятся, но беседа неопределенно затягивалась. Когда я рискнул заглянуть в переход, они оба сидели у стены и молчали. Она просто так, а он потому, что был благополучно мертв.

- Что случилось? - Я на всякий случай попытался нащупать пульс.

- Умер.

- Пойдем, полиция скоро...

- Это не Америка, мистер Таймс. - Но она поднялась и заковыляла прочь, ничуть не беспокоясь о трупе.

- Что вы сидели столько времени, если он умер?

'Она убила человека!' - Мелькало у меня, пока я оглядывался на оставленного.

- Пыталась его вытащить. Не вышло. - Ответила она на мои подозрения.

- Когда вы мне все объясните?

- Он был последним. Теперь придется идти еще дальше, а я, наивная, думала, что обойдется.

- Эрика, я ничего не понимаю.

- Так это хорошо, просто замечательно. Езжайте домой, целее будете. Ни к чему вам все это.

- Только если все расскажете. Моя книга, наконец, сдвинулась с мертвой точки. Если вы скажете все, что знаете...

- Я не знаю всего, а уж то, что знаю, не расскажу по одной простой причине: неполная информация родит в вашей душе домыслы, а это более чем опасно. Пишите книгу дома. Но вот принять душ я бы не отказалась.

2

- У меня есть связи, если надо. - Предложил я, чтобы остаться 'в деле', пока она куталась в плед с чашкой чая в руках.

- А у меня - средства. Этого хватит.

- Значит, мне все равно надо уехать?

Она подтвердила, думая о чем-то своем.

- А как же сны? Мы так и не решили эту проблему.

- Вы, а не мы. Вы настолько боитесь всего непознанного, что никак не можете досмотреть их до конца. Досмотрите как-нибудь, и ваши проблемы решатся.

- И все?

- Все гениальное...

- Знаете, я никак не могу понять, что вы за женщина. - Мешал я ей спокойно пить чай. - И ни один из моих читателей не может. И редактор тоже. Где вы родились? Почему вас видят с мужчинами, которые хором утверждают, что вы холоднее льда. Литературно говоря. К чему вся секретность в вашей жизни? Только не надо про 'есть свидетели' вашей обыкновенности. Они, как зомби, говорят одно и то же, словно у них пластинку заело в одном месте.

Она уткнулась носом в чашку, слушая меня, но, когда собралась уже что-то сказать, передумала.

- Смотрите свои сны, мистер Таймс, а я бессильна вам помочь.

- Почему? Почему?! Вы не хотите!!!? - Наверное, я являл собой жалкое зрелище.

- Потому что, - медленно начала она, - я знаю о вас то, что и скрывают ваши сны. Если вы сможете... вы, если и не поймете меня... то поймете, почему я не могу вам все рассказать.

- Одни загадки. Как мне это преподнести редактору!? Что я ему напишу?

- Скоро вас перестанет это волновать. Помочь заснуть?

Я расстроился окончательно, не сомневаясь, что полуночные бдения мне обеспечены.

- Как?

Она поднялась из кресла, приложила обогретые горячей кружкой пальцы мне к вискам, и я отрубился, как из розетки выключили.

Можете не верить, но я проснулся бодрый и выспавшийся, к тому же - в своей нью-йоркской квартире. Ни одного ночного кошмара, ни намека на видения и тому подобную чушь. И вообще - мисс Эрика, чертов психоаналитик, больше не лезла в голову, и мысли о ней больше не царапали мое сознание. Редактор встретил меня с распростертыми: его волновали только деньги, а я принес их ему, как Санта-Клаус в мешке. Получив свой чек и вызвонив последнюю девушку, еще не питающую ко мне явного отвращения, договорился о встрече в клубе.

Девушка была так себе, ночь пролетела, как мгновенье, а на утро... я увидел эту картину у себя на столе. Сначала показалось, что я забыл всего-навсего проснуться, но, протерев глаза, убедился, что она настоящая. Девушка, имя которой я не знал и которая была не той, с которой я начал вчерашний вечер, еще спала, вытянувшись во весь свой практически двухметровый рост. Тяжелая, русая коса (которой, поговаривали, она удушила своего мужа), словно змея, покоилась на подушках.

Не веря себе, я подошел к столу и перевернул рамку. Кровь по-прежнему пятнами краснела на кладке колодца. Удивительно, что я только сейчас обратил внимание, что ни ведра, ни другого устройства для подъема воды близ колодца не было. Только ива склоняла над ним свои ободранные ветви. В тупом онемении я смотрел, как изнутри колодца появляется лестница, по ней поднимается некто (видны лишь его руки), кладет на край лист бумаги и придавливает его камнем. Так же тихо в обратном порядке исчезают и руки, и лестница. Я пошел лечить похмелье, надеясь, что все галлюцинации исчезнут, когда голова заработает в нужном порядке. Двухметровый крокодил, то есть, простите, девушка, сладко посапывая, стала переворачиваться. Казалось, этому процессу не будет конца.

Письмо было в картине - на холсте появился новый белый мазок краски. Если это бред, решил я, то мои пальцы наткнутся на рисованую поверхность, и утро не будет ничем омрачено, кроме больной головы. Глубоко вздохнув, я протянул руку и...как и был, в одних трусах, оказался посреди поля, у колодца, под деревом. Скрутило от ужаса так, что мне еще очень повезло, что намерение взять письмо осталось при мне. Стоило его ухватить, как я 'вернулся', трясясь мелкой дрожью в последующие пять минут.

Оно оказалось вовсе не бумагой, а тончайшей тканью, испещренной руническими загогулинами. Я видел такие в журнале, который читала эта, с косой, как ее там. Впрочем, я обнаружил, что и без журнала понимаю, что написано, - стоило только взглянуть на текст.

'Сын мой, настало время возвращения. Не меняй место нахождения в течение недели - к тебе придут три человека. Ради твоего будущего, дождись их'. Послание не было подписано. Там еще требовали показать этот платок каждому из тех, кто будет меня искать. Они что, так и скажут: 'Я ищу Максимилиана'? И все? Да мало ли...

В дверь постучали. Я подумал, кто еще не умеет пользоваться звонком... Зевая, я открыл. Мужчина, бороде которого позавидовал бы сказочный Мерилин, походил на байкера, настолько плотно он был упакован в кожу.

- Я ищу Максимилиана. Есть у вас что-нибудь для меня?

Растерянно я смотрел на него, не то порываясь пожать плечами, не то развести руками, а он все ждал, не показывая глаз за черными очками. Если бы он представился Мерлином, я бы уже, наверное, не удивился. Случайно поднял руку, в которой сжимал письмо, ко лбу, видимо, желая утереть пот...

- Наконец-то. - Старик (а старик ли?) молниеносно выхватил кусок ткани и приложил к нему свой перстень. На ткани остался выжженный вензель.

- Думаю, лучше поговорить без свидетелей.

Девушка, слегка тараща на пришедшего глаза, быстро-быстро собиралась. Гость плотоядно ее осматривал. Когда она попыталась проскочить мимо, он погладил ее по голове, отчего коса сама легко соскользнула ему в руку, оставив у девушки модную стрижку. Он остался доволен своим приобретением и, потеснив меня, прошел в комнату.

- Кто ты?

- Посланник. Не возражаешь? - Он плеснул себе виски. - Времени маловато. Я расскажу, откуда ты. - Он отхлебнул и начал смаковать. - Готов слушать?

Я закрыл дверь и прошел следом за гостем.

Старик начал издалека, как мне показалось, но когда я понял, что он не сказку рассказывает, у меня свело желудок. Есть мир, неразрывно связанный с этим. Мир болот. Болота повсюду, вечная сырость, маленькие островки, окруженные топями, трясинами и колодцами со стоячей водой. Огненное, жидкое болото - ядро планеты, в котором живет существо - Хитон - хранитель и управитель мира: огненный, покрытый чешуей гигантский змей. Там, в том мире, родители. Мать предала отца и сбросила ребенка в колодец. Отец только-только начал восстанавливать свою власть и ему нужен его наследник. Тот мир теперь находится почти под полной властью Черной Пирамиды - вдохновительницы отца. Кое-где уже появились разломы в скорлупе планеты, огонь вырывается в атмосферу, иногда видна мощь и скорость движения Хитона. Еще немного и Хитон сможет покинуть свою огненную обитель: весь мир будет принадлежать отцу, за неимением другого достойного власти, способного выдержать давление мира.

- А кто этот отец?

- Тот, кто собрал всю энергию посредников, чтобы послать волхвов и вернуть наследника. Черт, мне пора. Хороший виски. Не потеряй кожу. - Он поднялся.

- Что? - Не понял я.

Он потряс платком у меня перед носом и бросил на колени.

- Редкое животное - Единорог. Кусок с последнего истребленного, очень вредного, упрямого животного.

Он исчез у меня на глазах. Получается, я должен найти чьего-то наследника?! Чей-то отец, чья-то мать... И я - оттуда?! Что за ересь! И как он это сделал с этой, длинной, а черт, все равно не помню, как ее звать. Что происходит? Платок я отбросил от себя, будто дохлую крысу. Это все не реально, быть этого не может! Да я почти и не верю в то, что мои ночные кошмары реальны, - ну кто в наши дни не мучался от хмельных расстройств.

Не-е-ет, хватит с меня!

Телефон. Питерская 'группа поддержки'.

- Я не знаю, что все это значит, но, думаю, тебе будет интересно. Все - слышишь меня? - ВСЕ, с кем она встречалась, погибли от разрыва сердца. Что она им наговорила...

- Хватит, мне не интересно.

- Это не все. У них на локтевом сгибе левой руки знак. Это секта?

- Я не знаю!

- Я отправил факс в офис и все описал. Можешь дать комментарий, как очевидец?

- Нет.

Потом позвонил редактор с тем же набором вопросов. Я приехал на работу, но так и не смог разобраться в загогулине. Потом присоединился к сабантую, устроенному моим другом по случаю очередного распавшегося 'романа с перспективами женитьбы'. И все равно в голову лезли слова старика о другом мире. Его послушать, так откроешь любую книгу фэнтези и -вот оно. По пути прикупил одну книжульку, пролистал и неожиданно для себя раскритиковал за несерьезность подхода. Хотя, вроде, увлекательно, с сюжетиком, но больно уж напыщенно, что ли. Не знаю, но у меня появилось стойкое ощущение, что автор ни во что написанное не верил. Да и я сам - откуда? Ну, пришел дед, выпил виски, потрепался 'за жизнь' - черт бы с ним, так нет же, в голове застряло. Как же он говорил? Что-то вроде того, как падаешь в обморок здесь: в глазах темнеет, тело слабеет и ты хватаешься за первое, что способно помочь удержаться вертикально, а вот там - Болота (он подчеркнул это слово в воздухе, но зачем, ума не приложу). Там все откатывается, когда ты падаешь, - даже земля: упасть и треснуться затылком очень сложно, ибо все отступает от тебя, пропускает внутрь и словно смыкается за твоей спиной или над головой. Он успел мне даже карту показать: огромный материк - Континенталь - единственный. Остальные - мелкие острова (хотя по нашим меркам и за материки бы сошли), разбросанные в океане. В самом сердце континента и дальше, вглубь, к северу, до самых гор, находятся необъятные территории Болот.

'Сунуться туда - уже смерть, а кто-то хочет туда вернуться'. - Сказал тогда себе под нос старик-байкер. Еще он сказал что-то насчет гниения. Но я не разобрал...

3

Его зрачки вытекали из своих границ, как чернильные кляксы, и заполняли глазные яблоки, расползаясь во все стороны. Единственное и самое незамысловатое, чего я желал в настоящий момент, - это просто проснуться. Но знал, что это невозможно: я не спал, пытаясь превозмочь боль во всем теле. Этот недомерок сбил меня с ног, когда я уже был готов ввалиться в парадную своего дома после гнусной пьянки в замечательном клубе, а потом он еще и отделал меня так, словно я боксерская груша. Объяснял он все тем, что необходимо было выключить блокираторы на поступающую информацию. Кажется, заодно он вырубил меня целиком.

Я сидел в помойке, держась за бок, и смотрел, как он открывает рот, почти ничего не слыша. Что-то про того гребаного наследника. И мир, который гниет. Про чудовищного змея, управляющего снами в том мире.

'Все начинается со снов, а потом, после очередного кошмара, ты просыпаешься и понимаешь, что весь мир летит к чертям собачьим!' - Бесновался карлик. - 'Просыпаешься и осознаешь, что спал всю свою жизнь и только теперь, спустя хренову тучу лет, приходит какой-то карлик и говорит, что ты наследник гниющего, разлагающегося мира! Это ли не смешно?!'

Он говорил что-то еще про то, что истреблены почти все хранители болот, отвечающие за целостность... Я понял, что потерял сознание только тогда, когда мне сунули под нос что-то вонючее. Полицейский облегченно улыбнулся.

- Неизвестный сказал, что здесь помощь нужна. Идти сможете?

Он помог мне подняться, довел до двери. Я сказал, что не видел, кто это сделал. Немного посидев, приходя в себя, я стал снимать верхнюю одежду. На пол плавно спустился выпавший из кармана платок-письмо. Это был второй 'волхв' с той стороны реальности - на коже виднелась вторая печать. Всю ночь снилось нечто вязко-муторное, к утру оформившееся в видение гигантской анаконды с горящей чешуей. И эта тварь проглотила меня прямо во сне.

Весь следующий день прошел как в тумане, а затем меня вытащили на какую-то тусовку прямо посреди ночи. Причем я никак не мог вспомнить, чем был занят весь день. Наверное, потому, что был до неприличия накачан виски. Электрический свет вспышками отдавался в мозгах, тело непроизвольно подергивалось в такт музыке. Пара кисок уже сочли меня сексуальным парнем и подергивались рядом со мной. Господи, ну что за бред нес тот карлик! Он увещевал меня, что я ничего не понимаю, что уже Атида затонула, Гартензия стерта с лица земли, Вечный Эстефано - замок духов - рухнул, полоса тумана, отделяющая Болота от Твердой Земли, истончается с каждым днем, и оттуда выходят мертвые... Конечно, ничего я не понимал, ведь я сидел в мусоре, избитый до потери сознания!

Друзья снова принесли выпить, я не отказался ни разу. Начал терять память после пятого бокала. Нашел себя стоящим на мосту, на ограждении, смотрящим на воду. Как там...обратные поля? Чушь! Нет других миров, нет никакой, как ее там, черт, не помню, как же ее...

- Эрика. - Подсказали справа.

Рядом со мной возник мужчина неопределенного среднего возраста, прилично одетый, ничем не выделяющийся: я бы его тут же забыл, если бы...не кольцо. Меня качнуло.

- Слезай, успеется еще. - Сказал он и протянул руку, ту, что с кольцом.

Хотел отбросить ее, но начал заваливаться окончательно. Он схватил меня за запястье, отчего я взвыл: на кольце с обратной стороны был шип, больно уколовший кожу. Рука тут же начала неметь. Сфокусироваться никак не удавалось. Он что-то сунул мне в карман, бросил одно слово напоследок, прежде чем уйти.

Он ВЕЛЕЛ возвращаться.

В кармане лежали мои документы, деньги, билет на рейс через три часа и кусок кожи несчастного единорога с тремя печатями. Кое-как поймал такси. Вылез зеленый в аэропорту, зарегистрировался, на автомате зашел в самолет и тут же уснул. Проснулся уже в России. Здравствуй, Питер, не соскучился.

В зале меня дернули за рукав.

- Я встречаю Максимилиана. У вас есть что-нибудь для меня?

Я помахал платком, попутно размышляя, высморкаться в него или нет. Незнакомец выдал еще одну пачку денег и еще один билет. Единственное, что я понял: лечу в Сибирь, а одет не по сезону.

В Красноярске все повторилось, с той лишь разницей, что забрали и деньги, и документы, плюс все личные вещи (одежду, спасибо, оставили), оставили шкурку и виски. Выгрузили в каких-то хвойных дебрях. Указали направление и для верности помахали в ту сторону 'пушками' - чтобы уж совсем никаких сомнений у меня не возникло. Я приложился к початой фляге и, изрядно плутая, пошел куда послали. Конвой быстро исчез. Солнце ползало по небу, а я по холмам и меж сосен. Или кедров? Ни денег, ни документов, ничего из того, что помогло бы выбраться отсюда. Как будто я и не собираюсь возвращаться. Желудок подбросило и вывернуло.

Тот тип сказал 'вернуться'. Но куда? Нет, это все фантастика! Меньше надо пить. Шкура единорога (если она и впрямь таковая) свидетельствовала об обратном. Только сейчас пригляделся к стоящим на ней печатям. Одна похожа на профиль волчьей морды, вторая - на змею, свернувшуюся в кольцо и кусающую собственный хвост. В круге третьей печати зверь с единственным рогом на лбу. Если это не исхудавший после болезни носорог, то однозначно единорог.

Прочистил горло и пошел дальше. Когда стемнело, озадачился своим местонахождением и целью путешествия. Не найдя ответов, снова приложился к бутылке. Потом устало уселся на камень у тропинки. Какого черта я вообще шел? Те ребята уехали, стоило мне свернуть за ближайшим поворотом! Если это заповедник, то должны быть указатели. Что-то осторожно коснулось шеи, но и этого хватило, чтобы вусмерть перепугаться. У меня забрали бутылку и одним махом осушили остатки.

- Э, э, э, Эрика? - Я был изумлен и напуган. Больше, конечно, напуган: цветущая женщина, какой я ее видел и какой запомнил, превратилась в свою же костлявую ксерокопию. - Как ты здесь очутилась?

Пришлось подождать, пока она сможет раскривить лицо обратно.

- Идем, что ли.

- С какой стати?

- А чего высиживать-то?

Она качнулась вперед и пошла, как те игрушки, что бродят только по наклонной плоскости. Не понравилась мне эта ее походка.

- У тебя что-то болит?

Выпустив воздух сквозь сжатые зубы, она осторожно распрямилась.

- Хотела вернуться без тебя, да законы не переспоришь - теперь расплачиваюсь.

- Куда вернуться? Зачем? И что это за бред про затонувшее, гниющее, стертое... Я ничего не понимаю! Меня грузят на счет параллельных миров? Мне действительно нужна уже помощь аналитика.

- Мне самой нужна помощь.

Мои слова ее не удивили. Может, она знает смысл всего этого и поделится, раз уж нам по пути.

- Дойдем до колодца, а там посмотрим.

Взгляд от дороги она больше не поднимала, словно широкая тропа на самом деле была очень узкой, - как бы не оступиться. Я не сразу пошел следом, честно говоря, ни к какому колодцу идти не хотелось в принципе. Хотя бы потому, что туда, со всей определенностью, придется спускаться. Она сутулилась, как обреченный и уставший донельзя путник, который вдруг выяснил, что он шел за миражом. Будь проклято мое любопытство.

4

- Так ты знаешь, кто ты? - Спросила она меня на очередном валуне.

- Максимилиан Таймс, но уже не уверен.

- Не об этом.

- Кто-то обмолвился, что я наследник, но я не разобрался еще, что к чему.

То ли лунный свет так падал, то ли у меня со зрением что случилось, но она изменилась. Нет, худая - еще куда ни шло, это можно понять: возможно, кроме кедровых орехов она и не ела здесь ничего. Но она словно становилась окаменевшей изнутри.

- Ты наследник империи Черной Пирамиды, которую основал, наверное, сам дьявол. Сейчас ею руководит твой отец, и ты ему нужен.

- Мой отец, чтоб ты знала, отказался от меня до моего рождения и умер до моего рождения. Бумаги сам видел! Вот этими глазами. - Для верности показал на них. - Кто ты вообще такая, чтобы я тебе это рассказывал?! До сих пор в голове не укладывается, как я здесь оказался. Может, я все еще у тебя на приеме и ты рассказываешь мне мои сны, вот мне и мерещится всякое?! Только не надо про другие миры, другую жизнь - наслушался! А не под гипнозом ли я? Или нажрался так, что лежу в психлечебнице и у меня галлюцинации? За что меня избили? Что это за носовой платок, якобы из шкуры единорога?! Я хочу домой!!!!

- А куда ты идешь по-твоему?

- Кто я? - Задал я вопрос, удивляясь ему.

Она приостановилась, прикоснулась к вискам, как при мигрени.

- Само зло, вообще-то. - Произнесла она таким тоном, каким любая женщина произносит что-то, вроде 'Ну что с этого козла взять?'. - Зло, без которого я не имею права вернуться. Таким образом, - она развела руки, - кроме того, что там есть уже, я должна притащить и тебя!

Тут бы ей следовало посоветовать мне не выводить ее из себя, но я был так растерян, так растерян... Зло-неудачник прямо.

- Но почему тогда Я ничего не знаю?!

Ну, супер, единственный человек оказался рядом, да и тот - она. Ничего не оставалось, как тащиться следом.

- Тебя лишили связи с памятью того мира.

- Другие миры - фантастика.

- Тогда тебе не нужен психоаналитик. И вообще - ты не здесь.

- Ладно, допустим. И что с того? Почему...

- Я поняла твой вопрос, не переспрашивай, пожалуйста. Ты чувствуешь холод?

- Ну и причем здесь это?!

- Ответь.

Я прислушался к себе и решил, что нет.

- Не чувствую.

- Значит яд действует.

ЯД????????????????????????????? О.о

- Третий уколол тебя, рука немела, помнишь? Это для того, чтобы...

Засмотрелась на луну. Пустила слезу. Что за спектакль? Наконец, договорила.

- Чтобы ты не умер от безумия, когда перейдешь.

Обернулась. Посмотрела на меня и еще куда-то, кажется, просто насквозь.

- Ты перейдешь. - С нажимом говорила она. - Потому что Я должна вернуться.

- Ни за что!

- Обратно дороги нет.

На всякий случай проверил и чуть не поседел - за нами была настоящая чащоба. Смотрел назад с нежеланием понять, что все уже происходит. Сейчас. Со мной.

- Ты не выйдешь отсюда таким же живым, что и вошел. Есть один выход и он впереди. Полнолуние три дня, за которые ты вполне можешь исчезнуть без следа. Для души на полнолуние отходы закрыты.

- Почему? - Только и выдавил я из себя.

- Потому что, если не вернусь я, тебе тоже не жить.

- Ерунда. - Бурчал я себе под нос, вновь следуя за ней. - Как перейти? Куда? Зачем?

Поймал себя на том, что уже не задаю вопроса 'А как-нибудь без меня нельзя?'.

- Спустимся в колодец и посмотрим.

- Я могу сойти с ума, да?

Мой язык переставал меня слушаться. Да и к чему все эти вопросы, если я один на один в этой тундре с больным мозголомом?

- Конечно. Тебе никто не запретит этого не делать.

- А еще кто-нибудь сошел?

- Да.

- Кто? Ты его знаешь?

- Ее. Сатэ Никс, моя сестра. Она должна была взять на себя твою судьбу, так как на меня приходятся главные родовые силы. Тебя сбросили в колодец. На девятый день вышла часть души, связывающая тебя с моим миром. Сатэ взяла ее на себя. Ей было всего несколько месяцев. Но она не смогла справиться. Просто не смогла. Чтобы она не умерла и потому, что твоя мать умоляла, старейшины окрестили твоей судьбой меня. Сатэ так и не оправилась. - Размеренное повествование прервал вздох. - В твоей психо-энергетической оболочке записаны такие программы подсознательного зла, что ей выжгло все нутро. Иногда после этого она смеялась так, что умирали люди - просто от ее смеха. Ее изгнали из рода. Только вступив в свои права, я смогла ее вернуть. Но она пуста изнутри, у нее выжжено все. Она не видит снов. Хитон над ней не властен.

- Так не бывает! Просто не бывает! Не верю! Я бы помнил! Я бы знал!

- Ты - нет. Тебя уволили. А она так и не смогла забыть. Она поседела, когда ей был год! Твоя мать сделала еще хуже, чем было.

- Отлично, давай еще сюда мою мать приплетем! Кого еще из моих близких ты готова вымазать в дерьме, чтобы я тебе поверил?! - Я положил руку ей на плечо и повернул к себе. Она сбила мою хватку, выкрутила мне руку и уложила, прижав к земле, окунув носом в сухую кучу хвойных иголок.

- Твоя мать, считая, что спасает тебя от твоего отца, почти уничтожила наш род! Она сделала ровно так, как он планировал, ведь нет ничего проще, чем просчитать действия любящей матери! Я ее не виню! Но мне теперь приходится делать выбор, довольно неприятный. Знаешь какой? - Она приподняла мне голову. - Вернуться и попытаться что-то спасти, притащив дьявольского отпрыска за собой, или прикончить тебя здесь, зная, что и от меня в таком случае ничего не останется.

Мне вернули вертикальное положение.

- А мое мнение как же? Я не хочу никуда 'возвращаться'! Я домой хочу, ясно? И мне плевать на весь этот бред, что ты несешь! - Видимо, я решил, что своими криками заставлю ее меня слушать.

- Бред? - Удивленно-иронично.

- Бред?! - Яростно-обличительно.

И почему я не сухие иголки на ее подошвах...

- Отлично, мистер Таймс! Если вы не струсите и не обделаетесь, то спуститесь со мной в колодец, а потом допишите свою книгу и все там расскажете! Осилите?!

- Отлично. - Произнес я, как мне показалось, с достоинством. - Я принимаю пари. Я все расскажу моим читателям о вас! И десять лет безупречной репутации полетят псу под хвост! Я похороню вашу практику! Потому что вы опасны! Вас посадить надо! В рубашку спеленать!

- Ясно. Вы оплатили месяц 'лечения', я не отчитывалась о методах терапии. Считайте, это - одно из них. - Она обвела руками природное безбрежье, скрытое ночью.

Меня снова 'сделали'. Лопух.

Чертова луна, длинные тени. Валуны, корни, торчащие капканами из земли, хруст под ногами, звуки дыхания и шагов. Облака воздуха вырываются из легких и комьями рассеиваются. Никакой дороги. Романтика, если бы не...

- Кто те люди, с которыми ты встречалась в Петербурге?

- Посредники.

Исчерпывающе.

- Зачем вы виделись? - Попробовал я с другого боку.

- Потому что их убивали, а они знали, что творится на Болотах прямо сейчас. Твоему отцу нужна была их энергия, чтобы послать своих странников.

- Почему тебя не убили? - Я постарался, чтобы в моем голосе не очень сквозило сожаление.

- Слишком давно сбежала, чтобы так запросто найти мой след.

- И теперь ты хочешь, чтобы тебя, как остальных, просто не убрали? - Я решил все же обращаться к ней на 'ты'.

- Нет, не просто.

Диалог не задался. Но потом появились новые вопросы.

- А если я не 'сдвинусь', что со мной будет?

- Ты вспомнишь, кто ты, только учитывай, что знать и быть - это все-таки разное состояние. Может, твой отец хоть это не учел - ты никогда не станешь тем исчадием ада, каким он захочет тебя видеть. Никто не знает даже, вернется ли твоя судьба к тебе или так и останется во мне.

- Чушь, бесподобная, право, чушь! Судьба - это высшие силы, бог, дьявол, ангелы, карма, а не вещь, как потерянное кольцо, чтобы ее возвращать.

- Судьба - это путь, мистер Таймс, когда вы возвращаетесь на него, возвращается судьба.

- Я бы с удовольствием пофилософствовал и дальше на эту тему, но долго ли нам еще идти?

- Это не философия, а заурядное явление, на которое здесь предпочитают закрывать глаза и поплотнее. Нам надо подняться на тот гребень. После него совсем, считайте, пришли.

Темное море елей расстилалось под нами. И там, внизу, у подножия, виднелась залитая светом опушка. От колодца остались одни руины; трепетала на ветру мертвая трава.

И скажите мне, каким образом я это вижу среди ночи, ладно?

- Там не во что спускаться. Теперь обратно прогуляемся?

- Спускаемся.

- Нет. Не пойду.

Здравствуй-здравствуй, детский сад, ясельная группа. Не смотрите так на меня.

- А как же ваша книга? - Похоже, я ее разочаровал. Ну так и не герой и был.

- И этих впечатлений с лихвой хватит.

Позади раздалось глухое рычание - за нами поднималась какая-то животина. Сейчас нас будут кушать. Только на волка не похоже.

- Быть не может. - Поперхнулся я, когда смог повернуться.

Белая, как порядочный призрак в простыне, пантера взбиралась по камням.

- Спускаемся, мистер Таймс. - Предложила Эрика мне руку, но я словно врос в гранит. - Вниз сами или вам помогут! - Приказ.

Пантера приготовилась к прыжку. Я отступил от нее и кубарем покатился вниз, молясь, чтобы не свернуть себе шею. Когда смог сесть, выяснилось, что рядом две целых женщины...хм, целых две, точнее. Обе разные, слава богу, а то две Эрики на меня одного - перебор. У второй женщины был усталый вид, будто она долго бежала и проделала путь вдвое больше нашего. Кстати, откуда она здесь взялась?

Я включился в их разговор где-то на середине.

- Ты уверена, Сатэ же не то, чтобы совсем уж...

- Но она сделала это.

- Она уже не совсем твоя сестра.

- Я приняла решение. - Они обе посмотрели на меня.

- Смотри-ка, очнулся. Я думала, ему голову проломило.

- По ощущениям, так и есть. - Поделился я, рассчитывая на сочувствие хоть одной.

- Твои навыки возвращаются. - Комментарий в пустоту, как меня и не было.

- Родовые - да. А на счет остального я бы не поручилась.

- Думаешь, оно того стоит? Не зря же его опасались даже те, кто был здесь.

Если вы обо мне, то говорите в мою сторону, не заставляйте меня чувствовать себя пустым местом!!!

Эрика протянула правую руку ладонью вниз, незнакомка положила сверху свою: из-под ее пальцев полился свет прямо на перстень Эрики. Темно-зеленый камень на нем какое-то время остаточно светился, потом погас. Эрика сжала 'обработанную' кисть до хруста в суставах.

- Хитон с тобой. - Напутствовала незнакомка.

- Хитон во мне. - Невесело отвечала Эрика, помогая подняться мне. Когда мне это удалось, вместо второй женщины увидел пантеру. Пока я силился сказать об этом, моя мучительница положила кольцо на разрушенную кладку и отвела меня чуть подальше.

- Кто это? - Наконец, спросил я.

- Пантера.

- Оборотень? - Без умысла, но с видом знатока, предположил я.

- Оборотни оставили печати твоего признания на коже единорога. По этой шкурке отец узнает тебя.

- А если выкинуть?

- Бесполезно.

Колодец охватило огнем почти нормального пламени. Он восстанавливался и заметно углублялся, пока мы стояли и наблюдали.

- Я чувствую себя заново рожденным! - Потянулся и размялся. Похмелье, головная боль и прочие прелести исчезли. Подумать только - недавно упал с горы!

- Так и было. - Не отрываясь от лицезрения метаморфоз колодца, сказала она.

- Шутишь?

- Ты умер - свернул себе шею, когда падал. Пантера предупреждала, что ты в последний момент можешь 'испугаться до смерти'.

- Нет-нет-нет, подожди-ка! Я умер, когда упал? Как же я могу говорить, смотреть, как я могу...

- ...хотеть? Это хотел сказать? Довольно непривычное ощущение, не правда ли? Если учесть, что нормальных отношений с женщинами у тебя не было лет эдак...

- Не продолжай. Я не могу быть мертвым.

- Ты им был минуту назад.

- Наверное, я что-то пропустил: каким образом я жив?

- Родовой подарок - умею, знаешь ли, оживлять покойников.

- А я буду уметь, если мы полезем туда? - Я показал на светящихся мотыльков, окутывавших то место, где был 'выход'.

- Убивать безболезненно - может быть. На счет оживлять, - она якобы задумалась, - вряд ли.

- Как ты это делаешь?

- Меняю направление течения твоего личного времени.

- Что-что ты делаешь? С чем?

Она неожиданно выхватила что-то острое, пережала мою кисть, выгнула запястьем вверх и перерезала вены одним четким, коротким, глубоким движением. Почти не больно. Моя кровь текла и капала в траву, которая при этом шипела, корчилась и скрючивалась, обугливаясь. Это меня и доконало.

- Ты не собиралась меня никуда тащить! Ты захотела просто прикончить без свидетелей из-за моих публикаций! Стерва!!! Зачем весь этот антураж!? Другой мир, незнакомые люди? Ну давай, убей! Раз уж приперлась сюда!

Дальше последовало то, что враз прекратило мою истерику. Она, обмакнув палец в мою кровь, облизала его.

- Ты больна! - Я попытался освободить руку, но она заломила мне пальцы еще больше, совершила пару круговых движений над порезом и положила теплую ладонь сверху.

- Я всего лишь поворачиваю течение твоих физических процессов в обратном направлении. Информация о порезе или смерти перестает поступать, а о прежнем состоянии здоровья притекает, неся, соответственно, здоровую энергию. Честно говоря, пока я возвращала тебя с того света, думала, загнешься от своего чудовищного похмелья. - Пока она читала мне лекцию о здоровье, кровь всасывалась в вены. - Это можно продолжать, в принципе, до бесконечности. На первых порах физическое тело меняет отрицательные характеристики на положительные - таким образом исчезают порезы, дырки в голове и сломы в позвоночнике, а потом обратное время затягивает душу, в последнюю очередь - дух. В этом загадка того моста и полей под ним: они слишком сильно закручены и стремительны, настолько, что почти сразу пробуждают дух. Человек 'вспоминает', кем он был (или чем) до своего физического рождения на Земле.

Порез на вене закрылся, словно там у меня была вшита застежка 'молния'.

- Знаешь, почему на самом деле сбрасывались с того моста? Не могли жить, вспомнив то, что знали о себе всегда. Открывают, насколько они прекрасны и как низки их дела. Последнее откровение, освобождающее для последнего шага(4).

Эрика отошла к обновленному колодцу, чтобы одеть свое кольцо. Я внимательно осмотрел свою кисть. Следов нет. Если не считать почерневшей травы у ног.

- Только после вас, мистер Таймс. - Сделали мне отдельное приглашение.

Дна, ну конечно же, видно не было. Глухая темень. Не подумайте ничего такого, но узкое, темное пространство, сырое...

'Полезай-ка, мальчик, в печь'.

Утроба.

Рождение.

На будущее: не читать больше комментариев к сказкам.

- А если не полезу - ты всегда сможешь меня воскресить и повторить пытку.

- Не сомневайся. - Пообещали мне.

Лестница ржавая.

- Спускаться-то долго?

Она молча следовала надо мной вниз.

-А если я такое уж зло, то смогу тебя убить?

Зря рассчитывал на подсказку. Сможет ли она самовоскреситься, а?!

- Что я уже могу сделать, пока мы ползаем?

Вместо ответа - каблуком по темечку.

- Прикусите язык сейчас же, мистер Таймс, не искушайте меня.

- Да что такого?

Луна, надо полагать, заполняла весь круг колодца, - я видел это, если не мешала Эрика. Вот теперь испугался по-настоящему. Кроличья нора, а я, как Алиса, следую указаниям ополоумевшего белого кролика. Я намертво вцепился в ржавые поручни.

- Наверх. Немедленно. Я требую!

- Что? - Меня спросили так, словно я сморозил отчаянную пошлость на королевском приеме в Букингемском дворце.

- Я хочу наверх. - Запрокинул я голову, чтобы посмотреть ей в лицо.

Я постарался вложить во взгляд максимум ничтожного страха. В угасающих отблесках ночного светила меня ужаснули два горящих уголька в глазах Эрики. Ее взгляд резал меня хуже ножа.

- Не слишком ли поздно собрался?! - Запугивали меня.

- Да кто ты такая, чтобы распоряжаться мной?! Кто ты вообще такая, мать твою?!

- Сама не знаю. - Убитым голосом ответила она, отчего мне еще больше захотелось, чтобы вся эта авантюра с лечением закончилась немедленно. Розыгрыш и без того затянулся.

- Н-ну ладно. - Процедила Эрика, начиная подъем.

Не смотря на промозглую сырость, с меня пот катил градом. Убедившись, что она бесповоротно поднимается, я последовал туда же. Через какое-то время руки, ноги, да и вообще все тело задеревенело настолько, что я уже не мог понять, спускаюсь я дальше или поднимаюсь. Только когда Эрика исчезла надо мной и солнечный луч больно ударил в глаза, я сделал вывод, что наползался по колодцам на всю оставшуюся жизнь. Слезы щипали, но и сквозь них я увидел протянутую мне руку. Это, видимо, последнее доброе дело, что я получу от нее.

5

Стоило мне выбраться с помощью Эрики и ветвей дерева, как пищащий звук практически разорвал мне барабанные перепонки. Я как-то еще успел заметить, что выбрались мы в другом месте... Эрика перекатилась к стволу ивы, встала на одно колено и выхватила кастет с когтями. Потом увидела нападавшего и спокойно встала, посмотрела на меня. Я удивленно опустил руку, что держал у лба, и разжал кулак. На ладони у меня оказалась маленькая тяжелая стрелка: не перехвати я ее в воздухе, мне бы проломило голову. Я улыбнулся и выбросил стрелку в колодец.

- Я бы на твоем месте аккуратнее относилась к тому, что собираешься туда бросить. - Посоветовала Эрика.

Дальше, за ивой, ближе к кустам, стояла другая женщина с луком в руках. Она была едва различима на фоне зелени в своей одежде землистого цвета. Эрика оказалась одета в такую же одежду, которая, на проверку, оказалась скорее грязной, чем специально окрашенной. Меня еще больше удивило количество косичек на голове Эрики. Она объяснила, что их так труднее оторвать, да и не так больно, если вцепятся. Каждая из косичек была толщиной с палец.

- Как спина? - Спросила стрелок.

- Уже лучше. Совсем забыла про нее.

- Про что? - Прервал я разговор.

- Татуировка. По ней всегда можно определить происхождение жителя Болот.

- И твое в том числе.

- Как возможно такое?! - Поразился я ее изменениям.

Они посмотрели друг на друга, потом на меня. Я тоже оглядел себя, прикоснувшись к горящей коже лица, и оглянулся на колодец. Мы только что выбрались оттуда, а в нем уже плескалась водичка. В отражении я увидел свою растатуированную физиономию.

- Что со мной?!

- Все в порядке, сын мой. - Обратился ко мне незаметно появившийся незнакомец. - Твоя судьба вернулась к тебе, как неверная любовница.

- Обезображенное лицо - моя судьба?! Не-е-е-ет, я хочу проснуться, слышишь, док, прекращай свои эксперименты с гипнозом! Немедленно!

Она не досчитала до трех, не щелкнула пальцами: я, охваченный оторопью, стоял и смотрел, как она салютует мне и делает шаг, после которого с головой проваливается под землю. Вместе со стрелком. Она бросила напоследок, что до пятнадцати лет носила такую рожу здесь и все знали, чья это маска. Теперь она, видите ли, с удовольствием возвращает ее прежнему хозяину.

- Максимилиан. - Окликнул меня странник.

- Все знают мое имя! Все знают, кто я! Тогда почему я не знаю?! Меня избивают, пудрят мозги, у меня на лице гадская тату, а я ничего не понимаю.

- У тебя есть что-нибудь для меня?

- Опять за свое?! - Я в сердцах смял и выкинул шкурку с печатями. - Подавитесь вы все!!!

Странник спокойно поднял ткань. Я устало сел под деревом. Я не знаю, что со мной сделали, кто все эти люди, где я, но я хочу в Нью-Йорк! Сейчас же!!! Сию минуту!!! И...

6

...сбылось, о, небеса, мое желание сбылось! Родная койка, окна, выходящие на магистраль, пустые бутылки, храпящая стриптизерша из клуба внизу спит рядом. И благословенное похмелье!!! Я психически здоров, я нормален, нет никакой Эрики! И еще - я готов и дальше писать свою книгу! Я прославлюсь! Вот только отхлебну немного...

Дома я оказался только три дня спустя, вдрабадан пьяный, с оравой друзей и подруг и морем выпивки. Я пил, не просыхая, неделю. А потом во сне меня нагнала змея. Большая. Страшная. Я кричал и не мог проснуться. Нью-Йорк не реален, это мираж, моя больная фантазия. Меня ждут там...Где? Не знаю. Я кричал, что не могу и не хочу идти по своему Пути. Я не хочу своей судьбы. И другой жизни тоже не хочу. Не хочу знать, не хочу быть и чувствовать. Почему, спрашивал меня змей. А я плакал и причитал... Почему, настойчивее спрашивал он. Через какое-то время он уже требовал ответа: почему я не хочу вернуться ДОМОЙ? Я рыдал. Рыдания разрывали легкие и сердце. Я знал, что это сон, сон о том, как я вижу ночные кошмары в Нью-Йорке.

ПОЧЕМУ?!

Змей обвивал меня в тугие кольца, а я сходил с ума от ужаса. Этот вопрос колесил эхом в моей голове, пока не стих. Тот я, который мне снился и который был весь опутан змеем, повернулся в мою сторону:

- Скажи это, парень, или я умру. Ты же не хочешь, чтобы я умер?

- Не заставляй меня! Пожалуйста. - Во сне я окончательно ослаб, даже не вспоминая о сопротивлении.

Тот я начал исчезать в путах змея, стал тонуть среди колец чешуйчатого тела. Хрустели кости, как вафля.

- Почему? - Продолжал удивляться змей.

- Мне придется убить ЕЕ. - Сломался я.

Слова прозвучали в голове совсем без эха. В это время змей ослабил хватку, размотался и уполз за боковое зрение. Человек, которого он отпустил, неподвижно лежал на темном пространстве. Но это был не я. Эрика Никс. Док! Она повернула голову и уставилась на меня мертвыми глазами.

- Пока ты трусил здесь, нас обоих уничтожили. Ты нас предал. Ты не боролся, ничтожество!!!

Проснулся. Сосредоточился и перенесся в тот мир, к колодцу. Теперь снова знал, что от колодца впереди, за кустарником, - зона тумана, защитная мембрана, отделяющая Твердую Землю от Болот, расстилающихся сразу за ивой. Мили топей. А под земной корой - никогда не останавливающий свое движение Хитон. Я провел здесь семь дней, заключив свое 'я' в мираже-иллюзии. Интересно, что я успел натворить? Впрочем, если я снова здесь, значит, моя злобная судьба мне вполне подвластна. Лишь бы не оказалось слишком поздно что-либо менять. Мне наперерез неслись всадники.

- Извольте объяснить ваше бегство с церемонии или быть войне!

- Готов для верности взглянуть на суженую еще раз, а то любовь с первого взгляда - штука не надежная. - Легко нес я в ответ на наглость.

Ко мне подвели скакуна.

- Война не такое уж глупое занятие... - Размышлял я над вариантом.

- Но как же исполнение пророчества?! Откладывать нельзя!

- Напомни суть.

- Ваш отец перед своей смертью предсказал, что этот брак даст наследника всей империи, что это взрастит Черную Пирамиду на ярус и тогда ни одно из королевств больше не будет опасно. В войне не будет необходимости, так как противников просто не останется.

- Помнится, отца замуровали... Видимо, было за что. Может, он мне прекословил, как вы? - Мой спутник побледнел, а я продолжил рассуждать. - И как младенец может возвеличить империю, если он и шагу не может сделать самостоятельно?!

- Но как же договоренности? У них огромный флот, армия...

- Вы безнадежно глупы!!! - Я даже попридержал коня. - На кой черт мне их армия в болотах?! Или полагаете, что флот будет вязнуть здесь по самые флаги?

- А как же ультиматум?

Я выхватил меч и проткнул нахала.

- Кто еще боится воевать?

Предводители кланов волков и змей склонили почтительно головы. Хорошо, что этот, последний из единорогов, теперь не будет мне мешать. Не зря их истребляли, а шкуры пускали на носовые платки.

Невеста была хороша, особенно связанная. Посланников другого королевства, вопреки правилам, не выпустили даже из резиденции. Я спровоцировал войну и на удивление быстро вошел во вкус безнаказанного, вседозволенного зла. Да и чего я, собственно, боялся-то? Власти? Я перечеркнул всю свою 'обычную' жизнь. Энергия Черной Пирамиды за пределами болот наполняла меня агрессией, изощренностью и целеустремленностью в деле осуществления планов. Я всемогущ! И мне не нужен наследник, хотя отец мог бы назвать меня недальновидным. Я сам сделаю из этой империи большой черный мир. Обратно, в прежнюю реальность, через посредников просочилось моей энергии достаточно, чтобы казнить всех упорствующих. Что, кажется, и так было исполнено.

Созвав всех оставшихся предводителей кланов, получил уверения в том, что ВСЕ посредники уничтожены окончательно. Единственный, кто смог бы переступить туда, - я сам, но мне не нужно туда. Пока. Сначала зло Болот выйдет на поверхность и прольется за пределы тумана, на Твердую Землю. Посредники слишком много хорошего перенесли оттуда сюда, слишком плотно закупорили духов. Пора с этим разобраться.

- Найдите мне Сатэ Никс.

- Вы уничтожили этого посредника.

- Я видел ее собственными глазами. Вы мне верите? - Вкрадчиво поинтересовался я.

Они склонились в поклоне и исчезли. Я же вернулся к своей пленнице. Паника в ее глазах была просто очаровательна.

- Позволь представиться еще раз, раз уж я не помню нашего знакомства: Максимилиан Таймс, новенький правитель империи зла. - Сказал легко, как должность назвал, однако прозвучало потрясающе. Даже без репетиции.

Когда с нею было покончено, я глотнул вина. Может, не за этим я возвращался, но и так неплохо, особенно, если не думать о том, что было за эти семь дней, когда я... 'спал'. Чего я натворил, не знаю, да это и не важно. Важно другое - власть! Эрика Никс, со всей определенностью, мертва. Чудненько. Осталось найти ее безумную сестричку... Сатэ, Сатэ, что за игру затеяло твое остаточное, раздробленное сознание? И насколько ты освободилась от Хитона? Ничего, крошка, я умею ждать, ты мне все секреты расскажешь! Я злорадно потер руки в предвкушении и, выйдя на балкон резиденции, посмотрел в том направлении, где должна была парить пирамида. Жаль, что она не в самих болотах, проблем было бы меньше, аборигенов можно было бы использовать, а так - еще добираться до нее. Ничего, это уже мелочи. Я чувствую ее и этого довольно! И куда это я приказал замуровать шута этого, отца моего? Да и настоящий ли он мне отец? Стала бы мать втихую вышвыривать меня из мира, знай она, как я нужен отцу? Нет. Сдается мне, мой 'отец' просто был мелким корольком с манией величия. А вот от кого зачали меня на самом деле!? Как бы это узнать и от кого? Пожалуй, все по порядку: сначала подозрительно много знающая Сатэ, потом пирамида. Затем, может быть, я даже захочу узнать, как погибла Эрика.

Рассмеялся, пугая ворон на крыше. И правда всесилен! И всемогущ! Само зло - это звучит гордо!!!

Часть 3. Семь дней, о которых не знает мистер Таймс.

1 (Первый день. От колодца до хижины Лоуренсии.)

Мы 'вынырнули' почти у самой речушки. Дальше начинались мои земли.

- Зачем было в него стрелять?

- Проверяла. - Милар шла рядом, понурив голову. - Он мог бы отказаться от своей судьбы.

- Что, в будущем все так плохо?

Милар не ответила, погруженная в свои невеселые думы.

- Что будешь делать? - Очнулась она.

- Найду кого-нибудь из рода. Все, с кем удалось поговорить, были слишком напуганы, а уж когда видели наследника...Пойдешь со мной?

- Не могу. Дочь.

- Куда тогда?

- На северо-восток. Лучше лед, чем огонь недр. У пирамиды, говорят, огонь выходит наружу и течет подобно рекам.

- Милар, - я остановилась, - кто-нибудь из них жив?

Я почти отчаялась дождаться правдивого ответа.

- Да, но они отреклись и бежали. Уходи откуда пришла, Эрика. - Она обхватила мое лицо ладонями. - Мы любим тебя, но у нас из-за тебя будут проблемы несоизмеримо большие, чем от твоего отсутствия. Хотя куда уж больше. Люди, жившие здесь всю жизнь, бегут, как крысы. От сил раздобытых осколков Пирамиды уже уничтожена Атида. Гартензия взрыта под пашни - там никто не живет, а о том, чтобы там что-то росло, не может быть и речи! Уходи, не борись против смерти!

- Это же мой дом! И твой! - Я почти оттолкнула ее. - Как ты можешь говорить такое?! Если я не могла вернуться без зла, значит и здесь есть кому противостоять пирамиде.

- Нет. - Отрезала Милар и взялась за лук. - Нет никого, кроме тебя. А ты спровоцировала новую агрессию. Мы бессильны. И достаточно наказаны. Уходи, убирайся вон! - Она взяла меня на прицел.

- Ну, давай, ты же не промахиваешься.

У нее дрожали руки, так она боролась с собой.

- Ты знаешь, что не смогу!!! Исчезни! Ты всех обрекаешь на смерть!

- Так убей меня. - Предложила я, ожидая отклика, которого не последовало. - Ты сдалась, предала, отступила.

- У меня дочь!

Хватит, довольно. Я спустилась к речушке и опустилась в воду. Течение окрасилось, будто я была грязнее ночи.

- Ты обречена! - Кричала Милар с берега.

Подобное я слышала от всех, с кем пересекалась и кто сам находил меня. Они отвечали на вопросы и боялись: за десять лет любой забудет, что такое покровительство Хитона, если уж и так открестились от него...

Дороги на окраинах были вязкими, похожими на заросшие, заброшенные тропы. Продираясь сквозь сплетения голых веток, я и не заметила, как почти село солнце. Вдалеке выли волки - непрошенные провожатые.

Интересно, что меня страшит? Выжженный ландшафт без единой хижины, без единого человека, без... да, его там тоже нет, очень давно нет и никогда не будет. Почему он предпочел ее, наверное, мне вообще никогда не понять. Постаралась сосредоточиться на дороге. Следов зверей нет. Медвежья яма. Отодвинув прогнивший настил, обнаружила колья и кости.

Шорох. Позади.

Откатилась. Размашистый удар сучковатой дубины пришелся на пень, сразу же превратившийся в труху. Дровосек - первая ступень защиты Болот. Он слеп, поэтому его ничего не отвлекает от охоты. Зло слепо? Зло ослепляет.

- Дровосек! - Позвала я, надеясь, что он не забыл мой голос, как раз тогда, когда он, упустив выскочившую из рук сырую дубину, стал приближаться, ловко лавируя меж стволов, выставив вперед свои скрюченные пальцы. - Эй! Ты меня слышишь?!

Нога подвернулась на скользком корне. Лодыжка тут же оказалась в лапе дровосека. Еще через пару секунд со мной бы было кончено, если бы не подоспевшая помощь. Из упавшего сверху тела, насколько я смогла обернуться, спокойно вытаскивала стрелки Милар. Обтирая их о шерсть дровосека, она заботливо прятала их за голенище, стоя на одном колене - стрелять в полный рост не позволял сам лес.

- Ты ничего не знаешь о теперешних болотах. Десять лет назад здесь была нечисть, которая никого не боялась. - Она спихнула дровосека в яму, прямо на колья. - Но даже они страшились сумасшедшего короля и его отпрыска. - Она отряхнула руки, выпрямилась и задумчиво осмотрелась. - Если раньше все знали, кто и за что тебя здесь убил, то теперь ты просто исчезаешь. Можешь пройти Болота насквозь и вернуться, но ты будешь живым только для самого себя. Первым нас предал Хитон: все начинается с блуждающих снов, а затем - ты просто вынимаешь ремень, ищешь толстый сук и вешаешься.

- Как сделала твоя дочь?

- Нет! Она жива! Просто бежала, как и все.

- Милар...

- Замолчи! Она живая, тупая твоя башка, и я требую, чтобы ты ее вылечила, раз уж зашла на огонек. Идем к ней.

Может быть, теплые чувства к Милар заставили меня так и сделать. Она привела меня в низину Инку-Пиалу, где всегда много волков и туман как молоко.

- Тебе нельзя было бежать, а потом возвращаться, как какой-то мессии! Ты должна была приползти на коленях. Неужели не видишь? Болота мертвы. Беспробудно снулые. Я так долго ждала, что ты вернешься, чтобы сказать тебе это: это ты во всем виновата. Ты бросила нас подыхать. А теперь слишком поздно. Ты теперь единственная живая здесь.

Милар стала таять, едва видимая в сумерках, пока не растворилась в дымчатых кольцах. Один из погибших проводников сказал, что ее вместе с соплеменницами разорвали оборотни. И никто так меня и не простил.

Тяжесть на плечах и за ними никуда не девалась: энергия все еще была внутри меня, хотя обычно вырывается на простор сразу после перехода.

'Обычно', ха, это лет десять назад, что ли?

Побрела дальше. Луна здесь всегда видится полной, с багровым оттенком. С ее лика никогда не сходит кровожадный оскал. Где-то впереди хижина Лоуренсии, сомневаюсь, что кто-то ее потревожил. Огоньки хаотично мелькают, бросаясь под ноги, неровные силуэты сужают кольцо. Дойти бы до дна Инку-Пиалу!

Сколько бы ни шла, а отторжение чувствовалось буквально кожей. Природу воротило с меня. Болота разевали пасти, и пару раз я почти поверила, что не смогу выбраться. Трава, вырванная с корнем в борьбе, свисала с меня пучками, отравляя дыхание, обжигая легкие смрадом. Я хватала колючие, костлявые ветви, стараясь удержаться на ослабевших ногах. За усталостью отступили мысли о вездесущих насекомых, кружащих вдалеке волках и змеях; сил не было даже для удивления по поводу скорпионов, никогда здесь не обитавших. Было еще что-то, жалящее, кусающее, но - неестественное, однако и до этого мне не было дела: я была полна ядом под завязку.

Вой. Приближается. Лежу на кочках, тело костенеет.

Торопятся, спешат, словно боятся не успеть.

Заставила себя подняться, потом - если не бежать, то хотя бы перемещаться от ствола к стволу.

Очень не скоро начало светать. Ровно в этот момент, стоило отметить рассеяние мрака, я оказалась за охранной чертой, проведенной Лоуренсией вкруг хижины. За нею почва была суше, идти стало легче...

Дверь крепилась одной петлей, кровля давно съехала и уперлась одним краем в землю, другим просев внутрь; пол ушел глубже под землю, обнажив погреб. Каким-то чудом еще держались черные, отсыревшие стены.

Меня долго караулили у линии, но, уснувшая внутри почти родного дома, я волков не слышала.

2 (Второй день. Сатана.)

Меня разбудили солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь все щели. Онемение в теле не прошло, но и все процессы не остановило. Казалось, ко всему прочему разложению добавилась воспаленная лимфа, а мышцы, наоборот, застыли в судороге; вены словно смерзлись. Увидела, что сквозь мои руки и тело прорастают эти... да у них и названия-то нет. Похожи на растущих из почвы пиявок. Они имеют свойство прорастать насквозь, не нарушая структур тканей. Просто когда их становится больше, чем вас, уж извините, именно вы становитесь удобрением, частичками человека в каждой из этих тварей. Это даже не больно! Потом они просто уходят под землю, распадаются из общей колонии, растаскивая вас за собой. И каждым из этих кусочков вы думаете достаточное количество времени, чтобы ополоуметь и молить об угасании сознания.

- Они есть только потому, что ты ожидала их увидеть.

- Сатэ. - Оказалось, я еще могу говорить - мой рот еще был на месте.

- Они убьют тебя, ты это понимаешь? Ты так и не узнаешь, какие Болота сейчас.

- О чем ты?

- Их нет, Эра-Ка, они давно испарились. - Назвала она меня, как в детстве. - Ты видишь земли такими, какими они были еще тогда. Тебе так удобнее, чтобы приспособиться. - Она присела и коснулась одной из этих тварей: одна 'пиявка' рассыпалась в пепел. Следом за ней остальные.

- Почему?

- Нелепый вопрос. Ты боишься. Слушай, какие они сейчас. - Она повернула мою голову к себе и заставила смотреть в свои остановившиеся глаза. - Они выжжены до основ. Они мертвы, сестренка. Иначе откуда здесь столько скорпионов, с чьим ядом ты пытаешься бороться? Хитон не властен над снами, он оставил нас сразу же, как ты сбежала.

- Тут из мертвых только ты. Тебя машина сбила.

- Это ТЫ мертвец! ТЫ не видишь, что изменилось!

- Вижу. - Слабо возразила я.

- Нет. Нет, даже не представляешь! Хитон бросил нас из-за тебя! Ты предатель! Ты нас погубила!

- Вы же клялись ждать. - Напомнила я.

- Кого? - Она выпрямилась. - Тебя - такую, слепую?

- Я вернулась!

- И что с того, что ты вернулась?! Твои силы блокированы, ты ничего не изменила, сделав лишь хуже, - приблизила кончину, не дав нам уйти.

- Кто ты? В тебе не было всего этого. Что с тобой случилось? Как ты выжила? Кто тебя спас?

- Столько лет прошло, а ты все та же. Там мир статичен, а здесь - меняется усилием воли. Я изменилась, в отличие от тебя.

- А пришла зачем?

- Не хочу, чтобы ты умерла, веря в обман. Они другие, ты даже не представляешь, насколько.

- То называешь трупом, то спасаешь жизнь... Определись уже.

В ее глазах мелькнуло что-то и тут же исчезло. Пустые, распахнутые глаза. Студень, а не сущность внутри.

- Ты намерена двигаться дальше?

Вместо ответа я рассматривала свои руки, покрытые пеплом вместо этих существ. Вижу то, что привыкла? Или все-таки Сатэ настолько властна над тем, что я вижу?

- Уходи.

Но она продолжала стоять неподвижно.

- Ты меня гонишь? - Саркастичная улыбка хозяина на шутку гостя.

- Ты была другой. Пустой. - Собралась я с духом говорить. - Сейчас в тебе есть что-то нехорошее. В этой черной клоаке раздавило мою сестру. Убирайся! Уничтожило ее и стоишь передо мной, как ни в чем не бывало!!! Ты извратило ее, сожрало и думаешь, что я не узнаю, кто ты!

- А кто я?! Попробуй, назови! Давай, Эра-Ка, у тебя никогда не хватит смелости увидеть то, что есть на самом деле! Куда уж тебе меня изобличать. - Она легонько пнула меня.

- Просто уходи.

- Скажи мне мое имя! Назови!!! - Приказной тон превратил ее голос в нечеловеческий скрип и какой-то гортанный скрежет. За внешней маской лица проскользнула другая личина, много более отвратительная. Сапог снова больно ударил по ребрам.

Так ничего и не добившись, она выбралась наружу, уводя за собой завывающих волков; в утреннем свете было видны все странности их передвижения: на задних лапах, передние удерживая близко к земле, но не наступая на них.

Сатэ-Никс стала теперь Сата-На - духом гиблых болот.

3

Я снова оказалась способной идти. Думала, Лоуренсия найдет способ сообщить мне о себе в доме, но тому, видимо, помешала Сатэ.

С поверхности топей непрерывно поднимался пар, словно их подогревали на медленном огне. Кое-где вода кипела, лопались пузыри со зловонным воздухом. Иногда земля сотрясалась у меня под ногами. В старое дерево, чья кора отслаивалась и сворачивалась внутрь, подобно свиткам, на моих глазах ударила молния. Весь этот лабиринт из переплетающихся корней и завитков коры сразу же загорелся. В сполохах я различила лицо старой ведьмы.

- Наступили последние дни. - Поприветствовала она меня.

- Почему силы не выходят? Почему яд перестал действовать? Что случилось с Сатэ? И с Таймсом?

- Последний изгнан из дома наследником, так же, как дух изгнал Сатэ.

- 'Так же' - это как?!

- Знаешь ли ты, на что обрекаешь себя?

- Ты тоже не простила меня?

- Я знала, что сегодня мы встретимся.

- Почему Хитон ушел?

- Не суди своим человеческим умишком о высшей силе этого мира! Неужели ты думаешь, что он обязан отчитываться перед тобой или считаться с твоей глупостью?

- Раз он так всемогущ, чего ж он не защитил их! Почему он нас предал?!

- Кто это говорит?

- Люди. Там. - Я неопределенно махнула рукой, имея в виду оставленный мир.

- Лю-ю-у-ди. - Огненное лицо презрительно скривилось.

- Почему силы не реализуются? - Напоследок вновь поинтересовалась я, наблюдая, как Лоуренсия распадается на мозаику солнечного света.

- Все ответы у тебя за спиной. - Растворилась она окончательно.

На важные, с моей точки зрения, вопросы ответы я так и не получила. Ох уж эти ведьмы. Слева, немного в отдалении, в самой гуще бурелома, высились остатки тотемных каменных столбов, врытых около могилы одного викинга. Воин погиб еще в те времена, когда Болота были скованы вечными льдами. Кажется, он участвовал в травле некой Эмилии, самой вредной колдуньи, державшей в страхе многих государей. Кстати говоря, Лоуренсия весьма гордилась родством с ней, и, как и ее дальняя родственница, пережила немало походов за своей головой. Удача улыбнулась только сумасшедшему королю. У похороненного викинга остались потомки, живущие поныне в том мире. Мне довелось встретить одного(5), но память его предков, завязанная на здешних энергиях, стерта подчистую. Может, оно и к лучшему.

Меня стало откровенно мутить. Каменные деревья, пустившие корни, имели довольно паршивое свойство оживать не вовремя, словно подергиваясь рябью. Рожи древних божков, вытесанные на них, открывали свои пасти с острыми клыками и, то ли зевая, то ли разминаясь, готовились откусить зазевавшемуся прохожему голову. Делали они это обычно так, что кое-кто не успевал заметить потерю органа. Вот такие они, охранные...Если б еще какое сокровище сторожили, так нет же - пятачок сухой земли, диаметром от силы метра два. Восемь кольев по кругу, к северу поставлены чуть плотнее. Выйти из круга невозможно. Они и сейчас наблюдали. Тяжелый, многовековой взгляд.

- Захочу исчезнуть - зайду. - Пообещала им.

Вскоре начали попадаться первые разрушенные постройки, выкорчеванные. На сгущающуюся темень я уже мало обращала внимание: как-никак я дома, можно и на ощупь. Что-то живое юркало под ногами, путаясь в них, цепляясь и недовольно попискивая. Ну, хоть скорпионы исчезли. Зато появились змеи.

Болота обступали со всех сторон, и чем дальше, тем меньше становилось твердых клочков земли. Дома моих людей когда-то стояли на связанных из бревен настилах (они крепились к деревьям, растущим, зачастую, на расстоянии в несколько сот метров друг от друга), перекинутых через глубокие ямы вязкой, тинистой жижи. Всюду высокая бурая осока, полупровалившиеся травяные или камышово-глиняные крыши. Совершенные орудия труда, которыми не в состоянии овладеть по ту сторону Зоны Тумана, и вместе с тем - мощнейшие ритуалы вызывания и сотрудничества с духами. Боевая магическая защита впервые за существование рода спасовала только с появлением в этих краях сумасшедшего короля, посланника Черной Пирамиды.

Единственное мое отличие (роковое! - хочется кричать) от остальных людей - возможность самой вызвать Хитона к поверхности. Расплачиваться, конечно, тоже мне, да еще как... Это на всякий случай, если совсем допечет. Надо бы гнать такие мысли, я, вроде как, бороться пришла, а помереть можно было и там, в 'статичном' мире. Нет, Сатэ не права, называя его так: просто люди отвыкли жить этими энергиями, разучились их чувствовать, использовать, понимать. Но это не делает их статичными. Плоскими они стали, отсекая от себя нас. Я высокомерно все еще причисляю себя к этой реальности.

'Поэтому, - плавно текли мои мысли, пока я обходила остовы легких срубов, годных стоять на жидкой почве, - людей стало меньше: они жили здесь неосознанно, во снах словно, и так же спонтанно при первом сигнале об опасности ушли туда'.

- Так не должно быть. - Объявила я развалинам, устало приваливаясь к стволу широкого, старого, морщинистого дерева, державшегося на плаву за счет сетевидного корневища, связывающего его с другими подобными растениями. Если опуститься в трясины ниже корней, пытаться вырваться бесполезно, не пустит. Его дух, наверное, невообразимо стар и может многое рассказать, разве что вызвать того никак не удастся - все забыли его имя. Ночь выдалась спокойная. Последняя спокойная в моем женском цикле.

4 (Третий день. От дерева до пустоши.)

Волк!? Оборотень! Вцепившись в меня, готов был начать жевать на месте. Он упирался лапами в скользкую почву, вытягивая меня на открытое пространство. Вытащив нож, вскинула руку, полоснула сначала пустоту, потом, угодив рукоятью в мощный череп, перехватила мохнатую шею и вгляделась, наконец, срывая с век липкие 'слезы' дерева. Опытный и сильный противник только сжимал челюсти, ни на что не реагируя, однако руку не ломал...

- Вуз, это трусливо с твоей стороны! - В тон ему прорычала я, недовольная тем, что меня застали врасплох.

Волчара - Вузилик Антуан (можно-без-титула-второго-такого-все-равно-нет) - отскочил и обернулся представительным мужчиной вполне неопределенного возраста: то ли шестидесяти, то ли шестисот лет - точнее бы никто не сказал. На нем красовался кожаный плащ, костюм был весь в металлических заклепках... Борода заплетена в косички.

- Эрика Никс, тебя не добудишься. - Утер он губы рукавом.

- Как тебе кровь?

- Отдает скорпионьим ядом. - Он облизал клыки и призадумался. - Скорее, яд отдает твоей кровью, но сочетание интересное.

- Странная манера здороваться. Перекусить пришел?

- Вообще-то да. Наследник передавал привет, требовал тебя съесть. Еще не сведущ в наших делах, не то, что отец.

Это да: оборотням с меня ни пользы, ни вреда, мясо одно - вот и идут голодными. Сложно нонче с поводами для нападения в Болотах, коли жрать не охота.

- Ты по своей воле ушел из лесов? - Я уже деловито отрывала почти отгрызенную часть рукава, чтобы перевязать левую руку. Все-таки Вуз не переломил кость, не перекусил жилы, не измочалил мышцы - почти вежливо, на свой манер, поцеловал руку... Короче, премного благодарна, что я правша.

- Ты каждому встречному задаешь массу вопросов, а идешь прямиком к смерти. Так зачем тебе ответы?

- Оборотень-философ? Чур меня, чур!

Вуз взгромоздился на скользкий старый поваленный ствол, который под ним чуть ушел под жиденькую почву. Не с голодухи, явно, он за мной пришел, судя по внушительному брюшку. Может, чтобы свои же без разбору не сожрали: помнится, он всегда отличался свободомыслием, мало ли кому кем приказали отобедать. Наследник там или кто, а волкам после него еще жить и детей растить.

- Я иду к своим людям.

- Нет у тебя 'своих людей'. Ничьи они. Все силы от них отказались, да и мало их. - Он пожал плечами, выражая недоуменное непонимание моих мотивов. Огляделся, повел носом по ветру, вытащил зубочистку и принялся чистить зубы.

Я осмотрела руку, прикидывая шансы на заражение.

- На счет этого не беспокойся. В тебе яда достаточно, чтобы нейтрализовать укус. Но, если надумаешь обратиться, я в твоем распоряжении. - Подмигнул Вуз и отскочил, превращаясь. Прищелкнув челюстями, волк последил за мной, а потом исчез в дебрях.

Оставив позади разрушенные постройки, в рассветном влажном тумане, как в бальном платье, я достигла края пустоши и остановилась. Перелесок остался за спиной. Впереди ровное, непаханое поле. Пустошь, куда ни глянь. Следующие деревья - полуоблезлые гиганты-сосны - виднелись лишь далеко на горизонте. Там и находилось основное поселение. Некогда. Лет десять назад. Всего лишь.

Каждый раз, когда я предпринимала попытки нарушить границу поля, что-то мне упруго противилось на последнем шаге. Была у этой пустоши, да и сейчас есть, страсть вызывать в отравленном испарениями мозгу все самые большие страхи, которые только можно отыскать в подсознании. Уж то, что она мне покажет, какие декорации выстроит на себе, я знала заранее и видеть это не могла и не собиралась. Так и колебалась у последней кочки, не двигаясь дальше, прохаживаясь вдоль леса.

В пустоши, в основном ровной, местами выжженной или покрытой чахлым пустоцветом, есть множество прогалин, проглатывающих человека целиком. Кое-где, на плотных небольших возвышенностях, случайные гости проваливались по колено, чтобы, не заметив, идти дальше прямо на коленях: ступни с голенями оставались в земле. Там комары могли съесть заживо, как говорится, не сходя с места обглодать до костей. Пугало не это.

Целый день провела на краю, так и не сделав решительного шага, потому что знала последующие видения. Она опять покажет его, проваливающегося под воду, сразу, целиком. Он не успеет издать ни звука, но я еще очень долго буду слышать, как он кричит, орет, вопит под водой, а мутная, грязная, зловонная трясина в это время будет захлестывать его легкие и налипать на них тиной, похожей на длинные волосы. Я не могла его не спасти, хотя он давно принадлежал другой. Но рядом были все старейшины, они ломали меня, зная, что я его любила. Они требовали отказа от своего 'я', своего чувства в пользу рода.

Должна была спасти и спасла. Сделала это тогда, когда его суженая упала в обморок: уж кто в меня не верил, так она - больше остальных.

Сломалась.

Поступилась.

Отказалась от себя, выкачивая из него воду. А они их изгнали! Под предлогом того, что она мне не вверилась! Как просто. В четырнадцать лет, едва объявившись из ссылки в северных лесах, сразу после инициации, я свалилась с болезнью, которую ни один из старцев вылечить не мог, потому как забыл, что это вообще такое.

Я была болезненно влюблена и безмерно одинока. Вступив в свои права, я простила ее, позволила им вернуться вопреки мнению старейшин. Ей - потому как знала, что значит видеть любимого человека тонущим. Ему - потому что любила. Но он изменился: старейшины предстали перед ним бесстрастными распорядителями судеб, нежитью, а не людьми. Да и кто сможет полностью оправиться от такого, принять подобное?

Болотам отдали его душу, не удивительно, что вскоре после возвращения он снова угодил в трясину, и я ничего не предприняла - личное отношение было под строжайшим табу, все силы уходили на восстановление рода, стягивание разрозненных семей, врачевание. Даже когда все кинулись его искать, не участвовала. И соперница моя его искала, но только до тех пор, пока не увидела мои глаза. Тогда она все поняла. Причем сразу же. Она кричала, что я видела, как он умирал, и не спасла его.

Старейшины потребовали ответа в том духе, какой им требовался, причем методы определения лжи у них были. И я сказала их правду, которой им так хотелось от меня: 'Я, королева Болот, они подвластны моей воле, и я говорю вам: Болота забрали лишь то, что принадлежало им по праву'. Она упала как подкошенная. А я, чтобы забыться, искала Сатэ. Мою волю более не оспаривали, мол, она очищена от эмоций. Из меня слепили молодую девушку с душой старейшины.

'Интересно, кто из нас с Сатэ был живее...'

Сейчас, сидя на краю в кромешной тьме, я совершенно четко осознала, что не готова снова увидеть его смерть и пережить духовное глумление. К тому же, что греха таить, я не видела путь. Есть здесь безопасная тропа, есть. Раньше я ее знала и чувствовала... Сейчас все по-другому: я даже не знаю, что и говорить о чувствовании. Кто-то шел по болоту мимо меня, своим курсом. Шел уверенно, зная каждую кочку. Когда он уже почти прошел мимо, этот кто-то оглянулся, и я узнала его глаза. Глаза обреченного человека. Такие же, как у меня. Он брел дальше, неторопливо переставляя ноги, ни разу вновь не посмотрев на меня. Это все сон, просто дурной сон, от которого я никак не могу избавиться.

Змея подползла и обвила мою ногу.

- Передай своему новому королю, что я все равно дойду туда, куда собиралась. - Змея в ответ зашипела и попыталась впиться в меня, но я оказалась проворнее. К тому же, не известно, кто бы от чьего яда отравился скорее.

- Я же сказала - передать. Но если не хочешь... - Я отбросила ее изломанное тело.

Когда взошла луна, я поднялась и, задержав дыхание, переступила невидимую грань, чтобы не спеша пересечь пустошь. Он звал меня. Звал из-под земли, из воды, за моей спиной. Край леса, как оставленное убежище, давно скрылся в тумане. Я не оборачивалась, не собираясь терять направление. Бесконечный туман, похожий на разлитое молоко. Что под ногами, не видно. А он все зовет меня. Молит о помощи. Пузырьки над стоячей водой - словно кто еще дышит, словно стоит опустить руку и вытащить. Словно...

О, боже!!! Секунду назад я стояла неподвижно, как столб, и вот - бросилась бежать вперед, не разбирая дороги.

Кто-то сделал подсечку, кто-то схватил за больную руку. Я наглоталась грязи и травы, словно решив вплавь добраться до леса. Меня перевернули, посветили в лицо фонарем - огромным засушенным пауком со вставленным в пузо огарком. Поставили на ноги. Встряхнули. Это был один из старейшин! Он приказал связать мне за спиной руки и под прицелом копий отвести в полузатопленный острог-клетку. Они живы! Господи, здесь еще кто-то жив!

То, что я только что увидела, как вздымается почва от движения Хитона под самой ее поверхностью, никому не сказала. Его игольчатый загривок блеснул в далеком свете луны огненным пурпуром. Он готов был меня проглотить. Не знаю, стоило ли бежать или позволить всему закончиться там же...

5 (Четвертый день. Суд.)

Слова обвинения шелестели вокруг меня, как воронья стая, не затрагивая и не тревожа. Они оставляли за собой тонкие, серые линии, которые липли ко мне, опутывая паутиной. Собрание показательно клеймило меня, распинало без устали, короче, открещивалось как могло. Левую руку саднило. И я все еще слышала, как он зовет меня с пустоши. Черные, тяжелые слова. Потом, за отсутствием камней, полетели короткие, заточенные колышки - зубья.

Почти игра в дартс. Мишень живая, одноразовая.

Моя улыбка всех раздражает донельзя. А то как же, хорошо выучили душу прикидываться мертвой, а теперь на слезы кто-то рассчитывает? Не смешите! Глаза старейшины пылают огнем от бессилия и злости: того и гляди, на костер понесут, а у меня, простите, дела, не до самосожжений.

Голос наследника разрезал паутину их брани. Но так, словно по живому телу... Как он смог здесь оказаться раньше, как смог настроить их... Впрочем, ответ стоял рядом с ним. Сата-На. Проводница к мертвым душам.

- Как ты могла, Сатэ? - Прошептала я, не столько расстраиваясь, сколько интересуясь методами пропаганды.

Она хотела ответить, но ее перебил преобразившийся мистер Таймс.

- Такова была моя воля. Развяжите ее - она не опасна.

- Опасна даже сейчас, ваше превосходительство. - Осмелился перечить старейшина. Он - единственный, кто остался здесь, и окружали его только семьи родственников, верящих его слову. Меня все равно развязали.

- Итак, после курса по управлению памятью, я обрел себя, на время задвинув журналиста. Теперь я знаю и тебя, и твою силу, и твою слабость. - Он прохаживался у меня перед носом, пока я ощупывала безжизненную левую руку. - Ты ведь уже просто человек, ты в курсе? Твоя гадюка, как бишь его, Хитон, - уполз. Мой отец, конечно, задал тут всем жару, но не довел дело до ума. Кстати, тебя окружают МОИ люди. Знаешь ли, привычка гнить здесь оказалась сильнее преданности своей госпоже. Ты теперь никто. Вся твоя сила у Сата-На. Лишь ей дано держать связь с вашим божеством. Жаль, что нам не дано сразиться - ты слишком слаба! - Он снисходительно погладил меня по голове. Тут же был сбит и отброшен к ногам Сатэ.

Стоя и покачиваясь, я аж сплюнула от отвращения. Не забывал бы лучше, где находится. И что правая рука у меня действует.

- Сатэ предала, ничего взамен не обретя. Не ей доводить начатое до конца. - Я попыталась искрометно острить, надеясь завязать хотя бы спор, чтобы меня вновь не связали.

Он сосредоточился и направил на меня 'свежесваренную' субстанцию. Сложно ее описать. Она просто несет большое количество низкочастотной, утробной, энергии, сбивающей и энергетическую (иммунную) защиту организма, и вибрационную, да еще и высасывающую 'все соки' из тела. Правда, он не научился ее правильно использовать. Я выдержала удар, едва не упав. Меня протащило назад, почти на руки его пособников. 'Добрые' люди, они вытолкнули меня обратно. Повалившись, пребольно ударившись рукой, я снова поднялась. Наследник только этого и ждал. Но, прежде, чем он предпринял следующие шаги, я воззвала к Таймсу. Противника это смутило, очередной сгусток энергии прошел мимо и высушил невинного человека до состояния трухи. Кажется, до окружающих начало доходить происходящее. Наследник выставил войска, пообещав, что живым не уйдет никто.

Забыв о нем, подошвами ступней я чувствовала, как Хитон где-то (не так уж глубоко) под землей меняет свое направление. Его скользкое, покрытое блестящей чешуей тело изворачивалось в магме пестрой лентой. Как же быстро он двигается! Если он вырвется наружу, с ним выйдут такие огненные потоки, что не поздоровится всем.

'Почему же он поднимается из глубин? В чем причина?' - Мелькнуло у меня.

Удар я прозевала, оцепенев от силы вторгающегося в настоящее будущего. Люди не должны пострадать, они всего лишь люди.

- Сражайся!

Ей еще и зрелище нужно? Сатэ, милая Сатэ, не слишком ли поздно бояться за мертвую королеву Болот? Мне еще надо достучаться до Таймса. Самоуверенный наследник рвется в бой. Я перехватила его сапог, вывернула лодыжку так, что он взвыл. Его солдаты были готовы меня удавить. Перехватив скрученного мага-недоучку, я прошипела ему в ухо:

- Таймс, ты еще не дописал свою книгу! Спасай нас, где бы ты ни был! Ты можешь!

Сатэ опустила палку на мою голову. Затряслась земля, пошла буграми, словно кругами по воде. Как же быстро он движется. И как я боюсь, что Таймс... Меня ударило вспышкой боли от головы по всему позвоночнику. Наследничек ни на мгновение не останавливал град ударов, какими, решил, может меня добить.

Когда я падала, мои люди расступались. Оказавшись в луже, поползла.

'Горячая вода?'

- Уходите, - обратилась я к 'своим', - немедленно! Не чувствуете?

Земля исчезала прямо перед моими руками. Огромная трещина, окрашенная алым по низу. Нестерпимый жар. Теперь я понимаю, о чем она говорила, она видела этот ад, она его описала, но никто не понял. Почти никто. Ее поняли те, кто падал в него, кто был на грани. И там, в этой алой реке, черное, гибкое тело неслось сюда, к свету. И ко мне. Наследник разжигал свой темный огонь между ладоней.

- Ты погибнешь, Эрика, от силы Черной Пирамиды!

- Спасибо, Сата-На, но твоя пирамида ничто по сравнению с тем, кто движется сюда. Покайся, пока есть время.

- Ты не призовешь его. Ты слишком хочешь жить. - Самоуверенно изливался ядом наследник.

Я протянула левую руку над пропастью в приглашающем жесте. Посмотрим, настолько ли я хочу жить, чтобы жить так...

Наследник 'отпустил' свечение на меня. Я дважды успела позвать Хитона. Сатэ истошно закричала, утирая проступившие кровавые слезы, котоые напугали ее - 'так не должно быть, некому во мне плакать'. Мои люди бросились врассыпную, не на много опережая бегущих в панике солдат. Произнести имя бога в третий раз я не успела. Меня коснулось могильное, концентрированное зло, отправленное врагом. Я прикрыла лицо. Тело пронзили мириады холодных иголочек. От силы удара, меня протащило по земле и вышвырнуло в воздух. Кажется, я должна умереть. Обожженная ледяным пожаром, я была практически спалена недрами. Последнее, что я почувствовала, это то, как меня испепеляет в полете, как я растворяюсь и исчезаю физически. Мистер Таймс не захотел бороться. И моя вера меня не спасла.

Сатэ открыла глаза и стерла слезы, удивленно пробуя кровь на вкус. Она видела этот 'конец всему' в прошедших снах: земля сомкнулась над головой последней верующей Болот. Человек, стоящий рядом, наводил порядок в рядах, отдавал приказы относительно жителей деревни. Каждый выдох вдруг стал даваться с трудом. Сатэ съежилась. Ее окружило пыльное облако, вырывавшееся вместе с дыханием, плотно ее обступив, закрутилось вокруг, мешая разглядеть снаружи. Потом оно исчезло вместе с содержимым.

Наследник был крайне этим недоволен: исчезновение Сатэ не входило в его планы. Одно дело - разобраться с этой вернувшейся, сумасшедшей 'королевой', вновь претендующей на власть (иначе чего бы ей возвращаться, логично?), а другое - потерять последнюю животворную ниточку рода. Он грязно выругался по поводу. Оставив войска, он двинулся верхом в замок. Черт бы побрал этот род! Столько проблем - и все из-за чего?! У них ключ от храма Черной Пирамиды! Как такое возможно?! Отец, конечно, извел суть Сатэ, полностью ее деформировав, когда она умерла в прошлом мире (если соблюдать хронологию пребываний), но здесь бродит ее призрак. Надо им заняться - вдруг она наведет на ключ.

Сделав круг, наследник вернулся и осмотрел место, куда провалилась Эрика. Ни следа. Что-то всколыхнулось под ногами, как урчание в утробе, но тут же стихло. Хитон, пугало болот, все еще заперт. Она не отпустила его, не успела. Хорошо. Точнее даже так: он - великий наследник Черной Пирамиды - предотвратил это! Нет, ну надо же было упустить Сатэ! Он пнул в сердцах камешек оплавленной смолы, попавший под ноги. Тот откатился. На одной из его сторон проступил отпечаток кольца. Наследник поднял его, присмотрелся и помрачнел. Отчаяние накатило на него и не отпускало еще три дня.

6 (Пятый, шестой день без перерыва.)

За это время погибло столько, что Болота в пору было назвать полностью необитаемыми. Полоса тумана, оберегающая Твердую Землю, была разорвана в клочья и смыта. Из этой, ставшей вмиг свободной, зоны наружу вышли оборотни из оставшихся кланов: они искали Сата-На. Ночь легла на болота и больше не сходила с них. В сумерках появлялись огни и летучие мыши. Дым с кипящих, а то и с горящих, болот отравлял все живое. Наследнику стали угрожать войной, если он не остановит расползание своих выродков. Его пытались задобрить, но он ничего не воспринимал, упуская драгоценные часы для решения накаляющегося конфликта.

К концу шестого дня отчаяние все же отпустило его сознание, он стал интересоваться происходящим вовне. Деревни за Зоной Тумана обзавелись частоколами оград и выставили охрану от волков, вдоль главных дорог все было увешано амулетами, похожими на таблички с иероглифами, обозначающими того или иного бога. Рыскающие повсюду 'странные волки' и то пугали не столь сильно, как множащиеся змеи, заползающие в дома даже истовых прихожан церкви, уверенных в особом благоволении богов именно к ним. От соседних королей и правителей попроще жители стали требовать решения проблемы, не удосуживаясь спросить у старожил, как же их прапрадеды справлялись с отсутствием Хранителей в Болотах.

Все стихло под рассвет седьмого дня. Мерзкие звуки, 'зазывы' из трясин и поползновения наружу прекратились. К наследнику прибыли сваты, слишком поздно решившие откупиться от опасного соседа, тогда как и сами собой явления на Твердой Земле потихоньку прекращались.

В разгар церемонии мистер Таймс - журналист начал свое возвращение и наследнику не оставалось ничего другого, как покинуть гостей и принять его у колодца: врага легче контролировать внутри, когда он и не знает о своей силе. Мистер Таймс быстро поддался влиянию наследника, не успев ничего понять или узнать. Его бодрое состояние принесло идею о том, как найти ключ от храма. И Сатэ тут крайне необходима - для того, чтобы под благовидным предлогом освобождения ее от якобы заточенного в ней зла, вызвать не только духа болот с его властью над призраками, но и заполучить его в свое пользование. Раздутый эгоизм Таймса тоже пришелся весьма кстати: естественная агрессия которого извратила все благие чувства 'несчастного'.

Сначала - найти духа мертвых болот! А уж затем - добраться и до ключа!

7 (Седьмой день в чреве Хитона.)

Получить ответы, не задавая вопросы. Увидеть миллион еще нерожденных миров и понять, что они всего лишь проекции собственных мыслей. Знать, что находишься в нем, но что сама носишь все это в себе. Каждое мгновение - это то же, что поток. Новые миры проносятся мимо, как автомобили на оживленной магистрали в вечернее время. Не замечают, ибо слишком огромны, а я слишком мала.

Таймс ищет Сата-На и скоро найдет. Она на Руинах... Да, он думает, что это он ее ищет.

Каким-то образом я жива. Странно все это. Меня изрешетили зарядами отвратительной энергии, распяли холодом и предательством, а потом превратили в пепел. Я упала в чрево Хитона и... все равно жива.

Я пришла к Таймсу во сне, развернувшись извне, подобно спирали, он, конечно, вернулся, но это уже никого не спасло и ничего не изменило в последующем ходе событий.

Все ответы у меня за спиной. Моя жизнь, моя судьба. Не свернуть бы шею, заглядывая туда.

Хитон молчит. Но мне придется вернуться. Так как я не могу остаться: чтобы воззвать бога, надо назвать имя трижды, НА поверхности: я же не хочу, чтобы его разорвало. Или, еще хлеще, чтобы он засунул голову себе в чрево, откликнувшись на мой зов. Для этого ему понадобится вывернуть голову наизнанку, зубами наружу. И что это будет за разговор тогда? Еще немного такого кощунства, и меня точно оставят на пожизненное переваривание.

Меня не должно быть здесь, внутри. По крайней мере, я не должна мыслить о себе, как живая. То есть активно рефлексировать. Но я здесь. И я чувствую пирамиду. Она не страшна богу, она не страшна недрожителю этого мира. Потому что он позволил ей быть созданной. Но почему? Почему?! Почему, о, хранитель, ты уничтожаешь мой дом?!

Я ничего не знаю о доме? Но ведь я вернулась! Почему же все гибнет? Я должна спасти их! Нет? Не спасти, а уничтожить, и не их, а другое. Четкие инструкции. Никакая рефлексия не спасет, пока додумаешься...

Прозвучал ответ.

Так предначертано. Мир обречен. И в это мире теперь лишь одно зло - это...

Не-е-ет!!!

Нет чужой судьбы. Нет добра. Нет зла. Есть закон. Есть воля Хитона. И есть любовь. Но не здесь.

Я плыву в темноте, в никуда, ни над чем. Пустота. Долг. Надо завершить начатое. Я вернусь снова.

Но почему так?..

8 (Свидетельство.)

Окружали стаями. Меж обломков рухнувших колонн они заполняли собой все пространство и, переступая невидимый порог, оборачивались, становясь людьми. Я, единственный непокорный, непокоренный Единорог, свидетельствую: зло было готово обресть зрение и, видя красоту, уничтожать ее сознательно. Сата-На - некогда великая Сатэ Никс, воевавшая с нами бок о бок, - была слепа и носила в своем сердце черную пустоту абсолютного Хаоса. Величайший наследник неживой империи готов был принять в себя мощь ада. Плотным кольцом стояли мы, дети ночи, и готовы были свидетельствовать о происходящем во всех мирах.

Ни шороха ветвей, ни пения птиц - ничто не нарушало обряда передачи сокровенной темной силы. Наши разумы слепы, наши глаза видят лишь оболочку. Под торжественное пение, под ядовитые испарения и стоны мертвецов, схороненных в топях, Сата-На возлегла на алтарь, а наследник вознес кинжал. Глаза Сата-На были чернее ночи, кровавые слезы текли по щекам. Там, внутри нее, за непроглядной завесой мглы разума, все еще трепетала оступившаяся, но живая Сатэ Никс. Это ее слезы тонули в пыли алтаря, стекали по трещинкам, выжигая траву. Когда лунный блеск скользнул по лезвию, упав на веки дрожащей Сата-На, правое полукольцо ('в ногах' жертвенной избранницы) соратников расступилось, пропуская пришедшую. Та хромала и прижимала безжизненную левую руку к телу. Меховая куртка сползла с одного ее ободранного плеча, волочась краем по земле. Все ее одежды были опалены, волосы невообразимо спутаны, лицо обезображено шрамами и странной полуласковой улыбкой. Не все узнали, кто она такая. И зачем она пришла.

- Ты мертва! - Кричал наследник, указывая на пришедшую острием, а затем резко опуская кинжал в сердце жертвы. Но его руку перехватила Сатэ. Именно Сатэ! Она поднялась и нечеловеческим голосом велела Эрике убираться, пока не стало окончательно поздно для нее самой. Проклятьями сыпала Сата-На, не справляясь с волей Сатэ в себе самой, в то время как Эрика - погребенная, как все думали и видели, в вечности Хитоном - поворачивалась к ней спиной. Она делала это настолько медленно и осторожно, что у Сата-На было время ликовать вволю. Но та поворачивалась, не чтобы уйти, а чтобы остаться и сделать то, ради чего вернулась.

Меховая куртка упала с плеч Эрики к ее ногам, обнажая изуродованную спину. И тем не менее... лик Хитона, проступивший на ее коже еще во младенчестве, сиял и был виден всем. Тишину не нарушил ни единый вздох - мы должны были свидетельствовать, а не ужасаться, хотя многие отвели глаза, чтобы изображение бога не читало в душах.

- Мне осталось, - с трудом разжимая губы говорила Эрика, - только единожды призвать его.

- Какого черта!!! - Попытался вмешаться наследник. - Неужели ты и впрямь думаешь испугать меня этой рожей?! - Он освободил руку, сжатую Сатэ, и опустил кинжал с волнообразным клинком.

Эрика стояла к ним спиной и дрожала, хотя особого холода не чувствовалось. Я знал по себе, что она уже никогда ничего другого не почувствует, кроме могильного холода потустороннего зла.

- Всего лишь единожды... - Я видел по ней, что она рада будущему освобождению от всех тягот.

- Это глупо! Ты ничего не изменишь! Все предрешено твоим же богом! Отступайся, как обычно, все равно не вымолишь прощения! - Наперебой кричали наследник и Сата-На.

Эрика уронила голову на грудь, ее плечи опустились. Все замерли в ожидании. А затем она произнесла имя всемогущего.

Огненный всплеск спустя долгие мгновения озарил ее спину. Кто бы мог подумать, что секунды ожидания настолько большие, как капли града в сравнении с дождем. Маска Хитона на коже ожила, сверкнула глазами и вырвалась из нее, за нее, вне ее пределов, вихрем всколыхнув наши одежды. Острое и гибкое тело гигантской змеи, черной, как смоль, и прозрачной, как ветер, открыв пасть, понеслась на близстоящего наследника. Смелость покинула его. Всемогущий лавинообразно накатывал на него, не причиняя видимого вреда - только слизывая с его лица особую отметину, и поглощая собой Сата-На, как бурный поток реки - щепку. Он уничтожил сестру Эрики, не допуская воцарения Сатаны в зрячем проводнике воли пирамиды. Хитон снова исчез в теле Эрики и сквозь нее вместе с сильной волной ушел под землю. С лица Таймса было стерто отвратительное клеймо. Он успел перехватить оседающую Эрику.

Только долг не позволил нам бежать в ужасе с сего места. Единственное, что я не смог уразуметь, почему всемогущий Хитон оставил Эрику в этом мире, хотя традиция предписывала... Но не в моем праве оспаривать волю Хитона. То, что видел я и остальные, останется только меж членами кланов, ибо свидетельство Хитона, данное им для посвященных, не разглашаемо.

Вузилик Антуан, предводитель волков, присягнул Эрике, как и змеи, которыми руководил Сипиус Мудрый. Я уходил последним. Бывший наследник растерянно держал голову Эрики на своих коленях, когда я подошел. На его глазах я излечил тело Хранительницы. Не знаю, забрал ли Хитон зло Сата-На с собой или Эрика пожертвовала собой, чтобы вместить его и запереть в себе... Род хранителей древнее многих, даже оставшихся кланов. Они, являясь носителями вселенского ужаса, запирают его в себе с давних времен, дабы оно не свободно изливалось в этот мир. И ушли-то они на Болота, лишь бы не пострадали невинные. Сатэ Никс оказалась слаба, она боролась, противостояла, но не смогла... Эрика знает, что Сатэ не виновата, но сестру уже не вернешь. Захочет ли Эрика жить этим, если сам Хитон заставляет ее жить?

Я закончил лечение. Когда Эрика открыла глаза, я был достаточно далеко от них. Но она все равно слышала мои шаги, как могла слышать мои крики со дна болота. Когда-то она любила меня, когда-то, не смотря на мой страх, помогла освободиться: не спасла меня, я умер раньше, чем мной овладела та сила, что сгубила ее сестру. Теперь я смог ей отплатить.

Свидетельствую: ее поступки истинны в своей силе. Она достойна своей судьбы.

9 (От руин к подсознанию.)

- Ну, что, - спросила она, открыв глаза, - в какой-нибудь своей части еще хочешь сотрудничать с Сатэ? Или убить меня?

Я внимательно прислушался к своим ощущениям. Приятно осознавать наличие под собой прежнего комплекса строений подсознания, которое я ненавидел в Нью-Йорке за сновидения, и которое вдруг оказалось чисто вымытым чуланом. Хочется кричать 'Я вернулся!'.

- Только ментально, ведь, как-никак, ты меня сюда затащила. Если я осуществлю задуманное, тогда моя книга не станет бестселлером. Всюду ищу свою выгоду. - Я улыбнулся. - Ты как?

- Левая рука не в ударе. - Она показала на безжизненную плеть. - Он был здесь? Странный такой человек. - Она отвела взгляд, столько в нем было невыносимой тоски.

- Да. - Вздохнул я и отвернулся. - Крест на лбу почернел, а так...Кстати, что с ним? Я так понял, что живыми единороги так не выглядели.

- А остальные единороги и не переходили на ту сторону. - Она села. - Строят, слышишь?

В тишине действительно было слышно отдаленные звуки. Эту историю я 'вспомнил': раз в тысячу лет здесь всегда возводят стену вокруг болот. Священники освящают каждый кирпич, но это не спасает: каждая капля святой воды служит катализатором для темных сил. Стена протянется с побережья до побережья через весь Континенталь, пока не восстановится зона тумана. Но сила черной пирамиды сметет все.

- Они всего лишь помогают пирамиде сконцентрировать силы. - Сказал я вслух.

- Давно строят?

Я поморщился, но залез в черный отрезок своей памяти.

- Лет десять.

Ей стало больно. Она посмотрела на здоровую правую руку, на кольцо.

- Когда силы вырвались наружу, части стены были смыты. Сейчас просто заделывают прорехи.

Она поднялась.

- Какая глупость. Не зная сути болот, пытаться самим, не наученным, сдерживать их. Туман защищал столетиями, а они всерьез полагают, что стена защитит их лучше. - Она подняла посох, с помощью которого смогла добраться сюда. - Ты уверен, что наследник из тебя забран? - Она направила острие посоха мне в область горла.

Я не шевельнулся.

- Впрочем, когда стена взлетит на воздух, из ее смеси мельчайших пылинок на святой воде образуется новая зона тумана. И так до бесконечности - цикл за циклом, узелок за узелком.

- Я пойду с тобой. - Перебил я ее. - Наследник чувствовал пирамиду, а я остаточно знаю, где она.

Эрика осмотрела посох, несколько раз взмахнула им, чтобы проверить, не сломан ли.

- Что это за руины, знаешь? - Стала проверять и меня, как свою палку.

- Остались от храма разлученных влюбленных. Это сразу за твоими землями. Эй, я-то почему в курсе?

- А кого здесь разлучили?

- Не знаю. А должен?

- Нет, конечно. Удивительно было бы, если бы ты узнал тайну хранителей. За это тебя стоило бы закопать, не сходя с места.

- О каком ключе говорил наследник? - Вывел я ее из раздумий, пока она ненавязчиво покачивала посох в руке.

- Неужели ничего не помнишь? Или не хочешь вспоминать? - Снова беседа доброго доктора с шумным пациентом. Я уже почти обрадовался вернувшейся старой манере наших разговоров.

- Это больно, вообще-то!

- Не больнее, чем быть воскрешенным?

Стоило ли ее целовать? Определенно. Хотя бы для того, чтобы самому почувствовать себя живым. Чтобы она перестала говорить так отстраненно, с этой растерянно-безразличной улыбочкой на лице. Острие посоха вновь уперлось мне в ключицу.

- Вставай.

Под ее напором я встал и следом вышел за руины храма. В голове словно свежий ветерок пронесся.

- Легче? - Она все еще не убирала палку. - Поясняю вопрос: думается легче?

Сам тому удивившись, согласился. Вся происходящая катавасия сложилась у меня в голове из сплошной несуразности в четкую новеллу, прямо как по коробочкам распиханная, с названиями глав, хоть сейчас садись за компьютер!

Мы медлили, хотя обоим было понятно, что надо идти к Черной Пирамиде.

- Что тебя останавливает? - Поинтересовался я.

Не то, чтобы я сильно 'рвался в бой', но просто стоять и любоваться мрачноватыми непролазными кущами, без всякого романтизма прикидывая, что здесь может обитать и питается ли оно человечиной, было угнетающе неприятно. Тем более, что я один, похоже, об этом печалился.

- Меня? - Она удивилась. - Вообще-то то, что я там была маленькой, чуть не погибла и возвращалась домой семь лет. Причем, я не уверена, что все эти годы действительно шла домой, а не представляла себе это под воздействием одурманивающих запахов цветов Прокобены, растущих в оврагах. Тебе не кажется, что сейчас у нас нет времени на такие рейды?

Такое мне, откровенно говоря, в голову не приходило, как и то, что на Болотах живут люди, вполне такие разумные... местами. Если дело не касается Хитона, конечно. Тут у них 'крышу' сносит на счет раз.

- Но должны быть способы добраться. - Начал я возражать в пику мнению 'это невозможно'. - Сатэ показывала мне тропу...

- Слушай. - Она перебила меня сразу же, как услышала это имя, словно мгновенно поняла, о чем идет речь и чем использование этой тропы грозит. - Если я сейчас возьму тебя за руку и уйду под землю, что с тобой будет?

Риторический вопрос-загадка!

- Если очень повезет, - продолжила она, преисполненная 'оптимизма', - всего лишь наешься бурой жижи. Думай, что предлагаешь!

- По-твоему, я не смогу там пройти?

- Если ты Максимилиан Таймс, а не наследник, то не сможешь.

- А если не он?

Она чуть отступила, словно я менялся на глазах, а не только во внутреннем ощущении.

- 'Разлученные влюбленные', говоришь? - Мой голос, пока я приближался к Эрике, стал глубоким и режущим, как металл. - Это не те ли павшие ангелы, променявшие свою вечную жизнь на ночь любви и превращенные в грязь за ослушание? - Блистал я осведомленностью. - С тех пор их клеймят злом и добивают ритуалами и воспоминаниями 'о грехе'! Сата-На открыла мне глаза на ваших божков, на всех ваших идолов! Они боролись с Хитоном и победили, а он за это всех здесь погрузил в сон. А особо непокорных - ослепил. И весь твой род, Эрика Никс, борется за эти сны, за эти химеры, за мерный храп над топями! Знаешь, почему ты такая, какая есть, 'вечная хранительница'? Ты убила его, Единорога твоей мечты! 'Твои земли' в каждом ночном кошмаре напоминают об этом предательстве, исправно! Что им за дело, что ты десять лет назад сбежала! Ты тоже не об этом думаешь, когда засыпаешь и просыпаешься. Надо было его спасать. И во второй, и в третий раз, если бы понадобилось. А ты согласилась играть по правилам Болот!!! Я видел его глаза! Он умер, веря тебе до последнего! Ну, попробуй оправдаться, хотя бы перед собой!

- Он любил другую и принадлежал ей. - Ровным голосом ответила она, переждав, когда мой словесный поток иссякнет.

- Это имеет значение для любящего сердца?!

- Оставь свои пламенные речи для других. На каком основании ты меня обвиняешь? Если уж на то пошло, ты свободен от судьбы наследника не в последнюю очередь благодаря моему бесчувствию.

- Что? - С меня как-то схлынул весь гнев, я оторопело замолчал, не совсем понимая, что на меня только что нашло и почему она так настороженно напряжена.

- Для любителей историй давно минувших дней сообщаю, что моя сестра любила тебя, вы еще при рождении были повенчаны. Она недавно, уже буквально лежа на алтаре, зная, что носит в себе чистое зло, отреклась от тебя, чтобы спасти из пасти Хитона и позволить жить. Любви на болотах не место, ее никогда здесь не было, потому что она обречена на умирание. А этот храм, - она чуть повела рукой в сторону, - могильная плита, то, что осталось после ритуала 'похорон любви'(6). Единственное, почему я здесь, - чтобы не дать злу окончательно выбраться с топей на Твердую Землю. Хотелось бы знать, а вот ты за какие заслуги еще жив...

Земля вздрогнула. Потом еще раз и задрожала, не переставая. Мы оба сосредоточенно смотрели по сторонам, ожидая, что деревья начнут шагать по головам. Потом расслышал, как меня что-то зовет на руины.

- Это Сатэ! - С готовностью я повернулся туда.

Вот и она, прекрасная, чистая, с душой, отдраенной изнутри до блеска, но все равно не лишенная завораживающей глубины. На ее хрупком теле, парящем над алтарем, развевались белоснежные одежды, тонкие, невесомые, похожие на крылья за спиной. Не ясно было, светлы ли они сами по себе или правда Сатэ светится, аки лампочка.

Не смотря на скепсис Эрики, я прислушался к тому, что говорила Сатэ. Она просила взять ключ и открыть храм-пирамиду. А я и подзабыл об этом. Если я ее открою, то Сатэ оживет, - она готова провести меня в то место, где стоит храм. Повернувшись к Эрике, я сконцентрировался, но ничего не произошло - холодный огонь на кончиках пальцев не заиграл. Под требования взять ключ я все равно не мог даже сдвинуться, чтобы его отобрать. Я понимал, что командировки у призраков на дела земные - явление редкое и краткосрочное, но сделать, как она того хотела, никак не мог.

Сатэ кричала, что хочет быть со мной и не хочет умирать. Я старался что-то предпринять, видел свои руки, тянущиеся к ней. Нет, не к ней. Эрика что-то сказала про то, что любви здесь нет и быть не может. Легко ей, мертвой, говорить! Да, теперь я четко знал, что она мертва, обездушена, так как побывала в чреве Хитона.

- Как и Сатэ, кстати. - Подсказал мне ехидный голос внутри.

Эрика принадлежит болотам, хотя, сбился я со стройных рассуждений на почве внутренней борьбы, Эрика вернулась из 'мирового желудка' вместе со всей плотью, а Сатэ парит, как одуванчик...

- Короче, если так ставить вопрос, выбери уже себе труп по нраву! - Сказал я, сразу отметив, как вопли Сатэ в голове притихают.

Наверное, я начал терять сознание под строгим взглядом Эрики, наблюдающей и за мной, и за беспокойным духом Сата-На, ожидая, чью сторону я приму.

Интересные переживания: словно меня пилят надвое. Значит, Хитон не забрал наследника, а только освободил от его безоговорочной власти? И сейчас, стало быть, он пытается сорвать замки на препонах, что я, Максимилиан Таймс, от него выставил. Странное ощущение собственной силы, ведь он - тот же я, только не имеющий понятия о любви. До смешного все просто.

Не сочтите, что я впал в сентиментальность, но очевидно же, что эти люди, живущие на болотах, 'хранители', просто не осознают меру своей любви к остальным людям! Ну как же: они ушли сюда сами, лишь бы спасти остальных, они заключили зло не в хрупкий, подверженный времени сосуд, а в себя. Почему только они не знают об этом, не чувствуют этого? Ответ прозвучал неожиданно и откуда-то из-за спины: 'Потому что здесь все двойственно. Если этот род осознает свою любовь, другой - осознает то, как любит этот и ненавидит он сам. А это начало новой войны'. Любовь была табуирована, чтобы волна ненависти не превратила жизнь на болотах в день открытых дверей в аду, - вроде как выбрано меньшее зло.

Погодите, ну откуда еще один род?!

Мимо меня проносились ослепляющие огнями миры. Один, задумавшись о чем-то, остановился около меня, разгладил зеркальную поверхность, притушил свет и показал мне картины из далекого прошлого. Женщина, с виду знатного положения, читающая будущее, просит спрятать меня - маленького совсем - на болотах. Она жила не здесь, а там, где теперь пирамида. Старейшины рода отказываются, так как знают, чей это ребенок, и не поддаются ни на слезы, ни на увещевания. Она говорит о том, что хранители должны беречь всех людей, не взирая на род и предсказания оракула. Времени до того, как пропажи ребенка и матери хватятся, не так уж и много, чтобы бесконечно долго упираться и упускать, тем самым, шанс повлиять на нестабильное будущее.

Приняв решение, старейшины, чтобы потом не потерять во времени 'след' ребенка, 'венчают' его в храме разлученных возлюбленных с недавно рожденной Сатэ Никс, младшей из двух детей - наследников. Главный старейшина был против - предчувствие не обмануло его: втихаря меня отправили в другой мир (никто, кстати, не знал, куда я проваливаюсь!), лишив памяти начисто, но оставив открытым для отторгнутого зла.

А мое клеймо, обозначающее принадлежность к 'лику другого рода', досталось Сатэ. Надо полагать, оно сводило ее с ума: я так и остался пуст, а все разрушающие программы, причитающиеся мне, наследнику империи, втекали в нее. Татуировка жгла лицо, она почти не спала и не видела сны, поэтому Хитон, выжженный у нее на спине, терял свою власть над ней, смываясь с кожи. Тогда Эрике, которая и проводником-то не должна была становиться, отдали и эту функцию, вместе с клеймом. Это довольно неприятная неожиданность, полагаю, тем более, что принятые ритуалы не всегда радуют гуманизмом. Понятно, почему пирамида не выпускала Эрику семь лет из своего поля, - именно столько времени понадобилось, чтобы вынуть из посредника все ресурсы на проведение изменений, то есть лишить ее энергии.

Посредником должна была стать Сатэ. Потому что родилась позже и родовые силы уже обрели вместилище? Так нет же - снова Эрика. Надо полагать, ей ничего не говорили, все скрывали и на настоящий момент все отвернулись от нее лишь из страха, что она начнет мстить. За то, в частности, что старейшины раскаялись в своей помощи, ослушались главного и осознали границы своей любви, отвергая тех, кто оказался за ними, тем самым - ограничивая свою силу.

Многое из того, что свободно приходило мне в голову, я не замечал: какие-то нюансы, оттенки, шероховатости... В частности, путался с возрастами: старше ли меня Эрика или ее поведение - отпечаток не возраста, а пережитого? Очень четко осознал тот факт, что моя мать просила спрятать меня именно на болотах, а не вышвыривать невесть куда. Я не должен был забывать себя и покидать этот мир!!! Я оставил его лишь потому, что кто-то струсил! Их просили о помощи, а они захотели 'умыть руки'!

- Тяжело осознавать, что сделали это единственно близкие тебе люди.

Эрика появилась рядом со мной в этой пустоте. Зеркальная поверхность шара вспыхнула, больше ничего не показывая, и он укатил в неизвестность.

- Они хотели, чтобы я ненавидела их за предательство, а я не могла. Еще больше они ненавидели за то, что я вернулась и напомнила им о прошлых огрехах веры. Здесь это не пустой звук.

- Мне надо вернуться домой, к пирамиде, да?

- Ты же знаешь.

- И кого я там увижу? Мать с отцом?

- Только себя.

- Почему она так поступила со мной? Моя собственная мать...

- Это был ее выбор. Если она предвидела будущее, то была или оракулом, или жрицей, и выбор сделала весьма осознанно.

- Ты пойдешь со мной?

Она отрицательно покачала головой и растворилась. Оглядевшись вокруг, я вздохнул и закрыл глаза. На мой призыв откликнулось другое существо. Пространство недалеко от меня пронзила вспышка молнии. Потом еще одна. Вскоре они сверкали во всех направлениях. В носу стоял свежий запах озона. Одна из этих молний (или чем там они были) замерла напротив моего лица и взорвалась. Меня едва не окатило водопадом осколков, которые стали вращаться против часовой стрелки все быстрее и быстрее, пока не слились в неподвижную светящуюся стену. Затем пришло понимание, пришло так, словно все эти осколки оказались внутри меня, во всех органах и продолжали туда набиваться, как пух в подушку. Вспышки-осознания разрывали меня до тех пор, пока я не понял, что не в силах вместить больше.

Не знаю, где я был, но даже в этом 'месте' чувствовалось, что у меня сильный жар. Тело где-то лежало неподвижно, оставив меня со стойким ощущением, что изо рта вместо пены текут осколки какого-то знания: о себе, о роде... Я последний, совсем. Меня вообще не должно было быть. И жрица это знала: империя должна была сгнить сама по себе, изнутри, но она - не имеющая права на дитя и знающая последствия - родила. И умоляла сберечь. А старейшины другого рода испугались - ведь так не бывает! Пирамида, почти сразу же утратившая свою силу, стоило ей здесь появиться, после моего рождения, зажглась с новой силой.

Король, как узнал о содеянном у колодца матерью и остальными, моментально рехнулся: от надежд и невозможности их осуществить. Ему был дан шанс в виде наследника, а он, не придав тому значения, пустил все на самотек и, как следствие, стал марионеткой темных сил. А я выжил, слушайте все, тот, кого не должно было быть, все еще жив! И пирамиде не терпится промыть мне мозги в плане того, что и как я должен делать, думать и чувствовать. Жаль, блокнота нет, а то бы написал инструкцию для будущих злодеев. Нет уж, благодарствуйте, обойдусь! Я еще планирую вернуться домой и написать свой бестселлер.

Что-то начало рокотать повсюду. А-а-а, ответ не понравился!? Дудки, если меня здесь не должно было быть, то я ничем, собственно, не обязан...

О, Господи! Злобный монстр из моих ночных кошмаров, без лица, в инкрустированных белым золотом рыцарских доспехах (много бы за него дали, как за лом и цветной металл), вышел из темноты в свет искр от осколков молний. За волосы он держал голову своей непокорной жрицы, на которой все еще была воздушных узоров диадема, покрывающая голову сужающимися к макушке витками; тяжелые серьги, похожие на два поникших золотых крыла, состоящие из множества колечек с висюльками на концах в виде капель, колыхались вслед движениям рыцаря. Я почувствовал себя маленьким мальчиком, который, не смотря на страх и стоящие дыбом волосы, пишет свою детскую сказку-ужастик, даже не подозревая, что тот человек (а человек ли уже?) из колодца встанет перед ним во весь рост в картинке психолога и потребует, чтобы он, Максимилиан Таймс из Нью-Йорка, просто-напросто 'вернулся'.

Зачем, спрашивал я, безуспешно отодвигаясь от монстра. Он сказал, что у меня нет выбора, и бросил голову в мою сторону. Она покатилась, осколки налипли на нее, как конфетти, и стали таять. Жрица голосом Эрики предложила мне начать, в конце-то концов, бороться за себя и не ждать ответов от посторонних уродов.

'Ты свободен только в выборе!' - Улыбнулась голова во все свои сорок два зуба.

Монстр - не иначе как сам сумасшедший король - превратился в наследника самого себя. Не изменилось только клеймо на лице. Этот головами не сильно раскидывался.

- Узнаешь меня? - Он подошел и приподнял меня за отвороты джинсовой куртки. Оттолкнув его, я постарался отойти на безопасное расстояние. Когда бесхозная голова попала ему под ноги, он зло пнул ее, чуть не угодив в меня, типа, одна голова - хорошо, а две - по очереди.

- Мы с тобой так похожи, Таймс! Нам хочется власти, господства, у нас может быть тысячи Эрик и Сатэ, если ты просто мне уступишь. - Начал он, как рекламный агент, навязывать мне сделку. - Я сделаю тебя счастливым в обоих мирах! - Он все еще продолжал надвигаться на меня и подавлять, словно в кольца брал, как тот змей... Змей!

- Хитон. - Широко улыбнулся я, скрестив пальцы за спиной - хоть бы сработало. Это имя мной не чувствовалось, словно я наелся льда и произнес его онемевшими губами.

- Ты не понимаешь! - Наследник обиженно бубнил за забралом. - Это не твой род, не твоя сила, ты не сможешь жить как прежде. Оглянись, - обвел он руками черную пустоту, - ЭТО твой мир, еще ничего не создано, ты мог бы творить. Само зло подвластно тебе!

- Хитон. - Заладил я свое.

- Но почему?! - Он действительно был озадачен, восприняв имя как отказ. Мне почти стало стыдно, чего я, в самом деле, упираюсь, мне ж тут все только добра желают. Угу.

- Ты ведь можешь, благодаря мне, заполучить весь мир! И я сделаю тебя великим писателем!

Он говорил еще много всего, но вместо того, чтобы слушать, я ощущал, как мощное, гибкое, сильное, огромное тело несется на мой зов. Отзывчивый земляной червяк, кто бы мог подумать. Кажется, это я даже не богохульствую...

- Почему?! - Домогался ответов наследник.

- А разве ты не видишь? НЕ ВИДИШЬ?!

Наследник остановился и провернул свою голову, как кастрюлю на плите, на триста шестьдесят градусов.

- Хочешь сбежать из себя на чужом хвосте? - Наследник выглядел уверенным в том, что говорит. - Ты не их рода, глупый, ты не знаешь, что с тобой сделает их божок, их слепой, чешуйчатый крот! Ты так уверен, что он не изжарит тебя заживо? Не проглотит? Я могу дать тебе власть. И свободу, о которой ты даже не знаешь, как мечтать! Просто открой мне свое сердце и мой храм!!!

- Я задал вопрос: ты НЕ ВИДИШЬ, почему я так поступаю? - Кажется, я снова веду в счете, йи-и-и-и-ха-а-а-а-а! - Зло не может творить, оно смертно. Твоя сила не делает свободным. И не в состоянии зажечь ее сердце. Я ВИЖУ это.

- Ты бредишь! - Он рассмеялся, держась за живот, при этом, звук из доспехов доносился такой, словно пьяная мышь нализалась на дне винного бочонка. - Ладно, мой друг, я прощаю тебе это заблуждение, но позволю себе напомнить. - Он хихикнул, якобы смутился и подмигнул мне, о чем я догадался даже сквозь его узкую щель забрала. - Никто, ни один и никогда, из тех, кто побывал в чреве Хитона, не был в состоянии любить. Были те, кто возвращались, но они ничего не испытывали - совсем. Ты запомнил эти слова, романтик-параноик?

А тот еще лексикон у рыцарей, мелькнуло у меня, пока я снова прислушивался: Хитон должен быть рядом, хотя я его и не видел поблизости.

- Тогда объясни мне, о, мудрый наследник, - отходил я по возможности дальше, вертя головой, - на кой ляд мне твоя сила, если подать мне Эрику на блюде ты не можешь. Ты что же, не всесилен?

Решив, что пропятился на достаточное расстояние, я позвал Хитона в третий раз, надеясь, что тот разберет, даже если и правда слеп, кем из нас двоих перекусить.

А змей словно этого и ждал! Тоже мне, любитель эффектного выхода!!! Мама!!! Жаль любопытство не позволило мне зажмуриться, я бы с удовольствием эту сцену пропустил!!! А-а-а-а!!!

Я уловил движение не где-то вокруг себя, как ожидалось, а прямо под ногами: там словно неровный шар вращался под стеклянным полом. Что это не шар, я догадался, когда 'мелькнули' здоровенные глаза. Это череп!!! И милый змей прямо под нами бесшумно распахивал пасть. Когда он на секунду задержался, так, что я завис над его зрачком, - мне не просто сделалось худо. Сознание вытворило феерическое сальто, похожее на то, что вытворяет желудок похмельным утром, только более эффектно - фонтаном брызнуло вовне из всех пор, распыляя наружу все 'проглоченные' ранее осколки, тут же слипшиеся воедино в форме полупрозрачной сферы (тут все любят круглое?).

Так и не успев закрыть глаза, я видел, как змей смыкает пасть - зубик к зубику. Стоило ему меня зацепить - челюсть пронеслась насквозь, я разглядел свое отражение на зубе - как меня потянуло следом и прижало к стенке сферы, пребольно ударив лбом. Не иначе, наследник не собирался со мной расставаться даже в бездне, которая его как раз сейчас тихонько, без лишнего шума, проглатывала. Вот как пробку из слива ванной выдергивают, так из меня вылетело остаточное нечто, связывающее меня с проглоченным киборгом.

Моему облегчению не было предела. Как по команде, наращивая мощность, моя 'клетка' стала разгораться, треща по швам. Меня буквально изрешетили светом. Мертвая пустота снаружи - вторая сфера по счету (я сижу в матрешке?!) - оказалась какой-то скорлупой. Все вокруг стало растворяться в солнечном свете, который по началу лишь пробивался через щели. Нерожденные черные миры моего сознания разлетелись в пух и прах. Вот теперь грохотало неимоверно, казалось, что позвоночник раскалился добела и вонзился в мозг(7)...

Наступила тишина хрупкого, мимолетного равновесия, а затем все взорвалось и завертелось. Накатила очередная волна огня и сырости, затем еще одна, затрудняя дыхание. Наконец, все стихло и устаканилось. Я согнулся, будучи до этого натянутым, как тетива. Наверное, позвоночник сделан из стекла и теперь торчит кусками из спины.

Оказалось, что мы все еще рядом с руинами. Ночь. Горит костер. Эрика стоит на коленях и молится. Она сразу отреагировала на мое шевеление, видимо, его больше не предполагалось.

- Как самочувствие, мистер Таймс? Копыта не откинули во время терапии? Готовы и дальше писать свою книгу? - Осыпала она меня вопросами, как ребенка - погремушками.

Я лежал на земле, прикрытый тонким покрывалом из крапивы.

- Сколько времени я пролежал без сознания?

- Хватило, чтобы сплести плед.

По моим представлениям, не меньше года.

- Нет, что ты, плету я быстрее, если ты это имеешь в виду.

- Что со мной случилось? То есть, где я был?

- Ну, - она поднялась с колен и, не отряхиваясь, подошла ко мне, - случился, строго говоря, нонсенс - тебе предоставили выбор: веры и остальной ерунды, которая прилагается к выбору, включая последствия.

- И все? Не понятно, зачем было его так пафосно обставлять, ну там, змеи, полоумные рыцари и прочие спецэффекты.

- Ну да. Побывал на свидании со своим вторым и довольно сильным 'я' - наследником. Очень уж тому не терпелось прибрать тебя к рукам. С головой он, конечно, переборщил, с монстром тоже перестарался - напугал больше, чем заинтересовал. Непрофессионал, практику потерял за годы бездействия.

Я не стал спрашивать, как бы все организовала Эрика, думаю, очень натурально, чтобы грань между реальностью и сном была бы почти незаметной, - как в Сибирском заповеднике. Однако...

- А змей?

- А что Хитон? - Она выжидательно замерла. Вот почему-то на вопросы о Хитоне мы отвечаем, а на все остальное - плевать, что ли?! Может, я уже капитально умом повредился с ее методами лечения! Впрочем, ей ли по этому поводу расстраиваться?

- Он и вправду... - Помогал я себе жестами сказать.

Она пересела поближе. Опять это 'добренько-сочувствующее' выражение лица. Да в норме я!!!

- Он правда... существует? - Типа я знаю, что я в норме, но хотелось бы подтверждений. Сертификат о вменяемости подойдет. Смотрит все так же. Я б еще про Святошу-Клауса спросил.

- Ты же видел. - Полувопросительно сказала она.

А видел ли я? А уверен ли я, что видел? А уверен ли я в своей уверенности? Oh, damn!

- Я думал, это что-то типа поговорки, присказки, мол, 'бог с вами', 'бог вас любит'.

Она смотрела на меня - всего такого расписного, пережившего несварение Хитона, - а я чувствовал себя распоследним ослом. Да, расписным, пряничным осликом. Вислоухим, как пить дать.

Когда она поднялась уйти, я схватил ее за руку и задал вопрос, который интересовал меня больше всего:

- Он сказал, что у тебя нет сердца. Это так?

Она осторожно высвободила правой рукой левую, не функционирующую. Наверное, я неосторожно причинил ей боль.

- Наследник сказал не это. К тому же, если он часть тебя, он не мог сказать больше, чем знаешь или думаешь, что знаешь, ты сам. И верил он в сказанное - твоей верой. Завтра рано выходим, попытаемся пешим маршем прийти на место. Надеюсь, память тебя не подведет. Привидится Сата-На, будь добр, просто проснись.

- Ты больше не боишься там идти?

- Вспомнила, что слегка мертва, чего уж мне стесняться-то теперь...

Остаток ночи она проплакала, а я не решился ни утешить ее, ни узнать, в чем дело. Честно говоря, я не был уверен, расскажет ли она мне что-нибудь. Понадеялся, это не из-за меня и все.

Часть 4. Ползком к Пирамиде.

1

Проснулся этот товарищ только от хорошего пинка. На мой возглас, мол, светает давно, он на меня лишь удивленно стал таращиться, так как в темноте долго не мог разглядеть, шучу я или на всем серьезе утверждаю: вокруг, глаз коли, ничего не видно, а у меня, видите ли, рассвело в одном месте.

- Для 'рассвело' темновато! - Скептически оглядываясь, заметил он мне. - Шутки в сторону: у нас выключили свет? Не уплачено за электричество?

- Плохо дело. - Сообразил он, что отменять приказ 'светает, подъем' никто не собирается.

Правда, понял он это не так шустро, как того бы хотелось. По наши души уже шли охотники из числа тех, кто не верит, что я тут ни к чему не причастна. И что не я 'расстелила мглу' над Болотами, по сути, выключив солнце. Дурацкий настрой сбивал с толку: от чего мне было весело - понятия не имею. Неужели всем мертвым(8) так весело?!

2

- Какого черта?! - Не выдержал он, когда мы уже часа три передвигались в потемках то ползком, то перебежками меж топей и джунглей под свистящий мотивчик, который я неустанно издавала. Я окончательно расхохоталась, вспугивая птиц. Он тоже пару раз хихикнул за компанию.

Как выясняется-то, мы пока единственные живые здесь люди, к тому же - побывавшие по ту сторону, бежим невесть куда, мол, мир спасать пора. Такого глупого кино мы еще с ним не смотрели. Жизнь обернулась абсурдом после череды серьезных испытаний. Правда, ровно до тех пор, пока я не услышала свист стрелы. Таймс уклонился ненароком, а я не стала - все равно в левую руку. Затем послышался лай, голоса и мы бросились бежать. Получается, преследователи серьезно нас догнали, решив своими методами произвести на Болотах 'зачистку', пока мы выуживали сознание Таймса из лап наследника.

- Ты уверен, что это кратчайший путь? - На минуту замерла я, оглядывая подошвы ботинок. Земля не на шутку дымилась. Камни, местами нагретые до красна, отсвечивали в сумерках, как плохие, но фонари.

- Становится все жарче. Где-то впереди должен быть обрыв.

- Опять?! Да сколько можно! У нас, что ни легенда, то - обрыв на скалах. - Вновь резко притормозила я, пытаясь сквозь мрак разглядеть окружающее пространство.

- В чем дело? - Не понравилось ему мое выражение лица. На него не угодишь!

- Мы кругами бегаем, поэтому то обгоняем преследователей, то сбиваем их с курса. Но я знаю, куда мы движемся!

- Куда же? Кроме леса кругом никаких новостей! - Таймс явно запыхался.

Без рюкзака скачем через поваленные стволы, ключей с чистой водой - один в час точно попадается, трясины обходим - чего уставать-то?! Гуляй - не хочу. Мошкара вся по паутинам висит вместе с дохлыми пауками - все перегретые, готовые к употреблению...того и гляди развалятся, как переваренный пельмень. Нет, мы нос воротим. Ну, стреляют в задницу, так ею шевелить надо, а то мир так и останется не спасенным. Но я все-таки ответила на его вопрос.

- Ко Второму Водному Перевалу. В легенде не говорится, что Великий Поход против Эмилии пролегал через Болота, может, потому, что замерзшее было все, но туда другого пути и нет. Не понимаю.

- Чего? - Таймс, сидевший до этого на камне, спрыгнул с него и стал хлопать по дымящейся джинсе. 'Мясо само себя отбивает перед готовкой' - вот как это выглядело.

- Если Сатэ вела бы тебя сюда, то это точно не к Пирамиде.

Он с удивленным выражением лица прекратил свои пляски. Надеюсь, сорвиголовы, что сунулись за нами, решили, что тут крыльями машет что-то здоровое, опалившее перья на камне, а не Таймс смачно лупит себя по одному месту. В таком случае, если нас преследуют идиоты, то мой гогот прошу считать кудахтаньем дичи.

- Этот путь ведет к снегам, - все еще загибалась я от смеха, глядя на его разобиженную физиономию, тоже расплывающуюся в улыбке, - а по слухам, ой, гыгы, не могу, вокруг Пирамиды огненные реки.

- Конечно! Где же им еще быть. - Недовольный голос Милар.

Мне разом стало не смешно. Нас окружили призраки. Все, кто когда-либо погиб из-за меня. Сатэ. Милар и ее дочь. Он, Единорог, и его суженая. Мои люди, старейшина, невинные, убитые наследником. Они все жаждали смерти. Таймс забыл про штаны и был напуган больше моего.

- Ключ. - Потребовала Сатэ, протягивая ладонь на прием предмета.

Дровосек. Кано, Эрл, Стияна - одни из тех, с кем я встречалась в том мире. Они не побоялись говорить.

- Ключ, Эрика, и мы уйдем. - Сказал Стияна.

Мы стояли спиной к спине с Таймсом, 'добрым словом' помянувшим всю мою шоковую терапию. У меня хотя бы посох есть, у него - вообще ничего.

- Так по какому поводу тебе смешно, говоришь? - Уточнил 'напарник'.

- По такому, что мы сильно напуганы теми, кого на самом-то деле нет. - Осторожно намекнула я, чтобы некоторые журналисты окончательно не закатили истерику и не попросились домой, когда у нас и тут дел по горло.

У Таймса разжались кулаки и опустились руки.

- Так их нет?!

- Ну да. Мертвы все до единого. Моими 'стараниями'.

Подул ветер, унося духов, как легкий дымок. Однако, лай собак не прекратился.

- А вот и гости, живые и кровожадные. - Прислушалась я.

Мы снялись с места одновременно, на ходу уточняя направление забега и выбирая точку приземления в этом беге с препятствиями. Выглядело это примерно следующим образом. 'Здесь ложбина и много странных топляков! Куда прыгать?!' - 'Там! Большая, мохнатая, шевелится! Попал?' - 'Эта?' - 'Дурак!!! Оно живое! Слезь немедленно! Шевелись, или прыгаю тебе на голову!' - 'Куда слезть, они расползаются!' - 'Ты никогда на кочках не катался?!' - 'Я, по-твоему, идиот?!' - 'Я работаю над этим! Толкайся сильнее от коряг, а то не впишешься! Если им брюхо греет, то они жрать хотя-а-а-а... А-А-Ай-ай-ай-уй-опля!!! Быстро-быстро-быстро, а то кусит!!!' - 'Не толкай меня!!! Я не вижу следующую!' - 'Тут передых. (Пауза.) Пинай ее! Пни ее!!! Пни, кому говорю!' - 'Куда? Прямо в пасть?!' - 'Смотри, как надо! Трехочковый! Упс.' - 'Ты попала в их собаку!' - 'Я ее потом помяну, когда призрак придет! А чего они разбежались-то?' - 'У кочек, никак, ноги выросли...' - 'Да я про людей...' - 'Ладно, пошли отсюда, пока нас за истребление редкого вида не вздернули'.

А теперь самое смешное: Второй Водный Перевал уже черте сколько времени оборван. Как там можно перебраться? Голоса застрявших среди топляков докатились и до нас, что-то мало было в них радости. Может сказать им, что кочки вегетарианцы? Ну и что, зубы острые, подумаешь - нас, вот, не съели же, значит - травоядные. Мы приостановились на выглядящем сухим пятачке земли меж валунов и перевели дух.

- Кстати, болота уже закончились? - Сильно зря спросил Таймс, потому как мы сразу провалились с головой, не успев глянуть под ноги.

Мутная, зелено-черная вода. Очень сложно выгрести одной рукой. Неожиданно перед носом возникает его лицо, мертвенно бледное, с крестом на лбу - рог ему вырезали браконьеры, наши бы не пошли на это. Стоило ему открыть глаза, как я заорала и наглоталась отравы. Водоросли оплетали ноги, опутывая и заплетаясь, подобно тугим косам. Правой рукой я зажала нос и рот. Стала плавно опускаться. Он протянул свои руки к моему лицу и коснулся его.

- Я тебя не виню. - Зачем-то оправдал он меня.

Прикоснувшись к нему, казалось, ощутила поцелуй его губ на руке, но пальцами провалилась сквозь него... он оплел их, оказавшись всего лишь водорослями, похожими на щупальца большой медузы. Не выдержав, я снова закричала, выпустив весь воздух. Оказалось, только это и помогло Таймсу определить где я, чтобы (без особых церемоний) вытащить из ямы. Очнулась как раз тогда, когда он откачивал из меня второй литр 'супчика'.

- Повезло, что не трясина, иначе бы там и остались. Посох твой пригодился. - Приговаривал он, ритмично надавливая на спину, пока я отплевывалась, переброшенная через его колено. - По какому поводу ты рот открыла? С кем там было разговаривать, скажи мне? А?

Таймс, оказывается, переживать изволил. Я угрюмо на него взглянула, с трудом разгибаясь. Такой же мокрый, зеленый и взбудоражено-обеспокоенный, он порывисто меня обнял и всучил обратно 'мою палку'.

- Привиделось. - Не захотелось мне вдаваться в подробности и воспоминания. Не место, не время, да и хватит уже...предаваться-то.

- Что такого можно было разглядеть в темной воде?! - Он все еще держал меня за плечи и ждал развернутого ответа. Потом, видимо, догадался. Сник.

- Что делать, если понимаешь, что не выплывешь? - Спросил он и за себя, и за того Единорога.

- Не открывать рот, чтобы выругаться по этому поводу. - Невесело заключила я, все еще покашливая и содрогаясь от мысли, что к внутренностям могло что-то прилипнуть, вроде недопереваренных листочков.

- Что-то происходит. - Констатировал он просто так.

Я посмотрела сначала на него, потом вокруг. Стало светлее. Пошел снег. Не успев даже словесно оформить решение, я толкнула Таймса в плечо и побежала вперед.

- Знаешь, у Хитона странное чувство юмора. - На ходу как бы извинялась я, петляя меж вековых чахлых деревьев.

- Открытие, блин! - Прыгая следом за мной по валунам, огрызнулся журналист, застегивая на себе снятую для моего спасения мокрую джинсовую куртку.

- Ты не дослушал. Он наплодил своих пародий, чтобы мы тут не особо скучали. Поэтому в этих краях мы 'ныряем' очень редко (последняя яма не в счет).

- Не понял, о чем ты.

- Смотри.

Сначала показалось, что всего-навсего острые скалы торчат гребнем из земли, но потом они затряслись и подняв, наверное, тонны грязи, скрылись где-то в земле у нас под ногами.

- Что это? - Успел он спросить, однако зацепился за мох и рухнул.

Каменные многорядные плавники, похожие на акульи, появились над поверхностью сразу в нескольких местах одновременно.

- Ты уверен, что хочешь знать? Внешнего вида мало? - Я уже протягивала ему посох, чтобы он поднялся, и залез на камни. Там, где он растянулся, сразу появилась пара заостренных к кончикам челюстей. Похожи на челюсти динозавров, только эти... поглобальнее, что ли, решил Таймс.

- У вашего бога мания величия. - Авторитетно заявил он, ожидая грома небесного. Или не небесного, но из-под земли.

- Юморист, шевели своими маленькими ножками, а то им на снегу будет видно тебя, тепленького, как на блюде. - Все еще разговариваем на бегу и между прыжками по камням.

- Да они должны быть слепы - абсолютно.

- Знаешь, - рассудительно ответила я, как строгая училка биологии, - еще ни одной из этих тварей это не помешало хорошенько позавтракать.

- Да сколько же их здесь?! - Замер он в неуместном восхищении здоровяками.

- Парочка. - Мигом пересчитала я 'коров'.

- Но, но, но плавников-то... - Пытались указать мне на ошибку.

- Шустрые ребята, не правда ли? Быстрее давай, поздно уже их приручением заниматься.

Забравшись повыше на раскидистое нечто, наблюдали, как необъятные пасти то появляются из земли, то вновь в ней исчезают, оставляя после себя неровный след. Понятно, почему деревья такие странные, словно лишенные своей вековой могучести: если этими загривками 'рыбки' все корни перерезали уже, то чего ожидать от растительности. Скажите спасибо, что хоть что-то торчит. Правда, деревья, как оказалось, не просто торчали, а еще и перемещались иногда вслед за пластами земли, поднятыми 'хитошками'. Больно ласковое название для этих зубастых крокозябр. Или и эти травоядные?! Как бы там ни было, но, сидя на одном дереве, мы умудрились на пятнадцать-двадцать метров переехать. Потом решили все-таки дальше ползти своим ходом, вдруг они еще и стволы грызут вместо зубочисток...

- Когда они 'уплывут'?

- Никогда.

- Как это?! - Таймсу поплохело.

- А так - дальше по деревьям. - Я прикидывала, откуда удобнее начать перебираться.

- Может, раз мы мертвы...

Очередная 'гениальная' идея, не продолжайте, мистер Таймс.

- Тебе интересно в этом лишний раз удостовериться? А вдруг наврали? Ступай с богом, сын мой, платочком не машу, извини, а я уж как-нибудь по-обезьяньи. Учти только, что эти животинки на выходе дают землю высокого помола. Даже из камней иногда умудряются замечательный порошок выдать! Очищает все поверхности без царапин. Не знаю, как тебе, - старалась я карабкаться аккуратнее, с одной-то рабочей рукой, - но мне не интересно, какой марки жернова у них внутри.

- Все шуточки тебе! Чего тебя здесь так веселит?! - Благодарил он создателя за плотное переплетение ветвей, иначе бы давно сверзился.

- А ты на нас посмотри. И поймешь. - Тяжело дыша, я встала на приличной толщины сук. - Леших когда-нибудь видел?

- Не удачная шутка.

- Эй, ты собираешься всю будущую книгу посвятить мытарствам и описанию зловония, от нас исходящего?! Если не будет смешного, тебя не купят.

- Если не будет секса, тогда точно не купят.

- Без меня, пупсик.

- Почему? - Ему стало как-то даже обидно, словно его путешествие лишили самого главного смысла.

- Да так... Насмотрелась такого, что уже ничего не хочется.

- А я ведь думал тогда, когда мы впервые встретились, что у нас могло бы получиться, будь ты постарше.

Я выскользнула из его поля зрения, свалившись вниз и ухватившись за нижнюю ветку. Хорошо, ноги успела подтянуть ровно тогда, когда пасть хитошки сомкнулась подо мной. Еще одна хорошая новость: хитошки не умеют доподпрыгивать за жертвой! Для того, чтобы повторно попытаться поймать висящего человека, надо зайти на второй круг.

- У них есть что-нибудь, кроме глотки с зубами?! - Оторопело спрашивал Таймс, повторно заглянув смерти в пасть и поспешно подтягивая меня к себе. - На тебе лица нет. - Оповестил он.

- А? - Не сообразила сначала я, о чем он. Потом посмотрела вниз - посох однозначно потерян, за ним смелых идти нет. Лица нет? Ну, не отъели же в полете - и то ладно.

- Ты неплохо справилась с одной рукой. - Подбодрил меня этот воняющий рыцарь, прежде чем уткнуться носом мне в ключицу. И как только не задохнулся? - Знаешь, это не такой уж и плохой затянувшийся уик-энд. Все, наверное, мечтают однажды принять участие в таком аттракционе: искупаться в грязи, побыть монстром, покататься на кочках и поползать по деревьям... Боюсь, забыл только об одном.

- О чем?

- Застраховаться от летального исхода.

Мы стояли на ветке дерева, прижавшись друг к другу и к стволу, и от всей души хохотали. Смех таких двух сумасшедших отпугивал лучше чеснока и святой воды. Мы просто смеялись, не в силах уже бояться окружающего нас мрака. А внизу чмокали болота и щелкали пасти чудовищ.

3 (Перевал.)

Странно все в нашем мире. Кругом болота, а за границей Зоны Тумана - нормальная жизнь. Люди, которые живут там, ничего не знают о проводниках. А если проползти джунгли влажных, испаряющихся трясин, начнется хвойный лес, как там, в России: камни, мох, могучие, почти звенящие от напряжения стволы. Перестук наверху, хруст под ногами. Нечисть осталась самая стойкая, самая крупная.

За нами идут люди, скорее всего, из Лихолетья - долины, известной своими постоянно цветущими розовыми деревьями, и 'снабжающей' разбойниками все окрестные государства. Люди, а не звери, готовы навсегда перерубить канал связи с тем миром. И тогда уж точно мы тут все загнемся, прежде всего от страха, когда поймем, что обречены.

Идет снег, но быстро тает. Его сдувает с высот и бросает на прогретую, преющую землю. Мы стоим перед входом в горный тоннель - пещеру, выводящую прямиком к перевалу.

- Ты все еще слышишь его, хотя он умер давным-давно. Почему? - Вспомнился ее Единорог.

- Он не умер. - Внесла она 'ясность' в моем сознании. - Просто существует по-другому.

- Тогда почему ты боишься его? Ты ведь чуть не захлебнулась...

- Есть вещи, которые тебе уже просто бесполезно объяснять. Идем?

Я вздохнул, очень надеясь, что смогу описать все с нами произошедшее.

- Сможешь, куда ты денешься. Кстати, тебя не удивляет, что хитошки не съели наших преследователей. Они-то даже на деревья не залезали, не говоря уже о том, чтобы быстро бежать, обгоняя пятки.

- Может, у них там штатный маг с собой? - Пожал я плечами.

Она кивком согласилась.

- А у нас что? - Поинтересовался с интересом, правда, осторожно.

Она посмотрела на здоровую руку с кольцом, пошевелила пальцами.

- Торговаться будем? - Пошутил я по этому поводу, не совсем чтобы удачно.

Мы все еще стояли у гигантской дыры в столь же необъятной, похожей на стену, скале. Позади начали стрелять, не сильно целясь, судя по разбросу попаданий в кору, скалу и землю. Просто загоняют внутрь? Или предупреждают о рукопашной схватке?

Скрывшись в глубине, мы, конечно, исчезли с глаз преследователей, но рисковали напрочь потерять и друг друга. Хотел было ее позвать, но она бесцеремонно зажала мне рот и притиснула за выступ в стене, держась у меня за спиной. То есть первым дубиной по лбу получил бы все равно я. После этого оставалось бы надеяться только на ее таланты в воскрешении.

- Пусть пройдут вперед.

То, что прошло мимо, можно было назвать людьми только с большой натяжкой. Какие-то глыбообразные мужики с вилами наперевес. Я скорее почувствовал, чем увидел, что Эрика отпрянула от меня и зажмурилась, перехватив дыхание на вскрике. Их было много, но они пришли не из Лихолетья, как она предполагала, - это были ее люди. Она сжала мое плечо и уткнулась в него. Я аккуратно коснулся ее локтя: один из этих людей, похожих на истуканов с ножками с острова Пасхи (другого сравнения не подобралось), остановился напротив нас, выставив вперед тесачок и, простите, зырил. Без намека на мысль. Видимо, степень деградации дошла до того особого превосходства, что он не мог сообразить, каким образом позвать остальных...

Прежде чем он вспомнил-таки боевое 'ату' или его местный аналог (не до уточнений было), Эрика нанесла четкий, точечный удар, предупредив, тем самым, все его двигательные поползновения. Во время этого удара, на кончиках ее пальцев вспыхнуло чуть заметное, голубоватое пламя, которое, не смотря на темень, все же заметили остальные 'люди'. Вся орава с воплями (и плясками, может, тоже, не видно было) повернула вспять, ища обидчиков. Эрика отобрала ножичек у оседающего гоблина, отдала его мне и, по возможности пряча левую руку, бросилась в гущу рассвирепевших преследователей, пока те не сообразили, что к чему.

До поры до времени нож мне помогал. Потом выроненные факелы стали потихоньку гаснуть. От ударов железа по камню летели искры. Пару раз я почти выронил тесак, просто от усталости его поднимать. Ну и, ко всему прочему, моя голова стала мне напоминать то золотое яичко из сказки, которое 'били-били - не разбили' бабка с дедкой, работавшие в ломбарде.

- Паутина!!! - Раздался странный спасительный клич.

Те, кто еще не были обездвижены, бросились, предположительно, наружу, топча тех, кто бежал медленней. Меня тоже малость утрамбовали. Когда в свете последних факелов мои глаза смогли что-то разглядеть, я увидел тарантула, который своей тушей забивал весь проем пещеры. Где-то под его передними лапами сопротивлялась оплевыванию Эрика. Из мохнатой пасти членистоногого кошмара капала вязкая слюна со специфическим ароматом, от которого, должно быть, и передохло большинство сказочных существ, оказавшихся поблизости, - иначе как объяснить, что паучок так разожрался, что не пролазит в выход отсюда? Глаз у него не было.

'Зло слепо'.

Эрика высвободила руку, протягивая ее в мою сторону. Нож! Он оказался у нее в руке в тот момент, когда страшилище, распахнув грядки зубов, готово было ее сожрать, не сползая с места.

Кто бы мог заподозрить в Эрике такой профессионализм в разделывании монстров!?

Пара-другая лап были мгновенно укорочены (хватило пару раз нарисовать в воздухе знак бесконечности), чтобы голова накренилась вперед и ее можно было бы достать, потом еще один удар, насколько хватало сил одной руки, сопровождавшийся знакомым голубоватым светом. Раненое паукообразное удивленно крякнуло и с ревом, многократно усиленным эхом, кинулось под защиту темноты.

- Бери еще нож и пошли. - Услышал я от себя.

- Куда? - От удивления, я так понял, Эрика споткнулась на ровном месте. Хоть и скользком.

- За ней! - Во мне включилось нечто, что, скорее всего, известно моей спутнице как явление 'родовых сил'. Я бы назвал это 'родовой памятью', которая на данный момент настойчиво подсказывала, словно сварливая жена, что все дела с пауками надо доводить до логического конца этого самого паука. Можно подумать, я сам участвовал в расчистках тоннелей, которые выводили из замкнутой в горах долины к Болотам. Подумать только, моя мать преодолела этот участок пути в одиночку!

Дальше ориентировался только на чутье; впотьмах, как по заказу, появилось и ясное видение, нож уже более привычно лег в руку; отступили сомнения и раздумья 'а как же я, городской человек, более того - вполне цивилизованный, оказался в этом дурдоме и теперь почему так уверенно пру в промозглых пещерах, на паука в три раза меня больше'...

Когда мое нормальное, человеческое же, сознание вернулось ко мне, я обнаружил себя покрытым слизью и хитином, с занесенной для очередного удара рукой, которую держит Эрика.

- Она мертва. Слышишь? - Повторяла она для особо одаренных до тех пор, пока я не опустил руку.

- Мне казалось...раньше... что это просто детские сказки про здоровых монстров в узких норах.

- И тебе это снилось? - Продолжила за меня Эрика, видимо, вспомнив, что она-таки док, хоть и шарлатан - посмотрите на ее методы!!!

Я очумело ощупывал себя, отдирая смазку, превращающуюся в корку, и попутно соглашался с диагнозом.

- Больше не будет. Надо шевелиться, преследователи собираются убедиться, что с нами покончено.

Я понял, что мы находимся в боковом ответвлении основного тоннеля. Ночное зрение кое-что проясняло, но не все, иначе бы мой завтрак давно со мной попрощался... Кстати о еде.

- Почему я есть не хочу? - Догнал я ушедшую вперед Эрику, ориентируясь на звук шагов. Она прилично петляла, обходя что-то, лежащее под ногами, и иногда пригибаясь - в паутине было подвешено что-то мерзкое, не иначе запасы продовольствия, не гниющие на холоде.

- Проголодался, что ли? Посветить - здесь столько мяса и яиц! - Заиграла она огоньками на пальцах. От одного предположения, какую 'аппетитную' картину я увижу, меня все же вытошнило.

Чем дальше мы продвигались в довольно-таки бодром темпе, тем свежее становилось и тем сильнее дул холодный ветер. Разгоряченный, я начал стучать зубами при каждом завихрении мороси. За всем этим, понятное дело, я не сильно следил за Эрикой, просто старался держаться ее направления. А она явно торопилась. Сомнительно, чтобы гоблины так быстро сориентировались относительно нашего продвижения - панцирь паука, что побольше, мы воткнули поперек прохода, чтобы задержать 'ее людей'.

- На то он и Второй Перевал, чтобы быть разрушенным дважды. На то он и Второй, чтобы быть ... - Как заведенная повторяла она.

- О чем ты? - Остановил я ее.

- Если от моста ничего не осталось, нам конец.

Скала, в которой мы находились, затряслась. Оттуда, где уже почти светлел выход, понеслось сверкающее нечто, холодное и белое, как снег, но не он: снег, на сколько я знаю, не имеет лапок и не ползает по стенам, как таракан.

- Назад. - Скомандовал я, развернулся и, не разбирая дороги, побежал, увлекая Эрику за собой.

- Это же всего лишь сошел снег! - Попыталась втолковать она.

- Да-а-а?! А в моем сне этот 'белый снежок' жрал все, что попадалось на пути! - Видимо, мы перешли на мою сторону земель, раз я ориентируюсь в здешних проказах лучше.

Мы повернули и... оказались в тупике. Круглая пещера с малюсеньким лазом под самым сводом. Лазом, полностью забитым настоящим снегом. Мы остановились на середине и огляделись. Обработка стен была явно ручной. По полу, от центра, тянулись тонкие желобки, похожие на лучи.

- Так не бывает. - Конец истории обещал быть прозаичным съедением заживо. - Ты там пролезешь? - Показал я наверх.

- Нет, я подзабросила диеты. - Она огляделась. - О, да, только этого не хватало!

Маленькие, белые скорпиончики; очень много очень маленьких и очень беленьких. С красненькими глазками. По колено в них шел седой старец в белых одеждах. Он опирался на выбеленный, как старая кость, посох. У старца, как и у скорпионов, были красные глаза без намека на зрачки. Он остановился у прохода в пещеру и осмотрел нас.

- На колени, чужеродная королева, или здесь найдешь свою смерть.

- Именем Хитона... - Возразила Эрика.

- На колени! - Торжественно, с осознанием своей правоты, провозгласил старец, отчего Эрика заколебалась и дрогнула. Скорпионы дружно 'оплывали' нас со всех сторон. Память подсказывала мне, что этот субъект - своеобразный страж границ, как Дровосек на Болотах. Не сильно дружелюбное приветствие для любопытных, но не опасное для местных. Интересно, насколько я местный?!

- На колени, нерадивая, непокорная!

Эрика оседала. В обильном свечении белого (не стану сейчас исследовать происхождение света), я увидел ее закатывающиеся глаза. Хорошо, успел перехватить, прежде чем она с головой погрузилась в ползающую мешанину, только и ожидающую приказа к началу трапезы.

- Кто ты такой, чтобы перечить моей воле?! - Старцу еще было свойственно удивление, не смотря на преклонные лета. - Отвечай, смертный!

Я не знал. Но в мозгах словно засвербило, перед глазами все ненадолго поплыло, как с перепоя. Скорпиошки превращались в снег, стоило этого только пожелать. Старец удосужился посмотреть себе под ноги и сразу отпрянул.

- Ты!!! - Оказались мы заочно знакомы. - Ты!!! Ты вернулся, дьявольское отродье!!!

Кто-то поторопился меня выставить не в лучшем свете, что, спасибо, сейчас мне даже на руку.

- Ты слишком черен! Тебе не пройти снега! И до храма тебе не добраться, тебе даже его в руки не взять, исчадие ада! - Он показал на правую кисть Эрики, где виднелось кольцо. - Это говорю тебе я, Великий Оракул! Клан твой стерт с лица земли, неоткуда тебе ждать помощи!

Я прижал к себе Эрику и не своим голосом, глядя из-под лобья, осадил его:

- Твое время истекло, Оракул. Королева вернулась и я не позволю тебе помешать ей донести мне ключ.

- Единственная помеха на ее пути в Бездну - ты сам, наследник черного рода. Отпусти ее, она уже побывала в чреве Хитона и готова теперь быть отправлена дальше, ибо ей не надо никого более здесь спасать. - Он снова перешел на агитаторский тон. - Она свободна от своей миссии, их бог простил ее. Отпусти и ты ее!

- Ты морок. - Сосредоточилась Эрика на образе Оракула.

- Конечно, - подтвердил старец, - никто другой не выведет тебя из его власти. - Посох указал на меня. - Ты устала. Божья ноша не по силам тебе. Иди за мной, и снизойдет покой на твою душу.

В замешательстве, я растерялся, не зная, что предпринять. Старец величественно протянул руку, предлагая Эрике на нее опереться. Она протянула свою, здоровую. И я не помешал этому, борясь с внутренним раздраем. Стоило их ладоням соприкоснуться, как Эрика обратилась в глыбу льда. Я даже испугаться не успел. Отметил только взлетающий над ее головой и резко опускающийся набалдашник посоха Оракула. Он пролетел, разбивая лед, до самого полу и гулко стукнулся об него, едва не расколовшись. Ледяные крошки сразу превращались в 'живой снег'. Оракул, выпрямившись, довольно улыбался.

- Вот видите, уважаемый наследник, вам мало отказаться от империи, вам еще нужно понять, от чего именно вы отказались и против чего пошли. А вы пошли против себя и своей сути! Вам не должно помогать ей, потому что она твердо знала, против чего шла, и вас бы не пожалела при выборе.

- Вы малость отстали от жизни, Оракул, в своей забытой богом келье. Мы все здесь - миражи, прошедшие через недра Змея. - Выдохнул я ему в лицо, отчего красные глазки на нем испуганно дрогнули, хотя и не закрылись. - И вот что я вам скажу, мой дряхлый друг: если еще хоть раз вы встанете у меня на пути и попытаетесь сказать ей правду про ключ - я вас скормлю вашим же таракашкам. - Для демонстрации я раздавил парочку. Они обиженно пискнули и размазались на камне, как разбившийся снежный комок. ПОКА я всего лишь Максимилиан Таймс, журналист, мечтающий написать книгу. Немного поостыв, попытался восстановить контроль над хаосом в голове.

- Нам надо дойти до храма, оптимально - вместе с ключом. А уж с империей или без... - Я презрительно сморщился. - Учтите, Оракул, я сам жив, и могу с вашей жизнью сотворить такое, что вы сами ее добровольно отпустите из немощного тела. Я понятно излагаю?

- Чернее ночи твоя душа! Не человек ты боле! - Он попытался нанести такой же сокрушительный удар по моей голове, какой нанес по заледеневшей Эрике, но я перехватил посох в полете и отобрал его. Взялся за рясу и приподнял легкого, как перышко, Оракула с тем, чтобы бросить его в самую гущу скорпионьего скопления. Что-то эдакое им сказал и - они накинулись на лежащего.

С удивлением я стер с лица слезы. Кровавые, черт бы их побрал. И тут увидел ее. Настоящая Эрика стояла в тоннеле, и скорпионы не трогали ее, обходя и не касаясь. (Черт, как ей удается меня дурить?!) Она спокойно смотрела мне в глаза, в которых читались упрек и грусть, словно она предполагала, что я не смогу отказаться от наследника. Если я сам этого не захотел сделать, то и Хитон не смог мне помочь освободиться.

Постояв выжидательно друг напротив друга, Эрика первой сорвалась с места и побежала в сторону открытого перевала. Я, чуть оскользнувшись на 'снегу с бусинами глаз', помчался следом, не дай бог, она бы выкинула кольцо. (Правда, тогда не понятно, как бы она стала управлять пирамидой?!) Туман и шквальный ветер едва не снесли меня с заледеневшего уступа, на который вывел тоннель. Кругом была молочная движущаяся пелена, в которой сложно было вообще что-либо разглядеть, не говоря уже о том, что дышать стало проблематично.

- Эрика!!! - Позвал я своим голосом, не совсем понимая механизм смены тембров.

С очередным порывом ветра, образовавшим разрыв в тумане, я увидел ее у самого края, там, где дальше была только пропасть с остатками моста: две веревки болтались одна над другой в воздухе, раскачивая висящие на них остатки досок. Потихоньку и Эрику, и меня, оставайся мы на уступе, ветром отодвигало в сторону, того и гляди, не разобравшись, соскользнем вниз. Я отступил под своды пещеры, хватаясь за ее края, и пытался что-то увидеть сквозь путающиеся перед глазами волосы. Слова сдувало, как не пытался докричаться. Неожиданно ее голос зазвучал напрямую в голове.

- Вы не смогли с ним справиться, мистер Таймс, слишком велико искушение, не так ли? Столько новых эмоций, ощущений, власти, в конце концов! Вы его и к пирамиде тащите! Отлично придумали, нечего сказать! Гениально, мистер Таймс!!!

Чтобы что-то ответить, надо было или подойти ближе, или хорошенько заорать, но при вылазке меня развернуло на льду так, что плашмя приложился к скале - с трудом вновь удалось забраться в убежище.

- Можешь больше не прятать наследника. - Равнодушно сказали мне.

Я сам для себя померк, смылся, голос изменился, начал отдавать знакомым скрежетом, кожа на лице вспыхнула огнем, словно по ней прошлись наждачной бумагой.

- Ты и Сатэ не дал свободы...

- Я наполнял ее душу ядом всякий раз, когда она была близка к этому. О, она мучилась и наслаждалась своим запретным злом, она упивалась этим заигрыванием с неведомым. Она хотела его! Оракул... - Осип я, крича на ветру.

- Оракул давно мираж, - снова раздался голос в голове, - но он отлично вывел тебя на чистую воду.

- Но не помешал мне! И никто не помешает!

- Уверен? - Прозвучало в полнейшей тишине безветрия. Последний порыв ветра сорвал пелену тумана, и я увидел, как далеко она прошла по 'мосту', держась всего лишь одной рукой. И на этой руке, ко всему прочему, было кольцо. Мое кольцо, мой ключ к власти, силе и могуществу! К себе!!!

- Страшно, что ли? - Невинно спрашивала она, улыбаясь мне.

На уступе появились люди. Они меня легко скрутили, так как их полуозверевшее сознание не воспринимало мысленные приказы. Я выяснил свою собственную слабость: пока победить удавалось только журналиста в себе, Эрика не поддавалась. Ее, кстати говоря, что-то увиденное отвлекло от моей участи.

Внизу должна рокотать река, но лишь сейчас она, стоя над стремниной, поняла, что не слышит ее. Вместо этого внизу алел тоненький ручеек выглядывающей на поверхность магмы.

- Быть этого не может!

Вытянув голову, она пыталась окинуть взглядом всю расщелину, насколько позволяли обрывки тумана, несущиеся под появившимся вновь напором ветра. Что-то было там, за туманом, вверх по течению, что сильно ее тревожило.

- Этого не может быть. - Удрученно повторила она, словно перед лицом конца света.

Одного взгляда на нее, висящую над пропастью и не задумывающуюся о последствиях такой акробатики, для наших преследователей хватило, чтобы спешно отступить обратно, заодно и меня втянув в пещеру. Впрочем, отступлению способствовало и дрожание скалы. Неужели, хитошки, представилось мне. Точно, они! Пробирались сквозь грунт, пробивая мордами породу, потому что здесь еще было свежее МЯСО. Их жесткие плавники разрезают камень, чтобы те смогли добраться до паучьих яиц и скорпионов, что им как китам - планктон... А потом дойдет дело и до людей, которым, в общем-то, деваться теперь некуда. Гоблины переглядывались, ожидая решений друг от друга, но, конечно, идея сигать в пропасть без парашюта никого не устроила. Хорошо хоть меня выпустили, я сразу прибился к стенке и посмотрел левее. Почему Эрика замерла на полдороге? Зачем развернулась лицом поперек движения и почти не держится?

- Эрика! - Заорало что-то маленькое во мне, словно те паучки. Нечто мизерное, но жалящее - мистер Таймс, чертов влюбленный писака. Я проследил за ее взглядом, силясь понять, но увидел лишь клубы тумана и снега. Да что же она такое там увидела?! Она развернулась на качающихся веревках и снова, уставившись в пространство, аки медиум при исполнении, повторила, что 'этого там не может быть'. Да чего 'этого'?!

Отметив, что остальные в пещере заняты поисками спасения по имеющейся карте, я посильнее оттолкнулся ногами и проскользнул, подобно пингвину - на пузе, на край, туда, где было крепление моста. Зацепившись за веревки, я подтащил поближе нож. Эрика все еще болталась впереди, словно увидела чудо перед самым своим носом, а я в это время заиндевевшими руками, едва не роняя нож, старался перерезать веревку. Выступ уже подозрительно скрипел и крошился от усилий проскрестись сюда хитошек. Люди позади что-то прокричали (было похоже на улюлюканье), но разбираться со мной не полезли - меня и так едва не сносило.

Стало окончательно ясно, что с Эрикой творится неладное: ей просто не хватало сил, а то бы она наверняка заорала бы, да так, что нас всех присыпало снежным сходом. Что может расстроить человека, побывавшего в желудке огромного змея и вернувшегося целым и невредимым? Она плакала навзрыд, словно внутри перехватывало дыхание и ей не хватало воздуха. Опять в полемику внутри влез Таймс, мешая спокойно пилить влажные, смерзшиеся нити веревки. Я ведь уже почти сделал это!

И тут позади, разбрызгивая обломки скал, вынырнуло это чудовище. Оглянувшись, я заглянул ему прямо в зев широко и гостеприимно распахнутой глотки. Огромный капкан из зубов расширил пещеру и готов был легко смолотить вслед за ней и уступ. Какое-то время от зрелища надвигающегося на меня скального червяка я не мог пошевелиться, едва не роняя вмиг показавшийся примерзшим тяжелый тесак.

И вот когда до 'прощай белый свет' оставался всего один лязг челюстей (к тому времени мы уже немного свободно падали вместе с уступом), веревка мне поддалась, отделяясь от промерзшего и заржавевшего крепежа, намертво вбитого в скалу. Держась за свободный конец веревки и пролетая над пропастью, я видел, как это страшилище, царапая отвесные стены гребнями и лапами и высекая из них искры, летит вниз, не имея возможности уцепиться за обледенелые на высоте склоны. Нескончаемый хвост долго вываливался из зияющей в горе дыры. Тварь ухнула куда-то вниз, на прощание хорошенько врезавшись в стену; меня, конечно, не так эффектно, тоже приложило о камень на противоположной отвесной стороне.

Когда я втащил себя наверх, долго переводил дух, прежде чем посмотреть вниз, откуда выбрался. Руки нещадно болели и кровоточили, мышцы, казалось, кто-то выкручивал после того, как на подъеме вырвать их не удалось. Единственное, чего я не увидел - это Эрики Никс, хотя чувствовал, что она жива. Второй Перевал был окончательно разрушен, больше никаких сюрпризов от 'ее людей'. Осталось понять, куда она подевалась. Тоже не тот вопрос, чтобы беспокоиться - идти к пирамиде она не передумала.

4 (Дамба.)

Так не бывает. Этого просто не должно быть. Перевал ведет от снегов к снегам, а здесь - буро-красная растительность, вяло передвигающая свои ветви и уже никого не готовая схватить. Здесь должен быть живой лес - одна из естественных ловушек мира, но мешанина сцепленных ветвей почти недвижима, колючки касаются плеч, но не оставляют даже царапин, не говоря уже о том, чтобы в упор расстрелять иглами нарушителя спокойствия. Лес чахнет, потому что здесь слишком жарко. Иголки гнутся, сучки не держат направления.

Здешние обитатели славились тем, что в снегах были незаметны, неуловимы и с помощью леса могли убивать - просто, легко, не задумываясь, ради развлечения. Теперь эти белые духи истекали в окружающее пространство из стволов, превращаясь в пыльцу и оседая на почву. Они смотрели мне в глаза, ища каких-то слов, но так и погибали, не высказавшись. Слишком жарко.

На этой высоте горные склоны вымерзали насквозь и были хрупкими, как тонкий наст. В ущелье, где ветер достигал максимальных скоростей, от камней давно остался один лед. Надо полагать, при подогреве, разрыв стал стремительно расширяться, взрывными темпами тая, отчего и образовывалось огромное количество пара, замерзающего и превращающегося в колючий, бесноватый туман. Но то горы, они хотя бы выше, а лес находится в низине. Когда-то на его месте было озеро, глубокое, полное, кристально чистое, из которого величественным потоком ниспадала река - таков был древнейший исток Ниеле, не испоганенный другими водными стихиями и богами. Да, даже не всякий водный дух мог добраться до Второго Водного Перевала, по которому шли посвященные, чтобы поклониться величественной реке.

Потом исток буквально перешел в другое, более уединенное место, сакральное для сведущих, оставив после себя высыхающее русло и большую, опустевшую чашу долины. Эпоха, когда главная артерия Континенталя пересыхала, были действительно временами ада на земле. Может быть, тогда, без ее движения, на месте Болот и образовались снежные поля, промерзшие на метры вглубь. Если бы не дерзкое дитя Морского Владыки, Шторм, который и помог спрятать 'сердце' Ниеле в другом месте, еще выше в горах, далее по ущелью, то Континенталь так бы и пал под натиском безбожной Державы, лишенный своего питания.

Теперь русло заполоняли только умирающие деревья, чьи иголки завивались в спирали, плавились и отваливались - таких встречалось все больше, чем ближе лес выходил к ущелью и чем ближе он был к... дамбе.

Я сижу, привалившись спиной к поваленному, разбитому грозой, стволу. Пытаюсь понять, что происходит, во что же, в конце концов, я влезла?! В структуру мироздания? В разборки между собой Добра и Зла? Во что?

Мне повезло: хитошка, выскользнув из норы и махом заглотив преследователей, меня не зацепила, если, конечно, не считать, что верхняя веревка застряла у нее в пасти, как зубная нить: меня качественно примотало к одному плавнику. Пока я выпутывалась, мы успели пролететь приличное расстояние и вплотную приблизиться к потоку лавы. Там животине обожгло брюхо, оно рефлекторно сжалось, как пружина, ударило длинным хвостом по одному склону, чтобы тут же головой пропороть противоположный, - мы полностью ушли с ней в промерзлые камни.

Ориентируясь на исходящее тепло, хитошка поползла прочь от дамбы, ничуть не беспокоясь о дальнейшем спасении моей жизни: застревать меж гранитов, когда до пирамиды рукой подать, - обидно было бы, честно говоря. Удалось отцепиться от нее как раз тогда, когда она вползла в почвенный слой, в котором до поверхности - всего пара человеческих ростов. Мой спаситель останавливаться и не собирался, продолжая месить лед и попадающуюся в нем землю: в одну сторону - находиться слишком жарко, здесь - немилосердно для нее холодно, вот и 'чешет' без остановок куда подальше.

Меня чуть не затоптал обратно вепрь, поперек дороги которого я вылезла, аки зомби, и не унесла себе в гнездо перепончатая бабочка с бурлящим пустым желудком. Я перестала на время понимать, где нахожусь: все времена года переплелись так, что спокойно умудрялись сосуществовать. Туман и снежные завихрения, однако, по-прежнему сводили видимость к минимуму. Даже огненная река не спасала. И это еще полбеды. Самое ужасное находилось по ту сторону дамбы, которой здесь вообще никогда не было, так как и строить ее было некому. Ее не было и не должно было быть! Ниеле никогда не могли приручить! О ней - бурной реке, проложившей себе дорогу в скалах, - слагали легенды. Здесь происходили великие посвящения! У меня это в голове не укладывалось: как вообще смогли поставить здесь дамбу, на стремнине?! Чьих рук это дело? И почему воды нет, но есть магма?!

'Вулкан пробудился?' - Радостно осенило догадкой.

Тогда это объясняет все землетрясения; что болота чуть ли не кипят и смердят, как гниющий покойник; что туман - наша естественная граница - исчез; что люди на Твердой Земле сходят с ума от страха ничуть не менее активно, чем здесь. Оказывается, это все можно объяснить! Элементарно! Просто природа бунтует, просто ведь, так просто!!!

'А как же Хитон?'

Если это всего лишь вулкан, тогда получается, что... его нет.

'Ужасные мысли. Тупик безверия. Но Хитон был всегда и везде...'

Нежданно-негаданно передо мной проявилась Лоуренсия. Не самый подходящий момент, я тут, видите ли, отношения со своим богом выясняю. Интимный процесс, знаете ли, на грани краха мировоззрения.

- Отдай злу то, что ему принадлежит, и возьми то, что не его. Так и никак иначе. - Она крючковатым ногтем указывала на кольцо, потихоньку растворяясь.

Земля встряхнулась, где-то сошел снег. Нескончаемый ветер, скрежет листвы. И дрожащая под натиском дамба, сдерживающая целое озеро не остывающей магмы. Глубоко внизу течет ручеек, медленно, но верно, плавящий препятствие у себя на пути. Дамба не продержится и суток, все ее существо испещрили трещины. Если она рухнет, в долине (ниже по течению) погибнут люди, те, кто даже не знает, ради чего я вернулась и из-за кого погибли те, кто приходили с Болот, неся лекарства от эпидемий. Они ведь и не знают, что за горами, за Зоной Тумана, жили те, кто приносили с собой жизнь из другого мира и заставляли меняться весь мир - от Болот до океана.

Прислушавшись к себе, нашла, что энергия все еще во мне и со мной, но на что она теперь сгодится-то? И для чего она не выплескивается во вне?

Поднявшись, я принялась карабкаться в сторону впадины в горах, там, меж лесов, в самом центре, почти пересохшее, находится озеро и будь-она-неладна пирамида. Этих мест я уже не узнавала, лишь поднявшись на пригорок, смогла сориентироваться. Я была такой маленькой, не удивительно, что пирамида легко провела меня! Тогда я шла по высохшему устью прямо до того места, где некто возвел дамбу, а оттуда - по расщелине, уводившей меня, в итоге, от края обрыва. Получается, практически все семь лет я удалялась от дома, не найдя перевала, приближаясь прямиком к вулкану. Уж не в жертву ли ему меня собирались принести, доведя меня до отчаяния?! Типа, она сама поскользнулась, ничего не знаем...

Сердечко нерадостно трепыхнулось от воспоминаний. Семь лет впустую. Я забыла все, что радовало прежде, забыла себя и путь. Я просто шла и смотрела по сторонам, ловя непонятные для себя знаки. Или бежала, ничего перед собой не видя. Лишь одно чувство сопровождало постоянно - страх. Дикий, первобытный, будоражащий. Он доводил меня до бессильной ярости, истерики, до отупелого состояния, в котором я переставала даже различать день и ночь, друзей (если здесь уместно это слово; 'друзья' - это те, которые не питаются тобой) и врагов, яд и противоядие.

Я ела то, что ели плотоядные свиньи, если удавалось сбежать от них. Я говорила с колючками, и они отвечали! Я звала маму, а приходило такое безобразие, что лучше молчать о нем. Искала чистую воду, а пила бурую жижу. Мне хотелось спать, а приходилось бежать среди ночи, надеясь, что еще немного - и лес кончится. Или покажется солнце. Или меня кто-нибудь найдет. Но никто почему-то не приходил. Я впадала в отчаяние, когда шел дождь или снег, я пребывала в нем, стоило от усталости забыться сном прямо на земле и провалиться в ночные кошмары, а проснуться в обнимку с каким-то мохнатым мешком, которому, опаньки, тоже было холодно.

В конце концов я перестала чувствовать. И себя, и лес, и животных - просто выпала куда-то из ощущений. Сколько я пробыла в подобном состоянии, мне не известно, но однажды я вошла в Зону Тумана (это сотни миль к югу, ЗА перевалом - черт-возьми-объясните-мне-это), и меня никто не тронул. Прошла по чавкающей почве, глядя только себе под ноги, вошла в первое попавшееся здание и увидела людей. Живых, не растерзанных и не съеденных, а настоящих, да еще и смутно знакомых!!! К тому времени я уже даже не могла этому обрадоваться как следует.

На троне восседал мужчина и отдавал приказы: ему не понравилось прибытие без разрешения, сорвавшее торжественную часть его правосудия. Видимо, я его с мысли сбила и он напрочь забыл свою речь.

Что-то тогда вырвалось из груди вместе с дыханием: оно вышло, и я видела это. Оно как-то помогло меня узнать (идентифицировать, точнее: мало ли бывает бесхозных детей, запершихся без спросу на болота; духи детей не трогают почти никогда, если конечно, те не сами виноваты. А что - дети тоже бывают разные...). Завертелось и остальное: лечение, обустройство, трепетное ожидание первенца - значит, родовая сила окончила действие, можно отдохнуть. Хоть чуть-чуть.

После новорождения, старейшины решили провести инициацию, на всякий случай, чтобы 'отсечь прошлое', тяготившее меня во снах (я словно не до конца осознавала, что 'лес' кончился), да и надо было 'помочь мне осознать свою роль'. Они вели себя так, будто я без спросу заблудилась в заповеднике! Поэтому, наверное, и выбрали самый зверский способ ('испокон веку проходимый великими из рода, бла-бла-блйа') - через отречение от любви. Я, девочка, принадлежащая роду и умудрившаяся полюбить чужого мужчину, должна была отречься от своего чувства, потому что...

Не знаю, чем они там руководствовались, но мне повторяли, что он слишком 'стар' для меня, и вообще - чужой он, грех это. Сколько я потом не выспрашивала, мне не отвечали, почему из всего арсенала 'мозголомных' средств они выбрали этот способ взросления. Потом, правда, по оговоркам, по слухам догадалась, что они ничем больше меня пронять не могли: они видели в моих глазах то, чего сами не имели всю свою жизнь, - свободу. И, о, Хитон, слышишь ли ты, они позавидовали мне, четырнадцатилетней Эрике Никс, которая всего лишь и мечтала, что об одном его поцелуе. Об одном-единственном поцелуе!

Они отобрали у меня сестру (неужели нельзя было не венчать ее с этим выродком? Думаю, можно было сразу повесить на меня ярмо его судьбы, но нет - ей надо было заткнуть рот! Маленькой Сатэ!!!), чтобы она не рассказала что-то ТАКОЕ мне о себе, после чего я узнаю правду и о них, старейшинах, и перестану им повиноваться. Но как же - они мои люди, я им верила! До такой степени, что прошла эту гнусную инициацию и слегла. Сутками смотрела в потолок хижины, чуть ли не с восторгом вспоминая опасности леса. Иногда вставала, переходила в другой мир за энергией, возвращалась, бродила в поисках сестры, снова возвращалась, смотрела на их священный союз и снова умирала в своей постели.

Этот год казался длиннее предыдущих семи. Войска искали меня, я - сестру и себя, он - свободы по ту сторону. Непокорный Единорог, не вставший под знамена сумасшедшего короля, он не сказал, где я встречаюсь с сестрой, он просто утонул. Дважды. Зато суженая его все сказала, лиходейка. Пришлось бежать. Вот и все.

- Вот и все. - Повторила я вслух, выходя на берег озера.

Пирамида величественно парила, поворачиваясь то одной, то другой полированной гранью блестящего черного хрусталя. Внутренние прожилки ее мерцали на блеклом свету, словно подмигивая. Не касаясь водной глади, неподвижные, замерли в воздухе ступени, ведущие к ней. Ни малейшей ряби на поверхности озера, ни всплеска рыбы, ни волнения от землетрясения. Она казалась неестественно спокойной, завораживающе умиротворенной. Если она пробудила вулкан, хотя и не ясно как, то вела себя, словно ее это касалось в последнюю очередь. Даже вибраций из нее не исходило, она просто вращалась, без остановки или ускорения.

Мимолетная тень в застывшем вокруг пирамиды пространстве. Наследник схватил меня за одежду, как тряпичную куклу, и погрузил в ледяную воду. Я успела заметить, насколько чистая и ровная поверхность озера, словно стеклянная, - того и гляди, можно разбиться. Но этого не произошло: холод мгновенно окружил голову, свело зубы, залило уши и глаза.

5 (Пирамида получает свое.)

Но его нервные движения руками в попытке меня удушить и утопить одновременно все равно не беспокоили зеркальную водную гладь: отражение Черной Пирамиды не дрогнуло ни на секунду. Сквозь воду я видела искаженное яростью его лицо. Ему нужен ключ, однако сейчас очень легко ошибиться, не проанализировав некоторые тонкие моменты... Я бы подсказала, да рот открывать чревато, горло можно простудить.

Выпустила пару пузырей воздуха. Немеют ли у него руки? Взгляд заволокло, вода словно подернулась нефтяной пленкой. Правой рукой уцепилась за его плечо. Пусть выбирает, взять его сейчас или... Впрочем, логично, он усилил хватку, уверенный, что я ему больше не нужна - если он не мог взять кольцо до, то теперь, когда мы на месте, со мной не надо церемониться.

Острая, невыносимая, жгучая боль, как от удара током, пронзила левую руку. Я выпустила последний воздух, что был в легких. Тепло накатывало волнами по всей руке, но узнавать, что с ней, было уже поздновато: наследник расслабился и оставил меня лежать головой в озере. Откуда-то из воды я наблюдала, как он взял мою правую руку и снял кольцо. Взмокший, грязный, усталый он, наконец, завладел, как ему казалось, ключом к своему все-все-всемогуществу ибн злу.

Стоило его надеть на палец, как в наследничке все пошло наперекосяк: если раньше просто рожа кривилась, так теперь он весь стал каким-то 'неправильным'. Короче, его здорово скрючило. Точнее, погодите-ка, только одну часть. От головы до пояса, как у сиамских близнецов, появилось раздвоение в теле. Сплошная иллюстрация поговорки 'одна голова хорошо, а две - некрасиво'. Ого! Вторую голову я тоже знаю! Мистер Таймс!? Никогда бы не подумала, что буду так рада журналисту. Наверное, я умерла, в раю все, на мой взгляд, всему всегда радуются. Тем он от ада и отличается, собственно. Эй, а он освобождается! Наследник сделал шаг к пирамиде, а Таймс остался стоять на месте. Все так же в драной джинсе, со спутавшимися волосами, но какой-то весь прозрачный и с палкой в руке.

Наследник 'дьявольски расхохотался', не замечая перемен, и шагнул в озеро. По поверхности тут же заструилась черная жидкость, постепенно подменяя весь состав чистейшей воды на свою субстанцию. Максимилиан подошел ко мне. Хотя откуда мне это видеть, если я пять минут как утопленница? Что, в прочем, не помешало ему приподнять меня за плечи до того, как плавающая, не тонущая субстанция попытается меня коснуться и, не исключено, заползти внутрь. Вода полилась с меня и из меня, похожая, почему-то, на кисель по густоте. Смерть отменяется в очередной раз? Таймс перестал быть прозрачным. Наследник о нас забыл, вышагивая к ступеням и поднимая волны, не обращая внимания на сковывающую ноги студеность озера.

- Вставай, док, не время разлеживаться. - Агитировал за воскрешение этот ненормальный. - Нам надо уносить ноги, желательно, в сторону перевала. Живее же. - Произносил он ровным голосом с упором на некоторые слова, может, только для того, чтобы наследник не обратил преждевременного внимания на нашу возню.

- Ты хам. Кто ж так воскрешает! - Чихнула я в ответ и закашлялась, одновременно пытаясь унять хлещущую из носа воду. Тут же налетел ветер, обещая мне вселенских размеров ангину после такого купания.

Таймс хотел еще что-то добавить, но уже на бегу, пока наследник не сообразил у себя в голове, что к чему. Я бы тоже не отказалась сообразить. Вместо этого - приходилось внимать журналисту. Он как раз утверждал, что необходимо попасть на перевал (хоть его и нет, ага), потому как по его достоверным данным, полученным путем длительных изысканий в глубинах родовой памяти, ключом к пирамиде является вовсе не перстень сам по себе, а тот, кто его принес. То есть имеем следующее, о чем, кстати, упоминала Лоуренсия, которую я в упор не понимала на тот момент: не надо было мешать наследнику, если он такое уж зло, потому как пирамида, идентичная ему по содержанию, обязательно его 'погребет под собой'.

Сильно 'обрадовало' другое, я даже переспросила:

- Хочешь сказать, что Пирамида наоборот сдерживает дамбу?! Не из-за нее ли она здесь и образовалась?!

- Вообще-то, я понял только сейчас, - мы оказались на подъеме, с которого хорошо виделось, как наследник 'колдует' у грани пирамиды, ища, куда приладить перстень, - когда мне Хитон показывал разные картины, некоторых я не понял, и не понял бы, если бы не обратился к памяти предков...

- Короче!!!

- Ладно, короче. - Поднял он руки и добавил скорости. - Дамба образовалась за счет твоей энергии, привнесенной в семилетнем возрасте: волею Хитона ты оказалась в этом месте когда надо, за семь лет до пробуждения Пирамидой вулкана, - ровно столько понадобилось времени для того, чтобы она возникла. Ее, по сути, никто не строил. Хитон пошел на прямое воздействие на мир, чтобы предотвратить катастрофу. Чтобы так переломить законы, понадобилось уйма времени, сама понимаешь, оперирование прошлым таким образом, чтобы в будущем ничего не изменилось, кроме материализации одной-единственной масштабной вещи - это... ух! В голове не укладывается.

- Не одна вещь не должна была существовать в настоящем.

- Две?

- Одна вещь и один человек. Тогда твою мать можно понять, в ее действиях появляется хоть какая-то логика, кроме материнской.

- Тебе этого не хватало?

- Просто так у служителей культа ничего не бывает. Этой подоплеки я не могла видеть. Подожди-ка, - что-то не состыковалось в его словах, я даже сразу поняла, что, - ты говорил, что Пирамида разбудила вулкан. С какого перепугу она теперь сдерживает его напор, сколько там, все десять лет?

- Именно что с перепугу! - Этот изыскатель просиял. - Снежный Оракул говорил тебе, что к ней идти больше нет необходимости. Помнишь?

- Отлично. И...?

- Осмелюсь предположить, Хитон проломил нечто такое в прошлом, что позволило десять лет успешно 'перенастраивать' Черную Пирамиду, а теперь, когда есть ты, чтобы справиться с магмой, можно Пирамиде 'отдать ее' собственность, так сказать.

- Я - чтобы справиться? С магмой?! Ну, да, если дамба еще сутки продержится, я, может быть, что-нибудь и придумаю... Правда, где я столько воды наберу, чтобы остудить заканаленный поток лавы, разве что лавину вызвать...Но это еще надо понять, где орать, чтобы эффективно вышло... - Принялась рассуждать я, прикидывая шансы на успех.

- У нас нет этих суток, перстень останавливает Пирамиду сразу.

Мы, не сговариваясь, посмотрели назад, где Наследник, гордо поглядывая на замедляющиеся обороты 'храма', ждал результата: его открытия и, не иначе, одновременного свидания с Сата-На. Пирамида, наконец, завершила круговой поворот и замерла.

- Наследил наследничек! Вода стала таким же стеклом, что и пирамида. - Прокомментировал Таймс. - Значит, он ей совсем идентичен, до молекулы. Потому и не мог принести кольцо - он его не видел, потому как оно другой душевной заряженности. Ему нужна была ты, чтобы принести его, и я, чтобы видеть его. Что ты так на меня смотришь?

- 'Другой душевной заряженности'. - Передразнила я. - Странные речи, мистер Таймс. Ты давно у аналитика-то не был? - Улыбнулась я, отмечая, что на озере происходит неладное.

А там, и правда, творилось нечто: сразу после остановки Черной Пирамиды, наследник решил немного отступить от предполагаемых к открытию дверей, однако, вместо этого, вся обращенная к нему поверхность грани заполыхала алым светом. Ни намека ни на Сатэ, ни на корону могущества. Мягко говоря, на лице наследника появилось недоумение. Ко всему прочему, лестница, парящая в воздухе, резко опустилась на поверхность озера, ничуть его не потревожив, но сбив с ног наследника - он довольно нелепо скатился с лестницы и растянулся на стекле. Оно начало обтекать его, подобно зыбучим пескам. Наверное, так должны были чувствовать себя доисторические мухи, попадая в янтарь.

В отчаянном порыве наследник вскинул руку, направляя на нас свое излучение, подкрепленное ударной мощью пирамиды. Таймс беспардонно меня отодвинул и выставил вперед палку, из смоляного набалдашника которой появилась самая натуральная петля, похожая на электрическую дугу. Она захватила луч наследника, и потянула его внутрь, вытягивая без остатка из пославшего. Лишь усилием воли тому удалось 'отсоединиться'. Остатка сил уже ни на что не хватало: он медленно погружался, протягивая свободную руку к пирамиде и до последнего взывая к ее мощи.

Таймс не стал ждать, когда я налюбуюсь зрелищем, тем более, что его самого оно мало интересовало: в процессе поглощения своего двойника субстанцией пирамиды он не находил ни толики эстетического наслаждения. И я его в этом понимаю.

- Когда ты понял про перстень? - Спрашивала я его спину.

- Когда сидел в этом придурке на скамейке запасных. - Кивнул он в сторону озера. - Недалекий тип, при достижении власти деградировал бы моментально, поэтому его отец и настаивал на наследнике - внук бы не подкачал. Я, пока был им, все его 'архивы' перетряхнул, чтобы узнать о нем, а этот... даже не потрудился подумать, что он проспал, пока я был самим собой. Он, например, не обратил внимания, что о перстне как о ключе заговорили только при тебе. До того его никто и не думал искать. Значит, дело было в тебе, в том, что ты его носишь.

- Допустим. А что было бы, если бы я ее 'открыла'? - Мы держали довольно быстрый темп, разговор выходил прерывистым, особенно в случае образовывающихся живых препятствий, которым хорошенько подпалило пятки.

- Ничего хорошего. На наследнике у пирамиды просто цикл закончился, она свое отработала, да еще и, как проигравшая, забрала одного мерзавчика, помогавшего ей во вне. С учетом того, как тебя отговаривали идти сюда всякие там Оракулы, сдается мне, новый виток деятельности Черной Пирамиды должен был начаться с твоей помощью, а наследник нужен был просто контролировать тебя в дороге. Заметь, ты была твердо убеждена, что идешь спасать своих людей от зла! Тебя использовали, чтобы твоими силами (родовыми, посредническими) избавиться от рода хранителей - вот это наверняка чувствовали твои люди.

- Да, они утверждали, что от моего возвращения все станет еще хуже. Даже, помнится, требовали отдать ключ.

- Вот! Теперь, когда не сработал основной вариант, пирамида убрала наследника и сгинет обратно в Тартарары или куда там еще, но напоследок отпустит 'огненную реку', вроде как катастрофой прикроет свою неудачу. А ты попытаешься все спасти.

- Я? - Все равно удивилась я, не смотря на то, что припомнила о запасе энергии, от которого никак не удавалось избавиться. - Ты знаешь что-то такое, чего не знаю я?

- Оракул был прав, - он остановился и посмотрел на меня, тяжело дыша, - тебе не надо было идти сюда: отдала бы колечко этому любителю антиквариата, приготовилась бы уже хорошенько к остановке реки и повороту ее вспять, пока он телепался бы с пирамидой.

- Отдать?! - Я хмыкнула, потягиваясь и разминая спину. - С учетом того, что ты активно его скармливал Хитону и вообще - всячески мешал стиранию меня в порошок, то не логично ли было бы с его стороны, обретя ключ к силе храма, первым делом обезглавить тебя, а не меня? Ты, как ни пытаешься откреститься от наследника, и есть он сам. Вас бы сплющило вместе, никакая пирамида бы не понадобилась.

Мы в некоторых раздумьях пошли дальше, постепенно увеличивая темп. Уже было не до вежливых раскланиваний с местными: они только и успевали отскакивать с дороги, иначе Таймс помогал им своим посохом для пущей прыти (искры тоже летели). Кстати, с ним он двигался вперед гораздо быстрее меня. Держась в тылу бодрого шествия, я попыталась осмотреть руку: та мне все еще не сильно повиновалась, однако прикосновения чувствовались.

- Кольцо не только восстанавливает колодцы, но и дает доступ к силе души.

- Многофункциональный артефакт? - Поддакнул Таймс, вовсю расчищая нам дорогу, даже прокладывая ее впервой, скорее.

- Оно одновременно оказалось и ключом храма. - Продолжила я. - Все функции объединить не удалось, так как ты успел освободиться.

- Захотел этого, наконец. Так и скажи. - Признал он свою неправоту в прошлом.

- В отличие от Сатэ, да. - Мне серьезно взгрустнулось.

- Ты только не реви сейчас, хорошо? А то еще не известно, кого эти бабуины больше испугаются: меня или твоего рева. Ну, ладно, голодранец с посохом - это еще можно понять, но плачущая женщина... Прибереги жидкость для магмы, что ли, ее аккурат хватит все потушить.

- Ну как ты себе это представляешь? - Я со злости и досады завязала местного обитателя так, что глаза оказались по разные стороны узла. - Что я смогу предпринять против рухнувшей дамбы и выжигающей все на пути лавы? Я же не волшебник, черт побери! Ну да, мысли стала слышать и передавать, так с кем не бывает. Что там предпринимать, если мы не сможем вообще перебраться на ту сторону?!

- Тебе ли не знать, что Перевал - дело веры. - Огрызнулся Таймс, снимая с посоха, как с шампура, зверьков, похожих на космических зубастиков и шаровые молнии (потому как летают) одновременно. - Они съедобны?

- Вполне. Я проверяла, когда смогла отобрать такого недогрызенного у одного трехглазого субъекта. Только зажарь парочку, что ли...

6

Когда мы дошли до края ущелья, внутри все содрогнулось: чаша дамбы была переполнена, завораживающие величественные потоки лавы узкими водопадами спадали вниз, а сама дамба была расчерчена красными изломанными линиями, как треснувшая ваза. Слышались отдаленные раскаты то ли грома, то ли продолжающегося извержения. Все небо было затянуто тяжелыми тучами, из которых в скором времени, казалось, вместо грязных от пепла дождя и снега прольются новые огненные реки.

И никаких намеков хоть на какой-то способ перебраться на ту сторону, если вы не птица.

- Ты предлагаешь мне по воздуху идти?

- Я вообще не предлагал никуда идти. Вот. Возьми. - Отдал он мне свою палку.

Если бы он сейчас сел под деревце, скрестив руки на груди, и заснул, я бы его убила, честное слово. Почувствовав неладное, он отошел чуть в сторону, пропуская меня к обрыву. Посох, надо сказать, очень комфортно лег в левую руку, его ею почти не надо было сжимать. Итак, мне им что, разрушить скалы и образовать новую дамбу? Ответ оказался проще и доступнее: я ощутила, как то, что скапливалось у меня за спиной довольно продолжительное время, стало, к моему облегчению, струиться на левое плечо и дальше. Я поблагодарила бога, что левая рука мертвая, а то бы от живых тканей при такой концентрации энергии мало что осталось: это было бы как выжженный позвоночник у нерадивого охотника за просветлением.

- Таймс, а если не выйдет? - Я заглянула на поток, убедившись, что парит оттуда умеренно сильно.

- Там, ниже по течению, люди в долине молятся. Не конкретно за тебя, про тебя они, конечно, не знают. Я их слышу.

Какое утешение, елки-палки! Закрыв глаза и прикинув шансы, попросилась умереть с первой попытки, если сейчас ничего не выйдет. Всякое может статься, глядишь, благополучное освобождение до того из чрева Хитона - всего лишь досадное недоразумение. Мои сомнения развеялись, стоило рисунку на спине обжечь меня, как плетью, чтобы я пошевелилась.

Ощущение невесомости от падения. Вскрикнув, открыла глаза, но падение так же неожиданно, как началось, так и прекратилось: ноги стояли твердо. Опоры под ними видно не было. Подпрыгнула для верности, поводила ножкой, нащупывая границы.

- Может, хватит пританцовывать? - Таймс смотрел на меня сверху, чуть выставив нос из-за валуна, который он обнимал, как родного, чтобы не сверзиться.

- Ты боишься высоты? - Невинно поинтересовалась я, осторожно выдвигая тело вперед.

Порывы ветра, освобожденного от мороси, но полного пепла и гари, хоть немного сбавляли температуру на этой высоте. Сквозь теплый поток ощущалась 'проскользь' - почти неуловимые движения воздуха, независимые от основного направления течения: любой хранитель, вызывающий Хитона, знает - так бог говорит о своем присутствии. Мне чуть полегчало. Если бы не вполне законные манипуляции Змея (правда, перед кем ему отчет держать за свои действия?), давно бы пол Континенталя затопило огненной рекой. Перестали бы быть видными все луны, коих, говорят, иногда видно по восемь в ясную погоду. От такого количества Болота бы колом встали, так что пусть у других и видно... Кажется, я пытаюсь себя успокоить: ничего же не свершено до конца, все еще может случиться. Боковым ощущением чувствовался Таймс, меня удивило его несильное душевное свечение.

От внутренних захлестывающих ощущений отвлек неимоверный рев, словно стада диких туров сходят с гор: дамба пала одномоментно, я еще до середины не дошла. Жара стала накрывать подобно волне. Выставив чуть вперед посох (про ощущения в руке лучше забыть, крутило так, словно костей в ней нет вообще), посмотрела на журналиста. Последние люди Болот, тоже мне, удостоились чести. Таймс взгляда не отвел, хотя побледнел, как недавний снежок. Интересно, что ж он за уникум, раз до сих пор в меня верит.

Разглагольствования внутри пришлось отложить на гипотетическое будущее, так как дамба, проломившись под напором, вызвала взрывной цепной камнепад: перепад температур вспарывал промерзлые камни не хуже полчищ хитошек. Ущелье узилось на глазах, прямо перед потоком лавы, вызывая его стократное ускорение. Магма не просто грохотала, а завывала, свистела и, похоже, просто смеялась надо мной. Я видела ее лики, посмертные маски, сменяющие одна другую. Скоро, чуть-чуть совсем осталось, как она сметет меня и буквально выстрелит собой в долину, без потери скорости пролетая мили и обрушиваясь водопадом, накрывая собой все и вгрызаясь в землю. Бежать будет просто бесполезно, этот монстр все просчитал, пока копил силы вулкана.

Жар начался такой, что падение в трещину, образовавшуюся в деревне в момент схватки с наследником, вспомнилось как теплое обвивание ласкового ветерка. Меня начало сбрасывать и стряхивать с перевала, пришлось правой рукой держаться за невидимый край. Левую руку я держала перед собой на максимум вытянутой. Глаза закрыла, потому как могла их лишиться из-за горячего пепла, летящего со скоростью хорошего пушечного ядра. Внутри, в горле и легких, пересохло так, что рот не открыть; пальцы жгло, словно предлагая отпустить их и облизать, пока не получился ожог; одежда начала мгновенно тлеть. Происходило все сразу, а посох и багаж энергии никак себя не проявляли.

Как Таймс догадался, что мне нужна помощь, я не знаю: он прополз на животе ко мне и взялся обеими руками за край, заключив меня между ними. Если бы не больная кожа, на которой по спирали ползал Хитонов рисунок, то его близость была бы мне приятна. Я скорее догадалась о его словах, чем услышала их, потому что от шума и вибраций скал, усиливающих рокот, я почти оглохла - в голове, что и говорить, была полнейшая тишина. Он сказал, что надо встать.

Наконец, оно приблизилось: резко, словно распухло на глазах или выскочило из-за угла, хотя канал был до отвращения прямым. Одновременно с моим рывком вверх откликнулся Хитон (кожу на спине словно когтями изодрали), тело превратилось в монолит, который каким-то неимоверным усилием удержался в воздухе и не съехал с него за счет Таймса. Сердце пронзило светом насквозь со спины до грудины, потом он сдвинулся к солнечному сплетению; внутренний ток мгновенно нарастил обороты, стало окончательно невозможно дышать, левая рука зачерствела и, казалось, слилась воедино с посохом, из которого вырвалось ослепительное сияние такой мощи, что его свист едва не порвал барабанные перепонки - настолько 'узок' человек, как проводник, для высшего света. Несколько секунд я видела как по венам струится холодное, стальное свечение. Потом все остановилось и погасло.

Мы открыли глаза. Пришлось сильно запрокинуть голову, чтобы увидеть окончание стены жидкого огня, больше ни капельки не горячего. Остановленная волна мерно перетекала сама в себе, обретя на поверхности отражающие свойства: мы разглядели собственные лица. Из опущенного посоха, тем временем, завершающим штрихом упала в лаву капля смолы - навершие совершенно оплавилось. Я не обратила на это внимание, а Таймс проследил взглядом: он первый увидел, как магма снизу начала обращаться в чистейший лед. Мы оба заворожено сопровождали взглядом процесс превращения стены огня в гребень ледяной волны.

- ...!!! - Первым сдвинулся с места Таймс, увлекая меня следом в пещеру на противоположном берегу, 'благоустроенную' хитошкой, не обращая внимания на выпавший посох и на мое непонимание.

Уже с безопасного расстояния, я увидела, как донадломилось ледяное сооружение, как полетел вниз приличный кусище и свалился на то место перевала, где мы только что стояли. Глыба взорвалась при касании, даже с учетом того, что перевал был от силы полметра шириной! Сравнить это было не с чем, только если вы, конечно, не видели, чтобы взрывался айсберг при ударе о скамейку. Мы укрылись за внутренними выступами, едва не схлопотав по ледяной пуле.

Какое-то время еще трясло, пока снаружи все рассыпалось и опадало - судя по постепенному отдалению хрустящего шороха, такое происходило на всем протяжении ущелья. Завершение ознаменовалось треском сковывающего и сразу уплотняющегося льда - пробудившийся вулкан остыл и скрылся под снежной шапкой: внутри него открытая к недрам жила промерзла до основания, лишь слегка подтачиваемая теплом Континенталя.

Посыпался мелкий снег, одновременно выглянуло солнце. Снежные вихри выводили в воздухе причудливые узоры, похожие на змеек, которые, покрутив хвостом, тихо исчезали в солнечных лучах. Нежданно-негаданно восстановился прежний ток воздуха по ущелью, поднялся ветер, окончательно разгоняя образовавшиеся из пепла снежные тучи.

- Теперь все. - Подытожил Таймс, облегченно приседая - ноги не держали после напряжения перевала, да и голова отказывалась работать, в конце концов, не каждый день сидишь на невидимой жердочке, спасая мир.

- Видимо. И никого больше на всех Болотах. - Отстраненно вторила я.

- Я бы так не сказал. - Объявил вышедший из глубины тоннеля человек.

- Вуз! - Удалось мне вяло-радостное приветствие.

- Идите за мной, я покажу вам этих 'никого', девать их уже некуда.

7

С той стороны тоннеля взгляду представилась картина: открытое место у подножия - перепаханное вдоль и поперек, с раскосыми, как после бури, деревьями - полностью покрытое змеями, за которыми спокойно стоят 'странные волки'. Змеи приподнимали головы и, шипя, обращались людьми, волки оборачивались следом. Лица были спокойны и радостны, даже у Вуза, но он стоически скрывал это выражение. Можно понять: ему не терпелось убраться с хлюпающей неудобной почвы на твердоземельный юго-восток и навести порядок у себя в лесу, а не заниматься воссоединением малых народов на болотах.

- Эти не отступились от тебя. - Прокомментировал Вуз с протокольным выражением лица. - Остальные вели себя на свое усмотрение. - У него появилась ехидная улыбка. - А этот старый чурбан как раз и велел кусить тебя в левую руку, чтобы удостовериться в 'истинности твоей крови', весь спрос с него. - Незло наябедничал он.

- Мы пришли к хранителям лесов за помощью, - пояснил присутствующий старейшина - 'чурбан', ничуть не смущаясь обвинением, - чтобы они совершили наше обращение, пока им необходимо быть при сумасшедшем короле. Нам удалось затеряться среди остальных представителей кланов, на которых подозрение этого безумца не пало.

Старейшина больше не употреблял слово 'оборотень', автоматически подметила я.

- Удалось ли твое возвращение полностью? - Осторожно продолжил он, намекая на то, что видимых изменений вокруг не произошло: а покуда я у нас единственный посредник вообще-то.

Вуз и Таймс на всякий случай немного отодвинулись, мало ли как это происходит, вдруг, 'колбасит' не хуже бессмертных горцев после сечи голов? Мои люди преклонили колена, остальные оборотни просто пригнулись. Таймс, ерничая или искренне, не разобрать, преклонил колено. Тоже мне рыцарь, хватило бы и того, что отполз по добру, по здорову. Впрочем, что должно еще произойти, если вес десятилетний запас ухнулся на остановку, откровенно говоря, демонизированной Ниеле? Закинув голову, я просто стояла и любовалась чистым небом, еще минуту назад покрытым пеленой гари. Любовалась облаками, сверкающими в тишине молниями, легким дождиком и распустившейся радугой. Потом на нас буквально обрушился 'голос' живой Ниеле, от которого все успели отвыкнуть за прошедшие годы: оттого, может быть, оглушенные, мы не слышали радостных криков друг друга.

Усиливающимся дождем с нас смывало грязь и кровь. Стоило распрощаться с Вузом (Сипиус давно ушел вперед, узнать, что творится в родных лесах), как Таймс подхватил меня и закружил. Мои волосы описали дугу, разбрызгивая мутную, текущую с них воду. Его губы оказались одновременно мокрыми, горячими и, как мне показалось, долгими.

ЭТО случилось, произошло! ЭТО есть!

Видимо, ЭТО так сказалось на окружающем, что домой добирались не пешком, а сидя на деревьях. Хитошки везли быстро, неровно, зато весело, только держись. Парочка человек самостоятельно грохнулась в обморок, другие просто чуть не слетели, но обошлось без жертв. Где болотистая почва совсем разжижела от непрекращающегося дождя, добирались своим ходом - влага в таком количестве звероящерам была противопоказана. На месте нашей высадки остались несколько сосен, торчащих посреди поля, ко всеобщему недоумению тех, кто не был свидетелем того шествия.

Добравшись до колодца, пошли направо, к бывшей резиденции сумасшедшего короля, изменившейся до неузнаваемости - тут и отметили случившееся, совершив приношение Хитону. (Вуз послал нас с нашим праздником ко всем чертям, заявив, что десять лет на болотах того и гляди - подорвут его здоровье окончательно.) Таймс задержался на эту ночь, однако чувствовалось, что в нем есть требовательная потребность вернуться в тот мир.

Оставшиеся несколько часов до рассвета пролетели как минуты, как мы ни старались их растянуть: долгое купание, чтобы смыть не только грязь, но и усталость. В отдалении шумели радостные голоса, 'чурбан', по всей видимости, откидывал такие коленца, что ни один шаман в своих плясках не решится повторить, даже если обкурится травами до дыма из ушей. А потом какой-то провал в мыслях и эмоциях, пока мы были вместе. Близость оказалась долгожданной для обоих, насыщающей, такой глубокой и яркой, что забывалось все остальное, что ей предшествовало. Касания и ласки были грубоватыми, тяжелыми и медленными, словно руки уже с трудом повиновались воле перемещать их. Тела, двигаясь почти неуклюже, наливались истомой сами по себе, доводя до дрожи за мгновения. Изнутри наружу разливался такой жар, что не кричать было невозможно. После урагана мистики и ломок в психике старые, древние инстинкты оказались именно тем, что помогло вернуть человеческое разумение. Слияние вышло тугим, как затянутый узел, переполняющим и одновременно легким, естественным.

На рассвете мы уже шли к колодцу.

- Опять в дебрях вылезу и всю тайгу пешком? - Просто для сведения спросил он.

- Доставлю тебя домой, не беспокойся.

Только придется из люка вылезать, но это уже мелочи.

- Не знаю, сколько это займет времени: пока улажу все с редактором, пока напишу да опубликуюсь...

- Я не тороплюсь, здесь тоже без дела сидеть не придется.

8 (Бестселлер.)

Я проснулся в своей кровати, потом перекусил и сел за компьютер. С редкими перерывами так и просидел целые сутки. Обозначившись на работе, с достоинством выслушал сначала все упреки редактора, потом потерявшей меня полиции, тут же явившейся, затем с удовольствием хлопнул дверью на прощание. В тесной компании друзей распустил о себе по секрету слухи, вернулся домой трезвый и сел печатать дальше.

Через месяц рукопись была готова и полностью отшлифована; публика, до сих пор изрядно подогретая слухами (напомню - для всех все начиналось с моего похода к аналитику), изнывала и сучила ножками от нетерпения. Конечно, я по полной программе разоблачил шарлатанку! И рассказал всем ее историю жизни. Естественно, эту часть истории мало кто понял, если вообще кто-то поверил. Но разоблачение понравилось: я все-таки сорвал свой куш, мысленно улыбаясь тому, что такую правду - более нереальную, чем вымысел - никто не принимает, считая все это шуткой.

На презентации увидел несколько людей, которые мною ощущались совсем иначе, чем остальные, и только тем себя и выдавали. Они улыбнулись мне, как старому знакомому. Только через пару минут я понял, что система поставки изменений на Континенталь налажена по-новой и это были посредники других земель Болот. Значит, и людей у Эрики прибавилось, и расселение по пустующим топям происходит усиленно. Кстати, это могло означать, что и я теперь посредник рода Никс, раз меня выделяют, а Эрика отвечает только за родовые силы... Эту интересную мысль приберег на потом, чтобы обмозговать... Тем более, что меня в этот момент спрашивали, как я распоряжусь деньгами, на что я лишь загадочно улыбнулся: решение приобрести золотые активы и отправить их ДОМОЙ пришло само собой, всяко оно тут доступнее, а там - нужнее. Так и Эрика просила распорядиться ее средствами.

В последний вечер моего трехмесячного присутствия в этом мире, я закатил вечерину. Когда все упились, я выскользнул во двор дома, где меня уже ждали. Потом, вернувшись в зал с ней, я громогласно потребовал внимания и представил свою невесту (надо было ее показать, чтобы все запомнили и полиция не искала Эрику, как пропавшую). Потом этот снимок обошел все газеты, а мою книгу перечитали еще раз, уже более внимательно и вдумчиво, я надеюсь. (Настолько вдумчиво, оказалось, что потребовалось переиздание.)

Наше 'свадебное' путешествие, плавно перетекающее в медовый месяц, растянулось так невообразимо, что с Болот через посредников посыпались гневные письма - боялись, как бы она еще на десять лет куда не сбежала. А круиз затянулся по той причине, что Эрике в этом мире мужчины не положены по статусу, если она хочет вернуться домой. 'Приятное' открытие, когда с лайнера не сняться еще в течение десяти дней: я и так не сильно любил свадебную атрибутику, а теперь и вовсе зарекся во всем этом участвовать...

Зато путешествие по Континенталю удалось на славу! Нас уже никто не тревожил, кроме всякой мошкары и прочей нечисти. Я протащил за собой фотоаппарат и вовсю им пользовался, пугая туземцев (нас уже пару раз чуть не сварили за него). Зато мои друзья, когда я наведывался к ним, ломали головы, где я побывал.

Меня перестали мучить сны. Исчезло навязчивое беспокойство, со всем этим связанное.

Стена вокруг Болот в один прекрасный момент, как бы поточнее описать, самораспылилась. М-да, со святой водой они тогда серьезно переборщили.

Я смотрю в ее глаза и каждый раз тону в них.

Я не верю в другие миры, а просто живу в одном из них.

Вот и все.

Максимилиан Таймс.

Хитон с Вами.

---

(1) Не известно, к какому аналитику до Чарльза Итона обращалась русская (участники Штриха Второго). Не исключено знакомство Эрики с историей русской и фактах 'изнутри потусторонней' ей помощи, возможно, даже не от самой русской, а от помогавшей стороны. Назад

(2) Шапочное знакомство с Хизер Сторм не исключается, но информация не проверена. Может быть, дошли слухи. Или к Эрике обращались сами соседи Хизер.Назад

(3) Может, вы ее знаете - Хизер Сторм; та еще штучка, написавшая о себе такую сагу, что до сих пор мы не можем ее 'переварить', слишком уж дико. Мнение Таймса. (Сага не входит в 'Конспект легенд'.)Назад

(4) Зависит от количества перерождений: действие такого рода вихрей наиболее сильно для 'старых' душ.Назад

(5) Вполне возможно, что речь идет о Райде Ризьене, спутнике Хизер Сторм. Не проверено.Назад

(6) Любовь, как творческая сила, - атрибут Творца. Имеется в виду, что Болота закрыты для благотворных преобразований через людские сердца, невосприимчивые к этой силе. Закон подобия ('подобное притягивает подобное') объясняет появление Черной Пирамиды вблизи этих мест. Осовремененное толкование слов Эрики.Назад

(7) Вполне возможно, некоторые из описанных Таймсом явлений-состояний имеют отношение к выходу сознания в Нирвану (чем объясняется своеобразная тишина) и лавинообразному нисхождению Энергии по позвоночному столбу (сопровождается характерным 'шумом'). В чреве Хитона не была, знать достоверно не могу.Назад

(8) Точное назначение употребления термина 'мертвый' к себе Эрикой Никс не известно. Суть связана с основным законом Эволюции Вселенной - 'Не умерев, нельзя родиться'.Назад